Когда Быков выдохся и убедился, что не способен ни дверь вышибить, ни пуленепробиваемые стекла раскрошить, качка ослабла, и трупы несчастных товарищей перестали подрагивать и ерзать по разгромленной каюте. Это не означало, что океан успокоился. Просто судно успело осесть глубоко и отяжелеть от притока воды в трюм. С какой скоростью оно погружалось? Сколько времени осталось у Быкова, чтобы выбраться из западни, освободить Лиззи и позаботиться об их спасении с «Оушн Глори»?

Быков не знал. Он знал другое. Лиззи Шеннон не должна погибнуть, а поэтому как-то освобождаться ему все-таки придется.

Когда убивали последнего из троих его спутников, Быкова так и подмывало тоже броситься на вооруженных противников и погибнуть в бою, вместо того, чтобы метаться загнанной крысой по закупоренной каюте. Но он все время помнил, что где-то на яхте ждет его Лиззи, скованная наручниками. После того как она доверилась ему и открыла настежь свою израненную душу, Быков не имел права обмануть ее ожидания. И он остался жить. Не потому что трясся за собственную шкуру. А потому что у Лиззи больше никого не было.

Быков бросил отвинченную от пианино ножку, которой долго и безрезультатно колотил по стеклу. Оно даже не треснуло, несмотря на то, что отчаяние придало Быкову нечеловеческие силы.

Он провел по стеклу ладонью и прижался к нему лбом. Пенный след, оставленный катером беглецов, успел расплыться и смешаться с пеной гребней на волнах. Они еще не были очень уж высокими, но некоторые запросто перехлестывали через палубу. Это означало, что две палубы из пяти уже находятся ниже океанской поверхности.

Быков с ненавистью уставился на дверь. Еще раз попытаться протаранить ее тумбой? Нет, стоит, как влитая. Без помощников такую не свалить, потому что пианино слишком тяжелое для одного, а у кресла и тумбочек не хватает массы.

Черт! Черт! Черт! Или же разумнее обращаться к Богу? Услышит ли? Простит ли многолетний скепсис и неверие? Быков попробовал и понял, что у него не хватит духу молиться. Это все равно как обращаться к отцу, о существовании которого вспомнил только попав в беду. Трусливо, мелко, недостойно взрослого мужчины.

«Хотя, — пронеслась в голове мысль, — я же Его не о спасении прошу, а о подсказке. Ма-аленькой такой подсказочке…»

Быков замер. Его взгляд был прикован к окну. Он уже обращал внимание на такое же, когда находился в своей каюте. Мол, обычное прямоугольное окно, а не корабельный иллюминатор. Все они были абсолютно одинаковые, если не считать того обстоятельства, что Коротич установил у себя бронированные стекла. Они гораздо толще и тяжелее обычных, но удерживаются с помощью стандартных рам. Оно и понятно: хозяин яхты не штурма опасался, а выстрелов с проплывающего мимо корабля. Поэтому заказал не специальные мощные окна, а ограничился заменой стекол. Сэкономил несколько тысяч долларов. А потом и думать забыл об этом. Не знал же он заранее, что захочет использовать свой кабинет для смертной казни…

Быков забегал по каюте, открывая шкафы и выдвигая ящики. Неужели так и не найдется ничего подходящего?

«На стену смотри, — велел внутренний голос. — Не туда. Сюда, где маски развешаны».

Быков посмотрел и увидел. В следующую секунду он уже срывал со стены короткое африканское копье с широким наконечником, прочно насаженным на древко. Называлось оно ассегай и как нельзя лучше подходило для намеченной задачи.

Приблизившись к окну, Быков помедлил. Несмотря на смертельную опасность, ему хотелось кое-что понять, прежде чем он начал действовать. Так все-таки внутренний голос дал ему подсказку или внешний? И как вышло, что про рамы он вспомнил только после того, как вздумал просить подсказку свыше?

— Спасибо тебе, — прошептал Быков. И добавил на выдохе: — Господи.

И только тогда приступил к работе. Поддевая пластиковую накладку и выковыривая раму из основания, он предусмотрительно держал копье как можно ближе к наконечнику. Несмотря на то, что рычаг получился коротковатый, дело шло на лад. Очень скоро рама со скрипом сдвинулась и перекосилась сверху. Придвинув стол, Быков взгромоздился на него и заработал с удвоенной силой, налегая на копье всем весом и уже не опасаясь за древко.

Он едва успел спрыгнуть, когда стеклопакет с грохотом обрушился на столешницу. Находись там ноги Быкова, его операция по самоспасению могла бы закончиться плачевно. Но словно кто-то руководил его, направляя вовремя в нужном направлении. Сбросив стеклянную плиту, чтобы не поскользнуться, Быков выбрался на галерею, протянувшуюся вдоль борта. Воды здесь было по грудь, а волны то и дело накрывали с головой.

Весь облепленный вездесущими водорослями, словно какое-то морское чудище, Быков стал карабкаться на верхнюю палубу прямо по стене, где удачно находились выступы для ног и рук. Путь к трапу в глубокой бурлящей воде мог занять слишком много времени.

— Лиззи! — кричал Быков во все горло. — Лиз, ты где? Отзовись! Слышишь меня?

Минуту или две ответа не было, и он с ужасом решил, что бандиты убили не только Пруденс, но и Лиззи. Когда ее слабый голос прозвучал сверху, у него чуть сердце из груди не выпрыгнуло от радости.

Пробежав по незатопленной галерее, он поднялся бегом и увидел Лиззи, прикованную наручниками к опоре капитанского мостика. Рядом с ней полусидела мертвая Пруденс, удерживаемая от падения цепью, протянувшуюся от запястья вверх. В ее виске темнело аккуратное пулевое отверстие.

— Дима! — воскликнула Лиззи, смеясь и плача одновременно. — Дима, милый! Я знала, знала!

— Все в порядке, все в порядке, — бормотал Быков. — Сейчас я тебя отцеплю.

— Мы погружаемся так быстро. Я слышала, что на месте затонувшего корабля образуется страшная воронка, которая засасывает все, что находится рядом.

— Не засосет. Мы успеем. Нужно только сообразить, как расстегнуть браслет…

Быков завертел головой, наполняясь тихим ужасом от предчувствия, что это, последнее, испытание может стать роковым.

— Где остальные? — насторожилась Лиззи. — Может, позовешь их на помощь?

— Их теперь не дозовешься, — обронил Быков.

— Значит…

Она не договорила.

— Всех троих, — ответил он на вопрос, повисший в воздухе.

Бурлящие звуки снизу становились все громче, а над поверхностью возвышалось уже только две палубы.

— Подонки! — всхлипнула Лиззи. — Я думала, что видела в своей жизни подонков, но эти двое… эти…

— Ножовка, — бормотал Быков. — Да, ножовка. Но где ее взять?

Он сорвался с места и забегал из стороны в сторону, охваченный паникой, лишающей его способности рассуждать трезво. Заразившись его состоянием, Лиззи задергалась, как собака на привязи. Боль в закованной руке заставила ее опомниться.

— Дима! — крикнула она. — Дима!

— Что? — спросил он, подбегая.

Его одежда совершенно промокла от пота и соленых брызг, образовавших шатер над тонущим судном.

— Скрепка, — сказала ему Лиззи.

— Какая скрепка?

— С их помощью открывают наручники. Я часто в кино видела. Вставляешь скрепку в замок и поворачиваешь. Или что-нибудь похожее…

Не дослушав Быков убежал и вернулся с набором разных мелких острых предметов, которые деловито разложил на палубе у ног Лиззи.

— Не надо, — сказала она, бросив туда же пустые наручники.

Он поднял голову:

— Как тебе это удалось?

— Пока ты бегал, я вспомнила про заколку в волосах, — пояснила Лиззи. — Правда, теперь прическа растрепалась…

Он встал, обнял ее и сказал, что у нее самая лучшая прическа на свете, а потом коротко приказал:

— За мной! Нам нужно спустить на воду плот и отплыть подальше.

— Почему не шлюпку? — спросила Лиззи на бегу.

— Штормом перевернет, — объяснил Быков. — Или зальет до бортов. Плот надежнее. Я нашел его, когда скрепку искал.

Они добежали до осевшей кормы и остановились перед контейнером, закрепленном на стене под навесом. Он походил на мягкий красный бочонок.

— Помогай, — пропыхтел Быков, когда справился с болтами креплений. — Тяжелый, черт. Фунтов двести весит, если не все три…

Он даже не заметил, что машинально переводит килограммы в фунты, что являлось результатом длительного пребывания на чужбине. Зато, откуда ни возьмись, в сердце Быкова зародилась и стала разрастаться болезненно острая тоска по дому. Ему так захотелось на свой любимый диван в домашней библиотеке, чтобы на страницы открытой книги светила приглушенная торшером лампа, а рядом стояла любимая чашка с лимонным чаем, дополненная блюдечком с медом или клубничным вареньем!

— Когда все кончится, — сказал он, — поедешь со мной?

Лиззи не спросила куда. Только кивнула:

— Куда захочешь.

Такой ответ удесятерил силы Быкова. Конечно, подруга ему помогала, но действовала неумело, бестолково, больше путалась под ногами, чем приносила реальную пользу. Одним словом громоздкий, неповоротливый тюк ворочал в основном он один. Инструкция на боку гласила, что плот следует бросить за борт в сложенном виде, удерживая при этом за шнур. Быков подумал, что если он что-то понял неправильно, то им обоим каюк, однако перечитывать не было времени.

— Иэх, — стонал он, подкатывая тяжесть к ограждению. — Иэх-хх!

Волна окатила его с ног до головы. Мягкая, ленивая, но достаточно сильная, она потянула Быкова за собой, как бы предлагая окунуться в океан. Он устоял сам и удержал более легкую Лиззи. Вода вокруг клокотала, остатки воздуха с сипением вырывались из всех щелей и отверстий яхты. Отпущенное им время стремительно таяло.

Быков опять налег на контейнер, а тот — ни с места. Повторная попытка привела к тому же плачевному результату. Тогда на подмогу пришла Лиззи.

— Давай, давай! — азартно кричала она, раскачивая контейнер.

— Даю! Даю! — вторил ей Быков.

Прежде чем перевалить тюк через борт, Быков успел наступить на сигнальный шнур. Плот зашипел и начал разворачиваться, наполняясь воздухом. Вместо того чтобы надуваться на воде, он сполз обратно на палубу, опрокинув ойкнувшую Лиззи. Но тут набежавшая волна помогла Быкову довершить начатое. Продолжая стремительно округляться и увеличиваться в размерах, плот упал в волнующуюся воду и теперь удерживался на месте лишь с помощью швартового линя.

— Лиззи! — позвал Быков.

— Да? — откликнулась она.

— Прыгай первая. Сумеешь?

Спасательный плот скакал на волнах, как ретивый жеребец, стремящийся оборвать аркан. Но главная трудность заключалась не в этом. Шестиместный плот представлял собой две круговые камеры диаметром метра два, накрытые тентом. Снаружи это походило на плавающую палатку с открытым входом. Багровый треугольный зев был довольно мал. Если бы Лиззи прыгнула и промахнулась, она очутилась бы в кипящей воде и потратила бы достаточно времени, чтобы вскарабкаться на плот.

Но она была настроена решительно.

— Сумею, Дима.

Лиззи перебралась через борт и встала на обводном карнизе, держась за поручни заведенными за спину руками. На ней были мокрые джинсы и порванная на спине блузка. Волосы развевались на ветру, окончательно лишившись всех заколок и шпилек.

Бегло оглянувшись, словно ища поддержки, она снова посмотрела прямо перед собой, оттолкнулась и прыгнула «ласточкой», вытянув руки перед собой. Нырнув внутрь палатки, она тут же высунулась, подавая знаки, следовать за ней как можно быстрее.

— Скорее, Дима. Уже только верхушка яхты торчит, а нос совсем утонул.

— Отползай от входа! — крикнул Быков. — Чтобы я не столкнулся с тобой! В сторону, Лиз! Не сиди у меня на пути.

— Я тебя подстрахую.

Вместо того чтобы скрыться в глубине палатки, Лиззи выбралась наружу и встала на округлом борту, качающегося плота.

— Ты что выдумала? — заорал Быков сердито. — Полезай внутрь, живо!

— Нет. — Лиз отрицательно тряхнула мокрыми плетьми волос. — Ты не сумеешь, как я.

Она имела в виду его телосложение, не позволявшее нырнуть в достаточно узкий вход в прыжке. Действительно, с его ростом и весом, Быкову оставалось два варианта: сигануть в воду, а потом уже забираться на плот или постараться попасть на надувной бортик и удержаться на нем. И то, и другое было лучше проделывать с помощью Лиззи, в этом она была права.

Ругнувшись для порядка, Быков оттолкнулся от яхты. Он выбрал не самый удачный момент. Волна как раз подняла его на двухметровую высоту, тогда как плот провалился на такую же глубину. Промахнуться Быков не промахнулся, но дальнейшее оказалось для него полной неожиданностью.

Круглая камера еще не успела наполниться воздухом до звенящей упругости. Ноги Быкова утонули в ней, как в мягкой подушке. От толчка Лиззи тряхнуло, она начала терять равновесие. Протянув Быкову руку, она инстинктивно схватилась за развевающийся на ветру полог входа.

Повиснув на куске плотной ткани, Лиззи наклонилась над водой. То же самое проделал Быков, тоже ухватившийся за полог. Такой трюк мог бы пройти удачно на ровной поверхности, но не среди вздымающихся волн и не на ветру. Стихии объединили свои усилия с силой притяжения, и — вуаля! — плот встал на дыбы, грозя опрокинуться вверх днищем.

Пока он балансировал так, из его недр выкатывались и сыпались в воду пластиковые канистры, контейнеры и ящички. Достаточно было одного наката с противоположной стороны, но волны словно решили взять передышку и посмотреть, что будет дальше с людишками, оставшимися без воды, медикаментов, продуктов и прочих вещей, необходимых для выживания. Плот, наполнившись воздухом до отказа, упал на днище. Ветер погнал его прочь от яхты, которая то выступала над поверхностью, то проваливалась и пропадала среди волн.

— Полезай внутрь! — скомандовал спутнице Быков.

На этот раз Лиззи спорить не стала, а юркнула в палатку молчаливой мышкой. Чтобы не искушать судьбу, Быков тоже не стал торчать снаружи.

— Весло есть? — спросил он, забравшись под навес.

— Кажется, да, — ответила Лиззи. — Я на нем сижу.

По прогнувшемуся под ней днищем перекатывались литры холодной воды, набравшейся во время погрузки. Схватив пластмассовое весло, Быков до пояса высунулся из палатки и принялся яростно грести, хотя от этого плот только бестолково вращался вокруг оси. Если бы не попутный ветер и не раскинутый шатер, служащий парусом, вряд ли удалось бы отплыть от тонущего судна на безопасное расстояние.

— Хорошо, что весло осталось, правда? — жалобно спросила Лиззи за спиной. — Тут еще какая-то банка плавает. И подо мной много всякого, только я не вижу.

— Вычерпывай воду, — велел Быков, подумал секунду и добавил: — Пожалуйста, Лиз. С другой стороны какое-нибудь окошко должно быть для вентиляции. Вот в него и лей.

Он радовался, что сумел сдержаться и не накричал на Лиззи. Она была ни в чем не виновата, просто хотела его поддержать. Если бы он прыгнул точнее и весил килограммов на пять меньше, то ничего не случилось бы. Срывать злость на измученной, испуганной женщине — последнее дело.

Бестолково загребая веслом, Быков с опаской смотрел на верхушку «Оушн Глори», окаймленную бурлящей, пенистой водой. Еще какие-нибудь две-три минуты, и яхта скроется из виду. Сильный ли водоворот образуется на месте ее погружения? Или слухи о засасывающих воронках сильно преувеличены? Ведь те, кто видел их вблизи, вряд ли имели потом возможность делиться своими впечатлениями.

Откидной полог тента с резким хлопаньем полоскался на по-разбойничьи посвистывающем ветру. Быков старался не слишком налегать на борт, чтобы какой-нибудь взметнувшийся бурунный гребень не ворвался внутрь, где Лиззи без устали вычерпывала воду. С высоты подкидывавших плот волн можно было увидеть белую крышу «Оушн Глори». Вокруг нее все кипело и шипело, а потом внезапно волны там словно просели, расплываясь, и пена расплескалась в стороны. Никакой воронки не получилось: наоборот, среди штормящего океана возник и пропал водяной холм. Этим дело и закончилось. Не так страшен черт, как его малюют.

— «Глори» затонула, — доложил Быков.

— А водоворот? — обеспокоенно спросила Лиззи.

— Отменили.

— Кто?

Быков вспомнил сегодняшние подсказки, которые словно бы происходили свыше, но теперь, когда все было позади, ощущения чуда не осталось.

— Природа, — сказал Быков. — Не знаю, как «Титаник» или «Адмирал Нахимов», а современные корабли тонут аккуратно, торжественно и даже красиво.

— Значит, опасность позади?

— Думаю, да.

— Тогда скорее опускай полог и застегивай вход, Дима, — попросила Лиззи. — Вода все время заливается, а у меня уже рука устала.

— Сейчас, — пообещал Быков. — Тут куча всякой всячины плавает. Может, удастся подцепить что-нибудь полезное.

Он так увлеченно тянулся веслом к колыхавшемуся рядом пледу, что не заметил, как перед ним разверзлась пропасть и над плотом плавно выросла волна, грозная, как восставший ото сна исполин.

— Держись! — просипел Быков.

В следующий миг волна обрушилась на плот, резиновые борта которого отозвались скрипучим визгом и так сильно вмялись внутрь, что Быкова и Лиззи бросило в объятия друг друга. И они с готовностью соединились в единое целое, и ничто не мешало им наслаждаться такой неожиданной близостью — ни весло в руке Быкова, ни клокочущая в палатке вода.