© Майдуков С. Г., 2016

© DepositРhotos.com / alessandroguerr, vadimrysev, Xalanx, darrinahenry, обложка, 2017

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2017

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2017

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

 

Глава первая,

которая представляет главного героя с его многочисленными достоинствами и некоторыми недостатками

Ночью припустил дождь. Быков выключил свет и долго стоял у окна, глядя на асфальт, черный и лоснящийся, как смола. Было приятно видеть так много воды после путешествия по чилийской пустыне Атакама, которая по праву считается самым засушливым местом на Земле. От жажды Быкову страдать не довелось, однако за ливнем он наблюдал с удовольствием. Было в этом что-то праздничное, свежее, бодрящее.

В Атакаме дожди не шли. Каждый кустик, каждая травинка воспринимались там как маленькое чудо. А в Лунной долине их вообще не было – только безжизненная равнина, опоясанная каменной стеной, напоминающей остатки гигантского кратера. Идеальное место для съемок фантастических фильмов.

Фотографу там тоже было чем заняться. Фантастические рассветы, длинные лунные тени на закате, безмолвные окаменевшие фигуры на фоне темно-синего высокогорного небосвода, живописно разбросанные валуны величиной с дом, торчащие из земли клыки гигантских драконов, отпечатки загадочных следов в базальте…

Теперь, глядя на ночной городской пейзаж, можно было подумать, что все это лишь приснилось. Или, наоборот, Быков грезил теперь, забывшись сном в Лунной долине?

Улыбнувшись своим мыслям, он вернулся к ноутбуку и включил настольную лампу, очутившись как бы в центре волшебного светящегося шара, окруженного таинственным полумраком. На экране возникло изображение Лунной долины: рыжие скалы, бездонное лиловое небо, росчерк одинокого белоснежного облачка, похожего на перо индейского воина.

Быков неспешно принялся перебирать снимки, словно стремясь запечатлеть в памяти все то, что ему вряд ли доведется увидеть снова. Коллекцию у него купили, не торгуясь. Прошли те времена, когда приходилось подрабатывать в дешевых газетах, безвестных журнальчиках и даже на свадьбах. Как же радовался Быков, когда ему удалось накопить денег на свой первый «Никон»! А в каком упоении он ходил, получив гонорар за фотоэссе, размещенное в «Нью-Йорк Таймс»! После того случая плотину прорвало – заказы хлынули сплошным потоком. Журналы, солидные и глянцевые, всевозможные агентства, интернет-порталы – все они распахнули перед Быковым свои электронные двери и кошельки.

Он полностью переключился на свою любимую пейзажную съемку, обзавелся первоклассным оборудованием, наладил постоянные связи в различных изданиях, довел до нужного уровня свой английский. Его жизнь кардинально преобразилась. Он много путешествовал, общался с интересными людьми, обрел личную и профессиональную независимость. Однако кое-что мешало Быкову чувствовать себя абсолютно счастливым. Несбывшаяся мечта. Сокровенная искорка в глубине души, которая греет нас или обжигает, но тлеет постоянно, пока ее не погасит постылая старость.

Быков мечтал публиковаться в журнале «Нэшнл джиогрэфик» – официальном издании Национального географического общества. Впервые увидев свет полтора века назад, журнал выходил теперь во всех развитых странах на разных языках, специализируясь на статьях по антропологии, истории, культуре и науке. Все эти материалы сопровождались множеством превосходных фотографий, но до сих пор ни одна из них не была подписана именем Дмитрия Быкова.

Отправляя в редакцию свои работы, он всякий раз получал один и тот же стандартный ответ: мол, к сожалению, наш журнал и веб-сайт не принимают незатребованных фотографий; мы готовим материалы месяцами, иногда годами и заключаем соглашения только с теми авторами, которые прошли согласование.

Это был замкнутый круг. Выяснить, что нужно редакции, не представлялось возможным, а без этого с вами не желали разговаривать. Быков предпринял несколько попыток пробиться на страницы «Нэшнл», но всякий раз терпел фиаско. Три дня назад он отправил туда подборку атакамских пейзажей и теперь с нетерпением ожидал реакции. Обычно ожидание растягивалось на недели, но Быков то и дело заглядывал в свой виртуальный почтовый ящик в надежде обнаружить там ответ. Разумеется, не тот, что начинается словами «к сожалению».

Испытать судьбу еще раз или отложить проверку почтового ящика на завтра?

Часы показывали половину одиннадцатого. Это означало, что в Вашингтоне сейчас 15:30. Самый разгар рабочего дня. Возможно, фоторедактор уже просмотрел работы Быкова, пришел в восторг и срочно призвал его к сотрудничеству. Фантастика? Но кто-то же публикует снимки в журнале, черт подери! Кому-то ведь удается добиться согласования с этими надутыми американцами. Почему не Быкову?

Он обхватил рукой компьютерную мышку. Замер, прислушиваясь к мокрому шипению за окном – там как будто что-то жарилось на гигантской сковороде. Тянуло сыростью и немного черемухой. Хороший выдался вечер, уютный. Вот если бы в дополнение ко всему этому еще и заветное письмецо получить.

Указательный палец Быкова лег на клавишу. Он уже приготовился нажать на нее, когда в дверь постучали.

– Дима? Ты еще не спишь?

– Нет, мама. Входи.

Дверь неуверенно приоткрылась.

– Не помешаю?

Лия Артамоновна, Димина мать, отличалась исключительной деликатностью. Она бы, наверное, и во время конца света все время извинялась за то, что причиняет неудобства окружающим. Но, сталкиваясь с откровенным хамством или несправедливостью, Лия Артамоновна преображалась, делаясь отважной, решительной и непреклонной.

– Входи, – повторил Быков, делая приглашающий жест.

После смерти отца их трехкомнатная квартира была четко разделена на сферы влияния, если так можно выразиться. Кухня и опустевшая супружеская спальня были маминой территорией. В гостиной они собирались для редких совместных трапез и просто посиделок. Отцовский кабинет со всеми его книжными шкафами, африканскими масками, океанскими раковинами и прочими сувенирами из дальних стран занял Быков. Здесь же он и спал, довольствуясь старомодным кожаным диваном с высокой спинкой и круглыми валиками.

Вообще-то, отец никогда не ездил в экспедиции и не был дальше Черного моря, но в нем жила неиссякаемая страсть к странствиям. Зная об этом, пациенты профессора медицины Быкова старались вознаградить его разными диковинками вроде засушенного геккона или австралийского бумеранга. В результате кабинет выглядел так, будто принадлежал заядлому путешественнику. Благодаря этому Быков-младший и стал фотографом. В детстве он часами просиживал возле глобуса, выискивая места, где ему хотелось бы побывать, а годы спустя те мысленные путешествия начали осуществляться в реальности.

Ну не чудо ли? Неудивительно, что Быков так сроднился с отцовским кабинетом, а тот – с новым обитателем.

– Все как при Левочке, – сказала мать, оглядываясь с таким выражением лица, будто находится в храме. – Знаешь, Дима, всякий раз, когда я сюда захожу, мне кажется, что он жив. Ты так на него похож…

– Только толстый, – отшутился Быков.

Он и в самом деле заметно поправился за пару последних лет, чрезмерно увлекшись кухнями народов мира. Эдакий располневший д’Артаньян с непокорными кудрями, серыми глазищами и щегольскими усами на круглом румяном лице. Правда, во время последней поездки румянец сменился плотным коричневым загаром. Кисти рук Быкова тоже были темными, но все остальное так и осталось белым, потому что пустыня – не место для принятия солнечных ванн. От этого тело казалось еще более рыхлым, чем обычно, и Быков, выходя из душевой кабинки, неизменно давал себе обещание сократить рацион… или заняться спортом… или сделать и то и другое, только чуть позже.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказала Лия Артамоновна.

Она, как всякая любящая мать, была склонна к преувеличениям.

– Ты что-то хотела, – напомнил Быков.

Он взглянул на монитор компьютера, постаравшись проделать это не слишком выразительно.

– Да, – подтвердила мать, опускаясь на край кресла, такого же массивного и солидного, как диван. – Нам надо поговорить.

– Давай поговорим, – согласился он, убирая руку с компьютерной мышки.

«Неужели она знает, что я начал покуривать?» – пронеслось в голове.

Вредная привычка пока что не приклеилась к Быкову намертво, но, отправляясь в командировку, он прихватывал с собой трубку и пачку хорошего голландского табака. Дома удавалось обходиться без курения, однако с каждым возвращением это становилось все труднее. Особенно сегодня. Может, дождавшись, пока мама уснет, выкурить трубку-другую, а потом хорошенько проветрить комнату?

Рассердившись на себя за эти мысли, Быков сел прямо, забросил ногу на ногу и вопросительно посмотрел на мать.

– Костя жалуется на Рому, – начала она. – Уже не в первый раз. Мальчик совсем отбился от рук. Едва не завалил сессию, грубит, пропадает неизвестно где…

– Как ты помнишь, я тоже не был идеальным студентом.

– Да, но в твое время не было всех этих наркотиков, распутных девиц и ужасных болезней…

Быков не стал рассеивать это наивное заблуждение матери.

– Но как я могу повлиять на Романа, если Костя с ним не справляется? – спросил он. – Не думаю, что я для него авторитет. Он племянник, я дядя. Между нами никогда не было каких-то особых, доверительных отношений. Пусть сами разбираются.

– Костя твой брат! – воскликнула мать с упреком.

Как будто Быков об этом когда-нибудь забывал. Хотя, если разобраться, общего между ними было не так уж много. Константин родился десятью годами раньше, поэтому взрослая жизнь для него началась, когда младший брат Дима еще в школе штаны протирал.

– Брат мог бы сам со мной поговорить, – пожал плечами Быков. – Я уже и не помню, когда он мне звонил в последний раз.

– А ты? – поинтересовалась мать. – Давно звонил Косте?

Выслушивать правду о себе часто неприятно, но всегда полезно.

– Так что там с Романом? – спросил Быков, хмурясь.

Он уже твердо знал, что сегодня не удержится от соблазна набить трубку душистым табаком и поднести к ней пылающую спичку.

– Молодой человек заявил, что бросает институт, – ответила мать. – Хочет стать фотографом, как ты. Жизнь свободного художника его, видите ли, прельщает, а становиться офисным планктоном он не намерен.

– Зачем планктоном? У Кости бизнес…

– Романа не привлекает бизнес. Объект подражания для него не отец, а ты.

Быков помимо воли почувствовал приятное щекотание там, где было надежно упрятано его непомерное самолюбие.

– Я не вполне понимаю, – сказал он, продолжая хмуриться, – как ты себе это представляешь? Не могу же я проводить индивидуальные курсы. Тем более бесплатные.

– Деньги для тебя важнее, чем родная кровь? – сухо осведомилась Лия Артамоновна. Это был тот случай, когда ее врожденная деликатность куда-то улетучилась.

Быков сомневался, что в жилах племянников и дядей течет так уж много одной крови, но делиться своими соображениями не стал.

– Понимаешь, мама, – заговорил он, – каждая моя поездка обходится в кругленькую сумму, поэтому приходится подрабатывать. У меня совсем нет свободного времени. Мастер-классы, всякая халтура…

– Что ж, понятно. – Мать встала. – Извини за беспокойство.

Ее тон был сух, как воздух в Атакаме. Быков почувствовал, что у него перехватило горло.

– Подожди, – сказал он. – Я позвоню Косте. Завтра же.

– Не позвонишь, а навестишь.

– Хорошо, загляну к нему вечером. Довольна?

Мать просияла.

– Спасибо, Димочка. Я так переживаю, что вы с Костиком отдалились друг от друга. Я так вас люблю! Вы же мои сыновья. А Ромочка мой внук, не забывай.

– Поговорю с твоим Ромочкой, – буркнул Быков, бросив украдкой взгляд на ряд книжных корешков, за которыми хранились курительные принадлежности.

– Он такой же мой, как и твой, – парировала мать.

Она все еще немного сердилась, но смущение уже брало верх. Быков знал, как сильно переживала мама всякий раз, когда приходилось проявить жесткость. Такой характер. Быков понимал ее как никто другой. Потому что был тем самым пресловутым яблочком, которое упало недалеко от яблони.

– С нашим Ромочкой, – поправился он и поерзал на стуле, давая понять, что хотел бы вернуться к прерванному занятию.

– Ухожу, ухожу… – заторопилась мать, но, прежде чем покинуть кабинет, обернулась и попросила: – Не обижайся на меня, сынок. Кажется, я допустила излишнюю резкость.

– Все в порядке, – успокоил Быков. – Спокойной ночи, мама.

Оставшись один, он некоторое время прохаживался мимо книжного шкафа, порываясь достать трубку, но после непродолжительной борьбы здравый смысл взял верх. Мать еще не легла и могла вернуться в любой момент. Не то чтобы Быков ее боялся, но было бы неприятно оказаться застигнутым с трубкой в зубах. Мужчина, не способный справиться с вредными привычками, в чем-то ущербен. Получается, Дмитрий Быков как бы расписывался в собственном безволии.

Вернувшись за стол, он посидел немного, собираясь с духом, потом решительно открыл страницу с почтой. Пришло ответное письмо от «Нэшнл джиогрэфик». «Спокойно, спокойно», – сказал себе Быков и впился глазами в текст.

Вступление не обнадеживало:

«К сожалению…»

Чертыхнувшись, Быков закрыл почтовый ящик, аккуратно отодвинул стекло книжного шкафа и запустил руку в тайник. Судя по приглушенному бормотанию телевизора, мать еще не спала, однако терпеть дальше не было сил. «Пойду прогуляюсь, – решил Быков. – Заодно мозги проветрю».

Внезапно он замер. Письмо американцев начиналось стандартной формулой, однако было несколько длиннее обычного. Там было написано еще что-то. Что именно?

Быков ринулся обратно с такой поспешностью, что едва не опрокинул стул. С замиранием сердца кликнул курсором. Стал читать внимательно.

Редактор, Кэтрин Стивенс, извинялась, что журнал вынужден отвергнуть предложенную серию фотографий, но это было не все. Продолжение следовало, и оно гласило:

Тем не менее ваши работы мне понравились, Дмитрий. В настоящий момент мы готовим материал об острове Фрейзер, Австралия. Есть ли у вас фотографии этого острова? Если да, то я с удовольствием ознакомлюсь с ними.

Это была невероятная удача! Лицо Быкова запылало, как у человека, попавшего с холода в теплое помещение. На протяжении следующего получаса он обменивался с Кэтрин короткими записками, а потом они еще минут десять общались по скайпу. После этого Быков вытащил трубку, спички и пачку табака. Все это было завернуто в газету, спрятано в полиэтиленовый кулек и отправлено в мусорное ведро. В свои сорок лет Быков успел усвоить правила игры. Провидение, подобно древним идолам, требует жертв. За благосклонность Судьбы необходимо расплачиваться. Не пустяками. Тем, что тебе дорого.

Укладываясь спать, Быков улыбнулся. Как в детстве, когда предвкушал каникулы. В ходе переговоров ему удалось убедить американку подождать, пока он слетает в Австралию и вернется оттуда с серией снимков. Миссис Стивенс согласилась подождать целых два месяца, что было еще одной большой удачей. Оставалось лишь найти деньги на осуществление проекта. Деньги немалые. Деньги, которых в наличии пока что не было.

Улыбка исчезла с лица Дмитрия Быкова. Он так и уснул – нахмурившись.

 

Глава вторая,

в которой проблемы легко разрешаются, но тут же возникают новые

Утро и день Быков провел в интернете. Он ни с кем не общался, не играл и даже не просматривал любимые страницы или ленты новостей. Внимание его было поглощено изучением материалов об острове Фрейзер, самом большом песчаном острове мира, расположенном у восточного побережья Зеленого континента.

Открыл его, кстати говоря, не Фрейзер, а знаменитый путешественник Джеймс Кук. Именно он дал названия многим тамошним мысам и скалам. Капитан Фрейзер прибыл полвека спустя. Его бриг потерпел крушение, и он вместе с несколькими членами экипажа нашел спасение на острове. Вернее, они думали, что спаслись, пока их не поймали и не съели аборигены. Миру поведала об этом жена капитана, миссис Фрейзер, которую сберегли для утех отнюдь не гастрономических. Ее вызволили из плена через полгода и, чтобы хоть как-то порадовать несчастную вдову, нарекли остров в честь ее съеденного супруга. А аборигенов частично перебили, частично оставили подыхать от болезней, привезенных европейцами.

С тех пор этот немалый кусок суши площадью в тысячу восемьсот сорок километров долго пустовал, поскольку представлял собой гигантскую песочницу, местами поросшую эвкалиптовыми лесами, местами заполненную многочисленными пресными озерами. Никто не загорал на безлюдных белоснежных пляжах, не возводил отели, не обустраивал гавани. Во второй половине двадцатого столетия, правда, там началась варварская добыча песка, однако остров включили в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, и разорение пляжей прекратилось.

К настоящему времени остров сохранился почти в той же первозданной красе, которой могла полюбоваться команда капитана Фрейзера, пока ее не отправили на костер. Около ста двадцати километров в длину, от семи до двадцати трех километров в ширину – есть где разгуляться. Слева узкий пролив Грейт-Сэнди, справа – воды Тихого океана. Население – пара десятков сотрудников национального заповедника да вездесущие туристы. Климат субтропический: длительный влажный, жаркий сезон и три относительно сухих, прохладных месяца – с июля по сентябрь. По ночам в этот период температура опускается до слабых заморозков.

«Таким образом, – рассудил Быков, – со сроками я очень удачно подгадал. Межсезонье – лучшее время. Не жарко и не холодно, да и ливней не будет. Вот только с деньгами проблема. И дернул же меня черт купить машину! Что теперь с ней делать? В Австралию на ней не доберешься, продать быстро не получится, разве что за полцены. И как быть? Аванс у американцев просить нельзя – не поймут. Кредит взять? А как жить потом с ярмом на шее?»

В подобных рассуждениях прошел весь день. Так и не приняв решения, Быков отправился к брату.

Проехаться на собственной машине по вечернему городу было, конечно, приятно. «Мазда» подчинялась легкому движению руки, каждая ее деталь функционировала безупречно, салон благоухал дорогой кожей. Вместе с тем все это напоминало о бездарно потраченных деньгах. Нельзя делать дорогие покупки, пока нет солидных накоплений. Только нерасчетливые люди поступают так, а потом кусают локти. В точности, как Быков сейчас.

Убеждая себя, что все будет хорошо, он пересек городской центр, спустился на мост и минут через десять припарковался возле дома Кости. Окна уже светились в фиолетовых июньских сумерках, напоминая праздничные огни: желтые, оранжевые, алые, голубоватые, зеленоватые. В детстве, когда на город опускалась ночь, Быкову чудилось, что вот-вот может произойти что-то необыкновенное, но он уже давно не верил в чудеса. Чтобы добиться чего-то в жизни, приходилось действовать самому.

Вздохнув, Быков захлопнул дверцу автомобиля и поднялся к брату. Дверь открыла Наташа, жена Кости. Глаза и нос у нее были розовыми, как у белой крольчихи.

– Плакала? – насторожился Быков.

– Насморк, – улыбнулась Наташа. – Здравствуй, Дима. Проходи. Костик тебя ждет. Поболтайте без меня, ладно? Ужин готов, твои любимые пирожки с картошкой и капустой.

– Я худею, – поспешно сказал Быков.

– Сочувствую. – Улыбнувшись, Наташа направилась к двери. – Пока, родственник!

– Уходишь? Посидели бы вместе…

– В другой раз. Спешу. У меня дела.

Прежде чем она скрылась за дверью, Быков еще раз посмотрел на ее покрасневшие глаза. Гадая, не разразился ли скандал в благородном семействе, он отправился в гостиную. Константин встал ему навстречу, обнял, предложил перекусить. При этом лицо у него было суровое, словно ужинать предстояло хлебом с водой.

– Диета, – ответил Быков. – Худею.

– Что-то не заметно, – хмыкнул Константин, окинув брата оценивающим взглядом.

Сам он был стройным, подтянутым, спортивным. Идеально выбритый, со стальным взглядом и зачесанными назад волосами. В его присутствии Быков ощущал себя нелепым и неуклюжим.

– Заметишь, – пообещал он.

– Но не сегодня, – сказал Константин. – Пирожки – просто объедение. Я уже штук десять умял. Пить что-нибудь будешь?

– Молоко, – твердо заявил Быков, якобы неохотно направляясь в кухню.

– А водочки? Или пивка датского?

– Не потребляем.

– Ого! – восхитился Константин.

– Я и курить бросил, – похвастался Быков, усаживаясь на широкую деревянную скамью. – Совсем. Окончательно.

– Давно? – поинтересовался брат, накрывая на стол.

– Это имеет значение?

– Понятно. Сегодня.

– Вчера, – возразил Быков, хмурясь.

– Фантастическая сила воли! – засмеялся Константин, придвигая к нему тарелку.

Следовало отплатить ответной колкостью, но не получилось. На неопределенное время Быков перестал быть собой, превратившись в некий агрегат, созданный для того, чтобы методично уничтожать пирожки, то поливая их сметаной, то макая в острый соус. Опомнившись, он обнаружил, что тарелка перед ним пустая, хотя, помнится, на нее подкладывалась добавка.

– Нормальная у тебя диета, – заметил Константин, посмеиваясь. – Не вздумай жениться на хорошей хозяйке. Тогда конец твоим путешествиям.

Быков не стал спрашивать почему. Намек был достаточно прозрачным и немного обидным.

– Похоже, вы с Наташей поругались, – пробормотал Быков, ненавидя себя за это.

Месть была такой мелочной, такой никчемной, что, устыдившись, он побагровел и принялся вытирать лицо салфеткой.

– Нет, – ответил Константин, не глядя на него. – У нас с Наташей все в порядке. Только вот Роман…

Он принялся убирать со стола, отправляя грязную посуду в мойку. Спина, обращенная к Быкову, была прямой, как доска, и такой же негнущейся.

– Да, я знаю, – кивнул Быков, по-прежнему испытывая неловкость. – Учебу забросил и все такое. Мне мама рассказала. Ничего, образумится твой Рома. Мы тоже в его возрасте не ангелами были.

– Не ангелами, – согласился Константин. – Но и… – Не договорив, он махнул рукой. – Мама тебе не все рассказала, Дима. Она всего и не знает, слава Богу…

– Что случилось, Костя? – насторожился Быков.

Вместо ответа брат кивком позвал его за собой. Квартира была двухуровневая, так что им пришлось подняться на второй этаж. Прежде чем открыть дверь, Константин приложил палец к губам. Быков кивнул, не очень понимая, что все это означает.

За дверью находилась комната Романа. Он спал на диване с большими студийными наушниками на голове. Судя по перемигиванию огоньков на панели, музыкальный центр был включен. На Романе были перепачканные чем-то джинсы и кроссовки. Остальная одежда валялась на полу. Там же стояли грязные тарелки и чашки.

Быков перевел вопросительный взгляд на брата. Тот снова качнул головой, предлагая спуститься. Они вернулись в кухню, где Константин жадно осушил бутылку минералки.

– И так каждый день, – сообщил он, отдуваясь. – Возвращаюсь с работы, а чадо спит. И ночью спит. А утром ни свет ни заря уходит из дома.

– Куда? – поинтересовался Быков.

– Вот и я все спрашивал себя куда, – вздохнул Константин. – И проследил однажды. А потом еще и анализы проверил.

– Ромы?

– Ну не свои же! Слушай, что за дурацкие вопросы!

Можно было обидеться на столь резкий тон, но Быков не стал. Старший брат выглядел не просто озабоченным или удрученным. В его ускользающем взгляде читалось плохо скрываемое отчаяние. Быкову еще не приходилось видеть его таким затравленным. Обычно, столкнувшись с трудностями, Константин становился более собранным и энергичным. Если он и отступал перед препятствиями, то лишь для того, чтобы взять их с разбега. Но не теперь. Сгорбившись, он негромко сказал:

– Роман наркоман.

Быков чуть не прыснул, услышав эту простенькую рифму, и решил, что брат его разыгрывает. Такого не могло быть! С кем угодно, только не с Романом! У парня, что называется, имелась голова на плечах. Он был умен, начитан, любознателен. Хорошо воспитан. Не обходилось без юношеского максимализма, но при этом Роману были присущи такие качества, как благородство, щедрость, смелость, что выгодно отличало его от остальных подростков, с которыми Быкову доводилось сталкиваться в повседневной жизни. Он по-своему любил племянника. И отказывался верить своим ушам.

– Наркоман? – переспросил он.

Константин достал из холодильника бутылку воды, сделал пару глотков и, спохватившись, протянул ее гостю:

– Будешь?

Быков налил себе стакан, опустошил его и выжидающе посмотрел на брата. Торопить его было бы ошибкой. Константин всегда стремился выглядеть победителем, всегда справлялся со своими проблемами в одиночку. В любой момент он мог пожалеть о своей откровенности и замкнуться. Допустить этого было нельзя. Быков хотел помочь старшему брату, а для этого требовалась полная информация.

И Константин заговорил. Было видно, что признание дается ему нелегко, но он должен был выговориться. Он рассказывал о дружках сына, о ломках, о пропаже из дома денег и ценностей, о пакетиках с белым порошком и опасной бритве, обнаруженной под стопкой белья Романа. Быков слушал, не шелохнувшись. Его серые глаза, окаймленные черными ресницами, казались неправдоподобно большими.

– И что ты собираешься делать? – спросил он, когда рассказ закончился.

– А ты что посоветуешь?

– Для начала Романа надо вытащить из привычной среды, – медленно заговорил Быков, припоминая все, что ему было известно о реабилитации наркоманов. – Затем занять чем-то интересным и полезным. Ну и, конечно, больше быть на свежем воздухе. Может, армия, а?

– Какая армия, ты что! Да и призыв уже закончился.

– Ну, за отдельную плату…

– Слушай, – перебил брата Константин, – возьми Ромку с собой. Сейчас ты из Чили приехал, до этого в Африке побывал. Путешествия – это то, что нужно. К тому же Роман хотел фотографом стать. – Константин поморщился. – Правда, аппарат, который я ему подарил, исчез, но мне не денег жалко. Мне дурака этого жалко, Дима. Он ведь не меньше моего страдает, я же вижу. Если Роман что-нибудь над собой вытворит, Наташка не переживет. Мы живем так, будто там… – он посмотрел на потолок, – будто там мина замедленного действия заложена. Сил никаких не осталось. Еле держусь. Еще немного, и сломаюсь.

– Да, задачка. – Быков потер пальцами виски, словно пытаясь избавиться от головной боли.

– Ты не ответил, – сказал Константин, в упор глядя на него. – Куда ты теперь собираешься?

– В Австралию. Но это еще вилами по воде писано.

– Почему?

– Заказчик заплатит за снимки только в том случае, если они ему понравятся, – объяснил Быков. – Командировка за мой счет. А у меня…

Не договорив, он похлопал себя по карманам.

– Тогда поступим так. – Константин вновь стал целеустремленным и решительным. – Составь смету. Ни в чем себя не ограничивай. Впишешь туда любую аппаратуру, любое оборудование. Маршрут и сроки тоже по твоему усмотрению. Только Ромку возьмешь с собой. Пропадает же мальчишка! Город, лето, жара. Тут и без дури свихнешься. Вытаскивать Романа нужно. И подальше его отсюда, подальше! Чтоб и думать забыл о наркотиках.

Глядя в стол, Быков покачал головой:

– Такая ответственность, Костя…

– Мы с тобой мужчины, – жестко произнес брат, – следовательно, созданы для того, чтобы принимать на себя ответственность. Кроме того, основная ответственность лежит на мне. Считай, я тебя нанимаю. Ты просто делаешь то, что я тебе говорю.

Такой подход к делу Быкова не устраивал. По его мнению, Костя и без того слишком много командовал.

– У меня начальства нет и не будет, – отрезал он.

– Прекрасно, – легко согласился Константин, который умел не только настаивать, но и отступать там, где это требовалось, что помогло ему стать преуспевающим бизнесменом. – Я заказчик. Устраивает?

– Ну, не знаю… – Быков замялся, не зная, как реагировать на это предложение.

Брат усилил нажим.

– Тут и знать нечего, – сказал он. – Соглашайся. Деньги возвращать не надо. Это твой гонорар. За то, что займешься моим отпрыском. Повозишь его по свету, заодно в фотоделе поднатаскаешь. Две недели, лучше три. Надеюсь, этого времени хватит. А когда Роман отвыкнет травиться всякой дрянью, ему будет легче перебороть искушение. – Константин выпрямился, скрестил руки на груди. – Он справится. Я в него верю. У Ромы мой характер, просто надо избавиться от химии в организме.

– На словах все просто… – продолжал сомневаться Быков.

– Смотря что считать трудностями, – не согласился брат. – Боишься, что не справишься с восемнадцатилетним парнем? Но он твой племянник, к тому же тебе симпатизирует. И я позабочусь, чтобы он не прихватил в дорогу…

Константин умолк, подыскивая обтекаемую формулировку.

– Ничего лишнего, – подсказал Быков.

– Именно! Таким образом, всякие… м-м… эксцессы исключены. Гарантированно. Понимаешь, о чем я говорю?

– Понимать-то понимаю. Но все это так неожиданно.

– Почти все, что случается с нами, происходит неожиданно, – философски заметил Константин. – Ты много планировал в жизни, Дима? Когда подворачивается случай, нужно хвататься за него обеими руками. Ты ведь очень хочешь попасть в Австралию, я прав?

– Там есть остров, – сказал Быков, – весь из песка. Не уверен, что Роман будет в восторге.

– Ему понравится. Все мы мечтаем о свободе. Ты рад, что сумел бросить курить? Теперь представь, что это не табак, а героин. Болезненная зависимость от дозы хуже любого рабства.

– Умеешь ты уговаривать…

– Разве я тебя уговаривал? – удивился Константин. – Просто предложил взаимовыгодную сделку. Я тебе – финансирование, ты мне – здорового сына.

Даже в беде он оставался бизнесменом, до мозга костей.

– Учти, экономить на мелочах я не собираюсь, – со злорадством предупредил Быков.

– Экономить надо не на мелочах, братик, – наставительно заметил Константин. – Когда составишь смету, я покажу, где и как.

– Сперва с Романом переговори. Может, он не согласится…

Почувствовав постороннее присутствие, Быков осекся. В дверном проеме стоял Роман, бледный как покойник, с фиолетовыми кругами вокруг глаз, похожими на парочку симметричных синяков.

– На что это я должен согласиться? – спросил он хрипло.

– Для начала здравствуй, племянник, – сказал Быков, оттягивая время до ответа.

– Здравствуй, дядя Дима, – кивнул Роман. – На что я должен согласиться?

– Дмитрий едет в Австралию, – пояснил Константин. – Но в одиночку ему не справиться, слишком большой объем груза и работы. Вот он и пришел искать помощника.

– Меня? – спросил юноша, переводя взгляд с одного брата на другого.

– Тебя. Только он отцовского разрешения спросить забыл. А я, скорее всего, буду против.

«Правильный ход, – отметил про себя Быков. – Люди терпеть не могут, когда решения принимаются за них. А еще они стремятся заполучить то, в чем им отказывают. Просто так, из духа противоречия».

– Напрасно, Костя, – произнес он, принимая игру. – Путешествие пойдет парню только на пользу. Чего ему дома сидеть?

– Пусть сидит, – отрезал Константин. – Нечего по свету мотаться. Что он в Австралии забыл?

– Папа! – воскликнул Роман, которому показалось, что он понял суть происходящего. – Я хочу поехать с дядей Димой. Он меня фотографировать поучит.

– Чем, интересно знать? Я купил тебе фотоаппарат, а ты его… – бросив на сына красноречивый взгляд, Константин закончил: – …гм, потерял.

– У меня найдется, чем снимать, – вмешался Быков.

– Дядя! – взмолился Роман. – Скажи ему. – Он посмотрел на отца. – Все равно ведь каникулы.

– У тебя экзамен не сдан, – сухо напомнил Константин.

– Его на осень перенесли.

– Пусть возьмет с собой конспект и учебник, – заступился за племянника Быков. – Будет заниматься в свободное время.

– Много он назанимается среди кенгуру и страусов, – саркастически заявил Константин.

– Папа! – Роман молитвенно прижал руки к груди. Глаза его сверкали так, что синяки под ними поблекли.

– На острове Фрейзер нет ни страусов, ни кенгуру, – честно признался Быков. – Разве что валлаби.

Племянник повернулся к нему так стремительно, что в шее хрустнуло.

– Кто такой валлаби?

– Сумчатое животное. Обитает в болотах. Вот такое. – Быков поднял руку примерно в метре от пола. – Еще там водится кольцехвостый кускус, ехидна, сахарная летяга…

– Кускус, – мечтательно повторил Роман. – Летяга сахарная… Папа, я должен туда поехать. Мне нужна смена обстановки, как ты не понимаешь?

Константин как раз понимал, просто не подавал виду. Сын клюнул на заброшенную приманку, и теперь нельзя было позволить ему сорваться с крючка.

– Ты у нас натура увлекающаяся, – возразил Константин. – Сегодня тебе Австралию подавай, а завтра ты опять захочешь обстановку сменить и домой попросишься. Да и вообще… – Он бросил на сына многозначительный взгляд. – Нет к тебе доверия. Сам знаешь почему.

Покосившись на дядю, Роман подступил к отцу.

– Папа, – твердо произнес он, – все будет в порядке, обещаю. Просто я не знал, чем себя занять.

– А теперь, выходит, знаешь?

– Теперь знаю.

Роман с надеждой смотрел на отца, на бледных щеках проступили два красных пятна, признаки сильного волнения.

Быков, в полном соответствии с ролью наивного дядюшки-добрячка, вступился за племянника:

– Костя, а ведь парень прав. У молодых должны быть увлечения. Ну и кругозор полезно расширять.

Константин собрался было возразить, но Роман его опередил:

– Я все знаю, папа. Все, что ты хочешь сказать. Сейчас и позже. Но я и так все знаю. И не собираюсь спорить. Просто я прошу тебя. Как никогда раньше… Это очень для меня важно, пойми. Крайне важно!

– Хорошо, – согласился Константин. – Но обсуждение деталей перенесем на завтра. Нет, лучше на послезавтра. – Он посмотрел сыну в глаза. – Тогда и определимся окончательно.

Роман не отвел взгляда и даже не моргнул.

– Решено, – сказал он. – Послезавтра определимся окончательно.

На том и расстались. Возвращаясь домой, Быков испытывал редкое состояние полного умиротворения, которое посещает нас, когда мы точно знаем, что идем правильным путем, одобренным где-то там наверху. Еще пару часов назад он понятия не имел, где раздобыть деньги на экспедицию, а теперь вопрос был закрыт. Вчера его раздражала сама мысль о том, что придется тратить время на племянника, а сегодня он согласился взять Романа в долгое путешествие. Идеально состыковавшиеся детали свидетельствовали о том, что они возникли не сами по себе.

Размышляя об этом, Дмитрий Быков улыбался довольной улыбкой человека, успешно справившегося с непростой задачей. Ему было хорошо и спокойно. Он не задумывался о том, что для полной картины пары паззлов окажется маловато.

 

Глава третья,

которая посвящена, среди прочего, таинственному австралийскому чудовищу

Завалиться на диван с книгой не получилось: дома, несмотря на ночной час, Быкова поджидал старый друг семьи профессор Балтер. Он и Лия Артамоновна чаевничали в гостиной.

– Михаил Иосифович? – изумился Быков и чуть не добавил «Почему так поздно?», что было бы, конечно же, верхом бестактности.

– Добрый вечер, Дима, – с присущим ему достоинством поздоровался Балтер. – Не помешаю?

Он был похож не на профессора биологии, а на красиво состарившегося артиста или режиссера: безупречно отутюженные брюки, рыжий замшевый пиджак, темная водолазка. Быкову никак не удавалось вспомнить это умное, узкое лицо молодым, хотя Балтер присутствовал в его жизни уже без малого сорок лет. Михаил Иосифович и покойный Лев Николаевич были очень близки. Порой они спорили и даже ссорились, но стоило одному из них заболеть или столкнуться с трудностями, как другой, забыв старые обиды, тотчас оказывался рядом.

– Как вы можете помешать, Михаил Иосифович! – воскликнул Быков, радуясь неожиданному гостю так горячо и искренне, как вряд ли обрадовался бы любому другому знакомому.

Ему тут же представился домашний кабинет Балтера, где он мальчиком проводил время, пока взрослые сидели за праздничным столом. В отличие от его отца, Балтер хранил на книжных полках не только специальную и классическую литературу, но также увлекательнейшие книги о путешествиях и приключениях в дальних странах. Именно тогда маленький Дима пристрастился к чтению по-настоящему. Тома́ Майн Рида были оранжевыми, Жюля Верна – темно-фиолетовыми, книжки о похождениях Томека – в ярких обложках, их можно было разглядывать часами, представляя себя на месте отважного польского мальчишки… в поисках снежного человека… на тропе войны… и, кстати говоря, в стране кенгуру.

– Я скоро откланяюсь, – предупредил Балтер, возвращаясь на место, которое покинул, чтобы пожать руку сыну хозяйки дома. – Прошу прощения за столь поздний визит, но дело не терпит отлагательств.

– Что-то случилось? – насторожился Быков.

– Чаю выпьешь с нами, Димочка? – спросила мать непривычно заискивающим тоном.

Он посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Балтера. Тот опустил глаза и дважды кашлянул в кулак. Как-то чересчур натужно.

Минуты три все молча пили чай, поглядывая друг на друга поверх чашек. Быков, не удержавшись, слопал два маминых пирожных, протянул руку за третьим, но спохватился, изменил траекторию движения и взял заварник.

– Так что же все-таки случилось? – повторил он вопрос, когда тишина за столом стала просто гнетущей.

– Ничего не случилась, слава Богу, – ответила мать за гостя. – Вернее, ничего плохого. Просто Миша… Михаил Иосифович…

– Как ты догадался, Дмитрий, я по делу, – вмешался Балтер. – Приходилось ли тебе что-нибудь слышать о буньипе?

– Бунь… как?

– Буньип, он же вангул, догус, катенпай, гурунгату, мунни-мунни…

От обилия незнакомых слов у Быкова голова пошла кругом.

– Мунни-мунни? – переспросил он.

– Ограничимся общепринятым названием буньип, – великодушно решил Балтер.

– И что оно означает?

– О, на этот счет существует множество версий. Одни переводят его как «дьявол» или «злой дух». Другие усматривают лингвистические параллели с именем так называемого Великого человека Буньджила, создавшего горы, реки и всех зверей. Есть город Буньип и река Буньип, впадающая в залив Вестерпорт.

– Мне это ни о чем не говорит, – смущенно признался Быков, привыкший гордиться своей эрудицией.

– Михаил Иосифович сейчас все объяснит, – успокоила его мать. – Правда, Михаил?

– Разумеется, разумеется, – подтвердил Балтер, величаво кивая. – В прессе слово «буньип» впервые появилось в тысяча восемьсот двенадцатом году. Оно было напечатано в одной сиднейской газете. Во всяком случае, таково мнение авторитетнейшего криптозоолога Бернарда Эйвельманса. – Профессор испытующе посмотрел на Быкова. – О нем, надеюсь, тебе слышать приходилось?

Быков пожал плечами.

– К своему величайшему стыду, должен признаться, что…

– Эйвельманс – большая величина, большая, – перебил его Балтер. – Именно на его работы опирался небезызвестный Роберт Холден, собравший в своей монографии все девять разновидностей буньипа, известных науке на сегодняшний день.

– Михаил Осипович! – взмолился несчастный Быков. – Да объясните же мне, невежде, кто такой этот буньип. Вкратце. Без разновидностей.

– Мифическое животное, – подсказала мать. – Чудовище.

– Не путай сына, Лия, – строго произнес Балтер. – То, что буньип является персонажем мифологии аборигенов, вовсе не означает, что он вымышленный зверь. Буньип существует в действительности. Тому есть множество подтверждений.

– И что о нем известно? – спросил Быков, ухвативший под шумок третье пирожное.

Ему казалось, что он проделал это незаметно, но мать проследила за его движением и поощрительно улыбнулась.

– Он обитает в болотах, ручьях, руслах рек и в любых других водоемах, – начал рассказывать Балтер. – В описаниях очевидцев, как правило, присутствуют ласты, конский хвост и клыки, подобные моржовым. Возможно, буньип является потомком гигантского дипротодона, вымершего около пятидесяти тысяч лет назад. И разумеется, это никакой не утконос, как полагают дилетанты и проходимцы от науки. В тех местах, где хоть раз прозвучал рев буньипа, аборигены не подпускают к воде детей и женщин. Они не сомневаются в его реальности…

Неоднократное упоминание аборигенов, а также сиднейской газеты навело Быкова на мысль, что таинственный зверь живет в Австралии, а это, в свою очередь, означало, что профессор Балтер появился в их доме не случайно. К тому же он упомянул о неком неотложном деле.

Быков покосился на мать, но она – в который раз за сегодняшний вечер – поспешила спрятать глаза. Подозрения переросли в уверенность. Днем Быков не выдержал и рассказал матери о предстоящей поездке. По всей видимости, она тоже не выдержала и похвасталась Михаилу Иосифовичу. Этим и объяснялся его неожиданный визит. Неужели старик полагает, что Быков забросит свои дела и станет рыскать по Австралии в поисках тамошнего чуда-юда?

В подтверждение этого Балтер приступил к подробному описанию буньипа.

– Если отбросить все случаи, когда люди принимали за буньипов собак или тюленей, – говорил он, – то останется один, почти типовой портрет.

– Моржовые клыки и конский хвост, – вставил Быков, давая понять, что слушает внимательно.

– Главная примета – длинная шея, – сказал Балтер.

– Как у страуса, – предположила Лия Артамоновна.

Профессор неодобрительно посмотрел на нее.

– Скорее, как эласмозавр, – сказал он. – Некоторые очевидцы утверждали, что видели существо сорока метров в длину.

– Господи! – воскликнула Лия Артамоновна. – Михаил, вы ведь не собираетесь приближаться к этой твари?

Быков хотел спросить, что значит это «вы», но не успел.

– Не волнуйся, Лия, – успокоил ее Балтер. – Люди склонны к преувеличениям. У страха глаза велики, помнишь такую поговорку? Это именно тот случай. Лично я полагаю, что максимальные размеры буньипа – три, от силы четыре метра.

Мать Быкова смерила взглядом расстояние от пола до потолка, должно быть пытаясь представить себе существо, о котором шла речь. Образ, возникший в воображении, ее не обрадовал.

– Все равно большой, – сказала она.

– Не маленький, – согласился Балтер. – Однако же и не Змей Горыныч. Это и понятно. Будь он гигантом, ему было бы трудно прятаться и находить себе пропитание.

– Кажется, ты сказал, что он нападает на людей.

– Так считают невежественные аборигены. Они много всякой чепухи напридумывали. Буньипы у них и женщин пожирают, и яйца в гнездах утконосов откладывают… Давайте будем опираться на факты. Ни Джордж Френч Ангус, ни Роберт Бро Смит, ни Гамильтон Юм ничего подобного не писали, хотя посвятили исследованиям не один десяток лет.

Быков, все это время обдумывавший, как бы повежливее отказать профессору, если тот вдруг захочет поручить ему быстренько отыскать буньипа, заговорил:

– Михаил Иосифович, если я правильно понял, буньип обитает в водоемах…

– Совершенно верно, – подтвердил Балтер. – Чаще всего его видели на берегах реки Стоун, а также в районе озер Батерст, Лейк-Джордж и Батхерст. Буньипы, несомненно, водоплавающие животные, однако они прекрасно передвигаются по суше. Мощные передние ласты служат именно для этой цели.

– Как моржи, – пробормотала Лия Артамоновна озабоченно. – Я видела по телевизору. Лежит такая махина неподвижно, а потом вдруг как бросится!

– Я тут, кстати говоря, в Австралию собираюсь, – небрежно обронил Быков, наблюдая за гостем краешком глаза. – Но не на континент. На остров Фрейзер. Он состоит из вулканического песка. Место явно не для буньипов…

– А вот и ошибаешься, Дима, – перебил Балтер, в голосе которого прозвучали торжествующие нотки. – В последнее время буньипы облюбовали именно этот остров. Людей там практически нет, зато множество озер и болот. Идеальная среда обитания для крупных земноводных. Мы поедем туда вместе и проверим. Когда отъезд?

Быков бросил на мать взгляд, который принято называть «испепеляющим», однако он не достиг цели, поскольку она вскочила и принялась спешно убирать со стола.

– Скажите, Михаил Иосифович, вы ведь поэтому пришли? – спросил Быков напрямик. – Потому что узнали, что я еду в Австралию?

– Конечно, – ответил Балтер с видом человека, вынужденного подтверждать очевидные вещи. – Я ведь сразу сказал, что пришел по делу.

– Вам мама рассказала?

Вернувшаяся за чашками Лия Артамоновна мучительно покраснела, но на этот раз не ретировалась, а отважно осталась, чтобы ответить за содеянное.

– Кто же еще? – удивился Балтер. – А разве это государственная тайна? – Он вопросительно взглянул на Лию Артамоновну. – Я не должен был говорить?

– У нас от вас секретов нет, – успокоил его Быков. – Все в порядке.

Мать перевела дух.

Она была такая маленькая, такая худенькая, такая несчастная, что раздражение улетучилось, сменившись теплым чувством любви и нежности. Быков встал, обнял ее и поцеловал в висок.

– Все в порядке, – повторил он специально для нее.

Шмыгнув носом, мать подхватила поднос с посудой и упорхнула.

– Я не могу упустить такую возможность, – пояснил Балтер, когда они остались одни. – Годы мои такие, что откладывать на потом нельзя ничего, даже поход в парикмахерскую. А тут дело всей жизни. Другого шанса не будет.

– Увидеть буньипа? – предположил Быков.

– Оставить след в науке, Дима. В Бога я верю слабо, увы. Но память людская для меня не пустой звук.

В устах кого-то другого это прозвучало бы напыщенно, но у профессора Балтера получилось просто и убедительно. Быков, который еще минуту назад подыскивал вежливую форму отказа, понял, что готов сдаться. Но уступать было нельзя. Ни в коем случае. Михаил Иосифович слишком стар даже для длительных перелетов, не говоря уже о переходах по местности, где, возможно, не ступала нога человека. Еще не дряхлый, но и не полный сил и задора. С таким далеко не уйдешь.

– Сейчас не лучший момент… – начал Быков. – Понимаете, Михаил Иосифович, я очень ограничен в сроках и средствах. У меня просто не будет времени на пустяки…

– Пустяки? – Балтер встал, схватил стул, переставил его, развернул и оперся на спинку руками со вздувшимися венами. – Не существует более важных вещей, чем наука, мой юный друг. Человечество познает мир на протяжении тысячелетий, но до сих пор знает мало, катастрофически мало.

Быков сомневался, что изучение буньипа способно расширить кругозор человечества, но делиться своими соображениями не стал. Вместо этого он принял покаянную позу и ответил:

– Да, разумеется, Михаил Иосифович. Это не пустяки. Тем не менее я отправляюсь на остров Фрейзер с совершенно четкой и определенной целью. Боюсь, у меня не будет физической возможности уделять время посторонним занятиям.

– И не надо! – отмахнулся Балтер. – Я сам справлюсь. Ты только доставь меня на место, а дальше – моя забота. Видишь ли, в одиночку я на остров не доберусь. Годы не те, да и мое знание английского оставляет желать лучшего.

– Михаил Иосифович…

– Ах да! Меркантильный вопрос. Не волнуйся, Дима, в течение года я возмещу все дополнительные расходы. Пенсия у меня не бог весть какая, но я и не трачу много. Сколько старику надо? Тут подэкономлю, там подожмусь. Долги я всегда отдаю. Это святое.

Быков почувствовал себя безоружным перед этим напором, перед бесхитростной простотой и уверенностью в том, что друзья обязаны выручать друг друга. Отчетливо вспомнилось лицо отца. Он смотрел на сына хмуро и неодобрительно. Вынести этот, пусть и воображаемый, взгляд было труднее, чем взять на себя лишнюю обузу.

Звяканье посуды в кухне вернуло Быкова к действительности.

– Никаких денег, никаких долгов, – твердо произнес он, решив про себя, что сам возместит брату расходы на третьего участника экспедиции. – Финансированием занимаются американцы, так что это не наши проблемы.

Балтер снова развернул стул, сел, потом встал и подошел к Быкову.

– Могу ли я расценивать это как положительный ответ?

– При одном условии, Михаил Иосифович.

– Какое же это условие, позволь узнать, Дима?

– Вы пройдете медицинское обследование, – заявил Быков. – И в случае отсутствия противопоказаний…

– Я здоров как бык! – Профессор лихо выпятил грудь и ударил в нее сухим кулаком. – Бегаю, плаваю, занимаюсь гимнастикой.

– Похвально. Однако справку все-таки принесите.

– Без бумажки ты букашка, – озорно пропел Балтер, – а с бумажкой – человек… Ладно, договорились, – добавил он совсем другим, серьезным тоном. – Завтра же отправлюсь в больницу. Если понадобится моя помощь в организации или…

– Ваше дело готовиться и набираться сил, Михаил Осипович, – сказал Быков.

– Тогда по рукам?

– По рукам.

Они скрепили союз твердым рукопожатием, после которого Балтер не выпустил быковскую пятерню, а стиснул ее крепче и сказал:

– Еще одна просьба, Дима. Маленькая.

Пальцами свободной руки профессор показал, насколько мелка и незначительна его просьба.

Брови Быкова сошлись на переносице.

– Слушаю?

– Тебе придется поговорить с Аней, – сказал Балтер. – Это моя внучка, если помнишь. После развода родителей она не захотела оставаться ни с одним из них и перебралась ко мне. Девочка замечательная. Но упрямая… – Старик выразительно закатил глаза. – Вбила себе в голову, что она должна воспитывать меня, а не наоборот.

– Такая светленькая, с тоненькими ножками? – уточнил Быков, припоминая.

– Светленькая, – подтвердил Балтер. – Но ножки уже не то чтобы тоненькие… Ей двадцать лет. Учится в педагогическом. Хотя с ее задатками только в дрессировщицы идти. Помнишь фильм «Укротительница тигров»? Так вот, я этот самый тигр и есть. – Он улыбнулся немного смущенно, но вместе с тем горделиво. – Кнутом и пряником, так сказать… Не мытьем, так катаньем…

– Аня может вас не отпустить? – спросил Быков, в душе которого зародилась искорка надежды.

– Исключено! – отрезал Балтер. – Я поеду в любом случае. Просто не хочется доводить дело до конфликта. Поможешь?

– Да.

Быков кивнул. Профессор еще раз пожал ему руку и отпустил.

Ночью, наблюдая за отблесками фар на обоях, Быков спрашивал себя, бесхарактерный он или отзывчивый. Выходило, что и то и другое одновременно. Порой стремление облегчить жизнь другим осложняло существование самого Быкова, но он не мог, да и не хотел, себя переделывать. Таким уж уродился, таким воспитали, таким он сделал себя сам.

Не решив, плохо это или хорошо, Быков уснул. Неизвестно, что ему снилось, но улыбался он, как младенец.

 

Глава четвертая,

которая доказывает, что утро не всегда мудренее вечера

Ночью опять лило, утренний город выглядел чистым и свежим, как хорошо отдохнувший работяга. Полюбовавшись видом из окна, Быков немного помахал гантелями и отправился на зов матери в кухню. От оставшихся со вчерашнего вечера пирожных он стоически отказался, ограничившись сваренной на молоке овсянкой, скользкой и липкой, как клей, но, как уверяла Лия Артамоновна, чрезвычайно питательной.

Полуголодный, но довольный собой, Быков уединился в кабинете. Подготовка к путешествию требовалась основательная. Для начала следовало написать послание в Министерство туризма Австралии, чтобы облегчить себе жизнь при получении виз и передвижении по стране. Быков потратил не менее часа на то, чтобы описать цель визита своей группы, охарактеризовать участников и гарантировать соблюдение правил посещения страны. Времени было жаль, однако наличие подобного письма часто снимало любые вопросы со стороны представителей власти, открывало многие запертые двери и помогало получать льготы в отелях и транспорте.

Быков знал, насколько это важно. Начиная карьеру фотографа, он был наивным романтиком. Выбирая страну назначения, искал сведения о ней на красочных туристических сайтах, а потом попадал впросак, сталкиваясь с суровой действительностью. Красиво и гладко бывало только в дорогих отелях, где из соображений экономии Быков останавливался редко.

Это был очень важный момент. Экономить приходилось буквально на всем, начиная с ручной клади, проносимой в самолет. Случалось, комплект фотоаппаратуры, компьютер и другие необходимые атрибуты Быков навешивал на себя, чтобы не переплачивать за дополнительный вес. А в Тибете, например, ему не хватило денег на носильщика, так что пришлось отказаться от намеченного восхождения.

Теперь же он отправлялся в путь не один, а с двумя неопытными спутниками. Это накладывало определенные обязательства. Планировать и экономить нужно было за троих. Ну и расходы, соответственно, тоже выросли в три раза. Поскольку Быков не собирался перекладывать их на плечи брата, следовало подумать также о дополнительных источниках доходов. Где взять деньги на Михаила Иосифовича?

Над этим вопросом Быков ломал голову недолго. Все достойные фотографии давно разошлись по редакциям и агентствам. Многие из них приносили проценты, однако ощутимая прибыль скапливалась лишь к концу года – подобно тому, как дождевые капли постепенно наполняют емкость под водосточной трубой. Ждать Быков не мог. Придя к такому выводу, он скрепя сердце выставил «мазду» на продажу.

«Закреплюсь в “Нэшнл джиогрэфик”, куплю другую, – решил он. – Все равно сейчас некогда на машине колесить. А отказать профессору никак нельзя. Он столько раз отцу помогал. Да и нас с мамой не забывал, когда мы одни остались».

Принятое решение было трудным, однако вызвало ощущение легкости. Так бывает, когда поступаешь в полном согласии со своей совестью. Быков давно это усвоил, но все равно каждый раз не обходилось без внутренней борьбы – так уж он был устроен.

Покончив с делами, он отправился к Балтерам. Профессор сказал по телефону, что Аня скоро будет, а потом опять куда-нибудь завеется, так что лучше не откладывать разговор на потом. Быков тоже так считал. Он был из тех людей, которые предпочитают все делать сразу. Обилие нерешенных задач вызывало в нем панику. Он боялся что-нибудь не успеть или наделать ошибок. Кроме того, как всякий человек, склонный к лени, Быков спешил покончить с делами, чтобы высвободить время для отдыха. Такая практика его пока что не подводила.

По пути к профессору Быков свернул к ближайшему универсаму, чтобы оплатить счета за квартиру и купить продукты, заказанные матерью. Рабочий день был в разгаре, так что в закутке возле банкоматов было пусто, если не считать долговязого парня, колдовавшего над зеленым экраном терминала. Быков остановился у соседнего, вставил карточку и приготовился скармливать автомату деньги. Дальнейшие события развивались так стремительно, что его сознание работало урывками, фиксируя лишь отдельные фрагменты происходящего.

Долговязый парень, опустив голову, отступил от своего терминала. Отметив боковым зрением, что он проходит слишком близко, Быков посторонился. Движение оказалось напрасным. Парень все равно задел его плечом, да так сильно, что Быков отшатнулся. В следующую секунду он ощутил прикосновение чужих липких пальцев к своим. Одновременно с этим последовал новый толчок – растопыренной пятерней в грудь.

Быков нелепо замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. В той, где только что была зажата стопка денежных купюр, стало пусто. Быков больно ударился о банкомат и ухватился за него, чтобы не упасть. Лицо парня оказалось так близко, что можно было разглядеть поры и бисерины пота на нем. Потом оно исчезло. Обладатель бледной, вытянутой, перекошенной физиономии бросился наутек.

Деньги остались у него. Быков их не видел, но знал это точно. Как и то, что его только что ограбили. Не отходя, так сказать, от кассы. Средь бела дня.

– Стой! – потребовал Быков каким-то незнакомым, сдавленным голосом. – Стой, ты!

Было бы странно, если бы похититель подчинился. Да он этого и не сделал. Лишь чуточку замедлил шаг, пока автоматически открывались стеклянные двери, ведущие на улицу. За это время Быков успел оторваться от банкомата и броситься за ним.

На втором шаге он поскользнулся на отполированной многими ногами плитке пола, понял, что падает, и инстинктивно вытянул перед собой руки, по-прежнему не отрывая взгляда от удаляющейся фигуры. Парень был виден как на ладони, ведь отсек с банковскими автоматами представлял собой что-то вроде гигантского стеклянного аквариума, заполненного солнечным светом.

Быков упал на живот, больно ударившись кистями рук и локтями, и слюна во рту сразу сделалась кисло-соленой. «Не догнать», – понял он. Было обидно и стыдно.

Долговязый отбежал от магазина шагов на десять, когда наперерез ему вылетел велосипедист в черном шлеме, черных тайтсах и просторной желтой футболке. Подняв велосипед на заднее колесо, он протаранил беглеца, ловко развернулся и начал новый заход, описывая широкую дугу среди немногочисленных зрителей.

Этого времени Быкову хватило, чтобы – сначала на четвереньках, а потом и бегом – ворваться на площадку. Лежащий на асфальте парень дико вытаращил глаза, вскочил и… снова упал, сбитый велосипедистом.

Публика дружно ахнула. Какая-то женщина, не разобравшаяся в ситуации, попыталась достать отъезжающего велосипедиста сумкой с продуктами.

– Вот ирод! – крикнула она.

Похититель сел. Выражение лица у него было такое, словно его разбудили посреди ночи оплеухой. Быков рванулся к нему, не спуская глаз со своих купюр, зажатых в чужом кулаке. Бежать мешала соскочившая с пятки и болтающаяся туфля. Но, должно быть, вид его был страшен, потому что долговязый отшвырнул деньги и размашистыми прыжками помчался дальше.

Велосипедист, увидев деньги, притормозил, оставив жирную черную полосу на асфальте. Воинственная женщина тут же бросилась к нему. Не дожидаясь, пока она огреет его сумкой, велосипедист покинул поле боя.

Быков, окруженный галдящими зеваками, топнул, просовывая ногу в туфлю, и принялся собирать деньги. Кто-то предложил вызвать полицию.

– Не надо, – сказал он, морщась. – Мерзавца все равно не поймают. Только голову морочить.

Из магазина вышли два охранника и, переговариваясь с кем-то по мобильникам, направились к кучке возбужденного народа. Объясняя им, что приключилось, Быков искал взглядом спасителя, но того и след простыл. Подобно благородному рыцарю, он расправился с разбойником и скромно удалился, не дожидаясь изъявлений благодарности. Если бы не он, Быков лишился бы не только денег, но и изрядной доли уверенности в себе. Обошлось. Хотя настроение, конечно, было подпорчено.

Потирая оцарапанную ладонь, Быков вернулся в машину и некоторое время сидел неподвижно, приводя в порядок дыхание и мысли. Успокоившись, включил зажигание и поехал дальше, посматривая по сторонам в надежде заметить велосипедиста в желтой футболке. Безрезультатно.

Профессор Балтер встретил его в кремовых летних брюках и белой рубашке. Хорошо хоть без галстука.

– Михаил Иосифович, – сказал Быков, опускаясь в кресло, – чтобы не забыть: у вас есть походная одежда?

– Этого добра хватает, – заверил его Балтер. – Знал бы ты, Дима, сколько мне спортивных костюмов надарили на дни рождения. И шорты есть, и кроссовки, и даже эта… как ее? – Он сделал вид, что поправляет головной убор. – Баскетболка.

– Бейсболка.

– Совершенно верно, мой друг. Не думаю, что она меня украсит, но голову от солнечных лучей убережет.

– Будет не очень жарко, – пообещал Быков. – По ночам даже прохладно.

– Да-да, я сегодня до рассвета просидел за справочниками и энциклопедиями, – признался Балтер. – Изучал информацию об острове Фрейзер и Австралии в целом. Аня ночью проснулась, а у меня свет горит. Получил нагоняй.

Профессор горестно вздохнул, но было видно, что внучку он не боится, а безумно любит и радуется, что есть кому журить его и воспитывать. Не каждому старику перепадает такое счастье.

– Она скоро будет? – осведомился Быков.

– Минут через десять, – ответил Балтер. – Позвонила перед твоим приходом. Заехала в мастерскую колесо выпрямить. Кофе? Чаю? Или чего-нибудь покрепче?

– Кофе, если можно.

– Тогда перейдем в кухню, там нам будет удобнее.

Усадив гостя за стол, Балтер принялся делиться с ним сведениями, вычитанными в книгах. Для начала он сообщил, что песок острова Фрейзер на девяносто восемь процентов состоит из кварца, а затем стал рассказывать о тамошних висячих озерах.

– Представляешь, – говорил профессор, не отходя от плиты, – эти озера расположены на утесах выше уровня океана. Они как бы нависают над ним.

– Да, я видел фотографии, – кивнул Быков.

– Вообще там ровно сорок озер, – сказал Балтер. – Самое большое – Боминген – площадью двести гектаров, а самое глубокое – Уэбби, двенадцать метров. Ну и множество болот. Лягушек, которые в них живут, называют кислотными. Вода там кислая из-за манговых зарослей.

– Понятно, – сказал Быков.

– Северная часть острова значительно суше, она занята эвкалиптами. Некоторые достигают ста метров в высоту. Между прочим, остров Фрейзер – единственное место в мире, где экваториальные леса растут не на почве, а в песке. Он не везде ровный, ветер наносит десятиметровые дюны. Потом они порастают спинифексом и не осыпаются. Это трава такая, остролистая. Она питается грибковыми образованиями, микоризами.

– Вообще-то я туда фотографировать еду, – напомнил Быков. – А вы, если не ошибаюсь, буньипа искать. Зачем нам спинифекс и микоризы?

Балтер подскочил как ужаленный.

– Что ты такое говоришь, Дима! Человек создан, чтобы познавать окружающий мир. Каждый новый факт имеет свою ценность. Известно ли тебе, к примеру, что терпентинное дерево с острова Фрейзер использовалось некогда при строительстве лондонских доков и Суэцкого канала? Нет? То-то же! Дело в том, что это дерево настолько прочное, что его не способны точить черви. И…

– Кофе, – сказал Быков.

Охнув, Балтер схватил с конфорки джезву, плюющуюся коричневой пеной. Печь была запачкана, запахло горелым.

– Даже к лучшему, – успокоил старика Быков. – Кофеин вреден для организма.

– Я сейчас новый заварю, – пообещал Балтер.

– Не стоит утруждать себя…

– Стоит! Ты мой гость. Я просто обязан угостить тебя.

Быков подумал, что следующая порция кофе непременно сбежит, а вода в чайнике выкипит. Или чашки перевернутся. Или стакан лопнет. Профессор Балтер принадлежал к тем мужчинам, которым противопоказано хозяйничать на кухне. За время, что они провели здесь, он успел испачкать печку, рассыпать сахар и забрызгать водой свои замечательные брюки. Если продолжать в том же духе, то к возвращению профессорской внучки кухня будет выглядеть как после погрома.

Быков посмотрел на часы:

– Кажется, Аня задерживается.

– Она единственная известная мне женщина, способная укладываться в установленные сроки, – вступился за внучку Балтер. – Сейчас придет, уверяю тебя… О, вот и она.

Хлопнула дверь. В прихожей что-то грюкнуло, звякнуло, послышались шаги… В следующую секунду Быков, уже приподнявшийся со стула, опустился обратно.

– Здравствуйте, – сказала Аня.

Спохватившись, Быков поднялся, поздоровался и даже почтительно склонил голову, но получилось неуклюже, потому что он продолжал пялиться на вошедшую девушку. Она была очень симпатичной и очень коротко подстриженной, но не это поразило Быкова. Из-под широкой желтой футболки Ани выглядывали черные велосипедные шорты, а в руке она держала черный велосипедный шлем. Вот, значит, какое колесо она выпрямляла!

– Так это были вы… – пробормотал он.

– Я вас тоже сразу узнала, – улыбнулась Аня. – Вам повезло, что я оказалась рядом.

– Да, – согласился Быков. – Большое спасибо.

– Всегда пожалуйста!

– О чем вы толкуете? – всполошился Балтер, переводя взгляд с внучки на гостя и обратно. – Вы уже встречались?

– Да, – подтвердила Аня. – У Дмитрия Львовича закончились деньги на счету, и я ему одолжила свой мобильник. – Она выразительно посмотрела на Быкова. – Вы ведь Дмитрий Львович?

– Да, – сказал он. – А вы Анна, верно? Отважная велосипедистка. Осторожнее катайтесь, ладно? В городе такое интенсивное движение…

– А вы не будьте таким рассеянным, – парировала она. – В наше время нельзя без связи. А вдруг что-то случится? Хорошо, что я вас через стекло увидела. А если бы нет?

– Еще раз благодарю, – церемонно произнес Быков.

– Еще раз пожалуйста, – кивнула Аня. – Дедушка, садись за стол. Я приготовлю кофе, а Дмитрий Львович пока объяснит, о чем он хотел со мной побеседовать. Полагаю, разговор пойдет о дедушке. Он в последнее время такой загадочный и непривычно суетливый. Следовательно, замыслил какую-то авантюру. – Она холодно улыбнулась. – Предупреждаю сразу: я не одобряю дедушкиных авантюр.

Балтер заерзал, бросая на союзника взгляды, читающиеся как «SOS! SOS! SOS!».

– Никаких авантюр, – произнес Быков, стараясь выглядеть более уверенным, чем был на самом деле. – У нас серьезный проект.

– У вас? Проект?

Аня уставилась на гостя так, словно он сморозил невероятную глупость. Быков сделал паузу, давая ей возможность налить кофе, взял предложенную чашку и принялся размешивать в ней сахар. Профессор занялся тем же. Его ложечка издавала тревожный набатный перезвон.

Аня посмотрела на него и перевела взгляд на Быкова. Волосы, взмокшие под шлемом, торчали как попало, делая ее похожей на юного сорванца. Но лицо и особенно его выражение, несомненно, принадлежали взрослой и весьма привлекательной девушке лет двадцати. Быков совершенно не помнил ее маленькой – повзрослевшая Аня была для него незнакомкой. Загорелая, спортивная, восхитительно молодая. Прямой нос с десятком веснушек придавал ей особую миловидность. Короткая прическа подразумевала что-то озорное, но, как успел понять Быков, это было обманчивое впечатление.

– Видите ли, Анна, – начал он преувеличенно деловым тоном, – я профессиональный фотограф. Одно уважаемое американское издание направляет меня в командировку в Австралию. И я обратился к вашему деду, – он кивнул на притихшего Балтера, – с предложением сопровождать меня в этом путешествии.

Брови Ани дернулись. Чуть заметно. Надо полагать, таким образом она выразила степень своей заинтересованности.

– Поясните, пожалуйста, что будет делать мой дедушка в Австралии, – вежливо попросила она.

– По большей части отдыхать, – так же вежливо ответил Быков. – Любоваться видами, знакомиться с достопримечательностями…

– И гоняться за своим буньипом, – продолжила Аня. – Не делайте удивленное лицо, Дмитрий Львович! Я, как только услышала об Австралии, сразу смекнула, что к чему. Дедушка мне все уши прожужжал этим буньипом. Он им просто бредит.

– Зачем же так категорично, Аннушка? – попытался обидеться Балтер. – Наука – это не бред. Смею предположить, что в настоящее время я имею честь быть одним из главных экспертов по буньипам. И моя миссия заключается в том, чтобы доказать их реальность.

– А моя миссия, – отрезала Аня, – состоит в том, чтобы заботиться о тебе. Какая Австралия, дедушка? Ты в прошлом месяце на дачу поехал и воспаление легких схватил. А как ногу в метро подвернул, помнишь? А как тебе искра в глаз попала, когда вы с Синицким у камина сидели? Нет, давай уж без путешествий, пожалуйста. Никуда я тебя не отпущу. За тобой глаз да глаз нужен.

– Я присмотрю за Михаилом Иосифовичем, – пообещал Быков, деликатно поднеся чашку к губам.

Аня иронически улыбнулась.

– Представляю, что это будет! Вы, кстати, не очень ушиблись?

– Анна! – воскликнул Балтер. – Не забывайся! И почему Дмитрий Львович должен был ушибиться?

– Поскользнулся, когда выходил из магазина, – пояснила девушка, продолжая усмехаться.

Быков почувствовал, как его шея и лицо начинают словно разогреваться. Ему захотелось отставить чашку, встать и распрощаться. Не было никакого желания продолжать общение со вздорной девчонкой, которая даже не удосужилась переодеться и вымыть руки, прежде чем сесть за стол. С какой стати она разговаривает со взрослым мужчиной таким тоном? Кем она себя возомнила? Спасительницей Быкова? Разве он без нее не справился бы?

«Нет, – бесстрастно констатировал внутренний голос. – Не справился бы».

Это помогло Быкову проявить выдержку. Несколько минут он расписывал Ане прелести Австралии, утверждая, что там безопаснее, чем на садовом участке. Потом заверил ее, что опекунов у Михаила Иосифовича будет двое.

– С нами поедет еще один человек, – объяснил он. – Молодой парень, мой племянник. Ловкий, проворный. Не чета мне.

– Вы с ним заговоритесь, а о дедушке забудете, – ответила Аня, качая головой. – Нет, нет, не просите. Это исключено.

– Аннушка! – занервничал Балтер. – Позволь мне самому решать…

– Не позволю! – отрезала она.

Балтер и Быков поочередно соревновались в умении подбирать аргументы и облекать их в убедительные, правильно построенные фразы, но все безрезультатно. Аня лишь мотала головой, хмуря красивые брови.

Выдохшись, Быков откинулся на спинку стула. «Что ж, может, оно и к лучшему, – философски рассуждал он. – Старик был бы обузой. Теперь он останется дома, но не затаит на меня обиды, потому что видел, как я за него сражался. Как говорится, баба с воза – кобыле легче».

Но облегчения Быков не испытывал: он был свидетелем того, как рушится мечта. Будь профессор хотя бы лет на пять моложе, можно было бы надеяться, что ему представится другой случай, но Балтер находился в весьма преклонном возрасте. Еще не дряхлый, но уже старый. И поделать с этим ничего нельзя.

Быков покосился на профессора. Тот сидел понурый и совершенно несчастный. Он не мог пойти против воли внучки не потому, что боялся ее, а потому, что не хотел обидеть. Он любил эту девчонку с мальчишескими вихрами и редкими веснушками. Она заменяла ему всех, кто прежде был рядом: родителей, жену, детей. Но любовь к внучке не смягчала горечь поражения. За́мок на песке рухнул. Надежда лопнула, как мыльный пузырь.

Быков посмотрел на Аню и сказал:

– Михаилу Иосифовичу очень важно попасть в Австралию.

– А мне очень важно, чтобы Михаил Иосифович вовремя питался и принимал лекарства. Он же все забывает! – В голосе девушки зазвенели слезы. – Путает и забывает. А еще постоянно теряется…

– Анна! – загремел Балтер.

– Да, теряется, – продолжала она, нисколько не испугавшись грозного окрика. – Он как ребенок. Вы бы отпустили в Австралию своего ребенка с незнакомым дядей?

– У меня нет детей, – покаялся Быков.

– Меня это не касается, – отрезала Аня. – Поймите, нельзя дедушке ехать. Он и свои дела не сделает, и вам мешать будет.

– Анна! – повторил Балтер, но уже не грозно, а жалко.

– Есть вариант, – заявил Быков, у которого словно крылья выросли за спиной, как это бывает, когда неожиданно осенит и неразрешимая, казалось бы, задача решается.

– Какой? – спросила Аня недоверчиво.

– Вы поедете с нами.

– Что?

– Вы поедете с нами, – повторил Быков. – У вас ведь сейчас каникулы? В таком случае ничто не мешает вам присоединиться к нашей компании.

Но Аня только покачала головой.

– Боюсь, ваше предложение неприемлемо. Сколько стоит билет до Австралии? Тысячу долларов? Две?

Быков поспешил заверить ее:

– Расходы оплачивает американская сторона.

– Чьи? – спросила Аня.

– Экспедиционные, – уклончиво ответил Быков.

– Не понимаю. Вы фотограф? Тогда при чем тут мы с дедушкой?

Нужно было срочно что-то соврать, а для Быкова это было труднее, чем решиться продать «мазду» и оплатить путешествие еще двух человек.

– Фотографу моего ранга полагаются ассистенты, – пробормотал он, рассеянно передвигая с места на место то чашку, то ложку, то тарелку с печеньем. – В одиночку не всегда получается. Переноска аппаратуры, бронирование отелей, пятое-десятое…

– Интересная у вас работа. – Аня недоверчиво хмыкнула.

– Послушайте, – решился Быков, – давайте договоримся: материальную и организационную сторону предоставьте мне. Вы просто сопровождаете дедушку.

– Именно, – поддакнул Балтер.

Внучка не спешила с ним согласиться.

– Странная какая-то поездка, – сказала она, бесцеремонно разглядывая Быкова. – Некоторые юмористы утверждают, что американцы тупые, но не настолько же. С какой стати им тратиться на целую кучу народу? Впервые слышу, что фотографу полагается эскорт. Как могут окупиться ваши работы, даже если они будут просто замечательными? Пятикратные расходы сожрут любую прибыль.

Быков растерянно моргнул, но вдохновение несло его дальше и дальше, оставалось только озвучивать мысли, приходившие в голову.

– Вы ничего не поняли, Анна, – сказал он. – Все дело в том, что именно фотографировать. Я рассказал редактору о буньипах, и он чуть не взорвался от восторга. Это же сенсация мирового значения! Каждый снимок чудища принесет миллионы, десятки миллионов долларов!

Ложь прозвучала настолько убедительно, что даже Балтер в нее поверил.

– А если мы ничего не найдем? – тревожно спросил он. – Придется возвращать деньги?

– Нет, конечно, – успокоил его Быков. – Есть такая статья расходов: допустимые риски.

– Впервые слышу, – призналась Аня.

– Бухгалтерия Соединенных Штатов очень отличается от нашей. Не забивайте себе голову, Анна. Как вы уже поняли, поездка без специалиста по буньипам лишена смысла. Поэтому для меня и заказчика крайне важно, чтобы Михаил Иосифович отправился в Австралию. И вы заодно.

Услышав это, Балтер приосанился и взглянул на внучку, как петух на цыпленка. Быков даже подумал, что, пожалуй, переусердствовал. Теперь, чего доброго, профессор возомнит себя главным и начнет командовать. Но это проблема будущего, сейчас следовало «дожать» Аню.

– Ну как? – спросил Быков. – Удалось вас убедить?

– О чем разговор! – ответил за внучку Балтер. – Думаю, Аня поняла, насколько все это серьезно и важно.

Девушка покусала нижнюю губу и передернула плечами.

– Если все так, как говорит Дмитрий Львович…

– Все именно так, – убежденно произнес Быков, который уже и сам начал верить в собственную легенду.

– Что ж, тогда я согласна. При условии…

– Да? – в один голос спросили мужчины.

Аня взглянула на Быкова.

– Вы определите мне обязанности. Питание, прокладка маршрута, не знаю… Не хочу быть балластом.

– Договорились, – кивнул он. – Но у меня встречное условие.

– Да? – насторожилась Аня.

– Я буду обращаться к тебе на «ты», – сказал Быков. – На правах командира.

– На здоровье! – ответила Аня. – Запад вообще прекрасно обходится без всяких «выканий» и отчеств.

– У нас свои традиции, – поспешил напомнить профессор.

– Не волнуйся, дедушка. Я Дмитрия Львовича звать Димой не намерена. Он мне в отцы годится.

«А вот и нет», – подумал Быков и принялся считать, но получилось, что Аня не ошиблась. Помрачнев, он попрощался, сославшись на неотложные дела. Это не было преувеличением. Забот прибавлялось с каждым днем, с каждым часом. Состав экспедиции и смета разбухали, как на дрожжах.

Покидая дом Балтеров, Быков думал о том, что придется действительно сфотографировать этого чертова буньипа, иначе затраты на поездку в Австралию никогда не окупятся.

 

Глава пятая,

в которой герои переносятся в другое полушарие, где буквально все вверх тормашками

Еще никогда дни не летели для Быкова так стремительно. Продажа машины, оформление виз, совещания с братом, встречи с остальными участниками экспедиции, упаковка вещей и аппаратуры, приобретение билетов, согласование рейсов и сроков…

К началу июля Быков успешно сбросил четыре килограмма и, не превратившись в атлета, все же перестал быть чересчур упитанным и рыхлым. Попытки матери соблазнять его всяческими плюшками и пончиками встречали вежливое, но стойкое сопротивление. Происшествие возле банкомата и знакомство с Аней заставили Быкова отказаться от привычного образа жизни. Он начал бегать трусцой, выжимать гири и даже занялся йогой. Некоторые асаны в его исполнении смотрелись немного комично, но он этого не подозревал, а потому гордился собой. На его лице появилось выражение спокойной уверенности в себе. Кстати говоря, Аня это заметила и при очередной встрече поинтересовалась, не получил ли он Пулитцеровскую премию. Быков ответил, что пока нет, но это даже лучше, потому что есть к чему стремиться.

Аня ему нравилась. Не в том смысле, что он желал ее или допускал возможность каких либо других отношений, кроме товарищеских. Но присутствие красивой молодой женщины бодрило. Хотелось быть умнее, сильнее и успешнее. Чего, собственно говоря, Быков и добивался.

А вот его племянник, похоже, втюрился в Аню решительно и бесповоротно. Когда они оказывались рядом, Роман то становился невероятно красноречив, то замыкался в себе и угрюмо отмалчивался, украдкой поглядывая на девушку. Она была старше него года на два или даже на три, а в молодости это большой, часто непреодолимый, разрыв. К тому же Аня была опытнее, умнее, предприимчивее, острее на язык. В пикировках с Романом она неизменно побеждала, что заставляло его страдать или, по крайней мере, дуться. Быков подозревал, что отношения этих двоих осложнят жизнь и ему, и профессору Балтеру, но разве запретишь молодым влюбляться и флиртовать? Это все равно что запрещать пчелам летать, птицам петь, цветам расти. Зов природы. Кровь бурлит, гормоны играют, ферменты вырабатываются. Никуда от этого не деться.

Сам Быков считал себя слишком взрослым для подобных страстей и переживаний. Все это осталось в прошлом. Перегорело. Он любил и был любимым, но ничего путного из этого не вышло. Его девушки находили себе других спутников жизни, выходили замуж, рожали, воспитывали детей и мужей. Быков оставался в одиночестве. Это было его привычное и естественное состояние. Он был прирожденным холостяком. Так ему казалось.

Быков не признавался в этом никому, даже матери, но необходимость часто и плотно общаться с тремя малознакомыми людьми его напрягала. Он не привык посвящать так много времени кому-то, кроме себя.

Но это было даже хорошо. Профессор, Аня и племянник выманили его из раковины отшельника. Быкову было приятно, что он способен жертвовать собственным комфортом ради других. И не только комфортом. Машину-то он продал.

Старший брат выделил на экспедицию сумму немалую, однако на четверых ее бы никак не хватило. Часть вырученных денег пришлась очень кстати.

За два дня до отъезда Константин заехал без звонка, уединился с Быковым в кабинете и поговорил с ним начистоту. Узнав о судьбе «мазды», он досадливо щелкнул языком.

– Это ты зря, братец. Продать машину легко, а вот купить новую…

– Знаю, – спокойно ответил Быков. – Но я даже рад, что так получилось. Понимаешь, я ведь намереваюсь стать самым лучшим на своем поприще. Это подразумевает постоянные разъезды. Машина – как якорь. Не колесить же мне вокруг города с фотоаппаратом. Меня ждут пустыни, джунгли, горы, водопады…

– Романтика, – сказал Константин, и было непонятно, с осуждением он это произнес, с одобрением или с завистью.

– Романтики не так уж много, – признался Быков. – Жара, холод, насекомые, сбитые ноги, расстройство желудка и прочие прелести. Но мне нравится. Это мое, понимаешь?

– Понимаю. Надеюсь, Ромке тоже понравится.

– Как он?

– Держится, – ответил Константин. – Сначала было трудно, я видел. А теперь привык. Бизнес-план помог мне составить. На новый фотоаппарат налюбоваться не может. Спит и видит себя в Австралии.

– Отлично, – сказал Быков. – Линзы ты ему приобрел?

– Все строго по списку. Спасибо тебе, Дима.

– Пустяки. Не чужие ведь.

– Не чужие. Теперь я это очень хорошо понял. Я рад, что у меня есть брат.

– Я тоже, – смутился Быков.

– Ты обрадуешься еще больше, когда узнаешь, что твою «мазду» я выкупил, – усмехнулся Константин. – Она твоя, Дима. Хочешь – забирай. Хочешь – пока у меня постоит.

– Но зачем?

– Потому что, надеюсь, ты иногда будешь возвращаться из своих пустынь и джунглей. И тогда машина тебе не помешает. Маму куда-нибудь отвезти, со мной на шашлыки смотаться.

Секунд двадцать потрясенный Быков молчал, потом возразил:

– Нет, так не пойдет. Получается, что я трачу не свои деньги, а твои.

– Я не обеднею, – ответил Константин, вставая. – Да и меценатом побыть приятно. Фотография – это ведь искусство?

– Вроде того, – согласился Быков.

– Ну вот. Художникам помогать надо. – Брат обнял его. – Все, давай прощаться. Я вас провожать не приеду. Не люблю этих глупых обрядов, после которых потом весь день ходишь сам не свой. Ромку береги. Он для меня – все. Станешь отцом, узнаешь, как это – сына растить.

В ответ Быков пробормотал что-то невнятное. Он не собирался становиться отцом ни в ближайшем будущем, ни в отдаленном.

Прощание с матерью вышло еще более коротким. Самолет вылетал рано, Быков проснулся затемно, а дом покидал в серых предрассветных сумерках. Лия Артамоновна не смогла уговорить его ни позавтракать, ни взять с собой бутерброды. Лишь обняла, благословила и перекрестила на дорожку. Этого было вполне достаточно, чтобы до самого аэропорта в носу у Быкова предательски щипало.

Разумеется, внешне это никак не отражалось. Он сидел на переднем сиденье в расслабленной позе невозмутимого, уверенного в себе человека. Общаясь с ним, таксист видел перед собой слегка сонного сероглазого мужчину с жесткими кудрями и мушкетерскими усами, который ехал куда-то в дальние края. Ни робости, ни грусти, ни сожалений. Одежда походная, настроение ровное, телосложение плотное, крепкое – таким и должен быть настоящий мужик.

В этом образе Быков находился еще примерно полчаса, пока не растерял все свои вальяжные манеры. Роман забыл паспорт и помчался домой, оставив Быкову свой рюкзак. Балтер и Аня прибыли вовремя, но отправились знакомиться с аэропортом и исчезли. Регистрация на рейс была объявлена, пассажиры потянулись к стойке, а Быков, обставленный багажом, оставался на месте. Наконец появился запыхавшийся Роман. Быков отправил его на поиски пропавших, после чего они вернулись, а вот Роман куда-то запропастился. Одним словом, собрать всех вместе и направить куда следует оказалось задачей непростой. В ранней молодости, когда Быкову было лет шестнадцать, он взялся помогать деревенскому приятелю-пастушку пасти коров, но через пару дней позорно сбежал. Этим утром он очень живо вспомнил тот опыт. И, собрав команду вокруг себя, зловеще произнес:

– Предупреждаю в первый и последний раз, господа. Больше никого ждать и искать не будем. Сейчас я раздам ваши документы. Кто хочет облегчить себе жизнь, пусть следует за мной. Остальные могут действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Я ни за кого не отвечаю. Тут все взрослые люди.

– Я не терялся, незачем было переполох устраивать, – строптиво возразил Балтер.

– Больше переполохов не будет, – заверил его Быков. – Рейсы объявляются, маршрут известен, билеты в наличии. И я не нянька.

Покрасневший Роман пробормотал извинения. Профессор выпятил худую грудь, но промолчал. Аня посмотрела на Быкова с интересом, как будто он неожиданно запел арию или сделал сальто.

В несколько подпорченном настроении все четверо заняли свои места в большом и просторном А380, предназначенном для дальних перелетов. Кресла были установлены таким образом, что можно было вытянуть ноги или поставить их на выдвижные подставки. Каждый получил в свое распоряжение по запечатанной подушке и пледу.

– Часа через три прохладно станет, – пояснил Быков, уже однажды летавший в Сингапур, где им предстояло сделать промежуточную посадку. – Зато кормят на таких линиях на убой. И напитки в любом количестве. Но на спиртное не налегайте.

Никто и не собирался. Читали, дремали, жевали шоколад и чипсы, смотрели фильмы, любовались стюардессами с внешностью фотомодели. Правда, Роман больше поглядывал на Аню, сидевшую через проход. Она это видела, но ни разу не повернула головы в его сторону. Перефразируя знаменитого поэта, «чем меньше юношей мы любим, тем легче нравимся мы им».

В Сиднее самолет сел в 15:45 по местному времени. Почти сутки минули с того времени, как Быков и Ко поднялись на борт в своем аэропорту. За эти двадцать часов все устали и одурели настолько, что не воспринимали город как нечто новое, удивительное и достойное восхищения. Тем не менее, оставив вещи в хостеле и уплатив сто двадцать долларов за четыре койко-места, они нашли в себе силы совершить небольшую экскурсию. Дожидаться завтрашнего рейса в помещении не захотел никто.

Быков свозил спутников к знаменитому оперному театру, напоминающему то ли гигантские ракушки, то ли окаменевший парусник, оттуда было рукой подать до исполинского моста Харбор-Бридж, а потом состоялся ритуальный подъем на трехсотметровую Сиднейскую телебашню, откуда открывался восхитительный вид на город. Все, кроме Быкова, сделали панорамные снимки. Не удержался от искушения даже профессор Балтер, недавно освоивший смартфон.

Поужинали скромно, уснули мгновенно, проснулись с трудом, плохо соображая, где и почему находятся. Сказывалась разница во времени, но Быков знал, что скоро все адаптируются. Сводив спутников на завтрак, он повез их в аэропорт.

Спустя четыре часа путешественники ступили на землю Брисбана, откуда автобус перебросил их в Харви-Бей. В этом приморском городке им предстояло найти яхту или рыбачью шхуну, чтобы доплыть до острова Фрейзер.

Наступил вечер, и Быков решил отложить посещение гавани на завтра. Однако профессор Балтер взбунтовался.

– Зачем ночевать здесь, когда можно сесть на паром и переправиться через пролив? Тут всего сорок километров. Каких-нибудь два часа, и мы на месте.

– Действительно, – поддержала деда Аня. – Не будем терять времени.

Роман промолчал, но было ясно, что он на ее стороне.

– Паромы ходят в основном утром, – пояснил Быков.

– Можем проверить, – предложил Балтер. – Лично я совсем не устал. – Он энергично переступил с ноги на ногу, давая понять, что полон сил и бодрости.

Но дело было не только в желании немедленно продолжить путешествие. Профессор не в первый раз оспаривал решения Быкова. Он принадлежал к числу людей, которые не любят подчиняться и используют любую возможность, чтобы пошатнуть авторитет командира, испытать его на прочность. Не для того, чтобы самим захватить власть. Из чувства противоречия.

Быков не мог допустить, чтобы в его маленькой команде начались разброд и шатания. Он посмотрел на Балтера и сказал:

– Михаил Иосифович, я тщательнейшим образом изучил маршрут и все просчитал. Давайте не будем менять планы.

– Почему ты полагаешь, что твои планы лучше или важнее прочих, Дима? – осведомился профессор с сухим смешком, похожим на кашель астматика.

Выпалив это, он горделиво взглянул на молодежь, которая, по его мнению, должна была восхищаться подобной независимостью и бескомпромиссностью.

Быков холодно улыбнулся:

– Иными словами, ваши планы лучше и важнее прочих, Михаил Иосифович?

– Позволь напомнить тебе одну вещь, Дмитрий, – ответил на это Балтер. – Наша задача найти и запечатлеть хотя бы одного буньипа. А в этом вопросе я, прости, гораздо компетентнее тебя. Следовательно, логичнее довериться моему опыту, а не твоему.

– Я здесь единственный, кто обладает некоторым опытом путешествий, – напомнил Быков.

Разговор был ему неприятен. Он предпочел бы не поднимать эту тему, но не собирался уходить от нее, раз уж она была затронута. Однако профессор Балтер, воодушевленный молчаливой поддержкой молодых спутников, сам лез на рожон.

– Сейчас не девятнадцатый век и даже не двадцатый, – заявил он. – Достаточно приобрести билеты, и нас доставят куда угодно. Поэтому предлагаю прекратить бессмысленную дискуссию и немедленно отправиться в порт. Уверен, паром нас там дожидается.

Внутренне страдая от категоричного тона дедушки, Аня попыталась перевести спор в шутливое русло.

– Буньипы тоже, – сказала она.

Пришло время развеять некоторые иллюзии касательно целей экспедиций. Прежде чем заговорить, Быков посмотрел на заходящее солнце. Оно опускалось справа налево. Здесь, в Южном полушарии, многие вещи происходили наоборот – down under, как говорится. Вверх тормашками. Примерно как в отношениях с Балтером, которые на родине были совсем иными.

– Лично я здесь не ради буньипов, – сказал Быков, переводя взгляд на спутников. – Я выполняю задание географического журнала. Мне поручено сделать серию фотографий природы острова Фрейзер. Молодой человек вызвался мне помогать, потому что хочет овладеть секретами мастерства. – Быков указал на смутившегося Романа. – Потом ко мне явился Михаил Иосифович и попросил взять его с собой. – Быков посмотрел на Балтера. – Я согласился. И даже не стал возражать против того, чтобы нашего профессора сопровождала внучка. – Пришел черед Ани выдержать его взгляд. – И вот мы здесь. Мне платят не за мифических буньипов, а за вполне конкретную работу.

– Но ты сам говорил, что снимки буньипов станут мировой сенсацией! – вскричал Балтер, покрасневший, как мальчишка, униженный в глазах сверстников.

– Могут стать, – уточнил Быков. – В чем я вовсе не уверен.

– Зачем же ты тогда…

Аня не дала профессору закончить.

– Оставь, дедушка, – негромко сказала она, глядя на Быкова. – Дмитрий Львович ввел нас в заблуждение. Он солгал. Из лучших побуждений. Все всегда лгут из самых лучших побуждений.

Худое лицо Балтера, вытянувшись, сделалось еще у́же.

– Выходит… – Он не договорил, осекшись.

Балтер тронул его за плечо.

– Предлагаю поставить на этом точку. Всем нужно отдохнуть.

– Я нахлебник, – горько произнес Балтер. – Дожил!

– Вздор. Вы мой помощник. Как и все остальные. – Быков улыбнулся. – Идем. Нас, если верить интернету, ждет отличный хостел. С бассейном и бесплатными манго на деревьях. И до пляжа всего сто метров.

Оставив вещи и поужинав в просторной столовой, они отправились на берег. Балтер шел поодаль, отстав от остальных шагов на десять. Аня немного его опережала, но то и дело оглядывалась. Роман, идущий сразу за Быковым, тоже оглядывался – на нее. Получалось, что они двигались вереницей, как военные. Быков возглавлял маленький отряд. Не то чтобы его прельщала роль командира, но коллективы без лидера не существуют в принципе. И, как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку. Жестокая, но справедливая истина.

Пляж представлял собой широкую полосу серо-желтого цвета, вдоль которой росли густые акации. Купались в океане считаные единицы. Большинство просто прогуливались вдоль берега или забредали в воду по колено. Некоторые собирали ракушки, оставшиеся на песке после отлива. Какой-то подросток исследовал пляж с помощью прибора, смахивающего на миноискатель.

– Почему никто не плавает? – удивился Роман.

– Начитались ужасов про акул и крокодилов, – пояснил Быков.

– Крокодилы в океане не водятся, – авторитетно заявила Аня.

– Существуют морские крокодилы, – рассеянно произнес Балтер, думая о чем-то своем. – Crocodylus porosus, гребнистые крокодилы. Крупнейший экземпляр, который был пойман здесь, достигал в длину почти семи метров, а весил более тонны.

– Ого, ну и громадина! – восхитился Роман и, покосившись на Аню, начал раздеваться, давая понять, что лично ему никакие крокодилы – хоть морские, хоть пресноводные – не страшны. Кроме того, это был отличный повод похвастаться своим сложением – а природа в этом смысле парня не обидела.

Быков тоже разделся, не забывая втягивать живот. Их примеру последовала и Аня, у которой под одеждой оказался симпатичный белый купальник. Профессор остался караулить вещи. Был он задумчив и меланхоличен, как рыцарь печального образа. Когда, поплескавшись в волнах прибоя, все снова собрались на берегу, Быков счел нужным объясниться:

– Михаил Иосифович, не обижайтесь. Мои действия были продиктованы исключительно необходимостью. Знаете, почему мы не поплыли на остров сразу? Паром доставит нас туда, где собираются все туристы. А нам желательно попасть в места дикие, необжитые. Для этого завтра утром мы поищем судно, на котором обогнем остров и причалим к берегу с другой стороны. Я уверен, что буньипы, как и мы, стремятся к уединению. Согласны?

Балтер постоял немного с каменным лицом, потом неохотно кивнул.

– Почему вы сразу не сказали? – спросила Аня, вытирая короткие волосы полотенцем.

– Вы были не готовы выслушивать аргументы, – ответил Быков, торопясь спрятать рыхловатое тело под одеждой. – Назревал конфликт, и я его погасил.

– Несколько грубовато.

– Зато оперативно.

Обмен мнениями приподнял общее настроение. Когда они возвращались в хостел по пустынной вечерней улице, Роман решил поделиться с остальными своими соображениями.

– Если мы собираемся провести какое-то время на необитаемой части острова, может, стоит приобрести палатку и запастись продуктами?

– Я подумал об этом, – успокоил его Быков. – Продукты мы обязательно купим, а палатка нам не понадобится. Я хочу арендовать судно с каютами. День мы будем проводить на берегу, а ночью возвращаться на борт. Так удобнее. К тому же наличие судна позволит нам двигаться вдоль побережья.

– Жил отважный капитан, он объездил много стран… – пропела Аня.

Конечно, это была насмешка, но дружеская, и Быков засмеялся вместе со всеми.

Это был последний случай, когда они чувствовали себя так беззаботно.

 

Глава шестая,

в которой происходит знакомство с новым участником экспедиции

Свой тридцать второй день рождения Камила Джамирдзе встретила в полном одиночестве. Она давно и совершенно сознательно отказалась от контактов со своей семьей, а новые связи носили деловой или эпизодический характер, так что поздравлять ее было некому. Камилу это ничуть не огорчало, разве что настраивало на лирический лад. Утром она сходила в магазин, где купила внушительный кусок торта-мороженого, пакет персикового смузи и полдюжины маленьких баночек пива на вечер.

Возвращаясь на яхту мимо прибрежных домишек в староанглийском стиле, Камила в сотый или в тысячный раз подумала, как здорово, что она забралась в этот уединенный, мирный и тихий уголок планеты. Переживать боль и одиночество здесь было легче, чем в большом городе. У Камилы не было приятелей, зато в ее распоряжении находились небеса, океан и все, что между ними.

Идя по набережной, она увидела четверых мужчин, фотографирующих друг друга возле красной гарпунной пушки, оставшейся на причале еще со времен охоты на китов. Туристы постоянно толклись здесь, утоляя таким образом страсть к романтике и приключениям. Сегодня же они разместят снимки на своих электронных страницах и будут гордиться, как будто собственноручно убили парочку китов. Тупые, самовлюбленные, трусливые и жестокие самцы.

Тех двоих мужчин, которые не попадали в эту категорию, больше не было с Камилой Джамирдзе. Их вообще не было на этой планете и, скорее всего, во вселенной. В перерождение душ Камила не верила. Иначе оба ее Джима непременно дали бы о себе знать. Шепотом в ночи, еле ощутимым прикосновением, призрачной тенью. Ничего этого не было. Совсем. С тех пор как они утонули, Камила ни разу не видела их и не слышала.

Поднявшись на борт по пружинящим сходням, она зашла в безукоризненно чистый камбуз и сунула покупки в холодильник. Потом, поколебавшись, открыла банку с пивом. День рождения как-никак. Праздник.

Одинокий праздник, который не с кем разделить. Океан слишком велик, небеса безбрежны, а всему, что есть между ними, нет никакого дела до Камилы Джамирдзе с ее днем рождения.

В память о муже ей осталась яхта «Амелия». В память о сыне – ничего. Так было легче. Яхта ее кормила, а лишние предметы только причиняли бы лишнюю боль.

Камила любила «Амелию», хотя, конечно, понимала, что это не самая лучшая яхта восточного побережья. Чересчур высокая надстройка мешала развивать скорость больше пятнадцати узлов, а укороченный киль был причиной рискованных кренов при поворотах и штормовой погоде. Но в остальном судно было надежное, прочное и вместительное. Весной Камила перекрасила облупившийся корпус, и с причала «Амелия» смотрелась как новенькая. Это должно было привлечь кучу богатых клиентов. Правда, пока что этого не произошло. Сезон начался неудачно. Изо дня в день Камила проводила на яхте одна, то надраивая бронзовую катушку якорной лебедки, то отлаживая насос, то перебирая двигатель, а то и просто бесцельно пялясь на солнечную рябь, прыгающую по волнам.

Потягивая пиво, она не спеша прошлась по выскобленной палубе с аккуратными бухтами каната, заглянула в рубку со старинным штурвалом, остановилась возле перил на носу. Ветер осторожно шевелил ее густые черные волосы.

В жилах Камилы текла адыгейская кровь. В семидесятые годы прошлого века ее предки сбежали из СССР в Австралию. Там она и появилась на свет, но, поскольку все родичи жили вместе, переняла многие их привычки, обычаи и язык – кстати, русский, а не адыгейский. В десятилетнем возрасте ее сосватали за сына богатого соплеменника, однако, повзрослев, она вышла замуж за австралийца, чем навлекла на себя гнев всех родственников, включая самых близких. Родители отреклись от нее. Теперь, лишившись мужа и единственного ребенка, Камила превратилась в отшельницу. Яхта была ее убежищем, ее единственным пристанищем. От дома, болезненного напоминания о прошлом, она избавилась. Вот уже несколько лет ее существование напоминало затяжной тягостный сон. Смысла в нем не было, но Камила и не стремилась найти смысл. Она хотела только покоя и избавления от мучительных воспоминаний.

Допив пиво, она почувствовала приятное расслабление. На душе царил штиль. Это было временное состояние, подобное облегчению после обезболивающего. «Самое время полакомиться тортом», – решила Камила.

И осталась на месте.

Ее внимание привлекла группа людей, спустившихся на причал. Их было четверо, и все они вертели головами, решая, куда направиться дальше. Похоже, они ищут лодку. Камила подняла руку и призывно помахала.

Не то чтобы она нуждалась в деньгах – сбережений пока хватало, – но с пассажирами было интереснее и не так тоскливо.

Заметив Камилу, четверка коротко посовещалась и направилась в ее сторону.

Первым шел сорокалетний усатый мужчина, несколько полноватый, но крепкий, являвшийся, по-видимому, лидером. Его пестрая рубашка с короткими рукавами была застегнута лишь на пару нижних пуговиц, как это часто бывает у сильно потеющих мужчин. Камила отметила, что его лицо и кисти рук загорели, тогда как остальное тело сохранило почти первозданную бледность. Буйная шевелюра мужчины была увенчана широкополой соломенной шляпой. В ее тени поблескивали светлые глаза.

Почти вровень с ним шел юноша лет восемнадцати с большим, как у спутника, рюкзаком за спиной. Не красавец, но с правильными чертами лица, плечистый, узкобедрый, длинноногий. Он старался не подавать виду, как ему тяжело, но Камила сразу поняла, что парнишка не привычен к физическим нагрузкам. Бассейн, спортзал, теннисный корт – да. Но не работа. Парень не был создан для нее. Его ноги в обрезанных по колено джинсах заметно дрожали при каждом шаге.

Следом за этой парой шла другая – молоденькая девушка и бодрый старик.

У девушки были короткие волосы, короткая юбка и короткая футболка, выставляющая на всеобщее обозрение запавший живот с глубоким пупком. Камила обнаружила, что испытывает к ней нечто вроде зависти. Девушка была привлекательна, свежа и, главное, не тащила на себе невидимый груз прожитых лет. На ее лице не было следов драм и горьких разочарований. Жизнь для нее только начиналась.

А старик, похоже, доживал свой век. Он был представительным и осанистым, но Камила не могла не заметить, что ровная спина и размашистая походка даются ему ценой определенных усилий. Его рубашка цвета хаки и кремовые брюки были идеально чистыми, однако давно вышедшими из моды. Вместо рюкзака старик пользовался дорожной сумкой, оттягивавшей ему руку.

Камила улыбнулась визитерам и приветливо поздоровалась. Услышав их характерный акцент, предложила общаться по-русски и пригласила всех на палубу. Там они и познакомились. Протягивая руку, Камила смотрела каждому гостю в глаза и одаривала его широкой улыбкой. В этом не было притворства. Молодая женщина искренне радовалась гостям. При ближайшем рассмотрении они понравились ей даже больше, чем поначалу. Дружные, вежливые, с хорошими манерами.

– Как вам моя красавица? – спросила она, подразумевая «Амелию».

– Мне нравится, – ответил Быков, сдвигая шляпу на затылок. – Мы хотели бы поговорить.

– Я так и поняла, – кивнула Амелия. – Возле рубки стоят раскладные шезлонги, видите? Берите и присаживайтесь. Пить что-нибудь будете? Могу предложить холодный чай, кофе и пиво.

Гости от напитков отказались, а шезлонгами воспользовались. Усаживаясь, Балтер слишком сильно накренился и едва не упал. Роман и Аня, бросившиеся его поддержать, столкнулись и расхохотались, потирая лбы. Камила, вспомнив похожий случай из собственной жизни, на мгновение прикрыла глаза и увидела перед собой Джима как живого.

– Вам плохо? – обеспокоился Быков.

– Нет, все в порядке. – Камила улыбнулась.

– Я правильно понял, что вы возите на своем корабле пассажиров?

– Корабль – это громко сказано. Лодка.

Ее произношение было забавным, но фразы она строила абсолютно правильно. Сказывалась практика. Или любовь к русской литературе?

– Мы хотели бы воспользоваться вашими услугами, – сказал Быков. – «Амелия» нужна нам на нескольких дней. Максимум на неделю. Точнее сейчас сказать невозможно. Это зависит от разных обстоятельств.

– Остров? – спросила Камила.

– Да, – ответили ее гости вразнобой.

– Но подойти к нему мы хотим с другой стороны, – уточнил Быков.

Владелица яхты насторожилась.

– Почему?

– Это имеет значение?

– Разумеется. На Фрейзер иногда проникают браконьеры. Здешние жители делают все, чтобы воспрепятствовать этому.

– Мы не браконьеры! – оскорбился Балтер. – Я ученый.

– Я фотограф, – представился Быков. – А это моя команда. Нам не нужны протоптанные тропинки и площадки для пикников. Дикая природа.

– И дикие звери, – вставил профессор. – Я биолог. В частности, меня интересуют буньипы…

– Дедушка! – попыталась остановить его Аня.

Напрасно. Тем более что Балтер заметил заинтересованное выражение на загорелом лице владелицы яхты.

– Вам приходилось о них слышать? – быстро спросил он, безуспешно пытаясь вскочить с шезлонга, не приспособленного для столь резких телодвижений.

– Не только слышать, – осторожно произнесла Камила.

– Неужели вы…

Балтер все же поднялся и уставился на собеседницу.

– Я видела буньипа, – призналась она. – Два раза.

– Я так и знал, так и знал! – Профессор с видом победителя посмотрел на окружающих. – Господи, значит, все не зря! – Он снова уставился на австралийку. – При каких обстоятельствах вам довелось столкнуться с этими созданиями? Я уверен, уверен, что их здесь несколько. Как минимум, пара. Как они выглядели? Далеко ли находились? Удалось вам рассмотреть их как следует?

– В первый раз я видела буньипа мельком, – начала рассказывать Камила. – Даже решила, что мне померещилось. А во второй раз он проплыл мимо судна. На расстоянии примерно ста ярдов. Он был похож на гигантского черного лебедя, только с собачьей головой и ногами.

– Ногами? – не поверил Балтер. – Разве у него не ласты?

– Насколько я могла видеть, нет. Длинные ноги. Как у страуса, только не две, а четыре.

Оглушенный этой новостью, профессор умолк.

– Он заметил меня, доплыл до берега, выбрался из воды и побежал, – продолжала Камила. – Сначала вдоль линии прибоя, потом поднялся на дюну и скрылся за гребнем.

– А следы? – вмешался заинтригованный Быков. – Вы их осмотрели?

– Нет. Там рифы, подойти ближе было бы рискованно. К тому же о буньипе разное говорят.

– Что именно? – спросил Роман.

– Что он нападает на людей, например, – сказала Камила. – Местные жители называют его дьяволом, песчаным дьяволом.

– Почему песчаным? – спросили хором Аня и ее дед.

– Судя по всему, буньип только охотится в море, а живет на суше. Он несколько раз нападал на сотрудников Национального парка. Всякий раз им приходилось спасаться бегством. Это очень свирепый зверь.

– Вот так дела… – пробормотал Балтер, взлохматив седую шевелюру. – Это что-то новенькое.

– Песчаный дьявол… – задумчиво произнесла Аня. – Выходит, на острове опасно?

Камила, как это часто делают женщины, ответила вопросом на вопрос:

– У вас есть оружие?

– Только фотоаппаратура, – сказал Быков.

– Это хорошо, – кивнула австралийка. – В противном случае я бы отказала вам и сообщила о вашем прибытии полиции.

Быков кивнул. Признание Камилы его не возмутило. Наоборот, было приятно видеть женщину, столь решительно охраняющую заповедный остров. Ему вообще было приятно ее видеть. Она ему нравилась. Агатовые глазищи, черные как смоль волосы, ослепительно белые зубы, полная, крепкая грудь, глянцевая кожа… Не красавица в полном смысле этого слова, но весьма привлекательная женщина. Быков был рад, что обратился именно к ней. В дополнение ко всем своим достоинствам она свободно владела русским языком, а это облегчало общение. Когда долго говоришь по-английски, с непривычки устаешь. Приходится затрачивать усилия на обдумывание и построение фраз, а это держит в постоянном напряжении.

– Предлагаю обсудить детали, – сказал Быков, пока его спутники обменивались мнениями по поводу буньипа.

– Это можно, – согласилась Камила.

Впервые за долгое время она видела перед собой мужчину, который вызывал в ней что-то помимо профессионального интереса. Полнота его не портила, потому что его вообще невозможно было представить худым. Камиле нравились его ясные серые глаза, обведенные пушистыми, как у девушки, ресницами, смелый, открытый взгляд и, наконец, щегольские усы, хотя прежде усатые мужчины ей не нравились. После Джима ей никто не нравился. Быков был первым.

Пока он рассказывал, каким видит путешествие и что требуется от Камилы, она внимательно слушала, изредка кивая. Потом испытующе посмотрела на своих клиентов и сказала:

– Вот мои правила. Вы не обязаны показывать мне свои документы, но я хочу, чтобы вы это сделали. Оплату я возьму вперед за пять суток, потом произведем окончательный расчет. Если я замечу, что кто-нибудь из вас наносит вред природе, мы немедленно поворачиваем обратно. Каюта у вас будет одна, там тесновато, но вы поместитесь. Готовить, стирать, убирать будете сами. И мужчины должны мне помогать, если потребуется.

– Без вопросов, – сказал Быков. – Мы тут все джентльмены.

– Не все, – подала голос Аня. – Леди тоже присутствуют.

– Отлично, – кивнула Камила. – Отплываем завтра ровно в восемь утра. Запаситесь провиантом и водой. Холодильник у меня один, так что не набирайте скоропортящихся продуктов.

– Почему завтра? – проявил недовольство Балтер. – Мы вполне управимся за час-полтора.

– И в самом деле, – поддержал его Быков. – Не хочется терять время.

Камила не стала объяснять, что сегодня у нее день рождения, который она хочет провести с пивом и альбомами семейных фотографий.

– Мне надо залить полные баки горючим и погонять двигатель на разных оборотах, – ответила она. – Сейчас часто штормит, поэтому «Амелия» должна быть в отличной форме.

Балтер стал осматривать пристань, явно выбирая другую яхту, капитан которой окажется сговорчивее. Камила поняла, что пиво и вечер воспоминаний придется отложить на потом.

– Но если вам так уж не терпится… – произнесла она, как бы размышляя.

– Да! – воскликнул Балтер. – Не терпится. По острову расхаживает живой буньип, а мы тут бюрократию разводим.

– Идите в магазин, – решила Камила. – Вещи можете оставить здесь. Запишите номер моей карты, Дима. Деньги переведете туда.

– Мы не обсудили сколько, – сказал Быков.

– Я беру две тысячи австралийских долларов в день. Это приблизительно полторы тысячи американских долларов.

– Ого! Я ознакомился с расценками. У вас цена процентов на тридцать выше.

– Конечно, – подтвердила Камила. – За эти деньги вы покупаете индивидуальный маршрут и проводника.

– Дмитрий Львович, разве нам нужен проводник? – спросила Аня.

Быков посмотрел на Камилу и кивнул:

– Да, так будет надежнее.

Она незаметно перевела дух. Цену она действительно завысила. Несмотря на день рождения и симпатию к Быкову, Камила Джамирдзе оставалась деловой, весьма практичной женщиной.

– Тогда будем считать, что мы обо всем договорились, – сказала она и посмотрела на Аню. – Пока джентльмены будут делать покупки, юная леди освоит камбуз, а леди постарше займется мотором. Нет возражений?

Возражений не было.

 

Глава седьмая,

которая начинается на берегу, а заканчивается в открытом море

Солнце стояло в зените, когда мужчины возвратились на «Амелию» с покупками. Они были возбуждены, много смеялись и громко разговаривали.

«Предвкушают приключения», – поняла Камила. Мужчины, вырвавшись на свободу, всегда ведут себя как мальчишки. Морщины, животы, бороды и лысины словно исчезают, позволяя видеть их такими, какими они были много лет назад, в подростковом возрасте.

Эта мысль напомнила Камиле о мужчинах, которых больше не было с ней. Их взгляды, голоса, запахи, прикосновения, жесты, привычки… Без всего этого мир как бы оскудел и потускнел. Но только для Камилы Джамирдзе. Большинство людей наслаждались жизнью. Они веселились, развлекались, путешествовали. Это было справедливо, но принимать подобную справедливость порой так трудно!

Быстро пройдя по нагревшейся палубе, Камила вошла в рулевую рубку и запустила двигатели на холостых оборотах. Яхта мелко задрожала, как зверь, собравшийся перед броском. Это был один из самых волнующих моментов каждого путешествия. Камила чувствовала себя стрелой, готовой сорваться с лука. Вот только тетива в последнее время заметно ослабла.

– Отправляемся? – спросил Быков, заглянувший в рубку.

У него был молодой голос, румяные щеки и блестящие глаза. Он принадлежал к числу тех, кто умел радоваться жизни. При этом Быков не раздражал Камилу. Совсем наоборот. Ей было приятно его присутствие. Этот мужчина действовал на нее как солнечный луч, падающий на лицо утром и напоминающий, что впереди ожидает что-то светлое, хорошее.

– Если у вас все готово, – ответила Камила, не глядя на Быкова.

Она сердилась на себя за то, что впустила в душу симпатию к этому человеку. Постороннему человеку. Перед глазами всплыли образы мужа и сына. Камиле почудилось, будто они глядят на нее укоризненно.

– Да, мы готовы, – сказал Быков. – Все в сборе.

– Отлично. Тогда будем отчаливать.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Нет, – отрезала Камила. – Я привыкла справляться сама.

– Извините, – пробормотал Быков.

– Вам не за что извиняться.

Он еще немного постоял рядом, а потом отошел к остальным. Старик что-то рассказывал об Австралии, которую никогда не видел собственными глазами. Но в нем ощущался молодой задор, он умел увлечь слушателей, и они смотрели на него, разинув рты.

Переборов желание принять участие в беседе, Камила выключила двигатель и отправилась убирать швартовы. Потом, действуя механически, пошла на камбуз и проглотила банку пива. Оно было холодным и ударило в голову. Приятное ощущение. Похоже на действие слабого обезболивающего. Поколебавшись, Камила прихватила еще банку, чтобы выпить позже в рубке. Станет чуточку легче. Не намного, но легче.

По пути в рубку Камила тщательно уложила канат, снятый с кнехта на берегу. Якорь был поднят, так что лебедку крутить не пришлось. Якорная цепь, тщательно вымытая из шланга, была уложена в колоду. Мысленно похвалив себя за трудолюбие и аккуратность, Камила встала к штурвалу.

За ней неотрывно следили четыре пары глаз, а ее взор был устремлен вперед. Почему она должна реагировать на взгляды пассажиров? Они платят деньги – она выполняет свою работу. Какая разница, как она это делает? Главное, что работа будет сделана. Эти четверо русских попадут туда, куда направляются.

Запустив двигатель, Камила медленно повела «Амелию» к выходу из бухты. Боковой ветер норовил снести яхту на вереницу пришвартованных к пирсу суденышек, поэтому приходилось слегка корректировать курс. Штурвал Камила держала левой рукой. В правой была банка, которую она с минутными интервалами подносила ко рту.

– Дмитрий Львович, – тихо произнесла Аня, – а вы уверены, что мы выбрали правильного капитана? Что-то рановато она пивком начала баловаться.

Быков пожал плечами.

– Знаешь, я стараюсь не осуждать людей, пока они не сделали ничего плохого. Может быть, пиво безалкогольное… Или у Камилы неприятности…

– Или неумеренная тяга к спиртному, – перебила Аня.

Она лишь слегка понизила голос, и Быкову показалось, что австралийка покосилась на них.

– Все будет хорошо, – прошептал он. – Расслабься и отдыхай.

– Как скажете, – сказала Аня, отходя.

Тем временем яхта подошла к последней дамбе, облюбованной чайками и рыбаками. Здесь была устроена заправочная станция для кораблей, выходивших в открытое море. Наполнив баки, Камила миновала ограничительный буй и прибавила скорости. За «Амелией» тянулся пенистый след, который постепенно делался все шире и шире. Камила еще немного увеличила обороты, прислушиваясь к гудению дизелей. Оно было ровным. Это означало, что ни один двигатель не перегревается.

«Отлично, – подумала Камила. – Вот что значит держать все под контролем. Я и себя держу под контролем. Допью эту банку и не пойду за следующей. Вернее, пойду, но не сразу. Выжду пару часиков… час… полчаса…»

Она сделала очередной глоток, предпоследний. Пиво успело нагреться в руке и приобрело кислинку. Камиле это не понравилось. «Девчонка эта глазастая мне тоже не нравится, – подумала она. – Как и я ей. В алкоголички меня записала. Обидно. Но разве я не сама дала ей повод?»

Камила смяла банку в руке и пристроила в углу рубки. Она была недовольна собой. Не стоило пить с утра – теперь будет клонить в сон и головной боли не избежать. Да и пассажирам такое поведение капитана не может нравиться. Нет, больше ни капли спиртного! Оно для слабых духом. Камила – сильная. Она преодолела все и будет преодолевать. Самое страшное уже случилось. Остальное в сравнении с этим – пустяки.

Камила выглянула из рубки и позвала Аню. Девушка подошла не сразу, сначала закончила разговор со своим молодым другом – будто давала понять, что у нее есть дела поважнее, чем разговоры с женщиной, наливающейся пивом с утра.

– Вы меня звали, – произнесла она, наконец приблизившись, без малейшего намека на вопросительную интонацию.

Это был еще один маленький вызов. Камила решила его не принимать.

– Хочу тебе кое-что объяснить, – сказала она.

Аня сморщила нос и переступила с ноги на ногу.

– Вы не обязаны…

Камила посмотрела на нее с улыбкой, но твердо.

– Я не сказала «обязана», я сказала «хочу».

Аня оглянулась на спутников, наблюдавших за ними, и пожала плечами.

– Ну, слушаю вас. Что вы хотели?

– Обращайся ко мне на «ты», – попросила Камила. – А то как-то неловко получается. Я ведь тебе не начальница. А разница в возрасте у нас не так уж велика.

– Лет десять, – зачем-то уточнила Аня.

Должно быть, по молодости лет это расстояние представлялось ей непреодолимой пропастью. Камила и сама когда-то была такой. Тридцатилетние казались ей пожилыми людьми, сорокалетние – стариками. Помнится, она уверяла себя и таких же молодых подруг, что не хочет дожить до сорока. Тогда она не сомневалась, что говорит абсолютно искренне.

– Поверь мне, это очень мало, – улыбнулась Камила. – Ты сама убедишься.

Аня демонстративно вздохнула, давая понять, что разговор начинает ей надоедать.

– Это все, что вы… – запнувшись, она поправилась: – …что ты хотела мне сказать?

– Нет, – ответила Камила, решив не обижаться на девушку. – Я хотела сказать, что обычно не пью.

– Да?

– Да.

– Хорошее правило, – усмехнулась Аня. – Почему же сегодня ты решила ему не следовать?

– Сегодня мой день рождения. Который… Как там в вашей песне? Ах да! Который только раз в году. К сожалению.

Камила улыбнулась, и это получилось у нее не очень весело.

– Поздравляю, – выдавила из себя Аня.

– Спасибо. Только друзьям своим не говори. Я не для того призналась, чтобы поставить вас в неловкое положение. Просто чтобы ты знала.

– Да. Я поняла.

– Ты еще не все поняла, Анна. Смотри. – Камила указала на фотографию, прикрепленную слева от штурвала. – Это мой муж. А это сын. Джим-большой и Джим-маленький. Они на палубе «Амелии». За этим же штурвалом, видишь?

– Вижу, – кивнула Аня. – Красивый у тебя муж. И сын замечательный.

– Их больше нет, – произнесла Камила голосом, начисто лишенным эмоций. – Обоих смыло за борт. Другого объяснения нет. Пустую яхту нашли в трехстах милях севернее и отбуксировали сюда. Сперва я хотела продать ее, а потом поняла, что не могу. «Амелия» – это единственное, что связывает меня с ними. По-настоящему. Не так, как другие вещи или фото.

– Это ужасно… – прошептала Аня. – Мне так жаль.

– Только не смотри на меня, как на привидение, – попросила Камила, улыбнувшись. – И никому ни слова, договорились? Терпеть не могу, когда меня жалеют. Но иногда так хочется выговориться. Сейчас именно такой случай. Наверное, пиво подействовало.

– Баночки такие маленькие…

– Маленькие. Но это меня не оправдывает. Нельзя пить за штурвалом.

– Это ведь было до того, как мы вышли в открытое море, – нашлась Аня. – Значит, не считается.

– Отличная идея, мне нравится. – Камила снова улыбнулась. – Люди становятся очень изобретательными, когда оправдывают себя или других. Все, иди, ты меня успокоила. И никому о нашем разговоре. Мы просто болтали о том о сем. Женщинам всегда есть что обсудить, верно?

– Верно, – согласилась Аня, бросила быстрый взгляд на фотографию и отошла.

Камила почувствовала, что холодок, образовавшийся между ними при знакомстве, растаял. Они стали почти подругами. Между ними возникло понимание. В конце концов, им было нечего делить. Разные возрастные категории.

Размышляя об этом и о многом другом, Камила вела яхту по проливу. Очертания континента почти скрылись в дымке, а остров пока не появился в зоне видимости, потому что был низким и плоским.

Припекало. Ветер утих, сменившись полным штилем. Чтобы не было скучно, Камила воткнула в уши наушники и включила музыку. Быков и Балтер растянулись на палубе в тени кормовой надстройки. Оба что-то читали, изредка обмениваясь репликами.

Камила не заметила, как начала кивать головой в такт музыке. Это не мешало ей наблюдать за приборами и следить за горизонтом. Ночью обещали шторм, но к этому времени она рассчитывала укрыться в заливе Орхидей. Туда было часов шесть ходу. Если не терять времени, то вполне можно успеть до темноты.

Камила зевнула и потерла глаза. Они слипались. Музыка била по ушам, мешая сосредоточиться. Пришлось ее выключить.

Сделав это, Камила посмотрела на мужчин. Оба успели задремать, уронив свои электронные покетбуки или планшеты. Ани и Романа видно не было. Надо полагать, они уединились в каюте или на корме, где никто не мог наблюдать за ними. Молодость. Чувства затмевают рассудок, а то и вовсе его отключают.

Покрепче взявшись за бронзовые ручки штурвала, Камила устремила взгляд на линию горизонта. Ее лицо не было бы таким равнодушным и сонным, если бы она знала, где действительно находятся Аня и Роман.

Не на корме. Не в каюте. Вообще не на яхте.

За бортом. В океане. Примерно в полукилометре от «Амелии», причем это расстояние увеличивалось с каждой секундой!

 

Глава восьмая,

в которой путешественники сталкиваются со смертельной опасностью, первой на их пути

Ни Аня, ни Роман не ожидали, что окажутся затерянными в океане. Все произошло так неожиданно…

После откровений австралийки девушке сделалось грустно. Она посидела немного рядом с мужчинами, но они не замечали ее, поглощенные чтением. Правда, Роман ежеминутно поднимал глаза от своего смартфона, чтобы посмотреть на Аню, но ее эти взгляды только раздражали. Она предпочитала мужчин взрослых и решительных. Роман таковым не казался. Он был чересчур робок и наивен, чтобы увлечь Аню. Внешне он ей нравился, но и только. Она никогда не заводила отношений с парнями только из-за их внешности. Ум и характер значили для нее не меньше, а даже больше. Роман был не дурак, но и интеллектом не блистал. Не проявлял он также силы воли, решимости, твердости. Короче говоря, был очень далек от идеала, существовавшего в Анином сознании.

В очередной раз, когда Роман посмотрел на нее, а потом поспешил уставиться на экран телефона, Аня встала и отправилась на корму. Закругленная, она заканчивалась низкими перилами, к которым был подвешен спасательный круг. Облокотившись на них, Аня стала смотреть на пенящуюся, бурлящую, переливающуюся воду.

– Смотришь? – раздалось за спиной.

Голос принадлежал Роману. Вопрос был настолько глупый, что некоторое время Аня молчала, не зная, что ответить. Потом усмехнулась и сказала:

– Нет. Молюсь. О том, чтобы бог ниспослал нам удачу и все такое.

– Правда? – Он пристроился рядом, упершись локтями в перила. – Ты верующая?

Этот вопрос опять поставил Аню в тупик. Она редко сталкивалась с людьми, лишенными чувства юмора.

– Угу, – подтвердила она. – Я верю в Нептуна.

– Я тоже, – сказал Роман. – Уже принес ему в жертву жвачку и батончик. Он обещал посодействовать.

Аня посмотрела на Романа. У него был красивый профиль и чистая кожа. А кроме того он умел шутить. Это было для нее приятным сюрпризом.

– Как там наши? – спросила она. – Спят, наверное?

– Почти, – ответил он. – Дмитрий Львович еще держится, а твой дедушка, по-моему, отключился.

– Вообще-то он крепкий, – сказала Аня. – Просто разморило.

– У меня у самого глаза слипались, – сказал Роман, – вот я и решил проветрить мозги. Не возражаешь?

Она пожала плечами.

– Мне что? Яхта не моя.

– О чем вы с Камилой говорили?

– Она о тебе расспрашивала. Сказала, что ночью заберет тебя к себе. Ты ей очень понравился.

– Мое сердце принадлежит другой, – заявил Роман.

Он произнес это с иронией, но тут же зарделся и стал похож на мальчишку, сморозившего глупость в присутствии взрослых.

– Кому? – подначила Аня.

Она сразу смекнула, кого он имеет в виду, – девушки всегда чувствуют такие вещи! – но ей хотелось услышать ответ из его уст. А если нет, то хотя бы смутить Романа. Зачем? Чтобы почувствовать свою власть над ним. Чтобы проверить силу своих женских чар. И просто из вредности, которая присуща многим женщинам.

Роман на вопрос не ответил, стал уводить разговор в сторону. В числе прочих была затронута тема здорового образа жизни. Отчего-то смущаясь, Роман сказал, что много занимается спортом: бег, теннис, тренажеры. Потом добавил:

– Честно говоря, я целый год ничего не делал. Забросил спорт. Теперь восстанавливаюсь.

– Травму получил, что ли?

– В некотором роде, – буркнул Роман. – Хорошо еще, что велосипед не бросил. Велик помог форму сохранить.

– Я тоже мотаюсь на велике, – сказала Аня, гадая, что же это за травма «в некотором роде». – Еще плавать люблю.

– Я плаваю как топор, – признался Роман, смущаясь еще сильнее. – Нет, на воде кое-как держусь, но недолго.

– Ты же вчера вроде плавал…

– Притворялся. Прыгал по дну и руками по волнам бил. Впечатление хотел произвести. Как маленький.

Признание стоило Роману таких внутренних усилий, что на его и без того пунцовом лице проступили капли пота. Аня подумала, что если сейчас она хихикнет или отпустит какую-нибудь шуточку, парень просто сгорит от стыда. Сказав правду, он уже жалел об этом. Нужно было срочно спасать положение.

– Я тоже так делала, – произнесла Аня как ни в чем не бывало. – Потом научилась. Могу и тебя научить. Мы, наверное, возле океана больше всего времени проведем.

– Было бы здорово, – осторожно сказал Роман.

Наверное, он все же побаивался, что это лишь прелюдия к розыгрышу.

– Тогда договорились, – сказала Аня.

– Спасибо.

– Пока не за что. Благодарить после будешь.

– Если не утону, – уточнил Роман.

Они немного посмеялись, и разговор незаметно перешел на мобильные телефоны. Выяснилось, что у Романа и Ани мобильники одной модели, только сделанные в разных странах. Желая сравнить их, молодые люди достали свои «самсунги», с которыми, как водится, не расставались.

И тут произошло непредвиденное. Перекладывая заветную игрушку из руки в руку, Аня не удержала ее, плоская коробочка выскользнула из пальцев. «Самсунг» ударился о край палубы и накренился, готовый упасть. Проявив завидную реакцию, Роман перегнулся через перила. Его вытянутая рука почти коснулась телефона, но движение оказалось слишком резким. Аня увидела, как ноги Романа взметнулись в воздухе, и попыталась его удержать, но юноша полетел вниз так стремительно, словно его дернули за веревку.

Оба мобильника и Роман исчезли в белоснежной пене, клокочущей за кормой. Аня обмерла, ожидая, что вот-вот увидит на воде кровь, но, к ее облегчению, через некоторое время Роман вынырнул: лопасти винта не задели его. Голова Романа на волнах напоминала черный поплавок.

– Человек за бортом! – крикнула Аня и принялась дергать спасательный круг, прикрепленный к ограждению.

На фоне шума двигателей ее голос прозвучал жалко и тоненько. Вряд ли бы она была услышана, даже если бы Камила не включила музыку, а мужчины не предались послеобеденной сиесте.

Когда круг оказался в руках Ани, Роман находился уже так далеко, что его голова была не больше горошины.

«Ого, как мы летим!» – подумала она и, повесив круг на плечо, шагнула через перила. Просто бросать круг не имело смысла. Человек, не умеющий плавать, способен держаться на воде, но не более того. Время терять было нельзя.

Еще раз позвав на помощь, Аня бросилась в море, постаравшись оттолкнуться как можно сильнее, чтобы не попасть в мясорубку под кормой. При ударе о воду с нее слетели босоножки. Раздувшаяся колоколом юбка мешала плыть, но Аня не стала от нее избавляться, чтобы позже не выбираться из воды в промокших прозрачных трусиках. Поискав взглядом круг, она подплыла к нему и приподнялась над водой, определяя, где Роман.

Прежде чем броситься в том направлении, Аня обернулась на яхту. Она успела отойти далеко и походила на игрушечную. Зато океан был настоящим. Глубоким. Беспредельным. Населенным прожорливыми тварями.

Аня выплюнула горьковатую воду и, толкая перед собой круг, поплыла прочь от удаляющейся яхты.

– Держись! – выкрикивала она через каждые десять секунд. – Держись, я рядом!

Роман услышал, и это придало ему сил. Отчаянно барахтаясь, он старался определить, где находится Аня, но не видел ничего, кроме невысоких волн, накатывающих с той стороны, куда ушла яхта. Он понимал, что без слипонов и шортов ему было бы легче, но не решался раздеваться, боясь нахлебаться воды и пойти ко дну.

Ни Роман, ни Аня не знали, что на «Амелии» уже обнаружили их отсутствие. Тревогу поднял Быков, проснувшийся, как от толчка. Было жарко, но он почувствовал холодок, ползущий по спине. Еще не зная, чем вызвана тревога, Быков встал и осмотрел палубу.

– Камила! – позвал он. – Где молодежь?

Не оборачиваясь, она ткнула пальцем через плечо.

Быков заглянул за рубку, пожал плечами, нахмурился и спустился в кубрик. Оттуда он выбрался со всей поспешностью, на которую был способен.

– Что случилось? – спросил заспанный Балтер и попытался удержать его за руку.

Быков бросился к рубке.

– Романа и Ани нет! – крикнул он. – Они могли спрятаться в трюме?

– Трюм заперт. – Кровь отхлынула от лица Камилы, сделав ее похожей на покойницу. – Держитесь! Я разворачиваюсь.

Быков бросился предупредить профессора.

– Что-что? – не понял тот. – Где Аня? Куда она подевалась?

Если бы Быков не поддержал его, Балтер не смог бы устоять на ногах, когда палуба резко накренилась.

Вираж показался обоим мучительно долгим. Потом Камила крикнула из рубки:

– Эй, кто-нибудь! Возьмите бинокль и полезайте на мачту. Будете меня направлять.

– Анечка хорошо плавает, – бормотал несчастный Балтер. – С ней ведь не случится ничего плохого, правда?

– Конечно, – подтвердил Быков, неуклюже карабкаясь по железным перекладинам, приваренным к мачте.

Две головы на синей глади, подернутой рябью, он заметил довольно скоро. У них был спасательный круг, так что переживать особенно не стоило. Но, когда яхта приблизилась, в окулярах бинокля промелькнуло кое-что еще, заставив Быкова облиться новой порцией холодного пота.

Он увидел большой плавник, описывающий плавную дугу вокруг двух пловцов. Это было похоже на то, как если бы кто-то невидимый вспарывал поверхность океана темным изогнутым клинком.

«Акула!» – понял Быков с ужасом. Его руки ослабели так, что он чуть не свалился с мачты.

– Дима, Дима, не упускай их из виду! – тормошил его профессор.

– Еще левее или прямо? – спросила из рубки Камила.

– Левее, – ответил Быков. – И скажи, есть на яхте оружие?

– Зачем?

– Похоже, оно нам понадобится.

– Акулы? – спросила Камила.

Она постаралась понизить голос, но Балтер, конечно же, услышал. Быкову пришлось оставить наблюдательный пост и поспешить к старику, чтобы поддержать его. Терзаемый отчаянием и чувством вины, профессор готов был прыгнуть за борт или просто свалиться туда от избытка чувств.

– Все будет в порядке, – бормотал Быков. – Успокойтесь, Михаил Иосифович. Мы их сейчас вытащим.

На самом деле он встревожился не на шутку. Не будучи зоологом или ихтиологом, Быков отлично знал, что Австралия занимает первое место среди акулоопасных районов планеты. Именно здесь совершается больше всего нападений акул на человека. По статистике, лидируют американские Флорида и Калифорния, однако там нет такого количества пустынных пляжей, на которых никто не ведет скрупулезного учета инцидентов.

– Не волнуйтесь, Михаил Иосифович, – приговаривал Быков как заведенный, пока Камила не велела ему встать к штурвалу.

В руке она держала короткий черный карабин, а карманы ее оттопыривались, набитые, вероятно, патронами.

– Я поставила самый малый ход, – быстро сказала она. – Твое дело держаться заданного направления. Если крикну поворачивать – поворачивай. А до тех пор просто держи штурвал.

– Есть, капитан, – четко, по-военному ответил Быков.

Он не терял времени на расспросы, не суетился и не медлил. В этот момент он понравился Камиле еще больше, чем прежде. Уверенная, что Быков не подведет, она поднялась на крышу рубки.

Двигатели были выключены, но «Амелия» могла двигаться по инерции еще очень долго. До Романа и Ани оставалось около трехсот ярдов. Акулы находились к ним намного ближе.

Их было, как минимум, две. Именно столько плавников видела Камила. Но в глубине могло скрываться гораздо больше. Судя по размерам и форме спинных плавников, это были тигровые акулы, опаснейшие полосатые хищницы, склонные к людоедству. Морские тигры, лучше не скажешь. Кровожадные, сильные, бесстрашные, агрессивные. Интересно, сколько людей они сожрали за пятьсот миллионов лет своего существования?

Камила неоднократно видела этих тварей вблизи, поэтому прекрасно знала, как они выглядят. Те, что помоложе, полосатые; те, что постарше, просто грязно-серые. Глубоко погружаться не любят, предпочитая держаться у прогретой солнцем поверхности или на мелководье. У каждой по парочке прилипал на наждачной шкуре, плотно обтягивающей мускулистый корпус. С виду медлительные, но лишь до тех пор, пока крохотный мозг не подаст сигнал к атаке. Тогда эти живые торпеды с тупыми рылами стремительно бросаются на добычу, будь то человек, дельфин или просто автомобильная покрышка, плавающая в океане. Несколько мощных взмахов хвоста с вытянутой верхней лопастью – и акула у цели! В этот момент ее глаза закрываются специальными мембранами, предохраняющими их от ранений, если вдруг жертва вздумает сопротивляться, зато огромная пасть распахивается до предела, обнажая множество острых зубов. Акула способна обнаружить добычу вслепую благодаря электрорецепторам, улавливающим импульсы живых организмов. Пока еще живых, потому что редко кому удается спастись при нападении зубастых тварей.

Лежа на животе, Камила передернула затвор, отправляя патрон в ствол. Промазать она не боялась, потому что мишени были пятиметровыми, а то и больше. Но убить акулу, просто всадив в нее пулю, не так-то просто. Нужно постараться попасть в голову, находящуюся под водой. К счастью, эти твари крайне редко применяли тактику группового нападения. Каждая из них не только присматривалась к добыче, но и остерегалась соперников, вот почему Аня и Роман до сих пор были целы и невредимы.

Хотя, как догадывалась Камила, им от этого было не легче. Даже вид приближающейся яхты не вселял в них оптимизма: молодые люди находились в воде, каждую секунду ожидая, что их схватят и растерзают хищники, шныряющие вокруг них и под ними.

Камила знала, что распространенное мнение, будто тигровые акулы, перед тем как вонзить зубы в тело жертвы, переворачиваются кверху брюхом, – полная чепуха. Если акулу опрокинуть на спину, она становится совершенно беспомощной и ведет себя как парализованная. Этот трюк на глазах Камилы проделывали ученые, проверяя показания датчиков на подопытных особях. На самом деле океанскому «тигру» при нападении на жертву достаточно задрать рыло, как можно шире раскрыв пасть.

– Прими вправо, Дима! – крикнула Камила, опасаясь, что нос яхты закроет от нее происходящее.

Она уже приноровилась к легкому покачиванию и, целясь, корректировала положение ствола. Стрелять ее учил Джим. Ее и Джима-маленького. Он был хорошим стрелком, но не охотником. Не мог убивать. Камила тоже. До сегодняшнего дня.

Держа палец на спусковом крючке, она задержала дыхание.

Приближение судна не спугнуло акул, они невозмутимо продолжали описывать круги вокруг беспомощных людей. Их движения были полны грации и уверенности. Они знали, что жертвы никуда не денутся. Играли с ними, как кошки с мышами. Наслаждались своим превосходством.

Разглядев в воде круглый черный глаз, Камила нажала на спусковой крючок. Следующие два выстрела она сделала куда-то в основание длинного спинного плавника и увидела, как ее пули оставляют фонтанчики воды. Словно кто-то бросил туда камешки.

Грохочущие хлопки разнеслись далеко над океанской гладью. Акула, получившая ранения, несколько раз дернулась, поворачивая морду из стороны в сторону, а после нырнула, оставив расходящиеся на поверхности круги. Вторая хищница, ничуть не напуганная выстрелами, сделала рывок в сторону спасательного круга. Аня и Роман, не растерявшись, заорали и принялись бить руками по воде.

Озадаченная поведением двуногих существ, акула пошла на разворот. Когда она находилась в двадцати футах от борта яхты, Камила возобновила беглый огонь. Новая серия выстрелов оказалась удачной – пули определенно попали в цель. Высунув сплющенную морду, хищница зевнула и шумно плюхнулась на спину, сверкнув мокрым белым брюхом. Мощный хвост безостановочно работал, гоняя ее по кругу. По-видимому, спинной мозг все еще функционировал, заставляя мертвую тушу двигаться.

Но это продолжалось недолго. На поверхности появился серповидный плавник и двинулся в сторону убитой акулы. Он приблизился, отдалился и снова приблизился. Туша вздрогнула раз, другой. Убедившись, что опасаться нечего, очередная акула высунула длинную морду из воды и, уже не таясь, вцепилась в бок мертвой. К ней тут же присоединилась вторая, потом третья. Мотая головами, как собаки, они вырывали куски плоти из еще дергающегося тела, ныряли с ними и появлялись на поверхности снова. Вода вокруг стала красной и бурлила, как дьявольский бульон.

Камила поняла, что пора действовать. Спрыгнув с рубки, она бросила винтовку на палубу, забежала в камбуз и нырнула с борта в океан. Руки ее были вытянуты, в правой она держала огромный нож для разделки мяса.

Врезавшись в воду, Камила не расслышала еще один всплеск, раздавшийся практически одновременно.

Плюх!

Это Быков, самовольно оставив штурвал, прыгнул следом. Безоружный.

 

Глава девятая,

которая переносит героев с палубы в океан и обратно на палубу

Аня пожалела о своем поспешном решении еще до нападения акул. Нужно было ограничиться тем, что бросить Роману круг. Зачем она прыгнула в воду, ну зачем? Ведь сказано же: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». В каждой шутке есть доля шутки, остальное правда.

Когда эти мысли, черные, трусливые и пугливые, как вороны, начинали крутиться в голове, Аня прогоняла их усилием воли. Она не имела права думать так. Человека нельзя бросать в беде! Так учили ее любимые книги, фильмы, дедушка и сама жизнь. Вот о чем она думала, когда спешила на помощь Роману. А не о том, что яхта может отойти достаточно далеко и они оба затеряются в океане.

К счастью, менять что-либо было поздно. Иногда раздумья мешают совершить то, что следует сделать. Например, спасти человека, попавшего в беду.

– Не вздумай… тонуть! – предупредила Аня.

На середине фразы вода попала ей в рот, и девушка машинально сглотнула. Создалось впечатление, что она хлебнула крепкого рассола.

Роман успел наглотаться соленой воды с избытком, поэтому голос его был сдавленным и сиплым:

– Оставь… круг. Оставь и возвращайся.

– Думаешь, только тебе охота искупнуться?

Аня надеялась шуткой подбодрить Романа, но он вряд ли ее услышал. У девушки не было сил крикнуть громче, а юноша все чаще окунался с головой, поэтому его уши были полны воды.

Нужно было спешить!

Чтобы увеличить скорость, Аня не плыла с кругом, а толкала его перед собой. Это очень выматывало, но девушка не сбавляла темп. Не для того она прыгнула с яхты, чтобы сплоховать в последний момент.

Добравшись до Романа, она пропыхтела:

– Вот… хватайся…

Его глаза были огромными от пережитого ужаса, но он не впал в панику, не потерял голову, сразу перестал бить руками по воде, подождал, пока спасательный круг приблизится, вцепился в него, а потом отрывисто произнес:

– Зачем? Не надо было. Я сам.

Его зубы клацали, а губы успели посинеть, хотя вода была теплой. Вероятно, борьба за жизнь отняла у Романа слишком много энергии.

– Как ты плаваешь, я уже видела, – отрезала Аня, хватаясь за круг с другой стороны.

– Я бы справился, – не сдавался Роман.

Ужас постепенно уходил из его глаз, сменяясь признательностью.

– Ага, – проговорила Аня насмешливо. – Догнал бы яхту и забрался обратно. Не болтай ерунды!

– Знаешь, почему я плохо плаваю? Меня однажды пацаны взялись учить в летнем лагере. Затащили на глубину и бросили.

– Научился?

– Не то чтобы… Ко дну пошел. Еле вытащили. Откачивали потом.

– И что ты там видел? – поинтересовалась Аня. – Был свет в конце тоннеля?

– Сплошная муть была, – признался Роман. – Зеленоватая, потом бурая, потом черная…

Некоторое время они молчали, держась за круг и неспешно болтая ногами в воде. Потом Аня предложила:

– Поплывем за «Амелией».

– Зачем? – спросил Роман. – Они или найдут нас, или нет.

– Сократим расстояние. Лучше бороться, чем просто ждать.

– Поплыли, – согласился он. – В какую сторону?

– По-моему, туда.

– А по-моему, туда.

Подумав, Аня решила:

– Выберем золотую середину.

– Как скажешь. – Роман вздохнул. – Все же не надо было тебе прыгать, Аня. Бросила бы круг – и все.

– И все, – согласилась Аня. – Конец Романа Быкова. Мужественно погиб, спасая мобильный телефон Анны Балтер. Достойная смерть достойного мужчины. Угораздило же тебя…

– Не надо было ронять.

– Надо было держать как следует.

– Хочешь сказать, что это я виноват?

– Ну не я же!

Они сердито посмотрели друг на друга и, не выдержав, расхохотались. Глупо было спорить и ссориться, находясь посреди безбрежного океана на спасательном круге, одном на двоих. Яхта скрылась из виду, и неизвестно было, вернется ли она. Солнце висело еще высоко, однако до темноты оставалось всего несколько часов. Мысль об этом вызывала тревогу. Ночной океан велик, как космос. Затеряешься и пропадешь. Вот здешние обитатели обрадуются!

– Скорее бы они заметили, что нас нет, – пробормотала Аня, энергично работая ногами. – Ночью ведь не найдут.

– Но не бросят же, – успокоил ее Роман. – Ракеты пускать станут, их далеко видно.

– Это так, – согласилась Аня. – Мы увидим сигнальные ракеты. А чем ответим?

– Кричать будем.

– Кричать? Да-а… Я где-то читала, что человек не так уж долго может находиться в воде. Даже в тропиках. Наступает переохлаждение, и…

Аня оборвала себя, не договорив.

– Мы будем грести, – решительно произнес Роман. – Не замерзнем.

Некоторое время они плыли молча, изредка наваливаясь на круг, чтобы посмотреть по сторонам. Вокруг были однообразные зеленоватые волны, которые, возможно, относили молодых людей все дальше от места, где они потеряли яхту из виду.

– Как думаешь, они скоро спохватятся? – спросил Роман.

– Надеюсь, уже спохватились, – ответила Аня и, приподнявшись, воскликнула: – О, возвращаются! Эй! Эй!

Она замахала рукой над головой.

– Сюда, сюда! – вторил ей Роман. Внезапно он замолчал и потянул Аню за мокрую футболку, приговаривая: – Тише, тише…

– В чем дело?

Повернув голову, девушка непонимающе уставилась на него.

– Не шуми, – пробормотал Роман. – Кажется, мы не одни.

Аня не успела спросить, что он имеет в виду, – ее взгляд уже нашел предмет, на который неотрывно смотрел побледневший парень.

Плавник. Акулий плавник. Блестящий, почти черный, хищно изогнутый, он неспешно проплывал мимо. Следом за ним вынырнул еще один, держась чуть дальше, но все равно близко, очень близко.

– Ой, мамочка… – выдохнула Аня.

Она вовсе не имела в виду родную мать, которая никак и ничем не могла помочь ей сейчас. Аня множество раз видела акул в кино и читала о них, но очутиться нос к носу с этим чудовищем – совсем другое дело. Происходящее было абсолютно реальным и в то же время представлялось кошмарным сновидением. Какая-то отстраненная часть ее сознания наблюдала за акулами, отмечая каждую мелочь, каждую зазубрину на плавниках, каждую деталь их поведения. Другая же часть словно впала в спячку, отказываясь реагировать на происходящее.

Взглянув на Романа, Аня увидела, что с ним происходит то же самое. Он заранее сдался, обреченно ожидая смерти. Неужели они оба уподобились кроликам, загипнотизированным удавом? Неужели сдадутся без боя, даже не попытавшись спастись, когда помощь так близко?

– Ромка, – сказала Аня, облизывая соленые губы, – акулы сами нас побаиваются. Их можно отогнать. Такое сто раз бывало, я читала.

– В книжках, – произнес Роман упавшим, омертвелым голосом. – В них много чего написано.

Его взор был прикован к темному серпу, прошедшему совсем близко. За первым двигался второй – такой же мокрый, гладкий, отражающий миниатюрное солнце.

– Посмотри на яхту! – велела Аня. – До нее метров сто. Совсем немного осталось. Я уже дедушку вижу… И Камилу на крыше…

– Почему они так медленно плывут? – Язык Романа ворочался еле-еле, как у пьяного, поэтому речь его звучала не очень разборчиво. – Разве они не понимают, что происходит?

– Понимают. Просто двигатели выключили, чтобы не проскочить мимо или не утопить нас.

– Какая разница? Съедят, утопят…

– Ты, Ромка, не смей раскисать! – ответила Аня, пытаясь заглянуть в толщу зеленоватой воды под своими бледными, непропорционально тонкими и короткими ногами. – Я женщина, ты мужчина. По-моему, это ты меня поддерживать должен, а не я тебя.

Несколько секунд Роман молчал, обдумывая услышанное, потом сказал:

– Если они бросятся, прячься за меня. Я тебя прикрою.

– Не бросятся. Смотри, Камила целится из винтовки. Сейчас она им задаст!

Аня махнула в сторону яхты. С ее руки стекали серебристые капли, похожие на драгоценные камни.

«Амелия» была недалеко и продолжала приближаться, но путь к ней был отрезан акулами. Может быть, поплыть вперед, не обращая внимания на хищниц? А вдруг это их разозлит и заставит перейти к более активным действиям? Или, наоборот, акулы отступят, если почуют, что люди полны решимости?

Размышления Ани были прерваны выстрелами Камилы. Рыбина, которая находилась ближе к спасательному кругу, высунула чудовищную морду, задергалась и ушла под воду. Обрадоваться молодые люди не успели. Вторая акула, всплеснув хвостом, бросилась на них.

– А-а-а! – завопил Роман и, откинувшись на спину, принялся яростно бултыхать ногами.

– А-а-а! – вторила ему Аня, отпустив круг, чтобы бить по воде обеими руками одновременно.

Поверхность океана вспенилась, мешая видеть, что происходит внизу. Каждую секунду можно было ожидать, что нырнувшая акула отхватит кому-то из них ступню или вцепится в бедро. А вот вторая хищница не завершила атаку и начала разворот, когда пули, выпущенные с яхты, настигли ее.

Открывая и закрывая пасть, акула опрокинулась на спину, продолжая механически работать хвостом.

– Анечка! – надрывался на палубе дед. – Анечка!

– Не нервничай! – кричала в ответ она. – Сердце!

Роман был занят тем, что, опустив лицо в воду, бешено работал ногами, чтобы защитить себя и Аню от возможной атаки снизу. Вот он поднял голову, чтобы отдышаться, и сквозь потоки воды увидел, что подыхающую тварь кромсают зубами ее же соплеменники. Роман отчетливо слышал, как трещит и чмокает рвущееся мясо. Но страха уже не было. Теперь не было.

– Молодец, Камила! – похвалил он.

– Еще бы, – согласилась Аня, дрожа от холода и пережитого стресса.

Между ними и яхтой было не больше сорока метров, но посередине этой дистанции, пожирая трепещущую еще тушу, бесновались акулы.

– Смотри! – воскликнул Роман.

Подбежав к борту с ножом в руке, австралийка ловко встала на перилах и прыгнула в воду. С секундным интервалом за ней последовал Быков.

Она вошла в воду наклонно, с выпрямленными ногами. Он же плюхнулся, как сброшенный с высоты мешок, набитый чем-то тяжелым, и поднял целый столб воды. Зато плавал Быков ничуть не хуже Камилы. Он даже немного опережал ее, и Роман понял, что дядя пытается заслонить спутницу своим большим грузным телом.

Плыть кролем или саженками взрослые не рискнули, чтобы не терять неприятеля из виду, и их головы возвышались над поверхностью. Камиле мешал плыть нож, поэтому на последней десятиметровке Быков уверенно лидировал.

– Прими в сторону! – требовала она. – Ты ведь безоружный.

– Зато сильный и очень отважный, – фыркнул он, плюясь и булькая.

Роман подумал, что его дядя – настоящий герой. По-видимому, нечто подобное почувствовали акулы, потому что ни одна не сделала попытки переключиться на проплывающих мимо людей. Хотя, возможно, им хватало той пищи, что находилась в их полном распоряжении.

– Помогайте Роме, – попросила Аня, когда спасители оказались рядом. – Я хорошо плаваю.

– Я буду ногами работать, – поспешил заявить Роман.

– Как вы? – спросил Быков, берясь левой рукой за круг.

– Порядок, дядя. Отбились.

– Потом поговорите, – вмешалась Камила, подхватывая круг за противоположную сторону.

Держась вместе, все четверо поплыли к медленно дрейфующей яхте. Профессор метался на палубе, что-то выкрикивая и размахивая руками.

– Трап бросай! – громко скомандовала Камила, когда они оказались в пределах слышимости. – Веревочный. Слева от рубки.

Пока Балтер пытался понять, что от него требуется, Быков, отобравший у Камилы нож, следовал в арьергарде, развернувшись к акулам лицом. К счастью, обороняться не пришлось. Трап был спущен. Четверо путешественников по очереди поднялись по нему. Быков и здесь был последним.

Перевалившись через перила, он плюхнулся на горячие доски палубы и помотал головой, стряхивая воду.

– Спасибо, – сказала ему Камила, выжимая волосы.

– Ты супермен, дядя, – похвалил Роман.

Аня ничего не могла сказать, поскольку ее тискал не верящий своему счастью дедушка.

– Господи, как ты меня напугала… – причитал он, обхватив лицо внучки ладонями. – Разве так можно? Вы что, искупаться решили?

– Не решили, – ответила Аня, безуспешно пытаясь высвободиться. – Но, как видишь, искупались.

Быков посмотрел на племянника и Камилу, стоящих в луже воды.

– Я не супермен, – сказал он. – Я растяпа. Нож утопил. Не сердись, Камила.

Она взглянула на него влажными глазами и закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись.

– Не плачь, – попросил Быков. – Все позади. А нож я куплю, обещаю. Новый. Самый лучший.

– Нож… – повторила Камила, качая головой. – Господи, нож…

Она отняла ладони от лица, и стало ясно, что она вовсе не плакала, как решил Быков. Камила смеялась. Это был неудержимый хохот счастья и облегчения.

Быков посмотрел на море, где бесновалось не менее десятка акул, стремящихся урвать кусок пожирнее, и тоже засмеялся.

Вскоре к ним присоединились остальные, включая профессора Балтера, умудрившегося сохранить при этом несчастное выражение лица.

Все были живы. Но, пожалуй, в эту минуту каждый из них отчетливо ощущал неотвратимую близость смерти, которая подстерегала их впереди.

 

Глава десятая,

которая начинается полной идиллией, но едва не заканчивается катастрофой

Стемнело так быстро, что никто не успел заметить, как небосвод, сохраняя на западе лиловый оттенок, украсился множеством звезд. Некоторые из них выстроились в правильные геометрические узоры, некоторые сверкали обособленно и ярко, остальные представляли собой бесформенное блестящее крошево на темном фоне.

– Пожалуй, пора на боковую, – изрек профессор, задрав голову к небу.

Несмотря на покой, приятную беседу и сытный ужин, его лицо было осунувшимся и бледным. Душевные испытания, выпавшие на долю старика, не прошли бесследно.

– Я тоже хочу спать, – призналась Аня. – Глаза слипаются.

– И у меня, – поддакнул Роман.

Они сидели на шезлонгах и стульях, придвинутых к пластмассовому столу, накрытому клеенкой, с остатками обильного пиршества. Разумеется, Аня не удержала язык за зубами и рассказала спутникам секрет Камилы. Посовещавшись, ее поздравили с днем рождения и вручили подарки – чехол для мобильника и наушники.

– Они совсем новые, – пояснила Аня, смущаясь. – Взяла для своего «самсунга», но теперь его у меня все равно нет.

Поупиравшись, Камила приняла дары, а в ответ выставила оставшееся пиво и бутылку хорошего вина. Аня помогла ей куховарить, мужчины отнесли угощение на стол. Яхта встала на якорь на равном удалении от материковой бухты Херви и Лунного мыса острова Фрейзер. Это позволило путешественникам пообедать спокойно, не опасаясь сбиться с курса или врезаться во что-нибудь.

Поначалу за столом было не слишком весело. О чем бы ни заходил разговор, он неизбежно возвращался к сегодняшнему ЧП, пока Быков не заявил решительно:

– Вот что, друзья, хватит. Знаете, когда долго что-то обсуждаешь, детали забываются, остаются только произнесенные слова. Они заменяют картинку. И когда потом пробуешь рассказать историю, просто повторяешь эти слова, как ученик, зазубривший урок.

– Да, я тоже это замечал, – согласился Роман.

Возражать начал только профессор, назвавший утверждение Быкова «ненаучным и дилетантским», но это было даже хорошо, потому что завязавшаяся дискуссия окончательно вытеснила тему акул из застольной беседы. Говорили много и шумно, перебивая друг друга. В сумерках оживление пошло на убыль, а с наступлением ночи и вовсе стало понятно, каким трудным выдался день.

– Я помогу убрать, – вызвался Быков. – Мне полезно подви́гаться после еды. А вы отправляйтесь спать. Моя койка застелена красным пледом, просьба не перепутать.

Роман и Аня покрутились немного на палубе и были отправлены вниз. Камила сказала, что вполне способна обойтись без посторонней помощи, но Быков ответил, что не сомневается в этом, однако помогать женщине – рыцарский долг.

– А ты и вправду рыцарь, Дима, – сказала она.

– Фотограф, – поправил он. – Тоже странствующий, но без доспехов.

– Ты смелый. Без раздумий бросился на помощь ребятам.

– Я просто последовал твоему примеру, – сказал Быков. – Ты первая прыгнула.

– Думаешь, мне впервые пришлось иметь дело с акулами? – усмехнулась Камила.

– Ты женщина, – напомнил он. – Признаться, мне не приходилось встречать таких.

– Каких?

Не прекращая мыть тарелки, Камила повернулась к Быкову.

– Отважных, – сказал он. – Сильных, уверенных в себе.

– На самом деле я трусиха. Робкая, нерешительная… и очень одинокая.

Окончание фразы повисло в воздухе и оставалось там, пока Быков и Камила не покончили с делами и не уселись передохнуть на носу яхты.

– Почему ты одинока? – осторожно спросил он. – Разве у тебя нет… кого-нибудь?

– Был, – просто ответила она. – Точнее, были. Муж и сын. Подробности ни к чему. Но их больше нет.

Быкову вдруг ощутил холод космоса над головой.

– Я не знаю, что говорят в таких случаях, – пробормотал он.

– Лучше, когда ничего не говорят.

Они долго сидели так, молча и не шевелясь. Потом до их ушей донесся негромкий стук. Как будто кто-то негромко ударил в борт. Еще и еще.

Переглянувшись, Камила и Быков подошли к борту.

– Ты что-нибудь видишь? – спросил он, перегнувшись через перила.

Она не ответила, вглядываясь в воду, плещущуюся у борта.

– По-моему, там какое-то темное пятно, – сказал Быков. – Круглое. Бочка?

– Черт! – произнесла Камила нервно. – Сейчас принесу фонарь.

Она ушла. Оставшийся один Быков отчетливо слышал, как загадочный предмет ударяется о борт. Волнение было небольшим, но, похоже, за последний час начало усиливаться. Быков почувствовал смутную тревогу, но успокаивал себя мыслью, что ему не по себе из-за реакции Камилы. Ведь не напрасно же она встревожилась…

Что же там внизу?

Это выяснилось, когда Камила вернулась с фонарем и направила луч света на загадочный предмет. Облепленный водорослями, он напоминал огромную круглую голову, вынырнувшую из глубины, чтобы рассмотреть обшивку яхты. Поплавок от рыбацкой сети? Нет, слишком велик.

– Что это? – спросил Быков.

Камила распрямилась. Свет от фонаря, отразившись от палубы, осветил ее лицо снизу, придавая ему что-то незнакомое, жутковатое.

– Разве ты не понял? – спросила она и снова направила свет на шар. – Смотри внимательнее.

Быков подчинился. Его глаза различили одинаковые короткие отростки на поверхности предмета. Исполинский каштан? Нет, конечно же нет. Это…

Он повернулся к Камиле, не решаясь озвучить свою догадку.

– Мина, – сказала она. – Японская, скорее всего. С войны осталась. Висела на глубине, а потом всплыла, и ее пригнало сюда.

– Мы можем тихонько от нее отойти?

– Не знаю, – сказала Камила. – Взгляни, она зацепилась за якорную цепь, или мне кажется?

Быков лег грудью на ограждение.

– Не кажется, – неохотно сознался он. – Нужно вызывать спасателей.

Он достал мобильник. Камила сделала то же самое, но потом покачала головой.

– Волнение усиливается, – сказала она. – Эта штуковина бьет в борт все сильнее, слышишь? Пока мы будем ждать береговую охрану, сработает детонатор, и тогда… Пуфф! – Она красноречиво развела руками. – Нужно освободиться от мины как можно скорее. Потом все остальное.

– И как мы это сделаем? – деловито поинтересовался Быков.

Он не собирался оставаться в стороне во время нового испытания. Да и возможно ли это, учитывая обстоятельства? Все они, что называется, были в одной лодке.

– У меня есть спасательный плот, – сказала Камила. – Небольшой, на трех человек. Я хочу, чтобы ты помог мне надуть его и спустить на воду. Там я разберусь с этой проклятой миной. Поможешь?

– Кем бы я был, если бы сказал «нет»?

Камила пожала плечами.

– Обычным человеком. С врожденным инстинктом самосохранения.

Быков хотел сказать, что в таком случае он не вполне обычный человек, но это прозвучало бы слишком напыщенно, поэтому просто положил мобильник на палубу, давая понять, что готов действовать. Камила улыбнулась и пристроила свой телефон рядышком. В том, как они лежали, было что-то очень личное. Словно парочка мобильных телефонов занимались тем, на что пока не отваживались их хозяева.

– Плот в чулане за рубкой, – сказала Камила. – Не тяжелый, но громоздкий. Я не сумела упаковать его как следует.

Они возились с плотом, а «Амелию» покачивало все заметнее. Как назло, ветер дул с той стороны, где болталась мина. Быков прислушивался к беспорядочным ударам о борт, и внутри него все сжималось.

– Порядок, – решила наконец Камила. – Сейчас принесу багор, и можно опускать.

– Не надо багор, – поспешно сказал Быков. – Лучше воспользоваться веслом. – Он кивнул на весла, которыми был укомплектован надувной плот. – Металл может вызвать ненужный эффект. Мина наверняка снабжена магнитами.

– И правда. Тогда подтаскивай плот к борту. Я приготовлю канат.

– Скорее, – попросил Быков, до ушей которого продолжал доноситься угрожающий стук.

– Сейчас, сейчас…

Камила склонилась над бухтой каната. Быков взялся за шелковый шнур, пропущенный сквозь кольца на борту плота.

Это все, что они успели сделать.

Взрыв тряхнул яхту, как мыльницу, плавающую в ванне. Камилу швырнуло на перила с такой легкостью, будто это был просто ворох одежды. Быков, покатившись по палубе, едва успел схватить ее за ногу и удержать. Перед глазами стоял багровый туман, ноздри улавливали запах горящей краски. Внизу раздались голоса проснувшихся.

Яхта, вздрогнув, накренилась в сторону, откуда прогремел взрыв, и начала зарываться носом в волны.

– Все наверх! – заорал Быков не своим голосом. – Живо! Тонем!

Когда ему удалось затащить свесившуюся вниз Камилу обратно, палуба была наклонена уже градусов под тридцать. Поднявшийся первым Балтер предусмотрительно опустился на четвереньки. Роман поддерживал Аню, ноги которой скользили по доскам.

– Хватайте все, что попадется под руку! – крикнула Камила, увидев, что вся команда в сборе. – Продукты! Одежду! Инструменты! Приборы!

Убедившись, что она в относительной безопасности, Быков ринулся на камбуз. Сообразив, что расспросы сейчас будут лишними, Роман и Аня скрылись внизу.

– Что произошло? – спрашивал профессор, уставившись круглыми глазами на окутанный дымом нос «Амелии».

Никто его не замечал. Все бегали по тонущему судну как угорелые, принося к плоту вещи, которые могли им пригодиться: ножи, емкости с водой, пледы, аптечку, консервы и многое другое. Разбираться со всем этим добром было некогда. Судя по тому, как быстро погружалась яхта, пробоина была большая.

Выскочивший из каюты Роман крикнул, что там уже по пояс воды. Медлить дольше было нельзя. Яхта погружалась в пучину.

– Все к плоту! – скомандовала Камила. – Мы должны отплыть до того, как «Амелия» пойдет ко дну.

«Воронка!» – вспомнил Быков. На месте тонущего судна появляется воронка, которая засасывает потерпевших кораблекрушение. Достаточно ли велико водоизмещение яхты, чтобы она могла утащить за собой взрослых людей? Быков не имел представления об этом, но проверять не собирался.

– На плоту поплывут Михаил Иосифович и Роман, – распорядился он тоном, не терпящим возражений. – Вместе с грузом.

– Это совсем не обязательно, – заспорил Балтер, – я вполне могу держаться на воде столько, сколько потребуется.

– Прения отменяются, – отрезал Быков. – Приготовились! Держимся все вместе.

Повинуясь команде, они одновременно заскользили в сторону носа, который кренился все больше. Пламя, охватившее обшивку, с шипением погасло, и стало темно. Слышно было, как вода с урчанием заполняет корпус яхты, круша переборки.

– Анечка! – лихорадочно бормотал Балтер. – Будь рядом, слышишь? Все время будь рядом! Я…

Профессор замолчал, только когда вместе с остальными начал съезжать в волнующееся море. Задрав корму, яхта спешила избавиться от людей. Но плот, застрявший между надстройкой и ограждением, задержал их. Несмотря на отчаянные усилия, никак не удавалось протолкнуть его дальше.

– Осторожно! – надрывалась Камила. – Не порвите плот! Другого нет.

Все понимали, что действовать надо осторожно, но времени оставалось все меньше. Азартно чавкая и хлюпая, океан пожирал судно.

– Давай, давай! – рычал Роман, как будто злополучный плот был живым существом и мог его слышать.

Быков, упав на живот, заполз под плот и приподнял его. Накатившая волна подоспела как раз вовремя, чтобы облегчить ему задачу. Еще немного, и громоздкую штуковину удалось высвободить из плена.

Покинув палубу, плот заплясал на конце швартового линя, предусмотрительно закрепленного Камилой.

– Вперед! – выдохнул Быков.

Он никак не мог отделаться от ощущения, что все это не взаправду, что он участник массовки на съемках приключенческого фильма. Так и хотелось поискать взглядом кинокамеры и прожектора. Но их не было. Как не было видно и режиссера, который руководил этой сценой.

Ух-х! Вода оказалась неожиданно холодной. Быков почувствовал, как у него перехватило дыхание. Или это от страха перед неведомым?

Все пятеро – кто вскрикнув, кто молча – погрузились в воду, черную, как разлившаяся нефть. По волнам прыгали серебристые блики, которых стало намного больше, когда они начали барахтаться, торопясь отплыть от тонущей яхты. Равнодушная луна безразлично взирала с высоты, слегка прикрыв свой светлый лик туманной вуалью облаков. Быков взглянул на небо, и внезапно смертельная тоска наполнила его душу. Он подумал, что миллионы тонущих людей смотрели на эту луну, не веря в близкую гибель, но она оставалась на небе, а они навсегда исчезали в морской пучине.

Борясь с отчаянием и желанием отдаться на милость волн, Быков помог профессору, а потом и Роману забраться на плот, дно которого провисло под их тяжестью, придавая ему некоторую устойчивость и вместе с тем неповоротливость. Надутый впопыхах, он был не слишком тугим, и через его мягкие борта перекатывалась вода, заливая вещи и еду. Спасет ли это хлипкое сооружение пятерых человек, оторванных от привычной жизни? Сумеют ли они победить стихию и врагов, которые непременно встретятся им на пути?

Быков протер глаза, которые начало щипать от соли.

«Амелия» упрямо не хотела погружаться. Волны то и дело смыкались над суденышком, но, когда они откатывались, белая палуба снова появлялась на поверхности. Как будто яхта отказывалась погибать и просила людей о помощи.

Когда между ней и плотом образовалось безопасное расстояние, Камила попросила спутников остановиться. Они подчинились и, повиснув в черной воде, долго смотрели, как яхта, призрачно белея во мраке, исчезает из виду.

Когда на поверхности осталась только мачта, Камила заплакала. Никто не утешал ее, потому что не было таких слов, которые могли бы остановить эти слезы, смешанные с морской водой. Австралийка потеряла дом, хранилище воспоминаний, источник заработка. Она в одночасье лишилась всего, что имела.

– Даже фотографию не взяла, – прошептала она, глядя на то место, где затонула «Амелия». – Как жить теперь?

– Может быть, тут не очень глубоко, – осторожно сказал Быков, старавшийся держать рядом. – Наймешь водолазов, организуешь поиски…

– Ты хоть представляешь, сколько это стоит? – спросила Камила печально. – Нет, что пропало, то пропало. Может, это и к лучшему… Может, пора вырваться из прошлого и начать жить сначала…

Она взглянула на Быкова полными слез глазами. Остальные постарались сделаться как можно меньше и незаметнее, чтобы не мешать им. Даже мысли о том, что где-то рядом могут плавать акулы, отступили на задний план. Путешественники на время забыли, что только что потерпели кораблекрушение, находятся посреди океана и могут не дожить до утра. Сейчас не это было главное. Несколько секунд волны качали их в тишине, а потом Быков сказал:

– Время от времени со всеми случается то, что представляется непоправимым. Но проходит время, и мы смотрим на это событие иными глазами. И понимаем, что на самом деле все было к лучшему. Я знаю, как ужасно это звучит, когда речь идет о смерти близких или других потерях, но… но… – Покачав головой, он закончил: – Но все действительно устроено правильно. Иногда случившееся кажется несправедливым, но это все равно правильно. Иначе получается, что над нами никого нет. – Его глаза на мгновение поднялись к звездному небу. – А кто-то ведь есть. Он подбрасывает испытания и смотрит.

– Но зачем? – спросила Камила. – Зачем?

– А зачем вообще все? Не знаю. Но так есть. И жить надо. Жизнь на потом не отложишь.

Все молчали, покачиваясь на волнах.

Наконец Камила совсем другим голосом спросила:

– У кого-нибудь мобильный телефон есть? Димин и мой утонули…

– Наши тоже, – ответили вразнобой Роман и Аня.

– Проклятье! – выругался профессор. – Я оставил телефон на тумбочке.

– Вокруг этой тумбочки теперь рыбы плавают, – вздохнула Камила. – А позвонить не могут. Вот обидно, наверное!

И она расхохоталась. Хрипло, отрывисто, не очень весело. Но истерикой это не было. Она действительно смеялась. И это означало, что самое трудное для нее позади.

 

Глава одиннадцатая,

в которой полно трудностей и опасностей, подстерегающих путешественников в открытом море

Балтер и Роман дремали, скрючившись на дне плота. Быков, Камила и Аня держались за надувные борта, будя друг друга, если замечали, что чья-то голова начинает клониться вниз.

Никто не заметил, как ночь сменилась пасмурным дождливым утром. Говорить не хотелось, да и состояние не позволяло: все силы уходили на то, чтобы держаться самим и поддерживать товарищей по несчастью.

Когда плот взмывал на гребень волны, взорам открывался беснующийся свинцовый океан. А затем пятерка путешественников скатывалась в очередную водяную впадину, откуда соседние валы виделись просто исполинскими. Эти качели изматывали. К счастью, никто не страдал морской болезнью, хотя немного мутило всех. О том, чтобы перекусить, нечего было и мечтать. Все съестные припасы промокли, а вскрыть и пустить по кругу консервную банку не позволяла качка. Посовещавшись, решили потерпеть до лучших времен.

Если они, эти времена, наступят.

Весь день свирепствовал ветер, унося редкие слова, которые они говорили друг другу. Казалось, так будет всегда. Плот поднимался на водяные горы и скатывался с них. Каждая волна норовила с шипением заполнить тесную камеру, в которой ютились Балтер и Роман. Воду вычерпывали жестяной коробкой из-под чая, который, естественно, отправили за борт. Бушующий океан – не слишком подходящее место для чаепитий.

Работа изматывала невольных мореплавателей, но одновременно и согревала. Находиться же в воде на протяжении многих часов было тяжело из-за переохлаждения, поэтому время от времени старый профессор и юноша уступали места женщинам, а сами повисали на борту, обмотав кисти рук крепежными шнурами. В такие моменты Быкову приходилось следить за обоими с удвоенным вниманием. А один раз на плот уговорили забраться его самого, но он выдержал там недолго. Провисающее дно плясало под ним, не давая ни минуты покоя, а от удушливых запахов резины, клея и талька, исходящих от плота, к горлу подступала тошнота.

Когда же закончится этот проклятый шторм?

Рокот волн напоминал артиллерийскую канонаду. Океан размеренно и методично бомбардировал плот с людьми, упорно не желая умерять свое буйство. Быков видел, что губы его спутников посинели, кожа побледнела, и не сомневался, что сам выглядит не лучше.

Но это его нисколько не заботило. Волновался он лишь об одном: выдержит ли плот, не начнет ли расползаться по швам под тяжелыми ударами волн? Он был изготовлен еще в прошлом веке, не имел тента и был порядком потрепан.

По мере приближения сумерек небо становилось все темнее. На несколько минут солнце выглянуло на западе, и путники с тоской следили за тем, как оно скрывается за пасмурными океанскими горами. Ночью Быкову померещилось, что он видит огоньки проплывающего мимо судна, и он поднял крик, насмерть перепугав спутников.

Новый рассвет застал их посреди серой мглы, не имеющей ни начала, ни конца. Серым было все: небо, бегущие по нему тучи, волнующееся море… Серыми были даже лица людей, которые смотрели на все это.

Шторм был не самым сильным из тех, что бушуют в этих широтах, и постепенно шел на убыль. Все ярче проступали краски дня. Лучи утреннего солнца, пробивающиеся сквозь завесу облаков, несли с собой слабый проблеск надежды. Все пятеро пережили эту страшную ночь. Все ждали, когда же наконец утихнет буря и можно будет попытаться добраться до суши или привлечь внимание экипажа проплывающего мимо корабля.

– Как думаешь, нас далеко отнесло от острова? – спросил Быков у Камилы.

Лежа грудью на мягком надувном валике, она повернула к нему усталое лицо. Ветер издавал разбойничьи посвисты, воздух был наполнен мельчайшими брызгами, и голоса звучали приглушенно.

– Понятия не имею, – призналась Камила. – Ветер дважды менял направление. К тому же тут множество течений.

– Воды хватит дней на пять, – подал голос Балтер.

– Но у нас нет насоса, а плот пропускает воздух, – заметил Роман. – Кто-нибудь хочет со мной поменяться? Я бы поплавал.

– Сиди, – снисходительно обронила Аня. – Нам самим плавать нравится. Правда, Дмитрий Львович?

– Да уж, – согласился Быков, через силу усмехнувшись. – Наплаваемся на всю оставшуюся жизнь. Знаете, а я ведь по возвращении собирался в бассейн записаться. Пожалуй, лучше теннис, а?

Ответом на эту незатейливую шутку был общий смех – хриплый, натужный, похожий на кашель, но все же смех, а это многое значило. Стихия их не сломала, как ни старалась. Они доказали себе и друг другу, что способны оставаться людьми даже в практически невыносимых условиях.

Быков думал об этом, а после о том, что океан постоянно испытывает тех, кто осмеливается бросить ему вызов. Это место одинаково опасно и в бурю, и в штиль, когда морская гладь гладкая и ровная, как стекло. Океан не ведает ни ярости, ни сочувствия, ни уважения. Он просто существует – огромный, могучий, равнодушный. Его высокомерие не вызывало в Быкове раздражения, и его не смущала мысль о собственной ничтожности в сравнении с океаном. Но он не мог не задуматься о том, какую крохотную величину в мире представляет он сам, да и все человечество. Кому какое дело до их страданий и боли?

Десантируясь с тонущей яхты, Быков поцарапался, и теперь раны, пропитанные соленой водой, горели. Насквозь промокшая одежда не спасала от холода, и его постоянно бил озноб. Спать удавалось только урывками, привязавшись к плоту.

Очнувшись в очередной раз, он разлепил воспаленные глаза и увидел, что трехметровые волны сменились крупной зыбью. Пенистые буруны исчезли, воздух очистился от водяной измороси, качка стала умеренной: плот приподнимало метра на два и мягко опускало вниз.

– Мы видели сухогруз, – сообщила Камила Быкову. – Милях в трех.

– Я попытался встать в полный рост, чтобы нас заметили, и свалился в воду. И поплыл, представь себе, дядя! – похвастался Роман. – Тренировки не прошли даром.

– Молодец, – сказал Быков, подставляя лицо солнцу.

Океан постепенно нагревался. Одежда, не соприкасающаяся с водой, просыхала. В очистившемся небе плыли белые облака. Роман уговорил Аню забраться на плот, а сам спустился в воду. Отвернувшись от мужчин, девушка выжала футболку. Ее спина была покрыта ссадинами и царапинами, воспалившимися в соленой воде.

Горизонт подернулся голубоватой дымкой. От плота поднимался пар. Балтер, зачерпывая воду банкой, поливал голову и виновато посматривал на товарищей за бортом.

Один раз в пятидесяти метрах перед плотом прочертил зигзаг акулий плавник. Обогнув людей, она устремилась куда-то дальше.

– А киты здесь водятся? – опасливо спросил Роман, когда плавник пропал из виду.

– Водятся, – подтвердила Камила. – И касатки. Эти хуже всего будут.

– Можно примотать нож к палке, – предложил Быков. – Получится копье.

– Где ты возьмешь палку? И кого собираешься напугать таким копьем?

Ответить Быков не успел. Его взгляд остановился на скоплении облаков на горизонте.

– Взгляни туда, Камила, – сказал он. – Я, конечно, не моряк, но мне кажется, что там должна быть земля.

Камила повернула голову. Безразличное выражение ее лица сменилось оживлением.

– Мужчины, пришло время отрабатывать места в бизнес-классе, – сказала она. – По бокам плота крепятся весла. Берите их и гребите.

– Прямо на кучевые облака, – уточнил Быков.

Романа и Балтера не пришлось просить дважды. Они схватили весла и принялись грести – сначала неумело, мешая друг другу, потом все более слаженно. Через полчаса их сменили Быков и Аня.

Когда настала очередь первой двойки, Камила решительно отстранила профессора.

– Это дискриминация по возрастному признаку? – задиристо спросил он.

– Да хоть по национальному или по половому, – отрезала Камила. – Отдыхайте. Вам и так досталось.

– Я покрепче многих молодых буду, – ворчал Балтер, повиснув на плоту, тогда как Быков и Аня работали в воде ногами, чтобы облегчить задачу гребцам.

Не так быстро, как хотелось бы, но облачная гряда постепенно приближалась. Она напоминала призрачный замок с округлыми башнями, возвышающимися над океаном. Детали этого сооружения менялись и становились все более отчетливыми, пока внизу не проступили темные тона.

– Да, это земля, – сказала Камила. – Не знаю, материк или остров Фрейзер. В любом случае мы туда доберемся.

– Только подкрепиться не мешает, – подал голос Быков, испытывавший поистине адские муки голода.

Предложение было с энтузиазмами подхвачено всеми участниками экспедиции. Они пообедали консервами, сырыми яйцами и солоноватой кашицей, в которую превратился упакованный в целлофан батон.

Около трех часов дня обрадованная Камила объявила, что видит маяк.

– Это Сэнди-Кейп, – сказала она. – Самая северная и пустынная часть острова. Тут много мелей и подводных скал. Когда-то здесь постоянно случались кораблекрушения, вот маяк и поставили.

– Значит, там есть люди? – обрадовалась Аня.

– Они бывают здесь не чаще одного раза в год, – разочаровала ее Камила. – Да иногда туристы забредают пофотографироваться.

– Как же тогда маяк работает? – удивился Роман, сумевший разглядеть белую башню под красной крышей на далеком мысе.

– На солнечной и ветровой энергии. Всем управляет компьютер. Как и положено в современном мире.

Быков подумал, что пусть это мир и современный, однако компьютерных программ на всех не хватает, но предпочел промолчать. Он не любил показывать иностранцам, что его родина в чем-то отстает и пробуксовывает. Признавать это было неприятно. Как, например, тот простой факт, что в странах бывшего СССР вряд ли существуют маяки, работающие без людей. Разве что в Прибалтике, но от этого было еще обиднее.

– Будем грести туда? – спросил профессор, картинно прикладывая ладонь к глазам.

– Грести будем, – ответила Камила, – но вряд ли попадем к маяку. Течение отнесет нас немного южнее. В этом месте «Амелию» всегда подхватывает… подхватывало.

Поправившись, она помрачнела. Чтобы отвлечь ее от невеселых мыслей, Быков предложил устроить показательную греблю. Они согнали прежнюю команду в воду, а сами заняли места наверху, вооружившись веслами.

Океан уже почти разгладился, волны уменьшились до метровой высоты. Поверхность успела прогреться и приобрести прежнюю прозрачность. Быков заметил, что все трое «пассажиров» стали чаще смотреть вниз, чтобы не прозевать появление акул, и хотел сказать им что-нибудь ободряющее, но не успел.

Аня издала пронзительный вопль и забила ногами, вспенивая воду.

– Что? Что? – вскричал Балтер. – Что случилось, Анечка?

Оттолкнув Романа, он опустил голову в воду, пытаясь разглядеть, что творится в глубине. Сжимая весло, Быков плюхнулся в океан, готовый защищать девушку ценой собственной жизни. Роман со свирепым видом держался рядом – ничего другого ему не оставалось.

Никто из них не видел никаких признаков опасности. Между тем лицо Ани сделалось белым как мел, а сама девушка ослабела настолько, что пришлось поддерживать ее под руки, чтобы она не пошла ко дну. Перегнувшись через борт, Камила затащила ее на плот. Балтер и Быков ей помогали. С Аней явно было что-то не так. Ее глаза затуманились, она едва не теряла сознание и вряд ли воспринимала происходящее вокруг.

– Нога, – шептала она, – горит…

– О чем это она? – недоумевал Роман.

– Бредит, – предположил Быков.

Балтер ничего не говорил, совершенно потеряв голову от страха и волнения.

Похоже, только Камила понимала, что происходит, и знала, что делать. Уложив девушку, она принялась внимательно разглядывать ее голые ноги. Обнаружив что-то, коснулась кожи пальцем и спросила:

– Здесь болит?

– Да, – прошептала Аня. – Что-то обожгло… Так больно… Очень печет…

– Сейчас полегчает, – пообещала австралийка. – Это тебя морская оса ужалила.

– Оса? – в один голос переспросили мужчины, с недоумением наблюдая за тем, как Камила поспешно отрывает лоскут от Аниной юбки и обматывает тканью пальцы своей правой руки.

– Оса, оса, – коротко подтвердила она, склонившись над ногой девушки. – Коробочка. Необходимо удалить щупальца, прилипшие к телу. Иначе…

– Что иначе? – воскликнул Роман, побледнев почти так же сильно, как Аня. – Что иначе, Камила?

Ему ответил Балтер:

– Летальный исход. Медуза-коробочка самая ядовитая в мире. Chironex fleckeri. – Он всхлипнул. – Господи, что я наделал! Зачем потащил Аню на край света? Никогда себе этого не прощу, никогда!

Он горестно покачал головой.

– Не отчаивайтесь раньше времени, профессор, – сказала Камила, стряхивая в воду какие-то полупрозрачные нити. – Состояние не критическое.

– А вам известно, что яда этой твари хватает на то, чтобы убить шестьдесят человек за три минуты? – вскричал Балтер. – Об этом пишут серьезнейшие научные авторитеты.

– К счастью, практика редко совпадает с теорией, – сказала Камила, тщательно споласкивая руки. – Яда коробочке хватает, но убить человека она может только в том случае, если полностью обхватит его щупальцами. Наша Аня легко отделалась. Медуза лишь задела ее.

– Ничего себе легко, – пробормотал Роман, подтянувшись, чтобы посмотреть на постанывающую Аню.

– Больно, конечно. Пловцы гибнут, кстати, от шока или сердечного приступа. Доза яда не обязательно должна быть смертельной.

– Мне лучше, – объявила Аня, садясь. – Спасибо, Камила. Уже не так печет.

Девушка хотела потереть обожженную ногу, но австралийка ее остановила:

– Нельзя. Такие ожоги лучше не трогать. Даже перевязывать не рекомендуется. Просто потерпи немного. Солнце и воздух сделают свое дело.

– Она такая здоровенная, – поделилась впечатлениями Аня. – Мне показалось, что я ногой задела мяч, мягкий и тяжелый. А потом – раз! Я чуть сознание не потеряла от боли.

– Бедная моя, – пробормотал Балтер, глаза которого были мокрыми то ли от слез, то ли от воды.

– Я в порядке, дедушка, не волнуйся.

– А что, если эта зараза кружит где-то поблизости? – встревоженно спросил Роман, стараясь рассмотреть свои ноги над фиолетовой бездной.

– Она синяя, поэтому ее не увидишь, – предупредила Камила. – А щупальца вообще прозрачные. Их шестьдесят, вытягиваются на три метра.

– Настоящая сеть, – заметил Быков.

– Похоже, – согласилась австралийка. – Этой сетью медуза ловит креветки и рыбу. А ее пожирают морские черепахи.

– На них яд не действует? – удивился Роман.

– Это единственные в мире существа, на которых химия Chironex fleckeri не действует, – авторитетно заявил Балтер.

Увидев, что опасность миновала, он успокоился и был готов поделиться со слушателями своими обширными познаниями о медузах-коробочках. Однако Быков бесцеремонно его оборвал, предложив всем как следует поработать ногами.

– Нужно грести к берегу, пока он виден, – сказал он. – Или вам хочется провести еще одну ночь в море?

Как выяснилось, этого не хотелось никому. Прекратив разговоры, путешественники рассредоточились, чтобы правильно распределить усилия. Весла доверили пострадавшей Ане и ее престарелому деду.

По команде Быкова все начали грести – не подозревая, что направляются прямиком в новую западню, приготовленную природой.

 

Глава двенадцатая,

в которой путешественники вновь испытывают судьбу, а судьба испытывает их

Камила была права, когда предположила, что течение не позволит им пристать к берегу возле маяка. Их отнесло дальше, но не слишком, потому что они успели проскочить в широкую бухту, где вода была спокойнее.

Вечерело. Чайки хищно кричали, проносясь над плотом. Облака скопились на горизонте, мир был залит спокойным, золотистым светом, ветер не ерошил и не морщил ленивую океанскую зыбь. Находившимся на плоту уже видна была белая линия прибоя, о чем они с радостью сообщили остальным.

– Сколько осталось? – спросил Роман, задрав голову.

Его лицо было усталым и повзрослевшим, и Аня сразу отметила это. Разница в возрасте как будто исчезла. Такой Роман нравился ей значительно больше.

– Не больше двух километров, – заверила она и обратилась к австралийке: – Камила, давай меняться. Так нечестно. Вы втроем выкладываетесь, а я сижу как королева.

– Не останавливайся, – попросила Камила, тяжело дыша. – Так хочется поскорее ступить на твердую землю. Я чувствую себя каким-то чертовым тюленем. Скоро хвост отрастет и ласты…

Последняя реплика напомнила профессору о загадочных зверях, обитающих где-то в этих местах.

– Представьте, друзья, – бодро произнес он, – а что, если мы сейчас увидим буньипа?

– Нет уж, спасибо! – воскликнул Быков.

– С меня акул хватило, – поддержал его Роман. – Приключения – хорошо, но лично я предпочел бы отдохнуть как следует.

– Нынешняя молодежь не слишком любознательна, – поддел его Балтер. – А вот я полон энергии и желания познавать новое, неизведанное. И если бы мне сейчас повстречался буньип… О, на ловца и зверь бежит!

– Какой зверь? – спросила Аня с тревогой.

– Да вон же, глядите!

Привстав на коленях, профессор ткнул вперед пальцем, с которого стекали струйки воды.

Все вытянули шеи, стараясь рассмотреть предмет, на который он указывал. Первой его увидела Аня, находившаяся на возвышении.

– Это просто какое-то бревно, – сказала она, щуря глаза.

– Оно шевелилось, – возразил дед. – Полминуты назад эта штуковина больше виднелась над водой.

– Камила, а вдруг это касатка? – заволновался Роман.

– Ты видишь спинной плавник?

– Нет.

– Вот и успокойся, – сказала Камила. – Касаток я за многие мили узнаю. Когда их много, приходится делать крюк, чтобы не вздумали поиграть с яхтой. – Помолчав, она уточнила: – Вернее, это было раньше. Теперь все в прошлом.

Она опять помрачнела, словно воочию увидела некую черту, пролегшую между прошлым и настоящим. «Даже не черту, а стену», – подумал Быков. Непреодолимую. Нужно было срочно сделать что-нибудь, чтобы отвлечь ее, но ничего придумать не удавалось. За Быкова это сделал объект, замеченный профессором.

– Все-таки он движется, – объявила Камила, вглядываясь вдаль. – Это не бревно.

– Тогда что? – спросил Роман и не получил ответа.

Пятеро путешественников напрягали зрение, стараясь определить, с чем имеют дело.

Существо, которое до сих пор было развернуто к людям боком, изменило курс и явно направлялось к ним. Что-то угрожающее, зловещее угадывалось в его очертаниях и движениях. Все инстинктивно напряглись. В крови забурлил адреналин. Ими руководил опыт далеких предков. Инстинкт призывал приготовиться к обороне.

Первой опознала врага Камила.

– Крокодил, – произнесла она.

На последнем слоге голос ее упал так, что стал едва слышен. Как будто она решила перейти на шепот.

– Крокодилы не водятся в океане, – неуверенно сказал Роман.

– Увы, – произнес Балтер. – Вынужден вас разочаровать, молодой человек. По всей видимости, мы имеем дело с морским гребнистым крокодилом, известным как Crocodylus porosus. Король всех ныне живущих рептилий. Гроза всего живого. Иногда он достигает восьми метров в длину.

– Звучит не слишком обнадеживающе, – процедила сквозь зубы Аня, которую вдруг охватил озноб. – Скажи, что ты ошибся, дедушка.

– Он не ошибся, – тихо сказала Камила. – Это гребнистый крокодил, друзья.

– Ты забрала карабин с яхты? – спросил Быков.

– Хотела. Но уронила в воду. Звери всегда чувствуют, когда люди не вооружены. Через несколько минут крокодил будет здесь.

– Может быть, он заплыл на чужую территорию, – произнес Балтер с надеждой. – Тогда хозяин здешних вод прогонит его. Так у них принято.

– А потом хозяин нападет на нас, – сказал Быков.

Ему казалось, что он спит или смотрит фильм. Сознание отказывалось принимать действительность. Неужели в двадцать первом веке возможно такое? Погибнуть от зубов хищника? Стать пищей крокодила, быть переваренным в его желудке? Нет, это просто не укладывалось в голове. Должен же быть какой-то выход! Нельзя сдаваться, нельзя опускать руки.

– Остановился, – сообщил Роман. – Может, увидел, что нас много, и решил не рисковать.

И действительно, крокодил неподвижно покачивался на волнах, наблюдая за плотом и его пассажирами. Стометровая дистанция позволяла рассмотреть его спину, покрытую желто-коричневым панцирем с более темным гребнем вдоль хребта. Морда была почти полностью погружена в воду, на поверхности остались лишь глаза и ноздри.

– Смотрит на нас, – прошептала Аня.

– И слушает, – сказала Камила. – У этих тварей идеальный слух.

– А что, если пошуметь как следует? – предложил Роман. – Вдруг удастся его отпугнуть?

– Давайте попробуем, – согласился профессор. – Для него мы не пятеро людей на плоту, а одно целое. Некое большое существо.

Он, вздрогнув, услышав дикий вопль Ани. В следующую секунду к ней присоединились Роман и Камила. Быков тоже закричал, чувствуя себя при этом очень глупо. Последним подал голос Балтер.

Их неслаженный хор звучал в тишине нелепо и совсем не грозно. Послушав немного концерт, устроенный людьми, крокодил бесшумно погрузился в воду и вынырнул уже в двадцати метрах от них. Чтобы преодолеть это расстояние, ему потребовались считаные секунды. Пока что он не нападал, но было очевидно, что это лишь вопрос времени.

Один за другим, понимая тщетность своих попыток, они замолчали. Аня и Роман выглядели подавленными. Балтер чуть не плакал. Быков пытался молиться, но не мог вспомнить ничего, кроме сакраментального «Отче наш… отче…» Только Камила нашла себе занятие. Отвязав от плота предохранительную брезентовую шлею, она сооружала большую петлю.

– Дима, – услышал Быков, – мне нужна помощь. Но ты можешь отказаться. Это опасно.

– Мы и так в опасности, – ответил он. – Лучше действовать, чем ждать, пока эта жаба выберет, кем она хочет закусить.

Словно услышав оскорбление в свой адрес, крокодил открыл пасть и издал рев, напоминающий коровий. Очень отдаленно напоминающий – потому что в нем звучала не тоска, а недвусмысленная угроза.

– Тогда бери нож, – сказала Камила. – Скорее.

Рев крокодила закончился серией отрывистых звуков, похожих на глухой лай большой собаки.

– Ну вот, сейчас бросится, – предупредила Камила, отталкиваясь от плота. – Поднырнет, перевернет, схватит первого попавшегося и утащит на дно. Так что лучше поплыли навстречу.

– Не надо! – взмолилась Аня.

– Камила, дядя Дима, останьтесь, – попросил Роман.

Австралийка даже не обернулась. Чуть помедлив, Быков поравнялся с ней. Сначала он хотел взять нож в зубы, по-пиратски, но потом решил, что порежется, и просто обхватил рукоятку пальцами. Нож мешал плыть, но это были пустяки. Плыть оставалось недалеко. Совсем.

– Не надо меня обгонять, – велела Камила, не поворачивая головы. – Держись рядом.

– Угу, – булькнул Быков в воду.

Они преодолели половину расстояния до крокодила.

Тот, не ожидавший такой прыти, снова открыл пасть, оглашая округу протяжным ревом. Он не привык к подобному поведению своих жертв. Обычно они спасались бегством, и тогда он настигал их. Или старались затаиться, спрятаться. В этом случае крокодил терпеливо дожидался, пока они выдадут себя неосторожным движением или шумом. В любом случае исход был одинаков. Всегда.

Люди, устремившиеся ему навстречу, сломали этот стереотип. До сих пор крокодилу приходилось сражаться только с себе подобными. Он знал, как действовать, если его атаковал другой крокодил. Но понятия не имел, как поступить теперь. В какой-то момент маленький мозг предложил ему отступить и оставить странных особей в покое. Но инстинкт подсказывал другое решение. Чтобы выбрать между двумя этими вариантами, понадобилось некоторое время.

Крокодил медлил, а Камила пока объясняла Быкову:

– Заходишь слева и отвлекаешь его внимание на себя. Нужно, чтобы он подпустил меня вплотную. Его пасть устроена так, что хорошо захлопывается, но открывается хуже. Соответствующие мышцы слабо развиты.

– И что? – спросил Быков, хотя сразу понял замысел напарницы.

– Увидишь, – сказала она. – Давай, Дима. На нас вся надежда.

Отплывая от Камилы, Быков подумал, что они уже второй раз встречают смертельную опасность плечом к плечу. Среди его знакомых не было другой женщины, способной на такое. Камила не была красавицей и, возможно, не блистала интеллектом, но она была смелой, решительной, надежной. Она была настоящей. «Если мы выживем, то уже вряд ли расстанемся, – отстраненно подумал Быков. – Вернее, она как хочет, а я сделаю все, чтобы быть рядом».

Отплыв на достаточное расстояние от Камилы, он несколько раз ударил по воде ладонью, привлекая к себе внимание чудовища. Это напомнило ему детские забавы в море, когда мальчишки окатывали друг друга брызгами. Грусть и страх сжали сердце. Похоже, ему предстояло очень скоро покинуть этот мир, в котором иногда бывало так хорошо, так весело, так уютно. И мечты о близости с Камилой были всего лишь мечтами. Быков находился нос к носу со смертью, смотрел ей в глаза и предлагал себя.

– Ты, животное! – заорал он, поднимая новый каскад брызг. – Плыви сюда, плыви! Вот я, видишь?

Не подняв даже крохотной волны, не произведя ни малейшего всплеска, не оставив на воде и намека на след, крокодил развернулся к нему. Он плыл не быстро, но так уверенно, что было ясно – не повернет.

У Быкова похолодело в груди, как перед прыжком с высоты. Он видел, что Камила движется параллельным с крокодилом курсом, сжимая в одной руке брезентовую петлю. Это выглядело очень неубедительно. Она была такой крохотной рядом с морским чудовищем.

Их разделяло метра полтора, не больше, но крокодил не обращал на нее внимания. Его глаза – желтые, с вертикальными полосками зрачков – смотрели исключительно на Быкова, смотрели холодно и равнодушно. Он напоминал кота, подкрадывавшегося к мышонку.

Заостренный хвост зверя, высунувшийся из моря, готов был рухнуть обратно для стремительного броска, но Камила на доли секунды опередила его. Выпрыгнув из воды, она упала на спину крокодила, обхватив его за шею левой рукой. Одновременно с этим правая рука Камилы набросила на удлиненное рыло петлю и рывком затянула ее.

То, что последовало дальше, едва успевало запечатлеться в сознании Быкова. Там, где находились женщина и чудовище, вскипел столб воды. Невозможно было разглядеть, что происходит в этом бешеном водовороте. Быков видел тяжелый, как бревно, хвост, молотящий по поверхности, и слышал свирепый сдавленный рев, который прорезал пронзительный женский призыв:

– Сюда! Я его держу!

Быков не помнил, как очутился рядом. Камила фактически оседлала крокодила, безуспешно пытающегося освободиться от наездницы. Ее неожиданное нападение ошеломило его настолько, что он даже не догадался нырнуть. А может, и не собирался этого делать, рассчитывая легко расправиться с наглой человеческой самкой.

Однако петля не позволяла крокодилу распахнуть свою убийственную пасть, а яростные удары хвоста приходились впустую. Он хрипел и мычал, барахтаясь во вспененной воде.

– Бей! – крикнула Камила. – В глаз!

Быков занес нож. Чтобы не промахнуться, пришлось опереться на бугристую башку зверя. Глаз с кошачьим зрачком заметил опасность и подернулся защитной пленкой, но разве могла она противостоять стали?

Вонзив клинок в глазницу, Быков всем своим весом налег на него и, похоже, успел повернуть, прежде чем был отброшен в сторону. Рядом плюхнулась Камила. Когда они вынырнули, крокодил находился на безопасном расстоянии. Он еще хлестал хвостом по воде и мотал головой из стороны в сторону, но уже не думал о том, чтобы поквитаться с обидчиками. Охота завершилась.

Направляясь к плоту, Быков и Камила поглядывали назад. На их глазах агония зверя слабела, превращаясь в конвульсивные подергивания. Он слабел с каждой минутой. Хвост устало опал, скрывшись под водой, спина сгорбилась, морда высунулась наружу. Раздался протяжный, тоскливый рев. Потом все стихло.

– Даже немного жалко его, дурака, – призналась Аня смущенно.

Этой короткой эпитафией она выразила общее настроение. Крокодил не стал бы скорбеть об убитых, а они не могли его не пожалеть. Это-то и делало их людьми.

 

Глава тринадцатая,

в которой все получают небольшую передышку и возможность расслабиться… но не слишком долго

Костер развести было нечем. К счастью, ночь выдалась теплая, ласковая, безветренная. Звезд в небе высыпало столько, что при взгляде на них начинала кружиться голова.

– Сколько же их тут… – потрясенно прошептал Роман.

– Невооруженным глазом в Южном полушарии можно увидеть одновременно около трех тысяч звезд, – ответила Аня, настроенная более прозаически. – Но ты видишь не три, а всего полторы.

– Почему? Я что, близорукий?

– Не в этом дело. Просто вблизи горизонта прозрачность атмосферы снижается. Правильно, дедушка?

– Абсолютно правильно, Аннушка, – откликнулся гордый за внучку профессор. – Будь у нас бинокль, мы смогли бы наблюдать до двухсот тысяч. Это в основном звезды девятой-десятой величины. А мощный телескоп позволяет увидеть еще больше.

– Сто миллионов, – закончила Аня. – Усвоил, дружок?

– Да, – кивнул Роман. – Хорошо, что поэты ничего об этом не знают. Иначе не писали бы стихи.

– Протестую! – воскликнул Быков. – Азы астрономии я осилил лет в четырнадцать. Но это не мешало мне мыслить, э-э… поэтически. В том же возрасте я накатал такие строки, цитирую:

Звезды сыплются в ночь, беспросветную тьму озаряя, словно искры из глаз расходившихся в небе богов. Я вкусить бы не прочь их забав Олимпийского рая, от которых у нас все моря вышли из берегов.

Звезды падают в рожь, высекая из неба зарницы. В небесах борозду не одна прочертила уже. Мрак забвения – ложь, плюньте смерти в пустые глазницы! Верьте в вашу звезду, что мерцает, как искра, в душе.

Быкову поаплодировали, потом Аня предложила вернуться к прозе жизни.

– Есть хочется, – сказала она. – Звездами сыт не будешь.

Перекусили консервами и ветчиной в герметичной упаковке. Пустили по кругу впопыхах захваченную кем-то бутылку колы. Она пришлась очень кстати. После мытарств, выпавших на долю путешественников, было так приятно побаловать себя сладким.

После позднего ужина все, не сговариваясь, стали собираться на боковую. Влажную одежду заменить было нечем, но раздеваться не стали, подозревая, что иначе будет только холоднее и неуютнее. Кроме того, женщины боялись спать отдельно от мужчин. Пару прихваченных пледов и свитера разложили на песке просохнуть. Сверху пристроили съестные припасы, которые надеялись спасти.

– На песок не ложиться, – предупредила Камила. – Сейчас он мягкий и теплый, но быстро остынет. Тогда простуда гарантирована.

– Странно, что никто из нас не чихает и не кашляет, – заметил Роман, искоса наблюдая за Аней, чтобы в нужный момент устроиться рядом. – Столько времени провели в воде, а надо же – все абсолютно здоровы!

– Человеческий организм в стрессовых ситуациях проявляет чудеса выносливости, – пояснил профессор. – На войне люди гибнут, но очень редко подхватывают простуды и насморки. Посмотрите на меня. Я человек немолодой, однако мой организм не подпускает вирусы, которые могут помешать ему работать в полную силу.

– В таком случае, я за тебя спокойна, дедушка, – сказала Аня, зевая. – Почти.

– За меня можешь не волноваться, милая. Давно не чувствовал себя таким бодрым. Словно помолодел лет на двадцать. Вот что значит жизнь в дикой природе!

Балтер молодецки щелкнул суставами.

– Поговорим об этом завтра, – проворчала Камила. – Мышцы, они не резиновые. Посмо́трите, что утром будет.

– Я привычный к физическим нагрузкам, – заметил Роман.

– Хватит хвастаться! – прикрикнула Аня. – Давайте уже спать.

Все зашевелились, укладываясь.

Быков не принимал участие в этой возне и разговорах. Он сидел поодаль, потрясенный неожиданной мыслью, осенившей его минут двадцать назад и до сих пор не дававшей покоя. Он остался без фотоаппаратуры! Деньги и документы прихватил, когда покидали «Амелию», а вот о чехлах и кофрах в суете забыл. И теперь они покоятся на дне морском. Рыбы тычутся в них своими глупыми мордами, крабы трогают их клешнями, осьминоги сжимают щупальцами, пробуя на прочность. А вот Быкову их больше не видать как своих ушей. Он бросил фотоаппараты, как солдаты бросают оружие при отступлении.

Это было убийственное открытие. Потирая виски, Быков покусывал уныло обвисшие усы. Он боялся расплакаться от ощущения безысходности и бессилия. Как можно было не подумать об аппаратуре? Неужели его карьера фотографа закончена?

Некоторыми своими работами Быков по праву гордился. Там были и величественные водопады, и обычные лужи, вмещающие небеса, и окаменевшие деревья, похожие на чудовищ, и редчайшие животные, застывшие в самых необычных позах, и юные девушки на фоне древних росписей, и старики среди цветущих деревьев. Цвет, ракурс, подача – все у Быкова было свое, оригинальное, не похожее на работы других. Он чувствовал время и очень точно угадывал, откуда нужно снимать. Он знал, что способен на многое, и еще совсем недавно рассчитывал этого многого добиться. И что теперь? Написать американцам, что он оказался неспособен выполнить заказ? Это значит расписаться в своей полной несостоятельности. А тут еще деньги, потраченные впустую…

Обхватив голову, Быков издал приглушенный стон. В свои сорок лет он достиг того, о чем лишь мечтал двадцатипятилетним, и все же этого было мало. Ему хотелось выйти на новый, совершенно иной уровень. С увеличивающимися ставками, растущими амбициями и расширяющимися возможностями. По своей натуре Дмитрий Быков был не только художником, но и игроком. Азартный, увлекающийся, рисковый. И в глубине души – очень одинокий. Ведь глупо тратить драгоценное время на тех, кто этого все равно не оценит.

Женщины наивно полагали, что смогут подчинить себе этого добродушного, веселого мужчину с круглым лицом и щегольскими усами. Они ошибались, как ошибались мужчины, пытавшиеся сломить Быкова морально или физически. Он был не из тех, кто сдается. Он уступал, а не отступал, если падал, то не на колени. И совершенно не нуждался в утешениях или аплодисментах. Он был сам по себе – и он привык побеждать.

А теперь проиграл вчистую. В пух и прах.

Это было не только обидно, но и страшновато. Провидение не часто раздает счастливые билеты. И никогда не даст второго шанса тем, кто проморгал удачу.

Погруженный в невеселые думы, Быков не сразу заметил, что рядом сидит Камила, обхватив, подобно ему, колени руками. Наверное, заметила, что он совсем раскис, и решила приободрить немного. Быкову этого не хотелось. Он не принадлежал к числу мужчин, которые любят, чтобы их жалели и утешали.

– Жду, пока спать захочется, – соврал он и для убедительности зевнул.

Получилось чересчур театрально.

– А мне показалось, что ты расстроен, – сказала Камила.

– Нет, – снова соврал Быков. – Просто думаю о всяком.

– Не об этом случайно?

Камила придвинула ногой какой-то предмет. Сердце Быкова подпрыгнуло в груди и замерло. Он затаил дыхание и, боясь поверить своему счастью, взглянул вниз. Там стоял один из его кофров. Только один, но зато он был реален и так и манил прикоснуться к нему, пощупать, потрогать.

– Откуда?

Вопрос был настолько глупым, что даже Камила не потрудилась на него ответить. Вместо этого она сказала:

– Извини, что я не взяла остальное. Не хотела слишком много места на плоту занимать. Да и времени мало было.

– Я понимаю, – кивнул Быков. – Спасибо тебе, Камила. Если бы не ты…

Не договорив, он склонился над кофром, расстегивая замочки. Верный «Никон» был на месте. Как и светофильтры, заботливо разложенные по кармашкам. «Только бы все это добро не пострадало от морской воды!» – пронеслось в голове Быкова.

– А я думала, ты будешь меня ругать, – сказала Камила.

– Я? – изумился Быков. – За что?

– Ты аппаратуру забыл в суматохе. А я оставила остальную сознательно.

Она сказала правду, которую можно было бы держать при себе. Быкову это понравилось. Ему многое нравилось в этой женщине. У себя на родине ему таких встречать не приходилось. Может, не так искал. Или искал не там. Факт оставался фактом. Камила пришлась Быкову по душе.

– Ты правильно сделала, – сказал он. – Я на тебя не сержусь. Не за что. Ты ведь о людях думала, а не о фотоаппаратах.

Она помолчала. Взошедшая луна очертила силуэт Камилы серебристым абрисом. В ее волосах зажглись искорки, похожие на сверкающие снежинки.

– Но ты остался без аппаратуры, – напомнила она.

– Зато у меня есть…

Быков осекся. Он собирался сказать: «Зато у меня есть ты», но подумал, что это было бы слишком самоуверенно. Камила пока что не принадлежала ему и, может быть, не собиралась заводить отношения ближе, чем они сложились на данный момент. Они пережили вместе много опасностей и стали друзьями, но не более того.

– Почему ты замолчал? – мягко спросила Камила, пытаясь заглянуть в опущенные глаза Быкова.

– Зато у меня есть «Никон», – сказал он. – Этого хватит.

– Тогда я спокойна.

Она отвернулась. Быкову почудилось, что он услышал в ее голосе разочарование или даже обиду.

– Камила, – тихо окликнул он.

– Да? – Чуть помешкав, она обернулась.

– Я очень рад фотоаппарату. Но, честно говоря, нашей встрече рад еще больше. Понимаешь, что я хочу сказать?

Быков замер в ожидании. Эта женщина потеряла самых близких людей, и признания малознакомого мужчины могли оскорбить ее чувства. «Болван! – обозвал себя Быков. – Сейчас она встанет, уйдет и с этой минуты будет вести себя настороженно».

Но Камила осталась. И прошептала:

– Понимаю. Потому что я испытываю то же самое.

Быков вдруг обратил внимание, что в ночи поют цикады, сотни цикад. Почему-то до этой минуты он их не слышал.

– Мне кажется, что я сплю, – признался он, и его усы расползлись в стороны вместе с губами.

– Рано радуешься, – невесело усмехнулась Камила. – У меня ужасный характер. И потом, сейчас не до романтических отношений. Нам нужно добраться до людей, а их здесь очень, очень мало.

– Я знаю. Но это ничего. Нам торопиться некуда.

– Есть куда, Дима. У нас ни еды нормальной нет, ни оружия, ни лекарств. Нужно поскорее выбираться отсюда. Возможно, придется пройти километров сто по пересеченной местности. А с нами старик и двое желторотых юнцов. Путь будет нелегким. Впереди много сюрпризов и вряд ли все они будут приятными. В дороге всякое может случиться.

– Мы справимся, – сказал Быков, глядя Камиле в глаза. – До сих пор у нас все получалось, верно?

– Да, – она кивнула. – С тобой ничего не страшно.

– И с тобой.

Камила положила руку на его и сжала пальцы. Не отдавая себе отчета, что делает, Быков потянулся к ней пересохшими, потрескавшимися губами. Она быстро ответила на поцелуй и отстранилась. Этого было мало. Быкову страстно хотелось продолжения. Он снова потянулся к ней.

Она остановила его движением ладони. Быков застыл. Они одновременно посмотрели на спящих. Те, словно сговорившись, лежали, отвернувшись в сторону. Камила подняла палец, подразумевая, что поцелуй будет только один. Быков торопливо закивал.

Но поцеловались они не один, а гораздо больше раз. И спать легли рядом, тесно прижавшись друг к другу. Понятно, исключительно для того, чтобы было теплее.

 

Глава четырнадцатая,

которая описывает поход, продолжавшийся, к сожалению, не очень долго

В свете утреннего солнца побережье выглядело так, будто здесь играли дети исполинов: возводили песчаные замки, ворочали огромные камни, насыпали горы и рыли ямы. Все это была работа ветров, передвигающих дюны и обрабатывающих груды слежавшегося песка.

Слева вздыхал и сонно ворочался ослепительно-синий океан, предлагая людям забыть о былых недоразумениях. Справа, скрытая наполовину песчаным гребнем, тянулась ярко-зеленая роща. Небо было высоким и прозрачным. В воздухе пахло морем и эвкалиптами.

– Чудесно! – восхищался Балтер, шумно вдыхая и выдыхая воздух. – Вот где надо поселиться. Здесь можно прожить до ста… Да что там – до двухсот лет!

– Аборигены назвали этот остров Кгари, – сказала Камила.

– Великая песочница? – шутливо предположила Аня.

– В переводе с языка племени батчулла это означает «рай».

– А мы адамы и евы! – воскликнул Роман и бросил взгляд на Аню: поняла ли намек правильно?

– Тихо, – попросил Быков. – Вы только послушайте!

Подавая пример, он остановился на склоне белого осыпающегося холма. В тишине стало слышно, как шелестит песок, поют птицы и жужжат насекомые. Это были такие приятные, такие умиротворяющие звуки, что все долго стояли на месте, наслаждаясь природой и ее временной благосклонностью.

Передохнув, они снова тронулись в путь. Плот был оставлен среди камней на месте ночлега. Вещи сложили в пледы и несли их на манер мешков. Одежда за ночь высохла, но слегка коробилась от пропитавшей ее соли. Хуже дело обстояло с обувью. Аня, ее дедушка и Роман оставили свою океану, поэтому шли босиком. Им приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не наступить на колючку, обломок раковины или острый камень. Правда, поначалу эти трое ступали как попало, полагая, что мягкий песок не таит в себе угрозы.

Пришлось Быкову и Камиле прочитать целую лекцию на эту тему. Они доходчиво объяснили, что вся компания может надолго задержаться в этих краях, если хотя бы один из них повредит ногу или обзаведется какой-либо другой травмой.

– Учтите, – предупредила Камила, – тот, кто не будет соблюдать меры предосторожности, не только пострадает сам, но и подведет остальных. Вот, обратите внимание. – Она указала на живописные цветные утесы, возвышающиеся там и сям. – Возможно, кому-то захочется вскарабкаться на вершину, чтобы полюбоваться оттуда окрестностями. Это будет роковой ошибкой. Нужно отличать скалы из песка от вулканических обломков. С виду слежавшийся песок похож на камни, но он в любой момент может обрушиться под тяжестью человека.

– Насколько мне известно, – вмешался профессор, – за прочность этих утесов отвечает гематит. Это минеральный пигмент, который не только окрашивает песок во все цвета радуги, но и действует как цементирующее вещество.

– Не сомневаюсь, что так оно и есть, – согласилась Камила. – В ученых трудах. Но в жизни все несколько иначе. Я собственными глазами видела, как туристы сорвались с такой фальшивой скалы. Решили постоять на козырьке, а тот обвалился. То ли гематит попался некачественный, то ли еще что-то, но один турист сломал ногу, а второй серьезно повредил позвоночник. Они могли бы оспорить мнение ученых, но кто станет их слушать?

– Я бы послушал, – сказал Балтер самым серьезным тоном. – Я не принадлежу к числу ретроградов, не способных менять свои взгляды.

– Да, дедушка всегда готов воспринять чужие аргументы, – подтвердила Аня. – Если они, конечно, обоснованы.

– Приятно слышать, профессор, – улыбнулась Камила. – В таком случае вы самый необычный ученый, которого я знаю.

– Да, так говорят.

Балтер приосанился и, задрав голову, едва не свалился в глубокую рытвину, возникшую на пути. Быков и Камила едва успели подхватить его под руки.

Следующим на очереди оказался Роман, который, погнавшись за ящерицей, попал в скопище стеклянных осколков. Камила пояснила, что это след от удара молнии в песок, и попросила Быкова бросить юноше свои кроссовки.

Подобные мелкие происшествия случались постоянно. Дикая природа была полна сюрпризов. Некоторые из них были приятными, как, например, первое встретившееся на пути озеро. Вода в нем была такой чистой, что можно было рассмотреть каждый камушек, каждую ракушку на дне. А еще в озере плавало множество рыб. Напившись и сделав запасы свежей воды, путешественники решили заняться рыбалкой.

– Правда, мы совершаем серьезное преступление, – предупредила Камила. – К здешним озерам запрещено даже приближаться с удочками.

– А у нас удочек нет, – с плутовским видом заявила Аня.

– Я слышал, спасательные плоты обычно снабжаются аварийными наборами, – сказал Быков, глядя на Камилу. – Там должны быть рыболовные снасти для тех, кто потерпел крушение в океане.

– Да, – подтвердила австралийка, прикрыв глаза ресницами. – Так и было. Но однажды мальчик по имени Джим стащил этот набор и променял на подержанный ноутбук. Он тогда получил хорошую трепку. Сейчас я об этом жалею.

Словно невидимая тень прошла рядом, обдав их ледяным дыханием. Быков почувствовал, как, несмотря на жаркое солнце, мурашки выступили на коже. Он был уверен, что и остальные испытывают то же самое.

Почему люди так трепетно относятся к мертвым, вместо того чтобы ценить живых?

– Обойдемся без снастей, – сказал он, торопясь сменить тему. – Как-то мне довелось наблюдать за тем, как ловят рыбу индейцы. Попробую организовать нечто подобное. Нужно выстроиться цепью и гнать рыбу оттуда туда. – Он показал направление движения, закончив бухточкой, окаймленной песчаными отмелями. – Ловить будем одеждой, потом просушим.

– А на чем готовить? – забеспокоилась Аня. – У нас ведь нет ни спичек, ни зажигалки…

– У меня есть волшебное стекло, – улыбнулся Быков.

– Стекло? – переспросил Роман. – Волшебное?

– Набор линз. При здешнем солнце развести костер не составит труда.

– Отлично! – обрадовался профессор. – Что же ты раньше не сказал, Дима?

– А я не знал. – Быков бросил признательный взгляд на Камилу. – У нас, оказывается, появилась добрая волшебница.

Охваченные предвкушением полноценного обеда, путешественники рассредоточились в воде, оказавшейся, несмотря на знойный полдень, неожиданно холодной. Быков и Роман стащили футболки, Камила и профессор растянули плед, Аня без тени смущения воспользовалась своей юбкой.

Охота продолжалась около часа. Несколько раз путешественникам удавалось загнать несколько крупных рыбин в ловушку, но их ждало разочарование – скользкие, проворные рыбы словно издевались над ними. Наконец, когда все выбились из сил и продрогли, Роман показал чудеса ловкости. Он не просто поймал добычу, а упал на нее всем телом, при этом едва не захлебнувшись. Вытаскивать на берег пришлось обоих – и ловца, и его добычу.

– И как она называется? – спросил он, как только отдышался и откашлялся.

Камила долго рассматривала серебристую обитательницу озера, а потом глубокомысленно изрекла:

– Рыба.

Все рассмеялись.

– Похоже на баррамунди, – сказал профессор, склонившись над добычей, которая билась на мокрой футболке. – Типа нашего окуня.

– То-то я все пальцы об него исколол, – сказал Роман, показывая руки. – Колючий.

– Зато большой, – утешила его Аня. – С полметра будет. Всем хватит. Молодец, Ромка!

Похвала едва не погнала парня в озеро за новой добычей, но Камила остудила его пыл, напомнив о существовании крокодилов.

Пока женщины чистили и разделывали рыбу, мужчины занялись разведением огня. При наличии линзы, сухих веток и тростника это оказалось задачей, с которой справился бы и ребенок. Вскоре на берегу весело пылал огонь, вокруг которого расположились наши герои, глотая слюнки и жадно втягивая аромат жарящихся на вертелах ломтей.

Они проглотили рыбу так быстро, что не успели толком распробовать ее вкуса, обожгли языки и чуть не подавились костями. А после трапезы решили отдохнуть в тени кустов, чтобы не идти по солнцепеку. Завтра, максимум послезавтра, Камила обещала вывести их на территории, облюбованные туристами. Теперь, когда животы были наполнены, а в распоряжении экспедиции имелась чудо-линза, двухдневное путешествие никого не пугало. Более того, Быков и Балтер призвали спутников не торопиться, поскольку оба рассчитывали достичь своей цели именно в этих безлюдных, диких краях. Один надеялся сделать уникальные фотографии, после которых он станет постоянным фотокорреспондентом «Нэшнл джиогрэфик», второй мечтал встретить буньипа и обставить всех своих коллег и оппонентов. Роман горячо поддерживал их, поскольку путешествие давало ему возможность находиться рядом с Аней. Камила тоже предпочитала не слишком торопить события. Одним словом, двухчасовый привал перерос в полноценную сиесту, продлившуюся до заката.

Протерев глаза, Быков ахнул и схватился за фотоаппарат. В синей воде озера стояла одинокая голенастая птица, отражение которой выглядело таким же реальным, как она сама. Песок на противоположном берегу можно было принять за снег, таким ослепительно-белым он был. Особенно хорошо удался снимок птицы, летящей над этой белоснежной полосой.

– А там еще дикобраз есть, дядя Дима, – скромно сообщил Роман, неслышно приблизившийся со спины.

– Какой дикобраз? – рассеянно спросил Быков, рассматривая получившиеся кадры на дисплее «Никона».

– Маленький.

Обернувшись, Быков действительно увидел зверька, сильно смахивающего то ли на небольшого дикобраза, то ли на здоровенного ежа. Поражали его широкие лапы с длинными когтями. Обхватив ими поваленный ствол, зверек что-то выискивал там своим подвижным, острым рыльцем.

– Ехидна, – объявил Балтер, тоже наблюдавший за колючим созданием. – Зубов у нее нет, а ротик крохотный. Приходится ловить насекомых. Для этого у нее имеется длинный клейкий язык.

– У меня язык обычный, но кушать все равно хочется, – спугнув ехидну, провозгласила Аня. – Может, поймаем еще рыбы? – Она с надеждой посмотрела на Романа. – На свежем воздухе аппетит прямо-таки зверский.

– А мяса не хочешь? – спросила Камила, выходя на берег из зарослей.

Все уставились на желто-бурых птичек, которых она держала за лапы.

– Перепелки, – определил профессор. – Скорее всего, трехперстки.

– Я пошла… гм… – Камила кашлянула в кулак, после чего поправилась: – Пошла прогуляться, а там целый выводок этих птиц. Совсем непуганые. Бери голыми руками и… – Она показала, как сворачивает перепелке шею. – Я думала, они так и будут крутиться рядом, но птички наконец-то поумнели и удрали. По правде говоря, я даже рада, потому что убивать их – не слишком приятное занятие.

– Ты ведь не для развлечения, а ради выживания, – успокоила ее Аня. – Перепелочки очень кстати.

– Так что, разводим костер? – предложил Роман, только что не облизываясь плотоядно, как кот.

– Нет, – твердо произнес Быков. – Есть будем в ужин. – Озеро он уже сфотографировал и успел охладеть к здешним видам. – А сейчас давайте выдвигаться. Километров пять успеем пройти до темноты.

Возражений не последовало, и, подавив вздох разочарования, Аня начала собираться. Через несколько минут, забросав кострище песком, они отправились в путь.

Продвигались медленнее, чем в первой половине дня, потому что в лесу, окружающем озеро, было множество веток и прячущихся под песчаным покровом корней. Очень скоро трое босоногих путешественников ушибли пальцы и приучились поднимать ноги высоко, как цапли, что не способствовало быстрой ходьбе. Потом стали попадаться довольно глубокие низины, густо поросшие влажными папоротниками и орхидеями. Пробираться через них приходилось с максимальной осторожностью, чтобы не наступить на змею или ядовитого паука.

Первым шел Быков, вооружившийся длинной жердью, которой он ворошил листья и стучал по стеблям, прежде чем пересечь заросли. Лицо у него было напряженное и предельно сосредоточенное, словно у сапера, который занят поиском мин и постоянно помнит, что он ошибается только раз. Спутникам это смешным не казалось. Они успели усвоить, что с дикой природой лучше не шутить. События последних дней показали, что человек весьма уязвим. Акулы, ядовитые медузы, крокодилы… Сколько еще врагов скрывалось в этих местах?

Миновав очередной песчаный овраг, они снова выбрались на открытое пространство и вскарабкались на высоченную, круто уходящую вверх дюну, склон которой показался усталым путникам почти вертикальным. Вершина этого двухсотметрового оврага поросла кривыми, согнутыми ветрами деревцами. Здесь же путешественники обнаружили вереницу столбов, уходящих вдаль. Роман предложил двигаться в этом направлении, но Камила покачала головой.

– Проводов нет, дороги нет, следов не видно. Эти столбы никуда не ведут.

– Зачем же их поставили? – поинтересовался профессор, не упускавший ни единой возможности расширить свой кругозор.

– Кто знает? – Камила пожала плечами. – Тут много всяких строек начинали, а потом забрасывали. Даже железная дорога где-то есть, если только ее не занесло окончательно. Остров не принял всего этого. Как был необитаемым, так и остался.

– Теперь у него есть мы, – важно заявила Аня.

Непритязательная шутка была встречена одобрительным хохотом.

Болтая о всякой всячине, друзья спустились по противоположному, более пологому склону и углубились в эвкалиптовую рощу, где порхало множество желтовато-зеленоватых птиц, оглашающих округу пронзительным пересвистом.

– Земляные попугаи, – объявил профессор с таким видом, будто он их только что открыл и описал.

– Почему же тогда они летают, а не по земле бегают? – спросил Роман.

Вопрос поставил профессора в тупик.

– Но ведь у них есть крылья, – очень по-детски ответил он.

– И ноги есть, – не сдавался Роман. – Вернее, лапы.

На помощь озадаченному деду пришла внучка.

– У нас тоже есть ноги, – заявила она. – Однако мы сюда прилетели, а потом еще плыли.

– Вот именно, – обрадовался профессор и принялся рассказывать о повадках огромной иглоногой совы, которая как раз высунулась из дупла.

Быков никого не слушал. Его внимание было поглощено поисками места, пригодного для ночлега. Разбивать лагерь на влажной листве, устилающей землю в лесной низине, не хотелось.

Словно услышав его мысли, Камила предложила взять правее, чтобы подняться выше.

– Странно, – обронил профессор, глядя на наручные часы. – Еще и шести нет, а уже сумерки.

– У нас рано темнеет, – сказала Камила. – Зато в половине пятого утра светло, как днем.

От нечего делать Быков собрался поддержать разговор, но вдруг остановился. Его внимание привлекли четыре предупреждающих знака перед очередной рощей на пригорке. Судя по их состоянию и по тому, что они были прикрыты разросшимися ветвями, таблички вывесили давным-давно.

– Вот эти я понимаю, – сказал Быков и начал перечислять, указывая пальцем: – Не разводить костры, не охотиться, не оставлять мусор… А это что? Не играть в футбол? В волейбол?

Он имел в виду схематическое изображение человека с зеленым шаром на голове. Рядом было приписано по-английски: «Внимание! Опасность!»

– Наверное, где-то рядом была волейбольная площадка, – предположил Роман, оглядываясь по сторонам. – Оттуда вылетал мяч и…

Он пожал плечами, не обнаружив ничего похожего на спортивную площадку. Только высокие раскидистые деревья, отдаленно напоминающие могучие сосны.

– Меня поражает ваша ненаблюдательность, господа! – воскликнул профессор. – И неосведомленность, извините. Это же агатисы. – Он направился к ближайшему дереву пятидесятиметровой высоты. – Видите шишки? – Балтер пнул большой зеленый шар, откатившийся от дерева. – Конечно, это не шишки, а так называемые мега-стробилы. Они весят до трех килограммов, так что их действительно нужно остерегаться. – Дойдя до толстого ствола, он задрал голову, любуясь раскидистой кроной.

– Теперь понятно, что означает этот знак, – сказал Быков. – Я бы настоятельно рекомендовал вам, Михаил Иосифович, уйти оттуда.

– Да, дедушка! – поддержала его Аня. – А вдруг тебе эта стропила на голову упадет?

– Во-первых, не стропила, а стробила, – снисходительно поправил профессор, не двинувшись с места. – Во-вторых, плоды агатиса падают осенью, а сейчас лето.

– Но вы бы все равно держались от деревьев подальше, – позволил себе реплику Роман.

Ответом было пренебрежительное фырканье. Словно дразня зрителей, профессор прохаживался среди могучих стволов, пока не увидел что-то крайне его заинтересовавшее. Обернувшись, он позвал:

– Эй, здесь какая-то ограда! И даже строение. Правда, все запущено очень, но…

Вдруг раздался резкий, неприятный крик, посыпались иголки и куски коры, и все увидели среди ветвей пару больших черных птиц. Продолжая негодующе кричать, они захлопали крыльями.

– Берегись, дедушка! – закричала Аня, но было поздно.

Зеленый плод, сорвавшись, упал вниз. Еще до того, как птицы снялись с места и, задевая крыльями ветки, полетели прочь, шишка агатиса обрушилась на непокрытую голову старика.

Раздался глухой удар. Быков увидел, как круглое зеленое ядро покатилось по песку и остановилось в какой-то ямке. В следующую секунду профессор опустился на колени, словно собираясь помолиться. По его лицу текли струйки крови.

– Дедушка!

Всхлипнув, Аня бросилась к нему. Остальные, спотыкаясь и роняя на бегу вещи, поспешили за ней. Когда они подбежали, Балтер лежал на боку, держась обеими руками за голову.

– Воды! – распорядился Быков. – И расступитесь. Ему нужен кислород.

Через несколько минут профессор пришел в себя и открыл глаза.

– Все уже хорошо, – сообщил он, пытаясь улыбнуться внучке. – Извини старого упрямца. – Он обвел мутным взглядом собравшихся. – Зря я вас не послушался.

– Его нужно перевязать, – сказала Камила. – Есть чистая тряпка?

Ни секунды не раздумывая, Аня сняла футболку и протянула ей со словами:

– Рви. Я обойдусь.

Роман поспешно отвел взгляд, слишком долго задержавшийся на девушке.

Профессор хотел что-то сказать, но только вздохнул и снова отключился.

 

Глава пятнадцатая,

которая повествует о любви, быте и прочих вещах, никак не связанных с приключениями… но только на первый взгляд

В последний раз туристы жили в этом кемпинге очень и очень давно. На память о тех временах сохранился деревянный резной дворец, оказавшийся на поверку туалетом. Еще тут были площадки для палаток и занесенные песком дорожки. Электричество и водопровод, разумеется, отсутствовали. Зато имелся хорошо сохранившийся навес с боковой стенкой. Туда и перенесли Балтера на пледе.

Профессор протестовал и порывался встать, чтобы передвигаться самостоятельно, но Камила ему это категорически запретила.

– Вы взрослый человек, – сказала она. – И немолодой. Судя по тому, что вы теряли сознание, у вас сотрясение мозга. Следовательно, вам необходим покой.

– Полный, – вставил Быков.

– Это означает, что вы будете лежать, – продолжала Камила внушительным голосом. – Постельный режим.

– Но я себя прекрасно чувствую! – запротестовал Балтер.

– Вы и под агатисом себя прекрасно чувствовали, – напомнил Быков. – И отказывались слушать нас. Теперь придется.

Довод был железный. Повздыхав, профессор сказал, что потерпит до завтра.

– Два дня полного покоя, – заявила Камила тоном, не допускающим возражений.

– Лучше три, – сказал Быков. – Будем по очереди дежурить на случай, если вам захочется… Короче говоря, кто-нибудь всегда будет рядом. Так что придется лежать, Михаил Иосифович.

Пока длилась эта беседа, Аня закончила ощипывать перепелок и подвесила их на сучьях, чтобы поджарить завтра, как только солнце взойдет достаточно высоко. Ужинать пришлось шпротами с крошками печенья.

Ложиться спать предстояло полуголодными, что не способствовало хорошему расположению духа. Во всяком случае, Аня зашипела, как разъяренная кошка, когда во время прогулки в укромный уголок Роман решил ее проводить.

– Ты что, рехнулся? – спросила она. – Или у тебя извращенные наклонности?

Роман почувствовал, как вспыхнули его уши.

– Я же просто хотел проводить, – сказал он растерянно. – Постоять в сторонке на всякий случай.

– Без сопливых обойдемся, – отрезала Аня.

Если бы Роман знал, что происходит с девушкой, он бы извинился и поспешил ретироваться, пока она не превратила его в громоотвод для своих молний. Сегодня она была по-настоящему наэлектризована. Во-первых, переволновалась из-за дедушки. Во-вторых, давал себя знать полупустой желудок. В-третьих, Аню тревожило отсутствие месячных. В-четвертых, она устала. Ну и наконец – она была женщиной.

Вместо того чтобы учесть все эти обстоятельства, Роман полез на рожон.

– Тоже мне принцесса, – буркнул он, болезненно восприняв намек на свой юный возраст, – в драном лифчике.

Реакция последовала незамедлительно. Пощечина получилась звучной и увесистой – Аня не зря занималась спортом. После короткого соприкосновения ее ладони со своей физиономией Роман почувствовал вкус крови на верхней губе.

– Дура, – сказал он, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заорать. – Ненормальная. Тебе лечиться надо!

Ничего не ответив, Аня крутнулась на пятках и промаршировала в направлении кустов у ограды. Когда она выбралась оттуда, Романа поблизости не было. «И слава богу, – подумала девушка сердито. – Пристал как банный лист. Ромео выискался. Правильно я сделала, что поставила его на место».

На самом деле она так не считала, но, повторимся, состояние у нее было не самое лучшее. Вернувшись под навес, она пожелала дедушке спокойной ночи и закрыла глаза.

Все заснули очень быстро, а к Ане сон не шел. Понятное дело, месячные причинили бы немало неудобств и хлопот здесь, вдали от комфорта и цивилизации, однако Аня многое бы отдала, чтобы ее организм заработал в обычном режиме.

Она боялась беременности. Она не хотела ребенка от Андрея. Только не от него!

Роман Быков появился в жизни Ани Балтер в момент тяжелого душевного кризиса. Она никому не рассказывала об этом, даже любимому дедушке, и от этого было вдвойне тяжелее.

Андрей был не то чтобы плохим парнем. Скорее, даже хорошим. Он был красив, силен, уже зарабатывал самостоятельно. И не заглядывался на других девчонок: похоже, Ани ему хватало. С одной стороны, это ее радовало, а с другой – доставало. По непонятной причине ей не слишком нравилось заниматься с Андреем этим. Поскольку опыт у нее был небольшой, она решила, что так будет всегда, со всеми. И терпеливо ждала, пока Андрей получит свое и можно будет заняться с ним чем-нибудь другим.

Так было и во время их последней встречи.

Она смотрела снизу на его большое лицо с мощным подбородком и думала: «Ну почему в момент наивысшего наслаждения человек выглядит так, словно его пытают?»

Под конец лицо Андрея исказилось, он скрипнул зубами, его глаза стали слепыми и бессмысленными. Секунды три он невидяще смотрел на Аню, а потом шумно выдохнул и уронил голову на подушку. Как будто умер.

Ане было тяжело, она задыхалась, но не решалась его потревожить. Терпеливо ждала, когда тело, распростертое поверх нее, перестанет быть тяжелым, как неживое, а тем временем разглядывала высокий потолок, выцветшие обои и единственную черно-белую картинку в старомодной рамке.

– Тебе было хорошо? – глухо спросил Андрей в подушку.

– Да, очень, – ответила она. – Можно я встану? Мне нужно в туалет.

Он перевалился на бок, и она с облегчением почувствовала себя свободной. После этого ей действительно стало хорошо. Обязательная программа позади, дальше можно импровизировать.

Сунув ноги в туфли, Аня убежала. Заставить ее пройтись по коридору босиком или в хозяйских тапочках можно было разве что под страхом смерти. Это была съемная и очень дешевая квартира на окраине города. Она сдавалась посуточно. Водить Аню к себе Андрею было неинтересно, потому что там были родители и сестры. Он предпочитал арендовать жилплощадь для свиданий.

Ане квартира не нравилась, хотя она из вежливости помалкивала. Ванная комната тоже не внушала ей доверия. Прежде чем забраться в допотопную чугунную лохань с рыжими разводами, Аня натягивала на ноги полиэтиленовые кульки, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу. Выслушивая ее жалобы, Андрей лишь снисходительно фыркал. Он всегда снимал именно эту квартиру, потому что привык, а привычек он менять не любил. Было бесполезно указывать ему на ржавую сантехнику, несвежее белье и подозрительные пятна, которые не удалось разглядеть на фотографиях, выложенных в интернете. Антисанитария его не пугала. В отличие от помешанной на домашнем уюте Ани.

Стоя под душем с зажмуренными глазами, она выплевывала попадающую в рот воду, морщилась от мертвящего вкуса хлорки и считала время, оставшееся до ухода. Получалось чуть больше трех часов. Только бы Андрею не вздумалось продлить аренду еще на полсуток. Он относился к этому свиданию как к однодневному свадебному путешествию, хотя пока заявления в загс поданы не были. Просто, заведя Аню в квартиру, Андрей сделал ей предложение, а она его приняла. Она редко говорила ему «нет». Даже если в результате приходилось носить пакеты для мусора на ногах и вытираться полотенцем, на котором при желании можно было отыскать чужие волосы.

Такого желания не возникало. Есть вещи, которых лучше не знать. Вернее, притворяться, будто их нет. Тогда выданные вам полотенца всегда чистые. На вашей постели никто не трахался до вас. Сиденье унитаза стерильно. Болезней не существует. Смерти нет. Об этом знает каждый.

Вытираясь полотенцем, Аня посмотрела в затуманенное зеркало. Губы слегка поджаты, между бровями наметилась ранняя морщинка. Сейчас она держится прямо, но стоит забыться – и голова поникнет, плечи опустятся, как будто ее тяготит и собственная нагота, и красота, и даже молодость. Что-то с ней не так, а что – она и сама не знает. Вместо того чтобы страдать в одиночестве, ей следовало бы вернуться к своему суженому и получить очередную порцию обычного человеческого счастья!

«Иду, иду…» – подумала Аня, выбросила хлюпающие пакеты в мусорное ведро и вернулась в комнату. Андрей, завернутый до пояса в простыню, смотрел телевизор. Одной рукой он подпирал щеку, другой давил на кнопки пульта.

– Ты похож на римского патриция, – сказала Аня, отыскивая в сумке чистую одежду.

– Как разбогатею, в Рим поедем, – рассеянно пообещал Андрей, не отрывая взгляда от экрана, где что-то мелькало, бубнило, вспыхивало. – Там какое море? Средиземное или Адриатическое?

– Тирренское, – ответила Аня и, чтобы не выглядеть чересчур умной, добавила: – Кажется.

– А по-моему, все-таки Адриатическое, – сказал Андрей, не переставая жать на кнопки.

Он уважал свое мнение и дулся, когда оно оказывалось неправильным.

– Может быть, – дипломатично ответила Аня, натягивая футболку. – Но, если мне не изменяет память, до него около часа езды.

– Значит, недешевое удовольствие, – решил Андрей. – Какие там у самого моря города?

– Разные. Генуя, Неаполь…

– Вот в Неаполь и рванем. «Наполи» – классная команда.

– На поле? – переспросила Аня.

Андрей снисходительно хмыкнул, выключил телевизор и отправился в ванную. Вскоре там, вторя шороху дождевых капель в листве за окном, зашумел душ. Отсыревшая футболка неприятно холодила кожу. Потирая плечи, Аня села на подоконник и выглянула наружу. Круто уходящая вниз, бугрящаяся мостовая блестела, словно политая маслом. Дом стоял на отшибе, в самом конце улицы. Здесь было много зелени и сирени, но сегодня они не радовали глаз.

Андрей вернулся и, не тратя времени на одевание, принялся отжиматься. Он был как оживший Давид Микеланджело, но не белый, а кровь с молоком. Настоящий богатырь – гладкий, мускулистый, кудрявый. Рассохшийся паркет постанывал под ним. «Как я», – подумала Аня и смутилась. В ее эротических фантазиях никогда не присутствовали голые физкультурники, да и сами фантазии были куцыми. Вероятно, виной тому был весьма скудный опыт. Аня, несмотря на все старания Андрея, не очень далеко продвинулась на сексуальном поприще.

– Залазь мне на спину, – предложил он, отдуваясь. – Увеличим нагрузку.

Это было его излюбленное гимнастическое развлечение, и пару раз Аня доставляла ему такое удовольствие, но сегодня заупрямилась:

– Нет настроения.

– Давай, давай, – пропыхтел Андрей, отжимаясь.

– Не хочу, – отрезала Аня.

Она редко проявляла характер и удивилась, как это решительно получилось. Возможно, виной тому была пасмурная погода. Или мрачная обстановка. Или то и другое. Плюс к этому еще много всего, что просто так словами не выразить.

Спрыгнув с подоконника, Аня подошла к стене и принялась разглядывать репродукцию врубелевского «Демона».

Через несколько секунд подошел шумно дышащий Андрей.

– Ну и какой смысл? – спросил он, глядя поверх ее плеча. – Сидит чувак. Глядит куда-то. Патлы отрастил. И что? Смысл какой?

– В чем? – удивилась она.

– В картинке этой.

Андрей обожал подобные вопросы, на которые не существовало вразумительного ответа. Какой смысл в музыке, которую слушает Аня? Кому и что она хочет доказать, когда отказывается смотреть телевизор? Зачем ей книги, если есть «odnoklassniki.ru»? Путаные объяснения Андрея не устраивали, а только забавляли или раздражали. И все же она решила попробовать еще раз.

– Это же «Демон», – заговорила Аня. – «Демон сидящий», как окрестил его автор. Образ внутренней борьбы, сомнений.

– С собой-то легко бороться, – вставил Андрей. – Попробовал бы он со мной.

– Говорю же, образ такой, – сказала она, приказав себе не заводиться. – Посмотри, демон словно стиснут между верхней и нижней границей картины.

– Зачем?

– Он мучается. Страдает.

– Болеет?

– Давай забудем, – предложила Аня.

– Погоди, погоди. – Андрей развалился на кровати, готовясь к одному из тех нудных диспутов, в которых всегда брал верх, потому что цеплялся ко всяким мелочам, обходя вниманием суть. – От чего он страдает? Что у него болит?

– К примеру, душа.

– Душа – слишком расплывчатое понятие. Так не пойдет. Ты конкретику давай.

– Какую еще конкретику? – занервничала Аня.

– Обыкновенную.

– Какой смысл обсуждать это, если ты все равно не видишь?

– Чего конкретно я не вижу?

Так и подмывало сказать: «Ничего не видишь, всего не замечаешь. Тараканов на кухне. Едкого запаха дуста. Грязи, которая так и прет изо всех щелей. Мелочей, из которых складывается быт. Точно с таким же равнодушием ты проходишь мимо музеев, театров и храмов. Тебя не трогают киношедевры, не увлекают великие книги, тебя на хороший концерт на аркане не затянешь. Если тебе безразлично, что трогает твою невесту, то зачем тогда нам мучиться вместе? Или еще не все потеряно?»

– Ты не ответила на мой вопрос, – напомнил Андрей, усмехаясь.

Он всегда усмехался, когда ему удавалось загнать Аню в угол. Но сегодня он начал торжествовать победу рано. Она не хотела в угол, не хотела в тупик, ей нужна была свобода. Чтобы никто не давил, не мешал дышать, не сковывал движений.

– Я не буду отвечать на твой вопрос, – сказала Аня, не глядя на Андрея, но все равно отмечая, как улыбка сползает с его лица.

– Почему это не будешь? – поинтересовался он.

В его голосе пока что слышалась только легкая обида.

– Потому что вопрос дурацкий, – пояснила Аня, делая вид, что продолжает разглядывать репродукцию, которая на самом деле сделалась для нее невидимой. – Я не обязана отвечать на дурацкие вопросы.

– Да? – спросил Андрей. – А у кого вопросы не дурацкие?

– Ну, начинается… – поморщилась Аня.

С самого начала их отношений Андрей был уверен, что она его с кем-то сравнивает. Это не была классическая ревность с допросами и поисками любовников под кроватью. Андрей был слишком горд, чтобы напрямую обвинять Аню в неверности, ибо это ставило под сомнение его мужские достоинства. Но туманные намеки он порой себе позволял. И тогда на висках у него проступали вены, а на скулах – красные пятна.

– Что начинается? – осведомился он, стремительно теряя сходство с Давидом.

– Придирки твои, – сказала Аня.

– То есть я тебя раздражаю, – гнул свое Андрей. – Лезу с глупыми вопросами, придираюсь. Может, пора поменять меня на кого-нибудь другого?

– Я этого не говорила.

– Но ты так считаешь.

Вместо того чтобы возразить, Аня пожала плечами. Это была ошибка. Лицо Андрея дернулось и закаменело. Красными у него сделались не только щеки, но и уши. Он встал с кровати и начал одеваться, Аня поняла, что если прямо сейчас не уладить конфликт, то ссоры не миновать. Долгой, затяжной ссоры, от которой отходишь, как после тяжелой болезни.

– Извини меня, – попросила Аня.

– За что? – поинтересовался Андрей, застегивая джинсы.

– Ну… Я ведь тебя обидела.

– А разве ты не этого добивалась?

– Нет, конечно. И давай сменим тему.

– Угу, сменим тему, значит. Чтобы не выслушивать моих дурацких вопросов, так?

– Ну, Андрей… Не заводись, а?

– А я спокоен, – заявил Андрей, и Аня заметила, что его губы двигаются через силу, словно все происходит в лютую зимнюю стужу. – Ты своего добилась. Я ухожу. Не буду больше тебя доставать. Любуйся своими демонами… без меня.

– Андрей!

Но он уже собирал свои вещи. Не запихивая их в рюкзак как попало, а аккуратно складывая, приминая, распределяя. Ане стало не по себе. Ее еще никто не бросал. Тем более в чужой квартире. Но пугало даже не это. Пугало то, с какой легкостью Андрей принял решение. С предложением руки и сердца он, кстати, тоже не мешкал. И с инициативой переспать в честь помолвки. Неужели для него все так легко и просто?

– Не глупи, – попросила Аня тоном, которым говорят люди, когда понимают, что к их просьбам никто не собирается прислушиваться.

– Как же может не глупить дебил, задающий идиотские вопросы? – Андрей развел руки в шутовском жесте. – Вот ты умная, тебе и флаг в руки. Шляйся по своим музеям и выставкам, набирайся впечатлений. Надеюсь, тебе будет с кем их обсудить. А я человек простой, без затей. Мне твои музеи вот где сидят! И халупа эта – вот!

Он провел ребром ладони по шее.

– Ты говоришь так, словно это я тебя сюда привела! – возмутилась Аня.

– Ух ты! – восхитился Андрей. – Ну ты даешь, подруга! А за квартиру кто платил? За чьи деньги ты пила и ела все эти дни?

– Но… но…

Аня не нашлась, что возразить. Да и нечего было возражать. Ей казалось естественным, что Андрей оплачивает их совместные походы. Теперь выяснилось, что она очень и очень ошибалась. Аня понятия не имела, что делать. Она хотела сказать, что отдаст все до копейки, но язык не поворачивался говорить о деньгах, когда рвались и ломались отношения.

Андрей приволок из ванной комнаты свои туалетные принадлежности, ссыпал их в карман рюкзака, задернул «молнию» и, яростно топая, направился к выходу.

Заскрежетал ключ в замочной скважине. Сорвавшись с места, Аня бросилась в прихожую, где едва не врезалась в захлопнувшуюся дверь. Некоторое время она стояла неподвижно, прислушиваясь к удаляющимся шагам, а потом вернулась в комнату и высунулась в окно.

Появившийся из-за угла Андрей не оглянулся. Ни разу. Промаршировал с рюкзаком на спине по булыжному спуску и скрылся из виду. Пару раз Аня открывала рот, чтобы окликнуть его, но отчего-то не смогла, а на телефонные призывы он не ответил.

– Ладно, – пробормотала она, стискивая мобильник в руке так сильно, словно это был брусок скользкого мыла. – Ладно. Сволочь ты, Андрюшенька. Знать тебя больше не хочу.

А три недели спустя выяснилось, что сволочь Андрюшенька вполне может оказаться отцом ее будущего ребенка. Эта перспектива ужасала Аню. Погружаясь в обволакивающую дрему, она подумала, что напрасно срывает злость на ни в чем не повинном Романе. Он неплохой парень. Прежде чем заснуть, Аня подумала, что завтра утром попросит у Романа прощения и помирится с ним. Это была последняя связная мысль.

Осуществить ее было не суждено. Потому что утром выяснилось, что Роман исчез.

 

Глава шестнадцатая,

в которой путешественники ищут товарища, а находят самого настоящего буньипа

– И где нам теперь его искать? – спрашивал Быков, запустив пальцы в спутавшиеся после сна кудри. – Где нам теперь искать этого паршивца?

Никто не мог ответить на его вопрос, и он прекрасно сознавал это. Но в минуты растерянности так хочется, чтобы кто-то дал совет, указал выход, направил на путь истинный. Быков такого счастья не дождался. Приходилось действовать самому. Решить в первую очередь, что могло приключиться с парнем.

В обсуждении проблемы приняли живейшее участие все, включая профессора Балтера, который ради такого случая принял сидячую позу и не менял ее, пока его не уложили насильно. Только Аня отмалчивалась, думая о чем-то и глядя в одну точку.

Версию с похищением отвергли сразу, поскольку, даже если бы на острове объявились террористы, им не удалось бы вынести Романа из лагеря без борьбы и шума. То же самое касалось хищных зверей – даже если допустить, что они были здесь достаточно большими, чтобы напасть на взрослого человека.

– Буньип? – предположил профессор, и в утреннем воздухе повисла зловещая тишина.

– Давайте вернемся к реальности, – предложил Быков, когда переварил услышанное. – Мне сейчас не до шуток.

Слово взяла Камила.

– Скорее всего, – заговорила она, – Роман отправился среди ночи по нужде. Дальше одно из двух: либо он заблудился, либо на него напали.

– Ни то ни другое.

Эти слова были произнесены Аней. Все уставились на нее.

– Тебе что-то известно? – спросила Камила.

Профессор Балтер приподнялся на локтях, но Быков удержал его и продублировал прозвучавший вопрос:

– Тебе что-то известно?

– Роман не вставал ночью, – тихо сказала Аня. – Он вообще не ложился.

– Как это? – поразился профессор и сел, на что никто не обратил внимания.

– Перед сном мы… мы немного повздорили. Короче, он обиделся на меня и не вернулся в лагерь.

Профессор слабо охнул:

– Почему же ты никому не сказала, Анечка?

– Я думала, он просто хочет побыть один. Или сидит за кустиком. А потом уснула.

– Та-ак… – произнес Быков. – Мы имеем дело с уязвленным юношеским самолюбием. Это серьезно. По всей видимости, Роман просто ушел. Найти его будет непросто…

– Если только он не захочет, чтобы его нашли, – добавила Камила.

– Что?

– Ты же сам был молодым, Дима. Пораскинь мозгами.

Быков помолчал, потом кивнул:

– Да, если Рома не заблудился, он где-нибудь поблизости. Ждет, пока его станут уговаривать вернуться. Раза три откажется наотрез, а потом согласится. Особенно если Аня попросит.

– Я попрошу, – быстро сказала девушка. – Даже извинюсь, мне не трудно. Лишь бы Ромка нашелся. Я себя такой виноватой чувствую.

На этом совещание закончилось. Оставив Балтера охранять вещи и куропаток, сиротливо висевших на ветке, Быков, Камила и Аня отправились на поиски.

– Разделяться не будем, – решил он. – Не хватало только, чтобы еще кто-нибудь потерялся. Будем обходить лагерь по периметру, постепенно расширяя территорию охвата. Держимся на виду друг у друга и зовем Романа по имени. Особенно ты старайся, Аня, ладно? Мне кажется, он должен отозваться на твой голос.

«Если только с ним ничего не приключилось», – подсказал внутренний голос, который Быков тут же постарался заглушить и загнать в самый удаленный уголок сознания.

Велев профессору лежать и никуда не отходить от навеса, поисковая группа покинула лагерь. Несмотря на жару, Аня напялила один из свитеров, захваченных во время высадки с тонущей яхты. Лицо у нее было решительное и злое. Быков подумал, что парню не поздоровится, когда он отыщется. Ну и поделом. Заслужил.

Фотоаппарат Быков не захватил и пожалел об этом, когда увидел скалу, удивительно напоминающую голову индейского воина. Во второй раз он потянулся за «Никоном», наткнувшись на заводь, окрашенную в фиолетовый цвет, тогда как остальное озеро было бирюзовым. Это маленькое чудо случилось благодаря коре торчащего из воды дерева неизвестной Быкову породы.

Разумеется, он не стал звать женщин, чтобы любоваться видами. Ему было стыдно, что он отвлекается на пустяки, хотя, с другой стороны, интуиция подсказывала, что с племянником не может случиться ничего плохого.

Так Быков и твердил себе на протяжении часа, пока они обходили заброшенный кемпинг, периодически подавая голос. Но потом тревога стала заползать в сердце все настойчивее, наполняя его страхом и неуверенностью. А что, если Роман так и не отыщется? Как потом жить с этим? Как смотреть в глаза брату?

Сам того не замечая, Быков постепенно ускорял шаг. Камила и Аня не отставали, хотя по их прерывистым голосам чувствовалось, что они запыхались.

– Рома! Роман! – выкрикивали они наперебой. – Где ты? Мы здесь! Отзовись! Пожалуйста, отзовись!

Ответом было молчание. Лишь птицы пели да листва шумела на верхушках деревьев.

Сойдясь неподалеку от агатисовой рощи, поисковики сели передохнуть немного. Аня совсем запарилась в своем свитере и так раскраснелась, что Быков за нее испугался. Перехватив его взгляд, Камила сказала девушке:

– Возьми мою рубашку, иначе тепловой удар получишь. Она, конечно, пропотела малость, но ты и сама вся мокрая.

– А ты как? – спросила Аня.

– Я не девочка, чтобы стесняться, – сказала Камила.

– Я не буду смотреть, – поспешил предупредить Быков.

– Да мне-то что…

Отдав рубашку Ане, Камила осталась в довольно смелом бюстгальтере нежно-розового цвета, отлично гармонирующего с ее загорелой кожей. Прежде чем отвести взгляд куда-то на облака, Быков успел заметить, что эта женщина прекрасно сложена, хотя не лишена некоторого жирка. Это ему понравилось. Худые дамы вызывали у него жалость и желание их накормить.

– Ну что, двинулись дальше? – спросил он, продолжая пялиться в небо, как будто никогда в жизни не видел зрелища увлекательнее.

– У меня есть предложение, – сказала Аня, отдышавшись.

– Выкладывай, – предложила Камила.

– Ты вернешься в лагерь, а я с Дмитрием Львовичем продолжу поиски.

– В этом что-то есть, – оценил Быков. – Мне будет спокойнее, если за профессором кто-нибудь присмотрит. Как бы он сам не отправился на поиски. Это было бы катастрофой.

– Согласна, – кивнула Камила. – Но будет логичнее, если с профессором останется внучка. Поухаживает за дедом, а заодно птичек поджарит.

– Я сейчас не способна думать о еде, – заявила Аня, тряхнув влажной челкой.

– Без пищи мы долго не протянем, – сказала Камила. – А мясо протухнет, если его не приготовить. Тогда все останутся голодными…

– Включая Романа, который, я уверен, очень скоро найдется, – подхватил Быков.

– Но почему я? – воскликнула Аня. – Я виновата, мне и искать.

– Ты виновата, тебе и подчиняться, – рассудила Камила, вставая с травы.

Быков машинально проследил за ней и поспешно уставился себе под ноги.

Когда они, проводив Аню, остались вдвоем, Камила сказала:

– Послушай, совсем не обязательно делать вид, что меня нет. Я есть и не возражаю, чтобы ты смотрел на меня.

– Я смотрю. – Быков пожал плечами, глядя куда-то перед собой.

– Ты тоже можешь снять рубашку, если хочешь. Меня не смущает вид мужского торса.

– Мне не жарко.

Он почувствовал, как взмок еще сильнее, представив, что придется выставить на обозрение свой живот, сохранивший, несмотря на физические нагрузки и вынужденную диету, внушительный объем.

– Как хочешь, – сказала Камила. – Двинулись?

– Угу, – согласился Быков, довольный, что можно сменить неудобную тему. – На этот раз сделаем круг шире. Охватим километров десять. Ты не устала?

– Я готова тысячу миль пройти, лишь бы парень нашелся.

– Я тоже. Честно говоря, мне уже не по себе.

– Не пускай в голову плохие мысли, – предупредила Камила. – Со мной всегда приключается все, чего я боюсь.

Она помрачнела. Быков взял ее за запястье жестом врача, собравшегося посчитать пульс.

– Идем, – сказал он.

Ничего другого ему в голову не пришло, но это была самая лучшая мысль. Вместо того чтобы предаваться горестным воспоминаниям, Камила вернулась в настоящее. Здесь не было двух ее бесценных Джимов, зато был глупый юноша, которого следовало отыскать, пока он не попал в беду. На этой задаче и следовало сосредоточиться.

В пути они старались соблюдать пятидесятиметровую дистанцию там, где это позволял рельеф местности. Имя Романа выкрикивали то неслаженным дуэтом, то поодиночке. Ни то ни другое не приносило никаких результатов, если не считать бегства вспугнутых зверьков и хищников.

Примерно через час после полудня Быков и Камила вышли на песчаный берег очередного озера, которых здесь было превеликое множество. Вода в нем была кристально чистая, холодная и такая вкусная, что хотелось пить ее без конца.

– Искупаемся? – предложила Камила. – Жарко. Нужно освежиться, если мы хотим продолжать в прежнем темпе.

– Стоит ли терять время… – засомневался Быков.

– Если ты стесняешься, мы можем разойтись в разные стороны. Иди за те камыши, – показала она. – А я здесь останусь.

– Мне нечего стесняться.

С этими словами Быков отправился в указанном направлении. Он избавился от лишней одежды, вошел в воду по колено и стал поливать себя горстями, готовясь окунуться, когда какое-то движение на противоположном берегу привлекло его внимание. Присмотревшись, Быков обмер.

Метрах в двухстах от него плыло неизвестное существо с длинной тонкой шеей, увенчанной непропорционально большой головой с торчащими ушами или рогами, черное и блестящее. Солнечные блики на его мокрой шкуре были яркими и золотистыми. Позади животного на воде оставался переливчатый след.

– Буньип, – прошептал Быков. – Собственной персоной.

– Дима, – позвала Камила свистящим шепотом.

Она тоже стояла в воде и смотрела на чудище. Прикинув, Быков решил, что размерами оно может сравниться с крупной лошадью. Ему показалось, что буньип заметил их присутствие, но не повернул голову, лишь ускорил движение.

– Профессор с ума сойдет… – пробормотала Камила.

На этот раз буньип точно ее услышал. Резко повернув к берегу, он устремился в заросли камыша, почти скрывшие его от человеческих глаз. Быкову показалось, что он видит две пары длинных черных ног, вынесших зверя на прибрежный обрывчик, а потом тот скрылся из виду.

– Нужно догнать, – сказал Быков, бросившись к своей одежде, разложенной на пляже.

– Зачем? – спросила Камила.

– Проследить. Может быть, нам удастся выяснить, где он обитает.

– Сейчас не это главное.

Слова австралийки отрезвили Быкова.

– Ты права, – согласился он. – Я погорячился.

– Тише! – попросила Камила, прислушиваясь.

Ее лицо стало встревоженным и напряженным. Быков прислушался. До его ушей долетел далекий многоголосый скулеж.

– Люди, – сказал он, повернувшись в том направлении.

– Нет, – возразила Камила.

– Но раз есть собаки, значит, есть жилье.

– Мы в Австралии, не забывай. В одном из самых диких ее уголков.

– И что?

Нахмурившись, Быков посмотрел на Камилу.

Она натянула джинсы и ответила:

– А то, что это не собаки. Вернее, не простые собаки.

– А какие?

– Собаки динго, – был ответ. – Дикие.

 

Глава семнадцатая,

которая переносит всех в эпицентр противостояния между людьми и их четвероногими врагами

Пока они подыскивали подходящие ветки, чтобы использовать их в качестве дубинок, Камила вкратце поведала Быкову о взаимоотношениях островитян и рыжих динго:

– Там, где проходят туристические маршруты, расставлены щиты с запретом кормить динго и оставлять пищевые отходы. Однако люди такие тупые: им хочется подкормить бедных собачек обрезками мяса или рыбьими потрохами! Это привело к плачевным результатам. Динго развелось на Фрейзере столько, что они обнаглели, начали сбиваться в стаи и нападать на своих кормильцев.

– Они крупные? – спросил Быков, пробуя на прочность увесистую палицу.

– Не очень. – Камила подняла руку до середины бедра. – Но, охотясь, они объединяются в огромные стаи и тогда никого не боятся. Не так давно они загрызли ребенка, оставленного без присмотра. А на континенте нападают на кенгуру и изводят стада овец. Не для того, чтобы поесть. Просто убивают. Им это нравится.

– Тогда поспешим, – сказал Быков, срываясь с места. – Кажется, я пару раз слышал человеческий голос. И сдается мне, это кричал Роман.

– Минутку… – Камила принялась приматывать шнурком рукоятку ножа к длинной жерди. – Без оружия нам не справиться. Тебе когда-нибудь приходилось видеть динго?

– По телевизору, – ответил Быков. – И еще читал что-то такое…

В памяти всплыл Маугли, скачущий по ветвям деревьев над стаей рыжих псов. Но Быков не был Маугли, те псы не были динго, а дело происходило не в индийских джунглях и даже не на книжных страницах. Все было по-настоящему. Очень, очень реально. Буньип испарился из сознания. Там остались только мысли о предстоящей схватке. Они были короткими и обрывочными.

– Побежали, – сказала Камила, и Быков побежал.

Он чувствовал, как подошвы ударяются об землю, прежде чем снова взлететь в воздух, и слышал собственное дыхание, которое было гораздо громче, чем звуки, издаваемые дикими собаками. Они не лаяли, а только скулили, визжали и рычали. Иногда сквозь эту мешанину доносился человеческий голос, явно звавший на помощь. Быков уже не сомневался, что слышит Романа.

Это не были вопли боли или агонии. Значит, парню пока удается отбиваться от динго или же отсиживаться в безопасном месте.

Так думал Быков – и был прав. Верны были и догадки о том, что Роман заблудился, а не сбежал умышленно.

Он не пошел спать под навес по той простой причине, что его плед был расстелен рядом с Аниным. Забирать его и переходить на другое место было как-то очень по-детски. Ложиться же возле девушки Роману не позволяли обида и уязвленное самолюбие. Он решил, что Ани для него больше не существует. Нет, конечно, он будет с ней здороваться, общаться и все такое. Но не более того. Он распахнул перед ней душу, а она туда плюнула. Такое не прощается. Никогда, ни за что!

Вместо того чтобы присоединиться к остальным, он натаскал листьев и улегся спать отдельно. Было, конечно, немного не по себе, но Роман представил, что за ним незримо наблюдает Аня, и переборол страх.

Перед тем как заснуть, он немного помечтал о том, что совершит какой-нибудь подвиг и спасет всех остальных участников экспедиции. Все будут восхищаться его смелостью и отвагой, а Аня попросит прощения. Роман начал представлять, как она его целует, и в своих мечтах зашел несколько дальше, чем следовало. Из-за этого он долго возился, ворочался, сопел и шуршал листьями.

Заснуть удалось не скоро, а под утро Романа разбудил холод. С полчаса он безуспешно пытался согреться, ворочаясь с боку на бок, но понял, что все бесполезно. Пришлось вставать.

Небо было уже не черным, а сероватым, как зола, и один край его светился розовым. Луна и звезды были все еще яркими, но чувствовалось, что скоро они исчезнут. «Странно, – подумал Роман. – Они никуда не денутся, а для меня их не станет. Только потому, что мое зрение так устроено. Выходит, я вижу далеко не все, а то, что вижу, может быть совсем не таким, как мне представляется».

От этих мыслей Роман на несколько секунд утратил ощущение реальности, как после дозы наркотика. Хотелось продлить это состояние и додумать важную мысль, однако было слишком зябко. Сунув руки в карманы, Роман выдохнул пар, понял, что без пледа вряд ли дотянет до утра, и направился в сторону лагеря.

Внезапно на пути его появилась крупная собака, бесшумно выскользнувшая из кустов. Светлая окраска делала ее хорошо заметной в предрассветных сумерках. Она стояла, широко расставив лапы и наклонив голову, словно давая понять, что не собирается уступать дорогу. Глаза ее недобро горели, из оскаленной пасти вырывалось рычание.

Пока Роман решал, обогнуть собаку или идти напролом, к ней присоединилась еще одна, такая же большая. Теперь они, вздыбив загривки, рычали вдвоем.

Роман попятился. Он опасался, что псы, почуяв слабину, бросятся на него, но ничего не мог с собой поделать, ноги сами несли его назад.

Собаки, хотя и не выпускали его из виду, все же держались на приличном расстоянии. Развернувшись, Роман сломя голову побежал прочь. Расчет был прост: очутиться у ворот кемпинга раньше собак и закрыть их, а после обогнуть ограду и забраться внутрь где-нибудь поближе к знакомому навесу. В компании никакие собаки не страшны. Вместе они отобьются, заставят свору удирать с поджатыми хвостами.

Роману удалось осуществить свой план. Выскочив за ограду, он поспешно свел вместе створки и опустил защелку. Через несколько секунд о металлическую сетку ударились собаки. Они не лаяли и уже не рычали, отчего было даже страшнее. Они издавали что-то вроде нетерпеливого скулежа, словно страдали от того, что им не позволили вонзить клыки в человеческую плоть.

Роман старался не смотреть на преследователей, чтобы не раззадоривать их, и быстро пошел вдоль ограды, но собаки не отставали. Они бежали параллельным курсом, изредка бросаясь на ограду и пытаясь ее перепрыгнуть. Стало ясно, что вернуться в кемпинг они ему не позволят.

Вооружиться палкой и дать им бой Роман не отважился. Звать на помощь и будить товарищей не позволяла гордость. Проще было сменить тактику. Так он и поступил.

Сделав вид, что ему плевать на собак, Роман стал быстро удаляться от кемпинга. Новый план представлялся ему безупречным. Сейчас он отбежит подальше, сделает крюк и подберется к ограде, не замеченный этими чертовыми псами. К тому времени рассветет, так что не будет риска напороться на засаду. Да и собаки вряд ли долго задержатся на одном месте. Им же по своим собачьим делам надо: охотиться, пропитание искать…

Рассуждая так, Роман даже мысли не допускал, что охотиться собаки могут на него, поскольку он и является для них пропитанием.

Воздух серел, когда он отбежал от ограды на добрых полкилометра, сделал дугу и прислушался. Вначале ему показалось, что позади царит полная тишина, но через несколько секунд до его ушей донесся знакомый скулеж. Только теперь собак было явно больше, потому что они подавали голоса со всех сторон.

«Загоняют!» – понял Роман. Его захлестнула волна ужаса. Подпрыгнув на месте, он бросился бежать, рискуя сломать ногу или свернуть шею на крутых песчаных косогорах. Он мчался, не разбирая дороги, пока не очутился на совершенно открытой местности. Это был ровный плоский мыс, уходящий острием в озеро. Собаки, высыпавшие на пляж следом за Романом, отрезали ему путь к отступлению. Все они были как на подбор – рыжие, рослые, поджарые.

«Эх, надо было на дерево лезть!» – подумал Роман с тоской.

На мысе деревьев не было. Умей Роман плавать, ничего бы не стоило пересечь озеро и оставить собак не солоно хлебавши, но это было ему не по силам. Тем не менее он был вынужден войти в воду, потому что свора не оставляла ему выбора.

Собак было не меньше десятка, но сосчитать точно никак не получалось. Зайдя в воду по пояс, Роман оглянулся в надежде, что преследователи оставили его в покое. Как бы не так! Одни собаки расселись на песке, другие бегали вдоль берега, обмениваясь рыкающими и визгливыми звуками. Роман не сомневался, что они совещаются, что делать дальше.

Наконец две из них вошли в озеро и поплыли.

Уже совсем рассвело. Вода, как и небо, была желтой, и от нее поднимался пар. Стояла такая тишина, что Роман слышал не только плеск от плывущих собак, но и их дыхание. Динго! Да, динго – так они называются. Он вспомнил! Правда, облегчения это не принесло.

Не сводя с собак глаз, Роман начал отступать на глубину. Когда вода дошла ему до груди, он остановился. Одна собака опережала вторую. Она держала пасть закрытой и смотрела Роману в глаза.

Он подождал, пока собака оказалась на расстоянии вытянутой руки, и изо всех сил ударил ее по голове. Еще и еще. Динго погрузилась в воду, вынырнула, клацнула зубами, но до руки Романа не дотянулась, а получила кулаком по носу и, фыркая, повернула обратно.

В этот момент подоспела вторая собака. Роман ударил и ее, а потом, поскольку она не унималась, ткнул растопыренными пальцами в выпученные глаза. Эта собака тоже развернулась и, выбравшись на песок, долго откашливалась, очищая внутренности от воды.

Почувствовав себя увереннее, Роман приблизился к берегу и принялся обливать динго водой, крича, чтобы они убирались. Вместо этого собаки бросились в озеро чуть ли не всей сворой, так что ему пришлось не только отбиваться, но и отступать.

К счастью, в воде собаки теряли проворство, отвагу и сплоченность. Стоило обратить в бегство самую настырную, как остальные тоже вернулись на мыс. Они тявкали, отряхивались и грызлись между собой, как бы выясняя, кто виноват в неудачной охоте и кому опять атаковать человека.

Так продолжалось больше часа, и Роман начал звать на помощь. Стая не собиралась уходить. Рыжие собаки разлеглись на песке и, презрительно щурясь, следили за ним. Несколько раз Роман пытался незаметно продвинуться вдоль берега, но динго следовали за ним как привязанные. В их глазах он был крупной добычей. Им было не жаль потратить время на него, потому что охота на мелких зверей и птиц не была бы столь продуктивной.

Чтобы не стоять столбом в воде, Роман пытался плавать, а потом, передохнув немного, вновь принимался кричать. Его никто не слышал. И тогда в голову полезли мысли о неминуемой смерти.

Роману не хотелось умирать. Он ведь мало что успел на земле, да еще здорово себе жизнь наркотиками подпортил. И вот теперь, когда все только начало налаживаться, откуда ни возьмись появились эти дурацкие рыжие собаки. У Романа не было ни малейшего шанса усыпить их бдительность. Они не просто так караулили на берегу. Они знали, что делают. Зачем атаковать жертву, если скоро та сама ослабеет и потеряет сознание? Тогда собаки подплывут, вцепятся в нее и выволокут из воды.

Жертвой был Роман. Он уже усвоил это. Как и то, что в озере ему долго не продержаться.

Прополоскав горло водой, Роман снова принимался кричать, надеясь, что товарищи его услышат. Не могли же они не заметить его исчезновения! Значит, уже ищут повсюду. Надо только указать им правильное направление.

– Я здесь! – крикнул Роман, сложив ладони рупором. – Сюда! Камни прихватите! Здесь динго!

Всякий раз, когда он поднимал шум, собаки проявляли сильнейшее беспокойство, принимаясь скулить и грызться. Может, лучше хранить молчание, чтобы не дразнить их понапрасну? Может, им все же надоест торчать у озера?

Роман приготовился ждать, когда вдруг услышал мужской голос – несомненно принадлежавший дяде Диме.

– Роман! – крикнул он. – Мы тебя видим, Ромка! Оставайся на месте. Начинаем операцию по освобождению заложника.

«Как бы им не досталось от собак!» – обеспокоенно подумал юноша.

– Осторожно! – предупредил он. – Тут целая стая. Ничего не боятся.

– Сейчас испугаются, – пообещала невидимая Камила.

Собаки сбились в суетливую стаю и повернулись в сторону, откуда доносились голоса. Агрессивно были настроены только две-три из них, остальные настороженно принюхивались и поджимали хвосты.

Внезапно тишину прорезали два воинственных вопля – женский и мужской. Затрещали кусты, выпуская бегущих Камилу и Быкова. Она была вооружена чем-то вроде не очень длинного копья, он размахивал над головой внушительной дубиной.

Динго, сбившись в плотную кучу, дружно зарычали, но стоило людям приблизиться, как большинство бросились врассыпную. Лишь вожак с парой верных соратников попытался выдержать натиск, но Камила вонзила ему копье прямо в разинутую пасть, а Быков добавил по черепу дубиной.

Отступление стаи переросло в паническое бегство. Огрызаясь, два самых смелых пса покинули поле боя последними. Как ни спешил Роман выбраться на берег, чтобы поддержать товарищей, он не успел. Стоя перед ними в мокрой одежде, облепившей тело, он дрожал и пытался что-то сказать, но отбивающие дробь зубы мешали ему сделать это.

– Потом, потом, племянник, – успокоил Быков, ободряюще сжимая его плечо. – Идти можешь? Надо возвращаться. Если я немедленно чего-нибудь не съем, то за себя не отвечаю. А в гневе я страшен.

– Мы видели только что, – улыбнулась Камила.

– Сколько было подвигов у Геракла, дядя? – спросил Роман, к которому наконец вернулся дар речи.

– Двенадцать, а что? – откликнулся Быков.

– Он хочет сказать, что это был тринадцатый, – пояснила Камила.

– Точно, – подтвердил Роман, трясясь, как в лихорадке.

Они рассмеялись. Это был радостный смех. Они были счастливы, одержав очередную победу.

 

Глава восемнадцатая,

которая посвящена таким разным, но взаимосвязанным процессам, как добывание, приготовление и поглощение пищи

Торжества по поводу благополучного возвращения блудного Романа продлились до самого вечера. Проглотив трехперсток чуть ли не вместе с косточками, путешественники поняли, что у них только разгорелся аппетит, и Быков попросил у Камилы разрешения воспользоваться ее самодельным копьем.

– И на кого ты решил поохотиться? – поинтересовалась она.

– Когда мы бежали к Роману, – ответил он, – я видел небольшого кенгуру. Рыжий такой, похожий на метровую крысу.

– По всей видимости, это был валлаби, – определил профессор Балтер.

– Пусть будет валлаби, – согласился Быков. – Он подпустил нас довольно близко.

– Нет, – сказала Камила, улыбаясь и качая головой.

– Почему «нет»? На валлаби запрещена охота?

– Охота разрешена, Дима. Но за валлаби тебе не угнаться. Это очень прыткий зверь.

Щеки Быкова вспыхнули.

– Намекаешь, что я неуклюжий?

– Что ты! – Камила замахала руками. – Ты ловкий, сильный и смелый. Просто валлаби скачет быстрее кролика.

– Но он же подпустил вас, – напомнила Аня, внимательно прислушивающаяся к дискуссии.

– Звери всегда знают, когда люди вооружены, а когда нет, – пояснила Камила. – Непонятно, как это у них получается, но определяют они безошибочно. Стоит Диме взять копье, как валлаби поменяют к нему отношение. Любопытство сменится опасением.

– А по-моему, пусть попытает счастья, – высказался профессор. – Между прочим, я готов составить тебе компанию, Дмитрий. У меня прекрасное самочувствие. Ни тошноты, ни головокружений.

– Даже не мечтай, – вмешалась Аня. – Постельный режим никто не отменял.

– Мне надоело лежать! – запротестовал старик. – Человек должен двигаться. В этом залог здоровья.

Спор, разумеется, закончился полной победой Ани. Досмотрев этот маленький поучительный спектакль до конца, Камила объявила:

– Есть предложение поймать вместо валлаби черепаху. Это будет значительно проще. Когда мы уходили от озера, я наступила на черепашье гнездо с яйцами.

– Почему же ты не взяла их? – удивился Роман.

– Специально оставила, – пояснила австралийка. – Чтобы знать, где подстерегать мамашу.

– Место запомнила? – деловито поинтересовался Быков.

Ему очень не хватало маминых пирожков и пельменей. За несколько дней он похудел так, что приходилось постоянно подтягивать штаны. Минувшей ночью Быкову снилась еда, много еды. Он и сейчас помнил этот сон.

– Запомнила, – заверила его Камила. – Там могут быть и другие черепахи. Кто со мной?

Вызвались все, в том числе и неугомонный профессор. Поразмыслив, Быков решил:

– Хорошо, Михаил Иосифович. Пойдете с нами. Не годится оставлять вас одного, когда в округе рыскает стая динго. Но давайте условимся: при малейшем недомогании вы сразу сообщаете об этом, и мы делаем привал.

– Конечно! – обрадовался Балтер.

Привал не понадобился. Добравшись до озера, путешественники рассредоточились по берегу в поисках добычи. Камила устроила засаду на черепаху. Быков и Роман учились бить рыбу, пользуясь копьем вместо остроги. Профессор и Аня бродили по мелководью, собирая моллюсков. Улов у них получился такой богатый, что профессору пришлось снять рубашку и соорудить из нее некое подобие мешка. Роман наколол длинную рыбину, похожую на угря. Быков руками поймал гигантскую лягушку, оценивающе осмотрел ее и отпустил на волю. Но самый лучший трофей был у Камилы.

Она с самого начала прогнала спутников как можно дальше, чтобы они своим шумом не спугнули добычу, и, притаившись в прибрежных зарослях, терпеливо ждала, боясь пошевелиться. Сначала Камиле показалась, что она видит крупную змею, приближающуюся к берегу. На поверхности торчала только голова на длинной вытянутой шее. Потом Камила рассмотрела нос, напоминающий свиной пятачок, и поняла, что видит перед собой редкую черепаху, прозванную в здешних краях «поросячьей». Хотя она являлась обитательницей пресных вод, у нее, как у морских соплеменниц, имелись ласты. Опираясь на них, черепаха наполовину выбралась из озера, но, ощущая присутствие людей, двинуться дальше не отважилась.

Когда увлекшийся рыбной ловлей Быков издал тарзаний клич, черепаха принялась неуклюже разворачиваться, чтобы скользнуть обратно в воду. Расстояние, отделяющее ее от шумных двуногих созданий, не показалось ей безопасным.

Сообразив, что таиться дальше не имеет смысла, Камила выскочила из засады и огромными прыжками бросилась вперед. Промедли она хотя бы секунду – и было бы поздно! Но черепаха, нырнувшая в озеро, не успела покинуть мелководье – Камила обрушилась на нее всем телом, прижимая к песку. Завязалась борьба. Панцирь был скользким и тяжелым, как колесо, однако Камила смогла перевернуть черепаху на спину и вытащить на берег.

Она действовала с предельной осторожностью, поскольку однажды видела, как морская черепаха отхватила палец зазевавшемуся рыбаку. Голова, втянувшаяся внутрь панциря, несколько раз попробовала атаковать, однако Камила была начеку. Подозвав Быкова, она велела ему держать копье наготове. Через несколько минут голова черепахи оказалась пригвожденной лезвием к песку.

– Черт! – выругался Быков, отвернувшись. – Жалко.

– Мне тоже, – призналась Камила.

Остальные тоже чувствовали себя неловко.

– Дикари извинились бы перед ней и поблагодарили, – задумчиво произнес Роман.

– Ты можешь сделать это от нашего имени, – язвительно предложила Аня.

У нее болел низ живота, и она была раздражена. Роман, почувствовав, что лучше не спорить, молча пожал плечами.

Черепаху отнесли в лагерь, где Быков и Роман взломали ее панцирь, вогнав между пластинами металлические колышки, оставленные безымянными туристами на площадке для палаток. Увидев содержимое природной «бронемашины» они переглянулись и решили, что вид у этого неаппетитный, но когда черепашье мясо было приготовлено в половинке панциря, их мнение кардинально поменялось.

По душе всем пришлись и озерные мидии, и рыбные дольки, испеченные на углях.

Все это запивалось чистой сладковатой водой из озера. На десерт была подана завалявшаяся у кого-то в кармане жевательная резинка. Камила посетовала, что для фруктов сейчас не сезон.

– Правда, – оговорилась она, – я пока не видела на острове ни киви, ни папайи, ни даже кокосовых пальм.

– Зато песка много, – сказал Роман. – И хищников.

Быков чуть не подавился своей жвачкой. Прежде чем заговорить, он избавился от нее, скатав в комочек и бросив в огонь. Отблески пламени придавали его лицу что-то таинственное, когда он обратился к Балтеру:

– Михаил Иосифович, пообещайте, что вы не будете меня ругать.

Профессор настороженно посмотрел на Быкова, проверяя, не затеял ли тот какой-нибудь розыгрыш.

– Ругать за что? – поинтересовался он.

– За радостную новость, – был ответ.

– Это точно, – подтвердила Камила, догадавшись, о чем пойдет речь. – Вы, профессор, будете прыгать от радости.

– Я? Прыгать? – Балтер уставился на нее. – Неужели?.. – Он шумно дышал, словно ему не хватало воздуха. – Дмитрий, немедленно договаривайте, или я за себя не отвечаю!

Он вскочил на ноги и подбоченился. Повязка на голове придавала ему сходство с Дон Кихотом. Даже намек на усы и бородку появился – они, хотя и седые, неожиданно омолодили старика.

– Я его видел, – сказал Быков. – Мы видели. Я и Камила.

– Да, – сказала она. – Собственными глазами.

Аня ахнула. Роман недоверчиво прищурился. Балтер рухнул на место, словно его сбили с ног.

– Не может быть… – прошептал он.

– Может, – заверил его Быков. – До сегодняшнего дня я тоже думал: не может. А теперь так не считаю. Буньип существует. Как минимум, один.

– Почему же вы сразу не сказали? – жалобно спросил Балтер, переводя взгляд с Быкова на Камилу и обратно. – Вы не смеетесь надо мной?

– Не смеемся, профессор, – сказала австралийка. – Просто как-то не до того было.

– Сначала собаки, потом охота, – поддержал ее Быков. – Не до того было.

– Как же не до того, как же не до того?! – возмутился Балтер, переходя на фальцет. – Я последние десять лет жизни посвятил буньипам, к вашему сведению. Это необычайно важно! Подумать только, он забыл! Просто в голове не укладывается! Нельзя быть таким безответственным, батенька, нельзя!

– Покорнейше прошу меня извинить, – произнес Быков, машинально переходя на тот же архаичный язык, из которого был почерпнут старорежимный «батенька».

– Извиняю, извиняю… – пробормотал Балтер. – А теперь расскажите наконец, каков он, наш красавец? Велик ли? Какого цвета? Быстро ли плавает? Рассказывайте, рассказывайте, не томите старика!

– Он черный, – заговорила Камила, которая, как любая женщина, не смогла отказать себе в удовольствии оказаться в центре внимания. – Черный и блестящий. Большой, но не слишком. Думаю, шея у него немногим длиннее, чем у страуса.

– Но голова массивнее, – вставил Быков, – значительно массивнее.

– Размером с собачью? – быстро спросил профессор, прищурившись.

– Совершенно верно.

– Но не лохматая, – уточнила Камила.

– Буньип вынырнул? Или вы увидели его плывущим?

– Да, он плыл, – ответил Быков. – Плавно так, важно. Как лебедь. Но все равно довольно быстро.

– Бегает он тоже быстро, – добавила Камила.

– Погодите, погодите, – поморщился Балтер. – Вы хотели сказать «ползает»? Опираясь… – Он вывернул руки. – Опираясь на передние ласты, вот так?

– Ласт не было, – твердо заявил Быков.

– Не было?

– Не было.

– У него ноги, – сказала Камила.

Это казалось невероятным, но глаза Балтера открылись еще шире:

– Ноги?

– Да. Четыре. – Для наглядности Быков показал соответствующее число пальцев.

– Длинные, – сказала Камила. – Почти как человеческие.

– Нет, нет, – замотал головой Балтер, – этого не может быть. Никто из очевидцев не упоминал ни о каких ногах.

– Погодите, Михаил Иосифович, – возразил Быков. – Буньипы прекрасно передвигаются по суше, вы сами говорили.

– С помощью ласт, Дима, с помощью ласт.

– Но вблизи никто буньипа не видел, так? – спросила Камила. – Следовательно, утверждать наверняка невозможно.

– Я должен увидеть это существо собственными глазами, – заявил Балтер. – Мы остаемся. Вы как знаете, а я с места не сдвинусь, пока не обследую территорию.

Быков и Камила переглянулись, как, впрочем, и Роман с Аней. Потом все четверо посмотрели друг на друга. Они понимали, что уговаривать профессора бесполезно. Увести его можно было разве что насильно, заломив руки.

– Два дня, – произнес Быков устало. – Завтра и послезавтра. Настаивать на продлении срока бесчестно. Мы идем вам навстречу, так что вам придется учитывать наши интересы.

– Интересы науки превыше…

– Подумайте о внучке, Михаил Иосифович.

Аргумент сразил профессора наповал. Так и не закончив фразу, на которой его перебили, он сказал:

– Один день. Будем надеяться, мне этого хватит.

– Лучше все-таки два, – неожиданно вмешалась Аня, которая до сих пор предпочитала отмалчиваться. – Мне надо побыть здесь подольше.

– Зачем? – удивились мужчины в один голос.

– Так надо, – твердо сказала Камила, внимательно взглянув на опустившую голову Аню.

– Не понял, – произнес Роман, хлопая глазами. – Что случилось?

Быков попытался подавать ему знаки, чтобы не допытывался, но парень не понял намеков и продолжал допытываться, почему Аня хочет задержаться здесь. Не выдержав, она вскочила на ноги и закричала:

– Тупой, что ли? Технические причины у меня, понял? Отвяжись наконец!

Она ушла от костра, оставив остальных смущенно покашливать и ерзать на месте. Понаблюдав за Романом, который грыз то губы, то ногти, Быков осведомился:

– Что, опять побег замышляешь?

Племянник посмотрел на него как взрослый на ребенка и ответил:

– Нет, дядя. Я думаю, как от собак обороняться, если что. Аня ведь буньипа искать не пойдет, насколько я понял. Я с ней останусь, но ведь нас только двое будет.

– Н-да, задачка… – согласился Быков.

Все задумались, глядя на пылающий костер. Они были как первобытные люди, вынужденные постоянно заботиться о выживании. Мелочные расчеты и мыслишки отступили на задний план. Никто из них не жил столь насыщенной жизнью прежде.

 

Глава девятнадцатая,

в которой жизнь подбрасывает отважной пятерке все новые трудности и испытания

Под утро Быков проснулся от холода. Камила, прижимавшаяся к нему спиной, тоже ворочалась под пледом, безуспешно пытаясь согреться. «Завтра придется оставить костер на ночь, – сонно размышлял Быков. – Придется заготовить побольше дров и не спать по очереди, но зато будет тепло».

Минут через пятнадцать он не выдержал, поднялся и принялся бегать по территории кемпинга. Движение разогнало кровь, стало теплее. Да и солнышко выглянуло, озарив все ярким светом. Деревья, которые только что выглядели бесформенными темными скоплениями, сделались зелеными, серое небо поголубело, тучи превратились в облака.

«Как все-таки здорово!» – подумал Быков, дыша полной грудью. Когда живешь в городе, забываешь, что вокруг расстилается бескрайний, прекрасный, удивительный мир. А ведь некоторые так и не находят времени, чтобы вырваться за пределы обыденности. Всё их существование проходит в привычных тесных рамках: дом, офис, знакомый квартал, дача, пара отелей у моря… Очень безопасно – и очень скучно.

«А вот нам скучать не приходится», – заключил Быков, наткнувшись взглядом на рыжего пса, мелькнувшего среди стволов.

Он несколько раз хлопнул в ладоши, обратив непрошеного гостя в бегство. Динго становились опасны, лишь когда собирались в стаю. Тем не менее следовало позаботиться о безопасности лагеря. Обойдя ограду по периметру, Быков обнаружил три бреши, через которые собаки беспрепятственно проникали на обжитую территорию. После легкого завтрака они с Романом заделали дыры с помощью стальной проволоки, обнаруженной за туалетом, и на всякий случай наносили к навесу камней и железных кольев. Этого должно было хватить на случай, если рыжие разбойники найдут другую лазейку.

Занемогшая Аня лежала пластом, притворяясь спящей. Роман крутился поблизости, не зная, чем себя занять. Профессор попросил его присматривать за внучкой и не обижаться, если она проявит несдержанность.

– Ты должен понимать, что в определенные дни женщины становятся излишне раздражительными, – сказал он. – А у моей внучки характер вообще не сахар.

– Нормальный характер, – ответил Роман. – Не размазня какая-нибудь.

– Да, решительности ей не занимать, – признал Балтер с гордостью. – Вся в меня.

– А где родители?

– О них лучше у Ани не спрашивай. Захочет, сама расскажет.

Пока они беседовали, Камила присела рядом с девушкой. Они обсудили понятные только им детали, после чего Камила погладила Аню по заметно отросшим волосам и сказала:

– Ладно, держись, подруга. Такая уж наша женская доля.

– Все в порядке, Камила. Я даже рада.

– Вот как? – Австралийка внимательно посмотрела на бледную девушку. – Хочешь сказать…

Она не договорила, но вопрос недолго висел в воздухе. После короткой паузы Аня закрыла глаза, что было равнозначно утвердительному ответу.

– Не трать времени на мужчин, от которых не хочешь детей, – негромко сказала Камила. – Жизнь только кажется долгой.

– Я знаю, – так же тихо ответила Аня.

– Не сильно тут отрывайся на Романа без нас. Он тебя любит.

– Знаю, – повторила Аня.

– Он неплохой парень. Главное, ты видела, как он ведет себя в трудных ситуациях. А некоторые женщины узнаю́т своих избранников слишком поздно. Я имею в виду, по-настоящему узнают. Не в постели, не за столом.

Решив, что сказано достаточно, Камила ободряюще похлопала Аню по плечу и направилась к мужчинам. Из дремучего суеверия прощаться с оставшимися не стали. Пообещали вернуться засветло и с добычей, развернулись и пошли.

Вскоре до ушей Романа донесся стук ворот. Посидев немного в одиночестве, он заглянул к Ане.

– Спишь?

– Нет, – ответила она.

– Хочешь, расскажу что-нибудь? Я раньше много читал. Фэнтези, Кинга…

– Раньше? – Аня покосилась на него. – А почему перестал?

– Был такой период в жизни, – неохотно признался Роман. – Не самый лучший.

– А теперь этот период закончился?

– Теперь есть ты.

Похоже, эти слова вырвались против его желания. Роман зарделся и отвернулся.

– Ты хороший парень, – сказала Аня каким-то не своим, слишком взрослым голосом. – И я видела, как ты ведешь себя в критических ситуациях. А некоторые девушки узнают своих парней слишком поздно. В смысле, по-настоящему. Не в постели или в кафе.

– Значит…

Роман выжидающе уставился на Аню.

– Ничего не значит, – отрезала она. – Просто так. Поделилась своими наблюдениями. А теперь оставь меня одну, пожалуйста. Попробую заснуть.

Она закрыла глаза. Роман послушно ушел из-под навеса и долго прохаживался среди деревьев, пытаясь понять, что Аня имела в виду. Что он ей нравится? Похоже, что да. Она назвала его хорошим. Но потом сказала, что это ничего не значит. И как это понимать?

Будучи мужчиной – и очень молодым мужчиной! – Роман не мог взять в толк, что расшифровывать слова женщин совсем не обязательно. В них не всегда вкладывается какой-то смысл, зачастую даже наоборот – смысл этот противоречит сказанному.

Но Роману это было пока неизвестно, поэтому он все ходил, бродил, думал, пока вдруг не хлынул ливень – такой мощный, что одежда моментально намокла, будто юношу окатили из пожарного шланга. Не было ни грома, ни молний, а был только ливень, белый, шипящий, яростный. Самое удивительное, что небо не затянулось дождевыми тучами, а оставалось светлым и даже как будто солнечным. Откуда же тогда лило? В этом была какая-то мистика. Укрывшись под навесом, Роман с восхищением наблюдал за буйством природы, а сам продолжал думать об Ане. Ее хотелось оберегать и защищать. Остальные мысли и желания шли уже потом, и Роману это нравилось. Он ощущал себя сильным и благородным.

Ливень прекратился так же неожиданно, как и начался. Аня по-прежнему спала, отвернувшись к стене. «Такой дождь пропустила», – подумал Роман и улыбнулся. Ему показалось, что он намного старше и опытнее Ани. Что было, конечно же, иллюзией, хотя иллюзией приятной. Роман улыбался и предавался приятным мечтам, пока до его ушей не донесся приглушенный расстоянием звук выстрела. Или это ему почудилось?

Нет, не почудилось. Выстрел прозвучал.

И Роман был прав, когда подумал, что он каким-то образом связан с его товарищами.

Дождь застал Балтера, Камилу и Быкова на берегу озера, которое они решили обойти по часовой стрелке. Все трое бросились искать укрытия под деревьями, но это было все равно, что прикрываться от воды рыболовной сетью. Промокнув с головы до ног, они решили продолжать путь, чтобы не терять времени.

– Видимость, правда, ограничена, – вздохнул профессор, – зато идти по мокрому песку легче, чем по сухому.

– Мне это напоминает наше морское путешествие, – улыбнулся Быков.

– Ой, лучше не надо! – воскликнула Камила. – Сразу вспоминаются акулы, крокодилы и ядовитые медузы.

– Хуже всего были волны, – сказал Балтер. – Я думал, меня от качки наизнанку вывернет, и я останусь таким навсегда.

Ему приходилось постоянно сплевывать, потому что дождевая вода моментально наполняла рот.

– Смотрите, дождь заканчивается! – обрадовалась Камила.

И действительно, через каких-нибудь пять минут небо стало голубым, а солнце старательно устраняло последствия тропического ливня. Озеро снова было как на ладони. Профессор Балтер попросил спутников умолкнуть и сосредоточиться на поисках буньипа. Или хотя бы следах его обитания.

– Важна любая мелочь, – прошептал он. – Прошу вас, ничего не упускайте из виду.

– А вы не подумали о том, что буньип может напасть на нас? – спросил Быков, на ходу отжимая край рубашки.

– Лучшие представители человечества всегда жертвовали собой ради науки, – заявил Балтер.

– А если я не хочу жертвовать? – осведомилась Камила.

Некоторое время профессор молчал, обдумывая ответ. Наконец, перебрав в уме все возможные варианты, он сказал:

– Вы женщина, вам простительно.

«Иными словами, – подумал Быков, – наука не осудит Камилу, если она пожертвует собой без особой охоты. Как великодушно!»

Съязвить вслух ему помешал напряженный и встревоженный шепот австралийки:

– Стоп! Пригнитесь!

Быков моментально подчинился, тогда как профессор, напротив, вытянул шею, озираясь.

– Буньип? – спрашивал он. – Вы его видите? Где? В какую сторону смотреть?

Вместо ответа Камила силой заставила его присесть. Потом махнула рукой, призывая следовать за ней.

Бесшумно двигаясь по сырому песку, путешественники обогнули заросли манго и увидели то, что привлекло внимание Камилы. Это был огромный джип на больших толстых колесах. Людей рядом не было, зато возле автомобиля Быков заметил две маленькие клетки, в которых копошились какие-то живые существа.

– Браконьеры! – объявила Камила шепотом.

– В клетках? – удивился наивный профессор.

– В клетках коалы, если не ошибаюсь, – определил Быков.

– Не ошибаешься, – подтвердила Камила. – Негодяи ловят их, чтобы вывезти из страны.

Это было неудивительно, учитывая тот факт, что коала, после кенгуру второе по популярности животное Австралии, подкупает всех милым внешним видом и добродушным нравом. Хотя Быков и не являлся зоологом, он был неплохо осведомлен о повадках этих сумчатых животных.

Они являются не самыми дальними родственниками вомбат, однако обитают на деревьях, питаясь листьями. Скудный, низкокалорийный рацион определяет малоподвижный образ жизни коал. Большую часть суток они спят либо просто сидят неподвижно, обхватив лапами стволы деревьев. Кроме того, коалы практически никогда не пьют, получая влагу из листьев эвкалипта.

Из статей и телепередач Быков знал, как дружелюбно, доверчиво и наивно ведут себя пушистые звери по отношению к людям: безропотно позволяют брать себя на руки, ласкать и гладить. Разумеется, этой особенностью их характера пользуются всякие мерзавцы.

– Этих милых зверюшек собираются продать? – спросил Балтер, на время забывший о своих буньипах.

– Не обязательно, – прошептала Камила, – хотя коалы стоят дорого. Иногда их просто берут в качестве живых сувениров. Потом хозяевам надоедает следить за рационом, раздражает запах или грязь, и они избавляются от коал. Как от надоевших игрушек.

– Мы им не позволим! – заявил Балтер. – Необходимо немедленно открыть эти клетки.

Камила попыталась удержать его, но не успела. Покинув укрытие, профессор, не таясь, направился к джипу. Несмотря на довольно потрепанный вид, он держался с неподражаемым достоинством. Как будто был не скитальцем, потерпевшим кораблекрушение, а консулом на дипломатическом приеме. Таким людям не пристало прятаться в кустах. С какой стати?

Заразившись его уверенностью, Камила и Быков тоже поднялись и пошли к машине.

– Наряд у меня, конечно, не очень, – пробормотала она, критично осматривая себя.

– Ты самая красивая, – сказал он. – Для меня.

Профессор уже открыл клетки и вытаскивал оттуда сонных коал. Они не сопротивлялись, но и убегать не собирались. Все четверо просто сидели на песке, зевая и сонно жмурясь.

– Придется отнести их к эвкалиптам на руках, – решила Камила.

– Еще и подсадить, – сказал Быков, – потому что сами эти ленивцы наверх не полезут.

– Кто посмел покуситься на свободу таких беспомощных и очаровательных созданий? – спросил Балтер с негодованием.

– Судя по «хаммеру», туристы, – ответила Камила, кивая на джип. – Эти машины сдаются здесь напрокат. Но кое-кто пользуется ими не для того, чтобы кататься по острову и любоваться природой.

Их разговор прервал возглас, прозвучавший в тишине резко и властно:

– Эй! Что это вы делаете? Вы что себе позволяете?!

Голос принадлежал одному из троих мужчин, вышедших из леса. Все они были крепкими, рослыми, уверенными в себе. Тот, что говорил, был в военном камуфляже и с карабином в руке. Второй, вырядившийся в ярко-красную футболку и шорты, нес детеныша коалы. Третий, щетинистый, как кабан, вообще шел в одних плавках.

– Пошли вон отсюда, живо! – скомандовал он.

Говорил он по-русски, с характерным московским акцентом, поэтому профессор Балтер тоже обратился к нему на русском языке:

– Господа, предъявите, пожалуйста, лицензию на ловлю коал. В противном случае мы будем вынуждены квалифицировать ваши действия как противоправные.

– Противоправные, о как! – иронично восхитился почитатель красного и посадил коалу на песок.

Щетинистый угрожающе сжал кулаки и выдвинулся вперед. Пятнистый вскинул карабин и передернул затвор.

– Вот моя лицензия, – отчеканил он. – Сейчас перебьем вас, как жаб, и песочком присыплем.

– Брысь отсюда, убогие! – подытожил Щетинистый. – Бегом, пока ноги не повыдергивали!

Игнорируя угрозы, профессор величественно прошествовал к маленькому коале и поднял его с земли, чтобы отнести ко взрослым. Возмущенно вскрикнув, Красный толкнул его в спину, одновременно поставив подножку. Старик упал, изловчившись развернуться боком, чтобы не повредить детеныша. Секунду спустя Быков был рядом с обидчиком. Он никогда не умел драться по-настоящему, но всё сделали за него врожденные инстинкты. Кулак Быкова врезался в висок Красного, опрокинув его на спину. Пятнистый вскинул карабин.

Быков и глазом не успел моргнуть, как впереди, прикрывая его, возникла Камила.

– Давай, – предложила она, – стреляй. Но в этом случае вам придется прикончить всех троих. Рано или поздно вас найдут.

– Скорее рано, чем поздно, – подхватил Быков, становясь плечом к плечу с ней. – Поэтому стрелять ты, конечно, не станешь, подонок. Ты способен только беспомощных мишек в клетки сажать.

– Но мы тебе не мишки! – заявил поднявшийся профессор и, потрясая кулаками, двинулся на звероловов.

Быков поспешил следом, чтобы не дать старика в обиду. Камила тоже не отставала.

Сойдясь вплотную, путешественники и сбившиеся в кучу браконьеры принялись мерить друг друга взглядами. Глаза Красного бегали, он явно хотел поскорее смыться. Щетинистый тяжело двигал челюстями, словно разгрызая невидимую кость. Пятнистый целился Быкову в переносицу. Взгляд у него был злобный и мутный. По-видимому, он хорошенько выпил по случаю удачной охоты.

Нажмет на спусковой крючок или нет? Определить это было невозможно. Быкову было немного страшно, но не за себя, а за женщину, которую он, похоже, уже любил всем сердцем. А еще он боялся за старенького Балтера. И за добрых мохнатых коал. Но это не помешало ему взять наизготовку «Никон» и провозгласить:

– Я стрелять не стану. Я вас сфотографирую. И очень скоро ваши портреты пойдут гулять по интернету. Между прочим, в соцсетях обожают не только котиков, но и коал. Так что вас ожидает всеобщая ненависть.

– Да отберите же у него фотоаппарат! – взвизгнул Пятнистый, руки которого были заняты винтовкой.

Красный и Щетинистый сделали шаг вперед. Камила и Балтер повторили маневр, приготовившись загородить Быкова.

Война нервов продлилась пять-шесть секунд.

– Поехали отсюда, Вован! – истерично крикнул любитель красной одежды. – Говорил тебе, давай лучше на динго поохотимся. Это не запрещено.

Быков начал фотографировать. Прикрывая лица, браконьеры забрались внутрь «хаммера» и были таковы. Деревянные, небрежно сбитые клетки они бросили. Быков принялся прыгать на одной из них, пока каркас не затрещал и не провалился. Вторую клетку разрушили совместными усилиями Камила и Балтер. Наконец дошла очередь до коал, которые с ленивым интересом наблюдали за происходящим.

Когда их несли в эвкалиптовую рощу, один зверек доверчиво обнял Камилу за шею и задышал ей в ухо. Она чуть не расплакалась от умиления. Когда-то так делал ее сынишка. Может быть, еще не поздно родить второго? Не горевать же всю оставшуюся жизнь.

Камила взглянула на Быкова. Он почувствовал этот взгляд и тоже посмотрел на нее. Они ничего не сказали друг другу, но почувствовали, что стали еще немного ближе. Всякий раз, преодолевая препятствия, они действовали сообща, и это значило очень многое.

Мысли профессора Балтера витали так далеко, что он не замечал взглядов, которыми обменивались спутники. Он и о коалах забыл, как только те были посажены на деревья. Балтер думал о буньипе – и только о буньипе! Но, как это часто бывает, когда желание слишком сильное, ему не суждено было сбыться.

Пробродив весь день по округе, путешественники вернулись в лагерь с тремя рыбинами, похожими на лещей. За ужином, услышав рассказ о стычке с браконьерами, Аня заявила, что завтра отправится на поиски буньипа вместе с остальными. Пришлось долго уговаривать ее отдохнуть еще денек. Это сумела сделать только Камила, после того как уединилась с девушкой.

Спать легли рано. Перед сном Быков просмотрел отснятые за день кадры и пришел к выводу, что пока ему нечем похвастаться перед арт-менеджером «Нэшнл джиогрэфик». Это его совсем не расстроило. В этом путешествии он обрел нечто значительно более важное. Дружбу. Любовь. Уверенность в себе. Вкус к жизни. Он смертельно устал, обгорел и был искусан злобными австралийскими насекомыми, но ни о чем не жалел. Даже о деньгах. Быков знал, что в любом случае они потрачены не напрасно.

 

Глава двадцатая,

в которой есть место и романтике, и опасным приключениям, и суровым будням

Утро выдалось сырым и промозглым. Воздух был холодным и влажным от испарений. Проснувшись первой, Аня отправилась в дальний конец кемпинга. Она чувствовала себя значительно лучше и знала, что завтра недомогание пройдет совсем. Немного пугал предстоящий переход, но Ане уже не терпелось отправиться в путь. С нее было достаточно романтики странствий. Она была женщиной, и ее влекла совсем другая романтика – стыдно признаться, но со свечами, цветами, валентинками и прочими атрибутами классических любовных отношений.

Мог ли претендовать Роман на место в Анином сердце? С одной стороны, он нравился ей гораздо больше, чем Андрей. С другой стороны, Роману не хватало жесткости и брутальности, которая, по ее мнению, должна отличать настоящего мужчину. Он ни разу не струсил, но и героем себя не проявил. Какой-то неопределенный, ни рыба ни мясо.

Занятая своими мыслями, Аня, как это часто бывает, перестала обращать внимание на происходящее вокруг. Неожиданный звук вернул ее в реальность. Поискав взглядом источник шума, она увидела за оградой нескольких рыжих собак. Одна из них оттягивала зубами край сетки, а другая протискивалась в дырку. Остальные возбужденно скулили, кружились, скакали и переминались с лапы на лапу, напоминая зевак, дожидающихся вожделенного зрелища.

«Надо бежать», – сказала себе Аня… и осталась на месте. Прежде она часто читала, что кого-то парализовало от страха, но никогда не верила, что подобное состояние действительно возможно. Она считала это авторским преувеличением. Типа библейских персонажей, обратившихся в соляные столбы. Аня была уверена, что уж она-то в минуту опасности будет не стоять на месте, а действовать. И вот теперь оказалось, что она не способна даже пальцем пошевелить! Стоит и смотрит. А сквозь стальную сетку на нее смотрят динго. И одна из них уже на этой стороне.

Преодолевая оцепенение, Аня попятилась. Рыжая собака, делая размашистые бесшумные прыжки, промчалась мимо нее, затормозила всеми четырьмя лапами и развернулась. Ее задачей было отрезать Ане путь к отступлению. Она не лаяла, не рычала, не нападала. Она лишь скалила зубы, давая понять, что пустит их в ход, если девушка вздумает бежать.

Бросив взгляд на ограду, Аня увидела, что на территорию кемпинга пробирается следующий пес. Он был крупнее, поэтому протискиваться в щель ему было труднее, но он спешил и старался. Аня поняла, что если не убежит сейчас, то будет поздно.

Глядя в глаза ближней динго, она начала смещаться влево, готовясь к решающему броску. Не тут-то было! Рыжая тварь снова преградила ей путь. Более того, теперь она была ближе и явно не собиралась отступать.

Боясь спровоцировать ее криком, Аня молча бросилась к дереву, подпрыгнула, схватилась за ветку и подтянулась. Секундой позже собачьи зубы клацнули в сантиметре от ее ног. Взвизгнув, Аня напрягла мускулы. Прыгнувшая собака опять промахнулась. Но ветка была слишком толстой, чтобы обхватить ее пальцами как следует, и забраться на нее не получалась. «Сейчас она меня схватит! – поняла Аня. – Схватит, стащит на землю, а там и остальные динго подоспеют».

Постанывая от напряжения, она попыталась забросить на ветку ногу, но руки соскользнули, Аню развернуло вниз головой… Ей удалось сгруппироваться во время падения, но это все, что она успела.

Ударившись спиной об землю, Аня едва не задохнулась. Воздух вырвался из легких, лишив ее возможности дышать. Ослепшая и оглохшая от боли, она приготовилась к смерти. Все было так глупо и так непоправимо…

Словно откуда-то из другого измерения, до Ани донесся человеческий голос. Он что-то кричал – грозно и яростно. Открыв глаза, девушка увидела Романа, стоящего над ней. Он казался неправдоподобно большим. Скосив глаза, Аня обнаружила, что в метре от нее бьется в судорогах собака, из пасти которой течет кровь. Ее оскаленные зубы были красными. Аня поспешно отодвинулась. Зрение прояснилось, пелена спала с глаз. Усевшись на земле, она увидела, как Роман с копьем наперевес бежит к ограде, за которой сгрудились динго. Пес, который почти пролез в кемпинг, торопился убраться подобру-поздорову. Но теперь никто не держал сетку, поэтому Роман настиг его там.

Копье в его руках поднялось и опустилось, снова поднялось и опустилось. Раздался душераздирающий визг, как будто где-то резали поросенка. Собака вырвалась из ловушки, оставив на проволоке клочья шерсти и шкуры. Ее соплеменницы уже давно скрылись в зарослях, и динго, прихрамывая, помчалась за ними.

Собака, которую возмездие настигло раньше, никак не могла издохнуть. Ее лапы подергивались, словно она порывалась бежать, вывалившийся язык был перепачкан кровью и песком.

– Ты как? – спросил Роман, присев рядом с Аней. – В порядке?

Глаза у него были как у пьяного, он тяжело дышал и облизывал пересохшие губы. Аня подумала, что, должно быть, такие же безумные лица у солдат в бою. Смесь торжества и ужаса перед содеянным…

– Добей ее, – попросила Аня. – Слышишь, скулит? Мучается же.

– Не смотри, – сказал Роман, поднимаясь.

Она зажмурилась, заткнула уши и сидела так, пока не почувствовала осторожное прикосновения к плечу. Она отняла руки от ушей и подняла взгляд. Перед ней стоял Роман с окровавленной палкой. За его спиной видны были бегущие фигуры. Дедушка бежал последним. Испугавшись, что у него схватит сердце, Аня вскочила и замахала руками, давая понять, что спешить не надо.

– Все хорошо, – крикнула она, – все хорошо!

Это никого не остановило. Все трое подбежали и окружили Аню, расспрашивая, что произошло. Отвечать взялся Роман, показывая то на дохлую собаку, то на лаз в изгороди.

– Надо будет заделать, – деловито заметил Быков.

– Не надо, – сказала Аня. – Я не хочу тут оставаться.

– Сегодня же уходим, – закивал дед. – Хватит торчать на одном месте. А буньип – шут с ним!

– И то верно, – рассудила Камила. – Если судьба, то все равно встретим.

И она оказалась права. Буньип попался им в дороге. Было решено двигаться вдоль океана, чтобы не обминать многочисленные озера и заболоченные низины. Кроме того, ходьба по берегу избавляла путешественников от необходимости пробираться сквозь чащи и совершать восхождения на дюны, некоторые из которых достигали стометровой высоты.

Океан подбросил им дармовое угощение. Это был дельфин с засевшим в боку гарпуном.

– По-видимому, ему удалось уйти от охотника, – заключил Роман, присев на корточки и трогая конец гарпуна.

Победа над динго его изменила. Он стал более уверенным в себе, держался наравне с Быковым, а с Аней пару раз заговорил покровительственным тоном. Ей это не слишком понравилось. Девушка вдруг осознала, что ей не слишком нравятся брутальные мужчины. Кроме того, в памяти то и дело всплывала картинка с умирающей собакой. Рассудком Аня понимала, что Роман не мог поступить иначе, однако душа не принимала убийство животных, какими бы они ни были. Выходило, что людям лучше сидеть в своих городах и не высовываться, потому что, оказываясь на природе, они неизбежно что-то портят и нарушают.

Ане не терпелось вернуться домой. Ей так не хватало чистой одежды, интернета, набитого продуктами холодильника… Она подозревала, что ей очень не скоро захочется снова отправиться в путешествие. Даже на средиземноморский курорт не тянуло. Никуда дальше ближайшего развлекательного центра.

Необходимость есть мертвого дельфина добивала Аню. Все пришли к выводу, что он достаточно свежий, поэтому годится в пищу. Когда был разведен костер и нарезаны ломти упругого, бледного мяса, Аню едва не стошнило.

– Надо поесть, Анечка, – сказал дедушка, протягивая ей палку с «шашлыком». – Ты только не принюхивайся.

– Просто рыбьим жаром пахнет немного, – вмешался в разговор Роман, уже начавший жарить свою порцию. – Слегка подкоптится, и порядок.

Аня хотела отказаться, но голод был сильнее отвращения.

– Дельфины умные и очень добрые, – сказала она, желая поддеть спутников. – Есть их подло.

Камила пожала плечами, как бы говоря: «Так не ешь».

Это разозлило Аню еще больше.

– Мы острову ничего, кроме вреда, не принесли. Столько животных загубили!

– Они хотели нас слопать, – напомнил Быков, осторожно пробуя дымящееся мясо. – Мы первыми не нападали.

– Какая разница, первые или вторые? Результат одинаковый.

– Лекция о непротивлении злу насилием, – торжественно объявил Роман. – Читает Анна Балтер. Поприветствуем Анну.

Он шутовски захлопал в ладоши. Никто не засмеялся, но девушке показалось, что она видит на лицах затаенные ухмылки. Она швырнула вертел в костер и встала, заявив:

– Не понимаю, как это можно есть. Лучше с голоду умереть!

На самом деле Аня так не думала, но менять что-либо было поздно. Не сумев подавить вспышку гнева, она поставила себя в глупое положение. Не могла же она сесть на место и взять новую порцию! Оставалось, сложив руки на груди, направиться независимой походкой вдоль берега.

– Аннушка, вернись! – окликнул ее дед.

– Не хочу, – обронила она через плечо. – Угощайтесь сами.

– Нужно ее вернуть, – пробормотал огорченный Быков.

– Нет, – возразил Роман, – лучше дать ей успокоиться. Это как в детстве с мороженым. Тебе предлагали, а ты отказался, обидевшись или из гордости. А потом и взять это чертово мороженое не можешь, и хочется его безумно. И возникает этот… когнитивный диссонанс. Короче, ты злишься на тех, кто хочет тебя угостить, как будто они виноваты. Но если не навязывать мороженое, то до критической ситуации не дойдет. Потому что чем меньше раз ты скажешь «нет», тем легче будет сказать «да».

– А ты, брат, философ, – одобрительно произнес Быков.

– Молодым людям легче понять друг друга, – вздохнул профессор, пытаясь прожевать полусырое мясо. – На то они и молодые.

Камила ничего не сказала. Ее прут так и норовил загореться, поэтому она не могла позволить себе отвлекаться на болтовню.

– Что-то она далековато ушла, – забеспокоился профессор, когда фигурка внучки сделалась совсем маленькой.

– Сейчас, – сказал Роман, – я ее догоню.

Прихватив вертел с шипящими ломтями, он отправился за Аней. Неизвестно, о чем они говорили, но через некоторое время путешественники увидели, что молодые люди возвращаются, а порция дельфиньих шашлыков таинственным образом исчезла. Аня в очередной раз отказалась есть, но это уже никого не встревожило. Закопав остатки кострища и трапезы в песок, маленький отряд отправился дальше.

Дорога вдоль океана была красивой, но довольно однообразной. Океан слегка волновался, посылая на берег ленивые волны, длинными пенными языками вылизывающие песок до глянцевого блеска. Облака рассредоточились по краям горизонта, оставив центр синего небосвода свободным, так что ничто не мешало солнцу раскалять мир внизу. В солнечном свете белый песок был ослепительным, как снега на горных вершинах, заставляя путников щуриться и смотреть под ноги. В полдень тени сократились до бесформенных, почти круглых пятен, но ближе к вечеру стали растягиваться, превращаясь в узнаваемые силуэты.

Чайки носились в воздушных потоках, подобно листкам бумаги, подхваченным ветром. Один раз путники увидели в полосе прибоя гребнистого крокодила, но он тут же нырнул в океан, не желая связываться с людьми на суше. Попадались и другие птицы и звери, которых профессор безошибочно классифицировал. Остальные взирали на живность с точки зрения гастрономической пригодности.

Переход близился к концу, когда путники наткнулись на обрывок спутанной рыбачьей сети. Роман равнодушно перешагнул через нее, но Камила остановилась.

– Нейлон, – определила она, щупая сеть.

– И что? – поинтересовался Быков. – Предлагаешь ловить рыбу?

– В принципе, можно было бы, – сказала Камила, – но сетка маленькая. Ей можно найти применение получше.

– Да? – произнес профессор без всякого энтузиазма.

– Помню, была сказка о какой-то принцессе, одетой в рыбачью сеть, – сказал Роман. – В детстве она казалась мне ужасно сексуальной.

– Теперь понятно, что ты за тип, – обронила Аня.

Это не была язвительная острота, скорее – дружеское подначивание. Быков подумал, что за это время его племянник и Аня заметно сблизились. Это радовало. Всегда напрягает, когда в коллективе кто-то выясняет отношения: остальные чувствуют себя не в своей тарелке.

Думая об этом, Быков наблюдал за Камилой, умело распускающей сеть.

– Сейчас мы смастерим луки, – говорила она. – И с этого дня никто не будет голодным. Шпагата хватит на пять луков. Этого вполне достаточно, чтобы охота была результативной.

– Я не буду охотиться, – покачала головой Аня и спрятала руки за спину. – Не могу убивать живое.

«Очень многие отказываются убивать живность, зато поедают ее с превеликим удовольствием», – отметил про себя Быков.

– Я тоже, – заявил Балтер, проявляя полную солидарность с внучкой.

Камила пожала плечами.

– Как знаете. Никто вас заставлять не собирается. Но оружие все же не помешает. Помните динго? А браконьеров? Хоть какая-то защита.

С этим доводом нельзя было не согласиться.

– Показывайте, что делать, – согласился профессор, состроив воинственную гримасу.

– Тогда за мной! – скомандовала Камила, уже успевшая смотать нейлоновую бечевку в клубок, и направилась к зеленой полосе вдоль пляжа.

Остальные отправились за ней.

 

Глава двадцать первая,

в которой путешественники осваивают нехитрые дикарские навыки и снова встречаются с буньипом

Вечерело. Пятеро искателей приключений упражнялись в стрельбе из лука. Тренировки проходили на песчаной прогалине, подальше от берега, где гулял ветер, сносивший стрелы. Быков, который предусмотрительно развел костер, то и дело отвлекался, чтобы подбросить сучьев в огонь, однако преуспел в стрельбе больше других, превзойдя даже Камилу.

Стреляли то в песочные пирамидки, сооруженные на расстоянии в двадцать метров, то в деревья, то в плед, повешенный на кусте.

Лук у Быкова был самый длинный, и стрел он смастерил больше остальных. Процесс изготовления оказался довольно простым. Для начала Камила нарезала подходящие прямые ветки толщиной в два пальца, предупредив:

– Их придется менять, потому что через месяц они высохнут и утратят гибкость.

– Я не собираюсь торчать тут еще месяц! – воскликнула Аня нервно. – Я и дня лишнего здесь не останусь!

– Я просто учу вас делать лук из свежего дерева, – пояснила Камила ровным голосом. – Это так называемые «быстрые» луки. Они у нас будут трехфутовыми…

С этими словами она укоротила все пять заготовок до полутораметровой длины, срезала выступающие сучки и проверила, нет ли на ветках трещин. Затем поочередно поставила их вертикально и, надавливая ладонью, проверила, равномерно ли они сгибаются. Сделав кольцеобразные надрезы на концах, она раздала заготовки и распорядилась натягивать тетиву так, чтобы зазор между ней и деревянным основанием составлял около пятнадцати сантиметров.

– С одной стороны делайте на шнуре петли, а другой конец просто привязывайте, – инструктировала Камила. – Обматывайте ветку только по часовой стрелке, если вы не левша.

– А углубление для стрел нужно? – деловито поинтересовался Роман, которому занятие явно пришлось по душе.

– Я их сама сделаю, – ответила Камила.

Все успешно справились с обмоткой и отдали ей свои луки. Подвесив их на дереве, она стала срезать ножом лишние, на ее взгляд, утолщения, объясняя:

– Никогда не делайте холостые выстрелы, не отпускайте и не спускайте тетиву без стрелы. Лук может от этого сломаться. А петля понадобится, чтобы снимать тетиву и регулировать ее длину, когда она растянется.

– Так и носить легче, – решил Роман.

– Совершенно верно, – согласилась Камила. – А теперь пойдем искать ветки для стрел. Они, как вы понимаете, должны быть идеально ровными. Такие найти не так просто, как кажется. Лучше иметь две-три хорошие стрелы, чем дюжину кривулек, которые будут лететь непонятно куда. Когда вы к ним привыкнете, то будете узнавать свои на ощупь, с закрытыми глазами.

Заготовив достаточное количество подходящих палочек, они разошлись во все стороны в поисках перьев для хвостового оперения. Камила вскрикнула от радости, наткнувшись на большую консервную банку.

– Мы ее разрежем, наделаем конусов, наденем на стрелы и сплющим, – пояснила она. – Это будет довольно опасное оружие.

– А если бы не эта банка? – спросил любознательный Балтер.

– Кости и острые камешки, – предположил Быков.

Камила отрицательно покачала головой:

– Нет, Дима. Такие наконечники постоянно слетают, особенно при попадании в цель. Лучше просто заострить стрелу и слегка обжечь.

– Ты много знаешь и умеешь, – похвалила ее Аня.

– Мой муж знал. Я всего лишь кое-чему у него научилась.

Впервые за все время воспоминание о муже не погрузило Камилу в пучину мрачной депрессии. Ответив Ане, она посмотрела на Быкова и улыбнулась ему. А еще сделала для него самые лучшие стрелы. Не нарочно, само собой получилось. Просто в работу для Быкова Камила вкладывала больше любви. Он это чувствовал, и его душа радовалась. И это помогало ему стрелять из лука лучше всех.

Когда тренировка закончилась, Камила предложила разойтись и поохотиться, потому что дельфиньего мяса больше никому не хотелось. Так бы и сделали, если бы не отчаянный крик Романа, взобравшегося на вершину дюны:

– Вижу, вижу! Вон он!

– Кто? – спросили хором Аня и Камила.

А Балтер, моментально смекнувший, что к чему, помогая себе руками, полез вверх по песчаному откосу. Быков бросился было за ним, но спохватился и сначала сбегал за фотоаппаратом. Когда он достиг вершины, все уже собрались там, возбужденно переговариваясь и глядя в одном направлении. Быков приложил ладонь к глазам, прикрывая их от лучей вечернего солнца, и увидел знакомые очертания черного существа с длинной шеей.

Оно находилось в полукилометре или даже дальше, пересекая лиман, образовавшийся между океаном и сушей. Поверхность воды была усеяна белыми птицами, но они не взлетали при приближении буньипа, а только расплывались в стороны, освобождая ему путь.

– Выходит, оно не плотоядное, – предположил Роман.

– Или просто предпочитает добычу покрупнее, – резонно возразила Камила. – Чайки об этом знают, поэтому не боятся его.

Профессор, никак не комментируя услышанное, побежал вниз, выполняя рискованные для своего возраста прыжки. Все поспешили за ним. Лишь Быков остался стоять на холме, лихорадочно делая снимок за снимком. Нащелкав не меньше десятка кадров, он побежал за остальными.

Некоторое время буньипа не было видно за песчаной грядой. Перевалив ее, путешественники смогли увидеть странное создание значительно ближе, однако оно успело добраться до противоположного берега лимана и теперь довольно неуклюже выбиралось из воды на длинных тонких ногах, делающих его похожим на вороного коня с непропорционально вытянутой шеей.

Быков снова приник к видоискателю. Птицы, испуганные появлением людей, дружно взмыли в воздух и кружили, оглашая окрестности недовольными, визгливыми криками. А буньип даже головы не повернул. Так и скрылся в камышах, ни разу не обернувшись.

– Важный какой, – заключил Роман.

– И неуклюжий, – добавила Аня. – Никакой природной грации, вы заметили?

– Он ведь не балерина, – улыбнулся Быков.

Балтер не поддержал разговор.

– Пойдемте туда, – сказал он. – Я должен взглянуть на следы. Необычные, весьма необычные ноги для водоплавающего существа. Устроены скорее как у скакуна.

– А что мы вам говорили! – откликнулась Камила.

– Надо спешить, – торопил друзей Балтер. – Возможно, нам удастся рассмотреть буньипа вблизи. Дима, вы фотографируете?

– Да, – ответил Балтер, – по мере возможности. И постараюсь сделать как можно больше снимков. Но всем идти нельзя. Кто-то должен заняться костром и ужином. Солнце уже не такое жаркое, чтобы разжигать огонь заново. – Он посмотрел вверх. – Значит необходимо возвращаться на место привала. Иначе мы рискуем провести ночь в холоде и голоде.

– Я останусь, – сказала Аня. – Этот буньип какой-то жутковатый. Он напоминает мне огромного черного паука.

– Кстати, тут такие водятся, – предупредила Камила. – Очень ядовитые. Но, конечно, не опаснее медузы-коробочки.

Профессор поморщился.

– При чем тут медузы и пауки! Мы только что наблюдали самого настоящего буньипа, вокруг которого сломано немало копий в научных кругах. Если мы его потеряем, я себе не прощу.

– Идите, идите, – поторопила Аня. – Я возвращаюсь к костру.

– Я с тобой, – быстро сказал Роман. – Мало ли кто тут еще бродит!

– Там на неведомых дорожках, – продекламировал Быков, – следы неведомых зверей…

– Невиданных, – поправила Камила, обнаруживая знакомство с Пушкиным.

Профессор их не слушал. Энергично размахивая руками, он шел в обход лимана. Быков и Камила поспешили за ним.

– Это будет сенсация, – бормотал Балтер, прерывисто дыша, – мировая сенсация!

– Вы бы так не спешили, Михаил Иосифович, – попросил Быков. – Никто не знает, как поведет себя буньип при виде людей.

– Честно говоря, – призналась Камила, – мне немного не по себе.

– И это вполне объяснимо, – обронил профессор на ходу. – Человек боится незнакомого, неизведанного. Буньип – как раз явление такого порядка. Он долгое время служил символом всего таинственного и ужасного, что рисовало воображение колонистов, оказавшихся здесь, на незнакомом материке. – Переведя дух, он продолжил: – Кстати говоря, на языке аборигенов «буньип» означает «все то, что невозможно объяснить посредством привычных слов и понятий».

Все остановились как вкопанные, услышав жуткий протяжный вопль, далеко разнесшийся в тишине.

– Буньип? – спросила Камила шепотом, накладывая стрелу на тетиву.

– Вполне вероятно, – ответил Балтер, трогаясь с места уже не так решительно. – Теперь я понимаю, почему дикари относились к буньипам как к демонам. Но смелее, смелее, друзья мои! Выпь тоже издает ужасающие звуки, однако ни один человек в здравом уме не станет бояться выпи.

– Он, наверное, быстро бегает на таких ногах, – сказала Камила, озираясь.

– Вот это меня и удивляет, – признался Балтер. – Обтекаемый, гладкий корпус, длинная шея… С таким сложением удобно охотиться под водой. Но что делать на суше, скажите на милость?

– Листья на высоких ветках щипать, – сказал Быков. – Подобно жирафам.

– Вздор, Дима, вздор! Но скоро узнаем. Мы просто обязаны решить эту загадку.

Солнце еще висело над океаном, но оно было уже холодным и красным, а тени в камышовых зарослях сгустились и сделались почти черными. Держась настороже, трое путешественников вышли к лагуне, из которой, по их предположению, выбрался буньип.

– Следы! – воскликнул Балтер, падая на колени. – Осторожно, друзья! Не затопчите…

Камила и Дима приблизились, глядя под ноги.

– Большие отпечатки, – сказала она. – Как лошадиные копыта.

– Скорее лосиные, – пробормотал Быков, присаживаясь на корточки.

И действительно, следы, оставленные черным зверем, превосходили размерами стандартную обеденную тарелку. Сыпучий песок запечатлел их форму не слишком четко, но ближе к воде, где было сыро, Балтер обнаружил идеальный отпечаток.

– Не лошадь и не лось, – пробормотал он озадаченно. – Это вообще не копыта. Я бы сравнил их со слоновьими ногами. Пальцы, видите?

– Точно, – согласился Быков и скользнул взглядом по зеленой стене прибрежных зарослей.

– Но ноги у этой твари тонкие, я хорошо помню, – сказала Камила. – Тише! – Она распрямилась, держа лук наготове. – По-моему, я слышу треск.

Профессор тоже прислушался.

– Туда! – Он ткнул пальцем. – Поспешим, друзья.

Быков поймал его за руку:

– Нет!

– В чем дело? Немедленно отпустите меня, Дмитрий!

Профессор сделал попытку вырваться.

– Ни в коем случае, Михаил Иосифович! Вы здесь не один. Подумайте о своей замечательной внучке.

– Темнеет, – пояснила Камила, тревожно глядя на багровый закат. – Очень скоро настанет ночь, а нам еще обратно идти.

– Вы равнодушные, черствые люди! – заявил Балтер с досадой. – Стоять на пороге тайны и не перешагнуть эту черту? Просто в голове не укладывается. Вы как хотите, а я не могу оставить поиски. Лучшие представители человечества всегда были готовы пожертвовать жизнью ради науки.

– Если рядом не было осмотрительных людей, чтобы вовремя их остановить, – пробормотала Камила.

– У меня есть снимки, Михаил Иосифович, – заговорил Быков, стараясь быть как можно более убедительным. – Этого вполне достаточно, чтобы подтвердить вашу правоту и организовать экспедицию на остров. Настоящую экспедицию. С необходимым оборудованием, приборами ночного видения и оружием.

– Оружием? – Балтер потрясенно уставился на него. – Зачем оружие?

– На всякий случай, профессор, – сказала Камила. – А вдруг буньипу тоже захочется вас немножечко поизучать?

Балтер от неожиданности поперхнулся и закашлялся.

 

Глава двадцать вторая,

в которой путешественники знакомятся с еще одним обитателем острова, не отличающимся гостеприимством

Утром после недолгих сборов Камила сказала, что пора продвигаться вглубь острова.

– Он длинный, но не широкий, – пояснила она. – Мы можем пересечь его за день или два.

– А что на другой стороне? – спросил Роман.

– Там встречают туристов, прибывающих с континента, – ответила Камила. – Там нам помогут. Я рассчитывала встретить людей в этих местах, но сейчас здесь только браконьеры шастают. Не сезон.

Балтер молчал, уставившись себе под ноги. Вид у него был несчастный и удрученный. Он уже не спорил, но давал понять, что подчиняется большинству по необходимости. Будь его воля, он остался бы выслеживать буньипа. Все его понимали, однако не поддерживали. «Хорошего понемножку», – думал каждый. Вполне достаточно приключений, выпавших на их долю.

Поднявшись с побережья на пологую возвышенность, они постояли немного, глядя на лиман, но буньип не показывался.

– Ладно, идемте уже, – проворчал профессор. – Не нужны мне ваши одолжения.

В основном путь пролегал через тенистые леса, но временами попадались обширные песчаные проплешины с озерами и без них. Вдруг Быков потрясенно вскрикнул и полез в кофр за фотоаппаратом. Остальные стояли как зачарованные.

Перед ними возвышалась почти кубическая двадцатиметровая скала, окрашенная во все цвета радуги. Она сверкала и переливалась, завораживая, приковывая к себе взгляды.

– Что это? – прошептала Аня.

– Песок, – ответил профессор Балтер, который единственный демонстрировал если не равнодушие, то спокойствие.

– Мы видим, что песок, – сказала Камила. – Но почему он разноцветный?

– Песок бывает не только белым, как в Сахаре или на острове Фрейзер, – пояснил профессор. – Что такое песок, вы знаете?

– Мелкие камешки, – ответила Аня. – Искрошенные в пыль.

– Стыдно слышать от тебя такое, Анечка. Песок – это кварц. Минерал без примесей.

– Откуда же тогда берутся эти краски? – спросила Камила.

– Цветные минералы, – пояснил Балтер. – Высокое содержание рутила, циркона, ильменита… Возможно, эта скала образовалась еще во время ледникового периода. То есть около двадцати шести тысяч лет назад.

– Ух ты! – восхитился Роман. – А давайте на нее залезем!

– Ты как дикарь, – фыркнула Аня, – еще выцарапай там свое имя.

Завязалась небольшая словесная перепалка, в которой уверенно лидировала внучка профессора.

Закончив съемку, Быков спрятал «Никон» и решил, что ему тоже пора высказаться.

– Залезть на скалу можно и нужно. Возможно, получится определить направление движения. Воздух вон какой прозрачный. Далеко видно.

– А я что говорил! – обрадовался Роман, торжествующе поглядывая на Аню.

Пожав плечами, она отвернулась. Быков и Роман, оставив поклажу и луки, принялись осматривать песчаную глыбу, выбирая удобный путь наверх.

– Я с вами, – решила Камила.

– Мы сами справимся, – сказал Роман, ревниво относящийся к роли настоящего мужчины, который совершает подвиги, недоступные слабому полу.

– Вас одних отпускать нельзя, – ответила Камила. – Вы же хуже детей малых.

– Тогда полезайте вдвоем.

Надувшись, Роман уселся на землю, давая понять, что ничто не заставит его тронуться с места. По мнению Быкова, он повел себя в точности как Аня вчера. Раскапризничался из-за пустяка, успел пожалеть об этом, но было уже поздно. Уговоры в такой ситуации были заведомо проигрышными. За Романом наблюдала Аня, и это только усиливало его упрямство.

– Как хочешь, – дипломатично произнес Быков. – Мы быстро. Это не Эверест.

Роман не ответил, сосредоточенно грызя травинку.

Быков начал карабкаться наверх первым. По мере возможности он проделывал в откосе углубления, а иногда предлагал Камиле подтягиваться, держась за его ногу. Действуя ловко и слаженно, они забрались наверх. Выяснилось, что с обратной стороны откос не крутой, а довольно плавный. Договорившись спуститься здесь, они стали обозревать окружающий ландшафт.

Вокруг, сколько хватало глаз, расстилался зеленый покров, усеянный заплатами озер. Еще Быков разглядел извилистую речку, прорезающую лес, и голубую мглу на западе. Там был океан.

– Нам туда, – показала Камила, касаясь щекой его плеча.

От нее пахло по́том, но это его не раздражало. Он и сам вряд ли благоухал после долгого перехода и восхождения.

– Признаков жилья не видно, – сказал он.

– Там обжитое побережье, – заверила его Камила. – Относительно, конечно. Причал, отель, рейнджеры… А вон там, правее, – показала она, – национальный парк Грейт-Сэнди, как я уже говорила.

– Может, нам следовало сразу свернуть туда?

– По сути, это такой же лес. Туда редко кто наведывается. Обычно туристы ограничиваются стандартными маршрутами с осмотром висячих озер, катанием на скутерах и так далее. Нет, Дима, мы правильно идем. Послезавтра будем на месте.

– Если ничего не задержит, – сказал Быков.

– Что ж, в пути всякое может быть. Но мы все равно дойдем. И тогда…

В наступившей тишине было слышно, как поют, свистят, ухают и голосят птицы среди простирающейся внизу зелени.

– Что тогда? – спросил Быков внезапно охрипшим голосом.

– Настанет время расставаться, – ответила Камила, стараясь говорить весело и беспечно. – И останусь я опять одна, только уже без «Амелии».

– Ты поедешь со мной, – сказал Быков неожиданно для себя.

Камила улыбнулась, но глаза ее увлажнились.

– Спасибо, но это невозможно.

– Почему?

– Нужно будет заниматься страховкой, поиском другой работы и жилья.

– Жилье есть, – сказал Быков. – С работой можно не спешить, я не бедствую.

Произнеся эти очень правильные, очень мужские слова, он услышал собственный язвительный голос, прозвучавший в мозгу и осведомившийся, на какие шиши он, Быков, собирается содержать взрослую женщину, когда сам весь в долгах как в шелках. Несколько удачных снимков ему сделать удалось, но они были не настолько хороши и оригинальны, чтобы рассчитывать на большие гонорары. Удастся ли угодить редакторам «Нэшнл джиогрэфик»? Быков не знал. Тем не менее он сказал:

– Я о тебе позабочусь, Камила.

– Спасибо, – повторила она. – Но я привыкла заботиться о себе сама. Не сразу, но привыкла. И отвыкать не готова.

– Я не хочу с тобой разлучаться.

– Это просто сентиментальное настроение, Дима.

В какой-то мере Камила была права. Но как раз осознание ее правоты заставило Быкова нервничать. Поморщившись, он направился к спуску. Можно было обогнуть песчаный выступ и воспользоваться расщелиной, но какое-то детское упрямство заставило Быкова ступить на него, чтобы прыгнуть с двухметровой высоты.

– Осторожнее! – предупредила Камила.

– Тут мягко, – буркнул он. – Пе…

Слово «песок» осталось недосказанным. Этот самый песок, с виду такой надежный и плотный, подломился под ногами Быкова. Не успев сообразить, что происходит, он рухнул вниз, неграциозно шлепнулся на ягодицы, проехал в этой позе до середины откоса, упал и дальше покатился кубарем.

Земля и небо так стремительно сменяли друг друга, что Быков совсем потерялся. Прокушенный язык сочился кровью. Внутри что-то неприятно екало и булькало.

Когда падение закончилось, Быков не сразу сумел подняться, не понимая, где верх, а где низ. Одежда, рот, уши и глаза были полны песка. Плюясь, Быков заворочался и сел.

Сверху, неразборчиво причитая, спешила Камила.

Быков наклонил голову и потряс ею, как ныряльщик, выбравшийся из воды.

– Не двигайся! – донеслось до него.

Решив, что это ему послышалось, Быков принялся протирать глаза.

– Не двигайся, Дима, – повторила Камила. – Замри.

Она стояла неподвижно в паре метров от него. Ее лицо было бледным, а глаза – темными и очень большими.

Проследив за ее взглядом, Быков увидел прямо перед собой желтую змею, приподнявшую верхнюю часть туловища с глянцево-черной головой, напоминающей обугленную головешку. И эта голова слегка подергивалась. Бусинки змеиных глаз, устремленных на Быкова, сверкали злобой и ненавистью. При падении он потревожил ее или весь ее змеиный выводок.

Холодный пот заструился по его вискам, облепленным песком.

– Это тайпан, – негромко произнесла Камила. – Если он начнет раскачиваться, значит, готовится к броску. Не смотри ему в глаза. И не шевелись.

Быков опустил взгляд, но образ тайпана по-прежнему стоял перед глазами. Змея была чуть ли не трехметровая, с желтой кожей, покрытой черным узором, напоминающим паутину.

Камила сделала едва заметный шажок вперед. Змея зашипела. Невольно вскинув взгляд, Быков увидел, что ее голова раскачивается вперед-назад. Он обмер.

В ту же секунду Камила бросилась вперед и обеими руками обхватила змею возле головы. В воздухе мелькнула извивающаяся желтая полоса. Она упала не слишком далеко и сразу же потекла обратно.

– Бежим! – крикнула Камила, дернув Быкова за руку.

Не разбирая дороги, они помчались вниз, разминувшись с тайпаном на каких-нибудь два-три шага.

– Что такое? Что случилось? – закричали наперебой остальные, когда Быков и Камила появились перед ними, вынырнув из-за злополучного песчаного утеса.

– Змея напала, – пояснил он, нервно смеясь и озираясь. – Чуть не укусила.

– Укусила, – негромко произнесла Камила, опускаясь на землю.

Все уставились на правую руку, которую она рассматривала.

– Проклятье! – Быков ударил себя кулаком по голове. – Как же я не сообразил? Как же не понял сразу, а? – спрашивал он, словно это что-то меняло. – Надо же! Что делать теперь? Что делать?

– Не кричи, – попросила Камила, тщательно выговаривая слова бледными, будто тронутыми инеем губами. – Слушай… Все слушайте… Это был тайпан. Я его отшвырнула, но он успел меня цапнуть. Это самая быстрая и самая ядовитая змея Австралии. Ничего делать не надо. Все равно не успеть. Мне осталось от силы двенадцать часов.

Она опустила голову и покачнулась. Быков упал на колени, чтобы поддержать ее.

– Меня спасала… – бормотал он. – Тайпан на меня напал, не на нее. Теперь мне хоть бы хны, а Камила… Камила…

– Не надо, – еле слышно попросила она.

– Людей рядом нет? – лихорадочно спрашивал Балтер. – Нет?

– Нет, – ответил Быков.

Его губы скорбно опустились. Он чуть не плакал.

– Тогда будем искать, – решила Аня. – Возьмем ее за руки, за ноги и понесем.

– Не получится, – заявил Роман, качая головой. – Носилки нужны.

– Так давайте делать носилки! – заорал Быков. – Что мы сидим? Ее спасать надо!

Камила что-то возражала, но никто ее не слушал. Это походило на то, как если бы она уже умерла. Взглянув на свою посиневшую руку, Камила заплакала.

 

Глава двадцать третья,

которая доказывает, что колдовство и знахарство не только актуальны, но и весьма эффективны

Идти с носилками было тяжело. Сказывалась разница в росте. Почва была неровная. Из-за дополнительного веса ноги увязали в песке. На пути то и дело попадались камни, корни и ямы. Короче говоря, примерно через час четверо носильщиков выбились из сил до такой степени, что буквально повалились на землю.

– Пять минут, – прошептал Быков, задыхаясь от ходьбы.

Камила не ответила. Она была в сознании, но говорить не хотелось. Она понимала, что все эти старания напрасны. И жизнь была напрасной. Она заканчивалась нелепо и бессмысленно. Истекала. Да, именно истекала – подобно воде из горстей. Камила смотрела в синее небо над собой и думала, что там ничего нет. Никто не ждет ее на небесах. Нигде не ждет. Скоро она исчезнет, а мир останется. Теперь в нем будут жить другие. Кто угодно, только не Камила.

Она закусила губу, чтобы не заплакать, и посмотрела на руку. Кожа от запястья до локтевого сгиба приобрела мертвенный голубоватый оттенок. Кроме того, рука успела заметно опухнуть и была тяжелой, как бревно. Выше локтя и ниже плеча ее перетягивали жгуты, но Камила понимала, что это лишь ненадолго задержит поступление яда в кровеносную систему. Было странно и обидно, что две крохотные ранки, оставленные зубами змеи, способны разрушить столь совершенный механизм, как человеческий организм.

Но это так.

И изменить ничего нельзя. Ничего. Совсем.

Камила не открыла глаза, когда Быков окликнул ее. Она боялась разрыдаться – разрыдаться в голос, взахлеб.

Носилки подняли и понесли. Небо закачалось над ней. Прощай, небо. Все кончено. Может, и неба не станет, когда перестанет быть Камила? Мысли начали путаться и мешаться – подобно фрагментам паззла, из которых не получалось сложить даже простенькую картинку. Носилки получились неудобные: жерди были кривые, плед слишком сильно провисал под Камилой… Но это ее уже не беспокоило. Она провалилась во мрак.

– Не успеем, – всхлипнула Аня, глядя на неживое лицо австралийки. – Что же делать? Что делать, а?

Ее ноги заплетались, ладони горели от лопнувших мозолей. Хотелось упасть и расплакаться, однако приходилось идти, идти и идти. Зачем? Был ли в этом смысл?

Передвигаясь как сомнамбула, Аня вздрогнула и очнулась, почувствовав, что ее спутники остановились. Утирая едкий пот, стекающий в глаза, она увидела три коричневые фигуры, вышедшие из-за деревьев и остановившиеся перед людьми с носилками. Это были австралийские аборигены, как определила Аня. Двое мужчин и одна женщина – все трое почти с идентичными прическами, представляющими собой косматые шары черно-пепельного цвета. Одежды на них было минимум – выгоревшие плавки да купальник. Скулы и лоб женщины были усеяны бусинами, вставленными прямо в кожу. Мужчины украсили свои физиономии несколькими мазками белой краски. У одного борода росла, у другого нет.

– Рой, – сказал бородатый, ударив себя кулаком в грудь.

– Дима, – откликнулся стоявший впереди Быков. – Помогите ей. Змея укусила. – Он изобразил рукой змею, поднявшую голову. – Тайпан. Яд.

Говорил он по-английски, и его поняли.

– Как долго? – спросил Рой.

– Два часа… три.

Аня не верила, что аборигены помогут. Скорее всего, это были обычные бродяги, которые никак не могли расстаться с кочевой жизнью, сбегая из своих миссий. Как они могли вернуть к жизни несчастную Камилу?

– Вниз, – показал Рой. – Земля. – Он повернулся к своей женщине. – Йолга, смотреть.

Путники послушно опустили носилки на песок. Йолга осмотрела руку Камилы и что-то сказала Рою. Он кивнул и взглянул на Быкова.

– Нести туда. – Морщинистый коричневый палец указал на плоский, косо срезанный утес в просветах эвкалиптовых стволов. – Быстро. Девочка отдыхать. Пиджал брать.

Безбородый абориген заменил Аню, и четверо человек побежали на подгибающихся ногах в указанном направлении.

Утес оказался украшенным примитивными рисунками: какие-то человечки, кенгуру, солнце с детскими черточками-лучами…

Сняв Камилу с носилок, Рой и Пиджал уложили ее на ровную плиту песчаника. Йолга проворно избавила ее от бюстгальтера.

– Вы не говорить, – предупредил Рой путников и для убедительности сжал губы пальцами. – Вы молчать. Мы танцевать. Танец. Смерть прочь, прочь. – Он несколько раз взмахнул руками, словно отгоняя собак. – Все молчать.

– Да, – закивал Быков.

Он был согласен на что угодно ради крохотного шанса спасти Камилу. Было невыносимо видеть, как она уходит, не имея сил даже попрощаться.

Танец проходил в полном молчании. Аккомпанементом служили ритмичные хлопки Пиджала. Пантомима, исполняемая Роем и Йолгой, изображала человека и змею. Он прыгал вокруг нее, потрясая бумерангом, она раскачивалась, показывая, что готова его укусить. Потом Рой издал несколько устрашающих криков, и она упала, перевернулась и поспешно поползла прочь, всячески давая понять, что очень напугана. Потом все трое сгрудились вокруг неподвижного тела и замычали хором, выводя бесхитростную мелодию из четырех нот. Не прекращая пения, Йолга достала из котомки три зеленых листа и стала поочередно прикладывать их к змеиному укусу.

Быков протер глаза, проверяя, не мерещится ли ему: отброшенные в сторону листки стали черными и скрученными, словно их опалил огонь.

Покончив с этим, Йолга встала и присоединилась к соплеменникам. Вместе они исполнили еще один танец, заключавшийся в том, что, выкрикивая «пу», все трое прыгали, вертелись и кривлялись над лежащей Камилой.

Когда все закончилось, лица аборигенов были мокрыми, а волосы – влажными. Йолга осмотрела Камилу и сообщила результаты осмотра мужчинам. Кивнув, Рой приблизился к Быкову.

– Все. Она спать, спать, спать.

– С ней все в порядке? – спросил Роман.

Абориген не удостоил его взгляда. Он смотрел только на Быкова.

– Твоя женщина спать до утра. Мы рядом. Быть спокойным. Релакс.

– Спасибо, – пробормотал Быков, еще не веря своему счастью.

Он много читал и слышал о магических ритуалах дикарей, однако до этого дня относился к подобным рассказам как к приукрашенным байкам или вымыслу чистой воды. Неужели заклинания, амулеты и шаманские пляски способны изменить и даже отменить законы природы? Отрицательный ответ казался очевидным, но очевидным было и уменьшение опухоли на руке Камилы. Она уже не бредила, а просто спала. Об этом свидетельствовали ее слабое, но ритмичное дыхание, цвет лица и нормальная температура тела.

Аборигены выслушали изъявления благодарности с каменными лицами и даже, похоже, с некоторым недовольством. Не пришлось им по вкусу и сравнение с посланниками неба, которое выдал Роман, обычно не отличавшийся особой религиозностью.

– По земле ходить, – сказал ему Рой холодно и веско. – Нет летать. Птицы летать. Крылья. Ты иметь крылья? Нет? Наша тоже.

– Что мы можем для вас сделать? – спросил Быков, сообразив, что слова для аборигенов значат не много.

– Деньги-деньги, – ответил Рой, ничуть не смущаясь. – Одежда покупать, товар покупать.

Не сговариваясь, путешественники развязали тюк, в котором хранились их документы и бумажники. Наличности удалось наскрести не так уж много, но аборигены при виде бумажных купюр расцвели, как дети, увидевшие долгожданный подарок.

– Мы кормить вас, – сказал Рой, указывая то на себя, то на путешественников. – Польза для нее. – Он кивнул на спящую Камилу. – Ходить со мной. – Рой сделал приглашающий жест, обращаясь непосредственно к Быкову, которого с самого начала выделил среди остальных. – Смотреть охоту.

Быков указал на свой фотоаппарат.

– Не возражаешь?

Он где-то читал, что дикари наотрез отказываются фотографироваться, утверждая, что каждый снимок отбирает у них частичку души и силы. Однако это оказалось не так – во всяком случае, в отношении австралийских аборигенов.

– Please, – сказал Рой, равнодушно пожимая плечами. – Be my guest.

Они отправились на охоту вдвоем, оставив остальных присматривать за Камилой, разводить огонь и готовить лагерь к ночлегу.

– На кого охотиться будем? – поинтересовался Быков, стараясь не отставать от Роя, который не ходил, а скорее бегал легкой рысцой.

– Филднек, – прозвучало в ответ.

Или что-то вроде этого.

Мир, залитый вечерним золотистым светом, был четок и ярок, как в голливудском фильме. Пользуясь прекрасным освещением, Быков сделал несколько хороших панорамных кадров, а потом направил объектив на аборигена.

Высмотрев какие-то следы на песке, Рой прошел по ним до довольно большой норы, опустился на колени и принялся простукивать бумерангом землю вокруг, напоминая врача, склонившегося над пациентом. Обнаружив какое-то известное только ему место, Рой позвал Быкова, и они вдвоем принялись рыть яму. Неожиданно австралиец прекратил это занятие, запустил руку в песок и вытащил за хвост упирающуюся ящерицу величиной с собаку. Она зашипела и раздула кожные складки на шее, как это делает кобра, но на Роя это не произвело никакого впечатления. Он прикончил жертву ударом бумеранга по голове и отправился к новой норе.

В лагерь они вернулись с тремя ящерицами, так что ужин удался на славу. Накормили и Камилу, которая смотрела по сторонам с таким видом, будто никак не могла понять, спит она или бодрствует. Для нее был сварен бульон в глиняной плошке. Отпив несколько глотков из рук Быкова, Камила блаженно улыбнулась и благодарно потерлась лбом о его плечо.

– Любить его? – спросила Йолга без церемоний.

Камила пожала плечами, потом кивнула. Еле заметно, но Быкову этого хватило, чтобы горячая волна нежности разлилась в груди.

– Завтра женить вас, – сообщил Рой как о чем-то давно решенном и само собой разумеющемся. – Были так… – Он показал по одному пальцу на каждой руке. – Стали так. – Он свел пальцы, плотно прижав их друг к другу. – Два-один.

– Шутка, – вставил Роман с улыбкой Семен Семеныча из «Бриллиантовой руки».

Он ошибся. Утром чуть свет Пиджал разбудил Быкова и поманил за собой. Камила была уже на ногах, все еще бледная, но вполне бодрая. Молодой абориген указал на утес с рисунками, возле которого их уже ожидали Рой и Йолга.

Камилу и Быкова поставили лицом к плоской песчаной поверхности, озаренной розоватыми лучами солнца. Их тени выделялись очень четко, будто были нарисованы черной краской. Держась по обе стороны от них, Рой и Йолга затеяли странный, молчаливый танец, заключавшийся в том, что оба подпрыгивали на месте, заложив руки за спину и выделывая ногами странные коленца.

Под конец они стали толкать Камилу и Быкова, вынуждая встать вплотную. После этого Пиджал обвел их тени куском голубого мела или затвердевшего песка. Рой внимательно осмотрел получившееся изображение, словно оно было полно некоего сокровенного, понятного только ему смысла. Оценив каждый штрих, каждую линию, он поставил перед собой заранее заготовленные горшочки с желтой охрой, красной глиной и черной сажей и принялся закрашивать силуэт. Где-то рисовались черточки, где-то ставились точки, а головы и контур были закрашены густо и жирно.

Пока Рой занимался этим, его соплеменники исполняли немелодичную песню, отбивая ритм с помощью палочек и костей.

– Всё? – с улыбкой спросил Быков, когда обряд завершился. – Теперь мы женаты?

– Не говори с ними в шутливом тоне, – предупредила Камила, перейдя на русский. – Они этого не любят. Им кажется, что над ними смеются.

И в самом деле, аборигены заметно помрачнели. Спеша исправить ошибку, Быков извинился, похлопал себя по голове и развел руками: мол, что с меня, дурака, возьмешь? Рой с царственным видом кивнул и сказал, что новобрачные должны оставаться на месте до тех пор, пока солнце не высушит рисунок. Йолге он велел собирать краски.

– Вы уходите? – спросил Быков. – Может, потом поохотимся вместе? Положено устроить свадебный банкет. – Он показал, как запихивает еду в рот, жует и закатывает глаза от удовольствия. – Пир, пир, понимаете?

– Да, – важно кивнул Рой. – Вы есть, мы идти. Дел нет больше здесь.

– Погодите, вы что же, уходите вот так просто?

Аборигены уставились на Быкова, словно он сморозил несусветную глупость или заговорил на совершенно незнакомом языке. Дело было не в неудачной конструкции фразы. Просто эти трое не понимали, зачем им оставаться с белыми людьми. Они встретились, дали друг другу все, что могли дать, больше их ничего не связывало и не удерживало вместе.

– Мы уходить, – подтвердил Рой. – Бай.

Изобразив что-то вроде намека на улыбку, он зашагал прочь. Пиджал похлопал по плечу Быкова и Камилу, улыбчиво оскалил редкие зубы и последовал за вожаком. Йолга задержалась. Ее дикарское лицо и всклокоченная шевелюра плохо сочетались с вполне современным, хотя и выцветшим купальником. Повторяя жест Роя, она показала два пальца, свела их и принялась тереть друг о друга, многозначительно хихикая.

– Тука-тука, – сказала она. – Mucho happy. Быть вместе.

Вот и все напутствие. Через несколько минут Быков и Камила остались одни.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь мы законные муж и жена.

– Извини, но сейчас я не гожусь для секса, – заявила она, глядя ему в глаза.

Ее прямота была не вульгарной, а трогательной. Они были взрослыми людьми. Мужчина и женщина с минимумом одежды на телах. Они побывали во многих переделках и знали, кто чего стоит. Они спали рядом, ели вместе и не имели секретов друг от друга. Зачем же им говорить о близости намеками?

– Я никуда не спешу, – сказал Быков, тоже не сводя взгляда с Камилы.

– Мне это в тебе нравится, – сказала она.

– Только это?

– Нет. Не только. – Она улыбнулась. – Многое другое тоже. Ты звал меня к себе, помнишь?

Прежде чем ответить, Быков был вынужден проглотить горячий комок в горле. Это удалось со второй попытки.

– Конечно, – ответил он. – Я и сейчас зову.

– У меня есть другое предложение, – произнесла Камила. – Ты останешься здесь, в Австралии. Визу продлить не проблема, если я оформлю приглашение. Ты фотограф. Эта страна – клондайк для фотографа.

Быков опустил глаза, кусая усы. Не мог же он признаться в своей финансовой несостоятельности. У него имелись долги, а не накопления. Роль нахлебника его не устраивала ни с какой стороны.

– Посмотрим, – ответил он уклончиво.

Камила восприняла его поведение по-своему.

– Как знаешь.

Дернув плечами, она приготовилась уйти.

– Постой. – Быков поймал ее за руку. – На родине у меня хотя бы квартира, а здесь ничего. Я не могу жить за твой счет, Камила. Проблемы с деньгами. Временные. Но они все равно есть. Вот.

Сказав правду, он думал, что сгорит от стыда, но вместо этого почувствовал неожиданное облегчение. Камила принадлежала к числу тех редких женщин, которым совсем необязательно лгать. Она понимала. И не осуждала.

– Пустяки, – ответила она решительно. – Как я уже сказала, мне выплатят страховку за «Амелию». Не сразу, но у меня есть накопления. Плюс кредитная линия. Не пропадем.

Быков насупился.

– Получается, что я буду жить за твой счет.

– Разве ты собираешься сидеть без дела?

Это было довольно прямолинейно, но зато честно. Быкова это ничуть не покоробило. Лучше полная откровенность, чем ханжество.

– Нет, – ответил он, – я не собираюсь сидеть без дела. Наоборот. Я собираюсь очень много работать. Это означает, что я буду постоянно в разъездах.

– Отлично, – кивнула Камила. – Я не из тех женщин, которые сажают мужчин на поводок.

Быков пригладил пальцами усы, подбирая правильные слова.

– Я не из тех мужчин, которые сидят на поводке, – сказал он.

– Меня это устраивает.

– Камила… – Быков помялся. – Ты можешь решить, что я маменькин сынок, но я не хочу казаться тем, кем не являюсь на самом деле. У меня есть мама. Она в Австралию переезжать не станет ни за какие коврижки, это однозначно. Поэтому, если мы собираемся начать совместную жизнь, это произойдет у меня на родине. Ты мне дорога. Но маму я не брошу.

– Ясно. – Камила встала. – Пойдем в лагерь, а то наши вообразят, что мы опять на змею напоролись… или еще что-нибудь.

Быков смутился, поняв, что она имеет в виду.

– Ты не обижаешься? – спросил он по пути.

– Нет, – ответила она.

– Но вид у тебя слишком уж печальный для молодой жены.

Камила заставила себя улыбнуться:

– Я думаю. Есть о чем поразмыслить, верно?

– Да, конечно, – согласился Быков. – И почему жизнь людей так устроена? Понапридумывали границы, пропуска, гражданство… Вот если бы все жили в одной большой стране, а? Тогда бы и войн не было.

Камила взъерошила ему волосы.

– Ты идеалист, Дима. Большой ребенок. Но именно это мне в тебе и нравится.

– Я не ребенок, – обиделся он, но понял, что это выглядит очень по-детски, и рассмеялся.

Делая вид, что никакого неприятного разговора не было, они вернулись к товарищам. Те, понимая щекотливость ситуации, не бросились к ним с расспросами, однако их взгляды требовали объяснений.

– Наши спасители показали нам один древний обряд, – сказал Быков, не вдаваясь в подробности. – Кстати, где они?

– Когда мы проснулись, их не было, – ответил Балтер, поджимая губы. – Вас тоже. Думай, что хочешь.

– Да, заставили вы нас поволноваться, – сказала Аня.

– Не хотели вас будить, – пояснил Быков, и это была чистая правда. – Что же, они ушли, даже не попрощавшись?

– Да, – ответил Роман. – По-австралийски.

– Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, – продекламировала Аня.

Путешественники погрустнели. Аборигены встретились им на пути очень вовремя, и было жаль расстаться с ними. Пятерка вновь была предоставлена себе.

 

Глава двадцать четвертая,

которая проливает свет на тайну буньипов

Лежа на животе, Роман осторожно вытащил стрелу, заткнутую за ремень, и наложил ее на тетиву. Быков проделал то же самое. Его лицо было таким потным, что с носа то и дело срывались капли. На расстоянии пятидесяти метров от них кормился выводок больших крыс, отдаленно смахивающих на валлаби. Они были величиной с кошку и весили килограмма по три, что делало их привлекательной мишенью для голодных охотников.

Накануне пятерка путешественников проделала не менее пятнадцати километров вглубь острова. Весь рацион состоял из остатков ящериц, оставленных аборигенами. До обжитого побережья оставалось километров семь, когда Быков заговорил о еде. Остальные подхватили эту тему, а потом и вовсе признались друг другу, что просто умирают от голода.

– Тогда остановимся и поохотимся, – решила Камила. – Не имеет значения, доберемся мы до океана сегодня к вечеру или завтра в первой половине дня. Мы уже почти на месте. Можно немного передохнуть.

Она взяла в свою команду Аню и профессора, которого нельзя было бросать одного. Эти трое охотились где-то по другую сторону дюны, протянувшейся слева от Быкова и Романа. Поиски добычи заняли немало времени. Солнце успело подняться в зенит, раскалившись там добела. На зубах хрустел песок. Он был везде – во рту, в трусах, под ногтями, в волосах…

– Я теперь всегда буду загорать на галечных пляжах, – прошептал Роман.

Быков приложил палец к губам. Крысы оказались очень чуткими созданиями: их уши и носы находились в постоянном движении. Своими длинными задними лапами и толстыми хвостами они напоминали кенгуру. Передвигались скачками, изредка опускаясь на все четыре лапы. Их было семь. Они обгладывали останки какого-то крупного животного. Ветер, дующий в сторону охотников, доносил тухлый душок.

Крысы пожирали падаль, но это не мешало людям желать съесть их самих. Всего несколько дней понадобилось, чтобы избавить компанию от щепетильности и переборчивости. Проживи путешественники на острове год, они бы, подобно аборигенам, и червей начали есть. Но крысы были все-таки аппетитнее.

– Отсюда не добьем, – произнес Быков одними губами. – Надо ближе подобраться.

– Поползли, – согласился Роман.

Это было ошибкой. Не успели они преодолеть и четверти пути, как крысы обратились в бегство, оставив охотникам полуразложившуюся тушу.

– Надо было стрелять, – сказал разочарованный Роман.

– С тем же результатом, – ответил Быков.

– Что теперь?

– Если мы взберемся на этот гребень, то, возможно, опять их увидим. На этот раз сразу пустим стрелы. Вдруг повезет.

– А вдруг, – согласился Роман.

Крадучись, они поднялись по откосу… и замерли. Перед ними были не крысы. Зрелище, открывшееся взорам охотников, заставило их онеметь от неожиданности.

Прямо напротив раскинулось озеро с зеркально гладкой поверхностью. Вода была точным отражением небосвода и окружающих берегов. Разница заключалась лишь в том, что озеро блестело на солнце, а остальной пейзаж – нет.

В тени раскидистого эвкалипта стоял зеленый джип с багажником на крыше, на борт которого так и просилась белая американская звезда. Его владельцы, одетые в облегающие черные костюмы дайверов, выволакивали из воды… буньипа. Он не казался тяжелым, а его шея выглядела жесткой и негнущейся. Торчащая на ней голова не производила впечатление живой.

– А ноги где? – растерянно спросил Роман.

– Ноги у них, – ответил Быков. – Присмотрись хорошенько.

Он уже понял, что видит муляж буньипа. Довольно топорно сработанное чучело. Два человека забирались в него до пояса и плавали, оставаясь невидимыми под водой. Устройство круглых ласт не позволяло развивать большую скорость, однако облегчало выход мистификаторов на берег. И обеспечивало им следы, которые не могли быть опознаны как человеческие.

– Так это были они! – пробормотал Роман. – Они нам голову морочили.

– Да, – подтвердил Быков. – Это их следы мы приняли за отпечатки копыт. Помнишь, как нас удивляли длинные ноги буньипа? Не лошадиные они были, а человеческие.

– Вот негодяи!

– Ну зачем же так? Они ведь никому вреда не причиняют. Развлекаются, как могут.

– А вдруг они террористы?

Это неожиданное предположение озадачило Быкова.

– Надо бы проследить за ними, – решил он наконец.

– Нет, дядя. Мы пешком, а они на колесах. – Роман поднялся во весь рост и, не скрываясь, направился к озеру. – Следить не получится, выяснить нужно, – бросил он через плечо.

Быкову не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Он поймал себя на мысли, что выглядит полным идиотом: грязный, в обтрепавшейся одежде, с самодельным луком, способным нагнать страху разве что на крыс. За дни скитаний по острову Быков успел отвыкнуть от общения с незнакомыми людьми. Его походка была скованной, лицо выражало смущение и настороженность.

Роман вел себя гораздо непринужденнее. Он шел к владельцам джипа спокойно и уверенно, словно был хозяином этих мест, вознамерившимся поболтать с гостями. Быков ему даже немного позавидовал.

Вблизи стало ясно, что один из «кукловодов» – женщина с ровно подрезанными каштановыми волосами и грудью, выступающей под эластичным комбинезоном. Заметив посторонних, она потормошила спутника, который как раз разувался. Чучело буньипа, опрокинутое на бок, следило за Быковым и Романом мертвым стеклянным взглядом. Голова была не собачей, а бычьей. С близкого расстояния муляж смотрелся кустарно и неубедительно.

При виде незваных гостей мужчина в костюме дайвера попытался загородить собой чучело и напялил солнцезащитные очки, словно это была полумаска, способная скрыть его лицо от незнакомцев.

– Добрый день, – поздоровался Роман по-английски. – Как дела?

– Хорошо, – ответили мужчина и женщина хором. – Все о’кей.

Быков увидел на джипе эмблему национального парка Грейт-Сэнди.

– Привет, – сказал он. – Вы охранники?

– Мы рейнджеры, – поправил его мужчина в черных очках.

Его лицо казалось непроницаемым, но Быков чувствовал, что мужчина нервничает. Очень сильно нервничает.

– А это ваша служебная собака? – спросил Роман, указывая на черное чучело.

Его английский язык был подпорчен плохим произношением, однако фразу он построил грамотно. Тем не менее рейнджеры сделали вид, что не поняли.

– Простите, – сказал мужчина, – мы спешим. Джейн, помоги.

Женщина подхватила лже-буньипа с другой стороны. Они вдвоем отнесли его к джипу и взгромоздили на крышу.

– Вы не ответили, – напомнил Роман, подступая ближе. – Для чего вам этот монстр?

– Вы специально плавали у нас на виду? – подключился Быков. – С какой целью? Ваши боссы знают, чем вы тут занимаетесь?

– Поехали, Майк, – нервно сказала Джейн.

– Одну минуту, – отозвался ее напарник, затягивая крепежные ремни.

Переодеваться они явно не собирались. Спешили как можно скорее скрыться с места обнаружения.

Действительно ли они руководствовались преступным умыслом? Или это было что-то другое?

Быков не знал ответов на свои вопросы, но был решительно настроен получить их. Правда, дискуссия не входила в планы рейнджеров. Отделываясь односложными, ничего не значащими репликами, они прыгнули в джип. Заработал двигатель, запахло выхлопным газом.

– Стойте! – потребовал Роман, хватаясь за дверную ручку.

Джип рванулся с места, выбросив из-под ската тучи песка. Роман, не ожидавший этого, потерял равновесие и упал.

Действуя автоматически, Быков выхватил стрелу и пустил ее из лука вслед беглецам.

Стрела, ударившись об заднее колесо, отлетела в сторону. Вздымая белесую пыль, джип стал набирать скорость.

На пути у него встала Камила, которая в своих ободранных шортах и лифчике выглядела весьма живописно. А еще Быков увидел профессора Балтера и его внучку, образовавших редкую цепь на пути беглецов, и понял, что все это время они наблюдали за сценой с вершины холма, а в критический момент пришли на помощь.

– Не выпускайте их! – крикнул он.

Автомобиль дернулся из стороны в сторону, сдал назад, попытался обогнуть заслон по крутому склону, но поехал вместе с песком вниз. Кое-как закрепленный буньип сорвался с крыши и покатился вниз. Мотор заглох. Минуту спустя пятеро негодующих путешественников обступили джип со всех сторон.

«А что, если рейнджеры применят оружие? – пронеслось в голове у Быкова. – Они ведь патрулируют остров не с пустыми руками».

К счастью, Джейн и Майк выбрались наружу без пистолетов и карабинов. Вид у них был виноватый. Он снял свои черные очки и спрятал их в нагрудный карман. Она наклонилась, чтобы избавиться от круглых ласт.

– Так вот, значит, как! – возмущенно воскликнул профессор. – Вы жульничаете! Кто вам позволил? Вы отдаете себе отчет в том, что вводите в заблуждение науку?

Обвинения, высказанные на русском языке, были понятны и без перевода. Тем не менее Камила не поленилась продублировать слова профессора по-английски.

– Мы все объясним, – пообещал Майк, выдавив из себя улыбку провинившегося школьника.

– Только позвольте нам сначала переодеться, – попросила Джейн. – В этих доспехах чертовски жарко на солнце.

– Переодевайтесь, – разрешил Быков от имени коллектива. – Но по одному. А то опять задумаете побег.

– Нет, – вздохнул Майк. – Попались – значит, попались. Это была честная игра.

– Нечестная, – возразила Камила. – Вы ведь следили за нами, верно? Догадывались, что мы не простые туристы, которые бродят по острову в свое удовольствие. И даже не подумали помочь нам. Вряд ли это согласуется с вашими должностными обязанностями.

– Мы все время были наготове, – начала оправдываться Джейн. – Аборигенов мы привезли и направили к вам. У Роя был шприц с противоядием. Он незаметно сделал ей укол.

Она посмотрела на Камилу.

– Выходит, никакого колдовства не было? – изумился Быков.

Аня бегло переводила ответы взбешенному профессору.

– Это тоже был блеф! – вскричал он. – Вы проходимцы, господа! Мы этого так не оставим.

– Мы все объясним, – устало повторил Майк. – А потом отвезем вас, куда скажете.

– Только позвольте переодеться, – взмолилась Джейн. – Иначе, клянусь богом, я разденусь прямо здесь. Предупреждаю, на мне ничего нет.

– Идите, идите, – поспешно сказал Быков. – Сначала вы, потом ваш друг.

– И оставьте ключи зажигания, – потребовала Камила, внимательно следя за пленниками.

Возражений не последовало. Операция завершилась полной капитуляцией противной стороны…

Не такой уж противной, если разобраться.

 

Глава двадцать пятая,

в которой содержатся объяснения, удовлетворяющие любопытство наших героев

Пиво было ледяным, суп – обжигающим, хлеб – душистым и свежим. Чистая одежда нашлась для всех пятерых участников экспедиции, хотя не всем подходила по размерам. Владелец прибрежного отеля, куда рейнджеры доставили спасенных, без всяких уговоров приютил их совершенно бесплатно. Впрочем, он честно объяснил свою щедрость:

– Завтра здесь соберется толпа репортеров, которые пожелают взять интервью у потерпевших кораблекрушение. Название моего отеля облетит первые страницы всех австралийских газет. Мое гостеприимство – всего лишь плата за паблисити.

В джип все сразу не поместились, поэтому, отправив товарищей, Быков и Камила остались одни. Кому-то из них пришла в голову мысль освежиться в озере, что они и сделали. А закончилось купание тем, что часто происходит между мужчиной и женщиной, которые предоставлены самим себе…

Теперь, сидя за столом, накрытом на веранде с видом на океан, Быков любовался преобразившейся Камилой и с трудом верил в то, что между ними что-то было. Такая красивая женщина с великолепной фигурой и гордо посаженной головой! Неужели она действительно полюбила его, Быкова, как недавно ему шепнула?

Заставив себя отвлечься от расслабляющих мыслей, Быков перевел глаза на Майка, прикончившего пиво залпом, – словно для того, чтобы придать себе смелости.

– Рассказывайте, – предложила Камила. – Мы изнываем от нетерпения.

– Даже кусок в горло не лезет, – добавил Роман.

И действительно, тарелки все еще оставались полными. Это был тот случай, когда любопытство оказывается куда сильнее голода.

– Неужели вы еще не догадались? – спросила Джейн.

– У меня есть версия, – сказал Быков.

Аня успела рассказать ему, что по пути в отель рейнджеры заехали на базу, где оставили фальшивого буньипа и костюмы для подводного плавания. По ее словам, там хранилась кипа газет с характерными заголовками. Все они были посвящены буньипам, которых замечали то там, то сям в Австралии. Это обстоятельство и навело Быкова на догадку.

– Сейчас я поделюсь своими соображениями, – сказал он. – Только ты, Аня, не забывай переводить Михаилу Иосифовичу, а то он лопнет от нетерпения.

– От возмущения! – поправил его профессор. – И, как уже было сказано, я этого так не оставлю. Меня пивом не подкупишь.

Он поднес бутылку к носу, понюхал и сделал несколько жадных глотков.

Сдержав усмешку, Быков посмотрел на рейнджеров, сидящих напротив.

– Вы решили устроить сенсацию, – заговорил он. – Наткнулись на нас и стали подсовывать нам свое чучело. И мы не первые свидетели, верно? До нас были и другие, но они либо не успели рассмотреть вашего буньипа, либо не придали этому особого значения. Так?

– Пока да, – подтвердила Джейн, кивая.

У нее было почти мужское лицо с крепким подбородком и густыми бровями. Она вызывала уважение. Ее внешность плохо вязалась с балаганом, который она устроила вместе с напарником.

– Короче говоря, – продолжал Быков, – сегодня вы намеревались показать нам своего буньипа еще раз, а потом ждать, пока мы станем рассказывать о нем журналистам. Расчет прост. Вы поняли, что мы блуждаем по острову, и знали, что по возвращении нами обязательно заинтересуется пресса. Это главный пункт вашего плана, не так ли?

– Все правильно, – кивнул Майк. – Мы видели, что вы фотографируете буньипа. Это означало, что репортеры увидят снимки.

– И они облетят весь мир, – закончила Джейн.

– И сколько вы собирались заработать на этом? – высокомерно осведомился профессор, выслушав свою переводчицу.

Путешественники выжидающе уставились на рейнджеров. Они переглянулись, потом Майк ответил:

– Много.

Внезапно Быкову перехотелось сидеть с ними за одним столом. Он многое мог понять и простить. Но только не тупую погоню за наживой, не эту готовность жертвовать другими людьми ради шкурных интересов.

– Репортеры узнают правду, – заверил он рейнджеров. – И насчет вас, и буньипа липового. С подробностями.

Майк и Джейн переглянулись.

– Не надо этого делать, – попросили они одновременно.

– Почему не надо? – Быков рывком отодвинул от себя тарелку, так что едва не опрокинул бутылку пива. – Надо, господа. За свои поступки нужно отвечать.

– Вы хотели сенсацию? – вступил в разговор Роман. – Вы ее получите.

– Такие, как вы, подрывают доверие к добросовестным исследователям, – гневно заявил Балтер.

– Вы в следующий раз летающую тарелку запустить попробуйте, – насмешливо предложила Аня.

– Мы думали об этом, – спокойно признался Майк.

– Не сомневаюсь, – сказала Камила, отодвигаясь от стола и готовясь встать.

Заметив ее движение, Джейн взмолилась:

– Погодите! Дослушайте нас до конца, а потом решайте.

– Это очень важно, – сказал Майк.

Пятеро путешественников обменялись взглядами и посмотрели на рейнджеров.

– Говорите, – предложила Камила холодно. – Надеюсь, это будет нечто важное, иначе на этом наша встреча закончится.

– А после завтрашней пресс-конференции вы станете знаменитыми, – пообещал Роман.

– Мы работаем в парке Грейт-Сэнди, как вы знаете, – начал Майк. – И мы очень любим наш остров.

– Ему нужны деньги, – перебила Джейн. – Инвестиции.

– За последний год финансирование заповедника сократилось вдвое, – продолжил ее напарник. – Рейнджеры увольняются, некому бороться с браконьерами…

– Даже мусор убирать некому…

– Поток туристов сокращается…

– Власти сказали, что если Грейт-Сэнди не окупается, то на его месте можно возвести отели…

По мере того как рейнджеры, перебивая друг друга, делились своими проблемами, Аня, как могла, переводила их слова деду. Он продолжал хмуриться, но эта мина адресовалась уже не Майку и Джейн, а властям, готовым угробить экологию ради притока туристов с деньгами и кредитками.

– Да, мы хотели использовать вас, это так, – закончил исповедь Майк, нервно похрустывая пальцами. – Но не ради обогащения. Мы думали, что свежая информация о буньипах привлечет интерес к острову. Сюда начнется паломничество, нам увеличат бюджет, мы приведем заповедник в порядок, увеличим штат сотрудников…

– Без этого остров Фрейзер не ждут перемены к лучшему, – сказала Джейн. – Он превратится в самый обычный туристический рай. На пляжах поставят лежаки и мангалы. Возле каждого озера вырастет отель – очень удобно, не надо бассейны строить.

– В лесах прорубят просеки и проложат дороги, – подхватил эстафету Майк. – А здешние звери? Птицы? Рыбы?

– Тайпаны и гребнистые крокодилы, – пробормотал Роман.

Джейн его услышала.

– Да, о змеях и крокодилах мы подумали тоже! – воскликнула она запальчиво. – Они тоже часть дикой природы. А она нуждается в защите, поймите!

– Мы понимаем, – заверил ее Быков.

– Отлично понимаем, – поддакнула Камила.

Выражение ее лица изменилось. Она стала задумчивой и отстраненной. Как будто решала про себя что-то.

А Быков уже принял решение.

– Лично я вас поддерживаю, – сказал он. – И готов сделать это не на словах, а на деле. Если остальные меня поддержат.

– Чем? – спросили хором Аня и Роман.

– Мы можем рассказать репортерам о буньипе, – пояснил Быков. – И сопроводить нашу историю наглядными доказательствами. Я просматривал снимки на дисплее и пытался их максимально увеличивать. Не получается. Можно рассмотреть лишь силуэт буньипа. И выглядит он чертовски убедительно, должен признаться. Молодцы, ребята!

Майк и Джейн заулыбались.

– Я поддерживаю Диму, – заявила Камила, подняв руку с вилкой, после чего вернулась к прерванному обеду.

– Я тоже, – кивнул Роман.

– И я, – сказала Аня. – А ты? – Она посмотрела на деда. – Ты ведь уже все понял, да?

– Михаилу Иосифовичу будет затруднительно участвовать в нашей мистификации, – предупредил его ответ Быков. – Он ведь не рядовой зритель, а специалист по буньипам. Его слово многое значит. Не станет же он вводить в заблуждение науку. Пойти одному против всех… Для этого, знаете ли, мужество необходимо. Не будем требовать от нашего уважаемого профессора столь самоотверженного поступка.

– Но тогда наши показания гроша ломаного не стоят, – обеспокоилась Аня. – Как же быть?

– Можно не брать профессора на пресс-конференцию, – предложил Роман. – Пусть прячется и отмалчивается…

– Сами прячьтесь и отмалчивайтесь, молодой человек! – взорвался Балтер, багровый от возмущения. – Что происходит, хотел бы я знать? Почему здесь говорят и решают за меня? Может быть, я умер? Нет, вот я, живой и дееспособный! – Он ударил кулаком по столу, заставив вздрогнуть рейнджеров, не понявших ни единого слова из его бурной тирады. – И мне есть что сказать от своего имени!

– Так говорите, Михаил Иосифович, – тут же предложил Быков.

Он сознательно вызвал эту бурю негодования. Это было как в детстве, когда кто-то поддразнивает мальчишку, утверждая, что тот не отважится прыгнуть с вышки в воду или совершить еще что-нибудь рискованное. Как правило, такой мальчишка непременно прыгнет, особенно если сомнения в его храбрости высказываются прилюдно.

– И скажу! – Балтер снова стукнул кулаком по столу. – Я целиком и полностью поддерживаю этих благородных молодых людей. – Он указал пальцем на притихших рейнджеров. – Я солидарен с ними и не собираюсь их подводить.

– Значит, вы будете избегать журналистов? – спросила Камила.

– С какой стати я должен их избегать? Я что, преступник?

– Нет, конечно нет, дедушка, – успокаивающе сказала Аня, удерживая профессора за руку, чтобы помешать ему снова размахивать кулаком.

– Вот и я так думаю, – скрипуче произнес Балтер. – Поэтому я встречусь с прессой и отвечу на все вопросы. В конце концов, мне не придется особенно лгать. Ведь я буду рассказывать лишь о том, что видел собственными глазами… – Помолчав, профессор уточнил: – До встречи с этими молодыми людьми.

Он кивнул на Майка и Джейн. Те обрадованно залопотали, едва эмоциональный спич профессора был донесен до их сознания Быковым.

– Значит, вы на нашей стороне? – спросила Джейн, обведя взглядом присутствующих.

– Да, мы будем способствовать распространению вашей легенды, – важно провозгласил Балтер, выпятив грудь до такой степени, что пуговицы рубашки готовы были оторваться и разлететься в стороны. – Думаю, наука от этого не пострадает. – Он улыбнулся. – Ведь наличие чучела не означает, что настоящий буньип не существует в природе, не так ли?

– Поистине соломоново решение, – одобрил Быков.

Аня и Роман встретили это заявление аплодисментами. После чего все дружно занялись содержимым своих тарелок. Блюда успели остыть, но с шампанским, заказанным Майком, пошли на ура.

За столом сидели долго. Время близилось к полуночи, а участники застолья все никак не могли расстаться. Наконец, тепло попрощавшись с рейнджерами, путешественники разошлись по своим гостиничным номерам.

Балтера и Романа поселили вместе, женщины тоже разделили комнату на двоих, так что Быков остался один. К его радости, номер был оснащен не только вай-фаем, но и ноутбуком, заменяющим современным постояльцам Библию.

Первым делом Быков сбросил на компьютер фотографии с «Никона» и тщательно просмотрел их, отобрав самые удачные. Поразмыслив, он присоединил к ним снимки фальшивого буньипа, а потом напечатал комментарии. Время в округе Брисбан близилось к одиннадцати ночи. Это означало, что в Вашингтоне скоро десять утра. Мысленно пожелав себе удачи, Быков написал письмо в редакцию «Нэшнл», прикрепил к нему файлы и нажал кнопку «отправить».

Простенькое действие заставило его напрячься, как будто он штангу поднял. Файлов было ровно двадцать два – счастливое для Быкова число. Кусая ус, он принялся прохаживаться по номеру. Принял душ, выпил еще одну баночку пива из холодильника, поторчал немного в интернете.

Время ползло томительно медленно. К полуночи Быков весь извелся. Половина сознания была убеждена, что ответ будет отрицательным. Вторая половина призывала лечь спать, потому что надеяться на столь оперативный ответ было слишком самонадеянно. Но был еще крохотный участок мозга, в котором тлела искорка надежды. Повинуясь его команде, Быков заглянул в почтовый ящик.

Письмо от Кэтрин Стивенс там было.

Вспотев, Быков откинулся на спинку стула. Что он сейчас прочтет в письме американки? Вежливый отказ? Предложение попытать счастья в других изданиях? Короткое «нет»?

Вытерев лоб тыльной стороной ладони, Быков открыл электронное послание. Оно гласило:

Дорогой Дима! К сожалению…

Ну вот! Этого и следовало ожидать! Размечтался Дима Быков! Подсунул солидному журналу набор банальных пейзажей и решил, что американцы купятся на эту дешевку. Наивный мечтатель. Неудачник. Лузер.

Уже совершенно спокойный и словно бы помертвевший внутри, Быков склонился к экрану ноутбука.

Дорогой Дима, – прочитал он. – К сожалению, большинство ваших снимков не представляет особой ценности для нашего издания. Однако фотографии буньипа мы готовы приобрести немедленно – при условии, что вы любезно согласитесь сопроводить их подробным описанием своего путешествия. Предположительный гонорар составляет $50.000, но мы хотели бы услышать ваши соображения по этому поводу. Спасибо. Мы высоко оценили вашу работу. Наилучшие пожелания. С уважением, Кэтрин

Быков все читал и читал, не в состоянии понять, какая сумма проставлена в письме. Пятьсот долларов? Пять тысяч? Или же?.. Или?..

Наконец глаза согласились правильно оценить цифру и отправить отчет в мозг. Быков обмяк на стуле. Приятная усталость и довольство собой расслабляли не хуже сауны. Он забросил руки за голову и с наслаждением потянулся. Потом сел прямо и приготовился напечатать короткий ответ со словами благодарности. Он был готов подписать контракт хоть сегодня, не особо вникая в текст. Жизнь удалась. Быков победил.

Пальцы, зависшие над клавиатурой, подвигались и замерли. Новая мысль пришла в голову, ясная и ослепительная, как молния. Выдавать чучело за живого буньипа было равносильно обдуманной, сознательной лжи. Быков не умел жульничать и не собирался этому учиться.

Итак, предстояло сделать очередной выбор. Признаться в мистификации? Это будет честно, но снимки утратят всякую ценность. Описать все, как было, но умолчать о встрече с Майком и Джейн? Это значит солгать и получить деньги нечестным путем. Деньги, которые нужны, так нужны!

Соблазн оказался велик. Быков был всего лишь маленьким и слабым человечком, затерявшимся среди многих миллиардов таких же человечков на огромной планете под названием Земля. Очень многие здесь лжесвидетельствовали, мошенничали, грабили, убивали. Заметит ли кто-нибудь еще одно крохотное прегрешение? Оценит ли кто-нибудь маленькую победу над собой?

«Нет, – внезапно понял Быков. – Космосу все равно. Здесь действуют свои законы, но нет системы поощрений и наказаний. Ты просто меняешь себя в ту или иную сторону, вот и все. На свой страх и риск. По своему разумению».

Жадно осушив бутылку газировки, Быков приступил к составлению письма. Отправив его, не стал дожидаться ответа, а закрыл компьютер, выключил свет, лег и уснул в тот самый момент, когда приготовился бороться с бессонницей.

 

Глава двадцать шестая,

заключительная и немного печальная

Камила настояла на том, что арендует машину и лично доставит всех из Харви-Бей в Брисбан. Поговорить с Быковым об их дальнейших совместных или индивидуальных планах пока не получалось. Возможно, потому, что Камила сама откладывала столь важный для нее разговор.

После того как она посетила фирму по прокату автомобилей, пятерка немедленно покинула маленький городок, наводненный журналистами. По пути они сделали остановку, чтобы пообедать вместе в последний раз, и теперь сидели в кафе за столиком, с которого уже были убраны остатки этого пиршества. Были уничтожены горы салатов из сельдерея, яблок и ветчины, полные тарелки мучного куриного супа с ломтями мягчайшего белого хлеба, тушеный бараний окорок, поданный целиком, и половина пирога с бананами.

Умяв все это изобилие, путешественники допивали кофе и отдыхали перед продолжением пути. Настроение у всех было слегка подавленное. Недавняя пресс-конференция прошла как по маслу, но на ней пришлось кривить душой и врать, глядя в глаза журналистам. Для всех пятерых это оказалось трудным испытанием. Можно ли достичь светлой цели, используя грязные методы? Получалось, что да. Однако каждый чувствовал себя испачканным.

Балтер нервничал, капризничал, не желал слушаться внучку, уговаривавшую его заменить кофе чаем, а еще лучше – соком. Сама Аня несколько раз оторвалась на Романе, продолжавшем свои неуклюжие ухаживания. Он, разумеется, обиделся и надерзил Быкову. Последний помрачнел и даже не замечал красноречивых взглядов, которые бросала на него Камила.

В конце концов ей это надоело. Что ж, расставаться так расставаться. Лучше раньше, чем позже. Легче будет залечить душевную рану.

– Ну что, поехали? – спросила она, отставив чашку с кофейной гущей. – Мне еще обратно возвращаться.

– Сейчас, – сказал Быков, глядя в стол. – Сначала я должен вам кое-что рассказать. – Он поднял глаза. – Чтобы внести ясность.

– Ясность во что? – насторожился профессор.

– Не переживайте по поводу пресс-конференции. Мы поступили правильно.

– Так-то оно так, – согласился Роман со вздохом, – но кошки на душе скребут.

– Обман все равно раскроется, – сказал Быков. – И довольно скоро. Но до тех пор заповедник Грейт-Сэнди успеет заработать немало денег и привлечь к себе внимание, как того добивались Майк и Джейн.

Балтер строго взглянул на него из-под насупленных седых бровей:

– Обман раскроется? Каким образом?

– Не испытывайте наше терпение, Дмитрий Львович! – предупредила Аня. – Не то пожалеете. Сами видите, в каком все настроении.

Быков не заставил себя долго упрашивать и рассказал о своей вчерашней переписке с Кэтрин Стивенс. О предложенном гонораре. О том, за что именно предлагались эти деньги. О своих сомнениях и терзаниях.

– И что было дальше, дядя? – спросил Роман.

– А дальше я во всем признался, – проворчал Быков. – Написал американке все, как есть. И о чучеле, и о рейнджерах. И насчет заповедника. Короче, нас ждет разоблачение. Можете считать, что я вас предал, но поступить иначе я не мог. Совесть не позволила. – Он попытался улыбнуться, но только губы дрогнули. – Банальная фраза, да? Но я действительно поступил по совести.

Молчание было таким долгим, что стало слышно, как едут по шоссе машины. Минуту или две Камила смотрела в окно, а потом сказала:

– Основной поток направляется в сторону Харви-Бей. Никогда не видела такого движения. Всем не терпится увидеть буньипа собственными глазами.

– Мы тоже приложили к этому руку, – заметила Аня.

– Да, – согласился Быков. – И я по-прежнему считаю, что мы поступили правильно. Но то, что я сознался, тоже правильно. Так что теперь я разрываюсь на части. Душа не на месте, понимаете?

– Понимаем, – ответил от имени всех Балтер. – У меня аналогичное состояние. И еще неизвестно, как отразится эта история на моем авторитете в определенных кругах.

– Простите, – пробормотал Быков, виновато склонив голову.

– Тебе не за что извиняться, Дима.

– Вы так считаете, Михаил Иосифович?

– Да, я так считаю. И убежден, что мое мнение не расходится с общим.

Все закивали, глядя на Быкова. Ему вдруг стало понятно, как верен расхожий литературный штамп «он был готов прослезиться». Точнее не скажешь.

– Значит, вы на меня не сердитесь? – спросил он, изо всех сил контролируя голосовые связки, чтобы не допустить их предательской дрожи.

– Ты у нас камень с души снял, – успокоила его Камила.

– А я так скажу, – заговорил Роман. – Я ночью думал о разном и жалел, что не учился искусству фотографии. Вроде бы не до того было, но все равно как-то глупо. Я ведь с тобой для этого поехал, помнишь, дядя?

– Помню, – ответил Быков. – Ничего, Ромка, наверстаем.

– Конечно наверстаем, – кивнул племянник. – Но я сейчас не о мастерстве фотографа говорю. Я о другом. Обо всем том, что понял и чему научился за эти дни. – Он посмотрел на Быкова. – В том числе и от тебя, дядя. Так что спасибо тебе. Всем вам спасибо. С вами было круто.

После таких слов неизбежность скорой разлуки стала особенно ощутимой.

Первой предстояло уйти Камиле, а потом и остальные вернутся в привычную жизненную колею. Путешествие закончилось, как заканчивается в этой жизни все – хорошее и плохое.

Камила вышла из кафе на площадку под тентом, и Быков отправился за ней. Роман и Балтер двинулись было туда же, но Аня их остановила:

– До чего же вы неделикатные, мужчины! Им надо поговорить.

– О чем? – удивился профессор. – У них какие-то секреты от нас?

– У всех взрослых людей есть секреты, дедушка. Давайте посидим еще немного.

Роман подумал, что ему тоже хотелось бы иметь общую с Аней тайну. Хотя бы одну. Маленькую. Он с завистью посмотрел на Быкова и Камилу за стеклом. Они стояли на расстоянии, позволяющем сделать вывод, что что-то их не только объединяет, но и разобщает.

Камиле проще было молча улыбаться Быкову, чем говорить с ним. О чем? Все было сказано.

– Изящная штука, – произнес он, глядя на смартфон в ее руке.

– Сегодня утром купила. Непривычно без мобильника. Как без… – Поискав подходящее сравнение, она закончила: – Как без рук.

– Здесь интернет ловится? – спросил Быков.

– Да, – ответила Камила. – Я как раз погоду смотрела. Ни холодно, ни жарко. Норма.

– Одолжишь на минутку? Хочу ответ из Штатов прочитать. Вчера не стал дожидаться, чтобы не расстраиваться.

– А сегодня можно?

– Сегодня уже все равно. – Быков махнул рукой. – На общее настроение это не повлияет.

Камила протянула мобильник. Быков немного поколдовал над ним, приноравливаясь, потом вошел в электронную почту и углубился в чтение. На его лице было ошеломленное выражение. Словно он получил сообщение о точной дате второго пришествия.

– Ничего себе, – пробормотал он.

– Что там? – спросила Камила, притворяясь более равнодушной, чем была на самом деле.

– Кэтрин пишет… – Быков покачал головой. – Вот так номер!

Он протянул ей телефон, но снова поднес дисплей к глазам, словно опасаясь, что прочитанный текст исчезнет таким же волшебным образом, как и появился.

– Они покупают снимки и историю, – пояснил он. – Я имею в виду, настоящую историю. С муляжом и рейнджерами. По мнению журнала, это гораздо интереснее, чем рассказ о неуловимом буньипе. Материал пойдет под заголовком «Погоня за песчаным дьяволом». Аванс тридцать тысяч сразу после подписания контракта. Остальное после публикации. Это значит…

Он умолк.

– Что значит? – подняла на него глаза Камила.

– Что мне придется задержаться в Австралии, – ответил Быков, глядя на нее. – Здесь намного проще обналичить деньги, не так ли? Не возражаешь, если я поживу немного у тебя?

– Не возражаю, Дима. Но я пока не знаю, где остановлюсь.

– Вот и поищем жилье вместе.

– Да, вместе лучше, – согласилась она.

Ее улыбка была неуверенной, словно она ожидала какого-то подвоха. Существовал единственный способ убедить ее окончательно. Покосившись на окна кафе, Быков привлек Камилу к себе и поцеловал.

А мимо мчались автомобили, и спешащих в направлении острова Фрейзер было значительно больше, чем тех, что ехали в противоположном направлении.