Через несколько томительных, кажущихся вечностью, минут Зиберина решительно, боясь передумать и струсить, шагнула в прорезавший пространство переход. И оказалась стоящей нос к носу с обнажившей острые мечи многочисленной стражей и бледным, взволнованным Советником, который торопливо разрушал сплетенное заклинание, обвивающее его руки фиолетовым сиянием.

— Это правда? — Без предисловий, резче, чем ей хотелось, спросила Зиберина, прямо глядя в покрасневшие от усталости серые глаза Сореля, не обращая ни малейшего внимания на отступивших на почтительное расстояние стражников, склонившихся в глубоких поклонах.

— Повелителю не нужна ваша жалость, Госпожа, — в невыразительном голосе промелькнули злые и язвительные нотки, заставившие ее прищуриться и покачать головой.

— Ты знал. С самого начала знал правду…

— Знал. Но Господин запретил мне говорить об этом, потому что твердо был уверен в том, что его словам вы никогда и, ни за что на свете, не поверите. Я много раз пытался переубедить его, но впервые увидев вас, сразу понял, почему он был так убежден в своей правоте.

— Тебе придется пропустить меня к нему.

— А если он не хочет видеть вас, Госпожа?

Зиберина иронично приподняла брови, глядя на мрачного мужчину, пытающегося уязвить ее сказанными словами.

— Может завязать себе глаза и не смотреть. Мы теряем время, Сорель, которого осталось в обрез…

— Нечего терять. Ему уже никто не поможет.

Зиберина не сдержалась, с силой пнув ногой по голени охнувшего от неожиданности и боли мужчину, с изумлением вскинувшего на нее голову.

— Идиот…

Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить зашедшееся в сумасшедшем ритме сердце, которое едва не выпрыгнуло из груди после его первых слов. Боги, она не готова была вот так просто отпустить его. Она подняла глаза, рассматривая резной потолок над своей головой, пытаясь заставить уйти выступившие на глазах слезы. Ее голос звучал резко и властно.

— Ты немедленно отведешь меня к Райниру, иначе, клянусь, не доживешь до следующего утра. И уж точно никто не сумеет тебя спасти…

— У него…

— Я знаю, — Зиберина практически рычала от ярости, охватившей ее. Вытащив флакон из кармана плаща, она сунула его под нос невольно отшатнувшегося мужчины, который изумленно и потрясенно уставился на него.

— Я жду…

Сорель хотел заговорить, но резко оборвал сам себя, торопливо направляясь к ведущей вниз лестнице. Зиберина с трудом поспевала за широко и быстро шагающим мужчиной, который вел ее к печально знакомым покоям. Стража у двери пропустила их внутрь, с удивлением и недоверием робко поглядывая на нее. В покоях толпились лекари и маги, суетящиеся вокруг огромного ложа, на котором лицом вниз лежал Райнир. Зиберина не смогла заставить себя сразу перевести на него взгляд, концентрируясь на безвольной руке, безжизненно свисающей с края постели.

— Пусть все выйдут, — она обернулась к застывшему истуканом Советнику, который, похоже, тоже не мог вынести вида неподвижного тела своего Повелителя, и, видимо, еще и давнего друга.

— Что? — Он широко распахнутыми глазами смотрел на решительно настроенную Зиберину, прожигающую его взглядом.

— Ты слышал, что я сказала…

Сорель отрицательно покачал головой, скрещивая руки на груди и всем своим видом показывая, что живым эти покои без боя не покинет. Он сам не оставил ей другого выхода.

— Я приказываю всем покинуть комнату. Ослушавшиеся будут немедленно казнены. — И поворачиваясь к побледневшему Советнику, ледяным и высокомерным тоном добавила, — похоже, ты забыл, с кем разговариваешь. Я — твоя королева, и ты будешь делать то, что я тебе скажу. А сейчас — вон!

Слуги непонимающе переглядываясь, стремительно покидали покои, не решаясь ослушаться приказа. Всего мгновение Сорель неподвижно стоял перед ней, застыв от удивления, а затем, резко поклонившись, вышел следом за остальными. Зиберина поежилась от охватившего ее тело холода. Такой тон и манера управлять людьми была ей не свойственна, скорее даже противна, но упрямый маг не оставил ей другого выхода.

— Можешь меня проклясть, — себе под нос проворчала она, торопливо сбрасывая тяжелый плащ и направляясь к ложу. Она короткое мгновение колебалась, а затем быстро перевела взгляд на распростертое перед ней тело.

— Боги…,- она не смогла сдержать сдавленный вскрик, торопливо закрывая рот рукой. Широкая, крепкая спина мужчины представляла собой одну сплошную страшную рану: рваную, кровавую и глубокую. Она невольно отшатнулась назад, отводя взгляд, и судорожно втягивая воздух, пытаясь побороть подкатившую к горлу тошноту. По обнажившейся плоти пробегали крохотные волны красноватого сияния, разъедающие ее и уходящие стреловидными маленькими всполохами внутрь. У нее не осталось времени на то, чтобы бояться ужасного зрелища. Представляя, какую невыносимую боль она сейчас доставит ему, Зиберина стремительно откупорила флакон и твердой, не дрогнувшей рукой начала выливать зелье на страшную рану, медленно, равномерно и тщательно, стараясь не пропустить ни малейшего участка пораженной плоти.

Даже в глубоком забытье Райнир глухо и мучительно стонал, его тело выгибало дугой, но она продолжала обрабатывать рану, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот, а ноги начинают предательски дрожать и слабеть. Страшные судороги, сводившие тело мужчины, заставили ее с силой прокусить губу, пытаясь испытываемой болью сдержать готовые хлынуть слезы. Нет, нельзя, не сейчас!

Последняя капля упала на израненную и измученную плоть, затягивая пораженную огнем заклятья спину тонкой сияющей пленкой. От широких плеч к пояснице начинала стремительно расти здоровая, крепкая кожа, сплетаясь из тонких нитей заново создающихся тканей. Прошло всего несколько мгновений, и от страшной, обнажающей плоть и кости раны не осталось даже следа. Зиберина осторожно провела пальцами по гладкой коже, ощущая ее обжигающий холод. Забравшись на постель, она осторожно прильнула к нему, пытаясь согреть своим теплом.

Исходящий от него холод становился только сильнее, словно боролся с ее жаром, стремясь избавиться от него. Зиберина судорожно вцепилась в меховое покрывало, сдергивая его со свободной стороны постели и укутывая неподвижную фигуру под собой. Не особенно отдавая себе отчет, она начала дышать на его шею и плечи, пытаясь согреть поражающую ледяным холодом кожу горячим дыханием. Она не обратила внимания на то, как напрягся мужчина, в руки которого она вцепилась мертвой хваткой. Поэтому неожиданно раздавшийся глухой голос заставил ее вскрикнуть.

— Что ты делаешь?

— Согреваю тебя. Ты совсем ледяной…

Резким движением Райнир перекатился на спину, заставляя ее разжать судорожно стиснутые пальцы и упасть, скатившись с его спины. Зиберина, еще не отошедшая от пережитого волнения, быстро выпрямилась, вплотную придвигаясь к застывшему мужчине, обхватив его бледное лицо руками и заглядывая в глаза, вспыхнувшие обжигающим пламенем. Убедившись, что в изумрудной глубине нет ни малейшего намека на красноватое свечение, о котором ей говорила Хале, она с облегчением перевела дух.

И замерла, наконец осознав, что она делает. Испуганно выдохнув, Зиберина попыталась отодвинуться назад, отнимая ладони от его лица, но сильные пальцы сомкнулись на тонких запястьях, удерживая ее на месте. Райнир сел на постели, без труда удерживая ее, и свистящим шепотом поинтересовался.

— Ты знаешь, насколько опасно это заклятие? Если бы ты даже случайно коснулась раны, тебя бы уже никто не спас! Это проклятие одного мага можно отразить и спасти получившего его человека. Ты сгорела бы заживо, перекинься оно на тебя.

Зиберина все шире и шире открывала глаза, невольно отклоняясь назад от вышедшего из себя мужчины. Не таким она представляла себе их разговор.

— Я спасла тебе жизнь!

— А я тебя об этом просил? — Ледяной тон заставил ее вздрогнуть. По лицу Райнира пробежали зеленые зигзаги, переходящие на руки и грудь. Зиберина видела, что он все сильнее и сильнее злится, теряя над собой контроль, выпуская сдерживаемую силу.

— Я вернула долг! — Громкий выкрик повис в мертвой тишине комнаты, заставив Зиберину замереть. Она только сейчас осознала, что сказала прежде, чем успела подумать. Глубоко уязвленная его вопросом, она бросила ему в лицо первое, что пришло в голову, следуя привычке каждый раз защищаться от него. Вот только судя по глазам, превратившимся в сплошное зеленое пламя, он понял ее дословно и так, как сам этого хотел.

— Значит, ты вернулась, чтобы заплатить по счетам? Тебе так противна даже мысль, что ты мне обязана?

— Нет! То есть — да! Я вообще не знаю, за каким демоном я сюда вернулась! — отчаянно выкрикнула окончательно запутавшаяся и сбитая с толку Зиберина. — Маара рассказала мне правду…

— И ты решила спасением моей ничтожной и ничего не значащей жизни извиниться? Ах, я так ошибалась, вот тебе косточка, хороший песик, ты ведь так верно служил мне верой и правдой все эти годы! Какое благородство и самопожертвование, золотая. Я поражен!

— Зачем ты так?!

— Как, Зиберина? Правдиво и честно? Ты бы никогда не поверила мне, чтобы я для этого не сделал, а вот стоило твоей драгоценной сестренке сказать пару слов — и ты тут как тут, чтобы поощрить зверя, который так много, оказывается, для тебя сделал!

— Ты не предпринял ничего для того, чтобы я поверила тебе!

— Неужели? После гибели твоих родителей я безустанно пытался достучаться до тебя, но ты слышала только то, что хотела слышать. Поверить моим словам ты не сочла нужным. Не стоит приносить в жертву свою бессмертную душу, и пытаться таким омерзительным для тебя способом загладить собственную вину. Я отпускаю тебя, ты свободна…

— Ты забываешь, что мы связаны кровными узами священного союза. Не говоря уже о принесенной мной клятве Согласия, — ему с легкостью удалось задеть ее за живое, ударив по самому больному месту. Рядом с ним она всегда чувствовала себя уязвимой, и эта слабость заставляла ее чувствовать себя крайне неуютно. После сказанных им слов, былая решимость, с которой она вернулась в Ривиар, истаяла без следа. Она хотела сказать ему совсем другие слова, но теперь заставила себя сдержать их: ей не хватит смелости доказывать ему свою искренность, когда он так холодно и спокойно отстранил ее.

— Словно наш брак значит для тебя хоть что-нибудь. У тебя превратное понятие о супружеском долге, Зиберина, — что ж, она ждала, что он упомянет их поцелуй, с помощью которого ей удалось усыпить его и сбежать, поэтому морально была готова к испытываемому унижению, — что касается клятвы — вынужден тебя огорчить, я не принял ее.

— Не принял? — она в смятении устремила на него потрясенный взгляд, пораженная до глубины души.

— Я знаю тебя даже лучше, чем ты сама. Маленькая принцесса всегда была гордой и благородной, разве она допустила бы то, чтобы на нее воздействовал хоть кто-нибудь, тем более ненавидимый ею убийца и предатель? Достаточно было всего лишь заставить тебя убедиться в том, что я такой мерзавец, каким ты меня и считала, чтобы ты сама делала то, что я хотел, не дожидаясь, пока это за тебя сделает данная клятва… Уходи, золотая, я прекрасно знаю, насколько сильно тебя терзает чувство вины, но мне она не нужна. Возможно, ты и осознала все то, что произошло в далеком прошлом, и решила исправить свои ошибки, но от этого твое отношение ко мне не изменилось. Исчезла ненависть, да… Но мне этого недостаточно.

— Зачем же ты так долго искал меня?

— Самоуверенно полагал, что смогу вызвать в твоей душе хотя бы маленькую толику теплых чувств по отношению к себе. Надеялся привязать тебя, своими поступками доказать, насколько сильна моя любовь. Не вышло…

Он убрал руки, освобождая ее от яростной хватки. Зиберина быстро поднялась, и уже не оглядываясь назад, вышла из покоев. Достаточно того, что она спасла ему жизнь, хоть он и не смирился с этим фактом. Уже стоя по другую сторону дверей, она вспомнила его слова, сказанные о проклятии. Едва не переступив грань между жизнью и смертью, он думал лишь о том, что она сама могла пострадать. И это едва не заставило ее повернуть назад. Но посмотрев на запертую дверь, она с силой сжала руки в кулаки и заставила себя отступить на шаг, затем на второй. Развернувшись, она решительно отправилась на поиски Советника, который был нужен ей для того, чтобы навсегда покинуть это место.

Ей не пришлось далеко идти, Сорель обнаружился за первым поворотом: с его лица ушла неестественная бледность, а в глазах плясали радостные и счастливые огоньки. Его широкая и веселая, полная облегчения, улыбка стремительно пропала, когда он увидел, с каким мрачным и холодным выражением она подходит к нему.

— Мне нужно, чтобы ты открыл переход к горе, на которой вы не так давно искали меня, — без обиняков заявила Зиберина, стараясь не смотреть в задумчиво прищуренные глаза, изучающие ее.

— Как прикажет моя Госпожа.

Зиберина отошла к окну, невидящим взглядом рассматривая великолепный, буйно цветущий сад, ожидая, пока он выполнит ее просьбу. Только вместо того, чтобы просто подчиниться, он неожиданно бросил ей в спину.

— Повелитель всегда восхищался вашей смелостью и храбростью. Но сейчас я в вас этого не вижу. Когда вы входили в двери его покоев, мне показалось, что вы пришли, чтобы остаться. А сейчас просто трусливо бежите…

— Ты был прав, ему не нужна моя жалость.

— Но ведь вы хотели предложить вовсе не ее…

Его слова заставили Зиберину быстро развернуться к нему лицом. Она хотела резко и грубо поставить зарвавшегося Советника на место, но внезапно даже для себя просто промолчала, вновь отворачиваясь.

— Он так долго любил вас: одним этим он заслуживает безмерного уважения и восхищения. Его чувства к вам оставались неизменными, чтобы вы не делали. Даже ваше предательство он молча проглотил, хотя никогда и никому не прощает намного меньшие проступки. Неужели он не достоин того, чтобы хотя бы сейчас вы были с ним честны? Все, что я прошу у вас, это сказать ему правду. Ведь это будет по крайней мере справедливо…