В течение следующей недели Зиберина не видела Райнира, отправившегося со своей личной стражей и магами на поиски затаившихся вершей, которые могли проникнуть в Остианор. Ее же помощь отвергли самым простым способом. Когда Зиберина в кожаном брючном костюме, отделанном защитными пластинами на локтях и шее, появилась в тронном зале, Райнир поперхнулся собственными указаниями, которые раздавал остающимся во дворце членам Совета, на чьи плечи ложилась ответственность за столицу и ее многочисленных жителей. Даже Сорель, молчаливой тенью стоящий за его спиной, не скрывал своего удивления ее неожиданным визитом, пораженно уставившись на крестовину меча, выглядывающую из-за плеча и кинжалы, прикрепленные специальными кожаными ремешками к бедру и голени. На ее категорическое заявление о том, что она отправляется вместе с отрядом, прозвучал не менее решительный и ультимативный отказ. Медленно закипающей от ярости Зиберине были предложены более подходящие для королевы занятия: вышивание крестиком и музицирование. А более ехидным голосом — предложение спрятаться в своей вновь обретенной лаборатории.

После чего повелитель Остианора был послан разъяренной женщиной так далеко и надолго такими изощренными и замысловатыми ругательствами сразу на нескольких языках, что молчаливый и разумно не вмешивающийся в спор супругов Советник не сдержался, поаплодировав ей и попросив пару уроков. Саркастично настроенный и абсолютно не тронутый ее гневными репликами Райнир лишь приподнял брови, сообщая ей, что место женщины — в безопасном и укромном месте, а не на поле боя. И если в любом другом случае Зиберина смогла бы сдержаться и благоразумно промолчать, то после неделикатного издевательства на повышенных тонах подробно рассказала королю не только о том, где она видела его советы и куда он может засунуть свое мнение, которое не представляет для нее никакого интереса.

— Некоторые из здесь присутствующих, ели мне не изменяет память, до недавнего времени даже не знали о существовании этих тварей. И опыт борьбы среди собравшихся у меня самый богатый, о чем могу рассказать в мельчайших подробностях…

Вот только вместо того, чтобы признать ее правоту и уступить, Райнир действительно вышел из себя. Его нисколько не задели оскорбления и высказанные дерзким и насмешливым тоном колкости, а вот предложение поведать о подробностях ее взаимодействий с вершами не смогло оставить равнодушным. Пылая в буквальном смысле этого слова холодным зеленоватым пламенем, он стремительно поднялся с трона и быстро направился к ней. Зиберина не стала доставлять ему такого удовольствия, отступая назад при его приближении. На губах мужчины появилась мрачная улыбка, словно он заметил это. Насмешливо сверкнув глазами, Райнир просто обхватил ее руками за талию, легко перебрасывая растерявшуюся женщину через плечо, и под ошеломленными взглядами придворных и слуг понес к выходу из тронного зала. Пришедшая в себя Зиберина шипела, ругалась и брыкалась, но на целеустремленно и быстро идущего в сторону ее комнат мужчину это не оказало никакого влияния. Пытаясь выпрямиться на плече несущего ее мужчины, она то и дело теряла равновесие и утыкалась носом в его широкую спину, закрытую свободным черным плащом, пропахшим каким-то горьковатым запахом. О том, какой вид открывается ему, Зиберина старалась не думать, потому что слишком отчетливо чувствовала удерживающую ее немного ниже спины руку. И это смущало и злило ее гораздо сильнее, чем его поведение в тронном зале.

— Отпусти меня, Райнир! Немедленно поставь меня!!!

— С радостью! — Он внес ее в комнаты, бросив на гору мягких подушек у бассейна, а сам спокойно вышел, пока она выбиралась из них и поднималась на ноги, заперев ее покои. И уже из-за захлопнутой двери насмешливым тоном пообещал вернуться живым и невредимым. За что и был изощренным образом проклят взбешенной, доведенной до белого каления Зибериной. Она безуспешно попыталась открыть двери, но быстро сдалась, понимая, что на месте их удерживает очень могущественная сила, которая просто не позволит ей выбраться из собственных комнат.

Чары пали только после того, как многочисленный отряд покинул пределы дворца, зато возле ее покоев обнаружился старательно прячущий улыбку Сорель, которому Райнир поручил неусыпно охранять ее день и ночь, не спуская с нее глаз ни на минуту, если она находилась вне пределов собственных покоев. Зиберина, уже отошедшая от вспышки гнева, скрепя сердце, была вынуждена терпеть ненавязчивое присутствие мужчины, понимая, что избавиться от него не получиться никакими способами. Поэтому предпочла вместо объявления войны заключить с Советником дружеское перемирие и взаимовыгодное сотрудничество. Зиберина пообещала не предпринимать попыток избавиться от его общества, которые могли доставить ему крупные неприятности и сильную головную боль. Взамен, Сорель должен был правдиво сообщать о пострадавших жертвах вершей, если таковые в столице обнаружатся и позволять ей самой заниматься их лечением. Советник ответил категорическим отказом, который под влиянием ослепительной и такой многообещающей жутковатой улыбки на ее губах торопливо превратился в нужное ей согласие.

Уже через несколько часов тщательного магического поиска поступили первые сведения о паре людей, подвергшихся нападению странных животных. Сорель в спешке покинул дворец, чтобы на месте разобраться со сложившейся сложной и опасной ситуацией. В этот раз Зиберина не упрямилась, навязываясь в спутники; она понимала, что в ожесточенном бою будет только мешать. Такие явные, не скрытые нападения могли означать только одно: затаившиеся где-то в городе верши осознали, что о них стало известно, и теперь используют любую попытку напасть, чтобы не только утолить голод, но и укрепить силы. Впрочем, ей не пришлось мучиться томительным и тяжелым ожиданием известий — стражник из числа доверенных и приближенных людей Сореля вернулся во дворец за ней.

Сам Советник встретил ее у входа в роскошный особняк из темного камня, спрятанный от посторонних глаз в пышно и буйно цветущем саду на самой окраине города.

— Здесь было их логово. Всех, кроме одного, пришлось уничтожить…

Зиберина знала, что внутри ее ожидает не самое приятное зрелище, но заставила себя переступить через порог, собравшись с духом. Тяжелый, сладковатый, металлический запах свежей крови витал в воздухе удушающим и невидимым шлейфом, проникая в легкие и вызывая тошноту. По большому парадному залу словно пронесся гигантский смерч разрушительной силы: обшитые темными панелями стены в нескольких местах были пробиты, на плитах пола отчетливо проступали кровавые оттиски валяющихся в беспорядке человеческих тел. Зиберина знала, что верши утоляют свой первый голод сразу на месте нападения, а останки жертв тащат в логово, чтобы оставить еды про запас, если что-то помешает им выйти на новую охоту. Здесь она ожидала увидеть такую же жуткую картину, как и в лачуге на Южных островах, когда они с Киаром смогли отследить и уничтожить парочку матерых вершей. В убогом жилище они нашли останки дюжины человек, которые до этого пропали из ближайшей деревни. Омерзительный, страшный и приторный запах разложения и жуткое зрелище выгнали их из хижины практически одновременно.

Она оглянулась на стоящего позади нее мужчину, который ответил ей легким наклоном головы: что ж, перед ее появлением они сочли за лучший вариант уничтожить все следы пребывания в этом доме тварей.

Вытащить из молодой, совсем юной и хрупкой девушки отвратительного монстра оказалось сложнее, чем из посла. Она была совсем измучена и обессилена, казалось, даже тонкие кости просвечивают сквозь желтоватую кожу, плотно натянутую и сухую. Глаза невидяще смотрели по сторонам, бессмысленно перебегая с предмета на предмет, не задерживаясь ни на секунду. Дыхание звучало прерывисто и резко, с едва различимыми нотками угрожающего рычания. Верш, сидящий внутри, почуял опасность, исходящую от нее и заметался в панике, стремясь за последние секунды обратить человека в зверя. У Зиберины не оставалось другого выхода, кроме как рискнуть — набрав полную ладонь мерцающего порошка, она шагнула к постели, на которой лежала привязанная девушка, но была остановлена Сорелем.

— Позвольте, это сделаю я.

Зиберина молча продемонстрировала ему свободную руку, затянутую в практически незаметную перчатку телесного цвета, для пущей убедительности подвигав в воздухе пальцами. Затем наклонилась над распластанной фигурой, с силой разжимая челюсть взвывшей звериным кличем девушки, высыпая порошок ей в рот и удерживая ладонью, не позволяя его выплюнуть. Раскосые, звериные глаза, отсвечивающие желтизной, впились в ее холодные и спокойные. Тело девушки билось и изгибалось в жутких судорогах под немыслимым углом. Заметив, как голубеют глаза, а на коже проступает отсвет, она торопливо отступила, освобождая дорогу метнувшемуся вперед мужчине. Спустя секунду с вершем было покончено, и Зиберина смогла заняться изможденной и доведенной до полнейшего истощения жертвой. Наблюдая, как она спаивает девушке одно зелье за другим, Сорель не выдержал.

— Она могла укусить вас, Госпожа. И эта тонкая перчатка вряд ли спасла бы от заражения…

Зиберина полуобернулась, бросая на него насмешливый взгляд. Она сняла с руки одну из перчаток и протянула нахмурившемуся Советнику.

— Попробуй разрезать ее кинжалом.

Она с улыбкой смотрела, как он раз за разом безуспешно пытается рассечь такую безобидную с вида вещицу острым, как бритва, лезвием ножа, извлеченного из-за отворота высокого сапога. Оставив бесполезные попытки, он с удивлением перевел на нее взгляд.

— Я изобрела это зелье много веков назад, когда впервые столкнулась с этими тварями, а пропитать полученным составом перчатку не составляет труда. Ее можно повредить только с помощью магии, во всех остальных случаях — не при каких обстоятельствах.

— Зелье?! Разве подобное вообще возможно?

— Ты, несомненно, слышал о зелье Неуязвимости и Бесстрашия?

— О них в Остианоре не знают разве что новорожденные дети. И от Господина я знаю так же, что вы — их создательница.

— Верно. Они обладают огромной силой и даруют людям то, чего они лишены. Даже самый острый меч не способен уязвить того, кто выпил зелье. Но лишь какое-то время, затем человек теряет это свойство. С вещами и неодушевленными предметами значительно проще: то, что ты дал им раз, остается таким навсегда. Я уже давно экспериментирую в данной области.

— Тогда, на горе, вам удалось уйти от ловчих контуров и поисковых заклинаний с помощью одного из своих изобретений?

— Верно, обмануть силу так же легко, как и человеческие глаза. Нужно просто обладать нужными знаниями и уметь ими пользоваться.

— Чему вы в совершенстве научились…

— У меня было много времени для этого. Слишком много…

Ривиар зачистили за несколько дней: вооруженные до зубов воины, закованные в броню, в сопровождении магов тщательно и скрупулёзно прочесали столицу, обыскивая каждый дом, заглядывая во все таверны и постоялые дома, изучая парки, скверы, аллеи и кладбища. Город подвергся пристальному и жесткому досмотру, но следов вершей нигде больше не было обнаружено: видимо, не многие из них добрались до удаленного от южного потока торговли королевства, или не все рискнули осесть в столице, в непосредственной близости от такого количества сильных магов.

Вести, присланные с гонцами со всех сторон, только укрепляли ее в этой уверенности. В Остианор сумела пробраться только маленькая колония вершей, все остальные твари осели в более маленьких королевствах и княжествах, где легче всего было затеряться среди лесов или заброшенных поместий. Зачистка, возглавляемая Райниром, была жестокой и кровавой, оставив о свалившейся на их голову напасти только плохие воспоминания. Читая очередной отчет одного из магов, каждый день докладывающего о происходящем во дворец, Зиберина практически посочувствовала той непрозорливой твари, которая додумалась привести свою колонию в Остианор, где правил маг.

Удалось ему найти и несколько десятков похищенных детей, которые в течение месяца пропадали во многих городах. Новорожденные детеныши вершей не могли приспособиться к окружающему миру так, как это делали взрослые особи, поэтому родители находили для них подходящих носителей сразу, помогая захватить тело. В дальнейшем такие особи вырастали самыми сильными и опасными, потому что с детства учились контролировать новоприобретенное тело, делая его не отличимым от человеческого. Им повезло, и верши не успели начать процесс обращения, а новорожденные звери были безжалостно уничтожены магами сразу же.

Спасенных, но перенесших страшные испытания детей по приказу Райнира переправили во дворец, где Зиберина могла осмотреть их и выбрать правильное лечение. Детей было слишком много, поэтому ей пришлось обратиться к Сорелю, который в течение часа разыскал и привел в ее лабораторию лучших целительниц Ривиара. Большинство малышей находилось в тяжелом состоянии не только физически, но и морально. Детская ранимая психика не была приспособлена для таких страшных испытаний, поэтому многих из них пришлось опоить эликсиром Забвения, который надежно вычеркивал из памяти принявшего его человека ненужные воспоминания, навсегда стирая любые напоминания о случившемся.

* * *

Зиберина без энтузиазма рассматривала стоящее перед ней блюдо, рассеянно выводя вилкой на поверхности аппетитно зажаренной перепелки замысловатые узоры. Она то и дело листала толстый фолиант, который нашла среди своих записей, датированный теми же числами, когда она впервые столкнулась с вершами…

Дверь, ведущая в общий зал, где она удобно расположилась, без предварительного стука распахнулась, пропуская мрачного Райнира, затянутого в черную броню. Резким движением сбросив на пол тяжелый, покрытый слоем пыли плащ, он повернулся к потерявшей дар речи Зиберине, которая с изумлением смотрела на него широко открытыми глазами.

— Разве я не должен первым делом поздороваться со своей дражайшей супругой, которая к тому же так трепетно ждала моего возвращения? — В противоречие звучащим словам его тон сочился ехидством и насмешкой.

Она с силой захлопнула обтянутую старой кожей тетрадь с записями, отбрасывая ее в сторону.

— Мне казалось, ты решил покончить с этими глупостями. Или я ошиблась, и мы снова возвращаемся к тому, что ты так нелестно обозвал «детскими играми»?

— Мне не терпелось услышать от тебя увлекательный рассказ о тех удивительных приключениях, которыми ты так хотела поделиться в тронном зале…

— Ах, это, — Зиберина сложила губы в милейшей, сладкой до приторности улыбке, — а я решила, что ты принес мне ноты. Свои я нечаянно потеряла…

— Из всего сказанного мной ты услышала и запомнила только это?

— Жаль тебя разочаровывать, но вышивать я так и не научилась. Не смогу украсить твоими инициалами ни один носовой платок.

— Зиберина…

— А что ты хочешь услышать от меня, Райнир? Что я забилась в укромный уголочек и робко ожидала, пока ты меня найдешь? Если я настолько слаба и не приспособлена к жизни, зачем мне вообще было сбегать из дворца?

— Ты — человек, Зиберина! Зачем тебе понадобилось подвергать себя такому риску и связываться с этими тварями? Ты смерти своей искала?

— Ты прав, Райнир: искала — каждый проклятый день, что прожила после гибели родителей и падения Остианора! — Зиберина вскочила на ноги, с яростной ненавистью глядя на будто окаменевшего после ее слов мужчину, напряженно застывшего и не сводящего с нее полного боли взгляда. Но ее уже было не остановить, слишком долго она терпела эту муку, съедающую ее изнутри год за годом. — Вот только, оказалось, что я не простой человек, и тебе это прекрасно известно, не так ли? Представь себе мое удивление, когда я поняла, что не могу умереть. Знаешь, я часто задумывалась о том, чтобы создать эликсир вечной жизни, дарующий бессмертие. И мне это практически удалось, но в самом конце опыта я передумала, и не стала этого делать. Ты же не остановился в своем решении. Боялся лишиться игрушки, которую так долго хотел получить?

— Я не мог позволить тебе умереть…

— Странно слышать это от того, кто сгубил мою семью, своими руками разрушил мою жизнь и вынудил меня бежать из собственной страны, словно какую-то преступницу. А ты не думал, что я мечтала о смерти как о желанном избавлении от той невыносимой боли, что ты мне причинил? Да я была бы счастлива сдохнуть, только чтобы не чувствовать того, что я испытала, когда не смогла вернуть маму и отца. И мне повезло, я встретила свою смерть… Вот только ей оказалось не под силу забрать меня…

Зиберина ясно помнила тот ужасный вечер, когда она проводила сложный и страшный по существу ритуал. У нее ничего не вышло, родители не воскресли… Погруженная в страшную боль и страдания, находящаяся на грани безумия, она бессмысленно бродила по катакомбам, оставшимся под древним храмом, которые заменили ей дом. Она всегда оставалась на первом, надежно защищенном уровне, но после пережитого разочарования и от раздирающей душу тоски не знала, куда себя деть. Ее словно тянуло вниз, притягивала темнота и тишина подземных переходов, сокрытых глубоко под ее ногами. Зиберина не разбирая дороги, шла из оного коридора в другой, пока не натолкнулась на обитающую в подземных лабиринтах тварь: ее яд не сумел причинить ей ни малейшего вреда, ведь создающая всевозможные противоядия и испытывающая их на себе бывшая принцесса уже давно стала не уязвима для любого, даже самого редкого и мощного. А вот длинные и острые клыки сделали свое дело, прорвав яремную вену. Зиберина запомнила короткую, яростную борьбу, отпечатавшуюся в памяти вспышкой ослепляющей и яростной боли, которая обожгла шею. В последние секунды до того, как сознание оставило ее, она успела прикоснуться к своему разорванному горлу, из которого хлестала горячая кровь. Дальше был лишь спасительный мрак и тишина… А позже она пришла в себя. И в панике и диком изумлении и разочаровании ощупывая свою шею не нашла на ней даже малейшего следа от ужасающей раны, что оставили клыки огромной змеи…

— Тебе не понять, что я испытывала, когда поняла, что ты отнял у меня даже это — отнял единственный шанс на избавление. Я доверяла тебе, Райнир. Я знала тебя с детства, я верила тебе. Знаешь, я позже пыталась понять, когда же ты успел сделать мне этот щедрый дар: во время наших конных прогулок, или танцев в тронном зале на многочисленных приемах, или подавая мне горячий шоколад после долгих зимних прогулок… Так, когда, Райнир, когда ты проклял меня так?

Зиберина говорила тихо, практически шепотом, но была уверена, что он слышит каждое произнесенное ею слово. Переполняющая ее боль не могла оставаться внутри, ей стало слишком тесно в узких рамках душу, она рвалась на свободу. Лицо обычно бледного мужчины казалось, стало еще белее, пугая неестественным цветом. В глазах лихорадочно вспыхивало и угасало пламя, то расширяя, то суживая до придела чернеющие, словно густая тьма, зрачки. Ни один мускул не дрогнул на неподвижно застывшем лице, тогда как Зиберина подошла к нему, останавливаясь напротив, заставляя его опускать голову, чтобы видеть ее раскрасневшееся от испытываемых эмоций лицо.

Только его голос выдал его, прозвучав слишком хрипло и глухо. Он казался тусклым и надломленным.

— Я не мог допустить, чтобы ты погибла…

— Ты не мог?! Ты, опять ты, снова ты и всегда только ты!!!

Зиберина жестоко усмехнулась, чувствуя, как искажаются от ярости черты лица, превращаясь в гримасу боли.

— А ты спросил, смогу ли я жить так, как ты меня заставил?! — Она горько рассмеялась, заставив его отшатнуться, подаваясь назад, чтобы увеличить разделяющее их расстояние. Но Зиберина не позволила ему этого, шагнув следом. — Засыпать и просыпаться с одной мыслью, что больше нет, ничего и никого нет… Зачем, зачем ты вообще это сделал?

— Я всегда любил тебя. Я лишь хотел, чтобы ты жила…

— Но мне не нужна была та жизнь, которую ты мне уготовил, Райнир. Ты не спас меня от неминуемой смерти, ты собственноручно убил меня…

Он застыл, глядя на нее. Зиберине показалось, что он даже моргать перестал, или же просто забыл, что ему нужно это делать. Зеленые глаза медленно наполнялись мучительной болью и смертельной тоской, словно он только сейчас осознал, что он натворил в прошлом. Ее слова отравленным и парализующим ядом проникли в сознание, заставляя его не только услышать их, но и согласиться со всем сказанным. Он никогда не рассматривал свои действия с такой стороны, поставив главной и приоритетной целью ее спасение любой ценой, не задумываясь над тем, что ей придется перенести. Это новое понимание больно ранило его, вонзаясь в сердце раскаленными стрелами с металлическими разрывными наконечниками. Свою жизнь Райнир ценил не дороже мелкой, разменной монетки, истертой и потускневшей от времени, а вот за то, чтобы она могла жить, готов был бороться до победного конца любыми доступными, подчас и запрещенными способами. Вот только не думал о том, что самым главным для нее всегда была душа…

Слишком беспечная в те годы Зиберина частенько в одиночку сбегала из дворца, обманом отделываясь от многочисленной свиты своих фрейлин и служанок, а также от стражи, неусыпно наблюдающей за принцессой, хитростью выманивала у конюхов лошадей и отправлялась на долгие верховые прогулку. Однажды, одна из них едва не закончилась трагедией. Не обученный до конца, еще не прирученный конь испугался рыка волка в лесной чаще и понес, не разбирая дороги. Ее нашли у поваленного дерева, ствол которого лошадь не смогла перепрыгнуть, сбросив всадницу и ускакав обратно во дворец. Зиберина при падении получила серьезные ранения, а видевший глубокие раны Райнир не смог смириться с тем, что она так ранима и хрупка.

Он очень рисковал, когда проводил обряд над спящей после долгого и изнурительного лечения девушкой, во дворце, полном сильных и опытных магов, но готов был в случае неудачи заплатить любую цену. Он не мог даже допустить мысли о том, что Зиберина рано или поздно умрет, если не от несчастного случая или преднамеренного убийства, так от старости, как и все люди.

Ее уязвимость сводила его с ума, рисуя перед внутренним взором ужасную картину открытого саркофага, в котором она лежала такая прекрасная, обряженная в церемониальные одежды, но бледная и уже бездыханная. Этот подлый и леденящий душу страх предательской змеей забрался в его сознание, напрочь засев там острой металлической занозой, истязающей его изнутри каждый день. Сколько раз он просыпался в своей смятой постели с проклятиями на губах, когда эта ужасающая картина, однажды вставшая перед глазами, плавно перекочевала в его сны. Он ни разу не раскаялся в том, что совершил над ней запретный ритуал, карающийся жестокой и немедленной смертью, вот только никогда не предполагал, на какие душевные муки и страдания он невольно обрекал ее.

Он был отравлен безответной и страстной любовью к ней настолько, что не мог потерять ее, вырвать из своего сердца, пусть даже Зиберина никогда бы и не ответила на его чувства. Ему было достаточно маленькой капли: улыбки, пусть и посланной не ему, веселого смеха, лучистого, искрящегося взгляда, обращенного вскользь или тихого, шелковистого голоса. Этого вполне хватало на то, чтобы заставлять себя жить дальше… Вот только жить с сознанием того, что он собственноручно уничтожил все это, Райнир был не готов…