Глава 1

СВЕЖАЯ ИДЕЯ

Лайнер компании «Люфтганза» сверкал на солнце серебристыми плоскостями. Прошивая голубизну чистого неба с легкостью швейной иглы, он оставлял вместо нити расходящийся белоснежный шлейф. Проделав большую часть пути, самолет готовился к посадке, а где-то внизу, под пушистыми одеялами белых облаков, его ждала посадочная полоса Франкфурта.

Уверенный в себе смуглый господин среднего роста, расположившийся в кресле у иллюминатора, смотрел через толстое стекло и радовался красоте бескрайнего неба. Ему не было и сорока, но весь его вид говорил о том, что последние двадцать лет можно рассматривать как простую арифметическую прибавку, не отразившуюся на его здоровье. Под дорогим костюмом угадывалось атлетически сложенное тело, под солидностью – собранность.

Золотая оправа темных очков неплохо гармонировала с загорелой кожей, а дорогие часы и хорошая обувь подчеркивали изысканность вкуса владельца, завершая общее впечатление. Состоятельный господин был похож на удачливого бизнесмена и в какой-то степени таковым являлся.

Независимо от записанного в паспорте имени, человека звали Салим Ашраф.

Мало кто в мире, кроме узкого круга людей и специалистов спецслужб, знал о существовании Ашрафа, а сам он совсем не стремился к рекламе. Работа, которой Ашраф занимался, плохо укладывалась в человеческое понимание и уж совсем не вписывалась в политику мировой антитеррористической коалиции. Против таких, как Ашраф, направлена деятельность спецслужб многих стран мира, потому что он – практик, организовавший не один «громкий»теракт.

Ашраф принадлежал к «Аль-Каиде» и много разъезжал по свету, налаживая контакты с представителями родственных организаций. Основной целью его организации являлось свержение светских режимов в арабских странах и установление там теократического строя с нормами шариата, а в перспективе – объединение всех мусульманских стран в один большой халифат. Последнее время „он курировал Россию и страны бывшего СССР. Главное внимание представитель «Аль-Каиды» уделял дымящемуся войной Северному Кавказу, помощи и финансовой поддержке исламистских и сепаратистских режимов. Он направлял денежные реки, текущие из Турции в Чечню, потому что имел с турками прочные связи.

О самом Салиме Ашрафе известно не так много. Родился он в Саудовской Аравии в семье богатого палестинца. Получил юридическое образование. Помогал создавать благотворительную организацию «Исламский фонд спасения», поддержанный Соединенными Штатами. В «Аль-Каиду» Ашраф вступил в конце восьмидесятых. Он занимался поставками вооружения, в основном – американского. Среди наиболее крупных получателей засветился и Усама бен Ладен, причем большая часть того оружия используется боевиками до сих пор.

0 личной жизни Салима Ашрафа и его привязанностях не известно ничего. Возможно, потому, что у него их просто не было.

Шасси лайнера ударились о бетон. Расправив крылья, изящная стальная птица неслась по ровной поверхности, сбрасывая скорость.

Ашраф отстегнул ремень безопасности и посмотрел в иллюминатор. Позади бетонного поля, заставленного самолетами и яркими машинами обслуги, медленно плыло здание аэропорта. Чуть в стороне, на стоянке, в окружении автоматчиков, стоял самолет, совершивший техническую посадку. Из подкатившей к борту машины перегружали тележки с продуктами. Пассажиров, пожелавших глотнуть свежего воздуха, не пускали дальше верхней площадки трапа.

«Боятся, шакалы! – с нескрываемым удовольствием подумал Ашраф. – Нас боятся…»

Плавно притормозив, самолет замер в конце полосы. К продолговатому телу подползла и присосалась пиявкой гармошка коридора. Суетливые пассажиры рейса забрали ручную кладь и потянулись к выходу. Выплеснувшись в длинные проходы, они заполняли их голосами, насыщая красками разноцветных нарядов.

Ашраф поправил очки и, прихватив «дипломат», направился к выходу. Пройдя паспортный контроль, араб вышел в просторный зал, где его встречали. Лупоглазый «Мерседес» с серебристыми лаковыми боками домчал его до гостиницы, в которой он обычно останавливался, посещая Франкфурт. Для Ашрафа был заказан номер, а в номере по коридору, снятом на чужое имя, его уже сутки ждал Абдурахман Аль-Хафид, известный по кличке Абу-Нидаль. Он являлся одним из руководителей «Аль-Каиды» и входил в Маджлис-Аль-Шуру.

Перелет несколько утомил Ашрафа, поэтому сначала он зашел в свой номер и, бросив «дипломат», умылся холодной водой. Растерев лицо полотенцем, Ашраф прошел в комнату, потрогал кровать, заметил цветы на бюро и потрепанный томик Библии. Распахнув большие стеклянные двери балкона, он впустил в комнату свежесть. Погладил цветы и швырнул Библию в шкаф.

Ашраф вышел в коридор. Туристический сезон еще не начался, поэтому в гостинице малолюдно. Идя в известный ему номер, араб заметил, что коридор пуст. Это говорило о хорошей проработке безопасности встречи.

Абу-Нидаль принял Ашрафа тепло и, не тратя времени на болтовню, изложил цель встречи;

– Как вам известно, авиаатакана Нью-Йорк и Вашингтон являлась первой волной крупных терактов, направленных на нашего основного врага, – неторопливо и с должным достоинством начал он. – Но, как показала практика, Америка не усвоила горький урок. Она не сломлена и, как никогда, агрессивна. Она объявила войну всему мусульманскому миру, поэтому мы вынуждены продолжить практику крупномасштабного политического террора, чтобы враги захлебнулись в крови. Собственной.

Абу-Нидаль поднялся и прошелся до окна. Посмотрев на тихий двор, он вернулся к собеседнику и продолжил монолог:

– Нам нужен план глобального теракта-мести США и другим «крестоносцам». Кровавого и дерзкого. Такого, чтобы весь мир содрогнулся и погряз в темной пучине всеобщего ужаса и паники. Не знаю, что это должно быть: землетрясение, извержение вулкана… Может быть, наводнение или тайфун!

По долгому и бессмысленному перечислению природных катаклизмов, которые человечество все равно не научилось вызывать по своему усмотрению и использовать как оружие, Ашраф понял, что четкого плана нет. Значит, его поиск поручен Шуре. Именно поэтому на встречу во Франкфурт прибыл человек такого высокого ранга, как Абу-Нидаль.

Эти обстоятельства льстили Ашрафу, и, как истинный араб, выпавший шанс он собирался использовать максимально.

– У вас уже есть наметки акции возмездия? – осторожно осведомился Салим,

Картинно вознеся руки к небу, Абу-Нидаль подтвердил догадку.

– Плана нет, и на его разработку есть полгода. Акция должна быть проведена одиннадцатого сентября – в годовщину уничтожения Всемирного торгового центра.

Ашраф нахмурил брови.

– Проводить акцию в сентябре слишком рискованно. Это может привести к неудачи, – осторожно заметил он. – Все спецслужбы США, а может быть, и мира будут начеку.

– Вы испугались ФБР и предлагаете отказаться от нашей идеи? – жестко спросил посланник, сверкнув черными глазами. Слово «нашей» будто материализовалось из воздуха, написанное заглавными буквами, и, зависнув над головами людей, напомнило об исключительной важности происходящего.

Но Ашрафу эта не требовалось.

– Зачем же? – хитро произнес араб, прозрачная усмешка тенью скользнула по его губам. – Я этого не предлагал. Однако время и деньги, потраченные впустую, заведомо хуже хорошо спланированной и удачно проведенной акции. – В глазах Абу-Нидаля заиграли поощрительные отблески. – Мы обманем их ожидания и обведем спецслужбы вокруг пальца, – интригующе произнес Ашраф, взяв инициативу в собственные руки. – Сломаем привычный стереотип мышления. И это собьет собак с толку! Теракт должен произойти не в сентябре, как все будут ожидать, а в середине ноября!

Темные очки в тонкой золотой оправе легли на гладкую поверхность стола.

– В начале Рамадана? – понимающе заметил Абу-Нидаль. – Возможно. Даже несмотря на то что мы до сих пор не знаем, о каком именно теракте идет речь.

Все время беседы мозги Ашрафа работали в форсированном режиме. Он перебирал различные варианты, перемалывал многие схемы, он должен предложить хоть какой-то план, направление, подкинуть интересную мысль, идею, замысел, наметки…

Из всего этого Ашраф сделал оригинальное заключение. Он сформулировал первый важный и неожиданный для себя вывод:

– Для достижения желаемого результата удар по Америке должен наноситься извне.

Глаза Абу-Нидаля осветились потаенной радостью. Наконец-то зарождается идея. Она как песчинка в насыщенном растворе поваренной соли: только брось – и тут же начнется кристаллизация. Песчинка обрастет сложной структурой, обретая причудливую форму.

Ашраф ощутил озарение. Он припомнил недавнее сообщение из Москвы: некую чушь о пьяном прапорщике и ядерной ракете в центре Москвы. Ерунда, конечно… Но и на чушь иногда следует обращать внимание. Возможно, это его шанс!

Сообщение Зураба определило ответ. Мысли упорядочились, сознание прочистилось. И Ашраф сформировал идею:

– Это будет ракетно-ядерный удар. И нанесен он будет с территории бывшего противника США!

– Вы с ума сошли! Какая страна рискнет нанести ядерный удар по Америке? Китай, Северная Корея или Пакистан? – недоверчиво нахмурился посланник. – Для них это стало бы самоубийством. Нет, на это не пойдет ни одно, правительство, ни за какие деньги. Кстати, о какой стране вы говорите?

– Пуск ракеты будет произведен из России! – с возникшей твердостью в голосе и наигранным пафосом сообщил Ашраф. Он чувствовал приближение своего звездного часа. – Из Москвы!

Абу-Нидаль силился понять: радоваться ему этой безумной идее или огорчаться оттого, что человек, на которого возлагались надежды, не оправдал их, оказался авантюристом, занимающимся пустым прожектерством. Возможно, не стоило тратить время и деньги на встречу с ним.

– Поясните вашу мысль, – как никогда серьезно произнес Абу-Нидаль.

– Мой агент в России вышел на человека, располагающего данными о наличии в Москве секретной шахтной установки с межконтинентальной баллистической ракетой. Нет сомнений, что она нацелена на Америку. По нашим данным, ракета имеет ядерную боеголовку с разделяющимися частями, – раскрыл карты Ашраф. – До принятия решения контакты с информатором заморожены.

– Кого он завербовал? – восхищенно спросил Абу-Нидаль, подразумевая фигуру не меньше генерала или офицера Генштаба.

– Бывшего прапорщика, работавшего в той шахте, – пояснил Салим.

– А если это приманка русской контрразведки? – насторожился посланник дядюшки Бена. – Не слишком ли просто?

– Мои люди все тщательно проверили, – заверил Ашраф. – Провокация исключена. Благоприятные обстоятельства возникли совершенно случайно из-за излишней болтливости шурави. А потом мы создали условия для первого контакта. К тому же агент говорил не только о ракете, но и о эвакуационной системе правительства. Это может представлять интерес не только для нас, но для наших партнеров.

– Вопрос в другом -. насколько верна полученная информация? Вы верите в такую возможность? – скептически спросил Абу-Нидаль.

– Почему нет?

Ашраф шел ва-банк.

– Со стратегической точки зрения пусковые шахты в Москве – полная нелепица. Американские ракеты первую очередь нацелены не на Путина или Кремль, а на шахты баллистических ракет, чтобы уничтожить их еще до пуска. Кто первый выбьет оружие из рук противника – тот и победит. Так зачем же рядом с Кремлем устраивать явную мишень, по которой, в случае возникновения «Кубинского ракетного кризиса-2», будет заведомо нанесен первый удар?

– Московские ракеты не что иное, как оружие отчаяния руководства бывшего СССР, – пояснил Ашраф.– Оно предназначено не для обороны, а для мести, и с этим желанием Политбюро мы солидарны. Что касается вопроса – зачем, то ответ на него прост, как пустынный песок. О существовании московских ракет не знает никто в мире! Советы были большими спецами по части конспирации и мистификации – вспомните хотя бы тайную переброску ракет на Кубу под носом у янки. Московские шахты строил КГБ и метрострой и, будьте уверены, под хорошей легендой и соответствующей маскировкой. Я не вижу в этом технических трудностей. Строительство секретных тоннелей велось закрытым методом, как тоннель под Ла-Маншем. Одновременно могли строиться и пусковые шахты.

– Но заправка, хранение топлива и прочее?!– засомневался Абу-Нидаль. – Разве это не технические трудности? Я не специалист, но как можно незаметно осуществлять операции обслуживания баллистической ракеты в городе?

– Ваше представление о ракетах устарело, – улыбнулся Ашраф. – Если вы имеете в виду железнодорожные цистерны с горючим и окислителем, то ничего этого не требуется. Это же не «Шатл» и не «Союз». Насколько мне известно, ракеты русских довольно неприхотливы и, находясь в шахте, требуют не большего обслуживания, чем ваш автомобиль. Так что даже из космоса американцы вряд ли могли что-то засечь: мало ли в городе строек! Да и в голову это никому не придет – вот в чем интрига! Если информация подтвердится – мы захватим шахту, кто бы ее ни охранял, и произведем пуск. Даже с обычной боеголовкой эффект от попадания ракеты в густонаселенный город Америки будет потрясающим. В случае ядерного удара Штаты встанут на колени, и им не останется выбора. Если же ракета русских имеет разделяющуюся атомную боеголовку, то с карты Америки исчезнут сразу несколько городов, а возможно, и она сама. Из последующего экономического кризиса Америке не выбраться! Доллар уже сейчас слабеет!

Свежей идеей, способной перечеркнуть масштаб теракта 11 сентября и столкнуть атомными лбами двух врагов «Аль-Каиды», Абу-Нидаль заинтересовался. Многие террористы мира и правительства стран, так называемых изгоев, пытаются заполучить ядерное оружие, но никто из них не додумался до использования чужого.

– При всех плюсах у вашей идеи имеются серьезные минусы, – заметил Абу-Нидаль. – Американская ПВО может сбить ракету, а ядерные заряды не только хорошо охраняются, но имеют и системы защиты. Даже в случае захвата шахтной установки вы не сможете запустить ракету. Ее можно лишь уничтожить.

– В данном случае обстоятельства иные, – не согласился Ашраф. – Оружие возмездия не может иметь такое же количество блокировок, как и военные ракеты, иначе в час «X», когда первый удар уже нанесен или ракеты противника на подлете, для прохождения всей цепочки команд и подтверждений не хватит времени. Только поэтому секретные шахты доверены КГБ, а не Министерству обороны. К тому же в наших руках имеется надежная нить, ведущая к специалистам, работавшим на этой шахте и точно знающим, как осуществить пуск. Подлетное время ракеты невелико, поэтому сбить ее достаточно проблематично. Что касается непосредственных исполнителей, то, полагаю, своими силами нам не обойтись. В то же время я не слишком доверяю чеченцам. Печальный опыт Бараева в Москве только утвердил это мнение.

– Пример «Норд-Оста» неоднозначен, – не согласился Абу-Нидаль. – Их гибель – тоже победа, не сравнимая по масштабу ни с одним палестинским терактом. Когда шахид взрывает себя в автобусе или магазине, заказчики акции могут лишь заявить название организации, взявшей на себя ответственность. Задача, поставленная в «Норд-Осте», выполнена на триста процентов. Все вспомнили о Чечне, прошли два митинга, один на Красной площади, все мировые СМИ транслировали акцию в онлайне, рекламируя возможности Чечни. И, наконец, шахиды Бараева забрали с собой такое количество «крестоносцев», что прославили себя на поколения вперед. Не нужно слушать, что говорят СМИ и власти. Надо анализировать результаты и делать выводы. Решительный шаг выявил возможности подобных операций, слабые места спецслужб, их методы работы, реакцию властей, СМИ и населения. Наконец, ответные шаги. Эта информация бесценна, а успех всегда нуждается в закреплении.

– Насколько мне известно, Бараева послали в Москву не как героя, а в наказание за воровство денег Басаева, – не сдавался Ашраф. – Но вернемся к нашим баранам. Внезапный наплыв арабов в Москву, пусть по туристическим визам, может насторожить контрразведку. Не стоит рассчитывать на обычную беспечность силовиков.

Ашраф говорил правильные вещи, но избегал деталей.

– Что предлагаете вы? – наконец спросил Абу-Нидаль.

– Пока – тщательный отбор кандидатов в «московскую» группу, – сообщил Ашраф. – Неплохо, если ее возглавит европеец. Или, скажем так, славянин. Он должен иметь соответствующий опыт, легальный паспорт, полную свободу передвижений по Москве и… никаких идеологий! Главным и единственным стимулом для него должны быть деньги. Но это уже моя задача.

Взвесив сказанное, посланник пришел к выводу, что план Ашрафа имеет шанс на успех. Ядерный удар по СЩА с территории России – это настоящий подарок всем правоверным к священному Рамазану! Обе страны уничтожают мусульман, так пусть же теперь они уничтожат друг друга! Их президентам будет не до выборов, а народам не до праздников! Это безумие, но именно такие планы имеют шансы на успех и способны ошеломить противника.

– Нам помогает сам Аллах! – произнес Абу-Нидаль, вознеся хвалу небу. – Тщательно перепроверьте информацию и, если все подтвердится, начинайте готовить план. Кстати, акция должна иметь название, От этого тоже многое зависит.

Ашраф пожал плечами. Для него название не имело значения. Нет разницы, каким литературным эпитетом обозвать гибель тысяч или миллионов людей. Для них это будет просто Смерть.

– Мы хотим отомстить неверным, значит, операция должна назваться «Месть Аллаха», – сориентировался Ашраф.

– Аллах велик! – глубокомысленно заметил Абу-Нидаль. – Но он не может мстить. Метить можно равному, а разве люди равны ему? Аллах не мстит – он карает. Наказывает грешников и неверных. «Ажаза-е-улла» – вот что это будет! – почти пропел он, известный слабостью к красивым именам. – Усама бен Ладен часто признавался, что желает стать владельцем атомной бомбы – «карающего меча Аллаха против неверных», и кое-что ему уже удалось. Но наше предложение превзойдет его ожидания.

– Значит, «Кара Аллаха»! – согласился Ашраф.

– Свяжитесь со мной, когда план буде готов. Подумайте об исполнителе. Полагаю, что мы не зря потеряли время. Хвала Аллаху!

Ашраф повторил славу небесам, но из его уст это прозвучало наподобие «Хайль Гитлер!».

* * *

Закончив смену, Сватко пожал лапу сменщику и поехал домой. На «Профсоюзной» он выбрался из душного метро, тоннели которого всякий раз напоминали о прежней работе, и направился к автобусной остановке. Лицо омывал приятный свежий ветер, пахнущий влагой и скорой весной, а мысли свободно перемещались в голове, не цепляясь за внешние раздражители. Томиться в ожидании автобуса Сватко не стал: за бесконечные сутки работы, заключавшиеся главным образом в стоянии и сидении, мышцы соскучились по нагрузке, поэтому домой он потопал пешком.

Пройдя путь от силы минут за пятнадцать, Саша свернул к панельному дому с сотами разноцветно драпированных окон и вдоль длинного фасада зашагал к дальнему подъезду. Рабочий день подходил к концу. Подводя ему итог, люди, словно пчелы, слетались в светящиеся ульи, чтобы в уютных квартирках сбросить с себя груз дневной усталости. Они устали друг от друга.

Приближаясь к собственному подъезду, Сватко заметил джип «Паджеро» с включенным двигателем, нагло стоявший напротив входа. Саша уронил взгляд на широкие колеса иномарки, рассматривая плавные изгибы литых дисков. Про себя он неприязненно пробурчал: «Развелось крутых!»

Сватко не жаловал тех, кто живет лучше его, поскольку считал, что все это незаслуженно. Вот он действительно имеет право на то, чего не имеет. Но доходы охранника не позволяли думать и о малой части того, что хотелось. Он подсчитал, что, даже если перейти в «инкассацию» и получать около тысячи долларов в месяц, этого все равно не хватит на загородный дом с белыми окошками и мало-мальски приличный автомобиль. Так что радужных иллюзий бывший прапорщик не питал и планов на жизнь не строил.

Работавший мотор вдруг заглох. Во дворе стало тише, и это вывело Сватко из состояния отрешенной задумчивости. Дверь «японца» мягко щелкнула и распахнулась. На потрескавшуюся корку льда ступили модные ботинки. Прапорщик не собирался смотреть на их владельца, потому что шел мимо, своей дорогой, а личность «крутого» его интересовала гораздо меньше горячего ужина и выпуска теленовостей…

Однако внезапный радостный возглас примагнитил внимание.

– Сашок! Привет, дорогой! – улыбался «крутой», хлопая чёрными глазами. – А я думаю, дай заеду!

Разведя руки для объятий, навстречу чоповцу шел Зураб, которого Сватко не сразу и узнал.

– Ого! – искренне обрадовался прапор. – А я и не подумал, что это ты на такой тачке подкатил! Тебе повезло – я как раз с суток иду, а то бы разминулись!

– Значит – судьба, дорогой! Просто мимо ехал, думаю, дай зайду, а номер квартиры забыл! – легко соврал новый друг. – Решил подождать, вдруг с работы пойдешь. И ты появился! Точно – судьба!

На самом деле все обстояло не так. К Сватко Зураб заехал специально, и номер его квартиры он не забыл. «Грузин» точно знал, что чоповец вышел с работы и поехал домой, потому что Аслан довел Сватко до «Алексеевской» и вместе с ним спустился в метро. Сватко ездил домой по-разному: иногда он делал пересадку на «Проспекте Мира», иногда на «Чистых Прудах». Сегодня Саша посчитал, что на Кольцевой будет много народа, и поехал по радиальной. Прячась в соседнем вагоне, Аслан прислонился к двери и осторожно посматривал на чоповца. Так они доехали до «Профсоюзной». Оказавшись на поверхности, Аслан позвонил Зурабу и предупредил, что Сватко идет к нему.

Все продумано и подготовлено заранее. Только Сватко об этом не догадывался. Он давно ушел из ФСБ и вместе с былыми привычками утратил культивировавшуюся в органах бдительность. Саша полагал, что с прошлым покончено навсегда и, кроме пенсии да закрытого выезда из страны, с прежней службой его ничего не связывает. Значит – при чем тут бдительность?

– Закрывай тачку – пошли на чай! – предложил Саша. Но гость выдвинул иное предложение:

– Там у тебя жена, все такое… Лучше поедем в кабачок, перекусим, горло промочим, поговорим!

Заметив замешательство, Зураб мгновенно понял причину и подстраховался.

– Денег не надо -. нам опять премию выдали! – доверчиво улыбнулся он, выбив все основания Саши для отказа. – Я как раз хотел с тобой насчет работы поговорить. Ты же не собираешься всю жизнь в охране сидеть? Расти надо, подниматься!

Психология Сватко была понята правильно, и под нее подобран верный ключик. Бывший прапорщик оценил машину друга, припомнил, что это уже вторая премия за короткий срок, и сделал выводы. Те, которые нужны Зурабу. Сватко хотел работать в богатой конторе, а по виду «грузина» понял, что тот занимает не последнее положение. Значит, может устроить. Радужная перспектива позвала в путь, легонько подтолкнув к джипу. Брошенная наживка сработала верно. Крючок зацепился надежно.

– Конечно, надо другую работу искать! – согласился Сватко, забыв и про домашний ужин, и про новости. Перед грядущей перспективой все отошло на второй план. – Надо только жену предупредить, – вспомнил он, забираясь на сиденье.

Встреча с чужой женой в план Зураба не входила. По крайней мере сейчас. К тому же женщина могла все испортить, закатив, скажем, мужу скандал. Выход нашелся легко.

– Бери телефон, по дороге позвонишь, – предложил Зураб, протягивая «другу» дорогой «Сименс» с цветным экраном.

Джип выбрался из спального района и, лавируя в гудящем потоке, быстро добрался до нужного места. Оно оказалось совсем рядом!

«Паджеро» остановился у входа в ресторан со странноватым названием «Канарейка». Непривычным для уха являлось не название желтой певчей птички, чирикающей себе во многих московских квартирах, а ассоциативное отождествление ее с жаргонным обозначением милицейского «лунохода». До революции девяносто первого года большинство милицейских «уазиков» красили исключительно в желтый цвет. Почему – никому не известно, может, на заводе другой краски не было, или эта – самая дешевая, а может, под такси косили.

В общем – «Канарейка». Ресторан.

От столика у колонны, обвитой лианами пластмассовой зелени, зал просматривался в обе стороны. Там Зураба ждал Нияз. За полтинник поймав такси, туда же подтягивался и Аслан. Эти парни часто сопровождали Зураба, держась рядом или на расстоянии и всегда прикрывая. Это часть их работы, за которую они получали хорошие деньги. Такие, какие на родине просто так не заработаешь.

Зураб и Сватко вошли в зал. В нос ударил запах спиртного, сигаретного дыма и подкисшего салата оливье. В небольшом, уютном помещении, поделенном столами на компактные зоны общения, мест почти не было. Звучала негромкая музыка, басовитая речь посетителей перемежалась с высокими нотами радостных женских голосов. Стучали вилки по тарелкам, тонко звякали бокалы. Коротко стукались рюмки. Бизнесмены тянули кофе и водку, оговаривая условия договоров. Любовники бросались страстными взглядами, гладили и целовали ручки. Подружки так обмывали дни рождения, словно в их жизни они были последними!

– Слушай, может, еще куда-нибудь пойдем? – засомневался Сватко. – Тут с местами напряг.

– Не волнуйся, дорогой, найдем куда присесть! – заверил настоящий «друг». – Ты с работы, я с работы, оба есть хотим! Какие проблемы, друг!

Отыскав Нияза, Зураб проследил его указывающий кивок и уверенно шагнул к единственному свободному столику, забронированному заранее.

Саша осторожно плелся сзади.

Подошел официант. Вежливый такой. Улыбается, сволочь. Чему рад?

– Что будем есть? – спросил Зураб, распахивая папку меню. – Что будем пить?

– Смотри сам – я в таких местах бываю нечасто, – неуклюже выкрутился Сватко. Чоповец сказал неправду, потому что в ресторанах он не бывал уже лет десять. Просто Саше не хотелось выглядеть полным лохом.

Принесли закуски, от вида которых потекла слюна. Рюмки наполнились коньяком. Сватко его понюхал, побултыхал для вида. Запах!…

– Да-а, это тебе не дешевый молдавский «Аист»! – со знанием дела произнес он.

– Это «Хеннесси»! – с гордостью за французский винпром ответил Зураб и поднял рюмку для тоста. – Давай, дорогой, за нас! Чтоб денег зарабатывали столько, сколько хотели!

Заморив червячка, Сватко насытился и почувствовал себя счастливым. От Зураба исходила такая сила и уверенность, что и Саша выправил осанку. Ему захотелось быть таким же независимым, ездить на таком же крутом джипе, ходить по ресторанам. Можно и женщин. Но независимость дается с деньгами, которых у него нет. Сватко чувствовал расслабленность, спокойствие и уже не сомневался, что скоро все изменится и его дела пойдут в гору.

– Нам в фирму нужны хорошие ребята. Лучше – бывшие военные, если есть знакомые. У них дисциплина не то что у гражданских, – перешел к долгожданной теме Зураб.

– У военных порядок! – согласился Сватко, заерзав на стуле в ожидании выгодного предложения. – Я сам бывший военный – прапором двадцать лет оттрубил! Старшего получил!

– Да ты что-о?!– обрадовался Зураб. – А я сразу понял, да спросить неудобно! Короче, есть у тебя кто на примете?

– Так меня и берите! – предложил прапор.

– Обижаешь, дорогой! – сконфузился Зураб; – Про тебя разговор другой, считай, что ты уже работаешь. Штука баксов для начала тебе хватит?

Сватко чуть не подавился маслиной, но, переборов себя, не выдал радости.

– Можно… Для начала, – ответил он степенно.

– Конечно, для начала, дорогой! – согласился Зураб. – Потом знаешь, какие деньги заработаешь! Кого-нибудь из сослуживцев помнишь? Если ребята толковые – пусть работают. Но им только семьсот-восемьсот могу предложить. Ты извини, но больше пока не получается, – виновато сообщил «друг».

От радости и распирающей грудь гордости у прапора едва не закружилась голова. Он вспомнил, как в декабре, на День чекиста, встречался с друзьями. Многие спрашивали про работу – сейчас с этим туго. Но в ЧОПе мест не было, и Сватко обещал помочь, как только что-то появится. Теперь он предложит ребятам неплохие деньги. Вот мужики обрадуются!

Бывшему прапорщику не могло присниться и в страшном сне, что последует за его предложением. Его работа – это смерть для его друзей!

– Есть ребята. Только специальность…

– Без разницы, – отмел сомнения Зураб. – Научатйя, чему надо.

– Тогда Мишка Морошин, Серега Кокошкин… – наморщил лоб прапор, припоминая фамилии.

Сватко назвал несколько фамилий, но интересующей Зураба среди них не оказалось.

– Что умеют? – спросил он, противореча собственному утверждению, что это неважно.

– Электрики, механики… Компрессорщик один есть.

Сватко чуть не ляпнул ракетчики, но, сообразив, что такая специальность не может представлять интереса для коммерческих структур, вовремя сдержался.

– А чтоб с аппаратурой мог работать– консультантом в торговом зале, – подводил разговор Зураб.

– Тогда Васька Шелепин! – не задумываясь, выпалил прапор. – У него руки золотые – любую аппаратуру знает! Его-то телефон я на память помню – столько лет вместе работали! Запиши, скажешь – от меня!

Зураб торжествовал, хотя лицо араба этого не отражало. Он записал телефонный номер и спрятал листок в карман, Первую часть задания афганец выполнил.

Вряд ли возникнут проблемы со второй.

К надвигающейся ночи заметно похолодало. Столбик термометра опустился до легкого минуса. Порывистый ветер погнал по земле пенопластовую крошку последнего снега. В проезде у ресторана скрипнула тормозом «БМВ» без номеров. Открытые двери выпустили в темнеющий вечер трех молодых людей, одетых не по-ресторанному. Самый старший из них, по кличке Верзила, двадцати семи лет отроду, лишь на мгновение задержался на ступеньке. Выстрелив в мостовую малиновым трассером искрящего окурка, он первым скользнул внутрь.

Словно тени, за ним последовали и остальные.

Подозрительные гости могли вызвать обоснованную тревогу у охраны, будь она на улице. Но единственный секьюрити по прозвищу Пыжик находился внутри помещения, поскольку его напарник Костя Боров ушел в отгул для улаживания личных отношений с длинноногой официанткой Танькой Филатовой, у которой тоже случился внезапный выходной. А щвейцар дядя Ваня – круглолицый, краснощекий пенсионер МВД, семь лет назад поменявший погоны капитана на гардеробный номерок, вряд ли мог стать серьезным заслоном на пути нежелательных элементов. У него давно нет оружия, нет красной милицейской корочки, нет былой власти и полномочий. Нет и того капитана. Вместо него – уставший от жизни человек с изъеденным временем и морщинами лицом. Вместо него – дядя Ваня. «Вас обслужить? Будьте любезны. Господа!» Эх, житуха!

А звезды на небе выстроились не в пользу питейного заведения. Негромко звякнул колокольчик на входной двери. Парни в спортивных костюмах, кроссовках и без головных уборов на лысых макушках решительно вломились в холл.

– Вас обслужить, господа? – услужливо предложил дядя Ваня, но, только взглянув на парней, понял, что сдавать куртки в гардероб они не станут.

– Щас тя обслужим! – со злой ехидцей процедил Верзила, легко отстранив служивого в сторонку, и обозначил цель посещения вопросом: – Директор на месте?

– Вроде приезжал, – растерялся дядя. – А может, уехал. Подождите, сейчас у охраны узнаем.

Дядя Ваня проговорил нарочито громко, так, чтобы его голос услышал Пыжик.

Тот услышал. На свою голову. Только не разобрался, что к чему. И вырос на пути парней, как боровик на тропинке.

В задачу охранника входило поддержание порядка, обеспечение спокойствия, комфорта и безопасности посетителей. После нескольких прилюдных расстрелов, учиненных киллерами в известных заведениях, всех секьюрити нацелили на выявление подозрительных посетителей.

– Минуточку! – строго и уверенно отфильтровал гостей Пыжик. – Вы куда такие прикинутые собрались? – набычился он. Обычно это производило сильное впечатление. Но на других людей. Окажись рядом участковый, он без труда бы сообразил, что троица не отличалась изяществом манер и представляла собой низшую ступень криминальной лестницы, предназначенную для выполнения грязной работы. Но Пыжик и сам имел гонор, а также рост метр девяносто. На поясе покачивалась дубинка и служебный пистолет. Это позволяло требовать отвёта.

– Ты чего павлином ходишь – весь понтовый! Отойди – и не тронем! – пробасил один из визитеров.

Пыжик не послушался. Не потому, что рвался выполнять служебные обязанности, а потому, что гонор подвел. А к нему и дядя Ваня присоединился. Не разобрался ветеран. Сдуру полез!

– Мы не к вам! – приблизилась щербатая физиономия. – Но если настаиваете…

Железный кулак влетел в лицо дяди Вани. Ветеран рухнул на пол. Пыжик не растерялся. Он заматерился и двинул ближайшего ухаря в челюсть, а успев вытащить дубинку, огрел и другого по спине. Но бетонный удар обрушился внезапно и вероломно. Пистолетная рукоятка угодила по голове. Можно сказать, что Пыжику повезло, поскольку парни не хотели поднимать шум и не выстрелили в него сразу же.

Заглянувший на шум метрдотель открыл рот, чтобы что-то сказать, но, потрясенный картиной бесцеремонного насилия, не смог произнести ни слова. Губы примерзли и растеклись по бледному лицу, а ноги сделались ватными и мягкими, как подушки. Проходя в зал, парни посоветовали ему не шуметь, приложив к губам не палец, а пистолет Макарова. Это возымело действие.

Посетители занимались собой и на вошедших внимания не обращали. Только спутники Зураба, скрывавшиеся от Сватко, услышали возню в холле, глухие стуки, сдавленные крики. Этого было достаточно для беспокойства. Заметив бугаев в нетипичной для ресторанов одежде, чеченцы насторожились и приготовили оружие. Их озабоченность оправданна: неожиданные гости могли быть как переодетыми оперативниками, так и простыми грабителями. Зачем пришли – неизвестно. К кому – тоже. И надо сказать, что вариант с грабителями устраивал чеченцев больше.

Бандиты пришли не к ним. Однако в силу многогранности жизни самые правильные логические умозаключения часто не находят реального подтверждения.

Так получилось и в этот раз.

Рабочий с кухни в белой спецовке случайно оказался рядом со служебным столиком. Он увидел вооруженных людей и понял, что к чему. Схватил стул и с размаха шандарахнул им по руке Щербатого. Пистолет выскочил из рук. Не теряя напора, смельчак кинулся на приблизившегося Верзилу. Он не заметил спрятанного за его спиной оружия. Выстрел громыхнул неожиданно и мощно. В зале кто-то взвизгнул.

Щербатый поднял тупорылый «макаров» и заслонил выход, Верзила с подельником двинулись через зал. В их руках появилось оружие, которое уже не пряталось.

Сватко испуганно глазел на бандитов, а взгляд Зураба сделался железным. Антрацитовые глаза источали холодный свет, но страха в них не было. Рука просилась под пиджак. Но привлекать внимание нельзя. Зураб не полицейский Интерпола, и до чужих разборок ему дела нет. У него свое задание, которое нужно выполнить любыми средствами. В отличие от спецслужб, группа Зураба в средствах не ограничена.

Чеченцы наблюдали за происходящим без свойственного обычным людям испуга.

Верзила скрылся в служебном проходе. Двое других встали в диагоналях зала, удерживая публику на мушке.

Первая пришедшая на ум мысль многим казалась самой логичной, хотя и неверной – их взяли в заложники. Однако судьба заложника непредсказуема и опасна, поэтому кто-то впал в панику, кто-то оцепенел от ужаса, а кто-то… Когда посетители начали вставать, бандит выстрелил поверх голов и выкрикнул зычно:

– Сидеть, падлы! Кто рыпнется – убью!

Бандит сказал убедительно, но поняли не все. Подвыпивший мужик в белой рубахе с распущенным галстуком не сориентировался. Он поднялся и, не слыша грозных окриков, бросился бежать. Голубой галстук узким флагом развевался на шее, мужик почувствовал близкую свободу и через вторую дверь выбежал в холл…

Куда торопился? Зачем? Он не мог видеть, как в глазах бандита мелькнул садистский огонек, а костлявый палец со сбитой кожей на суставе безразлично потянул спуск. Из черного ствола полыхнуло громом и огнем. Пороховая гарь смешалась с винным ароматом. Бешеная пуля прошила табачный эфир и сплющилась о стену. Две последующие пули попали в цель. Мужик поскользнулся, повалился грузно и больше не вставал. Он умер сразу.

.– Перемочим, падлы!!! – истерично рявкнул бандит. – Сидеть, козлы!!!

Чеченцы решили выбираться. Попадать в руки милиции даже в качестве свидетелей им никак нельзя. Тщательная проверка документов могла привести к неожиданным результатам.

Зураб подал боевикам знак.

– Линяем! – прошептал он, но Сватко не ответил. Он не мог поверить, что все происходит на самом деле. Обычный шок.

Араб взял портмоне, намереваясь спрятать в карман. Но Щербатый уже приближался и заметил это. Что-то щелкнуло в его мозгах.

– А ну сидеть! – рыкнул бандит, некстати положив глаз на распухший бумажник. Сватко испуганно шелохнулся.

– Сиди, – прошептал Зураб.

– Дай сюда! – приказал Щербатый, размахивая перед носом «макаром».

– Не стоит, земляк, – спокойно предупредил Зураб. – Давай разойдемся.

– Ты борзый, да? – нервно усмехнулся Щербатый. От него повеяло могильным холодом. Сватко его хорошо ощутил: спина будто замерзла. Страх отстукивал секунды, плескался в висках и глазах. Взгляд сосредоточился на глубоких царапинах вдоль затвора – оружие бывалое. Ствол поднимался и подрагивал, всматриваясь в цель. А бандит не знал, что не деньги, распиравшие кожаный бумажник тугой пачкой, были дороги «грузину». И не фотография любимой девушки, оставшейся где-то далеко за горами. Кроме документов, в портмоне лежали фамилии и номера телефонов бывших сослуживцев Сватко, с которыми группе Зураба предстояло «поработать». Это вторая часть задания. И записи не должны попасть в чужие руки. Только эти обстоятельства определили дальнейший сценарий развязки.

Зураб слегка кивнул, подтверждая вопросительный взгляд Аслана, значения которому Щербатый не придал. Его палец готовился надавить на спуск, как вдруг все изменилось.

Грянул выстрел. Тонким колокольчиком звякнула о пол гильза. Но стрелял не Щербатый, а кто-то другой. В голове бандита зачернела дырка. Кровь окропила крышку стола. Сватко попятился и вскочил со стула, а Зураб лишь отвел вооруженную руку падающего бандита. Даже мертвый, он мог выстрелить. Неосмысленно. Судороги.

Оглушенный Сватко не видел, как чеченцы поднялись из-за столика у колонны, приняв боевые стойки. Прапорщик не видел их лиц. Но если б увидел, то наверняка узнал бы в них напавших у ларька парней. Следующим выстрелом Аслан уложил бандита на входе, расчистив отход.

– Пошли! – Зураб дернул Сашу за рукав, выведя из лягушачьего оцепенения, и потащил в холл…

Услышав выстрелы, из подсобки выскочил Верзила.

– Стоять, суки!!! – заорал он, обращаясь ко всем, и несколько раз выстрелил в толпу…

Женщины закричали. Кто-то упал, заливая пол кровью…

Но Верзила не учел один важный нюанс: к этому времени его дружки были мертвы, а самому ему суждено пережить их не больше чем на минуту.

Нияз привычно вскинул пистолет и прицелился чуть тщательнее: расстояние большое, ошибаться нельзя. Рука вздрогнула, ощутив обычную отдачу. Ствол выплюнул горячую смерть. Точка прицеливания выбрана верно: пуля попала чуть выше уха. Верзила безвольно бросил руки, потерял оружие и, поджав ноги, повалился на спину.

В тренировочном лагере Нияз был одним из лучших стрелков. Впрочем, как и Аслан.

Общая паника и замешательство набрали обороты. Под стихийный шум Зураб с другом выскочили на улицу и, запрыгнув в машину, дали по газам. Через сто двадцать секунд чеченцы выскочили на крыльцо, но, заметив обжигающие проблески милицейского маяка, повернули обратно. Группа немедленного реагирования прибыла почти вовремя, затруднив отход.

Не замедляя бега, чеченцы пересекли зал и, ворвавшись в подсобку, крикнули вусмерть перепуганному Сереже Рогожкину – повару второго разряда:

– Где виход?!

Чеченцев приняли за сообщников рэкетиров.

Не в силах ответить словами, Рогожкин указал направление. Парализованный страхом, как муха ядом паука, он сделался глухонемым.

Коридор оказался узким и длинным. Тусклые лампочки едва освещали проход. С разбега толкнув железную дверь, боевики вывалились наружу. Мокрый снег обжег разгоряченные лица. С улицы слышались сирены и возбужденные голоса… Но туда нельзя. Уходить придется дворами.

В неподвижной сигаре «БМВ» вспыхнула жизнь. Только не теплым приёмом, а пистолетным огнём. Из водительской двери навстречу Аслану выпрыгнула темная фигура. Уличный фонарь бросил блик на вороненое тело «ТТ». Удлиненный ствол озарился оранжевым пламенем. Стальная дверь позади чеченца взвизгнула и прогнулась. Тонкий металл не смог остановить пулю. Второй и третий патроны сгорели напрасно, потому что токаревские пули лишь покрошили облицовочный кирпич, не достав человека. Аслан оказался хитрее. Заметив опасность, он нырнул вниз и метнулся в сторону.

Нияз выстрелил дважды, и обе пули попали в цель. Но выстрелы слышали не только бандиты. Подтверждением этому стала внезапно врубившаяся на улице сирена. На домах заплясали синие сполохи, ветер доносил приближающиеся сирены. Но боевики поступили по-своему. Перешагнув через убитого «стремщика», Аслан запрыгнул в «БМВ». Нияз сел справа. Нащупав ногой педаль сцепления, боевик повернул ключ и запустил мотор. Когда до эго дошло, что педали нет, а коробка – автомат, мотор взвыл самолетной турбиной и мощной силой сорвал автомобиль с места.

– Ну попали! – возбужденно восклицал Сватко, не умолкая всю дорогу.– Как в «Норд-Осте»! Или Беслане! Смотри, что творят, сволочи, прямо в кабаке, при людях разборки устраивают!

– Меня чуть не пристрелили из-за кошелька! – подыгрывал Зураб, хотя нельзя сказать, что лично его происшедшее никак не тронуло. Афганец видел направленный на себя ствол, чувствовал холодок и знал, что может произойти. Но он знал психологию уголовников, потому что сам стоял на той же ступени. За спиной находились его боевики, которые в любом случае выстрелили бы первыми. Но страх все равно сидел в подсознании. Человек-то не железный, понимает, что может случиться.

Зураб вбросил уточняющий вопрос:

– А ты видел – кто бандытов замочил? Почему-то в его речи снова появился акцент.

– Какой там! Голову бы прикрыть! – отмахнулся Сватко, – Наверное, милиция в гражданке сидела. Они бандитов и постреляли. Нам повезло…

Ответом бывшего прапорщика Зураб остался доволен: ни Аслана, ни Нияза бывший чекист не рассмотрел. Значит, не проболтается и не заподозрит. Зураб повернул руль и остановил джип на площадке возле дома.

На том и попрощались.

Сильный психологический стресс, перенесенный Сашей Сватко в ресторане, стер из памяти разговор с «другом». Про бывших сослуживцев, номера телефонов которых Сватко так беспечно передал Зурабу, он больше не вспоминал.

Но они его вспоминали, и не раз. Потом. И называли Иудой!

Потому что боевики говорили, кто дал им адрес. Чтобы не запирались.

* * *

Подтаявший снег жадно впитал кровь. Порывы ветра силились перекатить стреляную гильзу на камне. Вокруг ресторана собралась кучка зевак. Милиция оттесняла слишком активных.

– Отойди, сказал, если по-хорошему не понимаешь! – рявкнул на любопытного сержант. От рыка отпрянула и стоявшая с мужиком женщина.

Подъехал «Мерседес» 26-й подстанции «Скорой помощи». Молодой врач Саша и не менее молодой фельдшер Наташа склонились над распростертым на полу посетителем. По суете вокруг него стало понятно, что мужик еще жив.

Милиция «помельче» поначалу, как обычно, объявила перестрелку криминальной разборкой конкурирующих группировок, давая понять, что и страшного ничего не произошло: подумаешь, братва между собой пошушукалась. С самого начала все казалось слишком запутанным, а дополнительный «висяк» на шее никого не грел. Единственным желанием было скинуть дело на кого-то другого.

Но опросы свидетелей и вывод майора Миронова с Петровки, приехавшего на поздний вызов, опровергли удобное мнение. По свидетельству очевидцев, противостоявшие стороны не были знакомы друг с другом, и стычка произошла вроде бы случайно.

– Кто такие? – кивнув на убитых, поинтересовался Миронов, деловито прохаживаясь между трупами, экспертами и очевидцами.

– Двое – жители Ногинска, – доложил капитан. – При них паспорта. А этот, – он указал на труп у дверей, – и тот, что на улице, без документов.

– Тот мужчина с товарищем во-он за тем столом сидел! – высоким голосом поясняла раскрасневшаяся от волнения и духоты официантка Нина. – Ничего такой мужчина, вроде не русский один! А эти – оттуда зашли!

– Кавказец? – уточнил записывающий показания лейтенант.

– Откуда ж я знаю, – вздернула плечиками Нина. – Я в его паспорт не заглядывала! Просто нерусский, и все. А товарищ его – наш. Вели себя нормально, культурно даже: много не пили, громко не разговаривали, официанток не щипали…

Лейтенант скрупулезно записывал.

– …Кавказцы сразу стрелять начали, как только бандиты на мужчину пистолет наставили, – продолжала полная дама лет пятидесяти, одетая в длинное черное плате с блестками. От женщины так сильно пахло духами, будто она в них вся искупалась.

– А когда охранника били и парня в белом убивали, они сидели как ни в чем не бывало! – протараторила крашеная блондинка в исключительно короткой юбке. Колготки в сеточку на стройных ножках прочно липли к взгляду. Двушка присела, расширив перспективу до самых трусиков.

– Не отвлекайся! – прикрикнул майор Миронов, заметив, что у лейтенанта замедлились движения шариковой ручки.

– Нет, мужики, о криминальной разборке забудьте! – весомо произнес Миронов, приблизившись к толпе колле. – Тут что-то другое. Вернее, с одной стороны – может, и разборка. А вот с другой…

За спиной майора вежливо прокашлялся капитан-оперативник.

– Те двое отъехали на «Мицубиси-Паджеро», – негромко сообщил он. – Сразу же, как в зале все закончилось.

– Номерок есть? – без надежды поинтересовался Миронов

– Нет, конечно, – отозвался капитан. – Двое других скрылись на «БМВ» без номеров. Судя по всему, это машина налетчиков. На ней они и приехали. Майор хмуро хмыкнул:

– Кто тут налетчики, а кто робингуды, еще предстоит разобраться! А вообще – странная песня получается!

Работа продолжалась. Через десять минут к капитану подошел сержант и что-то шепнул на ухо.

– Чего там у вас? – спросил Миронов. – Что за шушуканиье?

– Обнаружена брошенная «БМВ» без номеров, – сообщил опер. – Ребята поедут, посмотрят.

Майор кивнул и, заметив, что эксперт махнул ему рукой, отправился к нему.

Криминалист обратил внимание на особенность, мелкую деталь, не свойственную обычным разборкам уголовников, когда палят без разбору направо и налево, нашпиговывая тела пулями, когда под шальным огнем гибнут случайные люди.

– Не слишком ли метко стреляют? -. глядя на майора снизу вверх, произнес знакомый криминалист. – Все четверо убиты выстрелами в голову. Но не в упор!

– Для урок – неплохие результаты! – согласился Миронов. По свидетельству очевидцев, неизвестные открыли огонь в тот момент, когда бандиты намеревались убить аккуратно одетого чернявого мужчину, сидевшего за столиком вдвоем с товарищем. Поводом послужила неудавшаяся попытка ограбления. К тому моменту бандиты уже успели застрелить нескольких человек, и вполне возможно, что оппонентами рэкетиров и грабителей стали отдыхавшие в ресторане оперативные сотрудники милиции или спецслужб. Эта версия возникла после того, как эксперты оценили расстояния, с которых «робингуды» стреляли по бандитам. Получалось, примерно с десяти-двадцати метров, причем одному их выстрелу соответствовало одно попадание – в голову!

Примерно та же картина ждала сыскарей и у задней двери ресторана, выходящей в проезд. По количеству гильз возле трупа и отметинам от пуль выходило, что сообщник рэкетиров находился на улице и первым открыл огонь. Но, сделав три выстрела, не смог ни в кого попасть. Зато «робингуды» убили его всего двумя ответными выстрелами, всадив обе пули, по-киллерски, опять же в голову. Зная успехи своих сотрудников в упражнениях по стрельбе, местные менты только руками разводили: мол, это работа каких-то спецов, возможно, побывавших в горячих точках и набивших там руку в стрельбе навскидку.

Майор Миронов достал сигарету. Зажав ее губами, он вышел в холл и прикурил.

– Ну что думаешь? – приблизился к нему прокурорский работник.

– Кисло, – ответил майор, выпуская дым в стену. – Надо охранные структуры шерстить, может, телохранители у какого-то крутого постарались. Рабочего с кухни убили – они не шелохнулись, а к другому подошли – без раздумий пустили в ход оружие. С какого это?

Миронов вздохнул.

– Еще чего в загашнике имеешь? – спросил прокурорский, заметив его сомнения.

– Придется с ФСБ связаться и с ФСО, вдруг у них что-нибудь… – без особого удовольствия и веры в успех сказал майор.

Суточные сводки ГУВД попадают в оперативные аппараты спецслужб автоматически, а вот узнать правду, если в деле замешаны всемогущие ведомства, будет непросто. Смотря что их сотрудники в ресторане делали.

Майор надеялся, что ни ФСБ, ни ФСО к прилюдному расстрелу бандитов не имели отношения: не в их правилах ковырять в глазу бревном. Контрразведка работает тонко и незаметно, а сотрудники Федеральной службы охраны, случись что, не стали бы сбегать с места происшествия. Ее сотрудникам, применившим оружие на поражение при данных обстоятельствах, было нечего опасаться: они действовали строго по закону. Остаются СВР, ГРУ, ФАПСИ и… сама милиция. Скажем, тот же ВОХР. Но и с ними то же самое.

И все-таки в причастности спецслужб к четвертому убийству майор сомневался. Уж скорей – «коммерсанты».

Закончив курить, Миронов вытащил мобильник и, несмотря на позднее время, набрал номер полковника Каледина – старого знакомого из ФСБ. Надо поставить его в известность. Может, чего подскажет.

– Алло, – раздался строгий голос.

– Михаил Юрьевич? Привет, это Миронов с Петровки. Помнишь такого?

– Михалыч, ну ты спросил! – почти радостно ответил полковник, и майору показалось, что интонации звучали вполне искренние. Хотя кто их знает – чекистов-то! – Как жизнь молодая?

– Извини, если разбудил. Я в ресторане на Профсоюзной…

– А-а! Понимаю! – усмехнулся Каледин. – Успехи обмываете?

– Нет, не то, – понял промашку майор. – У меня четыре трупа.

– Так… – посерьезнел полковник. – Поздравляю. Погуляли, Значит, на славу!

– Спасибо! История темная, но хочу, чтоб ты знал. В ресторан наведались четыре отъявленных бандюка. Убили работника с кухни. Парень, видать, просто под горячую руку попался. Но когда рэкетиры подошли к одному из посетителей, а с ним был еще один мужик, два как будто бы незнакомых с ними кавказца открыли стрельбу. Но что примечательно: с двадцати метров на каждый их выстрел приходилось точное попадание в голову. Мои уголовники так не стреляют! Что окажешь?

– Телохранители у олигарха распоясались? – полковник повторил версию майора. – В их стиле! Наломать дров и смыться!

– Думал, – признался Миронов. – Но оружие не табельное и вообще не наше. Марку не установили – отправим гильзы и пули на экспертизу. А не могли ваши… Хм… Сотрудники?

– Побойся бога, Михалыч! – мягко пожурил сыскаря чекист. – Мы воюем только табельным оружием. Отечественным!

– А ФСО, СВР, ГРУ?

– Что у них – точно не знаю, но явно не импорт, – категорично заявил Каледин.– Из одних закромов вооружаемся! Если хочешь – узнаю. А кавказцы и у нас в управлении работают!

Миронов замолчал. В раскрытии обычного уголовного преступления, коих в Москве набегает множество, ФСБ ничем ему не поможет. Не потому что не хочет – если надо, полковник всегда идет навстречу, хоть и не скрывает, что недолюбливает хапуг гаишников, ментов-вымогателей, оперов-оборотней… Просто каждый занимается своим делом, и рядовое, по нынешним меркам, преступление есть и остается прерогативой криминальной милиции, а не ФСБ. Как говорится, и рад бы помочь – да руки связаны: своих дел хватает! Миронов не сомневался, что в конечном счете вертеться придется ему самому.

– Спасибо, видимо, не нужно, – отказался майор; заканчивая бессмысленный разговор. – Просто имей в виду. Вдруг что-то промелькнет. Тогда звякни по дружбе:

– Хорошо, Михалыч! Спасибо за информашку! Бывай! Рад был тебя слышать! – попрощался полковник и, мельком взглянув на часы, добавил: – Будет время – встретимся!

Никто не мог знать, что время это наступит очень скоро.

Не знал этого и полковник Каледин. Он прошел на кухню, отпил из кружки остывший чай. Закурил, отпуская в полет колечки дыма. Приблизился к окну, наблюдая за огнями машин и… вернулся наверстывать прерванный сон. Закурил и Миронов. Он вышел на ярко освещенное крыльцо ресторана и вдохнул ледяной воздух светлой морозной ночи. Вокруг лежал город – причудливое сплетение сверкающих красок аметистов, сапфиров и топазов с тонкими рубиновыми прожилками разбросанных в полном беспорядке завитков уличной рекламы.

Ночь предстояла долгая и суетная, А еще – холодная.

* * *

Так уж выходит, что ничегошеньки в нашей жизни не случается просто так. Говорят, что даже кирпич просто так, за здорово живешь, на голову не падает. Потому что не нужно, На все должна быть чья-то воля, желание или что-то еще, пониманию недоступное. И если звезды зажигаются, то уж будьте любезны и уверены, что это действительно кому-то нужно. Исходя из этих нехитрых постулатов, подмеченных в жизни едва ли не каждым, вышло так, что убиенные в ресторане «Канарейка» братки уголовного сословия так же свалились на голову «канарейцев» не кирпичом с неба, а по желанию одного конкретного человека. Конкретного – в смысле пацана. Его звали Хасан, и был он, типа, бригадир. Но не оттого его прозвище пошло, что татарин, а потому что – уголовный шишкарь. Пахан, если хотите. Хотя это слово уместнее в местах не столь отдаленных, которые порой находятся ох как далеко от Первопрестольной. Пойди разберись – почему кликуха прилипла!

Так вот, этот самый Хасан и послал «быков» разобраться с директором «Канарейки». Пацаны знали свое дело туго и уж точно договорились бы с неразумным администратором, но случилось то, что невозможно предвидеть. Когда Колька Жмых позвонил Хасану и сообщил, что все четверо безвременно почили в бозе, защищая уголовную ниву, бригадир не на шутку озаботился и пришел в явную ярость.

–Ты как узнал? – рявкнул он на Жмыха, с силой сжав пластмассовую трубку.

– После ресторана они должны были со мной встретиться, – торопливо рассказывал Жмых. – А их все нет и нет! Я им по мобиле вызванивал, но там тоже, типа, голый вася. Взял ноги в руки и айда в кабак. А там ментов, как мышей на элеваторе! Пацанов в черные мешки упаковывают. Прикинь расклад!

– Ты вот что, – быстро сообразил Хасан. – Покрутись там, послушай. Посмотри, что да как. Разузнай, кто их грохнул. Может, директор себе крышу из спецназа навел. Если так – мы его самого в землю уложим! Короче, понял прикуп?

Жмых понял. Опасаясь влезать за выставленные милицией кордоны, он при каждом удобном случае спрашивал всех, что произошло. Жмыху отвечали, хотя вряд ли он был похож на журналиста. Хотя бы внешне!

Переписав адреса и проверив документы, посетителей ресторана начали отпускать, и тогда Жмых подкатывался к ним и задавал одни и те же вопросы: кто стрелял, да как началось, куда побежали, да на чем приехали, приметы… Он работал не хуже оперативника угрозыска и к середине ночи имел довольно четкую картинку происшествия. Центральным ее планом было следующее: пацанов убили кавказцы.

Значит, крышей из спецназа они быть не могли!

После того как уехал последний милиционер, Жмых наведался к измотанному директору «Канарейки».

– Что за дела, что за кавказцы? – спросил он, выжигая его пламенем взгляда. – Знаешь их?

– Не знаю! Они у нас первый раз! – устало отвечал полноватый мужчина в черном костюме, с овальной головой. – Случайные посетители!

– Которые запросто братву мочат? – взорвался Жмых, припечатав ладонью по столу.

Директор вздрогнул. Он не любил скандалов, боялся разборок с бандитами и поэтому регулярно отстегивал Хасану. Почему сборщики податей повели себя так сегодня вечером? Зачем убили невинных людей – он понять не мог. Все мысли заслонял обычный человеческий страх, в основе которого, как всегда, лежало одно и то же: на их месте мог оказаться каждый, в смысле – он!

– Они первые начали! – осторожно заметил директор. – Можете спросить!

– Мы спросим! Спросим! – с угрозой пообещал Жмых, взглянув на него так, как будто директор уже покойник. – Если выясним, что ты их знаешь или специально нанял…

Браток замолчал, с трудом подбирая подходящие к случаю слова. Вместо мата, конечно. Нашел лишь одно.

– Закопаем!

Все работники «Канарейки» в один голос подтвердили, что завсегдатаями ресторана эти кавказцы не являлись и, скорее всего, оказались там случайно. Только Жмых не торопился верить в то, что кто-то мог «нечаянно» застрелить четверых отвязных пацанов. Они – могли! Но чтобы их… Очнувшийся дядя Ваня с трудом припомнил, что мужик, из-за которого убили братков, – тоже кавказец или азиат, приезжал на темном «Паджеро». Около входа тачку ставил. Официанты подтвердили, что за столиком они сидели вдвоем с приятелем – русским. С теми двумя, что открыли стрельбу, не общался и вообще не знаком. Что уж там у них получилось, никто из работников ресторана предполагать не хотел. Лишь сильно поддавший с горя грузчик Боря по-свойски заметил Жмыху, что пацанов кавказцы могли поджидать и специально. Почему нет?

– После терактов менты чурок по всей Москве «зачищают», – со знанием дела поведал он. – На их место идут славяне. А кавказцы огрызаются! Сам прикинь, братан!

Впрочем, соображения Бори порученцу Хасана ничего не прибавили. Правда, и не отняли. Кто-то указал Жмыху на Сережу Рогожкина – молодого пацана, работавшего в ресторане поваром. Мол, он видел кавказцев вблизи – его лучше и расспросить.

Скупые описания «стрелков» Жмых передал Хасану. Помянули пацанов. Обсудили происшествие. Под водочку всегда лучше думается. Обещали найти и отомстить. Все как обычно.

К ночи, по причине позднего времени, братки разошлись по домам. Будет день – будут и разборы.

 

Глава 2

ИГРА «В БУТЫЛОЧКУ»

3ахватив в плен ветеранов «пятнашки», Зураб подверг их форсированному допросу и подтвердил существование залегендированного под склады военно-технического имущества объекта «Поляна-6» с подземным пунктом управления и пусковой ракетной шахтой. Шестой по счету и… последней. Совершенно секретные данные о местонахождении объекта стратегического назначения попали в руки международных террористов. Так просто. Обыденно. Без хитроумных комбинаций. Между прочим.

Из диктофонных расшифровок записей допросов Ашраф узнал самое главное – «московская ракета» находится в шахте и существует возможность ее автономного запуска.

Что и следовало доказать.

Имея такие данные, нужно быть полным глупцом, чтобы не использовать их по назначению. Ни взорванные самолеты, дома, ни даже несколько тысяч шахидов, закованных в пластит, как миндаль в шоколадную глазурь, по силе воздействия на мир не смогут перекрыть удар баллистической ракеты!

Не тратя времени понапрасну, Ашраф вылетел к Абу-Нидалю и имел с ним долгий разговор. Представитель Маджлис-Аль-Шуры был доволен расторопностью и умом Ашрафа. Араб ликовал – такого проекта не было ни у кого: ни у одного террориста, ни у одной террористической организации, ни в одном террористическом государстве! Ашраф будет АРАБОМ НОМЕР ОДИН! Как поджигатель Нерон из Книги рекордов Гиннесса!

Разбросанные по миру финансисты «Аль-Каиды» нажали на невидимые рычаги, и потоки безналичных денег хлынули в виртуальные банковские каналы, наполняя их содержанием, накапливаясь и материализуясь в виде прессованных брикетов из долларов, заполнявших прочные хранилища, чемоданы и сумки. Для реализации неслыханной по наглости и сложности акции резервировались деньги, оседая на «чистых» счетах известных европейских банков. Подготовка акции «Кара Аллаха» раскручивалась мельничным жерновом, готовым поглотить миллионы долларов и миллионы человеческих жизней.

Но теперь Ашрафу предстояло самое трудное и не менее ответственное дело – найти исполнителей, способных совершить задуманное. Это должны быть особенные люди. Нет, даже не люди, а скорее – роботы. Точно – терминаторы, не ведающие страха и сомнений, готовые не только выполнить приказ и умеющие не только хорошо стрелять. Найти тщательно скрытую и неплохо оберегаемую ракетную шахту, нейтрализовать охрану, подключить законсервированное оборудование, наладить энергопитание… Сделать десятки или сотни подготовительных операций и в конце концов отправить ракету в последний полет!

Нет, люди этого сделать не могут! Для решения такой задачи нужны суперлюди или суперроботы с десятком Пентиумов в черепушках, а не только стальными мускулами и автоматами за спиной.

За их поиски Ашраф взялся с завидной энергией и полной отдачей. Задача оказалась намного труднее, чем предполагалось сначала. Оказалось, что можно найти десятки людей, способных совершить теракт в любой стране мира и без зазрения совести взорвать начиненную рублеными гвоздями бомбу в людном универмаге.

Но они будут ливийцы.

Можно подобрать группу боевиков, способных взять штурмом ОВД Грозного, уничтожить колонну федеральных сил, взять заложников во время мюзикла, взорвать Макдоналдс» в Москве или захватить школу в Беслане… Но это будут в основном чеченцы.

Можно найти людей, которые без проблем доставят партию наркотиков в Европу и обратно, а на вырученные деньги купят тонны взрывчатки…

Но это будут не те люди.

В конце концов, можно найти не один десяток полоумных шахидов, желающих умереть во благо ислама или своей семьи…

Но такие живут в Палестине.

Можно найти много людей. Но все они малограмотные бандиты и уголовники, непригодные для проведения уникальной акции. Вывод Ашрафа оказался неутешителен и очевиден: выбирать придется из двух зол – или русские бандиты, или чеченские боевики. Иностранцы, не знающие страны, с задачей не справятся и проиграют, оказавшись в лучшем случае в Лефортовской тюрьме, В худшем – на небесах.

Кроме всего, что кандидаты должны уметь, они должны ценить деньги. Другие стимулы не нужны. Еще условие – это мыслить масштабно и в точности выполнять отдаваемые приказы. Вряд ли бандиты на это способны.

Но и этих качеств явно недостаточно.

В который раз Ашраф приходил к одному и тому же: успех операции заключается в людях.

Главная трудность поиска состояла в том, что, соблюдая необходимую секретность, Ашраф не мог говорить открыто, а те люди, с которыми он беседовал, не могли назвать подходящие имена, потому что не знали конечную задачу. Недомолвки и недосказанность многократно усложняли поиск, замыкая его в порочное кольцо. Выход из него – связующий мостик – Ашраф нащупывал предельно осторожно» очень тонко формулируя требования к кандидату, словно босиком ступая по зыбким половицам веревочного моста. Не стоило забывать и того, что большинство собеседников Ашрафа настоящие подонки, бандиты и убийцы, довериться которым невозможно. В противном случае он рисковал легко нарваться на внедренного агента спецслужб и закончить свое европейское турне в одной из тюрем. И очень могло быть, что американской или российской.

Ашраф понимал, что никто из людей, попавших в его список, не обладал исполнительностью и упорством Абу-Нидаля, воображением и связями бен Ладена и фантастическими возможностями Копперфильда. И если последний действительно оказался бы волшебником, то его легче похитить или другим способом заставить исполнить один из смертельных трюков с исчезновением статуи Свободы, Восточного экспресса, авиалайнера или половины Америки! Но даже знаменитый фокусник и мистификатор Копперфильд не мог помочь в подборе людей. Бессильно и агентство по подбору персонала.

Тщательно отсортировав кандидатов, Ашраф оставил в списке всего несколько имен. Учитывая ситуацию, это не очень много, но и не слишком мало.

* * *

Утренним рейсом Ашраф прибыл в Грузию. После полудня надежные люди проводили его в Панкисию. Ущелье преткновения между Россией и Грузией, в котором он рассчитывал найти то, что искал, представляло собой красивое зрелище. Наступавшая весна обновила краски, др-бавив в палитру зеленого. Где-то там, в укромном месте, защищенном надежной охраной, Салима ждал человек.

Первым в коротком списке Ашрафа стоял Хамид.– чеченский полевой командир, мелькавший на телеэкране не реже Басаева. Через Хамида текли деньги арабских спонсоров, а сам он не раз планировал и осуществлял самые дерзкие операции и теракты против федеральных войск. Именно с этим человеком должен встретиться посланник «Аль-Каиды», тем более что имя Хамид означает – Победа.

Несмотря ни на что, Ашраф считал его не лучшим вариантом; потому что акция «Кара Аллаха» требовала набора определенных качеств, способностей и, главное, возможностей, в наличии которых у Хамида Ашраф обоснованно сомневался; Но, уступив своему помощнику Насеру, он не стал сбрасывать со счетов «проверенного борца за исламский ваххабизм», потому что двигателем «идей» кандидата являлись деньги. Это одно из условий отбора.

После продолжительного и непростого разговора с Хамидом Ашраф окончательно понял, что тому легче организовать контрнаступление на федеральные силы, нежели провести тайную операцию в Москве. К тому же агенты ФСБ и снайперы ГРУ давно и малорезультативно (если не считать одного ранения) охотятся за его головой, и увидеть Хамида в Москве было бы для них большой удачей и неожиданным удовольствием.

На следующий день Ашраф и Насер вылетели в Турцию.

* * *

Через несколько дней Салим встретился с Азаматом, бывшим советским гражданином. Армянину по национальности когда-то удалось угнать самолет из СССР и избежать выдачи властям. В Союзе ему грозила смертная казнь, но, отсидев небольшой срок за нарушение турецкого воздушного пространства, Азамат остался в этой теплой стране. Чем он занимался в действительности, будучи торговцем, турецкие власти не знали, да, видимо, и не хотели знать. Зато знал Ашраф. Азамат сошелся с «родственной» «Аль-Каиде» радикальной группировкой, в которой слыл знатоком минно-взрывного дела. После встречи с ним Ашраф понял, что Азамат – террорист-одиночка, а не руководитель мобильной группы профессионалов. Он не сможет создать команду, способную решить поставленную задачу. Азамат не тот человек, который нужен.

Ашраф расстроился. Время шло, но кандидат не находился. В России ждал указаний командир московского джамаата «Аль-Каиды» Зураб с командой, но и он не мог провернуть столь масштабное дело.

Ужиная в ресторане при отеле, Ашраф поделился с Насером некоторыми мыслями.

– Ни один из кандидатов не соответствует нашим требованиям. Есть смысл не тратить больше время на встречи со «списком». Это долго и неэффективно. Нужно переговорить с тем, кого мы держали про запас.

– Хирон? – уточнил Насер, отправляя в рот лаково блестящую маслину. – Русский?

– Почему нет? – воскликнул Ашраф. – Я слышал это имя. Если это тот, на кого думаю, у нас появится шанс.

– В конце концов, мы ничего не теряем, – ловко орудуя вилкой, согласился Насер.

– Кроме денег на билет! – рассмеялся Ашраф, Шутка показалась Насеру очень остроумной.

– Вопрос в том, подойдет ли русский нам, – заметил он. – Кстати, что означает это слово – Хирон?

– Астероид, заброшенный Аллахом где-то между Сатурном и Ураном, – пояснил Ашраф. – В нашем случае это ничего не означает. Просто конспиративная кличка.

* * *

В кабинете душновато. Кондиционеров нет. Каледин заканчивал совещание, когда тревожной нотой звякнул телефон оперативной связи.

– Извините! – бросил присутствующим полковник и, повернувшись к телефонному столику вполоборота, поднял трубку. – Полковник Каледин! – по-военному четко представился он.

Обычно во время совещаний полковник не отвлекался на звонки, а просил перезвонить позже. Но сейчас он внимательно слушал невидимого собеседника, не отсылая его на потом, лишь иногда бросая в микрофон короткие уточнения:

– Так… Когда это было?… Возможно… Нет, не думаю… Постараемся, но вы сами понимаете… Хорошо… Конечно…

– Наверное, начальство, – прошептал на ухо соседу майор Игнатов.

– Что-то стряслось, – предположил старлей Боря Круглов. Воспользовавшись внезапной паузой, люди за длинным полированным столом расслабились и негромко переговаривались.

Игнатов был недалек от истины – начальнику звонил полковник Каноненко. Суть сводилась к тому, что к Каноненко обратился его подчиненный. – майор Морошин: у него пропал отец. Примерно в то же время ушел и не вернулся друг отца – Василий Шелепин. Сначала думали, что старые друзья – бывшие сослуживцы – вместе слиняли на охоту или рыбалку, но вся их амуниция осталась нетронутой дома. Поэтому предположения оказались мрачными. Родственники обратились в милицию, но те с розыском не особо торопились – у них другой работы хватает.

А мужики до сих пор не нашлись…

Каледин опустил трубку на глянцевый аппарат. За столом смолкли, выжидающе глядя на шефа.

– Поступила информация. Неприятная, как всегда, – четко произнес Каледин и для привлечения внимания сделал подчеркивающую паузу. – С разницей в два дня ушли из дома и не вернулись два бывших сотрудника. Пенсионеры. Ветераны. На гражданке работали в разных коммерческих структурах. Их родственники обратились в милицию с заявлением, но найти людей не удалось. На здоровье мужики не жаловались – еще молодые. Любовницы и прочее – отпадает: у всех нормальные семьи, взрослые дети, у одного – внучка. О сомнительных связях не говорю. Большими деньгами не ворочали. В общем, обычные наши мужики.

Полковник опустил на стол огромную ладонь, подушечками пальцев неслышно поглаживая лакированную поверхность. Он продолжал:

– Милиция отреагировала неохотно, но после вмешательства УСБ заявления приняла. По одной из версий, пенсионеров могли похитить чеченцы. Возможные мотивы – получение выкупа, оказание давления на федеральные власти или Службу. Как обычно. Возможно, что заложников хотят обменять на бандитов.

На этом месте монолога толстые пальцы прилипли к столу. Полковник распрямил широкую спину и откинулся на кресло. Спустя секунду Каледин озвучил свое беспокойство.

– Однако до сих пор никаких известий нет, а требований не выдвинуто.

Подчиненные согласно кивали. Из опыта работы они знали, что если по прошествии времени пропавший человек не находится сам, а о цене его освобождения никто не говорит, то, скорее всего, человека уже нет.

В живых.

Именно этим объяснялось беспокойство полковника.

– Розыском пропавших без вести людей занимается милиция, но прошу всех обратить внимание на любую оперативную информацию, способную помочь. Своим мужикам надо помогать – сами когда-то окажемся на пенсии! И второе. Надо посмотреть на происшествие в плоскости сегодняшнего совещания. Оперативная информация о возможности проведения крупномасштабного теракта не содержит указания о месте его реализации. Это может быть как Чечня, так и центральная часть России, Москва. На это нужно обратить самое серьезное внимание!

Информацию приняли к сведению.

– Да, и вот еще что, – вспомнил полковник. – Недели три-четыре назад… Примерно тогда же, когда пропали ветераны, проходила информация о перестрелке в ресторане «Канарейка». Кто не помнит – напомню: неизвестные кавказцы застрелили рэкетиров. Но что характерно – для простых уголовников стреляли они слишком метко. Муровцы советовались – не наши ли это ребята отличились. Подключалось УСБ, но причастность наших сотрудников не подтвердилась. В свете последних событий не исключено, что два эти происшествия связаны между собой. Примите к сведению.

Совещание закончилось. Скрипели стулья. Народ неторопливо расходился, попутно делясь соображениями. К сведению информашку, конечно, приняли, но у каждого имелись свои соображения.

– Если их «чехи» взяли, то не повезло ребятам! – сочувствовал капитан Кузин, выходя в длинный коридор. – Они нашего брата не любят. Сами знаете!

– По-моему, там дело хреново! – согласился Игнатов, выражая едва ли не общее мнение. – Хотя зачем чеченцам пенсионеры? Не понимаю, какая связь с расстрелом в ресторане.

Каледин окликнул подполковника Катышева.

– Володь, задержись на минутку, – попросил он, хотя тот не торопился уходить. – Я знаю, что у тебя завал, но все-таки возьми ветеранов на себя. Просто подстрахуй милицию. Узнай, что за ребята, где работали. Глядишь – мысли появятся.

– Сделаем, Михал Юрич! – с готовностью ответил тот. – Они из какого управления?

– Я не спросил, – виновато ответил полковник. – Сам узнай, установочные данные есть.

– Понял, – согласился Катышев. – А что с теми кавказцами, которые бандюков застрелили? Так и не нашли?

– Честно – не знаю, – развел крупные ладони Каледин. Появление в городе неизвестной группы, стреляющей с меткостью спецназа, и необъяснимое, одновременное исчезновение двух сотрудников органов, хоть и бывших, серьезно озаботило полковника. После звонка Миронова он, конечно, передал информацию военным контрразведчикам, окучивающим чеченских диверсантов-террористов, настойчиво засылаемых в Центральную Россию. Но данных по группе не имелось.

– Я прозвонюсь на Петровку, узнаю, что и как, – пообещал Каледин. – А ты возьми это на контроль. Может, совпадение, а если нет, то сигналы хреновые.

С выводом начальника подполковник Катышев согласился. Он знал, что за несколько деревенской внешностью скрывался точный и методичный ум.

Когда подчиненный ушел, Каледин набрал номер майора Миронова.

…Но кабинетный аппарат не отвечал. Поймать муровского сыщика удалось лишь на мобильном телефоне.

– Михалыч, добрый день! Это Каледин! Ты, как всегда, на месте не сидишь!

– Здравствуй, Михаил Юрьевич! – откликнулся сыщик. Характер фоновых шумов подсказывал, что он едет в машине. – Отдыхать нам рановато! Есть еще дела! Какие трудности?

– По перестрелке в ресторане, помнишь – четыре трупа, кавказцы? – напомнил Каледин. – Меня интересуют кавказцы. Удалось что-то найти?

– Мало, – признался Миронов. – Установили, что стреляли из «беретт», но в нашей гильзотеке пусто, как в церковном амбаре. Описания общие, смазанные, плюс шок свидетелей, поэтому фотороботы получились никакие.

– А кого они прикрывали – выяснили?

– Глухо, как в танке! – безрадостно констатировал майор. – Убитых установили – они, по слухам, крышевали ресторан. Один обколотый был, может, поэтому и сорвались на стрельбу. Директор молчит, как партизан, твердит, что не знает, зачем братки приходили. В общем – тухло! – тяжело вздохнул Миронов. – А чего интересуешься?

– У нас двое ветеранов пропали примерно в то же время, – ответил Каледин. – Вот и спрашиваю… Ну, будь здоров, время найдешь – звони, пивка попьем, покалякаем на вольные темы!

– На вольные с тобой все равно не получается – ты на политику сваливаешься!

– Извини, привычка!

Полковник постарался завершить разговор на мажорной ноте, но в голосе муровского сыщика оптимизм не фонтанировал: у криминальной милиции работы не убавляется.

* * *

В аэропорт Шереметьево Зураб приехал за час до прилета. В ожидании рейса он бесцельно болтался по этажам, рассматривая товары в коммерческих палатках и коротая время, вглядываясь в лица пассажиров: они такие разные, совсем не похожие друг на друга. Но есть и что-то общее – усталость.

Зураб встречал Ашрафа.

Наконец объявили, что самолет приземлился, и вал ожидающих хлынул в зал прилета, заполняя его громким гомоном. Зураб занял удобную для наблюдения позицию. Чтобы видеть строй прибывших пассажиров и не пропустить гостей, он встал ближе к стеклянной двери.

Ащрафа Зураб узнал сразу, а секундой позже вычленил из толпы и его помощника Насера. Они поздоровались как старые друзья и отправились к стоянке, где под присмотром чеченцев Зураб оставил джип.

Гости уселись в «Паджеро», машина набрала скорость. Аслан и Нияз ехали следом в обыкновенной «девятке» с московскими номерами, купленной по доверенности. Они, имели рацию и оружие. В случае непредвиденных опасностей они должны их отразить, принимая на себя и отводя от Ашрафа.

Боевики были готовы ко всему.

– У тебя, как у русских, странная тяга к большим неэкономичным джипам, вместо быстроходных легковушек, – заметил Ашраф, с интересом поглядывая в окно. Он давно не был в Москве и сравнивал картинки из памяти с сегодняшним днем.

– К «Паджеро» я привык в Чечне, – не оправдываясь, заметил Зураб. – Кругом война. После дождей – дорог нет совсем. Только джип или лошадь. Но лошадей тоже давно нет. А у федералов «броня»…

Насер согласно покачал головой. Он знал, что, неся чушь о пристрастиях к джипам, хозяин думает совсем о другом.

– Но почему столько «сельских машин» в столице? – не соглашался Ашраф.

– Потому что местные колдобины могут убить любую самую хорошую легковушку! – охотно пояснял Зураб. – Выехав за Кольцо, вы поймете всю прелесть российских дорог и особенные преимущества японских джипов!

Ашраф понимающе усмехнулся. Японские внедорожники его не интересовали – Салиму нравились совсем другие машины. Они – намного дороже и гораздо лучше японских.

Наконец Ашраф посерьезнел.

– Вы уверены, что люди, у которых вы черпали информацию о ракетах, не успели сбегать в ФСБ и рассказать о вашем любопытстве? – напрямую спросил он. Вопросы конспирации и секретности стояли на первом месте. При нарушении этих позиций все остальное не имеет смысла.

– Более чем! – самодовольно хмыкнул Зураб. – Они не смогли бы это сделать, даже если бы очень захотели.

Насер недоуменно посмотрел на афганца.

– Что вы имеете в виду?

– Их допросили и убрали, – спокойно ответил Зураб. Он даже удивился, что вынужден отвечать на такие вопросы.

– А если понадобится их помощь? – недовольно заметил Ашраф. – Вы не поторопились?

Говоря «вы», Салим имел в виду группу Зураба, а не лично его.

– Ни в коем случае. В запасе есть еще, – в той же манере парировал афганец. – Кроме того, у нас есть агент, который дал нам имена и телефоны. Это он приговорил чекистов.

На этом месте Зураб скривился в кислотной усмешке и, предваряя возможный вопрос, добавил:

– Агент ничего не знает. Мы используем его втемную. Но если понадобится, не будет большой проблемой заставить его сотрудничать с нами: или за деньги, или под давлением компромата.

Слушая Зураба, Ашраф лишь утвердился в мысли, что этим головорезам-чеченцам поручать операцию нельзя. Афганец тоже не годится.

По многозначительному взгляду Насера Ашраф догадался, что и его помощник разделяет то же мнение.

– Хорошо, – сказал Ашраф, дослушав рассказ до конца. – На завтра у нас назначена встреча. Твоя задача – безопасность переговоров. Мы почти не знакомы с тем человеком и не можем знать, что у него на уме, поэтому твои люди должны быть все время начеку. Не стоит забывать, что мы не у себя дома. Вам хватит времени на подготовку?

Зураб согласно кивнул.

– Когда и где? – уточнил он, покачиваясь в такт с дорожными неровностями.

– Вечером, в отеле «Золотой колос», – назвал Ашраф.

– Почему не в «Рэдиссоне» или другом приличном месте? – скривился афганец. – На худой конец, там есть «Космос».

– Не знаю, при чем здесь толщина конца… – не понял выражения гость. – Но дело в другом. Мне не хочется светиться в местах, где полно спецслужб и полиции. Дорогие отели – именно такие места.

– В России полиция называется милицией, – мягко поправил шефа Насер.

– Неважно, как называется, – аргументировал Ашраф. – Во избежание проблем нам не стоит появляться в дорогих отелях с туристическими визами.

– Это не лишено смысла, – вынужденно согласился Зураб. – Но проблемы могут возникать и в дешевых отелях.

– В дешевых отелях они стоят дешевле, – пояснил Ашраф, улыбнувшись одними губами. – К тому же твоя задача избавить нас от любых проблем с аборигенами.

* * *

В то время как «афганский грузин» по имени Зураб вез важных ближневосточных гостей из Шереметьева в Москву, попутно описывая обстановку, а Аслан с Ниязом тряслись в старой «девятке» позади них, в противоположном секторе столицы произошла встреча иного рода. Нельзя сказать, что она не касалась никого из вышеперечисленных людей.

Касалась, и даже очень.

К палатке со скромной надписью «Изготовление ключей и заправка зажигалок» вблизи строительного рынка подкатил черный «Гранд-Чероки». Уткнувшись носом в стену, джип замер молчаливым слоном. Трубы глушителя потрескивали, остывая. Скучавший в отсутствии клиентов ключных дел мастеровой глянул сквозь мутное стекло и, узнав машину, выкатился в проем двери.

Мастера так и звали – Ключник.

Водитель джипа с лицом боксера (не собачьей породы, а того, кому в драке нос сломали) спрыгнул на землю и, небрежно толкнув дверцу, направился к палатке. И водитель, и палаточник знакомы давно, оказывают друг другу взаимные услуги, а свела их зона общего режима, в которой оба отбывали назначенное судом наказание. После освобождения кореша «встали на ноги», продолжая и творчески развивая свои криминальные способности. Хасан собрал группировку зоновских отморозков и выкачивал деньги из тех; кто, по его выражению, «давал слабину». Ключник же, слывший на зоне неплохим слесарем, на воле основал созвучный способностям малый бизнес, изготавливая ключи желающим открывать замки.

Желающие попадались разные. Замки – тоже.

«В свободное от работы время» Ключник приторговывал боеприпасами и мелким стрелковым оружием. Именно это направление его криминального бизнеса привело бригадира.

– Здорово, братуха! – произнес Хасан голосом, жестким, как стальная проволока.

– Здоров, здоров! – ощерился желтозубой улыбкой Ключник. – Какими судьбами в наших краях?

– Решил навестить старого кореша! – хитро ухмыльнулся Хасан, крепко пожимая протянутую ему прямоугольную ладонь. – Базар к тебе есть.

– Тогда пойдем в хату, – пригласил Ключник. Хасан проследовал за ним.

– Слышал, как «чурки» моих пацанов положили? – без предисловий поинтересовался бригадир.

– Болтали, – уклончиво ответил слесарь на все руки, прикидывая, «что за это будет евреям». В смысле, какая тут связь с ним. – И что – вычислили?

– Ага – во все рыло! – со злостью рыкнул Хасан, нервно зашагав по тесному помещению, как по тюремной камере. – Я к знакомым мусорам обращался, они стукнули, что стреляли из «беретты». А на Москве такие стволы нечасто встретишь. Сам знаешь – тут больше «макары» да «ТТ» котируются, потому что бабок меньше тянут и с «маслятами» без проблем. Я объехал пацанов, кто «железяками» торгует, но у них такой экзотики нет. Тут мне про тебя напомнили. Мол, под заказ ты можешь все сделать…

С некоторой задержкой, вызванной известными опасениями, Ключник признался.

– Был такой заказ, – сказал он, аккуратно расставляя слова. – Один коммерсант заказал три «беретты», но реально взял только одну. Пара зависла – всем дорого, а мне товар надо скидывать. Вышли на меня чеченцы – просили помочь землякам. Приехали двое «зверей» и без торга обе «беретты» забрали плюс «тэшка» с глушаком-самопалом.

Ключник силился припомнить что-то еще. Но память не поддавалась и на сделку не шла.

– Братан, больше я тебе ничем помочь не могу, – сдался он. – Не при делах!

Я не в претензии! – заверил дружбана Хасан. Он открыл дверь и точным щелчком выстрелил сигаретой в улицу.

Патронов много взяли? – осведомился пахан. Два комплекта, – ответил торговец смертью. Хасан задумался, посмотрел в окно на идущих людей и… усмехнулся, озарившись подходящей идеей.

Я вот что думаю. Раз «звери» стволы не сбросили, значит, они при них. Рано или поздно им патроны понадобятся. А «импортом» на Москве только ты да еще несколько пацанов торгуют. Я их уже предупредил. Но раз «звери» у тебя отоваривались, то верняк – к тебе в следующий раз и обратятся! Короче, так, братан: если обратятся – звякни мне или Кольке Жмыху, чтобы мы на них поближе посмотрели. Лады?

– Без проблем! – легко согласился Ключник, желая восстановления попранной воровской справедливости.

* * *

Золотистый свет заходящего солнца пробежал по изогнутому фасаду гостиницы «Космос», коснулся устремленной в голубовато-серебристое небо ракеты на титановом постаменте и до следующего утра спрятался в полном мерцающем облаке. На сердито рокочущую реку проспекта Мира густым слоем ложился вечер. Постоялец одноместного номера в пятом корпусе «Золотого колоса» взглянул на часы. Пройдя через комнату, обставленную спартанской мебелью по совковому стандарту, он плотнее прикрыл дверь и запер ее на ключ.

Погас свет. Помещение окунулось в серые дымчатые сумерки, делающие очертания предметов неясными, а расстояния неточными. От забрызганного водой окна к потолку бежали расходящиеся полосы света, излучаемого улицей и соседним четвертым корпусом гостиницы. Даже небо не было черным, розовато подсвечиваясь изнутри.

Неслышно скользнув через комнату, постоялец приоткрыл створку окна. Влажная прохлада медленно вползла в щель, щекоча и обостряя обоняние. Мужчина вел себя довольно странно, хотя почти всему на свете имеются внятные объяснения. Он отстранился от проема и с большим вниманием посмотрел на улицу… В окнах напротив горел свет, бесстыдно обнажая текущую в гостинице жизнь. Пустые номера чернели, как разлитая гуашь, и лишь оконное стекло отражало искаженную действительность.

Мужчина отошел. Приблизившись к кровати, он присел на край. С коротким вжиком расстегнул сумку для спортивного инвентаря. Странная атмосфера в номере нарушалась лишь звуками проезжающих снаружи машин и четкими, размеренными щелчками металла внутри.

Вот и первое объяснение – постоялец собирал снайперскую винтовку. Вставил в паз и защелкнулся оптический прицел. Толстый ствол автоматического «винтореза» удлинился пристегнутым прикладом. Встал на место коробчатый магазин, а отведенный затвор заученно зацепил патрон и затащил его в патронник ствола.

Странный постоялец.

Снарядив оружие, он отошел в глубину комнаты, упер приклад в плечо и лазерным лучом пропустил взгляд через окуляр. Сфокусированное изображение легло на сетчатку и «раскрылось» картинкой в мозгу. Мужчина поводил оружием вверх-вниз в пределах свободного пространства, а в доме напротив нащупал приоткрытое окно…

Со вчерашнего вечера там почти ничего не изменилось. Только людей стало больше. Они ходили, о чем-то говорили, жестикулировали и не знали, что находятся на прицеле.

Им и не надо этого знать.

Снайпер повел оружие вправо. На тумбочке ваза с цветами, которую утром принесла горничная.

Постоялец подошел ближе и, поставив ногу на стул, направил винтовку вниз. У тротуара, словно в почетном карауле, замер темный «Мицубиси-Паджеро» и бесшабашная отечественная «девятка».

Постоялец расслабился, отошел от окна и положил винтовку на кровать. Находясь в глубине помещения, он ждал звонка.

* * *

Ровно к назначенному времени в вестибюль гостиницы «Золотой колос» вошел ладно скроенный молодой мужчина лет сорока, высокого роста, с мужественным лицом. Его серые глаза поражали глубиной и цепкостью, Несколько широкий рот с тонкими губами не вызывал неприятия или антипатии. Короткие светло-русые волосы образовали залысину на макушке и к пятидесяти годам грозили потеряться совсем. Но человека это не удручало.

На вахте мужчина предъявил паспорт и назвал номер комнаты. Охранник провел пальцем по листку с телефонами и, остановившись на указанном, набрал номер.

В люксе Ашрафа зазвонил телефон. Зураб снял трубку. Извините, это охрана, – услышал он в трубке. – Вы ожидаете Андрея Вольского?

– Да, конечно! – ровно ответил афганец и беззвучно кивнул Ашрафу.

Вольский поднялся на второй этаж и зашагал по знакомому коридору. Неподалеку от нужного номера к стене прислонился кавказец. Вольский без труда определил в охрану, что немедленно и подтвердилось. Едва он приблизился к Аслану, как тот выпрямился и, тронув посетителя за рукав, сказал:

– Вам направо.

Вольскому нужна комната слева, но он не стал противиться. Толкнув дверь, мужчина вошел в номер, где наткнулся на Зураба.

– Здравствуйте! – дружелюбно произнес афганец. – Извините, но мы должны вас проверить. Вольский не удивился. Приезжие сняли сразу два номера: один себе, другой охране.

– Валяйте, раз должны! – усмехнулся он, подняв вверх руки.

Умело и бесцеремонно Нияз обыскал посетителя, но ничего опасного не нашел. Вольский приподнял уголок губ, скрывая легкую усмешку.

– Идите за мной, – велел Зураб и пошел первым. Позади молчаливым конвоем шел чеченец, создавая неприятное ощущение. Вольский чувствовал его дыхание, но почти не раздражался.

И страха не было. Он умер много лет назад.

Перед номером Зураб остановился и, постучав, скрылся за дверью. Через несколько секунд он вернулся.

– Входите, – пригласил афганец, предупредительно освободив проход. Сохраняя полное спокойствие, Вольский шагнул вперед, не зная, что может ждать его за стеной.

Зураб прикрыл дверь. Навстречу вышли два человека.

– Здравствуйте! – протянул руку холеный мужчина, одетый в хороший костюм и туфли. – Вы Хирон?

– Добрый вечер, господин Салим Ашраф, – сказал Вольский, глядя в прикрытые темными очками глаза. В них промелькнула растерянность и удивление.

– Мое имя Адиль, – поправил гостя араб, выдав беспокойство.

– Хорошо, господин Адиль, – равнодушно согласился Вольский и улыбнулся. Он был доволен произведенным на араба эффектом. Первое впечатление запоминается лучше всего.

Волна пробежала вперед и вернулась обратно.

– Откуда вы знаете мое имя? – спросил Ашраф, не в силах скрыть обеспокоенность.

– Обижаете, – снова улыбнулся Вольский.

– Но все-таки, – настаивал араб, подозрительно глядя холодными змеиными глазами. В гостинице он зарегистрирован как Адиль. То же самое написано и в его паспорте гражданина Египта. Излишняя осведомленность русского пугала и требовала объяснений. Слишком важна миссия. Слишком высокие ставки.

Об этом же думал и Насер.

– Кажется, мы с вами встречались? В Боснии? – заговорил Вольский.

– Не припоминаю случая, – нахмурил лоб Ашраф. Полотно подозрительности не слетало с его лица. – Вы выступали на стороне албанцев? Но откуда вам известно мое имя?

– Думаете, что все албанцы вас не знают? – усмехнулся Вольский, раздражая манерой общения и постоянным, совершенно неуместным весельем. Арабы пришли говорить об очень серьезных вещах, о том; что может неузнаваемо изменить мир.

Что в этом смешного?

– А имя Зоран вам ни о чем не говорит? – спросил русский серьезно, замечая ползущую по лицу араба тень удивления. – Для сербов – Зоран, для албанцев – Хирон.

– Зоран? Это… тоже вы? – не веря собственным глазам или ушам, произнес Ашраф. Удачливый, смелый и опытный наемник Зоран ему известен. Человек по кличке Зоран осуществил несколько успешных операций диверсионного характера, планировал которые штаб Ашрафа. Но никогда не видел Зорана в лицо, потому что тот был осторожен и выходил на связь лишь через европейских посредников.

– Хорошо, – удовлетворился Салим, так и не составив о русском собственного мнения. – Это не меняет дела. В конце концов вас рекомендовали надежные люди и это многое решает. Присаживайтесь.

Наэлектризованный воздух разрядился. Напряженность спала, как дневная жара. Но до расслабленной прохлады еще далеко.

– Хотите выпить? – предложил Ашраф на правах хозяина и указал на столик, сервированный дорогим коньяком и фруктами.

– Предпочитаю перейти к делу. Так что вы хотите мне предложить? – без обиняков спросил Вольский.

– Сначала мы хотим просто побеседовать с вами, – поправил его Насер. – Чтобы понять, сможем ли мы сотрудничать.

– Только побеседовать? Чтобы понять? – удивился русский. – Всего лишь? Странно.

Что вас не устраивает? – переспросил Ашраф.

– Вы проделали длинный путь по Европе, чтобы просто побеседовать со мной по душам? Может быть, вы священники или миссионеры? Почему-то раньше у вас не возникало желания беседовать с наемниками: вы платили деньги, и я делал работу. Что-то изменилось? – поинтересовался Вольский. Он всегда считал себя свободным и не чувствовал необходимости принимать чью-либо сторону. В любой обстановке и в любой ситуации он имел свою собственную сторону. Именно это позволяло ему работать наемником. Вольский не служил, а отрабатывал деньги.

Не больше.

Но и не меньше.

Однако манера держаться независимо вызывала раздражение Насера. Ему достаточно подать знак, чтобы охрана навсегда закрыла рот этому русскому…

Но хозяину этого не требовалось, и странноватый гость оставался сидеть рядом с ними живым, невредимым и вполне жизнерадостным.

– Вы неплохо осведомлены, – заметил Ашраф и без всякого намека на угрозу добавил: – Я бы сказал, подозрительно неплохо.

– В Европе у меня есть друзья, – приоткрыл карты Вольский. – Они сообщили, что некие арабы ищут человека для выполнения сложного задания в России. Потом меня пригласили на встречу. Значит, эти некто – вы и есть. Только и всего.

Очень уж просто, а простота всегда настораживала Ашрафа. Арабы переглянулись, но смысла их взглядов Вольский не понял, приняв их за что-то сходное с удовлетворением.

– Европа большая, а где живут ваши друзья? – уточнил Ашраф.

– Не помню, – улыбнулся русский. – Кажется, в Боснии или Косове! – дал наколку Вольский. – Какая разница – место не имеет значения! Сегодня мы живем здесь, а завтра – там! А послезавтра…

Араб понял, о чем идет речь.

– Совершенно очевидно, что работать в России вам будет трудно, если не сказать невозможно, – продолжил размышления Вольский. – Поэтому вы обратились ко мне. Разве не так?

– Все верно, – согласился Ашраф. – Нам нужен человек, умеющий мыслить, способный выполнить очень сложное задание. Но, прежде чем мы перейдем к делу, мне хотелось бы знать, почему вы, бывший советский военный, решили работать на нас – на мировой терроризм, как пишут в прессе?

– Большую часть всех террористических актов в мире финансируете вы и ваши «родственные» организации. Я также помню, что ваш ПАПА…

Насер покосился на Ашрафа. Ирония в отношении руководителя организации недопустима, и в другой ситуации любой шутник поплатился бы за нее жизнью. Но хозяин оставался спокойным, и русский все еще продолжал говорить. Он даже не представлял, что арабы подарили ему второй день рождения. По крайней мере так думали они.

– …Не скупится на их подготовку. В плане финансирования, конечно. А деньги мне нужны, – пояснил личный интерес Вольский и обезоруживающе улыбнулся. – Так в чем состоит работа, господа?

Ашраф помедлил, размышляя – стоит ли выкладывать правду или нет, но чаша весов целесообразности накренилась. Выбор определил ответ.

Требуется найти законсервированную межконтинентальную ракету с ядерным зарядом и осуществить ее запуск, – негромким голосом ответил Ашраф. Возможно, в этот момент он ощущал себя Наполеоном.

– Вы предлагаете мне прошвырнуться на Дальний Восток и захватить там ракетную часть с шахтами баллистических ракет? – скептически уточнил Вольский. – Надеюсь, что вы просто пошутили. Жаль потраченные на билет деньги.

– Не надо никуда ехать! – предельно серьезно предупредил Ашраф. – Мы не шутим! Это и есть ваше задание. Шахта находится в Москве. И мы знаем где.

– Шахта в Москве? – переспросил Вольский и посмотрел на арабов, как на полных идиотов. Его желанием было подняться и немедленно покинуть этот гостиничный номер с двумя или пятью пациентами психбольницы. – Вы опять шутите, но, по-моему, это не тот юмор?

– Отнюдь, – сосредоточился араб. – У нас есть точные данные. Шахта принадлежала КГБ и находится в Западном округе Москвы. Вас это устраивает?

Вольский пытался определить – разыгрывают его арабы или это такой вид проверки на вшивость – откажется нет? Однако в любом случае мысль о ядерной ракете в Западном округе столицы звучала совершенно дико и резала слух. Обнадеживало лишь то, что эти люди не склонны к розыгрышам и, потратив немалые деньги на перелет, вряд ли захотят шутить.

– Что у вас есть? – включился в странную игру Вольский.

Арабы выложили на стол несколько листов бумаги и две одинаковые карты Москвы. Примерно в одном месте на обеих были нанесены неровные кружочки – все, что удалось выбить из взятых в плен пенсионеров.

Информация озадачила бывшего десантника, имевшего, кроме собственного имени, еще пару кличек. Представленные арабами данные заставляли принимать возможность существования ракеты всерьез. Даже одноколейная железная дорога, пересекающая Мичуринский проспект, нанесенная на карту чьей-то нетвердой рукой, говорила за это. Очень похоже, что «железка» предназначалась для подвоза замаскированного «Изделия», Но Вольский задал неожиданный вопрос:

– Чекистов убили?

– Конечно! – усмехнулся Насер, считая это само собой разумеющимся. – Но остался третий, которого можно использовать по нашему усмотрению. Он знает детали, порядок доступа и запуска. Он знает, где найти необходимых людей. А почему вас это беспокоит? Жалеете?

Вольский усмехнулся:

– Я жалею? Шутите! Беспокоюсь в плане безопасности: надежно ли спрятаны трупы. Если их найдут, то можете считать, что первую серьезную ошибку вы уже совершили.

– Какая вам разница, спрятаны ли трупы? – потребовал пояснений Ашраф. Он много времени провел в воюющей Чечне, и там подобные проблемы на первый план не вставали.

– Одна дает, а другая дразнится! Вот в чем разница! – по-русски ответил Вольский. – Пропавшие без вести люди – это просто статистика. Но трупы чекистов с пулями в голове образуют систему, которая станет первым звонком для контрразведки. Вам это должно быть понятно.

Вольский попал в точку, хотя его умозаключения являли собой лишь теоретические предположения.

Ашраф что-то шепнул Насеру по-арабски, и тот вышел из номера. Через минуту он вернулся и ответил хозяину на том же языке.

Араб помрачнел. Замечание русского показалось ему важным. Ашраф подумал, что недооценивал его. Этот парень вовсе не глуп.

– Вы правы, – сказал он. – Но не поздно все исправить.

– Это ваши проблемы, – заметил Вольский. – Вопрос в другом. Кто-нибудь, кроме меня, знает о вашей идее?

Арабы переглянулись, что не ускользнуло от русского.

– Если вы мне не доверяете, то лучше расстаться друзьями, – сказал он, поднимаясь со стула.

– Не горячитесь! – осадил его Насер. – Кроме вас, мы встречались еще с двумя людьми. Хамид и Азамат, если вам о чем-то говорят имена. Это надежные люди.

– Боюсь, нам не о чем больше разговаривать, – помрачнел Вольский. – Хамид обычный бандит и террорист, хоть и полевой командир. Его работа – заложники и взрывы, Азамат – просто подонок. Не хочу показаться грубы, но это не те люди, которые вам нужны. С большой натяжкой могу предположить, что Хамид сможет напасть на объект и взорвать его. Но он не запустит ракету. А Азамат… Я вообще не знаю, кто мог его вам рекомендовать! Это мелкий уголовник, одно время промышлявший кражами и торговлей наркотиками. Он может взорвать в людном месте начиненную взрывчаткой машину. Но не более того. Но то, о чем вы говорите, требует сложного планирования и применения специальных знаний, которых ни у Хамида, ни у Азамата… ни, извините, у вас самих нет. Когда-то я служил в спецотряде ВДВ й имею представление о таких делах. Нас готовили к захвату пусковых шахт, только не своих, а чужих. К тому же я у себя дома, и, если мне потребуется помощь – я ее легко получу.

– Сколько времени понадобится на разработку плана? – спросил Ашраф, выслушав аргументы собеседника.

– Не стоит забегать вперед, – предостерег от поспешности Вольский. – Ведь вам нужно выполнение задачи, реально работающий план, а не просто строчки, схемы и стрелочки на бумаге, за которые придется отвалить немалые бабки. За них кто-то отдаст жизни.

– Хорошо, – согласился Ашраф, подводя итог встречи. – Будем считать, что вы нам подходите. Когда вы представите ваши соображения?

– Есть одно условие, выполнение которого вами определит мое согласие или отказ от сотрудничества. Оно железное и необсуждаемое.

– Что за условие? – насторожился Ашраф, предполагая, что речь идет о пороге суммы, от которой русский согласен «плясать». Других условий он ставить не смеет. Но араб ошибся. Вольский имел в виду не деньги.

Пока.

– Я соглашусь работать, лишь когда узнаю о смерти Хамида и Азамата, – жестким голосом сказал наемник.

– Вы с ума сошли?! – раздраженно прикрикнул Ашраф. – Хамид известный полевой командир! Его уважает Басаев! С ним советуются в Чечне! И потом…

– Залог успеха – полная секретность, и вам придется исправить допущенные вами же ошибки, – стоял на своем русский.– Встретимся через два дня после того, как я узнаю из новостей или Интернета об этих двух людях.

– Вы не думали, что по тем же правилам сами можете стать лишним? В том случае, если мы откажемся от ваших услуг? – пригрозил Насер.

– Не следует угрожать малознакомым людям. Это может навлечь неприятности, – заметил Вольский и, подойдя к окну, пошире открыл створку. – Может, выпьем? – улыбнулся он и, взяв бутылку коньяка, поставил ее на тумбочку.

…Глаза снайпера совсем привыкли к полумраку комнаты. Он слился с оружием и теперь только ждал. В оптике прицела появилась голова Ашрафа. Араб что-то горячо обсуждал, а смертельная метка ползла по его лицу, словно черный ядовитый паук.

Укусить он мог в любое мгновение.

Словно на круглом экране телевизора в окуляре прицела двинулись и медленно поползли стены комнаты. Ашраф скрылся за черным полем. Теперь в центре нитей появился Насер. Тонкие губы араба шевелились, как у мультяшного героя. Тонкие пальцы подрагивали. На одном – большой перстень. Вероятно, дорого стоит. Насер жестикулировал и… исчез.

Постоялец отстранил винтовку и несколько раз глубоко вдохнул. Время «Ч» подходило.

Вспотевший палец сдвинул предохранитель.

…Вольский встает. Движется через комнату к окну. Его лицо спокойно, взгляд сосредоточен. Вот он открывает створку, и поле зрения снайпера расширяется. Теперь сам он на прицеле, как на тарелочке.

Снайпер поднял ствол и… задержался на голове.

Вольский взглянул на улицу, но что он мог там увидеть, кроме несущихся мимо машин и бегущих по тротуарам людей? До них нет дела никому.

Наемник поставил бутылку на тумбочку.

Снайпер ловил каждый взгляд, движение, жест. Три смертельные галочки прицела вились беспокойными мухами, пока не опустились выжидательно. В белом светящемся круге четко видно прикрытое волосами ухо.

Перевернутая галочка села на цель. Снайпер положил палец на рычажок спуска и слушал удары сердца.

Через секунду в запертом номере пятого корпуса гостиницы «Золотой колос» раздался характерный звук. Будто оттянули затвор «калашникова», а затем резко отпустили.

Так прозвучал выстрел.

От резкого звука расколотого стекла Ашраф вздрогнул. Бутылка коньяка разлетелась вдребезги. Насер вскочил со стула, не понимая, откуда исходит опасность. Тумбочка и пол залились живительной жидкостью, а в глазах арабов мелькнула искра смятения. Острые, как бритвы, осколки разлетелись по полу.

Арабы догадались, что произошло. Все это время они находились на мушке снайпера, и, если бы русский захотел их убить, – не помогла бы никакая охрана, а Зураб со своими орангутангами лишь констатировал бы смерть. Отойдя от первого шока, Ашраф выдавил:

– Что это значит? Его лицо окаменело.

– Никогда не считайте других глупее себя. Особенно противника. От этого вы только выиграете! – заметил Вольский, усмехнувшись. – Я же знал, с кем имею дело!

Вольский преподнес арабам наглядный урок, и это подвигло Ашрафа думать о нем как о единственном кандидате.

Однако урок не был последним.

– Хорошо, мы с вами свяжемся, – закончил беседу Салим.

– В течение месяца в поисковую систему новостей Интернета я буду вводить два ключевых слова. Если интересующей меня информации не будет – я забываю о нашем разговоре. Забудьте и вы.

Прощаясь, наемник бросил между прочим:

– Да, чуть не ушел… – улыбнулся он, замерев в дверном проеме, и кивком указал на вазу. – Поосторожнее с цветами, ребята! Они, знаете ли, вредные для здоровья бывают. Аллергия! И привет вашей бдительной охране.

Вольский вышел в коридор и быстро удалился. Выстроившиеся вдоль стены чеченцы проводили его недобрыми взглядами. Для них он никогда не станет своим.

Следуя совету русского, Насер заглянул в керамическую вазу с цветами и… обомлел. На дне лежала исправная и готовая к применению ручная граната. Следовательно, в номер могли пронести все, что угодно. В случае обострения Вольский мог бы нырнуть, скажем, под кровать, и выудить оттуда хоть «калашников», хоть гранатомет, Зураб обыскал гостя, но не проверил само помещение, совершив вторую серьезную ошибку.

Ашраф радовался, что оплошность чеченцев не привела к дурным последствиям.

С видом чукчи, изумленного поющим патефоном, Аслан с осторожностью выудил гранату из вазы и, убедившись в наличии чеки с колечком, сунул ее в карман.

Пронаблюдав, как Вольский вышел из гостиницы, постоялец соседнего корпуса быстро разобрал винтовку и упаковал ее в спортивную сумку. Из бокового кармашка он вынул пистолет и сунул его за тугой брючный ремень. Лишь после этих приготовлений парень отпер дверь и спустился вниз. Следуя по условленному маршруту, он смешался с толпой и скрылся из виду, как корабль за горизонтом.

Через десять минут постоялец «Золотого колоса» появился у нового выхода метро «ВДНХ». Заметив синюю «Ауди», он нырнул в открытую дверь.

Парня со снайперской винтовкой звали Борис Обухов.

– Как прошли переговоры? – спросил он сидевшего за рулем Вольского. – Что-то интересное? Есть предложение? Не томи!

– Интересней некуда! – победно усмехнулся тот. – Арабы предлагают неплохую работенку – думаю, она потянет на очень кругленькую сумму!

Обухов замер, как спаниель над уткой.

– Кого надо пришить? Когда, почем и в какой стране?

– Мы должны запустить ракету с ядерной боеголовкой, – после паузы огласил задачу Вольский.

В тихом салоне комфортабельной «Ауди» слышалось лишь размеренное тиканье движка под капотом. Да и то – если прислушаться.

– Ты чего – прикалываешься, что ли? – не поверил Обухов. – Какую, на фиг, ракету!

– Баллистическую, – спокойно ответил Вольский. – Какую же еще?

Он толкнул рычаг. Станция метро за окном плавно тронулась и уехала прочь.

* * *

Мерцающее полотнище огромного города пылало заревом рыжих огней. Охранник частного охранного предприятия Саша Сватко закончил поздний ужин и, пока жена хлопотала на кухне, присел на диван в ожидании теленовостей. Последнее время это стало его главным развлечение, оттесняя на второй план любые «Окна», «Последних героев» или дурацкое «Русское чудо». Саша включил вторую программу и, когда быстрые кони «Вестей» побежали по голубому экрану, расслабленно раскинул руки, предвкушая приятные минуты.

Однако идиллию вечернего потребления новостей нарушил телефон, грубо вторгшийся в замкнутое пространство.

– Возьми – у меня руки грязные! – крикнула с кухни жена, позвякивая кастрюлями. Сватко недовольно выругался, нехотя поднялся с насиженного места и, сунув ноги в тапочки, побрел в прихожую. Сколько раз он собирался провести провод в комнату! Но руки не доходили. А каждый раз к телефону не набегаешься!

«Не может сама взять! – бурчал он. – А я что – могу?!»

– Сашок, привет! – вкатился в ухо жизнерадостный голос Зураба. – Как поживаешь, брат?

– По-старому живу! – ответил Сватко, обрадовавшись звонку. Может, ему уже и работу подыскали? – Все вспоминаю тот случай! Ведь на волоске висели!

– Верно говоришь, как заново родились! – согласил «грузин». – Я с людьми разговаривал, рекомендовал тебя как своего друга! – вдохновенно врал Зураб. – Скоро для тебя место хорошее будет. Начальником охраны пойдешь?

– О чем речь! – обрадовался Сватко, чувствуя, как радостно застучало сердце. – Это мне знакомо!

Однако Зураб звонил не ради дружбы народов. Он ждал вопроса, который и задал ему Сватко.

– А как там мои ребята поживают – подошли для работы?

Прапору и невдомек, что его бывшие сослуживцы уже никак не поживают, потому что с его подачи давно отсутствуют на земле. Не знал он и как они проклинали его, принимая пытки и последующую смерть. Шаркая сношенными тапочками по исцарапанному линолеуму, ничего этого Сватко не знал.

Многого не знал бывший прапор.

– Ты извини, но мне некогда было ими заниматься, – виновато произнес Зураб, обеспечивая свое алиби. – Я подумал – сначала тебя надо пристроить, а уж потом их.

– Да ладно, я просто так! – успокоил Саша. Ему очень хотелось получить хлебную работу, а друзья могут и подождать. У русских не принято тянуть за собой всеми правдами и неправдами родственников, знакомых и друзей. Пусть лучше ему будут завидовать. Это по-нашему!

– Ну, бывай! – Окончил разговор Зураб. – Как что будет – я позвоню.

Афганец убедился, что «темный агент» ни о чем не подозревает.

* * *

Фиолетовое небо зачернело до горизонта, а за ним едва проглядывали ранние звезды. Студеный лунный свет лился на крыши домов, оставляя в весенних лужах слитки расплавленного серебра. На пустыре у лесопосадок тихо и безжизненно. Припозднившийся «собачник» неторопливо прогуливал четвероногого друга, спустив его с поводка. Быстрая подвижная тень едва выделялась на черном подтаявшем снегу.

Год назад бомжи забили здесь прохожего, до смерти запинав ногами. А их добыча составила всего-то мобильный телефон, часы да немного мелких денег. Жизнь стала страшной, и многие люди стараются обходить этот пустырь стороной. Только «собачникам» и хорошо – есть где выгулять животину. Правда, и животным тоже достается: то лапу порежут, то с бездомными псами сойдутся…

Вдруг пес остановился, принюхался, заскреб снег лапой и… залаял. Хозяин позвал его, но собака не подошла, продолжая рыть и лаять. Держа в руке поводок, мужчина приблизился к куче хлама.

– Не слышишь, что зову?! – громко укорил он пса и, прицепив карабин к ошейнику, потянул. – Что ты на помойке нашел! Может, деньги или бомбу?

Но пес будто не слышал хозяина. Он рычал, скалил зубы и рвал поводок из рук.

Такого с ним никогда не было.

– Сидеть! – жестко и требовательно приказал мужчина, и животное неохотно подчинилось. Поджав хвост, овчарка опустилась на задние лапы, продолжая скулить нетерпеливо и беспокойно.

Осматривая груды досок и мусора, хозяин присел. Городской свет почти не доходил до этого места, и, чтобы что-то увидеть, потребовалось зажечь зажигалку. Вспыхнуло синее пламя, но и оно не давало света. Вечерний мрак надежно скрывал предметы.

Мужчина поджег клок газеты, и оранжевое пламя легло на землю ярким пятном света. Он наклонился, заглянул вглубь…

Из-под досок торчал кусок кожаного ремня. «Собачник» потянул за него, но тот не поддавался. Пришлось скинуть верхние доски и потянуть ремень с большей силой…

Вдруг мужчина выругался и испуганно отпрянул, едва не наступив на лапы овчарке. Собака подвинулась. Из-под гнилых досок показались связанные брючным ремнем человеческие руки…

Звезды ускорили свой бег, а огромный купол неба навалился на пустырь крышкой гигантского котла.

Собаковод бросился домой.

* * *

Поздней ночью на пустыре у лесополосы царило оживление. На подступах к нему тревожно моргали проблесковые маячки милиции. При свете фар пробравшегося по бездорожью овэдэшного «уазика» тело человека извлекли из-под мусора и освидетельствовали. Предварительный осмотр экспертов показал, что несчастный убит выстрелом в затылок с близкого расстояния. Перед смертью мужчина подвергся сильным побоям и мучительным пыткам. Документов при себе не имел.

Оружие преступник не выбросил. После долгих поисков и изнуряющей ходьбы «гусиным шагом» не была обнаружена и гильза. После осмотра места преступления и составления протокола неопознанный «криминальный труп» отправили в городской морг.

Несколько позже найденный на пустыре труп будет опознан. Погибшим окажется военный пенсионер Василий Шелепен, до сих пор считавшийся пропавшим без вести.

По факту убийства прокуратура возбудит уголовное дело.

 

Глава 3

ПРОРОЧЕСТВО РЕЙНСКОЙ СИВИЛЛЫ

Колеса огромного, как пароход, воздушного лайнера пробежали по посадочной полосе и, раскалившись от долгого торможения, замерли у белой отметки. Через открывшуюся дверь в пассажиров московского рейса пахнул теплый, влажный, пропитанный морем воздух. В курортное Средиземноморье весна приходит намного раньше Москвы, а зима совсем не похожа на нашу. Два щетинистых парня, внешностью мало отличающиеся от жителей этого райского места, сошли с борта и, пройдя паспортный контроль, направились на стоянку такси. Машин много, и таксисты зазывали пассажиров с той же настойчивостью, с которой на рынке вам предлагают ненужный товар.

Тепло ласкового солнца просачивалось сквозь ажурную листву вечнозеленых деревьев и зарывалось в вертолетных пропеллерах бесчисленных пальм. Игривые порывы ветра, благоухавшего морем, то и дело доносили возгласы толпы и голоса мальчишек, продававших свежую рыбу. Только Аслана и Нияза красоты природы не привлекали, так же как и эти люди в пестрых одеждах. Лица чененцев, опустивших на глаза забрала солнцезащитных очков, были суровы, строги и безучастны к бушующему вокруг пиршеству средиземноморской весны. В то время, как Ашраф и его помощник Насер отдыхали в баре отеля во Франк-фурте-на-Майне и в ожидании Абу-Нидаля непринужденно обсуждали всплывшие проблемы, а «афганский грузин» Зураб тайными тропами пробирался в Чечню для встречи с верным человеком, чеченцы выполняли другое задание.

Им предстояла встреча.

Пропустив несколько машин, Аслан поймал такси – он всегда выставлял свое старшинство, даже в мелочи. Устроившись в отсиженных сиденьях, чеченцы погнали по известному им адресу.

Дорога была приятным развлечением и отдыхом. Шоссе отличалось от московских улиц в лучшую сторону – может, потому, что климат разный. Говорят, что у каждой страны лил города, кроме гороскопа, есть собственный ритм, неповторимый жизненный пульс, свойственный местности и живущим здесь людям. Возможно. Однако в Турции этот ритм заметить трудно: каждый живет по своему собственному ритму, не всегда гармонирующему с общим.

Добравшись до местечка, чеченцы расплатились с таксистом – подвижным черноусым парнем в футболке, и отпустили машину. Обнаружив телефон, они сделали всего один звонок.

Услышав голос абонента, Аслан уточнил, тот ли это человек, и, получив утвердительный ответ, сказал обычную фразу:

– Вам привет от господина Адиля…

Настороженность в линии сменилась интересом и удовлетворением.

– Он просил передать, что предложение остается в силе. Стоит утрясти лишь детали с финансами. Он хочет встретиться.

В трубке слышалось глубокое дыхание. Да, и еще, – задержался Аслан. – Адиль просил напомнить о том, что все контакты строго конфиденциальны. И не берите с собой ничего, что может испортить наши отношения. Вы меня понимаете?

– Не стоит напоминать! – низким дребезжащим голосом ответил абонент, отбросив от греха подальше мысль об оружии.

Когда ранние южные сумерки одели сушу в нежный багрянец, а морскую даль затянуло молочным туманом, чеченцы свернули к морю. Они шли долго и, миновав полосу прибоя, приблизились к широкому, плавно поднимавшемуся из воды берегу, на котором лежала сохнущая на солнце одинокая лодка. Чеченцы вышли к безлюдному месту: если захотеть, тут можно купаться нагишом или развлекаться с девочками, не опасаясь заинтересованных взглядов посторонних.

Такое место Аслану подходило. Чеченцам не нужна массовка. Им нужен Азамат.

Армянин явился на встречу чуть раньше назначенного срока, чем спутал планы чеченцев. Нияза не было – он отошел к камням, чтобы найти место.

Не увидев человека, с которым Азамат имел беседу ранее, он заволновался.

– Где Адиль? – настороженно спросил он, разглядывая неприятное лицо незнакомца. Армянину не понравилось, что вместо араба на встречу пришел какой-то головорез, совсем не тянувший на представителя мощной мировой организации. Такой скорее ограбит или убьет, чем отдаст деньги за работу.

Внезапно, как блеск молнии поперек черного неба, к Азамату пришла страшная догадка. Но она запоздала, поэтому не могла ничего изменить.

Аслану пришлось действовать на опережение. Он знал, как убивать, не имея оружия, и предвидел такую ситуацию, ведь после 11 сентября на международный рейс не пронесешь даже перочинный нож.

Чеченец выбрал момент и, не целясь, нанес удар. Аслан увидел широкое гневное лицо армянина. Глаза противника горели зловещим огнем. Ясно, что Азамат так же поднаторел в убийствах, как и он сам.

Поняв, в чем дело, армянин взорвался лопнувшей пружиной, обрушившись на чеченца всей затаенной мощью. Началась рукопашная. Противник крепок, жилист и силен. Однако Аслан имел лучшую подготовку. Ребром ладони он полоснул армянина по горлу… Коленом бухнул в брюхо и одновременно ударил в корпус…

Азамат не удержался. Тяжело рыча, он врезался в камень и откатился. Яркая бейсболка отлетела в сторону. На незнакомом лице появилось нечто вроде изумления – в темноте не разберешь. Армянин хоть и крупнее чеченца, но в драке не всегда побеждает самый здоровенный. Скорее – подвижный, напористый, с быстрой реакцией.

Тишину ночного берега нарушал только шум прибоя, шуршание башмаков по песку, да тяжелое, прерывистое дыхание людей. Можно догадаться, что, вляпавшись в чужую тайну, уйти живым будет нелегко.

Море гасило посторонние звуки. Аслан не дал Азамату откатиться далеко. Быстрый точный удар ногой под ребра перевернул его на бок. Изогнувшись, армянин отпрянул и столкнулся с ледяным взглядом нападавшего. Черная одежда растворяла тело в сумерках, а вместо лица – расплывающееся пятно. Но Азамат не торопился умирать. Он перевернулся, привстал и, поддев чеченца снизу, бросил так, что тот плашмя врезался в песок, едва не разбив голову о камни.

Готовясь к новому броску, Аслан прорычал проклятия и выкрикнул:

– Нияз!!!

В то же мгновение он почувствовал, как неимоверная тяжесть навалилась на него сверху, стараясь раздавить. Сильные пальцы армянина клещами вцепились в горло.

Чеченец схватил руку за запястье и, пытаясь оторваться, резко изогнулся. Не тут-то было… Ноги бессильно бились о песок. Дыхание перехватило, в ушах появился странный шум, сознание меркло.

– Ния-я-я-з!!! – из последних сил хрипел Аслан, внезапно превратившийся из охотника в добычу.

Нияз не слышал звуков схватки – шум моря хорошо маскирует звуки. Но, заметив борьбу, он бросился на выручку. Напарник не колебался и мгновенно выхватил нож, купленный по дороге. Блик далекого маяка сверкнул на узком лезвии. Молниеносный бросок, и… металл пронзил глотку. Светлая футболка армянина мгновенно потемнела от крови. Обеими руками Азамат схватился за горло и с хрипящим криком замертво рухнул на песок.

Через некоторое время раздался всплеск воды: море приняло бездыханное тело, отправляя его в долгий, безвозвратный путь.

* * *

Полковник Каледин предполагал худшее и, когда Катышев доложил о трупе Василия Шелепина, почти не удивился. Только помрачнел, вздохнул тяжело, словно под грузом, и задал обычный вопрос.

– Что у милиции есть – узнавали?

– Ничего у них нет, Михаил Юрьевич! – ответил Катышев. – Оружие не нашли, гильзы тоже, пуля деформирована, калибр импортный… Ну и время прошло порядочно. Если и были следы, то их затоптали собаководы. К тому же снег подтаял…

– Значит, ничего, – с досадой констатировал полковник. – Какие версии выдвинуты на сегодняшний день?

– Основная – это убийство с целью ограбления, – сообщил Катышев. – Милиция на бомжей грешит, уже задержали нескольких, но те не сознаются.

– Конечно, не сознаются! – возмутился Каледин. – Ты где-нибудь видел бомжей с пистолетами импортного производства?! Они если и убивают, то по-простому – забивают насмерть руками и ногами. Или палками, или ножом. Но пистолетом бомжи не пользуются – не та категория. А оружие денег стоит – откуда они у бомжа? Он если и найдет, так лучше пропьет, чем в кармане таскать будет.

– Участковый опрашивал жильцов из примыкающего к пустырю дома, но никто ничего не вспомнил, – докладывал Катышев.

– Я не удивлюсь, если завтра какой-нибудь бомж возьмет убийство на себя, – недовольно произнес полковник. – А заодно и все преступления в районе за отчетный период!

Импульсивным движением он сорвал с телефона трубку и, порывшись в записной книжке, набрал номер муровского сыщика Миронова.

– Добрый день, Игорь Михалыч! Это Каледин!

– Добрый – это кому как! На любителя! – усмехнулся тот, ответив положенным приветствием, – У нас чуть не каждый день сюрпризы, и всегда недобрые! Может, гороскоп у нас неправильный?

– Михалыч, у нас без гороскопа проблема. Пропали два наших бывших сотрудника.

– Пенсионеры, что ли? – уточнил сыщик.

– Пенсионеры, пенсионеры, – подтвердил полковник. – Одного нашли на пустыре с пулей в голове. Второй пока не обнаружен, но думаю – дело кислое.

– Сколько прошло? – уточнил милицейский сыщик.

– Больше месяца, – ответил Каледин. – Михалыч, ты не мог бы взять это дело под контроль, подтолкнуть по своей линии? А то, боюсь, снова бомжа преступником объявят, посадят и дело закроют.

– А ты что хотел?! – усмехнулся майор. – Думаешь, сейчас как раньше, – из-за чекиста землю рыть будут? Тут такие крупные фигуры чуть не каждый день в подъездах расстреливают! Просто вал попер! Видано ли, чтобы средь бела дня губернатора расстреляли! Или зама мэра! Да где – в центре Москвы – на Арбате! А ты говоришь пенсионер! Не обижайся, конечно, но я тебе как есть говорю…

Каледин не обижался. Потому что ответить нечего. Убийство пенсионера ФСБ теперь не является громким преступлением. И ЧП не является. Ушел из органов, и все – считай, для Службы умер. Никто не будет смотреть – хорошо тебе или плохо. Ну к празднику открытку подарят от Совета ветеранов или грамоту. Редко – денег, как раз на бутылку водки. Если бы у пропавших ветеранов в ФСБ дети не работали, то как знать, позвонил бы кто Каледину и попросил бы помочь?

Время стерло все грани и перемешало краски. Если бы при Андропове тронули сотрудника КГБ, хоть и бывшего, так всех бы на уши поставили и гадов нашли. Ребята из Второго главка КГБ СССР за неделю вычислили милиционеров со станции метро «Ждановская», которые майора КГБ ограбили, а потом убили. Полковник его лично не знал, но, говорят, хороший мужик был, боксер. Если б майора болезнь тогда не ослабила, он бы справился с подонками в мышиной форме…

Порядочные менты и сейчас есть, но мало их осталось – лучше не высовываться. Вон Васильев – вроде зам. главы, а нормальный мужик. Видно было, волновался, переживал, когда после штурма театра по телевизору выступал. И Каледин его знает – дачи неподалеку находятся. Не дворцы, как у некоторых. Приедет он на выходные и в кабинет – работать. Отдыхать некогда. Теперь в Думу ушел.

Грустные мысли пролетели за одну секунду, возвращая полковника в реалтайм.

– Ладно, Михалыч, не напрягайся! Помоги, чем сможешь, – смягчил он просьбу и напомнил о давнем разговоре: – В том деле о трупах в ресторане «Канарейка» фигуранты появились?

– Нет; я же тогда еще тебе говорил, что дело дрянь! – напомнил Миронов. – С десяток свидетелей, и никаких следов! Профессионалы. А что – интерес появится?

– Я к тому, что Шелепин убит выстрелом в голову. Тип оружия не установлен. Пуля, в вашей лаборатории говорят, деформирована сильно. Подозрение, что импортная. Узнай по-свойски. Понял, о чем талдычу?

– Ладно, попробую, – пообещал сыщик. – Но ничего не гарантирую. У нас тоже каждый сам в своем огороде командует. В каждой берлоге свой медведь.

– Все понимаю, – ответил полковник и, закончив разговор, повернулся к Катышеву: – Понял? И у них все поделено! Но обещали помочь. Кстати, узнал, где мужики работали?

– Шелепин из Главного управления специальных программ, а Морошин из оперативно-технического, – доложил подполковник. – Когда-то оба в «пятнашке» работали, в одном подразделении, а потом отдел сократили, людей разбросали в разные места. Помнишь времечко, когда перетряски начались?

– Было, – тяжело вздохнул Каледин. – Разломали все, козлы! А теперь иди – собирай все заново! – в сердцах бросил он.

По большому счету, полковник любил свою работу и гордился ею, только никогда не понимал, как умные государственные люди могли довести спецслужбы до такой унизительной ручки. Выходит, или не умные, или негосударственные. Знал он, кто конкретно довел, и даже почему – знал… только понимать не хотел. Каледин просто работал, живя надеждой на лучшее будущее. Свое и страны. А те умники – совсем не умными оказались. Время это только подтвердило. Но что поделаешь – полковник ФСБ не та фигура, которая до них добраться может. Над ним есть и повыше люди… Но и они не всесильны.

Остается один человек в стране, на которого надежда. Успеет ли, сможет ли порядок навести и, самое главное, захочет ли?

Поживем – увидим…

В ущелье дул пронизывающий ветер. Горные склоны освободились от снега, чернея пятнами влажной, расстрелянной всеми земли. Для встречи с агентом Зураб проделал дальний и опасный путь, но его появление не могло вызвать беспокойства чеченцев. Хамид знал Зураба лично, потому что тот не раз приходил в отряд с вестями и деньгами от Ашрафа. Зурабу пришлось долго говорить с полевым командиром, обсуждая насущные проблемы – от обеспечения патронами до политики и нового президента Чечни Алханова…

Деловые разговоры с Хамидом закончились к вечеру, а до ужина посланник арабов сумел встретиться и переговорить с крепким колоритным бородачом с сильными жилистыми руками и зеленой повязкой на берете. Это и был – Агент. Мужчина был облачен в добротную импортную разгрузку, напичканную патронами и гранатами. На потрепанном ремне через шею болтался затертый до блеска «калашников» с подствольником. На поясе – пистолет, а из нагрудного кармана упругим резиновым усом торчала антенна радиостанции.

Его звали Башир, но никто не знал, что бородач работал на Ашрафа. У Хамида он на хорошем счету, и это легко объяснимо: в отряде араб служил военным инструктором. Он учил чеченцев воевать и сам ходил на рискованные операции.

Однако задание Ашрафа повергло бородача в шок. Когда афганец сказал, что следует сделать, Башир испуганно вытаращил глаза и замахал руками.

– Это невозможно! Меня просто убьют!

– Разве Адиль тебе не звонил? – уточнил Зураб, зная, что Башир допущен к телефону спутниковой связи и без подтверждения Центра никогда не исполнит такой приказ.

– Звонил и сказал, что ты передашь задание! – тупо подтвердил бородач.

– Тогда о чем разговор? – нажал Зураб.

– Вы не понимаете, тут везде охрана! Но афганец твердо стоял на своем. Вооруженный до зубов инструктор не мог противостоять его словам.

– Сделай так, чтобы на тебя не пало подозрение, – поучал наемника Зураб. – Подставь другого. Ты здесь, чтобы не только воевать. Аллах велит сделать то, что будет ему угодно. Ради Аллаха шахиды идут на смерть! – с продуманным пафосом вещал афганец, – Но тебе не нужно умирать. Аллаху не угодна смерть воина. Зато на твой счет будет положена большая сумма.

Упоминание о деньгах во многом разрешило душевные терзания инструктора.

– Сколько? – уточнил Башир, облизнув пересохшие губы.

– Пять тысяч.

Жадность и страх раздирали наемника изнутри, словно голодные демоны. Пять тысяч долларов – хорошие деньги, но очень незначительные, когда речь идет о ликвидации полевого командира. Столько можно заработать, подбив всего пять БТРов, а за один вертолет можно получить до десяти тысяч «зеленых». Башир даже слышал, что за сбитый «Ми-26», в котором сто двадцать человек погибло, полевые командиры получили сто тысяч баксов.

Наемник знал, сколько стоит война, и потому скорректировал цену по своему усмотрению.

– Этого недостаточно, – сказал он. – Кое-кому придется заплатить за молчание.

– Твоя цена? – не стал торговаться Зураб. В конце концов, деньги – дело финансистов.

Башир назвал цену.

Афганец не допускал мысли о том, что араб и в самом деле кому-то заплатит. Тот, кому нужно заплатить, умрет вместе с Хамидом. Но Зураб сделал вид, что поверил.

– Хорошо, – произнес он. – Ты получишь эти деньги. Чаша весов не выдержала веса виртуальных золотых слитков. Не докурив сигареты, Башир дал согласие.

– Будет по-твоему…

Под покровом ночи московского гостя проводили до границы.

Неделей позже передовой отряд Хамида выдвинулся к господствующим высотам. Тактика боевиков проста и отработана – для успешного ведения боевых действий нужно контролировать ущелье. Кроме того, Хамида интересовали позиционные оборонительные прорехи группы федеральных войск, укрепившихся на высотке.

Неслышно пробираясь сквозь черный лес, отряд шел известной тропой.

Вдруг колокол тишины качнулся и раскололся взрывом растяжки. Бандиты не заметили натянутую в траве леску, отваренную нашими разведчиками в чае. Простая обработка снимала предательский блеск нейлоновой струны и окрашивала ее в малозаметный коричневатый цвет.

Разведгруппа российских десантников выполняла задание, когда столкнулась с бандитами. В полной тишине взрыв прозвучал неожиданно, предупредив ребят о близкой опасности. Под ногами врагов затрещали сучья.

Мгновенно оценив обстановку, пацаны из разведроты приняли бой. Бандиты стреляли наугад, прикидывая возможности и щупая силы противника. Зловещее «Аллах акбар!» вливалось в единообразный гул автоматных очередей, разрывов гранат, визга осколков и ответного русского мата.

Башир понял, что настало его время.

– Убейте их! – надрывно прокричал Хамид, и десятки боевиков двинулись на горстку наших разведчиков, выпрыгивая из укрытий, как черти из табакерки. Ошалевшее горное эхо спотыкалось о собственные раскаты. Опустошая магазины и разбрасывая гранаты, как новогодние конфеты, противоборствующие стороны долбили друг друга с упорством и целеустремленностью обколотых наркоманов…

Десантники дрались яростно, но горячие куски металла не делили людей на своих и чужих. Царапая и пробивая теплую плоть, простые кусочки металла косили людей, как косы костлявых скелетов. Для них они были Смертью.

У разведчиков погиб пулеметчик Юра, чей героизм потом узаконят Золотой Звездой Героя. Но это будет потом, почти в другой жизни, до которой – целая жизнь. Или только ее короткий отрезок. А сейчас ребята держались, не думая о смерти. Подбадривая друг друга и втаптывая страх в душу, молодые пацаны шли в контратаку:

– Прорвемся, братишки!… Мочи их!… Ур-ра-а!!!

…Но вырваться из кипящего пулями огненного котла удалось не всем.

Вдруг треск раскаленных автоматов заглушили мощные раскаты грома: вызванный на себя огонь полковой артиллерии заставил боевиков отступать…

В этот момент несколько автоматных пуль сразили Хамида.

– Брат! Что с тобой! – воскликнул Башир, подскочив к командиру. – Эй, кто-нибудь! Ко мне! Помогите поднять!… Бегом!…

Но Хамид уже целую минуту отсутствовал на Земле, приближаясь к своему Аллаху. Неуловимый полевой командир оказался мертв.

Башир не промахнулся.

* * *

Светлый апрельский вечер Андрей Вольский коротал за компьютером, попивая прохладное пиво. После разговора с арабами прошел почти месяц, и с каждым последующим днем вероятность того, что они снова объявятся, уменьшалась, словно масса автоматного рожка во время стрельбы очередями или – та же бутылка пива. Эти придурки могут отдать все на откуп Басаеву или Хамиду, а те притащат в Москву целое войско.

Только ничего у них не получится. Чеченцы могут воевать у себя, но в другом месте они никто.

…А поисковые серверы Всемирной паутины никак не находили нужных слов. Вернее, находили и сколько угодно, но только одно – Хамид. Имя этого полевого командира мелькало во многих новостных и аналитических сообщениях о Чечне, но ни в одном из них не упоминалось о его здоровье. Еще хуже дело обстояло с именем Азамат. Оно не проскочило ни разу.

Вольский почти расстроился, хотя для волнений не было причин: их с Обуховым охранный бизнес потихоньку работал, хотя дохода приносил все меньше. Поскучав когда-то на гражданке, Вольский понял, что и тут нисколько не лучше. Вот и подался бывший офицер ВДВ в горячие точки, в наемники – на войне и крови денег заработать. Закончив в Боснии и Косове, он имел некоторое количество долларов и связей, достаточных для начала скромного бизнеса, и вместе с бывшим подчиненным Обуховым открыл частное охранное предприятие. Доход не больше, чем от нескольких торговых палаток, поэтому при случае парни не брезговали и грязной работенкой, требовавшей адреналина. Ведь, по большому счету, охранник, выставленный у входа в магазин или фирму, не может защитить ее от бандитов, но является сигналом чужакам, символом того, что здесь все схвачено, забито и занято. А если кто не понимает, начинает пальцы гнуть да стрелки забивать, тогда к делу подключается боевая группа Вольского, элита его ЧОПа, собранная из бывших сослуживцев-десантников, с которыми пришлось настоящего пороха понюхать. Это верные, проверенные в боях ребятишки, для которых убивать еще недавно было основной работой. А там, на стрелке, в зависимости от обстановки бывшие военные или решали вопрос полюбовно, или прибегали к ответной силе, что уносило жизни обнаглевших уголовников.

Предложенное Ашрафом дело заинтересовало Вольского, потому что позволяло в один миг забыть о проблеме финансов, бросить надоевшее занятие, отойти от дел и жить в свое удовольствие. Даже налаженный бизнес требовал постоянного напряжения, нервов, присмотра, беготни и в любую минуту мог рухнуть по независящим от тебя причинам, просто страна такая – чудес, что ничего не знаешь наперед. Никаких долгосрочных планов не построишь. Сегодня – так, а завтра – этак. Что дышло. Все это порядком поднадоело. От бесконечной волокиты и бюрократии Вольского просто тошнило. Сколько раз ему хотелось взять в руки припрятанный автомат да и выжать весь рожок досуха в заевшихся проверяющих: необъятную налоговую инспекторшу, обнаглевшего таможенника, у которого и баня на участке – что дворец Саддама Хусейна, или оборзевшего мента с неполным средним образованием, возомнившего себя пупом земли и вершителемсудеб, но на джипе, как бандит. На каком основании Вольскому это терпеть? Он и из армии-то ушел из-за беспросветного бардака и обиды. Да и насмотрелся молодой офицер в начале девяностых: в Чечне из-за генеральского головотяпства почти весь его взвод полег. Не генералы потом в глаза матерей смотрели и цинковые гробы по домам развозили!

Зато в октябре девяносто третьего покуражились на славу. В стране дымилась гражданская война, а пьяная десантура и ОМОН, словно махновцы, гуляли на всю: грабили, били, мародерствовали… Снайперы упражнялись – для хохмы охотясь на людей – простых граждан… Революция же! Свобода! Значит, все можно. Стреляй, бей! Души, грабь! Революция спишет! Вот и пересеклась новейшая история страны с историей жизни двух ее отпрысков в военной форме.

Обухов был из тех, кто не задумывался над приказами. Он и сейчас помнит ту крышу, с которой Белый дом обстреливал. Видел через оптический прицел, как в освещенном экране окна упала фигурка женщины – буфетчицы, затем споткнулась о снайперскую пулю уборщица… Невинных людей били, словно сизарей на чердаке. То ли помутилось в головах людей что-то, то ли вирус гражданской войны перешел через инкубационный период и обострил давнюю болезнь до кровавых метастазов.

Ельцин отдал приказ о штурме Белого дома, а альфовцы не захотели лить кровь, вот и понадобилась провокация – снайперская пуля, чтобы спецназовцы бросились мстить…

Обухов выбирал наугад. Но черный жребий был спущен с неба, как разнарядка на награды после боя. Спецназовец в темно-оливковой форме, зеленом шлеме и бронежилете спасал раненого. В этот момент прицел снайпера схватил не прикрытую доспехами шею бойца. Молодой парень – старший лейтенант Генка Сергеев упал навсегда, сказав командиру: «…Кажется, зацепило…» Во всеобщей суматохе и растерянности занимавшегося зарева гражданской войны розыск подлецов по горячим следам результата не принес. Но «Альфа» выдержала потерю товарища. Не поддались мужики понятным эмоциям, не сорвались и не начали мстить всем подряд.

Порой ПОДВИГ заключается не в удачном штурме с «кровавыми ошметками», а в умении проявить личную офицерскую ответственность и не допустить уничтожения людей только по тому признаку, что они думают иначе, в решении проблемы мирными путями. Но чтобы понять это – надо уметь понимать.

С тех пор пробежал десяток лет. Каледин стал полковником, а бывшие десантники Вольский и Обухов продолжали движение по лестнице вниз. «Революция» вскружила голову и «обезбашила» не их одних. Свобода, равенство, братство… И… деньги. Они выползли на первый план, стали главной заботой и местом приложения армейских способностей. А где много денег? Конечно, у криминала. Вольский стал личным шофером у неоднократно судимо го Глушкова, по кличке Сало, входившего в крупную ОПГ. Впоследствии Сало стал депутатом Госдумы второго созыва, и их дорожки разошлись. Но связи в криминальной среде Вольскому пригодились и позже хорошо помогли в организации охранного бизнеса.

Однако в спорах с проверяющими инстанциями автомат Вольский не применял, потому что легче и дешевле дать денег на лапу и на время забыть о существовании взяточников, казнокрадов и предателей, чем терять бизнес, свободу или вообще все!

Волъский рассуждал трезво:

«Раз им там наверху ничего не нужно, то мне тем более! Гори оно все пламенем – все равно страну растащили и распродали!»

Да и патронов на всех не хватит – столько развелось всякой сволочи с умными лицами. Из «ящика» поганой метлой не выгонишь! «Законсервированной» в ожидании лучших времен жизни и перспективой пенсии перед смертью бывшим десантникам не хотелось. Они были реалистами и отдавали себе отчет в том, что лучшего времени не застанут. Хорошо только там, где нас нет, значит, хорошо будет, лишь когда их не станет. И ни минутой раньше. Поэтому, чтобы жить по-человечески, они с Обуховым пытались заработать на всем. Бывало – их кидали. Случалось – выходило у них.

Бизнес, господа! Коммерция!

Настроения никакого. Вольский выключил «игрушку» на компьютере и от нечего делать вошел в Интернет. В очередной раз он набрал имя Азамат и, «кликнув» ПОИСК, потянулся за орешками. Отправив порцию в рот, Вольский глотнул пива и лишь после этого взглянул на экран.

Но что это! Компьютер выдал результат: найдено сразу с десяток сайтов с запрашиваемым именем. Отставив бокал, Вольский навел мышь на первый по списку и стукнул клавишу, словно кнопку взрывной машины.

В тексте бросилось в глаза жирно выделенное машиной имя – Азамат. Бегло пробежав заметку, Вольский почувствовал всплеск возбуждения. Непонятная радость охватила его, когда он прочитал о гибели выходца из бывшего СССР. Не от того Вольский радовался, что справедливое возмездие настигло преступника через столько лет, а потому, что это первый звонок Ашрафа.

Взбудораженный хорошей новостью, Вольский схватил со стола телефон и набрал Обухову…

У того оказалось занято. Он набирал снова и снова… Но линия, словно нарочно, отвечала короткими гудками.

Вольский выругался и, отложив трубку, вышел на заметку арабского информационного агентства «Аль-Джазира»…

Все то же самое, только в конце материала жирный вопрос: «Так кто же убил террориста?» Автор очень прозрачно намекая на возможную причастность к смерти Азамата неких спецслужб…

Если б так и было!

Тишину тихой квартиры уколол тонкий звонок телефона. Не отрываясь от экрана, Вольский взял трубку.

– Это ты?! – воскликнул он, узнав Обухова. – А я тебе звоню!

Вольский хотел обрушить на голову друга важное сообщение, но тот заговорил первый, не дав открыть рот.

– Беги скорее, включай первую программу! – прокричал не менее заведенный Боря. – Смотри новости! Потом позвоню!…

Гудки прервали связь.

Много времени Вольский проводил на кухне – ему там удобнее, поэтому куда-то бежать в поисках телевизора не было нужды. Он просто взял пульт и нажал цифру «один». Плоский экран серебристой «Соньки» вспыхнул синевой и подключился к передаче. В кухню ворвались сводки с войны.

«…В ходе проведенной федеральными силами спецоперации уничтожено девять боевиков, среди которых однозначно опознан известный полевой командир Хамид… Имеются потери и с нашей стороны…»

Вольский вскочил и в радостном порыве вскинул вверх крепко сжатый кулак.

– Есть! – прокричал он. – Мы их сделали!!! Сделали!!!

* * *

Через два дня после сообщения о гибели террористов Вольский встретился с арабами.

– Как видите, мы выполнили ваши условия, – сказал Ашраф. – Хотя не скрою – это было нелегко и недешево. Теперь мы с вами – один отряд.

– У нас говорят – одна команда, – поправил Вольский. – Перейдем к делу.

– Как вы осуществите акцию? – начальственно-лаконично спросил Насер.

– Об этом буду знать только я, – ответил наемник, вызвав по меньшей мере удивление партнеров.

– Мы так не работаем, – возразил Ашраф. – План нужно утвердить.

– Я так работаю, – уперся Вольский, вызвав раздражение арабов. – Я должен выполнить задачу, а не заниматься пустыми утверждениями несуществующего плана! Это не моя проблема!

После взаимных препирательств Вольскому удалось доказать, что в данном случае нужно действовать именно так.

После прений стороны подступились к обсуждению финансов.

– Двадцать миллионов, причем в евро, – назвал цену Вольский. – Полагаю, что после нашей акции американские доллары сильно упадут в цене.

Насер с пониманием усмехнулся.

– В течение пяти дней вы переведете половину гонорара на счет в Швейцарии, реквизиты которого получите, – диктовал условия русский. – Оставшуюся часть сбросите после завершения операции. Деньги на накладные расходы – пять миллионов долларов и столько же задаток, вы переведете на другой счет.

– Для банковских операций это очень сжатые сроки! – противился Ашраф.

– Иначе нельзя, – обезоруживающе улыбнулся Вольский. – Я должен убедиться, что имею дело с теми, за которых вы себя выдаете. Если с переводом указанных сумм возникнут проблемы – значит, вы не представители «Аль-Каиды» со всеми вытекающими обстоятельствами.

Ашраф задумался. Определенная логика в словах русского была, и все же поверить ему на слово очень нелегко.

– Как мы можем быть уверенными, что, получив деньги, вы тут же не снимете их со счетов и не испаритесь в неизвестном направлении, – выразил озабоченность араб.

– Да?! – поддержал его Насер. – Ведь нам неизвестен даже план операции!

Вольский закурил и, поднявшись, подошел к окну.

– Не хотите выпить? – вдруг предложил он.

Арабы настороженно подняли головы. Он что – угрожает им снайпером?

– Вы так шутите? – без юмора поинтересовался Ашраф. – У вас в России хорошие шутки.

– Это вы шутите! – рубанул Вольский. – У нас нет контрактов, но если я сбегу с вашими деньгами, то весь остаток недолгой жизни буду бояться каждого шороха и стука в дверь!

Арабы утвердительно кивнули.

– Только ведь и вы, господа, не святые, – заметил Вольский. – Вы можете обмануть меня на любом этапе, а затем укрыться в пещерах Афганистана, Сирии, Саудовской Аравии, Турции или где-то еще и просидеть там безбедно до конца жизни. А мне спрятаться негде. Весь мир не будет для меня убежищем! Вот в чем штука!

Ашраф лукаво усмехнулся. У «Аль-Каиды» действительно неограниченные финансовые возможности, которые дают большую свободу действий. И если Вольский сбежит – его найдут. Рано или поздно.

– Предложенная схема расчетов обеспечит взаимное доверие и будет одной из причин, которая удержит меня от передачи ядерного заряда третьим лицам или перенацеливания ракеты, а вас – от соблазна не заплатить гонорар.

В длинной фразе Вольский попытался вывести формулу взаимного доверия, которого по определению быть не могло. Запудрив арабам мозги, наемник обманул их по меньшей мере два раза. Первая ложь заключалась в том, что тайно продать отделенную от ракеты ядерную боеголовку было бы так же нелегко, как добраться до нее, вывезти из страны и подорвать ядерный заряд. Второй раз Вольский обманул партнеров, заикнувшись о перенацеливании ракеты. Он понимал, что сделать этого не сможет, даже если возьмет в заложники еще с десяток пенсионеров-ракетчиков. Корректировка и расчет нового полетного курса системы наведения баллистической ракеты ему не по зубам.

По обычно и привычке Вольский брал Ашрафа на пушку.

– Есть и другая причина, которая заставит меня действовать в рамках договоренностей, – приоткрыл карты Вольский.

– У вас есть родственники, которых до окончания акции мы можем пригласить к себе в гости? – хитро прищурился Насер, пытаясь угадать неназванную причину.

– Глупости! – пресек вредные домыслы Вольский. – У меня нет семьи. А заложники столько не стоят. Двадцать миллионов – слишком большая, астрономическая сумма. Для меня, конечно. Их не истратить за всю жизнь. И если кто-то предложит мне больше – это не будет иметь решающего значения: какая разница – одна бесконечность или две! К тому же за головы многих ваших вождей дают гораздо больше.

Однако кое о чем Вольский умолчал. Имелась еще одна неназванная причина, по которой он брался за акцию. Личная обида – вот главный двигатель. Не на человека, не на организацию, а на государство в лице правительства – бывшего или нынешнего. История давняя, но до сих пор ноет, как больной зуб.

В девяносто третьем Вольский служил недалеко от Москвы, и когда в дни тяжкого противостояния по радио и телевидению передали призыв идти на защиту молодой демократии и Белого дома, его друг понял это буквально. С несколькими верными долгу ребятами они заглянули в оружейную комнату, взяли оружие и, не прячась, как дезертиры, оставили часть. Своим ходом – на двух личных «Жигулях» ребята поехали в столицу. Вольский тоже бы поехал, да в карауле был, не смог.

Но их патриотический порыв был обречен на неудачу с самого начала, потому что их предали. Те, кто хлопал им в ладоши, открывая оружейную пирамиду, провожали до КПП и кричали о СВОБОДЕ, вернувшись в штаб, тут же позвонили в Москву и подленько так, исподтишка, сообщили о десятке вооруженных дезертиров, рвущихся в столицу.

В тринадцати километрах от МКАД защитников демократии поджидал пикет милиции, получившей приказ остановить военных любой ценой.

Цена предательства могла быть только одна – жизнь.

Тяжело пыхтя, на дорогу выполз зеленый БТР и перегородил трассу. Вдоль обочины залегли автрматчики. Десантники не хотели стрелять по своим и, остановившись перед препятствием, сказали об этом милиции. Но те не пошли на компромисс и, не дослушав, открыли огонь. Может, ошиблись, может, спьяну. Тогда все такие были.

Основной удар приняла на себя головная машина, в которой находился командир. Ее встретили автоматным ливнем. Старенький «жигуль» вместе с пассажирами в защитном камуфляже был разорван вдрызг. Из покореженной, загоревшейся легковушки вываливались его друзья, а укрывшиеся по ту сторону БТРа добивали их прицельным огнем.

Словно дремавший долгое время вулкан, на трассе федерального значения вспыхнула скоротечная «горячая точка».

Вторая машина, в которой находился и друг Вольского, не стала прорываться в Москву, а повернула назад. Но уйти парням не дали, расстреляв и их. Хоронили ребят по-тихому, без положенных воинских почестей, словно предателей. Один только выжил, чтобы пройти через долгие разбирательства: прокуроры, следователи, холодные камеры, суды офицерской чести… И никакие ссылки на прозвучавший по радио призыв известного политика не смогли облегчить участь выполнявших свой долг офицеров. По понятиям – страна их кинула.

Порой трудно разобраться: кто герой, а кто предатель. И не многим хочется. Виновными оказались стрелочники, понявшие призыв правителей слишком буквально.

Но застарелая обида жгла Вольского всю последующую жизнь, то забрасывая в горячие точки, то, как кита, выбрасывая на берег криминала…

– Вы склонны к философии, – вполне дружелюбно улыбнулся Ашраф. – Хотя на самом деле двадцать миллионов – не такие большие деньги, как думается. – Доводы русского его убедили. – Операция будет носить название «Ажаза-е-улла» – «Кара Аллаха» или «Божье наказание». О ее сути будут знать лишь несколько человек на земле.

– Они входят в это число?

Вольский кивнул на запертую дверь, за которой прятался Зураб с охранниками. Ашраф понял его беспокойство.

– В деталях – нет! Но в пределах собственного воображения и информированности они могут гадать о причинах нашего интереса к шахте. Вы можете сказать им, например, что хотите украсть ядерную боеголовку. Им этого будет достаточно, – сказал Ашраф. – Московский джамаат будет охранять вас и при необходимости помогать.

– Охранять или следить? – уточнил Вольский и, вдруг повернув голову, заметил в углу прикрытый вещами, нацеленный на него объектив видеокамеры. Ее выдала слабо светящаяся красная точка. Камера «брала» все помещение, и Вольский предположил, что съемка производится дляотчета перед САМИМ. Так и было. Позже ОН несколько раз просмотрит запись и не найдет в поведении русского «чего настораживающего.

– Не надо усложнять, – усмехнулся Ашраф, перехватив лаконичный взгляд. – Мы вам доверяем. Зураб сможет оказать вам различную помощь: все, что понадобится. Поскольку мы по одну линию фронта, я приоткрою вам еще ну тайну. На юго-западе Москвы есть магазин, арендованный турками. На самом деле – это молельня и место встреч ваххабитов московской группы. Таких «магазинов» – целая сеть, и не только в Москве, но и по стране. А могут они – многое. Если называть вещи своими именами – подполье. Наши «казачки» окапываются на территории противника и, когда пробьет час «X», выступят мощнейшей пятой колонной, способной повлиять на существующий строй или наладить партизанскую войну. Вот тогда и наступит всемирный халифат. В Анкаре пришло к «наше» правительство, поддерживающее истинный ислам. «Кавказский чеченский комитет» в Стамбуле ежемесячно передает полевым командирам по семьсот тысяч долларов, а «Чеченский комитет» в Анкаре – около девятисот тысяч долларов в год. Когда Басаев лечил в Турции раны, он благодарил турецкий народ за помощь и поддержку. Но народ тут ни при чем. Удугов тоже любит отдыхать на Турецком побережье Черноморья, потому что оттуда легко дозвониться в Чечню. В Турции проживает двадцать пять тысяч чеченцев и семь миллионов выходцев с Кавказа, то есть десять процентов населения страны.

– К чему мне это знать? – осведомился Вольский. – Если у вас такая сила – зачем вы связались со мной?

– К «Каре Аллаха» это не имеет отношения. Речь о другом. Грядет большой передел мира, и важно сейчас определиться с предпочтениями, – словно сам с собой говорил Ашраф. – Героев у нас уважают – предателей уничтожают.

Наступила мхатовская пауза, направленная, очевидно, на осознание русским важности его земной миссии.

– Вы не передумаете? – спросил Ашраф, наблюдая за «партнером». Он погрузил взгляд на самое дно его глаз, и, если б в них наметился хоть намек на нечестность, Ашраф бы его заметил. – Через месяц со дня зачисления денег на счет вы должны представить подробнейший проект плана операции.

– У меня другое и единственное предложение! – обрезал Вольский. – Отказаться от детализированного плана до начала его практической реализации. По «спутнику» всего не скажешь, а вы пришлете представителя, которому я смогу показать ход и детали подготовки. Единственное условие: это должен быть надежный человек, которому вы всецело доверяете.

– Разумно, – согласились арабы.

– И со сроками…

– Вы хотите сказать, что не успеете к ноябрю? – перебил Ашраф…

– Почему не успеем? Я хочу сказать, что нет смысла ждать до осени, когда для спецслужб не будет большой разницы: сентябрь это или ноябрь – оба этих месяца будут у них под подозрением. Не вижу смысла ждать до осени, если вы задумали перетряхнуть весь мир! – усмехнулся Вольский. – То, что мы готовим, – не выстрел из-за угла и не взрыв «Макдоналдса». Ракета должна стартовать сразу же по готовности: любое промедление – огромный риск срыва. А вы заранее продумайте заявление для Аль-Джазиры. Кроме того, мне придется продумать и собственный отход по окончании акции. Вы же понимаете, что оставаться в Москве будет несколько жарковато – американские системы слежения за запусками баллистических ракет и разведывательные спутники быстро вычислят опасность, и центральный компьютер на автомате даст команду на нанесение ответного удара. А представляете, какая «белая горячка» начнется у ФСБ!

– Я не возражаю и попытаюсь убедить в этом свое руководство, – согласился Ашраф. – В любых непредвиденных случаях связывайтесь со мной, не дожидаясь обострения.

– «Грозные ветры, зародившиеся на Севере, принесут густой туман и плотные облака пыли, которые забьют людям рты и глаза так, что, объятые жутким страхом, они прекратят свою кровавую резню…» – вдруг заговорил Вольский, приняв отрешенный вид. Пожалуй, он был похож на чревовещателя или оккультиста.

Ашраф застыл в молчаливом изумлении, а Насер даже подумал, что у русского начался приступ шизофрении.

– Что это? – наконец спросил Ашраф, дослушав белый стих до конца. Русский улыбнулся, и стало понятно, что он не собирался сходить с ума.

– Пророчество монахини Хильдегарды, жившей в Германии в XII веке, дает нам все шансы на успех! – пояснил Андрей. – Так Рейнской Сивилле виделся ядерный взрыв в современной Америке. Вероятно, это будет дело наших рук!

В глазах наемника вспыхнул дьявольский свет.

– Приятно иметь дело с образованными людьми, – любезно улыбнулся Ашраф. Подведенная Вольским «магическая» база вселила еще большую веру в успех.

После того, как задали все вопросы и исчерпали ответы, контракт скрепили рукопожатием, равносильным личной подписи под документом. Пути назад уже не было, потому что, кроме слов и взаимных улыбок, договор скреплен кровью Хамида и Азамата, а это гораздо серьезнее простого росчерка пера.

* * *

Точно в установленные сроки деньги арабов упали на указанные счета. Убедившись в этом, Вольский позвонил Обухову и возгласил:

– Поздравляю, братуха! Копейка в ящичек упала!

– Правда, что ли?! – переспросил то. – Не гонишь?!

– Все окейно, сказал же! Теперь – понесется душа по кочкам!… – ликовал главарь.

– Значит, поперло! А я до последнего сомневался, что арабы нас выберут и тем более бабки сбросят! – честно признался Обухов.

Через полтора часа компаньоны встретились на площади Индиры Ганди у Ломоносовского проспекта. Бросив машины у гостиницы «Университетская», сподвижники мирового террора отправились на пешую прогулку по славным историческим местам. На их языке это называлось разведвылазка, а по-военному – рекогносцировка, к которой Вольский готовился со всей основательностью.

Перед походом он тщательно прошерстил Интернет, обращая внимание на все – от генерального плана застройки района до заметок желтой прессы о подземных коммуникациях. Особенно порадовал новоявленного террориста майский номер газеты «Версия». Дотошные журналисты умудрились раздобыть карту Москвы с объектами ФСБ. Теперь, чтобы определить точное местоположение «Поляны-6», как называли объект погибшие чекисты (так он значился и в совсекретных документах КГБ, большую часть из которых спешно уничтожили в начале девяностых), Вольскому не пришлось прикладывать усилия Штирлица или агента 007. На деле все оказалось проще. Два одинаковых куска карты города с неровными кружочками и пятнами крови на обороте были соотнесены с картой журналистов и спроецированы на реальную местность.

– Теперь из наемников мы с тобой переквалифицировались в мировых террористов! – усмехнулся Вольский, когда они с Обуховым топали по зебре через Мичуринский проспект.

Подельник согласился, добавив, что никто не знает, кем окажется завтра и куда могут привести неисповедимые пути.

– Наши пути – вот они!

Вольский кивнул на одинокую и странно смотрящуюся рядом с проспектами железнодорожную ветку. Две соединенные шпалами параллельные линии пересекали дорогу и через пустырь уходили в непролазные дебри промзоны. Для пущего сюрреала не хватало пустить по ним вагонетки с углем и черными шахтерами.

– Лет сорок назад тут был сплошной пустырь и никакой цивилизации, – впал в исторические изыскания Вольский. – Дорога идет к бетонному заводу, с которого брали материал для подземного строительства, Видимо, и появился-то он только для этого. Но задержался надолго – на десятилетия. Где-то рядом – вход в подземелья и спецтоннели. Из них – выход на пункт управления «Изделием». Выбранную породу увозили по этой же железке, по ней могли доставить и ракету. Но не доставили.

– Почему? – удивился Обухов.

– В целях обеспечения скрытности, к месту боевого дежурства «Изделие» доставили подземными дорогами.

– А простую дорогу не проще было подвести? – задался вопросом Обухов.

– Наверняка подвели, – предположил главарь. – Во время стройки по ней ездили грузовики и техника, а по «железке» – сначала пустая порода, а затем – ракета. Чтоб не трясло. Но, по словам чекистов, пункт управления находится на значительном расстоянии от пусковой шахты. Чтобы в случае взрыва ракеты на старте или при нештатной ситуации КП не пострадал.

– Странная логика, – усмехнулся Обухов. – Если рванет ядерная ракета, то погибнет пол-Москвы. Какой смысл спасать жизни трех чекистов из дежурной смены?

– Окстись! Обух! – Вольский толкнул приятеля в плечо. – Когда это у нас заботились о жизнях?! Спасают не трех человек из тысяч приговоренных, а оборудование КП!

Парни сошли с удобного асфальта и двинулись вдоль железнодорожной ветки.

– Что с бизнесом делать будем? – спросил Обухов, шурша сапогами по сухой траве.

– Продадим и закончим, – ни секунды не раздумывая, ответил Вольский. – Он нам теперь не нужен, хотя надежные пацаны – точно понадобятся. Кстати, из накладных расходов надо взять деньги на тачки. Пора лошадей сменить!

Обухов мечтательно представил, что бы хотелось ему. Но определиться сразу не смог.

А «железка» все не кончалась. Изогнутой лентой с блестящими кромками она вела к бетонному заводу через полусгнившие заборы умерших предприятий и бесконечные ряды ржавых гаражей. Казалось, что этот участок городской территории так и остался в далеких шестидесятых годах, а мэр сюда никогда не забредал. Кругом мусор, раскуроченные остовы машин, кучи металлолома. Совсем не Москва-Сити. Хотя и Сити – не Москва. Унылый ландшафт порождал еще более тусклые мысли. Даже не верилось, что это столица великой страны! Не по размеру великой – по сути. Будто попал в какой-нибудь Омск или Челябинск, где таких мест – что грязи, которой в России навалом. Но стоило поднять голову повыше и взять левее, как все становилось на места. Взгляд натыкался на горящий солнечным золотом шпиль свежеотремонтированной высотки МГУ, подтверждая невероятное: исследуемый уголок – все-таки Москва. Только такая загаженная!

Словно ниточка сквозь игольное ушко, железная дорога соскользнула через распахнутые настежь ворота с остатками былого забора, вопреки логике одиноко поскрипывающие на ветру чуть ли не в чистом поле. «Железка» убегала дальше, а в стороне возник обнесенный стеной кусок территории.

Вольский остановился, нашаривая в кармане сигареты.

– Как тебе нравится объект? – спросил он, закуривая от пляшущего язычка пламени. – Похоже, шахта – здесь.

– Пока нравится, Интересно, нас здесь не повяжут? – без особого напряга ответил Обухов, не понимая, однако, каким все-таки образом Вольский собирается провернуть оплаченное арабами дельце. Может, он решил взять деньги и свалить куда подальше? А что – тоже неплохо!

Тогда чего ходить да смотреть?

– Если секретные карты в газетах печатают, то гулять мы можем где захотим! Сдают позиции господа чекисты! – заметил главарь, обводя взглядом достопримечательности местного ландшафта. Справа на промзону уверенно наступали кварталы новостроек, ближе к проспекту обрамленные красными фасадами домов «Газпрома». До последнего времени это место считалось непригодным для строительства. Почему-то «пробить» массовую застройку посчастливилось именно естественному монополисту. Может, там люди хорошие? Правда, говорят, что грунт здесь ненадежный – несколько лет назад самопроизвольно, без всякой помощи террористов, обрушился подъезд незаселенной, по счастью, новостройки. Синей такой. Но ничего – на его месте к дому приклеили поликлинику и о незадаче забыли.

Пятнадцатиминутная прогулка вокруг да около увенчалась редким событием. Послышался близкий гудок тепловоза. От бетонного завода шел короткий состав. У ворот тепловоз остановился и гуднул еще раз. Створка тягостно заскрипела и медленно сдвинулась, освобождая проход. Этих мгновений откровенности Вольскому хватило, чтобы заметить главное: объект вовсе не заброшен. Он по-прежнему охраняется, по сей день выполняя обязанности военного склада-легенды. Доказательством тому явились два парня в камуфляже и пистолетами на портупеях, выпустившие к поезду рабочих в черных робах. Они не догадываются, на какой бомбе сидят, и очень удивятся, когда где-нибудь посреди их объекта, заваленного ящиками и хламом, земля вдруг разверзнется и, открыв пасть, выпустит огненную геенну в виде ревущей и изрыгающей пламя зеленой сигары.

Впрочем, не успеют удивиться.

Вольский заметил, что бетонный забор внутри оборудован средствами инженерной защиты: на стальных Г-образных опорах вровень с высотой натянута колючая проволока. Чуть выше новогодней гирляндой укреплена спираль Бруно с режущими бритвами-шипами. На отдалении – второй рубеж защиты: П100 – сетка, натянутая между фарфоровыми изоляторами. Напруга 3000 вольт!

Не хило, – прикинул Вольский, хватая детали открывшейся картинки. Для профессионала – это очень много. – Не знаю, как теперь, но когда-то все делали по уму.

– Склад как склад, – констатировал Обухов. – Только «колючки» многовато, да с высоковольткой явный перебор. А так – не придерешься.

Чумазый машинист в растянутой майке до пояса высунулся из кабины и что-то прокричал. Рабочие подхватили с платформы по мешку с цементом и, с кряком взвалив на плечи, пошли обратно. Состав тронулся. Ворота закрылись. Медлительной гусеницей поезд двинулся к проспекту.

По шпалам следом за ним зашагали и новоявленные мировые террористы.

Какие соображения, идеи, справки? – спросил Вольский. Настроение у него было отменное. Но, кроме свалившихся на голову не отработанных пока миллионов, причин этому Обухов не видел, зато сам стал суровей и молчаливей. Видимо, только дошло, во что вляпались, заключив договор с дьяволом.

При первом и втором приближении поставленная задача – НЕВЫПОЛНИМА.

Именно это соображение Обухов и высказал приятелю, используя мягкую форму.

– Если вход на пункт управления находится в спецтоннеле, на глубине десятиэтажного дома, то дело – швах! – бывший десантник, имеющий достаточное представление о предмете. – Штурмовать правительственное метро – что с ножичком на танк идти. А докопаться сверху, чтобы тротилом рвануть, – никакого экскаватора не хватит. Подобраться к крышке шахты, может, и можно, перебив человек десять «складской» охраны, но бессмысленно. Что это даст, если проход на КП отделен от шахты почти метровой толщины дверью и коридором! А крышка двести тонн! Какой кран ее поднимет? По мне – так проще сразу с деньгами свалить!

Других мыслей у Обухова не было, потому что, в отличие от Вольского, бывший десантник не привык думать самостоятельно, прилежно исполняя приказы командира. Между тем серое вещество Вольского в прочном костяном горшочке варилось, заваривая хорошую кашу и выстраивая первые наметки будущей операции.

Вместо ответа другу главарь только рассмеялся.

Вольский знал, с чего надо начинать и чем заканчивать. Имея два вкопанных в землю столба, легче строить забор. А для начала между ними следует натянуть прочный шнур, который укажет направление.

И только в одном Вольский был солидарен с Обуховым: проведение операции «Кара Аллаха» невозможно без человека, хорошо знакомого с системой подземных коммуникаций шахты. Без него – все бессмысленно. Все напрасно. Все невпопад.

Заполучить такого человека нужно любой ценой.

Связующим звеном между началом и окончанием операции, по мнению Вольского, должен стать невольный агент «Аль-Каиды» – бывший прапорщик Александр Сватко, которому Ашраф присвоил псевдоним Немой. Он стал частью чужой игры, но, пребывая в эйфорическом ожидании подарка с неба в виде больших денег, обещанных «другом Зурабом», своего гадкого предназначения в ней еще не знал. Только богам открыты предначертания судеб.

Говорят, ошибка – хуже предательства. Верно. За халатную болтливость Сватко заплачено жизнями. Уже. И безвозвратно. Но его бывшие сослуживцы, павшие от рук чеченских боевиков прямо в Москве, ни подтвердить, ни опровергнуть это изречение уже не смогут. Они вообще ничего не смогут, потому что они – были. В прошедшем времени. Когда-то. Давно. А теперь их нет. И уже никогда не будет. Но если понятие «голубого воришки», выведенное в «Стульях» Ильфом и Петровым, может существовать в виде болезненной клептомании, то «голубого предателя», на роль которого претендовал Сватко, в природе быть не может.

Конечно, если он и впрямь не «голубой».

* * *

Убийство братков Хасана, наэлектризовавшее атмосферу подозрительности, всколыхнуло низы уголовного и посеяло опасные ростки едва ли не националистической неприязни ко всем кавказцам, вместе взятым. Но усилия Хасана по поиску виновных оканчивались ничем, потому что даже милиция не имела достаточного представления об их личностях и возможном местонахождении. Не было единого мнения и о мотивах кровавой разборки. По словам очевидцев, выходило, будто братки начали выпендриваться и, что называется, нарвались на достойный отпор. Особенно когда покусились на чужой бумажник. Только каждый юрист вам скажет, что в даннном случае оборона сильно превысила предел необходимости или сравнялась с ним. Да и зачем таскать оружие порядочным гражданам? Вот и получалось, что у тех, что с бумажником, – самих рыльце в пушку. И это мягко сказано.

Много вопросов у большого числа людей вызывало это, в общем-то, рядовое, на взгляд милиции, преступление. Криминальные разборки в крупных городах России стали таким же обыденным явлением, как взяточничество или коррупция. И только Хасан не мог поверить в случайность происшедшего. Может, пацаны и погорячились немного в ресторане – у них в тот день настроение ниже плинтуса было, но все же, сколько ни раскидывай умишком, очень трудно все понять и разложить по полочкам. В голове Хасана не укладывался генеральный вопрос: как четырех отчаянных пацанов, не отягощенных комплексами и без проблем, готовых применить оружие, могли убить всего двое, если это не заранее спланированная акция?

Значит – за ними следили, готовились. Значит, пацанов заказали! Их подставили!

Кто?

Расставленные Хасаном ловушки принесли неожиданные результаты. Вечером позвонил знакомый по кличке Лунь, посредник приторговывавших стволами, патронами да всякой «шелухой» парней, и поставил бригадира в известность:

– Сегодня два «азера» заскочат – о товаре побазарить. Может, «твои». Хочешь – поговори с ними сам.

Лунь был одним из тех, к кому заезжал Хасан и просил сообщить, если вдруг всплывут подозрительные кавказцы. Шансы на удачу небольшие, но на то и существует воспетое в братанских песнях везение под названием ФАРТ, чтобы даже самые сумасшедшие идеи оканчивались успехом.

– Спасибо, Лунек! – обрадовался бригадир. – Если те, с меня станется!

Хасан велел Жмыху гнать в «Канарейку», найти там повара, видевшего кавказцев в лицо, и вместе с ним приехать по известному адресу. Сам же прихватил с собой двух парней с «макарами» и, спешно запрыгнув в черный «Гранд», со всей дури рванул к Луню.

Хасан ехал неаккуратно, то и дело провоцируя аварийные ситуации. Вжимая газ до пола, бригадир подтверждал наблюдения Пелевина в «Generation P»: самый адекватный образ сегодняшнего поколения – обезьяна, сидящая в джипе. Возможно, что писатель перебрал с обобщением, но на уровне дорожных ощущений – очень верно. Слишком много их – недавно спустившихся с деревьев и сразу угодивших за руль мощных машин. В глазах – прозрачный блеск. Пальцы граблями, а в душе – полая пустота. Чему в голове болеть – там же кость!

Неуемный джип бил колесами по выбоинам асфальта, словно резвый конь копытами. Трамвайные пути, перечеркнувшие дорогу, вызывали нервную дрожь подвески, но Хасан этого не чувствовал. Он даже не слышал, как рычит двигатель под капотом, уверенно толкая машину вперед. Хасан ничего не слышал. Душа бригадира – маленькая, черная субстанция – требовала не справедливости, которую в теперешнем мире найти невозможно. Огрубевшая до кирзы тонкая материя желала другого: она жаждала мести и чьей-то пролитой крови. Только два этих желания управляли Хасаном, когда на бешеной скорости он несся по вечерним улицам Москвы, выезжая на встречную и поперечную. Он не сомневался, что азербайджанцы – именно те, кого он ищет. И то, что они обратились к Луню в это время, – явное тому подтверждение. Слепая уверенность, трансформировавшаяся в твердый мысле-образ, заранее программировала настрой и поведение, почти не допуская вариантов.

Все могло измениться. И ход текущих событий мог бы стать другим, попадись на пути бандитской машины простой гаишник с недостатками, амбициями, полосатым жезлом, свистком, радаром или без. Были поводы для остановки джипа за нарушение ПДД, имелись предпосылки к осмотру салона и задержанию незаконно вооруженных людей…

Но не нашлось во всей столице ни одного милиционера, группы ПМГ или кого-то еще, кто включил бы бригадиру красный свет или замедлил его движение хотя бы на двадцать минут. Пусть даже ценой взятки – России к ним не привыкать.

Никто не врезался в «Гранд-Чероки» по пути, и не нашлось на асфальте гвоздя, который проколол бы шину. Всего двадцать минут задержки могли что-то изменить и кого-то спасти.

Хасан не опоздал, и к Луню приехал вовремя.

Встреча состоялась в районе Южного порта. Заброшенный пакгауз московского речного пароходства гудел пустотой, слепо глядя на мир выбитыми решетчатыми окнами. С улицы послышался шуршащий звук подъехавшего автомобиля. Тихо скрипнули тормоза, хлопнули дверцы.

– Кто это?! – всполошились азербайджанцы. – Ты же сказал – никого не будет!

В голосе полноватого, но довольно крепкого парня, в кожанке поверх майки и цепью с палец толщиной на шее, послышалась явная угроза.

– Это свои! У братвы базар к вам есть, – поспешил заверить Лунь.

Но чего стоило его слово.

– Э-э! Послюшай! – возмутился «голдовый» крепыш, запуская руку под куртку, словно за гостинцами. – Какой братва говоришь! Ты обещаль, никого нэ будеэт!!! Мы уезжаем!

Старший махнул земляку, и тот кинулся к выходу. Но добежать до места, откуда можно контролировать входящих, он не успел. Непрошеные гости входили в ангар.

– Стоять! – рявкнул Хасан, заметив движение. Асфальтовые лица братанов остудили решимость инородца.

Азербайджанец в нерешительности остановился.

– Чего надо? – насупился он, озираясь на ввалившихся парней и направленное оружие. Только те не церемонились, грубо втолкнув покупателя в «кружок».

– Вытащи руку, только не спеши! – приказал «голдовому» Хасан. – Медленно, медленно, а то мои пацаны шуток не понимают!

Тот высвободил руку.

– Чего хотытэ?! – обиженно взвизгнул «голдовый», подчинившись грубой силе.

– Всего несколько вопросов, – пояснил бригадир, сохраняя каменное выражение на лице. – Ответите правильно – базару нет…

Недосказанность наших и плохой русский азербайджанцев не давали возможности правильно оценить и понять происходящее. Азербайджанцы занимались торговлей и лишь иногда – вымогательством и шантажом, а оружие решили прикупить на всякий случай – чтобы было. Стволы сейчас у многих есть, кто заплатить может! И эти не рыжие.

Парни приблизились, уперли в «арбузников» стволы и, обшмонав карманы, извлекли внушительных размеров тесак.

– Вы в «Канарейке» были? – надвинувшись на оппонентов, процедил Хасан.

– Какое ваше дело, гдэ былы! – обиделись азербайджанцы, не понимая вопроса. – Зачэм пришли?! Зачэм пыстолет направилы?!

– Ты обещал, что никого нэ будэт! – истерично пенял на Луня покупатель…

Но угрожающие реплики Хасана не пугали. Он хотел разобраться и непременно наказать виновных.

– Кто заказал моих пацанов?! – вдруг «вдарил в лобешник» бригадир. Прямой вопрос подразумевал такой же конкретный ответ. Но «азеры» не признавались.

– Какой па-ацан! Ничего нэ знаем! – запирались они, вызывая возраставшую злость. – Слюшай, зачэм при-шли?! Неприятностей хотите, да?! Неприятностей?!

– Ты чо – угрожаешь?! – вскинулся Хасан и, превратившись в большую взведенную пружину, ударил «голдового» в лицо.

Возможно, этого не стоило делать, потому что ущемленное самолюбие противника взорвалось ответной слепой яростью. Драка началась внезапно. Азербайджанцы бросились на обидчиков, полагаясь лишь на быстроту реакции и твердые кулаки. Но в большинстве случаев очевидное превосходство находится на стороне вооруженного.

Парни подскочили к торговцам, пиная их ногами. Недолго раздумывал и Лунь: выбор между своими и чужими сделал верный, дав ход кулакам. Временами азербайджанцы теряли ориентировку и впадали в яростное безразличие. Падали, поднимались и вновь работали руками, как гребными веслами…

Но силы слишком неравны.

«Голдовый» подался в сторону и, как скользкий угорь, почти увернулся от удара в голову. Но хасановский «бык» подобрался к нему сзади и ловко подсек ноги. «Голдовый» повалился. Дотянувшись до тесака, он зарычал и, словно мелом, резкими движениями очерчивал себе защитные круги, пытаясь рубануть кого-нибудь из обидчиков. Почти животная злость и досада залили рассудок бригадира черным дегтем, переполнив чашу терпения.

– Мочи его! – выкрикнул Хасан, словно спуская с поводка пару злобных ротвейлеров. – Вали падлу!!!

Над головой шарахнуло. Гулкое эхо всколыхнуло терзаемую криками тишину. Короткая вспышка указала направление. «Голдовый» сник. Нож лязгнул по цементу. Крупные красные дождинки просочились на пол, собирая капли в пыльные комочки.

Второй выстрел оказался точнее. Стальной тесак откатился в сторону. «Голдовый» грузно повалился, с неестественным стуком ткнувшись головой в пол.

Другой азербайджанец понял, что его ждет та же участь. Он закричал, поднялся и, оттолкнув Луня, рванулся к выходу… Вслед ему прозвучало три выстрела, после которых мужчина распластался на куче мусора. Из тьмы заброшенного пакгауза он ушел во мрак небытия.

На улице заурчала машина. Звук мотора приблизился и прекратился, словно захлебнувшись тишиной.

– Вы где?! – донесся голос Кольки Жмыха.

– Тут! – выкрикнул Хасан.

По полу пробежали две серые тени. Жмых вошел в ангар, с ним молодой парень – повар ресторана «Канарейка» Сергей Рогожкин. Увидев кровь и разбросанные по полу тела, Рогожкин испуганно остановился.

– Не боись! Проходи! – ухмыльнулся бригадир, довольный произведенным эффектом. – Что – покойников никогда не видел?

– Видел, – негромко ответил парень, трясясь от страха.

– Прикинь расклад! – усмехнулся Жмых. – Вы чо, пацаны? Уже всех завалили? А на фига я за ним гонял?

Колька указал на повара.

– Ничего – не рассыплешься! – огрызнулся Хасан и, позвав Рогожкина, спросил: – Смотри – это они?

Парень опасливо приблизился к телу «голдового». «Шкаф» с пистолетом наклонился над трупом и, взяв за одежду, перевернул на спину.

– Чего молчишь?! – взбодрил он повара. – Он – не он?

Взглянув в застывшее окровавленное лицо, Рогожкин почувствовал слабость в ногах, но уверенно ответил:

– Не было его там!

Повар – не та специальность, которая закаливает волю и характер. Увидев покойников, Рогожкин испугался. Но не крови. Парень подумал, что и его самого ждет такая же участь, потому что он – свидетель. Но самих братков это обстоятельство, кажется, не заботило.

– Второго смотри… – торопил Хасан, словно приглашая повара оценить качество приготовления овощного салата.

Другой азербайджанец также оказался Рогожкину незнаком и не участвовал в расстреле братков.

Бригадир громко выматерился. Пустое помещение повторило последний звук.

– Уберите с глаз!

Рогожкин сжался. «Вот и все», – подумалось ему… Два «шкафа» потащили тела. По пыльному цементу протянулись размазанные бурые следы.

У повара немного отлегло: убрать велено не его.

–Ты уверен, что они никому не сказали? – поинтересовался у Луня Хасан. – Обратки не будет?

Бригадир выглядел озабоченным. Не хватало только войны с безжалостной азербайджанской общиной.

– Уверен, – с готовностью подтвердил тот.

Лунь оказался близок к истине: азербайджанцы действительно никому не успели сказать, что едут на встречу, чем попрали элементарные правила предосторожности. Однако назвать землякам место предстоящей встречи с посредником «голдовый» успел…

Слышь, пацан! – главарь грубо позвал Рогожкина. – Иди сюда.

Повару поплохело. Оставалась надежда, что его не тронут до тех пор, пока он не узнает кавказцев.

– На тебе стольник и про все забудь! – велел Хасан, воткнув в похолодевшую ладонь американскую деньгу. – Жмых! Положи его, где взял!

На этом неприятные приключения Рогожкина закончились. Помощник Хасана подвез его к дому и, высадив, поинтересовался на прощанье:

– Без претензий?

Собрав волю в кулак и даже попытавшись резиново улыбнуться, Сережа Рогожкин с готовностью заверил:

– Все отлично! Классно повеселились! И девчонка ваша понравилась! Живая такая! Правда!

Правды от повара никто не требовал, но ответом удовлетворились.

– Шутник! – усмехнулся Жмых.

Машина газанула и уехала.

Едва поднявшись в квартиру, Рогожкин почувствовал, как мелко задрожали колени. Не раздеваясь, он опустился на диван и замер. Настенные часы громко печатали секунды, но время словно остановилось. В голове – дыра. Черная, мутная. Все проваливается! Ничего не задерживается! Даже мысли! Разве что одна: «Неужели жив?»

Лишь выпив полстакана водки и закусив толстым ломтем вареной колбасы, повар начал приходить в себя.

 

Глава 4

ПО ЗАКОНУ ПАРНЫХ СЛУЧАЕВ

Сватко был обычным человеком, с менталитетом ротного старшины: чуть жадноватым, немного хитроватым, любившим выпить и чуть прихвастнуть. Только амбиции сильно завышены.

Негативные черты характера прятались под улыбчивой доброжелательностью и прилипчивым участием, но по-восточному хитрый Зураб легко распознал слабые места. Немого и вместе с Вольским ударил в них из всех орудий.

Террористы принялись за его разработку.

Вернувшись домой после длинного дня, Сватко никуда не собирался. Перед сменой надо хорошенько отдохнуть и выспаться.

Переодевшись, он прошел в кухню, где жена Марина готовила ужин. Вкусно пахло жареным луком с картошечкой – аж слюна потекла. Саша открыл пиво, потянул неторопливо и хорошенько закусил. Потом прошел в гостиную, включил телевизор и бухнулся в мягкое кресло, потягиваясь и позевывая. «Основной инстинкт» с Сорокиной и Жириновским ему не понравился. «Момент истины» напрягал, возбуждая волны праведного негодования. «Однако» с Леонтьевым напоминало, что все козлы. Теракты достали. Смотреть совсем нечего стало!

Сватко вертанул канал и завис на «Окнах». Полный дебилизм. Сногсшибательные ситуации и неправдоподобные истории только раздражали. Понятно же, что нормальный человек не пойдет рассказывать на всю страну о своих сексуальных проблемах. Либо он ненормальный, либо специально нанятый актер. Поскольку такое большое количество дураков найти сложно даже в нашей стране, Сватко склонялся ко второму варианту и был прав,

Актеры. Причем – все. И «Сорока» с «Жириком» тоже! Ну и в «Окнах», естественно!

Минут через десять Сватко не выдержал и с силой вдавил отключающую кнопку пульта. Экран мигнул сужающейся линией и погас. Слух обволокла тишина, прерываемая лишь позвякиванием посуды на кухне.

В застоявшийся объем бесцеремонно вторгся телефонный звонок.

– Здравствуй, дорогой! – пропел жизнерадостный «друг Зураб». – Ну как – не сменил еще работу?

– Нет, я твоего предложения жду, – поздоровавшись, зацепился Сватко.

– А мы тут с другом едем, помнишь, я говорил, и о тебе вспомнили! – интриговал афганец. – Есть одно предложение неплохое…

Сватко почувствовал радостную дрожь, как наркоман от предчувствия дозы.

– В охрану? – с порхающим сердцем уточнил он, полагая, что другое ему вряд ли предложат.

– Почему? – удивился Зураб. Было слышно, что он с кем-то советуется. – У нас открывается новое направление, и требуется надежный человек.

Вяжущая сладость ожидания растеклась по груди, опускаясь до самых пяток.

– Генеральным директором пойдешь? – жахнул афганец, будто линкор из орудия главного калибра. – Ты человек опытный. Поможем, если что!

Точное попадание свалило противника наповал. В переносном смысле, конечно.

– Кем? – переспросил Сватко, не поверив ушам. Зураб подтвердил, что уши не глючат.

Сватко почти реально ощутил, как прибавляет в росте, как выправляется осанка, как ширятся плечи, а лысеющую макушку пробивают дружными всходами колосящиеся новые волосы.

«ГЕ-НЕ-РАЛЬ-НЫЙ!!!» – автоматом строчило в голове, выстреливая буквами, словно пулями. Буквы разлетались, рикошетили, гнулись и плющились о неподатливую кость, собираясь словами в сером веществе и наливаясь важным смыслом. – «ГЕ-НЕ-РАЛЬ-НЫЙ ДИ-РЕК-ТОР!!!» – сладкий наркотический яд медленно смешивался с кровью и разливался по всему телу, делая его невесомым и ватным…

Но яд способен убивать.

«Директор – это тебе не хухры-мухры, а мухры-хухры! Вот все удивятся!» – рассыпался мыслью Сватко.

Воспалившееся воображение вмиг сфабриковало ассоциативный ряд: «Просторный кабинет… большое окно… кондиционер… глубокое кожаное кресло… деревянные подлокотники… полированный стол… спираль сигаретного дыма из стеклянной пепельницы… компьютер-бук… мобильный телефон…»

Воображение не мелочилось и, не зная преград, мчалось дальше. «…Приемную украшает услужливая красотка-секретарша в мини-премини и черных колготках из лайкры. Ноги от подмышек, волосы до плеч. И обязательно черные колготки! Непременно! Маринка такие не носит. А на ковре, навытяжку, боязливо заискивающие подчиненные…»

Круто. Ничего не скажешь.

Впрочем, Саша Сватко не сволочь, а хороший человек – он обязательно позвонит друзьям, разыщет бывших сослуживцев, выпьет с ними бутылочку, похвалится новым назначением и пригласит их на работу!

…Только не все из них смогут выпить.

– Куда ты пропал? – громче прокричал Зураб, разбив в пыль дурманящую телефонную тишину. – Согласен?

– Конечно! – выпалил Сватко, старательно пряча всколыхнувшиеся эмоции.

– Тогда мы скоро заедем – все равно мимо проезжаем, – проинформировал Зураб, и связь резко обрубилась.

– Кто звонил? – поинтересовалась с кухни Марина. Заметив в глазах мужа странный блеск, которого давно не замечала, женщина повторила вопрос настойчивее: – С кем ты говорил?

– Помнишь, я про Зураба говорил? – с тайной ноткой спросил тот и, услышав подтверждение, выдал: – Он меня руководить фирмой приглашает!

– Да ты что?! – удивилась Марина. – Какой?

– Еще не знаю. Они сейчас заедут.

– Они… с кем? – насторожилась женщина.

– Ну, Зураб и… какой-то фирмач, которому директор нужен! – додумал за жену Сватко.

– А чем их кормить? – озаботилась Марина. – Может, в магазин сбегаешь?

В такой триумфальный момент бежать на улицу Сватко не хотелось.

– Они ж не есть едут, а о деле поговорить, – рассудил он. – Если только кофе выпьют? Марина заспешила на кухню.

Долго ждать не пришлось. В дверь позвонили, и в прихожую ввалился улыбающийся Зураб с товарищем.

– Андрей, – степенно представился Вольский, пожав хозяину руку.

– Это Александр, – представил Сватко Зураб. – Здорово! Как жизнь?! – на правах старого друга натрясывал он крепкую руку прапора.

– Нормально! – растаял в улыбке хозяин.

С кухни раздались легкие шаги, шуршащие, как листья.

– Марина, – протянула ладошку молодая симпатичная женщина, одетая в потертые джинсы и легкую кофточку, зубчиками зашнурованную на груди. Красиво очерченные ноги вырисовывались под голубой джинсовой тканью, подтверждая хорошую фигуру. Женщина заглянула в прихожую, чтобы встретить гостей, и, увидев высоко-статного парня с открытым мужественным лицом, задержала на нем взгляд.

– Андрей, – улыбнулся тот, повторив имя. Глядя женщине в глаза, он осторожно пожал маленькую ладошку и, достав из пакета букет алых роз, вручил их Марине.

– Ой, вы что! – смутилась она, принимая красоту. Словно от январского мороза, на ее щеки опустился легкий румянец. – Спасибо!

Марина моложе мужа почти на одиннадцать лет, и внешне эта разница отчетливо проявлялась. Легкий макияж и аккуратная стрижка делали женщину привлекательной, а едва уловимый аромат духов добавлял к образу капельку таинственности. Доверчивыми, широко раскрытыми зелеными глазами Марина смотрела на Вольского.

– Зураб! – представился афганец, передавая хозяину пакет из «Перекрестка». По тяжести и характерному бульканью Сватко понял, что там продукты и спиртное. – Поговорим, а заодно немного перекусим – мы голодные, нильские крокодилы!

– Я же говорила, сходи в магазин! – шепнула мужу Марина, но, услышав ее тревогу, Вольский мягко улыбнулся и предупредил:

– Вы не волнуйтесь за нас – у нас все с собой! Мы люди военные: хоть и бывшие, но к дороге привыкли!

– А мой Саша тоже бывший военный! – похвасталась женщина. – Раздевайтесь, проходите! – и… убежала на кухню.

Слово «мой» резануло Вольскому слух. «Мой Саша». Вроде бы ничего особенного, а не понравилось. То ли прозвучало неубедительно, с тайной иронией или неискренностью. А может быть, потому, что самого его давно уже го так не называл – МОЙ. Он давно уже ничей и, кажется, привык к этому положению окончательно.

После недолгих приготовлений ужин-экспромт покатился по обычному сценарию. Разговоры, анекдоты, веселые истории и… чуть-чуть о делах. Мужчины пили водку, Марина потягивала золотистое шампанское, отчего ее щеки сделались еще румянее. Пока Вольский трепался со Сватко, Зураб, как заправский грузин, развлекал и веселил даму.

– Вы работаете? – поинтересовался афганец.

– Конечно! Как же сейчас можно не работать! – не понимала Марина и поймала на себе мимолетно-ускользающий взгляд Вольского. – Я старший менеджер в туристической фирме. Помогаю людям наладить отдых!

– Такая очаровательная женщина еще и работает! – игриво сокрушался Зураб. – В какие страны отправляете?

– Да много: Турция, Египет, Эмираты, Кипр, Греция!… Весь Восток наш!

Вольский услышал про турфирму, и его внезапно осенило. Турфирма! Конечно же, турфирма! Вот чего недоставало в его грандиозном плане!

«Это будет очень изящный выход, – подумал террорист. -…И направление-то что надо! – отметил он про себя. – Очень жирная точка будет!»

От разговора с Немым Вольский переключился на хозяйку, забрасывая ее вопросами о работе. Разговор шел легко, непринужденно, со взаимным интересом. Алкоголь подогревал беседу…

Выяснив интересующие моменты, Вольский вернулся к Саше.

– Мы занимаемся охранным бизнесом, – вводил он его в курс дела. – Я знаю, что это вам близко, и все же предлагаю заняться совсем другой работой…

Вольский постоянно думал: как сказать, дабы преждевременно не спугнуть «клиента» и в то же время зацепить его так, чтоб не соскочил! Главарь террористов решил не рисковать и не торопиться, поскольку найти второго такого Сватко будет невозможно. Он выбрал правильную тактику и постепенно затягивал его в вязкое болото.

Финансовое, для начала. Потом – полное затопление.

– Нужно зарегистрировать фирму и получить пакет документов с лицензией, – рассказывал Вольский. – Вся работа ляжет на вас. Ну а в учредители запишем кого-нибудь со стороны.

– Понимаю – налоги и прочее… – догадался Сватко.

Закусывая принесенной гостями нарезкой из красной рыбы, Саша вникал в тонкости бизнеса. Мужик он смышленый и где-то даже ушлый, поэтому освоиться в новой роли ему будет нетрудно.

– Вот именно, – охотно поддержал догадку Вольский.

Но «мертвая душа» – учредитель главарю террористической группы был нужен для конспирации. И налоги здесь ни при чем. И бизнес.

– Не обязательно мотаться по инстанциям самому, – инструктировал он директора еще не существующего предприятия. – Для этого имеются специальные фирмы, которые подготовят, согласуют и принесут пакет документов хоть на дом. Они же изготовят и печати. Завтра мы созвонимся и обговорим все еще раз. Вторая задача – найти и снять помещение под офис. Если потребуется помощь – обращайтесь без стеснения. Деньги на расходы у вас будут…

Вольский потянулся к черной барсетке с торчащим из кармашка кончиком антенны мобильного телефона. Выудив убористую пачку долларов, он положил ее перед Немым.

Не прекращая болтать с Зурабом, Маринка слегка покосилась на деньги, показывая, что разговоры мужа не слушает.

– Это на оформление, – пояснил Андрей. – Можно особо не экономить, лишь бы побыстрее. И поскольку мы все тут свои, никаких чеков и отчетов мне не нужно. Оставшиеся деньги понадобятся на оплату вашего мобильного телефона, расходов на такси и прочее.

От предложенных условий работы и вида «живых» денег Сватко замлел, как ящерица на солнце.

Но «рыболов» не останавливался, собираясь зацепить Немого более прочно. После очередной выпитой и закушенной рюмки Вольский как бы вспомнил:

– Кстати, о такси! У вас права есть?

– У нас и машина есть! – живо откликнулся Сватко. – «Девятка», только сейчас на ней больше Марина ездит. Ей так на работу удобнее.

– Тем более! – неизвестно чему обрадовался щедрый на подарки гость. – Понимаете, у нас принято, чтобы руководство ездило на машинах классом выше, чем сотрудники…

Конечно – это же престиж фирмы! – подхватил сообразительный Сватко.

– Зарплата у вас будет хорошая, так что вы сможете позволить себе машину лучше «девятки», – заверил Вольский. – Какая вам нравится?

– Ну… «Ниссан» – откликнулся будущий начальник, очертив предел личных автомечтаний.

– Отлично! – сказал важный гость и многозначительно глянул на Зураба, сохранявшего довольно трезвый вид. Тот полез во внутренний карман… но, вспомнив, что не получил разрешения, замер, задержав руку под пиджаком.

– Можно я закурю? – обворожительно улыбнувшись, спросил он Марину.

– Конечно, курите! – не возражала женщина. – Сейчас пепельницу принесу…

Зураб вытащил сигаретную пачку, прикурил. Женщина выставила стеклянную тарелочку с выемками под сигареты и придвинула к афганцу. Сизый дым неспешно поднимался к потолку.

Ничем не примечательный эпизод с простеньким диалогом закончился. Добавив в голос нотку пафоса, Вольский продолжил мысль:

– Александр Борисович! Поскольку вы подтверждаете, что на взаимное сотрудничество и выполнение поставленных задач вы решились добровольно, находясь в твердой памяти и своем уме…

– Конечно, добровольно! – принимая игру, подтвердил хозяин квартиры и откусил половину лакированной маслины. – Как будто с Маринкой в загс пришли!

– …Тогда разрешите вручить вам первый гонорар – двадцать тысяч долларов. Тратьте, на что нравится! Получите и распишитесь!

Маслина едва не выскользнула из пальцев и не застряла в горле. О таком финансовом рае Сватко не мог и мечтать и теперь был готов работать днем и ночью, вместо экскаватора, оправдывая оказанное доверие.

Предупреждая возможные вопросы, Вольский пояснил:

– Это называется беспроцентная ссуда или кредит – как хотите. Общепринятая практика в солидных компаниях.

Марина старательно делала вид, что ничего не слышит и не видит, но у нее рот раскрылся от радостного удивления. Видимо, ребята представляют какую-то богатую инофирму или олигарха, не особо считающего деньги. Им какая разница – еще нефти начерпают, толкнут – вот и баксы.

На мгновение Марина даже насторожилась: не уловка ли это каких-то аферистов. Но, отметив, что ни Андрей, ни Зураб на уголовников не похожи, – быстро утешилась. Она решила, что изобилие свалилось на них только потому, что Зураб – друг Саши, а Вольский – друг Зураба, значит, и Саши. Простой круг. Или треугольник. Хотя нет, треугольник – это когда кто-то лишний. Это про любовь. А тут – совсем другое!

Бывший прапорщик Сватко и его жена Марина думали о чем угодно, не заметив самого важного. Они не обратили внимания на точно построенную фразу, сказанную Вольским в определенный момент. И на обычное вроде желание Зураба закурить…

Подумаешь – чего такого!

Но в выверенных словах Вольского, совмещенных с передачей крупной суммы иностранной валюты любой опер заподозрил бы явную тенденциозность и, сопоставив обстоятельства, легко догадался бы о цели. Халява – это почти всегда подстава, только в вариациях. Будь сейчас за столом полковник Каледин, майор Миронов или любой из них подчиненных, они бы уже вычислили и точно знали, что находится у Зураба во внутреннем кармане. Но оперативников среди супругов Сватко не было: ни чекистов, ни милиционеров. А Сашина служба в «подземельях» не предусматривала ни прохождения курсов младшего оперсостава, ни наличия другой оперативной подготовки.

Воодушевленный Сватко от подарков не отказался.

– Спасибо, мужики! – улыбаясь во весь рот, растрогался он, предлагая выпить.

– С удовольствием! – поддержал идею Вольский и переключил внимание всех на тост, посвященный Марине. Заправленный юмором с полунамеками, монолог о женщинах лег точно в лузу. – Кстати, а как вам удается поддерживать фигуру в таком порядке? – спросил он доверительным тоном.

– Обычно: раз в неделю, каждый четверг, в снег и жару я езжу в спортклуб на «Южке»! Чаще не получается: то некогда, то устаю, а то просто ленюсь, – кокетливо ответила женщина. Она отметила про себя, что в глубоких глазах Андрея прячется не только работа и бизнес. Ей показалось, что на нее он смотрел так, как мужчины смотрят обычно на привлекательную женщину.

Впрочем, все это ерунда, тут же подумала Марина. Сейчас речь не о ней, а о муже! И если ее кокетство сможет на каплю помочь ему в получении хорошей работы, пусть его новый начальник смотрит на нее сколько хочет! А она постарается быть привлекательной. Тем более что это совсем не трудно – ее кокетство не было наигранным – веселый и компанейский Вольский и в самом деле симпатичен, а положительный образ бывшего офицера-десантника, всерьез окунувшегося в бизнес, дорисовывало богатое женское воображение. Оно с лихвой компенсировало отсутствие другой полезной информации.

– Значит, мы одноклубники! – обрадовался Вольский. – Раньше я часто ходил туда на «качалки»! Возможно, мы даже встречались!

– Ой, правда?! Скорее всего! – охотно согласилась Марина. – Только в спортзале все на одно лицо! Разве запомнишь!

Хорошая водка с веселым журчанием полилась в рюмки. Бокал Марины «освежили» прохладным шампанским. Закрученный водоворотом винный напиток рождал прозрачные пузырьки. Торопливо, наперегонки поднимаясь вверх, они лопались, рассыпаясь салютом в мельчайшие брызги.

Подняв рюмку, Вольский провозгласил подходящий тост:

– Давайте выпьем и все переходим на ты – мы друзья и коллеги!

– И одноклубники! – весело добавила Маринка.

Для огорчений у нее не было причин, наоборот, жизнь впереди казалась ей безоблачной, красивой и яркой. Работа в турагентстве нравилась, но хотелось и самой прокатиться по свету с ветерком, на белом лайнере. Или открыть собственную фирму. Опыт есть, связи – тоже, а деньги муж поможет заработать. Он же теперь руководитель!

Запузырилось шампанское в бокале. Влага брызнула в нос и вскружила голову. Марина смеялась. Мужики закусывали. Вечер катился как по маслу.

Вдруг Вольский стукнул себя по лбу.

– Опять чуть не забыл! Наверное, старый стал!

Взглянув на него оценивающе, Марина несогласно усмехнулась. Мол, какой же старый! Еще очень даже молодой!

– Александр Борисович, распишись в получении денег, а то у нас тоже своя бухгалтерия! – обратился Вольский, вытащив из сумочки заранее приготовленный листок.

– Хоть и «черная»! – к месту уточнил Зураб.

– Чего это по имени-отчеству! Саша! – напомнил Немой.

Сватко подписал подсунутую ему расписку, не догадываясь, под чем на самом деле ставит подпись. Не за должность в полумифической фирме. И не за двадцать серебряников по курсу тридцать рублей за условную единицу в виде кредита на иномарку. Фактически – он расписался в получении платы за смерть бывших товарищей: Васька Шелепина и Мишки Морошина. Халатность поначалу и неосмотрительность затем очертили предложенную -Александру Сватко и принятую им жесткую колею, выбраться из которой почти невозможно.

Словно однопутка эвакуационной ветки «Метро-2» от Кунцевского бункера до Спасских ворот Кремля, выбранная им дорога предусматривала движение только в одном направлении.

– Ну, как? – первым делом поинтересовался Обухов, поджидавший Вольского в «Ауди». – Получилась дружба?

– Все путем! – подмигнул подвыпивший Вольский. – Покажи, что там клиент наговорил, – велел он афганцу.

Из внутреннего кармана Зураб вытащил тонкий и плоский, как металлический брусок, цифровой диктофон. Коснувшись блестящей полусферы-кнопочки, он передал его главарю. Из миниатюрного динамика полилась на удивление чистая запись эпизода вечеринки:

«Александр Борисович! Поскольку вы подтверждаете, что на взаимное сотрудничество и выполнение поставленных задач вы решились добровольно, находясь в твердой памяти и своем уме…»

«…Конечно добровольно! Как будто с Маринкой в загс пришли!»

«…разрешите вручить вам первый гонорар– двадцать тысяч долларов. Тратьте, на что нравится…»

– Отлично получилось – и монтаж не нужен! – оценил Вольский, находясь в настроении такого же качества. – Чуваку будет трудно отпереться! Я всегда говорил, что техника – великая сила!

– Ага! Особенно в руках дикаря! – язвительно заметил трезвый как стекло Обухов, включая зажигание. По этой причине он чувствовал себя обделенным.

Мужчины рассмеялись. От громкого звука испуганно шарахнулся и отчаянно залаял белый пудель, выгуливавший хозяйку преклонных лет. Женщина цыкнула на пса, и тот понятливо умолк.

– Баба у него ничего! – мечтательно метил Зураб.

– Забудь! – одернул его Вольский. – Не для того мы к Немому подкатывали, чтобы на его телке сгореть!

Однако где-то в глубине сознания у главаря было и иное мнение – если уж когда-нибудь придется спалиться, так почему бы не на ней!

Вольский еще вспомнит об этом…

– А для чего? – вдруг посерьезнел афганец. – Мы что-то затеваем, но я до сих пор не знаю, что именно. Нам нужна атомная боеголовка?

– Придет время – узнаешь! – успокоил Вольский и вывел простую формулу конспирации: – Каждый должен знать лишь то, что должен знать, и не знать того, что делает товарищ. Это требование Ашрафа. Чеченцам скажи, чтобы сидели тихо.

Зураб притух. Приказ Салима Ашрафа – не обсуждаемый закон. Афганец чувствовал, что все слишком серьезно, раз на встречу с Вольским приезжал сам Ашраф. К тому же это первый в его жизни случай, когда исполнение террористической акции поручили не мусульманину и не члену организации, а наемнику. Значит, случай – исключительный.

Сунув в рот душистую сигарету и прикурив от зажигалки, Вольский ткнул пальцем в светящуюся плоскость магнитолы. Тягучие потоки медленной музыки хлынули из динамиков. Они заполнили салон и зыбучими волнами заглушили ровное чириканье напрягшегося двигателя. Автомобиль отъезжал.

В мутном сознании барражировали приятные мысли. Вечер и правда удался. Неизвестно только – какое будет продолжение.

* * *

У каждого своя работа. Одни – убивают и, следуя известной формуле «нет тела – нет дела», стараются всеми способами избавиться от улик. Другие ищут пропавшие трупы и преступников. Причем те, кто ищет, вовсе не обязательно являются сыщиками. Так странно устроена жизнь. Просто, как кирпич. Сложно, как вселенная. Иногда кажется, что добрая половина населения кого-то ищет, а та его часть, что пребывает в стороне от этого всепоглощающего процесса, сама является искомым предметом интереса. Все смешалось в этих разнонаправленных потоках, и определить, кто где и на чьей стороне, уже не представляется возможным.

Пока Хасан нажимал на поиски кавказцев, а обеспокоенные исчезновением земляков азербайджанцы прочесывали местность вокруг пакгаузов Южного порта, оперативники майора Миронова искали тех же самых людей: Аслана и Нияза – «робингудов», отличившихся в ресторане «Канарейка», плюс – Михаила Морошина. О нем до сих пор не было никаких известий.

Дело не сдвигалось с точки, пока в один прекрасный момент кое-что не изменилось: в МУР поступила информация о готовом к захоронению неопознанном трупе на Перепечинском кладбище…

Запылившаяся «десятка» угрозыска двигалась вдоль огромного зеленого поля с аккуратными холмиками. Два оперативника из отдела Миронова с тоской глядели на скучный пейзаж. Могилы «неопознанных» не отличались друг от друга, уравнивая постояльцев двух гектаров отрешенной тишины и беспощадного одиночества в правах не хуже «полковника Кольта». На каждом холмике табличка с датой захоронения и порядковым номером. Ни фамилии, ни имени. Семь с половиной тысяч неопознанных трупов из Москвы и области нашли тут приют и последнее пристанище. Тысячи имен, выпавших из памяти людской, тысячи разных жизней и одного финала. Сотни водителей, выехавших из дома и пропавших вместе с машинами. Десятки приватизировавших жилье и внезапно исчезнувших, будто захваченных и увезенных инопланетянами. Проститутки и врачи. Молодые и старые. Священники и бандиты. Все рядом. Все вместе. Все как перед богом.

По краю поля – кайма свежих могил. У них земля темная, сырая, пахучая. Комьями и без травы. А кто-то только ждет своей очереди: семь лет в земле, потом кремация и захоронение в братской могиле. Место занимает новый постоялец. И снова на семь лет.

Магическое число, как олицетворение скорбного хоровода – круговорота жизни и смерти.

Труп обнаружили раньше, чем предполагали чеченцы, но по ряду обстоятельств ни родственники погибшего, ни

Миронов с Калединым об этом факте не знали. Так случилось из-за привычного непрофессионализма работников правоохранительной системы, неповоротливой бюрократической машины и элементарных нарушений, допущенных милицией при оформлении «находки». По правилам труп нужно сфотографировать, тщательно осмотреть и отправить сведения во все интересующиеся организации. Но правила далеки от жизни, потому что пишутся высоко наверху, откуда «земля» плохо видна. А как их потом выполняют – часто некому или некогда следить.

Вот и смотрите, что получилось. Фотоаппарата под рукой у опера не оказалось, потому что «оперативную мыльницу» взял на день рождения жены замначальника. «Чтобы создать видимость для понятых» – ребята «снимали» стареньким «Зенитом», который давно не работает, хотя и щелкает очень правдоподобно. Со стороны ни за что не догадаешься, что даже пленки в нем нет. Потом можно сказать – не получились фотки. Так многие опера делают, особенно в глубинке!

Зубной аппарат трупа толком не описан. Не в рот же ему заглядывать! Огнестрельная рана не замечена: под прилипшей к одежде глиной засохшая кровь не видна. А отпечатки пальцев взяты некачественно…

Прямо напасть какая-то! Но нерадивости милиции есть доступное объяснение (хотя и не оправдание): не много найдется охотников копаться в полуразложившихся мертвецах за жалованье, не дотягивающее и до двух сотен долларов в месяц. И никакой энтузиазм делу не поможет: «любовь» должна быть обоюдной!

В результате действия посторонних причин и следствий тело пролежало в морге положенные десять суток, затем два месяца в трупохранилище и вместе с партией других «неопознанных» доставлено на Перепечинское кладбище для бесплатного захоронения.

Муровская «десятка» подъехала к забору и, приткнувшись к нему носом, заглохла. Теплые солнечные лучи пронзили крону дерева и неровными кругами упали на серебристую крышу машины.

Опера докурили и отправились в конторку. Шли неторопливо – в таких местах обычно не спешат. Ребятам повезло – все заинтересованные лица оказались на местах.

Кому какое выпало.

– Пойдем посмотрим, который тут ваш! – гостеприимно пригласил сыщиков директор кладбища. – У меня сегодня двое рабочих заболели – вот мы и задержались, а то бы вы не успели. Ямы заранее роем – только укладывай и засыпай. Конвейер, ешкин кот!

…Тело осмотрели и условно опознали с большой долей вероятности. Погибшим насильственной смертью оказался не кто иной, как ветеран спецслужб – Михаил Морошин. Обнаружена и причина смерти – слепое огнестрельное ранение. Выходного отверстия не нашлось, пуля застряла внутри.

Как это можно было не заметить при первичном осмотре!

Эх, люди, люди! Человеческий, вашу мать, фактор!

Последний путь бывшего чекиста оказался неблизким и таким же окольным, как прожитая жизнь. Вместо предания матушке-земле, к которой Морошин был так близок при жизни, его сняли с «кладбищенского конвейера» и малой скоростью отправили в экспертно-криминалистический центр МВД для оформления процедуры официального опознания и проведения экспертизы.

Майор Миронов был доволен работой ребят, и как только сын Морошина официально опознал отца и расписался в соответствующей графе протокола, сыщик позвонил Каледину.

– Михал Юрьевич, привет тебе! Миронов… – привычно представился он.

– Здравствуй, Игорь Михалыч! – бодрым голосом приветствовал полковник. – Какие новости принес?

– Как всегда хреновые! – с легкой тоской ответил сыщик. – Нашли мы твоего Морошина. Оформили опознание.

– Кто из родственников приезжал? – спросил Каледин, понимая, какой это тяжелый стресс.

– Сын, – ответил Миронов. – Жену не стали трогать – тело не в том состоянии. Причина смерти – огнестрельное ранение. Пулю извлекли, отправили на экспертизу. Она сохранилась хорошо, так что подождем выводов спецов.

– Спасибо, Михалыч! – произнес полковник. – Как только придет ответ от баллистиков – позвони, пожалуйста. Мне важно знать, из какого оружия стреляли. И поторопи, если можешь.

– Без вопросов, – пообещал сыщик.

* * *

Чеченцы снимали квартиру на втором этаже затрапезной пятиэтажки. Они старались вести себя тихо, чтобы ничем не привлекать внимания любопытных жильцов и местного участкового. Впрочем, последний был не так страшен, как думается, потому что давно навел порядок в жилом секторе. Кроме квартплаты сдавшей квартиру тетке, нелегальные арендаторы отстегивали по пять сотен и бравому участковому, а за мизерную, в общем-то, сумму сверх того он помог им оформить временную регистрацию и с тех пор в доме не появлялся. Вероятно, до окончания действия документа. Или до дня… «получки» – в новом месяце. А все удивляются, как это боевики Бараева оказались в Москве!… Как на Беслан напали!…

Да легко!

Привыкшие к спартанской жизни в отрядах, Аслан с Ниязом развлекались выпивкой, игрой в карты и, разумеется, женским полом по доступной цене. Они ничего не стеснялись, потому что оковы общепринятой морали были для них неприемлемы, чужды и лживы. Чеченцы занимались бесхитростным сексом в одной комнатке, расположив подруг рядом в позиции номер два. По ходу дела горцы менялись партнершами, а то и вовсе – вдвоем набрасывались на одну, зажав несчастную с двух сторон, словно между молотом и наковальней, а другую заставляя помогать в оргии.

«Что естественно – Аллахом дано!» – глубокомысленно говаривал Аслан, замечая, что очередная подруга проявляет признаки нерешительности к групповухе. Когда дикие инстинкты перевешивали разум и срывали крыши – горцы спаивали путан и пользовались их беспомощностью для удовлетворения агрессивной похоти.

Но лучше водки допустимые барьеры ломал страх. Несогласных не было. Путаны знали, что их могут запросто избить или даже убить, и за это ни с кого не спросится – за примерами ходить не надо: бетонные джунгли больного города надежно хранят тайны исчезновений белых рабынь. Долго потом вспоминали девчонки «выезд к заказчику», а на будущее старались не попадать к чеченцам во второй раз.

Время шло, а боевых операций не проводилось, и постепенно горцы начали привыкать к вынужденной городской командировке, как к чему-то неизбежному, но необходимому для общего дела. Зураб на время свернул «проекты» в Москве, и боевики впали в ожидание.

Они чувствовали – скоро что-то будет.

После отъезда Ашрафа у чеченцев выдалась длинная пауза, во время которой они решили пополнить запасы оружия и боеприпасов. По словам Зураба, скоро им предстояла трудная работа, ради которой они сюда приехали, и пары любимых «беретт» с остатками патронов да припрятанного про запас китайского «ТТ» с самодельным глушителем будет явно недостаточно.

Ответственное дело согласовали с Зурабом, на что он выделил некоторую сумму в твердой валюте. Афганец только с виду был согласен с тем, что командовать доверили Вольскому. Изнутри же, словно вставшая в распор пружина, мусульманскую душу распирал протест и неприязнь к иноверцу, хотя и чеченцы были для Зураба лишь черной рабочей силой, к которой он относился соответственно. Допрашивая чекистов, афганец не позволил Аслану с Ниязом слушать их ответы, предпочитая ограничить информированность боевиков до минимума.

Но этот Вольский, похоже, не доверяет и ему! Иначе чем можно объяснить тот факт, что до сих пор он не раскрыл Зурабу ни плана действий, ни конечной задачи операции, ни расстановки и состава сил!

Ни-че-го.

Скажем, зачем понадобилось открывать фирму, в которой будет работать Немой? Неужели только для того, чтобы задобрить бывшего чекиста? Но разве нет на свете других способов заставить его работать на «Аль-Каиду»? Сколько угодно! Тогда в чем дело?

Не нашедшие ответов вопросы порождали противоречивые мысли и желание действовать самостоятельно. Вот тут-то и сработал подзабытый всеми закон парных случаев, на который рассчитывал Хасан. Суть его сводилась к простой идее: если что-то случилось один раз, это может повториться. А значит, рано или поздно кавказцы снова выйдут на торговцев оружием. Когда это случится и сколько придется ждать – не знал никто, но это было не столь важно.

Вооруженный теорией Хасан оказался прав. Но он не учел другого правила: даже стреляя в небо, стоит следить за тем, чтобы, падая вниз, пуля не попала в твою же голову.

В конце дня, когда теплое солнце катилось к горизонту, окрашивая рваное небо в сине-розовые тона, чеченцы позвонили Ключнику и поинтересовались наличием товара. Убедившись, что это те самые кавказцы, которых ищет Хасан, мастер металлоремонта радостно потер руки. Рыбка клюнула.

Первым желанием Ключника было забить «зверям» стрелку и сразу же порадовать доброй вестью дружбана. Приедет Хасан и быстро во всем разберется…

Нащупав записную книжку, Ключник даже начал листать страницы… Но сказанное кавказцами заставило его остановиться и пересмотреть планы.

Дружба дружбой, а бизнес врозь! Покупатели хотели взять много товара, а от сделки Ключник мог получил хорошие деньги. Хитрая мысль озарила торговца смертью сразу же, как только покупатели согласились с названной суммой. Ключник решил совсем немного, капельку обмануть дружбана. Он захотел провернуть сделку и получить с кавказцев деньги до того, как сдаст их Хасану. Потому что после этого денег ему не получить – некому будет продавать.

Свежая идея ускорила процесс.

– Я еду за товаром, – сказал Ключник. – А вы с бабками подгребайте на старое место. Встретимся через два часа. Опоздаете – я уезжаю.

– Договорылись, брат! – согласился Аслан. – Только к нашему импорту, – он имел в виду пистолеты «беретта», – прихвати побольше расходных, чтобы потом опять нэ ехать.

– Нет вопросов, брат! – согласился Ключник, справедливо полагая, что после передачи денег ехать к нему кавказцам уже не придется.

Хасан об этом позаботится.

Спрятав мобильный телефон в карман, Ключник скинул халат, закрыл палатку на замок и, погрузившись в немолодую «БМВ-525», отправился за товаром. На «складе» всегда можно найти необходимый минимум оружия, патронов и даже гранат, которые чаще всего спрашивают покупатели. За «зависшими» с прошлого раза патронами к «беретте» придется заехать в гараж. Но товар не должен быть на руках – мало ли что!

Петляя по московским закоулкам, Ключник все думал, когда позвонить Хасану. Тут ведь точность нужна. Поторопишься – бригадир раньше покупателей приедет – и ни хрена с них не получишь. Во-первых, бабки они могут у своих оставить, если все путем – отдадут. А во-вторых, если деньги и при них, то Хасан их себе заберет, делиться – кому охота. Скажет, не было ничего. Проверишь?

Дружба дружбой, а денежки врозь. Вот и думай, как поступить, шевели мозгами, лагерный дружбан.

Главное – правильно рассчитать время.

Ключник свернул с дороги и по грунтовке, обрамленной зеленым ковром с желтоголовыми одуванчиками, проехал к гаражам. Скинув с тайника хлам, продавец вытащил две пачки импортных патронов и, подкинув в руке тяжелую упаковку, прикинул не вес, а примерную стоимость. Потом размотал маслянистую холстину. Осмотрел пистолет Макарова и тоже прикинул, словно цена железки имела прямую зависимость от веса.

Вороненая сталь лаково поблескивала на свету, словно глаза пьяной женщины. Машинка – новяк! Только номер аккуратно сточен. Наверное, с войскового склада стащили. Борются-борются с этим, а стволы все уходят и уходят. Никакого сладу с ворами нет!

Ключник проверил магазин – полный, и замотал вещицу обратно в тряпку. После того как все это добро он спрятал и замаскировал в нише запасного колеса, «БМВ» продолжила путь.

Заскочив к «серьезным пацанам», Ключник получил «товар», но от сопровождения отказался – мол, сам справлюсь, не впервой. Да и покупатели известны: брали уже товарчик не раз. Но дело было не в этом. Парень знал, что на стрелку приедет Хасан, а лишние глаза с ушами тому не нужны. Мало ли как обернется. Вернее, очень даже известно.

Пока Ключник колесил по городу, чеченцы встретились с Зурабом. На свою квартиру афганец их не водил: то ли опасался «хвоста», то ли не хотел светиться с «лицами кавказской национальности». После захвата театрального центра отношение населения к кавказцам стало простираться от настороженно-подозрительного до откровенно враждебного. Какая-нибудь бабуля-ветеранка вполне могла втихаря милицию вызвать. Объясняйся потом, денег давай.

Оставив «Паджеро» на стоянке, Зураб зашел на продовольственный рынок возле метро, где уже десять минут маялись чеченцы. Там всякого народу много, все расы перемешались, словно языки на вавилонской башне. Речь непонятная – нервная, дерганая, с выкриками, акцентами, диалектами. Точно не наша. Даже переводчик без стакана не разберет.

В таком месте легко затеряться любому.

– Что берете? – уточнил афганец.

– Три «пээма», пару «калашей», и по мелочи – патроны там, гранаты, – сообщил Аслан. – Хватит или нет? Что делать-то будем? Когда акция?

– Пока неизвестно. Берите три автомата и рожков к нему – запас мешок не тянет, – внес коррективы Зураб. – Вот бабки. Езжайте. Только смотрите там – на ментов не нарвитесь!

Афганец передал деньги и, дожидаясь, когда парни уйдут, задержался у ящиков с зеленью.

– Хороший укроп? – громко спросил он темноволосую торговку с развитыми формами, едва помещавшимися под легким свитером.

– Очень хорощий! Свежий! – заверила женщина. – Сам пробуй, дарагой!

От пушистого пучка Зураб оторвал веточку и нехотя отправил в рот. Укропный вкус почему-то не ощутился. Так – обыкновенная трава, которую газонокосилкой режут. Только с виду на укроп похожа, а больше ничем. Может – клонированная?

Мысли бегали различные, но не было среди них самой важной и необходимой: на этот раз чеченским боевикам следовало опасаться не московской милиции, а московской братвы.

Согласитесь, что это – совсем другой коленкор.

– Попробуй еще! – подначивала торговка, почувствовав, что потенциальный покупатель вот-вот сорвется и уплывет к товарке-конкурентке.

– Не надо, я похожу! – буркнул афганец и медленно двинулся к выходу. Мимо беспорядочных рядов с едой и китайским ширпотребом он шел, думая о поручении Вольского найти строительную фирму с не говорящими по-русски рабочими. Несколько человек должны быть достаточно надежными, чтобы выполнить особую работу и не проболтаться.

Задача непростая, но Зурабу она по плечу.

Это будут турки.

…А «девятка» чеченцев уже в пути. Обгоняя, поворачивая, притормаживая и снова набирая скорость, она приближалась к месту назначения, словно выпущенная из лука стрела. Еще немного, и острый наконечник остановит полет, встретившись с целью.

Какой будет встреча. Что окажется прочнее?

Чеченцы спешили. О парных случаях они не знали. Так же, как и о приготовленной им ловушке.

* * *

Туристическая фирма «Тропики», в которой работала Марина Сватко, находилась за пределами Садового кольца, но не очень далеко от него. Для измотанных жителей Москвы, в которой зима является синонимом холода и стужи, слово «тропики» вызывает ассоциации с затерянным в зелени рае, в котором лето царит круглый год. Ненастье и мороз там невозможны, потому что символизируют силы ада, спрятанные где-то под землей или даже на другой планете. В этом смысле «Тропики» очень привлекательное название. Но тропический рай всего лишь миф, выдуманный туристическими агентствами для жаждущих перемен путешественников. Реальность не оптимистична. Если райские места, омываемые синими морями, окаймленные пальмами с роскошными золотистыми пляжами, существуют, то они слишком редки. И нужно только вспомнить, что в большинстве тех мест находятся безжалостные пустыни. А если посмотреть с другой стороны, то небесполезно вспомнить, что близость экватора рождает загадочные джунгли, живым из которых выходит один из тысячи. И если Киплинг не врет, то этот счастливец не из наших: звали его – Маугли.

Впрочем, к нашей истории это почти не имеет отношения. За исключением двух других случайно возникших ассоциаций: с названием туристического агентства – «Тропики» и извилистыми, полными смертельных опасностей путями, которыми герои пробираются через джунгли собственных душ в поисках счастья и земного рая.

Они понимают это по-разному.

Прежде чем принять окончательное решение, Вольский решил поговорить с Мариной, лучше его разбиравшейся в туристическом бизнесе. Мысль, посетившая командира террористической группы при первой встрече с Немым, показалась ему очень подходящей и при дальнейшем рассмотрении не вызывала отторжения. Требовалось лишь уточнение ключевых моментов и получение согласия самой Марины.

В конце рабочего дня черная «БМВ» подкатилась к «Тропикам», и высокий приятный мужчина в костюме вошел в офис. Молоденькая девушка-менеджер на ресепшен выпорхнула из зарослей фикусов и пальм, встретив клиента теплой улыбкой тропиканки.

– Добрый день! Вы у нас первый раз?

На сером кафельном полу отражались зайчики галогеновых ламп. Кондиционер испускал живительную прохладу. В мини-пруду журчала по камням вода.

Чем не рай?

Не дожидаясь продолжения, Вольский сообщил цель визита:

– Я бы хотел поговорить с Мариной Сватко. Девушка, кажется, расстроилась.

– Подождите минутку, я ее приглашу. Присядьте.

Маленькой ручкой девушка указала на кожаный диванчик у стола с проспектами и упорхнула, оставив в воздухе невидимый шлейф духов.

Вольский улыбнулся, подумав о другом. Русский язык совершенствуется вместе с ходом новейшей истории. В приличном обществе теперь не скажут: «садитесь», подразумевая, что сидят только в тюрьме (от которой никто не застрахован, а потому не зарекается). И продавцы, и министры предпочитают говорить: «присядьте», избегая употребления «страшного» слова. Версии две: зарытая в дебри генетической памяти подсознательная боязнь тюрьмы, сидящая в любом россиянине, которую даже время не может стереть; либо общество стало настолько криминализировано, что элементарно путает словари.

– Привет! – услышал Вольский и тотчас повернулся на голос. Модные туфельки отстукивали по кафелю приятную мелодию, сокращая расстояние.

Марина была ослепительна, Легким вихрем она прошла через зал и остановилась напротив мужчины. Женщина выглядела почти как тогда, дома, только волосы ее уложены в новую прическу, а неброская губная помада заменена на более яркую, гладкую, глянцевую. В коричневом пиджаке и такого же цвета юбке, Марина казалась стройной и высокой. Красивые ноги прикрывались тканью юбки, а в нейлоне и на высоких каблуках смотрелись просто изумительно.

– Здравствуй! – произнес Вольский. – Я к тебе.

– Я догадалась! – улыбнулась женщина. – Как ты меня нашел? Ах да, я же говорила.

– Мы могли бы перекусить и поговорить. Домой я тебя довезу. Ты во сколько заканчиваешь? – уточнил Вольский.

– Хоть сейчас. Только я на машине.

– Не проблема. До машины довезу, – нашелся Вольский.

– Подожди – я девчонкам скажу… – согласилась женщина. Она была рада встрече.

В машине Марину ждал сюрприз: ароматный букет свежих роз в изысканной, бахромистой обертке с бантами.

– Ой, как красиво! – воскликнула она, не сдерживая эмоций. Марина окунула лицо в нежный бархат алых лепестков и засмеялась. – Мои любимые! Нежные!

Женщина едва удержалась от благодарного, дружеского поцелуя в щеку! Но она не знала, как нужно вести себя с начальником мужа, и не знала, зачем он появился у нее. Основываясь на тихих подсказках женской интуиции, Марина только догадывалась об этом.

Опасаясь быть неправильно понятой или показаться слишком раскованной, женщина просто поблагодарила:

– Спасибо! Я очень люблю этот сорт! Они совершенно замечательные! Живые, с запахом. Настоящие, как будто только из леса!

– Розы растут в лесу? – с хитринкой в глазах поинтересовался Вольский. Вероятно, он знал ответ на вопрос.

– Не знаю! – чистосердечно призналась Марина, и они рассмеялись вместе. Просто так.

Черная «БМВ» зашелестела шинами и словно по мановению волшебной палочки перенесла их в центр города.

Они вышли у небольшого уютного ресторанчика с фонарем под старину и камнями под брусчатку. Спустились в зал.

Там полумрак, приглушенная музыка, тихие голоса, светильник на столе. Из темноты возник официант. Почетной грамотой на скатерть легло меню.

– Что будем заказывать? – смотрит в рот подвижный молодой человек с бабочкой. Будто торопится. Или торопит. Скорее заказывайте, мне некогда!

– Подожди, – осадил его Вольский и передал папку Марине.

– Давай вместе, – смутилась она.

Мужчина пришел на помощь.

Два пальца встретились и пробежали по листку. На одном – тонком, изящном, сверкнуло узкое обручальное колечко.

Руки неосторожно столкнулись и… остановились.

Две пары глаз оторвались от меню и встретились на миг непонимающими, но магнитящими взглядами. Что между ними возникло – космический эфир? Ток?

Заказ сделан.

– Ну, как поживаешь? – спросил Вольский.

– Нормальненько! – беззаботно прощебетала Марина. – Муж купил «Ниссан». Счастливый, важный – сил нет!

Мужчина уловил легкий сарказм в интонации. Нет, она сказала это не как любящая жена. Тогда кто?

– А ты счастлива? – провокационно спросил Вольский.

Женская интуиция шепнула Марине про скрытый подвох. Глаза с длинными ресницами изучающе поднялись. Чего он хочет?

– И я тоже! Вместе цвет выбирали. Знаешь, как приятно! – просияла она, но с грустинкой добавила: – На ней муж будет ездить. Зато у меня своя «десятка»!

«Дома она говорила мой Саша, а теперь – муж», – отметил Вольский. И это наблюдение ему понравилось.

– Как мужу работается? – поинтересовался он, когда принесли заказ.

– Нормально. Приезжает поздно. То фирму открывали, то помещение искали. Теперь про какую-то стройку днем и ночью говорит!

– И даже ночью? – переспросил Вольский двусмысленно.

– Он поздно приходит – нам и разговаривать некогда. У каждого свои дела, работа…

– Но ты же этого хотела? – спросил мужчина, словно подслушав или подсмотрев чужие мысли.

– Это лучше, чем выслушивать постоянные жалобы на неудавшуюся жизнь, – со вздохом ответила Марина. – За что будем пить?

– За удачу и за нас! – предложил Вольский, разглядывая знакомую.

Женщина хотела спросить: за нас – вместе или в отдельности? Но почла это неуместным. Какая ей разница.

Бокалы звякнули тонкими колокольчиками. Красная жидкость коснулась губ и теплой струйкой потекла в рот. Поговорили о Марининой работе, чартерах и гостиницах. Заказе авиабилетов и зале для VIP-персон в аэропорту. Особенно Вольского интересовали авиационные брокеры. Важного клиента турагентства они проводят на борт без всякого досмотра – были бы деньги!

Это важное обстоятельство.

Наконец Марина прервала взаимное созерцание.

– Так о чем мы хотели поговорить? – спросила она кавалера. Женщина не сомневалась – Вольский сейчас признается, что искал повод встретиться. Она даже допускала, что он надеется на некую ее благодарность за назначение мужа, хотя не собиралась идти на поводу.

Но она ошиблась. Выезжая на встречу, Вольский меньше всего думал о женской благодарности. Все его мысли были подчинены наработке плана операции. Все его помыслы направлены на выполнение задания. О любовных интрижках с женой носителя информации он и не думал.

Тогда.

– Есть деловое предложение, – сказал Вольский без романтизма. – Мне нужна турфирма. Директором будешь ты. У тебя есть опыт в этих делах, поэтому реши, будет это самостоятельная структура или филиал твоих «Тропиков».

Марина остолбенела. Предложение удивило ее не меньше, чем мужа, когда тому предложили работу и деньги на машину.

– Почему я? – непроизвольно спросила она. – Я не слишком благодарная, в каком-то смысле… Может, даже баба-стерва!

– Все ерунда. Дело не в благодарности, – прервал домыслы Вольский. – Все проще. Мне нужна работающая турфирма, но в этом бизнесе, кроме тебя, у меня знакомых нет. Я готов вложить деньги в широкую рекламу. И потом – разве тебе не хочется кое-что доказать мужу?

Вольский не договорил, что именно, оставив это за кадром, но попал в точку. Он был неплохим психологом. Марине показалось, что мужчина умеет читать ее мысли. Она действительно хотела что-то доказать. Как он догадался?

Пребывая на небесах от радости, женщина приняла предложение. Все оставшееся время они говорили только о делах.

Вечер пролетел быстро и замечательно. Похоже, Марине этой ночью не уснуть. От вина кружилась голова, и от поездки домой на собственной машине ей пришлось отказаться.

– Останови тут, – попросила женщина, когда до дома оставалось совсем немного. – Не хочу, чтобы кто-то нас увидел.

Обозначилась первая совместная тайна. Неплохое начало для вербовки.

«БМВ» затормозила за автобусной остановкой. Стало тихо. Из обоюдного молчания вылезла неловкость. К запаху благородной кожи в салоне прибавился запах духов – простой и спокойный. Легкие травяные ароматы с мягкой теплой чувственностью создавали бальзамический аккорд, переходящий в нижние ноты. Верхние уже создали настроение и испарились. Но остались басы…

– Спасибо за замечательный вечер, – произнесла Марина, улыбнувшись. – И за предложение. Наверное, я ждала его всю жизнь.

– Ну вот, значит, я Дед Мороз, исполняющий мечты! – улыбался Вольский. Он сидел вполоборота, прислонившись спиной к двери. – Хотя это не то предложение, которого дожидаются всю жизнь.

Марина не уходила, а Вольский не торопился прощаться. Оба чего-то ждали: последней точки, штриха, слова…

– Ну, я пошла? – неуверенно спросила женщина. От ее энергичности и деловитости не осталось и следа. Марина выглядела смущенно.

– Наверное, – бессильно развел ладони Вольский. Его глаза странно блестели. Вряд ли от выпитого вина.

Вольский взял женщину за руку и, придвинув к себе, – дружески поцеловал. Он не понимал, зачем это делает, скорее – само сорвалось. Думал, что из вежливости. Или эта женщина – его очередной трофей?

Поцелуй коснулся краешек губ. Почувствовав, как Марина замерла, Вольский сделал второй шаг. Он легонько потянул ее к себе и… не заметил сопротивления.

А женщина в кровь билась с собственной совестью, решая, что должно перевесить. Слишком много всего сошлось в этом коротком поединке, и силы были явно неравными. Поначалу Марине казалось, что она видит сон: обычный женский, романтический, с рыцарем на белом коне… Но белый конь по нашей жизни ассоциируется с черной «БМВ» – обычная метаморфоза – подстройка сказки под действительность.

Женщина никогда не изменяла мужу и не верила, что сможет это сделать. Вот-вот она проснется – и все будет хорошо, правильно и привычно… Но когда Марина поняла, что влюбилась и никого, похожего на Вольского, в жизни не встречала, – было поздно! Как говорится – попала!

Они подались навстречу друг другу и опасно сблизились.

Время принятия решения.

Марина поколебалась, но не стала тормозить. Отбросив обывательские предрассудки, она приблизилась к мужчине и медленно, словно под гипнозом, прикрыла глаза…

Поцелуй сорвался с губ сам собой.

Он был всего лишь логичным завершением вечера. Первый и единственный поцелуй стал их второй совместной тайной.

При всем при том невозможно полностью исключить, что и вечер в ресторане, и осторожный поцелуй в комфортабельной иномарке являлись всего лишь нотами тщательно продуманной партитуры, в которой каждому музыканту была уготована своя индивидуальная партия. В чужую душу не заглянешь, и свечкой ее не просветишь.

Играть соло мог позволить себе только дирижер.

Вольский.

Он и не думал, что в нем может вспыхнуть внезапная страсть. Мужчина полагал, что страсть, когда-то жившая в нем, состарилась вместе с ним и стала тихой, почти неощутимой. В душе было пыльно и пусто, как в запущенной холостяцкой квартире. С давно прочитанными, пожелтевшими газетами и журналами, ненужными бумагами, бардаком на столе, немытой посудой на кухне… Не застеленная постель, пепельница, полная окурков, тяжелый запах залежалых бычков от сигарет, пропитывавший каждого, кто переступал его порог… Не думая ни о чем, кроме как о Марине, в эту обитель Вольский возвращался и теперь.

Бывший взводный десантник прибавил газу и аккуратно вписал «БМВ» в плотный, агрессивный поток машин.

* * *

Дневная суета города утихомиривалась лишь к вечеру. Да и то неохотно: медленно, неравномерно, очагами. Машины продолжали бежать по дорогам, волоча за собой хвосты дыма. И так будет до полуночи.

Люди торопились домой или на вечернюю смену…

И это не прекратится до самой ночи.

Не обращая внимания на косые взгляды завистников, влюбленные пары страстно и отчаянно целовались во дворах, подъездах, чердаках, подвалах, автобусных остановках и даже квартирах, одаривая друг друга ласками…

И так будет всегда.

Город собирался погрузиться в сумерки и потонуть в огнях…

Но это время еще не наступило.

Всему свой срок.

К зданию бывших механических мастерских подкатила «девятка». Чеченцы огляделись, но никого не увидели.

– Сколько времени? – суетился Нияз.

– Через пять минут прибудет, – ответил Аслан, угадав следующий вопрос.

Чеченцы заперли машину, поправили спрятанное под одеждой оружие и закурили.

– Как думаешь, – спросил Нияз, – зачем мы тут торчим? Что за операция будет с этим шурави – Андреем?

– Кто их разберет! – недовольно бросил Аслан. Он и сам был не очень доволен неизвестностью и излишней секретностью, которая сопровождала все шаги русского. – Может, Зураб и знает, но темнит! По-моему, все вокруг той ракеты вертится, про которую чекисты болтали. Или это туфта для ФСБ! Может, метро взрывать будем?

– Вот это здорово бы было! – пришел в радость Нияз. – Отомстить им за наших! Как за Бараева Дом правительства в Грозном рвануть!

– Не наше дело решать, что рвануть, а что нет! – осадил боевой пыл Аслан. Оба они из низших тейпов, поэтому уважали силу и хотели выделиться перед родней. Правда, родных осталось не так уж и много: кого война покосила, кого болезнь, кого старость…

Ключник уже подъезжал к месту встречи. Рассчитав время по-своему, он позвонил Хасану и, не вдаваясь в подробности, сообщил:

– Ну что, братан! С тебя причитается! Кавказцы забили стрелку у мастерских. У них как раз «семечки» кончились. Если поторопишься – они твои.

– Спасибо, брат! – несказанно обрадовался бригадир. – Ты их подержи подольше, пока мы не подкатимся. Мол, железки у тебя, а все остальное сейчас подвезут!

– Разберемся! – хмыкнул Ключник и… спрыгнул с линии. Он повернул баранку, и, словно послушный конь, «БМВ» вильнула направо. Широкие колеса поднимали песок и мелкие камушки. Теперь – мимо ворот, вдоль поваленного забора, и почти на месте.

«Интересно. Они уже там, или нет? – подумалось продавцу, и он загадал наудачу. – Если «звери» приехали, то все сложится хорошо!»

Ключник забыл уточнить: что такое – «хорошо». Оно бывает по-разному, как посмотреть. Даже небеса любят точность. Чтобы не было ошибки.

Хасан собрал свободных людей.

– Жмых, мигом гони за поваром и на завод! – велел он подручному. – Остальным отзвони, чтобы подтягивались на стрелку. И чтоб «волыны» не забыли!

Забросив текущие дела, часть группировки Хасана спешно попрыгала в машины и на всех парах двинулась к механическому заводу…

Уже издали Ключник заметил у ржавого воздухозаборника одинокую «девятку». Две фигуры в черных свободных брюках и зелено-коричневых туристических кроссовках повернулись на звук мотора.

«Они», – легко узнал продавец.

«БМВ» въехала на пятачок, развернулась и подала задом к избитой двери.

Кавказцы сдержанно поздоровались. Что-то сказали про погоду. Но Ключник не на свидание пришел. Ему облака до фонаря. И дождь. И снег. И ураган. Извлекая из тайника упакованное оружие, он прикидывал, сколько у него времени. Лишь бы Хасан не приехал слишком рано.

Разве ж знал торговец, что все его расчеты окажутся неверными? И Хасан тут ни при чем.

– Достал? – поинтересовался Аслан, пропуская Ключника вперед.

– Как договаривались, – ответил тот, бережно придерживая тяжелый баул. – Только…

– Что?! – резко переспросил чеченец.

– Расслабься! – усмехнулся Ключник. – Ты чего такой нервный. Стволы привез, а патроны сейчас брат подвезет.

– Брат? Что за брат? – напрягся Аслан. – Это твой брат?

Чтобы разрядить обстановку, Ключнику пришлось соврать.

– Мой, мой! Мамкин сын! – выплеснул он. «Все-таки «звери», они и есть «звери», – неприязненно подумал торговец, переступая через завалы мусора.

Пробравшись через лабиринты коридоров, криминальная троица оказалась в помещении с выбитыми окнами и единственным пыльным столом. В прошлый раз Ключник раскладывал тут свой товар. Здесь же пересчитывали и деньги.

– Красота! – усмехнулся Нияз, а Ключник перевел на него вопросительный взгляд. Мол, какая, нахрен, красота, когда все разрушено! – Как у нас в Грозном! – пояснил чеченец, и все встало на места. Как в кривом зеркале.

Торговец поставил сумку на стол. Неторопливо расстегнул «молнию».

– Помоги! – попросил он Нияза.

Чеченец послушно поддержал холщовый сверток, и вместе они выложили его на крышку стола. Спрятанное от глаз оружие глухо стукнулось о дерево.

Так же неторопливо и тщательно Ключник разворачивал ткань, а Аслан следил за ним. Чеченцу показалось, что продавец делает все очень медленно, и это раздражало.

– Ты что, дарагой! Травки накурился? – поторопил он Ключника.

– Было, – спокойно ответил тот, чем снял с себя часть нехороших подозрений.

– А что сегодня один? – поинтересовался Нияз. Он не удивился, когда в прошлую встречу вместе с Ключником приехало еще несколько рыл для страховки. Но ехать на стрелку в одиночку, по меньшей мере, глупо. – Не боишься?

– Я же вас знаю, – ответил продавец, чем вызвал иронический блеск в глазах чеченцев. Он их знает! Да родная мама не знает, на что способны Аслан с Ниязом! Он их знает! Вот новая хохма! Попался бы он им в Чечне – узнал бы!

Большой кусок ткани расстелился по столу. На тряпках размером поменьше расположились три укороченных автомата и столько же «макаровых». Чеченцы одобрительно цокали языками, с удовольствием брали оружие в руки и разбирали.

– Деньги при вас? – завершая сделку, поинтересовался Ключник. На его радость, Хасана все не было, поэтому не терпелось поскорее уложить доллары в карман.

– При нас, при нас, – гортанно и отрешенно произнес Аслан, рассматривая оружие, как дареного коня. И затвор оттянет, и в ствол поглядит… Разбирается в железе чеченец, сразу видно. Да и не для игр столько стволов берет. Ежу понятно.

– Только пока патронов не будет, и дэнэг нэ будэт! – вдруг, как гром среди ясного неба, заявил Аслан.

Наглый выпад спутал все планы Ключника и поставил его в сложное положение. Придержать патроны – денег не будет, отдать – Хасана обидеть, чеченов насторожить.

Торговец выбрал середину.

– Патроны и у меня есть, только мало. А к «береттам» у брата, – выкрутился он. – Платите за сколько есть и за стволы. Привезут – возьмете еще. Сейчас принесу.

Ключник пошел на улицу, чтобы отложить патроны из второй сумки…

– Сходи с ним, – велел Аслан, заподозрив неладное. Сначала ему не понравилась странная медлительность продавца, теперь насторожило желание выйти на улицу. Может, это какой-то сигнал?

– Зачем светиться! – не согласился торговец. – Я и один сгоняю!

– Иди с ним, – надавил чеченец. – А ты смотри…

Положа руку на оружие, Нияз отправился с Ключником.

Ситуация усугубилась: отсыпать боеприпасы при чеченце не получится. Показать полную сумку – вызовет вопросы.

Вот попал…

Торговец оружием шел узкими длинными коридорами и размышлял, как поступить. Теперь ему хотелось, чтобы Хасан приехал поскорее. Но вместо этого рука судорожно нащупывала под одеждой шершавую рукоятку пистолета, а палец силился сдвинуть с места флажок предохранителя. Рычажок не находился.

Вернулись. Сумка встала на стол. Прикрывая ее собой, Ключник обреченно выкладывал патроны и магазины к автоматам.

Аслан стоял неподвижно, наблюдая за работой. Не нравилось ему поведение продавца. Какой-то напряг, зырканье глазами, нервозность и видимость отсутствия страха. Собака часто кусает без предупреждения, потому что боится сама.

– Все? – спросил Аслан, когда продавец вытащил часть патронов.

– Все, – ответил Ключник. – Деньги.

– Где-то ты медленный, а где-то быстрый! – многозначительно произнес Аслан и велел Ниязу: – Посмотри, что в сумке.

– С какой стати! – обиженно выкрикнул Ключник. – Вы чо, в натуре! Отмасливайте бабки, и разбегаемся! В глазах торговца Аслан заметил искорку страха.

– Давай!

Чеченец повторил приказ.

Нияз отодвинул Ключника в сторону и, распахнув сумку, кивнул старшему.

– Что там? – спросил тот.

Нияз молча выложил на стол две пачки патронов калибра девять миллиметров. Картонную упаковку украшала надпись «беретта».

– Ты чего замутить хотел?! – угрожающе рявкнул Аслан, делая решительный шаг.

Инстинктивно Ключник выхватил пистолет и ткнул Ниязу в бок.

– Бабки на стол, козлы! – крикнул торговец, точно уловив наступление критического момента. Все равно их Хасан замочит, так почему бы пацану не помочь?!

Аслан приближался, а Ниязу некуда отпрыгнуть – палец торговца судорожно жал на курок. Но чеченец не собирался погибать! Он крутанулся вокруг своей оси, словно быстрое веретено, и во вращении рубанул по пистолету, будто сучок хотел срубить!

Грянул выстрел. От оглушительного звука заложило уши. По ребрам Нияза прошлась горячая струя порохового выхлопа. И… тут же, следом, пришли ощущения! Страх? Боль? Ранили? Убили? Непонятно… Возможно, горячка?!

Так же быстро ощущения исчезли. Позади, сквозь дымку синего дыма, в стене виднелось пулевое отверстие. Вместо пения птиц и отдаленного шума машин слышался лишь тонкий писк в ушах. Нияз не вполне понимал, почему ему тут же не разворотило внутренности, но раз он до сих пор жив, значит, на это воля Аллаха! Чеченец мгновенно вышиб пистолету Ключника и несколькими мощными ударами швырнул врага в стену, будто соломенный мешок.

С истошным воплем торговец врезался в бетон и, расцарапав лицо, сполз на пол.

Легко понять, что чеченцы не могли его простить.

Ключник лихорадочно вскочил. Он подобрал стальной прут и изо всех сил рубанул по пистолету Нияза. Оружие упало на пол, но даже без него чеченец был опасен: он сам как оружие. Ключник поджал ногу и тут же распрямил ее, попав Ниязу в кость. От адской боли чеченец согнулся, но воин должен терпеть любую боль. Так учили старшие. Нияз взвыл, но выдержал боль. Он подчинил себе волю и поднимался. Ключник побежал.

Но, даже падая, Нияз успел схватить врага за ногу. Ключник ударил его в расплывчатое пятно физиономии и попутно ткнул коленом Аслана, который не мог стрелять из-за неудобной позиции: ему постоянно мешал Нияз!

Из последних сил и с последней надеждой на жизнь торговец смертью рванулся вперед! Он увидел Аслана и хотел дотянуться до него, достать рукой, чтобы повалить на пол и задушить! Но споткнулся о ноги Нияза. Уже падая, Ключник приметил себе орудие. Подхватив кусок кирпича, торговец метнул его в Аслана. И тот был вынужден пригнуться. Остроугольный оранжевый брикет взорвался о стену, разлетевшись на куски. Осколки просыпались на головы и прокатились по полу. Но тут произошло непредвиденное. Ключник увидел нацеленное на себя оружие и… перевернув стол, устремился к выходу. Тяжелая столешница ударила стрелка, но выстрел раздался. Потом еще один. Оранжевое пламя полыхнуло горячей волной. Но пули нашли стену и звякнули рикошетом в дальнем углу помещения. Чеченец выругался, ведь он был хорошим стрелком!

Путаясь в собственных конечностях, Ключник рукастым крабом бежал узкими лабиринтами смежных помещений и надеялся только на чудо. Это чудо было человеком и имело короткое имя.

 

Хасан!

Но чудо не торопилось. Его «Гранд-Чероки» не мог поспевать за стремительным разворотом событий в механических мастерских. Время редко пересекается, и этот случай не стал исключением.

Ключник слышал топот преследователей и громкое буханье собственного сердца. Сзади бабахнуло, отразившись свистящим звуком совсем рядом. Но повороты защищали от пуль, а ноги продолжали нести. Только дышать становилось все труднее…

Торговец оружием устремился к металлической лестнице и, обдирая в кровь руки, кинулся наверх. Он жалел, что не припрятал где-нибудь за углом автомат Калашникова, чтобы встретить «зверей» свинцовым огнем!

…А зловещие тени приближались, словно волки к добыче. Наверное, их глаза светились такой же звериной злобой. Собственно, это и были волки, потому что чеченцы сами так себя называли. Волк – это их идеал.

Толстая арматура ступеней гудела под подошвами боевиков. Но лестница слишком узка, чтобы вместить сразу двоих…

Где-то сверху раздался металлический лязг. Что-то тяжело покатилось, и, сорвавшись, вниз с грохотом полетел обрезок толстой трубы. Задевая перила, железка звенела, как колокол, и, кувыркаясь, старалась достать людей. Аслан отпрянул, прижался к перилам. Опасность пролетела мимо. Чеченец вскинул пистолет и, прицелясь, выстрелил по мелькнувшим ногам Ключника. Месяцы тренировки не пропали даром. Ключник вскрикнул и, волоча ногу, скрылся из виду. По гулкой лестнице чеченцы рванули наверх.

Кровавый след помог быстро выследить убегающего человека. Аслан замедлил шаг. Бежать Ключнику некуда – разве что выпрыгнуть из окна. Возможно, он так бы и поступил. Если бы не ранение и меткость боевиков. Ключник почувствовал дуновение холодного воздуха в спину и понял, что на него катится глыба.

Чеченцы сделали всего два выстрела. На каждого по одному. Обе пули попали в голову. В ту же секунду Ключник умер, не издав ни звука.

Густая кровь лениво вытекала на цемент.

Чеченцы действовали стремительно. Они сгребли трофейное оружие в сумки и, соблюдая осторожность, по одному выскочили на улицу. Нияз прижался спиной к стене. Сжимая автомат в подрагивающих нервной дрожью руках, он прикрывал Аслана. В стремительном броске тот подбежал к машине, осмотрелся и подал знак. Теперь ствол его оружия следил за тылом Нияза, пока боевик бежал от двери.

Взвыл двигатель. Срывая колесами землю, озверевшая «девятка» прыгнула в стремительный разворот и пришла в движение.

Боевики Хасана подъехали к механическим мастерским всего через десять минут после окончания финальной сцены драмы, но на этот раз Сереже Рогожкину – повару ресторана «Канарейка» – опознавать было некого: принадлежность единственного трупа не вызывала сомнений. Старый вопрос снова встал в распор: кто это сделал?

Жмыху думалось на азербайджанцев. Мол, отомстили за своих. Кто-то грешил на обиженных ментов. И только Хасан не торопился с выводами. Он хотел немногого: найти этих неуловимых кавказцев и убить их.

Так просто.

Домой Сережа Рогожкин добирался своим ходом. Братаны были настолько раздражены и озлоблены, что не предложили подвезти.

Да парень как-то и не напрашивался.

 

Глава 5

СВОБОДА ВЫБОРА

Москва – торговый город. А товары везут в столицу со всего мира. Торгуют всем, в том числе и оружием. Криминальная торговля идет бойко – оптом и в розницу, потому что оружие – товар ходовой и нынче нужен многим. От желающих нет отбоя. Это только Дума не разрешает продавать оружие, а рынок сам по себе – чутко реагирует на потребности населения. Но пистолет – не кулек конфет, а автомат Калашникова – не бензопила. Их не купишь в ларьке и не найдешь на Центральном рынке, потому что оружие не может лежать на прилавках открыто, и, чтобы его приобрести, нужно знать особые тропы и тайные ходы. Чужих туда не пускают, а попавшие случайно чаще всего умирают, расставаясь с деньгами и унося с собой в могилу тайну оружейной мафии.

Но, странное дело: кто ищет – обычно всегда находит. То или другое.

Старые связи помогают свернуть горы и творить чудеса без помощи волшебника и его палочки. Воспользовавшись ими, Вольский вышел на типа, известного под кличкой Шлепик.

Работая у авторитета Сала, Вольский встречался со Шлепиком. Но Сало ушел в депутаты той еще, прошлой Думы, и их пути разошлись. Может, и к лучшему. А старая ниточка взяла да и пригодилась в самый подходящий момент. Всяк знает, что яичко хорошо ко Христову дню! Для Вольского этим яичком стал уголовник Шлепик, потому что в его товаре он нуждался, как никогда.

Следуя простым правилам, Вольский нашел парня без особого напряга, сделав несколько «точечных» звонков и миновав цепочку посредников. Последним звеном в ней был Шлепик. Пропуском Вольского в закрытую и мутную сферу криминального бизнеса стало не только имя – Сало, но и кое-какие наработанные связи. После нескольких проверяющих вопросов Шлепик назначил встречу в вестибюле станции метро «Октябрьская». Место шумное, многолюдное, не слишком удобное для разговора. Но Вольский решил, что Шлепик просто страхуется от возможности записать разговор на магнитофон или других вариантов… Конечно, в этом был определенный резон… Однако не слишком большой.

– Привет! – протянул руку Вольский, узнав Шлепика. Тот почти не изменился, только одеваться стал лучше, да морщин на лице прибавилось. Видать, работенка нервная.

– Здорово! – произнес тот, сверля Вольского подвижными, пронизывающими глазками-буравчиками. Шлепик вспомнил его, он действительно приезжал однажды от Сала, правда, пропал потом куда-то на несколько лет. Может, на зону присел?

– Какие проблемы? – шершаво и отстраненно поинтересовался он. – Если просто за жизнь побазарить, так это не ко мне. Кстати, как там Сало поживает?

Шлепик внимательно рассматривал Вольского и наблюдал за ним. Откуда взялся этот парень, зачем нашел его через столько лет? Не подстава ли? Опасения Шлепика оправданны, а осторожность необходима. Доверять в его мире не принято никому – это закон. А кто его нарушает, тот долго не живет. Это тоже закон. Просто – другой. И про Сало не случайно спросил.

– Про Сало не знаю, я с ним несколько лет не виделся. Стволы нужны, – деловито сообщил бывший водила авторитета, также не привыкший доверять напропалую. Поработал, прежде чем на встречу пойти, справки навел. Не так все просто. А про Сало он правда не слышал, кто его знает, как теперь тот поживает. Скажешь – нормально, а вдруг тот уже на другом свете!

Какой-то странный мужик в шляпе маячит напротив. Ходит, посматривает по сторонам. Страхует, пасет или случайный пассажир?

Уголовник внимательно слушал, чуть повернув голову и приблизив к собеседнику ухо. То ли шум метро мешал ему, то ли слух ослаб.

– Много. Тротил и пластит. Плачу за качество, скорость и молчание, – пояснил покупатель.

В темном взгляде Шлепика метнулся интерес и… страх, вперемешку с подозрительностью. «Много» – не слишком точная количественная оценка. Много – это нисколько. Так говорят ментовские стукачи или кто-то еще. Те, кто замочил Ключника!

– Нельзя поточнее? – растягивая слова, попросил Шлепик, по привычке осматривая платформу позади клиента. Он прикидывал место для побега. Если это ментура к нему тропку топчет – мужика «под откос», а ноги в руки. Не станут же они стрелять – народу невпроворот.

– Десяток автоматов. Бесшумники, типа «вал», «винторез». По цинку патронов на каждый. Пистоли с глушаками – десяток… – методично перечислял заказ покупатель, удивляя Шлепика не только солидным количеством позиций, но и номенклатурой. Не простой это парень – ох, непростой! – Гранат штук двадцать, гранатометов пяток. Подствольники… Взрывчатки – килограммов двести…

– Братан! А ты случайно не Алмазный фонд грабануть собрался? – серьезно поинтересовался Шлепик, сбиваясь со счета. Большое количество заказанного снова внушило ему подозрение: не менты ли его «крутят» – хотят взять по максимуму?

С гулом подъехавший поезд остановился. Распахнув широкие створки, вагон вывалил на платформу людскую шевелящуюся массу. Из последней двери последнего вагона вышли трое в милицейской форме и неспешно двинулись вдоль станции…

Шлепик напрягся. Оглянулся. С другой стороны болтают два мужика в штатском. Вроде какие-то бумаги друг другу показывают… Может, туфта – для отмазки бухгалтерию разложили? Не опера ли сидят на стреме, пасут фишку? А как она ляжет?

Шеренга ожидавших поезд сошла с белой линии. Люди скучковались и, разбившись по дверям, спешно забивались в вагоны, по-овечьи подталкивая друг друга боками…

Сердце Шлепика колотнулось в груди и замерло.

Менты или нет?

Рука нырнула в карман. Он медленно повернулся к Вольскому и с угрозой шепнул:

– Пойдем со мной, и не дергайся, фраерок. Если мусоров навел – хана тебе по-любому!

В ребра Вольского ткнулось что-то тупое, холодное и… убралось.

Обухов, присутствовавший неподалеку, заметил, что происходит, и был готов действовать… Но, поймав успокаивающий взгляд шефа, расслабился и отошел в сторону. Уголовник не должен его видеть.

Наряд милиции, испугавший Шлепика, приближался. Лейтенант странно поглядывал в его сторону, будто лица читал. Поначалу Вольский не волновался: его документы в порядке, оружия и наркоты при себе нет.

Но что в кармане у Шлепика? Нож? Пистолет? Пара патронов и героин? Если сейчас его окликнут, одному богу известно, что может произойти. Неужели этот недоумок приперся на встречу со стволом? А если менты Шлепика повяжут – от братвы потом не отмыться. Не докажешь им, что не ты оперов привел. Да и спрашивать особо никто не будет: перо под лопатку или пуля в затылок. В подъезде, в машине или просто на улице. С кем потом разговаривать? А главное – кому!

Но и вместе с ним влететь, за компанию, тоже резона нет: всех собак на тебя повесят, да еще других добавят. Вот раскрываемость замечательная у оперов будет!

Направляясь к переходу, Шлепик и Вольский прибавили шаг. Они торопились. Боковым зрением урка заметил, что менты свернули и… исчезли за колонной. От сердца отлегло.

– Вроде отвалились, – напряженно произнес торговец, оглядываясь по сторонам. – Пошли наверх.

И вдруг, как взрыв над головой. Как обухом по макушке.

– Мужчина, можно вас на минутку! – раздался властный голос. – Документики покажем?!

Шлепик оглянулся и вздрогнул. Вспотевшие пальцы крепко сжали стальную рукоятку, укрытую в кармане.

Милицейский наряд обошел их по залу и внезапно встал на пути. Дергаться поздно, бежать некуда. Крепко попали.

Но Шлепик не сдастся. Попробуйте, возьмите!

– Уходи, я их отвлеку, – прошептал Вольский и, незаметно столкнув братана в толпу, замедлил движение.

– Вы меня? – уточнил он у лейтенанта.

– Нет, проходите! – зычно сказал милиционер. – Мужчина с сумкой, задержитесь!

Только теперь Вольский увидел плохо бритого мужика с дорожным баулом на плече. Приезжий – сразу видно. Услышав приказ, тот медленно опускал сумку на гранитный пол.

Вольский повернулся и, не останавливаясь, последовал за Шлепиком.

– Ну, мусора, блин, конкретно шороху дали! – улыбался неровными зубами Шлепик, закуривая на краю Ленинского проспекта. – Еще чуть – и мне бы крышу сорвало! Завалил бы всех на хрен! – отдувался торговец. Теперь, когда все осталось позади, он радовался удаче, хотя пальцы еще подрагивали. – Извини, братан, что на тебя тень навел!

– Я не в обиде, – скупо улыбнулся Вольский, давая понять, что и он не в дровах найденный. – Только стрелку надо было не в метро забивать, раз со стволом топаешь!

В знак взаимного примирения знакомые дошли до ближайшего ларька и, взяв по бутылочке пивка, прогуливались вдоль проспекта, обговаривая условия предстоящей сделки.

– Заказ большой, быстро не сделаешь, – сказал Шлепик, глянув на солнце через зелень бутылочного стекла. – Чтоб все скомплектовать – предоплата нужна. Ассортимент широкий!

Тонкие синеватые губы уголовника растянулись в резиновой улыбке.

– Бабки не вопрос, – откликнулся Вольский. – Главное, чтобы язык за зубами лежал и кидалова не было. Товар нужен качественный.

– Обижаешь, братуха! – ухмыльнулся торговец, сделав несколько крупных глотков. – Ты ж не с неба упал. У тебя «ксива» в порядке! У нас фирма, эксклюзив! Все железки – тики-тики! В нулевочку, в масле!

– «Стрелу» сможешь достать? – поинтересовался покупатель.

– Это чо – «стингер», что ли? – уточнил продавец, вскинув к небу удивленные брови. Кажется, сердце от радости пропустило удар. – «Брюхатых» мочить?

Шлепик не знал, сколько стоит такая штуковина, но предполагал, что очень дорого. Примерно как «Мерседес». Или «Ауди». Или что там еще. Но самое главное, Шлепик знал, где взять товар: пара готовых к продаже «стрел» давно пылилась в гараже одного мичмана с Балтийского флота. Посредник выходил на Шепика, предлагал, но в Москве ПЗРК не пользуются спросом, и торговец отказался. Теперь появилась возможность срубить «зелененьких» и на этом.

– Переносной зенитно-ракетный комплекс, – подтвердил покупатель.

– Я этим не занимаюсь, но могу поспрашать, – прикинулся ветошью продавец. – Говорят, дорогая игрушка, – пощупал он платежеспособность клиента.

– Бабки не проблема, – повторил Вольский. – Поспрашивай. Могу несколько штук взять. Но сам понимаешь, чтоб ни слова лишнего. Иначе труба.

Покупатель не уточнил, что это за такая труба. Но и продавец не стал уточнять, потому что знал это наверняка. Оружие вещь серьезная!

Опустошив бутылку и обговорив заказ, Шлепик вдруг вспомнил:

– А к «импорту» патроны не нужны? У меня к «беретте» отличные «семечки» есть! Дешево отдам, братан! Забирай хоть сегодня.

На самом деле никакого «импорта» у торговца не имелось. Это была еще одна ловушка. Одна из тех, что Хасан приготовил для кавказцев. Не мытьем, так катаньем! Не так, то хитростью. Расчет торговца прост: если Вольский предложением заинтересуется, то сразу же попадет в круг подозреваемых в причастности к смерти Ключника, а может, и пацанов Хасана. Но Вольский этих наворотов не знал и поэтому ответил так, как счел нужным.

– Требуется только то, что сказал, – жестко оборвал он торговлю. – Я на пятаки не размениваюсь.

Шлепик допер, что клиент серьезный и «крючки» типа «купи патроны к пистолету, из которого братву замочили», с ним не пройдут. Убедившись в отсутствии интереса к «береттам», Шлепик стал откровеннее.

– Вижу, ты пацан бывалый. Не слышал случайно – братва двух кавказцев ищет, – доверительно сообщил он. – В кабаке братух замочили. А на днях – Ключника мочканули. Он тоже «железом» промышлял. Как и я, значит.

– Нет, не слышал, – отмахнулся Вольский. – Чужие разборы меня не касаются.

Вольского это и правда не интересовало. У него задача куда важнее, серьезнее, глобальней. Возможно, что и Хирон, сидевший в нем, не смог бы ее решить – только Зоран, спавший до поры до времени в том же теле. А «рамсы шерифа с неграми» террористу абсолютно безразличны и даже вредны, как насморк для здоровья.

– Братва на ушах стоит! – вслух рассуждал Шлепик. – Притоны прочесали, по вокзалам ищут. Даже проституток зарядили сообщать о похожих. Но все не те попадаются. Хоть бы наколку какую найти!

– Что за кавказцы? – так же безразлично, большие из вежливости, чем из интереса, осведомился Вольский.

– Кто их знает, – жаловался торговец. – Стреляют четко, в яблочко! Не простые, видать, чурки. Типа спецназа.

У Вольского мелькнула мысль, но тут же потухла без следа. Как искра от ночного костра, взмыла в черный воздух и исчезла, растворившись без остатка. Какое ему дело. Или… постой-постой!

– С двух «беретт» четверых пацанов замочили – всех в черепок! Прикинь! – все делился возмущением Шлепик. Бутылка пива, что ли, на язык подействовала. А может, и не она. – Тут «азеров» замочили, по ошибке, но проверили – оказались не те: лох из ресторана, который тех видел, не узнал…

Неясная, неосознанная мысль снова кольнула, но, не оформившись окончательно, так же быстро растаяла. Только смутное беспокойство, какое-то странное чувство зудело, маяло, будоражило мыслительный аппарат. Как шуруп заворачивало.

И надо ж совпадение какое – у боевиков Зураба тоже «беретты» на вооружении. Чего они их выбрали, другого оружия мало? Ведь ничего примечательного. Выпендриваются, волчары!

И вдруг кольнуло! Больно. Занозой! Почти до крови. Или где-то рядом. Как шило в задницу. Как ржавый гвоздь в ступню.

«Два кавказца с «береттами», легко попадающие в яблочко… Типа спецназа…»

А если и вправду они?

– Могу пацанов поспрашивать, – инертно пообещал Вольский, вскользь закинув удочку. – А чего там было, напомни вкратце? Как, говоришь, кабак называется?…

Скупой рассказ Шлепика многое расставил на места. Вольский практически не сомневался. Кавказцы, которых дружно разыскивают милиция и московская братва, – не кто иной, как чеченцы Аслан и Нияз – боевики Зураба, члены московской ячейки «Аль-Каиды», задействованные в ответственнейшей операции «Кара Аллаха»! Они говорили про «беретты». Хвалились оружием. Они собирались покупать патроны у «проверенного человека».

Вот тебе и раз!

Допокупались!

Догадка равносильна внезапному удару током, потому что, если она подтвердится – все изменится: огромную опасность для операции «Кара Аллаха» будут представлять одни из ее исполнителей!

Шлепик и Вольский договорились о сроках, оплате и способах связи. Распрощались. Крутанувшись через метро и подземный переход, Вольский убедился в отсутствии слежки и только после этого подошел к синей «Ауди». Энергичным движением распахнул дверь и плюхнулся в велюровое кресло.

В машине нервничал Обухов.

– Как он тебе показался? – осведомился он.

– Думаю, чистый. Я знаком с ним давно, не будет он сдавать меня, чтоб от таких бабок отказаться, – предположил Вольский. Срывая с держателя мобильный телефон, он мрачно заметил: – Проблемы обычно приходят оттуда, откуда их меньше всего ждешь!

– Ты о чем? – насторожился Обухов, приготовившись к неприятностям. – Что-то случилось?

– О наших чеченских братьях! – раздраженно бросил главарь. – Вот что случилось! Случилось то, что они в нашей команде!

Едва сдерживая злость, Вольский набрал номер и вслушался в паузу между телефонными гудками.

– Зураб, это я! Нужно срочно встретиться! Нет, они как раз мне и на хрен не нужны! Давай через полчаса! Не надо на стройке! А ты успей, не на ишаке ездишь!

Связь прервалась.

«Ауди» взяла старт без перегазовки.

* * *

Эстафета торговцев оружием заработала пару часов спустя. Шлепик дернул нужную ниточку, позвонил посреднику, и сигнал, словно электрический ток по нервному волокну, побежал из Москвы на далекую Балтику. По отмашке Шлепика началась опасная работа по доставке ПЗРК «стрела» из гаража мичмана Балтийского флота в столицу России. Ракетному комплексу предстоял длинный путь, полный неожиданных опасностей для перевозчиков.

Но их проблемы Вольского не касались. Он щедро платил за товар, и эта цена включала в себя в том числе плату за отсутствие проблем лично у него.

* * *

Жесткие колеса джипа замедлили вращение и замерли каменными жерновами. Зураб спрыгнул с подножки и приблизился к десантникам. Поздоровались.

– Что случилось? – с озабоченностью поинтересовался афганец. Он не хуже собаки чувствовал, когда сгущаются тучи и закрывается солнце.

– Это вы в «Канарейке» четверых ухлопали? – жестко и без предисловий спросил Вольский. Его взгляд был пронизывающим и беспощадным, как радиация.

Зураб медлил с ответом, будто соображая, о чем речь. Он знал ответ, но думал, какую ее часть можно озвучить.

– Ты не понял вопрос? – распалялся Вольский. – Вы или не вы!

Раз старший спрашивает, значит – знает. Обманывать бессмысленно и опасно – одна маленькая ложь может породить большое недоверие. Преодолеть его потом будет ой как нелегко!

– В ресторане я встречался с агентом. Аслан и Нияз меня прикрывали. Из-за налета шпаны все могло сорваться, – говорил Зураб, медленно, но уверенно подводя к ответу на вопрос. Он тщательно взвешивал слова и додумывал окончания фраз. Он хорошо знал русский язык и все-таки опасался, что великий и могучий может сыграть с ним злую шутку, из-за которой слова будут неправильно поняты. – Охране ничего не оставалось делать, как стрелять. Это плохо, я согласен, но так случилось. Неизбежность. Ты не спрашивал раньше – я не говорил.

– Что ты мне еще не говорил из того, чего я не спрашивал?! – напирал Вольский. Его ничуть не интересовали секреты и тайные связи московской ветви «Аль-Каиды», но волновала безопасность его собственной операции. – Что за агент?!

– Немой! – афганец сообщил псевдоним Сватко. – Да что случилось-то?

– Из какого оружия убиты чекисты? – холодно спросил Вольский, не ответив на вопрос.

– Возможно, из того же самого, – констатировал Зураб, пытаясь определить направление вопросов. Но вектор не выстраивался, а Вольский спрашивал и спрашивал, будто допрашивал. Афганцу это не понравилось.

– Вы покупали патроны к «береттам»? – словно кость на игровой стол, вбросили новый вопрос.

– Недавно парни ездили к надежному человеку и кое-что приобрели, – отвечал Зураб. – В том числе и патроны. Какие проблемы, брат?

Он никак не мог понять, чего от него хотят услышать. Афганцу не хотелось, чтобы русский знал о купленном для него оружии. Стволы взяты «на черный день», на всякий случай. Для будущих операций. Про этот «неприкосновенный запас» Вольский не знал и не должен был знать.

– Приобрели – это убили и забрали?! – повысил голос главарь. – А теперь их ищут все! Вы что, блин! Совсем бошки потеряли?! Кто у вас командует: ты ими или они тобой?!!

– Как убили? Подожди, брат, не торопись… – растерянно пролепетал афганец. Для него это стало полной неожиданностью. – Мы воины, а не бандиты. Чеченцы деньги заплатили, я сам им дал!

– Значит, кинули тебя твои воины, а бабки присвоили! – глядя в упор, бросил обвинение Вольский.

Теперь и Зураб догадался, что чеченцы его надули. Просто, без прекрас и выдумки. Он никогда не доверял им до конца – чеченцы себе на уме, и вот, опасения подтвердились.

Зураб злился, как раненый волк. Он готов был расстрелять этих «ваххабитов» собственноручно! Но не злость Вольского волновала афганца в данный момент. И даже не обман бойцов его армии. Если об инциденте, поставившем под удар основную операцию, узнают в Центре, ему тоже не сносить головы.

– Что хочешь делай, дарагой, только не говори Ашрафу! – взмолился афганец. – Хочешь – я расстреляю этих шакалов при тебе! Клянусь Аллахом, моя рука не дрогнет!

Зураб так распалился, хоть прикуривай. Никто и не сомневался, что он с легкостью застрелит боевиков. Тем более – ради собственного-то спасения!

– Моя тоже не дрогнет! – злился Вольский. – Короче, так! Твои люди – ты с ними и разбирайся! Мне лишней крови не надо! Но и к стройке они чтобы близко не подходили! Пусть сидят дома и на улицу носа не показывают!

Зураб пообещал, что все будет именно так, как сказано.

Вольский выпустил пар, немного успокоился и начал давать четкие указания:

– Скажи им, чтобы «беретты» сбросили в реку или закопали в землю – слишком много наследили! – афганец согласно кивнул в ответ. – И самое главное! Трупы чекистов должны быть спрятаны так, чтобы ни одна собака их не нашла. Иначе ФСБ может насторожиться – с чего это вдруг сразу двое ихних убиты! Понял?

– Все понял, командир! Сделаем, как положено! – клятвенно заверил Зураб. – Отсидятся на квартире – я их на старую работу переведу! На понижение пойдут! Так не скажешь Ашрафу?

– Договорились! – согласился Вольский.

Афганец искренне и страшно злился на чеченцев, но еще больше боялся наказания за собственный промах. Получив слово русского, Зураб радовался, что Ашраф ничего не узнает.

Так обещал ему Вольский.

Почему-то никто не спросил афганца, что такое «старая работа», на которую он собирался перевести чеченцев. Видимо, за главным не обратили внимания на мелочь.

А следовало бы поинтересоваться.

* * *

После утренней оперативки полковник Каледин сделал паузу, но вместо поедания «Твикса», как навязчиво советует реклама, засыпал в крутой кипяток ложку чая. В одиннадцать – совещание у генерала Волкова, и документы на доклад уже разложены в красные папочки с прицепленными к ним записками. Чтоб не перепутать. Надо прикинуть, как лучше доложить.

Зазвонил телефон. Каледин оторвался от чая и по тусклым вспышкам неонки в аппарате определил – городской. По собственному опыту полковник знал, что ранние звонки из города никогда не бывают приятными, тем более – в понедельник. Даже жена в такое время не звонит – знает, что утро понедельника всегда тяжелое.

Однако зудящий звук не прекращался и требовал обратить на себя внимание.

– Каледин, – представился полковник, подняв отполированную пальцами трубку. Вообще-то представляться положено лишь в сети оперативной связи, но выработанная привычка так глубоко засела в голове, а аппаратов так много, что Каледин представлялся по всем.

– Доброе утро, Михал Юрич! – ответил динамик. В шероховатом голосе безошибочно определился майор Миронов из криминальной милиции. Не спится, видать, мужику не только в мочь глухую, но и утром ранним.

Впрочем, утро не такое уж и раннее.

По сдержанным интонациям сыщика Каледин понял, что ждать хорошего не стоит.

Ожидание подтвердилось.

– Хреновые дела, Юрич! Честно хочу сказать. Экспертизу я, конечно, подтолкнул… По твоему делу выходит такая штука. Твои ветераны и рэкетиры в ресторане убиты из одного и того же оружия. Иностранного производства, калибр – девять миллиметров. Эксперты склоняются к тому, что использовались пистолеты «беретта».

Каледин тяжело выдохнул. Дела и вправду нехорошие, если не сказать сильнее и крепче. Рэкетиры и бывшие сотрудники погибли от одной руки. Чьей?

– Что со следствием по ресторану? – спросил полковник, вспомнив о предстоящем докладе Волкову. В общем-то, расследование убийств – дело не ФСБ, но в данном случае… Очень уж странно заплетается цепочка.

– Я ж тебе говорил, – спокойно напомнил о недавнем разговоре Миронов. – Все, что нужно, – делается, но на след кавказцев выйти не удается. Щупали кавказские диаспоры, но там ничего об этом случае не известно. Недавно мы по своим каналам узнали: у азербайджанцев исчезли двое. Концов они не нашли, но и в милицию обращаться не стали: мол, сами разберемся. Чем все закончилось – неизвестно. В общем, какое-то странное шевеление в городе происходит.

Контрразведчик имел другое мнение. «Странные шевеления» не бывают случайными и, вероятно, являются лишь первыми ласточками «больших шевелений». Нужно убедить Волкова, чтобы отдельными странностями городского криминала занялся и отдел Каледина. Лучше перестраховаться, чем потом грязь и кровь с лица смывать!

Генерал Волков твердо сидел в своем кресле. После недавней истории с кражей секретного транскодера со станции управления орбитальной космической группировкой, отвечающей, между прочим, и за работу ядерной кнопки президента, у генерала было два пути: с позором вылететь на пенсию, или награда и продление контракта. Операция, блестяще проведенная Калединым, позволила принять второй вариант и значительно укрепить позиции. Что же касается самого Каледина, которому тогда прочили генеральский мундир и новую должность, то этого не случилось. Полковник остался на прежнем месте, а генерал на своем. Злые языки утверждали, что помешала этому фамилия Каледина. Был такой белогвардейский офицер, а нынешний Каледин имел к нему родственное отношение. Но, скорее всего, это полная ерунда. Полковник не слишком-то рвался на генеральскую должность, а белогвардеец Каледин уж точно не мог помешать карьере правнука. Хотя бы потому, что не помешал работать в КГБ. В те времена к этому относились серьезнее. Вместе с наградой президента полковник получил долгожданную трехкомнатную квартиру, в которую переехал с семьей. Непосредственные участники операции также были представлены к наградам или досрочному присвоению воинских званий. В общем, если бы не тот паренек с рабочей окраины – Саша Калякин, да не случай, сыгравший контрразведчикам на руку, кто знает, каким боком повернулась бы фортуна ко всем им и к России в целом.

А сейчас Каледин уверенно шел по мягкой ковровой дорожке и думал о других вещах.

– Разрешите, товарищ генерал? – осведомился полковник, постучавшись.

– Заходите, Михаил Юрьевич, – пригласил Волков. Перекинув в папке проштампованный квадратиком входящей почты лист, он шевельнулся в кресле и подался навстречу посетителю. Пожали руки. Обычный этикет. – Присаживайтесь. Что у вас?

Генерал отодвинул бумаги и внимательно посмотрел на полковника. Он ценил профессионалов, а полковник был из их числа.

– Есть ряд документов… – начал он по порядку, опустившись в предложенное кресло.

Просмотрев содержимое папок, выслушав устные пояснения, Волков вытащил из письменного прибора ручку и, примерившись, начертил на листах ломаные линии подписей. Что-что, а автографы получались у него красивыми, размашистыми, словно у писателя или премьер-министра.

– Что-то еще? – поинтересовался генерал, заметив, что Каледин не торопится уходить.

– Есть информация, – сообщил полковник и раскрыл суть. Его доклад отличался лаконичностью и не занял много времени. Связующим лейтмотивом проходило сообщение из МУРа о том, что пенсионеров убили «профессионалы из ресторана», что образовывало жесткую систему.

– Как считаете, зачем понадобилось убивать бывших сотрудников? – спросил генерал, выслушав Каледина очень внимательно. – Не допускаете денежный долг? Знаете, как это сейчас бывает! Сами увязнут в дерьме, а потом Служба должна их выручать!

– Это не «бытовуха», – заметил Каледин. – Да и помочь им, к сожалению, мы уже ничем не сможем. Предварительная проверка ничего подобного не установила. Боюсь, что за убийствами кроется нечто другое.

Тяжелые надбровные дуги генерала замерли. Он ждал вывода. Нет ничего проще, чем давать оценку чужим выводам.

– Предполагаю, что в Москве объявилась хорошо законспирированная группа террористов, прибывших для подготовки некой акции.

Переняв озабоченность полковника, Волков спросил:

– Где работали погибшие – установили? Может, это месть за выполнение служебных обязанностей?

– Шелепин заканчивал службу в Главном управлении специальных программ, а Морошин в оперативно-техническом. Оба начинали с «пятнашки», – сообщил Каледин. – Мотив мести не укладывается в характер их работы. Если предположить, что чеченцы вышли на Морошина и Шелепина целенаправленно, то их могли интересовать сведения закрытого характера.

– Навскидку получается, что диверсанты ищут подходы к подземным коммуникациям ГУСПа? – подытожил генерал и сделал замечательный вывод: – Надо передать информацию начальнику управления, и пусть это волнует их.

Волков потянулся за телефонным справочником, но вывод Каледина заставил его повременить со звонком.

– Я не думаю, что чеченцы или террористы, как их назвать, полезут в стратегические подземные коммуникации, – высказался Каледин. – Они слишком хорошо охраняются. К тому же там мало людей – одна обслуга и охрана, и психологический эффект от теракта был бы небольшим. Да и взрывчатки для укрепленных подземных коммуникаций понадобилось бы слишком много – иначе это будет укус комара слону. А тонна взрывчатки – слишком много для ввоза в город. Можно ввозить по десять килограммов в день, но и в этом случае им понадобится уйма времени на переброску, а риск не снизится. Легко напороться на проверку при въезде.

– Тогда зачем им понадобились сотрудники «пятнашки»? – переспросил генерал, оставив в покое красную обложку совсекретного телефонного справочника. – Как считаете?

– Цель всех террористов – убить как можно больше мирных людей. Легче всего она может быть достигнута в обычном метро, – предположил полковник. – Но, чтобы подготовить такую акцию, террористам потребуются сведения о коммуникациях, путях проникновения, выходах в тоннели, охране и так далее. Другой вариант хуже: подготовка химической или биологической атаки в метро с использованием существующих систем вентиляции.

– Лучше поплевать и по дереву постучать, – вполне серьезно произнес генерал, ранее не замеченный в суевериях. – А почему террористы решили, что пенсионеры смогут ответить на их вопросы? Не проще ли им было найти информаторов в самом метро? – засомневался Волков. – Хлопот меньше, информированность больше.

– Я не верю в случайности, товарищ генерал. На Морошина и Шелепина преступники шли, точно зная, что те обладают интересующей их информацией, – высказался Каледин. – Где меньше хлопот – это большой вопрос. Попробуй найди из тысяч работников метрополитена именно того, кто нужен.

– Хм… Столько лет прошло, как Морошин с Шелепиным уволились, – снова засомневался генерал. – Их сведения давно устарели. Какого черта они могли знать?! И сказали ли?

– На трупах следы пыток, – заметил полковник. – Не думаю, что у них имелись стимулы к молчанию.

Волков потянулся к сигаретам, и полковник снова ощутил потребность закурить. Лучше бы не дразнил!

– Шахиды куда удобнее для терактов. И пенсионеры для этого не нужны. Дело в чем-то другом, – размышлял генерал, прикуривая от подарочной зажигалки в виде пистолета. – Дело может оказаться очень серьезным, а может оказаться ничем. Скажут потом, что мы сгущаем краски и перестраховываемся!

– Пусть говорят! – ответил Каледин. – Умные так не скажут. Надо разбираться. Когда дело касается терроризма… идеальных рецептов нет.

– Тогда вы, Михаил Юрьевич, подключайтесь к этому делу, – велел Волков, выпустив факел дыма. – Если требуется помощь – говорите какая. Хотя, собственно, у нас ничего и нет, кроме убийства.

У Каледина внезапно обострился нюх, а сигаретный дым стал новым толчком для мозга, настойчиво требовавшего свою дозу никотина. Вот мерзавец! Находит же время!

Полковник вышел от начальника, в приемной привычно улыбнулся секретарше и той же ковровой дорожкой отправился к себе.

Тридцатью минутами позже в кабинете Каледина началось оперативное совещание. Задачи ставились, исходя из имевшихся фактов.

– …Актам терроризма предшествует та или иная подготовка: выбор способа совершения преступления; определение места и времени; рекогносцировка на местности; приобретение, изготовление или хищение орудий, доставка их к выбранному месту действия и устранение возможных препятствий, – уверенными мазками рисовал картину Каледин. – Особенно это касается специальных объектов, автомобильных трасс и охраняемых лиц…

Майор Игнатов тоскливо посмотрел в окно. Из форточки повеяло прохладой. Весна звала. Только куда!

– Как свидетельствует практика, лицам, причастным к совершению актов терроризма, присущи высокие волевые качества и настойчивость в достижении поставленных целей. А это проявляется в упорном преодолении препятствий на пути реализации преступных планов, в стремлении приобретения большего количества, чем требуется, единиц огнестрельного оружия, произведения большего количества выстрелов, изготовления не одного взрывного устройства и совершения нескольких взрывов. Вы понимаете, к чему я клоню?

Сотрудники оперативного подразделения молчаливо согласились, но соображений не высказывали.

– Необходимо плотнее работать с агентурой. Любая информация может оказаться полезной, – без ажиотажа; как преподаватель вуза, говорил полковник. – Если затевается что-то крупное, это не может пройти незаметно. В подготовке участвует много людей, и наверняка что-то может разглашаться. Нас интересует все: любые странности, любой интерес к оружию, взрывчатке, объектам, людям…

Слушая шефа, подполковник Катышев делал краткие пометки в блокноте. Игнатов с Кругловым просто мотали на ус, прикидывая гигантский объем предстоящей работы. Маслов обводил клеточки.

– Надо связаться с милицией и в дальнейшем поддерживать с ними контакт, – инструктировал Каледин. – Проверять все, что касается незаконного оборота оружия и взрывчатки. Не думаю, что чеченцы, если это все-таки чеченцы, потащат тротил через половину страны. Гораздо проще и безопаснее купить все необходимое на месте. Значит, особое внимание агентуры следует обратить именно на эти вопросы.

Полковник говорил громко и размеренно, а его голос был свободно слышен с любого места в кабинете. Под четкими интонациями и понятными указаниями Каледина лежал надежный фундамент многолетнего опыта, который не предполагал растерянности или паники. Годы оперативной работы, подкрепленные временем нахождения на руководящей должности, образовали такой прочный жизненный стержень, сломать который или даже согнуть едва ли было возможно.

– Подполковник Катышев – займитесь биографиями погибших. Я имею в виду не бандитов, а наших товарищей, – пояснил Каледин. – Держите в голове то обстоятельство, что преступники искали бывших сотрудников не случайно. Могу предположить следующее, как версия, конечно. Погибшие владели некой информацией, возможно, компроматом на кого-то, которая позарез понадобилась. Узнав что-то у одного, преступники могли получить недостающие сведения у другого. Или перепроверить первого. Это так – на ум пришло. Надо проверять.

– Что-нибудь известно о характере угрозы? – уточнил майор Игнатов. – Иначе столько сигналов приходится проверять!

Он соглашался с доводами начальника и предложенным перечнем мероприятий, но надеялся, что полковник знает хоть чуточку больше того, что сказал. Последнее время даже в прессу просочились слухи о готовившихся в Москве крупных террористических акциях чеченцев и «Аль-Каиды», засветившейся на подрыве Дома правительства в Чечне. Потом высунулись эти «химики» с самопальным растительным ядом «рицин». В общем, неспокойно.

– Вы же все слышали! – мягко пожурил его Каледин. Он привык доверять подчиненным; предлагая максимум самостоятельности. Однако если кого-то «заносило», то полковник легко и без оскорблений возвращал его на место. – Не отвлекайтесь! Это может быть и взрыв, и захват заложников, и все, что угодно. У нас нет достоверных данных, и чем скорее мы их получим, тем, естественно, будет лучше.

– Я хотел сказать, что мы не можем исключить и покушение на политических деятелей, – пояснил свою мысль майор.

– Вы правы! – согласился полковник. – Мы сообщим в ФСО, а уж они сами примут меры.

– Но это касается не только руководства страны, но и низшего звена, – не отставал Игнатов. – Губернаторы, мэры и так далее. Руководители этого слоя уже становились мишенями в Москве. Это могла быть проба сил.

– Конечно, ничего нельзя исключать, – ответил Каледин. – Но у мэров и губернаторов свои службы безопасности. Огласка предварительной информации будет вредна.

– В каких пределах раскрывать агентуре наш интерес? – уточнил капитан Кузин. Понятно, что людям придется что-то говорить, что-то спрашивать, ставить задачи, но далеко не все из агентов на все сто процентов лояльны к ФСБ. Многие вышли из той же криминальной среды, против которой теперь работают.

– Хороший вопрос, – заострил внимание сотрудников Каледин. – Проблема в том, что мы не можем раскрываться и вопросы необходимо формулировать обтекаемо. Нельзя, чтобы террористы почувствовали к себе интерес. Это заставит их уйти в еще более глубокое подполье.

– Необходимо повторить путь милиции, – высказался Катышев. – Посмотреть окружение Морошина и Шелепина по месту работы и жительства. Имеет смысл еще раз опросить свидетелей из ресторана, потому что милиция могла что-то упустить.

Каледин согласился:

– Работа должна вестись по нескольким направлениям. Посетить ресторан нужно в обязательном порядке. Составить фотороботы не только кавказцев, но и тех двоих свидетелей. Они могут оказаться фигурами не менее значимыми.

Полковник не мог знать, что говорит о руководителе боевой ячейки «Аль-Каиды» в Москве – афганском курде Зурабе и бывшем прапорщике Александре Сватко, выступавшем у арабов под псевдонимом Немой. Если бы он это знал – те быстро перекочевали бы из разряда свидетелей в камеру обвиняемых!

К концу совещания выработался общий план мероприятий и выделилось несколько основных задач. Но контрразведчикам не хватало информации: они не знали, что за группа прибыла в Москву, с какой целью и в каком составе. А это не позволяло сделать другой важный вывод – на каком участке следует ожидать удара. Это все равно что играть в футбол с завязанными глазами.

Знать бы где упасть, и пуховую подушку не жаль подстелить!

Да только кто ж тебе скажет!

* * *

Дела нужно делать быстро, и если что-то не сделаешь ты, то конкуренты обязательно воспользуются твоей ленью, неповоротливостью или глупостью и обязательно опередят. А вернуть завоеванный кем-то трофей будет намного проблематичней, чем самому ввязаться в войну раньше конкурента и завладеть куском пирога. В этой нехитрой схеме заключалась одна из заповедей Хасана. Поэтому, когда ему сообщили, что новые кавказцы интересуются импортным оружием и патронами, он без раздумий поднял свою бригаду по тревоге и отправился к месту встречи с покупателями. Кольки Жмыха на месте не оказалось, поэтому за Сережей Рогожкиным послали оказавшихся под рукой пацанов. Они не блистали талантами стратегов, но и задача, поставленная перед ними, была до банальности проста: выдернуть лоха из кабака и привезти в нужное место.

Что может быть проще?…

* * *

Вопреки скептическим ожиданиям, бывший прапор Александр Сватко оказался смышленым, оборотистым и способным организатором. Не без помощи денег он в короткие сроки открыл фирму, оформил лицензию и кучу необходимых документов. Он снял офис, набрал персонал и начал работать. Не один, конечно, а под руководством Зураба и Вольского. Дело пошло как по маслу: фирма тут же получила выгодный заказ от компании, занимавшейся оптовыми поставками. Оптовики предлагали нормальные деньги за возведение под ключ складов-офисов в нужном им месте. С учетом того, что получить земельный отвод под строительство нелегко, они согласились на оплату и всех прочих расходов, выражающихся во взятках чиновникам. В таких тепличных условиях можно горы свернуть.

Наняли проектировщиков. Сделали проект. Утвердили смету. Место строительства заказчик определил в пром-зоне, зажатой между Мичуринским и Ломоносовским проспектами, поскольку от нее расстояния до его торговых точек примерно равны. Удобное расположение складов экономит значительные средства на транспортных расходах. В общем, все посчитано. В качестве субподрядчика Сватко рекомендовали привлечь турецкую строительную фирму, давно и успешно работавшую в Москве. За счет привлечения нелегальной рабочей силы общие расходы значительно сокращались…

Однако Сватко не знал подводной части: главное при выборе субподрядчика заключалось не в экономике и не целесообразности. Турецкую фирму «притащил» Зураб, а рабочие, трудившиеся в ней, были не только гастарбайтерами, приехавшими на заработки, а людьми религиозно надежными, т.е. поддерживающими радикальный ваххабизм.

На таких можно было положиться во всем.

Проект склада-офиса утвердили на всех бюрократических уровнях. А сложности, которые все же возникали время от времени, удавалось преодолеть, используя нехитрый и известный всем прием: деньги. Там, где не срабатывали деньги, отлично справлялись «большие деньги». Не было ни одной крепости, ни одного бастиона, которые не удавалось бы преодолеть, используя алчных служащих: от мелкого клерка до значительного босса. И дело тут не в низкой оплате труда этих категорий госслужащих, а в отсутствии в их головах минимально работающего кодекса чести или привитой с детства морали. То, что культивировалось раньше, разрушено до основания, а нового, к сожалению, построить не удалось. Вот и боремся с ветряными мельницами!

Уже к концу весны выделенный Москомземом участок огородили высоким забором с надежными стальными воротами и вывеской: «Строительство ведет фирма… Прораб…» и так далее, с извинениями за временные неудобства. Впрочем, кому предназначались извинения – непонятно, поскольку вокруг – только свалки, старострой, самострой и запущенность. Жилые же кварталы в непосредственной близости от стройки не располагались. Но это так – к слову. Дело заключалось в другом. Под охраной надежных ребят из ЧОПа началось стремительное исполнение первого этапа строительства – возведения нулевого цикла и фундамента.

На огромной колесной платформе турки притащили желтый бульдозер и оранжевый экскаватор, которые, работая в несколько смен, вгрызались в московскую землю, словно мыши в головку сыра. Разноцветные «КамАЗы» без задержек становились под погрузку и вывозили выбранный грунт. За месяцы ударного капиталистического труда турки проделали огромную работу, и нулевой цикл приобрел осязаемые черты. После этого количество подъезжавших самосвалов пошло на убыль, зато зачастили миксеры-бетономешалки с вертящимися полосатыми бочонками. Все делалось с такой поразительной быстротой и тщательностью, что можно было подумать: за высоким забором раскручивается стройка века, одобренная и патронируемая самим московским правительством. А именно такие слухи расползались по окрестностям.

Спустя еще пару недель работы приостановились и перевелись на слабо тлеющий режим: у заказчиков появились «временные проблемы с оплатой», и они сократили финансирование. Именно эту причину торможения знал каждый сотрудник фирмы Сватко, включая его самого.

Но это было неправдой.

Истинную причину замедления строительства знали только три человека: Вольский, Обухов и Зураб. Еще меньше людей – только двое из вышеназванных – были в курсе того, что оптовой фирмы, заказавшей и щедро оплатившей строительство офиса-склада, на самом деле не существовало в природе. Нет, официально она, конечно, была зарегистрирована и значилась во всех положенных реестрах. Просто люди, учредившие ее, – давно умерли. Фирма – мыльный пузырь создавалась на время и для проведения акции «Кара Аллаха», и главной ее задачей являлись не оптовые закупки товаров, а создание видимости законченной производственной цепочки: «Заказчик – Подрядчик – Субподрядчик…» Деньги «Аль-Каиды» прогонялись через множество подставных и транзитных компаний и счетов, запутывая следы и отводя подозрение от подрядчика – то есть от Сватко. Коснись что – все так и остановится на «оптовиках», а в чьих руках ниточки с ключиками от счетов – контрразведке не узнать никогда.

Вопреки здравому смыслу строительство товарного склада переместилось на нулевой цикл и шло полным ходом. Каждый день на стройку привозили бригаду рабочих, ни слова не говорящих по-русски. Они уходили за ворота, опускались в подвал и…пропадали там всю смену. Время от времени к котловану подъезжал самосвал турецкой строительной фирмы. Он вставал рядом и, когда транспортер наполнял кузов неизвестно откуда взявшейся землей, уезжал. Что происходило в котловане – никто не знал, но реальность была таковой – под прикрытием стройки турки рыли тоннель, предназначение которого знали лишь двое во всей Москве и России: Вольский и Обухов.

Так продолжалось до того дня, пока подземный ход не достиг конечной трехсотметровой отметки, а мобильник Вольского не загудел тревожной нотой вместо оркестра!

– Андрей, срочно приезжай! – выпалил Обухов, и по его взволнованному голосу стало ясно, что на стройке ЧП.

– Что случилось? – спокойно спросил Вольский. – Чего ты так зашелся?

Уверенный голос главаря чуть успокоил Обухова.

– Проходку закончили, но там ничего нет! – чуть медленнее выпалил он. – Ты слышишь меня?! Под «грибком» пусто! Никакой трубы нет! Понимаешь?!

– Ладно, я ничего не понял, но уже еду! – бросил Вольский и, развернув машину, заспешил на Юго-Запад. «Какой, к черту, трубы у них там нет?» – мучительно гадал он.

Притормозив у ворот, Вольский коротко просигналил. Суровый чоповец, удивительно похожий формой на эсэсовца, вышел из будки и впустил начальство на территорию. Турки из бригады неторопливо курили в стороне и не вникали в тонкости строительного дела.

Подошел Обухов.

– Прошли тоннель до отметки, а под «грибком» пустота – нет трубы! – еще раз повторил он. – Газоотводного канала нет, прикинь!

– Если нет трубы – тогда зачем нужен «грибок»? – резонно усомнился Вольский, взглянув на видневшуюся на пустыре вентиляционную будку – такую же, как у метро.

– А если это обманка и трубы нет вообще? – выдал догадку Обухов, словно в гонг над ухом ударил. – А если чекисты-пенсионеры кинули арабов?! Что тогда?!

Вольский на это не ответил. По металлической лестнице он живо спустился в подвал, желая все увидеть своими глазами. Пройдя вдоль конвейерной ленты, подельники углубились под перекрытия и приблизились к широкой железной двери. Врезанная в стену несколькими метрами ниже уровня земли, она смотрелась незатейливо, будто за дверью продолжение подвала или комната. На самом деле это не соответствовало действительности, как и многое на этой стройке.

Дорогу преградил Аслан. Вход в подземелье чеченцы охраняли по очереди. Вчера стоял Нияз, сегодня – очередь Аслана. Наверху – чоповцы. Постороннему на стройку не проникнуть, но на случай прихода проверяющих документы (и деньги) были в полном порядке, а железная дверца постоянно закрывалась.

Увидев боевика, Вольский вспомнил Шлепика. И то, что братва ищет кавказцев. Почему они тут?

– Как дела? – поинтересовался Вольский.

– Бэз проблэм! – отрапортовал Аслан. Безразличные черные глаза отсвечивали свет электрической лампы.

– К пушкам патроны нашли? – спросил главарь.

– Конэчно! – скупо улыбнулся боевик: «неверный» – ему не друг, и отчитываться перед ним он не обязан. Помогать – да, а отчитываться – ни в коем случае.

Железная дверь открылась. Вольский оказался в длиннющем коридоре с гирляндой тающих в глубине фонарей. Уникальное сооружение не было похоже на тюремный подкоп или заброшенную каменоломню. Это был настоящий тоннель в полный рост, с ровным бетонным полом, стенами и укрепленным стальными балками сводом. Вольский любил надежность и основательность. Так капитально делали специально – кто знает, какое оборудование может потребоваться в ракетной шахте, а попробуй потаскай его по земляному полу, в крысиной норе!

Террористы шли по тоннелю.

– Как это нет трубы? Такого не бывает! – не мог поверить Вольский. – Маркшейдер ошибся с прокладкой курса!

– Мы несколько раз лазером проверяли, – сообщил Обухов. – И расчеты проверяли. Вышли точно в заданное место – под «грибок»! И по дальномеру, и по рулетке: сантиметр в сантиметр! И по локатору!

В конце рукотворной пещеры Вольский заметил вбитый колышек – контрольную метку. Не верить расчетам спецов не было оснований.

Главарь поднялся на поверхность, припал к окуляру специального прицела, синхронизированного с лазером под землей, – на оборудование Вольский не скупился. Прицелился… Все точно. Ошибка невозможна. Куда там с такой аппаратурой!

По спине прокатилась волна озноба: долгосрочный план дал трещину, едва начавшись? Но немалые деньги уже потрачены. Их что – просто закопали в землю и списали? Скользкий холод коснулся лопаток и провалился. Арабы очень серьезные люди. Они не поверят и не захотят входить в положение – вот в чем дело!

– Все! Хватит в прятки играть! Сватко или с нами, или… никак! – решительно произнес Вольский, и в этой интонации проявился совсем другой человек: твердый, решительный, хитрый и безжалостный. Кое-кто в Европе знал его под разными псевдонимами, но только Обухов знал настоящее имя. – До шахты мы все равно доберемся с его помощью или с чужой! Если только шахта не блеф! Звони Саше. Скажи, чтобы бросил все и срочно ехал сюда!

Новенькая «Ниссан-Премьера» въехала на отвоеванную у города территорию. Сватко неторопливо вылез из машины и пошел к прорабскому вагончику. Погода баловала. В минуты вынужденного, но оплаченного простоя иностранные рабочие кучковались у стопки бетонных плит, наслаждаясь теплым солнцем и вспоминая родину. Сватко выглядел важным и солидным: сразу видно – начальник, директор! Работяги почтительно расступались. Он заглянул в вагончик, но, не обнаружив там Вольского, отправился вдоль забора.

Шеф нашелся сам.

– Пошли, Сашок, разговор важный есть! – произнес Вольский, увлекая его в подвал. – Проблема возникла, и, похоже, кроме тебя, нам никто не поможет ее решить.

Деловито придерживая сумку, Сватко спустился вниз.

– Проблемы решаются! – усмехнулся он и, поскользнувшись на решетчатой ступеньке, едва не упал. У ленточного транспортера он удивился: – А эта штуковина зачем тут?

– Сейчас все узнаешь! – подмигнул Обухов. – Пойдем, пойдем!

На краю подвала – стальная дверь. В щель между блоками уходят силовые кабели.

– Бойлерная? – догадался прапор. – А чего кабели раскиданы?

Дверца открылась. Мужики шагнули внутрь, оказавшись в кромешной тьме. Будто в преисподнюю попали. Кажется, включи сейчас фонарик, посвети в угол и увидишь как наяву: костерок, закопченный котел со смолой и грешником. А рядом черт стоит, ухмыляется – дровишек в костер подкидывает, варево поварешкой помешивает. В другом углу еще хуже – на раскаленной сковородке шипит чей-то распухший, поджаренный язык. А грешник верещит, как поросенок, извивается. Охрип уже! А палач весь в шерсти, глазки злые, рожки острые. Кочерга в углях шерудит, копоть поднимает! Раскалилась – красная вся!

Жуть!

Громко и гулко, словно выстрел, щелкнул выключатель, сбросив шелуху беспочвенных фантазий.

Сватко остолбенел.

Гнетущая тишина уперлась в уши. Глаза видели, но не хотели верить. Потому что реальность оказалась покруче самых страшных фантазий. Во вспыхнувших нитях электрических ламп взору директора строительной фирмы открылся бесконечный тоннель, похожий на декорации съемочного павильона «Мосфильма». Уж больно нереально смотрелся он, выходивший из фундамента московской стройки.

– Это что? – с вытянувшимся лицом прошептал Сватко. Зрачки бессмысленно пялились на убегающие далеко под землю желтоватые лампочки. – Куда он идет?

Впрочем, Сватко был не так глуп и, рассчитав направление подземного хода, прикинул конечную точку. Он вел к секретному объекту «Поляна-6» с шестой по счету и последней уцелевшей пусковой шахтой. Где-то там, в толще земли, замерла на стапеле мощная баллистическая ракета. И стройка – только прикрытие!

Сзади захлопнулась дверь. Сватко пугливо оглянулся, но там никого не было: Аслан незаметно исчез.

– Короче, так, Сашок! Давай поговорим, как мужики! – внезапно и жестко начал Вольский. – Коротко, ясно и без соплей. Договорились?

Сватко замер, угадывая тему предстоящего разговора.

– Нам известно, где ты работал раньше, поэтому и вышли на тебя. В шахте «Поляны-6» осталась ракета. Так?

Вольский смотрел в упор, словно сканировал содержимое черепной коробки бывшего прапорщика. Тот ясно почувствовал его силу, будто струей из брандспойта в лицо шибанули – не выдержал невидимого напора. Попробуй выдержи!

–.Осталась, – выдохнул Немой, чем снова нарушил данную когда-то подписку о неразглашении и воинскую присягу.

– Мы должны проверить ее состояние, – по-командирски четко поставил задачу Вольский.

Бывший прапор с усилием сглотнул. В горле качнулся колючий комок. Сватко выглядел так, будто с нарисованного акварелью портрета осенний дождь смыл краски. Саша понял, откуда берутся щедрые подарки, падающие с неба и прямо на голову. Причем нужную голову – его. Фирма, хорошая работа, шикарная японская машина, кредит, деньги… Даже длинноногая секретарша Оксанка – тоже из давней мечты. Ничего на свете не делается просто так, и за каждый подарок когда-то придется заплатить.

У Сватко еще оставался шанс все повернуть вспять и не стать предателем, но он не сумел им воспользоваться. Не захотел. Сватко быстро привык к красивой жизни, расставаться с которой уже не хотелось.

– Ладно тебе, Сашок! – миролюбиво ободрил Вольский. Он понял, что Немой – уже его. Осталось чуть-чуть придавить – и все. Из такого дерьма выбраться невозможно, особенно когда одна нога увязла в нем полностью, а другая сама не хочет вылезать. – Чего пугаешься! Все будет о'кей! Обещаю! Ты денег заработаешь, а потом – как сам захочешь! Больше пока рассказать не могу – военная тайна. Если ты с нами – у тебя будет все! Если нет… Есть кассета, которую на всякий случай мы дадим тебе прослушать и… кое-что еще… Впрочем, о грустном не стоит. Ведь ты с нами – не так ли?

Голос Вольского прозвучал как вопль судьбы с небес. Предоставление иллюзорной свободы выбора тонизировало Сватко, а приглашение в некое тайное общество избранных, в которое абы кого не позовут, вдохновило его до внутреннего волнения. В самом деле – чего он теряет? Раньше Саша служил в КГБ, которое тоже являлось тайным орденом и символом власти. Принадлежность к спецслужбе прибавляла значимости самым маленьким и незаметным людям, давая им защиту и покровительство. «Пятнашка» КГБ с последующими переименованиями – спецслужба в спецслужбе – в ней только избранные из избранных. Но так было давно. Теперь ничего этого нет, и прошлые обязательства Сватко посчитал утратившими силу. Теперь он снова получит недостающую почву для самоуважения и самоутверждения, многократно подкрепленную мощными материальными стимулами. Один Орден сменится на другой. Вопрос поставлен предельно четко и откровенно. Двоякое толкование вряд ли возможно. Муки совести, стыд перед бывшими товарищами по службе, внутренний дисбаланс – все это прошло мимо.

И Сватко сделал выбор.

– Конечно, с вами! – произнес он, не услышав внутреннего протеста. Угрызений совести не было – только легкое неудобство, сродни тому, что покалывает где-то невнятно, когда не подаешь нищему на улице. Бывший прапор встал в строй под неизвестное ему знамя и был готов с полной самоотдачей выполнять чужие приказы.

Вряд ли он верил, что имел дело с «нашими». К этому все и шло.

– С формальностями покончили! – довольно констатировал Вольский. – Теперь за дело. Пошли пройдемся по нашему «Метро-2»!

Три пары ног отстукивали по бетонному полу расстроенную дробную чечетку.

– Как попасть в шахту? – спросил главарь напрямик.

– Самое простое – через газоотводный канал, как вы и хотели, – кололся Сватко. – Только в надстройке сигнализация. Если залезть – прилетит тревожная группа. А в самом канале защитные ограждения – просто так не пролезешь. На вилы сядешь!

– Мы так и подумали, – ответил Вольский. – Поэтому тоннель завели чуть ниже «грибка». Но проблема в том, что под ним ничего нет! Трубы нег, понимаешь?!

Террорист уставился на прапора. Может, проверял, насколько тот искренен в желании помогать?

– Правильно! – со знанием дела усмехнулся Сватко. Казалось, недавний шок бесследно прошел, оставив ощущение эйфории. Как от наркотика: сначала страшно, а потом – сплошной полет. – Это отстойник-ловушка! Так специально сделано. Под надстройкой прямоугольный подвал, а канал входит в него метрах в двадцати пяти правее.

У Вольского от сердца отлегло. Не лоханулся он с выбором маршрута проникновения. Да и добровольный помощник, похоже, не врет. Старается, чтобы бабки заработать.

– Просто перпендикуляр в земле сверлим – и мы в канале? – обрадовался Обухов.

– Точно! – подтвердил Сватко. Ощущение собственной значимости возвращалось. К Саше прислушиваются такие важные люди! Да и сам он теперь – человек не последний!

Позже Вольский откровенно признается Обухову, что не надеялся на легкий и «бескровный» вариант вербовки. Практически – «бархатной». С одной стороны – это хорошо. С другой – всегда остаются сомнения.

– За Сашком надо присмотреть, пока в себя не придет. Мало ли что ему в голову может взбрести, – велел главарь. – Только осторожно – чтобы клиент «фотки» не запомнил.

– Сделаем! – пообещал помощник.

* * *

Ресторан «Канарейка» работал в обычном режиме. Он был наполнен людьми, запахами и музыкой. Народ продолжал подтягиваться, чтобы, начав отдыхать днем, к вечеру хорошенько продолжить.

Белая «Волга» оперативного отдела ФСБ причалила к тротуару у заведения и, скрипнув тормозами, остановилась. Грубовато щелкнули двери – «Волга» грубая по природе. Майор Игнатов и капитан Кузин пружинисто вылезли из машины и, наслаждаясь весной, прошлись по залитой светом улице. Они поднялись на крыльцо, потянули массивную дубовую дверь и оказались в затемненном помещении. Интерьер напоминал театральные подмостки. Глаза медленно прибавляли яркость, адаптируясь к новым условиям.

Круглолицый швейцар дядя Ваня встретил гостей как положено: с подобострастной улыбочкой и почтением.

– Здравствуйте, господа! Вы к нам поужинать? Будьте любезны!…

– Добрый день, – ответил Игнатов без восклицательных интонаций, про себя матюгнувшись: мол, какой я тебе господин! Разве не видишь? А если видишь, то издеваешься, что ли? – Как пройти к директору?

Вопрос насторожил швейцара. Одни приходили однажды. Тоже спрашивали директора. А чем все закончилось? Стрельбой и потасовкой. Нет, теперь дядя Ваня ученый. Его на мякине не проведешь!

Отставной милиционер взглянул на скучавшего Костю Борова – местного охранника, и тот, приняв сигнал, немедленно поднялся.

– Вам назначено? – горой надвинулся бывший борец, заслонив пивным пузом проход в зал.

– Назначено, – спокойно ответил майор и движением фокусника извлек из кармана удостоверение. – Мы из ФСБ. Где кабинет директора?

Спокойный и уверенный голос подействовал на Костю Борова сильнее предъявленной книжки. Тем более что в полутьме он все равно не успел ничего прочитать: слишком заковыристыми, словно в прописи, буквами была на-писана фамилия и должность. Может, специально так пишут, чтоб не прочитать?!

Охранник отступил.

– Через зал и направо, – сказал он. Чекисты ушли, а к Косте подскочила его подружка – длинноногая официантка Танька Филатова.

– Кто это – не из налоговой? Не проверка? – полушепотом протараторила она, тронув приятеля за руку и обворожительно улыбнувшись. Кажется, девице наплевать на все, кроме любви, под которой она скорее понимала «кошачью» физическую близость, чем душевные переживания. Впрочем, Костю это никак не угнетало. Даже – наоборот!

– Из ФСБ! – серьезно ответил ухажер.

– Хватит чирикать! – прикрикнул дядя Ваня, замечая, как игриво тянутся друг к другу шаловливые ручки. – Танька! Быстро в зал – клиенты ждут!

– Клиенты в публичном доме, а у нас – гости! – фыркнула официантка и, нарочно вульгарно качнув бедрами, исчезла в гудящем полумраке, как ныряльщица в морской пучине.

Процесс пошел. Оперативники опрашивали очевидцев, составляя словесные портреты кавказцев. Однако они наступали на те же грабли, что и милиция… и четкой картинки не получалось. Люди припоминали лишь общие признаки, по которым искать человека все равно что африканца по цвету кожи. Получалось, что для свидетелей все кавказцы на одно лицо. Как котята в корзинке или китайцы. Какие же это свидетели?! То ли стресс виноват, то ли время затерло в памяти увиденные однажды искаженные злобой лица. Кто знает. Психика дело тонкое. А чекисты делали свою работу аккуратно и по методике. Ручеек работников ресторана пополнял их записи деталями и фрагментами. Наконец для беседы пригласили Сережу Рогожкина.

Парень как парень. Ничего особенного. Только суетливый какой-то. Нервничает – опытному глазу это видно и без детектора лжи. Кузин задавал Рогожкину стандартные вопросы, записывал приметы преступников, снова спрашивал… И видел, что парень сильно волнуется. Побледнел, руки дрожат. Губы посинели, как у утопленника… С чего бы это? Неужели в нем проснулась врожденная боязнь органов?

– Для обычного свидетеля парень слишком нервничает, – выйдя в коридор, шепнул напарнику Кузин. – То ли боится, то ли чего-то знает…

– Чего может бояться свидетель? – спросил Игнатов и сам же ответил: – Мести преступников.

– Но одни убиты, а других давно след простыл, – заметил капитан. – У меня впечатление, что боится он не их, а нас. Попробуй поговори с ним, а я покурю!

Так и сделали. Кузин ушел на «перекур», а майор, про которого ребята говорят, что у него язык без костей, когда он беседы проводит, попытался пацана разговорить…

Но зацепок не появилось, а душевности разговору не хватало: раскрутить парня «на правду» не получилось. Пришлось сказать ему «до свидания» и отпустить на все четыре стороны.

Однако вскоре страх Рогожкина сам дал о себе знать, просочившись наружу водой из сита.

Чекисты заканчивали работу и собирались уезжать. Пока Игнатов опрашивал дядю Ваню, капитан Кузин отлучился в заведение с двумя нулями. Занимаясь интимным делом, капитан услышал голоса. Нет, не с неба они раздались – с головой у оперов порядок – ПФЛ все проходили! Просто в подсобном помещении объяснялись на повышенных тонах.

Из спортивно-оперативного интереса Кузин прислушался. Есть такой грех – любопытный очень опер.

– …Ничего с тобой не случится! – нагло урчал грубый голос. – Прокатишься с нами и вернешься!

– Да не могу я! – отпирался чей-то знакомый голос. – Там из ФСБ приехали. Со всеми разговаривают! И работы много – никто меня не отпустит! Не могу я! Честно!

– Ну ты, козел! – не на шутку рассердился некто. – Я два раза повторять не буду! Ща в репу заведу, и все равно поедешь! Или поползешь! Понял?!

– Давай на выход! – прохрипел второй голос, снабдив фразу непереводными словечками.

Предмет разговора показался капитану занимательным. Кого-то куда-то заставляют ехать насильно, угрозами, а тот все равно не соглашается. Конечно, это не дело ФСБ, но все же интересно посмотреть – кто бы это мог быть?

Кузин нажал на слив, громко щелкнул щеколдой и под звук укрощенного водопада вышел из туалета. В полумраке подсобки он заметил двух парней отвязной наружности, один из которых, отчаянно жестикулируя, толкал кого-то ростом поменьше.

Любопытство, оплачиваемое государством, толкнуло Кузина на вылазку. Он двинулся в глубь служебного помещения, старательно делая вид, что происходящее его не интересует.

– Ребята, я не могу уйти с работы! – повторял парнишка небольшого роста, потирая ушибленное плечо. Он уже заметил постороннего и теперь играл на публику, то есть на него – Кузина. – Да отстаньте вы!

«Рогожкин! – безошибочно узнал его капитан. – Не их ли парень боялся?»

– Мужики! – произнес он улыбаясь. – Чего шумите?

Рогожкин давно узнал его, но посмотрел как-то виновато – затравленно. Словно и не рад он этой случайной встрече с возможностью отделаться от назойливых «ухажеров». Нет, тут что-то определенно не так.

– Не твой базар, мужик! – не оборачиваясь на голос, огрызнулся парень с впалыми угреватыми щеками. – Топай, куда топал, пока ноги есть!

Начало занятное. Будет и продолжение!

– Сказано же вам – не хочет он с вами ехать! – все так же беззаботно улыбаясь, напомнил капитан, приближаясь к странной троице.

– Ты чо – тупой, мужик?! – озверился Впалый, соизволив обернуться. – Вали своей дорогой, пока ноги из задницы не вырвали!

Вероятно, «крутой пацан» принял Кузина за работника ресторана или посетителя, случайно забредшего в служебную зону в поисках туалета. Темный костюм, отглаженные брюки, голубая рубашка, галстук… – чем не праздно отдыхающий?

– Валек! Покажи лоху выход! А ты заткнись! – небрежно бросил Впалый и, не прячась, ударил Рогожкина в живот. – Я ясно объяснил?

Парень ойкнул и согнулся с перекрытым краником дыхания. Расхлябанно, моряцкой походкой навстречу капитану вышел Валек. Дебильное лицо не выражало ничего, кроме готовности исполнить команду «фас». Когда до жертвы осталось метра три, та повела себя вызывающе.

– Притормозите немного и предъявите документы! – жестко приказал «лох». Недавняя беспечная улыбка исчезла. Лицо приобрело решительность.

– А ты типа папа римский? – скривился Валек. – Или мент, может? Да я тебя знаешь где видел, козел!

– Я сотрудник ФЕДЕРАЛЬНОЙ СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ! Приготовьте документы!

Заявление произвело шокирующее действие. Валек на секунду опешил и действительно умерил шаг. Он широко раскрыл глаза и вывалил челюсть. В течение секунды Валек оставался остолбеневшим, как будто перед ним прямо из пола выросло привидение.

Впалый оставил Рогожкина в покое и тоже посмотрел на «наглого мужика». Но бывалый братан не испугался грозного окрика и серьезной аббревиатуры. Смерив одинокого противника взглядом, пацаны поняли, что кем бы он ни был на самом деле – ментом или правда комитетчиком, в одиночку – он пропал.

Впалый нервно усмехнулся.

– Нам наплевать, какой ты там сотрудник! Понятно?! – рыкнул он, спуская Валька с цепи. – Мы не торгуемся! Ты попал, мужик!

– Ты от смерти на длину ножа. Разве дохлякам нужны документы? – по-своему перевел Валек, опуская руку в карман.

Черные глаза сулили смерть.

Рогожкин слился со стеной. От хлынувшего через край страха он не мог произнести ни слова. Ему хотелось крикнуть капитану: «Бегите, это настоящие бандиты!…» Но предатель язык, словно шершавая деревяшка, примерз к небу, не имея возможности шевелиться.

– Это твое последнее предложение? – усмехнулся Кузин, с досадой подумав о том, что не взял с собой пистолет и не надел скрытоносимый броник. Таскаться с тяжелым «макаровым» под мышкой неохота, а бронежилет в такую жару наденет только сумасшедший. Да и зачем? Кто ж мог знать, что рядовая поездка для опроса свидетелей будет иметь такое продолжение. Знать бы, так можно было подкрепление ОМОНа взять!

«Интересно, где сейчас Игнатов?» – подумал капитан и, глядя на приближающегося братана, произнес в той же спокойной манере: – Круто ты попал на ТиВи!

– Чо-о сказал?!! – презрительно вытянулись губы. Валек не понял простых слов и напал без предупреждения. Из-за быстроты и мощи броска Кузин чуть не попал под удар. Но сумел его блокировать. Бандит оказался чрезвычайно проворен, силен и напорист. Но Кузин понял, что, несмотря на внешнее бахвальство и распальцовку, боевыми искусствами Валек не блистал. Приемы уличной драки были предсказуемыми и не предусматривали неожиданных действий. Они рассчитаны на человека, не подготовленного к встрече с бандитом в темном переулке. Капитан был к этому готов.

Тем временем тень Рогожкина отделилась от Впалого и медленно двинулась вдоль стены…

Впалый прокричал угрозы, отвлекая внимание на себя, а в это время Валек поднялся и обнажил нож.

Кузин примерился и приготовился к защите, но, опасно блеснув, нож неожиданно прыгнул в левую руку бандита и в стремительном броске нацелился в капитана.

Психологической устойчивостью к действиям в экстремальных ситуациях Кузин обладал. Настоящий рукопашник проявляет себя тогда, когда надо не просто действовать, а действовать правильно, наилучшим образом используя подручные предметы в непредсказуемой обстановке, когда нет времени задуматься и нельзя ошибиться.

Контрразведчику думать было некогда. Все действия строились на рефлексах и на полном автомате. Стоит замешкаться – и тогда беда.

Стандартным приемом Кузин заблокировал холодное оружие, а согнутая, как для гребка во время плавания, кисть скользнула, обвиваясь змеей вокруг вооруженной руки. Нажимом предплечья Кузин вывернул нож из сомкнутых пальцев, словно отслуживший свое зуб из челюсти. Защита от ножа может сопровождаться порезом рук обороняющегося, но ничего не поделаешь – это лучше, чем получить смертельную рану, после которой уж точно не сможешь ничего сделать.

Прием получился, и даже обошлось без крови. Еженедельные тренировки закрепляют навыки, доводя движение до автоматизма. Пытаясь удержать оружие, которое в соответствии с механикой удержать было невозможно, Валек отклонился назад, и тогда капитан ударил его в подбородок. Рука почти не почувствовала боли. С неприятным звоном заостренная сталь упала и тут же была откинута ногой.

С утробным урчанием бандит опрокинулся на спину, увлекая за собой штабеля ящиков с пивом и шампанским.

Все это заняло не более минуты.

– Стоять! – в удушливом приступе запоздалой злости простонал Впалый… Но он не ограничился словесной бранью или понтовыми угрозами и не бросился с кулаками на капитана ФСБ. Потому что бандит имел на то основания, вескую причину и был готов на все. – Валек! Вставай, чего разлегся! Уходим! – громко и безбоязненно прокричал Впалый.

Но прежде чем подельник сумел очнуться, понять, что ему говорят, и подняться, команду отработал Рогожкин. Едва заметив, что остался без присмотра, Сережа что есть мочи рванул к служебному выходу. Кузин хотел было крикнуть ему: «Стой! Ты куда!…» Но, заметив куда более серьезную опасность, осекся, переключив внимание на новую угрозу.

В мерцающем свете дневного светильника капитан увидел, что Впалый держит пистолет.

Бандит улыбнулся одним ртом, а глаза его блестели черными космическими дырами. Оружие плотно сидело в напряженной руке, высматривая, куда бы выплюнуть твердую свинцовую жвачку.

«Пээм», – безошибочно определил Кузин. – Интересно, патрон уже в стволе?»

Капитан видел, как пистолет блестел воронением и лоснился белесыми потертостями. Точно такой же, как его табельный, оставшийся в здании на Лубянской площади, заботливо смазанный и убранный в сейф.

Бесполезные мысли на фоне опасности, промелькнувшие за доли секунды, оборвала ярко-оранжевая вспышка и непередаваемый грохот. Оскаленное криком лицо уголовника осветилось безумным светом. Рядом с капитаном будто стена треснула. Тупая пуля с хлестким звуком расколола кафель. Острый кусок камня кольнул щеку.

Контрразведчик упал.

Пыльное, захламленное помещение всколыхнула пара грохнувших вдогонку выстрелов. В пробитом ящике звякнуло стекло. Треснула плитка на стене.

Подхватив бутылку, капитан саданул ею в потолок. Раздался сочный хлопок и просыпавшийся сверху звон. Осколки битого Стекла полетели на пол. Нервно гудевшие дневные лампы поперхнулись и умолкли. Контрразведчик оказался в темноте.

Теперь ситуация поменялась: бандит в круге света, и если б у капитана имелся пистолет, то он бы уж точно не промазал! Но вместо пуль под рукой у Кузина лишь бутылки. Нащупав тяжелый коньячный «пузырь», капитан метнул снаряд, словно ручную гранату. Бандит пригнулся. Брызги стекла накрыли стену, осыпав его колким дождем. Впалый огрызнулся беспорядочным огнем и… побежал.

Вторая бутылка капитана догнала его ракетным снарядом и больно ударила в спину. Впалый громко заматерился, а Кузин вскочил и бросился в наступление!

В глубине коридора множились шаги и возбужденные голоса – стрельба была услышана, и кто-то торопился на помощь. Это радовало, хотя главное сейчас – выжить и не дать бандиту уйти.

Сзади что-то шевельнулось – очнувшийся Валек допер, что влип основательно и конкретно. Он вскочил и поспешил воспользоваться суматохой, чтобы тараном прорваться на волю. Валек понял, что не на того нарвался, и если он сейчас же не испарится из поганой ресторашки, то ближайшие несколько лет вкусная еда ему не светит. Зато очень даже не за горами новый срок, этап и… лесоповал в Вятской губернии. А там комары как волки! А пауты и слепни что вампиры с зубами и крыльями!

Валек поднял бутылку и шмякнул ее о стену. Получившаяся «розочка» выглядела страшно и в руках уголовника являлась грозным оружием…

Но тупой ботинок капитана Кузина прервал полет криминальной фантазии. Носок оторвался от пола и, мгновенно разогнавшись, закончил движение в паху. Твердая обувь врезалась в теплую мякоть. Валек бессознательно пригнулся и даже опустил руки вниз, чтобы защититься от удара… Но было уже поздно. Удар оказался безупречно рассчитанным. Вальку ничего не оставалось, как отключиться и досматривать сны на полу, среди разбросанной тары, бумаг и посуды. Справедливости ради, стоит заметить, что снов Валек так и не увидел. Зато когда он открыл глаза, на его руках блестели черные кольца наручников.

Но это был не сон.

Впалый спасал собственную шкуру. В этом стремлении бандит повторил путь, проделанный боевиками Зураба. Угрожая оружием работникам ресторана, он пробежал через подсобные помещения и выскочил к служебной двери. Сердце уголовника билось частыми тревожными толчками, словно пожарная водокачка. Теперь уже ничто не сможет ему помешать, а если кто-то и решится встать на пути, то по крайней мере пара патронов в «макарове» еще осталась!

Делая шаг к свободе, Впалый с разбега шибанул плечом дверь… В следующую секунду он увидел вспышку яркого света. Понять природу свечения бандит не успел. Майор Игнатов, обежавший ресторан по улице, хорошим ударом отключил уголовнику дыхание и сбил на асфальт. Дальнейшее обездвиживание задержанного являлось лишь делом техники и не представляло проблемы.

Воспользоваться оружием бандит не смог.

Милицейский наряд составил протокол задержания, приобщив к нему изъятые вещественные доказательства: нож и пистолет Макарова. Валька и Впалого с ветерком прокатили по вечерней Москве от «места встречи» до отделения милиции, разместив на ночлег в «номерах» без особых удобств и комфорта. Вменяемые им статьи Уголовного кодекса весили серьезно: покушение на убийство сотрудника правоохранительных органов, находящегося при исполнении, незаконное хранение и ношение оружия. Но еще одним значительным довеском к обвинению могла стать попытка похищения человека, коим, без сомнения, являлся Саша Рогожкин. Но оперов из контрразведки интересовала мотивация странного поведения повара, и в этой плоскости у них возникли вопросы. Среди них были и простые: почему повар сбежал, наплевав на присутствие сотрудников ФСБ? И куда так настойчиво приглашали его братки? Ну не на прогулку же теплым вечером при луне подышать воздухом!

Вечер не принес ответа ни на один из вопросов.

Не нашлось их и на следующий день, потому что «торпеды» Хасана упорно молчали, не собираясь сдавать себя и брать срок за нераскрытые убийства.

Саша Рогожкин не появлялся дома всю ночь и утром не вышел на работу.