Слушая все эти объяснения о чародействе из уст красивой девушки, еще можно было подумать, что они не лишены разумного начала. Но позже, вернувшись домой и забравшись в постель, я уже не находил в словах Лены никакого здравого смысла. Интересно, что подумал бы Линк по этому поводу? Я попытался представить себе ход такой беседы. «Прикинь, чувак, мне нравится девушка, но я не знаю ее настоящего имени. Она ведьма — точнее, чародейка. Через пять месяцев ей предстоит выяснить, будет ли она доброй или злой. Пока она может вызывать ураганы и бить стекла в окнах. Мы с ней нашли какой-то странный медальон и с его помощью увидели несколько сцен из прошлого. Эмма и Мэкон Равенвуд потребовали, чтобы я закопал его в землю. Этот медальон материализовался — проявился на женском портрете, который висит в холле Равенвуда. И кстати, его особняк не населен привидениями. Он просто полностью меняется каждый раз, когда я туда прихожу, чтобы повидаться с девушкой, которая жжет меня и сотрясает током одним прикосновением руки. Но я целовал ее. И она целовала меня...»

Все это казалось мне невероятным. Я закрыл глаза и погрузился в сон.

Меня разрывало на части. Колючий ветер жалил лицо. Я цеплялся рукой за дерево, сопротивляясь урагану. От его невыносимого воя болели уши. Вокруг была полнейшая круговерть. Ветки, куски земли и какие-то предметы летали и сталкивались друг с другом в воздухе. Скорость ветра умножалась с каждой секундой. Крупный град колотил по голове и рукам. Казалось, что разверзлись небеса. Нужно было отыскать какое-то укрытие. Но я не мог уйти.

«Оставь меня, Итан. Спасайся сам!»

Я не видел ее. Неистовый ветер не позволял мне открыть глаза. Однако я по-прежнему сжимал запястье Лены — так сильно, что еще немного, и сломал бы ей кость. Я не мог отпустить ее. Все, что угодно, только не это. Ветер, изменив направление, начал приподнимать меня с земли. Я одной рукой держался за дерево, а другой цеплялся за запястье Лены. Ураган стремился разлучить нас. Он отрывал меня от дерева и тянул Лену прочь. Я чувствовал, как ее рука выскальзывает из моих пальцев. У меня больше не было сил удерживать ее.

Я проснулся, содрогаясь от кашля. Кожа на лице горела от ледяного ветра. Мало того что в Равенвуде я едва не умер от холода, так теперь еще и сны изменились. Не слишком ли много переживаний для одного вечера? Дверь моей комнаты была открыта нараспашку. Это удивило меня, поскольку перед сном я закрыл ее на ключ. Не хотелось бы, чтобы Эмма обкладывала меня спящего своими колдовскими куклами. Но ведь я точно помнил, что закрывал дверной замок.

Почему мне снились кошмары? Неужели сон был связан с каким-то будущим событием? Я вздохнул и, протянув руку, включил старую лампу, стоявшую на прикроватном столике. Рядом лежала книга, которую я читал уже пару дней, — «Лавина» Нила Стивенсона. Я вытащил закладку, но странные звуки в доме заставили меня прислушаться. Шаги? Слабый шорох доносился с кухни. Похоже, отец решил устроить перерыв. Хорошая возможность пообщаться!

Спустившись по лестнице на первый этаж, я понял, что встреча с отцом не состоится. Его кабинет, как всегда, был закрыт. Из-под двери пробивалась полоска света. Значит, на кухне шумел не он, а Эмма. Сделав еще несколько шагов, я заметил темный силуэт, удалявшийся по коридору. Так быстро могла перемещаться только Эмма. Задняя дверь скрипнула и закрылась. Кто-то вошел в дом или вышел из него. После того, что случилось этим вечером, мне было необходимо увериться в своих догадках. Я метнулся в прихожую и посмотрел в окно. На улице перед домом стоял старый пикап-грузовик — «студебеккер» пятидесятого года выпуска. Эмма подошла к машине, о чем-то поговорила с водителем, затем передала ему сумку и залезла в кабину. Куда она собралась ехать на ночь глядя?

Я решил последовать за ней. Во-первых, эта женщина заменила мне мать, и я был готов сделать для нее все на свете. Во-вторых, Эмма села в ветхий грузовик незнакомого мужчины, что вызвало у меня нехорошие подозрения. Но как я мог угнаться за ними без машины? Выбора не было. Мне пришлось взять мамину «вольво». Именно на ней мама попала в аварию. Я вспоминал об этом каждый раз, когда видел ее в гараже. Сев за руль, я вновь почувствовал знакомый запах. В салоне пахло старыми газетами и «Виндексом».

Вести машину ночью с выключенными фарами оказалось труднее, чем я думал. Я едва удерживал дистанцию. Судя по всему, пикап направлялся к Топкому ручью. Похоже, Эмме потребовалось срочно съездить к себе домой. Грузовик свернул с трассы на сельскую дорогу. Когда он наконец сбавил скорость и прижался к обочине, я остановился и заглушил двигатель. Эмма открыла дверь. В кабине загорелся свет. Я присмотрелся к водителю и узнал его. Это был наш почтальон Карлтон Итон. Но почему Эмма попросила Карлтона подвезти ее сюда? Да еще в такое позднее время? Я никогда не замечал у них дружеских отношений.

Эмма что-то сказала Карлтону и закрыла дверь. Грузовик, затарахтев, поехал дальше по дороге. Я вышел из машины и последовал за нашей домохозяйкой. Она всегда придерживалась спокойного уклада жизни. Что могло так сильно обеспокоить ее и заставить ночью отправиться на болота? Явно что-то более серьезное, чем срочный заказ погадать на картах.

Она зашагала по узкой дорожке к прибрежным кустам. В темноте я едва угадывал ее силуэт и полагался в основном только на хруст гравия под ее ногами. Чтобы не шуметь самому, мне пришлось идти по траве рядом с дорожкой. Я хотел выяснить, почему Эмма тайком удрала из нашего дома перед самой полуночью. И конечно, я боялся, что она заметит мою слежку.

Свое название Топкий ручей получил по вполне понятной причине. Чтобы попасть в этот поселок бедняков, вам сначала нужно было перебраться через несколько больших зловонных луж с черной водой. Если бы не лунный свет, я сломал бы себе шею, пробираясь по лабиринту из кустов и невысоких дубов, покрытых грязью и мхом. Мы приближались к топи. Я уже чувствовал болотный воздух — липкий и плотный, словно вторая кожа. У края воды виднелись плоты, сделанные из кипарисовых бревен. Эти плавучие средства напоминали ожидавшие такси. Я увидел, как Эмма ловко запрыгнула на ближайший плот и, оттолкнувшись от берега длинным шестом, начала переправляться на другую сторону болота.

Я не был в доме Эммы несколько лет. К тому же, похоже, раньше мы добирались другой дорогой. По крайней мере, сейчас в темноте я не узнавал этой местности. Бегло осмотрев гнилые бревна и потертые веревки, я убедился, что плоты ничем не отличаются один от другого — все были старыми и ветхими. Я выбрал первый попавшийся. Управлять плотом оказалось непросто. Эмме это удавалось намного легче. Каждые несколько минут где-то рядом раздавался громкий всплеск. По темной воде скользили хвосты аллигаторов. Я был искренне рад, что не стал переходить болото вброд.

Последний толчок шеста подогнал плот к берегу. Поднявшись по песчаному откосу, я увидел дом Эммы — небольшой и скромный, с одним окном, в котором теплился свет. Стены и ставни были выкрашены в тот же синий цвет, что и наша родовая обитель. Дом из кипарисовых бревен казался неотъемлемой частью болота. В воздухе стоял запах жасмина — густой и сильный, как аромат лимонов и розмарина. Я удивился, откуда он взялся: во-первых, жасмин не цветет поздней осенью и, во-вторых, не растет на болоте. Но это безусловно пах жасмин. Еще одна непостижимая странность в довесок ко всему случившемуся.

Какое-то время я наблюдал за домом, но ничего не происходило. Возможно, Эмме просто захотелось проверить свое жилище. Наверное, она предупредила отца о своей отлучке, а я, как болван, отправился за ней посреди ночи, рискуя стать ранним завтраком для аллигаторов. Я уже собирался вернуться к плоту и переправиться обратно через топь, жалея о том, что по пути к болоту не разбрасывал хлебные крошки. И тут дверь распахнулась. Эмма вышла на порог и, открыв белую дамскую сумочку, внимательно осмотрела содержимое. Меня удивил ее наряд. Она надела свое лучшее лиловое платье, белые перчатки и забавную шляпку с цветами, приколотыми к широким полям.

Эмма быстрым шагом пошла к болоту — немного в другом направлении. Зачем она так вырядилась? Чтобы прогуляться по топкой грязи? Чуть позже стало ясно, что все мои прежние испытания на пути к дому Эммы оказались ерундой в сравнении с тем, что я пережил, пробираясь в глубь топи. Густая тина цеплялась за джинсы. При каждом шаге мне казалось, что я вытаскиваю ноги из цемента. Учитывая возраст и длинное платье Эммы, я просто не понимал, как ей удается так быстро идти по болоту.

Время от времени она останавливалась на кочках с высокой травой и осматривалась по сторонам. Видимо, у нее имелась конкретная цель. Сплетенные ветви кипарисовых деревьев и плакучих ив создавали плотный купол над нашими головами. Несмотря на теплый воздух, меня пронизывала нервная дрожь. Прошлым вечером мне довелось повидать много странного, но атмосфера этого места была просто жуткой. Откуда-то сбоку накатывала волна клубившегося тумана. Она напоминала поток варева, выплеснувшегося из-под крышки кипящего горшка.

Эмма остановилась, и я пригнулся ниже. Она вытащила что-то из сумки. На ее ладони засияли в лунном свете какие-то белые предметы. Кости! Похоже, куриные. Она пошептала что-то над ними и положила их в мешочек — почти такой же, который дала мне для обуздания магической силы медальона. Потом, порывшись в сумке, Эмма достала бумажное полотенце, которое наверняка позаимствовала в каком-нибудь дамском туалете. Она вытерла им грязь с подола платья. Вдали виднелись бледные огни костров, мигавшие во тьме, как светляки. Я услышал музыку и женский смех. Где-то на берегу болота поселковые пьяницы устроили праздник. Эмма приподняла голову. Видимо, какой-то необычный звук привлек ее внимание.

— Хватит прятаться! Я знаю, что ты здесь.

Меня охватила паника. Я подумал, что она заметила меня. Но, к счастью, Эмма обращалась не ко мне. Из душного болотного тумана вышел Мэкон Равенвуд. Он вальяжно покуривал сигару, словно приехал сюда на дорогой машине. На его безупречно выглаженных брюках и накрахмаленной белой рубашке не было ни пятнышка грязи. Мы с Эммой стояли по колено в жиже и в болотной траве, но Мэкон Равенвуд шагал по черной воде, как по асфальту.

— Не забывай о времени, Мелхиседек. Я не могу долго оставаться здесь. К утру мне нужно вернуться домой. Не понимаю, зачем ты назначил встречу так далеко от города. Это было очень невежливо с твоей стороны. И весьма затруднительно для женщины моего возраста.

Она обиженно шмыгнула носом.

— Сплошное неудобство!

Н-е-у-д-о-б-с-т-в-о. Десять букв по вертикали. В минуты изумления в мою голову, как правило, приходят только глупые мысли.

— У меня тоже был насыщенный вечер, Эмария. Но дело требует незамедлительных действий и нашего пристального внимания.

Мэкон приблизился к Эмме на несколько шагов. Она отступила назад и указала на него костлявым пальцем.

— Вернись туда, где стоял. В эту ночь мне не хочется здороваться за руку с такими, как ты. Абсолютно не хочется. Сохраняй дистанцию, иначе нам придется расстаться.

Он шутливо попятился назад, пуская в воздух колечки табачного дыма.

— Как я уже говорил, Эмария, ситуация получила дальнейшее развитие. Мы должны незамедлительно вмешаться. Цитируя наших друзей-священников, я могу сказать, что «чем полнее луна, тем дальше она находится от солнца».

— Не старайся понапрасну. К чему цитаты и красивые слова? Что тебе нужно, Мелхиседек? Зачем ты поднял меня с постели?

— Прежде всего меня тревожит медальон Женевьевы.

Эмма, чуть не взвыв, поднесла край шарфа к носу. Похоже, слово «медальон» вызывало у нее отвращение.

— Что ты прицепился к этой вещи? Я же сказала тебе, что наложила на него заклятие. Мальчик отнес его в Гринбрайр и закопал обратно в землю. Пока он погребен, вреда от нее никакого.

— У тебя неверная информация по первому пункту. И по второму тоже. Он все еще хранит медальон у себя. Парень притащил его ко мне в дом, нарушив святость моего жилища. Кроме того, я не уверен, что кто-то из смертных может связать заклятием такой могущественный темный талисман.

— Он принес его в твой дом? Когда он приходил к тебе? Я приказала ему даже близко не подходить к Равенвуду!

Эмма встревожилась не на шутку. Ну и дела! Теперь она обязательно накажет меня за своеволие, и я дорого заплачу за все свои проступки.

— Будет лучше, если ты обуздаешь его, — продолжил Мэкон. — Я понимаю, с ним не так просто справиться. Но позволь предупредить тебя! Их дружба опасна. Она может перерасти в нечто большее. В любовь! А мы с тобой знаем, что их совместное будущее невозможно.

Эмма проворчала что-то себе под нос. Она всегда так делала, когда я не подчинялся ее указаниям.

— Он был послушным мальчиком, пока не встретил твою племянницу. Так что не вини меня в чужих грехах. У нас не было бы таких проблем, если бы ты не привез ее в наш город. Конечно, я поговорю с мальчишкой. Скажу ему, чтобы он и думать о ней забыл!

— Только не наделай глупостей. Они подростки. Чем больше мы будем стараться разлучать их, тем сильнее окажется их стремление друг к другу. Когда Лена станет объявленной, их отношения утратят какое бы то ни было значение. Но до той поры контролирует парня Эмария. Нам осталось продержаться лишь несколько месяцев. Положение настолько опасное, что вмешательство Итона может еще больше осложнить ситуацию.

— Не говори мне об осложнениях, Мелхиседек Равенвуд! Моя семья уже сотню лет пытается очиститься от зла, совершенного твоими предками. Будь доволен тем, что я храню твои секреты, и поменьше лезь в мою жизнь.

— Я только одного не понимаю. Как знаменитая ясновидящая не смогла предугадать, что дети найдут медальон? Ты совершила промах. Почему твои духовные наставники не подсказали тебе это?

Мэкон с язвительной улыбкой очертил сигарой полукруг, указывая на место, где они стояли. Эмма оглянулась, в ее глазах вспыхнули искорки ярости.

— Не оскорбляй Великих предков. Не здесь и не в этом месте! Если они промолчали, значит, так было нужно. Они не раскрывают всех причин.

Отвернувшись от Мэкона, она громко зашептала:

— Не слушайте его. Я принесла вам креветок, крупу и пирог.

Эмма явно обращалась к кому-то другому.

— Вот! Ваши любимые блюда!

Она достала из сумки тарелку, переложила в нее пищу из маленькой пластмассовой коробки и поставила свой дар на землю. Я заметил рядом с ней небольшой камень. Чуть дальше виднелись другие остатки древнего фундамента.

— Это место покоя Великих предков. Дом моей семьи. Ты слышишь, Мелхиседек? Здесь жили бабушка Сисси и мой прадед Эбнер. Моя непревзойденная прапрапрабабушка Сулла! Не оскорбляй Великих в их доме. Если ты хочешь получить ответы на свои вопросы, прояви к ним уважение.

— Я прошу прощения.

Эмма сердито нахмурилась.

— Я действительно прошу прощения!

Она обиженно шмыгнула носом.

— И смотри, куда стряхиваешь пепел. В этом доме никто не курил. Какая отвратительная привычка!

Мэкон сунул сигару в мокрый мох.

— Хорошо. Давай начнем. У нас мало времени. Мне нужно знать, где сейчас обитает Сэра...

— Ш-ш-ш! — прошипела Эмма. — Не произноси ее имени вслух. Только не ночью! Нам не следовало приходить сюда сегодня. Первая и третья четверть луны способствуют белой магии, а новолуние и полнолуние черной. Мы выбрали плохой период.

— У меня не было выбора. Вчера вечером в Равенвуде произошел неприятный случай. К нам на праздник всеобщего сбора пришла моя племянница, которая год назад была объявлена темной.

— Дочка Дель? Как темная смогла попасть в твой дом?

— Естественно, ее никто не приглашал. Но Ридли переступила мой порог под ручку с твоим парнем. Я хочу знать, было ли это случайностью.

— Нехорошо. Ой, как нехорошо.

Эмма начала раскачиваться взад и вперед.

— Ну? Что скажешь?

— Случайностей не бывает. Ты сам это знаешь.

— По крайней мере, тут я с тобой согласен.

В моей голове был полный хаос. Я не верил своим глазам. Мне с детских лет говорили, что Мэкон Равенвуд никогда не выходил из дома. Но сейчас он был здесь — посреди болота! И разговаривал с Эммой как со старой знакомой. А я понятия не имел, что они знают друг друга. Ко всему прочему, они говорили о нас с Леной и о медальоне.

Эмма снова покопалась в своей сумке.

— Ты принес виски? Дядя Эбнер любил «Дикого турка».

Мэкон протянул ей бутылку.

— Поставь ее там, — произнесла она, указав на землю. — А затем отойди вон туда.

— Я смотрю, ты все еще боишься меня. Это после стольких лет взаимопомощи!

— Я ничего не боюсь. Просто соблюдай дистанцию. Я не задаю тебе никаких вопросов и ничего не хочу знать о твоих делах.

Мэкон поставил бутылку на землю и отошел на несколько шагов. Эмма налила виски в походный стаканчик и отпила почти половину. Я раньше никогда не видел, чтобы она пробовала спиртное. Только сладкий чай. Остатками виски Эмма окропила траву на старой могиле.

— Дядя Эбнер, нам нужна твоя помощь. Я призываю твой дух. Приди ко мне!

Мэкон хмыкнул и тихо покашлял.

— Ты испытываешь мое терпение, Мелхиседек.

Эмма закрыла глаза и подняла руки к небу. Ее голова откинулась назад, словно она общалась с ночным светилом. Затем она пригнулась вниз и потрясла над землей мешочком, который вытащила из сумки. На могилу посыпались куриные кости. Оставалось надеяться, что они принадлежали не тому жареному цыпленку, которого я съел за обедом.

— Что говорят духи? — спросил Мэкон.

Эмма провела рукой по костям, разбросав их по траве.

— Я еще не получила ответа.

Равенвуд начал терять терпение.

— У нас нет времени для фокусов! Какой смысл объявлять себя ясновидящей, если ты не видишь будущего? До дня рождения моей племянницы осталось меньше пяти месяцев. Если Лена уйдет во Тьму, она станет проклятьем для всех нас. И для чародеев, и для смертных. Многие годы назад мы с тобой поклялись защищать горожан. Ты — простых людей, а я — чародеев.

— Не нужно напоминать мне о моей ответственности. И говори потише, слышишь? На твои крики могут сбежаться люди. Лично я не хочу, чтобы мои клиенты видели нас вместе. Что они тогда подумают о такой порядочной женщине, как я? Ты должен уважать мой бизнес, Мелхиседек.

— Если мы не выясним, где находится Сэра, у тебя появятся такие проблемы, что крах твоего бизнеса покажется мелочью, Эмария.

— Она темная чародейка. Никто не знает, куда она нашлет свой ветер. Даже духи не могут предугадать, где возникнет торнадо.

— Ах вот как! Тогда скажи, она попытается вступить в контакт с Леной?

— Конечно попытается. Это лишь вопрос времени.

Эмма снова закрыла глаза и вцепилась рукой в подвеску на груди, которую она никогда не снимала. Это был диск с гравировкой: сердце, а над ним крест. Эмма так часто потирала амулет пальцами, что гравировка стала едва заметной. Она зашептала монотонную молитву. Я не понимал язык, на котором она говорила, хотя и слышал его где-то раньше. Мэкон нетерпеливо расхаживал взад и вперед. Я, стараясь не шуметь, переместился в заросли тростника — на всякий случай.

— Духи не отвечают, — наконец сказала Эмма. — Плохой знак. Я думаю, дядя Эбнер сегодня не в настроении.

Мэкон брезгливо поморщился. Похоже, слова прорицательницы переполнили его чашу терпения. Он шагнул вперед. В лунном свете его скуластое лицо казалось пугающей маской.

— Мне надоели твои игры. Вчера вечером в мой дом проникла темная чародейка, что само по себе невозможно. Через защитный барьер ее провел твой подопечный Итан. Это может означать лишь одно: он обладает силой. Какие факты ты еще скрываешь от меня?

— Чушь! Мой мальчик не имеет магических сил! Это так же верно, как то, что у меня нет хвоста.

— Ты ошибаешься, Эмария. Спроси у своих Великих. Проконсультируйся с костями. Я не нахожу другого объяснения. Все дело в Итане. Мой дом был защищен. Никакая темная чародейка не смогла бы пройти через барьер без мощной магической поддержки.

— Ты сошел с ума. Он не имеет силы. Я растила его с детских лет. Неужели ты думаешь, что, будь у него какие-то необычные способности, я не узнала бы о них?

— На этот раз я тебе не верю. Ты слишком привязана к нему, твои чувства затуманивают разум. К сожалению, ставка слишком высока, чтобы совершать ошибки. Мы оба наделены особым даром. Прислушайся к моим словам. В твоем парне есть что-то, чего мы не можем понять.

— Хорошо. Я спрошу у Великих. Если они что-то знают, то это станет известно и мне. Не забывай, Мелхиседек! Мы должны прислушиваться не только к живым, но и к мертвым. Даже если их советы нам не по душе.

Она покопалась в своей сумочке и вытащила нить с нанизанными крохотными шариками.

— Амулет из костей мертвецов. Возьми его. Великие предки хотят, чтобы ты использовал его чары. Они защищают добрых духов от злых — покойников от покойников. Этот амулет почти не помогает смертным. Но дай его своей племяннице. Он не навредит ей, Мэкон. Просто отпугнет от нее темных чародеев.

Мэкон осторожно взял нить двумя пальцами и тут же завернул ее в носовой платок, словно какую-то опасную и ядовитую личинку.

— Я передам это Лене.

Эмма с сомнением кашлянула.

— Я точно передам, — добавил Равенвуд. — Скажи Великим, что все будет сделано. Не сомневайся, Эмария.

Он взглянул на луну, как будто сверяясь с часами. Затем его фигура исчезла в болотном тумане — Равенвуд просто взял и растворился в воздухе, как будто его сдуло порывом ветра.