Из Анголы я вернулся в 1989 г. в августе месяце.
У меня был первый французский и второй — португальский языки. Но французский язык у меня почему-то не пошёл и через полгода меня перевели на английский. (И по иронии судьбы я крайние 10 лет работал в ДРК только с французским языком и он у меня отлично пошёл. Я не знаю, как это объяснить).
Потом когда я получал второе высшее образование во Всероссийской академии внешней торговли, то я защитил диплом на французском языке.
Но это было после опыта работы в Камбодже и в ДРК.
В Камбодже я служил с 1992 по 1993 год. Я был на третьем курсе. Мы все были лейтенантами (я звание получил в Анголе). Потом, на четвёртом курсе мы получили автоматически звание старшего лейтенанте. Не получали следующее звание лишь те, кто уж чем-то нехорошим умудрялся прославиться.
Первая группа наша уехала в июле 1992. А я вернулся самым последним в марте 1993 г.
И поскольку это был самый разгар четвёртого курса, то нам сказали, что не будут оставлять на второй год и нас прогнали по ускоренной программе и выпустились в срок в 1993 году.
Я должен сказать, что на учёбе это не отразилось, потому что та языковая практика, которую каждый из нас получил в Камбодже и на португальском и на английском языке конечно нам очень помогла. Появилось чувство языка.
Мы работали в Камбожде постоянно с ооновцами. Нашей основной задачей был бортовой перевод.
К бортперводу нас начали готовить заранее, но только не меня (смеётся).
Я не должен был туда поехать, меня включили в группу в самый последний момент. То есть я ни одного часа на подготовительных курсах по бортпереводу не отзанимался.
Мы прилетели в Сингапур на Ан-124 «Руслан» с четырьмя разобранными вертолётами Ми-17. Их экипажи и техники приземлились в Сингапуре для их сборки.
Мы там пробыли четыре дня. И за эти четыре дня пере до мной была поставлена задача освоить бортпервод.
То есть я весь день проводил при сборке вертолётов, обеспечивая перевод, и слушал в наушниках переговоры экипажей которые взлетали и прилетали на рейсах международных авиалиний, чтобы ухо привыкало к языку. А по ночам зубрил руководство по бортпереводу.
И вот настал дынь вылета — нас было по одному переводчику на каждый борт. И один переводчик — главный должен был за все четыре борта вести перевод. И все трое переводчиков показали пальцем на меня. Гады!
Но ничего, я справился и провёл всю группу вертолётов от Синагпура до Камбоджи (свыше 1000 километров). Мы останавливались один раз на таиландском курортном острове (забыл, как он назывался). Там нас поместили в гостиницу. Это был ооновский рейс. Все были заранее предупреждены, всё было подготовлено.
Все экипажи наши были военные. И если говорить в целом об этом компании в Камбодже, то она произвела огромное впечатление на наших бывших потенциальных противников которые там участвовали. Это была демонстрация нашей авиационной мощи. В Камбодже одновременно работали от 22 до 25 наших вертолётов Ми-17 и от двух до четырёх сверхтяжёлых Ми-26.
Я не помню ни одного дня, когда бы у экипажа было бы менее четырёх часов налёта. Шесть — восемь часов было ежедневной нормой. Мы летали ночью, в любую погоду. Для нас н существовало понятия нелётной погоды.
Нам поставили GPG на каждый вертолёт, а пока не поставили, наши летали по карте, штурманы вычисляли по логарифмической линейке и достигали цели ничуть не менее точно чем натовские вертолёты Газели и Чинуки.
Они вскоре прекратили почти полностью все полёты, потому что не выдержали с нами конкуренции. Они летали лишь эпизодически. Максимум каждая Газель сделала по пятъ-шесть вылетов и сломалась. А Чинук летал вообще очень редко. Но в непогоду и ночью они не летали вообще. А для нас пределов по погоде не было. Это производило впечатление на всех.
Наши Ми-17 и Ми-26 садились на любую почву. Искусство экипажей было потрясающее.
Если говорить об обеспечении боевых действий, то боевое обеспечение и тыловое обеспечение. То я на своём личном опыте и по Анголе и по Камбодже и по ДРК должен сказать, что все виды обеспечения являются наиважнейшим видом боевых действий.
Без должного обеспечения и боевого и тылового армия не боеспособна и не может выполнить свою боевую задачу никогда и ни при каких условиях. Этого почему-то наши красные командиры (генералы) не понимают и не понимали.
Но вернёмся к Камбодже. Мы обеспечивали перевозки грузов и перевозки личного состава батальонов ООН, которые обеспечивали мирный процесс, процесс выборов на точках.
Причём мы летали при любой обстановке, нас неоднократно обстреливали. Один раз мы сели в расположении пакистанского батальона и только успели спрятаться в убежищах, потому что полпотовцы открыли миномётный огонь из 120-мм миномётов. И пакистанская артиллерия миротворцев им очень хлёстко и быстро ответила без промедления из английских артиллерийских орудий калибра 140 мм (5,5 дюйма).
То есть опасностей хватало и часто дырки от пуль получали все борта. К счастью ни один борт после обстрела с земли не упал, что говорит о надёжности нашей техники и пулевых ранений ни у кого не было.
Было одно ранение, когда один экипаж столкнулся с хищно птицей защищавшей свои воздушные владения. Птица пробила на лету лобовое стекло (лобовой триплекс), к счастью хотя экипаж получил серьёзные травмы, но смог посадить вертолёт.
Отмечу особенно качество наземного обслуживания вертолётов. Наши механики, наш технический состав несмотря на высочайшие нагрузки которые испытывали и люди и техника в поле при том ужасном количестве налётов полностью справлялись с техническим обслуживанием.
Средняя температура там от +35 до +40 градусов (даже жарче, чем в ДРК). Климат в Камбодже ещё хуже, чем в бывшем Бельгийском Конго.
Есть только одна провинция в Камбодже — Балбукири (Монголкили) — она расположена относительно на плоскогорье. Зимой бывает до +14. Там жили немало европейцев. Климат для них вполне приемлемый, даже бывает холодно. Один раз мы туда привезли взвод уругвайцев, которые до этого с нами сидели в Сунтреке. А температура в Монголкили была +10. Они вышли и попадали от холода с непривычки. Для них был очень резкий климатический переход — с +40 к +10 прилететь.
Это место славится огромным изобилием ядовитых змей всех видов.
И есть предание в местном народе, которое мне рассказали старики франкоязычные — почему эта провинция называется Монголкири. Я не знаю, верить этому или нет, но старики говорят, что туда докатилась самая дальняя волна монгольского нашествия которая прошла через Китай. Туда дошёл отряд и там прочно осел и обратно отряд уже не вернулся.
Чем это интересно, что отряд состоял не из узкоглазых монголов или китайцев, а в основном состоял из белых бородатых людей. Предания говорят, что это были русские витязи, которые после монгольского нашествия служили у монгол. Таких отрядов тогда в монгольской армии было много, самих монголов было совсем чуть-чуть.
Скорее всего это даже не вассальные племена, а племена жившие на границе с монголами и служившие им с большим удовольствием. У монголов не было ксенофобии, не было национализма. Там любой витязь был равен другому.
Вот такое местное предание. За что купил — за то и продаю.
Сама по себе Камбоджа этнически имеет определённое разнообразие. Кхмеры тёмно-коричневые которые занимаются в основном производством риса на плантациях.
Они ограничены, замкнуты (хотя и дружелюбны) и чуть-чуть туповаты. Они с подозрением относятся ко всем иностранцам и не занимаются сбытом и обработкой сельхозпродукции.
Реализацией сельхозпродукции в Камбодже всегда занимались китайцы из Кантона (кантонского южного диалекта). Позднее появились вьетнамцы.
Кантонийцы — китайцы-мореплаватели (не китайцы — консерваторы — Маньчжуры которые запрещали мореплавание, а интернационалисты (не боюсь этого слова).
Как они действовали — они заранее в одну деревню давали кредит неограниченный на любые продукты потребления, на любой ширпотреб, на любые средства производства. На условиях, что по такой-то фиксированной цене крестьяне кхмеры будут продавать им урожай. Очень разумно и это действовало.
Камбоджа производила большое количество риса в до франко и до китайском мире. Французы уничтожили это производство риса.
Французы не стремились к этому, но они нарушили систему их своеобразных колхозов — кооперативов которая была во всей Камбодже.
Эта рисовая система — это надо смотреть уже в кампучийскую цивилизацию, интересно тем, что после того как легендарный Кам Пу основал Кампучию она быстро превратилась в империю за счёт производства риса. Они смогли создать искусственное озеро Тон ли сак которое полгода течёт в одном направлении, а полгода — в другом (против течения). Озеро километров 90 шириной.
Кампучийская цивилизация и те индуисткие вожди, а потом — императоры превратили Камбоджу в образцовое государство, подобное «Утопии» Томаса Мора — когда весь народ работает (что-то вроде социализма) и они построили обширнейшую в мире, уникальнейшую в мире систему каналов, искусственных водоёмов, искусственных рек и озёр которые позволяли орошать и удобрять огромное количество рисовых чеков и довели сбор урожая до четырёх раз в год.
Они обеспечивали себя, и всех соседей и за счёт этого активнейшее торговали со всеми регионами.
Правда эта система каналов и орошений сыграла с ними злую шутку когда яванский пиратский флот поднялся вверх по реке Меконг, вошёл в озеро Тон ли сак (когда вода шла против течения) и разграбили столицу Ангкорват.
Позднее Камбоджа была захвачена Сиамцами (Таиландом). И ни у кого из кампучийцев не поднялась не то что рука, но даже и палец защищать своё государство потому что они работали как проклятые поддерживая систему каменных дорог, караванов и прочего. Сиамцы вывезли всех ремесленников. А сама столица Ангкорват — огромнейший храм. Я много раз пролетал мимо него на вертолётах — он и сейчас впечатляет — все эти башни, все эти огромные статуи — они все было тогда покрыты шелками и самоцветами. И это великолепие сперва разграбили яванцы, а через некоторое время Камбоджа была оккупирована Сиамом, которое в это время проповедовало не агрессивный Индуизм, а Буддизм малой колесницы.
Кампучийский народ приобрёл мир, спокойствие, сон и достаток. Кампучия — это пример, как могущественная империя надорвала саму себя. Они достигли колоссальных успехов и надорвались и от грыжи скончались. И кхмеры после этого стали буддистами, а индуисткие культы исчезли полностью. Они устали от своего величия. Их империя рухнула под весом собственного величия. Эта сонная усталость (она как печать) — её видно в этом народе. Кхмеры — это по жизни генетически уставший народ. Народ добрый, трудолюбивый, механический, в чём-то даже талантливый, но уснувший, потерявший способность к изменению, который ничего не хочет от этой жизни несмотря на всё их бывшее величие. Но их можно понять — один режим Пол Пота и Йенг Сари что с ними сделал (убил три миллиона кампучийцев в 1975-1979 гг.) Фактически это народ, который не раз за свою историю переломали через колено.
В Камбодже Пол Пот уничтожил почти всё франкоговорящее население среди кампучийцев (кхмеров). Причём истреблял целенаправленно. Сохранился язык только среди тех, кому удалось скрыть знание французского языка даже от соседей, потому что на них доносили полпотовцам.
И с этими пожилыми людьми я пересекался и общался на французском. Очень умные люди с образованием. Они получали образование в Кампучии во французских католических колледжах и во французских школах.
Они принадлежали к зажиточному сословию чиновничества, военных. Вполне нормальные и адекватные люди.
Ту ярость с которой Пол Пот (сам получивший образование в Париже) на них обрушился понять очень трудно. Возможно, что французы в чём-то ущемили его, сдерживая его карьеру и он их и всех франкоязычных ненавидел за это.
Одна из частей Камбоджи раньше называлась Кохинхина. Ведь все же основные пряности куда стремились испанцы, португальцы, затем французы, англичане и голландцы шли оттуда.
Кохинхина благодаря своему уникальнейшему микроклимату она производит до сих пор лучшие пряности в мире — шафран, красный и чёрный перец, ваниль. Эти пряности растут там везде, но по качеству — лучшие в Кохинхине.
Это как кофе, оно растёт везде, но лучший кофе растёт в Руанде и Бурунди и в отдельных районных северо-востока бывшего Бельгийского Конго. Этот кофе лучше, чем эфиопский кофе. Хотя конечно эфиопский кофе великолепен.
Но возвращаясь к операции ООН в Камбодже. Получилась ироничная ситуация со мной — я проработал совсем немного в столице Камбоджи городе Пномпене и меня перебросили в Сонг Трек переводчиком, координатором действий вертолётной группы с ооновцами. На этой точке состав наш колебался от двух до четырёх экипажей. Там иногда останавливался наш Ми-26 и его экипажу там было трудно работать, потому что рулёжка там была мягковатой (и Ми-17 и Ми-26 взлетали самолётным взлётом). Экипаж справлялся конечно, но полосу из-за большого веса продавливали и приходилось её ремонтировать.
Приходилось работать с английским, но сперва там были французы и мне приходилось изворачиваться на французском, потом прибыл уругвайский батальон и я большую часть времени работал с английским и португальским. Часть уругвайцев говорили на португальском.
Первым заместителем командира уругвайского батальона был Да Сильва — фанат португальского языка. И мы наши общий язык на почве португальщины. Меня местные уругвайцы звали почему-то Патрау (Патрон) хотя я был молодой. У нас с уругвайцами сразу возникла взаимная симпатия поэтому дела шли очень хорошо. Очевидно, что человеческие тёплые отношения были очень важны. Мы не разу уругвайцев не подвели, обеспечивали их транспортом, Их взвода и роты были распределены на самые забытые богом уголки и точки. Камбоджа при всей своей кажущейся не крупной территории Камбоджа на самом деле очень просторна и медвежьих углов там больше чем достаточно и без вертолётов там никак не обойтись.
С уругвайцами мы очень хорошо работали. Они были прекрасные солдаты и они гордились тем, что работали с нами.
На огромном советском реактивном шестимоторном Ан-124 Руслан их полбатальона сделал прямой перелёт из Монтевидео до Минеральных вод в России для дозаправки и через час оттуда без посадки до Пномпеня. И они рассказывали потом об этом перелёте как об величайшем приключении. Они были конечно впечатлены мощью техники. И надо иметь в виду, что незадолго до этого в Уругвае правили генералы, был правый антисоветский режим и русских они представляли там в качестве людоедов.
А тут они увидели вполне нормальных людей, высочайший технический уровень и культура работы и обслуживания техники и мы с ними очень быстро подружились и нашли общий язык.
То есть уругвайский батальон и русские экипажи жили в Сутренге душа в душу — вместе напивались в свободное время, вместе устраивали походы по борделям.
Даже лучше чем с итальянцами которые появились там позднее. Эти макаронники сожрали там всю лапшу, напастись для них макарон и лапши было невозможно.
И поляки — транспортная рота на старых грузовиках Стар-266. Ездили там, где можно было проехать на грузовиках. Поляки просто ужирались в доску.
Когда я путешествовал между гостиницей и аэродромом 12 километров на велосипеде для тренировки. И когда появлялся на горизонте Стар — я сразу сруливал с дороги. Ни разу трезвым я ни офицера — поляка, ни солдата — поляка я там не видел.
Присказка в Европе «пьёт как поляк» — мы далеки до них в смысле выпивки.
Но поляки хотя конечно были русофобы, но было с ними с польскими военными работать, потому что лихие парни, гусарский налёт на них. Когда польский полковник и ямайским полковником после шашлыков с выпивкой устроили дуэль на шампурах — это надо было видеть!
Но возвращаясь к урагвайцам. Мне запомнилась операция когда мы сбросили с вертолёта взвод уругвайского спецназа в джунгли на слоновью тропу.
Там с помощью слонов кампучийцы добывали древесину. Слонов там много в диком и полудиком состоянии. Все — индийской породы.
То есть кхмеры в течении года или полутора эксплуатируют стадо слонов а потом на год — полтора снова отпускают их в джунгли чтобы те пришли в себя после тяжёлой работы и дали потомство.
И было видно, что этот взвод спецназа был приведён в моральные лохмотья, в лоскуты после двухнедельного пребывания на слоновьей тропе в лесу. Они нам потом столько ужасов порассказали! Мы им периодически сбрасывали консервы и обеспечение но не приземлялись потому что взвод мог просто ринуться на вертолёт и перевернуть его, потому что все они хотели удрать из джунглей.
Их туда сбросили для тренировки, а не для того чтобы следить за выборами или пресечь контрабанду, которая там считается законный нормальным видом деятельности.
Самое смешное, что они шли по слоновьим тропам. Там в джунглях других троп нет и только слон способен протоптаться через джунгли.
(Кстати отсутствие африканских слонов в бывшем Бельгийском Конго приводит к тому что селъва там стала вымирать, некому прореживать лес).
А слоны пробираясь по тропе могу след оставлять глубиной в полметра и большое и какает туда же. И несколько раз уругвайские солдаты проваливались в эти слоновьи дыры с дерьмом. Это их глубоко шокировало и когда мы через две недели прилетели то их офицеры (три человека — два лейтенанта и один старший лейтенант на взвод в 32 человека) не могли контролировать. И они попытались бросится на это вертолёт. И офицеры отгоняли их пинками, вытащили пистолеты, но в воздух стрелять не стали. Португальцы всё-таки успокоились, но видно было, что нервы у них на пределе.
Рядом присутствовал деревенский вождь Соба (мы им тоже выброси консервы и толпа уругвайских военных бросилась эти консервы разгребать и офицеры уже ничего не могли сделать) и вождь только стоял и говорил по-французски «так не делается! Так нельзя делать!». Но он понимал в каком состоянии люди находятся. Для них — для местных охотников это привычно ходить в лес, добывать древесину и смолу из леса.
В общем когда мы вывезли этот португальский взвод двумя рейсами, люди были просто в лохмотьях. Оторвались они потом по полной!
Но тем не менее уругвайское командование было удовлетворено — они специально направили взвод спецназа (назывался «Белые гориллы») в район куда не нужно было отправлять, но они хотели дать им тренировку приближенную к боевым. Спецназ принадлежал к ВВС Уругвая, но не к десанту. То есть воздушно перевозимый, аэротранспортабельный батальон (то есть спецназ без парашютной подготовки). Вот такая была история.
Уругвайцы использовали грузовики и джипы — бразильские Энжеза. Этого хватало, потому что далеко там никуда не уедешь, все дороги были в жестоком состоянии после войны. Джипы Энжеза — очень хорошая вещь, чем-то похож на Фольксваген.
В Сонг Треке была медицинская индийская рота. Исключительно качества, великолепная тропическая медицина. Все транспортные средства — только индийского производства, всё оборудование — индийское, все лекарства только индийского производства, то есть они были в хорошем смысле индийские националисты.
И каста индийских офицеров — это настоящая каста (третья после кшатриев и брахманов по положению). У них был сам госпиталь и плюс его военное обеспечение и база хранения в виде уругвайского батальона.
У индусов строгое понятие флага, дисциплина. Чистая и опрятная форма. Очень дисциплинированная и привлекательная на вид армия.
Я конечно не знаю как они действуют в реальных боевых действиях, но что касается медицинского обеспечения, то оно было очень хорошим. Они обеспечивали весь контингент ООН в Камбодже и лечили местное население бесплатно.
Я заработал там страшный грибок он распространился (высыпал) на половину тела, а они меня вылечили двумя инъекциями. Через неделю не осталось даже и следа. Сделали одну инъекцию и на следующий день другую и всё!
А что касается малярии и прочих тропических «чудес» то их лечили очень быстро и хорошо. Делали и операции самые сложные. Кому-то оторванный палец пришили.
А подорвавшихся на минах там было очень много среди местного населения и они делали ампутации.
Индийская армия была удивительна тем, что офицеры различных верований различных течений индуизма носили различную военную форму. Знаки различия были те же, а цвет головных уборов был разный. Одни военные которые придерживались буддизма (их было меньшинство) — у них была одна диета, у индуистов — другая. Они различно питались, хотя и в общей столовой и мирно друг с другом уживались. Преобладала дисциплина на основе кастовости и это спасало от религиозных трений.
У пакистанцев всё было гораздо жёстче — только ислам и исламизм Дисциплина была хорошая это тоже было видно в пакистанском батальоне. Но ничего не исламского они у себя не допускали. Причём шариат, строгое следование исламским законам было лишь для рядового и сержантского состава. А пакистанские офицеры резвились вовсю, резвились по полной программе — бордели, выпивка. И оргия была не редкость.
Но вернёмся к кампучийцам. Потомков кантонских китайцев одно время вытеснили вьетнамцы после того как они освободили Кампучию от Пол Пота. Причём вьетнамцы целенаправленно выдавливали из Кампучии вьетнамцев но потом они нашли общий язык и разделили сферы влияния и продолжают эксплуатировать и территорию и кампучийцев. И кампучийцы были этому только рады.
Кампучия по наличию золота, серебра, алмазов, цветных металлов, ценных пород дерева, каучуковых плантаций, пальмового масла, по климатическим и природным условиям — это уменьшенная копия Бельгийского Конго.
Но в чём разница — ооновская компания никакой пользы экономической для ДРК не принесла. То есть конголезцы всё раздеребанили и всё прожрали хотя туда были влиты миллиарды долларов.
Когда я приехал в 1992 году в Пномпень я вошёл в город-призрак. Это были руины но уже через шесть месяцев в 1993 году это был город белых вилл, небоскрёбов и автомобильных пробок. Каждую копейку, которую ооновцы там потратили на месте кампучийцы использовали для собственного развития.
Деревни были нищие, а когда я уезжал в деревнях на колхозных началах были ручные минитракторы для обработки полей. Были уже не велосипеды а мотоциклы с прицепами для перевозки сельхозпродукции на рынок, лодочные моторы, а не плоты для доставки грузов по рекам (а в Кампучии по реке можно до любой важной точки на реке добраться).
В Кампучии просто гигантский объём речных перевозок. Но в ДРК несмотря на гигантскую речную сеть там столько флота не увидишь. В Кампучии иногда сверху с вертолёта реки не видно — так вся водная поверхность забита лодками. Народ оборотистый. Оборот средств, оборот капитала, оборот сельхозпродукции. Быстрее, качественнее и больше. И как они строят! При мне 9-ти этажная гостиница была построена ровно за 12 дней (монолитный железобетон), (опалубка из дерева) строили все сутки напролёт непрерывная вереница сотен и сотен людей которые без лифта вверх-вниз бегают таскают мешки с цементом, кирпичи, Какая дисциплина! Какая организация работ!
Это производило впечатление чуда и я очень зауважал кампучийцев. И как миссия ООН благотворно сказалась на самой Кампучии! Кхмеры всё пустили в дело, ничего не проели. Там совершенно либеральны законы, можно спокойно продавать платину, золото и серебро и драгоценные камни. Но всё работало не на потребление, а на снабжение ооновского контингента максимально своими продуктами. Мы там практически ничего импортного не покупали.
Но с другой стороны кампучийцы приобщились к потреблению, к вкусам европейцев. Сгущёнку например стали употреблять. Стали покупать много телевизоров, много мотоциклов, много минитракторов, мини пошивочных фабрик, мини заводов по производству кирпичей. Стали собирать мотоциклы, делать собственные ткани. Их оборотистость и предприимчивость просто поражала. Всё золото, которое они добывали — ни одного золотника не ушло за границу без того, чтобы не купить что-нибудь необходимое для производства. Именно не на потребление, а на производство.
И как я уже говорил мы закончили по возвращении институт и дальше я служил с 1993 г в «десятке» до 1998 г. когда уволился из армии в звании майора в связи с окончанием действия срока контракта. Дальше я работал в Промэкспорте (потом его слили с Рособоронэкспортом). А с 2001 г. работаю в Африке в бывшем Бельгийском Конго (ДРК).
Леса там пустые, действительно всю живность местное население перебило. Нет антилоп, осталось очень мало кабанов, нет крупных антилоп, остались антилопы размером с кошку.
Выжили лишь крупные обезьяны (частично) полухищные, которые стали охотится на всех в том числе и на чёрных. Например если стадо павианов увидит негра в лесу она его растерзает. Стадо шимпанзе — так называемые бо-бо перебиты, Перебили всех мартышек. Добивают остатки популяции всех некрупных видов.
Есть обезьяний рынок в 20 километрах от столицы — там тысячами ежедневно свозят убитых обезьян всех видов. Их африканцы вялят с солью на солнце и потом вместе с пальмовым маслом поедают. Страшное зрелище эти черепа и кисти рук! Там в ДРК у более-менее проезжих дорог стоят десятки частных кухонь и там готовят и можно в любом месте остановиться и поесть. Но надо внимательно выбирать, чтобы вместо куска антилопы с рисом и фасолью (пунду), главное не нарваться на обезьяну.
Даже бегемоты поменяли свои повадки и в отличие от национальных парков Танзании или Кении они стали исключительно агрессивными исключительно осторожными, их там осталось очень мало, но те кто выжили начали целенаправленно нападать на негров и не только на лодки с неграми, но и выходят на землю убивать того африканца, которого могут найти.
Теперь для местного бегемота любой двуногий — враг, неважно, чёрный или белый, а бегемот быстро и далеко бегает по суше и от него не убежишь, он догонит.
Для чёрных теперь бегемот хищник свирепей крокодила. Потому что от крокодила в отличие от бегемота можно хоть по суши убежать.
Если бегемот увидел негра — он попытается довести дело до конца, как носорог.
То есть там популяция гиппопотамом которая выжила — у неё полностью сменился стереотип поведения.
Там если змею успели заметить негры — она уже не выживет. Её палкой по хребту, чтобы обездвижить и потом палкой по голове. Потом её съедят…
♦ Вы рассказывали, что ФЛЕК находится в состоянии как бы временной консервации?
В состоянии деревенской консервации. Все считают, что это движение может выстрелить в любой момент если получит приказ.
В общем что касается сепаратисткой ангольской группировки ФЛЕК, то я должен сказать, что я этим специально не занимался, я занимался исключительно торговокоммерческими, деловыми вопросами на той территории, где ФЛЕК встречается.
Моя информация обусловлена только тем, с чем я непосредственно столкнулся на местности и не более того.
Как так получилось, что я столкнулся с таким явление как ФЛЕК. Только потому что я занимался проблемами добычи золота в Большой Конго (Байше конго) которое граничит с ангольской Кабиндой а так же проблемой скупки и закупки пальмового масла в этой провинции. Этими вопросами я занимался на всей территории ДРК, но в том числе и там.
Почему пришлось с эти столкнуться — сами конголезцы из Байше Конго как бы они себя не называли, сколько бы там не было различных названий племён, все они — Киконго. От Атлантики до реки Касаи свыше тысячи километров живут Киконго или зона их влияния.
И они резко отличаются от остальных конголезцев тем что они сами себя считают солью земли, великолепными управленцами и религиозными деятелями, продвинутыми идеологами, которые как правило после получения европейского образования не сходят сума и не превращаются в нечто неуправляемое (в отличие от катангистов например).
Сами себя Киконго называют Афинами Африки. Не знаю, откуда они узнали само слово Афины и о культурном значении Древней Греции. Сама местная греческая диаспора открещивается — дескать не мы их научили этому слову. Но они себя считают Афинянами, Афинами Африки.
Я ничего афинистого у них не заметил кроме того, что они мавзолеи своих умерших строят по стилю отдалённо напоминающие наши среднеазиатские но конечно менее продвинутые.
Занимаются земледелием, разведением скота и более 500 лет уже находятся в контакте с европейцами, а до европейцев свыше тысячи лет находились в контакте с персами, арабами, индусами, которые караванными путями доходили через всю Африку до них.
Они (киконго) активнейшим образом стимулировали работорговлю. Ведь и арабы и белые занимались работорговлей не потому что они такое злые и охотились на рабов но а потому что сами чёрные отлавливали негров из других племён и продавали их.
Киконго — это один из народов, которые обеспечивали сбыт (поставку рабов на рынок).
Фактически можно сказать, что киконго являются одними из виновников создания мировой работорговли чёрными рабами. Они обеспечивали спрос. То есть они поставляли для рынка продукт — рабов и удовлетворяли на них спрос.
Не надо валить всё на белых плантаторов в Южной и Северной Америке. То есть белые плантаторы покупали чёрных потому, что чёрные их сами отлавливали и продавали.
Сами понимаете что ни военных ни экономических возможностей охотится за рабами и белых не было никогда. И в этом смысле киконго народ всегда был продвинутый, с коммерческой смекалкой. Народ более развитый, чем теперь владеющие ДРК катангисты (клан Кабилы и прочих).
Конечно они боле развитые чем касаены у которых руки заточены только под моторную свершено не изобретательную работу. Их легко использовать в горной промышленности в качестве рабочей силы и только.
Пришлось столкнуться с упоминанием ФЛЕК потому, что в районе Муланды, Маламы и Бомы столкнулся с большим количеством конголезцев которые разговаривают на португальском языке. А так как мы разрабатывали проект для скупки пальмового масла не только в пищевых целей, но и для производства биодизелей мы естественно вошли в контакт с конголезцами которые занимаются контрабандной торговлей горючего и дизелей поставляемых из Анголы.
Дело в том, что в Анголе можно покупать и поставлять в ДРК низкокачественное горючее в бочках. А в бывшем Бельгийском Конго это невозможно потому что всё производство горючего монополизировано французами и американцами. А из Кабинды горючее на деревянных баркасах перевозят контрабандой. И фактически все ДРК живёт на этом низкокачественном бензине и дизельном топливе потому что большинство конголезцев не имеют возможности заправляться французским горючим СЕК (франко-конголезское государственное предприятие).
В Кабинде добывают лёгкую нефть и лишь слегка очищают. Поэтому состояние грузового автотранспорта в ДРК находится просто в ужасающем положении и любой предприниматель имеющий свой новый транспорт и имеющий возможность покупать высококачественное горючее и солярку становится быстро миллионером потому что он соединяет рынки сбыта с рынком скупки и продажи местной сельскохозяйственной продукции (например с 12-миллионной Киншасы) с 10-миллионным Баконго и провинцией Бандуду и вывозить в провинции соль и ширпотреб.
Баконго производит сельскохозяйственные продукты и кормит горнодобывающие районы Икикапо Касаи, Киншасу и так далее.
Сейчас очень выгодно сбывать местную сельхозпродукцию на внутреннем рынке.
Там ходят в основном доллары США, Евро Евросоюза. Доллары ходят параллельно с местным франком и ходит франк центрально африканских государств (французский африканский франк)
Но вернёмся к ФЛЕКУ. Именно за счёт поисков источников пальмового масла именно в провинции Баконго для возможного производства горючего (биодизеля) мы вошли в контакт с контрабандистами ангольского горючего. И там часто звучали слова ФЛЕК. В том или ином контакте они с ним находятся.
И что интересно — никакого терроризма и никакого страха перед ФЛЕКом там не наблюдается. Никто ему не платит дань. Киконго считают их своими соплеменниками. Все киконго говорят практически на одном языке
Они очень возмущены, что ими правят из Киншасы кочевники и варвары из Катанги — Кабила и прочие или как они их именуют «паразиты», которые сами ничего не умеют делать, только ставят патрули на дорогах для сбора дани. Что часто выливается в погромы, когда население освобождало города от полиции на неделю. Выгоняли полицию, военных, дорожную и речную полицию, внутреннюю таможню. И хотя город оставался пустым, никаких грабежей не было, ничего. Было стихийное самоуправление.
Приезжал один без охраны министр полиции, уговаривал, оптом бригаде позволяли вернуться в казармы (где ничего не было разграблено).
А там наказание для любого вора стандартное — в рост автопокрышки, облить бензином и поджечь и спустить с горы. То есть вор счастлив, если он успевает добежать до полиции. Такие там порядки.
Что касается ФЛЕКа. Они особо оседали контрабанду горючего, за счёт чего живёт весь бывший Бельгийский Конго (даже на север на велосипедах и на пирогах завозят горючее).
Второе — скупка пальмового масла, какао и кофе, маниоки, кунду и добыча золото в баконго на границе с Кабиндой и отправка всего этого контрабандой в Киншасу.
Идеологическое обоснование ФЛЕК.
Я заметил, что все они тяготеют к кинбангизму. Сами баконго были конечно долго воспитаны католическими священниками и их значительнейшая часть является католиками, но так же и значительная часть из них являются приверженцами церкви Симона Кимбанго (фактически — тоталитарная церковь).
Чем эта церковь интересна — она считает Симона Кимбанго вторым происшествием Христа на землю и третьего пришествия не будет. Дескать Симон Кимбанго — второй Христос.
Церковь идеологически исключительно хорошо организована. Сами чёрные, по моему мнению, не способны додуматься до такой изощрённой гебельсовщины. И здесь очевидно использование каких-то внешних ресурсов.
Сама церковь имеет острую национально-социалистическую направленность. Люди организованы по образцу колхозов и совхозов, они фанатично преданы труду и этот фанатизм поддерживается пропагандой и военной дисциплиной. Буквально до ходьбы строем и до военных парадов без оружия.
Лидер, вождь — сын Кимбанго — непререкаемый авторитет ему салют отдаётся на коленях и целуется рука. Он имеет реальную духовную и светскую власть.
Я видел дом, где родился Симон Кимбангу, виллу, где он жил, и дом где живёт его сын. Имеется, конечно, конкуренция с католической церковью, но они между собой не воюют. Возможно потому, что у кимбангистов националистическая направленность и католические священники баконго им симпатизируют. Напряжения не видно, просто каждый обдирает свою паству как хочет.
И на базе как идеологии Симона Кимбанго и на базе деревенской зажиточной жизни (там нет голода как на севере в Касае несмотря на изумительнейшую природу) там (на юге ДРК) находится идеальная база для ФЛЕКа и с точки зрения как организационной и с точки зрения экономической.
ФЛЕК считают что они должны править в Кабинде, а не племена из Анголы. Никакого напряжения от ФЛЕКа не видно за исключением того что на моей памяти ангольцы один раз вторглись и дошли до Челы преследуя ФЛЕК (а точнее добытчиков, леса и золота и нефти на территории Кабинды).
Что касается запасов технических и ювелирных алмазов в ДРК, то их выгребли буквально на моих глазах. Если раньше, можно было ковшом экскаватора зачерпнуть песок на берегу реки и потом просеять и найти алмаз, то теперь нет. Самодельные шахты были до 30 метров глубиной и верхние слои почвы истощены. Теперь нужна планомерная разработка — речными драгами к примеру. И малая и средняя механизация. Большие карьеры там не нужны.
Интересно, что цена, за которую платят добытчикам, составляет не менее 80% от мировой цены на алмазы.
Всё истощено хищническим ручным добыванием, так как в 1982 г. Мобуту либерализовал добычу алмазов и золота. Но золото выбрасывали. При мне африканец промывает песок, нашёл с ноготь чешуйчатого золота и выбрасывает в отвал, потому что цена одного карата алмаза (0,2 грамма) равнялась приблизительно цене 15 грамм золота. С нашими геологами, которые это видели, чуть плохо не стало. Они просто пришли в транс. Но сейчас мировые цены на золото сильно поднялись и его стали активно добывать.
Но выгодно там работать лишь используя небольшие и средненькие фабрики, со своей техникой и со своим транспортом и со своими механиками и техниками. На хорошем топливе с контролем за качеством горючего, иначе негр ухаидакает новый грузовик за три месяца.
Старые грузовики западногерманского производства 50-х 60-х годов Магирус, МАН, Мерседес ещё десять лет назад были на ходу, но теперь полностью пришли в негодность.
Вольво не пошли — очень чувствительная гидравлическая система и не выдерживает местного климата.
А закупать новые немецкие грузовики они не могут поскольку все деньги они проедают на жён и свои многочисленные семьи. К них (у чёрных) нет капиталообразования. Так во всех провинциях и Киконго не исключение.
По поводу вооружений в стране. Оно почти всё китайское, крайне некачественное. Нашего лёгкого оружия там практически нет. Обычно при заключении контрактов с зарубежными фирмами в виде взяток бесплатно поставляют закупаемое для ДРК оружие. Так Китай недавно им поставил БТРов и грузовиков Джефан и военной дорожной техники очень большое количество, но практически вся техника через год пришла в негодность, и образовалось огромное кладбище металлолома.
Китайское оружие — это не оружие, это лишь внешняя имитация советского оружия. И видели бы вы, до какого состояния конголезец может довести автомат Калашникова? У него нет приклада, прицела, нет цевья — только рожок и затвор. Как с таким оружием можно ходить?
Правда в 2010 году Украина продала ДРК старые советские танки Т-72 и Т-55. Выдерживают и старые советские (не китайские) артиллерийские орудия, произведённые из легированной стали.
Армия на подножном корму — солдаты, как и полицейские, облагают данью деревни чтобы за свой счёт купить форму, обмундирование и еду, и оружие, и патроны. И делятся с начальством за право кормления на данной территории, потому что положенное жалование до них не доходит — «исчезает по дороге»…
♦ Может ли ДРК распасться?
Свободно, если только внешние силы пожелают.
♦ На сколько частей?
— Ну, нужно выделит обе Касаи как одну полноценную часть, баконго вместе с бантунду — вторая часть, третья — катанга, а что касается экваториальной части ДРК и её восточной высокогорной части — так столько разных племён, что трудно сказать, что там может получиться при распаде. Там может быть постоянным Южным Суданом.
Но в общем, ДРК может распасться как минимум на четыре части, из них полноценных стран могут быть три.
Что касается наших самолётов, то они появились там в 1992 году. Работают в основном отставные советские военные лётчики. Например, экипажи Ан-2. Летают по одному пилоту вместо двух и без механика. Старые дядьки им за 50 лет каждому. Очень компетентные. Белорусы, украинцы, прибалтийцы (русские прибалтийцы), русские. Механики тоже наши.
Там все экипажи сборные — из разных стран бывшего СССР. Они все друг друга знают, и советский дух, советское братство осталось.
Они в день делают по два-три вылета и хорошо выглядят, потому что есть постоянная живая работа.
Использовались Ан-12, Ан-26, Ан-32 и Ан-28. Так же Ил-18 и Ил-76. Ан-124 Руслан перестал использоваться — улетел.
Ан-32 оказался исключительно хорошим самолётом. При одних габаритах с Ан-26 он берёт 8,5 тонн вместо 5,5 тонн, но без запчастей перестали использовать. Использовались и чехословацкие Элки Л-410.
Я видел один американский DC-3, времён Второй мировой, но сейчас он уже не летает.
Сейчас остались Ан-24 и его грузовой вариант Ан-26. Ан-28 исчезли все. Ан-12 осталось очень мало, потому что не все аэродромы их могут принимать, он большой. Ил-18 исчез. Ан-2 (в Касае) из шести осталось два борта, потому что алмазный бум прошёл, и меньше стало грузопотока.
Но перспектива в ДРК — за старыми Ан-2, причём перспектива исключительно велика. Идеален и по стоимости и по обслуживанию. Удобно обслуживать золотые прииски, связывая их с провинциальными центрами на расстоянии в 200-300 километров.
Это очень перспективно, потому что конкуренции со стороны других самолётов нет, а потребности в быстрых и дешёвых перевозках — большие.
Вертолёты летают наши Ми-17. Но летаю только ооновцы, потому что они много жрут горючего.
Местные военные лётчики перестали летать, потому что всю свою технику практически угробили.
Я могу назвать их все вооружённые силы отсутствующими.