Пока они подыскивали подходящие ветки, чтобы использовать их в качестве дубинок, Камила вкратце поведала Быкову о взаимоотношениях островитян и рыжих динго:

– Там, где проходят туристические маршруты, расставлены щиты с запретом кормить динго и оставлять пищевые отходы. Однако люди такие тупые: им хочется подкормить бедных собачек обрезками мяса или рыбьими потрохами! Это привело к плачевным результатам. Динго развелось на Фрейзере столько, что они обнаглели, начали сбиваться в стаи и нападать на своих кормильцев.

– Они крупные? – спросил Быков, пробуя на прочность увесистую палицу.

– Не очень. – Камила подняла руку до середины бедра. – Но, охотясь, они объединяются в огромные стаи и тогда никого не боятся. Не так давно они загрызли ребенка, оставленного без присмотра. А на континенте нападают на кенгуру и изводят стада овец. Не для того, чтобы поесть. Просто убивают. Им это нравится.

– Тогда поспешим, – сказал Быков, срываясь с места. – Кажется, я пару раз слышал человеческий голос. И сдается мне, это кричал Роман.

– Минутку… – Камила принялась приматывать шнурком рукоятку ножа к длинной жерди. – Без оружия нам не справиться. Тебе когда-нибудь приходилось видеть динго?

– По телевизору, – ответил Быков. – И еще читал что-то такое…

В памяти всплыл Маугли, скачущий по ветвям деревьев над стаей рыжих псов. Но Быков не был Маугли, те псы не были динго, а дело происходило не в индийских джунглях и даже не на книжных страницах. Все было по-настоящему. Очень, очень реально. Буньип испарился из сознания. Там остались только мысли о предстоящей схватке. Они были короткими и обрывочными.

– Побежали, – сказала Камила, и Быков побежал.

Он чувствовал, как подошвы ударяются об землю, прежде чем снова взлететь в воздух, и слышал собственное дыхание, которое было гораздо громче, чем звуки, издаваемые дикими собаками. Они не лаяли, а только скулили, визжали и рычали. Иногда сквозь эту мешанину доносился человеческий голос, явно звавший на помощь. Быков уже не сомневался, что слышит Романа.

Это не были вопли боли или агонии. Значит, парню пока удается отбиваться от динго или же отсиживаться в безопасном месте.

Так думал Быков – и был прав. Верны были и догадки о том, что Роман заблудился, а не сбежал умышленно.

Он не пошел спать под навес по той простой причине, что его плед был расстелен рядом с Аниным. Забирать его и переходить на другое место было как-то очень по-детски. Ложиться же возле девушки Роману не позволяли обида и уязвленное самолюбие. Он решил, что Ани для него больше не существует. Нет, конечно, он будет с ней здороваться, общаться и все такое. Но не более того. Он распахнул перед ней душу, а она туда плюнула. Такое не прощается. Никогда, ни за что!

Вместо того чтобы присоединиться к остальным, он натаскал листьев и улегся спать отдельно. Было, конечно, немного не по себе, но Роман представил, что за ним незримо наблюдает Аня, и переборол страх.

Перед тем как заснуть, он немного помечтал о том, что совершит какой-нибудь подвиг и спасет всех остальных участников экспедиции. Все будут восхищаться его смелостью и отвагой, а Аня попросит прощения. Роман начал представлять, как она его целует, и в своих мечтах зашел несколько дальше, чем следовало. Из-за этого он долго возился, ворочался, сопел и шуршал листьями.

Заснуть удалось не скоро, а под утро Романа разбудил холод. С полчаса он безуспешно пытался согреться, ворочаясь с боку на бок, но понял, что все бесполезно. Пришлось вставать.

Небо было уже не черным, а сероватым, как зола, и один край его светился розовым. Луна и звезды были все еще яркими, но чувствовалось, что скоро они исчезнут. «Странно, – подумал Роман. – Они никуда не денутся, а для меня их не станет. Только потому, что мое зрение так устроено. Выходит, я вижу далеко не все, а то, что вижу, может быть совсем не таким, как мне представляется».

От этих мыслей Роман на несколько секунд утратил ощущение реальности, как после дозы наркотика. Хотелось продлить это состояние и додумать важную мысль, однако было слишком зябко. Сунув руки в карманы, Роман выдохнул пар, понял, что без пледа вряд ли дотянет до утра, и направился в сторону лагеря.

Внезапно на пути его появилась крупная собака, бесшумно выскользнувшая из кустов. Светлая окраска делала ее хорошо заметной в предрассветных сумерках. Она стояла, широко расставив лапы и наклонив голову, словно давая понять, что не собирается уступать дорогу. Глаза ее недобро горели, из оскаленной пасти вырывалось рычание.

Пока Роман решал, обогнуть собаку или идти напролом, к ней присоединилась еще одна, такая же большая. Теперь они, вздыбив загривки, рычали вдвоем.

Роман попятился. Он опасался, что псы, почуяв слабину, бросятся на него, но ничего не мог с собой поделать, ноги сами несли его назад.

Собаки, хотя и не выпускали его из виду, все же держались на приличном расстоянии. Развернувшись, Роман сломя голову побежал прочь. Расчет был прост: очутиться у ворот кемпинга раньше собак и закрыть их, а после обогнуть ограду и забраться внутрь где-нибудь поближе к знакомому навесу. В компании никакие собаки не страшны. Вместе они отобьются, заставят свору удирать с поджатыми хвостами.

Роману удалось осуществить свой план. Выскочив за ограду, он поспешно свел вместе створки и опустил защелку. Через несколько секунд о металлическую сетку ударились собаки. Они не лаяли и уже не рычали, отчего было даже страшнее. Они издавали что-то вроде нетерпеливого скулежа, словно страдали от того, что им не позволили вонзить клыки в человеческую плоть.

Роман старался не смотреть на преследователей, чтобы не раззадоривать их, и быстро пошел вдоль ограды, но собаки не отставали. Они бежали параллельным курсом, изредка бросаясь на ограду и пытаясь ее перепрыгнуть. Стало ясно, что вернуться в кемпинг они ему не позволят.

Вооружиться палкой и дать им бой Роман не отважился. Звать на помощь и будить товарищей не позволяла гордость. Проще было сменить тактику. Так он и поступил.

Сделав вид, что ему плевать на собак, Роман стал быстро удаляться от кемпинга. Новый план представлялся ему безупречным. Сейчас он отбежит подальше, сделает крюк и подберется к ограде, не замеченный этими чертовыми псами. К тому времени рассветет, так что не будет риска напороться на засаду. Да и собаки вряд ли долго задержатся на одном месте. Им же по своим собачьим делам надо: охотиться, пропитание искать…

Рассуждая так, Роман даже мысли не допускал, что охотиться собаки могут на него, поскольку он и является для них пропитанием.

Воздух серел, когда он отбежал от ограды на добрых полкилометра, сделал дугу и прислушался. Вначале ему показалось, что позади царит полная тишина, но через несколько секунд до его ушей донесся знакомый скулеж. Только теперь собак было явно больше, потому что они подавали голоса со всех сторон.

«Загоняют!» – понял Роман. Его захлестнула волна ужаса. Подпрыгнув на месте, он бросился бежать, рискуя сломать ногу или свернуть шею на крутых песчаных косогорах. Он мчался, не разбирая дороги, пока не очутился на совершенно открытой местности. Это был ровный плоский мыс, уходящий острием в озеро. Собаки, высыпавшие на пляж следом за Романом, отрезали ему путь к отступлению. Все они были как на подбор – рыжие, рослые, поджарые.

«Эх, надо было на дерево лезть!» – подумал Роман с тоской.

На мысе деревьев не было. Умей Роман плавать, ничего бы не стоило пересечь озеро и оставить собак не солоно хлебавши, но это было ему не по силам. Тем не менее он был вынужден войти в воду, потому что свора не оставляла ему выбора.

Собак было не меньше десятка, но сосчитать точно никак не получалось. Зайдя в воду по пояс, Роман оглянулся в надежде, что преследователи оставили его в покое. Как бы не так! Одни собаки расселись на песке, другие бегали вдоль берега, обмениваясь рыкающими и визгливыми звуками. Роман не сомневался, что они совещаются, что делать дальше.

Наконец две из них вошли в озеро и поплыли.

Уже совсем рассвело. Вода, как и небо, была желтой, и от нее поднимался пар. Стояла такая тишина, что Роман слышал не только плеск от плывущих собак, но и их дыхание. Динго! Да, динго – так они называются. Он вспомнил! Правда, облегчения это не принесло.

Не сводя с собак глаз, Роман начал отступать на глубину. Когда вода дошла ему до груди, он остановился. Одна собака опережала вторую. Она держала пасть закрытой и смотрела Роману в глаза.

Он подождал, пока собака оказалась на расстоянии вытянутой руки, и изо всех сил ударил ее по голове. Еще и еще. Динго погрузилась в воду, вынырнула, клацнула зубами, но до руки Романа не дотянулась, а получила кулаком по носу и, фыркая, повернула обратно.

В этот момент подоспела вторая собака. Роман ударил и ее, а потом, поскольку она не унималась, ткнул растопыренными пальцами в выпученные глаза. Эта собака тоже развернулась и, выбравшись на песок, долго откашливалась, очищая внутренности от воды.

Почувствовав себя увереннее, Роман приблизился к берегу и принялся обливать динго водой, крича, чтобы они убирались. Вместо этого собаки бросились в озеро чуть ли не всей сворой, так что ему пришлось не только отбиваться, но и отступать.

К счастью, в воде собаки теряли проворство, отвагу и сплоченность. Стоило обратить в бегство самую настырную, как остальные тоже вернулись на мыс. Они тявкали, отряхивались и грызлись между собой, как бы выясняя, кто виноват в неудачной охоте и кому опять атаковать человека.

Так продолжалось больше часа, и Роман начал звать на помощь. Стая не собиралась уходить. Рыжие собаки разлеглись на песке и, презрительно щурясь, следили за ним. Несколько раз Роман пытался незаметно продвинуться вдоль берега, но динго следовали за ним как привязанные. В их глазах он был крупной добычей. Им было не жаль потратить время на него, потому что охота на мелких зверей и птиц не была бы столь продуктивной.

Чтобы не стоять столбом в воде, Роман пытался плавать, а потом, передохнув немного, вновь принимался кричать. Его никто не слышал. И тогда в голову полезли мысли о неминуемой смерти.

Роману не хотелось умирать. Он ведь мало что успел на земле, да еще здорово себе жизнь наркотиками подпортил. И вот теперь, когда все только начало налаживаться, откуда ни возьмись появились эти дурацкие рыжие собаки. У Романа не было ни малейшего шанса усыпить их бдительность. Они не просто так караулили на берегу. Они знали, что делают. Зачем атаковать жертву, если скоро та сама ослабеет и потеряет сознание? Тогда собаки подплывут, вцепятся в нее и выволокут из воды.

Жертвой был Роман. Он уже усвоил это. Как и то, что в озере ему долго не продержаться.

Прополоскав горло водой, Роман снова принимался кричать, надеясь, что товарищи его услышат. Не могли же они не заметить его исчезновения! Значит, уже ищут повсюду. Надо только указать им правильное направление.

– Я здесь! – крикнул Роман, сложив ладони рупором. – Сюда! Камни прихватите! Здесь динго!

Всякий раз, когда он поднимал шум, собаки проявляли сильнейшее беспокойство, принимаясь скулить и грызться. Может, лучше хранить молчание, чтобы не дразнить их понапрасну? Может, им все же надоест торчать у озера?

Роман приготовился ждать, когда вдруг услышал мужской голос – несомненно принадлежавший дяде Диме.

– Роман! – крикнул он. – Мы тебя видим, Ромка! Оставайся на месте. Начинаем операцию по освобождению заложника.

«Как бы им не досталось от собак!» – обеспокоенно подумал юноша.

– Осторожно! – предупредил он. – Тут целая стая. Ничего не боятся.

– Сейчас испугаются, – пообещала невидимая Камила.

Собаки сбились в суетливую стаю и повернулись в сторону, откуда доносились голоса. Агрессивно были настроены только две-три из них, остальные настороженно принюхивались и поджимали хвосты.

Внезапно тишину прорезали два воинственных вопля – женский и мужской. Затрещали кусты, выпуская бегущих Камилу и Быкова. Она была вооружена чем-то вроде не очень длинного копья, он размахивал над головой внушительной дубиной.

Динго, сбившись в плотную кучу, дружно зарычали, но стоило людям приблизиться, как большинство бросились врассыпную. Лишь вожак с парой верных соратников попытался выдержать натиск, но Камила вонзила ему копье прямо в разинутую пасть, а Быков добавил по черепу дубиной.

Отступление стаи переросло в паническое бегство. Огрызаясь, два самых смелых пса покинули поле боя последними. Как ни спешил Роман выбраться на берег, чтобы поддержать товарищей, он не успел. Стоя перед ними в мокрой одежде, облепившей тело, он дрожал и пытался что-то сказать, но отбивающие дробь зубы мешали ему сделать это.

– Потом, потом, племянник, – успокоил Быков, ободряюще сжимая его плечо. – Идти можешь? Надо возвращаться. Если я немедленно чего-нибудь не съем, то за себя не отвечаю. А в гневе я страшен.

– Мы видели только что, – улыбнулась Камила.

– Сколько было подвигов у Геракла, дядя? – спросил Роман, к которому наконец вернулся дар речи.

– Двенадцать, а что? – откликнулся Быков.

– Он хочет сказать, что это был тринадцатый, – пояснила Камила.

– Точно, – подтвердил Роман, трясясь, как в лихорадке.

Они рассмеялись. Это был радостный смех. Они были счастливы, одержав очередную победу.