Зиберина устало потерла ладонью болящие, горящие огнем глаза, отрываясь от затянувшегося чтения, которое не было ни интересным, ни познавательным. Она не помнила даже названия, просто схватила с ближайшей полки самый увесистый и толстый том, когда услышала приближающиеся шаги служанки. А изобразить увлеченный и погруженный в мир автора вид было не слишком сложно, особенно, если учесть, что служанка шла приглашать ее на совместный ужин с Райниром…

Фыркнув, Зиберина раздраженно захлопнула книгу, из которой не поняла ровным счетом ничего, хоть и по нескольку раз внимательно и вдумчиво перечитывала каждую строчку, стремясь оттянуть время. На столе перед ней высилась огромная гора больших и тяжелых книг в богатых переплетах с вызолоченными корешками, немного потускневшими от времени. Последние несколько дней она пыталась, впрочем, безуспешно, прочесть всю историю Остианора, с самого первого дня основания государства и до нынешнего времени. Но человек, взявшийся систематизировать данные и описывать уже случившиеся события, обладал на редкость узким мышлением, оставляя на страницах свое мнение по каждому, даже незначительному, поводу. Зиберина была искренне удивлена, что все эти громоздкие тома хранятся в огромной библиотеке дворца, к которой был приставлен специальный человек, рьяно исполняющий свои обязанности и ревностно следивший за всеми манускриптами и фолиантами, хранящимися на полках. Скорее всего, автором сего словесного творения был какой-то вельможа, и из уважения к нему все эти бесполезные и скучные книги не выбросили в камин, где им было самое место, а сохранили для потомков. Она как раз дошла до подробного, даже скорее дотошного, описания торжественного приема, устроенного в честь рождения сына двадцать четвертого по счету правителя. На страницах оказалось не только это сообщение, но и детальное описание множества поданных на торжестве блюд и напитков.

Досадливо поморщившись, Зиберина перевела задумчивый взгляд на окна, за которыми как раз садилось солнце, окрашивая небо багряными и золотыми тонами, сквозь которые прорывались сумеречные лучи. Сколько же времени она провела в библиотеке, пытаясь спрятаться от очередной пытки?

Райнир не ответил на ее вызывающие слова: Зиберина даже не могла с уверенностью сказать, что они достигли цели и задели его. Он просто ушел, оставив ее наедине со своей бессильной яростью. После случившегося тем днем, она еще несколько раз сталкивалась с Маарой. И каждая такая встреча заканчивалась громким и безобразным скандалом, потому что она изо всех сил провоцировала едва сдерживающуюся Зиберину, у которой просто не осталось сил терпеть и молчаливо сносить оскорбления. Ее нервы и так были натянуты до предела, а тяжелые мысли, одолевающие ее, становились причиной постоянной, не прекращающейся головной боли, делающей ее еще более раздражительной. В итоге она практически перестала покидать покои, не горя особым желанием вновь встречаться с этой лживой и завистливой дрянью, которая своими словами перерезала последние нити привязанности, что связывали их незримой связью. Она боялась того, что непреодолимое желание убить предательницу может вернуться, заставив ее осуществить задуманное. А пятнать свои руки в родственной крови она не желала: как бы велика не была ее ненависть, ее не хватило бы на то, чтобы совершить черное и жестокое преступление теперь, когда она примирилась с сознанием того, что Маара никогда не менялась, а родилась такой, какой и осталась до сих пор. Единственным, что действительно удивило ее, был поступок нескольких придворных дам. Когда Маара в очередной раз встретилась ей в переходе дворца, женщины сплоченной группой двинулись к ней. Несколько остановилось возле нахмурившейся Зиберины, устало приготовившейся к очередному бессмысленному скандалу, а одна из них с сияющей улыбкой повернулась к побелевшей от ярости бывшей принцессе. С веселым щебетанием она подхватила ее под локоток, ненавязчиво отводя в сторону, увлекая к широкой лестнице. Все случившееся произошло крайне естественно и ненавязчиво, вот только она прекрасно видела, что легче будет сдвинуть с места каменную глыбу голыми руками, чем попытаться разжать цепкую хватку изящных пальцев, сжавших локоть Маары, пытающейся освободиться.

И еще больше поразили ее, когда без приглашения поздним вечером появились в ее покоях, вежливо, но непреклонно устранив со своего пути бедную служанку, которая довольно долго, но безрезультатно пыталась донести до них, что ее госпожа мучается головной болью, поэтому никого не принимает. Ее внимательно выслушали, после чего с милыми улыбками отправили на кухню за апельсиновым настоем и горячим чаем, а затем просочились в покои, сияя не хуже начищенного столового серебра. Зиберина не знала, почему сразу не отослала женщин, оказавшихся женами приближенных к Райниру советников, отказавшись принимать предложенную дружбу. А затем стало слишком поздно, избавиться от них можно было бы только с помощью сильной магии или яда, чего она, конечно, делать не собиралась.

Зиберина опустила голову на скрещенные руки, без интереса рассматривая пылающий закат. Именно они и принесли ей первыми ужасающую новость, к которой она была не готова. Вильяна, хрупкая, темнокудрая и очень энергичная привлекательная женщина средних лет опередила служанку, входящую в ее покои, целеустремленно проходя вперед и закрывая перед оторопевшей девушкой широкие двери. Зиберина успела лишь заметить, как дрожат руки, удерживающие изящный поднос, и как старательно прячет она глаза. Вильяна не стала ходить вокруг да около, сразу рассказав ей, зачем пришла рано утром в ее покои. Райнир приказал приготовить дворец к скорой брачной церемонии и коронации, ледяным тоном отмел все попытки советников убедить его перенести свадьбу на более позднюю дату, ведь скорая церемония без всяких объявлений и предварительных подготовок противоречила всем традициям. Не заботясь о том, какое впечатление его слова произведут на служащих ему верой и правдой людей, правитель резко и жестко объяснил им, где он видел все принятые обычаи и напомнил на всякий случай, что большинство из них были приняты им самим много-много лет назад.

Эта новость шокировала ее, хотя такой итог у всей этой затянувшейся истории и был вполне закономерным. Но она не думала, что Райнир решит все так усложнить, забыв, видимо, с кем имеет дело. Его решимость сделать ее своей королевой не ослабла за все эти века, превратившись в навязчивую и неотступную идею. Вильяна предложила помочь ей устроить побег, прекрасно зная, какие чувства Зиберина испытывает к их владыке. Она вместе с остальными уже придумала план и нашла нужных людей, согласившихся за огромную плату помочь им. Во дворце упорно ходили слухи, что повелитель выкрал ее из Сарроги, не считаясь с ее собственным мнением по этому поводу, и силой удерживает возле себя. Никто не знал правда ли это, но Вильяна была твердо уверена, что все произошло именно так и хотела помочь ей избежать страшной участи… Этого страстно желала и сама Зиберина, вот только данная ею клятва не позволила бы ей отступить. Райнир поступил крайне разумно, что нисколько не удивило ее: он не сделал предложения, от которого она смогла бы отказаться, ведь на ее решение не смогла бы повлиять даже данная клятва. Он просто напросто поставил ее перед фактом: сделать так, как он хочет, не учитывая ее желания и чувства. Она не стала рассказывать Вильяне правду, ведь была не до конца уверена в ее искренности и правдивости. Возможно, ее отправили к ней специально, чтобы проверить ее и посмотреть, что она предпримет в данной ситуации.

Но очень скоро Зиберина убедилась в том, что ошибалась в женщине, которая, как и остальные, прониклась к ней теплыми и искренними чувствами, не давая не малейшего повода усомниться в своей исключительной преданности ей. Каждая из них делала все возможное, чтобы отвлечь ее от дурных мыслей, выбиваясь из сил, чтобы угодить ей и вызвать на лице хотя бы слабый проблеск улыбки. Она не знала, чему обязана случившемуся, но была крайне благодарна подаренному судьбой дару, ведь до этого времени она не была так щедра, подкидывая ей сплошные испытания.

Ранним утром Зиберину разбудил непривычный шум и ожесточенный спор, разгорающийся у входных дверей, ведущих в покои. Она сразу узнала робкий, оправдывающийся голосок одной из своих служанок, слабо доносящийся сквозь громкий и резкий голос, что-то гневно выговаривающий ей. Вскоре в ее комнате появилась смущенная Вильяна, на щеках которой горели пятна лихорадочного румянца, а карие бархатистые глаза взволнованно блестели. Зиберине не нужно было объяснять, что произошло, но все же она оказалась не готова увидеть церемониальную одежду, которую вносили в спальню многочисленные прислужницы, становясь перед огромной постелью полукругом, удерживая вещи на вытянутых руках, чтобы она могла лучше рассмотреть их. Ни одна из них не решалась поднять на свою будущую госпожу глаза, старательно пряча взгляд. Понимая, что оттягивать неизбежное глупо, она покорно выбралась из пышного ложа, подходя к Вильяне, торопливо присевшей в глубоком реверансе. Женщина выглядела печальной и подавленной, а когда подняла голову. Чтобы взглянуть на нее, Зиберина увидела, что в ее теплых и живых глазах прозрачной пеленой стоят слезы. Да, не так она представляла себе собственную свадьбу, которая должна была состояться века назад с наследником соседнего княжества, Салехом. Встряхнув головой, чтобы прогнать не прошеные воспоминания и мысли, которые не принесли ничего, кроме грусти и щемящей тоски, она перевела взгляд на роскошные одеяния и украшения, окидывая их безразличным взглядом. Ничего не скажешь, нынешний правитель расстарался на славу для своей будущей королевы, вот только подобранный необычный цвет свадебного наряда заставил Зиберину побледнеть от ярости. Он даже здесь остался верен себе, делая все возможное, чтобы причинить ей боль…

Роскошное платье, которому по стародавней традиции полагалось быть сшитым из белоснежного шелка, символизирующего чистоту и невинность девушки, вступающей в брак, оказалось настоящим произведением портного искусства. Летящие, легкие, словно невесомые, золотистые шелка цвета закатного солнца складывались в причудливый и изысканный силуэт. Глубокое округлое декольте окружала золотая тонкая пластинка, отделанная россыпью сияющих драгоценных камней, высокая линия корсета плавно переходила в свободно струящуюся пышную юбку, ниспадающую на пол огромным шлейфом, расшитым невероятной красоты вышивкой.

— Повелитель страшно разозлился, когда увидел почти готовое платье, — Вильяна подошла к ней, останавливаясь так, чтобы можно было говорить ей практически на ухо, не привлекая внимания служанок, терпеливо ожидающих решения своей госпожи, — портнихи хотели принести его вам для примерки, но владыка пожелал сам на него взглянуть.

— Я удивлена, что его привлекает такая ерунда.

— Не думаю, что для него это так мало значило, — женщина неопределенно хмыкнула и передернула плечами, — повелитель пришел в такую ярость, что до смерти перепугал бедняжек, которые принесли платье. Едва они развернули его, чтобы показать, как ткань вспыхнула, сгорая у них на руках.

— Какой он ранимый, — не смогла сдержаться от злорадства Зиберина, даже не пытаясь скрыть довольную улыбку. Она прекрасно представляла сшитое для нее по всем традициям платье, такое, каким и должно было быть по канону платье будущей королевы Остианора. Выходит, все — таки существует еще в этом мире что-то способное вывести из себя даже такого невозмутимого человека, как он.

Их свадьба все же состоялась, как Райнир и обещал, хоть и долгие годы спустя. Зиберина не представляла, каким образом смогла бы вынести всю церемонию, которая для нее была подобна ожившему, осуществившемуся страшному сну, если бы не помощь Киры, которая вместе с Вильяной всячески поддерживала ее. Зиберину уже одели в роскошный наряд, служанки суетились вокруг, завершая сборы, когда ослепительно улыбающаяся светловолосая и белокожая, похожая на изящную и хрупкую статуэтку молодая женщина с копной светлых кудрей, очаровательным личиком и вздернутым носом-кнопочкой самолично принесла на подносе хрустальный бокал с вином, которое должно было помочь невесте успокоиться перед обрядом.

Зиберина не испытывала никаких чувств, приличествующих случаю, ведь не являлась счастливой невестой, которая считала минуты до того долгожданного момента, когда боги свяжут ее воедино с возлюбленным, скорее уж, она предпочла бы, чтобы эти самые боги, если они действительно существовали, сразили мужчину, которому предстояло стать в скором времени ее мужем, молниями. Но Кира смотрела на нее с такой немой мольбой в пронзительных голубых глазах, что она не выдержала и покорно приняла переданный бокал. И сразу почувствовала сильный аромат мелиссы и лимона. Запах мощного успокоительного зелья не возможно было перепутать ни с чем другим. Зиберина удивленно взглянула на облегченно переводящую дух женщину поверх бокала, а затем благодарно улыбнулась ей, выпивая все до капли…

Огромный тронный зал заливали ослепительные потоки солнечного света. Придворные, одетые в роскошные праздничные одежды, собирались небольшими группками у стен, удивленно и взволнованно переговариваясь между собой, не решаясь повысить голос. Зиберина присутствовала на огромном множестве свадебных торжеств, но ни одно из них не было похоже на ее собственное, проходящее в напряженной и безрадостной атмосфере. Никто не посмел выступить против решения повелителя, хотя было очевидно, что большинство придворных искренне сочувствуют своей будущей королеве и не желают ей такой участи.

На возвышении у тронов стоял бледный, постоянно испуганно вздрагивающий и нервно озирающийся по сторонам маленький, сутулый человек в богатых, расшитых золотом белоснежных одеждах с причудливым золотым убором на уже лысеющей голове. Едва она вошла в широко распахнутые двери, как по залу пронеслась волна взволнованного и восхищенного шепота. Собравшиеся у стен люди восторженно ахнули, обмениваясь оживленными репликами с ближайшими соседями. Те, кто стояли позади, старались выглянуть из-за них, чтобы самим посмотреть на происходящее. Зиберина сразу перевела взгляд на середину зала, туда, где неподвижно застыла выпадающая из общей обстановки высокая фигура. Райнир остался верен себе — он был одет в простого кроя костюм из черного тяжелого бархата. Длинные волосы свободно ниспадали по спине, придавая и без того бледному лицу вид восковой маски. Она не успела увидеть выражение его глаз, потому что он повернулся к храмовнику, испуганно сжавшемуся под его взглядом, но его лицо после ее появления осталось совершенно бесстрастным.

Заикаясь от волнения и страха, постоянно сбиваясь и повторяясь, мужчина сочетал их узами священного союза, опуская все долгие и напыщенные речи. Их брак сочли принятым небесами, хотя Зиберина не стала доставлять Райниру, чье присутствие давило на нее, такого удовольствия и не произнесла слова своей клятвы. Храмовнику пришлось заглаживать пробелы самостоятельно, отвечая за нее, ведь насмешливо и вызывающе улыбающаяся невеста, которую не смог бы назвать счастливой даже самый оптимистично настроенный человек, не дала согласия на брак и не обещала небесам вечно любить своего новоиспеченного супруга. Она просто остановилась там, куда ей указали стать, спокойно и равнодушно дожидаясь, пока не завершится происходящее безумие. В течение всей церемонии Зиберина не сводила глаз с возвышающегося над ней Райнира, но его это нисколько не смущало. Она ждала от него хотя бы какой-нибудь реакции, но его поведение ее разочаровало. Видимо, цель, в которой он так стремился, на самом деле оправдывала любые средства.

Зиберина не смогла сдержать предательскую дрожь, пробежавшую ледяной волной по телу, когда Райнир взял с золотого литого подноса ритуальный нож с хрустальным лезвием, и протянул ей руку. С трудом пересилив желание спрятать свои руки за спиной, она подала свою, вкладывая ладонь в сомкнувшиеся вокруг них стальной хваткой пальцы. Смешать их кровь воедино, по древнему обычаю, должен был жрец. Но Райнир презрел и эту традицию, что крайне смутило храмовника, судя по заалевшим пятнам на его бледных щеках, но осмелиться высказать протест он не решился, молча отступая в сторону. Боли не было, только алая струйка крови, зазмеившаяся по коже вслед за прозрачным лезвием, указывала на то, что происходящее ей не снится. Отпустив ее руку, он коротким и резким движением полоснул себя по запястью, слишком сильно и глубоко. Ледяная кожа коснулась ее, Райнир обхватил ее руку, заставляя кровоточащие раны соприкоснуться, смешивая ее горячую кровь со своей, связывая их не только брачными клятвами, но и самым древним ритуалом, сплетающим жизни мужчины и женщины в тесный, неразрывный союз. И глядя на разгорающееся зеленоватое свечение, плотным и непроницаемым туманом оплетающее их руки, Зиберина в очередной раз пожалела о том, что осталась жива. Все ее кошмары последовательно претворялись в жизнь, один за другим. Человек, из-за которого она была вынуждена бежать из родной страны, с каменным выражением прекрасного лица провозглашал ее своей королевой в ее же собственном дворце…

Зиберина с трудом боролась с подступающей тошнотой, слушая официальные и холодные слова, произносимые с какой-то затаенной угрозой, словно Райнир заранее предупреждал своих придворных о том, чем для них может обернуться неуважение к новой королеве. Она не стала ждать, пока Вильяна, с трудом сдерживающая слезы, блестевшие в глазах, поднесет на бархатной подушке сверкающую в лучах солнца роскошную корону, которая, как убедилась Зиберина, была другой. Эти золотистые камни, щедро усыпавшие витиеватое золото в причудливом порядке, не могли принадлежать ее матери, чью диадему традиционно украшали бриллианты. Она вырвала руку из некрепкого захвата, не обращая внимания на капли крови, попадающие на платье, и покинула тронный зал под яростным взглядом Райнира, прожигающим ее гордо выпрямленную спину. Придворные склонялись в поклонах на пути следования, приветствуя свою королеву.

Служанки уже подготовили для нее новый великолепный наряд для торжественного приема, который должен был последовать за свадебной церемонией. Но под ее взглядом торопливо подхватили его с постели и поспешно убрались прочь, оставляя ее одну. Поздним вечером к ней робко сунулась одна из старших камеристок, пытаясь заикающимся голоском напомнить своей госпоже о первой брачной ночи. Зиберина ласковым до невозможности тоном попросила принести ей лучшего вина, чтобы она могла отметить достойно сие знаменательное событие. Закономерным итогом ночи, которая должна была знаменовать собой начало новой, уже совместной жизни короля и королевы, как мужа и жены, стало вино, не ограничившееся одной бутылкой и рыдающие Кира с Вильяной, оставившие своих законных супругов в одиночестве. Райнир не пришел, хотя Зиберина ничему не удивилась бы, но не пожелал оставить ее в покое: каждый день она была вынуждена присутствовать в тронном зале, неподвижно сидя рядом с ним на троне, участвовать во всех пышных празднествах, слушать горячие споры в Совете, общаться с придворными. И, словно этого было мало, он выдумал совместные прогулки и трапезы, превратившиеся в откровенную пытку для нее. Зиберине почти физически было больно видеть его, но проклятая клятва, данная ею, вынуждала покидать спасительные стены собственных покоев, чтобы спуститься в сад к терпеливо ожидающему мужчине. Как бы ни старалась она вывести его из себя, самообладание ни разу не изменило Райниру. Испытывая непреодолимое желание досадить ему как можно сильнее, но, не обладая практически никакими возможностями сделать это, Зиберина делала вид, что тщательно готовится к каждой прогулке. Первый раз она опоздала на два часа, затем заставила его прождать себя около четырех…

И что получила в итоге? Горящую мстительным и злобным удовлетворением женщину встретил спокойный и оценивающий взгляд прищуренных зеленых глаз. После чего ей с насмешливой улыбкой сообщили ровным тоном, что она выглядит в этом наряде просто изумительно. Не остановившись на этом, Райнир ехидно заметил, что готов прождать целую вечность, если все эти старания были приложены только для того, чтобы угодить ему и произвести на него впечатление. Оказалось, что служанки, прислуживающие ей, тоже превратно истолковали странные желания своей госпожи, придя к такому же выводу. И изо всех сил старались угодить и ее взыскательному вкусу и своему повелителю заодно. После этого случая Зиберина прекратила принимать по несколько часов ванны и заставлять девушек приносить в свои покои горы нарядов, которые с совершенно серьезным видом подолгу рассматривала, якобы подбирая наиболее подходящий.

Она терялась в догадках относительно большинства его поступков, и откровенно не понимала, зачем он каждый вечер настойчиво ожидает ее в саду, чтобы потом в гнетущем молчании долго ходить по мраморным тропинкам, ведь приятной прогулкой их занятие не смог бы назвать даже самый лояльный человек. Ее отца и мать в долгих прогулках сопровождало множество придворных: они смеялись, болтали, играли в догонялки и всячески развлекались, как могли. Она сама не раз сопровождала мать, настойчиво увлекающую ее подальше от библиотеки или лаборатории каждый раз, когда ей это удавалось. Зиберина любила это время, потому что получала прекрасную возможность побыть с матерью, обсудить с ней многочисленные интересующие ее темы, поднять занимающие ее вопросы и узнать огромное количество свежих новостей, приходящих во дворец со всех сторон света.

Теперь все было иначе — он ждал ее внизу, внимательно наблюдая за тем, как она медленно спускается по лестнице, словно пытался смутить. Затем терпеливо дожидался, пока она подходила к нему, после чего уверенным и твердым шагом направлялся к розарию, устроенному в свое время ее матерью. Зиберина в бессильной злости сжимала зубы, отказываясь признавать, насколько больно ей видеть этот уютный и роскошный уголок снова, ведь за все эти века здесь ничего не изменилось, оставшись прежним. Она не знала, что повлияло на него, но заложенный прежней королевой розарий остался в своем первозданном и нетронутом виде. Даже порядок чередования цветов был сохранен и выдержан, насколько она помнила.

Впервые увидев его после стольких лет, Зиберина не смогла скрыть нахлынувших эмоций. Она сбилась с шага и резко остановилась, уже не замечая мужчины рядом с собой. Райнир немного отошел в сторону, чтобы не мешать ей, пристально наблюдая за ней внимательным взглядом. С трудом справившись с волнением, она присела у огромной клумбы с золотистыми крупными бутонами роз, которые так любила ее мать, касаясь кончиками пальцев нежной и шелковистой плоти роскошного и великолепного цветка. Не прошеные воспоминания огромной лавиной обрушились на нее, сметая с трудом удерживаемое спокойствие. Крепкая, холодная рука накрыла ее судорожно стиснутые пальцы, постепенно расцепляя их, ослабляя хватку… Зиберина настолько забылась, что не заметила, как с силой сжала пальцы вокруг хрупкого бутона, сминая нежные лепестки. Она в смятении вскинула на него полные слез глаза, постепенно осознавая, кто рядом с ней. Райнир опустился на колено рядом с ней, не обращая внимания на упавшие на землю длинные полы черного тяжелого плаща. Она не ожидала, что он смотрит ей в лицо, поэтому вздрогнула от неожиданности, прямо встретив его взгляд. Он нежно отнял ее руку от цветка, заставляя разжать ладонь. Нахмурившись, Райнир рассматривал крошечные ранки, оставшиеся от острых шипов, из которых выступали алые бисеринки крови. Заметив, как он протягивает к ней свободную руку, Зиберина поспешно вскочила на ноги, вырывая ладонь из некрепкого захвата, и быстро бросилась назад, во дворец…

Этот случай не отменил их встреч, наоборот, теперь он каждый раз целеустремленно шел в одном и том же направлении, словно пытался заставить ее в чем-то признаться. В такие минуты Зиберина отчаянно желала, чтобы в саду помимо них двоих был кто-то еще. Но Райнир избегал общества, отменив старый обычай совместных прогулок, хотя сам, она прекрасно это помнила, мог часами гулять с ее отцом по замысловато запутанным дорожкам, ожесточенно споря, дискутируя или попросту разговаривая. Садовники и слуги, занимающиеся садом, торопливо кланялись и спешили убраться с их дороги, едва замечали появляющуюся среди цветущих деревьев высокую прямую фигуру, смотрящуюся на фоне окружающей атмосферы красоты и покоя еще более мрачной и угрожающей. Затем они и вовсе перестали попадаться им на глаза, видимо, предупрежденные заранее о том, что королевская чета спускается в сад.

Зиберина не могла не заметить, что большинство придворных и слуг откровенно побаиваются своего повелителя, хотя и бесконечно уважают его. Это стало предельно ясно уже в первые дни после их свадьбы и ее коронации. Бесконечная вереница людей с огромной массой вопросов и предложений потянулась к ней, минуя Сореля и многочисленных управляющих. Первым порывом Зиберины было жаркое желание послать их всех проторенной тропой и запереть арочные двери перед многочисленными желающими получить у нее аудиенцию, как назвала это ее горничная, докладывающая об очередном посетителе, бледнеющем в коридоре с кипой каких-то тканей в руках. Затем пришла здравая мысль о том, что она не может пренебрегать своими прямыми обязанностями, ведь мать воспитывала ее совершенно иначе, просто не допуская мысли, что дочь способна так поступить. Для Зиберины все эти визиты были далеко не в новинку, она прекрасно разбиралась в дворцовой жизни, потому что Лия часто привлекала ее к своим занятиям в качестве помощницы. Но из обыкновенного упрямства она не хотела делать ничего для места, которое до этого было ее домом…Победил здравый смысл, трезво подсказывающий ей, что Райнир может с легкостью заставить ее исполнять свои обязанности королевы, просто потребовав этого. И ей придется ответить согласием…

Маара, непосредственная и чудесная лесная, помогла ей возродиться, вырваться из страшного плена пустоты и отчаяния, в котором она пребывала долгие годы. Райнир же преуспел в том, чтобы вновь превратить ее в оживший, еще способный дышать, камень. Слишком поздно Зиберина поняла, какую клятву дала, чтобы спасти невинные жизни дорогой ее сердцу девушки и ее мужа, не имеющего к происходящему ни малейшего отношения. Райниру даже не надо было заставлять ее изображать нормальную, естественную для дворца жизнь, за него это успешно делали проклятые слова, сказанные Зибериной из отчаяния.

Поэтому она по вечерам пряталась в библиотеке, изображая из себя человека, страшно увлеченного чтением. На самом деле она очень любила читать, и никогда не отказывалась от возможности расширить свой кругозор и повысить уровень образования, но из-за того, что ей приходилось делать это нарочно, занятие теряло всю прелесть. Хотя только в такие моменты он ее не трогал, оставляя наедине с древними фолиантами и по уши влюбленным в нее библиотекарем, который сломя голову стремился выполнить любое желание своей обожаемой госпожи и угодить ей, чего бы ему это не стоило. Зиберине нравилось разговаривать с милым и смешливым старичком в тяжелой мантии, которая всегда оказывалась на несколько размеров больше, чем нужно, волочась вслед за ним по полу, когда он торопливой и семенящей походкой спешил к очередному стеллажу, чтобы с особой гордостью показать ей какой-нибудь ценный и древний манускрипт. К тому же, это позволяло избежать очередного долгого мучительного ужина, проходящего в давящем, тягостном молчании.

Зиберина едва поднялась со своего места у огромного окна, которое облюбовала сразу же, как впервые пришла сюда, как за ее спиной тихо приоткрылась дверь. Она услышала тихие, приглушенные пышным ковром шаги, поэтому была готова услышать робкий и тихий голос служанки.

— Простите, моя госпожа, но я вынуждена напомнить, что вас ожидает повелитель.

— Сейчас? — Она бросила удивленный взгляд в окно, и обернулась, недоуменно приподняв брови.

Совсем юная девушка, посланная кем-то из ее прислужниц, у которых не хватило смелости потревожить ее и навлечь на себя возможный гнев, торопливо присела в глубоком реверансе, складывая руки впереди и опуская глаза вниз, чтобы не смотреть ей в лицо.

— Повелитель приказал перенести ужин, чтобы вам было удобно прийти на него. Стол накрыли в покоях господина. Мне проводить вас, госпожа?

Зиберина не смогла сдержать разочарованного вздоха. Что ж, она не сомневалась, что так и будет, только надеялась, что произойдет все это значительно позже, а не сейчас. Отпустив девушку, она неторопливо поплелась в уже знакомые покои, которые предпочла бы никогда в своей жизни не видеть. Попав впервые в его личные комнаты, Зиберина была поражена тем, какими холодными и пустыми они казались. И еще больше удивлена тому, что Райнир не занял королевские покои ее отца, отделанные с роскошью и вызывающим великолепием. Видимо, занять место бывшего правителя он все же не стремился, или еще помнил давнюю и долгую дружбу, связывающую их когда-то. Слуги с поклоном открыли перед ней широкие двери, пропуская внутрь.

Низкий столик из красного дерева, искусно украшенный золотым кованым кружевом и инкрустированный драгоценными камнями, был уставлен роскошными столовыми приборами и всевозможными яствами на любой вкус. На их первом совместном ужине стол был другим — простым и скромным, из светлого лакированного дерева. Зиберину мало волновало это, вернее сказать, она не обратила на него ни малейшего внимания. Райнир же оторвался от какого-то письма и перевел задумчивый взгляд сначала на нее, затем на неугодивший ему стол, без вины виноватый. А затем резко отдал приказ слугам заменить обеденный стол другой, более подходящий королеве. Когда побледневшие от страха мужчины торопливо вернулись с новым предметом интерьера, за которым им теперь предстояло ужинать, Зиберина поперхнулась вином. И слуги и Райнир выглядели одинаково удивленными, когда их королева, которой приходилось в своей жизни чаще всего обходиться без этого важного предмета, залилась смехом…

Райнир уже удобно устроился на своем месте, покачивая в сильных пальцах кубок, задумчиво изучая длинный пергамент. Она заняла свое, привычно поднимая приготовленный для нее бокал, едва делая глоток. Зиберина старалась не смотреть на него, но замечала пристальный и насмешливый взгляд, который он переводил то на стол, то на нее. Злясь все больше и больше, она сосредоточилась на стоящем перед ней блюде. Едва она положила в рот кусочек нежнейшего мяса, как ее язык и гортань словно огнем обожгло, перехватывая дыхание и вышибая слезы. Слепо протянув руку, Зиберина без долгих размышлений отобрала у несопротивляющегося, едва сдерживающего смех, мужчины кубок, торопливо выпивая содержимое, пытаясь перебить чудовищный, обжигающий вкус перца. Напиток, оказавшийся крепчайшим и забористым, даже отдаленно не напоминающий фруктовое вино, которое постоянно пила она сама, только усилил ее страдания, разжигая внутри пожар. Зиберина раскашлялась, не в силах сдержаться. Горло невыносимо жгло и першило, а из подведенных каялом глаз потоком текли слезы. Вино из ее бокала сделало только хуже, а холодный воздух, который она пыталась поймать ртом, не помогал.

Райнир, наблюдая за отчаянно махающей руками перед покрасневшим лицом девушкой, не выдержал и расхохотался. И сразу удостоился злого взгляда, эффект от которого был, впрочем, испорчен темными потеками краски, стекающей по ее щекам вместе со слезами. Его смех стал еще громче и веселее: он и не помнил, когда в последний раз так смеялся. И уж точно никогда прежде не созерцал с таким удовольствием вид обиженной, разозленной, но очень смешной в этот момент женщины…

Пролетевший над головой кубок вызвал новый взрыв смеха.

— Ты сама виновата, Зиберина.

— Я?! У меня в тарелке приправу перепутали местами с основным блюдом, и я еще и осталась виновата? — Искреннее возмущение в голосе и горящие яростными огоньками глаза заставили его усмехнуться. Надо отдать ей должное, злилась она совершенно очаровательно и прелестно.

— Ты так старалась не смотреть на меня, что сама высыпала весь перец, — Райнир двумя пальцами подхватил золотой, изящный сосуд из-под специи, демонстративно его переворачивая и показывая, что он пуст. Возмущенно пылающие глаза опасно сузились, остановившись на его лице.

— И ты прекрасно видел, что я делаю? И не мог сказать мне?!

— Мне казалось, что тебе очень нравится эта детская забава с игрой в молчанку. Не хотелось лишать тебя такого удовольствия…

Она не ответила, отвернувшись от него и схватив со стола расшитую салфетку, принялась вытирать испачканное лицо и оттирать руки. Райнир вновь углубился в письмо от пребывающего в соседнем княжестве Советника, который писал об обострившейся ситуации. Он, не глядя, поднял с тарелки оливку, отправляя ее в рот, и поперхнулся. Отшвырнув в сторону пергамент, он яростно уставился на лакомящуюся воздушным кремовым десертом Зиберину, которая в этот момент с непередаваемым удовольствием на лице облизывала золотую ложечку.

— Вкусно? — Невинно поинтересовалась она, набирая еще одну порцию сладости, политой медом и усыпанной орешками.

Райнир поперхнулся вторично, наблюдая за тем, как она, словно издеваясь, медленно проводит язычком по золоту, и не смог сдержать рвущийся из груди кашель.

— Постучать тебя по спинке? — Заботливо спросила Зиберина, ласково и мило улыбаясь. Наполнив кубок, он одним глотком осушил его, с трудом сдержав желание выплюнуть невыносимо-соленый напиток. Заметив, как он начинает подниматься с места, Зиберина торопливо вскочила на ноги и выбежала из комнаты, заливаясь громким и звонким смехом.

Не обращая внимания на застывших в удивлении слуг, несущих вторую перемену блюд, она, все еще смеясь, прислонилась спиной к двери. Зиберина чувствовала, как отступает сковывающее ее на протяжении последних недель холодное безразличие и тягостное напряжение. Услышав шаги по другую сторону разделяющей их тонкой преграды, с вырезанными на красном дереве изображениями сказочных и мифических существ, она поспешила покинуть импровизированное поле боя, оставляя за собой пусть и сомнительную, но от этого не менее долгожданную победу.

Эта ночь для нее прошла удивительно спокойно. Проснувшись утром в прекрасном настроении, Зиберина без постоянных тактичных напоминаний служанок, собралась к ежедневному приему, проходящему в тронном зале. Она так и не нашла в древних рукописях упоминания о том, кто первый ввел эту тактику, но в дальнейшем потомки нашли ее достаточно привлекательной, чтобы превратить в традицию. Каждое утро король и королева Остианора занимали свои тронные места, чтобы выслушать и разрешить наиболее важные и спорные вопросы, урегулировать зашедшие слишком далеко конфликты, принять иностранных послов и торговцев.

Будучи ребенком, она приходила в восторг от того, с какой легкостью ее матери удавалось мирить яростно спорящих людей или разрушать непримиримую вражду между давними врагами. Именно Лия всегда выступала в роли тактичного и внимательного судьи, который беспристрастно и справедливо находил выход из любой, даже самой критической ситуации. А отец занимался вопросами торговли и налаживания дружеских контактов с ближайшими соседями и послами тех государств, что считали нужным и важным поддерживать с их страной взаимовыгодные отношения.

С годами она не разучилась восхищаться прижившейся в их стране традицией: только теперь все вопросы нынешний король решал единовластно, полагаясь только на себя. Безмолвно сидя рядом с всегда собранным и сдержанным мужчиной, Зиберина часто ловила на себе его задумчивый, полный тонкой иронии взгляд. Видимо, он тоже не забыл, как маленькая принцесса любила во время долгих слушаний сложного и запутанного дела тихонько пробираться в тронный зал, забираться на колени прячущего в бороде улыбку отца и с поразительным вниманием и усидчивостью, неожиданными для ее лет, жадно ловить каждое сказанное слово. Да, ей приходилось признать хотя бы самой себе, что безучастно следить за разворачивающимися перед ней событиями с каждым днем становилось все труднее. Тем более что в очень многих вопросах она, с принимавшим решения лишь с точки зрения холодного здравого смысла Райниром, была не согласна. Но упрямство и собственная гордость не позволяли Зиберине признать это. Ведь именно для этого он и приглашал ее каждое утро в тронный зал — чтобы в один прекрасный момент слишком импульсивная и порывистая женщина не смогла промолчать. А доставлять ему удовольствие пусть и такой маленькой, незначительной победой, она не собиралась.

Зиберина ловила на себе быстрые и тщательно скрываемые взгляды, которые то и дело бросали на нее послы из соседнего княжества, нарушившего давние соглашения и переставшего выполнять оговоренные торговые обязательства. Они уже выслушали гневную, резкую и жесткую речь Райнира, давшего их князю и им самим последний шанс, чтобы исправить допущенные ошибки. Сейчас их глава, с опущенной после справедливой отповеди головой, пытался робко оправдаться, не решаясь открыто оспаривать принятое королем решение, но отказываясь признать вину за своим правителем, свято чтившим давний союз двух соседствующих держав. Остальные толпились за его спиной, не решаясь вставить и слова, лишь изредка кивая в знак согласия. Не решаясь откровенно рассматривать так нежданно и негаданно появившуюся у Остианора королеву, они из-под опущенных ресниц смотрели на нее как на невиданную диковинку, вызывая глухое раздражение.

Зиберина уже худо-бедно примирилась с постоянным любопытством и изучающим интересом со стороны придворных, но вот такое бесцеремонное разглядывание считала верхом бестактности и невоспитанности, как по отношению к ней, так и касаемо самого Райнира. На их лицах не было враждебности или неприятия, зато явно читалось изумление и недоверие. И выглядело все так, будто повелитель Остианора просто не способен жениться, как все остальные мужчины королевства, или же их просто поразил его выбор, сделанный в пользу безызвестной женщины, и к тому же, далеко не такой писаной красавицы, как можно было ожидать от избранницы такого поразительно красивого мужчины? Как бы то ни было, но их навязчивое, повышенное внимание начинало досаждать и выводить ее из себя.

На очередной взгляд Зиберина ответила встречным — вызывающе изогнув тонкую бровь — и прямо глядя в глаза смотрящему на нее украдкой мужчины. Заметив, что на него смотрят, посол торопливо отвел глаза… Делегация покорно согласилась со всеми выдвинутыми Райниром требованиями, пообещав в короткие сроки наладить торговое сообщение и решить все внутренние дрязги, которые и привели к возникшим проблемам. Со всевозможными церемониями они откланялись, спинами вперед покидая тронный зал, как того требовал придворный этикет.

Они уже совсем близко подошли к распахнутыми слугами арочными дверями, когда Зиберина осознала, что так поразило ее в быстро спрятавшем взгляд мужчине. В глубине светло-голубых, цвета талой весенней воды, глаз таилась желтовато-туманная тень, то пробивающаяся на поверхность, суживая зрачок до вертикальной полоски, то вновь ныряя вглубь, позволяя естественному цвету затопить радужку. И она слишком хорошо знала, что это значит. Зиберина резко вскочила с трона с одновременно сорвавшимся с места мужчиной.

— Остановите его!!!

Только на мгновение вышколенные, сурового вида стражи растерялись, с непониманием глядя на королеву, а затем все пришло в движение. Сорель, доверенный Советник Райнира с невероятной скоростью бросился за убегающим мужчиной, настигая его со спины. Стража плотным кольцом окружила растерянных и не думающих сопротивляться послов, которые в страхе, словно затравленные звери оглядывались на трон. Острые, ощерившиеся сплошным лесом стали, мечи и сабли отбивали желание дерзнуть даже у самых смелых из них. Глядя, как Сорель хватает сбитого на пол сильным ударом белокурого мужчину, Зиберина торопливо предупредила его.

— Не касайтесь его кожи…

Зеленоватая вспышка силы с боку от нее вырвалась в воздух, стремительно пересекла тронный зал и окутала пленника плотной, непроницаемой пеленой, заставив его замереть в неловкой, неудобной позе, повисая на крепко удерживающей его сильной руке Советника, с вопросительным недоумением поднимающего свои глаза на быстро спускающуюся с тронного возвышения Зиберину. Придворные тихо перешептывались, сбившись в небольшие группки, и непонимающе следили за происходящим.

— Зиберина, — требовательный голос прозвучал над ее головой, но она лишь отмахнулась от следовавшего за ней Райнира, не отрывая взгляда от лишенного свободы движения пленника, в чьих глазах начинало разгораться яростное желтое пламя. Метаморфоза происходила стремительно: еще секунду назад лишь глаза с затаившейся игрой света могли выдать его, а теперь сбитый с толку Советник удерживал лишь отдаленно напоминающую человеческую фигуру, с непропорционально длинными и сильными руками, напоминающими лапы. Приятные черты лица хищно заострились и покрылись короткой шерстью, глаза увеличились в размере, а зубы превратились в острые клыки.

Собравшиеся в тронном зале люди в ужасе ахнули, слаженно и торопливо отступая назад. Даже приехавшие вместе с ним мужчины, замерев, со страхом и недоверием смотрели на перевоплотившегося зверя, издающего протяжное рычание.

Высокая фигура в длинном черном одеянии стремительно закрыла ее собой, а сильная рука задвинула за спину, словно защищая от возможного нападения.

— Твоя сила удержит надежнее любых, самых крепких оков, а мне необходимо осмотреть его.

Райнир резко обернулся, услышав ее слова. Всего секунду он колебался, затем отступил, пропуская ее вперед и следуя всего в шаге позади. Зиберина уже не обращала ни на что внимания, полностью поглощённая беглым и торопливым осмотром пленника, недвусмысленно скалившего длинные и острые, как бритвы, клыки, с которых стекала ядовитая слюна.

— Как ваш князь смог так оплошать, что допустил до трона перевертыша? — Угрожающе поинтересовался Сорель у сжавшихся спутников пленника, с шипящими, грозными нотками в ледяном тоне.

— Это — не перевертыш. Нет, — Зиберина склонила голову на бок, встречая по-звериному выразительный злобный взгляд с яркой желтизной, — эта тварь намного хуже и опаснее.

— Ты сталкивалась с ними прежде?

— Да, всего один раз. Когда парочка этих созданий за одну ночь вырезала небольшой приморский городок.

Пальцы Райнира засветились ярким огнем, но она перехватила его запястье, удерживая от необдуманного и слишком поспешного решения.

— Я могу спасти его, обращение не закончилось, в нем еще остались человеческие черты.

— Спасти? Кого ты хочешь спасти, этого зверя?

— Нет, — она бросила на разозленного мужчину раздраженный взгляд, но все же с неохотой пояснила, — того человека, чье тело занял верш. Он все еще противится силе и воле поработившего его паразита. Мне нужна лаборатория…

— Вы не могли бы пояснить, с кем мы имеем дело? Я впервые слышу об этих тварях…

Зиберина задумалась, не торопясь отвечать на вопрос. Страшные воспоминания обрушились на нее, затягивая в темную, бездонную пропасть. Это произошло так давно, когда она еще только покинула степную деревушку, в которой больше не было удерживающей ее на месте Аи. Старая знахарка отправилась к праматери, а она устремилась дальше: в поисках новых знаний и обманчивого, но такого желанного покоя. День за днем, неделя за неделей она отдалялась от центральных равнин, выбираясь на приморские земли, граничащие с жаркими, дикими Южными островами, рассадниками чудовищных культов и губительных болезней, что выкашивали деревушки подобно жесточайшему мору. Еще до ее появления, в Сеархале, небольшом прибрежном городке случилось страшное несчастье: чудовищная болезнь косила людей целыми семьями, начинаясь как простая лихорадка, с которой тамошние лекари легко справлялись, и заканчиваясь полной деградацией человека, теряющего свой истинный облик: как внешний, так и внутренний. Неизвестный недуг поражал тело, превращая его в уродливую, истощенную и высохшую оболочку со страшными зияющими ранами на пожелтевшей, словно старинный папирус коже, и пожирал разум, оставляя больного безумцем, бредившим наяву о страшных чудовищах и монстрах, что подкарауливают его ночами… А затем больные покидали свои дома: уходили, чтобы умереть вдали от родных, чтобы те не видели их страшных мук, как думали горожане, даже не подозревая о страшной метаморфозе, которая происходила с их близкими людьми, зараженными невиданной болезнью…

Следом за этой бедой пришла другая: начали пропадать дети, а ночных дозорных, охраняющих спящий город поутру находили мертвыми, разорванными на части чьими-то чудовищной силы руками… Город бурлил и кипел, жители метались в панике и ужасе, боясь остаться и страшась отправиться в далекий путь совсем без защиты. Это противостояние с неизвестным врагом, для борьбы с которым они не знали ни одного способа закончилась бы печально для горожан, если бы не старик-рыбак, вспомнивший о рассказах, услышанных им однажды в прибрежной таверне по другую сторону пролива. Бывалый моряк отнесся к ним, как к страшным историям, которыми любят попугать друг друга люди, каждый день подвергающие свою жизнь губительной опасности. Тогда он лишь посмеялся над сказочками о чудовищах, пришедших с островов, переправившихся через море в трюмах корабля, и обрушившихся, словно черная чума на городок, терроризируя мирных жителей по ночам, уничтожая их одного за другим или похищая…

Зиберина вместе с местным магом — артефактором обложились старинными рукописями и фолиантами, манускриптами и книгами, дотошно и тщательно выискивая хотя бы какую-нибудь зацепку. И им повезло, в руки мага попал дневник судового лекаря, побывавшего на Южных островах и столкнувшегося лицом к лицу со страшным врагом. Вдвоем им удалось создать средство, способное обратить невозможную борьбу в верную победу. Распыляемый порошок произвел поразительный эффект, изгоняя тварей, в изначальной форме представляющих собой плотную, густую и желтоватую субстанцию странного состава из захваченных тел, а артефакт, созданный магом, смог уничтожить их всех.

— Верши — своеобразная и очень специфическая разновидность разумных хищников. В своей среде обитания они занимают главенствующее место, давно уничтожив всех естественных врагов, опасных для подрастающего молодняка. Но на островах для них стало слишком мало места, поэтому они и перебрались на прибрежные земли. Они выходят на охоту по несколько особей и при нападении заражают свои потенциальные жертвы при соприкосновении ядовитой слизью, выделяемой их кожей, содержащей не только галлюциногены, но еще и опаснейшие вещества, меняющие естественные процессы, подготавливая тело к вселению нового владельца. А затем они полностью адаптируют свою новую обитель под свои потребности, вселяясь в человеческие, изможденные и не способные к сопротивлению тела. В результате соединения двух совершенно разных разумных сущностей на свет появляется вот такая тварь, которую мы имеем неудовольствие сейчас видеть перед собой. И в таком обличии они начинают новую жизнь, уже на нашей земле, охотясь на окружающих их людей.

— Расскажешь мне на досуге, чем ты занималась все эти годы, — как-то слишком мягко и нежно произнес бархатистый и тихий голос над ее ухом, заставив вздрогнуть от неожиданности, — отнесите его в Башню.

Приглашающим жестом он поманил ее за собой, решительным и широким шагом покидая тронный зал вслед за стражниками, вытаскивающими обездвиженного зверя. Зиберине не оставалось ничего другого, кроме как в недоумении последовать за ним, злясь, что они напрасно теряют драгоценное время.

Но когда перед ней открылась потайная дверь, она моментально позабыла все неудовольствие, вызванное преступным промедлением. Огромная комната, сокрытая в угловой башне от посторонних и любопытных глаз, была обставлена точно так, как и ее лаборатория на горе. Зиберина едва сдержалась от внезапного порыва броситься вперед, чтобы почувствовать руками гладкую поверхность рабочего стола, пробежаться кончиками пальцев по кряжам островерхих фиалов, зажечь пламя под перегонным кубом, чтобы убедиться в том, что глаза не обманывают ее, и это не очередной глупый сон. Только присутствие многочисленных свидетелей помешало ей метнуться к своему выхоленному и выпестованному, любимому детищу, которому она посвятила всю свою жизнь.

— Кладите его на стол.

Даже определенный, одной ей понятный порядок в расстановке флаконов и сосудов с зельями был в совершенстве сохранен. Не выдержав, она бросила быстрый изучающий взгляд на Райнира, неподвижно застывшего в изголовье поваленного на большой стол пленника, готового, если потребуется, без промедления уничтожить врага. Словно почувствовав ее взгляд, он поднял голову, глядя на нее. Легкая усмешка появилась на его сжатых губах, словно его забавляло удивление и непонимание Зиберины.

— Я смогу изгнать пожирающую его тварь, но ее уничтожение мне не под силу.

— Не беспокойся об этом, — жутковатая улыбка заставила ее поморщиться: она забыла, с кем говорила.

Быстрыми, отточенными до автоматизма за долгие годы практики движениями она смешивала необходимые ингредиенты, соединяя и смешивая их до однородной консистенции летучего порошка.

— Сними оковы…

Райнир судорожно стиснул зубы, но подчинился. Стремительным движением Зиберина швырнула серебристый порошок в исказившуюся морду зверя, готового к сокрушительному прыжку. Завыв на одной, тоскливой ноте, он скрутился, яростно дергая лапами и головой. Конвульсивные судороги волнами пробегали по видоизмененному телу, отторгая от кожи желтоватую, помутневшую субстанцию, с крайней неохотой просачивающуюся сквозь поры. Оглушительный, мучительный, полный боли и муки человеческий крик прорезал наступившую тишину, ударяя по сознанию. Стражники отшатнулись от стола, а поднимающуюся и распрямляющуюся тень распылила вспышка изумрудного пламени, не оставив от нее и следа. Зиберине осталось лишь в очередной раз подивиться сумасшедшей силе, пылающей в крови Райнира, которому для того, чтобы уничтожить верша, не потребовались ни заклятия, ни артефакты, пропитанные заклинаниями. Она поспешно наполнила неглубокую пиалу укрепляющим зельем, в которое добавила универсальный антидот, и поднесла к бледным, искусанным губам изможденного, худого и истерзанного мужчины, который с трудом приподнимал тяжелые веки, пытаясь оглядываться по сторонам.

Заметив, как засветились пальцы Райнира, наблюдающего за ее действиями с оттенком легкого недовольства, она торопливо остановила его, резко вскинув руку ладонью вперед.

— К нему сейчас нельзя применять магию. Мои зелья за несколько дней приведут его в полный порядок и поставят на ноги. Ему нужно это время, чтобы прийти в себя… И нам оно тоже пригодится — верши никогда не охотятся по одиночке. Боюсь, они добрались уже и до Остианора.

Зиберина ни секунды не сомневалась в том, что Райнир без труда смог бы победить даже самую большую колонию вершей, но вот только способ и цена этой победы ее не устраивала. Он, не колеблясь, принес бы в жертву подвергшихся нападению людей, чтобы обезопасить всех остальных. А Зиберина могла их спасти, вернув украденную жизнь… Конечно, если процесс обращения не заходил слишком далеко, когда от человека оставалась лишь внешняя оболочка, а разум и душа полностью видоизменялись, подстраиваясь под сложную организацию вершей. Много лет назад Зиберина совершила долгое и утомительное путешествие на Южные острова в поисках ответов на многочисленные вопросы, которые ставили все магов и целителей в тупик. Она вместе с Киаром, магом, создавшим артефакт, способный уничтожать вершей, провела на островах много времени, изучая и сопоставляя любые сведения о популяции загадочных тварей, процветающей в сердце архипелага, на одном из самых больших кусков суши.

Местные жители за долгие годы такого смертоносного и ужасающего соседства научились защищать свои владения от нападок монстров, но все равно каждый день не досчитывались одного или нескольких человек, имевших неосторожность выйти за защитные ограждения в одиночку. Зиберина и Киар безрезультативно бились с жрецами и вождями, пытаясь убедить их выступить против нападающих и вечно голодных вершей, уничтожив остров, с которого они и пришли, распространяясь подобно черному мору по всем прибрежным землям. Но коренное население уже свыклось с обрушившейся на них бедой задолго до их появления, не пожелав выслушивать какие-либо разумные доводы, убеждая чужеземцев, что верши — это кара небес за многочисленные злодеяния и прегрешения людей против природы, которые последовательно уничтожают то, что даровали им боги. За это небожители прогневались на неблагодарных детей и наслали на них ужасающие несчастья, чтобы своей кровью они смыли свершенные грехи.

Все их доводы разбивались о непробиваемую стену непонимания не желающих менять привычный уклад людей. Они привыкли существовать в постоянном страхе за свою жизнь и каждый день ожидать прихода чудовищной смерти либо от острых когтей хищников, либо от их ядовитой слюны, превращающей жертв в новых хищников, возвращающихся в свои селения в поисках пищи…

С Южных островов Зиберина вернулась одна: Киар подвергся нападению матерого верша, от которого не смог отбиться. Тварь заразила его, а затем преследовала до тех пор, пока он не ослаб настолько, что не смог противиться внедрению паразита, запустившего процесс неизменимого превращения. На ее глазах маг, уже начинающий терять человеческий облик, обращаясь в зверя, активировал артефакт, сильнейшее пламя на мгновение огромным столбом охватило его, выделяя полные нечеловеческой муки и страдания глаза, а затем осыпалось с тихим шелестом вниз маленькой горсткой серого, остывающего пепла. Ей самой с трудом удалось выбраться из проклятого места живой и невредимой. По возвращении, она обратилась в Гильдию магов, которые стали проводить рейды по зачистки побережья от наводняющих его тварей. Но память о страшной гибели успевшего стать ей другом мага гнала ее дальше, заставляя уходить назад, как можно дальше от южных границ, оставивших о себе черные и мучительные воспоминания, часто терзающие ее.

Потрясенные послы из соседнего княжества, еще не успевшие отойти от пережитого шока и страха, были спешно отправлены назад вместе с огромным отрядом отборных и сильнейших воинов, которых тренировал и муштровал Сорель, прошедший жесточайшую школу воинского мастерства у Райнира. Их сопровождали несколько магов из тех, кто много лет провел при дворе: каждый из них получил от Зиберины подробные инструкции и тщательно и детально расписанные рецепты порошка. По их глазам она видела, что они предпочли бы пойти более кратким и простым путем, подвергнув безжалостному истреблению заразившихся, пресекая угрозу на корню, но не решались спорить с собственной королевой, почтительно выслушав все наставления.