Штурман «Пытливого» первым понял, что экспедиция окончательно заблудилась.

— О, елизи ензидо… — только и прошептал он, закончив очередной круговой обзор ландшафта.

Ничего похожего на лоцию! Хватит врать себе: мы в темной зоне, и пялиться в лоцию больше нет смысла. Похоже, тот треугольный утес был совсем не тем треугольным утесом. За ним в восьми свистах должна следовать круглая гора, а оказалась — роща араминарии, которой в лоции нет и в помине.

Да, граница темной зоны по мере освоения дальних областей становилась всё более расплывчатой и длинной. В Мире не было магнитного поля, достаточно сильного, чтобы не то, что повернуть, а хотя бы пошевелить намагниченную иголку. Над Миром не было ни одного светила, указывающего путь. Единственное, что давало хоть какую-то надежду сориентироваться, — способность членов команды держать в голове направление даже после многих поворотов вслепую. Но «Пытливый» успел изрядно покружить в поиске хоть каких-то примет, позволявших нащупать обратный путь, при этом чувство направления могло сбиться.

Штурману казалось, что он чувствует направление, откуда экспедиция пришла в эту западню, но уверенности не было. Он вспомнил без вести пропавшего «Победителя», который, скорее всего, так же заблудился в полутора тысячах свистов от дома. Интересно, а вдруг кто-то из его команды еще жив где-то в глубине темной зоны? Вдруг они не погибли, а смогли там обустроиться? Еда есть почти везде…

Жили же когда-то без электричества. Впрочем, два с лишним колена прошло с тех пор… Вряд ли кто-то остался жив. Умереть, проведя полжизни вдали от дома во тьме? Не надо! Не надо повторять их судьбу, какой бы она ни оказалась. Надо срочно действовать!

Капитан выслушал Штурмана без удивления — если он и не был уверен, что заблудились, то давно подозревал.

— Топлива осталось половина. Надо идти прямо домой, резерв на дополнительные блуждания совсем невелик.

— Откуда мы, по-твоему, пришли? — спросил Штурман.

— Оттуда, — уверенно показал Капитан.

— А по-моему, оттуда, — штурман вытянул руку в перпендикулярном направлении.

— Давай опросим весь экипаж. Только по очереди. Важно, чтобы никто не видел, что показывают другие.

Штурман отмечал показания, их разброс составил все четыре квадранта. Однако показания 21 из 32 членов экипажа уложились в один квадрант. Если бы все забыли направление и показывали наугад, в среднем было бы по восемь на квадрант — результат сулил реальную надежду.

— Пойдем туда, — заявил Штурман, выведя среднее направление. — Если больше не будем петлять, то наверняка наткнемся на ориентиры, которые есть в лоциях хорошо исследованных областей.

Капитан собрал команду:

— Как вы наверно поняли из опроса про направление, мы заблудились. В этом виноват я, но отчасти виноваты плохие лоции, составленные предыдущими экспедициями. Получилось так, что вместо того, чтобы аккуратно выдвинуться на неисследованные территории и нанести новые ориентиры, опираясь на старые, мы оказались глубоко в темной зоне. Не хотелось бы повторить судьбу «Победителя», поэтому надо действовать обдуманно.

Сейчас у нас одна надежда — наше чувство направления. Опрос дал вполне надежный результат — мы, хоть и очень приблизительно, знаем, куда надо плыть. Цивилизация большая — не промахнемся, но надо хорошенько закрепить это направление у нас в головах. Сейчас наш корабль развернут прямо по курсу. Прошу всех членов команды докладывать об отклонениях от этого курса, которые вы почувствуете. Ваши сообщения будут суммироваться и усредняться. Это избавит нас от опасности пойти по кругу.

— Я, кажется, знаю способ понадежней, — взял слово молодой помощник капитана. — С какого расстояния наш тарелочный локатор видит плоский металлический лист размером сто на сто когтей?

— Пять свистов точно, а возможно, и все десять, — ответил Штурман.

— Я предлагаю вырезать листы из переборок между каютами.

Получится штук тридцать. Еще у нас есть перила. Из них можно сделать тридцать стоек, обойдемся без перил — будем передвигаться по кораблю свободным плаванием. Ставим один лист на стойке здесь. Направляем его плашмя по курсу, чтобы хорошо отражал.

Это будет наш первый акустический маяк. Через четыре свиста ставим еще один — дальше идем в створе этих двух. Через восемь свистов ставим третий — когда первый уже не виден, идем в створе двух последних. И так далее.

— Не годится, — возразил Штурман, — если лист повернут чуть неправильно — он отразит сигнал вбок.

Помощник капитана задумался.

— Понял, надо по-другому, — продолжил он. — Уголковый отражатель! Надо взять три листа и сварить их под прямыми углами.

Получится уголок — он отражает свет точно туда, откуда он пришел.

В нашем случае это будет не свет, а звук, высокочастотный звук, — скажем, двадцать тысяч обратных стуков — самое то. Уголки надо делать размером сто когтей, не меньше. Но переборок должно хватить.

Через десять смен отражатели были готовы. На резку переборок и сварку уголков затратили одну десятую запасов топлива — на блуждания команда могла бы затратить куда больше. Первый уголок водрузили неподалеку за кормой «Пытливого» и медленно тронулись в путь. Медленно, чтобы экономить топливо, — времени у экспедиции было сколько угодно.

Уголок работал великолепно. Дежурный слухач при каждом писке широкоугольного локатора «видел» невыразительный «серый» пейзаж и яркую четкую точку на нем. В какой-то момент дежурный потерял отражатель — он скрылся за холмом и «расплылся» по контуру холма, но проблема решилась просто — корабль набрал немного высоты и точка снова «засияла». Когда прошли пять свистов, поставили второй уголок, когда прошли следующие пять — первый был еще виден, но сильно потускнел. «Пытливый» немного поманеврировал, чтобы встать точно в створ двум отражателям, там и поставили третий.

Так, шаг за шагом, двинулись с верой, что в сторону Цивилизации, — это был скучный, зато надежный метод передвижения. Эмоций, испытанных в тот момент, когда осознали, что заблудились, хватило надолго, так что спасительная скука никого не тяготила.

Продвижение по принципу «тише едешь — дальше будешь» с поочередными дежурствами и хлопотами по установке маяков еще не успело надоесть, когда справа по борту вырисовался характерный треугольный утес, а прямо по ходу — коническая сопка: блестящее совпадение с лоцией. Получилось, что они, заплутав, ушли всего на полтораста свистов от исследованных областей. Сущий пустяк, если знаешь, куда плыть.

Хорошо всё, что хорошо кончается, но для помощника капитана эта история была только началом, определившим род занятий на всю оставшуюся жизнь. Его звали Амгел Глан.

Как вообще происходила навигация в описываемые времена?

На большей части исследованной территории штурманы ориентировались по лоциям, опираясь на детали рельефа. По сути, это были карты с подробными описаниями ориентиров. Но подобная навигация требовала высочайшего профессионализма от штурмана и хорошего гидролокационного оборудования. И то, и другое стоило дорого. Перевозить таким образом песок, гравий или корм для фермерских животных было безумием. Поэтому в густонаселенных районах или на торговых путях объединенное правительство развернуло сеть локационных станций, учредив Управление навигации.

Станции сами определяли координаты судов и передавали их на борт по высокочастотному акустическому каналу в зашифрованном виде. На каждом корабле стоял приемник с дешифратором — плата за услуги Управлению навигации заключалась в стоимости дешифраторов, которые надо было периодически обновлять по мере того, как менялся шифр. Эти самые дешифраторы представляли собой всего-навсего диски с дырками — шарманки своего рода, их нетрудно было скопировать, но в ход шли пломбы, печати и уполномоченные офицеры, дополнительно увеличивающие стоимость услуг Управления.

Амгел Глан сразу по возвращении из темной зоны понял, что уголковые отражатели произведут революцию в навигации. Единственное, чего он не понял, почему раньше до такого никто не додумался. Этот вопрос, кстати, возникает очень часто, когда некто натыкается на нечто простое и важное. Это вроде маркера качества: раз такой вопрос возник, значит, действительно найдено что-то стоящее.

Бывший помощник капитана запатентовал метод, построил мастерскую, где отражатели стали производиться в промышленных масштабах. Но не из металла, подобно импровизированным уголкам экспедиции «Пытливого». Сталь, тонкая по сравнению с длиной волны, неважно отражает звук. Теперь это были тяжелые толстые керамические уголки: загружаешь глину в форму, пропускаешь большой ток, глина спекается — уголок готов. Первыми потребителями стали картографические экспедиции, потом отражателями начали было прокладывать новые торговые трассы. Но не тут-то было.

Управление навигации пролоббировало закон о запрете уголковых отражателей. Этому способствовал совершенно идиотский случай: команда танкера приняла обелиск героям — покорителям небес — за уголковый отражатель и врезалась в его верхушку. Обстоятельств было сразу два: (1) чудовищно неквалифицированный, сформированный наспех экипаж; (2) капитан со штурманом пребывали под воздействием настойки пупырышника. Но случай есть случай: торговая и пассажирская навигация по уголковым отражателям была запрещена как якобы опасная.

Но Амгел Глана это мало волновало. У него была куда более далекая цель, более яркая мечта: сверхдальняя экспедиция. Сверхдальний рейд по прямой туда и обратно за двенадцать тысяч свистов.

Как луч из центра Цивилизации — далеко-далеко за ее пределы.

— Ишь, куда замахнулся! А почему десять тысяч, почему тогда уж не все двадцать? — спрашивали Амгел Глана досужие знакомые.

— Потому, что сейчас нет ни готовых, ни строящихся кораблей, готовых нести на двадцать тысяч свистов достаточно отражателей и топлива. Если специально для этой экспедиции проектировать и строить новый корабль, я успею состариться.

И всё же дело казалось почти безнадежным. Проблема не в том, чтобы пройти десять тысяч свистов туда и столько же обратно.

Проблема в том, чтобы не заблудиться и пройти это расстояние по прямой. Чтобы двигаться далеко и прямо, требовалось филигранно устанавливать створ на каждом шаге. Из множества вариантов выбрали активные акустические маяки на аккумуляторах. Однако на обратном пути они не будут работать — аккумуляторы сядут. Решили отмечать путь уголковыми отражателями — они тяжелые, но грузоподъемность кораблей при неисчерпаемых запасах метана и водорода — не проблема, кроме того, почти везде есть спекающаяся глина, из которой можно делать уголки в пути.

Существуют миры, где подвижники, одаренные не только упорством, но и недюжинным интеллектом, обязательно добиваются своего. Прошло время, и даже не корабль, а два корабля — «Кальмар» и «Медуза», — полностью снаряженные, стояли на Белой Площади в окружении толп провожающих. Зазвучала канонада вакуумных хлопушек, вспыхнули десятки прожекторов, корабли в их свете поднялись и двинулись в перпендикулярных направлениях.

Амгел Глан был капитаном «Медузы», его сподвижник Гуан Лькан — «Кальмара». В обеих командах преобладали участники картографических экспедиций, привычные к долгим плаваниям.

Но сколько ни путешествуй, а отправляться в дальний путь всегда радостно, к тому же если раньше они выходили в темную зону ползком на ощупь, то теперь шли прямо и уверенно как хозяева этого бесконечного мира.

«Медуза» нашла племя пугливых дикарей, прятавшихся за скалами или с непостижимой ловкостью зарывавшихся в ил, когда они попадали в луч прожектора; великолепные леса неизвестных гигантских растений, колышущихся в потоках, восходящих от еще теплых лавовых полей; светящуюся вулканическую кальдеру. Это было зрелище, причем не для слуха, а именно для зрения. На подходе дежурный высвистал всех наверх: впереди стояло ровное зеленоватое зарево — светилась вся вода — от дна до небес! Когда вошли в зарево, свечение разбилось на огоньки и искорки — мириады существ: микроскопический планктон, ленточки, голубые медузы, переливающиеся саурены, поедающие зазевавшиеся огоньки. «Медуза» замедлила ход и долго кралась через всё это кишение жизни, питаемой изобильными минералами, сочащимися с теплого плодородного дна кальдеры.

«Кальмар» после долгого пути по малопривлекательной полупустыне обнаружил огромный каньон. Его глубина была около семи свистов, ширина — больше сотни. Пришлось использовать большую узколучевую антенну, чтобы «добить» до противоположной стены.

Сразу встала проблема: как проложить створ по такому рельефу?

Пришлось использовать самые мощные маяки и поднимать их с поплавками на струнах. На их установку потребовались несколько смен. Чтобы не терять времени, штурман прощупывал локатором дальние и ближние участки каньона, пытаясь набросать их карту. Вдруг он услышал слабый внешний звук, принятый и усиленный антенной. Через некоторое время звук повторился. Штурман поточней навел антенну. Скоро звук вновь повторился — что-то вроде ударов в большой металлический лист. Сигнал казался нереальным и в то же время выразительным. В нем чудилась то ли мольба о помощи, то ли призыв. Он исходил со дна каньона, где-то в ста свистах слева по ходу, если судить по направлению. Далековато. Штурман решил засечь время между ударами. Оно оказалось постоянным — две по́годи. Ровно две по́годи! Один раз прозвучал тройной удар.

— Капитан, там в каньоне кто-то есть. Кто-то бьет в гонг в ста свистах.

— Кто там может быть? Мы в трех тысячах свистов от границы Цивилизации.

— Но у меня не бывает галлюцинаций! Может быть, это «Победитель»?

— «Победитель» пропал совсем в другой стороне. Да и сколько времени уже прошло?! Почти три колена! Столько не живут. Может быть, это кто-то недавно потерялся?

— Тайком от всех вышел в темную зону? Это должен быть солидный корабль, чтобы оказаться за три тысячи свистов. И никто его не хватился? Сомневаюсь.

— Осталась одна возможность — дикари.

— Гонг подразумевает хоть какую-то металлургию. Какие, к жморам, дикари?!

— Так что мы спорим? Сто свистов — шесть передыхов в один конец. Створ стоит, маяки работают, пойдем, посмотрим.

Гуан Лькан надел наушники и дождался очередного удара. Затем включил микрофон:

— Внимание, всей команде! Состоится незапланированный рейс на сто свистов влево по каньону. Оттуда слышны звуки неизвестного происхождения, похожие на бой гонга.

На подходе к источнику гулких ударов прорезались другие звуки — стуки, скрипы, звон, щелчки, шуршание.

— Чем-то напоминает звуки города. Хотя какой здесь город?

— Идем на гонг. Три восьмых квадранта влево, рули высоты на четверть квадранта вниз.

Огромный «Кальмар» завис в ста размахах над гонгом. Большая часть экипажа, включая Гуан Лькана, выплыла наружу и построилась в шеренгу под днищем корабля. Внизу был самый настоящий город — шумящий и отзывающийся эхом большой город с большими строениями, движущимися огоньками, с городскими запахами, хотя и отличающимися от запахов знакомых городов. Откуда он здесь, в чудовищной дали от Цивилизации, в глубине темной зоны, да еще в пропасти? Другая цивилизация? Найдем ли мы общий язык? Зачем они бьют в гонг? Как они отнесутся к пришельцам?

И вот огоньки приближаются. Первыми показались чирикающие улзени, затем две упряжки кобулаков, тянущих небольшие посудины («Никак, старинные телунды?» — «Не такие уж старинные, на фермах до сих пор такие плавают…»), из одной телунды кто-то закричал на понятном родном языке, правда, с сильным акцентом:

— Добро пожаловать! Кто вы и откуда будете?

А как им объяснить, откуда?

— Я, капитан Гуан Лькан, начальник дальней экспедиции корабля «Кальмар». Мы пришли издалека — между вами и нашей Цивилизацией три тысячи свистов полупустыни. Я родом из города, который называется Ардадзыр. Это наша команда, большинство из области под названием Андаверия. А кто вы такие и как здесь оказались.

— Елизи Ензидо! Легендарный Ардадзыр! Желтая площадь перед красным городским дворцом… Большинство наших предков жило здесь испокон веков, а часть пришла десять колен назад оттуда, откуда и вы. Этот город тоже называется Ардадзыр, его основатель, беглец от тирании Мутноглазого, — ваш земляк. Этот гонг уже десять колен каждые две погоди звучит для вас. Мы ждали, мы знали, что вы придете, и вы пришли! Я, Арбан Раган — мэр этого Ардадзыра, нашей столицы. У нас есть еще пятнадцать городов, разбросанных по дну пропасти. Но Ардадзыр — самый прекрасный.

Добро пожаловать в городской дворец!

Гуан Лькан, потерявший от изумления и восторга дар речи, молча последовал за мэром, а за ними и вся команда.

Это действительно был дворец! Некий фантастический многогранник с наружными ребрами и шпилями. Внутри — один огромный зал. На каждый звук зал отзывался, как гигантский музыкальный инструмент. Эхо не просто отражалось от многочисленных граней, но многократно блуждало между ними и создавало иллюзию исполинского объема. Звуковые зеркала! Граненый свод поддерживался лишь одной центральной колонной. На нее были нанизаны широкие кольца, служившие столами, судя по тому, что туда подплывали слуги с корзинами еды. Зал был освещен множеством стеклянных колб с фосфоресцирующим веществом, благодаря чему стены были не только слышны, но и видны. Оказывается, они были разрисованы! Да еще как мастерски! Фрески изображали легендарные эпизоды. Схватка улзеня и первопоселенца с гигантской сауреной; караван ныряет в пропасть; вождь первопоселенцев бьет в гонг; первопоселенцы и аборигены обмениваются дарами (даже такая деталь, как абориген, крадущий гвоздь на заднем плане, не ускользнула от внимания летописца и художника).

Мало сказать, что экипаж «Кальмара» был поражен. Увидев, что колонисты не владеют электричеством, они ожидали встретить убожество темных колен. А увидели нечто, превосходящее архитектуру и живопись метрополии. Пока Гуан Лькан рассказывал мэру и другим колонистам про новые технологии, члены экипажа по очереди щелкали и посвистывали, наслаждаясь эхом, облепили фрески, а потом ринулись к столам с угощением.

— У нас нет таких величественных дворцов, хотя есть бетон и краны с электрическими лебедками. Как вы сделали всё это, не владея электричеством? — спросил мэра Гуан Лькан.

— Потихоньку. На стройку ушло три колена. Строили леса, тесали камни, клали на едкой гуще. Но сначала наш архитектор спроектировал всё это. Он был не только архитектором, но и очень хорошим математиком. Конечно, ни он, ни те, кто начинал строить или вкладывал деньги, не дожили до окончания строительства и знали, что не доживут, но не поленились и не поскупились. Конечно, нам до вас далеко. У нас нет ни электричества, про которое вы нам только сейчас рассказали, ни вашего алюминия, и наше кованое железо не идет ни в какое сравнение с вашей сталью. Наверное, у вас есть здания куда грандиозней.

— Есть покрупнее, но я бы за них медяка ломаного не дал в сравнении с этим. Так, очень большие ангары, купола, кубы. Наверное, у нас не было такого количества времени. Точнее, было, — Гуан Лькан сообразил, что сказал глупость, — но мы не умеем планировать на такие сроки. Потому и возводим ангары да купола.

Самым трудным оказалось покинуть Ардадзыр и вернуться к маякам, пока их аккумуляторы не сели. Экипаж пополнился тремя новыми членами, давшими клятву вернуться домой через три срока.

— Вы и дальше будете бить в гонг? — спросил Гуан Лькан на прощание.

— Обязательно будем. Пока звучит гонг, колония жива и ждет гостей.

— Можно и мне пару раз ударить!

— Обязательно. Только запишись сначала в журнале, — они с мэром последовали к подножью скалы, где в тесной каморке хранился журнал «звонарей» за много колен.

— Вот сто сорок пятый том, записи за последние два срока. Он уже раскрыт в нужном месте. Делаю для тебя графу. Два удара.

Обычно звонарь на дежурстве делает от шестидесяти до ста. Дата…

Время потом проставлю. Имя — Гуан Лькан, место жительства?

— Ардадзыр, но не этот, я уж не знаю, как запишешь.

— Запишем Ардадзыр, метрополия. Так, а теперь подпись.

Гуан Лькан расписался, дважды споткнувшись.

— С первым же рейсом из метрополии закажите себе партию писчего пластика.

— Закажем. Недаром мы своих агентов отправляем с вами. Ну что, наверх?

— Они поплыли к вершине скалы, где меж двух скрещенных бревен висел большой медный гонг.

— Объясни гостю, как бить. Уступишь ему два удара, — сказал звонарю мэр.

Дежурный звонарь объяснил, какими руками надо хвататься за перекладину, какими — за ручку молота, дал молот и стал следить за хронометром.

— Давай!

Гуан Лькан ударил с размаха, звонарь через три стука заглушил гонг, чтобы дать послушать эхо. Тут началось такое! Холмы, убегающие вдаль, утесы, отроги, крутые зазубренные гребни, дальше исполинские отвесные стены… а по другую сторону — долина, за ней — невысокий кряж, на нем — башни, за кряжем высовываются горы и нет этому конца…

— А не переселиться ли сюда на склоне лет? — подумал Гуан Лькан.

«Кальмар» пошел дальше по своей прямой. Пересек каньон, за ним снова потянулась унылая полупустыня. Потом на пути раскинулся невысокий кряж, где «Кальмар» наткнулся на богатые месторождения меди и олова. И еще он обнаружил ужасную вещь, повергшую в шок всю команду: уголковые отражатели «Медузы».

Сомнений не было: на отражателях была маркировка — название корабля и порядковый номер, близкий к номеру последнего отражателя, выставленного «Кальмаром». Медуза заблудилась! Уйдя перпендикулярно «Кальмару» она умудрилась описать огромную петлю и выйти ему наперерез в пяти тысячах свистов от старта.

Но как они сбились с пути? И если заломили такую петлю, то как оказались здесь раньше? Шли на форсированном ходу? А почему номера отражателей почти такие же? Или это мы заблудились? — подкралась предательская мысль.

— Поправку на течение делали? — допрашивал штурмана Гуан Лькан.

— А как же?! Да и течений сильных не было.

— При определении створа не могли ошибаться?

— Ошибка измерена многократно: пять размахов на шаг в двадцать свистов. Но эта ошибка случайная — она не суммируется.

— Может, систематика какая-то невыявленная?

— А почему тогда на испытаниях шли прямо?

Никак не получалось объяснить такое отклонение. Ну не должны были заблудиться! Мистика! Что же делать? Прошли половину пути до разворота… Как что делать?! — Идти дальше, до конца! Кто бы ни заблудился — мы или «Медуза», — дойдем до конца, повернем назад и вернемся домой по цепи отражателей. Кем мы станем в глазах народа, если развернемся на полпути?

И пошли дальше — за неизвестные хребты и равнины, испытывая сомнения по поводу направления пути, но в твердой уверенности, что надо идти туда, куда диктует тщательно выставленный створ маяков.

«Медуза» продолжала свой прямой путь без тени сомнений. Перед ней раскрывались новые звучные ландшафты, пока не начался плавный подъем, который не кончался и не кончался — бесконечный тягун. На высоте десяти свистов подступил высотный ужас.

Амел Глан распорядился выдать по дозе высотного стимулятора, прессонола. А подъем всё продолжался. На двадцати свистах пришлось включить обогрев рубки и кают. На тридцати свистах, почти на одной трети расстояния до льда, появились опасения, что прессонола не хватит, что твердь достигнет ледяного неба и путь будет прегражден, что экспедиция на этом закончится.

Амел Глан запер ровно половину прессонола в сейфе — на обратный путь, — приказал экипажу сжаться в комки и забиться по углам, а прессонол принимать только дежурным и сменным монтажникам маяков. На 33 свистах подъем кончился. Потянулось вулканическое плато — совершенно безжизненное и холодное. Пологие лавовые потоки, широкий кратер, через который пролег курс «Медузы», — и ни одной живой твари, ни худосочного коралла, ни чахлого растения. К высотному ужасу примешался вполне рациональный страх: запасы прессонола подходили к концу, и если скоро не начнется спуск, то они сойдут с ума и погибнут. Либо придется повернуть назад, распечатав неприкосновенный запас, но тогда уже назад окончательно и с позором.

Весь оставшийся прессонол пришелся на долю сменного командира — хоть один член экипажа должен находиться в нормальном состоянии. Маяки устанавливали удвоенным составом — если кому-то совсем скручивало мозги, напарник поправлял.

Спасительный спуск начался, когда осталось всего две дозы.

Спуск между 20 и 10 свистами преодолели вообще без прессонола, команда выглядела и двигалась, как толпа зомби, но линию створов выдержала. Дальше пошел обычный ландшафт, хотя и не без сюрпризов. Лес обелисков — конусообразных скал. Пересекающиеся квадратно-гнездовые разломы. Цепь гейзерных струй, где огромную «Медузу» затрясло и подбросило вверх. А еще в этой невероятной дали они обнаружили цивилизацию!

Когда экспедиция прошла 8 тысяч свистов и оставалось уже не так много до поворота назад, дежурный ворвался к капитану:

— Капитан, у нас странный сигнал с антенны! Там впереди будто что-то гудит, будто искусственное, будто маяк.

Капитан поспешил на мостик, куда транслировался сигнал с антенны. Гул был неравномерным — длинные гудки чередовались с короткими. Штурман с Помощником были уже на месте — оба покрытые темными пятнами, выдававшими состояние стресса от пугающей неопределенности.

— Что за жморово ялдабродье?! — медленно и членораздельно произнес Амгел Глан. Пятна на Штурмане и Помощнике побледнели, будто неопределенность уменьшилась.

— Если бы мы не были в семи тысячах свистов от границы Цивилизации, — продолжил капитан, — я бы сказал, что это самый настоящий стационарный навигационный маяк. Никак мы наткнулись на другую цивилизацию?!

Все, кто был на мостике, уставились на капитана. Рефлекторное беспорядочное свечение членов команды демонстрировало сильные противоречивые эмоции — от страха до восторга.

— Просканируйте горизонт! — приказал Амгел Глан.

— Кажется, еще один, потише; третий — совсем тихо… Всё, больше ничего не слышно.

— Ци-ви-ли-за-ци-я… — протянул Штурман.

— Он как будто каким-то кодом гудит, прямо, как наши маяки, — заметил Помощник.

— А если предположить, что это код Рауз Мзора, что получится?

Штурман прислушался:

— Сорок семь. Число сорок семь.

— Что за ерунда, как они могут пользоваться нашим кодом? Они что, шпионили за нами?

— Быстро, быстро, наводите на второй маяк, — приказал капитан. — Кто разбирает код, что там?

— Там семьдесят три, ответил Помощник.

— Ну-ка быстро навигационную карту всей Цивилизации! — гаркнул Амгел Глан?

— Нашей? — переспросил Штурман, тут же осознав весь идиотизм вопроса.

— Если есть карта другой, давай ее.

Все присутствующие покрылись легкими полосками от нехорошего предчувствия.

— Может, это какой-то фантом наших маяков? Мы же не знаем, как устроен Мир…

— Вот, сорок седьмой маяк в третьем квадранте, а вот — семьдесят третий. А мы — вот здесь, — Амгел Глан ткнул когтем в край карты. — Это не новая цивилизация. Это не фантомы. Это мы — старые дураки.

— Ты хочешь сказать, что мы плутанули и прошли кругом?

— У тебя есть другая версия? Мы ушли в середину первого квадранта — вон туда, — капитан провел когтем от центра карты вверх. — А сейчас мы приходим отсюда — с противоположной стороны. Маяки на своих местах, и номера у них соответствуют. Ты можешь предположить что-то еще?

— Да что тут еще предположишь?! Выходит, плутанули. Хорошо еще, что не промахнулись мимо, а то бы пошли назад по петле. Да ладно, главное — вернулись!

— Я же полжизни положил на навигацию. И всё в сарсынь! Все эти автономные маячки, ювелирная установка створа, отработка рельефа, поправки на течение и градиент — всё в сарсынь! Плутанули! Тебе легко говорить, а я на склоне лет потерпел фиаско. Кто я теперь?!

— Да ладно, ты теперь герой! Теперь тебя до конца жизни будут осаждать журналисты и поклонники.

— Кончай издеваться. Понимаешь, я даже не могу сказать, в какую сторону мы дали кругаля, откуда пришли — справа или слева.

У меня нет ни малейшей идеи, где я ошибся. И мне теперь с этим жить… А ты — журналисты, поклонники…

— Слушай, капитан, а ведь всё не так плохо получилось. Да, мы где-то прокололись. Но зато теперь любой корабль может пройти круг в обратном направлении, пользуясь нашими уголками. Если бы мы сходили вперед-назад, как замышлялось, наши тяжеленные уголки остались бы бесполезными — они видны только на обратном пути. А теперь проложен круг по Миру, ходи сколько угодно, исследуй — мы же видели столько интересного и прошли мимо. Поставят встречные уголки, освоят новые территории вдоль трассы.

И этот путь будет называться Кольцо «Медузы». Как оно?! А «Кальмар» вернется назад по уголкам, направленным от Цивилизации, ищи-свищи их потом, эти уголки.

— Что же, в этом есть некоторое утешение. Ладно, пошли на четверть квадранта левей сорок седьмого.

В Центре ликование от встречи многократно перевесило недоумение. Главное — пришли, подумаешь, не с той стороны! А вскоре пришел и «Кальмар», тоже с противоположной стороны. Команда «Кальмара» при звуке навигационных маяков не испытала внезапного потрясения, поскольку находка отражателей «Медузы» подготовила членов экспедиции к любым сюрпризам.

Ликовали всей Цивилизацией. Действо на Белой площади на сей раз не ограничилось вакуумными хлопушками и лучами прожекторов. Над площадью выпустили гигантских синих медуз, светящихся в лучах прожекторов, а вокруг носились упряжки дрессированных кальмаров с гимнастами на стропах.

Потом пришло время разбираться. Обе команды не понимали причин отклонения, эксперты тоже не могли ничего сказать. Постепенно сформировалась основная гипотеза: створ маяков выставлялся неточно, из-за чего обе экспедиции описали замкнутую кривую. Удивительно было лишь то, что они проплыли примерно одинаковое расстояние. Это наводило на мысль, что природа ошибки, заставлявшей экспедиции отклоняться в сторону, была общей. Скорее всего, какое-то систематическое отклонение, причем в одну сторону. Ошибку надо было во что бы то ни стало понять.

Для выяснения была организована специальная комиссия, которая, успешно освоив выделенные деньги, испустила отчет такого объема и такого качества изложения, что никто в нем и не пытался разобраться. Забыли и успокоились, тем более что подоспела новая сенсация, затмившая проблему навигационных ошибок: нашелся «Победитель».

Точнее сказать, не нашелся, а сам вышел из мрака.

Оператор семнадцатой локационной станции Управления навигации зарегистрировал непонятный движущийся объект. Он не мог быть винтоходом — сканирующий луч показывал, что это не единое продолговатое тело, а что-то сложное. Это не могла быть стая кальмаров или круглобрюхов — неопознанный объект был слишком компактным. Оператор доложил в Управление и стал ждать: объект двигался прямо на станцию. Когда он был в половине свиста, оператор смог выявить некую форму — позади нечто крупное вытянутое, впереди — два длинных отростка, но не сплошных, а разбитых на отдельные звенья. Он включил прожекторы, и вскоре из мрака прямо на него один за другим стали выплывать монстры. Оператор сначала выругался, потом воззвал к небесам, потом рассмеялся: монстры оказались обыкновенными кобулаками, запряженными в два цуга — они тянули винтоход средних размеров, поросший мелкой флорой и фауной. Это был «Победитель»…

— Капитан «Победителя», начальник экспедиции «Дальние рубежи» Дзахан Урм, — представился обитатель старинного корабля, первым подплывший к станции. Он изогнул переднюю правую руку в кольцо, а вторую левую вытянул в сторону вниз — это было офицерское приветствие, давно вышедшее из употребления.

— Старший оператор семнадцатой локационной станции, офицер Управления навигации Румбан Друм, — представился ошалевший представитель Цивилизации, пытаясь воспроизвести приветствие. — Но как вы остались живыми? Вы же потерялись три колена назад…

— Я внук помощника капитана первой команды «Победителя»

Урман Дзаха. Мы все — внуки и правнуки той команды.

Через две смены на семнадцатую станцию прибыл быстроходный правительственный корабль с председателем Совета объединенных территорий, с медиками, со стаей журналистов, с запасами деликатесной снеди и настоя пупырышника для команды и еще с сотней сеток сочных побегов ураминии для кобулаков.

Вкратце, история «Победителя» такова. Заблудились они так же, как и команда «Пытливого», — полагаясь на неточную лоцию. Потеряв ориентиры, решили руководствоваться чувством направления, которое их подвело. Потом началась паника и беспорядочные блуждания по ориентирам, которые хоть отдаленно напоминали те, что описаны в лоции. Так израсходовали почти всё топливо и решили осесть и жить там, где оказались. Жить было можно — еда есть, даже временный дом есть — обездвиженный «Победитель».

Жили же так далекие предки! Потихоньку обустраивались: обросли плантациями, фермами, приручили диких кобулаков, построили хижины, родились дети. Это была убогая, но вполне сносная жизнь.

Экипаж принял эту судьбу, дети экипажа приняли ее еще более покорно, а внуки почему-то не захотели.

Никто не смог объяснить, откуда взялась такая разница между вторым и третьим поколениями. Внуки перерыли корабельную библиотеку, вытрясли из дедов всё, что те помнили о Цивилизации, и всерьез решили ее искать.

— Как мы можем тут сидеть, когда Цивилизация где-то неподалеку, может быть, в двух шагах?

Они взялись за составление лоции окрестностей колонии. Сначала по-детски — от корпуса «Победителя» до свалки за фермой.

Потом по-юношески — в пределах пяти свистов, восполняя недостаток естественных ориентиров пирамидами из камней, которые слышны за полсвиста. И, наконец, по-взрослому. Они восстановили плавучесть корабля с помощью метана от гниющих отходов, сделали упряжь для двух дюжин кобулаков и отправились на гужевом «Победителе» раздвигать границы своей маленькой ойкумены.

Дело шло медленно. Первое поколение колонистов уходило, зато появилось и подрастало четвертое, которое тоже рвалось в экспедиции. Вместо гидролокаторов новая команда «Победителя» использовала Большой гонг, сделанный из переборки корабля, принимали эхо своими органами слуха. Экспедиция за экспедицией, ориентир за ориентиром, пирамида за пирамидой — сто свистов, двести свистов… Лоция росла и пухла. Триста свистов… И наткнулись на уголковый отражатель «Медузы»! Остальное заняло совсем немного времени.

Итак, появление «Победителя» и обнаружение затерянной колонии отодвинуло загадку «Медузы» и «Кальмара» на второй план.

Невразумительный отчет Управления навигации лег в архив. Амгел Глан, прячась от журналистов и поклонников, занялся воспитанием внуков и выращиванием редких сортов пупырышника.