Зимняя спячка длится так долго, сколько длится зима. А зима бесконечна. В последний раз я видел своего знакомого Медвежонка в ноябре, когда тот еще не спал. Временами я спрашивал себя: а может, зря я сам не сплю? Правда, в хорошие дни мне этот вопрос и в голову не приходил. Например, на Рождество.
Первый теплый денек выдался в начале марта. Я спустился к медвежьей берлоге и постучал. Никто мне не ответил. Я прислушался: внутри раздавалось легкое сопение и тихонько поскрипывали кровати. Медведи не спешили просыпаться.
Когда спустя два дня я пришел сюда снова, рядом с берлогой уже ощущался запах кофе. Дверь мне открыл Медвежонок, который ходил вместе со мной в школу, когда не спал, конечно.
— Заходи, — сказал Медвежонок. — Вот, знакомься, это моя бабушка, это моя мама, а это мой папа.
— Доброе утро, — прорычали медведи.
Они сидели за столом и завтракали. Похоже, за всю зиму они успели позабыть, что мы знакомы.
— А я? — спросила Малютка-медведь.
Она лежала под столом, то и дело переползая от одной ножки стола к другой.
— Это моя сестренка, — сказал Медвежонок.
— А это наш стол, за которым мы завтракаем, — добавила Бабушка-медведь.
— Очень приятно, — сказал я.
— Взаимно, — улыбнулась Мама-медведь.
Медвежонок придвинул мне стул и поставил еще одну тарелку. Я сел за стол и принялся есть, так же громко чавкая, как и медведи.
— Ну, — проговорил я с набитым ртом, — как у вас прошла зима?
— Было так темно, хоть глаз выколи, — сказала Мама.
— Это у нас просто глаза были закрыты, — вставил Медвежонок, оторвавшись от своей миски.
— Что ты имеешь в виду? — переспросила Мама-медведь.
— Что темно было не потому, что зима темная, а потому, что мы спали, — пояснил Медвежонок.
Из-под стола послышался голос Малютки:
— Зимняя спячка, зимняя спячка…
Это она так тренировалась выговаривать эти слова.
Бабушка-медведь задрала кверху свой черный нос и запела:
Когда она закончила, Мама-медведь повернулась ко мне мордочкой и спросила:
— Ну, как там дела в школе?
— Все как обычно, — сказал я.
Тут вдруг заговорил Папа-медведь, который сам никогда не ходил в школу:
— Что значит «как дела»? Все знают, что в школе есть учитель, который излагает тему и задает вопросы ученикам. А ученики должны на эти вопросы ответить, в соответствии с тем, что им изложил учитель.
Мы с Медвежонком переглянулись и слегка улыбнулись. У меня с собой были учебники и тетрадки, так что я мог показать Медвежонку, что мы прошли за зиму. Не так-то и много. Таблицу умножения, парочку трудных случаев в орфографии (например, почему в слове медведь на конце пишется д, а в слове реветь — т), откуда берется снег и как разные животные проводят зиму.
Медвежонку не терпелось все увидеть самому — он сунул нос в мои учебники и тут же посадил огромную кляксу на странице, где говорилось о перелетных птицах.
— А мне снился снег, — вдруг сказал он.
— И какой же он? — спросила Бабушка-медведь.
— Он все собою покрывает.
— Правильно, правильно, — прорычала Бабушка-медведь. — Он похож на белый мех.
Тут я как раз нашел нужную мне страницу и стал читать:
— Бурый медведь — один из самых крупных хищников Европы. Его вес колеблется от 150 до 250 килограммов. Наиболее крупные особи могут достигать 350 килограммов. Длина взрослого медведя составляет два метра и более. В период зимней спячки температура тела бурого медведя снижается, сердце бьется реже.
— Поразительно, ну просто поразительно, — пробормотал Папа-медведь.
Мама-медведь тихонько кивнула.
— А я все это проспал! — воскликнул Медвежонок.
— Один из самых крупных хищников Европы… — завороженно повторил Папа.
Я стал читать дальше:
— При ходьбе медведь переваливается с боку на бок, так как поочередно передвигает обе левые и обе правые лапы. В этом он похож на верблюда.
Мама-медведь фыркнула. Сравнение с верблюдом ей не очень-то понравилось. А Папа принялся расхаживать по берлоге. Следом за ним бежал Медвежонок. Они пытались проверить на деле, как они ходят. Сначала две левые лапы, потом две правые, левые, правые, левые… Но тут лапы у них совсем заплелись, и, чтобы обрести равновесие, Папа с Медвежонком плюхнулись на пол. И, уже сидя на полу, стали наблюдать за Малюткой, которая ловко переставляла попеременно правые и левые лапы.
— А у меня получается! — гордо сказала она.
В следующий раз я пришел к медведям в последнее воскресенье перед летними каникулами и застал их всех на улице перед берлогой.
— Добрый день, — поздоровался я.
— Рады вас видеть, молодой человек, — сказала Мама-медведь, улыбаясь во всю пасть.
А Бабушка-медведь запела:
Мама-медведь тихонько подпевала. А потом спросила:
— Мы когда-нибудь встречались? Ты пахнешь как один одноклассник нашего Медвежонка. Довольно смышленый малый, надо сказать.
— Так это он и есть, — буркнул Медвежонок.
— А я так и подумала, — сказала Мама, внимательно меня разглядывая.
У меня с собой был подарок для Малютки: маленькая кукла в красной юбочке и крошечных черных ботинках. Я решил, что если мне нравится играть с плюшевыми мишками, то медведице должна понравиться кукла, похожая на девочку. Но я до сих пор не знаю, правда ли она ей понравилась. Малютка протянула свои лапы, схватила куклу, обнюхала ее и куда-то утащила. Через некоторое время она прибежала снова, но уже без куклы.
— Наверное, уже хорошенько ее припрятала, — сказал Папа.
Мы сели в тени небольшого холмика и стали смотреть по сторонам. Высоко в небе плыло облачко, которое постепенно становилось все меньше и меньше, пока совсем не растаяло, как сахар в воде. Внизу виднелась дорога, а по ней одна за другой ехали машины. Их окна поблескивали на солнце.
— Ну, что у вас новенького? — спросил я.
Лучшего вопроса я пока что не придумал.
Папа-медведь поднял лапу вверх и показал на небо.
— Вот, например, солнце, — сказал он.
— Солнце? — переспросил я.
— Но оно там было и вчера, и позавчера… — удивился Медвежонок. — И вообще, оно есть всегда, когда хорошая погода.
— И что с того? — буркнула Мама.
— А то, что если что-то так часто появляется, то это никакая не новость, — объяснил Медвежонок. — К тому же солнце — одна из самых старых вещей на свете, как же оно может быть новым? Это же очевидно!
Папа кивнул. Но Мама кивать не стала.
— Вы что это тоже в школе проходили? — спросила она.
А Бабушка-медведь пропела:
Папа задумался.
— Мы называем какую-нибудь вещь новой, если она для нас новая, — чуть погодя сказал он. — Вот друг Медвежонка для нас новый человек, сегодня солнечно, и это для нас тоже новость.
— И еще какая! — поддакнула Мама-медведь.
Малютка, которая снова держала в зубах свою куклу (она уже успела ее откуда-то притащить), вынула ее изо рта, положила рядом с собой на травку и спросила:
— А я? Я для вас тоже новость?
— Пожалуй, — улыбнулась Мама. — В каком-то смысле она для нас тоже новенькая, — пояснила Мама, обращаясь к нам. — Ведь она совсем недавно родилась.
Малютка уселась рядом со своей куклой, но даже не посмотрела в ее сторону. Может, она ее побаивалась или злилась за что-нибудь. Но один раз она все-таки повернула к кукле свою мордочку и спросила:
— А ты почему не разговариваешь?
И тут же сама ответила тоненьким кукольным голоском:
— Потому что я еще маленькая.
А потом добавила уже своим обычным голосом:
— Ну, тогда понятно.
Перед уходом я сфотографировал все медвежье семейство.
В последний раз я был у медведей осенью. С тех пор я их больше не видел. Мы сидели рядом со входом в берлогу, а в воздухе кружили сухие листья.
— Мне опять снился снег, — сказал Медвежонок.
— И какой же он? — спросила Бабушка.
— Он падает и падает, — сказал Медвежонок. — Вот и все.
— Но ведь это и есть самое главное, — сказала Бабушка.
— Снег белый, это тоже не надо забывать, — сказал Папа и зевнул.
— Он белоснежный, — подтвердила мама. — Иначе б его не было видно. Зимой ведь такая темень, хоть глаз выколи.
— А я? Я тоже белая? — влезла Малютка.
— Ты — нет, — сказал Медвежонок.
Малютка обиженно вскочила на задние лапки.
— Зато ты бурая, — стал утешать ее Папа.
— А я не хочу быть бурой! — захныкала Малютка, которая вообще-то уже не была такой маленькой.
— Мы все бурые, — примирительно сказала Мама.
А Бабушка добавила:
— Белыми бывают лошадки.
И она запела:
И Бабушка тяжело вздохнула, ведь к зиме ей пришлось накопить порядочно жиру. Рядом с Бабушкой сидела Малютка, а рядом с Малюткой — кукла, которая успела потерять свои черные ботиночки. Юбки на ней тоже не было. К тому же кукла теперь была такая же бурая, как и ее хозяйка. Белыми оставались только белки глаз.
Я еще раз сфотографировал всех медведей. Мы немножко помолчали, а потом заговорил Медвежонок:
— Интересно, что я на этот раз просплю? — задумчиво произнес он.
Он думал о предстоящей зиме. Я тоже.
Медвежонок явно загрустил. Грусть у медведя сопутствует усталости, которую он ощущает перед зимней спячкой. А у людей грусть — предвестник расставаний.
— Я тебе все расскажу и покажу, как только ты проснешься, — пообещал я.
— Может, на этот раз вы будете изучать жизнь рыб, которые живут подо льдом, — предположила Мама.
— Или жизнь людей, которые бодрствуют всю зиму, чтобы встретить Деда Мороза и покататься на лыжах, — сказал Папа.
— От людей столько шуму, — вздохнула Мама. — И пахнет от них странно, а от некоторых вообще воняет. Они мчатся взад-вперед на своих машинах и поездах, как будто быстро — это всегда лучше, чем медленно.
— И ходят только на задних лапах, — подхватил Папа-медведь. — А передние, которыми они размахивают, называют руками. Еще они делают кучу всяких вещей, а потом живут среди них, как будто вещь — это член семьи.
Тут Папа остановился, чтобы почесаться.
— Они могут снимать с себя одни шкурки и надевать другие, — продолжил Папа. — Еще они, как и мы, любят мед и листья салата. Правда, мы их больше любим с улитками.
Все немножко помолчали, а потом Мама сказала:
— Но главное, что люди повсюду суют свой нос.
Прошло уже шестьдесят три дня с тех пор, как медведи заснули. Рядом с моей кроватью висит фотография, а на ней — все медвежье семейство. На меня с этой фотографии смотрят десять медвежьих глаз. И два кукольных. Для моих двух человеческих глаз это даже многовато.
— А ты не знаешь какой-нибудь истории, в которой бы говорилось о сне? Например, как кто-то плыл всю ночь на кровати, как на корабле?
— Нет, не знаю.
— А я знаю.
— Ну и какую?
— Историю эту нельзя рассказать. А если начнешь, сразу уснешь.
— А если послушаешь?
— Уснешь тут же.