Это был один из будних декабрьских дней. Одиннадцатое декабря 2000 года, тринадцать тридцать дня. На улице холодно, сухо, морозно. Я готовила на кухне обед. Вернувшегося из школы Сашу я пару минут назад отправила в магазин за молоком. Раздался звонок снизу. Я нажала кнопку домофона, чтобы открыть дверь, и вышла на площадку. Одного мига хватило, чтоб понять, что в гости к мне пожаловали представители иностранного комитета. Приехали из Падерборна, по всей видимости на проверку. Неулыбчивый чиновник Шлитт прихватил с собой напарника. Как я потом поняла – чтобы снимать показания при свидетеле.

Сценарий Мюллера работал как в аптеке. Судя по тому, что Ханс исчез всего лишь день назад, прибытие чиновников тоже было предусмотрено его братцем.

В руках у непрошеных гостей – формуляры с вопросами, на лицах – пренебрежительно-холодное, ничего хорошего не предвещающее выражение.

Опять неравные силы. Снова одна. В этом году события накрывали меня огромной волной. Казалось, как будто «Девятый вал» Айвазовского сейчас сойдет с картины и собьет меня своей нечеловеческой силой…

Я подавила в себе страх, неопределенность, неуверенность. Внутренний голос твердил: «Ты должна быть сильной! Ты должна… ты должна… ты должна!..»

Я вежливо, но сдержанно предложила чиновникам присесть в гостиной, но они отказались. Допрос проходил стоя. Посыпались вопросы, наверняка подготовленные «сценаристом».

– А где ваш муж?

– Он уехал.

– Куда?

Я пожала плечами:

– Я не знаю…

– Если вы его жена, почему вы не знаете, где ваш супруг? – жестко отчеканивал слова проверяющий. Показания мои, естественно, записывались.

– Я думаю, к своему брату поехал.

– Вы ошибаетесь, у брата его нет, – с кислой миной процедил господин Шлитт уже известный ему ответ…

Напряжение висело в воздухе.

Похоже, проверяющие должны были вывести меня из равновесия или задавить вопросами и уже готовыми ответами, чтобы поскорее загнать в угол.

– А где ваш сын? – продолжал допрос Шлитт, пока его коллега оглядывался вокруг, осматривая мебель и настенные часы в гостиной.

– Саша пошел в магазин, за молоком… А что, мы с сыном не можем свободно передвигаться, если моему супругу захотелось вдруг куда-то уехать или даже исчезнуть?

– Интересно, что это у вас за семья, брак, если вы, жена, не в курсе, где находится муж? – вопросом на вопрос ответил Шлитт. – Вам это не кажется странным?

Поскольку никаких фактов у него в руках не имелось и спрашивать больше было не о чем, он муссировал один и тот же вопрос в разных вариациях, делая ударение то на одно, то на другое уже бессмысленное слово.

«Кажется! – хотелось сказать мне. – Кажется странным, что старый человек под влиянием брата на цыпочках «сделал» от нас «ноги».

– Ну что ж, раз вы не знаете, где ваш супруг, то нам остается по этому поводу сделать соответствующие выводы… – процедил Шлитт, а его напарник, искоса взглянув на меня, услужливо кивнул. – Если у нас еще возникнут вопросы к вам, мы оставляем за собой право на новую встречу, – многозначительно закончил чиновник.

Конечно, если бы Саша был сейчас дома, я чувствовала бы себя спокойнее, увереннее. Саша давал мне силы к жизни, и я была просто счастлива и благодарна Богу, что у меня такой замечательный сын!