Бристоль встретил меня на редкость тепло, безоблачным небом и золотом ранней осени. Пожилой таксист аккуратно вёл авто, рассказывая обо всех достопримечательностях, которые попадались на нашем пути. Мне показалось, что он специально сделал несколько лишних кругов по узким улочкам, чтобы я смогла вдоволь налюбоваться и зданием биржи, и Университетом, и прекрасным Собором Святой и нераздельной троицы. Когда мы выехали за город, мужчина замолчал, включив тихую музыку. Боже! Сколько же я тут не была? Лет десять? Да, именно столько. Я покинула родные места семнадцатилетней девочкой, а вернулась взрослой женщиной с разбитым сердцем и разорванной в клочья душой.

Оставив чемодан во дворе, я толкнула тяжёлую дубовую дверь и оказалась в кромешной темноте. Какое блаженство! Солнечный свет, пусть и неяркий, раздражал роговицу, вызывая слёзы. Задвинув шторы ещё плотнее, я стянула чехлы с мебели в гостиной и упала на диван, забывшись тяжёлым сном. Я проснулась от собственного крика. Опять вернулись кошмары, растворяя меня между сном и явью. Мне показалось, что это никогда не кончится, что смерть ― единственный путь к избавлению от страха и боли. Энрике всё рассчитал правильно. Оставшись одна, я ломалась, ломала себя своими воспоминаниями. Больше суток во мне боролось желание умереть с инстинктами самосохранения. Инстинкты победили. Они всегда побеждали, даже тогда, когда мой здравый смысл и сила воли пытались противостоять. Я приехала в родовое поместье, зная, что, возможно, живой отсюда не выберусь, но, проснувшись глубокой ночью, вдруг поняла, что ещё не готова покинуть этот мир. Кристофер, Мартин, Кетрин и даже Беккер нуждались во мне, взывали к справедливости. Холодно. Этот холод, я ощущала последние девять лет, даже после того, как покинула свою темницу. Он жил внутри меня, он стал моей частью. Камин гудел, выжимая два киловатта в час, а я всё ещё не могла согреться. Нужно быть сильной, вот только как? Как собрать в кучу все чувства и мысли, успокоиться, сосредоточиться и уничтожить того, кто уничтожил меня?

Телефон молчал два дня. Я бродила по пустому дому, как сомнамбула, изредка спускаясь на кухню, чтобы сварить кофе. Спазмы в желудке говорили, что стоило бы заказать еду, но мысли о пище вызывали тошноту.

Стерев пыль со старинного зеркала, я вплотную приблизилась к помутневшему стеклу. Наверное, мои прабабушки пришли в ужас, увидев то, во что я превратилась. От меня осталась только оболочка, фантик, обёртка, лишённая внутреннего содержимого. Собравшись с силами, я заставила себя принять душ, вымыть голову и даже немножко подкраситься.

— Лучше? ― я хотела поправить зеркало.

Оправа сместилась, и я заметила надпись на стене. Мне потребовались неимоверные усилия, чтобы снять старинную реликвию. Обои под зеркалом были светлее, чем вокруг. И открывшийся прямоугольник был ни чем иным, как письмом, написанным рукой моей мамы. Весточка из прошлого. Сердце сжалось, а по щекам потекли слёзы.

«Милая Эва, мой маленький Ангел!

Если ты читаешь это послание, значит, меня уже нет в живых. Даже не представляю, что ты думаешь обо мне, какие слухи и сплетни окружают сейчас моё имя. Впрочем, ты вправе ненавидеть меня хотя бы за то, что я оставила тебя одну в этом жестоком мире. Твой отец ― замечательный человек. Я влюбилась в него с первого взгляда, и за наш недолгий брак он ни разу не разочаровал меня. Но девочке нужна мать, а я должна уйти. Пойми малышка, я делаю это ради тебя, ради твоего будущего, чтобы твоя жизнь сложилась по-другому. Знаешь, дочь, существуют долги, которые переходят из поколения в поколение. Но я не могу позволить, чтобы ты была вовлечена во всю грязь семьи Гарсия. Держись от них подальше. Мне прискорбно говорить так о своих родственниках, но мужчины клана не отличаются высокими моральными принципами. Если страсть или похоть затмевает глаза, им всё равно, кто находится рядом, сестра, кузина или племянница. Игроки, убийцы, развратники… Иногда мне кажется, что мой дядюшка Хуан не ведает, что творится у него под носом, а иногда… иногда я думаю, что он просто закрывает на всё глаза. Словом, никому не доверяй, дорогая, слушай своё сердце. Оно не подведёт. Я ухожу с твёрдым желанием вернуться… Чтобы не случилось, помни, что я очень люблю свою маленькую девочку. Прости меня, малышка, и не осуждай. Обещай, что ты станешь счастливой! Целую.

Эмма Росинда Коуэл»

Я перечитала послание несколько раз, а потом прижалась щекой к холодной стене и завыла, как раненый зверь.

— Мама! Мамочка! Я никогда не думала о тебе плохо, я никогда не винила тебя. Ты сделала всё, что смогла. Ты была сильной. Я тоже буду сильной. Я справлюсь, обещаю!

Спустившись на корточки, я просидела в комнате до поздней ночи. И тут раздался телефонный звонок. Мои колени затекли. С трудом поднявшись на ноги, я добралась до стола и схватила трубку.

— Привет, дорогая!

Боже! Как я ненавидела этот голос!

— Скучала?

— Что с Мартой?

Энрике рассмеялся.

— Пока жива и здорова. Но её будущее находится в твоих руках.

— Чего ты хочешь?

Мой бывший муж немного помолчал.

— Сначала хотел, чтобы ты прилетела ко мне, но раскрывать место моего проживания офицеру полиции было бы неразумно. Поэтому встретимся у тебя, детка. А там посмотрим на твоё поведение. Или ты сдашься и улетишь со мной, или я закопаю тебя лично на фамильном кладбище рядом с Эммой.

— Я в Англии, одна. Если ты всё хорошо продумал, отпусти Марту.

Энрике опять рассмеялся.

— Ты так нетерпелива, настоящая Гарсия. Что ж, тогда начнём игру.

Я внутренне сжалась.

— Спускайся в холл, дорогая.

Я медленно побрела к лестнице.

— На месте.

— Открой буфет. Достань ноутбук. Теперь включи скайп. Направь экран на окно. Так. Молодец, хорошая девочка. Опять к буфету. Видишь коробку? В ней наручники. Думаю, не нужно рассказывать, как с ними обращаться. Пристёгивай себя к батарее, живо.

Я безропотно выполняла все требования. Разговаривать, сидя на корточках, с фиксированными руками было неудобно.

— Что дальше?

— Жди, детка.

Гудки.

В памяти всплыло прошлое. Я тряхнула головой. Нет, только не сейчас. Я не могла терять самоконтроль. Собрав всю силу воли в кулак, приготовилась к томительному ожиданию. Но ждать долго не пришлось. Дверь распахнулась, и в тусклом свете хрустальной люстры я увидела своего мучителя. Энрике открыл замок ключом, чем совсем не удивил меня. Видимо, он бывал тут, и не раз. Ведь должен же был кто-то оставить в доме ноутбук и наручники. Мужчина совсем не изменился за эти годы, хотя нет, седины на висках прибавилось. Я смотрела на Энрике и не могла понять, почему искренне хотела полюбить этого человека, стать ему хорошей женой, родить детей. Холодный взгляд, надменная улыбка, движения хищника. Ни капли теплоты и нежности.

— Рад видеть тебя на коленях, Эва. Это именно то, о чём я мечтал с нашей первой встречи.

Он подошёл к антикварному буфету и достал очередную коробку.

— Узнаю свою нелюбопытную жену. А я так надеялся, что ты вдоволь налюбуешься моими подарками, представишь, как я буду играть с тобой, используя всё это. ― Энрике неторопливо выкладывал на стол ножи и плети. Многих орудий пытки я не видела даже у Дугласа, поэтому не знала их назначения. Взяв узкий тонкий кинжал, садист подошёл ко мне и разрезал одежду. Цветные лоскутки густо усыпали пол.

— Ты стала ещё прекраснее, Эва.

Тонкое лезвие прочертило линию на моей спине.

— Не нужно терпеть боль. Я жду твоих стонов, криков, твоих эмоций.

Я скрипнула челюстями.

— Не дождёшься.

Кинжал вошёл глубже, разрезая кожу. Я прикусила губу и почувствовала во рту вкус крови.

— Ну же, давай.

— Разве это боль, сукин сын?

Энрике рассмеялся, отошёл от меня на несколько шагов и нажал кнопку на ноутбуке. Экран моргнул. Я увидела девушку. Она сидела в точно такой позе, как и я, прикованная наручниками к чугунной батарее. Мужчина в маске поднял её лицо так, чтобы оно попало в кадр, но я итак знала, что передо мной ― Марта.

— Если я не услышу твоих криков, то я услышу их от той милой девочки. Мой друг в точности повторит то, что я сделаю с тобой.

В руках садиста появилась толстая длинная игла, отдалённо напоминавшая спицу. Я и глазам моргнуть не успела, как она вошла в мою руку.

— Кричи!

Вторая игла, третья… И я кричала, извиваясь от боли. Казалось, Энрике знал, какую болевую точку задеть.

— Так, так, кричи. Я наслаждаюсь этой музыкой!

— Садист!

Мужчина обошёл меня и приподнял лицо за подбородок.

— Да. А ты этого даже не почувствовала. Все эти нежности вызывали во мне рвотный рефлекс. Я так надеялся, что Дуглас сломает тебя. Вот тогда бы я мог наслаждаться твоим роскошным телом на островах. ― Он присел. ― Я так любил тебя, Эва. Я и сейчас люблю тебя. ― В его глазах появились слёзы. ― Я такой, Эва. И этого не изменить. Все мужчины рода Гарсия такие…

Четвёртая игла вошла в шею. Перед глазами поплыли разноцветные круги. На экране замелькали полосы. Боль отдавала в виски и в затылок, разливалась по всему телу. Больше я не чувствовала ни ударов плетью, ни давления острых зажимов. Сознание никак не оставляло меня, а так хотелось провалиться в блаженную темноту, уже не имело значения, на час, на день… или навсегда. Я понимала, что проиграла. Эта мысль отдавалась горечью во рту, сжимала сердце. Мир кружил вокруг осколками стёкол. Эти осколки вонзались в кожу, оставляя крохотные ранки. Я инстинктивно отвернулась, пряча лицо, и зажмурилась, а, когда вновь открыла глаза, увидела перед собой Кристофера.

Боль отступала. Тело казалось податливым и ватным, но тепло огромных ладоней приятно согревало и успокаивало. Звуки вернулись. Я могла разобрать шёпот у себя над ухом.

— Всё будет хорошо, любимая, теперь всё будет.

Кристофер отстегнул браслеты, завернул меня в свой пиджак и высоко поднял над полом. Среди людей в штатском и в полицейской форме я пытала отыскать Энрике. Его нигде не было. И тут мой взгляд упал на пол. Мой бывший муж, садист и извращенец, Энрике Маркос Гарсия, лежал на пушистом арабском ковре в луже крови с осколком стекла, застрявшим в горле.

— Не смотри, не надо. ― Кристофер вышел во двор, крепко прижимая меня к своей груди. ― Мартин! Нужен врач.

Я попыталась протестовать.

— Ерунда, Крис, бывало и хуже.

Лойс подошел ближе и взял меня за руку.

— Как моральный настрой, Ангел?

Слабая улыбка всё-таки появилась на моём лице.

— Жду приказов, лейтенант.

Мартин тоже улыбнулся.

— Тогда приказ на неделю ― отдыхать.

Я пожала плечами.

— Отдых? Это не про меня.

Крис поцеловал меня в висок.

— Теперь про тебя. Неделю постельного режима я тебе обеспечу.

Я обвила руками любимого мужчину.

— Увези меня. Я так устала.