Быков проснулся, как от толчка, и вспомнил, что ему снилась мама. Снилась плохо, тревожно. Будто она отправилась искать его и бродит по какому-то болоту, выкрикивая: «Дима, Димочка!» А он не отвечает, потому что лежит в липкой луже и не то что подать голос, а и дышать не может.

Конечно, это была всего лишь реакция на вчерашнюю схватку, в которой Быкова чуть не утопили, но все равно на душе стало тревожно.

Он сел, всматриваясь в предрассветный сумрак. Пейзаж был абсолютно безжизненным. В трех шагах от него, зябко обхватив себя руками, сидела Алиса. Она дежурила последней, так выпало по жребию. Профессор и Элен спали, прижавшись друг к другу спинами, чтобы согреться, потому что ночь выдалась прохладной.

– Алиса, – окликнул Быков шепотом. – Ложись, теперь моя очередь. Почему ты меня не разбудила?

Девушка обернулась:

– Мне не хочется спать. Давай просто посидим вместе.

– Давай.

Быков зевнул и устроился в шаге от Алисы и на расстоянии вытянутой руки от копья.

– У тебя несчастный вид, – заметила девушка. – Устал?

– Нет. Просто мама приснилась.

– Соскучился?

– Угу.

– Она у тебя хорошая?

– Лучше всех, – ответил Быков, улыбаясь.

Несмотря на свой солидный возраст, он до сих пор жил с матерью. После смерти отца их трехкомнатная квартира была четко разделена на сферы влияния, если так можно выразиться. Кухня и опустевшая супружеская спальня были маминой территорией. В гостиной они собирались для редких совместных трапез и просто посиделок. Отцовский кабинет с книжными шкафами, африканскими масками, океанскими раковинами и прочими сувенирами из дальних стран занял Быков. Там же он и спал, довольствуясь старомодным кожаным диваном с высокой спинкой и круглыми валиками.

Вообще-то отец никогда не принимал участия в экспедициях и не бывал дальше Черного моря, однако в нем жила неиссякаемая страсть к странствиям. Зная об этом, пациенты профессора медицины Быкова старались отблагодарить его разными диковинками вроде засушенного геккона или австралийского бумеранга. В результате кабинет выглядел так, будто принадлежал заядлому путешественнику. Благодаря этому Быков-младший и стал фотографом. В детстве он часами просиживал возле глобуса, выискивая на нем места, где хотел бы побывать, а годы спустя мысленные путешествия осуществились в реальности.

Как бы хотел Быков снова очутиться в своем кабинете! Весь день он посвятил бы маме, рассказывая о своих похождениях и опуская подробности, которых пожилым людям лучше не знать. А вечером присел бы к ноутбуку, включил настольную лампу и очутился в центре волшебного светящегося шара, окруженного таинственным полумраком. Повинуясь движению пальца, на экране возникают снимки, привезенные из экспедиции… Перебирая их, Быков решал бы, какие куда отослать.

Прошли те времена, когда ему приходилось подрабатывать в дешевых газетах и безвестных журнальчиках. Два последних года заказы шли сплошным потоком. Журналы, солидные и глянцевые, всевозможные агентства, интернет-порталы – все они распахнули перед Быковым свои электронные двери и кошельки. Он обзавелся первоклассным оборудованием, наладил постоянные связи в различных изданиях, довел до нужного уровня свой английский. Его жизнь кардинально изменилась. Он много путешествовал, общался с интересными людьми, обрел личную и профессиональную независимость. Но все равно его звал к себе родной дом. Даже Атлантиду больше искать не хотелось.

– Домой хочу, – признался Быков с тяжелым вздохом.

– А я нет, – быстро сказала Алиса. – Мне с тобой хорошо.

– Мне тоже. Но этот остров – не место для юных леди.

– Знаешь, а я уже начала привыкать. Мне даже нравится.

– В принципе, остров неплохой, – согласился Быков, – если бы не соседи. Да и морепродукты надоели.

– Диета всем пошла на пользу. – Алиса окинула беглым взглядом себя, потом его. – Ты похудел и теперь в отличной форме.

– Разве я был толстым?

– Ну, не толстым, но лишним весом обзавелся.

Быков хмыкнул. Он и в самом деле заметно поправился в последнее время, чрезмерно увлекшись кухнями народов мира. Эдакий располневший д’Артаньян с непокорными кудрями, серыми глазищами и щегольскими усами на круглом загорелом лице. Теперь, правда, от наметившегося животика не осталось и следа. Да здравствует необитаемый остров!

– У меня тоже было фунта три лишних, – доверительно сообщила Алиса. – Вот тут и тут…

Она показала, и Быков смутился. Особенно когда услышал голос Элен:

– А у меня нет ни капли жира. Идеальная фигура!

Она бесцеремонно уселась рядом с Алисой и Быковым. После вчерашних подвигов он не имел права прогнать ее. Без этой девушки ему не удалось бы подманить врагов, да и не справился бы он с ними в одиночку. Все, что он мог, это спросить, не скрывая недовольства:

– Почему ты не спишь?

– Не хочется, – тряхнула спутанными волосами Элен. – Мне что-то тревожно.

– Тревожиться не о чем. Ночь позади, а днем эти двое к нам не сунутся.

– Ты бы сам поспал. Совсем осунулся…

– Тебе кажется. Просто освещение серое…

– Извините, я вам не мешаю? – язвительно осведомилась Алиса. – Вы так увлечены беседой!

К удивлению Быкова, Элен не вонзила в девушку ответную шпильку.

– Разве кто-то не дает тебе и слова сказать? – пожала она плечами. – Разговаривай, если хочешь.

Опешив, Алиса промолчала. Она привыкла соревноваться с Элен в сарказме и остроумии и просто не знала, как реагировать.

– Вот и хорошо, – прокомментировал Быков, хлопнул ладонями по коленям и встал. – Вижу, вас можно оставить охранять лагерь.

– Как? – воскликнули они в один голос.

А дальше последовали вариации.

– Ты куда-то собрался? – спросила Алиса.

– Куда ты собрался? – спросила Элен.

– Да, – подтвердил Быков, поочередно глядя в устремленные на него глаза. – Я поплыву к кораблю.

– Но зачем?

– Нужно забрать цепь, пока ею не завладели другие. Если Стюарт доберется до нее первым, то что мы представим в доказательство существования Атлантиды? – Быков сделал паузу, давая им возможность осмыслить услышанное. – Это обязательно надо сделать.

– Правильно! – энергично поддержал его профессор Заводюк, которого разбудили то ли голоса, то ли собственные тревожные мысли. – Я давно хотел попросить тебя об этом, Дима, и готов сопровождать тебя в качестве ассистента.

– Ни в коем случае! – испугался Быков, представив себе, какой обузой стал бы старик в этом трудном и опасном путешествии. – Вы останетесь охранять наших дам, профессор. Вся надежда на вас.

– Тогда я поплыву, – вызвалась Элен.

Бросив взгляд на напрягшуюся Алису, Быков покачал головой.

– Нет, – решительно произнес он. – Я отправлюсь туда немедленно, пока не взошло солнце. Во-первых, акулы в это время еще не активны. Во-вторых, наши враги отсыпаются и не нападут на лагерь во время моего отсутствия. Днем они постараются похитить лодку, а у меня на «Пруденс» осталась фотоаппаратура.

– Мою тоже забери, – попросила Алиса. – Если получится.

Она не предложила свою помощь, и Быков ее не осуждал. Девушка столько натерпелась от океана, что, вероятно, начала испытывать перед ним страх. Возможно, позже это пройдет, а может, никогда.

– Будьте начеку, – сказал Быков на прощание. – Элен, не расставайся с копьем, даже когда… гм… в общем, ни на минуту не расставайся. И постоянно держитесь друг у друга на виду. Как можно ближе.

– Даже во время справления нужды? – невинно поинтересовалась Элен.

Быков проигнорировал ее слова. Небо на востоке прояснилось. Скоро станет светло и экспедицию придется отложить. Но удастся ли осуществить задуманное позже? Нет, необходимо действовать прямо сейчас, не откладывая столь важную задачу на потом.

«Потом» никогда не бывает, оно или начинается прямо сейчас, или не наступает.

Быков почувствовал огромное облегчение, когда нашел лодку и весло там, где их оставили. Оттолкнувшись от берега, он пересек лагуну, удачно проскочил над барьерным рифом и поплыл к судну.

Краешек солнечного диска уже выглянул из-за горизонта, окрашивая воду в жутковатые красные тона. Быков то и дело оглядывался, но на острове ничего не удавалось рассмотреть. Он лежал посреди океана темной, безжизненной глыбой, и даже птицы над ним не летали.

Чем ближе к «Пруденс», тем громче становился шум, с которым волны испытывали корпус на прочность. Доплыв до рубки, возвышающейся над поверхностью, Быков приткнул долбленку к обводу надстройки и посмотрел вниз.

Ближайший вход в корабль находился всего в полутора метрах, но, нырнув туда, пришлось бы долго блуждать в темных подводных лабиринтах. Представив себе это путешествие, Быков невольно содрогнулся. Нет, лучше воспользоваться дверью, которая находится глубже, но зато расположена ближе к каютам.

«Моя вторая слева, – вспомнил Быков. – Профессорская – следующая по коридору. Интересно, легко ли открываются двери? Вряд ли вода держит их так уж сильно».

Он прикусил палец, напряженно размышляя, чтобы не упустить какую-то мелочь, которая на глубине может оказаться жизненно важной… или смертельно опасной.

«Достаточно ли широкий коридор, чтобы в нем развернуться? Где взять мешок или пакет, чтобы поднимать вещи на поверхность? Не обвязаться ли веревкой, чтобы не заблудиться? Нет, она ни к чему, только путаться будет. Кстати, обязательно нужно раздеться, чтобы не зацепиться одеждой. И не забывать сверяться с часами, засекая время. Сорок секунд туда, сорок обратно. Не больше, потому что в экстремальной ситуации может случиться нечто непредвиденное, из-за чего время пребывания под водой увеличится».

Когда эти мысли пошли в голове по кругу, стало ясно, что пора переходить к практике. Оставшись в одних трусах, Быков проверил, надежно ли застегнут ремешок водонепроницаемых часов, и осторожно, чтобы не оттолкнуть лодку от причала, перебрался на железную коробку корабля. Ощупывая поверхность под собой ногой и избегая сварочных швов, Быков погрузился по грудь, взглянул на циферблат и нырнул.

Два первых рейда были пробными, он только открыл нужные двери, не заплывая из коридора в каюты. Это позволило освоиться в затопленных недрах корабля и рассчитать свои дальнейшие действия буквально по секундам. Затем началась настоящая работа.

Поднимаясь на поверхность и отдыхая на рубке, Быков с удовольствием осматривал гору полезных находок, растущую на дне долбленки. Удалось отыскать и поднять не только фотоаппаратуру, но также пару мобильников и даже ноутбук. Были здесь консервы, лекарства, плед, кое-что из теплой одежды. Просохнув, все это должно было послужить им. Но главной находкой Быков считал мощную переносную батарею для подзарядки любых электронных устройств и обеспечения автономной работы на несколько суток. Если хоть один телефон или ноутбук удастся реанимировать, батарея позволит подать сигнал SOS.

Цепь, найденная на дне предполагаемого затопления Атлантиды, тоже находилась в лодке. Осталось лишь достать аппаратуру Алисы для подводных съемок. В принципе, Быков предпочел бы не заниматься этим в одиночку, потому что порядком устал, однако ему не хотелось огорчать девушку. Разве можно проигнорировать ее просьбу?

Как следует отдышавшись, Быков приготовился к последнему погружению. За те полтора часа, что он провел на «Пруденс», солнце успело подняться достаточно высоко. Дул ровный свежий ветер, от которого кожа покрывалась мурашками. Поднялись небольшие волны, но они лишь облегчали очередное прохождение над коварными рифами.

Быков наполнил легкие воздухом и нырнул. Он без помех доплыл до нужной двери, открыл ее и, извернувшись, заплыл внутрь. На поиски у него было пятнадцать секунд, которых было вполне достаточно, потому что он помнил, где расположена койка Алисы.

Ухватив два кофра за ремни, Быков устремился обратно, и очень скоро его голова появилась на поверхности, давая легким возможность выпустить углекислый газ и заменить его щедрой порцией кислорода.

Фотоаппарат и камера были достаточно тяжелыми, поэтому Быков спешил избавиться от них, чтобы освободить руки, но – и это стало неприятным сюрпризом! – волны и ветер отнесли долбленку от корабля. Расстояние было небольшим, всего метров тридцать, но его сердце тревожно сжалось. Конечно, можно было добраться до острова и вплавь, но это означало бы трудности при пересечении линии рифов. Кроме того, Быков не собирался отказываться от всех тех сокровищ, которые находились в лодке.

Не теряя времени, он поплыл вдогонку. Груз вынуждал грести одной рукой. Чтобы облегчить себе задачу, Быков перевернулся на спину и, пристроив аппаратуру на груди, заработал ногами. Некоторое время он плыл так, рассчитывая добраться до лодки в течение минуты. Этого не произошло ни через две минуты, ни через три. Оглядываясь, Быков обнаружил, что расстояние не сокращается, а наоборот – неумолимо увеличивается. По-видимому, лодку уносило течением. Имея небольшую осадку, она опережала человека, полностью погруженного в воду.

Выругавшись, Быков подвесил по ремню на каждое плечо, лег на грудь и начал грести изо всех сил, поочередно работая руками и ногами. Энергичный брасс не дал ощутимых результатов. Некоторое время Быкову еще удавалось сохранять дистанцию, а потом он начал отставать.

Шутки закончились. Сбросив ремни с рук, Быков перешел на кроль. Однако многократные погружения и последующий заплыв отняли у него слишком много энергии. Он догонял лодку медленно, очень медленно.

Изредка оглядываясь, Быков видел, что их пока не относит от острова, а медленно тащит вдоль него, но кто знает, как изменится сила и направление течения? Допустим, через полчаса удастся догнать долбленку и забраться в нее. Что, если к тому времени маленький остров совсем пропадет из виду? Как тогда ориентироваться в открытом океане? Сколько он продержится на плаву, прежде чем погибнет от жажды или солнечного удара? А что, если погода испортится? Выдержать шторм на полом бревне, перекатывающемся по воле волн, было нереально.

Можно, конечно, оставить лодку и поплыть в сторону суши, но Быков отбросил этот вариант как неприемлемый. Он не собирался уступать добычу морской стихии. Да и просто сдаваться было не в его правилах.

Акул и прочих хищников Быков не особенно опасался. Для них он был здоровым и достаточно крупным существом, уверенно направляющимся по своим делам. Он не оставлял следов крови и признаков уязвимости, а значит, не казался легкой добычей.

Опасность, как водится, пришла оттуда, откуда не ждали.

Быков уже настигал лодку, когда это произошло. Он тоже находился во власти течения, поэтому, несмотря на усталость, с каждым гребком приближался к цели. И тут плечо свело судорогой.

«Не паникуй! – приказал он себе. – С этой напастью можно справиться простым усилием воли. Ты рискуешь ухудшить свое положение, если поддашься панике. И наоборот, судорога становится не такой сильной или исчезает совсем, если расслабиться».

Хлебнув воды и полежав на спине, он сумел снять судорогу достаточно быстро. Но если мышцу свело один раз, это повторится, если не отдохнуть как следует. А как отдыхать, когда нужно поспевать за уплывающей лодкой? И Быков, отгоняя плохие предчувствия, поплыл дальше.

Вторая судорога поразила мышцы, когда он находился в каких-нибудь пятнадцати метрах от цели. Боль удалось снять массажем, но тут свело ногу, да так, что Быков зарычал от боли и неожиданности. Пальцы скрутило в узел, ступню выгнуло и парализовало.

Окунувшись с головой, он дотянулся до ноги и принялся разминать икру, напоминавшую на ощупь резиновую шину. Постепенно она начала размякать, а потом онемение исчезло. Быков решил, что судорога прошла, и выпрямил ногу. И тут ее скрутил еще больший спазм – настолько сильный, что пятку притянуло к ягодице.

Отыскав лодку взглядом, Быков попытался распрямить ногу руками, но силы не хватило. Тогда он согнул другую ногу и, действуя ею, как рычагом, перевернулся вниз головой, будто стреноженная лошадь, которую бросили в воду.

Усилия привели к тому, что судорога вгрызлась и во вторую ногу. Превозмогая боль, Быков поплыл к лодке, гребя только руками. Течение ослабело, и лодка практически не отдалялась, но расстояние до нее представлялось непреодолимым.

«Сейчас я утону, – сказал Быков себе и тут же возразил: – Нет, не утону. Не имею права. Меня ждут. Друзья на острове. Мама дома. Я обязан выбраться».

Но как?

Смутно вспомнилось, что единственный способ избавиться от судороги – это вызвать еще более сильную боль в другой части тела. Ведь мозг может сосредоточиться только на одной болевой точке, обычно самой сильной, и переключается на ту, которая беспокоит его в первую очередь.

Недолго думая, Быков прикусил язык. Господи, какая боль! Сдерживая стон, он укусил еще сильнее. Тело пронзило словно молнией. Ну и ну! Может ли что-то быть больнее? Но все равно не сдаваться, не сдаваться!

Быков сжимал зубы до тех пор, пока не почувствовал кисловатый привкус крови во рту. Только не выпускать ее в воду, чтобы не привлечь акул! Проглотив кровь, Быков заставил себя сделать третье усилие. Что там с ногами? Он никак не мог понять. Все, на чем он был способен сосредоточиться, – это чудовищная боль в языке, словно его одновременно терзали лезвием и жгли огнем.

Он разжал зубы и проглотил новую порцию крови. Язык распух и с трудом ворочался во рту. Зато судороги прекратились. Посмотрев вниз, Быков увидел, что ноги разогнулись и расслабленно болтаются в воде.

Следующей задачей было убедиться, что лодка никуда не делась. Она лениво раскачивалась совсем рядом, и Быков осторожно поплыл к ней. Он надеялся, что со временем жжение во рту станет не таким сильным. Боль действительно уменьшилась, но не исчезла. Ладно, главное, что язык на месте. Правильнее сейчас не думать о нем, а сосредоточиться на продвижении вперед.

Для начала нужно проверить, слушаются ли его мышцы. Опасаясь нового приступа, Быков работал в основном руками, а ногами только помогал, совершая ножницеобразные движения в такт с широкими гребками руками.

Боль полностью исчезла, конечности функционировали нормально, кровообращение нормализовалось. Пару раз Быков ощутил легкие спазмы в мускулах и сразу остановился, чтобы помассировать ноющее место и предотвратить серьезную судорогу.

Когда удалось наконец добраться до лодки и взяться за борт, эмоций не было. Никаких. Внутри царило полное опустошение. Перебравшись к корме, Быков подтянулся и осторожно заполз в лодку. В какой-то момент она норовисто задрала нос, точно лошадь, вставшая на дыбы, но все обошлось.

Быков долго лежал, бездумно глядя в небо. Язык был большим и неповоротливым, но уже не мстил владельцу вспышками боли. Когда усталость прошла, чувства начали возвращаться. Еще недавно душа была пуста, а теперь грудь распирала гордость. Одержана новая победа. Над собой и над стихией. Сколько их уже позади? И сколько будет еще?

Быков сел, отыскивая взглядом остров. Он ожидал, что не увидит его и будет вынужден возвращаться, ориентируясь по облакам, которые всегда собираются над сушей. Каково же было его изумление, когда он обнаружил остров в каком-нибудь километре, но с другой стороны. Течение, ветер и волны сжалились над ним, облегчив задачу.

Встав на колени, Быков горстями вычерпал воду, скопившуюся на дне, а потом принялся грести, пристально всматриваясь в берег. Только теперь до него дошло, что он не позаботился о том, чтобы вооружиться хотя бы кухонным ножом. И как теперь быть? А вдруг он высадится прямо возле лагеря враждебно настроенной парочки? Гарри и Стаут возьмут его голыми руками, несмотря на ранение одного из них. Тогда прощай батарея и надежда дозвониться на большую землю. Нет, рисковать нельзя. Действовать нужно предельно осторожно.

Высмотрев участок суши, выглядевший абсолютно пустынным, Быков причалил и некоторое время провел на берегу, наблюдая и слушая. Редкие кустики на пригорке были неподвижны. Птицы не кричали.

Решившись, Быков перебежками перенес добычу к кустам и, как смог, замаскировал от посторонних взглядов. Ему не хотелось идти в лагерь, навьюченным как верблюд. Это позволит неприятелю застать его врасплох. Вместо этого Быков соорудил из обломанного ствола нечто вроде палицы с опасно торчащими остатками корней, в другую руку взял цепь, которая тоже могла послужить в качестве оружия, и отправился в путь.

Идти пришлось около полутора километров. Солнце, повиснув в зените, нещадно палило, от песка поднимался жар, заставляющий воздух дрожать. Быков с нетерпением ожидал момента, когда сможет сделать несколько экономных глотков воды. Всего у них оставалось две баклажки. Наверное, утром остальные приложились к одной из них, опустошив на треть. Нужно будет позаботиться о пополнении запасов. Имеется ли на острове какой-нибудь родник? Вряд ли. Тогда надежда только на дождь. А еще можно попытаться отнять излишки у Стаута и Гарри, присвоивших львиную долю баклажек да еще имевших в своем распоряжении таблетки для опреснения воды.

Планы рухнули, словно карточный домик, когда Быков вышел к лагерю. Руки его опустились вместе с бесполезным сейчас оружием.

– А мы тебя заждались! – весело воскликнул Стаут. – Гарри будит меня, зовет: гляди, Дима куда-то уплывает. О, думаю, за цепью мой бывший друг отправляется. И не ошибся. Ну-ка, давай ее сюда…

Просьба была не просто просьбой. Несмотря на вполне миролюбивый тон, это было требование. Наглое и жесткое.

Быков бросил цепь в направлении Стаута. Больше ему ничего не оставалось. Он понял, что выполнит любые требования, еще в тот момент, когда увидел, что случилось с его товарищами.

Все они были связаны и уложены подальше друг от друга, чтобы никто не имел возможности помочь соседу освободиться. Все лежали лицами вниз, что позволяло видеть, целы ли путы на заведенных за спину руках. Ноги были связаны тоже. Когда Алиса подняла голову, чтобы посмотреть через плечо на Быкова, Гарри наградил девушку болезненным пинком под ребра. Одна рука его была обмотана ее майкой. Другой он опирался на копье, но нож уже был у прежнего владельца.

– Отлично, – сказал Стаут. – Теперь иди сюда.

– Нет, – ответил Быков.

– Не тяни время. Ты будешь делать все, что я скажу.

Стаут выразительно посмотрел на пленников. Они были связаны ремнями, нарезанными из пледа. Не самая прочная ткань. Если как следует пошевелить руками, она растянется и ослабнет. Но для этого нужно избавиться от сторожей. Как это сделать?

Не трогаясь с места, Быков спросил:

– Что тебе еще нужно, Стюарт? Золото у тебя. Забирай и уходи. Не делай свое положение хуже, чем оно есть сейчас.

– Не отдавай ему цепь, Дима! – заворочался Заводюк. – Это наша единственная находка.

Гарри, сделав два быстрых шага, огрел его копьем по голове. Поскольку действовать ему пришлось одной рукой, удар получился не очень сильным и точным, но гневная искра разожгла в душе Быкова настоящий пожар. Он медленно двинулся к двум негодяям. Нож? Плевать! Быков был готов рвать врагов голыми руками и зубами.

Стаут, заметив, как изменилось лицо приближающегося Быкова, сразу понял, что дело плохо. Подскочив к Алисе, он сел на нее и выразительно занес нож.

– Не подходи! Не подходи, Дима! Я не шучу. Со мной ты, может, и справишься, но девчонку не спасешь.

– Что вам нужно? – Дрожа от ненависти и отвращения, Быков остановился. – Убирайтесь оба! Я за себя не отвечаю.

– Успокойся и выслушай меня. – Стаут облизал пересохшие губы. – Мы заберем лодку, воду и уплывем. Я не собираюсь никого убивать. Вы сами…

Он не договорил, но все было и так ясно. Стаут с дружком решили пойти ва-банк. Им не было никакого резона дожидаться помощи на острове. После этого у обоих был только один путь – за решетку. Не спасло бы положения и убийство заложников. Это уже слишком! Подобные кровавые следы при всем желании не удалось бы замести. Избавиться от трупов не помогут и акулы. Улики все равно останутся.

Взвесив все это, Стаут пришел к выводу, что самое надежное – отправиться в бега. Добраться до земли, рассказать душещипательные байки о своих злоключениях, а потом исчезнуть, не дожидаясь результатов следствия. Продав пару звеньев цепи, можно было обеспечить себе безбедное существование в какой-нибудь богом забытой стране, где никто не станет задавать лишних вопросов и копаться в прошлом. Что потом? Будущее покажет.

– Надеешься, что мы умрем сами? – прочитал мысли Стаута Быков. – Без воды, пищи, лекарств…

– Ты совершенно прав, – был ответ.

– Ладно. Проваливайте. Я не стану вам мешать. Лодка там. – Быков показал в ту сторону, откуда пришел. – Весло внутри. Идите.

– Нет. – Стаут покачал головой. – Ты нас за идиотов принимаешь?

– Мы не идиоты! – выкрикнул Гарри.

От потери крови и заражения, которое, похоже, началось, он напоминал призрака, бледную тень юного матроса Гарри, каким его помнили родные.

– Ты не дашь нам уйти, – продолжил Стаут. – Попытаешься помешать и задержать, пока мы будем перетаскивать вещи в лодку. Нет, так не пойдет, Дима. Ты здесь не самый умный.

– И какие будут предложения? – спросил Быков. – Кстати, отойди от девушки. Она еле дышит.

– Но дышит, – заметил Стаут. – Потому что я этого хочу.

Алиса отчаянно задергалась, пытаясь сбросить его, но безрезультатно.

Элен, до сих пор не подававшая признаков жизни, каким-то чудом умудрилась подняться на колени без помощи рук, но подбежавший Гарри повалил ее ударом ноги в спину.

– Давай их лучше убьем, – предложил он. – А то расползаются, как жуки.

– Успеем, – заверил его Стаут. – Если Дима не проявит достаточно благоразумия, я лично перережу всем глотку. Но можно обойтись и без крови. Хочешь обойтись без крови, Дима?

– Говори! – поторопил его Быков. – Я слушаю.

– Ты ляжешь и позволишь себя связать. Я тебя не трону, даю слово. Через час вы освободитесь, а мы будем уже далеко. Соглашайся. Иначе… – Он приподнял ножом волосы на шее Алисы.

Быков сделал два шага вперед.

– Не подходи! – истерично заорал Гарри, постукивая копьем по земле.

– Ложись там, где стоишь, Дима, – распорядился Стаут. – Живо!

– Дима, цепь! – подал голос Заводюк. – Не оставляй им цепь!

– Какой жадный старикашка! – сквозь зубы процедил Гарри. – Ему золото важнее жизни.

– Ты ничего не понимаешь, сопляк, – огрызнулся профессор. – Эта цепь имеет огромное научное и историческое значение.

– Для меня она имеет совсем другое значение, – ухмыльнулся Стаут. – В унциях и фунтах стерлингов. И вообще, забудьте про Атлантиду. Ею займутся другие.

– Что? Кто?

– Я оставил радиомаяк на месте поисков. Прямо рядом с колонной, от которой вы все сходили с ума. Так что там сейчас стоит другое судно.

– Так вот зачем ты перепилил тросы… – пробормотал Быков.

– Ну, не шутки же ради, – кивнул Стаут. – Это бизнес. Ничего личного. Сакраментальная фраза, согласен, но так оно и есть.

– Подонок! Мерзавец! – Профессор Заводюк чуть не плакал. – Можешь убить меня. Теперь мне все равно!

– Я могу, – вмешался в разговор Гарри, угрожающе помахивая древком. – Легко.

– Он может, – подтвердил Стаут. – И хочет. Ты действительно желаешь умереть прямо сейчас, старик?

– Парни, прекратите это! – приподняв голову, чтобы не набрать в рот песка, подала голос Элен. – Давайте договоримся по-хорошему. Отпустите нас. Мы никому не расскажем о том, что здесь произошло. Никто ничего не узнает.

– Хватит болтать! – прикрикнул на нее Стаут. – Я не собираюсь устраивать здесь дискуссию. Радуйтесь тому, что мы дарим вам ваши никчемные жизни. – Он поманил Быкова. – Иди сюда, Дима.

– Атлантида… – бормотал себе под нос Заводюк. – Мы нашли ее. И что теперь? Все достанется другим людям?

– Оставьте хотя бы воду! – взмолилась Алиса. – Дедушке плохо, разве вы не видите? Он не переносит жару, у него сердце слабое. У нас даже лекарств нет.

«На это они и рассчитывают, – мрачно подумал Быков. – На то, что мы тут загнемся без воды, еды, медикаментов. Ведь если нас и ищут, то явно не там, где мы находимся, иначе в небе пролетел хотя бы один вертолет, биплан или дрон. Сколько мы продержимся еще? Два дня? Три? Без дождя – не больше. Да и самый сильный ливень ненамного продлит наше существование. Допустим, мы намочим одежду и соберем воду в бутылки из-под рома. На сколько этого хватит? И пропитание добывать без ножа и лодки станет значительно труднее. Но все это не смертельно. А вот если эти ублюдки кого-нибудь ранят или, не дай бог, убьют…»

Оборвав размышления Быкова, Стаут снова приказал ему ложиться. На этот раз тоном, не терпящим возражений.

Делать было нечего. Скрепя сердце Быков опустился на колени. Потом, испытывая невероятное унижение, лег на живот.

– Морду опусти! – скомандовал приблизившийся Гарри. – Руки за спину!

Захлестнув запястья Быкова петлей, он позвал Стаута закончить начатое, потому что раненая рука не позволяла ему управляться с этим достаточно ловко. Когда Быков был связан, Гарри с удовольствием принялся избивать его ногами и палкой. Стаут удержал его за плечи, отвел в сторону и проникновенно сказал:

– Не трать силы и нервы, друг. Природа обо всем позаботится. Нам не нужны трупы со следами насилия. Все произойдет естественным образом. – После этого он подошел к Быкову и пинком заставил его повернуть голову. – Что ж, прощай, Дима. Не думаю, что мы еще увидимся.

– А я надеюсь, что мы встретимся, – пробормотал Быков.

В ответ Стаут загреб ногой песка и швырнул его в лицо пленнику. Быков сплюнул тягучую слюну, но это не помогло. На зубах хрустело. На душе скребли кошки. Правильно ли он поступил, что сдался? А вдруг это ловушка? Вдруг Стаут возьмет нож и начнет резать потенциальных свидетелей?

Нет, его худшие опасения не подтвердились. Стаут и Гарри принялись обыскивать лагерь, собирая вещи, которые решили унести с собой. Вода, теплые вещи, продукты… Все это было свалено на драный матерчатый плот и перетянуто на манер мешка.

Прежде чем удалиться, Стаут опоясался золотой цепью и крепко-накрепко связал два крайних звена шнурком из кроссовки Быкова. Судя по надежно затянутому, мертвому узлу, Стаут опасался за сохранность своего бесценного пояса. Не доверял до конца сообщнику. Предпочел нести тяжелую цепь, лишь бы не дать Гарри шанса завладеть ею.

Быков все понял верно. Стюарт Стаут успел хорошо изучить своего напарника. Когда Гарри был пьян – а трезвым он не был ни разу за все время пребывания на острове, – из него так и лезла глупость, усугубленная подозрительностью и агрессией. Стоило больших трудов отговорить его от намерения поквитаться с пленными. Злость Гарри еще усилилась, когда, повозившись с Элен, он обнаружил, что не способен ее изнасиловать. Причиной тому был многодневный запой и лихорадка, вызванная заражением крови.

Парень не сразу позволил увести себя, а когда Стаут велел прихватить тюк с добром, дерзко заявил, что уже натаскался тяжестей и что делать это одной рукой гораздо труднее, чем двумя. Запавшие глаза его при этом глядели упрямо и недобро. От него несло многодневным перегаром, по`том и мочой.

– Ладно, – смиренно согласился Стаут. – Будь по-твоему.

Взвалив мешок на плечо, он двинулся в сторону, где, по словам Быкова, находилась лодка. Она действительно оказалась там, наполовину вытащенная на берег. Пришлось сделать еще одну ходку, чтобы перенести остальные вещи, сложенные неподалеку. Когда долбленка была нагружена, Стаут велел Гарри устраиваться в центре.

– Видишь, тебе специально свободное место оставлено.

– Я на носу сяду, – недовольно пробурчал парень, которому розоватые веки придавали сходство с вампиром из фильма ужасов.

– Нет, – отрезал Стаут. – Ты сядешь посередине.

– Почему?

– Нос лодки должен быть поднят, чтобы легче скользила по воде. Ты ведь грести не собираешься, как я понимаю?

– У меня рука. – Гарри выставил перед собой грязную культю. – По твоей вине я лишился пальцев, Стю.

– По моей? – удивился Стаут.

– Ты ствол песком забил, не я.

Спорить не то чтобы не хотелось – в этом не было смысла. И против откупоренной бутылки, к которой то и дело прикладывался спутник, Стаут тоже возражать не стал. Людям кажется, что те тысячи слов, которые они наговаривают ежедневно, крайне важны, а на самом деле значение имеют только поступки.

Плавание проходило без приключений и осложнений. Проведя лодку над кораллами, Стаут взял курс на юго-запад. По его прикидкам, шторм отнес «Пруденс» далеко от побережья Испании, и теперь они находились в непосредственной близости от островов Карибского бассейна. Если не удастся самостоятельно добраться до суши, рано или поздно лодка окажется на пути следования океанских кораблей. Тогда останется только рассказать об ужасах кораблекрушения и спрятать цепь от посторонних взглядов. Но пока самым надежным местом для нее оставалась поясница. Стаут не доверял спутнику. Гарри то и дело поглядывал на сверкающий пояс, и взгляд его, отражая блеск металла, делался очень красноречивыми, не то что сонное выражение лица.

В пути они почти не разговаривали. Пару раз Гарри задремывал, клюя носом, но Стаут не был уверен, что это не притворство. Работая веслом, он даже перестал оглядываться, потому что остров исчез из виду, словно погрузившись в океанскую пучину. Обратно пути не было. Все мосты сожжены.

Нет, не все.

– Алкоголь еще есть? – спросил Стаут, хлебнув воды.

При таком жарком солнце ее должно было хватить дня на три пути. Это если на двоих. Один мог продержаться неделю, особенно если не увлекаться спиртным. Гарри пил слишком много. И воды, и крепких напитков.

– Джин, – сказал он. – Гадость редкая!

– Давай примем понемногу, – предложил Стаут. – Только потом на воду не сильно налегай. Экономить надо.

– Я ранен. Мне больше жидкости надо.

– Я понимаю. Но воду нужно беречь.

– Ладно, хватит командовать, – проворчал Гарри. – У нас равноправие.

Он открутил колпачок, сделал три глотка и, кривясь, передал джин Стауту. Тот глотнул несколько раз, делая вид, что не замечает изучающего взгляда, устремленного на него.

Выпивка никуда не годится без хорошей беседы. Памятуя об этом, Стаут завел разговор, постоянно меняя темы, чтобы выяснить, что интересует собеседника. Про женщин Гарри говорить не захотел. Спортом он не увлекался. Политические новости на середине Атлантики представлялись сущим вздором. Тогда Стаут спросил, как парень распорядится своей долей золота, и попал в точку.

– Я в Таиланд уеду, – мечтательно произнес Гарри. – Домик куплю на берегу. И больше никогда в жизни работать не буду. Пошло оно все к дьяволу! И на корабль больше ни ногой. Надоело.

– Почему Таиланд? – спросил Стаут с таким видом, будто его это интересовало.

Гарри, не забывая смачивать горло, принялся делиться познаниями о стране, где успел побывать дважды.

«Наверное, на рейде простоял, – лениво думал Стаут. – Или в портовом борделе пьянствовал. Убогий парень, недалекий. Зачем живет? А черт его знает. Он и сам внятно объяснить не сможет, если спросить. И такими нелепыми существами населена наша планета. Ужас! С другой стороны, что бы делали умные люди, если бы вокруг не было таких примитивных созданий?»

Вечерело. Когда бутылка опустела, солнце уже наполовину спряталось за покатую линию горизонта. Океан там принял цвет вишневого мусса, а облака, кудрявившиеся над ним, полыхали всеми оттенками пламени. Ветер стих, не было ни малейшей ряби. Совершенно гладкие валы поднимали и опускали лодочку бережно и плавно, как колыбель.

Из второй бутылки Гарри успел глотнуть только один раз, после чего его моментально развезло. Сказалось выпитое сегодня и в предыдущие дни. Парня долго тошнило, после чего он выхлебал чуть ли не пинту воды и скорчился на дне, забывшись тяжелым пьяным сном.

Дождавшись первых звезд, проклюнувшихся на фиолетовом бархате небосклона, Стаут достал нож, раскрыл его и осторожно, чтобы не раскачивать лодку, подобрался к Гарри. Тот лежал, прикрывая рукой голову.

– Эй, – позвал Стаут. – Тебе что-то плохое снится? Ты орешь как резаный.

Ответа не последовало. И хорошо.

Стаут бережно взялся за руку и отвел ее в сторону. Теперь можно было всадить лезвие за ухо или в горло. Надежнее было бить в сонную артерию. Стаут замахнулся…

Взгляд внезапно открывшихся глаз Гарри парализовал его, словно крысу, попавшую в луч света. Он так и не понял, проснулся матрос или только притворялся спящим.

– Так, значит? – угрожающе спросил Гарри, хватаясь за руку Стаута здоровой рукой.

Резкое движение вывело Стаута из ступора. Выругавшись, он вырвался и полоснул лезвием по пятерне противника. Даже не вскрикнув, тот ткнул Стауту в глаза разведенными вилкой пальцами. Получилось больно и неожиданно. Стаут отшатнулся.

Нельзя было этого делать! Он понял это сразу – кожей, нервными окончаниями, шестым чувством… Ощутил бездонную пропасть, скрытую гладкой поверхностью океана.

Пытаясь задержать падение, Стаут вцепился в борт свободной рукой. Его рука, державшая нож, уперлась в дерево. Он не опрокинулся, но лодка со сместившимся центром тяжести накренилась. Критическое положение усугубил Гарри, наклонившись, чтобы столкнуть противника в воду.

Прежде чем рука матроса коснулась его груди, Стаут изо всех сил ударил ножом. Клинок вошел под нижнюю челюсть противника, в шею, до половины. Стаут навалился на Гарри, стараясь воткнуть нож еще глубже и одновременно опрокидывая парня на бок.

Долбленка черпнула бортом воду и опрокинулась. Не выпуская друг друга, недавние компаньоны рухнули в фонтан поднятых ими же брызг и поначалу даже не заметили, что переместились из воздушной стихии в водную. Окруженные гирляндами серебристых пузырей, они отчаянно боролись, преследуя каждый свою цель.

Задачей Стаута было вспороть горло Гарри, избавиться от него и всплыть, чтобы перевернуть лодку и забраться в нее. Он не думал о том, что станет делать, оставшись без пресной воды и запасов съестного, отправившихся на дно. Это было похоже на ночной кошмар, от которого невозможно очнуться. Он все давил и давил на нож, дергал его, проворачивал, но никак не мог убить Гарри. Парень повис на нем, обхватив одной рукой за шею и культяпкой другой нанося удары в лицо.

Повязка на его ладони развязалась и плавала в черной воде подобно привидению в развевающемся саване. Кровь окутывала их дымным облаком. Они не произносили ни звука, но внутренне кричали, каждый на свой манер: Стаут – от нарастающей паники, Гарри – воинственно и неумолимо.

Высоко над ними колыхалось, переливалось и крутилось ночное небо, на котором сияла лунная монетка и оставалось все меньше и меньше звезд – по мере того, как бывшие подельщики опускались вниз. Сообразив, что происходит, Стаут замычал от ужаса, выдернул нож из шеи Гарри и принялся водить острием у своего живота в поисках шнурка, удерживающего цепь.

Освободиться никак не удавалось. Ни от повисшего на нем тела, ни от золотого балласта, увлекающего их все ниже и ниже. Не давая Стауту перерезать шнурок, Гарри попытался завладеть ножом и даже вырвал его, но тут же выпустил из своих корявых пальцев. Блестя в лунном свете, как ртутная рыбка, изредка переворачиваясь, лезвие поплыло вниз.

Сначала Стаут удивился тому обстоятельству, что увесистый нож тонет так медленно, но уже в следующую секунду понял: иллюзия вызвана тем, что он опускается почти с такой же скоростью. Цепь и повисший на ней Гарри были слишком тяжелы для него. Напрасно пальцы теребили шнурок – намокнув, он стал даже прочнее.

Задрав голову, Стаут смотрел на крохотную, величиной с далекую автомобильную фару луну, которая не приближалась, а наоборот удалялась. Звезд сквозь толщу воды видно не было. Все, за исключением его рук, луны над головой и ряби на поверхности, было непроницаемо-черным. Пузыри, вырвавшиеся изо рта Стаута, на несколько секунд украсили монотонный пейзаж серебристым бурлением и унеслись вверх.

Туда, куда ни Стауту, ни Гарри уже не суждено было вернуться.

Вряд ли бы их утешило то обстоятельство, что на острове как раз вспомнили о них. Там готовились ко сну, решив, что сегодня ночью можно обойтись без часовых. Быков, которого освободили первым, сбегал на берег и успел увидеть удаляющуюся лодку. Она была едва видна, но это были, несомненно, негодяи, ограбившие бывших товарищей. В это до сих пор верилось с трудом, но так оно и было.

Спохватившись, Быков бросился к кустам, в которых спрятал добро, поднятое с затонувшего корабля. Из груди вырвался вздох облегчения, когда он обнаружил, что все на месте.

Притащив батарею и остальные вещи в лагерь, он застал профессора и обеих девушек свободными, но подавленными и несчастными.

– Что-то случилось? – испугался Быков.

– По-твоему, все в порядке? – набросилась на него Элен. – Мы остались без воды, без лодки и без остроги, чтобы ловить рыбу.

– Главное – цепь! – с отчаянием выкрикнул профессор, которого испытания и лишения состарили, казалось, лет на десять. – Без нее мы не сможем доказать свое первенство. Все мои многолетние изыскания, все труды пошли прахом. Люди, которым Стаут продал наш секрет, присвоят и стелу, и все остальное.

– У нас есть свидетели, – напомнила Алиса. – Мы ведь сообщили о своих успехах, и эти новости попали в прессу.

– Я больше скажу, – вмешался Быков. – У меня на руках документальное подтверждение того, что стелу первыми нашли мы. Вон оно…

Он указал на видеокамеру Алисы, лежащую в куче прочих вещей. Поглощенные спором, все только теперь обратили внимание на его находку. Услышав про батарею, обрадованные девушки исполнили весьма живописный танец, но Заводюк даже не улыбнулся. Его угнетала одна-единственная мысль.

Мельком взглянув на камеру, он трагически произнес:

– Никакие доказательства не помогут нам получить эксклюзивное право на изыскания в районе предполагаемого канала. Это не золотая жила, не нефтяная скважина, которую можно застолбить.

– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал Быков, которого начало раздражать брюзжание профессора. – А пока займемся более важными вещами.

Он уселся рядом с батареей, изучая ее устройство, и через час к ней был подключен мобильник Алисы. Как только на нем включился огонек, она по настоянию деда дозвонилась отцу. Связь оборвалась ровно через тридцать секунд, как будто провидение решило, что сделало достаточно для людей, столь страстно моливших о снисхождении. Аккумулятор, долгое время лежавший в морской воде, сумел подзарядить телефон лишь на этот короткий срок. Но голос девушки был услышан.

– Скоро за нами прилетят, – сказала она, улыбаясь глупой и растерянной улыбкой человека, который не верит сам себе.

– Как они определят наше местонахождение? – засомневалась Элен.

– Сигнал засекли. Этого звонка давно ждали локаторы по всей планете. – Алиса криво улыбнулась. – Мой отец – не последний человек в Британии. – И подумав, добавила: – И в мире. – После еще одной паузы она сказала: – Но лучше бы он прислал за нами кого-нибудь. Я не виделась с ним три года и не жажду новой встречи.

– Нельзя так, Алиса, – упрекнул ее профессор. – Тем более при посторонних.

Она кивнула:

– Хорошо. Но я все равно не хочу его видеть.

Чтобы сменить тему разговора, Быков взглянул на вечернее небо с первыми проблесками звезд и сказал:

– Как только за нами прилетят, нужно будет организовать поиски Стюарта и Гарри. Не знаю, сколько они продержатся на плаву, но не думаю, что долго.

– Особенно в пьяном состоянии, – добавила Элен.

– Подозреваю, что они не переживут даже сегодняшнюю ночь, – заявил Заводюк. – И, признаюсь, не буду горевать, если эти двое отправятся в ад.

Такова была эпитафия Стауту и Гарри, к которой и добавить нечего. И совершенно не важно, были они еще живы в этот момент или уже нет.