Когда-то, когда мира еще не было, всем было достаточно места. Не было ни стен, ни заборов, и ходить можно было везде, где захочешь. Правда, о хождении тогда речи еще не было — нельзя же ходить, когда нет земли. Но можно было перемещаться как-нибудь иначе, скажем, порхать, летать — вот это пожалуйста. И не приходилось то и дело спотыкаться о разбросанные вещи. Например, о башмаки или о портфели. Ведь вещей тогда еще не было, да и некому их было разбросать. Но самое главное, что все жили в мире и согласии, в те самые времена, когда мира еще не было. Никто ничего не требовал, никто никого не перебивал. Тишина была такая, как по радио, когда по нему нет передач. Или какая бывает зимой, когда с легким шорохом падает снег. Только еще намного, намного тише.

Когда мира еще не было, не нужно было носить солнечные очки. Днем и ночью тогда было темно. Точнее, только ночью — дня-то ведь не было тоже. Темнота была такая, что и собственной руки не разглядеть. Правда, руки тогда не было, и глаз не было, и того, кто бы глядел. Не было ничего, кроме пустоты, все заполнявшей собою от края до края. Хотя краев тогда быть не могло, в ту далекую пору, когда мира еще не было.

Жаль, нельзя побывать там, где ничего не существует. Ну а если б туда кто-нибудь попал, он наверняка бы решил там остаться. И ему бы и в голову не пришло, что еще должен возникнуть мир из семечки, из скорлупы ореха или из мирового яйца. Это такое черное яйцо, которое снесла черная курица.

— Кстати, про это черное яйцо существует отдельная история. Хочешь ее послушать?

— Нет.

— А зря, она ведь такая интересная. Одна из самых интересных, которые я знаю. Начало ее заключено в полной темноте, в самом центре яйца, которое лежит внутри курицы, а курица сидит в полной темноте… Ну что, рассказывать дальше?

— Нет уж, хватит!