ПРИЛОЖЕНИЕ

Ненаписанные, а также возрожденные из пепла стихи Бел Амора

(Авторский перевод с карданвалъского Игоря Кручина)

Я не поэт. Но нет, не потому,

Что не верчу богемой и толпой,

Что чувства подначальственны уму,

Что не владею словом и собой.

Какой бы ни случился мне билет

Я просто слабый рифмователь. Ведь

За звание дебильное — «Поэт»

Страдать не соглашусь. И — умереть.

Соната, средство от прыща,

Бог, лотерея, телевизор!

Что же такое душа?

Слышим об оной мы сплошь.

Может, она — анаша,

Дурь, от которой балдеж???

Ну-ка, в словарь посмотреть!

«Хлеб… — возглашает словарь,

С четким стремленьем черстветь,

Окаменяясь в сухарь».

Мне говорил шмонающий ишак:

«Живи! Но усеки и не отчайся:

Вселенная похожа на пиджак,

И пламенный утюг — ее начальство.

Ну, а подкладка малость расползлась,

И там, в Заподлицовье, в масть порядку,

Рукав по локоть засучивши, власть

Невидимая — штопает подкладку.

Как в нуль-пространстве протыкают путь

(Сквозь лацкан — до подкладки) звездолеты,

Так нужно шилом вовремя проткнуть

Пиджак для бляхи, явствующей, кто ты».

Цистерну надобно ума,

Дабы постичь цитаты эти:

«Познай, где свет, — поймешь, где тьма»,

«Прохавал жизнь — просек бессмертье».

Одну под вечер бытия

Ученый выдал (Шэкон?… Бартли?);

Другую, скажем прямо, — я!

И совершил открытье вряд ли.

Ведь нечто новое ища,

Ты не отыщешь даже мизер.

Давно все есть: роддом, праща,

Виноват Гдемокрит,

Фрезерфорд ли виновен

В том, что мир состоит

Из мельчайших хреновин?

Я загнусь, как любой…

Но ведь может случиться:

Прах развеянный мой

Соберут по крупице.

Опосля монтажа

Встану — ярый, как водка.

Где ж возьмется душа?

В каждом атоме. Вот как.

Я тебя люблю

Пять, наверно, лет.

Будешь ты в раю.

Я, наверно, нет.

Пью и предаю.

В ад мне взят билет!

Будешь ты в раю

Вспоминай. Привет.

Киев, 1990, 1997