Империя, Ирабэ, 8 день каелу

Пахло медикаментами, слабо и ненавязчиво. В больницах обычно запах сильнее, по крайней мере, так было, когда Ева навещала там бабушку. Конечно, многое могло измениться, но в голове крутилась отчетливая мысль, что она не в больнице, и вообще не на Земле. Пытаясь вспомнить, отчего вдруг такие выводы, Ева проснулась окончательно, хотя и не спешила открывать глаза: она уже приходила в себя, но перед глазами все плыло, мешая разглядеть окружающий мир как следует. Рука медленно потянулась к щеке: бинты исчезли, сама щека оказалась гладкой, ставя в тупик – зачем же тогда понадобились бинты? Не для красоты же! Девушка еще раз провела по щеке и, ничего не обнаружив, решила открыть глаза.

Ева не помнила эту комнату: реанимационная кровать в духе американских сериалов про врачей, операционный стол у стены, наверняка, стерильно чистый. Взгляд на потолок – ламп не было, странно. Может они не на потолке крепятся? Она огляделась: рабочий стол с огромным монитором, пара стульев рядом, прозрачный шкаф во всю стену в противоположной стороне, в шкафу множество отделов с разными склянками, банками и прочей медицинской утварью, кажется, даже запасы крови для переливания. Кровь... Из глубин подсознания нахлынули пугающие воспоминания о том, как что-то холодное касается спины, острая боль пронзает тело, рука прижимает рану. И кровь... Кровь на руке, кровь на одежде, кровь на полу... и сама Ева на полу... Видение было таким ярким, таким настоящим, что даже тошнота к горлу подступила. Нужно было успокоиться, и она принялась отсчитывать глубокие вдохи-выдохи.

Вроде бы помогло, и Ева решила встать и посмотреть, что там снаружи этого белого и стерильного. Не самая лучшая идея: мир зашатался, ноги подкосились, но упасть ей не дали. Кто-то подхватил ее, поднял на руки и уложил обратно на кровать. Щелчок, и та часть, на которой лежала подушка, приподнялась, приводя пациентку в полусидячее положение.

Спасителем оказался парень лет двадцати, темноволосый и темноглазый, вроде бы симпатичный, хотя кто его разберет, красивый или нет, когда тебя так штормит. Одет незнакомец в черную майку и черные штаны - брюками это нечто с множеством карманов и наворотов назвать было никак нельзя. Парень, медленно и четко проговаривая слова, что-то спросил. Ева его не поняла и покачала головой. Он повторил вопрос – в ответ очередное покачивание. Незнакомец нахмурился и внимательно посмотрел на нее, тогда до Евы дошло: он хочет, чтобы она что-нибудь сказала.

– Я не понимаю, – от недавних воспоминаний в горле стоял ком, пришлось прокашляться и повторить уже громче. – Я вас не понимаю. Совсем.

– Русский? – кажется, его это удивило. – Ты говоришь только на этом языке?

– Ну, еще английский и немецкий, – она задумалась. Для чего ему другие языки, когда он говорит на этом? Но продолжила перечислять. – Ну и самую малость японский и французский. Совсем чуть-чуть.

Парень подвинул к себе один из стульев, видимо, разговор намечался долгим.

– А родной какой? – он спрашивал все так же медленно, проговаривая слова, почти без акцента, говорил сам.

Ева не знала, почему тот факт, что незнакомец знает русский, ее не удивил, а то, что он говорит сам, а не с помощью устройства-переводчика, она обособила. Вспоминать было страшно, хотя бы из-за угрозы повторного приступа. Кровь на руках, кровь на полу…

– Так какой?

– Что? А, язык. Русский.

Он нисколько не изменился в лице, все та же доброжелательная внимательность, но Ева готова была отдать руку на отсечение за то, что ему этот факт не понравился.

– Это плохо? – к глазам подступили слезы.

Страх, который Ева так старательно прятала, сжал горло.

– Нет-нет, – поспешил заверить ее незнакомец, – это не плохо. Тван! – обернулся к стене и позвал еще раз. – Тван! – и что-то добавил на незнакомом языке.

Тван – странное имя, если это имя. И больница у них странная. И врачи! Если это вообще врач. Ева попробовала приподняться, чтобы посмотреть на того, кто зашел в комнату, но голова снова закружилась. Оставалось облокотиться на спасительную подушку и ждать, когда незнакомец наговорится с Тваном. Было немного обидно, что она их не понимает.

Наконец, они наговорились, и к кровати с другой стороны, благо та стояла почти в центре комнаты, подошел Тван. Доктора он напоминал мало, но одет в какую-то форму, так что вполне мог оказаться военным врачом. На вид около сорока лет, располагающая к себе внешность, и в тоже время стеклянные неживые глаза. Такое несоответствие заставило Еву невольно отстранится в сторону парня в черном. Тван же, не обращая никакого внимания на ее реакцию, бесцеремонно взял девушку за руку и надел на нее белый браслет, на котором тут же запульсировала алая точка в такт пульсу. Замершая на запястье чужая рука была холодной, нет, не просто холодной – неживой. Да и сам Тван был каким-то неживым.

– Успокойся, тебе не причинят вреда, – парень пресек ее попытку оттолкнуть от себя псевдо-доктора. – Ему нужно лишь провести небольшой осмотр.

– Руки, – Ева нервно сглотнула, – они холодные.

– Конечно, холодные, он же андроид. Можно настроить, чтобы температура была как у человека. Тван, отрегулируй потом.

– Не надо! – Зачем она закричала? – Я... я не хотела...

Андроид отпустил ее руку, отошел к стеклянному шкафу и долго копался в его недрах. Парень, заметив, что Ева внимательно следит за роботом, успокаивающе погладил ее по плечу.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Ева.

– Ева? – одобряющая улыбка, так улыбаются детям или умильным зверюшкам. – Хорошее имя. А лет тебе сколько?

– Семнадцать.

Как ни странно, допрос успокаивал. К тому же голос был добрым, улыбка приятной, парень красивым. Укол в районе плеча – вернулся андроид.

– Больно? – участливо поинтересовался парень.

– Нет, – она не врала, все произошло так быстро, что просто не успела понять больно ей или нет. Плечо, по крайней мере, не болело.

– Молодец, – и снова улыбка.

Еве нравились улыбающиеся люди. С настоящими улыбками, не фирменными "Спасибо за покупку" или фальшивыми "Все хорошо", а когда человек счастлив или просто в хорошем настроении. Но когда тебе улыбаются как понятливой собаке… Лежать! Стоять! Сидеть! Дай лапу! Молодец, держи сахарок. И улыбочка. И чего ее это так разозлило? Может оттого, что бояться уже надоело?

– Как голова? Кружится?

– Нет!

– Сколько пальцев?..

– Пять. И на второй руке тоже пять. А вместе десять.

Парень засмеялся, откинувшись на спинку стула. Он смеялся достаточно долго, чтобы она разозлилась еще больше. Ева уже собиралась спросить, что такого смешного, когда смех внезапно прекратился.

– Тван, ты ей «озверин» что ли уколол?

– Нет, Ваше Высочество, – андроид наконец-то заговорил на русском, – PV-11, в состав входят…

– Избавь меня от подробностей, – отмахнулся Высочество и посмотрел на Еву: он снова был серьезен, внимателен и пока еще доброжелательно настроен.

– П-принц?! – нет, это, конечно, весело, когда тебя спасают принцы, еще бы удостоверится в наличии белого коня и вообще красота.

В глубине подсознания всколыхнулось воспоминание о склонившемся над ней парнем, покрытом черной пленкой. Проснулось, испугало и тут же исчезло. А ей осталось лишь созерцать свои руки и отсчитывать вдохи-выдохи, пытаясь успокоиться.

– Это что-то меняет?

Ева медленно перевела взгляд на Его Высочество: он больше не улыбался, а взгляд черных глаз стал ледяным. Словно хищный зверь перед прыжком: наблюдение, изучение, нападение.

– Не знаю, – это был самый честный ответ, на который она была сейчас способна, – я не помню.

Кажется, ей поверили, даже подождали, когда она успокоиться окончательно. Заботливый Тван протянул пару таблеток и стакан с водой, Ева послушно их выпила. В конце концов, убить или накачать наркотиками могли бы и раньше. Да и не похоже, чтобы ей желали здесь зла, по крайней мере, сейчас.

– А что помнишь?

Хороший вопрос, что же она действительно помнила? Кровь в расчёт брать не приходилось, это больше походило на кошмарный сон, чем на воспоминания. Что же тогда? Тогда…

– Не помню, – ответила она, чуть не плача, – там был Алекс.

Принц кивнул, как будто бы знал Алекса, причем лично. Еве очень захотелось спросить об этом, но она не успела. Он предпочел поговорить с андроидом:

– Тван, сколько еще будет действовать аусадха?

– Действие аусадхи прекратилось вчера, в 20 часов 17 минут. Причиной потери памяти в данном случае является посттравматический синдром.

– Хорошо, оставляю это на тебя.

Посттравматический синдром… Она читала об этом: состояние, которое возникает в результате психотравмирующих ситуаций, например, изнасилованием, пытками… Белые стены, кровь на полу, кровь на руках, кровь… Рука машинально потянулась к щеке, там должен быть шрам, почему его нет?

– Ева?

– А?

Слез нет, шрама тоже нет. Бинты были, шрама нет. А почему он должен быть? Почему? Кровь на руках, кровь на полу…

– Ева, – принц взял ее руку, что так настойчиво ощупывала щеку, и легонько сжал, – что ты постоянно пытаешься найти у себя на щеке?

– Шрам?

– Он там есть?

– Нет…

– Тогда зачем искать? Успокойся.

Его взгляд перестал быть злым, вернулась прежняя доброжелательность. Такая быстрая перемена. Ева попыталась освободиться от державшей ее руки, принц не стал мешать.

– Можно… Можно мне отсюда? Пожалуйста. Я не хочу быть в этой комнате.

– Можно. – Даже не задумался, видимо великая миграция из белой комнаты все-таки предусматривалась Высочеством изначально. – Тван покажет, где ты будешь жить. Или ты его еще боишься?

Девушка медленно перевела взгляд на андроида, тот неподвижно замер справа от кровати и послушно ожидал приказа. Нет, теперь, когда она знала, что это робот, бояться было нечего. По крайней мере, точно не Твана.

– Нет, его не боюсь… Ваше Высочество.