Первая часть Библии полностью о важности слов. Вся первая глава повторяет:
"И сказал Бог". И стало так.
"И сказал Бог". И стало так.
"И сказал Бог". И стало так.
Когда Бог создавал человека, он дал ему дыхание из собственных уст, дал способность говорить. Но мне никогда не нужна была Библия, чтобы понять: всё, жизнь и смерть лежат под властью языка. Я чувствовала это, когда определенные люди говорили мне:
"Ты страшная"
"Ты никому не нравишься"
"Ты тупая"
"Ты вечно мешаешься"
"Я ненавижу тебя"
Мне казалось, что я умираю. Тогда Бог посылал мне другие голоса:
"Ты красивая"
"Ты мне нравишься"
"Ты умная"
"Ты всегда поможешь"
"Я тебя люблю"
После этих слов я чувствовала, что возвращаюсь к жизни.
Я не верю, что издевательства — главная причина нашего желания смерти. Я думаю, они, как своеобразный курок для людей, как юная я, для тех, кто не уверен в своем предназначении — для людей склонных к печали, для тех, кто не может успокоиться пока не найдет ответы на глубокие вопросы, на которые мир даёт поверхностные ответы.
Но даже, несмотря на то, что это не единственная причина, по которой люди хотят умереть, физическое и моральное насилие — сильно и разрушающе для человека, который ищет понимания своей личности. Годами я несла груз из разрушающих слов. Я научилась быть сообразительной и поэтичной в своей ненависти, выбрасывая из этого груза те вещи, которые другие клали туда. Я научилась демонической «мудрости» морального и эмоционального насилия, будучи целью этих демонов.
Я была также хороша в демонической «мудрости» вранья, обмана, воровства, манипуляции, вражды, высокомерия, сплетен, разногласий, и так далее… Я продолжала строить свой арсенал, стремясь делать вещи, которые я считала хорошими. Я находила оправдания для тренировки всех этих демонических «мудростей». Я убедила себя, что до тех пор, пока я вношу хорошее в этот мир (чтобы я не считала хорошим), мне можно использовать эти орудия. И я была жутко оскорблена понятием греха. Мне казалось, что я была просто мишенью для мести тех людей, которые хотят показывать на тебя пальцем, хотят, чтобы ты чувствовал себя дерьмом, хотят контролировать твою жизнь. Так что, я намеренно погружалась во все то, что в Христианском понимании было грехом. Стоило мне встретить кого-нибудь, кто еще не был захвачен наслаждением от проделывания всех этих «полных греха» вещей, как я ставила себе цель «освободить» их, заставляя делать те вещи, которые до этого для них были под сторожащим табу.
Любой нравственный компас, который я использовала, управлялся лишь моими эмоциями. Я позволила эмоциям говорить, что хорошо для меня, а что плохо. Я называла это «слушать своё сердце».
Но в то время как я погружалась в свою легко-меняющуюся нравственность, моё сердце всегда было в стороне. Оно должно было оставаться в стороне, чтобы я могла убеждать себя, что все в порядке. Но когда вокруг становилось тихо, и все уходили домой, когда я оставалась одна в своей комнате, я чувствовала пустоту, разрастающуюся внутри меня. Невозможность заснуть была ужасна, потому что когда я ложилась в кровать ночью, я чувствовала, что открываю глаза страшной реальности, реальности, которая шептала, Ты просто обманываешь себя, Лейси.
Может быть, я старалась быть все время занятой, чтобы игнорировать реальность. Я чувствовала себя неспокойно и мучительно неприятно, когда оставалась одна. Я чувствовала себя больной, неправильной, испорченной, но я не могла объяснить себе, почему это так. Конечно, обычно я могла понять, почему больно моему телу, и часто я могла видеть, что поможет мне: время, пластырь или какое-нибудь обезболивающее.
И я могла видеть, что плохо для моего сознания. Обычно, нужно было просто не накуриваться перед школой, если я хотела хорошо написать переводной тест по математике. Я даже могла понять, что плохо для моих эмоций иногда. Если меня сильно заботили отношения, я могла пойти к человеку, который сделал мне больно, поговорить с ним, исправить это. Так что даже эти раны могли зажить.
Но поздно ночью я чувствовала, что мое странное, ноющее беспокойство, появляется откуда-то из-за моего тела, из моей души, даже из моих эмоций. В этом жутком отчаянии, с которым я не хотела сталкиваться, возможно, было что-то большее, чем то что я понимала; возможно, было что-то в моей жизни, от чего я пряталась. Но мысли об этом заставили бы меня встать лицом к лицу именно с той вещью, которую я больше всего боялась. Они заставили бы меня признать, что я такая же испорченная, как все те люди, которых я ненавидела, полагая, что они лишь зря занимают место на Земле, и возможно мне бы пришлось столкнуться с теми обвинениями, в которых я осуждала остальных.
Когда таким образом я доводила себя до крайности, я начинала оправдываться перед своим сердцем. Я объясняла самой себе, что я другая, что я могу быть оправдана и прощена. Наконец мои мысли начинали утихать. Мое сердце, душа и тело были истощены. Но что-то глубже во мне не давало заснуть, мое беспокойство, боль, чувство пустоты все еще были там.
И потом изношенная изнутри я начинала плакать.
Плач по ночам был таким обычным чувством для меня. Соответствующей реакцией на жизнь. Что-то совсем не так было со всем этим, но у меня не было ответов, чтобы это исправить. По утрам я чувствовала лишь глубокое одиночество. Самыми пустыми, тихими и одинокими частями моего дня были времена, когда я ложилась и когда я вставала.
Это невероятно, но эти части дня скоро станут для меня самыми чувственными и приятными. В эти моменты я научусь осознавать, что Бог, в которого я так сильно старалась не верить, обнимает меня так, как никто другой никогда не сможет.
Позже я пойму, что я не просто тело с сознанием, эмоциями, сердцем и душой. Я узнаю, что за моей душой есть дух, который я отрицала. За моей душой стоит дух, который Бог заложил, как основу меня. Он станет источником жизни для меня — или если он будет отрицаем и отравлен, источником смерти. Даже тогда я понимала, что мое тело — это скорее оболочка, чем сама я. Но я полагала, что моя душа состоит: из разума, воли и эмоций. Но теперь я нашла более глубокую часть себя: удивительную, свободную, и она помогла мне справиться с хаосом и смятением внутри.
Конечно у меня были мечты, цели, вещи, которые я ценила в своей жизни, но, если быть честной, все те вещи, которые я думала имели большое значение, на самом деле были совсем не важны для меня. Потому что, если бы они были по-настоящему важны, я бы не планировала убить себя вчера. Но сейчас я здесь. Просыпаюсь. Поднимаюсь навстречу новому дню. И этот день выглядит и пахнет по-другому для меня. Я просто лежу в своей кровати, осматриваю свои вещи. Но я чувствую будто я впервые открыла глаза. Именно в это утро я забыла о том, как ненавидела вставать каждое утро все прошлые годы. Что-то тянется в этой комнате. Это что-то настоящее и полное смысла. Что заменит мою ненависть? Это тянущее чувство, что окружает меня? Сегодня я полна жизни-в первый раз. Ненависть ушла и на ее месте я чувствую свободу, и я не хочу чтобы эта свобода исчезла. Я хочу чтобы она осталась. Я хочу чтобы она летала. Я хочу чтобы она летала со мной.
Боль много значила для меня. Я могла её чувствовать. Но когда я была нема к боли, я чувствовала лишь тревогу. Постепенно физическая и эмоциональная боль заставили меня полностью онеметь. Боно пел правду: «Единственная боль — это ничего не чувствовать». Это одно из самых опустошающих, смертельных чувств.
Ты можешь понимать, что делает больно твоему телу и эмоциям в этой жизни, но ты не всегда можешь видеть, что делает больно Духу. Я думаю, моя зависимость от печали превратилась в зависимость от ярости и насилия. Я знала, что если доведу маму до определенной точки, то она сорвется. Если мамы не было рядом, я доставала старшего брата. Если и его не было рядом, я нацеливалась на людей из школы.
Мне нравилось сориться с теми, кто не мог оставаться в стороне. Я была настолько испорченна, что просто создавала ужасные ситуации, лишь чтобы поплакать о несправедливости в моей жизни. Мне становилось скучно, и я вела себя так, чтобы сумасшедшая драма разыгралась. Я была зависима от эмоциональной боли. Если мне было не на что жаловаться в собственной жизни, я переживала о проблемах других людей так, будто это была моя жизнь.
Эмоциональная боль, которую я так желала, убивала меня.
В конце концов, жизненные обстоятельства должны были травмировать, чтобы хоть как-то меня задеть. Но к тому времени как боль потеряла свой вкус, я поняла, что онемела.
Смерть и правда
Пока я чувствовала себя немой, непреодолимое желание чего-то всё ещё съедало меня изнутри. Никогда не проходила. Именно по этой причине я была там, где была. Я искала что-то, что стояло за мной, за тобой, за всей той болью, покрывающей мир.
Великие писатели, часто посвящали свои произведения этому желанию. Они называли его — тоска. Мой друг показал мне эти строки из поэмы Мэтью Арнольда «The Buried Life»
Но часто, как бы, ни были улицы людны, И как бы, не пугали грохоты борьбы, Невыразимое желание преследует нас, Стремясь узнать, что ждёт всех в смертный час.
И эта жажда, порождённая огнём и пробудившая всех бесов,
Зовет искать первоначальный курс, во благо наших интересов. Тоска исследовать.
Пусть сердце глухо и не хочет признавать, Есть что-то глубже в нас, что дико для познанья,
Куда идём, и ждёт ли пониманье?
Я чувствую, будто могу дотронуться, почувствовать мысли этого поэта. В этих строчках он описывает желание, тоску. Один из моих любимых писателей К.С. Льюис также писал о глубокой тоске, которая, в конце концов, привела его к Богу. Тогда я не знала, что это желание, отчаянная тоска так же, как Льюиса, подтолкнёт меня к Богу. Как и всех нас. Ты и я испытываем глубокую нужду в удовлетворении. Но это удовлетворение не сексуально, она придёт ментально — только так мы сможем преодолеть желание. Мы думаем, деньги принесут нам спокойствие и безопасность, но они только усилят желание.
Льюис, или Джек, как называли его друзья, изначально думал, что глубокая тоска — это романтизм. Но, обсудив это с друзьями и прочитав множество книг Христианских авторов, он понял, что, ни великий поэт, ни прекрасная песня, ни чудесная книга не принесут ему бесконечного счастья. Более того, и за поэтом, и за песней, и за книгой стоит нечто — и это «нечто» Бог.
Меня в свою очередь это желание, желание быть известным, любимым, исцеленным, удовлетворённым, привело в места, в которых я не хочу побывать снова, в очень тёмные места. Я не знаю, бывал ли Джек в тех местах, где находилась я, но я точно знаю, он думал: Ага! Это точно принесет удовлетворение, и понял, что это лишь тень.
Каждое утро я просыпалась, чувствуя себя бременем для мира вокруг меня. Я хотела исчезнуть или найти то нечто, что удовлетворит моё глубокое желание.
Позвольте мне так описать самоубийство: это ложь. Она будет шептать и наполнять твой разум злом, очень похожим на правду. Но это лишь отборная ложь! Суицид будет цепляться за драмы, за людей, что ранят тебя, за тяжелые обстоятельства твоей жизни и говорить: Посмотри на это! Хватит терпеть. Ты никому не помогаешь. Ты ничего не значишь. Ты только мешаешь всем. Ты всегда будешь чувствовать себя пустым и больным. Жизнь — сплошная боль, так зачем продолжать? Тебе просто нужно уснуть навсегда.
Правда в том, что нам действительно нужен отдых, но не сон. И верить в то, что самоубийство и вечный сон это синонимы, значит обманывать себя. Мертвые только выглядят спящими, наши тела лишь временные оболочки. Мы можем чувствовать, что наша оболочка износилась, но на самом деле помощь нужна нашей душе. В определенный момент мы можем получить помощь только для нашего духа, чтобы вернуться к жизни.
Нашим душам нужен отдых.
Моя душа пыталась быть единственным источником жизни, потому что мой дух был очень слаб, почти мертв. И моя душа пыталась остаться в живых без духа, как прекрасный осенний лист, который оторвался от дерева. Он может быть красивым и впечатляющим, потому что перед падением он становится красным и выглядит живым, даже когда падает на землю, но скоро вся эта красота превращается в пыль. Я думаю, что моя душа возвращалась к жизни, когда я слушала определенную музыку или читала определенные книги, или влюблялась. Но она никогда не останавливалась, яркость цветов постепенно гасла.
Я спрашивала себя, Желаю ли я чего-то большего, чем слушать любимые песни, читать любимые книги, встречаться с парнем или девушкой? Ничего из этого не удовлетворяло меня. Есть ли причина у моей тоски? Или единственное решение — это заглянуть внутрь себя и увидеть, знает ли свет хоть что-нибудь о темноте?