Девишники – это страшное дело. Все приезжают и быстро напиваются двумя бутылками вина. Почему двумя? Чтобы не напиться. Потом я говорю:

– У меня ящик вина для готовки.

Мне говорят:

– А мы так не ужремся? – И макают пальцы в бокал.

Я говорю:

– Дак мы с сосисками.

Мне говорят:

– Ой, мы сосиски сто лет не ели. А макароны есть? Мы на диете.

Холодильник чувствует себя королевой вечера. Гости пытаются из бесформенных кубиков льда собрать слово «пельмени». Получается фигня. Шпицы в юбках из туалетной бумаги незаметно встраиваются в действо. Начинается шоу-программа. На кону целая сосиска. Шпицы тщательно крутят фуэте и с тоской во взгляде провожают последнюю сосиску в жерло Лены. Всё, кончили крутить фуэте. Лена в целом приятная, особенно когда ест. И каждый раз верит, что это любовь, а не тонкий сосисочный расчет со стороны шпицесамца. Каждый раз попадает в их коварные шпицесети. Женщина она легкая, обиды и куда закопала забывает быстро. Мы все интуитивно стараемся не обижать Лену.

Потом я вспомнила, что из нового у меня не только ящик вина. Презентовала гостям робота-уборщицу. Ужасно самодостаточное устройство. Живет в сто двадцать шестом измерении, не пьет и не курит. Уборщица тут же пошла и застряла под батареей. Потом нелепо и скоропостижно разрядилась. Глаза Лены подернулись поволокой, она поэтично провела параллели. Красивая аналогия, если учесть, что до этого она сравнивала себя с сосиской.

– Да просто дура она, – сказала конкретная Наташа, отхлебнув вина. – Задом надо было сдавать.

Совет оказался не напрасным. Часа через три мы все сдавали задом в гараж. Пытались припарковаться на койко-места. Некоторым, особо целким, это удалось. Уборщица очнулась ровно в четыре утра в своем сто двадцать шестом измерении и пошла пылесосить под ванной. От звуков ее бурной жизнедеятельности проснулся весь дом. По всем ощущениям, чтобы умереть в адских муках. Если бы не ящик таблеток, который всегда носит в своей сумочке Наташа, меня бы сейчас тут не писало.