На другой день рано утром за Семой прибежал нарочный. Бабушка встревожилась, дед посмотрел на него с удивлением, и только Сема ничем не выразил своего волнения: молча накинув на плечи шинель и взяв в руки фуражку, вышел на улицу.
В доме Магазаника, у дверей комиссарской комнаты, его уже ждали. Матрос, поставив на стул ногу, внимательно рассматривал лакированный ботинок. Пейся стоял рядом.
— Да, — со вздохом произнес Полянка, — лаки трещат! И все этот проклятый мизинец. Видите? Выпирает, контрабандист, душно ему!
— А вы бы поставили латочку, — осторожно предложил Пейся. — Я знал одного человека — он даже ставил латки на латки.
— Невозможно, — развел руками Полянка, — подошва стерта лицом земли!
Сема сочувственно покачал головой и взглянул на матроса. Он был без куртки, в какой-то полосатой фуфайке с открытой шеей и без рукавов. Кожа Полянки была разрисована так густо, что казалась темно-зеленого цвета. На правой руке до локтя — большой якорь с цепью, стрела и кружок.
— Вам не тяжело носить все это? — улыбаясь, спросил Сема.
— Привык, — ответил матрос.
— Интересно! А зачем вам этот кружок?
— Чтоб штык не брал.
— А стрела?
— Чтоб пули не брала.
— Помогает?
— Сила духа!.. — загадочно сказал матрос.
— Понятно, — спокойно согласился Сема. — А что это за шрам на щеке?
— От шашки.
— А против нее нет защиты?
— Нет, — ответил Полянка, опуская наконец ногу на пол. — Движение вод бесконечно, как говорил покойный адмирал Нахимов… Зайдемте к комиссару.
Трофим что-то писал. Увидев друзей, он улыбнулся и отложил перо.
— Прибыли? — сказал он. — Хорошо. Ну как, Сема, проводил папу?.. Теперь тебе есть работа. Только спокойно и тихо. Осмотреть дом Гозмана. Проверить комнаты. Стулья не ломать. Понятно?
— Понятно, — кивнул головой Сема, уже торопясь к дверям.
— Обожди, — остановил его Трофим. — Это вам первое поручение. Полезно знать, зачем идете. Там будет лазарет. Старший у вас Полянка — его слушать!
Матрос вытянулся и показал рукой на дверь. Сема и Пейся вышли. Полянка с важностью проследовал за ними.
— Стоп, шлюпочки! — крикнул он. — Задача понятна? Берите Антона и нажимайте на весла. Прежде всего открыть окна, потом надраить полы. В доме будет больница, лазарет, госпиталь. Осмотрите, нет ли экипировки. — Он вновь выставил свой ботинок и с грустью взглянул на него. — Проверьте каждый угол.
— А девочку можно взять, — краснея, спросил Сема, — чтоб помогала?
— Никаких девочек! — хмуро оборвал его матрос.
— Тогда я не иду! — решительно сказал Сема и опустил глаза.
— Два шага вперед!.. — приказал матрос. — Кто вы есть, товарищ Гольдин? От кого я слышу эти слова?
— От меня, — признался Сема. — Я обещал. Я хочу, чтоб она была с нами.
— Ладно, — махнул рукой Полянка. — Кто за нее будет ручаться?
— Я! — обрадованно воскликнул Сема.
— Приводи, — подумав, согласился матрос. — Как говорил покойный адмирал Нахимов: движение вод бесконечно! — Он улыбнулся и кивнул головой. — Через два часа буду у вас…
— Как тебе нравится этот матрос? — спросил Сему Пейся.
— Нравится. Я думаю, что он уже успел наплаваться.
— Будь уверен, — успокоил его Пейся. — С ним я согласен сесть в лодку!
— А я бы хотел себе нарисовать такой якорь.
— Ты с ума сошел! — закричал Пейся. — Ведь это иголками колют!
— Подумаешь, — спокойно возразил Сема. — Когда мне в палец попадает заноза, бабушка выковыривает ее иголкой. И ничего.
Незаметно они подошли к дому Доли.
— Ну, иди зови, — сказал Пейся.
— Почему это я? Идем вместе.
— Ты ручался — ты и зови, — небрежно бросил Пейся и принялся закуривать папироску.
Сема вошел в дом. Шера, взобравшись на стол, убирала с потолка паутину.
— Бросай палку и прыгай вниз! — скомандовал Сема.
— Обожди. Тут остался один угол.
— Прыгай! — потребовал Сема.
— Что там, горит, что ли? — удивилась Шера и села на стол.
— Я за тебя ручался, — тихо сказал Сема. — У нас есть дело. Пойдешь с нами?
— Куда?
— К Гозману.
— К Гозману! — обрадовалась Шера и спрыгнула на пол. — Вот хорошо!
— Что тут хорошего? — холодно спросил Сема.
— Я увижу, как жили люди, — ответила Шера, торопливо убирая палку с тряпкой. — У них, наверно, девять комнат!
— Чтоб ты знала, — вдруг строго сказал Сема, — что число нельзя выдавать. Нас учил матрос. Сколько чего — мы не знаем. Поняла? Военный секрет.
— Но это же комнаты!
— Комнаты, — согласился Сема. — Узнают, сколько комнат, — догадаются, сколько кроватей; а узнают, сколько кроватей, — догадаются, сколько больных. Поняла?
— Ой, Сема, — вздохнула Шера, — ничего я не понимаю в твоих военных секретах!
— Ну, идем, — хмуро сказал Сема.
— А папа?
— Что — папа?
— Он не будет знать, где я.
— Узнает. Идем!
Они вышли на улицу. Пейся со злостью посмотрел на них и пробурчал:
— Вы думали, что мне здесь очень весело ждать?
— Не думали, — улыбнулся Сема. — Я просто забыл.
Пейся наклонился и прошептал Семе на ухо:
— Пусть она идет впереди или сзади.
— Почему?
— Неудобно. Все будут говорить, что мы бегаем с девочками.
Сема согласился с доводом Пейси и, обратившись к Шере, сказал, подражая тону матроса:
— Два шага вперед!
— Не понимаю, — пожала плечами Шера.
— Так надо, — нахмурился Сема, — такой порядок. Женщины идут впереди.
* * *
Они с трудом открыли дверь и вошли в дом. В первой же комнате их ждала загадка. На кровати лежал кусок зеленого бархата с рисунками по краям.
— Это на платье, — уверенно сказала Шера.
— Откуда? — возмутился Пейся. — Где ты видела платье с овцами? Тут же нарисовано целое стадо!
— Это называется ковер, — вмешался Сема. — Я знаю.
— Кто это ходит по бархату? — засмеялся Пейся. — Тоже выдумал! Это такая скатерть…
— Ну хорошо, — оборвал его Сема. — Не затем послали. Начинайте осмотр. Я схожу за Антоном. Смотрите во все углы. Шера, открой окна. Тут будет больница. И чтоб ничего не поломали.
— Хорошо, хорошо! — огрызнулся Пейся. — Только не строй из себя большого начальника! Здесь тоже люди с умом.
Сема махнул рукой и направился к Антону. В дороге его охватили сомнения, и он пожалел, что ушел. А вдруг там случится что-нибудь? Шутка сказать, целый дом оставить на Пейсю. Шеру, как женщину, он не принимал в расчет. «Может быть, кто-нибудь спрятался на чердаке?» — волновался Сема. Мало ли что может быть! Торопливо постучав в окно, Сема вызвал Антона и объяснил ему, в чем дело.
— Сейчас, — сказал Антон, — руки помою — и туда.
— Ну иди, — согласился Сема, — а я побегу.
Запыхавшийся, вспотевший и усталый, отворил он дверь и взбежал по лестнице наверх. Из комнат доносились возбужденные голоса, и Сема понял, что предчувствия не обманули его. Шера с таинственным лицом выскочила ему навстречу:
— Ой, Сема, что случилось!
— Что? — хмуро спросил он. — Ведь я же за тебя ручался!
— Да, — кивнула головой Шера. — И что мы нашли?
В это время Пейся открыл дверь и с важностью произнес:
— Она нашла клад!
«Какой там клад?» — тоскливо подумал Сема, с удивлением и досадой глядя на Шеру.
— Зачем — клад? Зачем ты лезешь в мужские дела?
— Я не виновата, — обидчиво сказала Шера, — ты сам меня звал. Я не напрашивалась.
— Ну ладно! — сердито пробурчал Сема. — Где же этот знаменитый клад?
— Вот! — Шера показала на деревянный ящик с сорванным замком. — Смотри!
Сема склонился, заглянул в ящик и испуганно отшатнулся. Серебро! Целый ящик серебра. Ложки, вилки, ножи, половники.
— А ну, попробуй поднять! — приказал Сема Пейсе.
— Попробуй сам, — засмеялся Пейся. — Ты шутишь, какая тяжесть!
Сема сел, потом встал и забегал по комнате. Что же делать? Что делать? Как быть с этим серебром?
— Что ты испугался? — удивилась Шера. — Серебро — это ж не бомба!
— Ай, ты не понимаешь! — рассердился Сема, хотя он и сам не понимал причины своего испуга. — За это серебро можно купить пулемет!
— Что же делать? — растерянно спросила Шера. — Я вижу, начинаются твои военные секреты.
— Тише, — строго сказал Сема. — Сюда придет Антон. Каждый стоит час на посту возле ящика. Понятно? Час — ты. Час — Шера. Час — Антон. В комнате — один человек. Остальные там. Сейчас становится Пейся. Его сменяет Антон. Потом Шера. Закройте окно. С часовым разговаривать нельзя. Понятно?
— Понятно, понятно! — сощурил глаза Пейся. — Я стою, Шера стоит, Антон — тоже, а ты? Ты думаешь, мне большой интерес стоять возле этой кадушки?
— А я бегу за матросом. Ему надо быть здесь. Шера, выходи в ту комнату. Пейся, ты — часовой.
— Иди уж! — махнул рукой Пейся. — Большое дело! Что это, пороховой погреб? Подумаешь — ящик с ложками.
Но Сема не дослушал его. Через пять минут, бледный, взволнованный и серьезный, стоял он подле военного комиссара.
— Мы нашли… — сказал он, с трудом переводя дыхание, — ящик с серебром.
— Поздравляю, — улыбнулся Трофим. — Там еще кое-что запрятано. Гозман не мог всё увезти.
— Есть скатерть зеленая! — взволнованно сообщил Сема.
— Вот видишь — и скатерть зеленая. А Полянка там?
— Нет. Он здесь.
— Позови, — строго сказал комиссар и закурил папиросу.
Вошел матрос с растерянным, недоумевающим лицом.
— Вы меня? — обратился он к комиссару.
— Вас! Почему вы здесь? Я ведь послал вас с ними?
— Сейчас иду, товарищ комиссар.
— Вы должны были сразу отправиться с ними! — крикнул Трофим. — Надо понимать. А если б там не было Гольдина?
— Я отправляюсь, — тихо повторил матрос. — У меня есть причина, товарищ комиссар, — добавил он грустным голосом и опустил глаза. — Лаки треснули!
— Иди уж, — засмеялся Трофим, глядя в растерянное лицо матроса. — Иди уж со своими лаками!
* * *
На улице Полянка посмотрел на Сему и покачал головой.
— Фортуна поворачивается спиной… Вы что, ящик нашли? — мрачно спросил он.
— Да.
— С серебром?
— Да.
— Ботинки там не попадались?
— Нет.
Матрос глубоко вздохнул:
— А туфель тоже не видел?
— Тоже.
— Ты понимаешь, какая беда. Номер еще у меня такой, что редко такую ногу отыщешь. Между сорока тремя и сорока четырьмя! Да-а! Как говорил покойный адмирал Нахимов…
— …движение вод бесконечно, — закончил Сема.
И они вошли в дом купца.
Их встретил Пейся с серьезным и важным видом:
— Дежурит Антон.
— А где Шера?
— Сидит тут. Не видишь?
Матрос строго посмотрел на Шеру и, поправив бескозырку, молча поклонился.
— Ты понимаешь, какая беда. Номер еще у меня такой, что редко такую ногу отыщешь. Между сорока тремя и сорока четырьмя! Да-а! Как говорил покойный адмирал Нахимов…
— …движение вод бесконечно, — закончил Сема.
И они вошли в дом купца.
Их встретил Пейся с серьезным и важным видом:
— Дежурит Антон.
— А где Шера?
— Сидит тут. Не видишь?
Матрос строго посмотрел на Шеру и, поправив бескозырку, молча поклонился.
— Окна помыли?
— Помыли.
— Комнаты проветрили?
— Проветрили.
— Мало, — хмуро сказал матрос и потянул носом. — Еще дух купца чувствую… Что еще обнаружили?
— Белье, одеяла, бархатная скатерть.
— На брюки не пойдет?
— Пойдет! — обрадовался Пейся. — Зеленая.
Матрос недоверчиво посмотрел на него.
— С чего начнем? — спросил Сема Полянку.
— Вы, — обратился матрос к Пейсе, — составляйте опись найденного. Добра оставили мало, но точность полагается.
— И мебель записывать?
— Всё, — подтвердил матрос. — Пошли, Сема, проверим ящик.
Волнение вновь охватило Сему. Он позвал Шеру, и они вместе пошли в соседнюю комнату. У ящика стоял Антон.
— Серебро это, — сказал матрос, с трудом поднимая ящик и ставя его на стул, — теперь принадлежность государства. — Он оторвал верхние доски и взял в руки тяжелый половник. — Эту ложечку, может быть, совал в свой рот купец. Довольно! Больше ему не видаться с ней!.. А вот, товарищи, до какого разврата доходили, — воодушевляясь, опять заговорил матрос, — перечницы из благородного металла делали!
Шера, Антон и Сема с удивлением слушали язвительную речь матроса. Пейся просунул голову в дверь. Полянка, размахивая перечницей, продолжал поносить купца и все его семейство. Неожиданно он обнаружил в широком серебряном бокале аккуратно сложенный листок.
— Бумага, — пожал плечами матрос. — Интересно! Посмотрим и бумагу. Прочитаем. «Опись, — заикаясь, прочел он, — столового серебра». Хорошо. Сема, бери листок, всё сверим.
Сема с волнением взял в руки листок. Тревога вновь охватила его. А вдруг кто-нибудь до них узнал дорогу к этому ящику? А вдруг Мендель, у которого был ключ от дома, стащил ложки или тарелки? А вдруг, составляя опись, ошиблись и записали больше, чем есть?
— Что ж ты молчишь? — удивился матрос. — Читай!
— «Ложек столовых — двадцать четыре», — волнуясь, произнес Сема.
— Так, — кивнул головой матрос, — двадцать четыре. Два, шесть, восемь, шестнадцать, двадцать один… Правильно — двадцать четыре.
— «Бокалов полных — двенадцать», — унылым голосом прочитал Сема.
— Так, — сосредоточенно повторил матрос, — бокал полный раз и бокал полный два, четыре, шесть, десять и двенадцать. Правильно — двенадцать.
Все молчали, с тревогой ожидая конца проверки.
— «Ликерных рюмочек — двенадцать», — прочитал Сема вздыхая.
— Ликерных рюмочек, — с ненавистью пробурчал матрос, — двенадцать… Из серебра, черти, пили, иначе им невкусно!.. Ну, раз, два, четыре, шесть… двенадцать.
Ящик опустел. Сема упал на стул и вздохнул с облегчением.
— Всё в порядке! — торжественно произнес матрос, сбрасывая с грохотом серебро в ящик. — Поскольку вы нашли, товарищи юные большевики, объявляю вам благодарность за находчивость. Пусть лежит серебро это в ящике. Поселим в доме этом больницу и будем нашим раненым и больным подавать картофель печеный, или пышки из отрубей, или кашу пшенную на серебряных блюдах, и пусть кушают они на доброе здоровье серебряными ложечками!
Голубые глаза матроса хитро сощурились, он лукаво посмотрел на Сему, подмигнул ему и с важностью опустился в большое кожаное кресло.