Второго мая 1992 года мы с Нонной подъезжали к нашей даче. Настроение было хорошее – весна, начало дачного сезона. Нонна благополучно пережила операции, я об этом уже писал, и чувствовала себя неплохо. Я был уже на пенсии, но работал в одной частной фирме неполную неделю. Где-то по дороге на дачу мы купили у рыбаков свежую ладожскую корюшку, и вкусный завтрак был нам обеспечен. Когда мы остановились на площадке перед въездом в гараж, к нам подбежала внучка нашей соседки, Катя, и благим матом, а тихо она говорить не умела – в ней кипела азербайджанская вторая половина крови, заорала: “Люся нашлась!”

Мне так этого хотелось, что в первое мгновение я поверил. Но появление “Люси” все поставило на свои места. Это был черно-белый, скорее черный, уже взрослый котенок, удивительно худой и длинный. Даже не обсуждая этот вопрос, мы оба решили, что, конечно, котенка брать не будем. Тем более что он нам показался очень некрасивым: белый нос, а глаз не видно – они как бы спрятались в смоляной черноте его головы. Потом мы уже не раз видели кошек с такой характерной окраской – нам сказали, что это признак норвежской лесной породы. Но пока, независимо ни от чего, нужно было накормить котенка. И мы начали давать ему корюшку. Одна за другой с фантастической быстротой рыбки исчезали у него во рту, съел он много – уж очень он был голоден.

Нетрудно догадаться, чем кончилась эта кормежка. С подачи нашей соседки Лиды, бабушки Кати, первоначальное имя нашего нового члена семьи было Люсьен, так его долгое время называли многие наши соседи. Но для нас он очень скоро стал Зайчиком, таким он и остался. Помня историю с Люсей, я постоянно был в тревоге о его благополучии. Долгое отсутствие, дальние прогулки, посещение соседей, а визиты он любил делать – постоянно вызывали у меня настороженность. Скоро он вырос в большого кота, и не просто в кота, а кота-красавца. И черный, и белый цвет были яркие и очень чистые, а рисунок белого по черному был удивительно симметричным и “функциональным”: белая манишка, белые сапожки, пушистые белые усы и брови. И большой, как у лисы, пушистый хвост.

Редко кто, проходя мимо, не останавливался и не выражал восхищение. Вид у него был благородный, и таким же был характер. Мы в нем видели кошачье воплощение Атоса. Никаких особых привязанностей он ни к кому не проявлял. Никакой фамильярности не допускал. Я любил, когда он ночью спал в моей комнате, но он редко доставлял мне такое удовольствие – при первой же возможности выпрыгивал в окно и бывал таков.

Однако был случай, когда мы видели его растерянным и ищущим защиты у своих близких. Как-то, поздним вечером, мы обнаружили, что Зайчика нет дома. Была осень, скорее всего, октябрь, ночи холодные. Мы не спали и немного волновались. Вдруг он вваливается в нашу комнату, силой веса открыв внутреннюю дверь нашей комнаты. (В дом он проник через лаз – прямоугольное отверстие в полу, которое я оставил при строительстве второй части нашего дома. Вначале Люся, а затем Зайчик и Белый легко освоили этот ход.) Мокрая кошка – это синоним жалкого вида. Так вот Зайчик был не только насквозь мокрым и дрожащим от холода – он был смертельно напуган. Он бросился ко мне на руки, прижимался и тихо мяукал, словно жаловался на что-то или на кого-то. Видимо за ним гнался какой-то серьезный зверь, скорее всего собака, и он, спасаясь от него, мчался по канаве, наполненной водой. Он с благодарностью принимал наши вытирания полотенцами и отогревание. После этого он стал мне еще дороже.

Зайчик сразу же подтвердил свою принадлежность к лесной породе: удивительно легко лазил по деревьям, прыгал с деревьев на крыши и обратно. Причем, особенно впечатляющим он был во время полета: вытянутые в одну линию стройное тело и хвост. Осенью, когда мы вернулись в городскую квартиру, я решил, что Зайчику нельзя полгода сидеть дома без воздуха и без движения. Я приспособил уздечку с поводком, и мы на удивление прохожим и соседям стали с ним регулярно гулять (сейчас это никого бы уже не удивило).

Через некоторое время после того, как он привык к прогулкам и к тому, что я всегда рядом с ним, я начал на некоторое время освобождать его от поводка. И он выработал маршрут “свободы”: из двери подъезда бегом к дереву, с дерева на крышу наших гаражей (десять боксов под одной крышей) и далее бегом по крыше к другому дереву, и здесь я уже должен был его встречать. Молодая соседка из квартиры, выходящей на нашу лестничную площадку, говорила мне, что за спаривание с таким котом-красавцем вам будут платить хорошие деньги. Но получилось совсем не так. Зайчик стал проявлять обычное сексуальное беспокойство, подходить к двери, мяукать. Я уверял Нонну, что он постепенно успокоится, что многие коты привыкают к такому ограничению, но как можно лишить такое замечательное произведение природы возможности иметь потомство. Но Нонна настаивала. Неожиданно ее поддержала уже упомянутая выше Магдалина Ивановна, и все. Я чувствовал себя преступником и, наверное, таковым и был. Зайчик успокоился не сразу, но успокоился.

Осень 1997. Мы начали закрывать дачный сезон. Стояло бабье лето, дни были солнечные, прекрасные, но ночью было уже прохладно. Однажды под вечер я на кухне обнаружил непрошенного гостя, белого кота, который с жадностью доедал то, что оставил Зайчик. Такие гости бывали у нас и раньше, они пробирались в дом через лаз, идя следом за Зайчиком. Мы дали ему доесть, а затем выставили за дверь и прикрыли лаз. Позже я вышел в комнату-веранду и увидел странную картину: белый кот висел снаружи на окне, буквально распластавшись на стекле, и смотрел на меня. Он, конечно, цеплялся когтями за филенки окна, но казалось, что он просто прилип к стеклу. Я решил дать ему возможность хоть немного отогреться. Открыл дверь, и он мгновенно проскочил внутрь дома и без промедления помчался по лестнице на второй этаж, где спала Нонна. Я не стал подниматься, чтобы ее не разбудить. Утром Нонна рассказала, что кот сразу же прыгнул к ней на грудь, обхватил лапами шею, а нос сунул под подбородок и лежал не шелохнувшись. Нонна замерла от удивления и восхищения. Потом она уверяла, что этот кот обладает целебными свойствами: он не просто лежал на груди, а снимал болевые ощущения в сердце. Читатель наверно с трудом, но догадался, что белый стал Белым. Так мы стали владельцами уже двух котов.

Однако мы все же делали попытки освободиться от Белого: разыскивали его прежних хозяев, а потом, когда оказались в городе, даже пытались найти ему новых. Кот имел очень привлекательную внешность: чисто белый, без единого черного пятнышка, крупный, сиреневые глаза. Видимо он был чисто-или нечисто-, но породистым. В моих глазах Зайчик был красивее, но некоторым Белый нравился больше. Поэтому желающие на него нашлись, но в последний момент нам стало его жаль, и мы отказали заинтересовавшимся людям. После чего наш Миша сказал, что все, границу мы уже перешли, и теперь у нас может оказаться любое количество котов.

Я сделал из белой жести четыре поддона, два поставили в ванную комнату, два – в туалет. Иногда приходилось убирать все поддоны одновременно. Но эта проблема была решена. А вот с гулянием в городских условиях стало значительно сложнее. Управлять одновременно двумя энергичными котами практически невозможно. Я их выпускал на лестницу нашего подъезда при закрытой входной двери, и они гоняли по ступенькам вверх и вниз. Соседи привыкли к такому зоопарку и претензий не предъявляли: коты были чистоплотными и отметок не делали.

Тем не менее, мы выходили и во двор нашего дома, что почти то же самое, что просто на улицу. Вначале мы одного кота привязывали к ограде. Но он быстро запутывался и оказывался прижатым к прутьям ограды. Тогда, чтобы сохранить хотя бы какую-то подвижность, я привязывал к концу поводка что-нибудь достаточно тяжелое, например, доску или кусок ствола дерева. Чаще всего в такой упряжке оказывался Белый. Зайчик всегда пользовался некоторой привилегией. Отношения между котами можно было назвать дипломатически сдержанными. Лежали они обычно рядом, иногда даже прижимались друг к другу, но не более того. Хотя иногда можно было видеть, как они лижут друг друга. Прежде всего, близкой дружбы не допускал Зайчик, который после поцелуев обычно шипел или даже замахивался лапой. У Белого душа была более открытой, он был более добродушным и больше тянулся к человеку. Я уже говорил о его стремлении иметь максимальный контакт со своим господином, прежде всего с госпожой. Так мы и зажили вчетвером.

Осень почему-то была главным временем в судьбе наших животных. По моим подсчетам это случилось осенью 1998. Днем я пошел в гараж. Открываю ворота и вижу: на багажнике машины сидит кошка. Забраться в мой гараж ей было просто: ворота были старые, наполовину гнилые и снизу между воротами и землей имелась щель. Кошка, увидев меня, не убежала, а я стоял и не знал, что мне делать. Хотя это было очевидно: прогнать кошку и заняться своим делом. Я так и решил, но кошке надо было все же дать что-либо поесть. Закрываю гараж, возвращаюсь домой. Рассказываю историю Нонне. Она что-то собирает съедобное и выражает желание взглянуть на непрошенную гостью.

Мы идем в гараж, кошка на месте, но оказывается, что это не кошка, а кот, причем красивый кот. Может сложиться впечатление, что все коты, с которыми я имел дело, обязательно должны быть красавцами. Но это не так. О том, что Люся была некрасивой, можно было понять по ее описанию. А остальные – что поделать, я не виноват. Точно окраску своего “гостя” я не помню, но вроде на сером фоне выделялись яркие симметричные коричневые и желтые пятна. Выразительные большие лучистые глаза и большая голова, украшенная признаками мужской красоты – прекрасными усами и бровями.

Поневоле мы вспомнили Мишино предупреждение и единодушно решили третьего кота не брать. Но и не выгонять. Будем кормить. А спать он может в гараже – все же там теплее, чем на улице. Почему-то я дал ему имя Тимоша, он не возражал.

И вот я стал носить ему еду два раза в день, обязательно теплую. Он, когда хотел, вылезал из гаража, но я ни разу не видел его за пределами гаражного дворика. Однако зима была уже на носу, и старые пальто, что я постелил ему за машиной в углу гаража, грели слабо. Я решил утеплить его спальное место. Для этого я подобрал ящик, открытый только с одной торцевой стороны, которая стала верхней частью “спального ящика”. На дно ящика я укладывал два хорошо разогретых на газовой плите кирпича, а сверху все те же старые пальто. Вроде на день или на ночь тепла хватало – при смене кирпичи были слегка теплыми. И так два раза – утром и вечером – я приходил не только с едой, но и с кирпичами.

В таком режиме я “работал” месяца два. В течение этого времени я предпринимал отчаянные попытки найти Тимоше хозяина. Все соседи и все знакомые были оповещены о том, что есть замечательный кот, но, к сожалению, никого уговорить не удалось. Наступили уже настоящие холода, и бедный Тимоша стал совсем скучный. Теперь, когда я уходил от него, он пытался идти следом в надежде, что я пущу его домой. Иногда с отчаяния или от ужаса холодной ночи он не выходил из гаража, а справлял свои дела прямо в гараже, а то и на машине. Один из наших соседей рассказал мне, что однажды он наблюдал из окна своей квартиры за Тимошей, когда тот часами сидел во дворике и не сводил глаз с нашего парадного – а вдруг я появлюсь. Я об этом никому не говорил, даже Нонне, но оставался непреклонным. Хотя и чувствовал, что эта непреклонность в любой момент может лопнуть. И наверняка так бы и случилось. Но.

Мимо гаражей проходит молодая женщина, останавливается и смотрит на нашу компанию. У меня перехватило дыхание: “Вы интересуетесь этим котом?” – “Да”. – “Вы хотели бы его взять? “ – “Да.” Я прибегаю домой: “Нонночка, у нас нет больше Тимоши”. Нонна пугается: “Что случилось?”

По адресу, который мне оставила эта женщина, я через несколько дней навестил нашего Тимошу. Оказывается, он все же простудился, и довольно сильно, несмотря на мои “утепления”. А может быть, из-за них. Но теперь ему было хорошо, даже очень – его взяли не просто котом, а еще в качестве законного мужа хорошенькой молодой кошечке. Рассказывают, что вначале молодая не признавала его, и даже обсуждался вопрос о выселении нашего бедного Тимоши. Но потом у них все наладилось, и сейчас Тимоша весь был в любовном угаре, не отходил от своей любимой ни на шаг. Я был очень рад, что все так закончилось. Но он меня демонстративно игнорировал. За все время, что я там находился, он не только не подошел ко мне, но даже на меня не посмотрел. Наверно, он был прав.

Проблема устройства наших котов, возникшая после решения о нашем отъезде в Америку, как нам тогда казалось, была благополучно разрешена. И, действительно, Белый попал в семью нашей сватьи, Зои Павловны. Эта семья небогатая, с непростой судьбой: дочь Наташа, не очень здоровый человек, и двое мальчиков-внуков, растущих без отца. Но Белого все они полюбили по-настоящему, и он ответил им в полной мере своей теплой кошачьей любовью. А вот наш черный Зайчик.

Расскажу об этом более подробно. После прохождения интервью, еще находясь в Москве, я выяснил, что мы можем взять с собой животных. Для этого надо было предварительно известить и заплатить какую-то сумму денег. Я решил взять с собой только Зайчика – он был мне ближе, а, с учетом возраста, поиск ему новых хозяев был бы более сложной задачей. Я говорил Нонне, что наличие рядом с нами на чужбине такого близкого и дорогого существа будет моральной поддержкой, переоценить которую невозможно – так мне казалось, и так было бы на самом деле. Но меня никто, в том числе и Нонна, в этой затее не поддержал. Нет, категорически она не возражала, но выдвигала всякие контрдоводы, одним из которых было то, что коту столь длительный перелет в клетке будет очень труден. Кроме того, а почему только Зайчика, почему мы должны обижать Белого? Но с двумя?! Короче говоря, я все же решил брать Зайчика. Узнал об условиях провоза животных, о стоимости – все это было реально. Но надо предупредить родственников в Бостоне, чтобы, когда подойдет время, они искали нам квартиру, в которую можно поселить и кота. А главный родственник у меня в Бостоне один – мой двоюродный брат Володя. Но, когда я заговорил о коте, он начал смеяться: квартиру для вас найти тяжело, а с котом – просто невозможно, с животными в Америке квартиру в рент не сдают. Я начал его упрашивать, что, может быть, все-таки найдутся и в Америке добрые люди и возьмут нас с котом. Но он смеялся.

Потом, уже находясь в Бостоне, я понял, почему он смеялся. Я стал просить других наших родственников, живущих в Нью-Йорке, мою сестру Инну и брата Нонны, Юру, взять кота на время, на несколько месяцев, пока мы сами не найдем жилье с котом – я все же считал, что это возможно. Но ответ был один – отрицательный: не могу или не хочу.

Оставалось только одно – усиленно искать новых хозяев нашим котам в Петербурге. Однако время проходило, а положительных результатов не было. Я обратился за помощью к жене известного петербургского поэта Виктора Кривулина, к Оле. Мы были знакомы, и я знал, что она много раз подбирала бездомных кошек, и у них в квартире живет, не то десять, не то даже больше счастливцев. Она пообещала помочь с устройством моих котов. И, действительно, по ее просьбе согласился взять одного кота к себе в мастерскую какой-то ее родственник или знакомый. Мастерская – это почти улица, а делать своих котов заведомо бездомными я не хотел.

В один из наших приездов на дачу Нонна подбегает ко мне радостная и сообщает, что наша соседка Инна Гаврилова выразила желание взять себе нашего Зайчика. Причем без всяких предварительных разговоров и уговоров. Оказывается, главным “желающим” является ее внук Саша. Это было неожиданно и очень здорово: эту семью мы знали давно, четверть века, Нонна дружила с матерью Инны, и несколько лет назад они проявили по отношению ко мне внимание, которое можно назвать и дружественным, и благородным. Однажды ближе к ночи, как я уже писал выше, у меня впервые разыгрался приступ сердечной астмы, возможно, с очень серьезными последствиями. Надо было срочно ехать в больницу. И сын Инны, Миша, недавно уволившийся из Военно-Морского флота и только несколько дней назад получивший водительские права, согласился везти меня в город. Несмотря на то, что к вечеру он успел хорошо выпить, семья его поддержала, а сестра, работавшая в то время в ГАИ, решила для страховки сопровождать нас.

Очевидно, что таким людям доверить нашего любимого кота можно было без всяких сомнений. Что мы и сделали. И прекратили поиски других хозяев и тем более попытки вывезти Зайчика в Америку. Надо ли говорить, что мы с большим удовольствием подарили Гавриловым много ценного из дачного инвентаря. Все, мы вздохнули спокойно – наши коты устроены, и устроены хорошо. Как сказал внук Инны: “Ваш кот попал в надежные руки”. За несколько дней до отъезда мы с Мишей отвезли нашего Зайчика на городскую квартиру Гавриловых, и мне понравилось, что Зайчик уверенно, как у себя дома, вел себя в незнакомом месте – все окружающие его люди были его хорошими знакомыми.

Мы регулярно звонили Инне из Америки и знали, что в первую же весну Зайчик оказался на даче, пытался заскочить в наш дом, но там в это время был его “приятель” Нильс, и он не рискнул пойти на прямой контакт с ним, тем более что никто из защитников не вышел ему навстречу. На наши вопросы Инна всегда отвечала, что все в порядке, Зайчик стал членом их семьи.

Весной следующего 2002 года на открытие дачного сезона Зайчика почему-то не взяли, Инна сказала, что ее мама была нездорова. Кроме того, она добавила, что Саша уже с ними не живет. Звоним летом, опять интересуемся котом, и опять Инна говорит, что он не на даче, а дома, но все в порядке. В это время у нас гостил Алеша, и я ему сказал, что мне это не нравится и что очень похоже на то, что с Зайчиком что-то случилось. Наконец, осенью Миша встречается на даче с Инной, и та ему сообщает, что Зайчик умер в августе. Он недолго болел, они его показывали ветеринару, и тот сказал, что кот уже старый и вылечить его нельзя. Зайчику в 2002 должно было исполниться десять лет.

Я понял, что Инна говорит неправду, что Зайчика не стало значительно раньше. А раз она говорит неправду, значит, правду она сказать не может. Как и почему, пока я не знаю, и может быть, не узнаю никогда, но Зайчика уже не было весной. Миша вспомнил, что в 2002 он предложил Инне некоторую сумму денег на содержание кота, но, в отличие от прошлого года, она категорически от них отказалась. И еще. Задним числом я не мог понять поведение и нашего Миши. Как можно было в течении более чем полутора лет, ни разу не повидать, не навестить кота, оставшегося без родителей. Он даже ни разу не позвонил Гавриловым, не попытался встретиться с Зайчиком на даче. Хотя бы в память нашего отношения и к Зайчику, и к его животным, Зайчик не должен был быть ему чужим и безразличным. Из этих записок видно, что когда идет речь о своих животных, таких понятий, как занятость или невнимательность, для Миши не существует. Я был уверен, что Зайчик тоже относился к числу таких животных. Но я не зря сказал “задним числом”. Почему о необходимости быть внимательным к оставленному животному я не говорил Мише тогда, когда это могло повлиять на жизнь и благоденствие Зайчика? А я не говорил и ни о чем не просил.

Я вспомнил, что одна женщина, живущая в Петербурге в соседнем доме, алкоголичка, но очень добрый человек, регулярно во все времена года подкармливающая бездомных животных не только в нашем микрорайоне, но и на рынках, сказала мне: “Если вы оставите Зайчика, он без вас жить не будет”.

Должен сказать, что эту главу о животных меня заставила написать судьба нашего Зайчика и горькая память о нем.

Живется нам в Америке неплохо, а если точнее, то просто хорошо. Вчера Нонна сказала: “Мы живем в раю”. Но она человек восторженный, и ее пристрастие к гиперболам я заметил с первого дня нашего знакомства. Бывает очень скучно, а если точнее, то просто грустно. Все родные либо далеко, либо заняты своими делами, своими детьми – и это все нормально. То же и старые приятели – иногда позвонят, несколько раз в году встретимся. Я почти все время занят, и это очень важный психологический фактор. Но и это не постоянно действующая защита. Ну а Нонна? С большинством местной русской общины у нее не сложились устойчивые дружеские отношения, что тоже естественно. Значит, хочешь-не хочешь, я остаюсь у нее один. И наши прогулки по одному и тому же маршруту, по уже ставшими нам близкими улочкам Needham.

И каждый раз, когда мы выходим из дома, кто-то из нас спрашивает: “Ну, а сегодня с кем мы встретимся?” И если встреча происходит, настроение на некоторое время существенно повышается. А встречаемся мы с. двумя котами. С молодым сиамским котом, которого мы поначалу приняли за кошку, и огромным, в полтора раза больше нашего Зайчика, черным котом. Было сразу видно, что черный кот немолод, но все же мы удивились, когда совсем недавно нам сообщили его возраст – 15 лет.

Имя сиамца мы узнали по его визитной карточке, прикрепленной к ошейнику, не очень понятное – Love Ling. Черный же кот носит соответствующее его пиратскому виду имя, Сильвестр. Так получилось, что, проходя мимо домов их хозяев, расположенных на разных улицах, мы заметили этих ребят. Пару раз мы их подзывали, а потом выяснилось, что это не требуется. Они сами иногда бегом, а иногда медленно, вразвалку, как бы нехотя, подходят к нам. Причем особую самоотверженность проявляет Сильвестр, когда во время нестерпимого зноя он покидает уютное продуваемое место под автомобилем хозяйки и в своей прекрасной шубе под палящим солнцем идет навстречу. Коты трутся о ноги, демонстрируют различные кошачьи шоу, с охотой идут на руки. И совершенно бескорыстно – мы ни разу ни одного из них ничем не угостили.

Был случай, когда мы проходили в стороне от дома Love Ling, но он издалека нас заметил и стремглав бросился навстречу. Мы рады, что в свой приезд к нам, в Америку, Миша познакомился с Любимым Лингом. Так у нас появились американские друзья, встреча с которыми вызывает взаимную радость. Нонна удивляется: “А ведь раньше я кошек не любила”.

Прошло несколько лет, как была написана эта глава. Я уже давно перестал удивляться скорости, с которой проносится мимо нашего сознания время. Привык-то я привык, но стал чувствительным к воспоминаниям о событиях, даже недавно произошедших. Вот и сегодня, 28 апреля 2006, мы с Нонной по делам заехали в Needham и, оставив машину, решили пройтись по нашему прошлому маршруту. Третий год мы живем в соседнем c Needham городе Newton, но бываем в местах нашего прежнего проживания почему-то очень редко. Не сговариваясь, мы сразу направились к дому, в котором жил Сильвестр. И что же? К нашей радости под хозяйской машиной мы увидели кота. Он сам не пошел, как это бывало раньше, нам навстречу, но, услышав наши призывы, вылез из-под машины и направился к нам. Он здорово похудел, его слегка пошатывало, ведь ему сейчас где-то под двадцать, но он явно нас узнал и, хочется думать, обрадовался. Когда мы с Нонной отошли друг от друга на несколько шагов, то он, на этот раз без каких либо внешних сигналов, переходил от одного к другому и терся о наши ноги, терся. Последние годы прошли для нас спокойно, даже весьма благополучно – сын и вся его семья оказались в Америке, здоровье наше не блестящее, но жить еще можно. Так почему же так тяжело было покидать сегодня Needham?

Осень 2002, апрель 2006

Приложение 1

Первому заместителю генерального директора ЦНИИ “Гранит”, директору ЦНИИ по науке, доктору технических наук, академику АЭН РФ, Юрию Федоровичу Подоплекину

Уважаемый Юрий Федорович!

19 декабря 1996 г. я был приглашен в институт … чтобы отпраздновать 75 годовщину института, где мне подарили сборник ЦНИИ “Гранит” в событиях и датах. 75 лет” (Издание второе, дополненное. Посвящается сотрудникам института, создателям уникальной техники). Книга эта вызвала у меня много недоуменных вопросов, у меня возникло ощущение, что история учреждения, в котором я проработал более 40 лет, случайно (а быть может, и намеренно) сфальсифицирована – опущены темные страницы, а они были в истории ЦНИИ “Гранит”, весьма субъективно оценен вклад различных работников в наше общее дело; ничего не говорится о реальном состоянии института сейчас.

Я долго сомневался – стоит мне или не стоит пытаться сформулировать некоторые замечания по идеологии и конкретному содержанию этого сборника, но в конце концов решил, что промолчать было бы недобросовестно.

1. В книге подробно сначала в хронологическом порядке, а затем по направлениям деятельности института) описаны события, факты и конкретные люди, связанные с разработкой, испытанием и сдачей заказчику аппаратуры для военно-морского флота, которая создавалась в разные периоды работы института. В книге приведены сведения о главных конструкторах, как правило, являвшихся идеологами разрабатываемых систем, и об основных исполнителях, существенно повлиявших на процесс создания техники. Однако в книге досадно мало сообщается о научных и научно-технических разработках, выполнявшихся в институте для решения проблем, возникавших при создании систем, а также о развитии технической, математической и технологической базы этих разработок. Отсутствие такой информации. ущемляет интересы и по сути дела бросает тень на многих сотрудников института, как ныне живущих, так и ушедших из жизни. Они уже не могут протестовать, я попытаюсь.

2. В качестве иллюстрации “забывчивости” авторов и редакторов сборника хочу привести только ряд примеров, касающихся одного направления деятельности института, о котором. в книге говорится следующее: “Основным принципом проектирования в институте является обеспечение единого технологического цикла разработки от исследования до производства. Основной элемент. этого цикла – моделирующие комплексы и программные средства, обеспечивающие в совокупности постоянно совершенствующийся процесс разработки аппаратуры. Конечный этап отработки представляет собой полномасштабный комплекс полунатурного моделирования.”

С 1956 по 1991 годы я проработал в том подразделении, которое напрямую обеспечивало реализацию этого принципа, и поэтому в дальнейшем буду говорить о делах сотрудников, в основном, этого подразделения, хотя я абсолютно уверен, что упомянутая “забывчивость” не прошла мимо дел и сотрудников других отделов института.

Благодаря большому вниманию Н. А. Чарина и усилиям И. А. Турьева, А. Т. Барабанова, а затем В. Р. Андриевского был создан коллектив, деятельность которого обеспечивала освоение нового для института направления по созданию систем управления противокорабельными крылатыми ракетами.

Г. Л. Рабкин создает лабораторию аналогового моделирования. Сотрудники этой лаборатории – М. В. Потулов, Л. Ф. Молоденская, С. В. Еремеева, Л. Ф. Шанидзе – на громоздких, несовершенных, недостаточно стабильных АВМ благодаря высокому профессионализму и ювелирному искусству создавали сложнейшие нелинейные математические модели, с помощью которых выбирались и проверялись параметры системы управления на всех участках движения КР. В дальнейшем. под руководством Б. В. Козловского организуется сначала лаборатория, а затем отдел для цифрового моделирования этих задач. А. Л. Косухкин на протяжении более чем трех десятилетий обеспечивал освоение и безаварийную эксплуатацию большого парка периодически обновляемых ЭВМ, а А. А. Винников создал и обучил замечательный коллектив программистов, которые обслуживали не только текущие задачи основной тематики, но и обеспечивали потребности практически всех подразделений института .

Примерно с середины 60-х выделяется лаборатория, в которой под руководством В. Л. Черникова создается динамический испытательный комплекс, который обеспечивал полунатурное моделирование на высоком уровне с включением в контур приборов автопилота и головки самонаведения. Ни один из перечисленных сотрудников в юбилейном сборнике даже не упомянут, в том время как заслуги и успехи других, и прежде всего авторов и составителей сборника окружены подчеркнутым вниманием.

В книге отсутствует какое-либо упоминание о Дмитрии Павловиче Коршунове и Николае Яковлевиче Чередниченко. А ведь главные конструкторы большинства из описанных в книге заказов не могут не помнить, что усилиями именно этих людей проводились оценки точностных и вероятностных характеристик приборов и систем.

Чтобы не перегружать текст описанием некоторых своих собственных работ. я делаю это в приложении. Среди разработчиков направлений деятельности института и моя фамилия ни разу нигде не упомянута.

3. Институт “Гранит” жил одной жизнью со всей страной, его успехи являлись весомыми составляющими успехов страны, его беды – отражением бед всей страны. Но о бедах института в сборнике ничего не сказано. Однако. никак нельзя согласиться с тем, что в истории института за 75 лет совершенно не отражены темные, мрачные страницы истории нашего родного института, связанные с репрессиями его сотрудников.

Ведь только по данным, изложенным в книге Е. Н. Шошкова “Репрессированное Остехбюро”, 66 наших сотрудников было репрессировано, 37 из них расстреляны. О правде нельзя забывать, а умолчание – есть форма лжи.

В начале 1953-го года руководство института, выполняя распоряжение Сталина и местных партийных руководителей, провело жесткую антисемитскую кампанию, в результате которой подавляющее большинство сотрудников-евреев были уволены. (В 1959 г. Николай Авксентьевич Чарин показал мне выписку из решения Смольнинского райкома партии о выговоре “За загрязнение кадров”). Я был переведен на постоянное место работы на завод в г. Ростов-на-Дону. Стыдливое замалчивание факта антисемитской кампании в институте – тоже позорное наследие коммунистической морали, а это не к лицу современным руководителям института.

Заканчивая это трудное, но, надеюсь, небесполезное письмо, я хочу сказать, что искажение истории – будь это история учреждения или история людей, многих из которых составители и редакторы сборника прикрыли фиговым листком “и др.” – тоже репрессия. Пусть, казалось бы, ограниченного масштаба, но для тех, кто, как я и большинство упомянутых мною сотрудников института “Гранит”, проработали в нем всю свою жизнь, она существенна, т. к. она – репрессия памяти. А это неприемлемо.

С уважением

(Штеренберг Юрий Овсеевич) бывший старший научный сотрудник 5-го отделения ЦНИИ “Гранит” 195272, Новочеркасский пр., д. 14, кв. 27, тел. 528 59 83

Приложение 2

Перечень работ Ю. О. Штеренберга, соответствующих перечню направлений деятельности института, обозначенных в сборнике “ЦНИИ «Гранит» в событиях и датах. 75 лет”.

Система управления крылатых ракет

1949-1951 гг. Разработка. электромеханической модели бокового движения ракет БСУ “Шторм”.

Впервые в институте, а, возможно, и в отрасли была создана действующая модель системы управления, а также разработана и использована первая АВМ – модель КР.

1959 г. Защита диссертации “Переходные процессы снаряда на участке самонаведения”. Первая в институте, а, возможно, и в отрасли диссертация по самонаведению.

1959-1965 гг. Руководство группой моделирования с реальной аппаратурой по заказам “П-6” и “Аметист”.

1961-1962 гг. Разработано. моделирование системы “П-6” с включением в контур моделирования через бортовые разъемы аппаратуры ракеты находившейся непосредственно в КР.

1965-1968 гг. Руководство группой методов и аппаратуры экспериментальных исследований.

Радиолокационные системы

1951-1953 гг. Участие в разработке. следящей системы для РЛС “Рея”.

1953-1956 гг. Участие во внедрениии в производство РЛС “Рея” и модернизации РЛС “Нептун” на заводе п/я 114 г. Ростов-на-Дону.

1955-1956 гг. Разработка, испытание и сдача в эксплуатацию.приставки к РЛС “Нептун” для введения режима секторного обзора.

Работы по обнаружению гидрофизических полей морской среды

1968-1991 гг. Разработаны приборы и методы, повышающие эффективность и информативность обработки сигналов ГФП.

1968-1974 гг. Разработка и изготовление широкополосной АВМ “МШ”, обеспечивающей обработку сигналов ГФП в реальном масштабе времени.

1968-1976 гг. Участие в разработке .аналого-цифрового комплекса. для обработки материалов натурных испытаний и синтеза алгоритмов.

Общие технические и научные результаты

Опубликованы в центральных и ведомственных изданиях 33 научных статьи, .одна монография. Получено 49 авторских свидетельств и патентов на изобретения.

Награжден золотой (1965), серебряной (1967) и бронзовой (1973) медалями ВДНХ. Пять сотрудников группы защитили кандидатские диссертации, и двое из них – докторские.