ПРЕДСТАВЛЕНИЕ СО СМЕРТЬЮ И ЧЕРТОМ В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ

Перевод Ю. Гинзбурга

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Михаэла.

Апостол Петр.

Архангел Михаил.

Архангел Гавриил.

Черт.

Ангел.

Смерть.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ. Приемная Господа Бога на небесах

ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ. Сегодня или завтра

ДЕКОРАЦИЯ

В меру просторный и солидный кабинет. Диван и кресла для посетителей. На массивном письменном столе несколько телефонов, селектор и персональный компьютер с дисплеем. На стене — современная политическая карта мира. Расположенная сзади большая дверь-вертушка обозначает вход в святая святых (и ни разу за все время не открывается, поскольку Бог в отлучке). Дверь меньших размеров ведет во внутреннее небо, почти незаметные «средневековые» ворота — во внешнее. Рядом лифт, а лучше патерностер, находящийся в непрерывном движении. Сбоку на переднем плане альков с приоткрытой портьерой. Внутри алькова широкая постель, пуф и единственное на всей сцене окно. Декорация должна быть такой, чтобы зритель поначалу ни коим образом не догадывался, где происходит действие и кем на самом деле являются персонажи: он должен предполагать, что перед ним какой-то центр власти на земле. Да и потом тоже не следует нажимать на «райское»: в нужных случаях можно ограничиться лишь самыми необходимыми атрибутами, например нимбом на спинке кресла хозяина письменного стола. Когда открываются ворота — с наружной стороны к ним привешена тяжелая колотушка, — в проеме обнаруживается верхний конец лестницы, ведущей с земли на небо, и приятная для глаза синева. Селектор должен быть соединен с динамиками в партере, чтобы зал мог слышать ответы в трубке. В своего рода сейфе упрятан (но при необходимости легкодоступен) красный телефон прямая связь с адом.

При всем этом и в костюмах, и в гриме, и в актерской игре следует избегать карикатурных преувеличений. Автор надеется, что у всех занятых в спектакле достанет толики детского представления о рае (и живости фантазии, дабы вообразить себе небесную канцелярию сегодняшнего образца). Это относится к атеистам, равно как и к верующим: иерархии, надо полагать, выглядят для всех более или менее одинаково.

Желательно, чтобы в спектакле были задействованы как можно более молодые актеры: Михаэла и Ангел — лет двадцати, архангел Михаил, архангел Гавриил и Черт — лет тридцати — тридцати пяти, Петр и Смерть — в районе пятидесяти. Приглушенный комизм будет больше отвечать замыслу пьесы, нежели откровенная буффонада; просьба также проявить доверие к тем местам, которые мало или вовсе не смешны. Ни в одной сцене, ни в одной реплике автор не стремился к черному юмору; все, что есть в пьесе веселого, следует понимать как ободрение тех, кто борется за мир.

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

В утренних сумерках и при свете настольной лампы декорация не столько видна, сколько угадывается. На письменном столе горя папок, некоторые — раскрыты. Кресло пустует; Петр лежит на диване в алькове и спит прямо в одежде (единственно, что он снял, — это темный пиджак и ботинки): государственный муж которого за ночной работой свалил сон. Появляется дежурный Ангел : субтильный юноша в простенькой ливрее. Включает люстру; качая головой, смотрит на письменный стол, на цыпочках пересекает комнату и входит в альков. Любовно и почтительно разглядывает спящего Петра, затем кашляет, но тот не просыпается.

Ангел. Ваше превосходительство? Ваше превосходительство!

Петр не реагирует.

Жуткая обязанность — будить кого-то. Почти то же самое, что убийство, только с обратным исходом: хоть жертва и остается в живых, но мука адская — когда чей-то голос вонзается в сознание, точно нож в сердце! (Пересилив себя, громче.) Ваше превосходительство!

Петр (вскочив). Что? Катастрофа?

Ангел. Нет — генерал. Говорит, по срочному делу.

Петр. У него всегда срочные дела. Как у всех генералов на свете. (Встает с постели.) И даже полковников.

Ангел. Полковник тоже просит принять.

Петр. Наверняка опять с плохими известиями.

Ангел. Во всяком случае, оба в полевой форме. (Помогает Петру одеться.) Правда, генерал вообще страсть как любит это свое пятнистое хаки и берет, но вот что так вырядился полковник…

Петр. Наверное, они прямо с учений. У них ведь что ни день, то какие-то учения. Ну а нормальное есть сегодня что-нибудь?

Ангел. Встреча с заслуженными ветеранами…

Петр. Я сказал — нормальное, то есть невоенное.

Ангел. Боюсь, в столь ранний час вы и по этому поводу будете ворчать.

Петр. Чепуха. Я никогда не ворчу. (Подходит к письменному столу.) Итак?

Ангел. Указ о дальнейшей реформе управления…

Петр. Черт побери!.. Знаю. Дальше.

Ангел. Проект постановления о разработке компьютеров седьмого поколения…

Петр (тыча недовольно в компьютер). Как будто мы уже шестой освоили!

Ангел. Это еще пятое. Недавно ваше превосходительство отказались его менять.

Петр. Сегодня и вовсе запрещаю. Бумаги все-таки приятнее — их в руках хоть можно подержать. (Садится.) Что еще?

Ангел. Нота протеста по поводу загрязнения окружающей среды.

Петр. Гм… Бесполезно, но благородно. С этого, пожалуй, и начнем. А потом займемся текущими делами.

Ангел. Осмелюсь напомнить, что за дверью ждут господин генерал и господин полковник.

Петр. Ждать для военных — самое разумное занятие. Так по крайней мере от них никакого вреда. (Смотрит на дверь кабинета Бога; с надеждой.) Что, шеф уже вернулся?

Ангел. Увы. Иначе я бы вас тотчас разбудил. Я же знаю, с каким нетерпением вы его дожидаетесь.

Петр. И что — так вот не было ни письма, ни звонка?

Ангел. Ничего.

Петр. Уму непостижимо! Ему ведь известно, что положение критическое…

Ангел. …как и то, сколь достойно вы его замещаете.

Петр. Лишь по административной части, каковая и так является моей сферой. Я бы сказал даже — источником удовольствия, моей отрадой. Но когда того и гляди все тут пойдет прахом… (Скорбно.) Господи, почему нам не дают править в нормальной обстановке?

Ангел. Вы спрашиваете у меня?

Петр. Боже сохрани! У вас ведь еще больше иллюзий, чем у меня. А правда, что вы тайком пописываете стихи?

Ангел. Так… белые.

Петр. Вот и давайте ими напишем ноту протеста. Только чтоб было энергично, глобально по мысли. Зловоние технического прогресса доносится до неба не только в дыме труб…

Ангел. Ваше превосходительство…

Петр. Немедленно запишите: дипломатичнее и поэтичнее не скажешь.

Ангел. Ваше превосходительство, верно, забыли про генерала и полковника.

Петр. Забудешь тут, как же! (Со вздохом.) Ладно, приму их. Только дайте им понять, что я не выспался и вообще не в духе. Ворчу. И чтоб они не лезли ко мне со всякими дурацкими маневрами: в такой ситуации лучше не играть с огнем.

Снаружи доносится оглушительный звук трубы, играющей какой-то сигнал.

Ангел (подавленно). Слышите?

Петр. Уже третий раз на этой неделе, а сегодня только вторник. Бузотеры окаянные! Пригласите их. Я им вправлю мозги.

Ангел. Вот именно, ваше превосходительство. (Направляется к двери кабинета, открывает.) Его превосходительство просит войти.

Петр (когда приоткрытой двери трубные звуки становятся еще громче, в переговорное устройство). Тихо, черт бы вас всех побрал! Как можно руководить в таком бедламе!

Ангел. Господин генерал. Господин полковник.

Входят архангелы Михаил и Гавриил , отдают честь. Первый одет в полевую форму и красный берет воздушно-десантных войск, на втором — белая портупея военной полиции и белая каска. Ангел смиренно закрывает за ними дверь, сам оставшись снаружи.

Петр. Вольно, господа. Присаживайтесь.

Михаил. Спасибо, ваше превосходительство, некогда. Спешим!

Гавриил. И очень! Объявлена тревога.

Петр. Как?! Без моего согласия! Я же категорически запретил!

Михаил. Извините, ваше превосходительство, но это относится лишь к тревогам учебным.

Петр. А это что же?..

Гавриил. Боевая. Объявлять которую вправе старший по званию командир, сообразуясь с оперативной обстановкой.

Михаил. Вот я и сообразовался. К тому же не хотел раньше времени беспокоить ваше превосходительство, как то предписано лишь в случае стратегической угрозы.

Гавриил. Кризисная ситуация номер один при одновременной всеобщей мобилизации. Ваше превосходительство, можете быть уверены: порядок и инструкции мы знаем.

Петр (с угрюмым сарказмом). Это успокаивает. Но если по правде: что, дурные вести?

Михаил. Хуже: вообще никаких.

Петр. Не понимаю.

Гавриил. Сразу видно, ваше превосходительство никогда не служили в армии.

Петр. Всю жизнь считалось, что лучшая новость — это отсутствие новостей. Для вас, выходит, наоборот?

Михаил. В эфире наступила мертвая тишина, ваше превосходительство.

Гавриил. Почти стопроцентное указание, что вот-вот разразятся боевые действия — мягко говоря. Это проходят еще на первом курсе военной академии.

Петр. Что значит «мягко говоря»?

Михаил (со смехом). О, как остроумно! С позволения вашего превосходительства я поделюсь этой шуткой в офицерском клубе. (Гавриилу, строго.) А вам, полковник, как офицеру запаса, уместно будет напомнить, что в отсутствие шефа его превосходительство исполняет функции верховного главнокомандующего!

Петр. Очень они мне нужны! Своих дел у меня, что ли, мало? Надо вот срочно составить ноту протеста, ознакомиться с проектом компьютеризации, заняться реформой управления…

Михаил. В таком случае не будем отнимать ваше Драгоценное время, хотя что может быть важнее вопросов обороны. Речь, собственно, идет о пустяке.

Петр. А именно?

Гавриил. Чтобы вы санкционировали боевые действия.

Михаил. Пометив соответствующий приказ сим же часом.

Петр. Вы что, осатанели? Хотите напасть первыми?!

Михаил. Всего лишь разведка боем, ваше превосходительство.

Гавриил. С целью активными действиями вынудить противника прервать молчание в эфире и тем самым раскрыть свои карты.

Михаил. Операция намечена под моим командованием, то есть силами ВДВ. Думаю, хватит трех-четырех эскадрилий, ну максимум пять-шесть…

Гавриил. Плюс мой спецотряд Икс-2…

Михаил. И парочка танков…

Петр. Пока я здесь главный, шиш вы у меня получите! Сдурели вы, что ли? Идти на такую авантюру только потому, что наконец-то воцарилась тишина!

Гавриил. Тишина в эфире, ваше превосходительство.

Петр. Какое-никакое, а все-таки спокойствие. Да и потом — может, просто техника подводит?

Михаил. Военная не подводит никогда. Штука надежная.

Гавриил. От солдатского котелка до водородной бомбы.

Петр. Молчать!

Михаил. Чувствительность вашего превосходительства достойна восхищения, но мы должны смотреть реальности в глаза. Естественно, мы будем действовать предельно гуманно.

Петр. Гуманность десантников — расскажите кому-нибудь другому! К тому же вы, кажется, что-то говорили об «активных действиях»?

Гавриил. Расхожий штамп, ваше превосходительство. Подобно многим из боевого устава, предполагает лишь крайние ситуации.

Михаил. Смею заверить ваше превосходительство, планируемая операция носит сугубо оборонительный характер…

Петр. Сколько генералов заверяет в этом…

Гавриил. Тем больше оснований внять нашей просьбе.

Петр. Нет! Ни в коем случае! Что бы ни затевала другая сторона — мы будем выжидать до последнего.

Михаил (себе под нос). Гибельная нерешительность умеренных политиков…

Гавриил (также самому себе). Опасный нейтрализм!

Петр. Еще одна такая реплика, и вы у меня оба полетите со своих должностей!

Михаил. От этого положение легче не станет. Заклинаю ваше превосходительство…

Петр. Можете не стараться. Трубите отбой. Ясно?

Гавриил. Так точно!

Петр (Михаилу). А вам?

Михаил. Ваше превосходительство полномочны принимать единоличное решение. Тем не менее прошу тотчас по возвращении шефа допустить к нему на аудиенцию.

Петр. Если только до той поры все само не образуется…

Михаил. Чего и следует опасаться. Ибо результат будет совсем не тот, на который вы уповаете.

Петр. Ваше дело не комментировать мои слова, а трубить отбой!

Михаил. Выполняйте, полковник!

Гавриил. Слушаюсь! (Петру.) Разрешите, ваше превосходительство, воспользоваться селектором?

Петр. Валяйте.

Гавриил (в микрофон). Внимание! Тревога временно отменяется. Личному составу оставаться в боевой готовности. Конец.

Петр. Да как вы смеете?!

Гавриил. Простите, ваше превосходительство, но отмена тревоги требует такой оговорки.

Михаил. Он прав. Позвольте высказаться со всей прямотой: мир находится на грани катастрофы!

Петр (устало отмахнувшись). А, сколько я себя помню в этой должности, он уже столько раз находился на грани.

Гавриил. А вы вспомните получше: уже доходило дело и до катастроф.

Петр. Если и доходило, то лишь из-за таких авантюр, как ваша. И даже менее опасных. Неужто вы и вам подобные никогда не возьмете это в толк?

Михаил. Прошу ваше превосходительство не равнять, как вы выразились, «нам подобных» с нами.

Гавриил. Ваше превосходительство ведь знаете, что наши вооруженные силы служат исключительно Делу мира.

Петр. Знаю, знаю. И все же… (Со вздохом, примирительно.) Ей-богу, вы, военные, что малые дети: вечно ищете, во что бы поиграть, чуть что пугаетесь, потом вдруг смелеете и находите непостижимое удовольствие в разрушении. Ну и бесились бы себе в песочнице! У вас, кажется, что-то в этом роде стоит в штабе?

Михаил. Позвольте как мужчина с мужчиной: при масштабе один к ста вянет всякая тактическая и стратегическая фантазия.

Петр. Вот бы и у военных всего мира так!

Гавриил. Ваше превосходительство, вы же трезво мыслящий политик.

Михаил. К тому же все равно последнее слово за вами.

Петр. Предпоследнее. (Нехотя.) Ну ладно, так и быть, разрешаю…

Гавриил и Михаил (хором). Да ну?

Петр…тактические учения осенью и небольшой парад в конце. Но не раньше, чем вернется шеф. Полагаю, ему самому это понравится.

Гавриил. Так ведь это ж его собственное изобретение!

Михаил (со смехом). Одному Богу ведомо…

Громкий стук в «средневековые» ворота. Петр, Михаил и Гавриил озадаченно смотрят на них.

Гавриил. Может, это как раз он?

Стук в ворота повторяется с большей настойчивостью.

Петр. Я почти уверен. Но вы — о чем сейчас говорили — ни звука. (Спешит к воротам, радостно.) Сейчас, сейчас, господин, открываю. (Шарит в карманах.) Где же ключ?! Только что держал в руках…

Гавриил. Может, выставить по-быстрому почетный караул? И организовать группу ликующих?

Михаил. Будь это он, то известил бы заранее. Да и явился бы через главный вход.

Снова стук в ворота.

Петр. Одну минуточку! (Находит ключ, вставляет в замочную скважину: Гавриилу и Михаилу.) Встаньте по стойке «смирно» и кричите «ура». Теперь мы спасены.

Петр открывает скрипучие ворота и кланяется в пояс. Михаил и Гавриил отдают честь. На фоне небесной голубизны возникает Михаэла . На ней простенькое белое платьице и красный мотоциклетный шлем. Сняв его, она изумленно заглядывает внутрь. С не меньшим удивлением на нее смотрят Михаил и Гавриил, продолжающие стоять навытяжку и держать под козырек. Петр медленно распрямляется; на его лице — смесь разочарования и смущения. Где-то вдали стихает последний сигнал трубы.

Михаэла. О, простите! Я, должно быть, не туда попала. Я, собственно, хотела на небо.

Петр (с деланным радушием). Вы не ошиблись, душа любезная. Это и есть небо.

Михаэла (нерешительно входит, озирается по сторонам, всматривается в Михаила и Гавриила). Забавно…

Петр. Вы представляли себе рай несколько иначе, не так ли? Более торжественным, возвышенным? В стиле барокко? Как видите, мы у себя кое-что модернизировали. Да, это может показаться неожиданным.

Михаэла. Нет, нет, дело в другом… (выпаливает)…в военной форме! И тут она — как всюду на Земле. И такого же мерзкого покроя.

Гавриил. Так что же в этом забавного?

Михаэла. Забавного — ничего, это я сдуру так сказала. Да и имела в виду скорее прямо противоположное — если вы не обидитесь.

Петр. Мы здесь ни на что не обижаемся. К тому же в раю форма, даже военная, полностью соответствует содержанию. (Представляет присутствующих.) Вот генерал Михаил командует небесным воинством, а полковник Гавриил…

Гавриил. Это военная тайна!

Михаэла (и без того смотрит лишь на Михаила). Михаил? Святой Михаил? Архангел?

Михаил. В прошлом. Теперь, как вы слышали…

Михаэла. Какое счастье. (Непроизвольно обнимает Михаила, отчего он столбенеет.) Михаил! Мой самый любимый святой!

Петр (предостерегающе кашляет). Вот именно: святой.

Михаэла. Но где же ваши золотые доспехи? Огненный меч?

Гавриил (поскольку Михаил не отвечает, с неудовольствием). В своем государстве мы тоже стараемся идти в ногу со временем.

Михаэла. Ой, чуть было опять не сказала «забавно». Посмотрите… (извлекает из выреза платья иконку)…вот тут и доспехи, и меч. Ведь он так должен выглядеть?

Гавриил. Вовсе и не так. (Петру.) Каким образом вновь прибывшая имеет при себе земные документы? (Отнимает у нее иконку.) Даже портреты наших руководителей! Не угодно ли взглянуть вашему превосходительству?

Петр. Ты смотри: архангел Михаил! (Переводит взгляд с карточки на Михаила; обнаруживает, что тот стоит как пень.) Генерал! Что с вами?

Михаил не отвечает.

Михаэла. А где же нимб? С ним он выглядел куда лучше, чем в этом дурацком берете. (Снимает с Михаила берет, чему он нисколько не сопротивляется.) А куда делись его прекрасные длинные волосы?.. Ай-ай-ан, какая жалость!

Гавриил. Что вы себе позволяете? (Хочет оттащить ее от Михаила; оторопев.) Боже всемогущий… Ваше превосходительство! Это же вовсе не покойница!

Петр. А кто же?

Гавриил. Живое существо! Из плоти и крови!

Петр (ощупывает ее, обескураженно). И правда…

Михаил (очнувшись, восторженно). Из плоти и крови… (Хватает ее за руку.) Самое что ни на есть живое!

Михаэла. Ну да! Но ведь и вы такие же?!

Гавриил. Привилегия святых.

Петр. Исключительно в государственных интересах. (Когда Михаил тоже принимается ощупывать Михаэлу.) Сдается мне, святой Михаил, вам не очень хорошо…

Михаил. О, напротив! Прекрасно! (Михаэле.) Как звать тебя, отроковица?

Михаэла. Михаэла.

Михаил (восторженно). Михаэла!

Михаэла. Можете называть меня просто Мики. Меня так все зовут.

Михаил. Тогда и ты зови меня Мишей. А хочешь — Майком.

Петр. Я полагаю, столь необыкновенное событие еще не повод для фамильярности. Она не пристала ни нам, ни обстановке, ни сути происходящего.

Гавриил. Скандал!

Михаэла. Вы уж простите меня, если я делаю что не так. Я же не привыкла к обществу таких знатных господ, вот и забываюсь. (Хочет встать перед Петром на колени.) Боже милостивый!..

Петр. Ну уж «боже»! Я всего лишь апостол Петр.

Михаэла. Ничего себе «всего лишь»! Вы бы знали, как вас чтит наш пастор. Честно, господин Петр: что для меня святой Михаил, то для него — вы!

Петр. Правда?

Михаэла. А сколько всего названо вашим именем: церкви, улицы, площади, пивные…

Гавриил (не без ревности). Знаем, знаем. По своей скромности мы не придаем этому значения.

Михаэла. И слава богу! А кстати, где он?

Петр. Кто?

Михаэла. Бог.

Петр (смущенно). Понимаете ли…

Гавриил. Это государственная тайна.

Михаэла. Вы шутите, господин Гавриил. Каждый ребенок знает, где он. Да только вот небо велико, а мне надо с ним переговорить срочно.

Петр. Все не так просто, дитя мое. Тут даже нам требуется терпение.

Михаэла. Ну, вам-то что! Над вами не каплет. Когда время измеряется вечностью, можно и подождать. А нам, людям, отпущено жить всего ничего. (Показывает на дверь в кабинет Бога.) Он там, да? Вершит денно и нощно судьбы мира? Все знает, все видит, все слышит? И меня в эту минуту?

Гавриил. Здесь вопросы задаем мы! Ясно?

Михаил. Полковник! Как вы разговариваете с дамой?

Гавриил. Извините, генерал, но как шеф небесной контрразведки…

Петр. Тише! Тише! (Михаэле.) Но вы, дитя мое, как вы сюда вообще попали?

Михаэла. Очень просто: по радуге и небесной лестнице.

Петр. Как? По этой старой лестнице? Той, что за Дверью? Но ею уже давно никто не пользуется!

Михаэла. То-то я и удивляюсь, что взбиралась одна. Там даже нескольких перекладин не хватает. Но мне-то что, я — гимнастка.

Михаил. Восхитительно.

Петр. А как вы до лестницы добрались? Пешком?

Михаэла. Зачем же — на мотоцикле.

Петр. По радуге?!

Гавриил. Я ведь говорю: здесь что-то не так.

Михаэла. Честное слово, не вру! (Бежит к двери открывает.) Ну посмотрите вниз! Даже, как полагается, поставила мотоцикл на стоянку.

Михаил (следуя за ней к двери). Действительно стоит на облаке. Классная тачка.

Петр. Гм… (Михаэле.) Ну и по какому делу вы прибыли?

Михаэла. Извините, но это я скажу лично Господу Богу.

Петр. О святая простота!

Михаэла. Я вас поняла: в такую рань к нему лучше не соваться. Знаю по своему шефу, а он всего лишь деревенский бургомистр. Но ровно в десять он показывается из кабинета и велит подать ему чаю.

Гавриил. Бог чай не потребляет.

Михаэла. Тогда что — манну небесную? Угадала?

Петр. Она все спрашивает и спрашивает…

Михаэла. Извините, больше не буду. Вы мне разрешите только здесь немного посидеть и подождать…

Михаил. Ради бога, Мики.

Гавриил. Без справки из чистилища? Конечно, вам решать, генерал, но в настоящей ситуации это может повредить нашей безопасности.

Михаил. Ерунда! Чтобы такое нежное создание…

Гавриил. Для врага все средства хороши.

Михаэла. Врага? Какие здесь могут быть враги?

Михаил. Это он про Сатану. Тот ему всюду мерещится.

Михаэла. Да ведь Бог его одной левой!..

Петр. Ну, насчет того, чтобы одной левой…

Гавриил. Ваше превосходительство сомневается?

Петр. Нет, это я так… сам с собой… Прости, Всевышний. (Другим.) Нервный стресс… все дела, дела… О себе подумать некогда!.. Что ж, раз к нам пожаловала такая необычная гостья, придется составить протокол.

Гавриил. Вот это правильно! Надо установить, откуда она, кто, анкетные данные, вероисповедание…

Михаил. Проклятый бюрократизм! Что подумает о рае это земное существо?

Михаэла. Не беспокойтесь, господин Михаил. Мы на земле к этому привыкли, там в сто раз хуже. Там в такое высокое учреждение вахтер даже на порог не пустит.

Петр (в переговорное устройство). Дежурный ангел, зайдите! Будете вести протокол!

Ангел (входя с блокнотом). Слушаюсь, ваше превосходительство.

Михаэла (Михаилу). Это что, настоящий ангел?! А крылья-то у него где?

Михаил. Их у нас носят только в нерабочее время. Даже я.

Михаэла. Небось здорово иметь крылья?

Петр. Попрошу тишины. Садитесь.

Все усаживаются — непроизвольно расположившись в том порядке, в каком обычно сидят в суде. Михаил занимает место рядом с Михаэлой, Гавриил напротив них, Ангел — сбоку. Петр опускается в свое кресло за письменным столом, над его головой вспыхивает нимб.

Михаэла. Теперь вы на себя похожи, господин Петр. Даже без бороды.

Петр. Давно сбрил. Приступим, однако, к делу. Полагаю, вы знаете, что должны говорить здесь правду, только правду и ничего, кроме правды?

Михаэла. Конечно, знаю. Я вообще соблюдаю все заповеди — с первой по десятую.

Михаил. Мы у себя обходимся несколько меньшим числом.

Ангел. Уже писать?

Петр. Нет, нет. Терпимость святых может быть истолкована превратно — даже в их собственном кругу. (Михаэле.) Начнем с того, как вы отправились в путь. Как вы, собственно, про него узнали?

Михаэла. От моей прабабушки. Она мне часто рассказывала, что радуга выводит прямиком к небесной лестнице.

Гавриил. Выдумка! Земным опытом это не доказано!

Михаэла. Тем не менее я села на мотоцикл и поехала.

Петр. И что, так вот запросто нашли въезд?

Михаэла. Ну, не то чтобы запросто… Все дороги забиты военными колоннами..

Гавриил. В каком районе?

Михаэла. Всюду. А уж на границе совсем худо: ракеты, пушки, танки… И куда ни глянь — солдаты, солдаты, солдаты.

Михаил (смущенно). Хороши б мы были, если б туда высадились!..

Петр (с издевкой). Так вы ж десантники, вам все нипочем. Пять-шесть эскадрилий!

Гавриил. Я попросил бы ваше превосходительство…

Петр. Ладно, ладно… (Михаэле.) Однако вам все-таки удалось миновать границу?

Михаэла. Как ни странно — да. От этой солдатни и так житья нет — по вечерам в парке и пристают, и матерщинничают, и свистят вслед, а тут и вовсе стрелять начали. Впрочем, наверное, лишь с перепугу, с дикого страха…

Ангел. …с дикого страха…

Петр. Протоколируйте, пожалуйста, молча. (Озадаченно.) Итак, они начали стрелять…

Михаил. По девушке! Ах, мерзавцы!

Гавриил. Позвольте, ваше превосходительство, включить компьютер.

Петр. Если вам так надо… (Михаэле.) Но вы, стало быть, поехали дальше?

Михаэла. Цела и невредима.

Михаил. Браво!

Петр. И что, действительно добрались до радуги?

Михаэла. Чуть позже — уже в горах. (Восторженно.) Там самая высокая из вершин была лишь ее подножием, откуда радуга вздымалась во всем своем великолепии.

Михаил. И ты въехала на нее?

Михаэла. На полном газу.

Гавриил (оторвавшись от компьютера, возбужденно). Ага! Я как чувствовал, что здесь что-то не так!

Михаэла. Ей-богу, все именно так!

Михаил. Я тебе верю, Мики. А если этот утверждает другое…

Гавриил. Не я утверждаю, генерал, компьютер. Можете сами убедиться. Вы тоже, ваше превосходительство.

Петр. А, этот ящик давно устарел. Что с него возьмешь — пятое поколение!

Михаил. Какой уважающий себя человек станет пользоваться таким?

Гавриил. Не доверяете компьютеру — тогда позвольте я приглашу компетентное лицо.

Петр (со вздохом). Ради бога.

Гавриил (снимает телефонную трубку, набирает номер). Алло? Это из приемной. Поднимитесь-ка к нам — бога ради. Да-да, прямо сейчас. (Кладет трубку.) Идет.

Михаэла (Михаилу). Кто?!

Михаил. Понятия не имею. Тут у нас куча всяких работников. Видно, какая-нибудь мелкая сошка.

Смерть (выходя из лифта). А вот и я.

Михаэла (в ужасе). Смерть!

Михаил. Я же говорил: мелкая сошка.

Петр. Присаживайтесь, кума.

Смерть. Давайте только побыстрее, а то я жутко тороплюсь: дел невпроворот.

Петр. Не думаю, чтобы кого-нибудь могло огорчить ваше опоздание. Прошу вас, полковник.

Гавриил (Смерти строго). Я полагаю, сей случай вам знаком?

Смерть. Что значит «сей случай»?

Гавриил. Ну как же — это ведь по вашей части! (Возвышенным голосом.) По данным компьютера, сие существо должно было разбиться в автокатастрофе. Насмерть.

Михаэла. Нет!

Гавриил. Да! Когда на бешеной скорости вы пошли на поворот и вдруг перед вами посреди дороги возникла полевая кухня. Ее потерял обозный грузовик.

Михаэла. Ах да — верно. Но я объехала ее.

Гавриил. Это и странно! (Укоризненно Смерти.) Так-то вы относитесь к своим служебным обязанностям! Вместо того чтобы неукоснительно выполнить их, вы позвали ангела-хранителя!

Смерть. Он случайно пролетал мимо.

Петр. Но вы ведь попросили его помочь.

Смерть. Ничего я не просила! Я только сказала «привет!», а он почему-то спикировал вниз и капельку отодвинул полевую кухню в сторону.

Гавриил. А задание у него такое было?

Смерть. Вы же знаете, каковы эти ангелы-хранители.

Михаил (шепчет Михаэле). Я его поощрю.

Гавриил. Он у меня на гауптвахту пойдет! Ангелами-хранителями командую я!

Петр (кашлянув, Смерти). Вы знали, что эта девушка значится в ваших списках?

Смерть. Некогда было проверить. Едва я собралась заглянуть в список, как за кухней вернулся потерявший ее грузовик, а ему навстречу в лоб вездеход с солдатами. Вот и пришлось срочно обслужить семнадцать пехотинцев, одного капрала и военного священника.

Михаил (рассмеявшись). «Обслужить» — это хорошо!

Смерть. Ваш юмор, генерал, мне никогда не нравился.

Гавриил. Сейчас речь идет не о юморе господина генерала, а о вашем проступке.

Петр. Не надо ссориться, господа. (Смерти, мягко.) Но потом-то вы могли заглянуть в список.

Смерть. Не могла! Через минуту в эти два грузовика еще три бронетранспортера с целым взводом врезались — все и сгорели.

Михаэла (с содроганием). Ах, вот что значило пламя сзади!

Смерть. Большинство сразу черт побрал. А как все успокоилось, так я и заглянула в список.

Петр. И что там было написано?

Смерть. По идее девушка должна умереть своей смертью через пятьдесят три года.

Гавриил. В вашем деле следует учитывать фактор случайности!

Смерть. А я и учла — когда встрял ангел-хранитель.

Гавриил. Ладно, допустим, но потом, на границе… Где, по собственному признанию девушки, в нее стреляли несколько солдат, и, по расчетам компьютера, как минимум тринадцать пуль должны были сразить ее наповал…

Михаэла. О господи!

Михаил. Успокойся, Мики — они же не попали.

Гавриил. Вот и спрашивается: почему? Уж одна-то могла попасть!

Смерть. Потому что солдаты стреляли по ошибке.

Петр. То есть?

Смерть. Приняли ее за ангела смерти.

Михаэла. Ангела смерти? Это меня-то?

Ангел (осторожно напоминая).…с дикого страха…

Михаил. Ясно, что в таких случаях стреляют во все) что движется.

Гавриил. Как правило, до тех пор, пока цель не перестает двигаться. А ее эти выстрелы не то что уловить — в решето превратить должны были!

Смерть. Я не могла этого потерпеть. Хотя бы уже потому, что ее приняли за ангела смерти. А ангелы смерти, да будет вам известно, — специалисты экстракласса и действуют исключительно как невидимки. Не хватало мне еще неприятностей в небесном профсоюзе!

Петр. Вы правы: в такой ситуации надо было оставить девушку в живых.

Гавриил. А позже, в горах? Когда она свернула с шоссе и, помчавшись по крутой тропинке к вершине, полетела в пропасть?

Михаэла. Какую пропасть? Там-то и была радуга!

Гавриил. Да, но только по другую сторону ущелья! А с этой был обрыв три тысячи метров глубиной! (Смерти.) Тут уж вы были просто обязаны действовать.

Смерть. А я и действовала. Загодя встала у края пропасти.

Михаэла. Так это были вы? Могу подтвердить. Действительно там кто-то стоял и делал мне знаки.

Гавриил. Не вам, а опять этому ангелу-хранителю! Да это же форменный сговор! Все повторилось точь-в-точь как в первый раз: снова она ему помахала, сказала «привет!» — так или не так?

Смерть. И все-то вы знаете!

Петр. Не язвите, кума. (Михаэле.) А что было с вами?

Михаэла. Ничего. Просто промчалась мимо. Я вообще только на радугу и смотрела.

Смерть. Пылающими глазами! Полными восторга!

Михаил. Прелестно!

Смерть. Скорее трогательно.

Гавриил. Уж не настолько вы сентиментальны, чтобы растрогаться из-за каких-то пылающих глаз!

Смерть. Да, но на Земле подобное видишь так редко! И так-то мало людей, способных на искреннюю радость, а уже тех, кто был бы весел при моем приближении, почитай, и вовсе нет. Назовите мне уголок, где бы это было не так, — в наши дни?

Гавриил. Это государственная тайна!

Смерть. Да бросьте вы! Знает каждый ребенок — только не здесь. Да простит меня ваше превосходительство, но я попросту не смогла прибрать ее. Мне стало ее жаль.

Гавриил. Ах, ах, ах! «Стало ее жаль»! Кому — Смерти!

Михаэла (Смерти). Благодарю вас.

Михаил. Я тоже, кума. Вашу ручку.

Смерть. Оставьте, генерал. Уж вы-то, архангелы больше всех чураетесь меня. Сроду руки не подадите!

Михаил (слегка смущенно). Конечно, лично нам приходится редко иметь с вами дело по работе, так что, вероятно, между нами есть известное отчуждение, и все же примите к сведению, на вашем месте я бы действовал точно так же.

Гавриил. Так ведь она как раз бездействовала!

Петр. Что ж, в данных обстоятельствах…

Смерть. Я больше думала о будущем… (Взволнованно.) О том, что будет, если разразится война!

Гавриил. Не сейте панику!

Смерть. Вы же сами готовы вот-вот начать! Вооружились до зубов и только ждете сигнала — как все армии на Земле. Тут поневоле задумаешься!

Гавриил. Не суйте нос не в свои дела.

Михаэла. Ну, знаете ли…

Гавриил. Молчать!

Михаил (Гавриилу). Вы у меня сейчас так схлопочете!

Петр. Господа! Я попросил бы быть сдержаннее!

Смерть. Вот-вот, и я о том же: о сдержанности. А мне с моим ремеслом она нужна, быть может, как никому другому. Без чувства меры я стану просто палачом, сама буду в ужасе от дела рук своих — как уже не раз бывало. И если мировая бойня повторится вновь…

Михаэла. Успокойтесь, госпожа Смерть. Положитесь на Бога, и страх уступит место надежде.

Петр. Воистину так, милое дитя. (Ангелу.) Вы занесли это в протокол?

Ангел (записывая). Та-ак: «страх…

Петр. …уступит место надежде». (Смотрит на дверь к Богу.) Да, понадеемся все на Господа Бога нашего.

Смерть (Петру). Тем не менее позвольте мне поговорить со Всемогущим.

Михаэла. Прошу прощения, госпожа Смерть, но я первая. Впрочем, можем и вместе зайти.

Гавриил. Нет!

Петр. Должен огорчить вас: в настоящий момент Господь не принимает. (Смерти.) К тому же вы, кажется, говорили, что у вас работы по горло?

Смерть. О, мне ее не надолго хватит, если эти господа будут так чертовски легкомысленны.

Михаил. Чертовски?

Смерть (подходя к лифту). Не берите в голову, генерал. Это так… каламбурчик. Можете повторить его в офицерском клубе. (Кивнув в знак прощания.) Ваше превосходительство. Господа. (Садясь в лифт, Михаэле.) Пока, малышка.

Михаил. Мрачная особа.

Михаэла. Сейчас мне ее почему-то стало жалко.

Гавриил. Ваше превосходительство должны были влепить ей как минимум строгача. Или наряд вне очереди.

Петр. Ну, она работник проверенный. В принципе это не более чем досадный срыв. Что и говорить: работа у нее не сахар. (Михаэле.) Ну-с, а что прикажете делать с вами?

Михаэла. Позвольте мне дождаться Господа Бога. Хоть когда-нибудь он освободится.

Петр (кашлянув). Насчет точного срока ничего не могу сказать.

Михаэла. Вы не волнуйтесь: я терпеливая.

Михаил. А знаешь что? Давай-ка я тебе покажу небо!

Петр. Архангел Михаил!

Михаил. О, только с самыми благочестивыми намерениями. Слово офицера.

Гавриил. Нельзя. Согласно правилам безопасности, допуск во внутреннее небо имеют лишь святые и покойные.

Михаэла. Какая жалость!

Михаил. Ваше превосходительство! А если в порядке исключения? Уж райские-то кущи можно показать?

Петр. Только не в это время года: как раз созревают райские яблоки… Нет, нет, ни за что. (Обрадованно, Михаилу.) Да и не вы ли сами объявили кущи секретной зоной?

Михаэла (Михаилу). Неужели вправду вы?

Михаил. Я отменю этот приказ.

Гавриил. Извините, генерал, но данная территория подконтрольна штабу и стать гражданским объектом может лишь с распоряжения верховного главнокомандующего.

Петр. А я еще раньше сказал, что не желаю влезать в военные дела.

Ангел (записывает).…не желаю влезать в военные дела…

Петр. Это писать не надо. Вот что — проводите гостью в мою опочивальню; пусть отдохнет с дороги.

Михаэла. Я ни капельки не устала, господин Петр. К тому же вдруг Господь все-таки выкроит для меня минуточку…

Петр. Во всяком случае, не сейчас. (Указывая на альков.) Прошу.

Ангел. Идемте. (Ведет Михаэлу в альков, где разбирает постель; пока он занят постелью, Михаэла восхищенно смотрит в окно.)

Михаил. Небесное создание.

Гавриил. Пока что у меня нет уверенности, что оно хотя бы земное.

Петр. Какое же еще?

Михаил (со смехом). Дьявольское, что ли?

Гавриил. Все возможно. Вы же знаете: с тех пор как мы предоставили аду определенную автономию, он подкладывает нам одну свинью за другой.

Михаил. Такой очаровательной, так сказать, свиньи он нам что-то еще не подкладывал. Да и зачем ему? Его, как вы выразились, «определенная автономия» и так уже граничит с полным суверенитетом. Черт обнаглел до такой степени, что уже замахивается на нашу власть!

Петр (испуганно оглядывается). Тихо! Как-никак мы поддерживаем дипломатические отношения!

Гавриил. …которые ад использует в шпионских целях. Вы представляете, что будет, если Черт пронюхает, что Господь в отлучке?

Петр. Не пронюхает! Покуда нам самим неведомо, где он и когда вернется…

Михаил. Я уже подумывал, не взять ли развед-группу и отправиться на поиски. Заодно могу захватить девушку с собой.

Гавриил. Исключено… Она и так уже слишком много знает. Разболтает где не надо — супостат мигом сообразит, что Господа нет на небе. Лучше всего, ваше превосходительство, тотчас препроводить девчонку в чистилище.

Михаил. Только через мой труп! Такую безгрешную душу…

Гавриил. Там разберутся. Если и вправду безгрешна — долго держать не будут.

Михаил. Но ведь она живой человек! Не вынесет жара! Сразу погибнет!

Петр. Тогда вознесется к нам, как великомученица. Ох, и будет же мне с ней морока, как со всеми этими великомучениками. Вечно им чего-то надо, всюду они воду мутят…

Гавриил. То-то Черт посмеивается над нами в кулак. Кстати, я уверен: молчание в эфире и все эти передвижения войск — его штучки.

Михаил. А Вседержитель-то думает, что это дело рук людей, и не видит величайшей опасности…

Петр. Грешите, святой Михаил. Он же всеведущ.

Михаил. В принципе — да…

Гавриил. Но то, что лежит на поверхности, Господь уже часто упускал из виду.

Михаил. Часто?! Всегда!

Петр. Цыц, крамольники! Сколь бы ни было серьезно положение, мы тем более должны питать доверие к Всевышнему, сосредоточиться на неотложных задачах. (Встает.) Я, к примеру, займусь сейчас погодой на завтра. Досугом покойных. Внемлю мольбам рыбаков и удильщиков — словом, посвящу себя текущим делам. Вы, кажется, хотели проводить маневры? Ну так с богом! Только не выходите за небесные границы.

Михаил и Гавриил (поняв, что аудиенция окончена, отдают честь). Честь имеем!

Петр. Свободны.

Михаил и Гавриил уходят. Постояв в раздумье, Петр устало идет к воротам, открывает одну дверь и долго смотрит на небо.

Ангел (в алькове, Михаэле). Я принесу еще одно одеяло, а то здесь дует.

Михаэла. Неудивительно — на такой-то высоте Зато какой отсюда вид, какой обзор!.. И такая тишина кругом… Он это ценит?

Ангел. Кто?

Михаэла. Бог.

Ангел. Спите уж.

Михаэла. А он никогда не спит? Даже не дремлет? Только бдит, витая над миром?

Ангел. На сей счет можно только гадать.

Михаэла. Понимаю. Это всюду так: как живут правители, от нас, простых людей, скрывают. Хотя что я себя с вами равняю? Вы ведь ангел, значит, уже нечто особенное.

Ангел (укрывает ее одеялом, напевает). «Спи, моя радость, усни…».

Петр (по-прежнему глядя на небо, печально). Я никогда не тревожил тебя зря, Господь. И даже теперь не решаюсь воззвать к тебе: кто знает, может, молчание в эфире тебе угодно было. Но когда даже на небе власть слаба… Творятся странные, непонятные вещи… Никто не знает, в чем дело…

Ангел (подходит к нему, мягко). Ваше превосходительство хотели продиктовать ноту протеста о загрязнении окружающей среды…

Петр. О чем вы говорите! Тут столько всяких других проблем!

Ангел. Тогда, может, мирное послание?

Петр. А я уполномочен? Да и будет ли в нем толк? Может, генерал прав: начать первыми, пока не поздно?

Ангел. Если вы спрашиваете меня…

Петр. Нет! Я спрашиваю Господа! (Громко, в дверь.) Ты слышишь меня, отче? Ответь же что-нибудь! Умоляю!

Тишина.

Ангел. Вы же знаете, он никогда не был особенно разговорчив.

Петр (скорбно). Что ж, тогда остается только окружающая среда. (Потянув носом.) Действительно, вонь идет снизу изрядная.

Ангел. Адская вонища. (Хочет закрыть дверь.)

Петр. Стойте! (Взволнованно.) Как вы сказали? Адская? Может, на сей раз архангел Гавриил прав и это впрямь козни Сатаны?

Ангел. Откуда нам про заграницу-то знать, тем более тот свет? Это же все секретное!

Петр. Та-ак… Сделаем все по-тихому. Чтоб не было паники. (Быстро закрывает дверь.) Надо испробовать все. (Останавливается и после короткого раздумья устремляется к сейфу, откуда извлекает красный телефон.) Ну и болван же я! Как это я сразу про него не вспомнил?

Ангел. Красный телефон?!

Петр (почти счастливо). Он самый — прямая связь с адом! Раньше надо было звонить от Господа, но отец наш смыслит в технике еще меньше моего. (Снимает трубку, медлит.) А может, не стоит?

Ангел. Сколько можно спрашивать?

Петр. С кем-то же надо посоветоваться! Так уж я устроен: как надо принять решение, так боюсь промашки. Жизни ведь не знаю: только и делаю, что руковожу. (Кладет трубку красного телефона и берет трубку обычного.) Проконсультироваться, что ли, с папой римским?..

Ангел. Позвольте узнать: кто это?

Петр. Весьма одаренный молодой политик. Надеюсь, все еще преданный нам. (Набирает номер, ждет.) Алло? Рим? Первосвященника, пожалуйста. (Выслушав ответ в трубке, смущенно.) Ага, понятно, тогда извините. (Кладет трубку.) Занятой человек! Сейчас ставит свою последнюю пьесу, после этого будет свергать три правительства, а потом едет кататься на лыжах.

Ангел. В аду и то такое невозможно. (Указывает на красный телефон.) Я бы, ваше превосходительство, все-таки позвонил.

Петр. Что ж, попробуем. (Снимает трубку, набирает номер, ждет.) Алло? Вы слышите меня? (Ангелу.) Какой-то гул.

Ангел. А кроме гула ничего?

Петр (подносит трубку к его уху). Послушайте сами. (Снова в трубку.) Алло? Алло!.. Проклятье! Вы что, оглохли, что ли? (Испуганно отдергивает трубку от уха.) Теперь какой-то треск.

Ангел. Должно быть, ваше превосходительство были слишком резки. Он, видимо, обиделся.

Петр (мягче в телефон). Прошу прошения, ваше величество. Вы слышите меня? Ответьте что-нибудь! Я звоню по делу исключительной важности. (Продолжая вслушиваться в трубку.) Теперь вообще все стихло. Может, это молчание в эфире и на телефон распространилось? Ничего не понимаю. Когда поставили эту вертушку, слышно было, как в соседней комнате. Гарантировали отличную связь.

Ангел. На случай кризисных ситуаций.

Петр. Во, во! Может, это как раз не тот случай?

Ангел. Или наоборот — намного более серьезный.

Петр (кладет трубку). Ничего не поделаешь. Надо отправляться лично. Вы будете меня сопровождать.

Ангел (в ужасе). Куда, в ад?

Петр. Нет, только в его полпредство. В посольское небо — далеко отсюда, еще дальше седьмого. Шляпу, зонтик, пальто.

Ангел (приносит). Может, вам лучше взять вместо меня генерала и полковника?

Петр. Это может быть воспринято как провокация.

Ангел. В таком случае почему бы вам не вызвать их посла к себе? Обычное ведь дело.

Петр. Только не в кризисной ситуации. (Идет к воротам, открывает.)

Ангел. А как же девушка? Что ж она одна будет, когда проснется?

Петр. О ней позаботится святой Михаил. А святой Гавриил приглядит, чтоб между ними ничего не было.

Ангел. Но реформа системы управления…

Петр. Подождет.

Ангел. А новая компьютерная техника?

Петр. Тоже.

Ангел. Охрана окружающей среды?

Петр. Кому она будет нужна, если весь мир в тартарары рухнет? Ну идите же, трусишка. (Громко, к кому-то снаружи.) Подать служебное облако! И шарахните громом, да посильнее: пусть знают, с кем имеют дело!

Грохочет гром.

О! Работает! Значит, есть еще надежда — у нас и всего мира!

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Некоторое время спустя, другое освещение. Михаэла просыпается, встает — еще сонная — и видит, как из лифта выходит Черт (для нее и для публики поначалу лишь господин приятной наружности). Чувствуя себя совершенно в своей тарелке, он прохаживается по комнате, рассматривает карту мира, непринужденно листает папки на письменном столе, затем садится в кресло и даже зажигает нимб (что производит на Михаэлу еще большее впечатление, чем когда это делал Петр). Когда Черт встает из-за стола и направляется к алькову, Михаэла мгновенно ложится обратно в кровать и притворяется спящей. Усмехнувшись, Черт закуривает сигарету и ждет, пока Михаэла пристыженно не поднимается.

Черт. Привет.

Михаэла. Здравствуйте.

Черт. Позади пути-тревоги, можно отдохнуть с дороги — так, кажется, сказал поэт? Бедняжка! Во сне вам пришлось вновь проделать свой опасный маршрут…

Михаэла. Откуда вы знаете?

Черт. Догадался. (Весело.) Я вообще во всем полагаюсь на интуицию. Согласитесь, из всех способов познания этот — самый простой. (Подсаживается к ней на краешек постели.) Вы позволите?

Михаэла. Как я могу здесь что-то позволять?!

Черт. Ну, ну, не скромничайте. Раз уж вы смогли проникнуть в эту приемную…

Михаэла. Мне просто повезло. И еще мне помогла моя вера.

Черт. Во что? В удачу? Или, быть может, в кого? (Быстро.) Отвечайте сразу: тут думать не над чем. Если б вам не повезло, вы бы вряд ли стали поминать вашу веру.

Михаэла. Может быть. Но Господу Богу я все равно благодарна.

Черт (смотрит на дверь к Богу; как бы между прочим). Так пойдите и поблагодарите.

Михаэла (взволнованно). Как? Прямо сейчас?

Черт. Именно. Чувство благодарности скоротечно.

Михаэла. Ко мне это не относится. Я сберегу его До самой смерти. Но если вы действительно советуете пойти прямо сейчас… (Встает, медлит.) А как посмотрит на это господин Петр? Знаете, когда я сегодня попросилась к Господу, он почему-то так испугался…

Черт. А, он всегда боится будущего. Зато прошлое переносит с достоинством.

Михаэла. Нет, не стоит его гневить. Лучше дождусь его возвращения. Ну, если только…

Черт. Что?

Михаэла. …заглянуть в замочную скважину. Чтоб подготовить себя к встрече и не молчать потом от священного трепета.

Черт. Что ж, разумно, тем более когда обращаешься к Господу по такому сложному делу.

Михаэла. Так вы и об этом знаете? Но я же никому не говорила! Даже другим здешним святым!

Черт. Я не святой.

Михаэла (изумленно). Но ведь над вами две минуты назад светился нимб! (Указывает на кресло у письменного стола.)

Черт (рассмеявшись). Смею вас уверить: достаточно сесть в соответствующее кресло, как он возникает сам собой. (Сообразив что-то, встает.) Вот, можете убедиться сами. (Подводит ее к креслу.) Попробуйте.

Михаэла. Я? Боже праведный…

Черт. А что? Эта шляпка была бы вам очень к лицу — как всякой девственнице. Да и вообще — чем не модный фасон?

Михаэла. Да, да… Нет, нет… Зачем мне это? (Упирается, не желая сесть в кресло.) К тому же здесь нет зеркала.

Черт. Ну эта беда поправима. Вместо зеркала могу вам предложить мои глаза… (Приближает свое лицо к ее.) Ну как?

Михаэла (потрясение). О господи!..

Черт. Видите себя?

Михаэла. Да… Но отчего такой странный блеск в ваших глазах?

Черт. Странный? По-моему, вполне естественный. (Нежно притягивает ее к себе.) Ведь ваши глазки тоже горят.

Михаэла (испуганно). Как можно! В приемной Господа Бога! Нет, господин, нет… (Высвобождается из его объятий, пятится к двери кабинета Бога.) Лучше уж погляжу в замочную скважину!

Черт. Как вам будет угодно.

Михаэла (уже наклоняется к замочной скважине, но, помедлив, распрямляется). Нет, так тоже нехорошо. Человек думает, что он один, ведет себя естественно — кладет ноги на стол, почесывается, ковыряет в носу…

Черт. Такого он не делает.

Михаэла. Тогда, может, просто дремлет. Это я по своему шефу знаю: обычно он такой важный, солидный, а поглядишь, как он в своем кабинете носом клюет, — забавнее зрелища нет.

Черт (непроизвольно, с внутренней уверенностью). Не в этом ли причина?

Михаэла. Причина — чего?

Черт. Того, что вы захотели повидаться с Богом?

Михаэла (преодолев короткое замешательство). Выходит, и не все-то вы знаете. И интуиция ваша слаба. Нет, господин: забавы ради я бы в жизни не отправилась на небо.

Черт. Тогда ради чего?

Михаэла. Ради смеха. Да, именно, ради смеха.

Черт. Что-то я не очень улавливаю разницу.

Михаэла. Не только вы, господин. Потому я и захотела обратиться лично к Господу Богу. Он знает разницу между «смехом» и «забавой».

Черт. Наконец-то я понял, в чем ему завидую. (Со вздохом.) Ему все известно наперед, а меня снедает вечное любопытство.

Михаэла. Правда?

Черт. Сейчас я буквально сгораю от него.

Михаэла. Что ж, у меня никаких секретов нет. Могу сообщить вам, чтоб вас успокоить. Знаете, раньше наша деревня была — второй такой веселой в целом мире не сыскать. Смех стоял с утра до ночи — и когда работали, и когда отдыхали. Как вдруг…

Черт. Ну?

Михаэла. Нет, не вдруг, постепенно. Постепенно смех в деревне совсем смолк. А когда кто-нибудь все же смеялся, например я — я вообще страшная хохотушка, — никого этот смех уже не заражал. Тут уж самому не до смеха. Так вот и стало у нас тихо-тихо… как на кладбище.

Черт. Что ж, нельзя рассказать какой-нибудь анекдот?

Михаэла. Можно, только вот смеха от него хватит лишь на полминутки. Да и я про другой смех, про другую радость толкую. Радость, когда, собственно, ничего такого веселого и не происходит. Просто оттого, что светит солнышко, кукарекает петух, голуби целуются на крыше…

Черт. А что, теперь ничего этого уже нет?

Михаэла. Есть, конечно, только все перестали этому радоваться. Это-то и самое страшное.

Черт (взглянув на дверь к Богу). И вы решили обратиться за разъяснениями к нему?

Михаэла. Сперва я пыталась получить их на земле. Добралась даже до столицы, обошла все министерства. Но такого, чтоб ведало радостью и смехом, не оказалось.

Черт. Неужели никто в этих министерствах не догадался, что ваше дело лишь предлог? За которым стоит нечто совсем другое?

Михаэла. Да, вы правы: страх. Страх перед новой войной.

Черт. Ну вот, теперь все ясно. А скажите, положа руку на сердце, Михаэла: вы что, хотели попросить Бога, чтобы он ее предотвратил?

Михаэла. Вовсе нет. (Твердо.) Это ж такая нелепость.

Черт. Что, война?

Михаэла. Ну да! Как она может произойти, когда ее никто не хочет? Никто! Понимаете? С кем бы я ни говорила, сколько бы ни читала газет и ни слушала по радио влиятельных господ с их высокопарными речами — все на свете хотят только мира!

Черт. И вы им верите?

Михаэла. Полностью. Они же умные люди, неплохо устроенные в жизни и, главное, прекрасно понимающие: случись что, им самим конец. А кому это надо? Нет, нет, войны не будет.

Черт. Тогда чего же вы боитесь?

Михаэла. Если честно, господин: мне кажется, все идет отсюда, с неба. Возможно, Господу надоела вся эта кутерьма на земле, ведь у нас не только солнышко светит и голуби воркуют — творятся вещи прямо-таки дьявольские…

Черт (рассмеявшись, непроизвольно). И это вы говорите мне?!

Михаэла (не обращая внимания на эту реплику). Ну вот, Бог, может, и сказал: «А, к черту все, Уж больно разошлись эти людишки! Пора их на место ставить!» А когда такое пожелание исходит от столь могущественного лица, недалеко и палку перегнуть. То-то и приняло дело такой оборот, что мы со страху трясемся.

Черт. Право, несколько неожиданная версия.

Михаэла. Ясно, что зла он нам не хочет. Просто, наверное, не сразу понял, во что это выльется: еще бы, пока доверху дойдет, что говорят внизу… Но если объяснить ему в самых почтительных тонах… Попросить сменить гнев на милость…

Черт (помолчав). Как плохо, что даже мы отвыкли доверять человеку. Теперь я доверяю вновь. И первой — вам, деточка.

Михаэла. Опять ваши глаза заблестели. Пылают, точно огни! (Отступает от него.) Ладно, пойду к нему.

Черт. Вы, кажется, боялись прогневать господина Петра.

Михаэла. Да, верно. (Раздумывает.) Тогда, может, заглянете вы?

Черт. Только через замочную скважину.

Михаэла. Давайте.

Черт (заглянув в замочную скважину, начинает дико хохотать). Я так и знал! Так и знал!

Михаэла. Что?

Черт. Полюбуйтесь сами. Ах да, вам же неловко…

Михаэла. Спит, да? Значит, как мой шеф. Теперь все ясно. Придется подождать.

Черт. Могу составить вам компанию. (Ведет ее в альков.) Даже с превеликим удовольствием.

Михаэла. Наверное, у вас есть дела поважнее.

Черт. Важнее всего для нас человек. (Быстро, нежно.) Тем более если человек этот столь обворожителен, как вы…

Михаэла. Странно вы тут все разговариваете! Слышал бы наш пастор…

Черт. Славный старикан.

Михаэла. Вы его знаете?

Черт. Даже его экономку Терезу. Как и то, что в пасторском доме всего одна кровать…

Михаэла (расхохотавшись). А он-то думает, никто кругом ничего не знает! (Осекается, испуганно.) Я что, рассмеялась?

Черт. Так вы же этого и хотели.

Михаэла. Да… но не так. Иначе.

Черт. А, понимаю, вы смеялись из злорадства. (Осторожно пытается увлечь ее на диван.) У вас есть более приятный повод подселиться…

Михаэла (поспешно). Я не хочу веселья для себя одной.

Черт. Я разделю его с вами. Как говорится, разделенная радость — двойная радость…

Михаэла. Дело не в этом. Я хочу, чтоб ее обрели в нашей деревне все!

Черт. Ну, это мы как-нибудь утрясем.

Михаэла. Неужели это в ваших силах?

Черт. Когда просит такое прелестное создание…

Михаэла (импульсивно обнимает его). Вы — чудо!

Черт. Вы тоже!

Михаэла (возбужденно, не отступая). А для других деревень вы постараться можете?

Черт. Тут, право, я не уверен.

Михаэла. Хотя бы попробуйте, прошу вас. За моей благодарностью дело не станет.

Черт. Почему не сейчас?

Михаэла (выпускает его из объятий). Сперва труд, потом награда.

Черт (рассмеявшись). А я-то уж было и вправду подумал, что вы святая. Ну раз так, давайте заключим соглашение. Ваши условия?

Михаэла (заподозрив неладное). В таком случае я хотела бы иметь свидетеля…

Михаил (входит в роскошной парадной форме с орденами и шпагой). Уже проснулась? Как спалось?

Михаэла. Я… мы болтали.

Михаил (подходит ближе, недоуменно). Кто это «мы»?

Михаэла. Да вы его наверняка знаете… (Только сейчас обнаруживает, что Черт исчез.) Где же он?

Михаил. Кто?

Михаэла. Госпо…

Михаил. Бог?!

Михаэла. Что вы! Будь это Бог, меня бы, несомненно, охватил священный трепет. А этот появился откуда ни возьмись, да еще и с сигаретой.

Михаил. С сигаретой?!

Михаэла. Угу.

Михаил. Хорошо, что этого не слышит полковник. А то бы сразу поднял тревогу. У нас ведь никто не курит, даже я.

Михаэла. Странно.

Михаил. Что поделать, кое в чем приходится ограничивать себя и нам.

Михаэла. Я про другое: странно, что кто-то вдруг появляется, потом бесследно исчезает…

Михаил (беззаботно). На высшем уровне это случается. Можешь не волноваться.

Михаэла. Но он обо мне столько всего знал…

Михаил. Верно, это кто-то из отдела кадров. Просто изучил соответствующее досье…

Михаэла. Досье?

Михаил. У нас, в раю, оно имеется на каждого. А бывает, что и по нескольку — в зависимости от того, кто его ведет.

Михаэла. Ну а я-то кому здесь интересна?

Михаил. Например, мне. Я бы занялся тобой с превеликим удовольствием. (Берет ее за руку.) А хочешь, покажу тебе седьмое небо? Правда, там закрытая зона, ну да ничего: сделаю тебе спецпропуск. Когда Петр в загранке, распоряжаюсь я.

Гавриил (входит). Господин генерал!

Михаил. Вы же видите, полковник, я занят.

Гавриил. Извините, срочное дело. (Подходит к нему, возбужденно.) Эфир заговорил!

Михаил. Вот и отлично!

Гавриил. В кодовом режиме! С двойной, тройной шифровкой!

Михаил. Уж как-нибудь расшифруете.

Гавриил. А если понадобится действовать?

Михаил. Дождитесь возвращения его превосходительства.

Гавриил. Вы же знаете, он не способен ни на какие решения. (Все более возбуждаясь.) А пока здесь главный вы, мы могли бы р-раз и…

Михаил. Я уже сказал: я занят. Действуйте на свое усмотрение.

Гавриил. В таком случае я немедленно объявляю тревогу!

Михаил. Я вам объявлю! (Смотрит на Михаэлу.) Только этого сейчас не хватало: мобилизовывать небесное воинство, поднимать суматоху на всю Вселенную… Нет, нет, об этом и речи быть не может! Разве что… (ненадолго задумавшись) …провести уборку казарм и небольшой парадец. Или спеть что-нибудь хором. Да, вот именно, спеть.

Гавриил (пересилив себя). Слушаюсь.

Михаил. И снимите с себя эту форму. У вас в ней дурацкий вид.

Гавриил. Есть! (Уходит.)

Михаил. Вообще-то он всего лишь офицер запаса, но даже на цивильной службе лезет вон из кожи. Всюду ему мерещится что-то нехорошее…

Михаэла (заметив где-то в декорациях Черта). Вот он! Тот господин, что был здесь десять минут назад! Видите?

Михаил. Кого? Где? (Не видит Черта, поскольку тот уже успел скрыться.) Ты-то не начинай, как Гавриил. А почему ты со мной вдруг опять на «вы»?

Михаэла. То есть?

Михаил. Разве ты никогда не обращалась к своему тезке на «ты»?

Михаэла. Только мысленно.

Михаил. Ну так сейчас можешь вслух.

Михаэла (смотрит на него; изумленно). Странно. Теперь и у вас горят глаза!

Михаил (поправляет ее). У тебя!

Михаэла (неправильно поняв его; несколько сварливо). Опять?

Михаил. Да еще как горят! (Хочет ее поцеловать.) Отныне мы с тобой на «ты»!..

Михаэла (отворачивает голову). С теми, кто в форме, не целуюсь.

Михаил. Я ж ее специально для тебя надел! Думал, в парадной понравлюсь больше, чем в простой. Между прочим, на заказ шил: к нам, случается, и портные-праведники залетают.

Михаэла. И все равно я с тобой целоваться не буду. Своим принципам я не изменяю.

Михаил. Давай тогда заскочим ко мне домой, чтоб я переоделся. (Быстро.) Заодно покажу золотые доспехи и огненный меч.

Михаэла (укоризненно). Михаил…

Михаил. Ты что, не веришь святому?!

Михаэла. При чем здесь это? Просто к незнакомым мужчинам я с первого раза домой не хожу. Давай сразу на седьмое небо.

Михаил. Ладно. Полетели. (Берет ее за руку и ведет к воротам. Когда он открывает дверь, в нее врывается пение хора и видна приятная синева.)

Михаэла. Ух ты, какой простор! И какая голубизна! А поют-то как!..

Михаил. Все для тебя! Позволь… (Подхватывает ее на руки.) Держись крепче. (Неся ее, встает на полог, за которым обрыв.)

Михаэла (испуганно). Михаил! Майк! Миша!

Михаил. Что?

Михаэла. А где твои крылья?

Михаил. Черт подери, чуть не забыл! (Закрывает дверь, входит с Михаэлой в лифт.) Хочешь не хочешь, а зайти домой придется.

Взмывают вверх, не заметив Черта, который внезапно появляется вновь и весело смотрит им вслед.

Черт. У больших людей маленькие слабости, у маленьких — большие, на том и стоим. И покуда будет так, мир будет в наших руках.

Петр (входя с Ангелом; со смесью недовольства и облегчения). Господин посол? Вы?!

Черт (с поклоном). Собственной персоной.

Петр. А я ищу вас в вашей резиденции!

Черт. А я вас здесь. Мне даже и в голову прийти не могло, что вы соблаговолите лично…

Ангел (трусливо). Может, мне уйти?

Петр. Постойте. Не желает ли господин посол чего-нибудь прохладительного?..

Черт. Вы же знаете, любезнейший: от стаканчика манны небесной я не отказывался никогда.

Петр (Ангелу). Значит, принесите манны — из лучшей бочки. (В то время как Ангел уходит.) Присаживайтесь, господин посол. Чувствуйте себя как дома.

Черт. Благодарствуйте. (Садится.) Наш Всенижний просил кланяться вашему Всевышнему и заодно вручить послание. (Достает письмо.) Что, если я это сделаю тотчас?

Петр. Я узнаю. (Хочет взять письмо.) Во всяком случае, на столе у Господа оно будет как можно раньше.

Черт. Прошу прощения, ваше превосходительство, но я уполномочен передать его Господу лично. Из рук в руки.

Петр. Весьма сожалею, но Господь Бог в настоящую минуту… (кашлянув)…крайне занят. Прошу отнестись к этому с пониманием.

Черт. Что ж, ничего другого не остается. (Прячет письмо.) Впрочем, полагаю, ничего уж такого важного в сей депеше нет. Так… изложение принципов — мы ведь знаем наших шефов. А что до практических дел, так это все равно регулируется на нашем уровне.

Петр. Потому-то я и отправился к вам. Мы испытываем серьезную озабоченность в связи с тем, что…

Ангел (входит с подносом). Манны лучшего сорта не осталось. Даже второй ушел в интендантство. (Ставит стаканы с голубоватой жидкостью.) Есть только это — домашнее вино.

Черт. Не сомневаюсь — отменного вкуса.

Петр. Сатанинское зелье. (Громко вслед уходящему Ангелу.) Черт побери этого каптенармуса! (Заметив ухмылку на лице Черта, сознает свой ляп; смущенно.) Тысячу извинений. Право, не хотел обидеть. Да и вовсе не имел в виду вас лично.

Черт. Тем не менее готов с охотой исполнить ваше пожелание. Однако ж если это был приказ…

Петр. Нет, нет!

Черт. Вы сами изволили даровать нам независимость.

Петр. Да, да. И потому еще раз приношу свои извинения. Привычка!

Черт. Ничего страшного. Только вот мы договаривались также не придерживаться больше старого стереотипа — образа врага.

Петр. Виноват, каюсь.

Черт. Тем больше у меня оснований рассчитывать на ваше великодушие в одном деле.

Петр. В каком?

Черт. В не таком уж простом. Однако, с тех пор как мы стали суверенным государством, в отношении коего вы проявляете большую терпимость…

Петр. Не хотел бы вас обижать снова, господин посол, но по заключенному нами договору вам предоставлена самостоятельность лишь в административных вопросах.

Черт. О да, ваше превосходительство. (Весело.) Но скажите, какая администрация не стремится к полной автономии?

Петр. Наша!

Черт. Приятное исключение. Только не забывайте, что с самого начала у вас все было централизовано и сами вы были лишь клавиатурой в руках автократа…

Петр. Всевышнего!

Черт. …который теперь на ней даже гаммы не играет. Ножной педалью и той не пользуется.

Петр. Ничего удивительного: Господь даже людям предоставил известную свободу.

Черт. Вот оно, истинное величие, способность пойти на риск. Как раз в этом отношении мы выражаем вам полное согласие, и трений здесь между нами быть не должно.

Петр. Скажите наконец, что вам нужно.

Черт. Так вот: наше небольшое государство перенаселено….

Петр. Вы это утверждаете испокон веков.

Черт. Как это нередко бывает, маленькое преувеличение со временем становится сущей правдой. Вам же прекрасно известно, что мало какая душа попадает прямо в рай: почти всегда сначала к нам.

Петр. А все потому, что ваш господин Люцифер охотится за каждой! Не только искушая ее, но и портя, в таком объеме мы этого не планировали. Как падшему ангелу ему надлежало реабилитировать себя — пусть даже и в этой скромной должности. А преподносить наглядные уроки он должен был лишь в исключительных случаях, опять-таки служа добру.

Черт. Что он и делал, только на свой лад. И придал несколько неудачному решению своего персонального дела исторический масштаб. Но поскольку Бог никак не ограничивал ни его, ни человечество…

Петр. По долготерпению своему!

Черт. В этом-то и кроется причина многих трудностей, особенно нынешних. И дело не только в том, что пребывание у нас становится все дольше. При таком порядке бесчисленным бедным грешникам придется вечно торчать в чистилище, а на медленном огне, да будет вам известно, никого не очистишь…

Петр. Так поддайте жару!

Черт. Да где ж его взять, ваше превосходительство? Сказать по правде, традиционные источники энергии уже не покрывают наши потребности.

Петр. Вы шутите. Запасы рассчитаны до Судного дня.

Черт. Они почти исчерпаны. Это уже другая проблема, но пострашнее предыдущих. Нельзя же допустить, чтоб души грешников попросту закоченели! А что ваше превосходительство, Судный день уже не за горами?

Петр. Спросите что-нибудь полегче!

Черт. Ведь если это так, все разрешится само собой. В противном случае…

Петр. Что может быть в противном случае?

Черт. А вы справьтесь у Всевышнего. (Указывает на дверь к Богу.) Уж он-то лучше знает. Заодно и растолкует нам, что к чему…

Петр. Да, да, пожалуй… Хотя нет, вот же компьютер!

Черт. Такое старье! Вы что, думаете, он вам рассчитает конец света?

Петр. Сперва нужно найти нужную клавишу… (Начинает колдовать над компьютером; когда загорается экран дисплея и раздается какой-то стрекот, со смесью облегчения и испуга.) Ага! Вот уже какая-то информация!

Черт. О погоде. Местами переменная облачность…

Петр (нажимает другую клавишу). Теперь цифры какие-то… Все растут и растут…

Черт. Это существовавшее до сих пор человечество. Так сказать, ваш и наш наличный фонд…

Петр (обескураженно). Боже мой! Сколько их!

Черт. Это еще далеко не все. Видите, как набегают числа.

Петр. Все больше и больше.

Черт. Теперь пошли китайцы. Внушительно, не так ли? Попади они все к нам, боюсь, нам бы пришлось сразу капитулировать.

Петр. Нам тоже. Столько крыльев-то и не напасешься.

Черт. Говорят, они отлично умеют мастерить воздушных змеев. Представляете, как бы здесь все преобразилось! Какой был бы праздник красок! Вот общая цифра.

Петр. С ума сойти!

Черт. Я, право, и сам не ожидал. А теперь нажмите клавишу «прогноз».

Петр. Боже, не покинь меня! (Робко нажимает другую клавишу, после чего стрекот в компьютере усиливается, а экран дисплея начинает часто мигать.)

Черт. Любопытно: цифры расплываются.

Петр. А про Судный день компьютер — ни гугу!

Издав глухой щелчок, дисплей отключается.

Черт. Именно что ни гугу.

Петр. Наверное, короткое замыкание. Скажу, чтоб починили.

Черт. Это займет очень много времени — с вашей-то службой сервиса. Может, вы все-таки зайдете к нему?

Петр. Нет! (В отчаянии.) Знали б вы только…

Черт. Я не спрашиваю: что именно, ваше превосходительство. Пора нам наконец забыть наши разногласия и попытаться решить проблему сообща.

Петр. Как?

Черт. Уж мы-то знаем способ. Прошу заметить: единственно возможный. Необходимо только доверие с вашей стороны. Между прочим, ведущие земные политики его нам оказывают.

Петр. Это кто же, если не секрет?

Черт. К сожалению, секрет.

Петр (вспыльчиво). Не забывайтесь! Пока что вы еще нам подотчетны!

Черт. Совершенно верно, ваше превосходительство, — пока что. Во всяком случае, не дольше, чем до Судного дня.

Петр. Хватит об этом! Пока Всевышний не объявит дату, это пустой разговор.

Черт. Я только хотел бы повторить свою просьбу относиться к нашим действиям с доверием. Можете быть спокойны: интересы рая никак не пострадают. И пусть вас не смущают события на земле: рассматривайте их как меньшее из возможных зол. Разве не на этом принципе строится всякая реалистическая политика? Ах да, еще: удержите вы этих Михаила с Гавриилом от необдуманных действий.

Петр. В таком случае я должен знать, что вы затеваете.

Черт. Шила в мешке не утаишь — узнаете! Однако, кажется, я начинаю злоупотреблять вашим терпением. (Встает, кланяется.) Честь имею!

Петр. Постойте! (Встает из-за письменного стола в то время, как Черт входит в лифт.) Подождите, господин посол! Что вы имели в виду?

Лифт уезжает.

(Печально.) Уехал! Наверно, прямиком в ад!

Гавриил (входит, на сей раз в штатском, возбужденно). Ваше превосходительство! Теперь уж точно пора действовать! Как мне только что стало известно…

Петр. Что?

Гавриил. …существо с земли пребывает на седьмом небе! Вместе с генералом Михаилом!

Петр. Мне бы ваши заботы!

Гавриил. То есть как?! Сам архангел нарушает внутренний режим.

Петр. Похоже, внешний сейчас в большей опасности, чем внутренний. Нам необходимо выяснить, что у Черта на уме.

Гавриил. Это тайна.

Петр. Да, но ведь не для контрразведки! На кой вы тогда держите кучу ваших агентов?

Гавриил. В настоящий момент они как раз заняты выяснением того, не было ли у существа с земли контактов с нашими покойными.

Петр. Вы что, спятили? Заниматься какой-то ерундой, когда мир висит на волоске!

Гавриил (обиженно). После того как ваше превосходительство проигнорировали молчание в эфире… отказались санкционировать боевые действия… проявили ничем не объяснимое благодушие в случае с потенциальной шпионкой ада, а также в случае с манкированием Смертью своего служебного долга…

Петр. Похвально, что вы отмечаете мои грехи. Вы бы так в своей непосредственной работе усердствовали…

Гавриил. Ваш упрек несправедлив. Только что отдел дешифровки расшифровал перехваченную с Земли радиограмму, посланную прямо с места концентрации войск. (Достает из кармана два листочка.) Вот… (Читает многозначительно.) «Сокол Грифу и Ястребу: Орел поднялся в небо!»

Петр. Это что, уже расшифровано?

Гавриил. Пока лишь дословно. Но бывший орнитолог уже ищет скрытый смысл. Что же касается ответной радиограммы, то ваше превосходительство и сами способны разгадать ее.

Петр. Я?

Гавриил. Так точно. (Читает второй листок.) «Щука Окуню и Форели: блесна блестит»…

Петр. В свою земную бытность я был рыбаком, а не удильщиком. Однако попробую. Вы же продолжайте сбор информации.

Гавриил. Слушаюсь, ваше превосходительство. (Собирается уйти, но медлит.) Да, кстати, еще о генерале Михаиле…

Петр. Об этом не желаю слушать! Все! Вы свободны! (Дождавшись, когда Гавриил уйдет, нажимает клавишу переговорного устройства.) Михаила — ко мне! (Оторопев оттого, что в динамике нет звука.) Тоже не работает. Проклятая техника. Дежурный ангел!

Ангел (входя). Чего изволите, ваше превосходительство?

Петр. Распорядитесь починить эту штуковину.

Ангел. Увы! Все телефонисты на сборах. Поют.

Петр. Поют?

Ангел (открывает дверь в небо). Слышите?

В открытую дверь доносится пение.

Петр. Догадал же их Черт!

Ангел. Не Черт, а святой Михаил. Может, я попробую?

Петр. Что, тоже петь?

Ангел (указав на переговорное устройство и компьютер). Починить это. Я ведь в прошлой жизни был механиком.

Петр. Вы — ангел! Но сперва доставьте генерала. Он на седьмом небе. С этой девушкой.

Ангел. Лечу, ваше превосходительство. (Уходит.)

Петр (самому себе, обессиленно). Блесна блестит, Орел поднялся в небо… Пойди разбери, что это значит!

Смерть (выходя из лифта с тяжелой стопкой листов; возбужденно). Пощадите, ваше превосходительство, это уже переходит всякие границы! (Сгружает стопку на письменный стол, роняя несколько листов на пол.) Глядите, сколько на меня заданий навалили!

Петр. Это что, все ваши заказы?

Смерть. Если бы все! У меня таких еще целая куча! И каждый лист исписан бисерным почерком с обеих сторон! И все фамилии, фамилии…

Петр. Боже праведный!

Смерть. Тут наберутся миллионы! Миллиарды!

Петр. Может, это перспективный план?

Смерть. Отнюдь. Всех велено прибрать к одному сроку.

Петр (робко). И когда?

Смерть. В любой момент — как водится при генеральных заказах. Помните всемирный потоп? Эпидемию чумы? Первую и вторую мировые войны?

Петр. Да, это был кошмар.

Смерть (укоризненно). Уже в последней войне вы заподозрили какую-то накладку. Собирались даже назначить специальную комиссию по расследованию.

Петр. Я и назначил. Она до сих пор работает.

Смерть (с сарказмом). Можете ей сразу поручить следующее дело. Ибо…

Петр. Что?

Смерть. …по-видимому, мы имеем дело с крупной аферой. Эти списки на миллионы убитых — подделка!

Петр. Как?! На гербовой бумаге?

Смерть. Ей я не доверяю еще со времен инквизиции. Уже тогда протестовала против массовых казней.

Петр. И были правы.

Смерть. Моей правотой мертвых не воскресишь.

Петр (страдальчески). Одно утешение: страдальцы раньше времени попали в рай. Теперь они блаженны…

Смерть. Блаженны? О нет. По-прежнему помнят тот страшный миг перед смертью и бродят, как призраки, с отсутствующим взглядом.

Петр. Конечно, это потрясение. Но рано или поздно пройдет.

Смерть. А у меня? Поглядели б вы сами, как умирает человек! Ему ничуть не легче, что его ждет вечный покой. Ему полагается верить, но он не верит.

Петр. Я тоже… (быстро указывает на списки) …не верю этим бумажкам. Наверное, тут действительно какая-то ошибка!

Смерть. Так пусть он ее исправит! (Указывает на дверь к Богу.) Немедленно!

Петр. Но ведь команды-то еще не поступало.

Смерть. Когда поступит, будет поздно: я тотчас примусь за работу. Или что, это уже вопрос решенный?

Петр. Откуда я знаю.

Смерть. Но он-то должен знать!

Петр (в отчаянии). Не имею права разглашать, но так и быть, скажу. Только обещайте в любом случае исполнить свой долг, как любой из нас…

Осекается, увидев входящего Михаила с Михаэлой . Они идут держась за руки, счастливые. На Михаиле джинсы и майка с надписью" Make love not war" (занимайся любовью, а не войной), на Михаэле — бусы из мерцающих звезд. Поначалу они не замечают ни Петра, ни Смерть, останавливаются в открытой двери и целуются под усиливающееся снаружи пение. Позади них растерянно топчется Ангел.

Смерть (указывая на Михаила). Такой долг любой с удовольствием исполнит, а мой — одно наказание! Так что вы хотели сказать?

Петр. Не сейчас, потом.

Михаил и Михаэла продолжают целоваться.

Видите, что творится! Уму непостижимо!

Ангел (закрыв дверь). Прямо как на седьмом небе!

Михаэла (радостно). Вот что значит быть настоящей католичкой!

Михаил. Зря мы с тобой в эдем не слетали.

Смерть. Этим военным сам черт не брат.

Михаэла (по-прежнему не замечая никого, кроме Михаила). О мой Михаил! Майк! Миша!

Михаил. Михаэла! (Снова целует ее.) Микимаус!

Петр. Эй вы там! (Разнимает Михаила и Михаэлу.) Сейчас не время для любви!

Михаил. Как раз наоборот, ваше превосходительство! Она-то и решит все проблемы! (Убежденно.) Там, где царит любовь, злодейство невозможно.

Ангел. Золотые слова! Да услышит их Бог!

Михаил. Сам Бог — это любовь!

Петр. Полагаю, в настоящий момент он бы желал слышать от командира небесного воинства иные речи.

Михаил. Я бы и перед ним не побоялся их повторить! Да, теперь я твердо убежден: военной силе может противостоять только сила любви!

Петр. Противостоять?

Михаил. Невольно вспомнил слово из устава.

Михаэла. Выбрось его из головы. (Снова обнимает Михаила.) Ты ж нормальный парень: и выглядишь, и говоришь уже совсем по-человечески…

Петр. Хватит тискаться!..

Михаэла. Ой, простите, господин Петр. Совсем забыла, где я, что хочу…

Михаил (обрадованно). Так ты наконец хочешь? Айда в эдем! (Петру.) Ваше превосходительство! Соблаговолите выдать спецпропуск! И если можно — дайте отпуск на два дня. Впрочем… готов с этой же минуты уйти в отставку.

Петр. Что это значит, генерал?

Михаил. Кто-то же из генералов должен подать пример! Так почему не мне, святому? Напоследок я б издал приказ: небесное воинство распускается по домам!

Петр (растерянно). Вот те на!

Смерть. Но я-то все равно останусь: того и жди поступит команда…

Смерть собирает с пола рассыпанные листы. Михаэла помогает ей.

Петр (Ангелу). Вы, кажется, собирались наладить компьютер?

Ангел. Попробую, ваше превосходительство.

Михаэла (случайно бросив взгляд на один из листов, опешив). Господин Петр! Господин Петр!..

Петр. Да?

Михаэла (возбужденно). Смотрите — здесь фамилии всех моих односельчан!

Михаил. Дай-ка сюда.

Михаэла. Моей тут нет, ну да понятно. (После короткой паузы, с прежним восторгом.) Теперь я снова счастлива!

Смерть. Кто?

Петр. Что?

Михаэла. Да тут один святой. Сказал, что лично вернет всем радость и смех.

Смерть. По моим спискам?

Михаэла (только теперь как следует разглядев Смерть; в ужасе). Вашим?!

Смерть. Увы — моим. (Хочет забрать у Михаэлы список.) Позвольте…

Михаэла (не отдает; испуганно). Как же так… Здесь значится моя мать. Отец, брат! Соседи, бургомистр со всей семьей, окрестные деревни…

Михаил. Что сейчас об этом говорить? Господь их защитит. Так вы нас отпускаете, ваше превосходительство?

Михаэла. Нет! Сперва я хочу узнать всю правду!

Смерть. О чем вы?

Михаэла. Неужто у вас поднимется на безвинных рука?

Смерть. Если прикажут…

Михаэла. Но почему?!

Петр. Успокойтесь, дитя мое. Во всем этом еще много неясностей…

Смерть. На гербовой бумаге?

Михаэла. И даже с водяными знаками! (Всхлипывая.) Чего уж тут неясного? Теперь я догадываюсь: тот господин, что говорил со мной, был Сатана!

Петр (смущенно). Не сам — лишь его представитель.

Михаэла. И вы пускаете его сюда?!

Петр. Мы сторонники взаимопонимания…

Михаэла. Говорите прямо как наш президент! (Плачет навзрыд.) Моя бедная мамочка! Братик… Отец!..

Михаил. Этот список я конфискую, а местность твою беру под личную защиту. (Смерти.) Свои люди — сочтемся, кума.

Смерть. Вы, кажется, собрались в отставку?

Михаил. Ах да…

Петр. Нет, нет, он не посмеет. Бросить службу в трудный час…

Михаэла. Вот бы все солдаты так!

Смерть. Все не бросят: больно к приказам привычны.

Петр. Запросим компьютер. (Ангелу.) Работает он наконец?

Ангел. Во всяком случае, гудит.

Петр. Значит, скоро выясним.

Смерть. Как бы не опоздать.

Снаружи раздаются оглушительные звуки трубы. Одетый по-военному, входит Гавриил.

Гавриил (в крайнем возбуждении). Ваше превосходительство!

Петр. Стряслось что-нибудь?

Михаил. Что это за мерзкое дудение? Я же велел всем петь!

Гавриил. Вы нам больше не указ — штафирка! (Петру.) Ставлю ваше превосходительство в известность: я объявил тревогу. Прошу ее санкционировать.

Петр. Объявили тревогу?

Гавриил. Да, в отсутствие генерала, ибо теперь в знаю все. Небесное воинство уже построено…

Петр. Зачем? Зачем, скажите ради Бога!

Смерть. «Ради Бога»! Хватит нам Богом голову морочить! Играете тут в свои административные бирюльки, туману всякого напускаете, только чтоб нас, исполнителей, до последней секунды в неведении держать! Довольно! Пустите меня к Всевышнему! Я хочу говорить с ним!

Михаэла. И я! Нас же с детства учат, что сердце Господа всегда открыто людям. (Берет Смерть за руку.) Пойдемте к нему!

Михаил (в ужасе). Ты что, Михаэла! Сейчас же отпусти ее руку! Погибнешь!

Гавриил. Так хоть одной проблемой стало бы меньше. Но когда пахнет порохом…

Петр (идя следом за Михаэлой и Смертью к двери Бога).…тем более жизнь и смерть должны держаться подальше друг от друга! Извольте слушаться!

Смерть (стучит в дверь). Господь Бог, можно к вам?

Михаэла (делая то же самое). Боже милостивый, допусти нас к себе!

Ангел. Компьютер заработал!

Смерть. Кому он нужен? Тут есть кое-кто поосведомленнее. (Дергает дверную ручку.) Хорошенькое дельце! Закрыто на ключ!

Петр. Я как раз хотел сказать, что…

Гавриил. Это секретно! Хотя что уж сейчас…

Ангел (глядя на экран). О горе нам!

Петр. Что случилось?

Ангел. Грядет катастрофа! Всеобщий конец света!

Гавриил. Об этом я и хотел доложить. Да, ваше превосходительство: конец света на носу. (Смерти.) Тем более непонятно, что вы тут делаете. Отправляйтесь на землю.

Михаэла. Я не пущу ее. Предпримите же что-нибудь, господин Петр!

Петр (снимает трубку красного телефона; растерянно). Попробовать, что ли, по дипломатическим каналам? (Медлит.) Или позвонить сперва главам великих держав?

Михаил. О любви поговорите с ними, ваше превосходительство! О любви!

Михаэла. Когда над человечеством висит смертельная угроза?!

Гавриил. Что человечество — его потерю мы как-нибудь переживем. (Панически.) Мы сами в опасности! Да, да: все небо!

Внезапно раздается вой сирены, постепенно перекрывающий вой трубы и заполняющий через спрятанные в партере динамики весь зрительный зал. Все застывают. Свет на сцене гаснет, и лишь экран дисплея мерцает короткими яркими вспышками. Два-три блуждающих прожектора то и дело высвечивают Смерть.

 

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Занавес поднимается, открывая сцену в тусклом аварийном освещении. Вой сирены стихает. На сцене те же, что и в конце второго действия, кроме Смерти. Поначалу ее отсутствия никто не замечает, тем более что ее списки по-прежнему лежат на столе (а Михаэла все еще держит в руках те, что подобрала с пола. Аварийное освещение начинает помаргивать, от сирены остается какое-то слабое скуление.

Гавриил (первым придя в себя; ворчливо). Вот незадача: стоит запустить одну сирену — никто поодаль не слышит, стоит все разом — садятся аккумуляторы. Пора наконец сделать новую систему оповещения.

Петр (в трубку красного телефона). Рай вызывает ад. Рай вызывает ад. Алло! Алло! Вы слышите меня?

Михаил. Наверное, опять эфир отрубился. А что, не такой уж плохой знак. Видно, дают нам время на Размышление.

Михаэла. Над чем? Да и сколько?

Гавриил. Военная тайна! (Ангелу.) Хоть это-то ваш компьютер рассчитать может?

Ангел. На севших аккумуляторах точно не сможет. (Петру.) Разве что ваше превосходительство организуете парочку молний.

Петр (пропуская мимо ушей его слова, бубнит в телефон). Рай вызывает ад, рай… (В отчаянии.) Черт возьми, почему этот аппарат не работает?

Михаил. Потому же, почему и весь наш…

Гавриил (тыча в телефон). Я всегда говорил, от него даже в холодную войну нет прока. А в горячую…

Михаэла (испуганно). Что, значит, все-таки будет война?

Петр. Война — это еще слабо сказано.

Михаэла. Бог этого не допустит. Где бы он ни был, он есть! Может, он уже сошел на Землю? Чтоб вовремя вмешаться?

Михаил. Будем надеяться. Он страсть как любит являться в последнюю минуту.

Гавриил. В атомной войне это действительно минута. А поскольку шеф наш привык вести счет на тысячелетия…

Петр (срывающимся голосом в телефон). Рай вызывает ад, рай вызывает ад…

Ангел. Ваше превосходительство, нужны молнии. Авось хоть одна угодит в провода.

Петр. Опасно… Еще поймут как провокацию…

Михаэла. Сделайте это, господин Петр! Умоляю!

Петр неохотно поднимает руку и сжимает кулак. Сверкают молнии, гремит гром. Люстры ярко вспыхивают, дисплей начинает светиться.

Гавриил. Браво, ваше превосходительство!

Михаил. Что компьютер?

Ангел (пав духом). Показывает обратный отсчет!

Гавриил. Ау нас нет даже светомаскировки! (бросается в альков, неумело занавешивает окно одеялом.) Все нужно делать самому!

Петр (в красный телефон). Рай вызывает ад, рай вызывает ад!..

Ангел. Осталось тринадцать минут!

Михаэла (всхлипывая, идет к двери и открывает; вместо прежней голубизны в проеме виднеется зловещая темень. В отчаянии). Как небо потемнело!

Гавриил. Да: у земной ПВО можно только поучиться. (Брюзгливо.) Чего здесь не хватает, так это жалюзи! И эстетично, и надежно. (Замечает, что дверь открыта; резко Михаэле.) Эй вы! Сейчас же закройте дверь!

Михаил (Гавриилу). Если ты будешь с моей невестой говорить таким тоном, схлопочешь по роже! (Михаэле, мягко.) Не плачь, мышонок. Пока Смерть еще здесь… (Осекается, заметив, что Смерти нет. Озирается по сторонам.) Эй, кумушка Смерть?

Петр (в ужасе). Куда она делась?

Ангел. Наверное, отправилась на Землю.

Гавриил (шепотом, наушническим тоном Петру, указывая на Михаила и Михаэлу). Слыхали, ваше превосходительство? Его невеста!

Петр. Неужто нет проблем поважней! Смерть уже в пути!

Михаил. Хм-м! Списки-то ее здесь. (Михаэле.) И с твоей деревней тоже. Можешь радоваться.

Михаэла (всхлипывая). Они ей уже не нужны. Всех скопом возьмет.

Петр (робко). Не посмеет…

Ангел. Еще как посмеет! Помните всемирный потоп?

Петр. Так тогда ж еще не было бумаги! Да и сама наша администрация была неопытна…

Гавриил. Во-во! Всегда нам эти катастрофы как снег на голову! Пора бы встречать их во всеоружии. Потому необходимо усилить органы безопасности! В два, три раза увеличить штат!

Михаэла. Вы все говорите, а время идет! Надо же что-то предпринять! Ты-то что стоишь, Миша?

Михаил (растерянно). А что я? Хотя постой… (Осененный идеей, быстро снимает в себя майку и, как флагом, размахивает ею в открытые ворота. Громко кричит.) Make love not war! Занимайтесь любовью, а не войной!

Михаэла. Это уже не поможет.

Михаил. Какая-никакая — попытка…

Гавриил. Бьюсь об заклад, последняя — если сейчас же не закроете дверь! (Оттолкнув Михаила с Михаэлой, захлопывает дверь.) О себе подумать надо!

Михаэла. А как же люди? Люди-то как?

Снаружи доносится целый хор испуганных голосов.

Голоса. Господи! Спаси и помилуй! Спаси и помилуй, Господи!

Михаэла. Слышите?

Ангел. Это наши, местные. Тоже в панике. Для них-то бункеров нет.

Петр (печально). Кто ж мог знать, что до этого дойдет?!

Гавриил. А, собственно, зачем им бункер? Кто покойник, тот уж навсегда.

Голоса (снаружи, еще громче). Спаси, Господь! Спаси и помилуй!

Михаэла (сообразив что-то, возбужденно). А может, у них спросить совета?

Михаил. У них?

Михаэла. Ну да! Представляете, сколько среди них гениев! (Почти с восторгом.) Карл Великий, Леонардо да Винчи, Лютер, Наполеон, Эйнштейн, Маркс…

Петр (смущенно). Насчет этих я не уверен. Точнее говоря…

Гавриил. Их здесь нет!

Михаил. В основном все нищие духом… тихие… кроткие. Только и умеют, что на арфе играть.

Михаэла (осененная новой идеей). Тогда небесное воинство! Да, оно спасет нас! (Михаилу.) Труби сбор, Миша! И вместе со своей армией высаживайся на Землю — отстаивать мир!

Михаил (растерянно). Мои вояки не то что в борьбе за мир — в простой любви ничего не смыслят. Как пить дать затеют драку вместо того, чтоб пальмовой ветвью махать.

Гавриил. В их амуницию пальмовые ветви не входят.

Михаэла. А у ангелов-хранителей?

Гавриил. Ангелы-хранители мне и здесь пригодятся. Придам их ПВО…

Голоса (снаружи). Спаси, Господь, и помилуй!

Михаэла (рыдая). Вот так же сейчас взывают и люди на Земле!

Ангел. Осталось семь минут!

Петр. А, была не была! Попробую по селектору! (Берет микрофон; громко, с мольбой в голосе.) Спаси, Господь, и помилуй!

Голос (сверху, властно перекрывая общий шум). Тихо, черт бы вас всех побрал! Кто посмел нарушить мой полдневный сон?!

Михаэла (обрадованно, во внезапно наступившей тишине). Это Бог? Да?

Михаил (кашлянув, с неприязнью). Бывший. Зевс Из дома престарелых на Олимпе.

Михаэла (преодолев секундное разочарование). Тогда, может, он?..

Гавриил. Что?

Михаэла. Выручит. За неимением лучшего…

Петр. Цыц! Этого Всевышний не поймет. Вы подумали, что тут начнется — со всеми этими богами, нимфами, кентаврами, героями? Как на это теологи посмотрят?

Гавриил (поспешно). Да, не будем трогать Олимп. К тому же это закрытая зона.

Михаэла (гневно). Но если это может спасти мир?

Ангел. Все-таки шанс…

Петр. Молчать!

Михаэла. И, быть может, единственный! (Горячо, Михаилу.) Если ты меня любишь, Миша, скажи свое слово!

Михаил (смущенно). Конечно, Зевс бы мог…

Петр. Святой Михаил!

Гавриил. Теперь я вижу: он совсем чокнулся. Нет, хуже, подпал под влияние язычества! Ренегат, ваше превосходительство!

Петр (примирительно). Ну, ну… Это он от душевного волнения…

Михаил (поначалу нерешительно, потом все более воодушевляясь). Вовсе нет. Вы вспомните: Зевс никогда не был чужд земным делам. А уж какой знаток по части людских раздоров!..

Гавриил. На провинциальном уровне: Фивы против Трои, Афины против Ламии… Интриган! То одних поддерживал, то других…

Михаил. Зато войны были ограниченны и потери малы. Сейчас бы его тактику!

Петр. Замолчите!

Михаэла. Нет, Миша, продолжай! Вы уж извините, господин Петр, но, если Бога на небе нет, чем плох Зевс, который еще вполне в форме?

Гавриил. Это вас не касается!

Михаил. Очень даже касается! Она-то и могла бы слетать к старику на Олимп, сделать ему глазки…

Михаэла. С удовольствием!

Гавриил. Во-во! Союз предателя и блудницы! Хоть теперь-то ваше превосходительство поняли, что здесь затевается? Государственный переворот! Революция! Путч!

Михаил. Я просто ищу спасительный выход.

Гавриил. Слыхали мы это! Сколько генералов наносили удар в спину своему правительству!

Петр (Михаилу). Вы же давали присягу. Самому Всевышнему!

Михаэла. Подумаешь! В трудный час все боги хороши.

Гавриил. В голове не укладывается!

Петр. Современная молодежь…

Михаил. Да поймите же: мы на краю гибели!

Смерть (выходит из лифта, нагруженная связками бумаг; возбужденно). Полюбуйтесь, сколько мне заказов надавали! (Кидает связки на пол.) А все добавляют и добавляют! Тут уже две трети человечества!

Петр. Господи Иисусе!

Гавриил. Команды же пока нет!

Ангел. Осталось пять минут!

Гавриил. Выключите проклятый ящик!

Михаил. И что это изменит?

Петр (снимает трубку обычного телефона). Попробую соединиться через посольство. (Набирает номер.) Алло? Будьте любезны господина посла. Нет, передайте ему, чтоб он пожаловал сюда. Да, да. Дело в общем-то спешное.

Смерть. То есть как это «в общем-то»?!

Михаэла. Уже слышен гул бомбардировщиков!

Гавриил. А, мы его уже лет тридцать слышим. И кстати, ни рай, ни ад тут абсолютно ни при чем. Это дело сугубо рук человеческих, как и многое из того, что сейчас грозит бедой. В конце концов сам человек нажмет на кнопку…

Михаэла. Мне стыдно за него.

Михаил. И что дальше?

Михаэла (вновь осененная идеей). А нельзя ли…

Петр. Что?

Михаэла. …забрать на небо тех, кто к этому причастен?

Смерть. Прекрасная мысль! Вместо миллионов ни в чем не повинных людей две-три дюжины политиков.

Гавриил. Очень они нам в раю нужны!

Михаил. Как раз тут-то следовало быть великодушнее.

Петр. Сомневаюсь я. Господь никогда не жаловала их. Кары небесной и то их не удостаивал.

Михаэла. А вдруг они есть в списках?

Петр. Что ж, может быть… Было бы неплохо. Давайте посмотрим.

Все кроме Петра и Гавриила, развязывают пачки и принимаются изучать списки.

Смерть (ликующе). Есть один!

Ангел. А вот еще!

Михаил. И еще!

Михаэла. А здесь сразу трое!

Петр (почти радостно). Да неужели?!

Гавриил (держа перед собой списки; с ехидцей). Угу. Только против каждого пометка: «Отправить в ад лишь по отбытии срока в атомозащитном бункере!»

Ангел. Остается три минуты!

Михаил. На то, чтоб вам спастись?

Ангел. Всем нам!

Михаил. Тогда вся надежда на Зевса. Какой-никакой, а все-таки бог. (Берет Михаэли за руку.) Пошли к нему, мышонок.

Петр. Стойте, стойте! Вы знаете, святой Михаил, как я к вам привязан. Но когда дело касается власти… наших принципов… (Включает нимб над своей головой, встает.) Сим освобождаю вас от обязанностей главнокомандующего, лишаю генеральского чина и помещаю под домашний арест.

Михаэла. Нет!

Смерть. Тогда уж точно все пропало.

Гавриил. Зато принципы будут сохранены. (Михаилу.) Сдайте оружие!

Михаил. Если б оно у меня было…

Смерть. Может, мою косу возьмете?

Михаил. Перекуем косу на орало!

Петр. Пожалуйста, без громких слов! Следуйте туда. (Указывает на альков; Михаэле.) Вы тоже.

Гавриил (Михаилу). Последнее ваше задание, господин бывший. Извольте повиноваться!

Гавриил хватает Михаила за шкирку, но тот отбивается.

Михаэла. Пойдем, пойдем, Мишутка. (Тянет его в альков и, как только Гавриил отворачивается, срывает с окна одеяло.) Смываемся через окно! За меня не бойся: я ж гимнастка!

Михаил. Летим на Олимп! (Выскакивает вместе с Михаэлой в окно; оба взмывают вверх.)

Петр (обескураженно). Теперь что?

Гавриил. Самое время заняться гражданской обороной. Вы же знаете, ваше превосходительство: когда надвигаются такие катастрофы, я возглавляю службу ГО. (Смерти, которая, качая головой, вновь перевязывает пачки листов.) Между прочим, это касается и вас!

Смерть. Со мной-то что может случиться! Меня ж не убьют!

Гавриил. Первые действия в случае поражения атомным взрывом должен знать каждый! (Лекторским тоном.) Итак, услышав сильный взрыв, не глядеть в эпицентр; искать укрытие под письменным столом, кроватью и тому подобными предметами; не пить молока и, наконец, не петь и не смеяться!

Ангел. Кому ж это придет в голову?!

Гавриил. Оставьте свои реплики при себе! Повторяю очередность действий: взрыв, нырок в укрытие… Сейчас продемонстрирую. Вас не затруднит, ваше превосходительство, сымитировать взрыв?

Петр. Ни за что!

Гавриил. В таком случае придется самому. Внимание! Бах-трах-тарарах! Р-раз… (рыбкой ныряет под стол)…и вы спасены! Как видите, пара пустяков. Главное — ровно дышать и в случае приступов страха думать о чем-нибудь другом, например, повторять считалку: «Эники-беники ели вареники»…

Смерть. Смешно.

Ангел. Ужасно!

Гавриил. Что это еще за пораженческие настроения! Возьмите себя в руки! Во всех развитых странах гражданская оборона именно такова! (Поднимается с пола.) Ну вот, а потом надо веничком отряхнуть с себя радиоактивную пыль и день-другой не пить молока… (Вдруг замолкает; смущенно.) Стоп! А веник-то где взять?

Петр. Лучше уж помолимся.

Гавриил. Потом, потом: как пыль отряхнем, так и помолимся. Только как без веника-то? (Озадаченно.) Это что ж получается: из-за какой-то несчастной метелки вся наша оборона к чертям летит? Могуществу нашему конец настает? И власть наша крепка, и принципы незыблемы, да нет, оказывается, веников!..

Петр. Раньше надо было думать, Гавриил, — не о вениках, конечно, о другом: об устройстве на небе и на земле. Администрировать, оно, конечно, прекрасно, но, когда не видишь дальше письменного стола…

Гавриил. Веники, веники… Во всем отдел снабжения виноват!

Ангел. Осталась одна минута.

Петр (падает на колени, воздев руки). Еще есть время, милостивый Боже! И есть надежда. Но вечности уж нет.

Гавриил. Хоть бы выбивалка была! Все-таки что-то. Или… О! Мы эвакуируемся! В сверхдальние галактики! Минуточку… (Бросается к карте мира и переворачивает ее обратной стороной, где нарисован чертеж Ноева ковчега.) Ноев ковчег! Если несколько модернизировать… Поставить реактивный двигатель…

Ангел. Десять, девять, восемь, семь, шесть…

Петр. Отче наш, иже еси на небеси… (Сокрушенно.) Где же ты, отче?

Ангел. Пять, четыре, три, два, один…

Гавриил (бросается под стол; в страхе). Не-ет! Отставить!

Появляется Черт .

Черт (весело). Я как раз хотел дать эту команду. Ну да пусть она исходит от вас, господин Гавриил: как видите, она выполнена. Приношу свои извинения, господа, что заставил вас капельку поволноваться. На Земле несколько поторопились с войной — ошиблись в оценке ситуации, вот и приготовились к ракетной атаке. Но поскольку мы с вами еще не договорились…

Петр. О чем?

Черт. То есть как о чем? О том, что станется с Землей, когда действительно произойдет война. Если не ошибаюсь, вы именуете это «адом».

Петр. Какой кошмар!

Черт. Мы здесь ни при чем. Как и прежде, мы следуем исключительно в русле человеческих решений.

Ангел. Человеческих?

Смерть. Бесчеловечных!

Черт. Природа людей противоречива. Но и здесь нашей вины нет: каких усилий стоило нам чуточку отодвинуть катастрофу.

Гавриил (трусливо из-под стола). Только чуточку?

Черт. Надо будет, отодвинем еще.

Гавриил. Очень любезно с вашей стороны. (Встает, Ангелу и Смерти.) Тогда мы успеем пару раз провести ученья. А я пока что пойду раздобуду противогазы и защитные костюмы, успокою души праведников велю подготовить ковчег к старту…

Черт (изображая удивление). Зачем все это? Вы нас неправильно поняли, господа. Никто не собирается беспокоить лично вас. Ну, может, станет у вас малость потеплее — из-за радиации, выражаясь по-научному, а так все.

Петр. А на Земле?

Черт. Тут, право, наши опытные данные пока весьма скромны. Самим интересно, сравнится ли температура после атомного взрыва с нашей.

Петр. Экспансию готовите?! Апокалипсис?!

Черт. Иным способом стоящих перед нами проблем и не решишь. А между тем зреет еще одна.

Петр. Какая же?

Черт. Не хотелось бы говорить об этом.

Гавриил. Значит, речь идет о деньгах.

Черт. Вы неплохо знаете жизнь, господин Гавриил. Вы правы: я имел в виду презренный металл.

Петр. Не понимаю…

Черт. Неужто вы упустили из виду, что все страны на Земле погрязли в долгах?

Гавриил. Мы слышали об этом.

Черт. А вы никогда не задумывались, почему среди всех этих должников нет ни одного истинно верующего?

Петр. Мы имеем дело только с верующими.

Черт. Это делает вам честь. И мне почти стыдно признаться, что мы неизменно оказываем им помощь.

Гавриил. Вы?

Черт. Нас просят, мы и не отказываем. Но теперь никто из них уже не в состоянии не то что долг погасить, но оплатить хотя бы проценты. Значит, рассуждая трезво, должников надо ликвидировать — как всякое нерентабельное предприятие.

Смерть. Две трети человечества?

Черт. Да. Пока банкротство их не стало полным.

Петр. Но ведь Бог вооружил Землю несметными сокровищами!

Черт. Вслушайтесь в это слово, ваше превосходительство. (Со значением.) «Вооружил»! В ином своем значении оно прямо указывает, где помещены сокровища.

Гавриил (Петру). Он имеет в виду военную сферу.

Черт. Военную, политическую, экономическую — как вам будет угодно. Вы с вашим мизерным воинством даже не подозреваете, какие суммы тратят на вооружение нормальные государства.

Петр. Нормальные?!

Черт. О да, простите, я уж заговорил как земной политик. Вы бы содрогнулись, если б узнали, сколько всего вбухано в танки и пушки, военные корабли и самолеты, ракеты и боеголовки. Но теперь мы попросту все расплавим: отдельно железо, отдельно серебро, отдельно золото — короче, обратим продукцию в сырье, чтоб когда-нибудь ему нашлось более разумное применение. Таким образом, апокалипсис получит даже какое-то нравственное измерение.

Смерть. Да, но какой ценой?

Черт. При столь вдохновляющей перспективе это вообще не вопрос. Ведь не скорблю же я о том, что и нам придется кой-чем поступиться.

Петр. Вам?

Черт. Да — ураном, сокровищем адских кладовых. От него, должно быть, вообще ничего не останется. Но когда затраты окупаются с лихвой…

Гавриил. В этом есть своя логика…

Петр. Логика дьявола!

Черт. Мы действуем, лишь сообразуясь со своими возможностями.

Гавриил (осененный идеей). В таком случае не могли бы вы…

Черт. Что?

Гавриил. …самых доблестных солдат, тех, что погибнут, переправить сразу к нам? Заодно бы и топливо в чистилище сэкономили.

Петр (оторопев). Постыдились бы, святой Гавриил!

Гавриил. А что? В войсках-то наших недокомплект. И поскольку я питаю скромную надежду стать теперь главнокомандующим…

Петр. Ну и святой! Решается судьба мира, а он о карьере печется!

Черт (с усмешкой). Плох тот святой, который не хочет стать генералом. (Гавриилу.) Полагаю, в вопросе с пополнением мы могли бы пойти вам навстречу.

Смерть. Только без меня.

Черт. Что вы сказали?

Смерть. Без меня. (Решительно.) Хватит мне при вас палачом быть. Давно уже пыталась бросить это ремесло, да все проклятая моя исполнительность не позволяла, отсутствие сердца…

Гавриил. Что это еще за резонерство? Уж не это ли подозрительное земное существо сбило вас с панталыку?

Смерть. Меня еще никому не удавалось разжалобить. Но когда даже столь наивное человеческое создание восстает против бессмысленности мировой бойни…

Петр (без особого пафоса). Она, собственно, тревожилась из-за умолкшего смеха, исчезнувшей радости…

Смерть. Пока не поняла, что тут происходит. (Указывает на кипу листов, Черту.) Ведь это ваши списки, не так ли?

Черт. Точнее будет сказать — приговоры. Верно, их выносили мы. Но с соблюдением всех общепринятых формальностей. А вы приведете их в исполнение.

Смерть. Так смотрите, что я с ними сделаю! (Распахивает ворота и выбрасывает несколько кип.) Все! С рук долой!

Черт. Зря радуетесь! Так они только быстрее попадут на Землю.

Смерть. Если за ними не последую я…

Гавриил. Как это не последуете? Это ваша служебная обязанность!

Смерть (потеряв самообладание, ликующе). Плевать я на нее хотела! Сейчас вообще ангелов смерти к забастовке призову!

Черт. Голубушка… Право, после стольких лет совместной работы мне тяжело говорить об этом, но вы сами облегчаете мою задачу…

Смерть. Что вы хотите сказать?

Черт. То, что ваша кустарщина… нам больше не нужна. С тех пор как человечество оказалось в состоянии обслужить себя само — секунда, и тысяч людей как не бывало! — нужда в списках решительно отпала. Посудите сами: к чему эта бюрократия? Война на бумаге? Пыльные папки?

Петр (замерев). В таком случае я тоже ухожу в отставку.

Ангел. Прошу вас, не надо, ваше превосходительство! Если сейчас все разбегутся…

Гавриил. Твое-то какое дело, дуралей? Что ты здесь вообще рассиживаешь? А ну, марш на вещевой склад получать обмундирование! Рядового!

Ангел (всхлипывая, Петру). Заступитесь, ваше превосходительство!

Петр (не слышит его; глухим голосом самому себе). Что ж, если наша администрация никому больше не нужна…

Гавриил (грубо, Ангелу). Ну, пошел! (Когда Ангел в слезах уходит, тем же грубым тоном Смерти.) А вы потрудитесь сдать свою косу в металлолом.

Черт (Петру). Смею вас заверить, мы отнюдь не заинтересованы в вашей отставке. Мы ведь всегда ценили либеральных, умеренных людей на руководящих постах и умели находить с ними общий язык. Еще не было конфликта, который бы не решался к нашему обоюдному удовлетворению. Вот и теперь не мешает обсудить наши будущие отношения после апокалипсиса.

Петр. Чтоб вам было легче захапать еще и рай с душами праведников?

Черт. К чему такая резкость?

Петр. Зачем я не послушался Михаила?! Надо его полностью реабилитировать и восстановить в генеральском чине. Пусть держит небесное воинство наготове — хотя бы для обороны.

Гавриил. Одумайтесь, ваше превосходительство!

Черт. Вы ведь не склонны к скоропалительным решениям.

Смерть. Сейчас самое скоропалительное будет запоздалым.

Петр (направляется в альков). Генерал Михаил! (Озадаченно.) Где же он?

Гавриил. Дезертировал. Видно, на седьмое небо. Все, на нем как на военном можно поставить крест.

Петр. Значит, остается одно: звонить Зевсу. Как бишь его номер?

Гавриил. Это секретно. Его телефон даже снят с прослушивания.

Петр (снимает телефонную трубку). Коммутатор? Дайте Олимп, Зевса.

Гавриил. Неужели вы будете с ним говорить?! Наши принципы…

Петр. Кому они нужны, когда вот-вот рванет! Пусть хоть кто-то произнесет решающее слово!

Черт. Оно уже давно произнесено.

Петр. Но не Всемогущим же! (В трубку.) Алло! Я просил Зевса! Срочно!

Черт (мягко). Еще скорей, чем вы соединитесь ваше превосходительство, начнется отсчет времени перед концом света.

Гавриил. Ну, если лично нам ничего не грозит…

Смерть (Гавриилу). Я задушу вас! Вот этими костлявыми руками!

Петр (медленно кладет трубку, Черту). И когда?

Черт. Вы меня просто засыпали вопросами, ваше превосходительство. Видите ли, любой лейтенантик на борту стратегического бомбардировщика может стать причиной новой роковой беспечности. Допустим, он несчастно влюблен и вознамерился убить себя, свою неверную подругу и своего соперника — какое дело двадцатилетнему мальчишке до всего мира? Так мир может погибнуть из-за простой случайности.

Петр. Что вы хотите за то, чтобы уберечь Землю хотя бы от подобных случайностей?

Черт. Вот это уже деловой разговор! Собственно, мы желали бы получить полный суверенитет, небольшую часть Земли и нижние слои рая.

Гавриил. По-моему, требования весьма умеренные.

Черт. Повторяю еще раз: мы стремимся к взаимопониманию. Однако не скрою: у нас нет полной уверенности в том, как посмотрит на это ваш Всемогущий. Но, учитывая, что в настоящий момент вершить дела уполномочены вы…

Петр. Да, но только не такие сделки! Нет, нет: не узнав личного мнения Господа Бога, известного своей безграничной любовью к людям…

Черт. Здесь-то вы как раз ошибаетесь. Считаете, что он по-прежнему питает интерес к своему творению. А между тем со времен Адама и Евы оно не принесло ему ничего, кроме огорчений.

Петр. Его великодушие…

Черт. При всем моем уважении к вам, ваше превосходительство: что смыслит администратор в творчестве? Администратор всегда великодушен только к собственным деяниям. А если он действительно всемогущ…

Петр. Он и есть всемогущ!

Черт. …тогда именно он и дал «добро» на ядерную катастрофу.

Гавриил. Грех сомневаться в этом. Тем более пытаться ее предотвратить. Безусловно, ваше превосходительство…

Петр. Что?

Гавриил. Он больше ни капельки не любит людей!

Черт. Вы недалеки от истины. Поймите, господин Петр: когда творец осознает, что его произведение не удалось…

Петр. Нет, нет и еще раз нет!

Гавриил. Как говорится, первый блин…

Черт. К тому же из глины.

Смерть. Нет: из плоти и крови!

Петр. Куда он сам вдохнул жизнь!

Черт. Да после стольких дней творения у него уже и сил не осталось! Как вот теперь у человека…

Сверху раздается какой-то шум, и мгновение спустя, перемахнув через окно, возникает Михаэла . Вид у нее довольно потрепанный, вся она в слезах. Следом за нею появляется Михаил : в рваных джинсах, с разбитым носом и «фонарем» под глазом.

Петр. Михаэла! Михаил!

Михаэла (рыдая). Мы пытались…

Гавриил. У Зевса были, да?

Черт. Забавно. Ну и?

Михаил. У него шел пир горой, а сам он был пьян в стельку. Впустить-то он нас впустил, но так и не разобрал, что мы от него хотим.

Михаэла. Ничегошеньки не понял ни про нашу деревню, ни про мир во всем мире. Только пил и пил.

Гавриил. Что ж вы ему глазки-то не состроили?

Михаэла. Почему не состроила? Состроила…

Михаил. А он и принял ее за свою старую подружку Европу — ну и возбудился, полез…

Черт (весело декламирует). «Сперва он богом показался ей, потом уж человеком…»

Михаэла. Нет, сразу быком. Но Мишка не струсил — пошел на него с голыми руками.

Гавриил. Вот и расплата за пацифизм. Имели б вы при себе пистолет! Или хотя бы ваш меч!

Черт (насмешливо). Старый, добрый огненный меч!..

Михаил (заметив его, осекается). Нечистый дух! Изыди, Сатана!

Михаэла. Кто Сатана? Он?!

Черт. Кажется, меня раскусили. Ну да не беда!

Михаил. Я побежал за мечом! (Бежит.) Сейчас вернусь!

Михаэла. Не уходи, Миша! Останься!..

Черт. Не волнуйтесь — придет. Да не бойтесь вы меня — не укушу. Хотя вы и весьма аппетитны.

Петр. В такой ситуации он еще и флиртует!

Черт (весело). Тем-то мы и отличаемся от святых, что даже в упоении властью испытываем страсть. И к разрушению тоже.

Михаэла (взяв себя в руки). Как же так? Вы же изъявили готовность спасти моих?

Черт. Об этом и сейчас не поздно договориться.

Петр. Осторожно, дитя мое! Это и вправду сам Сатана!

Михаэла. Что с того! Если он поможет… (Обращаясь ко всем.) Я искала помощи у всех: у высших внизу, у низших наверху, у Зевса на Олимпе — и каков результат? Ноль. Даже от вас, господин Петр, не было толку, не говоря уж о Господе Боге. Так если все властители на небе и на Земле бросают в беде, на кого ж еще рассчитывать, как не на Черта?

Черт. Прелестно сказано. (Смотрит на нее; внезапно смутившись.) Странно… Теперь и я вижу себя в ваших глазах!

Михаэла (выдерживает его взгляд). Да?

Черт. Да! (Растерянно.) Себя — и этот блеск! Непостижимо!

Михаэла (не отводя взгляда). А мне казалось, что для вас никаких загадок нет. С вашей-то интуицией…

Черт. Да-да, верно, но теперь… Боже, что со мной? (Хватается за сердце.) Ноет вот здесь…

Михаэла. Я начинаю догадываться.

Петр. Чудеса!

Гавриил. Распутница. Уж не впрямь ли она Европа?

Смерть. Тихо!

Черт. Эти глаза… (Восторженно.) Сияют, как алмазы!

Гавриил. Ваше превосходительство, предпримите же что-нибудь! Тут происходит форменное совращение!

Петр. Неизвестно только, кого кем…

Смерть. Дайте же послушать!

Черт. А эти губы! Да за один поцелуй я все готов отдать!

Михаэла. Если этим будет скреплен наш договор…

Черт. Договор? О нет, тут нечто большее! Тут все! Мне кажется…

Петр. Когда кажется, креститься надо!

Черт (в некоем трансе, Михаэле). Мне кажется, твой путь пролег сюда из-за меня. Такая встреча! И такие две души открылись друг другу! Разве не стремились извечно человек и дьявол к союзу? Теперь он может состояться. Мы с тобой дадим начало новому человеку: зачатому в небесной синеве, закаленному огнем ада, взращенному по ту сторону добра и зла, наконец, готовому и способному овладеть Вселенной!

Михаэла (не спуская с него взгляда). И за все это вы обещаете спасти только нашу деревушку?

Черт. Если тебе так хочется, могу и соседнюю. Хотя столь великое начинание отнюдь не нуждается в малоценном материале. Ладно уж: спасу всю твою страну.

Михаэла. Не пойдет.

Черт. Быстро ты от меня научилась… Тебе палец в рот не клади! (Восхищенно.) Нет, каковы эти глаза! Как горят!

Михаэла. Вы мне зубы не заговаривайте.

Черт. Чего уж мелочиться! (Переворачивает карту мира лицевой стороной.) Выбирай континент: сохраним для музея истории!

Петр. А с другими что будет?

Смерть. Сгорят в огне.

Черт (Михаэле). Полюби меня — забудешь про все!

Михаэла. Тогда давай весь мир! Все человечество! Ради него могу и полюбить тебя!

Входит Михаил : в золотых доспехах, с огненным мечом, осиянный нимбом.

Михаил (услышав ее последние слова; в ужасе). Мики!

Михаэла. Не мешай! (Черту.) Итак?

Черт. Ах, эти глаза! (Берет ее за руку, тянет в альков.) Идем же! Идем!

Михаил (обнажив меч). Только через мой труп!

Михаэла. Не встревай. Тут важное дело.

Петр. Она приносит себя в жертву!

Михаил (заносит меч). Умри, несчастный!

Черт моментально делает энергичный жест, и Михаил застывает.

Михаэла. Нет! Он мне тоже нужен!

Черт. Зачем?

Смерть. О святом скорбеть не надо.

Гавриил. Тем более об отщепенце!

Михаэла. Нет! Один погибший для меня уже большое горе!

Петр (апатично). В принципе, он бессмертен.

Михаэла. Хороши же вы! Человек, можно сказать, за доброе дело жизнь отдал, а вы уж о нем и думать забыли! (Черту.) Но вы ведь его оживите, да? (Берет его за руку и тянет в альков, многообещающе.) Вот тогда…

Черт (останавливается, словно очнувшись). Нет! Нет, нет! Чушь все это! Вот же помутнение нашло! (Окончательно приходит в себя, со зловещим смехом.) Это ж надо, Черт — и влюбился! Однако не могу не сделать вам комплимент: еще б чуть-чуть, и вы б меня охмурили. Да только с самого начала вы с меня заломили слишком много. (Забирает у нее списки.) Позвольте.

Михаэла (вскричав). Моя деревня!

Черт. Весьма сожалею.

Михаэла. А если мы столкуемся хотя б на ней?

Черт. Для нашего брата, дьявола, соблазн должен быть больше. (Кивает на дверь Бога.) Как и для него.

Петр. Бог не ведает соблазнов!

Михаэла. Чего ж тогда он не остался на небе?

Петр. Неисповедимы пути Господни… Как это я запамятовал? Вообще мог сомневаться? (Силясь говорить убежденно.) Как только был остановлен отсчет времени, я просто-таки обязан был сообразить, что он давным-давно на Земле и наводит порядок: мирит враждующие страны, делает мирным атом, оздоровляет окружающую среду…

Черт. Вынужден огорчить и вас, ваше превосходительство. Он отродясь не покидал неба. (Показывает на дверь Бога.) И сейчас там сидит. Можете убедиться сами.

Петр, Гавриил и Смерть на мгновение застывают так же, как и Михаил.

Михаэла (бросается к двери, дергает ручку, колотит). Открой, Владыка небесный!

Черт. Он заперся. Творит.

Петр. Что?

Черт. А вы посмотрите в замочную скважину.

Петр (слабым голосом). Посмотрите, святой Гавриил. Вы же спец по этой части.

Гавриил (смущенно). Я, право, не решаюсь.

Петр. Тогда вы, кума.

Смерть. У меня зрение слабое…

Михаэла. Разглядите! Если он действительно там, будет светло как днем.

Черт. Ярче солнца! Но вас, кума, ничто не ослепит.

Смерть (нерешительно подходит к двери, нехотя смотрит в замочную скважину, затем в ужасе отшатывается). О боже! Только не это!

Петр. Что, его нет?

Смерть. Как раз есть! Но при моем слабом зрении…

Гавриил. Не увиливайте, кума! Отвечайте, что он делает.

Смерть (еле ворочая языком). Кажется, мастерит.

Петр. Мастерит?

Гавриил. Что?

Смерть. Нового человека.

Михаэла (обескураженно). Нового?

Гавриил. Опять из глины?

Черт. Да нет, из платины и микросхем. А что? Отличная модель. Можно даже программировать.

Петр. Не верю.

Черт. Взгляните сами.

Гавриил (быстро закрыв собою дверь). Не стоит, ваше превосходительство. Полагаю, это промышленный секрет.

Петр (потрясенный). Но зачем ему это понадобилось?

Михаэла (в отчаянии). У него же есть мы!

Смерть. Пока есть.

Черт. Во всяком случае, до окончательной апробации модели. Кстати, на сей раз она бесполая. Опять же не нужны фиговые листки, можно не бояться грехопадения… Однако позвольте откланяться. Дел по горло, а разрушение не терпит суеты. (Кивнув.) Честь имею! (Михаэле, постепенно растворяясь в дымном облаке.) До скорого, милейшее создание!

Михаил (выходит из оцепенения, взмахивает мечом). Я убью его!

Михаэла. Ах, Михаил… Все ты делаешь не вовремя. А вид у тебя мировой! Таким я тебя и запомню. Прощай. (Чмокает его, затем делает книксен перед Петром.) Спасибо за все доброе, господин Петр. (Кивает Смерти.) Прощайте, госпожа Смерть. (Идет к воротам и открывает их.) Ах да, прощайте и вы, господин Гавриил!

Михаил (следуя за ней в ужасе). Куда ты?

Михаэла. Обратно на Землю.

Гавриил. Исключено. Теперь вы носительница государственных секретов.

Смерть. Какие там секреты, когда от бедняжки только тень останется!..

Петр (Михаэле, со слезами в голосе). Не пускаю! Пусть сохранится род человеческий! Навеки!

Михаэла. Будто мне одной это под силу! (Когда Михаил берет ее за руку.) Даже нам вдвоем не потянуть, Миша. (Ко всем.) Зато на Земле я знаю добрую сотню людей, озабоченных той же заботой, что и я. А каждый из них знает еще сотню, а те еще…

Смерть. Геометрическая прогрессия!

Михаэла. Вы меня поняли, госпожа Смерть! (Открывает ворота.) И пока существует хоть какой-то шанс, грех его не использовать. Надо только объяснить людям, в чем он. (Победоносно.) Теперь я это знаю! Прощайте!

Михаил (в панике). Как же ты до Земли доберешься? Радуги-то уже нет!

Петр (печально). Это я виноват: забыл про погоду на завтра. Уж и не знаю, смогу ли ее так скоро сотворить…

Михаэла. Чуточку солнца, чуточку дождя — вот и весь труд. Хоть это-то вы можете для нас сделать, страшного же ничего не будет!

Михаил (в еще большей панике). Будет! Ты можешь погибнуть!

Смерть (взяв Михаэлу за руку). Пойдем, провожу тебя, детка.

Петр (в ужасе). Вы, кажется, хотели оставить свое ремесло?

Смерть. Да я разве ж убивать кого-нибудь собираюсь?! (Михаэле.) А если ты добьешься своего, детка, впредь я буду делать свое дело мягко-мягко, и люди будут уходить из жизни только в положенный срок.

Михаэла (преодолев испуг). Хорошо. Приходите. Только будьте осторожны на лестнице: там не хватает нескольких перекладин.

Ангел (входит, на сей раз в солдатской гимнастерке, неся в руках два крыла). Держи, Мики, мои крылья. Мне они больше не понадобятся. (Привязывает к ее плечам крылья.)

Михаил (срывает с головы нимб, нахлобучивает его на голову Михаэле, безутешно). Забирай и это!

Михаэла. Дай уж лучше меч. От него больше проку будет.

Гавриил (возмущенно). Казенное имущество?

Михаэла. Не волнуйтесь, не потеряю. (Берет меч, но не может поднять; озадаченно.) Ох, ну и тяжел! Не поднять…

Петр (осененный идеей, решительно). Схожу-ка я к нему и попрошу добавить тебе силенок. И вообще, чтоб не мудрил с новым человеком. (Шарит в карманах.) Где-то у меня был запасной ключ…

Смерть (напоминая). Надо торопиться. Вдруг опять объявят тревогу?!

Михаэла (Петру). Тогда действительно идите сейчас!

Михаил (с неожиданным воодушевлением).. Я тоже пойду! Могу и в качестве человека! Не получился из меня святой!

Гавриил. Ага! Значит, все-таки зевсианец!

Михаэла (обнимает Михаила, радостно). Миша! Майк! Ты правда хочешь?

Михаил. Всегда! (Поспешно, смущенно.) В том смысле, что… хочу стать борцом за мир!

Петр (по-прежнему шаря по карманам). Ключ… где же ключ?

Михаил. А теперь пикируем на Землю! Держись за меня и ничего не бойся!

Михаэла (прыгает вместе с Михаилом вниз, тогда как Смерть спускается вслед за ними по лестнице; радостно кричит). Я лечу! Лечу!

Из внутреннего неба раздается ликующий хорал.

Гавриил (ворчливо). Опять распелись — вместо того чтобы противогазы примерять! Ваше превосходительство! Скажите же наконец свое слово!

Петр (найдя наконец ключ, отпирает дверь в святая святых). Последнее слово как-никак за Господом. (Осторожно приоткрывает дверь, откуда вырывается сноп света.) Господь! Молю тебя: давай еще раз попробуем со старой моделью — обычным человеком! Всем человечеством!

Гавриил (показывает на синеющее небо, возмущенно). Бог знает что! Даже ангелы-хранители летят с ними! И все лучшие, отборные эскадрильи! Уму непостижимо! (Выглядывает за ворота и, споткнувшись, летит вниз.)

Ангел (Петру, который по-прежнему стоит, приложив ухо к дверной щелке). Ваше превосходительство? Не пора ли вернуться к будничным делам? Нормальным?

Петр (с явным облегчением притворяет дверь в святая святых). Да, пора. Пусть каждый занимается своим делом: Бог — боговым, человек — человеческим. (Твердо.) И к чертовой матери всех, творящих зло, — ныне, присно и во веки веков. Аминь.

Занавес