– А ты не сильно торопился. Как ты еще с такой неторопливостью детей то успел сделать?

– Ты же знаешь, я на службе. Проинструктировал смену и пришел. И хорош уже меня подначивать. – Бран поморщился.

– Не все же тебе одному шутки шутить. – Фингус плеснул в глиняный стакан эля. – Парня только что притащили мои пацаны.

– Мертв?

– Поганый у тебя язык Бран. Жив, только без сознания. Эрин говорит, он там с магистратскими схлестнулся.

– Ну не такой он уж и боец как тебе показалось, раз его мытари успокоили.

– Вот тут ты не угадал. Старый Фингус никогда не ошибается в людях. Мытарям как раз и досталось. Если отбросить все сказки из того, что говорит Эрин, парень всю компашку Дорка разметал как ветер гнилой пук соломы.

– А Дорк как же? Стоял и смотрел? Он же лучший мечник в гарнизоне. – Бран поднял брови.

– Дорк улегся последним. Чужак его даже особо бить не стал.

– А кто же тогда твоего постояльца свалил?

– Вот тут как раз и непонятно. Пацанята говорят, у трактира сам упал.

– Может получил во время драки рану да и не заметил. Такое бывает во время боя. Человек вроде живой: смеется, шутит, а тут, раз и как стержень выдернули.

– Нет. Мы осмотрели его. Ран нет. По крайней мере, новых ран. – Трактирщик многозначительно поглядел на Брана.

– Ну говори уже, не томи. Есть еще раны?

– Раны говоришь. – Фингус хмыкнул. – Да на парне живого места нет. Такого количества шрамов даже у нас с тобой на двоих не наберется. Парочка так вообще похожа на следы от смертельных ударов. Шрамы с обеих сторон тела, как от сквозных ран.

– Ну не такие уж они и смертельные раз он выжил.

– Старина Пинтус говорит, что шрамы от самых что ни на есть смертельных ран. Такие только магистры могут лечить.

– Ну раз Пинтус говорит… – С сомнением протянул Бран. – И что же тогда его свалило?

– Не знаю. Парень еле дышит. Лекарку вызвали, она сейчас наверху, вместе с Пинтусом его осматривает.

– Вещи то успел проверить?

– Я что похож на грабителя?

– Не паясничай.

– Нет ни подорожной, ни сумки. Ничего нет. Тряпки только остались эльфийские, что на нем раньше были. Меток на них нет, но видно, что были. Хотя, это ничего не значит, сейчас многие из благородных повторяют за длинноухими, как обезьяны.

– Татуировки?

– Ни одной. И ты знаешь, теперь я все больше склоняюсь к мысли, что это кто-то из благородных. Ни мозолей особых, ни мускулатуры. Тощий как сушеная рыба, но ты бы видел, как он двигается. Нас спросонья чуть не прирезал, когда мы к нему в номер вошли. Хорошо на полдороге проснулся.

– Ты мне не рассказывал этого. – Бран оживился.

– Да что там рассказывать, он как заехал в номер, три дня не выходил из комнаты. Ни поесть, ни выпить. Мы уже думали, помер. Начали дверь ломать, а он откуда-то выскочил как демон, и двух моих служек чуть не покромсал на куски. Благо Марта взвизгнула, он и проснулся. Я так даром что сам мечом двадцать лет махал, с этим бы в круг выходить не стал.

– Что, так крут?

– Да он как будто с мечами в руках родился.

– Хотел бы я посмотреть на его мамочку. – Друзья заржали.

– Ну а кроме шуток. Ты же вроде за ним посылал людей?

– Да. Кстати Рогер. Где там твои ребята. – Второй из неразлучной парочки выскочил за дверь и вернулся с одним из незнакомых Фингусу солдат. Кто-то из новеньких. Он нетерпеливо мялся с ноги на ногу, не решаясь говорить при посторонних.

– Говори, здесь все свои.

– Ну, мы следили за типами, это, в плащах и за вашим постояльцем. До полкового лекаря, это, и обратно. Дальше они не ходили. Если бы не армейские амулеты, это, на трех наших парней в городе стало бы меньше. Эти двое двигаются как призраки, постоянно в тени. Это, их практически не видно, чуть не потеряли. Хорошо, что пустили одного, это, по крышам, он и показывал направление. На полдороге к трактиру, это, парень чуть не пересекся с падальщиками. Кстати шеф, это, Щербатого можете уже не искать. Эти в плащах, всех троих из его банды уложили рядком в канаву. С главарем теперь, это, местные сами разберутся. Думаю Гуго будет счастлив.

– Ты говори говори, это. Подумать мы и сами, это, успеем.

– В общем, пока смотрели за плащами, парень успел столкнуться с мытниками. Помешать мы уже не успевали. И.. – Фертус помялся. – Это, вряд ли бы смогли помешать.

– Да и не хотели верно? – Грозно спросил Бран, в душе уже зная ответ. Между магистратскими стражниками и гарнизонными никогда не было дружбы. Разное материальное положение этому только способствовало.

– Да вы бы видели, как он им наподдал! Песня!

Фингус кашлянул в кулак, пряча улыбку.

– Парень не виноват, это, он вступился за вдову Мартикла. Помните, в прошлом году его кадиффцы с разъездом посекли. Так вот, это, магистрат у них дом отобрать хотел и саму вдову за ворота. – Бран с Фингусом хмуро переглянулись.

– Спасибо Фертус. Скажи ребятам, все сделали правильно.

– Ну что, это? Тьфу, привязалось! Что теперь делать будешь? Неужели отдашь его этой наместной падали?

– Эй, полегче, все-таки о моем командире говоришь. Может он и гнусный тип, но польза и от него есть. Хоть службу блюдет, да и маг не из последних.

– Ааа. – Махнул рукой Фингус. – Как дерьмо не полируй..

– Эд. Ну хоть ты не дави на меня. Что я могу сделать? Тариусу уже скорей всего пожаловались на парня. Мытникам я его, конечно, не отдам. Они же его по дороге прикончат по доброте душевной, но и сам его отпустить не имею права. В конце концов, кто он нам с тобой? Не брат и не товарищ.

– Этот пришлый, вдову твоего парня защитил, когда ты со своими… бл… в солдатиков играл. – Прошипел Фингус, наклонившись к Брану. Тот виновато отвел глаза.

– Что ты предлагаешь Эд? Значок Тариусу отдать? Так у меня тоже семья. Как я детям объясню свою принципиальность, когда они у меня есть попросят? Может, ты сам к наместнику сходишь, за чужака заступишься?

– А и схожу! Я еще не совсем оскотинел. Хочу людям в глаза открыто смотреть.

– Стой Эд! – Придержал Бран друга за рукав. – Не горячись. Попробую я что-нибудь сделать. – Мимо беседующих друзей медленно проплыла фигура в коричневом плаще. Подобравшись, как перед прыжком, Бран показал глазами. – Мы, кажется, забыли с тобой кое о чем.

* * *

Снова холод. Холод и боль. Яркие пятна в бесконечной туманной пелене восприятия. Боль пульсирующая, постоянная, сводящая с ума своей монотонностью. К ней невозможно привыкнуть. Её невозможно игнорировать. Боль как нечто чуждое, что без жалости и сострадания грызет тебя, растворяя мысли и самосознание.

Быстрее. Отрешиться от ярких всполохов болезненных ощущений. Уйти в спасительную бессознательность. Пусть даже это будет позорным бегством от своего я. В темноту. Далеко вглубь самого себя. К спасительному забвению.

Именно эта последняя жалкая попытка, как ни странно дала ему силы. Изнутри вспыхнуло и начало подниматься агрессивное ярко-красное солнце, выжигая своим яростным светом боль, холод и неуверенность. Эфирная реальность вокруг забурлила и пошла волнами. Из глубин, куда он тщетно пытался попасть ударил столб феерического гнева, который вдребезги разбил нелепые попытки сознания защититься от какой-то презренной боли и убогого страха.

Гнев, как ни странно позволил осознать себя как личность. Отделить своё я от других текущих вокруг ощущений. Приблизиться к чистому сознанию, от ощущений к созерцанию. Боль осталась где-то там, вдалеке, за порогом границы разума. Там где он сам позволил ей быть. Пока он позволил ей быть.

Переход выделил из окружающей его дымчатой мутной пелены, отдельные части сложной конструкции. Лучшим описанием этой какафонии красок послужил бы «взрыв на макаронной фабрике». Безумное переплетение светящихся разными цветами канатов, нитей и веревок. Все это сумасшествие беспрестанно шевелилится, сокращается и колышется, уходя куда-то вдаль, подчиняясь непонятным законам. Своим взором он мог проследить бесконечное переплетение далеко во все сторон.

Некоторое время его озадачивала возможность смотреть сразу во всех направлениях, однако быстро пришло осознание естественности и обыденности такого зрения.

Окружающий его мир разнообразием не изобиловал, но спустя какое-то время он начал выделять особенно яркие цвета из разноцветного плетения. Пришло понимание, что это часть его самого. Часть эфирного тела. Его активная часть, взаимодействующая с чем-то внешним. Каналы и сосуды энергии.

Все эти нагромождения ощущались как многочисленные конечности. В сумбуре каналов, он стал отличать наиболее часто встречающиеся цвета. Яростно красный, холодно серый, цветасто зеленый, тоскливо горчичный, и мертвенно белый составляли большинство. Остальные цвета были мало представлены. Еле слышно мерцая на общем фоне, они составляли слабый оттеночный шум. Однако даже среди ярко представленных цветов были отличия. Если красный и горчичный были окрашены по всей длине канала, то белый и серый еще и встречались пятнами на каналах иного цвета. Какой-то больше, какой-то меньше. В месте замещения цвета, каналы болезненно пульсировали. Такое же болезненное пульсирование шло от разрывов. В этих местах канал искрил, выбрасывая наружу хлопья энергетической крови.

Посчитав творящийся вокруг беспорядок противоестественным его натуре, он начал думать над тем, как исправить видимые крупные повреждения. Откуда-то появилась мысль, что мелкие повреждения постепенно сами излечатся.

Для начала он попробовал действовать крупными каналами как щупальцами, но тут его ждал полный провал. Крупные энерговоды двигались крайне медленно и с большими усилиями, а после приложения силы, вновь возвращались на свое место.

Утерев призрачный пот, он попробовал действовать каналами поменьше, постепенно придя к выводу, что лучше всего поддаются манипуляциям тонкие и короткие щупальца. Сводя края разрывов и дыр одними манипуляторами, он по мере сил обматывал их другими, стараясь фиксировать прорехи как можно туже.

Вскоре методом проб и ошибок, он выяснил, что лучше всего в виде перевязочного материала подходят зеленые. Остальные цвета либо не хотели фиксироваться, либо опасно искрили, соприкасаясь с другими, а красный так вообще при соприкосновении с иным цветом фонтанировал разрядами, саморазрушаясь и разрушая поверхность канала к которому прикасался.

Часть цветов присутствовало только в виде больших оформленных каналов с крупными сосудами, что тоже создавало вопросы, на которые некому было ответить. После того как был найден способ ремонта каналов, работа пошла веселее. Манипулируя сразу тысячами тонких зеленых энерговодов, он постепенно зафиксировал все крупные места разрывов.

Прислушавшись к себе, понял, что пульсация боли несколько уменьшилась, однако не значительно. Стало быть, проблема была не столько в разрывах, как в чем-то другом. Обратив внимание на два пульсирующих цвета, белый и серый, он потянулся к ним зеленым щупальцем, пытаясь понять, что делать. Это была плохая идея. Он словно взялся обеими руками за оголенный провод.

Сила удара была такая, что щупальца, прикасавшиеся к этим двум цветам, сгорели в мгновенной вспышке. Вместе со вспышкой, вокруг все завертелось, теряя краски и мутнея. Успев подумать только о смехотворности потери сознания внутри самого сознания, он провалился в темноту, куда так стремился ранее.

* * *

Очнулся Мальцев от звука негромкого разговора. Один из голосов был странно знаком. Не открывая глаз, парень попробовал пошевелиться. Тело и не думало отзываться. Он не чувствовал ничего ниже шеи. Отвратительное ощущение, ещё и снится какая-то мерзость все время. Хотя все так реально было, словно наяву.

– Не думаю учитель. Не мог же этот человек умереть дважды.

– В жизни не все всегда так, как кажется.

– Ну, вот смотрите – этот кольцевой шрам на шее. Как будто ему отрубили голову и снова пришили. Это же полный абсурд. Такого и некроманту не пережить. Вы же знаете, есть племена далеко на юге, которые сами себе наносят шрамы, как доказательство их храбрости и мужества. Сами мне про них рассказывали.

Это что за прозекторский диспут? Мило. Какой нелюдимый и замкнутый труп. На столе кокетливо вертелся, а от вскрытия и вовсе нахально отказывался.

– Тогда объясни мне, зачем ему зеркальные шрамы на спине. Один от меча, второй от стрелы.

– Ну, хорошо. Что вы хотите этим сказать, что я думать не умею? Да, все очень натурально. Шрамы такие не способствуют долгой жизни. Но, на зомби он совсем не похож. Магией тоже не владеет, энергетика на уровне трехлетнего ребенка. Я не понимаю.

– Я сам пока не вполне понимаю. Но, это очень интересный молодой человек.

Не в силах больше безучастно лежать, Федор открыл глаза. Перед ним медленно, как на старой кинопленке при проявке, появлялись детали комнаты, в которой он лежал. Судя по знакомой обстановке, он опять был в трактире, в своем номере.

Голос мужчины не зря казался ему знакомым, это был армейский врач. Увидев повернувшуюся к нему женщину, он непроизвольно напрягся, это была эльфа. Шикарные светло-золотистые волосы ниже плеч и яркие синие глаза. От эльфиек в воспоминаниях Саргона она отличалась не столь высоким ростом – метр восемьдесят максимум и плотной, выпуклой в нужных местах фигурой. Он вообще бы мог принять ее за человека, если б не кончики ушек, выглядывающих из пышной волнистой шевелюры.

– Лорениль. Посмотри-ка. Пока мы с тобой спорили, наш пациент пришел в себя. Проверь реакцию на раздражители, настой уже должен начать действовать.

Перед глазами Мальцева появилась рука с длинными изящными пальцами. После щелчка, между указательным и большим пальцами зажегся огонек. Заворожено смотря на светлячок, небрежно повисший вблизи носа, Мальцев повел за ним глазами. Сморщился от укола в палец руки. Онемение стало постепенно проходить. Уже можно было немного шевелить пальцами.

– Учитель. Он нас слышит. А скоро сможет и говорить. Быстро отошел от шока.

– Молодой человек. Ну разве можно так себя запускать в вашем то возрасте? – С улыбкой доброго дядюшки спросил Пинтус.

– Не цените вы подарок ваших родителей. – Заметив, что Мальцев всё также хмуро на него смотрит, лекарь быстро переменил тон.

– Мы дали вам тонизирующее средство. Сильно концентрированное. Для вас это очередная возможность прожить еще пару дней. Теоретически, принимая это зелье и увеличивая время от времени дозу, вы можете протянуть пару месяцев. Вы меня понимаете?

Мальцев только утвердительно кивнул, голосовые связки пока плохо повиновались.

– Есть несколько но. Ингредиенты весьма дороги, поскольку выращивают их только ваши старые знакомые – эльфы, а они не расположены снижать цены. Одна порция зелья стоит около шести монет серебром.

Есть также некоторые побочные эффекты, выражающиеся во временном кратковременном сужении сознания и снижении самоконтроля.

Красота мля. Мальцев с трудом приподнялся на постели. Он снова был без одежды. С показным неудовольствием покосившись на эльфу, парень попробовал размять мышцы бедра. Ноги все еще не слушались.

Ну, ты брат по пояс деревянный теперь, осталось только понять больше сверху или снизу. – Съязвил он про себя.

– Как скоро я смогу ходить? – Прохрипел Федор, не узнавая свой голос. Столетние старцы бодрее.

– Травы уже должны были подействовать. – Забеспокоилась эльфийка. Она попыталась коснуться лба Мальцева. Тот, гадливо отстранился, отпихнув от себя её руку. Вид эльфийки вызывал в нем сильное чувство неприязни.

– Лорен, встретимся у тебя. – Пинтус заметил состояние пациента и решил вмешаться. Эльфийка собрала со стола свои вещи и ушла, тихо притворив за собой дверь. Перед уходом, удивительное дело, парень заметил у неё на глазах слезы.

– Господин Саргон. Я вижу, что у вас остались «добрые чувства» к собратьям Лорениль. – Начал Пинтус, едва дверь закрылась.

– Хочу вас заверить, что девочка не имеет никакого отношения к этим лесным чудовищам. Мама Лорен – Рита, жила вместе со своей семьей на западной заставе, когда её захватили стражи границ говорящего леса. Убив всю ее семью и обесчестив саму Риту, ей тогда было всего тринадцать лет, они бросили бедную девочку погибать на пепелище. Эти твари не учли одного, характера самой Риты. Не знаю, чего ей это стоило, но она смогла дойти до соседней заставы.

Я не буду рассказывать про гонения, которые устроили Рите ее родственники, узнав, что она беременна от эльфа. Не буду говорить о том ужасе, что она пережила, пытаясь заработать на жизнь себе и своей дочурке. В один недобрый день она просто не проснулась, её сердце не выдержало испытаний.

Она не успела увидеть, как ее дочь стала хорошей травницей и выросла не менее хорошим человеком. Именно человеком, поскольку от эльфов в ней, только её экзотическая внешность. Впрочем, вы можете не принимать в расчет мои слова, помните просто, что это она спасла вам жизнь. И даже не потребовала за свои услуги денег. Пинтус развернулся к двери. – Когда оденетесь, приходите ко мне. Медальон активирован. Я научу вас как с ним работать.

– Спасибо, Вам. – Пинтус сухо кивнув, вышел.

Сквозь сумбур в голове, Мальцев обнаружил в своих чувствах следы стыда. Следовало признать свою неправоту. Он слишком сильно сроднился с памятью наставника. Надо научиться обуздывать приобретённые чувства, иначе постоянно будут возникать проблемы. Оглядевшись по сторонам, парень обнаружил в углу комнаты вещи и оружие. Сумки не было.

К досаде на свои действия, прибавился ещё и гнев на непредусмотрительность. Федор с силой ударил о спинку кровати кулаком. Местные, похоже, его обчистили, пока он был без сознания. Поделом.

Спустив ноги на пол, Мальцев почувствовал холод пола пальцами. Онемение и слабость постепенно отступали. Единственно хороший признак на сегодня. В дверь поскреблись.

– Кто? – Рыкнул Федор, не сумев сдержать эмоций.

– Господин. – В комнату опасливо вошел Эрин. – Ведена, сказала взять вашу сумку и отдать обратно, когда вы придете в себя. В дверях, не решаясь войти, за спиной Эрина стояла недавняя знакомая. В этот раз без детей. – Я все правильно сделал?

– Да. Ты молодец. – Мальцев взлохматил рукой волосы пацана. – Судя по весу, в сумке все было на месте. От сердца отлегло.

– Проходи Ведена. Похоже, это вам я должен быть благодарен за то, что не валяюсь сейчас на улице в крайне мертвом виде?

– Что вы милсдарь! Это мы с детьми вам благодарны. – Она порывисто поклонилась.

– Можно сказать это вы нам подарили новую жизнь. Простите, что мешаю вам отдыхать, но я принесла вам деньги. Вы дали слишком много, в мешочке было пятьдесят монет. Чтобы выкупить дом будет достаточно сорока.

– Оставь деньги себе Ведена. Не последнее отдал. – Федору стало крайне неловко. Взрослая, старше его женщина, вынуждена так унижаться. – И не возражай! Эти деньги я даю не тебе, а твоим детям.

– Господин Саргон? – Мимо Ведены протиснулся невысокий мужчина плотного телосложения. Мужчина был вооружен коротким прямым клинком и под одеждой явно носил кольчугу. – Я глава городской стражи, Кассиус Бран.

Мальцев поискал глазами мечи. День посещений стал ему надоедать. Бран, правильно поняв Мальцева, усмехнулся.

– Я пришел просто поговорить. – Сказал глава стражи, уловив недовольную гримасу Федора.

– Не беспокойтесь, лично у меня к вам нет претензий. Тем не менее, скоро сюда явится стража магистрата. Вот они могут попытаться их предъявить. Откровенно говоря, я бы с удовольствием посмотрел, как эти толстомордые увальни получат хорошую трепку, но поскольку давал присягу городской власти, не могу этого допустить. Итак, у вас есть в городе заступники? Лица благородного происхождения, которые могли бы свидетельствовать в вашу пользу? – Мальцев отрицательно покачал головой.

– Ну, я почему-то так и думал. Отец Лидиус вы уже здесь? Спасибо, что пришли так скоро. Зайдите, пожалуйста. – В комнату под недоумевающий взгляд Мальцева вошел высокий худой человек, в желтом свободном одеянии, похожем на одежды буддистских монахов.

– Отец! – Бран поднял руки открытыми ладонями вверх и склонил голову. – Этот молодой человек хочет принять присягу на служение городскому совету. Прошу вас свидетельствовать чистоту его помыслов.

– Но я… У меня не было в планах начать службу в армии.

– Присягу ты примешь только на период действия операции проводимой моим отрядом. Не советую отказываться. Стать на некоторое время военным, за возможность побыть лишний день на воле. Думай. – Бран сделал многозначительную паузу.

– Конечно если ты хочешь увидеть город через решетку местной тюрьмы..

– Что надо делать? – Через силу выдавил из себя Мальцев. Скулы свело от злости. Однако сквозь жаркий гнев на попытку заставить его сделать что-то против воли, холодной частью рассудка парень понимал, что сила сейчас не на его стороне.

Скрипнув зубами, Федор решил побыть статистом в этом действе. Тем более, что выбора то особого и нет. Какой из него сейчас вояка. Сидеть и то тяжело.

– Повторяй за мной дитя. – Вмешался монах.

– Именем Светлейшего. Беру на себя обязанность. Стойко и не щадя своей жизни, выполнять возложенную на меня службу. Клянусь защищать честь и имущество граждан города. Беспрекословно подчиняться приказам вышестоящего начальства, уважать своих боевых товарищей и беречь их жизни как свою.

Проследив, чтобы Федор четко произнес слова клятвы, монах кивнул Брану и с достоинством удалился.

– Ну что солдат? Пора выпить за начало службы. – Глава стражи плотоядно улыбнулся.

– Твои новые боевые товарищи уже устали ждать. Спускайся вниз, нам еще нужно обсудить суть операции.

В отупении, глядя на закрытую дверь, Мальцев решил пока смириться с запущенным процессом врастания в местный социум. С шипением, слез с кровати и принялся одеваться.

Спускаясь вниз, он увидел в зале уже знакомых ему людей. За столом в трактире сидели трактирщик Фингус, глава стражи и знакомые ему «выпивохи» из солдат, которые были в трактире в первый день его выхода в город.

– Знакомься Саргон. Вот это мой старый боевой товарищ – Эдмонд Фингус, тебе он больше знаком как добрый трактирщик. – Фингус чуть наклонил голову.

– Тот раздолбай с ухмыляющейся физиономией, – Бран указал на Рогера, – лучший лучник гарнизона и самый безответственный десятник на свете.

– Справа от него мой помощник, первый шутник фронтира и по совместительству подмастерье огненной магии – Геворн. – Рыжий здоровяк с опаленными бровями кивнул.

– Рядом с тобой сидит Сигнус – мой поверенный и человек искушенный в тайнах этого города. – По всей видимости, Мальцев только что познакомился с тайной и явной стражей города.

– А теперь нам бы хотелось услышать, где это ты перешел дорогу кроволюбивым друзьям своим.

– …?

– Вампирам. В просторечии – кровососам. – Пояснил в ответ на удивленные глаза Мальцева, Бран.

– Честно говоря, никогда не видел вампиров вживую. – И, правда, разве можно считать многочисленные фильмы и компьютерные игры.

– Ну, один раз то ты точно вампиров видел. – Вступил в разговор Геворн.

– …?

– Во время обеда. Рыжеволосую красотку помнишь?

– Да неее. Не хочешь ли ты сказать, что..?

– Именно так. – Фингус повертел в пальцах стакан. – И, похоже, они тебя прекрасно знают.

– Вы можете мне не верить, но увидел я её в первый раз в жизни. И с вампирами я нигде не пересекался, поэтому не могу объяснить вам их внимание.

– Шеф. Он говорит правду. – Произнес первую за вечер фразу Рогер.

– Вот теперь я тебе верю Саргон. Рогер в детстве прислуживал в семье мага в столице, пока его семья не уехала во фронтир. Два года малый срок конечно, но успел нахвататься вершков.

– Магистр Тирос был большой сволочью. Однако он из десятки сильнейших магов Фиара. Служить в его поместье, было сродни учебе в лучшем университете. Как раз тогда, когда я был на побегушках у его магичества, Тирос занимался исследованиями в магии разума. Вот я и успел кое-чему научиться. Ничего особенного конечно, но уловить верхний слой мыслей, да понять врет человек или нет, я могу.

– В общем. – Перебил его Бран. – Ты чем-то интересуешь кровососов. А нам в свою очередь, хочется получить от магистрата деньги за их головы. Чтобы совместить наши интересы, предлагаю сделку.

Мы помогаем тебе решить вопрос с магистратом, вместе валим вампиров и расходимся. Что ты будешь делать дальше, нас не касается. Главное делай это не в нашем городе. Качество твоей подготовки мы уже примерно знаем, а жителей у нас и так мало. Что скажешь?

– Я согласен. Когда приступаем? – Не думая, ответил Мальцев. Конечно он понимал весь риск сделки. Наверняка его используют вслепую в каком-то странном деле, но что было альтернативной? Вонючие казематы и уютная тюремная камера? Ему ведь теперь не дадут уйти. Не эта компания, так другая. Не убивать же всех на своем пути? Федор успел даже удивиться самому себе, он что на полном серьезе рассматривает убийство своих новых знакомых? Нет, это определенно не выход. А даже если и удастся, сопротивляться местной власти и потом всю жизнь бегать по лесу с голой задницей, аки дитя природы? Нет, теперь после знакомства с пусть даже средневековой цивилизацией, от благ последней сложно отказаться даже в ущерб собственной гордости и самосохранению.

Не мешало также заняться своим здоровьем. Неизвестно еще, состоится ли эпический поход за сказочными кровососами, а вот собственный незавидный конец уже не за горами. Без лекарств и связей ему долго не протянуть.

Решено, и будь что будет.