После той памятной встречи началось возрождение.
Утро начиналось уже не с сигарет, а с молитвы.
Коврик на пол перед иконой и минут пятнадцать на коленях вместо зарядки акафист «Нечаянная радость» и молитва Пресвятой Богородице.
Лялька поначалу крутила пальцем у виска, но потом привыкла и даже соблюдала тишину во время священнодействия.
Потом я ехала на Таганку, в монастырь св. Матроны Блаженной. Святая Матронушка, как ее называют паломники, покровительствует женщинам и семье. Верующие и обделенные идут сюда прикоснуться к мощам и поставить свечки.
– И ему поставь, деточка. Поставь, поставь! – посоветовала пожилая женщина, с которой я разоткровенничалась в ожидании своей очереди.
– Как можно! – удивилась я. – Ведь ставятся свечи за здоровье дорогих тебе людей. А он – враг.
– Не молись о его смерти – молись, чтобы он не ушел от всех земных зол. Поставь свечку врагу своему – только делать это нужно, искренне желая ему здоровья, а не с мыслью «ставлю врагу своему свечку за здравие, чтоб он от этого сдох поскорее».
– И что будет? – заинтересовалась я.
– Либо он станет твоим другом, либо Бог его накажет. Проверяла на себе! – убежденно ответила женщина.
За окном снова был май, и все было точно так же, как в тот майский день, когда мы познакомились…
Мы прошли все сезоны любви: и весеннее цветение, и страстное лето, и спокойную степенную осень, но остались именно в холодной, злой и бесплодной зиме.
Мы пропитали себя враждой и жаждой мести.
Бег по замкнутому кругу… Куда дальше?
– Прости его, – сказала мне известная певица перед концертом.
– Ни за что! – ответила я.
– Прости. Тебе самой станет легче. Тебя съедает ненависть к нему. Только прости в душе – не на словах. Честно. Ты увидишь, что тебе легче станет дышать.
– Это сейчас-то, когда близка моя победа? Зачем?..
– Только сильные умеют прощать. Это не я сказала… – улыбнулась она и продолжила гримироваться.
Машину пришлось продать. Хоть какие-то деньги…
Оставила лишь себе на память бумажку, которую Роберт прилепил на лобовое стекло в день вручения подарка.
«Малышу за малыша».
Выбросить ее я не смогла… Ведь она была написана рукой мужчины, которого я когда-то так любила…
Концерты постепенно восстановились, но средств для покупки новой машины все равно не хватало.
Шофер Блекина возил меня с утра до вечера безотказно.
Продолжать пользоваться добротой человека, которого ты даже никогда не видела, было уже наглостью.
Я вытащила заветную коробочку с желтым бриллиантом. Покрытый множеством граней, при свете галогеновых ламп зажегся, вспыхнул разноцветными огоньками и игривыми искрами благородный камень!
Он сиял всеми цветами радуги и радовал непревзойденной красотой.
Жаль расставаться с ним, но по-другому мне не решить своих проблем.
Я еще долго сидела и разговаривала с бриллиантом.
Прощай, Степан Палыч! Вам – заниматься политикой, а мне – забыть о вас, как о прекрасном сне… А может, это и был сон?
Только колечко реально.
И продать его оказалось непросто: украшения – сомнительное капиталовложение. Покупаешь дорого – продаешь уже за полцены.
Как бы там ни было, за эти самые полцены я все-таки упросила купить кольцо хозяйку одной картинной галереи. Она позвонила мужу и назвала цену вдвое больше, он безропотно согласился.
Интересно, он ее бьет? А если бьет – она его прощает?
В любом случае без денег она точно не останется. Молодец!
В тот же день я вернула Блекину долг. И обрадовалась больше него. Для него это лишь деньги, а для меня – самоуважение.
Блекин оказался психически нормальным мужчиной лет сорока пяти, с внешностью сумасшедше-обаятельного Бармалея.
Мы встретились в Петровском парке. В первомайские праздники там всегда бывает много народу с детьми. Я «натаскивала» себя на адекватность мировосприятия. Ну и что? Скоро и я так же буду гулять со своим сыном. И незачем больше отводить глаза от колясок и счастливых мамаш.
Блекин шел рядом и монологом исповедовался.
– Зачем ты подругу мою напугал? – поинтересовалась я. – Она решила, что у тебя паранойя.
– А это я так женщин проверяю. Несу им всякий бред. Если испугалась – значит, можно продолжать знакомство. А если на все согласная (шизик и алкаш – ничего себе!), значит, хитрая. А хитрых я не люблю.
– А мне почему помог?
– А ты сразу напрямик ломанулась. Мне понравилось…
– Послезавтра суд по гражданскому… Думаю, все будет хорошо. Приглашаю тебя в ресторан. Ты хоть выпиваешь или это тоже фантазии?
– Ну, почему же, – обиделся Блекин, – я алкоголик. На самом деле.
Мне показалось, он произнес это с гордостью.
– А в чем это выражается? – решила я сравнить мужа и Блекина.
– Ну, как… Пью недели две непрерывно. Потом «капельница» приезжает и выводит меня из запоя. И так всю жизнь.
Я удивилась:
– А как же ты свой бизнес ведешь? И весьма неплохо!..
– Пока пью, конечно, начинают подворовывать. Потом прихожу в себя, половину увольняю и преумножаю потери.
– Так, если бы ты работал без сбоев, то, наверно, был бы уже миллионером! – порадовала я его.
Но он махнул рукой.
– Что ты! Мне это не нужно. Я по-другому устроен. Все равно все деньги раздам. Я вижу в этом свою миссию на земле – помогать нуждающимся.
Мне захотелось сказать ему что-нибудь очень хорошее.
– Знаешь, Блекин, ты очень талантливый бизнесмен. И необыкновенный человек. Хочешь, мы будем дружить?
– Конечно! – чистосердечно обрадовался Блекин, целуя меня в щечку.
– Слушай, хотела тебя спросить… А почему тебе нравятся только двадцатилетние девочки – ведь у вас такие разные интересы? – спросила я, рассчитывая на солидные умозаключения моего нового друга.
Он внезапно остановился, схватил меня за руку, и глаза его округлились:
– А ты знаешь, какие у них попки?!
В назначенный день суд рассмотрел лишь заявления о разводе и, не найдя разногласий, развел нас.
Я демонстративно жала руки адвокату, нарочито весело благодарила суд, но, вернувшись домой, разревелась, а вечером напилась как свинья с Блекиным в ресторане.
И даже не пыталась себе это объяснить. Есть что-то в женской психологии, не поддающееся никакому объяснению…
Рассмотрение вопроса о ребенке суд перенес… на июль месяц. Период отпусков и всякое такое… Можно понять.
Но я уже реагировала на все спокойно. И не сомневалась, что скоро увижу своего сына.
По слухам, доходившим до меня, я узнала, что у Вани уже вылезли все зубки, он говорит «папа», а на родной макушке торчит светлый непослушный вихор. Он забавный и смешной. Если не успевает на горшок, кричит сам себе «ай-яй-яй-яй».
Расплатившись с долгами, я наконец-то купила машину. Конечно, не такую дорогую, как предыдущая, но вполне вместительную и комфортную. На заднем сиденье уютно пристроилось детское кресло, купленное в тот же день в «Совенке».
Все было готово к возвращению Ивана.
Судебное заседание по определению места жительства несовершеннолетнего Ивана проходило на третьем этаже.
Возле входа по-прежнему звенел металлоискатель, и охранников не было вообще. Наверно, они ушли в отпуск.
Возле дверей небольшого зала на стульях сидели истица и ответчица. Последняя с видом оскорбленной добродетели, а другая – с огнем праведного гнева в глазах. Рассматривался коммунальный вопрос: соседка сверху постоянно заливает нижнюю. Были приятельницами – теперь судятся. Обеим лет под семьдесят. Мне объяснили, что они здесь постоянные клиентки.
Секретарь вышла и назвала их фамилии. Старушки поспешили в зал.
Следующими были мы.
Мой адвокат невозмутимо читал свежую газету, а я тихо переговаривалась с Люсей, которая вызвалась быть свидетельницей.
Адвоката Роберта еще не было.
«Неужели опять перенесут?» – с тоской подумала я, поглядывая на лестницу.
И в этот момент показалась голова Роберта. Он поднимался вместе с адвокатшей, она что-то доказывала, жестикулируя.
На всякий случай я переместилась поближе к адвокату. Все-таки разряд по боксу…
Роберт направился прямо ко мне и, поздоровавшись с адвокатом, тихо попросил:
– Можно тебя на пару слов?
Я не видела его три месяца… Исхудал… Я поняла, что означает выражение «нет лица».
Скулы резко выделились, кожа потускнела и «пошла» множеством морщин. Исполненные тоской глаза ввалились, а безвольные губы едва шевелились, подбирая нужные слова.
Я поняла, что победила.
– Малыш, – едва слышно сказал бывший муж, – сегодня вынесут решение по Ваньке…
Ему тяжело давалась каждая буква…
– Я знаю, каким будет это решение…
Он часто заморгал и отвернулся. Потом резко вздохнул и продолжил:
– Я прошу тебя… пожалуйста… если можешь… разреши мне хоть иногда видеть сына…
Он опять отвернулся.
Возможно, он плакал.
– А ты полгода давал мне его увидеть? – спросила я.
Он беззвучно шевельнул губами.
Секретарь вышла, произнесла наши фамилии и пригласила в зал.
«…На основании вышеизложенного, руководствуясь статьями… суд решил определить место жительства несовершеннолетнего Ивана Крылова к матери…»
Последних слов я уже не слышала…
Ванечка сидел на ковре и сосредоточенно перекладывал кубики из сумки в свой самосвал.
Лена сидела рядом и звуками имитировала заведенную машину. Они строили новый дом…