В четверг утром Йона встретили в учительской с подчеркнутой теплотой. Мейер-англичанин похлопал его по плечу, Керстин Шмидт-Вейденфельд принесла кружку кофе. Вильде пригласил его к себе домой в ближайшее воскресенье, но Йон отказался с дружеской улыбкой, мол, он сам ждет гостя. В своем ящике он обнаружил траурную карточку от ученического совета гимназии — в ней выражались соболезнования от имени всех учащихся. Йон представил себе, как долго, бесконечно долго ребята спорили по поводу каждой фразы. Надо не забыть и поблагодарить их при первой же возможности.

Юлия появилась около восьми. Запыхавшаяся, с красным лицом. Ее «гольф» опять не завелся, тут же сообщила она Коху. Проходя мимо, улыбнулась Йону. Он лишь кивнул в ответ, хотя с удовольствием поговорил бы с ней; но в присутствии Коха нужно держать ухо востро — тот обладает шестым чувством во всем, что касается личных отношений.

Уроки пролетели на изумление быстро. Йон редко видел своих учеников такими спокойными и сосредоточенными. Впрочем, замечая его взгляд, они смущенно отводили глаза. Только Тимо Фосс встретил его взгляд, как всегда, спокойно.

После уроков Йон еще раз завернул в учительскую, в надежде встретить Юлию. Она стояла в коридоре и разговаривала с кем-то из учеников, еще издали он увидел ее красные сапожки.

— У вас найдется для меня минутка, фрау Швертфегер?

— Разумеется, — ответила она и обратилась к мальчику: — Давай поговорим об этом завтра. В принципе идея кажется мне удачной. — Она подождала, пока школьник отойдет подальше, после чего повернулась к Йону. — Как дела? Как прошел день?

— Сегодня все ученики кроткие как овечки. А у тебя как?

— Все нормально. Вот только сейчас меня ждет Пер Штрунц. Мы договорились с ним о встрече.

В конце коридора показался Ковальски в неряшливом тренировочном костюме серого цвета, на шее болтались секундомер и свисток. Лицо покраснело и блестело.

— Можно я позвоню тебе сегодня? Ты будешь дома?

— Я пока не знаю, сколько еще проторчу здесь, — ответила она. — Лучше я сама дам о себе знать. — Она скрылась в учительской, прежде чем Ковальски поравнялся с ними.

Йон напрасно пытался сбежать. С громким сопением физкультурник преследовал его до самой парковки, уговаривая принять участие в учительском междусобойчике. В начале своей работы в гимназии Йон сам был одним из тех, кто заложил традицию таких междусобойчиков, но в последние годы почти отказался от них; теперь в них, как правило, участвовали лишь Мейер-биолог, Вильде и, разумеется, Ковальски. На сей раз Йон сослался на траур по жене.

Вернувшись домой, он съел яблоко и выбросил мясную запеканку, которую навязала ему два дня назад Верена Глиссман. Потом сделал свой привычный круг по Ниндорфскому парку, принял душ и сел за письменный стол — готовиться к урокам.

Без двадцати пять явился Роберт; Йон как раз закончил работу.

— Рано ты сегодня, — сказал он.

— Я взял такси. — Роберт стянул с себя плащ. Его костюм выглядел так, будто он в нем выспался. — Дорога заняла меньше времени, чем я ожидал. Ни одной пробки.

— Что, твой «бенц» барахлит?

— Стучит на втором такте. На следующей неделе отгоню его в мастерскую. Как у тебя дела? — Он обвел взглядом прихожую, задержав его у подножия лестницы.

— Какие у меня могут быть дела? — вздохнул Йон. — Выпьешь кофе?

Роберт прошел за ним на кухню.

— У тебя не найдется какого-нибудь соку? Чего-нибудь витаминного? Вчера я поздновато вернулся домой. Впрочем, ты тоже. — Он наклонился над раковиной и промыл глаза водой.

— С чего ты взял? — Йон открыл холодильник, где всегда стояла бутылка с концентрированным витамином С для Эмины.

— Потому что тебя не было дома, — ответил Роберт. — Я проезжал мимо около девяти.

Услышав, что открылась дверца холодильника, в кухню вошел Колумбус и потерся о ноги Йона.

— Ты что, звонил в дверь? — попробовал отшутиться Йон.

Роберт бросил на него быстрый взгляд:

— Да. Звонил. Мадам Глиссман сообщила, что ты отбыл час назад, начистив перышки. Весь из себя.

— Что она называет «весь из себя»? — Вот ведь чертова сплетница! Прячется день и ночь за своими гардинами и шпионит! Надо как можно скорей переезжать отсюда. — Я немножко поколесил по окрестностям, — сказал он. — На душе было тоскливо. — Он приготовил стакан витаминного напитка и протянул его Роберту.

— Где же ты был?

— Всюду и нигде конкретно. Просто ездил по улицам.

— Так долго? В последний раз я звонил тебе в половине двенадцатого.

Йон почувствовал, как в нем закипает злость.

— Ты что, не веришь? Что означают эти твои расспросы?

Роберт залпом осушил полстакана. И только потом ответил:

— Просто я удивился. Ведь ты сказал, что хочешь домой. Чтобы побыть одному.

— Ну да, так оно и было. А потом я не выдержал, понял, что не могу тут находиться. Что, инквизиция удовлетворена?

— А что это ты сегодня такой обидчивый?

— Вовсе нет. Но с какой стати я должен оправдываться? Перед тобой. Или перед этой сплетницей, Вереной Глиссман. — Йон достал из шкафчика сухой корм и насыпал в кошачью мисочку. Пакет заканчивался, надо срочно купить новый.

— Как это «оправдываться»? — Роберт пожал плечами. — Твои слова звучат так, словно у тебя совесть нечиста.

— Хватит, Роберт, а? — В другую мисочку он подлил воды.

— Прости, — вздохнул Роберт. — Похоже, у нас обоих нервы уже на пределе. Займусь-ка я лучше бумагами, мне не хватает еще одного страхового полиса. Подпиши заявление о принятии наследства.

И Роберт снова уселся в гостиной за секретер Шарлотты. В это время зазвонил телефон. Йон снял трубку и назвал свое имя.

— Ты один?

Как и всякий раз, когда он слышал ее голос, по всему его телу, с ног до головы, растекалась волна блаженства.

— В данный момент нет, — ответил он и прошел с трубкой в прихожую. Нарочито медленно, под подозрительным взглядом друга.

— Позвонить поздней?

— Нет-нет. Все нормально. Секундочку. — Как только он удалился из поля зрения Роберта, ноги сами понесли его наверх. Он вошел в свой кабинет и закрыл дверь. — Ну вот. Замечательно, что ты позвонила. Ты сейчас дома? — Он говорил, понизив голос, хотя Роберт никак не мог его слышать.

— Только-только вошла. До посинения искала, где поставить машину.

— Мы увидимся сегодня?

— Нет, Йон. Я хочу пораньше лечь спать.

— Похвальное намерение. Но я с удовольствием пригласил бы тебя где-нибудь поужинать.

— Поужинать, — простонала она. — Я не успела ничего купить. Холодильник пуст. Кроме сэндвича в полдень, я ничего больше не ела.

— Тем лучше. Тогда я заеду за тобой в восемь часов. Чего бы тебе хотелось? Что ты любишь?

— Итальянскую кухню, — ответила она. — Пиццу, спагетти, ризотто… Боже, вообще-то, мне нельзя даже думать об этом.

— Я закажу столик где-нибудь неподалеку от тебя. Чтобы ты могла быстро вернуться домой. Согласна?

— Уговорил, — ответила она. — Только приготовься к тому, что я готова съесть тебя.

— Ну, это не так-то просто.

— Самонадеянный! — Она засмеялась и положила трубку.

Он позвонил в итальянский ресторан «Мамма Леоне» на Эппендорфер-Вег. Ему повезло: там оставался один-единственный столик.

Роберт все еще возился внизу со страховыми полисами. Йон принес ему туда витаминный напиток и стакан.

— Извини. Я был слишком раздражен.

Роберт не поднимал глаз от бумаг.

— Нечего удивительного. Нервы. Не хочешь ли поехать потом ко мне? Я купил куропаток.

— Я бы с удовольствием, — ответил Йон, — но сегодня мы уже договорились с коллегами о встрече. Как насчет завтра? После сквоша? — Он обрадовался, что вовремя вспомнил об их обычном времяпрепровождении. Ни в коем случае нельзя отказываться от прежних привычек! Иначе у Роберта возникнут подозрения. Их роман с Юлией нужно держать в тайне. По меньшей мере пару недель.

— Посмотрим, — отозвался Роберт. — Главное, не впадать в депрессию. Я рад, что ты сегодня будешь не один.

Пока Йон собирал портфель к завтрашнему дню, последнее замечание эхом повторялось в его ушах. Не крылся ли за ним сарказм? Или это ему почудилось?