Седьмой класс — это особая вселенная. Мир юношеского максимализма, романтики; мир, в котором приходится отказаться от того образа, который был у тебя в детстве, и искать новый. Это накал, давление, хаос и дурацкое половое созревание.

Перевод в новую школу к незнакомым ребятам не был для меня неожиданным. Я уже почти смирилась с ролью девочки, до которой никому нет дела, когда впервые вошла в класс миссис Маккелуэй. Слева, в углу за дверью, было одно место, и сразу после звонка я проскользнула туда. Место идеально подходило для того, чтобы слиться со стеной. Сливаться со стенами — было одно из моих основных занятий в школе. Я не хотела привлекать к себе слишком много внимания — я и так была объектом насмешек. Рост, фигура, одежда из социальных магазинов, странноватость, мои толстые очки в сочетании с ощущением собственного уродства и глупости создавали мне именно такую репутацию. Поэтому я была рада найти место, где никто меня не замечал.

Но глаза Миссис Маккелуэй говорили, Я вижу тебя. И я вижу твою медлительность. Также они говорили, что мне позволили ускользнуть, но только на этот раз. Когда она обратилась к классу, я открыла рюкзак и достала свою бумажную копию Интервью с вампиром Анны Райс. Я держала книгу под партой, используя карандаш как закладку. Книга была открыта там, где я прервалась в прошлый раз. Но еще до того, как я смогла сконцентрироваться на тексте страницы, тон миссис Маккелуэй изменился.

«Это кабинет науки, мы тут не очень дружим с вампирами».

Я испугалась, что она поймала меня. Но неожиданно ее взгляд оказался направленным в другую сторону. Она смотрела на мальчика, откинувшегося назад на своём стуле, и читающего ту же книгу, что читала и я — «Вампир Лестат», как ни в чем не бывало.

«Что ж, как преподаватель биологии, вы должны понимать, что кровь — одна из важнейших разделов этой науки, и я могу вас заверить — вампиры проявляют к ней огромный интерес» сказал он, не убирая книгу от лица.

У меня желудок узлом завязался от его дерзости. Дома такое поведение быстро и жестоко наказывалось. «Считаешь себя умной? Ты понимаешь вообще, с кем ты говоришь?» — закричала бы мама в бешенстве, если бы я покусилась на ее авторитет.

Я нервничала, ожидая ответа учителя.

миссис Маккелуэй ухмыльнулась. Это было неожиданно. Неужели мальчик удивил ее своим безразличием?

«Да, но, к твоему сожалению, биология у нас идёт только с девятого класса. А пока ты на уроке физики в седьмом классе — боюсь, тебе придётся отложить свои вампирские книжки»

Мальчик не отреагировал, пока не закончил страницу. «Райан Баррис?» — сказала миссис Маккелуэй, уже повысив голос.

«Хах, что? Да, да. Тронут, миссис Маккелуэй, тронут».

Он улыбался с победным выражением лица. У него были кривые зубы. Он носил брекеты, но они не очень помогали. Его большая, гордая, кривая улыбка бросала вызов идеям общества о совершенстве, и я нашла ее потрясающе красивой. Длинные, густые тёмно-каштановые волосы спускались до плеч, разделённые пробором посередине и выбритые снизу. Единственная брендовая вещь на нём — Эйруолк. Голубая кофта была явно ему велика и могла быть куплена в том же социальном магазине, что и моя. Сбоку на его ботинке был нарисован лист марихуаны. На внутренней стороне моих Конверсов был такой же.

Райан всё ещё сидел, откинувшись на спинку стула, положил книгу на стол и закинул руки за голову. Он играл ручкой, как будто стряхивал пепел с сигареты.

Райана чей-то авторитет не пугал так, как меня. Это интриговало. Ему нравилось, когда его воспринимали всерьёз, даже если он вёл себя по-хамски. И ему нравилась миссис Маккелуэй за то, что достойно отвечала на его хамство.

Райан заправил волосы за уши и наконец-то посмотрел в мою сторону. Смущённая, я быстро отвернулась, надеясь, что он не заметил, как долго я за ним наблюдала.

Старые сигареты и дешевый дезодорант

Каждую неделю мама Лоретты устраивала урок изучения Библии у них дома. Мы дружили с Лореттой, поэтому я ходила туда и слушала об Иисусе. Некоторые хорошенько выпивали перед этими уроками. Райан тоже приходил.

Мы ели свежий банановый хлеб её мамы, а потом садились в гостиной, где она рассказывала нам про Бога, Иисуса и все прочее. Хоть я и чувствовала, что здесь мне рады, но никогда не запоминала ничего из ее рассказов. После окончания урока Райан позвал меня на задний двор покурить.

«Ты дочитала книгу, которую я тебе одолжил?» — спросил он, когда мы гуляли вокруг дома.

«Почти» — ответила я, когда мы сели на траву, прислонившись спинами к кирпичной стене.

Он зажег мне сигарету и затянулся перед тем, как отдать её мне. Сверчки, казалось, ведут серьёзные речи о том, как глубока на самом деле жизнь, а мы и не замечаем этого.

Я не смотрела на него, но чувствовала на себе его взгляд. Видимо, он не перестал бы, пока я не обратила на него внимания. Я так нервничала, что готова была взорваться.

Наконец, я подняла глаза, чтобы убедиться, что он абсолютно уверен в себе, и это даже немного пугало. Пока он говорил, я не могла оторваться от его взгляда, такого взрослого.

«Мне не интересно встречаться с кучей девчонок. Если я и пойду на свидание, то мне захочется, чтобы это было надолго».

Я думала о том, что он рассказывал мне о своих родителях. Они были вместе ещё со школы. Как правильно. Как романтично.

Он смотрел на меня, словно ждал ответа. А я не знала, что сказать. Но во всех просмотренных мною фильмах говорилось, что это тот самый момент, когда я должна поцеловать его. Я не была уверена, правильно это или нет. Когда я, наконец, решилась, он повернул голову, и получилось, что я поцеловала его в щеку. Он повернулся с удивленной улыбкой на лице.

«Ты сейчас хотела поцеловать меня в губы?»

Теперь он смеялся надо мной, также как и над другими. Мне было так стыдно! Он обнял меня и прижал к себе. От него пахло старыми сигаретами и дешёвым дезодорантом. Мне показалось это милым. Он улыбался во весь рот. Непонятно было, шутит он надо мной или нет.

А потом он поцеловал меня.

В тот момент я знала, что нужна ему. Наверное, в первый раз в жизни я понимала, что меня выбрали, что я нужна. Это самые глубокие эмоции, которые я когда-либо испытывала.

Настоящие друзья себя не поджигают

Мы с Райаном встречались два года. За это время произошло столько болезненных событий, в которых я умудрилась выжить. Однажды мы прогуливали школу в доме моего друга Адама. Вечеринка была скромной, но мы чувствовали себя отличными друзьями. Пока Майк Холл не придумал фразу «Вы достали Майка Холла»

Он только что купил зажигалку и очень этим гордился. Он держал крышку открытой, зажигал пламя и подносил к нему свою руку. Думаю, ему это наскучило, потому что вскоре он начал зажигать бахрому на своих джинсах, и смотрел как огонь бежит по его штанам. Внезапно он начал носиться по комнате, а его нога пылала. Эми, моя подруга, схватила подушку, и зажала ей пламя. Когда она её убрала, кожа с ноги оторвалась вместе с ней. Ему было жутко больно. Я боялась за него.

Адам кричал: «Ты идиот! У тебя вообще мозги есть?! Ты же мог сжечь мне весь дом!»

Началась брань.

«Эй, придурок! Что с тобой? Ты же чуть не убил себя, а нас бы посадили!» — орал Райан.

Брань все продолжалась.

Я возразила: «Мы должны позвонить, чтобы кто-нибудь отвёз его в больницу»

«Нет! Этот дебил должен свалить из моего дома! Ему надо проспаться, чтобы никто не подумал, что мы занимаемся здесь таким идиотизмом, как сейчас! Пусть сам добирается до больницы».

Адам и Райан не питали никакой симпатии к хнычущему мальчику. Он был тупой идиот, и всё. Они вышвырнули Майка, предоставив его самому себе.

Я впервые увидела нечто ужасное в своих «друзьях». На секунду я подумала, что участвую в жуткой вечеринке, где человека с серьёзной травмой могут выставить на улицу.

Впервые я ощутила, насколько непрочными и неискренними могут быть отношения, построенные на наркотиках. Раньше вечеринки казались нормальным способом общения. Теперь они казалось дешёвым фасадом.

Но когда я взглянула на Райана, он утешил меня, призывая посмеяться над Майком. Это должно было показать, что я другая, что Райан не использует меня, как использовал Майка просто потому, что он для этого годился. Я была в его сердце и это были мы против тупых идиотов. Он любил меня. Мы были первой любовью друг у друга, и он прошёл сквозь огонь и воду.

Ведь так?

Рождественские каникулы

Два месяца назад я уехала и с тех пор не видела Райана. Мама отправила меня пожить у бабушки, через несколько штатов, но мы обещали, что будем вместе.

«Увидимся на Рождество» сказал он.

«Идеальный подарок» — ответила я сквозь слёзы, и он поцеловал меня на прощанье.

В тот день он тоже плакал.

Наконец, наступили каникулы. Я сказала маме, что буду ночевать у Лоретты. Как только она отпустила меня, я позвонила ему.

— Сюрприз! Я приехала! Приходи к Лоретте, встретимся там

— Ты здесь?

— Да!

Пауза.

— Лэйси, мне надо кое-что тебе сказать.

— Что же? — моё сердце подпрыгнуло, когда осознало, что голос его не предвещает ничего хорошего. Надеюсь, никто не умер.

— Тебя так долго не было, Лэйси… — кажется, он вот-вот заплачет

— Так что ты хотел сказать? — теперь уже я была готова расплакаться, и не могла понять, что же он хочет.

— Я переспал с Алисией.

Я была в шоке. Телефон выпал у меня из рук, и я сама не поняла, как перестала дышать, пока Лоретта не спросила, в чем дело. Тогда, наконец, я вдохнула достаточно, чтобы зарыдать.

Когда Райан сказал, что спал с Алисией, это звучало так, будто он назвал кучу имен.

У меня были уроки рисования с Алисией, и мне пришлось слушать, как она громко и с гордостью, во всех подробностях рассказывала, с кем она спала на этой неделе. Это всегда были разные парни. Она так легкомысленно говорила о том, что мне казалось таким сокровенным… Я считала, что мне удалось избежать её образа жизни благодаря Райану. Я была так благодарна ему. Весьма наивно.

Может, когда-то кто-нибудь разбил сердце Алисии так же, как сейчас было разбито моё. Может быть, она была легкомысленна с «любовью», потому что когда-то «любовь» была легкомысленна с ней. Может, ей не нужна была любовь, потому что она сама не нужна любви. Тогда я поняла, почему мы способны перестать заботиться о самом дорогом, ведь однажды это самое дорогое может нас предать.

Чувство «особенности» наших с Райаном отношений порождали красивые обещания, которые мы давали друг другу от всего сердца. Я всей душой верила, что мы так не похожи на других. Любые другие отношения в мире не имели ничего общего с нашей любовью. Они не знали нас. Не понимали. Они могли ошибаться, мы же — никогда. Мы были идеальны друг для друга. Мы были идеальны.

Настолько уверена я была в наших чувствах. Я верила всему, что мы говорили. Все наши «навсегда» и «никогда» были правдой, какое-то время. Райан научил меня не обращать внимания на то, что думают другие люди — важные люди, друзья — кому какая разница, что они говорят?

Но в тот день он научил меня больше не верить в святость романтики. Если время может изменить обещание, неважно, насколько оно было доброжелательным, или искренним и важным, потому что в итоге все наши обещания оборачиваются ложью, так? От совершенства до лжи за один короткий шаг

Я верила Райану, как сейчас я верю Богу: я ему поклонялась. Но это слишком сильно обязывает тех людей, о которых мы заботимся — любого из них. Никто не может быть богом настолько, чтобы стать твоим Господом, кроме самого Бога. Райан был обычным 16-летнем парнем, нуждающемся в Спасителе, как и я. Однако, в тот момент я рыдала в голос над гибелью моих идолопоклоннических отношений. Я хотела умереть вместе с ними. У меня больше не было причин для того, чтобы жить.

Я очень благодарна за то, что моя история на этом не закончилась. Романтика, дружба, сочувствие и любовь оказались чем-то гораздо большим, чем я когда-либо могла себе представить. Все земные проявления этих чувств — лишь смутное отражение небесных. Тогда я не понимала, что может быть что-то сильнее и глубже, чем моя любовь к Райану.

На самом деле, чистая и истинная любовь существует. Она проникает глубже, даёт больше, и достигает таких высот, каких мы и не можем себе представить.

Такая любовь никак не связанна с сексуальной романтикой. Это любовь, вершащаяся на небесах. Любовь, которая указывает на ошибки, но показывает благодать; она заставляет искать истину, даже если эта истина не проста. Однажды я встречу такую любовь на земле — такую же, как на небесах.