Горы сильнее всего тянут к себе ранним утром, когда они видны отчетливо в чистейших красках. Утром хребты кажутся ближе и более досягаемыми, чем их грязновато-синие контуры, проступающие сквозь дневную дымку. ГаурГрымм уже которое утро кряду сидел на пологой гладкой скале, выступающей над зарослями самшита, и смотрел на горы. На сей раз он ощутил запах снежных вершин. Его принес утренний бриз — грозный свежий запах скал, снега и льда. Несмотря на сложнейший букет, подхваченный ветром по пути, запах гор четко проступал сквозь ароматы ближнего луга с коровами, запахи лиственного леса, пихт и елей отрогов и будоражащие запахи альпийских лугов. Этот запах, будучи тревожным и манящим одновременно, стал последней каплей. ГаурГрымм отыскал на лугу жену:

— АрильСирр, все, я решил: пойду. Я не смогу больше спокойно жить, пока не увижу и не почувствую собственным носом, что там, за хребтом.

— Я тебя не пущу! Вдруг ты не вернешься?! Это ведь очень далеко и опасно!

— Да не так это далеко. И чего там опасного? Голова у меня на месте, я взрослый аррусиханин, ну, сколько можно бояться за меня?

— Нет, не пущу! Я места себе не найду, я буду выть ночами и расчесывать себе спину из-за нервов! Не пущу!

— Как не пустишь? А если я возьму и пойду?

— Я пойду за тобой, буду идти и выть, пока ты не повернешь назад.

— Так, а это, пожалуй, идея! Если ты способна просто идти и не выть, то пошли вместе

— А как же Арухх, Умырр, Арсилль и Силларь?

— А на что у них столько тетушек и дядюшек? Дети только рады будут остаться на время без родительского присмотра.

— Ну ладно, если вместе, то это не так страшно, как отпускать тебя одного. Что надо брать с собой?

— Еду брать не будем. Мы же еще не совсем разучились охотиться. Надо сшить башмаки и перчатки с прорезями для когтей — пригодятся на жестком снегу. Я сделаю выкройки из бычьей и овечьей кожи, ты сошьешь. Возьмем набор кремней — люблю костер и печеную рыбу. Маленькая рыболовная сетка тоже не помешает. Да и все, пожалуй. Пойдем почти налегке.

Они вышли через три дня.

Как хорошо подниматься в горы налегке, когда ты в самом расцвете сил! Любой подъем в радость, когда ноги пружинят и толкают сами по себе, а встречный ветер приносит все более отчетливый запах снежных вершин. Нигде нельзя увидеть за один день столько нового и неожиданного, как при подъеме в горы. Час от часу меняется растительность, воздух, панорама и ощущение бытия.

На третий день пути ГаурГрымм и АрильСиррь быстро — мягкими точными прыжками — преодолели нагромождение глыб, перегородившее долину, и вышли на ледник. Налетел туман, но они продолжали идти вверх по леднику, ориентируясь на уклон и направление ветра. Путь стал положе, ветер стих, а туман внезапно ушел куда-то вниз. И открылось такое!

Они сидели посередине величественного горного цирка. Слева поднималось гладкое снежное плечо, переходящее в такой же гладкий ослепительно белый купол с резким обрывом, над которым угрожающе навис голубой снежный карниз. Справа шел скалистый гребень, все выше и выше, завершаясь двумя гигантскими зубцами, между которыми приютился небольшой висячий ледник, обрывающийся зеленовато-голубым сколом. А прямо перед ними распахнулся заснеженный перевал, ведущий в густую синеву.

Пара застыла в благоговении, впитывая запах и зрелище доселе невиданного мира, который не имел ничего общего с тем образом, которое воображение рисовало при взгляде издалека. И будто что-то странное случилось со временем, будто покинутая три дня назад жизнь на побережье — сородичи, деревня, скот, игры, детвора, — все было в незапамятные времена, в другую эпоху. И все страсти той эпохи — ссора с родителями, драка с двоюродным дядей, зависть к соседу, которому удалось сделать лодку из прутьев и шкур, — казались постыдными мелочами! Какие к чертям зависть и злость, когда тут такое?!.

В цирке было тихо, но над горными зубцами развевались снежные флаги, значит, с той стороны дул сильный ветер, проходя верхом. По леднику идти было легко, но когда начался крутой подъем к перевалу по плотному снегу, путешественники почувствовали, насколько тонок здесь воздух. Внизу они бы взбежали галопом на такой подъем. А здесь приходилось тяжело ступать, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться. Наконец, они вышли на седловину. И еще по эту сторону перевала, примерно там, где почти пятьсот тысяч лет назад Марк с товарищами повалились в сугроб и сбросили рюкзаки, ГаурГрымм ощутил воздух с Той Стороны. Он встал во весь рост и задрал нос, шевеля крыльями ноздрей. Да, это был запах Той Стороны, волнующий и немного непривычный. Чего только не было в этом запахе! Талая вода, мелющая камни, мокрый лед, лишайник, козий помет, мелкотравчатый луг с лютиками, сосны, пряная листва неизвестных деревьев — невозможно перечислить все, что легко распознавал нос ГаурГрымма в порывах восточного ветра.

— Чувствуешь? — спросил муж.

— Чувствую, — ответила жена.

— Пошли быстрей смотреть на все это!

— Пошли.

Панорама была такой же, как и пятьсот тысяч лет назад, за исключением горного озера — оно превратилось в плоский луг, кое-где поросший кустами облепихи. Дул такой же ветер, вздымающий шерсть на спинах и холодящий животы. Такие же галки выделывали аэроакробатические кульбиты, ловя бабочек, принесенных ветром. Только разумные существа, озирающие Внутреннюю равнину, на этот раз выглядели по-другому. Впрочем, чувства, которые они испытывали, были все равно почти теми же.

— Пойдем? — спросил муж.

АрильСиррь, вообще говоря, хотела уговорить мужа повернуть назад с перевала. Но увидев и ощутив новый мир, она поняла, что это совершенно бесполезно.

— Пойдем, — ответила жена.

Они длинными прыжками, проскальзывая по плотному снегу, быстро спустились к леднику, легкой рысью прошли ледник, прыжками пересекли морену и, оказавшись на высокогорном лугу, ощутили, что страшно голодны. Еды вокруг было полно — хомяки, сурки, пищухи — жирные и непуганые. Пара действительно не до конца растеряла навыки охоты. Они отвыкли от сырого мяса, оно оказалось невкусным, но все-равно сытным — такого ужина хватит на пару дней вперед. Супруги спустились до верхней границы леса, подрыли логово под корнями вывороченной сосны, нагребли туда сухих иголок и мгновенно заснули, свернувшись калачиками, не дождавшись зрелища зажигающихся звезд и восхода двух небольших лун.

На следующий день, выйдя на равнину, они уперлись в бескрайнее болото, куда уходила река, и решили обойти болото справа по цепи холмов. Это заняло пару дней, в конце концов они снова вышли к реке, которая дальше текла в твердых сухих берегах. Теперь их главный рацион составляло любимое блюдо ГаурГрымма — печеная рыба. Все шло хорошо, не хватало лишь одной важной составляющей путешествия в неведомую землю — чувства опасности. Без него путь пресен. Однажды под вечер АрильСирр насторожилась:

— Где-то медведь, чувствуешь?

— Ну, чувствую. Что с того — пускай идет своей дорогой.

— А если он нападет на нас, когда мы будем спать?

— Ты что, не проснешься от шума и запаха идущего медведя?

— Проснусь, пожалуй, но все равно страшно.

— С какой стати медведю на нас нападать? Они нас побаиваются, все норовят тайком теленка утащить, когда нас нет поблизости. А как только нас увидят, сразу дают деру, бросив добычу.

— Ну, это у нас там медведи ученые — знают, с кем лучше не связываться, а здешним медведям откуда знать?

— Попробуют связаться, узнают. Я и один умею их отпугивать, а нас целых двое.

— А если нападут сразу два медведя?

— Ты когда-нибудь видела, чтобы медведи что-то делали сообща? То-то и оно! Так что спи спокойно, можешь прижаться потеснее.

Медведь не явился ни наяву, ни во сне. Так и пришлось супругам идти дальше без будоражащего чувства опасности. В остальном путь вдоль реки был приятным и интересным, но АрильСиррь все чаще напоминала о доме.

— Сколько мы будем еще идти? Тут хорошо, но мы уже увидели все интересное, а дома дети ждут.

— Погоди, я уверен, что самое интересное, самое главное — впереди. Уже скоро.

Прошла еще пара дней, и ГаурГрымм, принюхиваясь, встал во весь рост.

— Чувствуешь?

— Что-то чувствую. Что-то, связанное с водой, но необычное.

— Да, но не только с водой. Еще пахнет развалинами, оставшимися от людей. Как у нас за рекой, где стены с дырами, груды камней и Большой Купол.

Берег реки становился все выше и круче. Склон порос густым лесом, а в стороне раскинулась ароматная степь с ковылем, цветами и роскошным чертополохом. Там было полно сусликов, но путешественникам было не до них — они шли по слегка наклонной холмистой степи, поднимаясь и постепенно удаляясь от реки, туда, где на горизонте виднелось нечто светло-серое. Это был Купол. Такой же Большой Купол, что стоял за их рекой, только у этого не росли деревья на верхушке и вход был высоко над землей.

— Эх, — сказал ГаурГрымм, — здесь еще никто не был, но без хорошего бревна не подняться.

— А зачем? Наверняка здесь на стене будет показываться то же самое, а ты вторую дверь опять открыть не сможешь.

— Интересно, почему люди сделали эту вторую дверь, которую мы не можем открыть? Там надо правильно на кнопки нажать, но никому еще это не удалось. Люди наверно считали нас за дураков, которых можно пустить только за первую дверь.

— Наверное, мы и есть дураки, раз не можем правильно нажать на кнопки. Люди, возможно, ожидали, что сюда придет кто-то еще, кто-то умнее нас, и откроет вторую дверь, за которой что-то важное.

— А куда делись сами люди? Ушли куда-то? Но зачем? Здесь так хорошо — и у нас на берегу, и тут, за горами.

— Может быть, они нашли место, где им гораздо лучше? А мы откуда пришли? Ведь в том, что показывают Купол и Училище, нас нет — только собаки, немного похожие на нас. Где собаки сейчас? Ушли с людьми? — Слушай, а может быть, вторую дверь откроют не какие-то пришельцы, а наши потомки? Вон, смотри, Арухх какой смышленый в свои четыре года! О, чувствуешь, опять повеяло необычной водой — вот оттуда.

Там, куда показывал ГаурГрымм, начинался распадок, который вдали становился глубже и превращался в долину, покрытую лесом. Путешественники предпочли идти верхом вдоль распадка по плоскому полю, держа направление на запах. Поле кончилось, они вошли в дубовый лес, где сразу начался спуск. Сквозь деревья просвечивало интригующее пространство, которое пока не складывалось в единую картину. Однако просветы становились шире и вскоре соединились в неожиданную панораму: перед путешественниками лежала широкая луговая долина, дугой огибающая гору, похожую на лежащий человеческий кулак — верх покрыт лесом, пальцы — степью, а в лощинах между пальцами — полоски кустарника и деревьев. Но главное, долина выходила к широкой воде, от которой и распространялся влекущий запах.

Пара спустилась на просторный мирный луг, где росли старые дубы и липы, вдалеке паслось небольшое стадо оленей. ГаурГрымм и АрильСирр пересекли луг и уперлись на другой стороне долины в широкий овраг со свежим обрывом. На дне оврага стояли стены — прочные монолитные стены с прямоугольными окнами. Такие же стены уходили прямо в склон обрыва.

— Здесь жили люди, много людей, — заключил ГуарГрымм. — Наверное, их дома стояли по всей долине, но ушли под землю. А здесь вода промыла овраг, и развалины домов оказались на поверхности.

— Может быть, люди потому и покинули эти места, что их дома ушли под землю?

— Ты думаешь, так прямо и провалились в землю? Нет, скорей сначала ушли люди, оставив дома и Купол там, наверху. А уже потом дома постепенно затянуло землей. Мой прадед построил из камней загон для скота. Так его стены на четверть затянулись землей с тех пор. Все, что снизу, затягивается землей. То, что сверху, нет, поэтому люди и построили купола на высоких местах — они хотели, чтобы мы их нашли.

— Так значит, они оставили там внутри за второй дверью что-то очень важное? Ничего не понимаю, почему ушли? Зачем оставили что-то важное? Для кого, неужели для нас? Почему тогда вторая дверь не открывается? Что там может быть такое важное?

— Хотел бы я знать хоть один из ответов. Но давай пойдем — там такая интересная вода! Наверное, большое озеро.

Они двинулись рысью к устью долины. На спуске к воде из земли, как и в овраге, выступали развалины — остатки стен, покосившиеся монолиты, чудом уцелевшая арка. И, наконец, галечный берег…

— Смотри АрильСирр, да это же река!

— Как река? Разве может быть река такой большой?!

— Смотри, ни там, ни там не видно края. И она же течет! Смотри, течет как река!

— Течет… А как пахнет! Какой могучий запах! Так берет за душу! Ведь никто из нашего рода и знать не знает, что бывают такие реки!

— Смотри, какой там песчаный берег, какие большие деревья. Давай переплывем туда!

— Да что ты! Это же как далеко плыть!

— А что с того, что далеко? Вода теплая, не замерзнем. Зато я тебе обещаю, что тот берег будет последним местом — оттуда повернем домой.

Последний довод подействовал. Пара зашла подальше вверх по течению и поплыла, оставляя косые волны на гладкой воде. Сначала плыть было весело — горный берег быстро удалялся. Но потом все как будто застыло — берег перестал удаляться, а противоположный песчаный берег все никак не приближался. Было видно лишь, как течение сносит их вниз.

ГаурГрымм и АрильСирр, будучи отличными пловцами, не паниковали, однако в полной мере прочувствовали все величие реки. Наконец противоположный берег с большими деревьями стал заметно приближаться, и вскоре усталые супруги, выйдя из воды, отряхнулись, испустив облака брызг. И тут же, увидев чистейший кварцевый песок, поющий под ногами, бросились галопом вдоль кромки воды, потом снова в воду, пуская при каждом прыжке фонтаны брызг, потом с рычанием бросились друг на друга, изображая борьбу, с визгом повалились, уйдя под воду с головами. Но усталость взяла свое — они снова отряхнулись на берегу и поднялись к огромному осокорю, в тени которого безмятежно уснули.

Когда солнце миновало зенит и тень ушла, ГаурГрымм проснулся. Он долго лежал, положа голову на руки, и смотрел на реку, на горы. Дождавшись, пока АрильСирр проснется, он сказал:

— Ты знаешь, мне вдруг показалось, что я родился здесь, что я уже вдыхал эти запахи и бегал здесь по песку в глубоком детстве. И горы как будто помню, и ту долину.

— Не мог ты здесь родиться. Просто тебе тут хорошо, потому так кажется. И мне тут хорошо.

— Так давай переселимся сюда! Вернемся, заберем детей, возьмем телят и овец. Там на побережье тесно — от того и происходят ссоры. А здесь сколько угодно пастбищ, сколько угодно рыбы и детей можно заводить сколько угодно. Поселимся в той долине, где жили люди, выроем просторные землянки на склоне. А сюда будем плавать время от времени, и я наконец сделаю лодку.

— Тяжело это, переселяться, но я, пожалуй, согласна. Только не сейчас, а следующим летом. Дети пусть немного окрепнут.

— Можно и так. Лучше, если с нами переселятся еще две или три семьи. Легче скот пасти, и детям будет, на ком жениться.

— А как телят поведем через ледники и перевал?

— Придется на веревке тянуть по одному — в несколько ходок. Потому и нужны взрослые помощники. Я думаю, давай здесь переночуем, а утром — домой. Вон в той протоке, судя по запаху, полным-полно рыбы.

Когда супруги поужинали и устроились на ночлег под осокорем, АрильСирр вновь спросила:

— Все-таки, что там такое важное в этих куполах? Зачем люди построили их?

— Ты все задаешь вопросы, а я думаю, самое важное, что может быть в куполах, — это ответы. Ответ на вопрос, куда ушли люди. И еще — откуда они пришли, где край мира, как мы здесь появились. И главное — зачем? Наверное, люди здесь появились не просто так, а чтобы сделать какое-то общее дело. И у нас ведь должно быть какое-то дело в мире, кроме того, чтобы пасти скот и питаться. Мне кажется, там есть ответы на все эти вопросы. Думаю, когда мы поумнеем настолько, чтобы понять эти ответы, мы сможем открыть вторую дверь.