1.1. РОЛЬ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА РОССИИ В ЗАЩИТЕ ПРИРОДНЫХ РЕСУРСОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА С КОНЦА XVIII ДО НАЧАЛА XX ВЕКА

Для населения Соединённых Штатов Америки морской промысел был одним из важнейших источников дохода ещё с момента первых колоний на Североамериканском континенте. Не случайно одно из крупнейших произведений американской литературы XIX века — роман Германа Мелвилла «Моби Дик» — посвящено китобойному промыслу. Китобои из Нью-Йорка, Бостона, Нантакета смело пересекали океаны и в поисках добычи добирались и до тихоокеанского побережья России. В 1846 г. из около 900 китобойных судов мирового флота 735 принадлежало американцам. Добыванием китового жира и спермацета занимались около ста тысяч человек. Капиталовложения в китобойный промысел насчитывали сотни миллионов долларов. Для США добыча китов была важнейшей составляющей жизни до освоения прерий и освоения нефтедобычи. Вечера и ночи освещались спермацетовыми свечами. Смазка для машин изготовлялась из китового жира Он же шёл в пищу, поскольку американцы ещё не стали нацией скотоводов. Пик численности китобойного флота США был достигнут в 40 — 50 гг. XIX века Суда уходили в море на 2 — 3 года, летом промышляя в северных водах, зимой спускались в район Гавайских островов. Потребность в продуктах китового промысла и исчерпание стад китов в уже освоенных районах гнали американских моряков всё дальше и дальше в море. К 40-м гг. XIX века только Берингово море оставалось спокойным убежищем для китов. Поэтому уже в первой четверти XIX века китобои добрались до тихоокеанских владений России. В 1835 г. Б.Т. Фолджер на корабле «Ганджес» из Нантакета обнаружил скопления китов в районе о. Кадьяк. В 1842 г. уже 200 американских китобойных судов занимались охотой в районе Алеутских островов. В 1843 г. китобои появились у Камчатки, через три года — в Охотском море, а в 1848 г. после прохода капитана Ройса на барке «Сьюпериор» через Берингов пролив началась охота в Северном Ледовитом океане. С 1848 по 1861 г. промысел китов в северо-западной части Тихого океана позволил вывезти китового жира на 130 млн. долларов. Кроме китобойного промысла промышленники-янки в водах Тихого океана добывали пушного зверя, особенно каланов и котиков, высоко ценимых на мировых рынках. Помимо китов зверобои добывали моржей и тюленей. Первоначально основой бизнеса североамериканцев на Тихом океане была скупка пушнины, но с 20-х гг. XIX века численность стада котиков была подорвана, промысел начинает падать и количество добытого зверя уменьшается в 4 раза. С этой поры большее значение приобретает китобойный промысел. Кроме того, американские торговцы скупают у жителей как Аляски, так и тихоокеанского побережья Азии меха, медвежьи шкуры и моржовый зуб. Экипажи промысловых судов не были идеалом по части морали, и это приводило к многочисленным конфликтам с населением далёких окраин. К тому же североамериканские промысловики весьма свободно понимали государственный суверенитет и вели промысел, не считаясь с государственными границами. А для обработки китов китобоям были необходимы береговые базы. На них устанавливали котлы, на которых плавили китовый жир. Как писал русский морской офицер В. Збышевский, американские китобои распоряжались на берегу как в покорённой стране и оставляли после себя если не следы набегов варваров древности, то пожоги. Промысел китов ухудшал положение населения прибрежных районов России того времени, так как основным источником питания их была китовая охота. Хищнический промысел китов подорвал традиционный образ жизни коренных народов северо-востока России. Интересы частных американских промышленников вступали в конфликт с властями Компании, имевшими монопольные права на добычу морских животных. Так, по данным А.А. Баранова, в течение последнего десятилетия XVIII века только Кадьяк ежегодно посещали 6—10 британских и американских судов, выменивавших у индейцев не менее 10 тыс. шкур каланов. За 10 лет утрата 100 000 шкур общей стоимостью 4,5 млн. руб. была сравнима с общей суммой вывоза пушнины русскими, составлявшей около 8 млн. руб. При походе в Кенайский залив в 1790 г. правитель американских владений А. Баранов встретил два судна англичан (американцев), а в 1791 г. на север 3 судна послали испанцы. Впрочем, и российские купцы были детьми своего времени. Так, мореход Григорий Коновалов в 1791 г. разграбил склады Г. Шелехова и начал терроризировать русских промышленников и алеутов, отнимая у одних меха, а у других жён. Значение мехового промысла в Сибири было очень велико и являлось одной из важнейших статей пополнения госбюджета. Поэтому правительство царской России очень болезненно воспринимало малейшие угрозы своим дальневосточным владениям, тем более, что именно там со второй половины XVIII века находились основные промысловые районы как на суше (камчатский соболь), так и на море (каланы и котики). Так, на содержание одного солдата в год тратилось 4,5 рубля, подушная подать с крестьянина была меньше рубля серебром, а цена одной шкуры калана в то время — 10-15 рублей! Поэтому именно угроза дальневосточным рубежам страны вынудила правительство Екатерины II установить первые дипломатические контакты с восставшими североамериканскими колониями Британии.

Воздерживаясь от официального признания США лично, императрица ещё до окончания Войны за независимость в 1783 г. считала Б. Франклина их дипломатическим представителем во Франции. Получив известие от иркутского генерал-губернатора о появлении у берегов Чукотки «неопознатых» иностранных судов, Екатерина приказала российскому посланнику в Париже князю И.С. Барятинскому сделать официальный запрос «поверенному от американских селений Франклейну» о том, не являются ли эти суда американскими (на самом деле эти корабли принадлежали экспедиции Дж. Кука). В случае утвердительного ответа Барятинский должен был запросить у Франклина карту путешествия этих кораблей в целях налаживания прямого морского сообщения между русским и американским берегами. Этот запрос, сделанный по личному распоряжению императрицы, свидетельствовал не только о фактическом признании независимости США (формально запрос должен был быть адресован кабинету Георга III), но и о заинтересованности России в развитии торговых связей с молодой североамериканской республикой. Однако на такой шаг императрицу заставила пойти нерешённость вопроса безопасности восточных владений из-за угрозы, исходящей от польского авантюриста и бунтаря М. Беньовского. Будучи сосланным на Камчатку в Большерецк, он спровоцировал там бунт, угнал имевшееся там судно, на котором зашёл в Японию и добрался до Мадагаскара, где объявил себя королём. Вернувшись в Европу, он вместе с Казимиром Пуласким двинулся за океан, чтобы воевать за независимость США. Уходя с Камчатки, Беньовский пообещал вернуться туда с кораблями европейских держав. Сопоставив факты, в окружении русской императрицы пришли к мнению, что польский авантюрист мог прибыть к Чукотке с американскими кораблями. Страх за участь своих далёких владений вынудил Екатерину пойти на столь беспрецедентный шаг, как обращение к инсургентам

Охрану промысловых районов в Русской Америке осуществляли как суда Российско-Американской компании (имевшей с 1780 г. монопольные права на территорию Аляски и Алеутских островов), так и направляемые на Дальний Восток корабли Балтийского флота. Для защиты своих владений компанией в 1794 г. был построен 22-пушечный фрегат «Феникс» водоизмещением 180 т. Строители этого корабля имели английские фамилии (Шилдз, Шорт, Скотт, Борсли и др.), поэтому, возможно, среди них были и американцы. Однако для охраны огромной территории этого было недостаточно, и с 1802 г. начинается эпопея русских кругосветных плаваний. Уже во время первого из них пришедшему в столицу американских владений шлюпу «Нева» пришлось вместе с силами, собранными правителем Аляски А. Барановым, участвовать в боях с индейцами-тлинкитами, вооружёнными бостонскими купцами огнестрельным оружием, включавшим даже пушки. Во главе отряда индейцев были три матроса-дезертира с американских торговых судов. Вообще-то иностранные торговцы могли продавать свои товары в Русской Америке, но им запрещалась покупка у местного населения мехов. Поскольку товары для населения русских колоний везти через всю Сибирь было накладно, то закупка оружия, пороха и других товаров повседневного спроса играла огромную роль в жизни аборигенов. В то же время продавая товары напрямую аборигенам за меха, торговцы США получали солидную прибыль, что и толкало их на противоправные действия. Сбывая меха по низким ценам в Китай, американские торговцы подрывали торговлю Российско-Американской компании, поскольку продажа мехов в эту страну через Кяхту была основным направлением её коммерческой деятельности. Кроме того, поставки огнестрельного оружия и боеприпасов индейцам провоцировали их к нападению на русские поселения. Поэтому компании приходилось строить на занятых территориях укрепления (в том числе и на Камчатке). Строительство укреплений наталкивалось на нехватку артиллерии. Чтобы усилить оборону камчатских берегов, во время первого кругосветного плавания «Надежде» пришлось оставить там половину своих орудий.

Поэтому если в конце XVIII — начале XIX века основной задачей патрульных кораблей был перехват судов, производящих незаконную меховую торговлю с коренными народами Аляски, то в середине века главным становится наблюдение за ведущими китобойный промысел судами. С исчерпанием китового стада к 70-м гг. вновь главной задачей становится недопущение контрабандной торговли мехом и его промысла на охраняемых территориях. Для жителя современной России поведение американских промышленников у тихоокеанских берегов нашей страны вызывает подозрение, что в этом прослеживается политика правительства США, но это не так. Все злоупотребления являются частной инициативой отдельных лиц, но нам, привыкшим на всё получать разрешение от соответствующего начальства, трудно смириться с мыслью, что в браконьерском промысле нет влияния высшей власти. Однако это так.

С началом эпохи парусных кругосветных плаваний в них участвуют как корабли военно-морского флота, так и суда, принадлежащие Российско-Американской компании, укомплектованные личным составом и офицерами флота. Первыми были суда экспедиции И.Ф. Крузенштерна «Надежда» и «Нева». Кстати, именно командир Невы Ю.Ф. Лисянский был первым россиянином, кто имел личную встречу с Дж. Вашингтоном. По всей видимости, это произошло во время какого-то официального мероприятия. С 1803 по 1825 г. в кругосветные плавания были отправлены 25 кораблей, из них 22 выполнили свою задачу, а 3 или погибли, или вынуждены были вернуться в Кронштадт. В этом числе 14 кораблей шло под военным флагом, 10 — под флагом компании и бриг «Рюрик» под командованием О.Е. Коцебу был снаряжён на личные средства российского канцлера Н.П. Румянцева. Особенно ужесточены были правила поведения судов в северной части Тихого океана с 1819 г. Для поддержания своих требований к иностранным промышленным судам российские моряки не останавливались перед применением оружия, что продемонстрировал шлюп «Аполлон» под командованием С. Хрущова, нёсший охрану российских тихоокеанских вод в 1823 г.

В 1824—1825 гг. с США и Великобританией были заключены договоры, либерализовавшие правила коммерческой деятельности сроком на 10 лет. Одним из следствий этого соглашения было сворачивание походов военных кораблей в Тихий океан. В 1841 г. в Ситху прибыл последний корабль с военным экипажем («Наследник Александр», командир Д. Заремба), перевозки осуществлялись компанейскими судами или фрахтуемыми американскими и европейскими. По отчётам компании, в 1800—1820 гг. в Ново-Архангельске побывало более 100 американских судов, английских 6 и одно французское. На американских судах жители колонии получали товары необходимые для жителей. Всего за 1780—1800 гг. к бергам северо-западной части Америки подошло 43 испанских, 74 английских и 53 американских. В следующие 20 лет испанских судов не было вовсе, английских было всего 19, а американских — 222.

В 1824—1825 гг., несмотря на противодействие РАК, царское правительство либерализовало порядки в Русской Америке и предоставило свободу торговли и рыбной ловли иностранцам. Была заключена конвенция от 5 (17) апреля 1824 г. на 10 лет, установившая свободу экономической деятельности и мореплавания, прежде всего американским промышленникам. Все протесты РАК наталкивались на противодействие МИД, и в первую очередь самого К.В. Нессельроде, который отстаивал мнение, что конвенция выгодна самой компании, т.к. устанавливает признанные соглашениями границы русских владений в Америке. Правление компании было вынуждено смириться с условиями конвенции, но по истечении срока её действия приняло ряд мер по пресечению иностранной торговли в своих владениях. Так, кораблями РАК и бригом «Чичагов» Д. Зарембы были предприняты действия по недопущению как американских, так и британских кораблей во владения компании. В сентябре 1836 г. американский бриг «Лориот» был перехвачен русским кораблём, и ему было приказано покинуть владения РАК. Несмотря на протесты правительства США с требованием компенсировать убытки владельца брига и продлить действие договора 1824 г., российское правительство отказалось от дальнейших переговоров и заключило договор о поставках продовольствия на Аляску с британской компанией Гудзонова залива. Однако репрессий к появившимся в аляскинских водах американским судам не было. Хотя после того как бриг «Гамильтон» (капитан Джон Коул) был в 1843 г. пойман на незаконной торговле мехами, РАК вооружила одно из компанейских судов и отправила его в крейсерство к Кадьяку и Шелиховскому проливу. В дальнейшем для подобного крейсерства планировалось отправлять одно из судов компании под военно-морским (Андреевским) флагом. Однако Николай I не дал разрешения на использование флага, да и самому патрульному судну предписывалось соблюдать осторожность и избегать инцидентов. Т.е. крейсерство ограничивалось наблюдательными функциями, поэтому особого успеха не имело. В 1853 г. царь утвердил инструкцию для крейсерства в восточных водах 44-пушечного фрегата, но из-за начавшейся Крымской войны планы эти остались на бумаге.

С конца 50-х гг. промысел китов сократился, главную роль в этом сыграло начало производства в США керосина из нефти. Это снизило остроту конфликта на северо-западе Американского континента, но оставалась проблема защиты меховых богатств от браконьеров. После окончания Крымской войны начинаются переговоры о продаже Аляски, завершившиеся в 1867 г. договором о передаче её США. В то же время принимается решение об учреждении постоянного крейсерства военных кораблей, что позволило бы ограничить своеволие китоловов и контрабандистов, а также укрепить влияние России на местные племена. Это крейсерство осуществлялось первоначально кораблями Тихоокеанской эскадры Балтийского флота, а затем и кораблями Сибирской флотилии. В 1862 г. к берегам Аляски для противодействия английским золотопромышленникам и содействия русским промысловикам был послан корвет «Рында». До передачи 6 (18) октября 1867 г. Аляски Соединённым Штатам Америки корабли патрулировали всё пространство северо-восточной части Тихого океана, а после её продажи патрулирование распространилось на район Чукотки, Камчатки и Командорских островов. К началу 90-х гг. XIX века компания (РАК) была окончательно ликвидирована, пришлось разрабатывать новую организацию охраны удалённых владений России.

Кроме промысловиков, охотившихся и скупавших меха, после продажи Аляски к нашим берегам накатывается другая напасть — золотоискатели. Призрак очередного Клондайка манил всё новых авантюристов, и в 1870 г. российский консул в Сан-Франциско сообщил о намерении американца Скотта отправиться в российские владения с партией вооруженных матросов для поисков золота. Хотя американцев предупредили об ответственности, консул обратился к генерал-губернатору генерал-лейтенанту Корсакову с предупреждением о том, что подобная группа уже вышла в море. С 1874 г. наблюдение за соблюдением условий промысла было поручено военно-морскому флоту. Патрулирование вод вели как шхуны Сибирской флотилии, так и парусные крейсера, направлявшиеся на Тихий океан с Балтики («Крейсер», «Джигит», «Наездник», «Забияка»), В 1889—1891 гг. Для охраны российских экономических интересов привлекались суда созданной отставным капитаном 2-го ранга российского флота А.Е. Дыдымовым китоловной компании «Надежда» и «Капитан Невельской», но после гибели в 1891 г. организатора компании частные суда перестали привлекаться для этой цели. Для созданного в 1889 г. Приморского управления охраны рыбных и зверобойных промыслов был создан небольшой отряд из паровых шхун («Надежда», «Сторож» и «Касатка») под руководством Ф.К. Гека, которые занимались охраной котиковых лежбищ и описью побережья, но эти суда несли флаг торгового флота, а не военно-морской, и в состав ВМФ не входили.

Через несколько лет события повторились. По сообщению консула, готовились две экспедиции для направления в наши воды — одна на шхуне «Джон Брайт» за золотом, а другая на Командорские острова для промысла котиков. Ввиду постоянных жалоб чукчей на произвол китобоев, попытки для завладения меховыми богатствами Берингова моря создаваемой в США американо-русской торговой компании построить в Пловер-бей (бухта Провидения) винокуренный завод, обнаружения фактов незаконной торговли на о. Беринга гавайцев и американцев генерал-губернатор просил Морское министерство организовать постоянное крейсерство российских кораблей в Беринговом море.

Поэтому 30 мая 1881 г. к Командорам был направлен клипер «Вестник», который, кроме того, должен был на Курильских островах выяснить судьбу шхуны «Пурга», не прибывшей в Николаевск-на-Амуре. На борту клипера кроме экипажа находился чиновник по особым поручениям приамурского губернатора войсковой старшина Вонлярлярский. В инструкции командиру клипера, подписанной адмиралом Лесовским, требовалось при встрече с иностранными судами соблюдать осторожность и задерживать их, только если нет никаких сомнений в их деятельности. Задержание шхуны и привод её в Николаевск-на-Амуре допускались только в крайнем случае, и только если задержание было на расстоянии менее трёх миль от берега. Клипер оставлял в приметных местах на Командорских островах надписи на русском и английском языках о недопустимости промысла на русской территории. Крейсерство его продолжалось 2,5 месяца, из которых 2/3 проведено под парусами, а 1/3 — на якоре. Надо сказать, что чиновник у восточносибирского губернатора оказался ещё тот фрукт. В начале 90-х гг. командир транспорта «Якут» доносил о золотоискательской экспедиции Вонлярлярского, направленной на Чукотку. Американские компаньоны данного «промышленника» зашли в Ном, где русских арестовали. Только благодаря «Якуту» грузы прибыли к месту назначения, но, по мнению командира транспорта, компания создана со спекулятивными целями.

В это же время (с 1870 г.) торговый дом «Хатчинсон, Кооль и К°» и гражданин США Вассерман заключили с российским Министерством внутренних дел договор на монопольный промысел на Командорских островах и острове Тюлений у берегов Сахалина котиков. По условиям договора фирма получала привилегию на 20 лет, за что компания выплачивала ежегодно по 5000 рублей и по 2 рубля за каждую шкуру котика. В компании должны были участвовать российские подданные, промысел на Командорах вели местные жители; за каждую шкуру, добытую на охоте, они получали по 15 копеек серебром. На Тюленьем охоту должны были вести нанятые работники (ими были алеуты с Командорских островов), и добыча должна была осуществляться в размерах квоты, установленной русским начальством Добытые шкуры должны были российским судном доставляться в Петропавловск, откуда могли вывозиться иностранными судами. Компания должна была обеспечить перевозку на Командоры продовольствия и ружейных припасов, а также бесплатную доставку туда православных священников с Камчатки. Российским компаньоном Хатчинсона стал купец Филиппеус Специальной статьёй оговаривался запрет на доставку на острова алкоголя. В 1877 г. условия договора были пересмотрены, плата за каждого убитого котика была уменьшена на 25 коп., и соответственно выросли выплаты алеутам-промысловикам. Для охраны о. Тюлений туда с 1884 г. направлялся караул из военных моряков под командованием офицера, который вёл учёт добытых котиков и следил за соблюдением правил лова. Добытые звери фиксировались в специальном журнале. Ближайшим военным гарнизоном к Тюленьему был пост в устье реки Поронай из четырёх солдат и унтер-офицера. Помимо охраны промыслов моряки могли заниматься и другими делами. Так, лейтенант Россет получил от Общества изучения Амурского края товаров на 45 руб. 15 коп. для приобретения коллекций.

В 1882 г. поступили сообщения об инциденте со шхуной «Диана», которая в октябре 1881 г. подошла к Командорским островам, и там произошла стычка с местными жителями. Дело дошло до ружейной перестрелки, на шхуне были раненые и, когда она зашла в Петропавловск, на борту были обнаружены добытые браконьерским способом 570 шкур. Поэтому камчатский исправник шхуну и товар конфисковал. Купец Филиппеус просил постоянно держать у Командор крейсер (патрулирующий корабль) или дать права брандвахты одному из судов компании Хатчинсона

Помимо американцев появляются и новые браконьеры — японцы. Так, алеуты на Командорах задержали и затопили две японских шхуны — «Сейсё-мару» и «Ячио-мару». Если ранее экипажи браконьерских шхун состояли из американских подданных, то к началу XX века большинство моряков в их командах приходилось на японцев, а 1 — 2 американца были там начальниками. Так, в задержанной 4 июля 1901 г. караулом на о. Тюлений под командованием штабс-капитана Феклина и артелью охотников-алеутов группе браконьеров, был американец Дашманд и 8 японцев. С предоставлением караулам больших прав количество задержанных браконьеров увеличилось. В 1901 г. только в августе задержаны 2 группы браконьеров, которые на транспорте «Тунгус» отправлены во Владивосток. Случались и перестрелки с браконьерами.

Клипером «Крейсер» в 1887 г. была задержана и конфискована американская промысловая шхуна «Генриетта», занимавшаяся браконьерским промыслом котика. Под новым названием «Крейсерок» она была зачислена в состав Сибирской флотилии. Она участвовала в охране котиковых промыслов у о. Тюлений, но в ноябре 1889 г. погибла во время шторма. Этой шхуне в парке офицерского собрания г. Владивостока (ныне Матросский клуб) был установлен памятник, сохранившийся до сих пор.

Из года в год в северную часть Тихого океана уходили корабли Сибирской флотилии. Наиболее часто для патрулирования этих вод применялись мореходные канонерские лодки и военные транспорты, как обладающие достаточной мореходностью и автономностью. Обычно к подходу стада котиков к о. Тюлений туда высаживались моряки, имевшие запас продовольствия на 1,5 года, а осенью, с уходом котиков в море, караул снимался. Нахождение в карауле приравнивалось к плаванию на корабле, и офицер — начальник караула получал выслугу в морском цензе, что было немаловажно в то время.

Однако надёжной защиты меховых промыслов обеспечить не удалось. Как вскрыл в 1895 г. вновь назначенный начальник порта контр-адмирал Энгельм, караул часто вступал в сговор с промысловой артелью и вместо секачей и холостяков допускал забой самок и котят, да и сами забивали некоторое количество котиков, контрабандно переправляемых в Лондон Лейтенант Тобизин (начальник караула 1894 г.) пытавшийся расплатиться шкурами котиков, добытых его подчинёнными, за испорченный провиант и, пойманный на незаконном промысле, был отдан под суд. Суд закончился ничем из-за гибели главного подозреваемого. Лейтенант покончил жизнь самоубийством, и, хотя было установлено, что им было забито и продано за границу 3000 котов, без главного подозреваемого и свидетеля завершать было нечего.

По инструкции для командира крейсера 1899 г. американским судам запрещалось приближаться на 30 миль к Командорским островам и о. Тюлений, а к побережью Сибири — на 10 миль, задержанные суда должны были передаваться куттерам Береговой охраны США.

После того как в 1891 г. Великобритания (Канада) и США запретили бой морского зверя в восточной части Берингова моря в российских водах увеличилась активность браконьеров. С середины 90-х гг. XIX века было несколько случаев захвата браконьеров на о. Тюлений караулом. Так, 26 июня 1901 г. отличился караул под командованием штабс-капитана по Адмиралтейству Феклина. Предводителем браконьерской артели оказался бывший служащий компании Хатчинсона Г. Томсен, знавший режим охраны о. Тюлений. Он решил сам организовать промысел и купил шхуну. В 1902 г. 25 октября была задержана группа браконьеров со шхуны «Ишикава-мару». Они спустили на воду вельбот и пытались тайно высадиться на остров, но, перехваченные караулом, сдались без сопротивления.

Помимо русских кораблей в 30 милях от Тюленьего крейсировали английские корабли и иногда даже американские. Так, в 1894 г. начальник караула доносил о появлении английских КЛ «Пловер» и «Редпол». Увеличение зоны охраны позволило улучшить охрану ценного зверя, захваты браконьеров участились и патрульными кораблями. После Русско-японской войны Тюлений перешёл к японцам, и эпопея его защиты флотом была завершена.

Тяжёлыми были условия плавания патрульных кораблей у берегов Берингова моря. Архивные дела хранят описания таких походов. Дело в том, что военных кораблей постоянно не хватало, ещё в 1884 г. комиссия под председательством контр-адмирала Кроуна пришла к выводу о необходимости учреждения специальной таможенной крейсерской флотилии. В ней необходимо иметь 2 таможенных крейсера (это аналог американского куттера — судна сравнительно небольшого водоизмещения) и несколько военных постов, но специальные таможенные суда появились на Дальнем Востоке только перед Первой мировой войной. Это были специальные охранные суда (иногда их относят к классу таможенных крейсеров) «Лейтенант Дыдымов» и «Витус Беринг». Они числились за Приамурским управлением государственных имуществ и приступили к охране морских промыслов с 1907 г. и несли специальный кормовой флаг. Для охраны котиковых лежбищ на Командорских островах с конца XIX века выставляется специальный пост от Министерства внутренних дел. Старший надзиратель за котиками этого поста Н.Н. Лукин-Федотов в 1905 г. успешно руководил обороной острова от японцев.

Из-за малого состава Сибирской флотилии приходилось посылать случайные корабли. Так, в 1887 г. в состав кораблей Сибирской флотилии вошёл построенный в Норвегии специальный минный заградитель «Алеут». По своему парусному вооружению он именовался шхуной Корабль предназначался для постановки и охраны минных заграждений у Владивостока. Для этого он снабжался двумя паровыми катерами. Он имел водоизмещение 842 т и скорость 12 узлов. Автономность по углю у него была всего трое суток, поэтому для дальних переходов приходилось грузить уголь в специальных мешках (вместимость около 6 пудов каждый). Их было заказано 300 штук. Во время перехода на Дальний Восток корабль выдержал сильный шторм в Атлантическом океане. Видимо, это подвигло морского министра отправить 13 августа этот корабль для осмотра Берингова моря и снятия в конце октября караула с о. Тюлений. По плану после осмотра Берингова моря «Алеут» должен был до 25 октября 1887 г. снять караул с острова. Однако в назначенный срок караул снят не был, для его перевозки был направлен корвет «Витязь» под командованием С.О. Макарова, а в отношении шхуны появилось предположение, что она затёрта льдами в северных широтах. Были отправлены задания всем консулам в портах США для опроса моряков и выяснения судьбы «Алеута». Моряки шхуны «Элиза» сообщили, что встречали российский корабль у берегов Чукотки в районе залива Провидения. Руководство мероприятиями по оказанию помощи морякам взял на себя император Александр III. Местными властями на Чукотке и Камчатке были высланы специальные команды для осмотра побережья, были заложены склады продовольствия в местах, где мог высадиться потерпевший бедствие экипаж. Но 7 декабря поступило сообщение о возвращении «Алеута», задержанного штормами, в Петропавловск-Камчатский. Начатые поисковые мероприятия были свёрнуты. На компенсацию убыли в связи с этими мероприятиями (павших собак, закупленные припасы и т.д.) пришлось потратить 1038 руб. 59 коп. В телеграмме к управляющему Морским министерством царь писал: «Благодарю за истинно радостное известие. Слава Богу, что “Алеут” вернулся благополучно. Весьма интересно будет прочесть рапорт командира Александр».

Донесение командира о его походе было представлено царю. Виза монарха на докладе гласила: «Весьма интересно, но плавание ужасно. Слава Богу, что кончилось благополучно». А доклад был действительно интересный. В ходе плавания «Алеут» добрался до залива Лаврентия, что почти у самого мыса Дежнёва. Началось плавание без особых происшествий. На переходе на Север вели наблюдение за влиянием корабельного электричества на компасы и при подходе к проливу Лаперуза вели поиск якобы виденного там англичанами камня, но не нашли его. Видимо, это был один из тех многочисленных ложных объектов, о которых сообщали моряки. Затем шхуна зашла на о. Тюлений и снабдила его гарнизон водой. Начальник караула лейтенант С. Россет рассказал, что когда караул прибыл на место, на острове было невозможно находиться из-за вони от разлагающихся трупов котиков со снятыми шкурами, убитых браконьерами до прибытия туда караула. В Петропавловске экипаж принял уголь и воду, помылся в бане. Погрузка угля затруднялась отсутствием в петропавловском складе каких-либо приспособлений. Выйдя в Берингово море, корабль встретился с ветрами до 8 баллов, осмотрел Командорские острова и вошёл в залив Провидения. В заливе находилось 3 — 4 американских шхуны. Кораблю приходилось несколько раз гоняться за браконьерскими шхунами, но выводы командира о них очень интересны. Командир «Алеута» считал, что для пресечения воровской (незаконной) торговли американцев недостаточно крейсеров, перехватывающих американцев. Необходимы поставки товаров, т.к. у чукчей нет ни одного русского ружья, а только американские. Там, куда заходят американские шхуны, чукчи курят только американский табак, а от русской махорки отказываются, не в пример тем, которые прибывали на «Алеут» в более южных районах, и были такие охотники до русской махорки, что даже отказывались от водки. Чукчи боятся русского крейсера больше, чем грабителей-американцев, так как тот лишает их необходимых припасов. Чукчи просили на шхуне пороху, сухарей и свинца, но ничего этого на борту не было.

В дальнейшем корабль патрулировал берега Чукотки в условиях сильных штормов. А 6 октября корабль оказался на грани гибели. От шторма по палубе пошли трещины по палубе и у минного трюма. Только благодаря героическим усилиям моряков и качественной работе норвежских корабелов удалось заделать пробоины и 20 ноября добраться до Петропавловска.

Так из-за экстремальных условий реальная обстановка на Дальнем Востоке была доведена до главы государства. Меры по усилению охраны дальневосточных вод и снабжению окраин были приняты.

Надо заметить, что в начале XX века правящие круги пытались привлечь флот и к освоению лесных концессий (до середины XIX века лесное хозяйство контролировало морское ведомство, ведя учёт пригодных для кораблестроения деревьев). На Сибирской флотилии получили телеграмму адмирала Авелана с просьбой осмотреть леса на о. Дажелет (Уллындо). В этот период правительство России пыталось закрепиться в Корее, организовав компанию по освоению её лесных ресурсов. Однако командующий флотилией вице-адмирал Гильтебрант отказался от данного предложения, сославшись на отсутствие специалистов по лесоводству, а офицеры не могут быть таковыми. Если компании, организующей концессию, необходима такая информация, то она могла бы послать своих представителей. Предполагалось, что для осмотра лесов к Уллындо отправится крейсер «Разбойник» во время учебного плавания, но после двухмесячной переписки от данной затеи отказались. Однако в начале 1900 г. канонерская лодка «Манджур» ходила к острову для охраны его лесов от самовольных порубок японцев.

Охрана промыслов на Дальнем Востоке была одной из основных задач Сибирской флотилии. Так, в 1908 г. при походе к берегам Камчатки «Манджуром» за различные нарушения был прекращён промысел 8 японских шхун. В ответ японцы направили туда 2 крейсера. Хищнический промысел восстановился с прежней силой. Только после окончания Второй мировой войны удалось лишить японских рыбаков прав на лов рыбы в наших водах, предоставленных им на основании Портсмутских соглашений об окончании Русско-японской войны. К началу XX века организация охраны промыслов была в достаточной мере отработана и налажено взаимодействие с охранными структурами наших соседей (США и Канады). Хотя к этому времени почти все промысловые стада были уже уничтожены. Однако после революции 1917 г. и Гражданской войны у наших берегов вновь появились группы браконьеров. Существовавшая ранее система охраны природных богатств рухнула. Наступила пора экономической и политической разрухи. О развале экономики на Дальнем Востоке говорит такой маленький факт — патрульным судам пришлось выпускать собственные деньги, чтобы выплачивать жалованье членам своего экипажа. В каталогах бон приводится обнаруженные коллекционерами 5-процентные краткосрочные обязательства Государственного казначейства выпуска 1920 г. (выпущены во Владивостоке) с печатью крейсера «Командор Беринг». По данным на сентябрь 1920 г., крейсеру «Лейтенант Дыдымов» удалось арестовать несколько японских кунгасов за незаконную ловлю устриц (оказывается, их экипажи получили от японских властей разрешения на лов в российских водах), но в последующие 2 года даже эти действия прекратились. Таможенные крейсера ушли из вод Камчатки. Царившая в годы Гражданской войны разруха активизировала действия браконьеров. Была даже попытка занять принадлежащий России остров Врангеля. В 1921 г. британская (канадская) компания В. Стефансона подняла на острове британский флаг. В 1923 г. на остров прибыла шхуна «Данальсон» под командованием Гарольда Нойса, также высадившая группу колонистов и промысловиков. Претендовали на остров и США. Поэтому после установления советской власти на Дальнем Востоке начальник и комиссар Морских сил Дальнего Востока И.K. Кожанов и его начальник штаба В.В. Селитренников забили тревогу. Их поддержал командующий 5-й армией И.П. Уборевич. Постановлением Совета Труда и Обороны СССР в сверхсметном порядке было выделено 158 630 рублей на организацию похода. Приказом начальника Морских сил Дальнего Востока была создана Особая гидрографическая экспедиция на о. Врангеля. В июле 1924 г. для подъёма государственного флага СССР на этом острове к его берегам была отправлена канонерская лодка «Красный Октябрь» (в прошлом портовый ледокол «Надёжный») под командованием начальника экспедиции Б.З. Давыдова, комиссар М.А. Домниковский. Командиром ледокола был назначен Е.М Воейков — начальник оперативного отдела штаба Морских сил ДВ.

Подойдя 20 августа к о. Врангеля, советские моряки обнаружили группу охотников компании Вильямура Стефансона, промышлявших белых медведей и песцов. Возглавлял группу из 13 эскимосов американец Уэллс Кроме промысла Уэллс производил геологическое обследование острова. Стефансон, отправляя своих сотрудников на о. Врангеля, говорил им, что остров теперь принадлежит США, и велел поднять на нём американский флаг. Промысловики подняли в местах своей деятельности британские и американские флаги. После определения размера причинённого ущерба иностранцы были выдворены с территории нашей страны. Кроме того, находясь у берегов Чукотки, моряки «Красного Октября» обнаружили на мысе Пузино геодезический знак, установленный моряками корабля Береговой охраны. Знак был снят, а по факту его установки позднее была отправлена нота правительству США (надпись на знаке гласила, что он является собственностью Соединённых Штатов и установлен на американской территории). Попутно в советских водах была задержана канадская шхуна. 29 октября экспедиция вернулась во Владивосток. Для участников этого похода был учреждён специальный знак, по композиции повторявший знак участников экспедиции Б. Вилькицкого, открывших архипелаг Северной земли (Земли Николая II).

В дальнейшем охрана ресурсов нашей страны была возложена на морские части погранвойск. Регулярной морской охраной на побережье Камчатки стали заниматься с 1929 г., когда у Акционерного Камчатского общества был приобретён катер «Кит», задержавший сотни браконьеров и прославленный писателем С. Диковским в его цикле рассказов «Приключения катера “Смелый”». Военно-морской флот привлекался к этим мероприятиям только в исключительных случаях, но это уже другая история — история Советского Союза.

А в память о десятилетиях незаметного для широкой общественности труда военных моряков российского флота остался скромный памятник в парке у Матросского клуба г. Владивостока — каменный пьедестал, обвитый цепью установленного на нём якоря.

1.2. ПОПЫТКИ СОЗДАНИЯ ВОЕННО-МОРСКИХ БАЗ В ОКЕАНЕ

Основным стратегическим противником России во второй половине XIX века была Британская империя. Основой её экономического могущества были высокоразвитая промышленность и крупнейший в мире торговый флот. Однако морские коммуникации были и ахиллесовой пятой британского могущества. Особенно способствовал принятию решения на создание крейсерских сил для нанесения удара по британским коммуникациям успех американской экспедиции российского флота 1863 г. Аналогичные действия были предприняты и в 1878 г., при ведении мирных переговоров после войны с Турцией. Впервые же подобная идея была сформулирована в феврале 1854 г. в докладе генерал-адмиралу, составленном лейтенантом А.С. Горковенко, «О гибельном влиянии, какое имело бы на торговлю Англии появление в Тихом океане некоторого числа военных крейсеров наших, которые забирали бы английские купеческие суда около западных берегов Южной Америки, в водах Новой Голландии и Китайских». Однако в то время до реализации подобной идеи не дошли. Скорее всего, помешала позиция Министерства иностранных дел, которое тогда возглавлял К. Нессельроде. В то время главными опорными пунктами, с которых должны были действовать крейсера, мыслились Камчатка и порты США. Однако изменение политической ситуации в мире уже в середине второй половины XIX века требовало создания специальных баз в океане для действий крейсерских сил флота. Изменились и корабли, предназначенные для крейсерских операций. До середины XIX века действия на коммуникациях вели каперские корабли (вооружённые быстроходные коммерческие суда, получившие от государства патент на ведение боевых действий в океане). В боевых действиях российского флота особенно широко применялись каперские флотилии в войнах с Турцией на Чёрном и Средиземном морях. Основу экипажей таких судов составляли греки и другие жители Средиземноморья, зачастую постоянно занимавшиеся пиратством. Однако развитие военной техники изменило обстановку. Место парусных бригов теперь заняли быстроходные паровые крейсера.

Одной из серьёзнейших проблем отечественного флота XIX века было обеспечение его топливом. Кроме того, паровые суда требовали иного тылового обеспечения, требовались специальные предприятия для ремонта как самих кораблей, так и их силовых установок.

Если первые пароходы в качестве топлива использовали дрова, то уже в начале XIX века начинают использовать каменный уголь. Однако качество угля значительно различалось в различных месторождениях. Дальность плавания и скорость корабля зависели от этого показателя. Лучшими сортами угля являлись антрациты, добываемые в Уэльсе (Великобритания) на шахтах у г. Кардифф. Сдерживающим фактором в развитии паровой энергетики в России был недостаток качественного топлива. Для промышленности Петербургского района в первой половине XIX века топливо (уголь) завозилось из Британии. Разработкой донбасских месторождений начали заниматься только после возникновения угрозы разрыва с Англией в середине XIX века. Уголь, добываемый в то время на русских шахтах, значительно уступал по качеству британскому. Для снабжения топливом кораблей российского флота в Тихом океане приходилось организовывать силами корабельных экипажей добычу угля на о. Сахалин и в заливе Посьета. Хотя уголь этот был низкого качества, но залегал недалеко от поверхности, и его добыча позволяла снизить расходы на содержание кораблей в отдалённых районах страны. Одной из причин, вызвавшей интерес к занятию Приморья, было то, что в районе Сучана (ныне Партизанска) имелись месторождения каменного угля.

Поскольку запаса топлива хватало лишь на несколько дней плавания под парами, то начинается захват океанских островов и заморских территорий великими державами для создания на них угольных станций.

Для действий на океанских коммуникациях строились крейсерские суда различной конструкции, сначала из дерева, а затем композитные и металлические. К ним относились парусно-винтовые клипера (корабли 2-го ранга) и корветы, а также броненосные и бронепалубные фрегаты (корабли 1-го ранга). В 80-е гг. XIX века все эти классы кораблей были объединены в единый класс крейсеров, официально утверждённый в 1892 г. Недостатком российских кораблей этого класса была скорость, не превышающая скорость крупных коммерческих судов. Броненосные крейсера строились с расчётом наиболее возможной автономности для действий в условиях отсутствия заграничных баз у нашего флота. Поэтому на них до конца XIX века сохранялось парусное вооружение.

Одним из важных элементов морской мощи государства, резервом его ВМФ, является торговый флот, однако в России его развитие не соответствовало требованиям времени. Правительство пыталось принимать меры, но слабая судостроительная база страны не позволяла развернуть массового строительства коммерческих судов. Крупнейшие судостроительные заводы занимались созданием кораблей для военно-морского флота, а имевшиеся заводики коммерческого судостроения имели малые мощности и строили небольшие суда. Значительное количество судов, занимавшихся морскими перевозками, находилось на Каспийском море (в 1898 г. на внешних морях — 391 пароход, а на Каспии — 213). Суда были небольших размеров, количество судов водоизмещением более 2000 т под российским флагом составляло всего 16 единиц. Из 600 паровых судов, поступивших в русский коммерческий флот с 1880 по 1905 г., только 150 было построено на отечественных верфях. Эксплуатация российских судов обходилась минимум на 23% дороже, чем судна аналогичного водоизмещения за границей. Перевозки грузов в российских портах осуществлялись в основном на иностранных судах. В 1882 г. из 12 200 судов, заходивших в российские порты, только 1400 были под российским флагом. Государство было заинтересовано в развитии коммерческого флота — ведь транспортный флот в годы войны использовался для перевозки войск, а его суда переоборудовались во вспомогательные корабли обеспечения (штабные, госпитальные, плавбазы, топливозаправщики). Переоборудовались крупные транспортные суда и в боевые корабли — вспомогательные крейсера. Этот класс кораблей предназначался для нарушения океанских коммуникаций противника, и большинство пригодных для этих целей кораблей входили в состав Добровольного флота. Он был создан для создания резерва судов, пригодных для оборудования в военные корабли, 11 апреля 1878 г. Сумма пожертвований на его создание составила более 2 млн. руб., при этом более 500 рублей внесли всего 42 человека. В первую очередь закупались на добровольные пожертвования крупные быстроходные суда, в мирное время занимавшиеся перевозкой грузов на Дальний Восток. Для приобретаемых Добровольным флотом судов устанавливались следующие требования: скорость не менее 13 узлов; возможность установки 8-дюймовых орудий; запас угля на 20 дней плавания полным ходом и стоимость не более 650 тыс. рублей. Впервые в качестве вспомогательных суда Добровольного флота были использованы для обеспечения действий эскадры адмирала С.С. Лесовского в 1880 г., во время обострения отношений с Китаем.

Царское правительство проявляло заботу о развитии транспортного флота, хотя и далеко не достаточную. Поэтому в случае угрозы военных конфликтов приходилось прибегать к закупке предназначенных для переоборудования судов за границей. Так пришлось действовать во время войны с Турцией в 1877—1878 гг. и во время Русско-японской войны. Резерв для флота могли бы составить рыбопромысловые суда, но большая часть рыболовецкого промысла осуществлялась на парусных лодках в прибрежной зоне. Только с конца XIX века начинается строительство рыболовных и промысловых судов для добычи морского зверя. Так, в конце века только в промысле рыбы в Амурском регионе участвовали 5 пароходов, 16 паровых и 14 моторных катеров, 14 парусно-моторных и 6 парусных шхун, а также 1000 мелких судов. Эти корабли и суда могли бы привлекаться для создания сил флота для решения таких задач, как борьба с минами. Особое значение для России с её замерзающими морями имело развитие такого класса кораблей, как ледоколы. Так, построенный по идее С.О. Макарова ледокол «Ермак» сделал Кронштадт доступным для судов круглый год. Для Владивостока был построен ледокол «Надёжный», прибывший в порт 23 мая 1897 г.

В 1891—1897 гг. во Владивостоке был построен сухой док цесаревича Николая длиной 183 м, но судоремонтные возможности порта оставались недостаточными, для ремонта крупным тихоокеанским кораблям приходилось уходить или в Японию, или на Балтику. С 1890 г. начинается строительство приморской крепости во Владивостоке. В 1889 г. 11 сентября правительственным указом Владивосток был преобразован в крепость 4-го разряда. Начинается возведение цепи фортов для защиты города со стороны суши. До этого в 1870—1888 г. шло строительство береговых батарей для защиты от нападения с моря. По табели 1893 г. предполагалось иметь в её гарнизоне две бригады с частями усиления и 189 орудий. Недостатком береговых батарей крепости было то, что они были сосредоточены на берегах пролива Босфор Восточный и не защищали город от обстрела из Уссурийского залива.

Во второй половине XIX века постоянной практикой станет посылка корабельных соединений в дальние походы — в Средиземное море и в Тихий океан. Эти походы станут школой подготовки моряков и командиров кораблей. Наибольшей интенсивности эти походы достигнут на рубеже веков. Так, в январе 1902 г. в плавании находилось 44 военных корабля. Однако, несмотря на активные походы большого числа кораблей, уровень подготовки морских офицеров продолжал оставаться недостаточным. Особенно слабо была развита у русских морских офицеров самостоятельность и активность в достижении поставленных целей.

Флот постоянно привлекается к обеспечению интересов внешней политики страны и демонстрации флага на заграничных территориях. Вторая половина XIX века проходит в соперничестве двух самых крупных держав того времени — России и Великобритании. Особенно острым было соперничество за контроль над Средней Азией. В продвижении российских войск в центральные районы материка британское правительство видело угрозу главной ценности Британской империи — Индии. Поэтому нахождение в океане российских кораблей служило важным инструментом внешней политики.

Первой крупной операцией, когда флот был привлечён к обеспечению внешнеполитических задач, была экспедиция в США в 1863—1864 гг. В это время в США шла гражданская война, в которой сепаратисты-южане пользовались поддержкой Великобритании и Франции, заинтересованных в получении из южных штатов хлопка для своей текстильной промышленности. В то же время в принадлежавшей России части Польши началось восстание. Восставшие пользовались поддержкой общественного мнения западноевропейских стран, правительства которых выступили с заявлениями, осуждающими действия России. Для подкрепления позиции российского МИДа в порты США (Нью-Йорк и Сан-Франциско) скрытно были переброшены крейсерские эскадры из Кронштадта и Дальнего Востока под командованием адмиралов С.С. Лесовского и А.А. Попова. Среди участников этой операции был кадет Николаевского морского училища С.О. Макаров. Совпадение интересов США и России (прибытие в американские порты российских кораблей удержало Великобританию от вмешательства в гражданскую войну) способствовало успеху всего мероприятия. Угроза действий российских крейсеров на океанских коммуникациях позволила дипломатам урегулировать спорные вопросы с Британией и Францией. На долгие годы создание океанских рейдеров станет основой теории крейсерской войны, позволяющей бороться с британским флотом и воздействовать на общественное мнение Англии. Однако опыт этот не получил критической оценки. Надежды, что США всегда будут оказывать поддержку крейсерским операциям российских крейсеров, не имели под собой основания — ведь Великобритания была их крупнейшим торговым партнёром. Не было предпринято необходимых мер по созданию сети заморских баз и колониальных владений на тихоокеанских островах. Хотя предпосылки к этому были, ведь весьма значительная часть островов Тихого океана была или открыта, или нанесена с необходимой точностью на карту именно российскими моряками. Характерный пример этого — название полинезийского архипелага острова Россиян. Установление протектората над полинезийскими архипелагами не требовало значительных капиталовложений и могло быть проведено под прикрытием пропаганды христианства среди языческих народов. Но в то время, когда острова числились «ничейными», этих мер не предприняли, а когда спохватились, абсолютное большинство этих территорий было присоединено к мировым колониальным империям. Не имели успеха и попытки в начале и середине XIX века занять острова вблизи мировых морских путей. Попытка (не санкционированная Петербургом) основать в 1814—1817 гг. факторию Русско-Американской компании на Гавайских островах Атуа и Оаху была свёрнута, скорее всего, из-за того, что разрешение на её основание давал вождь острова Атуа Томари, проигравший королю Камехамеха I борьбу за господство над архипелагом. В 1861 г. была попытка закрепиться на островах Цусима, где корвет «Посадник» под командованием Н.А. Бирилёва арендовал порт Имосаки. Однако под давлением британских дипломатов пришлось отказаться от строительства там военно-морской станции. Когда же во время войны 1877—1878 гг. попытались вновь развернуть крейсерскую эскадру в США, попытка не увенчалась полным успехом. Хотя удалось купить три парусно-винтовых корабля и построить один на американской верфи Крампа (на которой впоследствии будут строиться КР «Варяг» и ЭБР «Ретвизан»), но развернуться для действий в океане не удалось.

Попытки приобрести океанские базы в 80-е гг. успеха не имели. Именно для этой цели российский флот поддерживал экспедиции Н.Н. Миклухо-Маклая на Новую Гвинею, и во время похода на «Витязе» С.О. Макаров исследовал острова Нукухива и Филиппинский архипелаг. Так, в 1882 г. Н.Н. Миклухо-Маклай пытался увлечь великого князя Алексея Александровича и самого императора Александра III идеей закрепления за Россией или исследованного им берега Новой Гвинеи, или островов Адмиралтейства, или островов Палау. Интересно, что на последних в годы Второй мировой войны находилась база японского императорского флота Для исследования островов, на которых рассматривалась возможность создания складов с запасами для Тихоокеанской эскадры, в апреле 1882 г. был отправлен корвет «Скобелев». Исследованные места были признаны удобными для стоянки, но организовывать на них ВМБ признали ненужным. С военной точки зрения посчитали, что создание угольной станции будет невыгодным из-за удалённости островов от предполагаемых районов боевых действий и больших штилевых зон, делающих пополнение запасов топлива на этих островах бессмысленным. Считалось, что переход к этим пунктам и обратно потребует большего количества угля, чем может принять корабль. Идея приобретения островов обсуждалась до 1885 г., но решение о присоединении данных территорий к российским владениям так и не было принято. К сожалению, здравое предложение Н.В. Копытова о том, что выгоднее всего организовать частное купеческое предприятие для занятия этих территорий, не нашло продолжения. В дальнейшем (в ноябре 1882 г.) для осмотра островов Адмиралтейства, Палау и берега Маклая было предписано отправить клипер «Африка» под командованием капитан-лейтенанта Благодарёва. В соответствии с инструкцией результатом этих плаваний должно было стать приобретение пункта, на котором можно было поднять свой флаг. Во время знаменитою плавания адмирала (тогда капитана 1-го ранга) С.О. Макарова на корвете «Витязь» задача поиска мест стоянок для российских кораблей была одной из основных, поставленных ему на поход. Произошедший незадолго до этою кризис на афгано-российской границе поставил отношения между Россией и Великобританией на грань войны. Поэтому в задании на поход «Витязя» особо оговаривалось нежелание следовать через британские порты и во время плавания предписывалось в Европе заходить только в военные базы, а за её пределами — в те порты, где имелась возможность телеграфной связи. Предписывалось осмотреть Маркизские острова и острова Вашингтон. Во время своего знаменитого плавания корвет под командованием С.О. Макарова осмотрел острова Нукухива (на них была стоянка во время перехода на Дальний Восток), Филиппинские острова, побережье Китая и Вьетнама (в частности, были осмотрены бухты Камрань, Кавите и Субик-бей), остров Уллындо.

Как экзотический случай молено вспомнить попытку двух британцев (Уолтера Джеймса Ханта и Артура Генри Вуд Хилла) продать России атолл Суворова. Эти два предпринимателя выкупили этот необитаемый атолл у правительства Новой Зеландии за 1000 фунтов стерлингов. Они предложили командованию российского флота продать атолл российскому правительству за 100 000 фунтов. Командир клипера «Вестник» отправил донесение в Морское министерство с приложением переводов писем. Поскольку это предложение было явной спекулятивной сделкой, хода ему дано не было.

К этому времени произошло изменение географии водных путей, связанное с внедрением паровых двигателей и строительством в 1869 г. Суэцкого канала, позволившего отказаться от переходов вокруг Африки для достижения Индии. В 1888 г. купец Н.И. Ашинов пытался основать казачью колонию в районе нынешнего Джибути, но по требованию французов колония была ликвидирована.

В дальнейшем рассматривались возможности приобретения портов в Корее или северном Китае, но только по инициативе дипломатического ведомства в 1897—1898 гг. был занят самый неудобный для базирования кораблей пункт — Порт-Артур. В то же время большинство морских начальников считало наиболее выгодным обретение такой базы в Корее. Исходя из стратегических соображений, наиболее подходящими портами считались Пусан и Мопхо. К тому же судоремонтные возможности Порт-Артура были незначительны. После занятия города во время японо-китайской войны японцами оттуда было вывезено практически всё оборудование, доки в бухте не работали и не могли принимать корабли с большой осадкой, что вынуждало отправлять крупные боевые единицы на ремонт в порты вероятного противника — Японии. Только для углубления гавани в 1899 г. выделили 11,2 млн. руб. на 8 лет.

Другим районом, требовавшим постоянного присутствия российских кораблей, было Средиземное море, где в 1897 г. шла освободительная борьба на о. Крит. Для защиты местного населения к острову были отправлены международные эскадры, высадившие на остров войска для защиты мирного населения от репрессий турецких войск и греческих инсургентов. Наличие русской и поддерживающей её французской эскадр способствовало принятию предложения России об урегулировании конфликта. Для действий эскадры российского флота под командованием контр-адмирала П.П. Андреева у о. Крит была основана база в бухте Суда. Из-за обострения отношений с Турцией в этом конфликте в боевую готовность был приведён и Черноморский флот под командованием вице-адмирала Н.В. Копытова.

Уже в 1894—1895 гг. России пришлось сосредоточить на Дальнем Востоке соединённые силы Тихоокеанской и Средиземноморской эскадр для оказания давления на Японию с целью ограничить её экспансию на Азиатском материке после победы в японо-китайской войне. Быстрый переход Средиземноморской эскадры под командованием С.О. Макарова на Тихий океан позволил сосредоточить там силы, превосходящие японский флот и (при поддержке других европейских держав) вынудить Японию отказаться от части приобретений по итогам войны. Соединение Средиземноморской и Тихоокеанской эскадр под общим командованием вице-адмирала П.П. Тыртова было произведено в китайском порту Чифу. Тогда же впервые было принято решение совещания флагманов и командиров кораблей соединённых эскадр о необходимости создания на Тихом океане самостоятельного флота, по своей мощи превосходящего японский. Большая роль в подготовке эскадр принадлежала С.О. Макарову, по предложению которого корабли были окрашены в защитный цвет и впервые в практике отечественного флота составлено наставление поведению морского боя. Эта демонстрация флага показала необходимость создания Тихоокеанского флота. К тому же наши базы на Балтике не всегда позволяли произвести срочный ремонт отправлявшихся на Дальний Восток кораблей. Так, в 1896 г. из-за замерзшего батопорта Александровского дока в Кронштадте пришлось отложить до апреля 1897 г. аварийный ремонт направленного на Тихий океан крейсера «Россия». Кстати, этот и близкие к нему «Рюрик» и «Громобой», самые большие на то время крейсера, имели такие размеры из-за того, что по заданию должны были совершить без дозаправки переход из Кронштадта во Владивосток. Хотя с занятием Порт-Артура, казалось бы, задача создания незамерзающей базы была решена, его недостатки вынуждали рассматривать возможность создания складов угля в корейских портах. Об этом прямо говорилось в инструкции командующему эскадрой в Тихом океане вице-адмиралу Гильтебрандту.

Надо заметить, что при планировании боевых действий рассматривался только один подход к созданию базы — строительство морской крепости, полностью обеспечивающей все нужды флота. Такой подход отчасти объяснялся принятой в то время политикой ведения боевых действий на коммуникациях. По тогдашним взглядам, уничтожению подлежали лишь суда с военными или государственными грузами, а частные суда подлежали не уничтожению, а аресту и отправлению в базу для сдачи призовому суду, который должен был определить законность задержания и приговаривал арестованное судно к конфискации и продаже. В то же время на задержанных судах имелась бы весьма значительная команда, которую нужно было бы куда-то девать. Именно для того чтобы экипажи крейсеров имели возможность отдыхать, производить технический регламент своим машинам (прежде всего чистку котлов), необходимы были тайные стоянки кораблей. Для этих целей и подходили бы базы на островах Океании. Только нужны были не военно-морские крепости, а тайные стоянки, на которых имелись бы по возможности запасы продовольствия (поставщиком его могли быть основанные в такой колонии плантации) и некоторые технические запасы. В такую базу могли бы сдаваться арестованные экипажи судов, на них мог отдыхать от тягот плавания экипаж рейдера. Для основания военно-морской крепости наиболее подходящими были порты Кореи и Северного Китая (например, Циндао), но руководство страны не понимало этого, и в результате коммерческие интересы привели к занятию самой неудачной базы — Порт-Артура. Занятие островов Палау, Новой Гвинеи или того же атолла Суворова можно и нужно было проводить под видом коммерческой операции. Требовалась на это дело сумма в несколько тысяч рублей, но ни один великий князь не пожелал выделить из своего цивильного листа эту сумму, на которую с помощью жителей Прибалтики или Финляндии провести занятие нужной бухты под видом создания купеческой фактории.

Снабжение рейдеров в океане топливом необходимо было проводить с помощью торговых судов-угольщиков, для которых тайные базы в океане были бы выгодным местом стоянки и ожидания. Да и в XIX в. уголь можно было отбирать у захваченных судов. Это и делали германские рейдеры Первой мировой войны. Для перегрузки угля на крейсер с трофейных судов тайные стоянки подходили бы в полной мере.

Подводя итог, можно сказать, что как правительство, так и командование ВМФ упустили возможности создания системы обеспечения баз для действий флота на коммуникациях вероятного противника. В результате действия крейсеров на коммуникациях Японии в 1904—1905 гг. и переход 2-й Тихоокеанской эскадры не были обеспечены возможностями для остановок на маршруте. Эти возможности определялись только разрешением Франции на заходы в её колонии. Если бы, как это планировал адмирал Н.В. Копытов, была занята такая стоянка в Новой Гвинее, то, опираясь на неё, корабли 2-й эскадры могли бы начать действия на океанских коммуникациях Японии, а также развернуть базу флота, используя имеющиеся ПМ «Камчатка» и суда обеспечения.

Реальную же сеть пунктов базирования и снабжения для кораблей флота в океанской зоне удалось создать лишь для советского ВМФ к 1980-м гг. Имелись такие пункты в Средиземном и Красном (Дахлак) морях, у о. Сокотра, в Адене и во Вьетнаме в заливе Камрань. Использовал флот для своих нужд и порты Сомали (Бербера), и порты дружественных стран. После ликвидации СССР из всей этой сети сохранился лишь пункт снабжения в Сирии. Имел советский ВМФ и большое число судов обеспечения: танкеров, плавмастерских, судов снабжения (например, ККС «Березина»), буксиров, транспортов, в том числе и специальных рефрижераторов для доставки продовольствия кораблям в море, и другие средства.

А опыт действий российских кораблей против японского судоходства внимательно изучили в Германии, где создали специальную систему снабжения рейдеров в море, использовав в качестве её основы большой торговый флот, которым располагала страна перед Первой мировой войной.

1.3. ПОВСЕДНЕВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РОССИЙСКОГО ФЛОТА НА ТИХОМ ОКЕАНЕ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА

В конце XIX — начале XX века российскому флоту на Дальнем Востоке империи приходилось решать широкий круг задач. В чём-то они перекликаются с теми, которые приходится решать российским морякам и в веке XXI.

Это и взаимодействие с флотами иностранных государств, и борьба с пиратами, и охрана природных богатств империи. Причём если сейчас большинством этих задач занимаются корабли пограничной службы (как их теперь стали называть с оглядкой на американцев — «Береговая охрана»), то в конце XIX — начале XX века таких кораблей на Дальнем Востоке не было. Всем тогда занимались корабли Военно-морского флота. Именно кораблям флота (ТР и КЛ) приходилось ежегодно совершать походы к берегам Чукотки и Камчатки для охраны звериных и рыбных промыслов. До Русско-японской войны из моряков Сибирской флотилии выделялся караул на о. Тюлений (у берегов Сахалина) для охраны лежбищ котиков. Морякам приходилось полгода вести наблюдение за промыслом на этом острове. Для начальника караула пребывание на таком посту приравнивалось к плаванию в море для учёта морского ценза. Так, в 1901 г. караулом из 19 человек под командованием штабс-капитана по Адмиралтейству Феклина были задержаны две группы браконьеров. Приходилось иногда даже вступать в перестрелку с браконьерами, как это произошло 22 августа. Задача обеспечения защиты политических интересов России на Тихом океане возлагалась на корабли Балтийского флота, которые отправлялись на три года на Дальний Восток в состав Тихоокеанской эскадры.

Кораблям Сибирской флотилии главной задачей в случае начала боевых действий ставилось содействие сухопутным войскам в обороне Приморья и Приамурья. Для этих целей в её состав включались канонерские лодки, миноносцы различных классов и минные заградители. Первым минным заградителем специальной постройки в составе Российского флота была шхуна (минный транспорт) «Алеут», долгие годы служившая во Владивостоке.

А для командиров эскадр, отправленных на Тихий океан, особо оговаривалось, что их задачей (при плавании в Охотском и Беринговом морях) является защита русских подданных от насилий со стороны иностранных китобоев. Главная же цель создания Тихоокеанской эскадры (в 1870-х гг.) заключалась в защите политических и промышленных интересов России на Тихом океане, в Японии и Китае. В июне 1880 г. кораблям под командованием контр-адмирала Штакельберга из-за возможности разрыва с Китаем (т.е. начала боевых действий) было приказано сосредоточиться во Владивостоке для его прикрытия. В этот отряд входили фрегаты «Минин» и «Князь Пожарский», клипера «Крейсер», «Джигит», «Наездник», «Разбойник» и «Абрек», а также КР «Азия». Остальные корабли, направленные из Кронштадта во Владивосток (КР «Европа», «Африка», «Забияка» и клипера «Пластун» и «Стрелок»), собравшись в Сингапуре, должны были конвоировать зафрахтованные торговые суда с грузом мин, орудий и другого военного снаряжения. Приходилось высаживать десанты для защиты русских дипломатических миссий, как это было, например, во время волнений в Корее в 1896 г. Тогда десант из 100 моряков оборонял миссию от восставших.

А проблемы повседневной жизни решались кораблями, приписанными не к Тихоокеанской эскадре (из состава Балтийского флота), а к Сибирской флотилии. Ежегодно транспорты «Якут», «Тунгуз» и «Камчадал», шхуна «Ермак», канонерские лодки (прежде всего «Манджур»). Иногда в те воды отправлялись парусно-паровые крейсера, минные транспорты (тот же «Алеут»). Они должны были контролировать промысел морского зверя возле берегов России и обеспечивать посёлки на побережье. Приходилось этим кораблям обеспечивать передвижение представителей власти в отдалённые районы региона. Так, корвет «Витязь», под командованием С.О. Макарова в 1887 г., совершил плавание по берегам Приморья с великим князем Александром Михайловичем и епископом Гурием (заливы Посьета и Америка, ныне Находка), а в 1888 г. доставил на Командорские острова и Камчатку епископа Гурия с его приором и вице-адмирала Шмидта с его флаг-офицерами.

Кроме боевых кораблей за сибирскими флотскими соединениями числились и вспомогательные суда Они обеспечивали боевую подготовку кораблей и их повседневную службу. Для этих целей в составе Владивостокского порта в 1901 г. числились плавучие краны (на 50 и 100 т), разъездные катера (барказы) «Рабочий», «Суйфун» и «Курьер», посыльные катера «Усердный», «Польза», «Находчивый», портовые суда (буксиры) «Удалой» и «Проворный» и ледокол «Надёжный». Кроме того, имелись две водоналивных и 10 грузовых барж. Для брандвахты использовалась старая канонерская лодка «Горностай».

Помимо кораблей в состав Сибирской флотилии входили: экипаж, управление порта, дирекция лоции и маяков, заведующий минной частью со своими складами и пристрелочной станцией. Минная часть флотилии, несмотря на небольшое число кораблей, работала весьма напряжённо. Так, на начало века каждый из миноносцев флотилии выстреливал в год 47 — 53 торпеды, а миноноска (фактически катер водоизмещением 30 т) — от 32 до 41 торпеды или инерционной мины. Всего находившиеся в кампании корабли в 1901 г. произвели 291 выстрел торпедами. Подготовка минёров во флотилии велась с привлечением минного транспорта «Алеут». На нём на подходах к Владивостоку осуществлялись учебные постановки мин с использованием катеров для оборудования минных плотиков. Подготовка матросов и старшин в то время требовала специальных учебных походов. Для подготовки старшин (тогда эта категория личного состава именовалась унтер-офицерами) боцманской специальности (ученики-квартирмейстры) в 1901 г. «Разбойник» совершил плавание в Мозампо.

После окончания Русско-японской войны основной задачей оставшихся на Дальнем Востоке кораблей станет оборона района Владивостока. Особое значение при этом будет придаваться минному и торпедному оружию. Будет сформирован отряд минных заградителей («Монгугай», «Алеут», «Уссури» и КЛ «Манджур»). В проливе Босфор Восточный будут намечать установку береговых ТА (решёток, как тогда их называли). Основными кораблями флотилии будут миноносцы и подводные лодки, основное оружие которых — это торпеды. Поэтому в ходе боевой подготовки будет интенсивно отрабатываться их применение. Уже летом 1905 г., до 23 июля, подводные лодки произвели 68 выстрелов (больше всего ПЛ «Касатка» — 33 выстрела), даже малютка «Форель» произвела 4 выстрела торпедами. Опыт стрельб выявил конструктивные недостатки оружия подводных лодок. При вводе ПЛ в строй ПЛ «Фельдмаршал граф Шереметев» были проведены 8 стрельб, из которых только три успешных. Установленные на ПЛ ТА конструкции Джевецкого в четырёх случаях дали разброс по направлению в 30 — 40°, а 2 раза торпеды зависли в аппаратах. Когда лодки были в достаточной мере освоены личным составом, количество стрельб уменьшилось. Так, летом 1908 г. лодки произвели всего 6 стрельб. Да и погружались лодки не часто. Исправные лодки дивизиона выполнили за год от 6 до 1 (!) погружения. Так будет продолжаться до Первой мировой войны. В 1913 г. лодки дивизиона произведут всего 10 выстрелов торпедами. Проблемой было закрепление на службе опытного личного состава. Так, в отчёте минного офицера дивизиона подводных лодок лейтенанта фон дер Рааб-Тилена указывалось, что на сверхсрочную службу осталось всего 2 человека. И здесь конкурентом военной службе было развивающееся электрохозяйство Владивостока. Моряки-подводники имели хорошую подготовку по использованию электричества, а им предлагали работу с окладом 150 рублей на всём готовом «без соблюдения трудностей военной службы». Кстати, интересно, что моряки-подводники, которые участвовали в сборке доставленных во Владивосток ПЛ, получали за это дополнительную плату — по 36 коп. в сутки! Ну а постоянная нехватка подготовленного личного состава была хронической болезнью Российского императорского флота. Офицеров постоянно переводили с корабля на корабль для обеспечения выходов в море. Для Владивостока это особенно сказывалось потому, что его транспортные суда должны были доставлять грузы на север страны, вести охрану побережья и природных ресурсов, ловить браконьеров и пиратов. Из-за этого страдало качество боевой подготовки и освоение новой техники. Но освоение новых кораблей (прежде всего ПЛ) почему-то вызвало наибольший интерес не у морского, а у сухопутного командования. Так, в сентябре 1908 г. были проведены учения у залива Стрелок по атаке лодками дивизиона КР «Аскольд», на борту которого находился командовавший войсками Приамурского округа инженер генерал Унтербергер. Лодки были развёрнуты: ПЛ «Скат» у о. Унковского; ПЛ «Касатка» в б. Открытой; «Плотва» в б. Павловского; «Бычок» у м. Бартенева (восточная часть о. Путятин); «Щука» и «Дельфин» у северной части о. Путятин; «Налим» у кекуров Пять Пальцев (к югу от Путятина). Несмотря на плохую погоду (сильный ветер с дождём) командиры лодок сумели выйти в атаку. Затем все 12 лодок дивизиона прошли в кильватерной колонне мимо крейсера. Генерал Унтербергер осмотрел ПЛ и их базу в б. Разбойник. В октябре лодки совершили поход в бухту Находка. Переход оказался тяжёлым. Из-за сильного ветра угорел экипаж ПЛ «Бычок» (выхлопные газы ветром задувало в корпус лодки). Вообще, бензиновые двигатели причиняли множество неудобств при обращении с ними. Так, на ПЛ «Касатка» 11 ноября того же года взорвались пары бензина, при этом погиб машинист Трушкин.

Интересно, что именно во Владивостоке впервые в истории было совершено плавание в ледовых условиях под водой. Эти опыты провела ПЛ «Кефаль» с 15 по 21 декабря 1908 г. Хотя лёд в это время ещё не приобретает большой прочности (во Владивостоке только начинается замерзание Уссурийского залива и Босфора), но выяснилось, что в зимнее время из-за замерзания перископа затруднено наблюдение и выход в торпедную атаку.

Много раз российские корабли, действовавшие на Тихом океане, привлекались к действиям против пиратов. Основным районом пиратства были прибрежные воды Китая, а не район Индийского океана, как сейчас Особенно часто кораблям приходилось встречаться с морскими разбойниками после занятия Ляодунского полуострова. Для борьбы с пиратами использовались как вооружённые транспорты, так и миноносцы с канонерскими лодками. Особенно усилилось пиратство во время «Боксёрской войны» (восстания ихэтуаней) в 1900—1901 гг. Так, 14 мая поступили сведения о шайке пиратов у о. Элиот. Гражданские власти обратились к морскому командованию с просьбой послать военный корабль. Посланные силы захватили вооружённую джонку и конфисковали оружие. По слухам, на о. Канг-лу-дао скрывались до 300 пиратов. Пришлось перевозить для занятия этих островов команду из 50 человек при двух офицерах из состава 6-го стрелкового полка. 19 сентября 1900 г. на о. Хайяндао (гавань Торнтона) пираты ограбили несколько купцов и взяли двух приказчиков в заложники с требованием выкупа в 2000 долларов.10 ноября 1900 г. поступила телеграмма начальника участка железной дороги Бицзыво-Тауцза с просьбой купцов и жителей Бицзыво, жалующихся что их грабят пираты на рейде и в море возле этого населённого пункта. В мае 1900 г. инженеры-железнодорожники доносили о большой партии хунхузов; присланные войска арестовали шестерых подозреваемых. Когда 5 сентября 1901 г. была обнаружена партия из 50 хунхузов у о. Динбай, туда по приказу наместника был отправлен минный крейсер «Всадник».7 апреля 1901 г. были обнаружены пираты у Сеньючена, для их поиска отправлены канонерская лодка «Гиляк» с миноносцами 203 и 211. Корабли обнаружили 9 апреля 3 джонки с сотней китайцев, которые бежали при виде миноносца. В августе 1900 г. из-за отсутствия патрулирующих военных кораблей активизировались банды в северной части Ляодунского полуострова.

Впрочем, не все сообщения о хунхузах были достоверными. Так, 20 июля 1900 г. поступило сообщение о высадке 8 шаланд с бандитами в б. Робинзон. Срочно готовился крейсер («Забияка» или «Адмирал Корнилов»), но выяснилось, что за бандитов приняли местных рыбаков. Несмотря на снижение активности хунхузов, после разгрома восстания борьба с пиратами оставалась актуальной всё время, когда России принадлежал Порт-Артур.

При этом приходилось договариваться с местными китайскими властями, как опознавать джонки с вооружёнными китайцами, направленными патрулировать берег от пиратов. Так, 29 марта 1901 г. к наместнику обратился мукденский цзянцзюнь (губернатор) с просьбой выдать удостоверения для 6 джонок, патрулирующих побережье у Ляодунского полуострова, для предупреждения столкновения с российскими кораблями. Эти джонки несли жёлтый флаг с драконом. Этим джонкам были выданы удостоверения, в которых предписано не плавать южнее мыса Былихо и о. Уангидао. Для кораблей, направленных против пиратов, была разработана специальная инструкция. Необходимость установления связи с китайскими властями была очень острой. Ведь для установления личностей экипажей джонок русским морякам всё равно приходилось связываться с властями. Так, ещё в декабре 1903 г. ЭМ «Разящий» задержал две джонки, вооружённые пушками. Китайцы заявили, что они купцы, а обнаруженные две дульнозарядные пушки, ружья и горшок с порохом и дробью нужны им для защиты от пиратов. Проведенное расследование показало, что местные жители знают всех задержанных и заверили в их благонадёжности. По мнению командира КЛ «Бобр», это действительно были купцы, у них имелись документы на груз. Началась Русско-японская война, и джонки отпустили. Однако адмирал Эбергард считал, что если есть оружие — значит хунхузы. Мне думается, что китайские купцы работали по принципу, известному со времён финикийцев, — если попались сильные покупатели, то с ними торгуют, если нет, то грабят.

Походы в море для борьбы с пиратами были небезопасны, приходилось плавать в неизвестных водах при отсутствии точных карт. Случались и аварии, и посадки на мель. Так, 10 апреля 1901 г. при уже упомянутом походе миноносцев и КЛ «Гиляк» миноносец № 211 выскочил на не обозначенный на карте риф близ бухты Елены. Пришлось проводить целую операцию по снятию его с мели, высылать туда КР «Нахимов» и ТР «Хабаровск», портовые пароходы и баржи для разгрузки. Но не успели повреждённый миноносец поставить в док, как туда же пришлось ставить КЛ «Гиляк», посланную к Бицзыво для преследования пиратов и выскочившую 29 апреля 1901 г. на не обозначенную на карте гряду. Хотя лодка через 45 минут снялась с мели сама, днище с 35-го по 38-й шпангоут оказалось смято, и потребовался доковый ремонт. Причём для канонерки это была уже вторая авария за два месяца. 12 марта 1901 г. лодка столкнулась с германским пароходом «Матильда» у реки Пей-хо, когда из-за навала на корму «Гиляка» вылетело 48 заклёпок, ослабли стыки листов обшивки и был сломан трап. По заключению комиссии, ущерб составил 2500 долларов на ремонт и 91 на составление документов.

В начале XX века произошёл ряд аварий по совершенно, казалось бы, неожиданному поводу — рулевые не понимали поданных команд. Произошло это потому, что до XIX века команда подавалась для перемещения румпеля, а не пера руля. Руль перекладывали не с помощью привычного всем сейчас штурвала, а талями. Поэтому команда «право руля» обозначала, что корабль пойдёт влево! Анахронизм в начале XX века устранили, но рулевые и команда кораблей привыкали к этому с трудом. Из-за этого в августе 1901 г. столкнулись миноносец «Касатка» и крейсер «Адмирал Нахимов». Случались аварии и при движении плавсредств в портах. Так, 31 августа 1901 г. при столкновении буксира Добровольного флота «Диомид» с барказом броненосца «Петропавловск» погиб матрос В. Павлов. А крейсер «Владимир Мономах» получил повреждения якорного устройства из-за подвижки льда при стоянке в Шанхае. С появлением на флоте подводных лодок аварийность ещё более возросла. То взрывались батареи из-за высокой концентрации водорода в отсеках, то при попытке затянуть находящийся под давлением люк на ПЛ «Сом» срывало его крышку. Особенно поразило свидетелей этой аварии, что с матроса, обтягивавшего болты, сорвало одежду. Ранение двух рабочих особого удивления не вызвало.

После Русско-японской войны для охраны природных ресурсов и патрулирования Охотского и Берингова морей построили специальные суда «Командор Беринг» и «Лейтенант Дыдымов». Но эти корабли относились уже не к ВМФ, а к Министерству внутренних дел. Впрочем, по-прежнему хватало работы и для кораблей флотилии. Им приходилось производить опись побережья дальневосточных морей, заниматься спасением аварийных судов (как это пришлось делать КР «Владимиру Мономаху», снявшему с гибнувшего на камнях парохода 194 пассажира) ловить нарушителей порядка как до, так и после Русско-японской войны. Поэтому некоторые корабли служили десятилетиями, как ветеран флотилии канонерка «Манджур», названная не только в честь народа, населяющего Дальний Восток, но и корабля, основавшего Владивосток в 1860 г.

Наиболее известной для Владивостока стала авария парохода «Варягин» (назван так по фамилии владельца). После окончания Русско-японской войны (7 октября 1905 г.) на этом небольшом пароходе везли деньги для шкотовской управы в бухту Кангауз. Выйдя из Босфора, он лёг на курс, ведущий на север. Опасаясь за свой корабль, его капитан доверился бывшему лейтенанту флота Зотову, который не смог провести его сквозь линию минных полей. И этот пароход открыл для нашей страны горестный список кораблей и судов, подорвавшихся на собственных минах. А кораблям ВМФ, базировавшимся во Владивостоке, иногда приходилось спасать аварийные суда прямо в порту. Так, по сообщению газеты «Владивосток» (№ 19 за 1896 г.) морякам минных крейсеров «Всадник» и «Гайдамак» вместе с крейсером «Адмирал Корнилов» удалось потушить пожар на японском судне «Тенсин-мару». Приходилось оказывать помощь населению Приморья при стихийных бедствиях, как это делал «Алеут» с барказами летом 1896 г. во время наводнения.

А сообщения об открытии подводных опасностей публиковались не в специальных извещениях мореплавателям (как это делается сейчас), а в местной прессе. Так, в газете «Владивосток» (№ 5 за 1896 г.) имеется сообщение об обнаружении канонерской лодкой «Кореец» банки с координатами Ш=37°27'49” сев., Д=126°35'17” вост. Обнаруженная у острова Стенина шхуной (минным заградителем) «Алеут» банка получила имя этого корабля.

Служба на Дальнем Востоке была в то время опасной, а неразвитость средств связи и наблюдения, проблемы общения с местным населением ещё более усугубляли эти трудности. Так, в январе 1900 г. морякам в Порт-Артуре пришлось почти месяц искать шаланду с казаками, унесённую штормом из Бицзыво 2 января. От китайцев получили сведения, что шаланду выбросило на остров Готедоуцза, но на картах такого острова не оказалось. Пришлось посылать команды для осмотра различных островов, пока казаков не нашли 3 февраля на острове Тачиан-Сан. Так в самом начале XX века в Жёлтом море появились российские робинзоны.

А в годы Первой мировой войны морякам Сибирской флотилии пришлось обеспечивать подготовку гардемарин военно-морских учебных заведений. И, что уж совсем неожиданно, обеспечивать перевозку и перегрузку во Владивостоке отчеканенных в Японии серебряных монет. Пришлось отправить в годы войны на запад страны технику, корабли и вооружения. При этом оружие передавалось и сухопутному ведомству. Так, командиру порта пришла телеграмма о передаче 1000 мин устарелых образцов в Брест органам военного ведомства для установки в качестве фугасов. Новое время потребовало подготовки к возможному отражению нападения незнакомого ранее противника. Так, 29 декабря 1915 г. было проведено особое совещание по принятию мер к противовоздушной обороне Владивостока из-за слухов о появлении у села Раздольного неизвестного самолёта. Было предложено установить 3 батареи и привлечь для обороны самолёты.

Но в 1915 г. основной задачей флотилии была практика гардемарин учебных заведений флота. Поскольку боевые корабли на Балтике были задействованы в действиях против германского флота, то было невозможно обеспечить изучение вооружения и сдачу практических экзаменов по военно-морским наукам (вооружению, технике и т.п.). Во время входившего в программу дальнего похода с визитом в иностранные порты сдавался экзамен и по иностранному (английскому) языку. Владение английским языком для моряка того времени было обязательным, ведь именно издания британского Адмиралтейства обеспечивали весь мир астрономическими справочниками для определения места, а также картами и лоциями всех морей. Преподавали язык британцы, служившие по найму в российском флоте. Гардемарины проходили практику на миноносцах и ПЛ Сибирской флотилии. На созданной в Славянке специальной базе проводили стрельбы из индивидуального оружия. Часть гардемарин отправлялась на Амур для изучения эксплуатации дизельных двигателей на речных канонерках. Изучение строевыми офицерами силовых установок было необходимым потому, что по уставам того времени офицеры-механики назначались только на корабли с силовой установкой мощнее 500 л.с. Гардемарины из студентов высших учебных заведений проходили только практическую подготовку, совершая на вспомогательном крейсере «Орёл» Сибирской флотилии (бывший лайнер Добровольного флота) дальний поход. В 1916—1917 гг. для гардемарин ОГК (отдельных гардемаринских классов) не выпускного года на крейсере был организован поход в Бирму с пятнадцатью заходами в иностранные порты. Для плавания у берегов залива Петра Великого планировалось использовать КЛ «Манджур».

1.4. РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ БЕРЕГОВОГО НАБЛЮДЕНИЯ РОССИЙСКОГО ФЛОТА НА ТИХОМ ОКЕАНЕ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА

Среди элементов, составляющих инфраструктуру флота, особое место занимает система наблюдения за обстановкой на театре военных действий. В настоящее время ВМС США располагает глобальной системой наблюдения на поверхности океанов с помощью систем космического комплекса и системой контроля за подводной обстановкой СОСУС Зарождение подобных систем относится к началу XX века.

Одной из главных проблем российского флота в Русско-японской войне 1904—1905 гг. было незнание обстановки в местах базирования своего флота и действий сил флота противника в море. К началу войны организация наблюдения на театре принципиально не отличалась от той, что существовала во времена парусного флота Наблюдение за подходами к базам (приморским крепостям) и крупным приморским городам осуществлялось с сигнальных постов или брандвахтенных судов (кораблей). Для связи с такими постами применялись зрительные средства или местные телеграфные или телефонные линии небольшой протяжённости. В море для разведки и несения дозоров высылались малые корабли (обычно миноносцы или эсминцы). Для обеспечения устойчивого управления дозорами и своевременного оповещения о действиях противника требовалось развёртывание постов с эффективными средствами связи и наблюдения.

До изобретения радио делались попытки создать устройства для обеспечения надёжной связи между кораблями в море и в направлении корабль — берег и берег — корабль. Разрабатываются различные конструкции семафоров и сигнальных фонарей (например, сигнальные фонари для армии полковника Э.М. Миклашевского или для флота капитан-лейтенанта В.В. Табулевича, которые были приняты на вооружение в 1873 г. и давали вспышки, видимые на расстоянии до 7 миль). Первые сигнальные фонари конструкции А.И. Шпаковского появились на российских кораблях в 1865 г. и создавали вспышку при распылении скипидара в пламени газовой горелки. Эти фонари не требовали электрической энергии для своей работы. Появляются и сигнальные фонари с электрическими лампами. Первый такой фонарь был разработан лейтенантом Тверетиновым в 1879 г. Но этот фонарь не получил признания. Создаются направленные светосигнальные системы с ширмой, открываемой в нужном направлении. Первый такой фонарь создал лейтенант Шведе. Самой успешной подобной конструкцией был направленный фонарь Ратьера, до сих пор применяющийся на кораблях. В штатное снабжение кораблей его ввели уже после Русско-японской войны. С 1876 г. в России для передачи световых сигналов в направлении на корреспондента применяется солнечный телеграф или гелиограф. Сигналы на них передаются отражёнными зеркалами солнечными лучами. Недостатком этих приборов было то, что их нельзя было применять в тёмное время суток. Для дальней связи на береговых постах используются гелиографы, поскольку их использование не требовало электроэнергии, но с появлением на постах радиостанций их применение прекратилось. В 1896 г. было предложено изобретателем Степановым поднимать на фалах мачты фонари. Это предложение легло в основу системы ночной сигнализации из четырёх фонарей, поднимаемых на вертикальном фале. Корабельные семафоры, созданные по предложению С.О. Макарова, устанавливаются в 1895 г. на броненосце «Пётр Великий». На грот-мачте устанавливались два семафорных крыла по 2,5 м длиной и 0,305 м шириной. Крылья поднимались специальными тросами и лебёдками. Для облегчения работы с крыльями они снабжались противовесами. Испытывался и переносной семафор с крыльями меньшего размера. Для приёма информации ночью на крыльях и мачте устанавливались электрические лампочки. Проводятся опыты по использованию для передачи сообщений на берег голубиной связи. Для этих целей во Владивостоке были приобретены голуби (120 шт.) и в мае — июне 1901 г. минный крейсер «Всадник» и крейсер «Забияка» выходили в море для отработки голубиной связи и обучения и тренировки птиц. Наиболее значимым в опытах, проведенных в конце XIX века, было создание надёжных средств внутриэскадренной зрительной связи с помощью сигнальных прожекторов азбукой Морзе (официально применяется на флоте с 1901 г.) и флажного семафора. Для использования флажного семафора С.О. Макаровым была разработана русская семафорная азбука, основанная на подобии сигналов буквам кириллицы. Благодаря этому она легко усваивалась моряками, и, хотя её первоначально применяли для обучения использованию стационарным семафором, она до сих пор продолжает использоваться на флоте. В Сибирской флотилии семафор Макарова был введён приказом с сентября 1896 г. Для проверки дальности использования такого семафора фигур и флагов большого размера в 1902 г. специально выходил в море крейсер «Забияка». Тогда же определяли дальность, с которой можно обнаружить корабль, его рангоут, дым и т.п. Было установлено, что дым от корабля в хороших условиях видимости наблюдается на дистанции до 40 миль. Во второй половине XIX века появляются цветные сигнальные ракеты (белые, красные и зелёные). Но наибольшее значение для развития связи на море имело создание радиостанций и внедрение их на корабли. Первоначально ими снабжались только самые крупные боевые единицы, поэтому для малых кораблей оставалось важным развитие средств зрительной связи. Для связи на берегу используются линии полевого телеграфа, и начинает осваиваться телефония. В 1871 г. была закончена постройка телеграфной линии Москва — Владивосток. К концу века был проложен подводный кабель, соединяющий телеграфную сеть России с Японией. В сухопутных войсках развёртываются походные телеграфные парки, позволяющие создать на подходах к крупным приморским крепостям систему берегового наблюдения. Первые такие крепостные телеграфы были построены в Свеаборге в 1864 г. и в Кронштадте в 1865 г. Во Владивостоке при штабе крепости имелся военный телеграф, в 1905 г. преобразованный в телеграфную роту. Телеграфные линии связывали штаб с береговыми батареями. В конце XIX века появляются аппараты для передачи по телеграфу неподвижного изображения (фототелеграф или бильдаппарат). С 1882 г. начинается строительство в крупных городах телефонных станций, в том числе и для междугородных переговоров. В 1881 г. был создан первый образец полевого телефона. В 1896 г. капитан 2-го ранга Е.В. Колбасьев создаёт телефон для связи водолаза с поверхностью. Им же были разработаны телефоны для связи на кораблях флота Первый из них был испытан в 1886 г. на ЭБР «Пётр Великий». К 90-м гг. уже на большинстве крупных кораблей стояли телефонные установки. Перед Русско-японской войной на Чёрном море КЛ «Терец» было испытано специальное устройство для обнаружения электрических кабелей в море и нарушения телеграфной связи противника.

Слабость электротехнической промышленности не позволила развернуть производство для флота радиостанций. Созданное под руководством открывателя радио А.С. Попова в 1900 г. в Кронштадте заведение являлось мастерской с ограниченными производственными мощностями. Первоначально в ней трудилось всею 5 человек. Этой мастерской приходилось ремонтировать и проверять имеющиеся на флоте радиостанции, изготавливать отдельные приборы (катушки Румкорфа, приёмники, ртутные прерыватели и др.). За 1902 г. ею было изготовлено всего 12 комплектов радиостанций. В ней трудились 10 мастеровых и 3 ученика. Из изготовленных в 1903 г. станций три предназначались для установки на постах в заливе Петра Великою. Всего к началу войны с Японией было изготовлено 30 комплектов радиоаппаратуры (это составляло 50% всего парка радиосредств флота) и много приборов «россыпью». Поэтому в совершенствовании радиостанций она отстала от иностранных фирм. В 1902 г. дальность действия станций Г. Маркони достигала 800 миль, а конструкции Попова — всего 70. Но следует учитывать, что у Маркони корабли устанавливали связь с береговой станцией, а у Попова связь осуществлялась между кораблями. Из-за малых производственных возможностей отечественных предприятий пришлось заказывать радиостанции иностранным фирмам «Дюкрете» (Франция), «Сименс и Гальске» (Германия) и «Маркони» (Великобритания). Командование флота не пошло на увеличение штата радиомастерских и не выделяло деньги на исследовательские работы с целью совершенствования аппаратуры, хотя ведомство главного минёра Кронштадтского порта неоднократно обращалось с подобными ходатайствами в вышестоящие инстанции. К началу войны эскадра в Порт-Артуре располагала 14 радиостанциями, из которых одна находилась на берегу. С началом войны потребовалось срочно увеличить выпуск радиостанций (только для именных миноносцев Тихого океана потребовалось изготовить 18 радиостанций) и удвоить число работников. Так, с началом войны отсутствие необходимых производственных мощностей затруднило снабжение кораблей необходимыми средствами связи. О снабжении радиостанциями береговых постов не шло и речи. Станциями располагали только крупные порты. Из-за отсутствия на большинстве миноносцев радиостанций для управления дозорными кораблями приходилось использовать береговые семафоры, но их можно было применять только в хорошую погоду и в пределах зрительной видимости берега. По инициативе С.О. Макарова после начала войны один такой семафор отправили в Порт-Артур, но к моменту гибели адмирала его не установили, а потом этим никто не занимался. Сигналы для зрительной связи находились в специальных сводах. Предполагалось в 1902 г. обеспечить корабли системами связи Степанова и фонарями Табулевича. Однако своевременное обеспечение кораблей требуемыми сводом 1898 г. сигнальными системами не было осуществлено, кроме того, в 1902 г. сложилась недопустимая ситуация, грозившая, как писал командир эскадры, гибельными последствиями. На кораблях находились разные своды, имелось всего 10 экз. проекта свода 1898 г. Использование разных сводов грозило потерей управления флотом в море! К счастью, к началу войны этот недостаток устранили. Не всё было в порядке и с шифровальными документами. Так, в январе 1904 г. не были своевременно уничтожены шифры, находившиеся на КЛ «Бобр», из-за ошибок в препроводительных документах. Во время войны на Тихом океане закончились ключи для шифров, и возникла необходимость заводить новые и использовать шифр наместника, не всегда проходили телеграммы для Владивостокского отряда крейсеров из-за отсутствия полного комплекта документов. Причиной этого можно считать то положение, которое существовало во всех флотах мира. Из-за отсутствия специального органа для руководства организацией связи ею занимались флаг-офицеры при штабе командующего в дополнение к своим служебным обязанностям. Например, в Ютландском сражении из-за ошибок с передачей сигналов и команд флаг-лейтенанта при командующем передовым отрядом адмирале Д. Битти не удалось организовать согласованную атаку на германские корабли адмирала Ф. Хиппера Флот также не имел собственных шифров и использовал возможности Министерства иностранных дел. Для переписки между штатными консулами использовался цифровой «морской» код, с внештатными — буквенными, а агенты и сотрудники разведки снабжались частными шифрами. Такая система шифрования могла привести к утрате скрытности связи из-за возможности доступа иностранных разведок в российские консульские учреждения. Только после Первой мировой войны были созданы управления связи, объединившие все вопросы организации передачи сигналов управления. Однако следует отметить, что моряки Порт-артурской эскадры предприняли все меры, чтобы документы связи при капитуляции крепости не попали в руки противника. Накануне капитуляции на кораблях были сожжены секретные документы, шифры, сигнальные книги, кормовые флаги и вахтенные журналы. Наиболее важные документы флота и крепости, выписки из вахтенных журналов, знамёна полков и флотского экипажа на миноносце «Статный» отправлены в Чифу. В ночь перед сдачей крепости миноносец прорвал блокаду и сумел выполнить свою задачу.

В 1897 г. впервые были осуществлены радиопереговоры между крейсерами «Рюрик» и «Африка» на дальности 2,5 мили. В 1899 г. устанавливается радиосвязь между Кронштадтом и фортами «Константин» и «Милютин». Летом 1899 г. впервые А.С. Поповым и П.Н. Рыбкиным была осуществлена связь между передатчиком в гондоле аэростата и наземным приёмником А 18 мая 1899 г. формируется первая в истории российского флота радиочасть под названием «Кронштадтский искровой телеграф». С 1900 г. после успешной эксплуатации радиолинии связи между о. Гогланд и Коткой, а оттуда с Кронштадтом, был издан специальный приказ Морского министерства о введении на кораблях беспроволочного телеграфа как основного средства связи.

Русскими моряками под руководством Попова было установлено преимущество приёма сигналов на головные телефоны, а не на ленту, как это практиковалось на телеграфе. Однако до начала Русско-японской войны радиостанциями снабжались только крупные корабли, миноносцы их не имели. Во время войны на Балтике и Чёрном море ставились опыты по поиску лучшей конструкции антенных устройств и использования для увеличения дальности действия радиостанций воздушных змеев, на которых поднимались антенны. Такие змеи были введены в снабжение миноносцев 2-й Тихоокеанской эскадры. Дальность действия корабельных станций составляла от 90 до 160 миль. Плохо на флоте была поставлена и подготовка рядовых специалистов. На кораблях радиостанциями занимались минные квартирмейстеры (старшины-специалисты, прошедшие специальную подготовку).

Наиболее подготовленными для службы являлись призванные из запаса телеграфисты, но их было мало. Кроме того, телеграфисты проходили службу по сокращённым срокам. Так, потраченные на снабжение 2-й Тихоокеанской эскадры радиостанциями фирмы «Телефункен» средства не дали должного эффекта, поскольку, за редким исключением, практически вся аппаратура находилась в заведовании нижних чинов, не имевших никакой подготовки в области радио (беспроволочной телеграфии). Германские станции (закуплено 24 комплекта) имели приборы для перенастройки на различные длины волн и были сложными для освоения нижними чинами. Хотя по контракту фирма обязывалась провести обучение персонала, но присланные специалисты не смогли этого сделать в полном объёме. На всю эскадру имелось лишь 10 офицеров, успевших получить хотя бы минимальную подготовку по работе с радиоаппаратурой. Поэтому в октябре 1904 г. был поставлен вопрос о специальной подготовке специалистов радиосвязи (телеграфистов флота), и уже в мае 1905 г. подобная специальность была утверждена. А 13 июня 1905 г. последовало утверждение положений о телеграфистах морского ведомства и правил их подготовки. Однако это мероприятие дало результаты уже после окончания Русско-японской войны. Организация эксплуатации радиоаппаратуры была сложной. На корабль радиостанции принимались только в кампании, а на зиму сдавались в береговую мастерскую, где проходили техническое обслуживание (переборку, чистку и мелкий ремонт). Из средств наблюдения в начале века существовали только зрительные. Создавались различные оптические приборы (бинокли, подзорные трубы), но их производство в России носило ограниченный характер, и их получали в основном из-за границы. В 1873—1874 гг. появляются первые «боевые фонари» (электрические прожекторы). С 1879 г. на кораблях устанавливается электроосвещение «свечами Яблочкова» (дуговыми лампами). Они же используются для отличительных огней. Свечи Яблочкова явились первыми устройствами, в которых применялся переменный ток. Во время войны 1877—1878 гг. прожекторами снабжаются прибрежные крепости. В 90-е гг. для наблюдения целей ночью на кораблях устанавливаются «боевые фонари» — прожектора — французской системы Манжена с диаметром зеркала 45 и 60 см. Прожектора устанавливались только на береговых батареях, где имелись электрические генераторы, а на постах их не было. Для увеличения дальности наблюдения с кораблей и берега в составе приморских крепостей и в Порт-Артуре (для флота) начинают формироваться воздухоплавательные парки. Они снабжаются воздушными шарами и змеями. В годы Русско-японской войны воздухоплавательный парк во Владивостоке был организован как совместное учреждение для крепости и кораблей флота. Среди задач, которые отрабатывали владивостокские воздухоплаватели в годы войны, можно отметить не только наблюдение за подходами к Владивостоку, но и совместное использование змейковых аэростатов с кораблями при походах к берегам Японии, отработка связи осаждённой крепости с войсками в Приморье с помощью свободных аэростатов, удары с воздуха по кораблям, пытающимся прорваться в пролив Босфор Восточный. Во время похода крейсеров Владивостокского отряда к берегам Японии в 1905 г. планировалось отправить на берег с донесением свободный аэростат с военным воздухоплавателем мичманом Н. Гудимом на борту. Однако из-за отрыва буксируемого аэростата и утраты запаса водорода от этой попытки решили отказаться.

Первоначально электричество использовалось в минном оружии, поэтому всё электрооборудование корабля (генераторы, освещение и прожекторы, радиостанции) находилось в заведовании минного офицера. Для изучения нового оружия и электротехники в 1874 г. в Кронштадте создаётся новое учебное заведение — Минный офицерский класс и школа для младших специалистов при нём.

С начала века на Дальнем Востоке создаётся сеть наблюдательных постов в районе как Владивостока, так и Порт-Артура. Уже в 1900 г. была организована сторожевая служба у Владивостока на постах на о. Аскольд, м Гамова и о. Попова. Посты снабжались гелиографами и фонарями Миклашевского. Решением особого совещания при генерал-губернаторе Гродекове 2 раза в месяц посты должны были посещаться специальным судном. Но так как во Владивостоке было недостаточно кораблей (минный ТР «Алеут» использовался как учебный и для решения специальных задач — минных постановок, а ледокол «Надёжный» находился в ремонте), не было возможности посещать посты чаще, чем раз в месяц. Совещание приняло решение о привлечении в случае необходимости кораблей Тихоокеанской эскадры. Уже с первых лет существования посты начинают снабжать командование важной информацией. Так, 1 мая 1902 г. пост в б. Голубиной обнаружил японское судно, занятое проведением промеров.

Развёрнутые на побережье посты принадлежали как флоту (на маяках и при входах в порты), так и сухопутному ведомству. Контроль за входами в порты возлагался на брандвахтенные суда, в качестве которых обычно использовались устаревшие корабли. Так, вход во Владивосток находился под наблюдением бывшей канонерской лодки «Горностай». Этот пост фиксировал входящие в порт суда и количество груза, пассажиров и членов команды на них. По донесению «Горностая» за 1901 г., во Владивосток прибыло 286 судов (больше всего русских и японских — по 105 шт., были также германские, английские, норвежские, датские, американские и одно австрийское). Сухопутные посты имели задачу не только связываться с проходящими кораблями, но и охранять вверенный участок побережья. При этом интересы морского и военного ведомства часто не совпадали. Так, перед Русско-японской войной флот хотел расположить в заливе Ольги и Императорской (ныне Советской) гавани угольные склады, но армейцы не хотели выставлять там свои посты. Отсутствие заранее развёрнутой сети постов вызвало затруднение с их развёртыванием для несения дозорной службы с началом войны. Так, крепостью был снят пост на мысе Новый Джигит, а для качественного наблюдения за подходами к Владивостоку он был необходим.

В январе 1904 г. наместником на Дальнем Востоке был издан приказ об оборудовании постов наблюдения и обеспечения их помещениями из расчёта на 8 человек и снабжения постов сигнальными мачтами. Поскольку на постах было всего по два матроса, обучение ручному семафору проводилось и для солдат.

С созданием постов идёт отработка документации и руководств для их службы. Первые инструкции по их службе имели ошибки, и по ходу службы они устранялись. В 1904 г. вышло руководство для наблюдательных постов, определявшее правила наблюдения, связи, порядок составления и передачи сообщений. В качестве приложений имелись краткий свод сигналов, таблицы силуэтов российских и японских кораблей, рисунки национальных флагов. С началом войны дополнительно развёртывается 25 постов наблюдения, а в 1905 г. издаётся дополнительно Свод сигналов Аля наблюдательных постов Владивостока из одно- двух- и трёхфлажных сигналов. До 12 июля 1904 г. посты подчинялись командиру порта, а затем были подчинены начальнику Гидрографической экспедиции Восточного океана, так как большинство постов находилось на маяках и подчинялось их смотрителям. Донесения с постов передавались в штаб крепости по телеграфу почтового ведомства, а в некоторых случаях — почтой. Только ближайшие к порту посты имели свои проводные средства связи. В Порт-Артуре все донесения с постов замыкались на центральный пост Золотая Гора, который обеспечивал зрительную связь непосредственно с флагманским кораблём эскадры. Через этот пост обеспечивалась связь с кораблями, находившимися в его видимости. Для правильной оценки обстановки, складывавшейся в пределах видимости, и управления кораблями на центральном посту было организовано специальное дежурство морских офицеров. Он располагал сигнальными приспособлениями и приборами для наблюдения: телескопом, пеленгатором и горизонтально-базисным дальномером Барра и Струда. Именно данные наблюдения с этого поста позволили выявить маршрут движения японских кораблей при обстреле Порт-Артура и спланировать самую успешную операцию флота в войне — минную постановку минного заградителя «Амур». Эта постановка лишила японский флот двух броненосцев («Хацусе» и «Ясима»). Помимо зрительных средств пост был оборудован радиостанцией, которая 15 апреля 1904 г. (н. стиля) применялась для создания радиопомех японским кораблям, обстреливавшим Порт-Артур. Этот пост, укомплектованный моряками ещё до войны, не мог из-за рельефа местности полностью контролировать окружающее базу пространство, хотя и был расположен на горе. Наблюдение же с береговых батарей и подвижных постов пехотных частей на побережье затруднялось из-за слабой подготовки их личного состава в классификации морских объектов и не могущих отличить свой корабль от чужого. Регулярно сухопутные посты принимали китайские джонки за крупные силы противника. Кроме вооружённых сил наблюдение за берегами вела пограничная стража, подчинённая министерству финансов. Её посты имели телефонные линии между собой и штабом бригады, личный состав хорошо знал побережье и имел практику наблюдения за морем, но на Квантунском полуострове пограничных частей не было, да и их основной задачей было пресечение контрабанды. Так, до войны совершенно отсутствовали посты у Дальнего, там не было и связи со штабом флота.

Отсутствие надёжной системы наблюдения на Тихом океане требовало поиска новых мер для контроля за обстановкой. Среди мер была организация радиоразведки и перехвата японских переговоров. Были предприняты попытки определения направления на работающую радиостанцию и расстояния до неё по затемнению сигнала корабельными устройствами и силе прослушиваемых передач. Для расшифровки японских переговоров были задействованы студенты Восточного института во Владивостоке Е. Лебедев и А. Занковский. Они были прикомандированы к штабу эскадры в Порт-Артуре и Владивостокскому отряду крейсеров соответственно. Имелся переводчик с японского языка и на второй эскадре. Донесения японцев, прочитанные с помощью переводчиков, позволяли командованию определять возможные действия японского флота. Так, возможность атаки брандерами по Порт-Артуру 9 апреля 1904 г. была определена с помощью радиоперехвата. Особенно успешным было применение радиоразведки во Владивостокском отряде крейсеров, когда на японских судах удалось захватить морской телеграфный код. Однако отсутствие во Владивостоке специалистов-криптоаналитиков не позволило воспользоваться захваченными на пароходе «Хагинура-мару» шифрдокументами (шифрованной телеграммой с полным исходным текстом).

Для информирования командования флота применялись и традиционные методы, но агентурная разведка была слаба, и эффективно она начала действовать во время войны, да и то только с помощью французских разведчиков. Хотя ещё после обострения отношений на Дальнем Востоке по окончании японо-китайской войны С.О. Макаров обращал внимание на слабость агентурной разведки на театре. Вели сбор информации и корабли стационеры. Обычно они докладывали о наблюдаемом ими движении судов. Особенно успешной считалась деятельность командиров канонерской лодки «Манджур» капитанов 2-го ранга А.А. Эбергарда и Н.А. Кроуна в Шанхае. Среди его источников информации были представители компании главного поставщика российского флота на Дальнем Востоке Гинсбурга. Они также организовывали сбор данных о движении иностранных военных кораблей и настроениях их командного состава на основе личных наблюдений, общения с командирами стационеров дружественных государств и т.п.. В Шанхае же находилась и резидентура бывшего посланника в Корее, получавшая информацию из Японии нелегальными методами. Работа в этой области в Шанхае, как морского агента (по современной терминологии атташе) лейтенанта Анастасьева, так и военного Дессино успеха не имела. К тому же японской контрразведке удалось вскрыть агентуру военного атташе и проникнуть в его организацию. Агентурная разведка в Шанхае вела наблюдение за передвижениями японских морских офицеров в Юго-Восточной Азии и фиксировала их отправление в Европу.

Первым агентом русской разведки в Японии был французский подданный Анри Обер, инспектор Русско-китайского банка на Дальнем Востоке, первое донесение из Иокогамы от которого было получено в мае 1904 г. Наиболее ценным информатором был корреспондент газеты «Фигаро» Бале, рекомендованный Павлову французским консулом. Благодаря французским дипломатам с ним осуществлялась связь. То есть Бале был явно двойным агентом, действовавшим с разрешения французских властей и поставлявший информацию как России, так и Франции. Имея возможность бывать в портах, на верфях, где ремонтировались японские корабли, и т.п., он мог поставлять данные о мобилизационных планах; потерях, как сухопутных войск, так и флота; отправке войск в Корею и Маньчжурию; о состоянии береговой обороны; о ходе ремонта повреждённых кораблей и перемещениях кораблей 1-го и 2-го рангов. Сведения об этом он получал как из личного наблюдения, так и бесед с высокопоставленными чиновниками и руководителями военного и военно-морского ведомства. Всего за девять с половиной месяцев им было передано 30 обширных донесений. Наблюдение в Гонконге вел консул К.Ф. Бологовский, в прошлом выпускник Морского корпуса 1890 г.

Он в основном отслеживал передвижения японских морских офицеров в Европу и британские владения в Центральной Азии. Удалось также получить сведения, что о состоянии русской эскадры в Порт-Артуре японцы получают сведения от британской агентуры (журналистов), передаваемые через китайские джонки.

К сожалению, деятельность агентурной разведки понесла непоправимый урон из-за преступной беспечности и нераспорядительности штаба наместника в Мукдене, оставившего при отступлении в марте 1905 г. японцам документы, позволившие им вскрыть большую часть агентурной сети (шифры и сведения о заграничных агентах). Пришлось в апреле отзывать самых информированных агентов Обера и Бале из Японии, а других информаторов «заморозить». Утрата шифра привела к приостановке переписки с сухопутным военным командованием. Причём вред, нанесённый этой ошибкой, был тем неприятнее, что агентурная сеть в Японии оказалась парализована именно в момент приближения к японским берегам 2-й Тихоокеанской эскадры. Была разгромлена и агентурная сеть уполномоченного Министерства финансов и члена правления Русско-китайского банка статского советника Л.Ф. Давыдова; японцы до середины июня арестовали до 20 его агентов, часть их впоследствии была казнена. Хотя русской агентуре удалось получить некоторые сведения, представляющие интерес для планирования военных действий, и даже провести несколько диверсий в тылу японской армии, её действия не могли дать (в силу хотя бы специфики своей деятельности) данных, необходимых морскому ведомству для контроля за обстановкой у российских берегов. Обращает на себя внимание малый объём данных о перевозках в Японию, что затрудняло планирование действий крейсеров на коммуникациях.

Как отмечают в своих воспоминаниях участники Русско-японской войны, разделение ответственности за военно-морские базы между морским и сухопутным ведомствами и несогласованность их действий привели к полному пренебрежению развитием сети наблюдения за прилегающими водами и связи между кораблями в море и обороняющими берег войсками.

После окончания Русско-японской войны были предприняты меры по развитию системы наблюдения на морях. Основное внимание при этом уделялось Чёрному и Балтийскому морям. На Чёрном море развитие сети постов основной задачей имело создание надёжной системы связи, на Балтике основное внимание уделялось созданию сети контроля над обстановкой на театре. С 1907 г. постановлением Совета государственной обороны создание сети береговых постов и станций рассматривалось как орган разведывательной службы флота. Для создаваемой сети наблюдения прокладывались специальные телеграфные и телефонные линии. Необходимость в таких линиях на Балтике объяснялась ещё и тем, что финские линии были ненадёжны из-за нежелания местного населения сотрудничать с российскими властями и воинскими частями. Для централизации всей системы наблюдения создаются центральные станции службы, обобщающие данные об обстановке с привлечением информации, полученной от агентуры, радиоразведки и т.д. Помимо учреждения для дешифровки к началу Первой мировой войны были созданы конструкции береговых радиопеленгаторов, размещённых в 1914—1915 гг. на береговых постах (радиостанциях). На Тихом океане сеть береговых постов и станций была с окончанием войны сокращена. Установленные в годы войны 2 станции во Владивостоке и одна в Николаевске-на-Амуре были переданы в распоряжение военного ведомства. Сокращение сети постов в 1910 г. достигло критического уровня. Сибирская флотилия снабжалась средствами связи в последнюю очередь. В 1911 г. на кораблях Сибирской флотилии имелось всего 10 средневолновых радиостанций в основном устаревших систем образца 1904 г. «Телефункен» и «Попов — Дюкрете». Только два гидрографических судна, предназначенных для исследования Северного морского пути («Таймыр» и «Вайгач»), имели новые радиостанции «Телефункен» обр. 1907 г. с дальностью действия 200 км Станции кораблей флотилии имели малую дальность. Так, станции на КР «Аскольд», «Жемчуг» и ТР «Якут» имели дальность действия 400 км, на КЛ «Манджур» и МЗ «Монгугай» и «Уссури» — 120 км, а у миноносцев «Грозный», «Грозовой» и «Лейтенант Сергеев» — всего 50 км! Мало было и радистов. Их имелось всего 17 человек, из которых лишь два унтер-офицера прошли обучение в радиотелеграфном классе в Кронштадте. Остальные прошли обучение на месте, и из-за слабой подготовки им не доверяли самостоятельного заведования радиостанциями. Не хватало и минных офицеров.

Недостаточно было снабжение фонарями Табулевича и телефонами, вместо которых присылали непригодные для постов электрические фонари и корабельные телефоны. Из необходимых по мобилизационному плану 28 наблюдательных постов (16 постоянных и 12 временных) действовало лишь 8, из которых 5 — на маяках. В течение года два поста (в заливе Ольги и на м. Майделя) предполагалось закрыть. Оставшиеся 6 постов (5 маячных) не могли обеспечить флот необходимыми данными. А планировалось иметь во Владивостоке центральную групповую телефонно-телеграфную станцию, мощную береговую радиостанцию, 5 узловых станций (в Посьете, Славянке, Разбойнике, Владимиро-Александровске и Ольге), 28 постов на юге Приморья и 6 постоянных и 1 временный пост в районе лимана р. Амур и у Николаевска-на-Амуре. Для развития этой сети в Сибирской флотилии была создана Служба связи под командованием подполковника корпуса флотских штурманов В.З. Лукина Владивостокским районом береговых наблюдательных постов и станций руководил поручик по Адмиралтейству И.П. Семёнов. Уже к 1911 г. удалось развернуть сеть из 15 постоянных и временных постов вместо 8 в 1910 г. Однако от планировавшегося развёртывания сети флотских наблюдательных постов в устье Амура было решено воздержаться из-за отсутствия там корабельного состава Можно считать это решение ошибочным, ведь в это время в Хабаровске создавалась база Амурской флотилии речных кораблей, и оборону устья реки и лимана можно было поручить ей.

Окончательное развёртывание системы наблюдения и связи на Дальнем Востоке было завершено только к 1913 г. К этому времени система развёртывалась на участке от залива Посьета до залива Владимира. На этом участке имелись 1 центральная и 5 групповых радиостанций, мощная радиостанция «Владивосток», 7 подвижных радиостанций и 15 наблюдательных постов. Система постов флота у Владивостока и Николаевска-на-Амуре дополнялась постами наблюдения и береговыми батареями приморских крепостей. Однако устаревшая искровая станция «Владивосток» была заменена на новую только в 1916 г. Подвижные автономные радиостанции фирмы «Сименс и Гальске» имели дальность 250 миль. Для передвижения они имели 3 двуколки и мачты высотой 12 м. Обслуживались персоналом в 12 человек и могли быть развёрнуты за 25 минут. Групповые станции, поставленные в 1912 г., имели дальность 125 миль. Они располагались в Посьете, Славянке, Разбойнике, Владимиро-Александровске (залив Америка, ныне Находка) и Ольге. Для подготовки радистов в декабре 1912 г. был открыт 6-месячный класс при радиостанции «Владивосток». Первый выпуск составил 13 человек из 17 зачисленных на учёбу. В 1914 г. действовало уже 28 постоянных постов и 11 временных. Уже в годы войны была в составе службы связи организована ремонтная партия для обслуживания телефонных линий и радиостанций. В 1915 г. ею было отремонтировано 5 вёрст воздушных кабелей и 41 верста подводных, 19 из 104 имеемых телефонных аппаратов и 5 радиостанций. Штатная численность службы связи в 1915 г. составила 8 офицеров, 34 кондуктора и 366 нижних чинов. Поскольку служба имела сильный некомплект (имелось 7 офицеров, 15 кондукторов и 326 матросов и унтер-офицеров), то был открыт специальный класс подготовки кондукторов, в котором за 1914 г. выдержали экзамен 22 человека. В зимнее время сигнальщики службы проходили дополнительное обучение для обслуживания телефонов и радиосвязи. Однако с началом Гражданской войны созданная сеть пришла в упадок, и уже в 1918 г. закрыто 12 постов. А после окончания Гражданской войны военно-морские силы на Дальнем Востоке были вообще ликвидированы в ходе реформы, проводившейся в середине 1920-х гг. Только с воссозданием флота на Тихом океане с 1932 г. начинается воссоздание сети наблюдения (СНИС). Помимо системы связи военно-морского флота на Дальнем Востоке имелись радиостанции и военного ведомства и Министерства почт и телеграфа. Так, в 1909 г. были оборудованы радиостанции в Николаевске-на-Амуре и в Петропавловске-Камчатском, а в 1912 г. — ещё станции в Анадыре и в Охотске, а также ещё две — на побережье Северного Ледовитого океана. В 1912 г. была оборудована радиостанция на Русском острове мощностью 20 кВт с дальностью действия до 1200 км. В 1913 г. удалось организовать радиолинию, связывающую Владивосток с Москвой.

Подводя итог развитию сети наблюдения на Тихом океане в начале XX века, можно заметить, что её развитие постоянно отстаёт от потребностей флота, а форсированное развитие её элементов в годы войны не может достичь необходимого эффекта. Такое положение станет на долгие годы характерной чертой нашего флота, не изжитого до сих пор. Создание сети берегового наблюдения и управления силами флота стало возможно только после создания радио, до этого береговые посты играли полицейскую роль и не могли оперативно представлять флоту необходимую информацию. Отсутствовал в российском флоте и планомерно функционирующий разведывательный аппарат. Создание постоянной морской агентурной разведки стало возможно лишь с 1907 г., когда впервые были выделены специальные средства на эти цели в бюджете флота. Русско-японская война показала необходимость создания такой системы, но импровизация военного времени не могла заменить упущенного в мирные годы.

Система наблюдательных постов на Тихом океане была в основном создана в годы, предшествующие Первой мировой войне. До сих пор в архивах хранятся журналы и документация этих постов. Этот источник информации о жизни Владивостока и Приморья ещё ждёт своих исследователей.

1.5. УЧАСТИЕ ФЛОТА В ОБОРОНЕ НИКОЛАЕВСКА-НА-АМУРЕ В РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЕ

Крупнейшим после Владивостока городом и портом на Тихом океане был Николаевск-на-Амуре. Этот город находится у устья Амура, переходящею в Амурский лиман. Несмотря на то, что подходы со стороны моря к Николаевску возможны только для мелкосидящих судов, а крупные корабли могут входить и выходить в Амур только по специальным фарватерам, поддержание которых в рабочем состоянии требует постоянных дноуглубительных работ, значение этою пункта для обороны Дальнего Востока было значительным Овладев устьем Амура, противник получал возможность проникнуть в глубь территории страны вплоть до Забайкалья по водному пути. Для обороны Николаевска имелась крепость, основные сооружения которой располагались на мысе Чныррах. Перед войной в дополнение к имевшимся ранее трём батареям было построено ещё семь, и в общей сложности для обороны морских подступов к городу имелось 44 орудия (пушки и мортиры). Предполагалось сооружение берегового укрытия для размещения торпедных аппаратов для стрельбы «минами Уайтхеда». Для минных постановок у крепости имелась сапёрная рота с минным городком. Ещё по планам 1880 г. предполагалась постановка на фарватере Амура пятидесяти мин. Крепость располагала телеграфом и тремя позициями прожекторов для обеспечения ночной стрельбы. Сухопутный фронт крепости прикрывался 40 орудиями и оборонительными сооружениями. Гарнизон крепости составляли помимо специальных и артиллерийских подразделений два батальона пехоты, и в городе, расположенном на 14 вёрст выше по реке, имелась дружина с 4 полевыми орудиями. Для обороны тыла крепости в случае захвата противником Де-Кастри у села Мамлыж (200 верст ниже Хабаровска) в 1905 г. сооружалась укреплённая позиция, имевшая 7 батарей, в которых имелись 15 орудий 6-дюймового калибра, три 9-фунтовых морских, два 57-миллиметровых, три 47-мм орудия. Эта же позиция могла служить вторым рубежом обороны в случае захвата Николаевска атакой с моря. Предполагалось также построить два сухопутных форта и 4 батареи у самого Николаевска.

С началом войны на входном фарватере были установлены фугасы с электрическим подрывом.

Сил, имеющихся в крепости, было недостаточно для надёжной обороны всего района, ведь противник мог захватить и другие районы на побережье, поэтому требовались маневренные силы, которые мог предоставить флот. Хотя Николаевск создавался как база флота, после переноса главного порта во Владивосток здесь постоянно базирующихся морских сил не было (для минных постановок могли применяться только плавсредства крепости). С началом войны возникла необходимость в переброске в Николаевск-на-Амуре боевых кораблей для атак флота противника в море. В качестве боевых единиц были избраны миноноски, построенные после Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Десять из них были переброшены с Балтики, а четыре из Владивостока (всего в разное время во Владивостоке находились 9 миноносок). Девять из них имели аппараты для торпед (мин Уайтхеда), а пять — для метательных мин. Каждая из миноносок помимо минных аппаратов имела по два 37-мм орудия. Их водоизмещение составляло 23 т. Максимальная скорость, достигнутая на испытаниях, составляла 13 узлов. Недостатками миноносок были чрезмерная для устья Амура осадка и выступавшие на 76 см ниже киля руль и винт. Из-за одного винта была низкая манёвренность. Миноноски Сибирской флотилии имели неподвижные ТА, что снижало их боевые возможности. Поскольку миноноски были уже устаревшими кораблями, в США заказали партию из 10 моторных катеров фирмы Никсона. Но до конца боевых действий они на Дальний Восток не попали и после войны были оставлены на Балтике. Рассматривался вопрос о переброске на Амур теплоходов «Вандал» и «Сармат» с Волги для превращения в плавучие батареи. Кроме миноносок в Николаевске во время войны находились транспорты «Тунгуз» и «Камчадал», в мирное время занимавшиеся охраной природных ресурсов региона. Эти пароходы был вооружены 4-фунтовыми орудиями.

На Амур была отправлена и подводная лодка лейтенанта Яновича, переоборудованная из педальной подводной лодки Джевецкого. Переоборудование лодки производилось за счёт Особого комитета по усилению флота на добровольные пожертвования. Из его средств были выделены 11 тыс. рублей. На эту лодку установили бензиновый двигатель мощностью 14 л.с. (для этого в корпус врезали дополнительную 2,5-м вставку, увеличив длину корпуса в полтора раза), и она участвовала в обороне устья Амура. Для неё из числа матросов Сибирского флотского экипажа дополнительно отправили на Амур трёх человек — они и стали первыми тихоокеанскими подводниками, ведь остальные моряки попадали на лодки ещё на Балтике. По специальности это были сигнальщик, марсовый и строевой матросы. Остальные чины — минно-машинный квартирмейстер, минный квартирмейстер и минные машинисты — были из состава 8-го флотского экипажа. Лодка Яновича (катер малой видимости) «Кета» не могла полностью погружаться под воду, для работы бензинового двигателя на поверхности должен был оставаться всасывающий патрубок подачи воздуха к мотору. Из-за этого её иногда называют полуподводной лодкой. Но лодка могла погружаться на несколько минут под воду (за это время она проходила 4 — 5 каб.), погружаясь на глубину до 8 м, используя для работы двигателя запас воздуха из корпуса лодки. Однако такие нырки приводили к опасному разрежению атмосферы в лодке и считались нежелательными. После испытаний силовую установку на лодке заменили более мощной. Планировалось вооружить подводную лодку 37-мм орудием, но, по данным исторического отчёта её командира, на ней были установлены два двигателя по 60 л.с., две торпедных решётки и пулемёт.

С этими моторами лодка развивала скорость до 12 узлов. Водоизмещение лодки составило 3 т. Экипаж состоял из трёх человек. В него входили машинный и минный квартирмейстеры и старший минный машинист. Из состава Сибирского флотского экипажа были выделены сигнальщик и два матроса. Они были отправлены в Хабаровск для прибытия на лодку 21 мая 1905 г. По железной дороге 12 апреля 1905 г. лодку отправили на Амур.

Поскольку для перевозки не требовались специальные транспортёры, уже 12 мая она прибыла в Сретенск. Лодку установили на деревянную баржу, применявшуюся для воинских перевозок. Эту баржу пароход «Семён Дежнёв» по Шилке и Амуру отбуксировал в Николаевск-на-Амуре. Там 3 июня лодку краном спустили на воду, после чего она своим ходом ушла в отведённое для неё место. К 10 июня лодка завершила испытания, пройдя 70 миль. Во время испытаний провели стрельбы торпедами и из орудия. На барже была оборудована база для экипажа и приписанных к лодке моряков. Командир лодки получил право действовать самостоятельно, в строевом отношении он не был подчинён начальнику морской обороны крепости Николаевск-на-Амуре капитану 2-го ранга Тундерману.

С 15 июня (после проверки командиром порта контр-адмиралом А.И. Русиным) лодка вышла к мысу Лазарева и Де-Кастри для ведения боевых действий. Планировалось, что лодка будет выходить в торпедные атаки с тыла на проходящие в лиман корабли, а также задерживать рыбацкие шхуны японцев. Баржа маскировалась деревьями у мыса Казакевича, где оборудовали наблюдательный пост. Планировалось, что лодка будет взаимодействовать с береговыми батареями на м. Чныррах и Мео. Но затем лодку перевели к мысу Лазарева, при этом она буксировала свою базу.

Подобные «Кете» боевые единицы строились немцами в годы Второй мировой войны. Это ныряющие торпедные катера «Бибер» с экипажем из одного человека.

Реальная угроза появления японцев у Николаевска-на-Амуре возникла после поражения российского флота у Цусимы и высадки японского десанта на Сахалине. Движение японских войск на север острова поддерживали небольшие корабли флота, и для выяснения обстановки японский флот высаживал корабельные десанты в бухтах и заливах на материке. Так, 10 июля ЭМ «Хасидатэ» и 9-й отряд миноносцев японского флота обстреляли Де-Кастри, Императорскую гавань и Виахту. А 11 июля ЭМ «Фубуки» и «Харусамэ» высадили десант у маяка Клостер-Камп после перестрелки с оборонявшим район отрядом капитана Виноградова, усиленного двумя орудиями. После высадки десанта отряд отошёл в тыл, а противник, проведя на берегу 1,5 часа, вернулся на корабли. Затем 13 июля корабли японцев обстреляли пост на мысе Лазарева.

17 июля ЭМ «Ариакэ» и «Арарэ» вновь высадили десант у Де-Кастри. Ружейным огнём русским удалось ранить трёх японских солдат, но затем обороняющиеся отошли, оставив на позиции два неисправных орудия. Японцы вернулись на корабли, увезя с собой орудия. Действия японцев заставили усилить гарнизон мыса Лазарева (туда прибыла пехотная рота с двумя горными орудиями) и направить туда «Кету». На материковый берег пролива начали прибывать отдельные бойцы из сахалинских частей. От них узнали, что японские войска подходят к мысу Погиби.

31 июля миноносцы противника (ЭМ «Харусамэ», «Фубуки», «Ариакэ» и «Арарэ», имевшие при себе моторный катер с КР «Ниссин», вооружённый пулемётом) пытались атаковать посёлок на мысе Лазарева («Фубуки» и «Арарэ») и высадить там десант, но, встреченные огнём из винтовок защитников, потеряли одного человека убитым и двух ранеными, отошли. В отражении японского десанта принимали участие моряки под командованием лейтенантов Остен-Сахена и Борнсдорфа. Всего гарнизон на мысу составлял 3 офицера и 10 нижних чинов. Эсминцы ограничились лишь обстрелом и смогли высадить десант лишь после отхода гарнизона. После того как японцы сожгли пустое здание телеграфной конторы, они вернулись на корабли. Поскольку командир лодки находился на берегу для согласования действий с гарнизоном, лодка в море не выходила. Противник не заметил замаскированной баржи. После того как лодка вышла в море, и 1 августа были замечены вновь эти два миноносца. Командир (С.А. Янович) попытался выйти на них в атаку, но наткнулся на песчаную отмель в 5 — 6 кабельтовых от противника. Пока лодка снималась с мели, противник успел удалиться. Ещё раз увидев противника, лодка не смогла выйти в атаку из-за большой дистанции. Лодка оставалась в Татарском проливе до 20 сентября, когда на транспорте «Тунгус» вернулась в Николаевск. Всего за 1905 г. лодка прошла 948 миль. В 1908 г. подводную лодку, вышедшую в первую в отечественном флоте атаку, сдали на слом.

А японцы повторили набег 11—12 августа, когда обстреляли мысы Джаоре и Лазарева, а 3 сентября японскими кораблями был захвачен американский пароход «Барракуда» с грузом соли.

Действия же надводных кораблей (миноносок) сводились лишь к ожиданию нападения японского флота на Николаевск-на-Амуре. Хотя нельзя сказать, что офицеры этих маленьких корабликов лично не имели смелости для рискованных действий. Они осматривали берега при непосредственной опасности оказаться захваченными десантами японцев. Так, 28 августа вернулись лейтенанты Пещуров, Чепелев и Унковский, которые на пароходе добрались до м. Меншикова, а затем берегом на лодках обогнули северную часть Сахалина и у деревни Висково обнаружили японские войска. Кроме того, они связались с действовавшим на острове отрядом капитана Благовещенского и полковника Новосельского и вернулись берегом к Погиби, а оттуда на материк. На пароходе была начата перевозка русских отрядов на мыс Лазарева.

Да и распоряжения командования поражают. Так, 27 июля в Николаевск прибыла телеграмма от Кербера, запрещающая постановку мин в лимане, так как это может воспрепятствовать работам, и разрешалось производить её только перед противником и с наименьшим риском (?!). И, что интересно, Тундерман 1 августа запрашивает разрешение выслать лейтенанта Шутова на постановку мин ввиду того, что неприятель появился! Конечно, при такой бюрократии, полностью парализующей инициативу, надеяться на активные действия моряков было невозможно.

Такого рода действия надводных кораблей объясняют ту глубину деградации офицерского состава флота перед Русско-японской войной, вызванную политикой морского ценза и воспитанием кадров в предыдущие десятилетия. Так, в начале 1905 г. был составлен протокол морской обороны крепости, подписанный Тундеманом. В нём делается глубокомысленный вывод, что из-за низких мореходных качеств, малого хода и неподвижных ТА у миноносок мало шансов на успешные действия при атаке входящих в Амур японских кораблей. Для вооружения морских сил требовались миноносцы типа «Уссури» (№ 213—214), мелкосидящие канонерские лодки или же вооружённые пароходы. Вообще, создаётся впечатление, что командиры миноносок и командование отряда воспринимали действия своих кораблей как дневную атаку на полном ходу входящих в Амур японских кораблей. То, что миноноски предназначались для скрытных ночных атак, не понималось тогдашними офицерами. Да и для вооружения речных пароходов можно было бы проявить больше инициативы, а не просить командование о прибытии новых кораблей. Для скрытных ночных атак миноносок необходимо было создавать замаскированные стоянки миноносок в лимане и в Татарском проливе, регулярно выполнять походы в этот район, для чего было достаточно времени до июля 1905 г. Однако ничего этого сделано не было. Развитие тактики морского боя (несмотря на все усилия С.О. Макарова) в российском флоте было на недопустимо низком уровне. Командование ВМФ страны прислушалось к просьбам николаевских моряков, в США были закуплены миноноски А. Никсона с двигателями внутреннего сгорания. Это были передовые корабли нового поколения, но по своему вооружению они оказались родоначальниками не торпедных катеров, а сторожевых, их в начале века иногда называли истребителями. Их потомками будут малые охотники Великой Отечественной. Эти построенные в США 10 корабликов водоизмещением 35 т (вооружены одним поворотным 450-мм ТА, двумя пулемётами и 37-мм орудием; должны были развивать скорость 20 узлов). Однако при испытаниях в России из них выжать более 18 узлов не смогли. Впрочем, на Дальний Восток они не попали из-за окончания войны и служили сначала на Чёрном море, а затем на Балтике в качестве сторожевых катеров. Так, миноносные силы в Николаевске-на-Амуре не оставили своего следа в Русско-японской войне 1904—1905 гг. Однако в художественной литературе след от них (как это ни странно) остался. В книге С. Колбасьева «Арсен Люпен» есть упоминание о лихом миноносном командире Сергее Балке, который отбил у коменданта крепости своего матроса, арестованного за скандал на берегу. Комендант грозил обстрелять миноносец из орудий береговых батарей, а миноносец пригрозил обстрелять дачу коменданта, на том и разошлись. Видно, отсутствие серьёзных дел, как это всегда бывает на флоте, заканчивается пьянством, ни на что иное такие команды не годны.

Однако следует заметить, что, кроме лодки Яновича, больше нет кораблей, которые бы активно пытались помешать действиям японцев у устья Амура. Так же как и в Порт-Артуре, успех японцев объясняется не только материальным превосходством над российским флотом, но и недостатком инициативы у морских офицеров, отставанием в развитии тактики морского боя.

1.6. ЗАБЫТАЯ ВОЙНА

1.7. ФИНАНСОВЫЙ ОТЧЁТ О ВОЙНЕ С КИТАЕМ

Среди документов, хранящихся в РГИА ДВ, моё внимание привлёк фонд № 1324, связанный с военными действиями в Китае во время подавления движения ихэтуаней (или, как их тогда называли, боксёров). В этом фонде оказалось всего два дела, в которых хранились финансовые отчёты о боевых действиях в Китае в 1900—1901 гг., принадлежавшие полевому казначейству 1-го отряда Сибирскою корпуса и сданные во Владивостокское отделение госбанка. В силу этого они оказались не в военных архивах, а среди документов по истории Приморья.

Первое дело даёт представление о том, чего стоило России участие в подавлении беспорядков в соседней стране, а второе дело посвящено учёту конфискованного серебря, найденного при обысках и передаче его в хранилища госбанка. Полевое казначейство Сибирского корпуса было организовано в соответствии с телеграммой от 21 июня 1900 г., и первое донесение из него было отправлено 7 августа того же года. В переписке указывалось, что на территории Китая не разрешалось пользоваться банковским серебром (рублёвые монеты и полтины), а разрешалось осуществлять платежи разменной монетой и мелкими кредитными билетами. Курс китайской монеты определялся Минфином. Для нужд отряда было выделено 1 миллион 700 тысяч рублей (РГИА ДВ. Ф. 1324. Оп. 1. Д. 1. Л. 5). Эти деньги были отправлены хабаровским отделением и состояли из (там же. Л. 12):

банковского серебра (15 000 руб.);

разменного серебра (15 000 руб.);

медных монет (300 руб.);

кредитных билетов (1 669 700 руб.).

Полевое казначейство могло принимать переводы частных лиц, но только в особых случаях — если нет иностранных войск рядом.

Уже через месяц (30 сентября) на нужды отряда был отправлен ещё миллион рублей кредитными билетами по 1 и 3 рубля (там же. Л. 26).

В делах содержатся телеграммы, написанные специальным шифром. Этот шифр представлял собой, по сегодняшним понятиям, формализованную сводку для передачи по телеграфу. В телеграмме цифрами указывались данные по приходу и расходу в рублях (копейки опускались). Для интереса можем рассмотреть отправленную телеграмму и ведомость кредитной кассы, позволяющую понять содержание банковского шифра.

Ф. 1324. Оп. 1. Л 1. Л. 36. Телеграмма:

1 249 504, 95 980, 14 042, 20 689, 00203, итого 1380412, 01 279 итого 01 279. 42 590 итого 42 590. Приход 4215 расход имеет наличности 95 980. Полевое казначейство.

На л. 40 имеется ведомость кредитной кассы:

кредитных билетов 1 249 504 р. 0 к.

золотом 95 980 р.

банковским серебром 14 042 р.

разменным серебром 20 682 р. 95 к.

медной монетой 203 р. 84 к.

казначейского депозита 1279 р. 71 к.

сумма для перевода по билетам и телеграммам — 42 590 р.

Сопоставление этих документов и позволяет понять содержание банковского шифра.

Второе дело носит название: «О переписке о приёме на хранение ценностей, забранных войсками при занятии Маньчжурии».

Дело, связанное с принятием на хранение серебра, возникло 29 сентября 1900 г., когда из штаба 2-го Сибирского корпуса обратились с просьбой принять 10 ящиков серебра, обнаруженного во время обысков при поиске оружия отрядом генерала Ренненкампфа в Цицикаре. До середины октября шла переписка о том, как принимать это серебро и по какому курсу. Наконец 17 октября Министерство финансов распорядилось принять серебро по весу, и из полевого казначейства оно было передано Харбинское отделение русско-китайского банка в количестве 47 224,95 лан в слитках и 26,65 лан монетами. 20 октября был составлен акт об оценке серебра по курсу 100 лан — 150 р. 80 к. Серебра имелось в китайских ямбах на 47224,95 лан, что составило 71 235 руб. 42 коп. и 118 монет на общую сумму 26,65 доллара (китайских), что по курсу составило 28 р. 78 коп. итого стоимость захваченного серебра составила 71 224 рубля (РГИА ДВ. Ф. 1324. Оп. 1. Д 2. Л. 20). Интересно, что при взвешивании серебра при вскрытии ящиков в них были обнаружены 8 слитков и ямбы общим весом 45 404,5 купинских лан, что по курсу составило 68 469 р. 28 к. Кроме того, отдельно от ящиков имелось 36 больших ямбов весом 1803 лана, 7 кусков серебра, в том числе один малый ямб весом 17,45 куп. лан и 118 штукгиринских монет на сумму 26,65 доллара. Всего в серебре 1820,45 купинских лан и монет на сумму 28 рублей 78 коп., а всего серебра на сумму 71 244 руб. Кроме того, в ящиках оказался фальшивый ямб и два куска свинца. Акт взвешивания позволил принять драгоценные металлы на счёт департамента Государственного казначейства (там же. Л. 23).

Но на этом история этого серебра не закончилась. В ноябре из столицы запросили вес серебра в пудах и фунтах. В письме от 8 ноября 1900 г. (там же. Л. 28) указывался вес конфискованного серебра. В слитках имелось 106 пудов 29 фунтов и 38 золотников серебра, в монетах — 1 фунт 63 золотника, а общий вес — 106 пудов 31 фунт и 5 золотников.

Так документы РГИА ДВ показывают несколько незаметных фактов об этой «забытой войне».

1.8. ТАК НАЧИНАЛАСЬ ВОЙНА

Русско-японская война 1904—1905 гг. началась 27 января (по старому стилю) ночной атакой стоявших на внешнем рейде Порт-Артура кораблей Тихоокеанской эскадры японскими миноносцами. Хотя два самых мощных броненосца эскадры («Цесаревич» и «Ретвизан») были выведены из строя, безвозвратных потерь в тот день у своей главной базы Российский флот не понёс Эскадра японцев, пытавшаяся развить успех, была встречена огнём всех российских кораблей, даже тех, что были повреждены в ночной атаке… Однако в первые же дни войны наш флот понёс тяжёлые потери.

После героического боя в Чемульпо гибнут крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец».

Оказались интернированы стоявшие в китайских портах в качестве стационеров канонерки. Из них после окончания войны во Владивосток вернётся лишь «Манджур», остальные оказавшиеся в зоне боевых действий будут уничтожены своим личным составом

Трагедией для флота заканчивается и попытка закрыть минным заграждением находящийся рядом с Порт-Артуром крупный порт Дальний. Планировалось, что это заграждение предотвратит там возможную высадку десанта. Для этой цели в Талиенванскии залив, на берегу которого и стоит порт, 27 января был послан минный заградитель «Енисей» в сопровождении крейсера «Боярин».

С прибытием в залив минзаг начал минную постановку, а крейсер вернулся в Порт-Артур. «Енисей», конечно, находился в опасном положении. Ведь в районе планируемого заграждения не было даже береговых батарей, под защиту которых можно было бы отойти в случае необходимости. В течение двух дней на подходах к Дальнему было поставлено 320 мин при лихорадочной или, как сейчас говорят, ударной работе команды. 29 января у острова Сан-шан-тао были поставлены последние 22 мины.

После этой постановки две мины всплыли на поверхность. Командир заградителя капитан 2-го ранга Степанов неосторожно решил расстрелять их с борта корабля. Был дан задний ход и заградитель начал приближаться к минной линии. Маневрирование это было чрезвычайно опасным, но в то время никто не думал об опасности подрыва на собственных минах, гибель от своего оружия просто не укладывалась в уме тогдашних моряков. Как только дали передний ход, раздался страшной силы взрыв, расколовший корабль надвое. Конечно, лучше бы в этой обстановке корабль стал на якорь, светил шлюпку и с неё или расстреляли мину, или укрепили на ней подрывной патрон. Однако привычки мирного времени дорого обошлись экипажу и командиру, который до последней минуты находился на мостике и погиб вместе со своим кораблём, руководя спасением личного состава.

Как только до Порт-Артура дошли известия о гибели «Енисея», в Талиенванский залив опять был послан крейсер «Боярин» с четырьмя миноносцами. Перед выходом в море командир крейсера капитан 2-го ранга Сарычев был предупреждён о наличии мин, но схему постановки ему не сообщили, так как командование эскадры само её не знало.

29 января в 16.00 на подходах к Сан-шан-тао «Боярин» также подорвался на мине и стал медленно тонуть. Командир посчитал положение корабля безнадёжным и приказал оставить крейсер. Экипаж перешёл на миноносцы сопровождения. Действия эти были, мягко говоря, поспешными (даже можно назвать их паническими), поскольку после ухода миноносцев в Порт-Артур «Боярин» ещё два дня оставался на плаву.

Только через двое суток были предприняты попытки спасти крейсер или хотя бы поставить его на якорь. Но время было упущено. Штормом корабль вынесло на минное поле, и после нового взрыва он, наконец, затонул. Хорошо ещё, что японцы не сделали попытки захватить крейсер, иначе на флот легло бы несмываемое пятно позора…

Японские источники также утверждают, что в эти дни один из миноносцев флота микадо торпедировал стоявший на якоре без огней крупный корабль. Отечественные же историки сходятся во мнении, что японскому командиру в темноте не удалось сориентироваться, а после атаки воображаемой цели он донёс о мифическом успехе.

Только из-за слабой подготовки командиров российский флот потерял два ценных корабля. Особенно безобразными были действия командира «Боярина», даже не принявшего мер к спасению крейсера, или хотя бы недопущению его попадания в руки противника. Просчёты предвоенной жизни флота выявились со всей полнотой уже в первые дни войны, но упущенного вернуть не удалось.

1.9. МОРЯК СИБИРСКОЙ ФЛОТИЛИИ НИКОЛАЙ ГУДИМ

В истории Российского флота биография этого офицера уникальна. Он служил на надводных кораблях, в воздухоплавательных частях и на подводных лодках. Подобно тому, как изобретателя стратостата и батискафа Огюста Пикара студенты звали «профессор вверх-вниз», такое же прозвище мог получить капитан 2-го ранга Николай Гудим. Многое в его биографии связано с Владивостоком, здесь он служил в годы Русско-японской войны, а спустя несколько лет командовал несколькими подводными лодками Сибирской флотилии.

Происходил наш герой из семьи генерал-майора Александра Гудима, потомственного дворянина Орловской губернии, старого боевого офицера, награждённого многими боевыми орденами за Крымскую войну 1853—1856 гг., где он участвовал в обороне Севастополя, боевые действия на Кавказе в 1859—1864 гг. и войну с Турцией 1877—1878 гг. Кстати, впоследствии Николай заслужил в боях те же ордена, что и его отец. Итак, родился Н.А. Гудим 12 июня 1882 г. в Брянске. Первоначальное образование получил в 3-м Московском кадетском корпусе. В 1896 г. поступил в Морской кадетский корпус. В 1899 г., с переводом в младший специальный класс, произведён в младшие гардемарины, и началась его действительная служба. Во время учёбы воспитатели отмечали его вспыльчивый характер, непослушание. Здоровьем особым не отличался, хотя физически был развит. Физическим недостатком была близорукость. Успеваемость его в те годы, прямо скажем, не блистала. По применявшейся в военных учебных заведениях 12-балльной системе, самая высокая оценка (10) была по истории, а средний балл по всем предметам — 8,7. То есть, по нашим временам, между тройкой и четвёркой. Поведение вообще оценили в 7 баллов (на троечку).

Проучившись 6 лет в кадетском корпусе в 1902 г. Н. Гудим выпустился мичманом и отправился служить на Черноморский флот. Числился мичман в 32-м флотском экипаже и в летнюю кампанию служит вахтенным начальником на минном транспорте «Дунай», учебном судне «Прут» и минном крейсере «Казарский».

С первых дней службы его тянет к новой технике, и через полгода молодой мичман поступает в учебный воздухоплавательный парк в Петербурге, единственное в своём роде учебное заведение Российской армии. В этом парке готовили будущих «покорителей воздуха». Выпускники парка (его имя до сих пор осталось на пригородных электричках гатчинского направления Октябрьской железной дороги) обучались применению аэростатов в военном деле. Между прочим, изучали они и ещё одну «специальность» — голубиную почту. Дело, которому решил посвятить себя Н. Гудим, было исключительно новым, во всём отечественном флоте не нашлось бы и 10 человек, специалистов в этой области. А новые времена и развитие техники требовали усиления средств наблюдения на флоте. Предполагалось формирование на флотах (в том числе и на Тихом океане) воздухоплавательных парков. Поэтому в 1902 г. набор моряков для обучения воздухоплаванию был резко увеличен.

В 1903 г. Н. Гудим закончил обучение по 1-му разряду, причём из-за нехватки воздухоплавательных специалистов мичмана ещё во время учёбы привлекают к опытам по использованию новой техники и командируют в Севастополь. Туда же он отправляется служить по окончании обучения в ноябре 1903 г. Проходя службу в воздухоплавательном парке Севастополя, он периодически командируется на корабли. В эти командировки он направляется как из-за нехватки офицеров, так и для проведения опытов по использованию воздушных змеев на минных крейсерах.

Однако начавшаяся в 1904 г. война с Японией перечеркнула все планы. Атака японских миноносцев ослабила Тихоокеанскую эскадру, и господство на море перешло к японскому флоту. Сил, находившихся во Владивостоке, было явно недостаточно для обороны от возможного нападения вражеского флота, что и подтвердил его обстрел японскими крейсерами из Уссурийского залива. Для эффективного использования тех сил, что имелись в Приморье к началу войны, требовалось расширить возможности по наблюдению за подходами к полуострову Муравьёва-Амурского. Для этих целей и для действий с крейсерами Владивостокского отряда, совместно с Владивостокской крепостью создаётся воздухоплавательный парк. Он располагался в пакгаузах КВЖД на Эгершельде. Сюда и командируется мичман Гудим. Ему приходится осваивать новинку военной техники того времени — змейковый аэростат. Состоящие до Русско-японской войны на вооружении воздухоплавательных частей привязные сферические аэростаты (воздушные шары) были малоустойчивы и при сильном ветре прижимались к земле. Для наблюдения при сильном ветре поднимали воздушные змеи, но по возможной высоте подъёма и удержанию заданной высоты они уступали аэростатам. Разработанные в Германии змейковые аэростаты позволяли объединить в своей конструкции свойства как воздушных шаров, так и змеев. В отличие от привязных шаров змейковые аэростаты могли поднимать с кораблей и на ходу. Были у них и недостатки — стоили они дороже шаров и имели срок службы в 3 раза меньше.

Во время Русско-японской войны морским воздухоплавателям Владивостока приходилось вести наблюдение за подходами к городу, искать мины, обучать экипажи кораблей работе с новейшей техникой, позволяющей расширить зону наблюдения, отрабатывать возможность ударов с воздуха по прорывающимся в пролив Босфор Восточный кораблям. В случае осады крепости японцами аэростаты должны были использоваться для связи с войсками в Приморье. Для этих целей мичман Гудим совершает полёт на свободном аэростате до озера Ханка Именно мичману Гудиму придется участвовать в первом в истории Российского флота походе к берегам противника боевых кораблей, имевших воздухоплавательную технику на борту. В апреле 1905 г. на борту крейсера «Россия» отряд воздухоплавателей должен был отработать наблюдение со змейкового аэростата на ходу, а при возвращении, использовав водород змейкового аэростата, наполнить свободный воздушный шар и совершить на нём полёт на берег. В походе многие морские офицеры из экипажа крейсера совершали подъёмы для ознакомления с новой техникой. Однако из-за обрыва троса аэростата и последующего подъёма улетевшего «беглеца» был утерян газ, поэтому от полёта свободною аэростата с моря на берег пришлось отказаться.

В годы войны Н. Гудим получает свою первую награду — орден Св. Станислава 3-й степени. В формулировке награждения указано, что оно проведено за отличия во время военных действий, но награда дана без мечей (не за боевые заслуги). Но по окончании военных действий наш герой расстаётся с воздухоплаванием. Интерес к нему в ВМФ упал, воздухоплавательное имущество передаётся армии, а в ней основным назначением этой техники считалась служба в крепостях. Пассивная служба в крепости — не для деятельной натуры Гудима, а тут ещё одна напасть нашего флота наложила свой отпечаток — служба в береговых частях не позволяла выслужить необходимый для получения очередного морского звания плавательный ценз. Если офицер не набирал необходимого числа дней плавания, то вместо флотского лейтенанта он мог стать штабс-капитаном по Адмиралтейству со всеми вытекающими из этого ограничениями возможного продвижения по службе. По этой причине в сентябре 1905 г. по его просьбе мичман Гудим назначается вахтенным начальником крейсера «Россия», на котором он возвращается на Балтику. Тогда же он получает очередной чин лейтенанта. Опыт же использования аэростатов в морском флоте будет обобщён им и опубликован в виде статьи в журнале.

После прибытия на Запад корабль становится в длительный ремонт с модернизацией, а мичман Гудим находит себе новое интересное дело. Во время Русско-японской войны во Владивостоке вели боевые действия принципиально новые военные корабли — подводные лодки. Они охраняли город от возможного нападения флота восточной империи, и у Н. Гудима была возможность ознакомиться с этой военно-морской новинкой.

Тридцатого сентября 1906 г. в подводный класс был назначен новый слушатель, и 18 октября Н. Гудим прибыл в Либаву для обучения, начавшегося на следующий день. Уже в мае 1907 г. Гудим был назначен командиром подводной лодки «Скат», и 13 мая убыл во Владивосток с эшелоном нижних чинов. После прибытия в столицу Приморья 15 июня он вступает в командование подводной лодкой. Помимо своего корабля из-за недостатка офицеров приходится командовать и другими ПЛ, участвовать в комиссии по разбору беспорядков (выступлений солдат и матросов во время 1-й русской революции), совмещать командование кораблём с исполнением обязанностей штабного специалиста. Во время службы во Владивостоке Н. Гудим был награждён очередными наградами (орденом Св. Анны 3-й ст. и медалью за участие в Русско-японской войне) и был включен в список офицеров подводного плавания. В 1910 г. он возвращается на Балтику и вновь исполняет обычные обязанности офицера-подводника того времени. Нехватка кадров в то время была столь велика, что на одного офицера выпадало исполнение обязанностей сразу по нескольким должностям. Помимо командования ПЛ «Окунь» ему приходится временно исполнять обязанности флаг-офицера и ревизора дивизиона, штурманского офицера бригады, командира ПЛ «Кайман». В 1912 г. его назначают командиром ПЛ «Дракон» — эта лодка в то время относилась к самым крупным субмаринам отечественного флота. А новый командир этой лодки получил новое звание — старший лейтенант. Назначение это не было случайным. В 1912 г. на манёврах «Дракон» не смог даже погрузиться при приближении цели, а при атаке не смог занять позицию для стрельбы. «Кайман» же под командованием Гудима отличился, и его послали исправлять положение.

С началом Первой мировой войны лодки типа Лэка считались устаревшими и не привлекались к действиям в открытой части моря. Их задачей считалось прикрытие столицы (Петрограда) с моря. Надо сказать, что служба подводников в то время была исключительно тяжела. Даже небольшие волны заливали ограждение рубки, отдохнуть было практически негде, бензиновые двигатели были взрывоопасны, устарелые лодки плохо держались в шторм. Ведь ещё при постройке этих лодок выяснилось, что их конструкция рассчитана с ошибками, и для обеспечения достаточной плавучести их пришлось обшивать деревом и снимать часть оборудования. Однако, как это часто бывает в истории, именно лодки этого типа достигли первого в истории отечественного подводного флота успеха. Действуя с Аландских островов, они перехватывали суда, идущие вдоль шведского побережья с грузом железной руды в Германию. Этими старыми лодками в 1915 г. были остановлены и приведены в российские порты три германских судна. Но в это время (в январе 1915 г.) Н. Гудим получил новое назначение — на самую современную ПЛ в составе Балтийского флота «Акула».

Действия этой лодки в 1915 г. сделали имя Н. Гудима самым известным среди подводников. В кампании 1915 г. эта лодка была самой активной из российских субмарин. Она провела в море наибольшее время из всех российских ПЛ на Балтике. За активные действия своей ПЛ Гудим получает два высоких ордена — Св. Станислава 2-й ст. с мечами и Владимира 4-й ст. с мечами и бантом. Эти походы затруднили действия кайзеровского флота, но все торпедные атаки российских субмарин в 1914—1915 гг. заканчиваются неудачей. Командиры-подводники начинают искать пути повышения эффективности кораблей. Среди них был и Николай Александрович (к тому времени уже капитан 2-го ранга). Он предлагает установить на лодках шахту для подачи воздуха работающим дизелям на перископной глубине. На «Акуле» это устройство установить не успели, но на «Барсе» и «Пантере», вступивших в строй в конце 1915 г., это предложение реализовали. Поэтому иногда Н. Гудима называют «отцом шнорхеля» (или РДП, как эту систему называют в отечественном флоте). Но это не совсем верно. Дело в том, что подобные устройства существовали и до Гудима. Например, трубопровод для подачи воздуха работающему двигателю внутреннего сгорания стоял на ПЛ «Кета» и «Чилиме» лейтенанта Белкина, с которым наш герой мог познакомиться во Владивостоке. Да и самого главного отличия от шнорхеля многие пишущие по этому поводу не замечают. Дело в том, что особенностью предложенной голландцами конструкции (именно от захваченной в Голландии документации и ведёт свою историю устройство шнорхель германских ПЛ Второй мировой воины) был поплавковый клапан. Этот клапан автоматически закрывался при захлёстывании головки РДП водой и автоматически же открывался при погружении ПЛ на глубину. Достигалось это наличием в поплавке калиброванных отверстий, через которые он заполняется водой. Это позволяло избежать раздавливания трубы забортным давлением, если бы в ней остался воздух.

Другим предложением Гудима была установка на его ПЛ креплений на надстройке для четырёх мин, которые предназначались для постановки в водах противника.

После произведённых тренировок по постановке мин, закрепив их на палубе, «Акула» 27 ноября 1915 г. вышла в море. 28-го ветер резко усилился, перейдя в снежный шторм. Через некоторое время «Акулу», пытающуюся укрыться от ветра под берегом, наблюдали посты СНИС, но затем они потеряли её из виду. Больше никто её не видел Скорее всего, лодка погибла, подорвавшись на мине германского заграждения южнее острова Готланд. В послужном списке капитана 2-го ранга Н.А. Гудима есть запись: «Имущества и семьи не имеет, взысканиям не подвергался». Осталось лишь имя да надежда, что его получит какой-нибудь корабль, как это было с героями Великой Отечественной Магомедом Гаджиевым, Евгением Осиповым и другими. А имя «Акула» получила самая большая ПЛ в мире 941 пр. Правда, это не имя собственное, а название проекта.

1.10. БИОГРАФИЯ АДМИРАЛА

Этому адмиралу в истории нашего флота не повезло. Хотя он погиб в бою с противником, ведя в бой броненосную эскадру, в советское время его биография не привлекала внимания. Видимо, виной всему — его германское происхождение.

А ведь он был уроженцем Подмосковья, женат на русской, его сыновья отличились в войнах, а вот поди ж ты…

Звали его Вильгельм Фердинанд Карл Витгефт. Родился он 2 октября 1847 г. в Звенигородском уезде Московской губернии на Павловской казённой суконной фабрике и был сыном архитектора, титулярного советника Карла Фридриха Витгефта и его жены Луизы Генриетты, урождённой Вернер. По-русски его звали Вильгельм Карлович. Он рано осиротел, поэтому родственники отдали его в Морской корпус, который он закончил в 1868 г. При производстве в гардемарины, как первый по экзамену, получил премию в 250 рублей. Был отправлен во флотскую стрелковую роту, но не закончил в ней обучение из-за болезни. Окончил курс в военно-морском гимнастическом заведении, служил на клиперах «Всадник» и «Гайдамак», был в заграничном плавании. Так он впервые познакомился с Дальним Востоком. В 1870 г. произведён в мичмана, в 1873 г. — в лейтенанты. Исполнял должность экипажного адъютанта (сейчас это начальник строевого отдела). Далее служил на корвете «Боярин», батареях (первых броненосцах) «Кремль» и «Первенец». Прошёл специальное обучение в артиллерийской команде, а в 1877—1878 гг. обучался в Минном офицерском классе, который окончил по первому разряду. До 1885 г. служил минным офицером на клипере «Жемчуг», фрегате «Лазарев», клипере «Изумруд», на котором стал старшим офицером (старпомом). В 1885 г. назначен командиром канонерской лодки «Гроза». В это время получил очередные ордена (в 1879 г. Станислав 3-й ст., в 1883 г. Анна 3-й ст.), в 1882 г. награду в 200 рублей, в 1884 г. за отличную стрельбу произведён в капитан-лейтенанты.

В1873 г. женился на дочери майора Ивановского Елене Григорьевне. У него родились дети: дочь Елена (1875 г.), сыновья Григорий (1877 г.), Александр (1879 г.), Владимир (1881 г.). Поскольку мать была русской, все дети были православного вероисповедания, т.е. считались русскими, несмотря на немецкую фамилию.

В 1886 г. назначен помощником главного инспектора минного дела и 6 лет занимался вопросами применения мин, торпед, электричества, подводных лодок. Для этих целей специально выезжал в командировки за рубеж и участвовал в комиссиях по проведению опытов и испытаний. Получил звание капитана 2-го ранга, временно исполнял обязанности заведующего минной частью. Приобрёл большой опыт штабной службы, все знающие Вильгельма Карловича отмечали его знания, штабную культуру, спокойное обращение с людьми. Минным делом он занимался до лета 1892 г., когда был назначен командиром минного крейсера «Воевода». В 1889 г. он был членом комиссии по проверке вернувшегося из дальнего похода «Витязя» и «Дмитрия Донского» (командиры кораблей Макаров и Скрыдлов). В 1893 и 1898 гг. его сыновья Александр и Владимир поступили в Морской кадетский корпус. В это время их отец принимает построенные в Германии минные крейсера «Посадник» и «Воевода», конвоирует царскую яхту «Полярная Звезда» в Копенгаген, командует крейсером «Наездник». На эскадренном броненосце «Александр II» исполняет должность флагманского минного офицера Балтийского моря, в 1894 г. получает чин капитана 1-го ранга, назначен 1 января 1895 г. заведующим миноносками и их командами, в июне 1895 г. принимает крейсер «Дмитрий Донской». В 1897—1898 гг. на крейсере «Дмитрий Донской» совершает заграничное плавание и в 1898 г. был назначен командиром 18-ю флотскою экипажа и броненосца «Ослябя». С этой должности он был назначен начальником штаба наместника на Дальнем Востоке адмирала Е. Алексеева, на которой получил чин контр-адмирала. Его награды пополняют ордена Станислава и Анны 2-й степени, Владимир 4-й степени с бантом, греческий орден Спасителя Командорского креста и серебряная медаль в память царствования Александра III.

Как видим, обычная служба хорошего офицера, но эскадрами кораблей ему командовать не пришлось (если не считать заведывания миноносками). Прежде всего, Вильгельм Карлович был отличным штабным офицером, обладавшим выдающимися познаниями в минном деле и подводных лодках. Именно с ними связаны страницы истории нашего флота и успехи адмирала. Именно Витгефту принадлежит идея привезти в Порт-Артур лодки Джевецкого для психологического давления на японцев. После гибели С.О. Макарова Вильгельм Карлович был назначен исполняющим обязанности командира эскадры. С его разрешения была произведена минная постановка «Амура», принесшая самый громкий успех нашего флота за войну — гибель броненосцев «Хацусе» и «Ясима». Поскольку постановка мин вне территориальных вод не одобрялась тогдашним морским правом, он взял всю ответственность за этот случай на себя. По требованию царя В.К. Витгефт повёл эскадру на прорыв во Владивосток из осаждённого с суши Порт-Артура. Умелым манёвром ему удаётся заставить эскадру X. Того промахнуться и оказаться за кормой русских кораблей, но из-за недостаточной скорости концевых кораблей японцы догнали уходящий от них флот. Стоявший на открытом мостике своего флагманского броненосца «Цесаревич» адмирал был убит взрывом крупнокалиберного снаряда. Его останки были похоронены в открытом море, а «Цесаревич» оказался единственным порт-артурским броненосцем, уцелевшим после войны.

Сыновья адмирала достойно несли службу. Владимир отлично закончил корпус и получил премию адмирала Нахимова (150 р.) за учёбу. С началом войны произведён в мичмана без экзамена и отправлен в Порт-Артур. Служил на миноносцах. За бои на суше получил высшую воинскую награду — орден Св. Георгия — и досрочно произведён в лейтенанты. После войны он закончил офицерский артиллерийский класс, на броненосце «Цесаревич» участвовал в спасении населения Мессины, пострадавшего от землетрясения, закончил военно-морской отдел академии. В 1913 г. получил звание капитана 2-го ранга. С 1914 г. был старшим флаг-офицером по оперативной части Балтийского флота. Ему пришлось вместе с адмиралом Н.О. Эссеном планировать боевые действия против германского флота на Балтике. Помимо ордена Св. Георгия имел ордена Св. Владимира 4-й ст. с бантом и мечами, Станислава 3-й ст. с мечами, Анны 2-й и 4-й ст. и 3-й ст. с мечами, медалями. Но 12 апреля 1917 г. умер от ран, полученных ранее; осталась дочь Марина

Дочь Елена вышло замуж за инженер-механика Ловачёва.

Старший сын Александр в 1899 г. закончил корпус, в 1903 г. — минный офицерский класс, произведён в лейтенанты. Участвовал в Русско-японской войне на броненосце «Сисой Великий», был в плену у японцев. После войны служил в охранном батальоне Прибалтийского края по усмирению волнений. Награждён орденом Св. Станислава 3-й ст. с мечами и медалями. С 1906 г. на броненосце «Слава» минный офицер и преподаватель у гардемарин, в 1908 г. стал старшим лейтенантом. Вместе с братом участвовал в спасении населения Мессины, будучи флагманским минёром отряда. Впоследствии командовал эскадренными миноносцами «Туркменец-Ставропольский», «Донской Казак» и «Летучий».

Как видим, и у адмирала, и у его сыновей (особенно младшего) достойная биография строевых офицеров, но вошедшее в моду в годы Первой мировой войны обыкновение подозревать всех офицеров немецкого происхождения привело к тому, что о Вильгельме Карловиче стремились не вспоминать. А ведь, что интересно, у Витгефта в фамилии не было германской дворянской приставки «фон», его предки были выходцами из Голландии!

Сам адмирал не считал себя флотоводцем (особенно на фоне С.О. Макарова), но успешно вёл боевые действия вверенной ему эскадры. Он героически отдал жизнь за родину, оказавшись одним из двух российских адмиралов и единственным командующим, погибшим в морском бою. Поэтому его имя не должно быть забыто.

1.11. ПОДГОТОВКА КАДРОВ ДЛЯ РОССИЙСКОГО ФЛОТА В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ НА БАЗЕ СИБИРСКОЙ ФЛОТИЛИИ

Перед Первой мировой войной была принята кораблестроительная программа, которая для своей реализации требовала большого количества офицеров. Возможности Морского кадетского корпуса (с 14 октября 1916 г. — Морского училища имени цесаревича Алексея) и Инженерного училища им Николая I были ограничены, и появились новые учебные заведения для подготовки кадров флоту. Это были Отдельные гардемаринские классы (ОГК) и курсы юнкеров флота. К1917 г. примерно половина офицеров флота должна была быть выпускниками ОГК. Часть гардемарин при этом была студентами высших учебных заведений, и они проходили ускоренную подготовку. В 1916 г. классы выпустили 50 офицеров, а ещё 10 человек были произведены из лиц, имевших соответствующее образование (вольноопределяющихся и гардемарин флота). Поскольку выпуск из учебных заведений не покрывал потребности флота, то его офицерский состав пополнялся за счёт мобилизованных моряков коммерческого флота и произведённых из кондукторов и других нижних чинов, сдавших соответствующие экзамены. Эти лица получали чины «по Адмиралтейству» с сухопутными званиями.

Начало мировой войны осложнило работу учебных заведений, поскольку почти все корабли были включены в состав действующего флота (ведь в то время в стенах корпуса изучались теоретические дисциплины, вся практическая подготовка осуществлялась во время летней практики), а для проведения практики кадет и гардемарин не было необходимых единиц.

Для проведения учебной практики младших курсов корпуса стали использовать мобилизованные или конфискованные у германских подданных яхты из состава петербургских яхт-клубов. Для этой цели был организован специальный учебный дивизион из 4 парусных судов, 8 малых яхт (водоизмещение от 8 до 13 тонн, постройки 1899—1912 гг., по современным меркам, это очень крупные яхты, но назначением подобных судов того времени были прогулки, и для этой цели яхты действительно малые) и 18 шестивёсельных ялов. В качестве базы дивизиона использовалась т.н. баржа (сейчас мы бы назвали её плавказармой, её водоизмещение — 600 т). Эту баржу использовали гардемарины при изучении описи берегов или гидрографических исследований, проверки навигационных приборов и обучении минному делу, впоследствии её перевели в класс гидрографических судов. В 1916 г. для прохождения летней практики кадетами был сформирован учебный отряд в составе учебных кораблей «Верный», «Воин», «Либава» и дивизиона парусных судов, в том числе учебных парусников (бывших яхт) «Муссон», «Пассат», «Бора». Так как в этом году баржа находилась в ремонте, вместо неё использовался крейсер «Аврора». На практике кадеты изучали: устройство корабля; сигналопроизводство; такелажные работы; кораблевождение (компас и его предназначение, прокладка курса, пеленга, учёт дрейфа, ориентировка с помощью карты и компаса, лот и его разбивка, лаг, измерение скорости корабля, определение крена, осадки и дифферента корабля); морской устав 1914 г.; караульную службу; устройство японской винтовки; корабельные расписания; борьбу с пожаром и водой, заводку пластыря; парусные учения на учебных кораблях, а для умелых кадетов — и на яхтах; шлюпочные учения на вёслах и под парусом; стрельба из ружей и ознакомление с машинной, минной, артиллерийской специальностью и моторным делом. Последняя задача требует объяснения — на кораблях российского флота штатный офицер-механик был положен только при мощности машины более 500 л.с. На малых кораблях и моторных катерах заведование двигателями внутреннего сгорания возлагалось на строевых офицеров.

Программа подготовки выпускников корпуса требовала прохождения обширной практики, ведь каждый из них должен был отработать следующие упражнения.

Морское дело: шлюпки — управление, гребля, управление под парусом, в т.ч. без руля; верп; пластырь-хранение, подкильные концы, подводка пластыря; якорь и якорные канаты; сигналопроизводство: флагами, клотиком, боевыми фонарями, сиреной и ревуном, правила сигналопроизводства; обязанности вахтенного офицера и караульного начальника (практическое исполнение).

Артиллерия: стрельбы из 75-мм орудий, управление огнём по прибору Длусского, разбор стрельб. Определение расстояний дальномерами Бара и Струда. Осмотр башен и противоминная артиллерия.

Мореходная астрономия: секстанты и часы, подготовка к наблюдению, измерение высот светил, определение поправок часов; определение места по меридиональной высоте, определение широты по близмеридиональным измерениям, определение места по методу Самнера; ведение хронометрических журналов; определение времени спуска флага (захода солнца), определение времени восхода, верхней кульминации и захода светил; устройство звёздного глобуса; определение высоты для определения поправки хронометра.

Навигация: сигналопроизводство; вахтенный журнал; ориентировка на мостике корабля с помощью компасов; навигационные инструменты (компас и его девиация, бросание лота, устройство лотов Томсона и предостерегателя Джонса, метеорологические инструменты и т.п.), проверка пути по астрономическим наблюдениям, ошибки; правила предупреждения столкновения судов.

Промер: измерение и вычисление базиса для триангуляционных измерений, триангуляция мензулой, промер без створов (французский метод). Для отработки этих работ выпускной роте давался месяц.

Минное дело: мины заграждения, Уайтхеда (торпеды), траление, подрывные работы и подводные лодки. Для изучения мин заграждения 4 группы гардемарин готовили по 10 мин каждая. Для изучения торпед каждый готовил торпеду для 4 — 5 выстрелов. Изучались тралы: катерный, щитовой змейковый, Шульца. Группы гардемарин по очереди работали по два дня на тральщике. По подрывному делу производились взрывы горнов, камуфлета, камнемёта, различных предметов в воде. На эти работы выделялся один день. По ПЛ изучались служба на них и основы устройства.

Электротехника: изучались электродвигатели, генераторы, освещение, электрические приборы, телефония, прожектора и лампы, радиотелеграф.

Пароходная механика — изучению подлежали паровые котлы и машины и двигатели внутреннего сгорания.

По окончании занятий в корпусе сдавались экзамены по теоретической механике, теории корабля, морской тактике, истории военно-морского искусства. На практике по мере отработки сдавались экзамены по астрономии, навигации, девиации, радиотелеграфии, а по окончании практики — по морскому делу. Во время заграничного плавания, после захода в иностранный порт сдавался экзамен по английскому языку. Для этих целей на практику отправлялся преподаватель корпуса, между прочим, эти преподаватели были британцами. Во время Первой мировой войны английский язык в корпусе преподавали Г. Хайфилд, Вальтер Денстон и Эрнест Лаудон. На двух гардемарин брались одни часы и один секстант. С обучаемыми на практику убывали преподаватели и инструктора по морскому делу и стрельбе. Последний был необходим для проведения во время практики стрельб из винтовки и пистолета, на что каждому гардемарину выделялось 24 ружейных и 21 револьверный патрон.

Для подготовки гардемарин требовались боевые корабли. Необходимость длительной подготовки на кораблях объяснялась тем, что в отличие от нынешних времён тогда не было тренажёров и приходилось отрабатывать стрельбы и управление кораблём на реальных боевых образцах. Поэтому практику их перенесли на Тихий океан. Если сравнить время, проведённое в море выделенными для обеспечения практики кораблями на Балтике и Тихом океане, то сразу видно, что только отправкой во Владивосток можно было обеспечить необходимую морскую подготовку будущих морских офицеров. Так, если балтийское портовое судно «Работник» имело 1 день на ходу и 114 (!) на якоре, а крейсер «Аврора» — 47 дней на якоре и 18 на ходу, то во Владивостоке гардемарины имели 27 дней плавания в своих водах и 12 в зарубежном походе, а на якоре — 53 дня.

Для проведения практики из состава Сибирской флотилии были выделены ВКР «Орёл» (бывший пароход Добровольного флота, водоизмещение 5100 т, скорость до 16 узлов, два 120-мм и два 75-мм орудия), заградитель «Монгутай», транспорт «Ксения», миноносцы минной бригады, ПЛ «Дельфин» и «Кефаль», а также находившиеся в Хабаровске 5 башенных лодок речной флотилии (они были необходимы для изучения работы двигателей внутреннего сгорания и проведения стрельб из башенных орудий). Для обеспечения практики были задействованы торпедная станция, арсенал и мастерские Владивостокского порта.

Дорога из Петрограда во Владивосток занимала 12 дней, для перевозки был выделен специальный состав. По прибытии гардемарин 6 августа с ними встретился генерал-губернатор, который пожелал им полюбить далёкую окраину, которая многим обязана флоту. Для обеспечения учебной практики будущих офицеров корабли флотилии совершали плавания в заливы Стрелок, Ольга. На транспорте «Ксения» было осуществлено заграничное плавание с заходом в порт Кобе. Гардемарины ОГК совершали плавание в Петропавловск-Камчатский с заходом в Хакодате.

В последующем проведение практики осложнилось тем, что в 1916 г. все ПЛ были отправлены на западные театры. Поэтому изучение ПЛ проводилось на моделях в ходе практики на надводных кораблях.

В 1917 г. количество гардемарин, которые проходили практику на кораблях, увеличилось (необходимо было обеспечить сдачу зачётов у 700 человек), поэтому стали практиковать отправку выпускников на корабли действующего флота (аналог современной стажировки) группами по 4 — 5 человек. Во Владивосток отправили и обучавшихся в новом учебном заведении — школе мичманов военного времени. Так, знаменитый впоследствии писатель-маринист Леонид Соболев проходил стажировку на ЭМ «Забайкалец».

А на кораблях Сибирской флотилии плавания стали охватывать ещё больший район. Так, в 1916—1917 гг. вспомогательный крейсер «Орёл» совершил 7-месячное плавание с гардемаринами ОГК и морского корпуса с 15 заходами в иностранные порты. Для этого корабль был переведён из второго в первый ранг. На нём прошли практику 160 человек из ОГК и 180 из морского корпуса. А для походов по заливу Петра Великого из-за уменьшения числа кораблей было решено использовать канонерскую лодку «Манджур».

Среди гардемарин, которые проходили во время войны практику во Владивостоке, некоторые достигли очень высоких чинов и должностей. Среди них первым надо отметить одного из трёх Адмиралов Флота Советского Союза Ивана Степановича Исакова, заместителя наркома ВМФ в годы Великой Отечественной войны. Командовал Черноморским флотом И. Кожанов. Однако были среди прибывших во Владивосток и те, кто не закончил обучение. Так, двое были отчислены в Славянке за пьянство и отправлены служить вольноопределяющимися. Причём гардемарин Козельский отличился особо — он пьяный сидел на берегу и стирал матросское бельё! Часть гардемарин, прибывших во Владивосток в 1917 г. после Октябрьской революции, осталась здесь и заканчивала обучение уже в составе Владивостокского корпуса. Об этом корпусе имеется книга Н.Н. Крицкого.

1.12. ЗАМЕТКИ ПО ИСТОРИИ ВЛАДИВОСТОКСКОЙ КРЕПОСТИ

Расположенная в окрестностях Владивостока морская крепость является одним из мощнейших сооружений подобного рода. В последнее время вышло много статей и книг, посвященных её истории. В данном очерке рассматриваются отдельные вопросы послереволюционной жизни этого сооружения.

После Первой мировой войны на смену фортовым крепостям пришли сооружения нового типа — укреплённые районы. Пограничные укрепления объединяются в единую систему. Так образовались такие исторические объекты, как линия Мажино, линия Зигфрида, линия Маннергейма, линия Сталина, объединявшие в своём составе сети укрепрайонов и других фортификационных сооружений.

После Октябрьской революции 1917 г. работы по сооружению крепости продолжались ещё несколько месяцев. Каждый месяц составлялись отчёты по произведённым работам. В настоящее время их можно увидеть в архиве музея ТОФ (Ф. 1. Оп. 3. Д. № 958). В годы же Гражданской войны на базе управления крепости был сформирован склад, который должен был обеспечить сохранность имущества. Однако проблемы, связанные с довольствием служащих, привели к интересному событию — у крепости появились собственные деньги!

В 1917 г., когда шла массовая демобилизация старой армии и распродажа её имущества в соответствии с приказом командующего Приамурским военным округом № 98 3 от 16 декабря 1917 г., была организована экономическая комиссия во Владивостокском крепостном управлении для «выяснения экономических сбережений, подлежащих сдаче в доход казны». Этой комиссии предоставили право реализации военного имущества для финансирования частей, не получавших фондов из центра. Положение в военном ведомстве к этому времени было тяжёлым. Не хватало продовольствия, и с ноября 1917 г. было приказано установить в частях 4 постных дня в неделю (приказ командующего Приамурским военным округом № 932 от 23 ноября 1917 г.). Однако с января 1918 г. старая армия окончательно прекратила своё существование (декабрём 1917 г. отмечен последний отчёт о строительстве крепостных сооружений), а служащим частей, приписанных к Владивостокской крепости, надо было как-то прокормиться. Поэтому и на средства, полученные от реализации крепостного имущества (а его, особенно строительного инструмента и техники, было достаточно), и жили служащие крепости. Для облегчения жизни и предоставления возможностей по обеспечению персонала крепости было организовано экономическое общество служащих Владивостокского крепостного управления. Такие общества существовали в крупных гарнизонах и при царе. Начали они создаваться с 1864—1865 гг. и особенное развитие получили с конца XIX — начала XX века. Они входили в разряд потребительских обществ, и первое такое общество было создано в Санкт-Петербурге гвардейскими офицерами. В 1901 г. из 577 зарегистрированных потребительских обществ 69 были офицерскими и чиновничьими. Самым крупным было «Экономическое общество офицеров гвардейского корпуса». В 1899 г. в нём числилось 5500 членов и 2500 подписчиков, не имеющих паев, но участвующих в прибыли пропорционально количеству покупок Общество располагало собственными складами и мастерскими (обмундировальной и сапожной). Общий оборот общества был 2 800 000 рублей. Здание универмага этого общества сохранилось до сих пор, и в нём находится один из центральных магазинов Северной столицы — ДАТ. Такие организации содержали, в частности, швейные мастерские, в которых офицеры шили себе и ремонтировали форму по значительно меньшим, чем у частных портных, ценам, прачечные, в которых стирали бельё, лавки, где покупали продовольствие и необходимые в жизни мелочи. То есть всё то, чем теперь занимается (точнее, занимался до ликвидации его министром от мебельной торговли А. Сердюковым) военторг.

Поскольку военнослужащие Владивостокской крепости получали денежное жалованье теми же банкнотами, что и большинство других жителей Приморья, и их интересы задел кризис, вызванный отсутствием разменных знаков к керенкам. Поэтому в соответствии с решением общего собрания этого общества от 24 марта 1918 г. были выпущены частные боны в 1, 3 и 5 рублей. Обеспечивались они всем имуществом, которое было в распоряжении общества, а оно было весьма значительным. Судя по всему, деньги Владивостокской крепости имели реальную стоимость, сохранилось их мало и коллекционная их цена достаточно велика. Например, у крестьян особым спросом из запасов военного ведомства пользовалась колючая проволока, необходимая для защиты пастбищ и огородов от таёжных зверей. В 1920 г. её был продан миллион пудов на сумму 700 000 иен. В крепости имелись также запасы натриевой селитры (могла применяться для производства взрывчатых веществ и как удобрение), медных и латунных гильз и капсюлей.

В 1921 г., когда стало ясно, что белогвардейцам не удержаться в России, этим поводом решили воспользоваться японцы и ликвидировать оплот морского могущества России на Дальнем Востоке. Они попытались взорвать укрепления, но уже первый опыт показал, что расход взрывчатки для этих работ превышает возможности оккупационных войск. В музее ТОФ хранятся акты о повреждениях, нанесённых японцами орудиям и сооружениям крепости. Так, на стволах орудий в бухте Безымянной были сделаны забоины зубилами, в июле и августе на батарее в бухте Горностай сняты замки (см Архив музея ТОФ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 63. Л. 2, 89—14).

После того, как части Народно-революционной армии ДВР заняли Владивосток, началась демобилизация армии з ходе военной реформы под руководством М.В. Фрунзе. Общая численность армии была сокращена до полумиллиона, а береговая оборона была передана морским силам.

В ходе сокращения движимое имущество крепости отправили на центральные склады в западной части страны, а укрепления просто бросили.

Вновь об укреплениях Владивостока вспомнили в 1930-е гг. После захвата японцами Маньчжурии силы вероятного противника оказались всего в нескольких километрах от столицы советского Дальнего Востока. Специальная комиссия под руководством К.Е. Ворошилова пришла к выводу, что «захват Владивостока является простой экспедицией, которая может быть поручена любому подставному авантюристу». С марта 1932 г. началось формирование Морских сил Дальнего Востока (МСДВ). Уже 15 марта был назначен командующий — М.В. Викторов, а 30-го сформирован штаб во главе с О.С. Солонниковым Среди мероприятий по созданию нового флота было и строительство береговых батарей. Ещё перед Первой мировой войной во Владивостокской крепости планировали установить современные крупнокалиберные батареи для борьбы с любыми кораблями противника вплоть до линкоров, но эти планы были реализованы лишь в советское время. Четвёртого июня 1932 г. была сформирована девятая артиллерийская бригада в составе четырёх дивизионов стационарных батарей. В их число вошла и батарея 305-мм орудий в башнях от линкоров т. «Гангут». Эта батарея, установка которой связана с именем тогдашнего наркома обороны, получила название Ворошиловской. Строительство батарей растянулось на несколько лет, а угроза появления крупных кораблей была реальностью, поэтому в состав береговой обороны ТОФ (так с 1935 г. стали называть МСДВ) включили железнодорожные батареи, в том числе и из самых мощных орудий 356-мм калибра от недостроенных линейных крейсеров «Измаил».

Из-за близости границы приходилось усиливать и оборону Владивостока со стороны Амурского залива и суши. Для противодесантной обороны строились доты, которые до сих пор сохранились в черте города (в Моргородке, б. Тихой и Горностай и т.д.). Зимой 1937—1938 гг. командовавший тогда флотом Н.Г. Кузнецов обнаружил, что Владивосток прикрыт сооружениями крепости, строившейся и до, и в Первую мировую войну. По его приказанию специальная комиссия разработала план использования пустующих сооружений. Форты крепости служили укреплениями противодесантной обороны, укрытиями для личного состава, боеприпасов и т.п. Седанкинский фортовой пояс из шести фортов стал внутренним рубежом прикрытия. В предвоенные годы перед каждым из фортов были сооружены противотанковые рвы, на самих фортах были улучшены защитные конструкции и внутреннее оборудование, основной рубеж обороны был отодвинут дальше от центра города, чем это планировалось перед Первой мировой. С началом Великой Отечественной войны для оборудования рубежа обороны Владивостока было вырыто 43 км рвов, построено 44 артиллерийских и 82 пулемётных дота и дзота, 19 убежищ, 14 командно-наблюдательных пунктов и другие укрепления. Сухопутная оборона района главной базы ТОФ, объединённая в Шкотовский укрепрайон, просуществовала до 1959 г. Тогдашнее увлечение главы государства Н.С. Хрущёва ракетно-ядерным оружием дорого обошлось нашему флоту. Были расформированы и резко сокращены в численности части береговой обороны, законсервированы башенные батареи и разрезаны на металлолом железнодорожные установки 356-мм калибра. По воспоминаниям ветеранов железнодорожной артиллерии, ресурс стволов этих установок был израсходован всего на 5%.

Вопрос о сухопутной обороне Владивостока встал после событий у острова Даманский, где дело дошло до вооружённых столкновений с китайскими войсками. Для прикрытия города в 1969—1971 гг. силами флота был сформирован укрепрайон из пяти пулемётных рот и артиллерийских батарей (72 орудия). Укрепрайон организационно входил в состав морской пехоты ТОФ. Впоследствии штаты укрепрайона неоднократно пересматривались: вместо рот и батарей были развёрнуты артиллерийско-пулемётные батальоны и артдивизион, сформировано управление укрепрайона с подчиненным ему инженерно-сапёрным взводом, впоследствии развёрнутом в роту, узлом связи, химическими подразделениями, командой ВОХР, отделением караульных собак. Кроме того, были созданы зенитная батарея и реактивно-артиллерийский дивизион.

Особенностью этого периода существования Владивостокской крепости было то, что доты для создания укреплённых полос изготавливались на специальном заводе Министерства обороны. Уже готовые, они загружались в котлованы, а после обваловки были готовы к применению. В качестве огневых точек использовались и устаревшие танки. В боевых подразделениях имелись и штатные танки, на момент расформирования УР в нём числилось 50 танков Т-55.

После победы новой, теперь уже капиталистической революции в ходе масштабного сокращения флота было принято решение о расформировании УР. В 1993 г. его перевели на штат кадра, а директивой 730/1/530 от 3 июня 1994 г. кадр 1-го УР был расформирован. 1 января 1997 г. была расформирована и знаменитая Ворошиловская батарея — последний узел стационарных укреплений возле Владивостока. Можно считать, что на этом завершилась история Владивостокской крепости. Может быть, только временно? Поживём — увидим…

Рассказывая об истории Владивостокской крепости, хочется заметить, что под термином крепость надо понимать не только крепостные сооружения, но и воинскую часть, во главе с комендантом крепости, осуществляющую оборону этих укреплений. До революции эти подразделения так и назывались — крепостные. Во Владивостоке это были артиллерийские и иные подразделения, входившие в состав крепости. К крепостям относились и воздухоплавательные подразделения. Перед Первой мировой войной планировалось иметь в составе войск Владивостокской крепости и дирижабль, для которого был построен специальный эллинг.

1.13. ПЕРЕВОЗКА ПОДВОДНЫХ ЛОДОК НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК

Географические особенности нашей страны таковы, что её военно-морские силы вынуждены действовать на четырёх-пяти разобщённых театрах, не допускающих манёвра кораблями между ними по водным путям. Ещё Петр Великий вынужден был перетаскивать по знаменитому 170-вёрстному «государеву пути» из Белого моря на Балтику фрегаты «Святой Дух» и «Курьер». Огромных усилий потребовала перевозка на Тихий океан грузов для экспедиции Беринга. Сложностью для создания флота на Чёрном море была переброска первых его кораблей с верфей в Воронеже и на верхнем Днепре на море. Но не только для строящихся кораблей доставка грузов превращалась в проблему. И для текущего снабжения кораблей на удалённых базах приходилось прилагать колоссальные усилия. Для Охотского порта грузы через Сибирь доставлялись годами. Разрешить задачу удешевления транспортировки грузов удалось И.Ф. Крузенштерну, организовавшему первую русскую кругосветную экспедицию.

Поэтому с начала XIX века на долгие годы основным средством для доставки флотских грузов на Дальний Восток стал морской транспорт. Для распределения привезённых грузов и местных перевозок мелкие плавсредства могли строиться на месте. Так, уже в 1863 г. для перевозки грузов в Посьет во Владивостоке лейтенантом Бурачком был построен бот. Строительство же боевых кораблей, особенно с наступлением эры парового флота, встречало затруднения. Примером долгостроя может служить канонерская лодка «Нерпа», которую строили более 10 лет.

С развитием техники и появлением новых видов оружия для новых классов кораблей (таких как миноносцы и подводные лодки), несмотря на их сравнительно небольшие размеры, строительство их могло осуществляться только в крупных кораблестроительных центрах. К тому же вновь построенные миноносцы обладали малой дальностью плавания и мореходностью. Из-за этого возникла проблема доставки носителей нового оружия на Дальний Восток. Доставка их морем была трудной: миноносцы (которых вели на буксире) получали повреждения от штормов, расходовали ресурсы новой техники, и без того малые. К тому же с началом войны прибытие грузовых судов из Кронштадта становилось весьма сомнительным.

По этим причинам с вступлением в строй на рубеже XIX и XX веков Транссибирской магистрали начались перевозки малых кораблей по железной дороге для дальневосточных морских сил. При этом задержки возникали из-за нехватки большегрузных железнодорожных платформ.

Так, планировалось отправить по этому пути 40 миноносцев типа «Циклон». Построенный миноносец разбирался по частям, отправлялся на Дальний Восток, где вновь собирался на специальной судостроительной базе. Для перевозки одного разобранного миноносца (вместе с котлами, машинами и вооружением) требовалось 15 платформ. Когда в составе флота появился ещё более сложный класс кораблей — подводные лодки, — к ним при проектировании закладывалось требование: лодки водоизмещением до 100 т должны быть приспособлены для перевозки по железной дороге.

Однако первые лодки на Дальний Восток были отправлены всё же морем Контр-адмирал В.К. Витгефт, который в 1880—1890-х гг. занимался вопросами развития минного оружия и подводного плавания, предложил перебросить в Порт-Артур хранившиеся на складах Кронштадта подводные лодки Джевецкого (экипаж 4 человека, педальный привод на винт). Открыто размещённые на палубе грузового судна, «случайно» зашедшего в Нагасаки, они произвели должное впечатление на умы японских адмиралов — в годы Русско-японской войны моряки микадо приписывали им гибель своих броненосцев «Хацусе» и «Ясима». Хотя лодки пролежали на складах до начала войны, во время обороны Порт-Артура их пытались оборудовать для использования в качестве плавучей торпедной батареи на входе в бухту, для чего предусматривалось вооружить их торпедами Шварцкопфа (эти бронзовые торпеды с короткими корпусами были более устойчивыми к воздействию забортной среды, чем стандартные в нашем флоте стальные торпеды Уайтхеда). Использовать эти лодки, имеющие скорость менее одного узла, в море было безнадёжно. Однако имевшееся на них оборудование позволило инженеру Налётову построить во время войны первый в мире подводный заградитель.

После нападения японцев на Порт-артурскую эскадру для усиления флота на Тихом океане были отправлены на Дальний Восток экспериментальные образцы подводных лодок (например «Матрос Кошка»). Все они были небольшого размера и перевозились на обычных железнодорожных платформах. Подобные корабли отправлялись и во Владивосток («Форель» и «Чилим» лейтенанта Боткина) и на Амур («Кета»). Первая прибывшая во Владивосток ПЛ «Форель» имела экипаж 2 человека и мизерную дальность плавания (вдобавок к ней своевременно не завезли торпеды), но самим фактом своего появления она заставила японцев опасаться появляться у пролива Босфор Восточный в дневное время.

Выявившаяся в первых боях слабость российского флота заставила руководство ВМФ привлечь новые средства для его усиления. К этому времени в России была только одна мореходная ПЛ «Дельфин», которая использовалась для подготовки экипажей строившихся лодок типа «Касатка». Были предприняты попытки закупить ПЛ за рубежом, но заказ удалось разместить только в Германии, однако лодки типа «Карп» прибыли уже после окончания войны. Но именно в благодарность за этот заказ

Круп подарил ПЛ «Форель» России. Были приобретены в США лодки конструкторов С. Лейка и Д. Холланда (в большинстве случаев его фамилия пишется по правилам немецкой транскрипции — Голланд). По купленным у этих конструкторов лицензиям было начато серийное строительство ПЛ на русских заводах. Высокие требования к прочности лодочных корпусов не позволили применить старый способ их доставки, когда на Дальнем Востоке собирались корабли из привезённых в вагонах частей. Требовалось вести лодку целиком, для чего были необходимы специальные большегрузные платформы, которые срочно заказали на Путиловском заводе. Часть оборудования и конструкций лёгкого корпуса (точнее надстроек) демонтировалась и отправлялась грузовыми эшелонами. Но здесь возникали проблемы: грузчики небрежно бросали ящики с деталями механизмов для лодок, поэтому они прибыли во Владивосток повреждёнными.

Только к концу октября 1904 г. были подготовлены специальные транспортёры и появилась возможность отправить подводные лодки в зону боевых действий. С офицерами-подводниками 3 — 4 ноября состоялось торжественное прощание, и они были представлены царю, после чего эшелоны пошли на восток.

Перевозка лодок проходила непросто. Подготовка транспортёров и организация отправки имели недостатки. Сложным было и согласование движения эшелонов. Управление военных сообщений просило уведомлять его не менее чем за две недели об отправлении лодок, чтобы не ломать график перевозок, а также можно было присоединять транспортёры к очередным эшелонам. Случались при движении и аварии: сход вагонов с рельсов, повреждения вагонов с тяжёлыми грузами.

К декабрю первые эшелоны прибыли в Иркутск, в середине месяца их переправили на пароме через Байкал (кругобайкальская дорога будет построена только через 10 лет), а к Новому году их доставили во Владивосток.

Серьёзная задержка произошла на станции Кутулик, когда на скате транспортёра с лодкой были обнаружены выбоины в бандаже. С большим трудом морякам и железнодорожникам удалось выкопать в промёрзшем грунте углубление и выкатить повреждённый скат (иначе пришлось бы поднимать вагон домкратами, которых под рукой не было). Ремонтные работы были выполнены за 14 часов, эшелоны задержались на 21 час Опыт перевозки первых лодок показал, что необходимо иметь в эшелоне специально подготовленных тормозильщиков и соответствующее оборудование: запасные скаты, колёсные пары, буксы, рессоры, тормозные колодки и гидравлические домкраты. В эшелоне должен был находиться только один транспортёр с ПЛ, иначе паровоз не тянул. Лодки загружались на платформы не в полной комплектации, с них снимались и следовали отдельно рубки, гироскопы, динамо-машины, электродвигатели перископов, гибкие валы, жидкое стекло и т.д. Несогласованность перевозки грузов привела к тому, что подводная лодка «Сом» (конструкции Голланда) оказалась без торпед. Для её внутреннего торпедного аппарата требовались специальные укороченные торпеды. Транспортёры, на которых во Владивосток были доставлены «Сом» и «Дельфин», сразу же были затребованы обратно: они были нужны в европейской части страны для отправки остальных лодок.

Прибывшие подводные лодки уже весной 1905 г. начали боевые походы вдоль побережья Приморья и Кореи. А 28 апреля «Сом» обнаружил две цели, опознанные им как миноносцы, и попытался атаковать их. По докладу командира ПЛ миноносцы уклонились от атаки.

Всего к концу 1904 г. на Дальний Восток были отправлены 7 лодок (вместе с «Форелью» и «Чилимом» — кораблями малых размеров), а в 1905 г. — ещё шесть. Полученный боевой опыт позволил оценить возможности подводных кораблей, хотя выводы не всегда были правильными. Так, отмечалась непригодность наружных торпедных аппаратов Джевецкого для хранения торпед, а их продолжали ставить на новые корабли, и лишь опыт Первой мировой войны заставил окончательно от них отказаться.

Строившиеся перед мировой войной подводные лодки типов «Нарвал» и «Барс» по своим размерам были непригодны для перевозки по железной дороге без разборки на части. Для сборки планировавшихся к базированию на Тихом океане 18 новых лодок намеревались построить специальный завод в бухте Улисс. Для усиления обороны приморских крепостей армия заказала серию из трёх малоразмерных ПЛ американского проекта «Голланд-27В».

Во время войны наличие специальных транспортёров позволило перебросить базирующиеся во Владивостоке ПЛ на Балтику и Чёрное море, где они участвовали в боевых действиях. Наиболее успешно действовали лодки типа «Касатка» на Чёрном море, где у берегов Турции им удалось уничтожить несколько шхун.

В 1930-е гг. вновь вернулись к идее транспортируемых по железной дороге лодок без разборки их на секции. В ТТЗ на ПЛ типа «М» (VI серии) специально оговаривалась возможность перевозки лодок. Для этого их водоизмещение должно было быть не более 130—140 тонн. Размеры и вес лодки должны были вкладываться в железнодорожные габариты, допуская их переброску на любой из театров. Последние «Малютки», воевавшие в 1941—1945 гг. (XV серия, пр. 96) для перевозки кроме демонтажа рубки и выгрузки батарей, перископов и т.п. демонтировали булевые цистерны главного балласта. Их дальнейшим развитием явились ПЛ пр. 615, строившиеся уже после войны.

«Малютки» строились на заводах Ленинграда и Николаева и отправлялись на Тихий океан. В годы Великой Отечественной войны вновь построенные лодки типа М отправлялись на СФ по железной дороге, с Чёрного моря на ремонт в Сормово была отправлена М-32, с Северного и Тихоокеанского флотов на Чёрное море были отправлены 4 и 10 ПЛ соответственно. На Балтийском флоте в 1943 г. две ПЛ были переведены на Ладогу для действий в составе Ладожской флотилии (М-77, М-79).

В 1980-е гг. для ВМФ СССР были построены сверхмалые подводные лодки как мокрого («Тритон») типа, так и с выходом диверсантов через шлюз. Эти ПЛ («Пиранья», любой желающий может увидеть эту лодку в фильме «Особенности национальной рыбалки») могли использоваться в варианте с различными системами оружия и транспортироваться между флотами.

А опыт нашей страны требует иметь в составе её флота корабли для быстрого манёвра между театрами.

1.14 БЕСПЕЧНОСТЬ

[23]

В малазийском порту Пенанг стоит памятник 89 офицерам и матросам русского крейсера «Жемчуг», погибших там в 1914 г., в бою с германским рейдером «Эмден».

Памятник — это не только дань героизму русских людей, но и напоминание о страшных последствиях беспечности в военном деле.

Шёл первый год войны, позднее получившей название Первой мировой. Война эта была кровопролитной, шла в основном на европейских театрах, но задела своим крылом и Дальний Восток. Германия располагала на Тихом океане рядом колоний: Западное Самоа, Новая Гвинея, Каролинские, Маршалловы и Марианские острова входили в её колониальную империю. Наиболее крупная военно-морская база Второго рейха Циндао находилась на территории Китая, на полуострове Шандун, где имелась колония Киао-Чао. Это место привлекало японцев, стремившихся укрепиться на материке и расширить свои завоевания, полученные в ходе японо-китайской и Русско-японской войн. Поэтому наиболее крупные боевые действия на Дальнем Востоке свелись к захвату императорскими армией и флотом Японии. Циндао капитулировало перед ними 7 октября 1914 г.

До войны на базу в Циндао и острова Микронезии опиралась немецкая эскадра под командованием адмирала графа М. фон Шпее. В её составе были броненосные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», лёгкие крейсера «Эмден», «Нюрнберг» и «Лейпциг». С началом боевых действий в Европе эскадра перешла из порта Трук на Каролинских островах в более уединённый порт Паган на Марианских островах. Задачей эскадры Шпее было отвлечь на себя как можно более крупные силы противника, облегчив положение германского флота на Атлантике. При разработке своих планов немцы опирались на опыт Владивостокского отряда крейсеров в Русско-японскую войну. Выявив слабую сторону действий российских кораблей — обеспечение углём во время рейдов, германские моряки и правительство создали специальную систему с привлечением своего многочисленного коммерческого флота для снабжения рейдеров в море топливом. Перед мировой войной эскадра Шпее посещала Владивосток, был среди её кораблей и «Эмден».

Первым из боевых кораблей начал действовать «Эмден», захвативший 4 августа в Корейском проливе пароход добровольного флота «Рязань». Добровольный флот создавался как резерв флота военного, с тем чтобы его суда в случае мобилизации могли служить вспомогательными крейсерами. Из-за бездарных действий российского командования, отправившего в этих условиях ценное судно в море, вспомогательным крейсером пополнился флот германский. Хотя переоборудованный из приза рейдер «Корморан» славы в своих походах не стяжал, уже в первые дни войны германцы нанесли болезненный укол российским морякам.

Германская эскадра, пополненная крейсером «Дрезден», ранее плававшем в водах США и Мексики, направилась к Южной Америке, где в бою у Коронеля разгромила британскую эскадру адмирала Крэдока. Но затем почти в полном составе была уничтожена в бою у Фолклендских островов флотом Великобритании, направившем туда свои линейные крейсера. Хотя свою задачу моряки Шпее выполнили — с главного театра войны в Южную Атлантику ушли два корабля дредноутного класса, на исход войны это не повлияло: генеральное сражение в 1914 г. не состоялось. Из всей эскадры спасся лишь крейсер «Дрезден», который ещё полгода портил нервы британскому Адмиралтейству, скрываясь в чилийских шхерах. Многие считают, что это связано с успешной деятельностью его разведчиков, ведь в экипаж крейсера входил лейтенант В. Канарис, в годы Второй мировой возглавлявший в чине адмирала абвер — военную разведку и контрразведку вермахта

Перед началом прорыва эскадры фон Шпее в Атлантику для отвлечения внимания британцев на южное направление к берегам Австралии были отправлены вспомогательные крейсера, а «Эмден» (14 августа отделившийся от эскадры) в сопровождении двух угольщиков, не замеченный противником, прошёл Малаккскии пролив и начал действовать на коммуникациях Бенгальского залива. Потопив пять пароходов (их экипажи были пересажены на нейтральное судно и отпущены), германский крейсер, ориентируясь по радиопереговорам англичан, уклонился от преследовавших его сил, обстрелял крупнейший индийский порт Мадрас (заодно досталось и небольшой французской колонии Пондишери) и отошёл для ремонта на архипелаг Чагос. Затем командир крейсера Мюллер продолжил громить британские коммуникации, теперь уже у западного берега Индии. Своими действиями германский крейсер дезорганизовал морские перевозки, значительно задержал переброску австралийских войск в Европу и приковал к себе множество крейсеров Антанты. В их числе был и уцелевший после цусимского разгрома крейсер «Жемчуг». Оставаясь на Дальнем Востоке, он являлся одним из двух крейсеров Сибирской флотилии. Вместе с «Аскольдом» он был направлен на поиск германских крейсеров, патрулировал прилегающие к Азии моря под руководством британских адмиралов. Использование его было столь интенсивным, что требовался срочный ремонт. Из-за длительной непрерывной работы без чистки котлов невозможно было обеспечить эффективность силовой установки.

Надо сказать, что на крейсере сложилась нездоровая обстановка. Да и сам барон Черкасов, только перед началом войны принявший корабль, создавал нездоровые отношения среди офицеров, считая, что русские — это не те люди, с которыми выигрывают войны. В его оправдание можно сказать, что командир корабля болел. По современным понятиям, его мучило варикозное расширение вен. Но это не снимает с него ответственности за беспечное поведение. Вдобавок за кораблём следовала жена командира, особа весьма экзальтированная, которой он периодически отправлял телеграммы с указанием места для встречи (т.е. места, куда планируется заход крейсера). Получив разрешение на чистку котлов в порту Пенанга — в то время британской военно-морской базы, экипаж стоявшего на якоре крейсера приступил к работам. Были вскрыты почти все котлы, остались только два для обеспечения энергией генераторов. Надо сказать, что командир крейсера пошёл на прямое нарушение устава, запретив объявлять тревогу при обнаружении иностранного судна или корабля. Только по настоянию старшего офицера лейтенанта Кулибина у двух орудий оставили в кранцах первых выстрелов снаряды. Сам командир съехал на берег, где его ждала жена.

Не принял надлежащих мер секретности и безопасности штаб командующего союзным флотом адмирала Джеррама. Из базы вечером вышел голландский пароход с капитаном, знавшим всю систему охраны базы. Подходы к порту патрулировали два французских эсминца, на входе, в качестве брандвахты, стоял лоцманский катер. У пирсов стояли французские и британские корабли.

Пользуясь ночной темнотой, имея для маскировки ложную четвёртую трубу, «Эмден» вошёл на рейд Пенанга. Войдя в порт, германский крейсер сблизился с «Жемчугом». Его приближение было замечено русскими сигнальщиками, и вахтенный офицер вызвал наверх старпома. Первым узнал корабль боцман, неоднократно видевший германца в портах Азии. Но было поздно. «Эмден» выпустил торпеду, которая попала именно в то котельное отделение, где находились действующие котлы. Корабль обесточился, и на нём погасло освещение. От взрыва и сотрясения корпуса произошла ещё одна неприятность. Связана она с тем, что на крейсере было допущено на первый взгляд незначительное нарушение — ключи от артиллерийских и торпедных погребов, находившиеся в каюте старшего офицера, хранились не в шкафчике (как это предписывалось уставом), а висели на крючках. От сотрясения их сбросило на палубу, а в темноте Кулибин не мог их найти. Несмотря на неразбериху, экипаж вступил в бой. Вахтенный офицер открыл огонь из дежурного орудия; несмотря на отсутствие ключей, матросы взломали замки на двери погреба и начали подачу снарядов наверх. Всего удалось подать два снаряда. В это время «Эмден», обстреливавший город и порт, решил окончательно разобраться с «Жемчугом». Развернувшись, германский командир выпустил вторую торпеду, которая решила судьбу русского крейсера. Потопив подвернувшуюся на пути шаланду, рейдер направился к выходу из базы. Там ему встретились французские корабли. Артиллерийским огнём германские комендоры потопили миноносец «Муске» (мушкет), а миноносец «Пистоле», пытавшийся преследовать противника, потерял с ним контакт в полосе дождя.

Капитан 2-го ранга Черкасов, услышав артиллерийские залпы, попытался пробраться в порт, но, прибыв туда, увидел лишь торчащую из воды мачту своего корабля. Поскольку дело происходило в порту, большинство моряков было спасено. Впоследствии моряки Сибирской флотилии работали по подъёму с затонувшего корабля артиллерии, при этом погибли водолазы.

После прибытия команды в Россию над командиром и старшим офицером был суд. По приговору Кулибина разжаловали в рядовые, а Черкасова приговорили к заключению в крепости. По ходатайству жены приговор изменили, и Черкасов в качестве рядового был отправлен на Кавказский фронт для службы на флотилии, действовавшей на озёрах Закавказья. Кулибин, действуя в морской пехоте на фронте, заработал Георгиевский крест, был восстановлен в звании и служил на тральщиках Балтики. Командир был помилован Временным правительством в ходе амнистии в апреле 1917 г.

А «Эмден» попытался уйти из Индийского океана, напоследок хлопнув дверью. Его командир решил уничтожить телеграфный кабель, связывающий Австралию с Европой. Для этого был высажен десант на острова Кокос, где находилась радио- и телеграфная станция. Однако персонал радиостанции успел передать сообщение о нападении в эфир до того, как десант уничтожил её. Радиограмма была принята находившимся неподалеку войсковым конвоем, в охранении которого находился крейсер «Сидней». Этот корабль полным ходом направился к островам. Мюллер попытался уйти, но после артиллерийского боя, в котором у германских моряков не было даже шансов на победу — столь велико было преимущество британского корабля в скорости и вооружении, горящий «Эмден» выбросился на риф, где его останки находятся до сих пор. Этот бой стал первой победой молодого австралийского флота.

После гибели «Эмдена» и действовавшего у берегов Африки «Кенигсберга» в действиях на Тихом и Индийском океанах наступает перерыв до 1917 г., пока сюда не проберутся вспомогательные крейсера нового поколения «Вольф» и «Зееадлер». Главным свойством этих кораблей была уже не скорость, а скрытность. Их задача была обнаружить противника как можно раньше (для этого на «Вольфе» даже установили гидросамолёт «Вольфхен» — «волчонок» по-русски), а самому быть как можно менее заметным. Они маскировались под нейтральные или британские суда. Особенно успешной считалась маскировка «Зееадлера». Да и кому пришло бы в голову, что во втором десятилетии XX века крейсером может быть трёхмачтовый парусник!

Захваченный подводной лодкой в Северном море американский парусник «Пасс оф Балмаха» был дооборудован дизелями с подводных лодок, фундаментами под два орудия, хранилищами для больших запасов продовольствия и воды. Вся команда вызубрила свою легенду и изображала не очень дисциплинированных норвежских матросов. Был подобран и командир Ф. Люкнер, служивший ранее на торговом флоте и хоть и бывший графом, но прославившийся своими юношескими похождениями, сбежав из дома на флот. Хотя основные действия он вёл в южной Атлантике, но и на Тихом океане ему удалось потопить несколько судов. Что произошло потом, версии расходятся: сам Люкнер утверждает, что крейсер выбросила на камни волна цунами (сейсмологи в это время не заметили крупных землетрясений); пленные американские моряки рассказывали, что команда вместе с командиром пьянствовала на берегу, а корабль сорвало с якорей шквалом. Но сам Люкнер не успокоился, на шлюпке добрался до Полинезии, пытаясь захватить какой-нибудь корабль и продолжить рейд, но был арестован, успел сбежать из заключения, снова был пойман, и на этом боевые действия на театре закончились. А «Вольф» успешно провёл рейд и вернулся в базу уже после окончания войны.

Уроки Первой мировой войны показали необходимость высокой боевой готовности. Её продемонстрировал советский флот 22 июня 1941 г., но, проворонив нападение 7 — 8 декабря того же года, не показал флот американский.

Как говорил С.О. Макаров: «Война есть экзамен, назначение которого от нас не зависит. Приготовление к войне есть приготовление к экзамену, и если этого приготовления мы практиковать не будем, то не нужно удивляться, если экзамен мы выдержим плохо». Как мы видели в октябре 1914 г., несерьёзное отношение к боевой готовности корабля, пусть и незначительные отступления от требований устава привели российский флот к трагедии крейсера «Жемчуг».

1.15. УЧАСТИЕ ТОФ В ВОЙНЕ С ЯПОНИЕЙ В 1945 г.

{169}

1.16. НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ВСТУПЛЕНИЯ СССР В ВОЙНУ С ЯПОНИЕЙ В 1945 г.

В последнее время во многих публикациях наблюдается стремление к пересмотру итогов Второй мировой войны, а также выдвигаются требования к СССР (России) о возврате Японии островов Курильской гряды на том основании, что Советский Союз нарушил свои международные обязательства и незаконно начал боевые действия против японских войск.

Попробуем более подробно рассмотреть обстоятельства вступления СССР в войну против Японии. Ещё на Ялтинской конференции Советский Союз взял на себя обязательство не более чем через три месяца после окончания боёв против Германии начать боевые действия против Японии. Хотелось бы заметить, что конференции глав союзных держав (Тегеран — Ялта — Потсдам) являются предшественниками современной структуры международных отношений, и именно от них ведёт своё начало ООН — верховный институт международных отношений современности. С 25 апреля по 26 июня в Сан-Франциско была создана эта международная организация, и именно она, признав решения большой тройки в качестве международно-правовых документов, придала им приоритет над двухсторонними соглашениями (каковым, например, являлся советско-японский договор о нейтралитете 1941 г.). Не выдерживают критики заявления о том, что денонсация советско-японского договора требовала вступления Советского Союза в войну не ранее 1946 г. (т.е. через год), и тем самым СССР обманул Японию. Денонсация — это не прекращение договора, а отказ одной из сторон от его исполнения. Для японского руководства заявление СССР о денонсации означало то, что Советский Союз собирается вступить в войну. Уже после того как И. Сталин в своей речи 6 ноября 1944 г. назвал Японию агрессивным государством, японская Ставка стала следить за обстановкой на востоке РСФСР. Наблюдая за перевозками войск по Транссибирской магистрали, японцы пришли к выводу о том, что к концу лета 1945 г. Советский Союз может начать действия против Японии. Правда, японская Ставка неправильно оценила намерения Вооружённых сил СССР, ожидая наступления из Центральной Азии в направлении Индийского океана, и лишь только после этого, с согласованием действий СССР и США, ожидалось наступление собственно против Японии. Все расчёты японцев говорили о том, что боевые действия с СССР начнутся в августе — сентябре. Японцы рассчитывали вести затяжную войну в Маньчжурии и активные действия из Кореи. Для усиления своей Квантунской армии они начали усиливать её состав, перебросив в мае в Маньчжурию 4 дивизии из экспедиционной армии в Китае, а 34-ю армию — в Корею. Тридцатого июля Квантунская армия была усилена вновь сформированными 137-й дивизией и 133-й отдельной бригадой. Планировалось перебросить в Маньчжурию ещё 10 дивизий и 10 отдельных бригад. Главной ошибкой японцев было не ожидание начала боевых действий в 1946 г., а то, что они неправильно оценили возможности Советских Вооружённых сил. Японская разведка оценивала группировку на советско-маньчжурской границе, значительно занизив её потенциал. Так, японцы считали, что к концу 1945 г. на востоке будет сосредоточено только 50 дивизий, когда к началу августа советская группировка насчитывала 80 дивизий, 4 танковых и механизированных корпуса, 30 отдельных бригад. Численный состав авиации был занижен более чем в три раза, а танков — в 5,5 раза! Поэтому сила удара Советской армии для японского командования оказалась совершенно неожиданной. Получив сообщение о денонсации Советским Союзом Пакта о нейтралитете, японское правительство пыталось выяснить позицию СССР относительно войны на Тихом океане, и будет ли и впредь им соблюдаться нейтралитет. Поскольку ответ советского правительства 7 апреля сообщал, что его позиция в свете заявления 5 апреля остаётся без изменений, то японцы начали ряд дипломатических шагов с тем, чтобы удержать СССР от вступления в войну, в частности сталкивая советские интересы с интересами Великобритании и США. Советский Союз путём последовательно проводимых мер подготовил почву по линии дипломатии с тем, чтобы при необходимости выступить против империи, — такова точка зрения японского историка.

Дополнительным обстоятельством, оправдывающим вступление СССР в войну с Японией, стал отказ японского премьера Судзуки от выполнения Потсдамской декларации от 26 июля 1945 г., предложившей Японии условия прекращения войны. Отклонив эти условия, японское правительство противопоставило себя мировому сообществу и будущим Объединённым Нациям. Сам момент начала боевых действий (00 часов 9 августа по хабаровскому времени) был ясен японцам уже потому, что их посла в Москве вызвали в МИД именно к этому времени (17.00 по Москве). Уже в 04.00 по местному времени в Токио знали об объявлении войны из радиоперехвата, Япония, развязавшая боевые действия в первом очаге Второй мировой войны, получила по заслугам и вынуждена была пойти на безоговорочную капитуляцию, о чём объявил в своём выступлении японский император 15 августа. Несмотря на это, приказ о прекращении боевых действий для сухопутных войск, находящихся вне Японии, вступал в силу только 25 августа 1945 г. Именно этим объясняется сопротивление японцев Советским Вооружённым силам на Курилах. Одним из обвинений к Советскому Союзу часто выдвигают то, что возврат японских военнослужащих из советского плена растянулся до начала 1950-х гг., но и наши западные союзники завершили возврат японских военнопленных только к 1949 г.

Япония проиграла войну и вынуждена была признать потерю своих заморских владений и подписать в 1951 г. в Сан-Франциско мирный договор. Среди стран — участников этого договора нет Советского Союза, не согласившегося с тем, что Китай представляло не правительство КНР, а правительство Тайваня. Однако это не означает, что СССР находится в состоянии войны с Японией. Дело в том, что в 1956 г. была заключена совместная декларация СССР и Японии, прекратившая состояние войны между государствами. Интересно, что в этом соглашении, вступившем в силу после обмена ратификационными грамотами 12 декабря 1956 г, в статье 6-й говорится, что и Советский Союз и Япония взаимно отказываются от всех претензий… возникших в результате войны с 9 августа 1945 г. (подчёркнуто мной. — И.Ш.). То есть, выдвигая к СССР (России) территориальные претензии, Япония не выполняет ею же подписанное и ратифицированное соглашение. Хотя в статье 9-й этого соглашения говорится о передаче Японии островов Малой Курильской гряды, это не может служить основанием для выдвижения к нам территориальных претензий, поскольку передача эта должна состоятся только ПОСЛЕ заключения мирного договора между СССР и Японией. Поскольку мирного договора нет до сих пор, то и законных оснований для передачи островов нет. Совсем непонятны претензии японцев на Кунашир и Итуруп, о которых в этом соглашении нет ни слова и от которых в соответствии со ст. 6 Япония отказалась. Основанием для требований о передаче этих островов служит то обстоятельство, что севернее их проходила граница по договору 1855 г. Но в соответствии с требованиями международного права основополагающим документом являются последние соглашения, а именно соглашение 1956 г. Поэтому требование о передаче Южных Курил является одним из элементов политики японских правящих кругов на реванш итогов Второй мировой войны, одним из проявлений которой служит, например, вымарывание из учебников упоминаний об агрессивных действиях японского империализма, послуживших в текущем году поводом для волнений в Китае и Корее. Уверенность некоторых наших сограждан в том, что передача островов послужит укреплению нашей дружбы с нашим восточным соседом, ни на чём не обоснованы, кроме голословных заявлений. Япония переживает последнее десятилетие продолжительный экономический кризис и вряд ли способна к финансовым вливаниям в нашу экономику. Пересмотр же итогов Второй мировой войны может быть основой для поджигания нового мирового конфликта. И об этом нельзя забывать.