Мы подъехали к особняку Равенвуда. Лена ждала нас на веранде. Она собиралась отправиться в школу на катафалке, но я настоял на «битере», поскольку Линк хотел поехать с нами. Он боялся «светиться» в машине Лены, поэтому мы выбрали второй вариант. Я не мог позволить ей добираться до школы одной. Я вообще возражал, чтобы она приезжала туда. К сожалению, мне не удалось отговорить ее. Она как могла подготовилась к битве. На ней был черный свитер с высоким воротом, джинсы того же цвета и куртка с капюшоном. Ей предстояла встреча с инквизиторами «Джексона», и она хорошо знала, чего от них можно ожидать.
После зимнего бала прошло три дня. Леди из ДАР не теряли времени. Легко было догадаться, что дисциплинарная комиссия, назначенная на этот вечер, в конечном счете примет вид судилища над ведьмой. Эмили приковыляет в гипсе и расскажет о кошмарном происшествии — о нем уже судачил весь Гэтлин. Естественно, миссис Линкольн получит поддержку горожан. Будут выходить свидетели и дополнять картину жутких событий. Вытерпев их долгие рассказы об увиденном, услышанном и додуманном, люди станут щуриться, чесать затылки и склоняться к выводу, что во всем виновата Лена Дачанис. Ведь все было хорошо, пока она не появилась в городе.
Линк выпрыгнул из машины и открыл дверь для Лены. Чувство вины доставляло ему почти физические страдания. Казалось, что еще немного, и его стошнит.
— Привет, Лена. Как дела?
— Нормально.
«Врешь».
«Я не хочу, чтобы Уэсли винил себя. Он тут ни при чем».
Линк прочистил горло.
— Мне очень жаль. Я даже поругался с мамой. Она всегда была больной на голову, но в этот раз все зашло слишком далеко.
— Здесь нет твоей вины. И я ценю, что ты пытался поговорить с ней насчет меня.
— Все было бы не так серьезно, если бы ведьмы из ДАР не шептали ей в уши. За эти выходные миссис Сноу и миссис Эшер звонили нам домой по сто раз на дню.
Мы проехали мимо «Стой-стяни». На парковке не было ни одной машины. Даже Жирный уже умчался на собрание. Дороги опустели. Казалось, что мы едем по городу-призраку. Заседание дисциплинарной комиссии назначили на пять вечера. Мы собирались прибыть туда вовремя. Собрание проходило в спортзале — только туда могли вместиться все горожане. А у нас существовало правило: в любом большом событии участвовал каждый. В Гэтлине не было закрытых разбирательств. И, судя по запертым магазинам, все жители города намеревались посетить собрание.
— Я одного не понимаю: как твоей матери удалось так быстро организовать заседание комиссии?
— Я подслушал несколько разговоров и понял, что к делу подключился док Эшер. Он припер директора Харпера к стенке и заручился поддержкой важных шишек из школьного совета.
Док Эшер, единственный доктор в городе, был отцом Эмили.
— Чудесно.
— Вы, парни, наверное, знаете, что меня вышибут из школы? Я готова поспорить, что решение уже принято. А собрание задумано как развлекательное шоу.
Линк окончательно смутился.
— Они могли бы выгнать тебя без показного разбирательства. Без твоих разъяснений и протестов. Ты ничего не смогла бы сделать.
— Это неважно. Они уже всё решили в тесном кругу. Мои слова ничего не будут значить.
Мы знали, что она была права. Поэтому я ничего не сказал. Я просто прижал ладонь Лены к своим губам. Как бы мне хотелось предстать перед комиссией вместо нее! Я думал об этом уже в сотый раз, понимая бессмысленность своего желания. Неважно, что я делал и что говорил. Для жителей города я все равно оставался бы «своим». А Лене никогда не стать одной из них. Такая несправедливость раздражала меня. Мне не нравилось, что они считали меня своей собственностью. И хотя я встречался с племянницей Равенвуда, огорчал миссис Линкольн и не ходил на вечеринки Саванны Сноу, они по-прежнему видели во мне «местного парня». Я принадлежал им. Ничто не могло изменить такого положения вещей. Следуя логике, и они в каком-то смысле принадлежали мне. То есть Лене предстояло сражаться не только с ними, но и мной.
Эта истина убивала меня. Лена станет объявленной на шестнадцатый день рождения, но меня «объявили», едва я родился на свет. Я, как и она, не мог распоряжаться своей судьбой.
Мы подъехали к парковке. Она была забита машинами. По обеим сторонам от главного входа стояли толпы людей. Я не видел так много народа в одном месте с тех пор, как в Саммервилле показывали «Богов и генералов» — самый длинный и скучный фильм о Гражданской войне, хотя в его массовке снялась половина моих родственников — все те, у кого имелась форма конфедератов.
Линк распластался на заднем сиденье.
— Я даю деру, ребята. Увидимся в зале.
Он приоткрыл дверь и, пригнувшись, начал красться среди машин.
— Удачи.
Лена опустила дрожащие руки на колени. Мне было горько видеть ее в таком состоянии.
— Тебе необязательно идти туда. Если хочешь, я сейчас развернусь и отвезу тебя домой.
— Нет, я пойду.
— Зачем добровольно становиться объектом их издевательств? Ты сама сказала, что это просто шоу.
— Я не хочу, чтобы они считали, будто я их испугалась. Пусть знают, что я не боюсь. Возможно, они исключат меня из школы, но на этот раз я не убегу.
Она судорожно вздохнула.
— Это не бегство, — возразил я.
— Для меня это бегство.
— А твой дядя придет?
— Он не может.
— Почему, черт возьми, он не может?
Сейчас я был рядом с Леной, но там, в спортзале, ей предстояло сражаться в одиночку.
— Слишком рано. Я даже не стала рассказывать ему о заседании комиссии.
— Слишком рано? Вот как? Он лежит в своем склепе и ждет наступления сумерек?
— В принципе, да.
Я не хотел говорить об этом. Через несколько минут она должна была столкнуться с непробиваемой предвзятостью людей. Мы направились к зданию школы. Начался дождь. Я посмотрел на Лену.
«Поверь, я пытаюсь сдержаться. Если бы я дала себе волю, тут был бы торнадо».
Люди показывали на нас пальцами. Меня это не удивляло. По меркам Гэтлина, они вели себя довольно прилично. Я обернулся, ожидая увидеть у флагштока Страшилу Рэдли, но сегодня его там не было.
Последовав совету Линка, мы вошли в спортзал не через главный вход, а через боковую дверь. И правильно сделали. Потому что, оказавшись внутри, я понял, что те, кто толпится на крыльце, уже не надеялись попасть на трибуны. В зале остались только стоячие места.
Это зрелище напомнило мне спародированную версию судебного слушания в одном из телесериалов. На дальней половине баскетбольной площадки стоял большой раскладной стол, за которым восседала дисциплинарная комиссия. По бокам стояли небольшие столики. Их занимали мистер Ли, директор Харпер и двое из школьного совета. Мистер Ли нервно теребил красный галстук. Представители школьного совета недовольно морщились и поглядывали на часы, словно им не терпелось вернуться на свои диваны, к религиозным передачам или телемагазинам.
Места на трибунах занимала гэтлинская элита. Миссис Линкольн и ее линчевательницы из ДАР занимали первые три ряда. За ними восседали Сестры Конфедерации. Первый методистский хор и члены Исторического общества. Дальше сидели ангелы «Джексона»: девочки, которым хотелось быть похожими на Эмили и Саванну, и парни, желавшие забраться к ним в трусики. Их белые рубашки были украшены гвардейскими нашивками и большими изображениями милого ангела, подозрительно напоминавшего Эмили Эшер — эдакого херувима в спортивной майке «Диких кошек». К спинам девиц и парней были прицеплены белые пластиковые крылышки, под которыми вы могли прочесть боевой клич «хранителей "Джексона"»: «Мы наблюдаем за вами».
Эмили сидела в первом ряду вместе с миссис Эшер. Ее сломанная нога в гипсовой повязке покоилась на оранжевом стуле, заимствованном в буфете. При виде нас миссис Линкольн прищурила глаза, а миссис Эшер обняла Эмили за плечи, словно боялась, что мы с Леной побежим к ней и изобьем ее дочь дубинками, как беззащитного детеныша морского котика. Заметив нас, Эмили вытащила из крохотной сумочки мобильный телефон. Ее пальцы запорхали над кнопками, набирая сообщение. Похоже, этим вечером наш спортзал стал источником сплетен для четырех соседних областей.
Эмма устроилась в предпоследнем ряду. Она что-то шептала и потирала в руке защитный амулет. Оставалось надеяться, что от ее наговоров у миссис Линкольн вырастут рога и той придется скрывать их все последующие годы. Естественно, мой отец не пришел на собрание, но я увидел Сестер, сидевших рядом с Тельмой через проход от Эммы. Оказывается, ситуация была еще хуже, чем я думал. Сестры давно уже не выходили из дома в такое позднее время — по крайней мере, с 1980 года, когда бабушка Грейс переела наперченного «Хоупин Джона» и все подумали, что у нее случился сердечный приступ. Бабушка Мерси поймала мой взгляд и помахала мне носовым платком.
Я подвел Лену к стулу, одиноко стоявшему перед длинным столом. Это место явно было приготовлено для нее — прямо перед расстрельной командой.
«Все будет нормально».
«Обещаешь, Лена?»
Я слышал, как дождь барабанил по крыше.
«Обещаю. Неважно, что они будут говорить. Я понимаю, что эти люди совершают глупость. Обещаю тебе, что ничего из сказанного ими не изменит моих чувств к тебе, Итан».
«Мне кажется, этот ответ равнозначен "нет"».
Дождь все сильнее колотил по крыше. Это было плохим предзнаменованием. Я вложил в ее руку маленькую серебряную пуговицу, которую нашел на сиденье «битера» в тот вечер, когда мы встретились под ливнем на дороге. Казалось бы, бесполезная штука, которую давно надо было выкинуть, но я носил ее в кармане джинсов уже несколько месяцев.
«Вот. Амулет на удачу. По крайней мере, он подарил мне много хороших событий».
Я видел, с каким трудом Лена сдерживала набегавшие слезы. Она молча сняла свое ожерелье и добавила пуговицу к своей коллекции памятных знаков.
«Спасибо, Итан».
Она попыталась улыбнуться мне, но у нее ничего не получилось. Я направился к тем местам на трибуне, где сидели Сестры и Эмма. Бабушка Грейс приподнялась и, опираясь на трость, замахала рукой.
— Итан, — зычно прокричала она. — Иди сюда! Мы приберегли для тебя местечко, милый мальчик.
— Почему бы тебе не сесть, Грейс Стэтхам? — прошипела старуха с синими волосами, сидевшая за Сестрами.
Бабушка Пру повернулась к ней и грозно нахмурилась.
— А почему бы тебе не подумать о своих предсмертных делах, Сэди Хонейкут? Иначе я подумаю о них вместо тебя!
Бабушка Грейс поддержала сестру громким смехом.
— Быстрее, Итан!
Я втиснулся между бабушками Мерси и Грейс.
— Почему ты задержался, малыш? — с улыбкой спросила Тельма.
Она ласково ущипнула меня за руку. Снаружи прогрохотал раскат грома. Лампы в зале мигнули. Несколько старух охнули.
Мужчина несколько скованного вида, сидевший во главе большого стола, поднялся на ноги и прочистил горло.
— Не обращайте внимания на гром. У атмосферы началась икота. Прошу всех спокойно занять свои места, чтобы мы могли приступить к рассмотрению дела. Меня зовут Бертран Холлингсворт. Я являюсь председателем дисциплинарной комиссии. Мы собрались здесь для того, чтобы рассмотреть петицию, требующую отчисления из школы одной из учениц. Речь идет о мисс Лене Дачанис. Я правильно изложил суть вопроса?
Директор Харпер исполнял роль обвинителя — точнее, марионетки миссис Линкольн. Он встал и повернулся к мистеру Холлингсворту.
— Да, сэр. Петиция была составлена несколькими встревоженными родителями учеников. Ее подписали свыше двухсот наиболее уважаемых жителей Гэтлина и все учителя нашей школы.
Конечно! Кто бы посмел не подписать!
— Каковы основания для исключения мисс Дачанис из школы?
Мистер Харпер открыл желтую папку и начал перелистывать страницы личного дела. Казалось, он читал заголовки газет.
— Нанесение увечий. Порча школьного имущества. Кроме того, она уже находилась на испытательном сроке.
«Нанесение увечий? Разве я кому-то навредила?»
«Это ложное обвинение. Они не смогут доказать его».
Едва директор замолчал, я вскочил на ноги.
— Все это неправда!
Один из представителей дисциплинарной комиссии — шустрый парень, сидевший с краю стола,— повернулся ко мне и повысил голос, стараясь перекричать шум дождя и болтовню трех десятков старушек, шептавшихся о моих плохих манерах.
— Молодой человек, займите свое место. Здесь вам не рынок, а серьезное мероприятие!
Мистер Холлингсворт тоже перешел на крик:
— У вас имеются свидетели, которые могли бы субстанционировать выдвинутые обвинения?
На этот раз зашепталась половина зала. Все спрашивали друг друга, что означает слово «субстанционировать». Директор Харпер смущенно кашлянул.
— Да, сэр, свидетелей достаточно. Кроме того, я недавно получил информацию о том, что у мисс Дачанис были похожие проблемы в прежней школе, которую она посещала до нас.
«О чем он говорит? Как они узнали об этом?»
«Я не в курсе. А что там случилось?»
«Ничего!»
Женщина из школьного совета полистала бумаги, лежавшие перед ней, и предложила комиссии первого свидетеля:
— Я думаю, мы сначала выслушаем миссис Линкольн — нашего уважаемого председателя родительского комитета.
Мать Линка поднялась на ноги, драматически встряхнула головой и спустилась вниз по проходу к великим судьям города Гэтлина. Чувствовалось, что она предварительно посмотрела по телевизору несколько фильмов с судебными процессами.
— Добрый вечер, леди и джентльмены.
— Миссис Линкольн, вы одна из инициаторов петиции. Что вы можете рассказать нам об этой ситуации?
— Несколько месяцев назад эта мисс Равенвуд — я имею в виду, мисс Дачанис — переехала в наш город, и с тех пор в школе происходят всевозможные неприятности. Сначала на уроке английского языка она разбила окно...
— Осколки едва не порезали лицо моей девочки! — выкрикнула миссис Сноу.
— Вы слышите! Осколки стекла могли серьезно ранить нескольких детей! Многие из подростков пережили стресс!
— Поранилась только Лена, — перебил ее Линк, стоявший у задней стены. — Она не разбивала окно. Это был несчастный случай!
— Уэсли Джефферсон Линкольн, тебе лучше немедленно вернуться домой, — прошипела миссис Линкольн. — Поверь, это пойдет тебе на пользу!
Она вновь приняла горделивую позу, пригладила юбку и повернулась к дисциплинарной комиссии.
— Противоположный пол просто попал под чары мисс Дачанис, — с улыбкой сказала она. — Но, как я уже говорила, эта юная особа разбила окно и нанесла одноклассникам сильную психологическую травму. Поэтому некоторые из учениц, вдохновленные гражданской совестью, восстали против насилия и создали «Ангелов-хранителей "Джексона"» — молодежную группу, чьей единственной целью является защита учеников нашей школы. Я могу сравнить их с активистами «Соседского дозора».
Падшие ангелы закивали в унисон со своих мест на трибунах. Казалось, что кто-то потянул невидимые нити, прикрепленные к их головам, хотя, наверное, так оно и было. Мистер Холлингсворт сделал запись на желтой странице.
— Это был единственный инцидент с участием мисс Дачанис?
Миссис Линкольн изобразила крайнюю степень удивления.
— О Небеса! Конечно нет! На зимнем балу она спровоцировала запуск пожарной сигнализации, залила водой зал и уничтожила аудиоаппаратуру стоимостью в тысячу долларов. После этого она столкнула мисс Эшер со сцены, и та сломала ногу! Мне сказали, что при хорошем уходе ее лечение растянется на несколько месяцев.
Лена смотрела прямо перед собой, не желая встречаться взглядом ни с кем из присутствующих.
— Спасибо, миссис Линкольн.
Мама Линка с усмешкой повернулась к Лене — не с саркастической улыбкой, а с конкретным обещанием: «Я разрушу твою жизнь и получу от этого удовольствие». Затем она направилась обратно к трибуне, но на полпути остановилась и снова посмотрела на Лену.
— Чуть не забыла. У меня имеется еще один аргумент в пользу изгнания этой персоны из школы.
Она вытащила из сумочки несколько бланков.
— Я получила копии некоторых документов из прежней школы мисс Дачанис. Она находится в Виргинии. Хотя многие из нас назвали бы это учреждение не школой, а клиникой.
«Это не клиника, а частная школа!»
— Директор Харпер правильно заметил, что мисс Дачанис имеет склонность к насилию. В прежней школе она вытворяла то же самое, что и у нас.
Похоже, Лена была на грани срыва. Я попытался успокоить ее:
«Не тревожься, милая. Не обращай на них внимания».
Но сам-то я очень тревожился. Миссис Линкольн не говорила бы этого, если бы не располагала доказательствами.
— Мисс Дачанис социально опасна. Он страдает психическим расстройством. Вот, минуточку, сейчас посмотрим...
Миссис Линкольн провела пальцем по странице, словно искала нужный абзац. Я понял, что она сейчас объявит диагноз психического заболевания, которым якобы страдает Лена.
— Ага, вот тут! Скорее всего, у мисс Дачанис биполярное расстройство психики. Доктор Эшер может подтвердить, что это очень серьезный недуг. Люди с таким диагнозом проявляют необъяснимую жестокость. Их поведение непредсказуемо. Болезнь передается по наследству. И кстати, ее мать страдала тем же биполярным расстройством.
«Этого не может быть!»
Струи дождя колотили по крыше. Ветер усилился, сотрясая дверь спортзала.
— Четырнадцать лет назад мать Лены Дачанис убила своего супруга.
Публика в зале ахнула. Я понял игру миссис Линкольн. Какая-то подстава. Хитрые уловки. Люди на трибунах начали громко обсуждать услышанную новость.
— Леди и джентльмены, прошу тишины!
Директор Харпер призывал аудиторию успокоиться.
Но он с таким же успехом мог бы попытаться погасить лесной пожар высохшей веткой. Когда огонь разгорается, его уже не потушишь плевком.
На восстановление порядка потребовалось около десяти минут. Наконец публика в зале угомонилась. Но не мы с Леной. Я чувствовал стук ее сердца и напряжение в животе от сдерживаемых слез. Судя по ливню снаружи, она уже теряла контроль над собой. Я и без того удивлялся, что она еще не разворотила спортзал. Либо она была невероятно отважной, либо просто оцепенела. Я знал, что миссис Линкольн лгала. Как можно было поверить в то, что «Ангелы "Джексона"» планировали защитить учеников от насилия в школе? И никто не убедил бы меня в том, что Лену держали в психиатрической клинике. Но я не знал, лгала ли миссис Линкольн в остальном. Неужели мать Лены убила своего мужа?
Честно говоря, мне тоже хотелось прикончить миссис Линкольн. Я знал ее с младенчества, но теперь сомневался, что смогу относиться к ней, как раньше. Где та прежняя женщина, которая могла всего лишь вырвать из стены розетку кабельного телевидения или часами читать нам нотации о пользе умеренности? Которая просто раздражалась по пустяковым причинам? Сейчас я видел перед собой злую и мстительную особу. И не мог понять, почему она так люто ненавидит Лену.
Мистер Холлингсворт попытался возобновить разбирательство.
— Прошу всех успокоиться! Миссис Линкольн, спасибо, что вы поделились с нами своими соображениями. Мне хотелось бы взглянуть на эти документы, если вы не против.
Я снова вскочил на ноги:
— Вместо честного рассмотрения дела вы устроили тут незаконное судилище над Леной! Может, еще разведете костер и посмотрите, сгорит ли она?
Мистер Холлингсворт резко встал и пригрозил мне кулаком. Нелепое подобие сцены из шоу Джерри Спрингера.
— Мистер Уот! Прошу вас сесть, иначе вас попросят выйти! Мы больше не потерпим беспорядка на заседании комиссии. Я должен рассмотреть показания свидетелей! Понять, что случилось! Хотя, судя по всему, здесь можно сделать лишь один разумный вывод.
Тут раздался треск, и огромные металлические ворота в задней части зала распахнулись настежь. Порыв ветра занес на трибуны брызги дождя.
В зал небрежной походкой вошел Мэкон Равенвуд. Его черный кашемировый плащ был наброшен на щеголеватый серый костюм в косую полоску. С ним под руку шагала Мэриан Эшкрофт. Она держала над головой небольшой зонтик с шахматным узором, едва ли пригодный для защиты от такого ливня. Мэкон вообще обходился без зонта, но его одежда была абсолютно сухой. За ними семенил Страшила. Мокрая черная шерсть поднялась на загривке дыбом, давая всем возможность убедиться, что он скорее волк, чем собака.
Лена, сидевшая на оранжевом пластмассовом стуле, обернулась, и я понял, какой беззащитной она себя чувствовала. Сейчас в ее взгляде читалось облегчение. Она с трудом удержалась, чтобы не броситься в объятия дяди. Тот одобряюще кивнул ей головой, и она откинулась на спинку стула.
Мэкон не спеша направился по проходу к членам дисциплинарной комиссии.
— Мне очень жаль, что мы немного опоздали. Погода этим вечером взбесилась. Не буду прерывать вас, сэр. Вы, кажется, говорили о каком-то разумном выводе, если я вас правильно расслышал.
Мистер Холлингсворт растерялся. Впрочем, и остальные люди в зале пришли в замешательство. Никто из них никогда не видел Мэкона Равенвуда. И они, естественно, не узнали его.
— Извините, сэр, — произнес глава комиссии. — Я не имею понятия, кем вы себя считаете, но здесь идет важное разбирательство. И сюда нельзя приводить этого... эту собаку. На территории школы разрешено пребывание только служебных животных.
— Да-да, я знаю. Так уж случилось, что Страшила Рэдли мой поводырь. Он как бы служит мне глазами.
Я не мог не улыбнуться. Формально он говорил им правду. Страшила встряхнулся огромным телом. Капли воды с его мокрой шерсти полетели на тех, кто сидел рядом с проходом.
— Э-э, мистер?..
— Равенвуд. Мэкон Равенвуд.
По трибунам пронеслись возгласы изумления, сменившиеся встревоженным гулом. Весь город ждал этого момента еще до той поры, как я родился. Напряжение в зале подскочило до предельного уровня. Больше всего на свете гэтлинцы любили такие зрелища.
— Леди и джентльмены! Я рад наконец познакомиться с вами. Думаю, вы знаете мою прекрасную спутницу. Доктор Эшкрофт была так добра, что сопроводила меня сюда в этот вечер, поскольку я плохо знаю наш любимый город.
Мэриан поклонилась.
— Я еще раз прошу прощения за свое опоздание. Пожалуйста, продолжайте. Уверен, что вы сейчас отметете все необоснованные обвинения, выдвинутые против моей племянницы, а затем попросите этих детишек разойтись по домам, чтобы они могли как следует выспаться перед завтрашними школьными занятиями.
В какой-то миг мне показалось, что мистер Холлингсворт действительно собирается выполнить пожелания Равенвуда. Его лицо посветлело, губы растянулись в приятной улыбке. Я даже подумал, что Мэкон обладает не меньшей силой убеждения, чем Ридли. Но затем сидевшая рядом женщина с ульем на голове прошептала что-то мистеру Холлингсворту на ухо, и тот, видимо, вспомнил первоначальный ход своих мыслей.
— Нет, сэр! Я поступлю иначе. Обвинения против вашей племянницы достаточно серьезны. Имеются свидетели случившегося. Основываясь на письменных отчетах и информации, представленной на этом собрании, нам придется, к моему великому сожалению, исключить мисс Дачанис из школы.
Мэкон указал рукой в сторону Эмили, Саванны, Шарлотты и Иден.
— Вы говорите об этих свидетелях? О кучке малолетних фантазерок, переевших кислого винограда?
Миссис Сноу вскочила на ноги.
— Вы пытаетесь внушить нам мысль, что моя дочь способна на обман?
Мэкон одарил ее улыбкой кинозвезды.
— Ну что вы, моя дорогая! Я не внушаю мысли. Я прямо говорю, что ваша дочь лжет. Мне кажется, вы понимаете разницу.
— Как вы смеете!
Мать Линка помчалась вниз по проходу, как дикая кошка.
— Вы не имеете права находиться здесь и оказывать давление на комиссию.
Мэриан с улыбкой направилась к ней навстречу.
— Как сказал один великий человек, «несправедливость в малых делах угрожает общей справедливости». Я пока не вижу справедливого отношения в этом зале, миссис Линкольн.
— Только не нужно демонстрировать нам здесь ваши гарвардские штучки.
Мэриан закрыла свой зонтик.
— Вряд ли Мартин Лютер Кинг учился в Гарварде.
Мистер Холлингсворт прервал их перепалку:
— В отчете, составленном со слов свидетелей, указано, что во время зимнего бала мисс Дачанис нажала на кнопку пожарной тревоги, чем нанесла школе материальный ущерб на тысячи долларов. Затем она столкнула со сцены мисс Эшер, в результате чего та получила серьезные травмы. Даже ограничиваясь только этим перечнем проступков, мы имеем все основания для отчисления мисс Дачанис из школы.
Доктор Эшкрофт вздохнула и стукнула зонтиком об пол.
— «Трудно освобождать глупцов от цепей, которые они восхваляют».
Она с укором посмотрела на миссис Линкольн.
— Это Вольтер. Еще один человек, который не заканчивал Гарвард.
Мэкон сохранял абсолютное спокойствие, чем, похоже, раздражал многих в зале.
— Мистер?..
— Холлингсворт.
— Мистер Холлингсворт, вам должно быть стыдно за свое поведение. Видите ли, в великом штате Южная Каролина вы не имеете права лишать ребенка доступа к школе. Это незаконно! Образование является обязательным и, значит, требуемым элементом в воспитании детей. Вы не можете изгнать невинную девочку из школы на основании лживых свидетельств. Такие времена закончились. Даже на Юге!
— Как я уже объяснял, мистер Равенвуд, мы имеем веские основания, а стало быть, и право для отчисления вашей племянницы.
Миссис Линкольн вновь вскочила на ноги.
— Вы не можете появляться здесь, как гром среди ясного неба, и вмешиваться в дела города. Вы годами не покидали своего жилища! Какое вы имеете право судить о том, что происходит в Гэтлине и с нашими детьми?
— Вы ссылаетесь на свою коллекцию марионеток, одетых в расписные курточки? Кстати, что там нарисовано? Единороги? Простите уж мое плохое зрение.
Мэкон жестом указал на «Хранителей "Джексона"».
— Это ангелы, мистер Равенвуд, а не единороги. Впрочем, я и не думала, что вы узнаете посланников Господа. Сколько я себя помню, вас никогда не видели в церкви.
— Пусть первый камень бросит тот, кто без греха, миссис Линкольн.
Равенвуд выждал пару секунд. Возможно, он полагал, что миссис Линкольн нужно собраться с мыслями.
— Что касается вашего первого утверждения, вы совершенно правы. Я провел всю жизнь в своем особняке — и нисколько не жалею об этом, так как считаю его прекрасным местом. Хотя, наверное, мне стоило бы уделять больше времени городу и его жителям. Чтобы встряхнуть вас немного, если можно так выразиться.
Миссис Линкольн испуганно отпрянула, а леди из ДАР закрутились на своих местах, нервно поглядывая друг на друга.
— Если Лену исключат из школы, ей придется заниматься на дому. Возможно, я приглашу к нам нескольких ее кузин. Мне не хотелось бы упускать социальный аспект воспитания. Некоторые из этих молодых особ довольно экспрессивны. Наверное, вы видели уже одну из них на вашем маскараде.
— Это был зимний бал!
— Приношу свои извинения. Я почему-то подумал, что ваши дети надели маскарадные костюмы и изображали попугаев.
Миссис Линкольн покраснела. Она уже совсем не походила на ту религиозную даму, которая пыталась уничтожить «неправильные» книги. С той прежней мамой Линка можно было договариваться, а с этой — вряд ли. Я начал беспокоиться за Мэкона Равенвуда и, в каком-то смысле, за всех горожан.
— Давайте будем честными, мистер Равенвуд. В нашем городе для вас нет места! Вы не являетесь его частью, как и ваша племянница. Я не думаю, что вы можете выставлять нам какие-то требования.
Выражение лица Мэкона слегка изменилось. Он несколько раз повернул кольцо на своем пальце.
— Миссис Линкольн, я ценю вашу искренность. Попытаюсь быть таким же честным с вами, как и вы со мной. Если вы и остальные жители города будете так предвзято относиться ко мне, то столкнетесь с проблемами. Видите ли, я достаточно богат и являюсь в своем роде поборником прав. Если вы будете настаивать на изгнании моей племянницы из школы, я буду вынужден потратить деньги на ее защиту. Кто знает, возможно, я обращусь в «Уол-март».
На трибунах возмущенно заахали.
— Это угроза?
— Ну что вы, леди! Кроме того, я владею земельным участком, рядом с которым находится «Южный отель». Если я установлю там ограду, это может осложнить жизнь вам, миссис Сноу. Вашему супругу придется объезжать ее каждый раз, когда он отправится на встречу с какой-нибудь из своих подруг. Вероятно, он начнет опаздывать на ужин, а разве вам это нужно?
Миссис Сноу покраснела, как свекла, и съежилась за спинами двух парней из футбольной команды. Тем временем Мэкон снова повернулся к главе дисциплинарной комиссии.
— Кстати, мистер Холлингсворт, мне кажется, я вас уже где-то видел. Как и этот цветочек Конфедерации слева от вас.
Мэкон указал рукой на даму из школьного совета, сидевшую за соседним столом.
— Где же мы встречались? Могу поклясться...
Мистер Холлингсворт немного пошатнулся.
— Вы ошибаетесь, мистер Равенвуд. Я женат!
Мэкон перевел взгляд на лысого мужчину, который сидел справа от главы комиссии.
— Мистер Эбит, а что вы будете делать, если я отменю ваш наем земельного участка у Вейвард-Дог? Где вы будете проводить свои пирушки по выходным? Конечно, ваша жена думает, что вы в это время в Саммервилле, на заседании библейского кружка. Но мы-то с вами знаем, что это не так.
— Уилсон, как ты мог! Ты прикрывался всемогущим Господом, чтобы обеспечить себе алиби? Ты будешь гореть в адском пламени, помяни мое слово!
Миссис Эбит сунула под мышку сумочку и начала протискиваться вдоль ряда к проходу трибуны.
— Это неправда, Розалия!
— Разве? — с улыбкой прервал его Мэкон. — Вы, жители Гэтлина, не представляете себе, о чем еще мог бы рассказать мне Страшила, будь у него дар речи. Вы же знаете, он бегает по вашим дворам, по парковкам и улицам. Я готов поспорить, что он видел много интересного.
Я начал давиться от смеха. Услышав свое имя, Страшила приподнял уши. Некоторые люди на трибуне начали вжиматься в сиденья, словно пес действительно мог открыть пасть и заговорить. Лично я не удивился бы этому — особенно после ночи Хеллоуина. Да и жителей Гэтлина не слишком бы шокировал такой поворот событий — ведь пес принадлежал Мэкону Равенвуду.
— Как видите, некоторые наши сограждане оказались не очень честными людьми. Поэтому вы должны понять мою озабоченность тем фактом, что единственными свидетелями по серьезным обвинениям, предъявленным Лене Дачанис, являются четыре молодые девушки. Не лучше ли нам отложить разбирательство дела? Не пойдет ли нам на пользу более разумный подход к оценке чужих поступков? Как вы думаете, сэр? Мы можем прийти к такому джентльменскому соглашению?
Мистер Холлингсворт позеленел. Казалось, еще мгновение, и все содержимое его желудка хлынет на стол. Женщина, сидевшая рядом с ним, наверное, мечтала провалиться сквозь землю. Мистер Эбит, чье имя, как я понял, впервые обрело скандальную известность, уже покинул зал в надежде выпросить прощение у своей оскорбленной супруги. Остальные члены комиссии с ужасом посматривали на Мэкона Равенвуда и его собаку, словно те в любую минуту могли рассказать всему городу об их маленьких грязных секретах.
— Я думаю, вы кое в чем правы, мистер Равенвуд. Вероятно, перед вынесением вердикта нам следует перепроверить показания свидетелей. Здесь могут обнаружиться нестыковки.
— Мудрое решение, мистер Холлингсворт. Очень мудрое решение.
Мэкон подошел к племяннице и предложил ей руку.
— Пойдем, моя радость. Уже поздно. Завтра тебе в школу.
Лена поднялась с оранжевого стула. Мне показалось, она стала выше ростом. Дождь уже не стучал, а мягко шелестел по крыше. Мэриан повязала шарф поверх волос, и они трое направились к выходу. Страшила семенил за ними следом. Они не смотрели на людей, собравшихся в зале.
Миссис Линкольн вскочила на ноги.
— Ее мать убийца! — закричала она, указывая пальцем на Лену.
Мэкон повернулся, и их взгляды встретились. На его лице появилось то самое мрачное выражение, которое напугало меня, когда я показал ему медальон Женевьевы. Страшила зловеще зарычал.
— Будь осторожна, Марта. Ты же не знаешь, когда мы с тобой снова" встретимся.
— Я-то точно знаю, когда увижу тебя, Мэкон.
Она попыталась изобразить улыбку. Не знаю, что между ними произошло, однако это не было похоже на обычную ссору.
Мэриан раскрыла зонт, хотя они еще не вышли наружу. Она снова помахала трибунам рукой.
— Я надеюсь увидеть вас всех в библиотеке. Не забывайте, что по выходным дням мы работаем до шести вечера. — Она обвела взглядом присутствующих. — Представьте себе мир без библиотек. У нас тогда бы не было ни прошлого, ни будущего. Так сказал Рэй Брэдбери. Некоторые из его цитат вы можете найти на стенде нашего читального зала.
Мэкон потянул ее за руку, но она не смогла удержаться от последней реплики:
— Кстати, миссис Линкольн, он тоже не заканчивал Гарвард. Он даже не ходил в колледж.
Они ушли.