17 причина, по которой я ушла из Flyleaf
«Обожемойобожемойобожемойобожемой!», кричала я, когда бежала из ванной комнаты, перепрыгивая через нашу кровать и останавливаясь прямо напротив Джоша, смотрящего на меня удивлёнными глазами.
«Что?!»
«Обожемойобожемойобожемой», ответила я, указывая на ванную. Он побежал туда, взял тест на беременность и увидел очень тёмный знак плюса на экране.
«Что это значит?», неуверенным голосом спросил он.
«Я беременна!»
Это был Хэллоуин 2008. Мы отправились в больницу, чтобы подтвердить новости. Симпатичный чёрный доктор, одетый, как ковбой, пожал нам руки, поздравляя. Он сказал нам вернуться примерно через месяц. А потом ещё через 10 недель они проверят всё ли в порядке.
Во вторник до дня Благодарения, Джош сделал фотографию моего довольного лица, смотрящего на него, с моим животом, покрытым гелем для УЗИ.
Сразу после того, как Джош сделал снимок, мы узнали печальные и запутывающие новости. Сердце ребёнка не билось. УЗИ показало один из двух вариантов. У меня была либо ложная беременность либо у меня была редкая ситуация под названием пузырный занос, это когда сперматозоид оплодотворяет пустую яйцеклетку, клетки начинают расти, и вместо формирования ребёнка, образуется быстро растущая раковая опухоль. Они взяли у меня кровь и отправили нас домой ждать результатов.
Мы сидели в полной тишине, шокированные дома, пока вечером не зазвонил телефон. Мой доктор тихим, материнским голосом сказала, что у меня не было ложной беременности. Она сказал приехать, как можно быстрее для операции, чтобы они могли извлечь массу, растущую в моём чреве.
Как человек, верящий в чудеса, я спросила её. «Может всё исправится само, и нужно просто ничего там не трогать? Может оно как-то рассосётся?»
«Если вы ничего не сделаете, вы умрёте», она сказала очень строго, «Оно достигнет ваших лёгких очень скоро, а потом ещё быстрее вашего мозга, и вы умрёте».
«Могу я подумать об этом?»
«Я хотела бы назначить вас на завтрашнее утро, если вы можете», сказала она.
«Могу я подождать пару дней, пока не пройдёт день Благодарения?»
«Знаете что, это может быть к лучшему. В случае пузырного засоса риск внутреннего кровоизлияния во время операции крайне велик. Если вы подождёте дня Благодарения, в больницу поступит больше крови вашей группы, на случай, если вам понадобится переливание. Так что хорошо, но точно не позднее, чем на следующее утро после дня Благодарения».
Ты умрёшь
Flyleaf выбирал названия для нового альбома, и после того, как произошли эти события, Пэт предложил название Memento Mori, латинская фраза, означающая: «Помни, что ты смертен и умрёшь». Это история из древнего Рима, эта фраза использовалась, чтобы напоминать победившим солдатам, что они смертны и могут умереть в любое время. Она предназначалась для усмирения солдат, но также для того, чтобы люди жили полной жизнью, потому что когда-нибудь ты умрёшь, и сегодня может стать твоим последним днём.
Пэт не знал, что я только что пережила пузырчатый засос, когда предложил это название, но это казалось символичным для меня после того опыта. Нам каждому нравилось это название по своим причинам, и, выбирая название Memento Mori, мы не знали, что это последний альбом, который мы будем играть вживую вместе.
Это заняло целый год анализов и проверок, прежде чем доктора могли с уверенностью заявить, что раковая опухоль не растёт где-то в моём теле. По расписанию во время того года мы должны были ездить в Лос-Анджелес на записи, в то время как у меня шло восстановление, так что мой доктор предложила мне посещать Лос-анджелесский онко-диспансер, для моих еженедельных проверок крови. Если вы хотите понять глубинный смысл Memento Mori, вам нужно посетить онко-диспансер. Это изменило мою жизнь навсегда.
Когда я и Джош вошли в двери больницы, меня встретили два человека, которые смотрели на меня с доброй заботой, которую я никогда не видела в глазах незнакомцев в Лос-Анджелесе. Они улыбнулись тепло и с любовью, посмотрели на меня и предложили закуски.
«Нет, спасибо», сказала я, поражённая их добротой.
Я зашла в лифт с другой женщиной.
«На какой вам этаж?», спросила она.
«Похоже на тот же, что и вам», ответила я.
Женщина посмотрела на меня с любовью и заботой, двери закрылись.
«Это прекрасное место. Я просто хотела вам это сказать».
Доброта и надежда слышались в её голосе, когда она перешла на такой тон, будто говорила с напуганной сестрой или дочерью.
«Они точно помогут тебе выздороветь здесь».
Её улыбка, отражала лицо человека, который счастлив, сказать слова поддержки такой молодой девушке, как я, стоящей перед опасностью рака.
Я улыбнулась ей в ответ, и мои глаза наполнились слезами. Я сказала ей спасибо, сжимая руку Джоша слишком сильно.
Я продолжала думать, Она такая храбрая и самоотверженная, она пытается поддержать меня. Я незнакомка для неё, но она смотрит на меня, как на старого друга. Она пережила так много, и всё равно она поддерживает меня.
Мне было стыдно за то, что я никогда не вела себя так с незнакомцами, как эта женщина, показывающая мне свою любовь и доброту. Она сказала так много лишь парой слов и языком тела. Я была окружена её любовью. Но мои уроки о том, как любить незнакомца, который может умереть в любой момент, только начались.
Лифт остановился, и я вошла в комнату, которая, казалось, светится от доброты. Живые цветы и яркий аквариум освежали комнату, а запах свежеиспечённого печенья заставил меня захотеть присесть и перекусить. Сияющие, прекрасные, улыбающиеся лица заполняли комнату. Казалось, они все смотрят на меня. Когда мои глаза встречались с чьими-то еще, они были приветствующими и поддерживающими.
Я подошла к стойке регистрации. Женщина за столом посмотрела на меня с радостью и скромностью, и я подумала, не ангел ли она во плоти.
«Какое красивое лицо!», сказала она мне.
Искренность её комплимента была удивительной. Она не ждала ответа. «Дорогая, вот бумаги для тебя».
«Спасибо», сказала я, когда она подала мне папку, с шоколадкой Hershey, лежащей на бумагах.
Я была поражена — эта конфета была моей любимой. Она улыбнулась мне широко и прекрасно, посмотрела на меня поверх своих очков так, будто знала, что это мой любимый шоколад. Я вернулась обратно к моему стулу.
Прежде чем я успела начать заполнять бумаги, другая женщина подошла ко мне и протянула печенье.
«Здравствуй, дорогая! Моя подруга Элис испекла эти печенья для зала ожидания сегодня, я просто разношу их. Они всё ещё слегка теплые, мягкие и вкусные. Хочешь попробовать?»
«О, спасибо», ответила я, не смотря на то, что не была сильно голодна. Я не хотела забирать у неё радость от проявления щедрости и гостеприимства. Она заставила меня почувствовать себя такой любимой. Она была так счастлива, что я приняла её подарок.
Я начала снова заполнять бумаги, но не сильно продвинулась, когда другая женщина подошла ко мне и села напротив.
Она взяла обе мои руки в свои. «Как тебя зовут, дорогая?»
«Лейси».
«Лейси! Какое красивое имя!»
Она понизила свой голос до шёпота и сказала. «Могу я спросить тебя, с какой частью тела у тебя проблемы?»
Женщина была старше меня, и казалась заботливой бабушкой.
«Эм… в моем… эм… в брюшной полости» Я не была уверенна, что именно она хотела знать.
«Я чувствовала, что это так. Давай я расскажу тебе кое-что, Лейси. У меня проблемы в том же месте. Я хотела сказать, что мне уже намного лучше сейчас! Я прихожу сюда только для проверок. Я хочу, чтобы ты знала, Лейси, с тобой всё будет хорошо».
«Спасибо», ответила я, когда она сжала мне руки и поцеловала их, прежде чем пойти обратно на своё место.
Я только начала заполнять свою форму снова, как другая престарелая латинская женщина подошла ко мне. Она просто смотрела на меня какое-то время. Со слезами на глазах она улыбалась тепло мне, но ничего не говорила.
«Здравствуйте», сказала я ей.
Она ответила по-испански.
«Простите, я не говорю по-испански», ответила я.
«Нет?», сказала она с акцентом. «Ты похожа на мою дочь», она улыбнулась, и слеза скатилась по её щеке.
Она наклонилась, взяла моё лицо в свои руки и посмотрела на меня с такой любовью, что я почти начала плакать. Она поцеловала меня в обе щеки и обняла. Я думаю, она молилась, когда обнимала меня. Казалось, что её объятия исцелят меня.
«Ты поправишься», сказала она мне.
Я вытирала слёзы со своих глаз, переполненная любовью этой комнаты ожидания онко-диспансера.
Я сидела пораженная.
Я поняла, что имела лишь поверхностное представление, когда говорила речи на концертах Flyleaf о том, как мы должны любить людей, будто не знаем вдруг это наш или их последний день. Я не представляла себе, как это выглядит на самом деле, до того, как я попала в комнату ожидания. Memento Mori появился в том месте, но это было только начало.
Жизнь, Наш особенный подарок
Тогда я не знала, что переживу этот процесс и буду двигаться дальше. Я не знала, что забеременею примерно в это же время в следующем году. Я не знала, что буду на очень печальных, непредвиденных похоронах через год после этого. Я не знала, что Memento Mori будет значить для меня намного больше, чем я могла себе представить.
Memento Mori появился после того, как я прошла через многие трагические события: неправильное развитие беременности, смерть моего друга Рича, погибшего в автокатастрофе. Но он также появился и из таких прекрасных, волшебных вещей, как рождение двух моих сыновей.
Помни о том, что ты смертен, означает: проживи полностью каждый день.
Это означает: мы должны делать все, на что способны каждый данный нам день.
Это означает: мы должны научиться быть по-настоящему живыми сейчас. Мы должны любить людей, пока мы способны на это.
Любить людей — не значит становиться Богом для кого-то. Если мы будем пытаться быть Богом для других, мы всегда будем подводить их и будем раздавлены тяжестью, пытаясь стать тем, кем мы не можем быть. Любить — значит показать Бога, нашего единственного спасителя. Это значит смотреть на Бога и пытаться понять, что он хочет, чтобы мы делали всё правильно, что он хочет, чтобы мы жили и любили. Это значит использовать каждую возможность — например, когда ты стоишь на сцене и поёшь перед тысячами людьми, открываешь им своё сердце, или когда ты разносишь свежее испеченные печенья в онко-диспансере. Это всё одинаково важно. Это лишь дело твоей цели на каждый день.
Мы не знаем, будет ли у нас завтра. Иногда смерть приходит, как пугающая перспектива развития рака. Иногда она приходит к совершенно здоровому человеку, как автокатастрофа. Иногда она приходит после сложной беременности и, не смотря на потерю матери, дает жизнь здоровому ребенку. Но нам не обязательно пережить такую травму, чтобы просыпаться по утрам, слушать, верить и жить по-настоящему, ведь наша жизнь- это драгоценный и хрупкий подарок. Жизни всех людей вокруг нас — это драгоценные и хрупкие подарки.
Вся жизнь- это Божий дар.
Так что, если тебе кажется, что ты должен уйти из дома и рассказать миру о своей надежде, став музыкантом, юристом, доктором, миссионером, бизнесменом, учителем, кем угодно, или если тебе хочется остаться дома и быть матерью, сыном, другом или сантехником в сантехническом бизнесе твоего отца, не отрицай то, чего тебе хочется делать с тем коротким временем, данным тебе на земле.
Для меня время, проведённое в Flyleaf, подошло к концу, и я могла чувствовать это. Когда родился мой сын Джек, я не знала, как это повлияет на мою карьеру музыканта, но я точно знала, что мои приоритеты меняются.
Я помню, как лежала рядом с моим маленьким мальчиком и желала, чтобы моей единственной работой было быть его Мамой. Но я не была уверенна, что предназначена для этого. Я помню, как плакала, молилась и говорила Богу: "Господи! Я вверяю себя тебе, если ты хочешь, чтобы я наняла помощь и продолжила тур. Но если я смогу остаться — я буду так счастлива».
Это заняло целый год для меня, чтобы найти ответ, до того как Джош и я приняли одно из самых сложных решений, но, наконец, ответ был ясен: следующий сезон нам лучше провести дома, изучая сложную профессию родителей.
Это сложно понять многим людям (особенно тем, кто не имеет детей), как менять подгузники может быть важнее, чем давать надежду сердцам суицидальных подростков с помощью музыки Flyleaf. Правда в том, что это не важнее. Это также важно. Главное — это знать, какое сейчас время для тебя, и что ты должен делать сейчас. Тогда ты будешь полон жизни и тогда ты сможешь менять мир в лучшую сторону.
Без голоса
Я пела в Flyleaf уже семь лет, когда впервые посетила врача, лечащего голос. Они просунули трубку с камерой мне в горло, чтобы показать, насколько сильно я разрушила голосовые связки. В тот день, когда я впервые увидела доктора Пертзог, у нас должен был быть концерт в Питсбурге.
Она была шокирована.
"Вы хотите сказать, что у вас сейчас середина тура?"
"Ну", сказала я, "Мы почти закончили, у нас еще всего три даты"
"И вы собираетесь петь сегодня вечером?!"
"Да, в театре Mrs Small" прохрипела я.
"Вы думаете, что будете петь около часа сегодня?"
"Ну, наш концерт длится около часа, да"
"Слушайте. Я знаю, что все ваши концерты заказаны и запланированы, но я настоятельно рекомендую вам не петь. Совсем. Я сама не понимаю, как вы это делаете до сих пор, но если вы не остановитесь, то потеряете голос окончательно".
"Вы имеете в виду, что я не смогу закончить тур?"
"Я имею в виду, что у вас не будет голоса, чтобы спеть своим детям колыбельную"
Мое сердце упало.
"На данный момент вам нужно добрых три месяца полного молчания. Другой путь — это операция, но так вы рискуете потерять голос совсем, или серьезно изменить его. Так что, я рекомендую вам дать ему отдых"
"Могу я хотя бы закончить эти три шоу?"
"Категорически нет".
После трех месяцев голосового отдыха и терапии, мой голос приблизился к норме, но он никогда не станет прежним.
К концу мой голос стал самой нестабильной вещью во всём туре. Я никогда не знала, будет он работать сегодня или нет. Я больше говорила, отчаянно стараясь сделать вид, что пою. Я была рада, что Рич был за звуковым пультом. Он знал меня так хорошо, он всегда мог понять, когда мой голос устал. Он знал все части песен, которые я не могла осилить, знал, когда мне нужны были эффекты, или меня нужно было заглушить. Он знал, как работает мой голос, лучше, чем я.
Он брал все вину на себя, когда мой голос срывался. Он увеличивал громкость гитар, чтобы никто не мог услышать, что я пою, как умирающая лошадь. Он не переживал, когда говорили, что звук был плохим и не было слышно вокала. Он всегда прикрывал меня. Именно поэтому иногда, только благодаря Ричу, шоу могло продолжаться. Я никогда не думала, что буду играть концерт без Рича — он был автором живого звучания Flyleaf. Во многом Рич был тем, кто дал мне голос для тура.
Последний раз я видела доктора Петрзог, когда мы заканчивали то, что в последствии окажется моим последним туром с Flyleaf. Я была на пятом месяце беременности и у моего голоса были проблемы. Она объяснила, как гормоны во время беременности влияют на голос. Иногда голос остаётся таким навсегда, но в большинстве случаев все эти эффекты проходят после окончания кормления. Она объяснила, почему я больше не могла брать определённые ноты, и она не знала, вернуться эти ноты или нет, пока я не рожу ребёнка — или может быть пока я не закончу кормление.
Без Рича
Рич обучил нашего главного инженера Швона всему, что только можно было знать о работе звукового пульта. Так что, Швон был настолько близок к звучанию Рича на звуковом пульте, насколько мог. И в тот вечер Швон был там. Но даже не смотря на то, что Швон был хорош, он не знал мой голос так, как Рич.
Швон хорошо провел бы сет в обычный вечер, но тот вечер не был обычным. В тот вечер шоу было самым сложным за всю нашу карьеру. Мысли переполняли меня.
Я не могу сделать это. Я не могу сделать это. Это не правильно. Ничего больше не правильно. Я не могу сделать это.
Я едва дышала.
Комната была полна людей, ждущих нас. Они все купили билет на шоу, чтобы мы могли собрать денег для нашего тур-менеджера Кэти и её двухлетнего сына Кирби. Кэти была женой Рича — а теперь его вдовой.
Жизнь Кэти и Кирби уже никогда не будет прежней без Рича.
Нам всем было очень больно, и мы скорбели с ними.
Рич посвятил всю свою жизнь Flyleaf. Он ушёл со своей высоко оплачиваемой работы — ради которой он учился в колледже — где он сидел в офисе. Он знал, что чего-то не хватало, как знают много других людей, которые боятся взять зовущие их высоты. Но Рич знал, как прожить свою жизнь полностью: верой.
Вера подразумевает риск. Рич пошёл на риск, сел в фургон Форд Club Wagon 1988 года выпуска с пятью другими ребятами и их инструментами, и отправился в тур по стране без каких-либо гарантий. Он верил в нас. И больше чем в нас он верил во влияние и в то, как мы можем изменить мир. Это было 10 лет назад. Более миллиона альбомов продано, много мировых туров и тысячи писем от фанатов, рассказывающих о том, как Flyleaf спас их жизни.
Значит, Рич сделал правильный выбор. Может быть, вера Рича нас так возвысила. Он точно был человеком креатива, мира, смеха, перспектив, которые были нам так необходимы в эти годы.
Однажды у нас была возможность поехать в Афганистан и сыграть для солдат. Рич рассказал мне, что его мама боится отпускать его в зону боевых действий. Он сказал: «Мам, всё, что я могу делать в этой жизни, это идти и делать то, что Бог хочет, чтобы я делал». Он чувствовал, что Бог хочет, чтобы он поехал. «Если мне суждено умереть в Афганистане», сказал он своей матери, «что ж, по крайней мере, я буду знать, что Афганистан это то место, где Бог хочет, чтобы я умер».
Я думаю о том, что он сказал, почти каждый день. Так много мужчин и женщин, служащих там, оставили свои семьи и несут тяжёлый эмоциональный груз, рискуя своими жизнями и скучая по своим родным. Для нас было честью играть для них и служить им так. Мы провели там неделю, переезжая от базы к базе.
Однажды нам сказали, что база, которую мы посещали за день до этого, была атакована, и несколько человек погибло. Я плакала, гадая: сказала ли я то, что Бог хотел, чтобы я сказала — сказала ли я то, что должна была сказать. Той ночью мы были сильно истощены из-за недосыпа и плохих условий. Но было два солдата, которые разговаривали с Ричем о Боге. Когда я ложилась спать, Рич и те солдаты всё ещё сидели в кузове грузовика и разговаривали.
На следующее утро я проснулась на рассвете. Когда я вышла из кабины, Рич был всё ещё там с теми парнями, встречая рассвет и разговаривая о Боге.
«Ты никогда не знаешь, будет ли этот день твоим последним или их последним Memento Mori, правильно?», сказал он мне, когда я ругалась, что он не спал ночью. Его применение нашего послания было трогательным. Он следовал ему в жизни и бросал мне вызов, показывая свою любовь к другим. Он показал это и на нашем последнем шоу. Все нервничали и жаловались. Рич поддерживал всех, не давая унывать и заставляя смотреть на всё с лучшей стороны.
Рич объединял Flyleaf, поэтому в тот вечер готовиться играть без него было слишком. Всё было в хаосе.
Мы не знали, что делать. Это шоу не должно было быть похожим на другие, потому что Рич всегда был тем, благодаря кому происходило шоу. Это чувствовалось как никогда раньше, нам не хватало его, когда мы шли в трейлер, устанавливали оборудование, настраивали все механизмы, и особенно сейчас, мой голос, такой непредсказуемый, изменился. Нам всем нужен был он, что бы сделать всё правильно. Это было болезненно очевидно. Мы все скорбели об этом и обо всём остальном весь день.
Я стояла за кулисами, и крик толпы заполнял комнату. Время пришло.
Джеймс, Пэт и Джаред поднялись на сцену. Мой желудок свело, я выглядела, как куча помятого тряпья. Самир стоял за мной. Он взял меня за руку, когда я поднималась. Я начала рыдать.
«Я не могу сделать этого. Я не могу сделать этого. Я не могу. Не могу. Не могу».
Самир обнял меня и начал плакать со мной. Его плач был глубокий и громкий. В тот момент мы позволили себе расклеится ещё больше чем раньше.
«Я люблю тебя, Самир», сказала я сквозь слёзы.
«Я люблю тебя тоже», ответил он.
«Мне жаль, что я не уважала тебя так, как должна была. Мне кажется, что я никого не уважала так, как должна была, особенно Рича», сказала я, плача, «Я не знаю, как сделать это без него».
Мы просто обнимали друг друга. Он сжал меня так сильно. Так обнимаются, когда прощаются навсегда. Это было наше послание, не так ли? Memento Mori. Люби так, будто это последний день. Не воплотило ли всё это наше послание в реальную жизнь? Не переживали мы memento mori, когда скорбели по нашему брату Ричу, и когда мы извинялись перед друг другом и признавались каждому в любви? Что ещё мы могли сделать?
«Я люблю тебя, Лейси», сказал Самир ещё раз.
«Я люблю тебя тоже», повторила я, «Спасибо, Самир».
Всё во мне говорило это. Я была так благодарна своему брату в тот момент. Мне нужно было обнять кого-то и быть обнятой кем-то, кто был частью семьи Flyleaf — кто понимал, почему кажется неправильным делать шоу без Рича.
Спасибо за тот момент, Самир. Я никогда не забуду его.
Мы разошлись, вытирая слёзы, надели наушники и поднялись на сцену.
Превращаясь в листья
Шоу не было даже близко к нормальному. Теплая поддержка и доброта чувствовались на сцене. Особое ощущение витало среди нас, так как это было первое шоу после смерти Рича. Мой голос работал, а потом переставал. Моя память работала, а потом переставала. Моё сердце разрывалось снова и снова, пока мы не сыграли последнюю ноту, и я, наконец, выдохнула.
Это было самое тяжелое шоу. Я знала, что это самая красивая и печальная часть зимы. Сезон заканчивался. Flyleaf никогда не будет прежним.
Я знала, что моё время в Flyleaf подошло к концу. Я скорбела о многих вещах в тот вечер.
Я завидовала Ричу, ведь он попал на небо раньше меня. Я знала, он дразнил бы меня, разговаривай мы с ним.
«Ха-ха, я знаю больше об этом месте, чем ты», сказал бы он.
И не смотря на то, я не могу желать, чтобы Рич показал мне всё, придётся подождать, ведь я всё ещё дышу. Я должна понять из жизни Рича, каково это прожить жизнь полностью, с верой и риском.
Я должна всегда помнить, что умру, но я не должна забывать жить. Небо — это новый горизонт для Рича, и пока мы не попали туда, у нас у всех есть свой новый горизонт здесь на земле.
Memento mori.
Memento vivere.
