За быстро пролетевшим летом пришла осень, и на пороге уже стояла зима. Я была занята учебой и работой и совсем не чувствовала бега времени. Жила как в полете: новый язык (с каждым днем он давался все лучше), встречи иностранцев в университетском клубе, общение с интересной русской семьей из Москвы, роман с Генрихом – все стремительно неслось и наполняло жизнь впечатлениями.
Я не скучала по России. Меня волновало только одно: как устроить свою жизнь в России или Германии, чтобы снова быть вместе с сыном.
На Новый год я съездила домой навестить Сашу и родственников. Экономическое положение в России нисколько не улучшилось, а стало даже хуже. Я не хотела об этом думать, но иногда на меня накатывала волна тревоги. Как быть дальше? Что я должна делать для того, чтобы в моей жизни наступили стабильность, надежность? И с ужасом понимала: да, я готова находиться в чужой стране, работать на нее, сносить критику любовника и друга. Но я больше не желала жить в огромной советской стране. В коммунальной квартире, когда на полке в кухне стоит сухое молоко в порошке и пакет дешевой крупы, а в холодильнике лежит одно яблоко. Это яблоко я делила для пятилетнего сына на две части: одну он съедал вечером, после ужина, вторую – на следующий день. Хорошо еще, что детей кормили в садике. Один только Бог знает, как мы выжили в те годы…
Когда я думала о России, мне становилось холодно. Да, в последнее время, перед тем, как решиться на работу в неизвестности, я хронически мерзла в Питере. Однажды зимой, возвращаясь с работы, я страшно продрогла и решила погреться в булочной на Невском. В тепле, наполненном запахами ванили и корицы, у меня закружилась голова. Я перестала чувствовать собственное тело и, казалось, увидела себя со стороны. Увидела сына, играющего в снежки с друзьями. «Хорошо, что у Саши каникулы, – пронеслась мысль в голове, – и хорошо, что у него есть любящие папа и бабушка…»
А спустя пару дней, возвращаясь из душа в свою комнату, я потеряла сознание в длинном коридоре коммуналки. Меня подхватила под руки пожилая соседка.
– Ты что это, совсем ничего не ешь? Так нельзя, девочка… Смотри, какая ты вся белая… – ласково выговаривала она мне, усаживая на диван.
Что было на это ответить… У меня не было ответов, не было и страха. Была какая-то апатия. Ко всему… «Был бы сын рядом, я не позволила бы себе так раскваситься…» – единственное, о чем я подумала тогда.
Странно: находясь в чужой стране, я чувствовала себя уверенней и спокойней, чем в России, и в этом была несомненная заслуга Генриха, который помог мне устроить не только быт, но и успокоить душу. Как сложатся наши отношения дальше? Думать об этом не хотелось. Я была настолько влюблена, что разум отказывался вмещать в себя что-то еще. Зачем? Все шло своим чередом, не без трений и проблем, но все же основываясь на взаимных чувствах. Я так думала.