Сушей так сушей, никто особенно и не спорил. Мы еще немного поговорили, причем Бон в красках поведал про того чудака, который рассказывал о Спящих Дубравах. Как я и ожидал, описание рассказчика и сама история в точности соответствовали оставшемуся в моей памяти с той памятной ночи в «Золотой кружке». Интересно было другое — странный человек в хламиде вновь исчез без следа. Сердобольные собутыльники даже поисковую экспедицию снарядили, все канавы в районе облазили — толку-то!

Все это наводило на некоторые мысли. Ну, например: зачем несчастному мужику понадобилось регулярно напиваться до полусмерти и с такой охотой рассказывать первым встречным о своих злоключениях? Или так: куда он исчезал после, зачем и почему? Или даже так: как оный мужик попал из Райской Дыры в Хойру раньше нас?

— Все это просто замечательно, только ровным счетом ничего не прибавляет к тому, что нам уже известно, — словно отвечая мне, внезапно резко подвела черту Глори. — И вообще, по-моему, мы засиделись, ребята. Пора за дело!

Она встала и решительно сняла с вешалки свой плащ.

Мы с Боном одновременно вскочили и в один голос вопросили:

— Проводить?

Сероглазая нахалка рассмеялась и покачала головой:

— Я ненадолго. Не шалите тут без меня, — и, раньше, чем мы успели подобрать какой-нибудь предлог, хлопнула дверью.

Вернулась она и впрямь довольно быстро. То есть по времени прошло часа полтора, а мы всего по паре раз каждый вылезли на улицу. Так, на всякий случай…

— Итак, мальчики, — жизнерадостно провозгласила девушка, плюхаясь в пододвинутое мной кресло, — ну-ка признавайтесь, кто из вас знает самые злачные места в городе? У меня неожиданно образовался некоторый избыток золотишка.

С этими словами она бросила на стол солидный кожаный мешок, который еще более солидно звякнул.

Сказать, что мы были изумлены, значит не сказать ничего. По моим прикидкам золота в мешке (если это и впрямь было золото) хватило бы на покупку двух кораблей и выпивку для всей команды, дабы оные корабли обмыть. Не знаю, о чем уж там подумал Бон, только физиономия у него тоже была еще та.

— Ну же, не смущайтесь, — подзадорила нас девушка. — Вы что, денег никогда не видели?

— Столько зараз — нет, — честно признался игрок. — Ты кого ограбила?

Глори заговорщически подмигнула:

— Только не говори никому. Свою пра-пра-прабабушку!

Видя наше недоумение, она рассмеялась и, болтая ножкой, стала вещать нарочито низким голосом:

— В черном-черном городе на черной-черной улице стоит черный-черный дом, в котором сидит… рыжий-рыжий гном! Ха-ха-ха!

— Да причем тут гном… — начал было Бон, но тут же замолчал и с почти суеверным страхом посмотрел на нашу принцессу: — Погоди-ка! Его часом зовут не Филлиппий?

Девушка притворно надула губки:

— Фи, какой ты, оказывается, противный! Я только-только начала входить во вкус. Ладно, коли ты все так хорошо знаешь, то сам и рассказывай!

Похоже, эти двое надо мной издевались. Когда я поделился сим глубокомысленным выводом, Бон начал объяснять:

— Значит так. Как ты, должно быть, знаешь, Хойру построили сто двадцать лет назад…

— …разведчики королевы Зензириты Салийской, — со вздохом закончил за него я. — Куда же без них, сердешных!

— Угу. Ходит байка, что Хойра…

— …имя ее прабабки.

— Снова правильно. Так вот, когда снова услышишь эту чушь — плюнь рассказчику в лицо. На самом деле достойную леди звали не то Фанни, не то Сюзи. А что до Хойры, то долина, в которой возникла сначала торговая фактория, а потом и город, на языке местных племен называлась Хои-ра «Черные поля».

— А почему черные?

— Из-за плодородного чернозема. Теперь понятнее?

— Ну, допустим.

— Тогда слушай дальше. Коли ты служил в гвардии, то Улицу имени Тридцати Шести Бутыррских Скотокрадов, без сомнения, знаешь.

Еще бы! По воспоминаниям старожилов, эти самые скотокрады (из которых, кстати, двое были детьми, четверо — женщинами, а один — семидесятипятилетним одноногим инвалидом) были крестными папашами, мамашами, дедулями и племяшами здешнего уголовного мира. Они фактически правили городом почти десять лет и, может быть, правили бы им до сих пор, если бы не жадность и честолюбие. Одним словом, бутыррцам стало мало просто держать Хойру в кулаке: они замыслили восстать против Зензириты и добиться независимости. Естественно, из этого ничего не вышло. Армия королевы быстренько разобралась с бунтарями и их наемниками, а двадцать оставшихся в живых скотокрадов публично четвертовали на главной площади. Вполне предсказуемый конец истории, а вот эпилог у нее парадоксален.

Через двенадцать лет после этих событий Зензирита умерла, и ее империя стала разваливаться как карточный домик. Хойра обрела-таки независимость, и вот тут-то горожане вспомнили о скотокрадах. Для начала вчерашних заговорщиков и бандитов всем скопом объявили народными героями (хорошо хоть не канонизировали, хотя предложения высказывались), сложившими головы в борьбе с тираном. Потом на центральной площади вырос чудовищный (по высоте, массивности и восприятию) чугунный памятник работы сумасшедшего скульптора Церри Телли «Мужество непокорных», состоящий сплошь из разрозненных и причудливо сплетенных частей тел казненных бутыррцев. И, наконец, улица, на которой когда-то жили скотокрады, стала носить их имя. Разумеется, официально она именовалась «Улицей имени тридцати шести спасителей Отечества», но я в жизни не слышал, чтобы хоть кто-нибудь произносил это название. Народ все равно не обманешь!

С тех пор прошло немало лет. История о скотокрадах поросла быльем и превратилась в очередную местную легенду, в которой на слово правды приходится три вымысла. Памятник Церри Телли, к радости всех имеющих хоть какой-то художественный вкус, переплавили на новые ворота. Дошел черед и до пресловутой улицы. Во-первых, официальное название официально заменили на народное. Во-вторых, как-то сама собой получилось, что улица превратилась в штаб-квартиру новых хозяев города и заполнилась борделями, притонами, кабаками, лавками менял, ростовщиков и подпольными революционными кружками. И, в-третьих, вследствие этого получила у блюстителей порядка прозвище «Черная улица».

Но я по-прежнему не понимал, причем тут рыжий гном Фи… Что-о-о-о?!! Фил Красный Нос?!!

— Глори, детка, — вкрадчиво произнес я, — ты меня очень расстраиваешь.

— С чего бы это? — воинственно вскинула голову девушка.

— А с того. Порядочным девушкам нельзя общаться с людьми типа Красного Носа.

Маленькая принцесса показала мне язык:

— А он и не человек!

— Все равно нельзя. И не придирайся к словам, красавица.

— А вот и буду! — упрямство этой особы, когда на нее находит, не поддается описанию. Но я тоже могу при случае упереться рогом.

— Взгляни на меня. Я — большой, сильный и ловкий мужчина. И на поясе у меня тяжелый длинный меч. Кроме того, в определенных кругах этого города за мной закрепилась весьма специфическая репутация. Как ты думаешь, почему я, при всем при этом, совсем недавно общался с Филом при посредничестве Капитана?

— Откуда я знаю?

— Так я тебе объясню. Потому что Фил Красный Нос — одно из самых порочных и опасных существ по эту сторону океана. Скажу более — в этом городе он если и не бог, то, по крайней мере, божок. Очень злой, капризный и жестокий божок. Теперь ты понимаешь, что твоя затея была сущим безумием?

— Как видишь, кое-что из этой затеи все-таки вышло!

М-да, против такого аргумента, как мешок золота, как говорится, не попрешь.

Положение спас Бон. Чувствуя, что мы довольно близки к ссоре, он демонстративно прокашлялся:

— Кстати, прелестная гроза красноносых ростовщиков. Я, тугодум, так и не уразумел, каким образом в эту историю затесалась твоя ограбленная родственница?

Вышеупомянутая гроза тут же купилась на эту простую уловку. Я еще раз подивился странности женщин: их можно колошматить головой о стену и не добиться ни слова, но стоит только намекнуть на заинтересованность и признать свое бессилие, как они сами все выложат.

— Ну, значит так. Когда я отправлялась на поиски папы, то кроме энной суммы денег прихватила с собой шкатулку с фамильными драгоценностями: комплектом из колье, серег и браслетов. Он был изготовлен лучшими мастерами ювелирной фирмы «Яйца Фаберже» и принадлежал той самой пра-пра-прабабушке, а после ее смерти передавался в нашей семье по женской линии на протяжении шести поколений.

— Пока, наконец, представительница седьмого не заложила их гному-прощелыге, который, естественно, ее бессовестно надул!

Теперь высунутого языка удостоился Бон.

Даже не одобряя весьма и весьма безрассудный поступок девушки, я не смог скрыть восхищения ее смелостью и выдержкой. Всем (кроме Глори, разумеется) было известно, что Красный Нос время от времени работает наводчиком для банды Кривого Чаппы — маркиза-бастарда и одного из главных шишек в местном преступном мире. Схема проста до идиотизма: когда человек, получивший большие деньги под залог драгоценностей или недвижимости, уходит от Фила, за ним следит шустрый паренек. А пару-тройку дней спустя на счастливчика нападают в темном переулке или вскрывают его дом. Чаппа получает деньги, а Фил (которого, разумеется, ни в чем не обвинишь) заложенные ценности. Да и вообще, появиться без охраны на Черной улице со шкатулкой, стоящей вот такого мешка золота, а потом с оным мешком благополучно добраться до гостиницы, это, скажу я вам… Хотя чего я, собственно, еще ожидал?..

— Позвольте, господа, напомнить вам мой вопрос…

Насколько мне известно, любая организация, которая мало-мальски себя уважает, имеет специальное место для официальных сборов, встреч с клиентами и заключений сделок. Естественно, столь серьезная и процветающая контора, как Добровольная Суверенная Ассоциация Адептов Фортуны, для краткости именуемая ДОСААФ, не являлась исключением. Штаб-квартирой Ассоциации в Хойре являлась таверна «Единорог и девственница», расположившаяся на стыке Черной улицы, Проспекта Розовых Свечей и Аллеи Северо-Восточных Богов.

Поскольку и я, и Бон уже бывали в этом славном заведении, найти его не составило особого труда.

— М-да, — протянула Глори, критически рассматривая большую вывеску, на которой девушка клала голову на колени лежащему единорогу. Благородное животное было ядовито-зеленого цвета и выглядело так, будто ему предварительно переломали все кости, а оскалу девственницы позавидовал бы и ежик-людоед. Бон перехватил взгляд нашей принцессы:

— Впечатляет, правда? Между прочем, последний шедевр великого живописца Близи, Магистра Абстракции и Деструкции. Он написал эту вывеску по специальному заказу за сто семьдесят роблоров. Правда, на следующий день погиб от ножа члена Ассоциации.

— Но зачем тогда ему заплатили? — изумилась Глори.

Я пожал плечами:

— Сначала Ассоциация заказала Близи вывеску, а потом кто-то заказал Ассоциации самого Близи. Вторая сделка не отменяла условий первой. Это называется «закон чести».

На первый взгляд таверна напоминала пограничный форт: те же могучие сосновые стены, те же узкие окошки, подозрительно напоминающие бойницы. Для полноты картины из двери и в дверь постоянно тек ручеек небритых мужчин и сверхэнергичных женщин, от которых за версту несло свободой, честью, гордостью, оружием и пивом. Геройством, одним словом.

Мы без особых проблем влились в оный ручей и ценой трех роблоров (со стороны Глори), трех вежливых улыбок (со стороны Бона) и трех оттоптанных пальцев на левой ноге (естественно, со стороны меня многострадального) проникли внутрь.

Бон тут же безошибочно выделил из толпы кругленького и румяного мужичка, настолько приветливого и добродушного вида, что язык так и чесался обозвать его «добрым дядюшкой». Каково же было мое удивление, когда оказалось, что толстячка здесь именно так и величают. В его обязанности входило встречать клиентов и, по мере сил, способствовать вербовке членов Ассоциации.

Бон кратко изложил Дядюшке наши пожелания (спасательная экспедиция, максимум три месяца, высококлассные специалисты широкого профиля, умение держать язык за зубами и не задавать лишних вопросов). Тот немедленно просиял:

— Вам исключительно повезло, господа! Как раз сегодня у нас сплошь знаменитости! Примите от Ассоциации по стаканчику легкого белого вина, и прошу!

Я окинул взглядом зал и не увидел ни одного знакомого лица. Или это герои с моего последнего посещения этого места так здорово измельчали? Верно истолковав мой взгляд, Дядюшка начал своеобразную экскурсию по этому «Залу Славы».

— Вот, например, знаменитейшая магесса Мойра Ут-Дрынс, Властительница Самумов и Буранов. Закончила с отличием Чумовую Школу Магии имени Гарри Поттера по специализации «Воздействие на разрушительные стихийные бедствия среднего радиуса действия с непредсказуемыми последствиями». Пять лет занимала пост придворного чародея Райвэлла, и вот уже дюжину лет является членом Ассоциации. На ее счету две выигранные войны и одна, сведенная к ничьей.

Любопытно. Несомненно, костлявая дама в платье цвета увядающей розы, по которой проехало колесо телеги, испачканное навозом, чего-то и стоит. Но только не там, где, по нашим прикидкам, до ближайшей пустыни четыре сотни миль, а в самую суровую зиму не выпадает и пары снежинок. Да еще и «с непредсказуемыми последствиями».

— Чуть дальше и правее сидит Карлик Дуболоб, — продолжал Дядюшка. Известен по всему побережью. Непревзойденный рубака. Разбивает кулаком череп взрослого мужчины, с одного удара способен отсечь голову боевому драконозавру. Ветеран семнадцати кампаний, имеет навыки телохранителя и следопыта.

— Выглядит весьма внушительно, — признала Глори, исподтишка разглядывая Карлика, в роду которого, как мне кажется, затесалась парочка хримтурсов. Но у такого прославленного бойца, вероятно, немалые гонорары?

— Да плевать ему на деньги. Плату он берет огненной настойкой. Кстати, она же и превращает его в непобедимого берсерка, а в трезвом виде с ним сладит пятилетний ребенок — до того он человеколюбив и застенчив.

Судя по количеству стоящих перед Дуболбом пустых кружек, парень только-только стал входить в боевое состояние. Сейчас с ним мог бы справиться ребенок лет эдак тридцати. Если этот ребенок не я, разумеется…

— Не пойдет, — твердо покачала головой девушка. — Мы не можем себе позволить брать с собой столько настойки. Кто-нибудь еще?

Толстячок назвал еще три кандидатуры, которые мы, к сожалению, также вынуждены были отклонить. Братство Метателей Разящих Молний работало только вместе (сорок человек), Эльзивензийра Друг Народа наотрез отказалась браться за спасение короля-угнетателя (ввиду принадлежности к конфессии коммунов), а третий — особенно прославленный герой с непроизносимым варварским именем, заломил за свои услуги непомерную цену (как сказала Глори, таких денег не водилось в казне Гройдейла и в Эпоху Процветания).

Дядюшка изощренно клял нашу привередливость до тех пор, пока входная дверь едва не слетела с петель, распахнутая могучим ударом. В зал шагнули три здоровенных мужика.

— О-о, вот то, что вам нужно! — просиял Добрый Дядюшка. — Это тройняшки Плато-Генетики. Между прочем, когда-то их предки правили огромной страной.

— Ну, это не такое уж достоинство, — хмыкнула Глори. — Вот например основатель Гройдейла по имени Уг-Вот-С-Такими-Зубами, если верить легендам, голыми руками задушил дракона и съел его сырым.

Интересно, парень после этого не страдал от изжоги?

— Как? Гройдейл основали не…

— Нет. Не разведчики королевы Зензириты Салийской, — гордо ответила девушка. — Сначала на этих землях поселились гномы, а потом пришел Уг со своим племенем и… убедил бородатых отселиться подальше к северу.

— Как интересно! Впрочем, мы отвлеклись… Разумеется, братья прославились не только происхождением. Опытные воины, выносливые, начисто лишенные тщеславия и жадные настолько, что берутся за любую работу, не торгуясь. Кроме того, это самые знаменитые мышколовы, мышкодавы и мышкодеры в округе.

Мое уважение к тройняшкам резко возросло. Видите ли, архимыши двухметровые плотоядные зверюшки, любимое развлечение которых — садистски издеваться над тигропардами. Дюжину лет назад редкие смельчаки охотились на них исключительно ради густого и красивого меха да гарантированной дозы адреналина. А потом оргейлский вивисектор Павлофф открыл, что вытяжка из полового секрета взрослой архимыши обладает чудодейственным омолаживающим эффектом. Только вот добыть исходное сырье для «Павлоффки», как прозвали эликсир молодости, можно только прикончив окаянную тварь. Которая, само собой, добровольно подставлять горло под нож не желает. Так что опытного мышколова сейчас найти совсем не просто, а уж трое мышколовов, да к тому же мышкодавов и мышкодеров — это вообще уникум.

— Очень хорошо, — кивнул я. — Мы с друзьями пока присядем вон за тот столик, а вы…

— Понял. Уже лечу!

Дядюшка, ловко лавируя между столами, стульями и телами героев разной степени трезвости, приблизился к Плато-Генетикам и что-то коротко бросил, кивнув в нашу сторону. Все трое синхронно кивнули и затопали к нам, разбрасывая как кегли тех, кто не успел вовремя убраться с дороги.

М-да, красотой братья не отличались. Даже если не брать в расчет многочисленные шрамы, было сильно похоже, что сразу после рождения тройняшек по очереди с размаху приложили лицом о стену. Кроме того, все трое были очень волосаты и еще более — немыты. Глори даже наморщила носик, но я предупреждающе покачал головой.

— Нам сказали, что у вас есть работа, — пробасил один из Плато-Генетиков.

— Точно. Прилично оплачиваемая работа для сильных и умелых людей.

— За это не беспокойся. Я — Плагго, а это Плугго и Плаггт…

Кто бы ни давал братьям имена, оригинальностью он не отличался.

— …но обычно нас называют Трое Из Леса, Не Считая Собаки.

— Очень приятно, — жизнерадостно прощебетала Глори прежде, чем я успел открыть рот. — А где ваша собака?

— Не «собака», а «Собака», — нахмурился Плагго (или Плаггт). — Собака в лесу охраняет дом, пока нас нет. Именно поэтому я и сказал «не считая». Уши прочисть, бестолочь! И рот не разевай, когда мужики говорят!

И вновь я не успел ничего сделать. Пощечина получилась звонкая.

— Это твоя? — три пары глаз под непролазной тайгой черных бровей уставились на меня.

— Э-э?..

— Девка твоя?

— Ну, вообще-то…

— Мы девок не бьем, так? Но она нас обидела, так? А если она — твоя, то тебя мы и побьем!

Восхищенный этим образчиком первобытной логики, я уже собирался восторженно подтвердить: «Так!» — но тут кулак Плагго (или Плугго) врезался мне в челюсть. Если бы я стоял, то ничего бы не случилось, но любой стул имеет подлую особенность падать, когда вы слишком отклоняетесь назад. Тройняшки заржали.

Я поднялся и вдарил в ответ. Плаггт (или Плагго) отлетел шагов на пять. Когда он пролетал мимо Бона, тот невзначай поставил ему подножку. Мышкодав всей своей тушей плюхнулся на колени Эльзивензийре. Та завизжала и, не разобравшись, метнула свой кубок в голову прославленного варвара. Варвар взревел, вскочил и дал в ухо одному из Братства Метателей Разящих Молний. Достойный магик растянулся на полу и, даже не встав на ноги, фуганул молнией «куда бог пошлет». Бог послал по самой вероятной траектории — в люстру под потолком. Люстра рухнула, придавив уже дошедшего до нужной боевой кондиции Дуболоба. Зал погрузился во мрак, звон, треск и мат.

Я так и не понял, как вырвался из таверны, раздавая направо и налево полновесные пинки, при этом стараясь не выронить зажатую подмышкой Глорианну. При этом девушка вырывалась и издавала кровожадные вопли. Слегка помятый Бон, катапультированный кем-то через пролом, возникший на месте окна, при виде нас вздохнул:

— Похоже, придется-таки отправляться втроем.

Немного подумав, он философски заключил:

— Зато деньги сэкономили.