Галя не чувствовала, что падает, просто внутри все оборвалось, и темнота хлынула в нее, как черная вода. Неожиданно девочку сильно тряхнуло, и она поняла, что зацепилась за что-то и болтается. Ощущение не из приятных. Кажется, это была ветка дерева, но откуда здесь дерево?
— Похоже, вылет отменяется. Пока отменяется.
Стараясь не дергаться, Галя осторожно провела рукой по ветке. Дерево затрещало.
— Решило помочь, так постарайся, держи крепче! — твердо и одновременно ласково попросила Галя.
Ловкостью она никогда не отличалась, но тут не оплошала, вцепилась в ветку двумя руками, пытаясь добраться до ствола.
— Хорошее, умное, надежное, ты самое-самое, — беззвучно шептала девочка, ища ногой опору.
Носком она касалась камня, но мелкая крошка улетала в бездну.
«Даже хорошо, что темно, если бы я видела, где болтаюсь, то…» — и тут ей показалось, что ветка ее подтягивает. Трещит, скрипит, но подтягивает.
Галя нащупала трещину в скале, оперлась ногой и как мешок упала на твердую почву. Пропасть была совсем близко.
— Часть вторая, — пробормотала Галя. — Ура, продолжение следует.
Хорошенько оглядевшись (а видела она как в бинокль ночного виденья), Галя поняла, что взобралась на камни не в том месте, где сорвалась. Она даже стала различать фигуры и узнавать в них людей.
Они брели по самому краю, сидели, свесив ноги, некоторые даже бежали куда-то, но было ясно: друг друга они не замечают.
— Галка, птица-сестрица, привет! — раздалось совсем рядом.
Галю словно током шибануло — она увидела Таньку Плещееву.
— Тань! Я здесь. Здесь!
Галя рванулась было к подруге, но хриплый голос дерева грозно рявкнул:
— Замри, это оборотень! Пока ты живая душа, он тебе не страшен.
— Вот это мистика, так мистика! Никто не поверит, — Танька протянула руку. — Иди ко мне, птица!
— Брось это! — приказало дерево, и Галя ощутила на ладони яблоко.
Оно было теплым.
— Яблоко?
— Это Слово, бросай, не медли!
Галя послушалась. Яблоко влепилось Плещеевой прямо в лоб.
— Ой! — только и успела выдохнуть Галя.
На ее глазах подружка стала толстым вампиром с длинными клыками. Это был посланец Черного Хозяина. От сиденья в офисе он утратил динамику мышления и не мог придумать, как схватить эту зловредную несистемницу. Как часть материального мира, она должна была по глупости или добровольно стать его жертвой.
— Не трепыхайся, иди ко мне под крылышко. Я согрею тебя и расскажу мг… расскажу эту самую… сказку.
Толстяк развернул свой черный плащ и сладко зажмурился.
— А ну рассыпься! Считаю до одного. Раз!.. — крикнула Галя, но ничего не произошло.
Вампир незаметно заглянул в шпаргалку, которая была пришита к подкладке его плаща.
— «Обхитрить», «заманить», ага, вот: «напугать до икоты роковыми предсказаниями». Твоя душонка, тьфу, ее надолго не хватит. Она сдохнется, перегорит. Тебя и так нашли мертвой. Тебя током ударило. Тебя в морг отвезли. Прозектор уже надел синий халат и черный фартук. Перчатки натягивает. Его ножи и крючки рядом с тобой на железном подносе лежат. Сейчас пинцетом сунет сигаретку себе в рот, возьмет маску и чик-чирик, тебя разрежет. Будет из тебя потроха доставать, а потом натолкает разной дряни и суровыми нитками зашьет. А кровь сольет, группу проставит и пойдет писать «Свидетельство о смерти». Твоя бабка в коридоре плачет, бумагу эту ждет, ей валидол дали и ушли.
— Ты, зубатина! Клоп толстопузый! Сейчас запахнешь паленым. Я из тебя жаркое сделаю. Люля-кебаб и шашлык в один момент! — Галя схватила ветку, и та вспыхнула красным огнем: дерево постаралось.
Галя запустила ветку в толстого вампира, и клыкастый исчез.
Девочка решила сосредоточить внимание на бредущих в тумане фигурах. Среди них попадались и совсем крошки, и ее ровесники, и взрослые люди. Некоторые были страшно изуродованы: без рук, без ног, без головы. Самые спокойные лица были у старых людей — на некоторых застыло выражение, которое можно было принять за счастье.
— Кто они? Почему идут мимо? — спросила она у дерева.
— Это Переход, — устало проскрипела голая ветка. — Они умерли. Каждый пробудет здесь сорок дней, а потом уйдет.
— Куда?
— Кому перекинется мост над Бездной, а кому — в Бездну.
Галя смотрела на людей. Они были тихими, безразлично покорными. Она не выдержала и заплакала. Девочка знала, что слезы льются по ее щекам, но не могла их ощутить.
— Я тоже умерла? — сдавленно спросила Галя.
— Нет, — отозвалось дерево. — Пока нет.
— Помогите, пожалуйста, помогите мне выбраться отсюда! — стала умолять Галя. — Я думала, что это обыкновенная игра…
— Игра-неигра, такое-нетакое. Есть ли тут отличие? — девочке почудилось, что дерево усмехнулось. — Я сам жду от тебя помощи. Разве ты меня не узнала?
И она вспомнила Старый дуб. Его не обхватили бы и десять Галь, такой он был когда-то могучий. Но со временем вершина дерева обломилась, дупла проели ствол насквозь. На уровне человеческого роста торчала одинокая кривая ветка, и поэтому Дуб напоминал виселицу. Картина была малоприятной. Девочка как-то спросила у бабушки, почему поблизости не растут другие дубы, и та предположила, что, возможно, изменился климат.
Галя бегала к этому дубу все лето, пока они жили на даче, а когда шел дождь, сидела в дупле и читала книгу. Она почему-то решила, что это дерево — одно из самых старых на земле. Может быть, когда-то дуб был хранителем племени? Его поливали кровью жертвенных животных, ему поклонялись. Воины зашивали его листья в ладанки, женщины клали их младенцам в колыбельки, а из коры и желудей делали снадобья и амулеты.
— Да, я узнала тебя, Старый Дуб, — обрадовалась Галя. — Но как я могу помочь?
— Возьми мой единственный желудь, я хранил его многие сотни лет, — на ладонь упал крошечный желудек.
— Но как мне отсюда выбраться?
— Не знаю, — грустно отозвалось дерево.
Галя вздохнула и сунула желудь за щеку — так надежнее.
— Ты спас меня, скажи хотя бы, в какую сторону идти?
Дерево не ответило, зато где-то вдалеке вновь застучал по ступеням одинокий костыль.
И вдруг сердце у Горбушиной подпрыгнуло: в толпе бредущих людей Галя различила собаку, которая прижималась к ногам девочки. За ними медленно брели люди в клочьях лыжных комбинезонов.
Галя не могла не узнать эту красивую девчонку. Она хорошо запомнила ее на остановке, хоть тогда и было темно.
— Эй, постой!!! — Галя ринулась за девочкой, с ужасом заметив, что проскакивает сквозь бледные фигуры, а они не обращают на это никакого внимания.
Девчонка брела, не оборачиваясь. Галя забежала вперед, боясь к ней притронуться.
— Остановись, подожди! Мы с тобой говорили, помнишь, ты еще была с парнем. На тебя мой Пифпафка набросился… Остановись, прошу тебя!
— Я тебя не знаю, — ответ прозвучал еле слышно.
— Ты мне еще рассказывала про свою собаку. Я не уверена, но мне кажется, это все-таки было… — Галя поняла, что потеряла счет времени, и замолчала.
— Пусть Дима Сверчков найдет подкову. В Швейцарию я полетела без нее, — девочка не смотрела на Галю, но та ясно различала ее слабый голос.
— Сверчков, это кто?
Тени, как туман, текли сквозь них, девочка обошла Галю и стала удаляться.
— Вернись, мы выберемся отсюда! Вместе нам будет легче! Прошу тебя, не уходи! Я тут совсем одна! — Галя догнала девочку и, не раздумывая, ухватила ее за рукав.
Она ощутила этот рукав, хотя и не видела его в обычном смысле этого слова, но знала: это рукав комбинезона.
— Остановись! Ты же не такая, как они. Ты живая! — Галя трясла девочку, и та не сопротивлялась. — Ты ведь слышишь меня, слышишь?
— Слышу… — голос звучал, как сквозь толщу ваты.
— Как тебя зовут?
— Не помню.
— Какого-то Сверчкова помнишь, а имя свое забыла? Вспоминай, немедленно! Как зовет тебя мама?
— Степка.
— Степка? — Галя хмыкнула. — Здорово, просто здорово. Я буду называть тебя Степа. Как ты здесь очутилась? Кто бы мог подумать, что мы тут встретимся?
Но девочка стала вырываться:
— Боб, Боб, Боб!!! Моя собака…
Собака тем временем смешалась с толпой, затерялась, оставив их в клубящемся тумане. Боксер не мог остановиться, он принадлежал потоку, бредущему по краю пропасти.
— Оставь его, ты не можешь его удержать, он умер! — выкрикнула Галя.
— А я? — голос дрогнул.
— А ты нет. И я тоже живая, но если мы останемся здесь, то погибнем. Давай выбираться. Нашего полку прибыло! Гип-гип-ура!
— Я вспомнила, я выбежала из горящего туннеля и упала в снег. Валил черный дым, и снег стал черным.
— Это уже кое-что, хотя мало, что объясняет. Как отсюда выбраться? У тебя есть идеи? — Галя тормошила Степку, ей не хотелось, чтобы глаза у той опять стали пустыми и невидящими.
— Я все время шла вдоль пропасти, но я видела… Моя собака… Значит, Боб умер? Но почему? Его не было со мной, он остался дома. Я одна ездила в Швейцарию. Поезд загорелся… Было так страшно…
— Степочка, вспомни, что ты видела по дороге сюда. Надо уходить, живым тут нельзя оставаться! — умоляла Галя.
— Там позади пещера. Может, это выход?
— Бежим проверим, — Галя схватила девчонку за руку, но та не могла сдвинуться с места.
— Я не могу возвратиться. Я не могу сделать даже шага назад.
— Тогда стой! Стой здесь, никуда не уходи. Ты поняла? Стой или сиди. Ты можешь сидеть? Попробуй присядь!
Степка огляделась и присела на большой камень.
— Могу. Ох, как я устала.
— Вот тебе желудь. Он самый настоящий, хотя и отсюда. Его надо посадить 31 декабря в полдень, в трех шагах от дупла, которое под веткой, — Галя не представляла, откуда знает, что нужно поступить именно так. — Это недалеко от Тучково, мы посадим его вместе. Поняла?
— Только ты возвращайся поскорей. Тут, наверно, долго и сидеть нельзя!
— Одна нога там, другая — здесь! — на ходу ответила Горбушина.
Она отбежала от девочки, но, подумав, вернулась обратно.
— Если меня долго не будет, сама выбирайся. Вспоминай, как ты сюда попала, и выбирайся. Но я обязательно вернусь!
Степка кивнула, прикрыла лицо руками и всхлипнула:
— Бедный, бедный Бобина!
Галя положила ей руку на плечо, а про себя подумала, раз Степка плачет, то с нее сошел этот дурман. Ведь кто-то ее послал к пропасти, и она шла как заговоренная.
— Вспоминай, пожалуйста! Все вспоминай и жди меня. Мы виделись с тобой, как мне кажется, сегодня вечером. Как же ты могла еще раньше очутиться в туннеле? Непонятно… Ну пока! Держись!
Девочка улыбнулась и помахала ей рукой. И тогда Галя засомневалась, ее ли она видела на остановке? Черты лица были будто те же и все-таки совсем другие…
Бригадирус торжествовал: старохламс не смог схватить несистемника. Толстяк вампир теперь посидит на диете птички-колибри: каждый день только капелька нектара, а не ведра густой крови, как раньше. Чиновники офиса бешеного пространства разжирели до деградации.
Бригадирус потер усы-антенны. Он знал о Черном Хозяине куда больше, чем тот предполагал. Работа такая — все знать.
— Нутс-нутс. Формируйс Чернаяс Свиньяс! — и Бригадирус бросил на поимку несистемника новоклонию ноу-хау. — Маршс! Не подкачайс!
— Радас служитьс, — прохрюкала Черная Свинья.
Дело теперь обстояло куда серьезней — старохламс мог потеснить новоклонов на многие тысячелетия. Сам буйствовал, но это было показателем внутренней обесточенности. У Бригадируса этот показатель всего один и пять десятых процента, ведь он-то практически новый.
— Так что ктос когос? Добытс сердцес и добытс душус!
— Естс, естс, естс! — Черная Свинья полетела к Переходу.
Галя побежала к пещере, отсчитывая три указанных Степкой поворота.
— Не расслабляйся, Горбушина! — подбадривала она себя, — теперь ты не одна.
Внезапно девочка замерла от удивления. В нескольких шагах от нее на камнях пищали маленькие котята. Самый пушистенький поднялся и заковылял к обрыву.
— Ой, кис-кис!
Галя подошла к котенку и, стараясь сгрести его поудобнее, подула малышу в мордочку. Земным котятам это нравилось, но этот страшно зашипел и испарился. Она проделала то же и с другими зверьками, и все они исчезли, как будто ее дыхание было огнем Змея Горыныча.
«Не забывай, дорогуша, где ты!» — напомнила себе Галя, вспоминая бабушкины интонации.
Навстречу брели тени, они не уступали дороги, и Галя заставляла себя не обращать внимания, что идет сквозь печальные толпы. Но вот минул третий поворот, и она оказалась перед высокой пещерой.
Тени равнодушно текли мимо, они не замечали сводчатой залы. Галя теперь знала: они не могут ни остановиться, ни повернуть назад. Они здесь, но одновременно уже не здесь.
Пещера напоминала вход в метро. Даже эскалатор настоящий, только на нем никого не было. Дорожка сбегала вниз, и Галя задумалась. На всякий случай поискала схему, но, понятно, ничего подобного не нашла.
— Конечно, у них тут никакого порядка. В человеческом смысле, — поправила себя девочка. — Интересно, куда ведет сей эскалаторчик?
На ее внутренний вопрос пришел неожиданный ответ. Перед взором возникла чистая доска, похожая на сиденье от табуретки.
— Ну и что? — не поняла Галя.
И услышала ответ:
— Чистая руна. Руна Одина. Судьба готовится испытать вас на прочность.
— Кто со мной говорит? — испугалась Горбушина.
— Чистая руна. Руна Одина. Судьба готовится испытать вас на прочность. Судьба готовится испытать вас на прочность. Судьба готовится испытать вас на прочность, — незнакомый голос заклинило.
— Автоответчик безмозглый! А ну пшел под печку! — рассердилась Галя.
Между тем Черная Свинья убедилась, что план с котятами провалился. Раздраженно щелкая и брякая, она наблюдала за тем, как объект вошел в личный подъемник Черного Хозяина.
Сам любил на досуге побродить по полосе отчуждения у Перехода, размышляя о перипетиях Вселенского бытия-небытия, игре-неигре. В общем, любил посурьезничать в одиночестве. Но больше никто не смел сюда и носа казать. Полоса Отчуждения! Переход! Работнички бешеного пространства сюда и не стремились.
Черная Свинья не имела разрешения входить в личные владения Самого и она запросила Бригадируса.
— Несистемникс вошелс в подъемнике к Черномус Хозяинус!
Но никакая супер-пуперсвязь на Переходе и Полосе Отчуждения не действовала. Это была территория вне связи, территория Непознаваемого.
— Объектус попадетс в личныйс кабинетус к Самомус, старохламс ликоватьс, — используя все виды ментальной энергии, балаболила Свинья.
Ответа не было, и она решила рискнуть. Если ее замысел удастся, то это большой прогресс! Есть шанс, что новоклоны совсем скоро смогут попереть старохламс!
Черная Свинья стала грудой человечьих костей. В качестве примера она использовала знаменитую картину художника Верещагина.
Желтый череп подкатился к Галиным ногам и, приоткрыв челюсти, замер. Девочка отступила. Череп щелкнул зубами и прыгнул на нее. Галя поскользнулась, упала и покатилась вниз.
Раздался треск, энергетический удар разорвал туман.