2.1. С.О. МАКАРОВ И З.П. РОЖЕСТВЕНСКИЙ В ЗЕРКАЛЕ ИСТОРИИ

Прошло уже более 100 лет после окончания Русско-японской войны, но так как она была последней в российской истории, когда исход всей войны зависел от успехов флота, интерес к ней не ослабевает. Споры вызывает не только выяснение технических причин исхода боевых столкновений, но и оценка роли участия тех или иных личностей в событиях. Среди лиц, к которым приковано наибольшее внимание, мы можем видеть и С.О. Макарова и З.П. Рожественского.

С лёгкой руки B.C. Пикуля начало складываться мнение, что командующий 2-й Тихоокеанской эскадрой — один из величайших наших адмиралов, которому только плохое качество наших снарядов помешало занять место в пантеоне морской славы Отечества рядом с Ушаковым, Нахимовым и Сенявиным. Причём одним из оснований для такой точки зрения было то, что раз в советское время Зиновия Петровича считали виновником гибели эскадры, то это не так: большевики только и умели искажать правду.

Однако время вынесло свой приговор — результат сражения не опровергнуть никому — такого погрома наш флот не имел в своей 300-летней истории.

Вина в цусимском погроме не только царского правительства, но и командующего. Ведь это он привёл к Корейскому проливу эскадру не использовавшую для боевой подготовки всех имевшихся учебных снарядов и не проведя необходимых учений в совместном плавании. В бой шла не «ватага братьев» Нельсона, а группа кораблей, которой командовали не единомышленники адмирала, а лишь его подчинённые, не понимавшие замысла сражения. Никто, даже командир 3-й эскадры контр-адмирал Небогатов, не знал плана боя (если он вообще был). А если к бою не готовиться, то результат будет только один — поражение. З.П. Рожественский шёл вперёд, надеясь только на русский «авось».

К цусимской трагедии вице-адмирала Рожественского привёл весь его жизненный путь. Не умаляя его личной храбрости, следует всё-таки отметить, что отличался он в основном в мирное время на дворцовой службе. Кстати, его звание генерал-адъютант означало, что он причислен к царской свите и имеет первенство перед строевыми вице-адмиралами. Он был главным оппонентом С.О. Макарова в дискуссиях и соперником в карьере. Он превосходил С.О. Макарова в образовании. Если за спиной Макарова было штурманское училище в Николаевске-на-Амуре и сданные экстерном экзамены за морской корпус, то Рожественский кроме полного курса корпуса закончил Артиллерийскую академию. Именно поэтому ему доверили испытание новейших приборов управления стрельбой конструкции Давыдова, установленных на вооружённом пароходе «Веста». В 1877 г. на этом пароходе он участвовал в бою с турецким броненосцем «Фетхи-Буленд». В то время как имя Макарова гремело славой успешных рейдов по всему Чёрному морю, З.П. Рожественский получил свой орден Св. Георгия после личного доклада царю о героическом бое своего корабля, за что о нём в своё время писали как о «герое с газетных страниц». После войны Рожественский командовал небольшой флотилией, составлявшей ВМС Болгарии. Макаров закреплял свою славу походами в океанах, теоретическими трудами по организации морского боя. Рожественский удостоился объятий царя за организацию в Ревеле показных стрельб перед Вильгельмом II (при этом не преминул попортить жизнь командиру Кронштадтского порта С.О. Макарову, вырвав у того дефицитную новинку военной техники — радиостанции, закрытые во время стрельб на замок). Уж что-что, а показуху устраивать в нашем флоте умели всегда, и Зиновий удостоился объятий императора. Отличало двух российских адмиралов и отношение к ним подчинённых: если в Макарова верили, то Рожественского боялись. Вспомним прибытие Макарова в Порт-Артур. Команды кричат «Ура!». Эскадра, казалось бы, намертво прикованная к внутреннему рейду, уже через три дня выходит в море, на кораблях форсируется ремонт, под огнём противника российские моряки готовятся к бою и уже после гибели адмирала в сражении 28 июля (10 августа) 1904 г. наносят врагу потери большие, чем он нам. Отличает Макарова и трезвая оценка обстановки: до вступления в строй двух мощнейших броненосцев («Ретвизана» и «Цесаревича») он воздерживается от решительного столкновения с противником. За те считаные дни, что Макаров руководил эскадрой в Порт-Артуре, им сделано больше, чем его предшественниками за годы. Выходов эскадры было в два раза больше, чем до и после командования С.О. Макарова. Служить с ним было нелегко он не был мелочно придирчив, но очень требователен. Часто говорят, что Макаров был упрям и ему трудно было доказать что-либо. Говорящие так не задумываются об одной вещи — с Макаровым можно было спорить, он выслушивал мнение спорившего с ним. С Рожественским никто спорить и не пытался…

Рожественского же буквально ненавидели матросы, его приказам глухо сопротивлялись офицеры. Да и было от чего: грубость и нежелание выслушать подчинённых, обращение к командирам кораблей по кличкам (матросы-сигнальщики должны были знать, что «дважды дурак» — это он о Миклухо-Маклае, героически погибшем со своим броненосцем «Адмирал Ушаков», но не сдавшем его окружившим японцам после боя, в котором был расстрелян весь боезапас; «вешалка для гвардейского мундира» — о командире «Александра III», погибшего со всем экипажем; «опасный нигилист» — о капитане 1-го ранга Серебренникове с броненосца «Бородино», который большую часть времени сражения у островов Цусима вел русскую эскадру). Именно грубость и самонадеянность флагмана были, пожалуй, главными причинами неготовности эскадры к сражению. После девятимесячного плавания ссылаться на слабую подготовку матросов просто смешно. Любой военный моряк подтвердит, что дальний поход — лучшая школа для подготовки к бою. В то же время отсутствие уверенности в своих силах, которую должны были воспитать учения, подорвало моральный дух эскадры. Надеяться же на «гениальную идею» в плане сражения, не обеспечив его подготовкой, — это авантюризм. Избранная Рожественским идея — вести бой на параллельных курсах, без активного сближения с противником — отдавала последнему инициативу и не соответствовала оружию российских кораблей (их артиллерия была эффективнее японской на дистанции менее 20 кабельтов). Пассивное же движение на одном курсе давало японцам возможность удерживать нашу эскадру на выгодном для себя расстоянии, избирать объект удара. При этом адмирал X. Того времени на подготовку к встрече 2-й Тихоокеанской эскадры не терял. После падения Порт-Артура его корабли расстреляли несколько боекомплектов снарядов, сменили в апреле 1905 г. стволы орудий, отработали совместное плавание так, что в ходе боя совершили три поворота «все вдруг на обратный курс», была организована разведка, изучены и применены в дело трофейные боевые документы С.О. Макарова. Был избран план боя, позволявший учесть низкое качество японских бронебойных снарядов. Идея заключалась в том, чтобы подавить огнём фугасных снарядов противоминную артиллерию на российских кораблях и разгромить эскадру ночными атаками миноносцев. Для этого необходимо было в ходе дневного боя удержать русскую эскадру у японских берегов, этим и объясняется манёвр с переходом на левый борт русского строя. Всё вышеперечисленное и дало уверенность японскому адмиралу на бой с эскадрой Рожественского.

Были ли у россиян шансы на победу? Были, ведь в крупнокалиберной артиллерии превосходство было на русской стороне, а именно она решала исход боя. Русские бронебойные снаряды по качеству были выше японских, чего нельзя сказать о фугасных: Необходимо было продумать, как наиболее эффективно использовать оружие своих кораблей, как сочетать возможности новейших броненосцев и более старых кораблей, изучить возможности противника, а не рассчитывать, что если в бою в Жёлтом море японцам не удалось уничтожить ни одного броненосца, то и у берегов Цусимы будет то же самое. Похоже, рассчитывал Рожественский, что японские корабли подойдут к его эскадре со стороны японских островов, лягут на параллельный курс, постреляют, и они разойдутся, японцы — к себе, а россияне — во Владивосток (пусть и потеряв несколько кораблей). По приходу в Приморье можно будет доложить царю об успехе. Что японцы будут решительно биться до полной победы, не возникало и мысли.

Такая разница в подготовке флотов к бою усугубила недостатки русских кораблей, их перегрузку, снижавшую боевые возможности кораблей и привела к тому, что сражение превратилось в избиение русского флота. Ссылаться же, как это делают некоторые «историки», на незнание Рожественским свойств своей артиллерии, не позволившее ему превратить свои планы в жизнь, для бывшего инспектора флотской артиллерии просто смешно — он обязан был их знать. Так что правильно говорил римский военный писатель IV века н.э. Вегеций: «Кто хочет мира, пусть готовится к войне, кто желает победы, пусть старательно обучает воинов, кто желает получить благоприятный результат, пусть ведёт воину, опираясь на искусство и знание, а не на случай».

Победа не свалилась японцам в руки по мановению волшебной палочки. Японцы тщательно готовились к войне, быстро внедряли всё новое, что появлялось в военной технике и тактике. Они отрабатывали стрельбу эскадры, применяли различные усовершенствования для успеха именно эскадренной стрельбы — например, снаряды, дающие при взрыве вспышки и дымы разного цвета, позволявшие кораблям корректировать огонь при одновременной стрельбе по одной цели. У них было бы немыслимым появление таблиц стрельбы, дающих ошибку в 10% от дальности. Командир броненосного крейсера «Асама», будучи военно-морским атташе в России, возвратившись в Японию, привёз статью «Морского сборника» (перевод из итальянского журнала), описывающую новый метод стрельбы; она и послужила для разработки новинки на флоте микадо.

Говорят, что если бы Рожественского не ранило в начале боя, то всё было бы по-иному. Однако, в истории есть пример, когда британцы в ходе Трафальгарского сражения, потеряв своего командующего — адмирала Нельсона, благодаря выучке и дисциплине, все-таки одержали победу.

Хочется обратить внимание ещё на один тонкий момент. Многие историки пишут, что русская эскадра вошла в Корейский пролив, желая прорваться во Владивосток, и уже лежала на курсе, ведущем в столицу Приморья, когда начался бой. Дело в том, что от Рожественского царь прямо требовал дать генеральное сражение и завоевать господство на море. Наиболее вероятным местом встречи с японским флотом и был самый южный пролив, ведущий в Японское море. Однако на кораблях эскадры отсутствовал настрой на бой, и все только и думали о том, как им добраться до Владивостока. Эти мысли и отражаются во всех послевоенных книгах и воспоминаниях. А курс из Корейского пролива на Владивосток — не 23°, а 10°. Так что и здесь — один сказал, а все повторяют.

Кому же понадобилось стряхивать пыль с судьбы адмирала З.П. Рожественского, который надеялся в бою с японцами лишь на русский «авось»? А началось всё с перестройки и гласности, когда в истории нашей страны стали пересматривать всё и вся, во всех грехах обвинять большевиков, даже в трагедии Цусимы. Обвиняли и писателя З.С, Новикова-Прибоя. Не ему, мол, баталеру, судить адмирала. Так ведь и хорошо, что бывший баталер описал то, что видел, и собрал живые воспоминания участников сражения. Эту его заслугу нельзя умалить, ну а военные аспекты ему помогли разобрать прошедшие весь крестный путь эскадры на «Орле» крупный корабельный инженер В.П. Костенко и бывший штурманский офицер броненосца, впоследствии капитан 1-го ранга царского флота, В. Ларионов (в советское время — сотрудник Центрального военно-морского музея).

О модных же ныне критиках нашей истории можно сказать следующее: действуют они по традиционному принципу: «Я книги не читал, но с ней не согласен». Действия таких реформаторов флотской истории объяснялась просто — им нужно было поколебать веру в нашу историю, наше государство, оправдать тех, кто начинал реформы, не подготовив их. На Цусиме они не остановились. Следующей их мишенью стала Великая Отечественная война, затем и вообще весь период советской истории и российской истории вообще.

А из сравнения деятельности С.О. Макарова и З.П. Рожественского можно сделать вывод, что поражение в войне было предрешено. Никакие, даже самые гениальные, решения не могли обеспечить победу и заменить того, что было потеряно в мирные годы. Даже С.О. Макарову нужны были месяцы, чтобы устранить те недостатки, с которыми он встретился, прибыв на действующий флот. История их ему не дала. О гениальности Рожественского говорят с подачи В. Семёнова В своей книге «Расплата» он выступает апологетом адмирала. Но здесь надо понимать — Семёнов, как офицер штаба Рожественского, несёт свою долю вины и стремится оправдать (возможно, и невольно) и себя и адмирала.

 

2.2. СЕМЬЯ С.О. МАКАРОВА

Среди материалов, связанных с именем известного отечественного флотоводца и учёного, вице-адмирала С.О. Макарова, в наименьшей степени исследованы те, что связаны с его семьёй. Наиболее полные сведения о родственниках адмирала имеются у дореволюционного биографа С.О. Макарова Ф.Ф. Врангеля. Остальные авторы ограничиваются лишь упоминанием его происхождения и перечисляют состав семьи. Наиболее недостоверные сведения, являющиеся иногда чистым вымыслом, приводит в своих книгах С.Н. Семанов. К сожалению, его книга о С.О. Макарове, изданная в серии «Жизнь замечательных людей», эта наиболее доступная современным читателям биография адмирала, является пересказом книги Врангеля. А в своей книге «Тайна гибели адмирала Макарова: новые страницы Русско-японской войны 1904—1905 гг.» (М: Вече, 2000. Серия «Военные тайны XX века») автор ступил на тропу чистого вымысла, как обстоятельств гибели адмирала, так и описания жизни его сына — Вадима Степановича.

Без изучения семьи адмирала нельзя понять многих обстоятельств его жизни и характера — ведь именно в детстве зарождаются те качества, которые в зрелом возрасте становятся основными чертами его характера. Кроме того, внимательное изучение биографических данных позволяет сломать стереотипы, окружающие имя С.О. Макарова.

Так, в большинстве современных книг о нём (выпущенных в советское время) пишется, что он был сыном боцмана, лишь благодаря исключительному дарованию выслужившегося в офицеры. Здесь хочется сделать одно замечание об имени отца адмирала. В абсолютном большинстве случаев оно пишется как Осип, но иногда встречается написание Иосиф. Здесь нет противоречия. Осип — это имя в церковных святцах, числящееся как Иосиф. Поэтому в переписке С.О. Макарова к нему некоторые корреспонденты обращаются как к Иосифовичу. Изучение послужных списков Осипа Фёдоровича, хранящихся в РГА ВМФ, позволило уяснить его происхождение. В царствование Николая I списки составлялись каждый год, впоследствии перешли к составлению раз в пять лет. Были взяты списки на год рождения Степана и последний из найденных. Вот что удалось выяснить. Осип Фёдорович Макаров родился в 1813 г., происходил из солдатских детей, вероисповедания православного, первый раз был женат на дочери отставного унтер-офицера Кириллова Елизавете Андреевне. От Елизаветы Андреевны у него было пятеро детей, три сына и две дочери. Когда Степану было 9 лет, умерла мать, а отец женился второй раз. Во втором браке у него рождались только дочери. Старший брат Иван был определён в штурманское училище в Кронштадте, но умер ещё до его окончания. Сестры Степана Осиповича вышли замуж. Старшая Анна вступила в брак в Николаевске-на-Амуре за чиновника Скрынникова. Он дослужился до чина действительного статского советника (соответствует армейскому генерал-майору) и на пенсии жил в Николаеве. Елизавета вышла замуж за офицера, отличившегося в войне на Кавказе, но после смерти мужа заболела психическим расстройством. Степан Осипович помогал её детям и оплачивал обучение сына в гимназии. С детьми от второго брака отношения были прохладные, но на похороны своей мачехи С.О. Макаров высылал деньги и помогал племянникам. О службе среднего брата Якова будет рассказано особо.

А отец С.О. Макарова 30 апреля 1831 г. поступил на службу матросом в Учебный флотский экипаж. Так в те годы называлось учебное заведение, которое теперь именуется Санкт-Петербургский военно-морской политехнический институт. Более известно это учебное заведение под именем ВВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского. Основано оно было в 1798 г. при Павле I как училище корабельной архитектуры. В апреле 1833 г., завершив обучение и совершив в летнее время несколько плаваний по Балтийскому морю, Осип Фёдорович был произведён в унтер-офицеры. Служил он сначала на Балтике, а в декабре 1838 г. был произведён в боцмана (здесь это не должность, а воинское звание, примерно равное современному мичману) и переведён в г. Николаев в Черноморский учебный экипаж (в современном ВМФ аналогом этого заведения является школа старшин-техников). После сдачи соответствующих экзаменов произведён в прапорщики арестантских рот. В те годы подобные подразделения своей главной задачей имели не охрану заключённых, как это может показаться современному читателю, а судоремонт. Они были организованы в 1825 г., и в 1830 г. на ЧФ насчитывалось 13 подобных рот. Упразднены в 1857 г.

Звание Макарова-старшего относится к так называемым корпусным офицерам. В такие корпуса входили штурмана, механики, артиллеристы. Их звания звучали так: поручик корпуса флотских штурманов, штабс-капитан корпуса морской артиллерии и т.д. Какой же вывод можно сделать из сказанного? Происхождение у Степана Осиповича не из столбовых дворян или князей. Но к такой категории относилась значительная часть служилого сословия. Поэтому при Николае I было изменено положение петровской Табели о рангах — любой офицерский чин давал право на потомственное дворянство. С 1841 г. присвоение первичного звания давало офицеру только личное дворянство, а потомственное он получал только при достижении определённого чина. К концу существования Российской империи это был чин полковника. А у отца будущего адмирала была обычная карьера корпусного офицера. Служба — тяжёлая, а чины — маленькие. Что же было необыкновенного в такой карьере? Только то, что его сыну удалось стать морским офицером Морские чины приравнивались к гвардейским, их могли получать только представители потомственного дворянства. В армии такие случаи были чаще. Примерами могут служить генералы Скобелев и Деникин, но для флота это было исключением. Если бы не выдающиеся способности Степана Макарова, кадета Николаевского училища, быть бы ему штурманским офицером (по окончании училища ему было присвоено звание кондуктора корпуса флотских штурманов) и максимум, что он мог получить к концу жизни, — звание полковника с мизерной пенсией.

После Крымской войны 1853—1856 гг. России было запрещено иметь флот на Чёрном море. Отца С.О. Макарова переводят служить на Дальний Восток. В 1857 г. он овдовел и женился вновь на вдове поручика морской артиллерии Попова. На Дальнем Востоке Осип Фёдорович занимался заготовкой припасов и сплавом их по Амуру, переаттестован в офицеры по Адмиралтейству.

В 1862 г. он даже командовал речным пароходом. По свидетельствам людей, знавших его лично, Осип Фёдорович был человек недюжинного ума, расчётливый хозяин, большой спорщик, причём обнаруживал разнообразные знания и много практической сообразительности. Служил в Николаевске-на-Амуре, а затем в Сретенске, дослужившись до штабс-капитана и получив право на усиленную пенсию. В 1868 г. был переведён на службу в Черноморскую флотилию в г. Николаев и в 1873 г. уволен в отставку. В книге Врангеля приводятся две даты его смерти: в 1878 или в 1889 г. Скорее всего, правильна вторая дата. Сводные сестры адмирала Мария и Анастасия остались жить в Николаеве, а старшая вышло замуж за чиновника в Киеве. Осип Фёдорович имел собственный дом (сейчас там музей). В те годы на Николаев обрушивались эпидемии, и недвижимость была дешева. Отношения с отцом никогда не порывались, отец был требователен к сыну, чрезвычайно им гордился и в письмах журил, что тот недостаточно подробно пишет. После второго брака отношения с сыном охладели, и существовала легенда, что Степан не пустил отца на корабль.

После прибытия на Дальний Восток сыновья Осипа Фёдоровича были определены на службу. Младший — в училище, а старший Яков, будучи на пять лет старше, зачислен на службу машинным кондуктором 2-го класса Сибирской флотилии. Его жизненный путь был похож на отцовский, только специального образования он не получил, знания и навыки приобретал практикой. В 1860 г. он — машинный унтер-офицер 2-го класса, в 1865 г. переведён в 1-й класс, в феврале 1867 г., после сдачи экзаменов, он — кондуктор корпуса инженер-механиков флота, а 19 мая 1869 г. за выслугу лет произведён в прапорщики того же корпуса. Сведения о его службе находятся в послужных списках и пенсионном деле, по которым мы можем проследить его карьеру. Особенно интересно то, что в 1860 г. Яков Осипович служил на транспорте «Манджур» и был среди основателей Владивостока. В унтер-офицерских чинах он служит на амурских пароходах. В 1870 г. он механик единственного тогда боевого корабля Сибирской флотилии канонерской лодки «Морж», затем служит на транспорте «Японец» и пароходо-корвете «Америка». Хотя братья почти одновременно получают первый офицерский чин, младший быстро обходит по службе старшего. Когда в 1872 г. лейтенант Макаров на шхуне «Тунгус» прибыл во Владивосток, его старший брат всё ещё прапорщик Подпоручиком он станет только в 1874 г. В 1877 г. закончился 10-летний срок службы на Дальнем Востоке для получения дополнительной пенсии, Якова переводят на Балтику и назначают механиком на клипер «Опричник». Здесь он получит следующий чин поручика. К этому времени Степан уже флигель-адъютант и кавалер многих боевых орденов, а с 1882 г. — капитан 1-го ранга. А Яков в 1882 г. получает первый орден Св. Станислава 3-й ст., а в феврале 1883 г. — чин штабс-капитана. Женат он не был, но в 1882 г. удочерил семилетнюю Клавдию. Кораблей тогда было мало, и с 1881 до 1885 г. его на корабли не назначают, служба проходит на берегу. По сведениям людей, знакомых с Яковом Осиповичем, он был дельный и сведущий механик, человек безупречной честности и правдивости, доходившей до резкости. Только в 1885 г. его назначают инженер-механиком на корвет «Витязь», готовящийся к плаванию на Тихий океан. Скорее всего, тут помог младший брат, ведь именно он с 17 сентября 1885 г. был командиром этого корабля. Но служба его на «Витязе» была короткой, с 19 мая по 29 октября. Затем его назначают старшим инженер-механиком строящегося броненосца «Николай I», по выслуге лет награждают орденом Св. Анны 3-й ст. В 1886 г. он наблюдает за изготовлением механизмов броненосца типа «Александр II» на Франко-русском заводе (сейчас эту должность бы назвали военпредом). В этом году руководством страны было принято решение переаттестовать кораблестроителей и инженер-механиков кораблей из офицеров в чиновники. Яков Осипович стал помощником старшего инженер-механика, а в 1887 г. — старшим инженер-механиком. В этом же году летом его назначают флагманским механиком отряда миноносок, и в 1887 и 1888 гг. он плавает на них в Финском заливе. В 1890—1891 гг. он совершает плавания на броненосных кораблях «Николай I» и «Кремль» и выходит в отставку по болезни. При выходе в отставку ему присваивается чин коллежского советника и назначается пенсия по чину капитана 2-го ранга с различными надбавками 2030 руб. 79 коп. в год.

На пенсии Яков Осипович купил себе поместье в Новгородской губернии, но не ужился с соседями, продал своё имение и жил в городе. С братом они поддерживали переписку, от него в подарок он получил книгу о плавании «Ермака» в полярные моря, его Степан Осипович назначил душеприказчиком в своём завещании при уходе в поход на «Витязе». Умер Яков Осипович в 1909 г.

Но непонятно, почему плавание с братом продолжалось всего месяц? Ответ на это, как мне кажется, можно найти в воспоминаниях академика А.Н. Крылова, посвященных С.О. Макарову. В них рассказана история о том, как при выходе из Петербурга по морскому каналу из-за внезапного стопорения машины только молниеносная реакция командира и отработка экипажа позволили отдать якорь и остановить «Витязь» в полутора метрах от стенки канала.

Вызванный на мостик механик пытался оправдаться, что у него перегревались подшипники и была угроза выхода из строя машины. Но С.О. Макаров заявил, что остановка машины может быть произведена только по разрешению мостика, а механика приказал посадить под арест в каюте до прихода в Кронштадт, он был предупреждён, что ему нет доверия, а по приходе он будет списан с корабля. В воспоминаниях А.Н. Крылова этот случай относится к 1886 г., когда Яков на «Витязе» уже не служил, но в этот год в плавание корвет вышел из Кронштадта, а в историческом журнале корабля нет данных о смене такого специалиста, как инженер-механик корабля. В документах всего плавания им являлся штабс-капитан Загуляев. Скорее всего, так как А.Н. Крылов писал брошюру через 60 лет после события, то дату указал неверно. Мне думается, что карьеру своему брату Степан Осипович портить не стал. Дело было оформлено, как бы это сейчас сказали, «по собственному желанию», а брата перевели с повышением

Женился С.О. Макаров после Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Со своей будущей женой он познакомился на борту находившегося под ею командованием «Великою Князя Константина», когда перевозил семьи русских дипломатов в Одессу. Капитолина Николаевна Якимовская воспитывалась в иезуитском монастыре в Бельгии, её вкусы и интересы не совпадали с пристрастиями мужа. Но предложение от героя войны, георгиевскою кавалера и флигель-адъютанта императора было принято, а через 5 месяцев после знакомства в Одессе состоялась свадьба. Впоследствии разница в характерах отрицательно сказалась на семейной жизни адмирала. Жена подолгу жила во Франции, быстро тратила заработки мужа, ему, даже отправляясь на войну, приходилось постоянно напоминать ей о необходимости экономии.

В собственной семье адмирала было трое детей. Старшая дочь Ольга прожила недолго. В 1887 г., когда «Витязь» зашёл во Владивосток, его командир получил известие о смерти дочери, «составлявшей его радость и утешение в жизни более чем всё и вся», как вспоминал адмирал А. Вирениус, в те годы старший офицер корвета. Эта девочка была названа в честь королевы Греции, дочери Великого князя Константина Николаевича, генерал-адмирала российского флота. Его имя носил корабль, на котором Макаров прославился своими рейдами по Чёрному морю. Поэтому при крещении дочери Макарова королева была восприемницей, а представляли её посол в Константинополе и жена греческого посланника.

Вторая дочь, Александра (в семье её звали Диной), родилась в 1885 г. После Русско-японской войны она была причислена фрейлиной к императрице и вышла замуж за камергера Л.В. Голубева. После революции она уехала в эмиграцию.

Сын Макарова Вадим родился в 1892 г. Школу он закончил в Ницце (Франция), где после гибели мужа постоянно проживала Капитолина Николаевна. Поступив 1907 г. в Морской кадетский корпус, по успеваемости он находился в числе лучших учеников, но в ежегодных аттестациях командование отмечает его самолюбивый характер. Впрочем, этим отличался и его отец. После четырёх лет обучения Вадим Степанович выпустился на флот, и первым местом его службы был крейсер «Адмирал Макаров». Произведён в мичмана 5 октября 1912г. Его послужной список описывает службу успешного офицера. На крейсере Вадим участвует в бою с германскими кораблями у о. Готланд и получает первый боевой орден на кортик — Св. Анны 4-й ст. Затем он, пройдя обучение в Артиллерийском классе, переходит на эсминец «Орфей». Эсминцы типа «Новик» были самыми активными кораблями на Балтике, и Вадим Степанович за службу на них получает очередное звание лейтенанта и награды — ордена Св. Станислава 3-й и 2-й ст. с мечами. Награждён он был и английским орденом Военного креста. Получил он и полагающиеся выслужные награды — бронзовые медали «300 лет дому Романовых» и «200 лет Гангутскому сражению». Поскольку в послужной список заносились сведения обо всех знаках, разрешённых к ношению на мундире, указан там и золотой жетон в память о плавании на крейсере «Адмирал Макаров». В 1917 г. он был направлен в Артиллерийское управление для закупок вооружения за рубежом и в мае убыл в Вашингтон в распоряжение морского агента, где и находился до октября 1918 г. Но октябрь 1917 г. прервал его карьеру. Новой власти Вадим Степанович не принял, он служил у Колчака, сначала на Каме флагманским артиллеристом 1-го дивизиона речной флотилии, был командиром дивизиона канонерских лодок на Оби. Назначен он был и начальником артиллерийского отдела Морского министерства. Сибирским правительством ему был присвоен очередной чин старшего лейтенанта. При этом отмечались его исключительные организаторские способности. После падения правительства Колчака выехал в Японию, а в 1920 г. поселился в США. С 1923 г. жил в Нью-Йорке, занимался коммерцией. Участвовал в разработках систем оружия для флота (получил около 200 патентов), а после Второй мировой войны вложил деньги в нефтяной бизнес. Член-основатель Общества русских морских офицеров в Америке, участвовал в финансировании других организаций. В 1943 и 1954 гг. опубликовал в эмигрантском журнале «Морские записки» воспоминания о Гражданской войне.

В Америке Вадим Степанович явно не бедствовал. Им были выкуплены памятные доски храма Спаса-на-водах с фамилиями моряков, погибших в Русско-японскую войну. В 1938 г. он подарил Военно-морской академии США в Аннаполисе двухмачтовую шхуну «Вамари» (на которой до этого выиграл 10 океанских гонок), которая до 1954 г. была флагманом флотилии яхт американской ВМА Яхта погибла, затонув у пирса во время урагана. По его инициативе был начат сбор материалов для архива и музея Российского флота Работа велась с конца 1930-х гг. и завершилась 12 ноября 1967 г. В Лейквуде (штат Нью-Йорк), в здании общества «Родина», был открыт «Русский морской музеи адмирала Степана Осиповича Макарова, памяти старших лейтенантов Российского императорского флота Вадима Степановича Макарова, Дмитрия Николаевича Федотова-Уайт и Сергея Владимировича Гладкого». Но к этому времени сына адмирала уже не было в живых. В 1962 г. он перенёс серьёзную операцию и 2 января 1964 г. скончался. Из названия яхты, подаренной американской ВМА, можно выдвинуть гипотезу, что у Вадима Степановича жена была француженка. Звали её Мари. Само название яхты расшифровывается как «Вадим и Мария».

Какой же вывод можно сделать из рассмотрения документов о родственниках С.О. Макарова? Происходил он из служилого сословия, поставлявшего России кадры потомственных унтер- и обер- офицеров. Особенностью взглядов этой категории была преданность монарху и государству. Неслучайно из этого сословия, а не из потомственного дворянства вышло большинство вождей Белого движения (Деникин, Колчак, Каледин, Краснов). Нет сомнения, что и С.О. Макаров в такой ситуации оказался бы в их лагере. Все представители мужской части семьи отличались выдающимися организаторскими способностями, изобретательской «жилкой» и успехами в службе. Видимо, из поколения в поколение в семье переходили долг служения родине и любовь к флотской службе, интерес к технике. Ведь и с отцовской, и с материнской стороны у С.О. Макарова деды были военными.

 

2.3. ПОЯВЛЕНИЕ ТОРПЕД НА ВООРУЖЕНИИ РОССИЙСКОГО ФЛОТА И ИХ ПЕРВОЕ БОЕВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ

Во второй половине XIX века на вооружении флотов появилось новое оружие — торпеда. В освоении этого оружия большая роль принадлежала российским морякам, впервые успешно применившим его в бою.

Возникновение торпедного оружия было вызвано диалектическим развитием морских вооружений и кораблестроения. В 1820 г. французский генерал Пексан изобрёл новый тип артиллерийских орудий для вооружения кораблей — т.н. бомбические орудия. Эти крупнокалиберные орудия стреляли разрывными снарядами, причинявшими деревянным кораблям тяжёлые повреждения. Эффективность этих орудий была подтверждена во время боя 18 ноября 1853 г., когда эскадра вице-адмирала П.С. Нахимова сожгла стоявший у Синопа турецкий флот, и при отражении нападения англо-французского флота на Севастополь. Для противодействия разрывным снарядам бомбических орудий, вызывавших на корабле пожары, требовались средства защиты. Ещё при испытании бомбической артиллерии Пексан предложил покрывать борт корабля бронёй для недопущения проникновения бомбы в деревянный обшивку. Уже в ходе Крымской войны первые броненосные корабли были применены французами для атаки русской крепости Кинбурн. Появление броненосных кораблей, совпавшее с массовым внедрением на корабли парового двигателя, оказало революционизирующее воздействие на военно-морские флоты, соизмеримое с революцией в военном деле, вызванной появлением огнестрельного оружия. После войны начинается массовое строительство броненосных кораблей всеми морскими державами. В свою очередь появление броненосцев требует создания средств борьбы с ними. Это особенно проявилось в ходе Гражданской войны в США. Развитие средств борьбы идёт по интенсивному пути (созданию принципиально новых видов оружия) и по экстенсивному (совершенствованию уже существующих систем). Для того чтобы пробить корабельную броню, создаются новые артиллерийские орудия с увеличенным калибром и размерами снаряда, вместо гладкоствольной появляется нарезная артиллерия. Появление новых орудий ведёт к увеличению и совершенствованию брони, начинается соперничество брони и снаряда. В результате основой флота становятся броненосцы, вооружённые сравнительно небольшим количеством орудий и покрытые бронёй в десятки сантиметров толщиной. Стоимость таких кораблей достигает астрономических сумм, и их строительство становится уделом все меньшего количества государств. Линейный корабль становится символом, прежде всего, экономического могущества. Как писал Ф. Энгельс «Современное боевое судно есть не только продукт крупной промышленности, но в то же время и образец её, плавучая фабрика — фабрика, где производится растрата денег…. Состязание между бронёй и орудием боевого судна доведено до той грани изощрённого совершенства, когда оно становится в той же мере недоступным по цене, как и непригодным для войны». Стоимость крупных кораблей становится столь велика, что их потеря приравнивается к национальной катастрофе. Особенно это относится к линейным кораблям В Первую мировую войну стремление сохранить линкоры как аргумент для дипломатических переговоров приводит к тому, что эти корабли почти всю войну проводят в базах.

Требовалось создать принципиально новый вид морских вооружений, способных уничтожить броненосец, но не требующих таких финансовых затрат, как те, что необходимы при постройке аналогичного корабля. Расчёт строился на поражение корабля в незащищённую (небронированную) часть. Таковой оказалось днище. Попытки создать оружие, способное поражать подводную часть корпуса корабля, известны с глубокой древности. Так, главным оружием появившейся в VIII веке до н.э. триеры был таран. С появлением пороха появляются различные конструкции взрывных устройств на основе пороховых зарядов, поджигаемых с помощью специальных фитилей (временной взрыватель). Первые опыты по созданию морского оружия, способного взрывом поражать подводную часть корпуса корабля, предпринял в XVII веке знаменитый голландский механик Корнелис Дреббель, находившийся на службе у английского короля. Ему удалось создать конструкцию дрейфующей мины в виде бочонка с зарядом пороха, снабжённого поплавком и устройством, поджигающим заряд при ударе о цель. Британское Адмиралтейство заказало Дреббелю 290 таких снарядов (водных петард) и 50 водных мин. Такие дрейфующие мины применялись при осаде Ла-Рошели в 1626—1628 гг. Есть некоторые основания предполагать, что Дреббель пытался создать и некое наступательное оружие — возможно, шестовую мину, но имеющиеся описания опытов не дают чёткого ответа на этот вопрос. В дальнейшем неоднократно предпринимались попытки создать различные подводные заряды, которые по традиции в XIX — начале XX века назывались минами.

Наибольшего успеха удалось добиться в создании мин для заграждения подходов к базам флота. Созданные российским академиком Б.С. Якоби гальваноударные мины были успешно применены во время Крымской войны против британских кораблей на Балтике. Но морская мина имеет один принципиальный недостаток — это пассивное оружие. Требовались средства для активного воздействия на подводную часть корабля противника в морском бою.

Первые значительные успехи применения подводного оружия приходятся на гражданскую войну в США. В годы войны от воздействия мин погибли более трёх десятков военных кораблей США, в том числе и 7 броненосцев. Тогда американским морякам удалось создать первый образец оружия, применяя которое, можно было атаковать подводную часть корабля. Эта мина представляла собой шест, на конце которого был укреплён заряд, снабжённый электрическим замыкателем, запитанным от электрической батареи на борту носителя этого оружия. Во время войны между Севером и Югом как минами заграждения, так и шестовыми минами удалось потопить несколько боевых кораблей. Причём вооружённая шестовой миной подводная лодка «Ханли», потопив 17 февраля (нового стиля) 1864 г. корабль северян — шлюп «Хаузатоник», открыла боевой счёт нового рода сил. После этой войны ещё более активизировались работы по созданию подводного оружия. Появились вооружённые минами корабли — миноноски и минные катера. Для их вооружения применяются не только шестовые, но и буксируемые мины, изобретённые англичанином Дж. Гарвеем. У этого оружия серьёзным недостатком была слишком малая дальность действия. Для шестовых мин — 10—15 м, а для буксируемых — до 50 м. При этом при атаке буксируемой миной надо было пройти вдоль борта атакуемою корабля. Требовалось оружие, позволяющее атаковать противника со сравнительно большого расстояния. Таким оружием мог стать самодвижущийся снаряд, но попытки его создания упирались в скудность имеемых в то время источников энергии. Их перечень ограничивался упругостной энергией различных пружин, механической энергией ветра и течений, тепловой энергией парового двигателя или энергией пороховых газов при сгорании пороха. Электрические двигатели и двигатели внутреннего сгорания были лишь в опытных образцах. Энергия сжигания пороховых зарядов не давала видимого результата из-за невозможности регулирования процесса горения. Многочисленные попытки создания подводных ракет, стабилизируемых при движении в воде, или шнекообразной формы для придания снаряду вращения, или с различными крыльями-стабилизаторами не приносили успеха. Только в XX веке были созданы составы порохов обеспечивающих ровное горение, и системы управления, способные удерживать торпеду на заданной глубине.

Пытались создать снаряд, движущийся по воде или энергией пружины, или силой ветра (как своеобразный брандер). Этим с 1860 г. занимался капитан 2-го ранга австро-венгерского флота Иоганн Блазиус Луппис. Поскольку ему не хватало технических знаний и денег, к работе был привлечён директор предприятия «Стабилименто текнико» в Фиуме англичанин Роберт Уайтхед. Ему удалось создать самый необходимый предмет для управления торпедой — автомат глубины (АГ). Кроме того, он применил в качестве движущей силы на торпеде новый источник энергии — сжатый воздух давлением 60 атм. (впервые получен инженером Соммелье в 1859 г.). В качестве двигателя использовалась поршневая машина-«компаунд» с двумя качающимися цилиндрами, расположенными под углом 90° и работавших на один кривошип. Созданный Уайтхедом новый вид морского оружия стал первым в истории человечества автономно управляемым снарядом. Создание его системы управления было обеспечено развитием точной механики и математических наук, позволившим создать методику регулировки АГ, управлявшего торпедой по глубине и дифференту. Именно методика регулировки автомата глубины и составляла суть «секрета Уайтхеда». Чтобы избежать огласки методики регулировки, Уайтхед не стал брать патент на своё изобретение, но непременным условием покупки торпед на своём заводе он ставил отдельным пунктом, при отдельной оплате, закупку своего «секрета». Поскольку покупателями у Уайтхеда были не частные лица, а государства, он мог рассчитывать на то, что его методика не будет разглашена. Так, в ВМС Италии до 1885 г. офицеры (строго ограниченное число), ознакомленные с методикой регулировки АГ, получали особую отметку в личном деле. В Российском флоте с чертежами торпед могли знакомиться только торпедные механики и минные офицеры, и храниться они должны были в каюте командира. Секрет Уайтхеда («ноу-хау» по современной терминологии) был опубликован только в конце XIX века, когда партию его торпед закупили США — последний крупный флот, получивший воздушные торпеды на вооружение.

Заказы на завод в Фиуме поступали со всего мира, что позволило наладить массовое крупносерийное производство и усовершенствовать его технологию. Усовершенствованию подверглась и конструкция торпед, в 1876 г. был введён второй винт, что позволило увеличить точность удержания торпеды на курсе. Первые 30 лет развития ТО точность удержания торпеды на курсе обеспечивалась пристрелкой торпед на полигонах и подбором положения пера вертикального руля. Были попытки создать другие системы управлением движения, как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскости, но успешно работавшей конструкции создать больше никому не удалось. Только к концу века появился гироскопический прибор-автомат (или прибор курса), предложенный австрийским лейтенантом Людвигом Обри. Поэтому прибор управления торпедой по направлению долгие годы назывался «прибором Обри». Запуск прибора производился специальной пружиной. Прообразом этого прибора были торпеды американца Хоуэлла, инерционный аккумулятор которых мог служить для корректировки курса. В качестве двигателя на торпедах (помимо горизонтальной поршневой машины) начинает применяться звездообразный двигатель Бразерхуда (3-х и 4-цилиндровый). Вместо двухлопастных винтов с 1898 г. вводятся 4-лопастные, давление воздуха поднимается до 150 кг/см2.

Наиболее успешными конструкциями автономных торпед, которые могли конкурировать с торпедой Уайтхеда, были: американская торпеда Хоуэлла с инерционным аккумулятором и воздушная торпеда российского конструктора И. Александровского. ВМФ США несколько лет пытался применять торпеду Хоуэлла, но сложность её подготовки к выстрелу в конце концов заставила принять на вооружение торпеду Уайтхеда. Отечественная торпеда И. Александровского создавалась, прежде всего, как оружие подводных лодок. Она представляла собой уменьшенную копию подводной лодки этого конструктора Работы по осуществлению замысла конструктора были начаты в 1868 г., после получения сведений о работах Уайтхеда в Австрии. Хотя нельзя исключать, что И.А. Александровский продумывал свою конструкцию и ранее. В написанных им документах с прошениями о финансовой помощи он сообщал следующее: «…Когда я в 1869 г. представил адмиралу А.А. Попову проект изобретенного мною Торпедо, найденный им удобоисполнимым… и впоследствии чертежи были представлены Великому князю Константину Николаевичу» (в то время Константин Николаевич занимал должность генерал-адмирала, возглавлявшего всё морское ведомство). Но в списке своих работ от 20 ноября 1868 г. Александровский числит только подводную лодку, водолазный аппарат и усовершенствованный компрессор. Конструктору дали разрешение на изготовление торпеды с последующим выкупом её в казну. Однако возможности кустарной мастерской, которой располагал И.А. Александровский, были невелики, и изготовить торпеду ему удалось только в 1874 г. Характер применения торпеды делал её главным параметром дальность, поэтому Александровский вводит в конструкцию торпеды особое устройство — регулятор давления, обеспечивающий подачу сжатого воздуха в машину с постоянным давлением, чем обеспечивалась ровная скорость на всей дистанции хода и большая дальность за счёт более экономного расходования энергокомпонент. В ходе испытаний торпеда 4 раза прошла 300 сажен при давлении в баллоне 30 атм. В дальнейшем удалось добиться прохождения её 7000 футов (примерно 2100 м) за 8—12 минут. Скорость торпеды к 1875 г. возросла с 4 до 10—12 узлов. С расстояния 100 сажен удалось добиться попадания в шлюпку. На испытаниях торпеда показала данные, незначительно отличающиеся от первых торпед Уайтхеда, но в торпеде был один принципиальный недостаток — приборы управления движением торпеды по глубине. Первоначально управление движением по глубине осуществлялось приёмом балласта, затем были введены горизонтальные рули. Конструкция их состояла из двух гидростатов, каждый из которых управлял работой своей пары горизонтальных рулей. Поскольку к началу испытаний изготовили только носовую машинку управления рулями, на первом испытании торпеда имела всего одну пару рулей. Так как торпеда имела скорость 4 — 5 узлов (против 6 — 7 узлов у австрийцев), на испытаниях она удовлетворительно держала глубину. Дело в том, что при малой скорости носовые рули изменяют глубину без изменения дифферента. При увеличении же на последующих испытаниях скорости торпеда перестала держать заданное углубление и двигаться с размахами по глубине до 10—15 м. Причина этого была в том, что разработанная Александровским конструкция не обеспечивала выход на заданное углубление с дифферентом, равным нулю. Согласовать работу рулей не удалось, и эффективность управления ими дифферентом торпеды весьма мала. Это мог обеспечить только маятниковый автомат Уайтхеда, но сам Иван Александрович этого так и не понял и до конца своих дней считал причиной успеха своего конкурента более высокое качество изготовления его механизмов. Хотя надо отметить, что доля правды в этих словах была: возможности крупного завода в Фиуме и кустарных мастерских в Кронштадте были несоизмеримы. По своим габаритам (калибр 60 см) торпеда Александровского значительно превосходила торпеду Уайтхеда и уступала ей в скорости. Первоначальным двигателем была одноцилиндровая поршневая машина, затем её заменили двухцилиндровой, но требуемой скорости так и не достигли. В мае 1875 г. торпеды Александровского были приняты в казну, но как боевое средство их рассматривать, конечно, было нельзя. При покупке лицензии на производство торпед Уайтхеда перед Русско-турецкой войной 1877—1878 гг. в контракте было специально оговорено право России на применение АГ Уайтхеда на любом другом образце оружия, за сам «секрет» было уплачено 9000 фунтов.

Последние испытания торпеды Александровского (уже с приборами Уайтхеда) были проведены после войны в 1880 г. Торпеда показала приемлемые данные (скорость достигала 18 узлов), но была сложна в изготовлении и обходилась значительно дороже торпед Уайтхеда, уже в массовом порядке поступавших на флот. Кроме того, из 70 пудов веса торпеды 20 приходились на мёртвый балласт. Было принято решение работы над этой торпедой прекратить.

Нарастающая угроза войны на Чёрном море в середине 70-х гг. XIX века требовала принятия экстренных мер по усилению приморских крепостей. В то время береговая оборона находилась в ведении сухопутных войск, а крепостями занималось инженерное ведомство. Поэтому по инициативе инженерного ведомства армии (руководимого героем обороны Севастополя генералом Тотлебеном) и военного министра Милютина были начаты переговоры по приобретению торпед у Уайтхеда.

При закупке торпед на заводе Уайтхеда в 1876 г. туда были посланы представителями лейтенант Рончевский и подпоручик Иванов-12-й, а также 2 мастеровых. Для приёмки торпед в марте 1876 г. в Австрию выехал контр-адмирал Шестаков. При заключении договора с Россией Уайтхед проявил себя как изворотливый бизнесмен. В контракте содержалось условие, что по прохождении 600 футов уклонение от цели не должно превышать 1 фута по глубине и 10 футов по направлению, на расстоянии 2500 футов отклонение должно было составлять 24 фута (7,32 м). Цена одной торпеды составляла 400 фунтов стерлингов, в случае превышения контрактных условий за каждую такую торпеду дополнительно выплачивалось по 50 фунтов. На испытаниях точность прохождения закупленных торпед указана не в футах, а в метрах! Она составила на 500 футов — =ь 3 м, на 1000 футах — 5 м вправо и 10 влево, на 1500 — 7 вправо и 16 влево, а на 2000 фут — 9 влево и 10 вправо. Но то ли не обратили внимания на тот факт, что требуемая точность не достигнута, то ли не хотели портить отношения в условиях надвигавшейся войны с Турцией, но санкций и штрафов с русской стороны не последовало. Торпеда Уайтхеда не имела регулятора давления, поэтому скорость её была непостоянной. На расстоянии 600 футов — 20 узлов, на 2500—16—17, а на 6000 — 8,5 — 9 узлов. Установка глубины хода 1,5 — 4,5 м, точность хода по глубине 1 фут. При заказе первые 50 торпед стоили по 400 фунтов, а остальные — 350. Среди поставленных в 1878 г. в Россию торпед есть 406-мм (16-дюймовые, длиной 23 фута) торпеды — 25 штук. Видимо, они на флот не поступили и полностью ушли в сухопутное ведомство. Россия и была до 1883 г. их единственным покупателем. В 1879 г. удалось получить в счёт заказанных и несколько торпед нового типа с двумя винтами (см таблицу). Принятие на вооружение Российского флота торпед позволило успешно применить их в войне 1877—1878 гг. Хотя полностью заказанные 100 торпед получили уже после войны, часть заказа успели получить до введения Австрией в 1877 г. эмбарго на поставки вооружения в Россию. После принятия торпед на вооружение флота их производство налаживается на отечественных предприятиях. В 1878 г. произвели первые 20 торпед и их производство оказалось в 1,5 раза дешевле, чем закупка за рубежом.

Исторически первыми в бою попытались применить торпеду англичане, но их попытка оказалась неудачной. Крейсер «Шах» в южноамериканском порту Ино. при атаке взбунтовавшегося перуанского броненосца «Уаскар» 27 мая 1877 г. выпустил торпеду, но в цель она не попала и на следующий день была выловлена рыбаками. Атака была произведена при исключительно благоприятных условиях, перуанские мятежники и не подозревали о существовании такого оружия, после неудачной попытки таранить английский крейсер перуанский броненосец находился без хода у него на траверзе, но торпеда в цель не попала. Надо сказать, что броненосец «Уаскар» отметился в истории торпедного оружия ещё раз. Во время тихоокеанской войны в августе 1879 г. он попытался атаковать чилийские корабли «Абтао» и «Магальянш» в порту Антофагаста телеуправляемой торпедой-миной Лея. Однако эта атака оказалась неудачной. Вместо того, чтобы идти на цель, эта торпеда начала циркулировать, создавая опасность выпустившему её кораблю. Несмотря на недостатки мин Лея, они были поставлены в Россию и использовались в учебных целях.

Перед началом войны с Турцией на Чёрном море сложилось крайне неблагоприятное соотношение сил. В количестве броненосных кораблей турки превосходили наши силы в десятки раз. Против 13 броненосных и 15 других военных кораблей имелись два броненосца береговой обороны (знаменитые круглые корабли адмирала А. Попова), которые не могли соперничать с мореходными турецкими броненосцами, и 5 вооружённых пароходов. Русские моряки ставку сделали на применение качественно нового оружия — минного. Основой обороны побережья служили минные заграждения, прикрытые огнём береговых батарей, а для активных действий предназначались вооружённые быстроходные пароходы. Так, оборона Одесского порта состояла из 13 береговых батарей и минного заграждения из 610 мин. Минное заграждение было поставлено с расчётом не допустить подхода противника к порту на дистанцию действительного артиллерийского огня, и состояло из четырёх линий мин с углублением 1 метр. Защиту минного заграждения обеспечивали небольшие суда, вооружённые лёгкой артиллерией и шестовыми минами, а также 6 плавучих батарей. Подходы к порту освещались прожекторами, а стоящие в порту суда защищались боновым заграждением из цепей и брёвен. Минные катера и их команды были отправлены с Балтики. Помимо Чёрного моря минное оружие планировали использовать и на реке Дунай. Там также имелись 14 минных катеров и около 20 шлюпок, несколько вооружённых пароходов (в том числе и принадлежащие Румынии канонерская лодка, 2 паровых катера и 2 парохода) и специальная команда моряков — боевых пловцов под командованием лейтенанта М.Ф. Никитина, которые должны были заводить мины под турецкие суда на их стоянках. Туда были доставлены 750 мин и 36 тонн взрывчатых веществ.

В отличие от прежних Русско-турецких войн российский флот по политическим причинам не смог отправить корабли Балтийского флота на Чёрное море, а даже те небольшие силы, которые находились на этом море до войны, вынуждены были или уйти оттуда или разоружиться в нейтральных портах. Это позволило турецкому командованию сосредоточить все силы своего флота на Чёрном море, перебазировав броненосцы в Константинополь, Сулину и Батум. Турцией была объявлена блокада черноморского побережья, а турецкие корабли начали систематические обстрелы российских прибрежных населённых пунктов на Кавказе.

Для активных боевых действий у берегов, контролируемых противником, российский флот имел несколько быстроходных крейсеров, переоборудованных из пароходов РОПИТ (Русского общества пароходства и торговли). Наибольшей активностью из них отличался корабль «Великий князь Константин» под командованием С.О. Макарова Этот корабль предназначался для использования как носитель и база минных катеров. Такое применение минных катеров позволяло ликвидировать их главный тактический недостаток — малые дальность плавания и мореходность. На вооружении как самого корабля, так и его катеров находились как шестовые, так и буксируемые мины. Самим Макаровым была разработана новая конструкция облегчённой мины — мина-крылатка. Эта мина шла на буксире длиной 85 м, отводилась в сторону от направления движения катера и позволяла атаковать цель, не выполняя специального манёвра для заведения буксируемой мины под корпус корабля-цели (как это было необходимо при атаках с буксируемыми минами Гарвея). Хотя такие мины успешно применялись минными катерами «Константина» для уничтожения торговых судов, но для атак боевых кораблей они оказались недостаточно эффективными. Дело в том, что набегающим потоком мину поднимало её крыльями к поверхности воды, а взрыв на малом углублении позволял атакованному кораблю уцелеть (что и произошло при атаке 12 августа 1877 г. в Сухуме броненосца «Ассари-Шевкет»). Для обороны от преследующих катеров минные катера «Константина» имели только стрелковое оружие и бутылки или пакеты с пироксилином, используемые как ручные гранаты. Для обороны можно было также применять малые буксируемые мины.

Атаки минных катеров (всего за войну их проведено 9) показали, что с усилением турками обороны мест стоянки возможности сближения вплотную уменьшаются. Так, при августовской атаке Сухума произошёл рукопашный бой между экипажем русского минного катера «Минёр» и дозорной турецкой шлюпкой. В результате ударом весла был тяжело ранен командир катера лейтенант С. Писаревский. Кроме того, катер лейтенанта И. Зацарённого «Чесма» не смог подорвать мину из-за того, что запутался в обломках с повреждённого взрывами трёх предыдущих катеров броненосца. Поэтому уже летом 1877 г. Макаров возбудил ходатайство о вооружении его корабля торпедами. В то время на Чёрном море было всего 4 торпеды.

Получив новое оружие, на корабле пришлось решать целый ряд проблем, связанных с организацией эксплуатации нового оружия. Для использования торпед с катеров пришлось изготавливать пусковые устройства. На катере «Чесма» торпеду расположили под килем в деревянном футляре, служащем пусковой трубой, а на катере «Синоп» для транспортировки торпеды и запуска использовался специальный плотик, который перед выстрелом подводился к борту катера. После выстрела труба сбрасывалась, а плотик отдавался и оставался на месте залпа. Решены были и проблемы содержания и обслуживания торпед на борту корабля, особенно связанные с пополнением запаса сжатого воздуха в торпедном резервуаре. Из-за отсутствия специалистов по торпедному оружию на борту «Константина» обязанности по обслуживанию нового оружия принял на себя старший машинист Стуков, занимавшийся этим помимо своих прямых обязанностей у машин корабля.

Катера «Великого князя Константина» провели две атаки по турецким кораблям торпедами. Первая атака, проведённая в ночь с 15 на 16 декабря 1877 г. в Батуме, оказалась неудачной. Хотя по докладам обоих командиров катеров (первым выпустил свою торпеду катер «Чесма» лейтенанта И. Зацарённого) выпущенные ими торпеды попали в цель и взорвались, впоследствии выяснилось, что ни один турецкий корабль не пострадал. Особенно большое неудовольствие вышестоящего командования по этому событию вызвали публикации в британской газете «Тайме», где утверждалось, что причиной неудачи были оставленные во взрывателях предохранительные чеки. В своих объяснительных записках как сам С.О. Макаров, так и его офицеры писали, что предохранительные чеки находятся на борту «Константина». По описанию событий, полученному после войны от адъютанта турецкого адмирала, корабли в Батуме стояли кормой к берегу и на них своевременно подняли тревогу. Первым открыл огонь «Ауни-Иллах», стоявший на бочках в гавани. После атаки турками были обнаружены две торпеды — одна плавающая без зарядного отделения, а вторая выскочившая на берег. Вторую торпеду турецкие моряки разоружили и считали причиной её невзрыва не снятые шпонки с предохранителя. Среди версий, выдвигавшихся при рассмотрении этой атаки, заслуживает внимания отказ техники. Ведь сами торпеды и их эксплуатация были новинкой для российских моряков, да и надёжность новой техники оставляла желать много лучшего. Ещё опыты, проведённые С.О. Макаровым во время войны и сразу же по её окончании, показали, что в заряде торпеды могло произойти отсыревание пироксилина в запальном устройстве и это могло воспрепятствовать детонации основного заряда торпеды. Поэтому ударившаяся о борт корабля торпеда не взорвалась. Как видно из беседы с турецким офицером, удар торпеды в цель противник не отрицает. С причиной отказа второй торпеды мы сейчас можем только предполагать, что, оказавшись под огнём с турецких кораблей, катер лейтенанта О. Щешинского не смог навести плотиковую торпеду на цель. В условиях темноты и вспышек от выстрелов корабельных орудий это было весьма сложной операцией, да и о точном определении дистанции в этих условиях говорить нельзя. Не надо забывать, что торпеды того времени не имели регуляторов давления и изменяли скорость хода на дистанции, поэтому сила удара о грунт проскочившей мимо цели торпеды оказалась недостаточной для срабатывания взрывателя. К тому же, как показывает опыт применения торпед Уайтхеда против кораблей во время гражданских войн в Чили и Бразилии, попадание торпед в цель, даже с дистанции всего в несколько десятков метров, не гарантировано. Так, во время атаки чилийского броненосца «Бланко Энкладо» минные крейсера «Альмиранте Кондель» и «Альмиранте Линч» выпустили 5 торпед с дистанции 100 м, но взорвалась только одна. Причём взорвавшаяся торпеда была выстрелена с дистанции 50 м. При атаке бразильского броненосца «Аквидабан» из четырёх торпед взорвалась только одна. Скорее всего, взрыватели у торпед Уайтхеда имели конструктивные недостатки, ведь при этих атаках из десятка выпущенных торпед взорвалась только две. Заявление турок о том, что чека не была убрана, имеет весьма простое объяснение. Во взрывателе обр. 1876 г. было две чеки. Походная чека снималась перед выстрелом, а боевая чека срезалась при ударе о цель. Видимо, о ней и сообщали турки и корреспонденты газет в своих публикациях. Силы удара торпеды, выскочившей на грунт, не хватило для срабатывания взрывателя.

После того как 30 декабря турецкие корабли обстреляли Евпаторию, Феодосию и Анапу, С.О. Макаров предложил произвести ночную бомбардировку турецких городов Трапезунда и Батума артиллерией «Константина». Морское командование не поддержало этой инициативы, но предписало провести демонстрацию у восточных берегов Чёрного моря. Получив шифрованной телеграммой разрешение на выход в море, С.О. Макаров 10 января отправился к Батуму. Зайдя 13 января в Поти, он узнал, что в Батуме сосредоточена эскадра Гобарт-паши (британского офицера на турецкой службе). В ночь с 13 на 14 января 1878 г., не доходя нескольких миль до батумского порта, с борта «Великого князя Константина» были спущены на воду минные катера «Чесма» и «Синоп». Командование обоими катерами было поручено лейтенанту И. Зацарённому. Войдя на рейд, в лунном свете катера обнаружили семь боевых единиц противника. Хорошие условия видимости позволяли думать, что и противник наблюдает катера. Поэтому, обнаружив возле маяка дозорный пароход под парами, было решено выпустить торпеды по нему. Уверенно опознав боевой корабль, приблизившись к нему на 60 — 80 м, катера выпустили торпеды. Обе торпеды попали в цель, и в течение двух минут пароход затонул. Командиры катеров лейтенанты И. Зацарённый и О. Щешинскии пытались подойти к месту гибели турецкого корабля, но этому помешали плавающие обломки и открывшая огонь береговая батарея. Поскольку в это время на выходе из Батума показался пароход, командиры катеров прекратили поиск и вернулись к своему носителю. Подняв катера на борт, Макаров совершил поход к турецкому порту Самсун, но так как не встретил там ни одного судна, вернулся через Новороссийск в Севастополь.

По полученным позже разведданным, в результате атаки был уничтожен пароход «Интибах» водоизмещением 700 т. С погибшего корабля спаслось всего 2 человека.

Потопление турецкого дозорного парохода сделало торпедное оружие реальной силой в войне на море и начало новую эпоху в развитии военно-морского искусства, И слава первооткрывателей на этом пути принадлежит морякам Российского флота. В ходе войны, имея качественное превосходство в вооружении над турецким флотом, малочисленные силы российского флота успешно решили поставленные им задачи и обеспечили победу в войне. Несмотря на малочисленность торпед, они внесли заметный вклад в успехи войны на море — из пяти потопленных в войне вражеских судов одно приходится на новое оружие.

Поставки торпед с завода Уайтхеда заказчикам (донесение лейтенанта Нидермиллера) {219}

 

2.4. С.О. МАКАРОВ И ПАРУСА

Степан Осипович Макаров оставил заметный след в истории отечественного флота. Нет ни одной области морского дела, в которой не поработала его кипучая натура. Он является создателем таких наук, как учение о живучести и непотопляемости корабля, тактики броненосного флота и отцом такого раздела океанографии, как учение о проливах. В кораблестроении его имя обессмертил первый в мире линейный ледокол «Ермак». Им разработаны методики испытания корпусов кораблей на непроницаемость наливом воды в отсеки, возимого на корабле минного катера, эскадренного минного заградителя, маскировочная окраска кораблей и даже русская семафорная азбука. Из океанографических исследований адмирала мировую известность имели результаты, полученные в трёхлетнем плавании корвета «Витязь». В этом походе на борту корабля не было ни одного научного работника, но благодаря инициативе командира и добросовестности офицеров удалось не только получить выдающиеся научные результаты, но и полностью решить все военные задачи, поставленные кораблю. Много внимания уделял С.О. Макаров и вопросам воспитания военных моряков, подготовке их к будущим морским сражениям. Его лозунг «Помни войну» до сих пор должен оставаться первейшим девизом для всех военных моряков.

Почему же так разнообразна деятельность адмирала? Дело в том, что, несмотря на кажущуюся разбросанность, все его исследования преследовали одну цель — повышение боевой готовности флота. Ведь океанологией он занялся не оттого, что ему, назначенному командиром стационера «Тамань» в Константинополь, было нечего делать, а потому, что из-за обострения отношений с Англией разрабатывалась операция по блокаде Босфора, в том числе и постановкой мин, для планирования которой необходимо было знать режим течений в проливе.

На годы жизни С.О. Макарова выпала эпоха перехода от парусного флота к паровому и броненосному, поэтому интерес вызывают вопросы использования парусов во взглядах адмирала. Сам он был безусловным сторонником отказа от парусов на боевых кораблях основных классов и считал необходимым обеспечивать увеличение их автономности другими способами (экономией угля, применением специальных двигателей экономического хода и т.п.). Впрочем, признавая преимущества механических двигателей, не исключалось их использование на вспомогательных судах и плавсредствах. Но в XIX веке парусная подготовка была основой обучения моряков. Она воспитывала в них решительность и способность реагировать на внезапные изменения обстановки. Однако С.О. Макаров не считал необходимым тратить время на обучение офицеров и гардемарин управлению крупным парусным судном (шлюпочная подготовка оставалась в полном объёме), а предлагал искать другие пути воспитания смелых и решительных морских офицеров. Он, например, считал возможным широко привлекать военные корабли для гидрографических работ в водах Дальнего Востока и любые другие мероприятия (вплоть до лова рыбы) для длительного пребывания в море. Отказ от парусной подготовки не затрагивал плавание под парусами на шлюпках, ещё долго остававшихся основным средством связи корабля с берегом, да и традиционно важным спортом на флоте. А спортсменом С.О. Макаров был азартным, да и подчинённых своих умел настроить на победу. Не отрицал он и применения парусов, уже находящихся на кораблях флота, и сам умело их использовал. Так, командуя крейсером с парусным вооружением (корветом по тогдашней классификации) «Витязь», он умело и эффективно использовал паруса и ставил их при любой возможности. Это вместе с другими мероприятиями (например, выпечка хлеба на борту, рациональное планирование закупок расходных материалов и т.п.) обеспечило весьма значительную экономию средств. Так, при норме расходов 505 руб. удалось обойтись 430! Всего, из 59 269 миль пройденных «Витязем» за поход, 25 856 было пройдено под парусами. Такое широкое применение парусов стало возможным благодаря высокому уровню подготовки моряков. Так при переходе из Вальпараисо к островам Нуку-Хива было сшито 2 паруса (брамселя), чем сэкономлено 225 руб. 75 коп. золотом. Работы на рангоуте поражали даже таких знатоков морского дела, как англичане. Когда на переходе в Гонконг штормом был расколот грот-брам-рей, то на него были наложены шкалы, и с таким реем дошли до порта. В Гонконге английский адмирал специально водил гардемарин своей эскадры, чтобы те посмотрели, как надо накладывать шкалы (аналог шин на сломанной руке). Именно выучка экипажа сделала «Витязь» лучшим ходоком Тихоокеанской эскадры. Выучка экипажа ярко проявилась во время императорского смотра по возвращении из кругосветного плавания. Лично сам проводивший смотр император Александр III неоднократно изъявлял своё удовольствие быстротой работы, полным порядком и тишиной на палубе корвета. По сходу с корабля император дважды поблагодарил команду и офицеров, о чём была сделана запись в исторический журнал похода Командиру же «Витязя» было предложено на выбор или производство в контр-адмиралы (досрочно), или полугодовой оклад жалованья. Макаров, жена которого постоянно транжирила мужнины заработки, предпочёл деньги. За десять лет после плавания «Витязя» паруса постепенно исчезают с мачт крейсеров. Рост размеров кораблей делает их трудно управляемыми при ходьбе под парусами, да и развитие силовых установок, повышение их экономичности приводит к отказу от парусного вооружения. Однако на шлюпках паруса ещё долго оставались основным двигателем, обеспечивая связь с берегом и другими судами на рейдах, позволяя высаживать десанты и тренировать команды и офицеров для повышения их морских качеств. Шлюпки, кроме того, служили средством спасения, охраняли рейдовые стоянки. Поэтому гонки шлюпок на вёслах и под парусами были обязательным элементом проверки боевой готовности корабля, а для молодых офицеров управление ими становилось первой ступенью к командирскому мостику. Количество плавсредств на борту тогдашних кораблей было весьма значительным. Так, на выходящем в кругосветное плавание «Витязе», помимо паровых катеров «Щит» и «Меч» (последний построен по проекту С.О. Макарова), были: 34-футовый баркас, 32-футовый гребной катер, 28-футовый спасательный катер, два 28-фуговых вельбота и две шестёрки. Экипаж «Витязя» на своих шлюпках регулярно участвовал гонках, проводимых командованием эскадры, и брал призы за победу на соревнованиях. Внимание, которое уделялось в те годы шлюпочным гонкам, показывают призы, полученные матросами и офицерами «Витязя» на парусных гонках во время его исторического похода. Здесь есть золотые и серебряные часы, зрительные трубы и бинокли, секстанты и барометры-анероиды, и даже золотые карандаши и серебряные дудки. Гонки организовывались командованием эскадр, а поскольку в годы плавания «Витязя» в Тихом океане здесь проходил службу великий князь Александр Михайлович (двоюродный брат царя Александра III и его зять, женатый на сестре Николая II, и, между прочим, почётный покровитель Общества изучения Амурского края), то и от его имени устанавливались особые призы. Так, 29 сентября и 2 октября 1887 г. были проведены призовые стрельбы из ружей среди команд кораблей эскадры. Выделялись по 15 человек с корабля. Из шести призов четыре завоевали моряки «Витязя». За первое место были вручены золотые, а за остальные места — серебряные часы.

Сам С.О. Макаров, будучи отличным пловцом, занимался гимнастикой и теннисом, прекрасно управлял шлюпкой и всячески содействовал развитию спорта на флоте. Между прочим, моряки «Витязя» соорудили первый во Владивостоке теннисный корт. Особенно любил Макаров шлюпочные гонки и всячески награждал и поощрял любителей парусного спорта. Во время плавания «Витязя» его шлюпки неизменно побеждали и занимали призовые места в гонках. Всего за поход матросы и офицеры «Витязя» взяли 25 различных призов в гонках. В парусных гонках особенно отличался ревизор корвета (помощник командира по современной терминологии) лейтенант Браузер. Так, в парусной гонке 7 августа 1887 г. на капитанском катере он опередил ближайшего соперника на 4 минуты (!) и завоевал приз — зрительную трубу. Гонка эта была очень интересной. Помимо российских кораблей в ней участвовали также экипажи французских кораблей — фрегата «Тюренн» и авизо «Випер», а также английской канонерской лодки «Мерлин». Всего в гонке участвовали 32 русских, 5 французских и одна английская шлюпки. Они были разбиты на пять категорий. В 9 час 10 мин. по шлюпочному флагу, поднятому на грот-брам-стеньге корвета «Витязь», шлюпки начали собираться между ним и фрегатом «Дмитрий Донской». Между фрегатом и корветом был натянут трос (перлинь). По условиям гонки с первым выстрелом из пушки на фрегате «Дмитрий Донской» следовало приготовиться, а по второму выстрелу гонка начиналась. Шлюпки ставили мачты и отваливали. Задачей гонки было пройти 4 мили, обогнув с правой стороны заранее обусловленные корабли из числа стоящих на рейде, выйти в западную часть пролива Босфор Восточный и вернуться в Золотой Рог, пройдя между «Дмитрием Донским» и «Витязем» на линию старта. Шлюпки шли половину пути с попутным ветром, а остальное время лавировали, делая по 8 галсов и более. Свежий ветер дул порывами, малые катера, участвовавшие в гонке, черпали бортом воду. Шедший первым командирский катер с корвета «Витязь» под командованием Браузера непрерывно откачивал воду, но, несмотря на погоду, пришёл первым с результатом 1 час 5 минут 10 секунд. Вторым был катер с клипера «Наездник» под командованием лейтенанта Михеева, а третьим — французский катер с фрегата «Тюренн» под командованием ансеня (французское звание, соответствующее русскому мичману) Лаурле. В гонке вельботов первым пришёл вельбот с авизо «Випер», но он отдал риф, и первое место было отдано не ему, а вельботу фрегата «Тюренн», которым командовал старпом корабля Фиерон. Третье место занял вельбот «Витязя» под командованием мичмана Мечникова, которому в качестве приза был вручен золотой карандаш. После окончания гонки и вручения призов исполнявший обязанности начальника отряда судов Тихого океана С.О. Макаров объявил занявшим первые места в гонках старпому «Тюренна» Фиерону, лейтенантам Браузеру, Кононову и мичману Кузнецову, что великий князь Александр Михайлович установил ещё один приз — кубок работы ювелира Хлебникова, и предложил победителям разыграть его между собой. Но трое русских офицеров отказались от награды, уступив её иностранному гостю. Фиерон хотел отказаться, но уступил общему единодушному желанию. Поскольку награждение проводилось на торжественном банкете и было подано шампанское, блеснул своим красноречием С.О. Макаров. Он произнёс тост, в котором сказал: «Лёд напоминает Россию, а шампанское — кипучий французский характер. Как шампанское выигрывает ото льда, так и лёд вкусен преимущественно в шампанском. Это служит выражением дружбы двух наций одной общей цели». Свой спич Макаров закончил предложением выпить за дружбу и сочувствие между моряками двух этих наций. Речь была подхвачена дружным «Ура!» присутствовавших моряков. В те годы шло становление русско-французского союза, и гонка во Владивостоке явилась проявлением складывавшегося альянса Великий князь Александр Михайлович учредил другой приз — такой же кубок и предложил его разыграть всем занявшим первые и вторые места. Этот кубок достался уже лейтенанту Браузеру и был вручен ему лично великим князем, специально для этого прибывшего на борт «Витязя».

Но Макаров не ограничивался лишь шлюпочными гонками. 18 сентября 1887 г. он организует гонки кораблей эскадры под парусами. Поскольку «Витязь» не мог поднять винт, как на клипере «Вестник», или повернуть лопасти, как на «Рынде», то он должен был играть роль арбитра. Однако в своём письме жене С.О. Макаров гордо сообщал, что его корабль держался с соревнующимися кораблями наравне и даже временами обгонял их.

С.О. Макаров был крупным специалистом по применению новейших систем оружия и техники, но и старую технику он мог применять на «отлично». Получив отличную морскую подготовку под руководством «беспокойного адмирала» А.А. Попова, он уже в юности пользовался большим авторитетом как специалист по парусному делу. Сдав экстерном экзамены по курсу обучения в Морском корпусе, он был назначен на фрегат «Дмитрий Донской» для участия в учебном походе в Южную Америку. На корабле он исполнял среди гардемарин обязанности марсового старшины, и его авторитет среди сверстников был непререкаем. Кстати, для лейтенанта С.О. Макарова станет невыносимой служба на шхуне «Тунгус» из-за того, что её командир не переносил хода с креном, из-за чего переход от Монтевидео до Магелланова пролива проходил со скоростью около одного узла! Этот конфликт чуть не привёл к увольнению Макарова с флота. Только приглашение адмирала Попова для работы на новостроящихся кораблях заставило будущего адмирала отказаться от этого намерения. Под руководством адмирала Попова С.О. Макаров строит круглую шлюпку и проводит её испытания под парусами для определения управляемости строившихся в то время по идее этого адмирала круглых броненосцев. Однако великолепное владение парусами не закрывало для С.О. Макарова истины — для боевых кораблей паруса если и не исчезли окончательно, то отошли на второй план. Неслучайно поэтому последняя работа адмирала, опубликованная при его жизни в «Морском сборнике», называлась «Без парусов».

 

2.5. «ТАМАНЬ» В ЖИЗНИ АДМИРАЛА

Те несколько лет из жизни С.О. Макарова, о которых наш рассказ, сделали его имя известным не только за военные подвиги, но и прославили как крупнейшего авторитета в мореведении. Знаменитый советский учёный Н.Н. Зубов считал, что именно тогда он (Макаров) заложил основы учения о морских проливах. Однако в многочисленных биографиях знаменитого адмирала есть пробел. Например, почему командир стоящего в иностранном порту судна занялся океанографическими исследованиями? Не считать же серьёзным основанием заявления некоторых биографов, что ему нечем было себя занять. Для флотского уха это звучит как дурной анекдот. Это командиру-то корабля в одиночном плавании нечего было делать! Полагаю, что сегодня есть возможность подробнее осветить этот период из жизни прославленного флотоводца, используя архивные данные.

После окончания Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. на флоте не было офицера более известного, чем флигель-адъютант, капитан 2-го ранга С.О. Макаров. Ведь если Шестаков, Дубасов на своих минных катерах, экипаж «Весты» или «России» под командованием Баранова совершали свои подвиги, пусть и значительные, но ставшие лишь эпизодами войны, то «Великий князь Константин» всю войну держал в напряжении превосходящие силы турецкого флота. Он не давал им спокойно жить даже при нахождении в портах, громил вражеские коммуникации и даже поддержал наступление на суше отряда полковника Шелковникова, помешав турецкому броненосцу уничтожить на марше колонну российских войск. Ордена, в том числе и самый уважаемый в России орден Св. Георгия, золотое оружие «За храбрость», два внеочередных воинских звания, причисление к свите императора сделали имя Степана Осиповича известным всей стране. И это в 30 (!) лет.

А потом была служба на Чёрном море, где «Великий князь Константин» перевозил войска из Турции на родину, перевод на Балтику для командования отрядом миноносок. С 1 мая 1880 г. Макарова назначают по просьбе генерала Скобелева (с которым он познакомился в одном из транспортных рейсов после войны и даже обменялся знаками военного ордена) в Ахалтекинскую экспедицию старшим морским начальником. Его задачей в экспедиции была организация перевозок грузов по Каспийскому морю, для чего в его руки была передана вся полнота власти на морском участке.

История же самой экспедиции — последнего крупного завоевания Российской империи — как-то умалчивалась. Вероятно, не хотелось упоминать о том, что российские войска подавили сопротивление местных свободолюбивых племён, ранее отразивших военные походы на них русских частей. Хотя чего тут стесняться — служба, она и в Африке служба Наградами за эти войны офицеры гордились не меньше, чем за другие заслуги. Сказки о том, что российские офицеры не надевали награды, полученные за бои в своей стране, это выдумки пифий, не бывавших в воинских частях даже на экскурсии. Впрочем, последнее время, особенно после двух войн в Чечне, их россказней уже и не слышно.

Учитывая неудачный опыт своих предшественников, М.Д. Скобелев (в то время крупнейший полководец России), прежде всего решил обеспечить войскам прочный тыл — надёжную связь с центром страны через Каспий — и построить дорогу (железную!) для снабжения наступающих частей. Именно для организации работ на этом важном участке и в первую очередь на перевалке грузов с морских судов на наземный транспорт и пригласил он в свой штаб самого умелого из известных ему моряков — капитана 2-го ранга С.О. Макарова Кроме того, для отражения атак туркменских конников задумал «Белый генерал» применить новинку военной техники того времени — многоствольные картечницы или митральезы (прообраз нынешних пулемётов), которые только что появились на вооружении флота. Из моряков в Гвардейском экипаже сформировали специальную батарею (48 матросов, зачисленные в её состав, служили в разных экипажах — 1, 2, 3, 4, 6-м Балтийского флота и в Каспийской флотилии). Служившим в ней матросам приходилось не только по противнику стрелять, но и фугасы взрывать, инженерным делом и разведкой заниматься. За отличия в боях из 48 служивших в батарее моряков 20 наградили Знаками отличия военного ордена (Георгиевскими крестами). Такую же награду получил командир взвода гардемарин А.А. Майер, который затем служил с Макаровым в Константинополе. Были ранены офицеры: капитан-лейтенант Зубов, лейтенант Н.Н. Шеман, гардемарин А.А. Майер и 8 нижних чинов, убит прикомандированный к батарее комендор 21-й Великой княгини Ольги Фёдоровны артиллерийской бригады Аким Грогилев, заболели и были отправлены в Астрахань двое матросов. Батарее были приданы катера и шлюпки, которые получили названия «Киргиз», «Текинец», «Туркмен».

Но основной задачей моряков будет обеспечение разгрузки судов, подвозящих грузы из Баку и Астрахани, перевозка их по реке Атрек на специально привезённых с Балтики паровых катерах и исследование самой реки. Кстати, с катерами связана забавная история. Понадобились для их обслуживания т.н. катерные биндюги. В столице эта заявка вызвала шок, поскольку никто не знал, что это за штуковина Судов таких вроде бы нет. Наконец, выяснили, что это четырёхколёсная повозка для транспортировки катеров. А работают на ней биндюжники.

В ноябре 1880 г. С.О. Макаров был назначен старшим воинским начальником в Красноводске. Ему подчиняются там и сухопутные подразделения — столь велика была роль его участка работы в успехе экспедиции. Все задачи по организации перевалки грузов ложатся на его плечи. Через Красноводск идут шпалы, рельсы, платформы для строящейся Закаспийской железной дороги, снабжение и войсковые грузы, дрова и продовольствие, производится эвакуация раненых. За этот, вроде бы незаметный, труд по обработке грузов Скобелев издаёт специальный приказ, в котором благодарит С.О. Макарова и всех каспийских моряков за выполнение порученного им задания. В приказе говорится: «Моряки были и есть герои». Так что героизм не только в том, чтобы участвовать в боях, но и в том, чтобы обеспечить эту возможность другим. Однако и в этой напряжённой обстановке Макарову придётся заниматься исследовательской работой — руководить испытанием опреснителей новой конструкции. При подготовке экспедиции в Петербурге он изучал возможность использования в ней электрических фонарей.

30 августа 1881 г. за труды в Ахалтекинской экспедиции Макаров получает орден Св. Анны 2-й ст. (это та самая чеховская Анна на шею) и медаль в честь взятия Геок-тепе.

Закончилась эпопея, где Степан Осипович с блеском проявил свои административные дарования. Его труд — большая доля того, что вместо отпущенных царём трёх лет экспедиция завершилась на год раньше и сэкономила миллионные суммы.

После составления отчёта о проделанной работе Макарова ждало новое назначение. Оно явилось для него абсолютно неожиданным. Согласно полученному им официальному распоряжению его отправляли для поправки здоровья жены в район с тёплым климатом, каковым «случайно» оказался Стамбул (его тогда в переписке чаще называли старым именем Константинополь). На удивлённый же запрос только что женившегося офицера, даже и не помышлявшего о такой просьбе, ему была вручена секретная инструкция, где ему ставились следующие задачи:

— Собрать сведения гидрографические и метеорологические о берегах Босфора и возможности высадки там десанта, где и какими силами.

— Определить время года и состояние погоды, наиболее благоприятные для этих операций-

— Должно ли предшествовать десанту разрушение с судов каких-либо укреплений, их сила и размеры военно-морских сил, нужных на эти действия и для охранения десанта.

— Изучить, какие наступательные операции могут быть предприняты с моря на Босфоре, какие суда нужны для этого, их число и остальные усилия.

— Изучить возможности нападения миноносками на суда у Золотого Рога, при каких условиях эта операция выполнима, род и число потребных миноносок и прочее.

— Изучить условия заграждения Босфора минами в различных масштабах. Составить план таких заграждений и перечислить необходимые для этого средства.

— Собрать возможно точные и подробные замечания обо всех укреплениях пролива и подступах к нему. Макарову предписывалось: «Вы войдёте в сношения с офицерами Генерального штаба, командированными в Турцию Военным министерством, и окажете им всеми доступными для вас мерами содействие в решении поставленных им задач, равно как воспользуетесь их сведениями в разработке вопросов, указанных вам выше».

Инструкцию и сами действия надлежало хранить в строжайшем секрете от иностранцев, а собранные сведения отправлять в Россию только с судовыми (корабельными) офицерами.

Поводом для столь спешных работ в Босфоре было ухудшение отношений с Англией после занятия нашими войсками Геок-тепе, т.е. соперничество в борьбе за Центральную Азию, которое могло перерасти в открытое столкновение между двумя крупнейшими империями. У русских же на памяти были события Восточной (Крымской) войны, когда весь юг России оказался под угрозой ударов английского флота, вошедшего в Чёрное море. Кроме того, другие иностранные державы (например, Германия) начали проводить в Босфоре свои исследования. 10 октября 1881 г. посольство в Турции доложило об этих исследованиях, а уже 15-го самому боевому офицеру флота сообщили, что здоровье его жены «требует назначения его командиром «Тамани». Задачи, поставленные С.О. Макарову, были сложны, и, давая их, в Морском министерстве, видимо, считали, что дают направления работы, в каждом из которых если и будет сделано что-нибудь, то уже хорошо. Макаров же, не откладывая дел в долгий ящик, так организовал работу своих подчинённых и прежде всего офицеров, трудясь сам больше всех, что поставленные задачи с блеском были разрешены. Были собраны сведения об инженерных сооружениях, рейдах и якорных стоянках, рыболовстве и мореплавании, вооружённых силах Турции, особенно в районе Босфора. Подготовлены планшеты для командиров миноносок, атакующих Босфор с обстановкой на нём. Изучены берега и подобраны места для высадки десанта. В ходе выходов в море вместе с армейскими офицерами Генерального штаба осмотрены берега Румелии и Анатолии, прилегающие к Босфору.

Самым же сложным оказалось изучение возможности постановки мин. Ведь планировалось их ставить у контролируемого противником берега, могущего оказать мощное противодействие, а существовавшие тогда мины заграждения требовали предварительного измерения глубины для каждой мины и установки на ней минрепа заданной длины. Можно было бы, конечно, доложить, что мины ставить нельзя, и успокоиться. Но не таков был Степан Осипович. Проанализировав недостатки существующих мин и проведя опыты с присланной из Николаева миной (изучив заодно её поведение на течении), он предлагает автоматическое устройство (между прочим, первое в мире) для постановки мин на заданное углубление с помощью гидростата. Идея, заложенная в конструкцию, известна теперь как метод автоколебаний, используемый в большинстве современных глубоководных якорных мин. Были выработаны требовали я (составлен проект) специального судна для постановки мин (через несколько лет первые в мире минзаги войдут в состав Черноморского флота). Для выбора же мест постановки мин необходимо было знать режим течений проливной зоны и грунт в ней. При изучении течений выяснилось, что в Босфоре одновременно имеются два течения, идущие на разной глубине в противоположных направлениях. Макаров определил не только направления течений> но и их скорость на разных глубинах, для чего разработал специальное устройство — флюктометр. Он представлял собой вертушку, по числу оборотов которой можно было определить скорость течения. Для этого на ней был жёстко закреплён небольшой колокол. При одном полном обороте его язык давал два удара. Долгое время не удавалось точно определить число ударов колокола, но Макаров увлёк своей работой даже матросов, и трюмный обратил внимание, что в трюме звук колокола слышен хорошо. Проблема была решена. Решение тактической задачи привело к ряду открытий, прославивших Макарова как океанолога. Он не только изучил течения, но и выявил причину этого явления. Оказалось, что наличие двух противоположных течений вызвано разностью солёности воды на различных глубинах.

Для иллюстрации явления Макаров изготовил специальный аквариум, где с помощью слоев жидкости, имевших разный цвет и плотность, смоделировал явление.

Через год после назначения Макарова командиром стационера (судна, придаваемого дипломатической миссии для обеспечения связи, находящегося на постоянном базировании — станции в иностранном порту) штаб флота получил доклад о выполнении поставленной задачи, и были представлены работы из шести частей:

«Изучение течений в Босфоре».

«Журнал наблюдений над течениями».

«Метеорология, якорные стоянки, рыболовство. Снабжение Константинополя предметами необходимости, пароходные рейсы».

«Военные действия на Босфоре».

«Турецкий военный флот».

«Описание берегов Босфора и Адмиралтейства Рекогносцировка берега Чёрного моря, описание мостов через Золотой Рог. Проект специального судна для постановки мин. Проект автоматического прибора для постановки мин в Босфоре».

Кроме того, представлены:

— Две карты Босфора французского издания 1859 г. с поправками и дополнением как в отношении здешних батарей, так и в отношении течений.

— Три плана мостов через Золотой Рог, представленные подпоручиком корпуса инженер-механиков Красновым

— Карта Константинопольского рейда и Золотого Рога с указанием якорных стоянок.

— Глазомерная карта Чёрного моря от Босфора к востоку, составленная во время рекогносцировочного похода «Тамани» полковником Генерального штаба Сологубом.

— Карта пароходных рейсов по Чёрному морю, Архипелагу (Эгейскому морю. — И.Ш.) и Мраморному морю, составленная мичманом Майером

— 34 фигуры (графика. — И.Ш.) и чертежи для трёх первых частей отчёта

— 20 чертежей и рисунков для секретных частей.

— Футляр, заключающий в себе карты Босфора, обрезанные и приведённые в тот вид, в котором их полезно заготовить для употребления на мостиках судов, особенно миноносок.

— Три фотоальбома.

— Альбом тактических чертежей.

— Копия и перевод заметок Марсильи о Босфоре.

После возвращения «Тамани» на родину материалы, представленные С.О. Макаровым, засекретили и не разрешили опубликовать даже материалы об изучении течений.

Однако через три года, в 1885 г., когда напряжение в международных отношениях снизилось, часть материалов разрешили опубликовать для того, чтобы включить их в гидрографические издания. Опубликованная Макаровым знаменитая статья «Об обмене вод Чёрного и Средиземного морей» была удостоена премии Академии наук. Сведения о судоходстве, метеорологии, течениях были включены в лоцию Босфора

Секретные же разделы хранились в штабе Черноморского флота, ожидая своего часа. Правда, нельзя сказать, что они лежали там мёртвым грузом. Их использовали для планирования высадки десанта в районе Босфора, ставшего главной стратегической задачей ЧФ на десятилетия, а в годы Первой мировой использовали для планирования минных постановок в проливной зоне, позволивших заблокировать германо-турецкий флот и обеспечить России господство на море. Самого же Макарова неоднократно привлекали для проведения штабных учений в Севастополе. Появление же в печати труда С.О. Макарова сделало его имя известным в научном мире, как одного их крупнейших океанологов, основоположником учения о проливах. В 1895 г. за доклад о течениях в Средиземном и Чёрном морях получил золотую медаль Географического общества. В дальнейшем им был изучен пролив Лаперуза, а последним его научным трудом (к сожалению, не изданным до сих пор) является конспект лекции о течениях в Босфоре, запланированной на 1 февраля 1904 г. Начавшаяся Русско-японская война пресекла планы, адмиралу стало не до научных докладов, его ждало командование флотом на Тихом океане.

Откуда же взялась версия о том, что С.О. Макаров, став командиром парохода «Тамань», от «нечего делать» начал производить гидрографические работы? Дело в том, что когда первые биографы описывали жизнь адмирала, материалы, собранные им, сохраняли свой секретный характер, а разглашать их содержание было нецелесообразно. А в последующие годы авторы-биографы знаменитого флотоводца события этого периода его жизни просто переписывали друг у друга.

 

2.6. «ВИТЯЗЬ» В ТИХОМ ОКЕАНЕ

В сентябре 1886 г. для плавания в Тихом океане был отправлен корвет «Витязь». Сейчас бы такой корабль 1-го ранга назвали лёгким крейсером. Целью его плавания было усиление морских сил на Дальнем Востоке. Срочность выхода объяснялась очередным обострением отношений между Россией и Великобританией, постоянно в те годы балансирующих на грани войны. Вот и в этот раз обострение отношений на границе с Афганистаном потребовало создания противовеса морской мощи Британской империи, основой экономики которой была океанская торговля. Российский флот на Тихом океане предназначался, прежде всего, для угрозы британской торговле. Главной силой для действий на коммуникациях были парусно-паровые крейсера, к которым относились корветы, фрегаты и клипера.

Из-за особенностей обстановки задание «Витязю» на поход предписывало совершать его преимущественно под парусами, не заходя в порты, контролируемые Великобританией, и долго в портах не задерживаться. Исходя из этих соображений, маршрут похода был выбран не по кратчайшему пути через Суэцкий канал, а вокруг Южной Америки с заходом на Маркизские острова. Хотя Академия наук просила Морское министерство разрешить поход на военном корабле своего сотрудника, но из-за сложной международной обстановки в просьбе было отказано. Однако плавание «Витязя» принесло отечественной науке мировую славу. Ведь кораблём с 1885 г. командовал С.О. Макаров, имя которого стало известным после исследований проведённых им в Босфоре. После этих работ Степан Осипович серьёзно увлёкся океанографией и, готовясь к новому плаванию, обсуждал планы похода с академиком В.И. Рыкачёвым, неоднократно посещавшем корабль при его достройке в Кронштадте.

В ходе плавания С.О. Макаров намечал продолжить те работы, что велись им в Босфоре по определению разницы уровней морей вокруг Европы с помощью гидрологических измерений и сравнить их с данными, полученными нивелировкой. Кроме того, в тропиках намечалось определить время наступления максимальной температуры воды — до или после полудня. Сообщение об этой работе было послано из Рио-де-Жанейро и на следующий год опубликовано.

Поскольку уже первые наблюдения, произведённые в Балтийском море, показали недостаточность тогдашних знаний о гидрологическом режиме морей, и по мере отработки экипажем практических навыков (как писал С.О. Макаров: «Приведения “Витязя” к надлежащему виду как военного судна») перечень производимых работ был расширен. Когда корвет вышел в море, на его борту был обычный для военного корабля набор приборов для гидрометеорологических измерений, но уже в начале плавания их перечень был значительно пополнен. В Англии приобрели трос для опускания приборов на глубину, в Германии купили ареометры для определения плотности морской воды, своими силами изготовили вьюшку для опускания приборов на глубину и батометры. Макаров сам разработал конструкцию батометра для взятия проб воды с глубины. Сохранил Макаров и изготовленный для него на «Тамани» флюктометр (измеритель скорости течений). В походе на «Витязе» пытались использовать электрический прибор для измерения скорости течений, но из-за отсутствия нужной изоляции его работа оказалась совершенно негодной. Все приборы были выверены, определены их поправки. С таким, по современным меркам мизерным, количеством приборов и были проведены те гидрологические работы, сделавшие «Витязь» символом корабля науки.

Но не только гидрологией занимались Макаров и его офицеры. При проходе Магелланова пролива изучали поведение морских мин на течении (большой сфероконической и Куприянова), искали пути усовершенствования самого корабля, его силовой установки, улучшения условий обитаемости для экипажа и его питания. При строительстве корвета для него по проекту С.О. Макарова был построен минный катер «Меч». Но, прежде всего, главной заботой командира и его офицеров было достижение высокого уровня боевой подготовки личного состава и боеготовности корабля. Для снижения потерь личного состава в бою отработали размещение орудийных расчётов во время боя на палубе корабля лёжа. Для упрощения изучения корабля была введена нумерация орудий, цистерн и т.п. по принципу чётные слева, нечетные справа. При временном командовании С.О. Макаровым отрядом кораблей во Владивостоке в сентябре 1887 г. им была организована одновременная стрельба трёх кораблей по одной цели. На Дальнем Востоке, как и всем кораблям военного флота, приходилось возить грузы для российских посёлков и гарнизонов на побережье, снимать караул лейтенанта Россета с острова Тюлений, отрабатывать стрельбы и высадку десантов, вести наблюдение за сопредельными государствами (Китаем, Японией, принадлежащими тогда Испании Филиппинскими островами).

Для охраны природных богатств совершались крейсерства в Охотском море и Татарском проливе, у берегов Сахалина и Камчатки. Но и эти походы оставили след в науке. Из них привозились экспонаты в палеонтологические, биологические, этнографические и геологические коллекции музея ОИАК (ныне Краеведческий музей им. В.К. Арсеньева), а в Центральный военно-морской музей после возвращения на Балтику передали полный комплект вооружения японского самурая. При заходе в нынешнюю Советскую Гавань водолазы корвета обследовали останки фрегата «Паллада», лежащего на дне бухты Постовой.

За время плавания экипажем было сшито два паруса (брамсели ценой по 225 р. 75 к. золотом), чем сэкономлена значительная сумма денег. Вообще за время плавания при ассигновании в сутки на него 505 рублей за счёт умелого выбора мест покупки снабжения, выполнения ряда работ силами экипажа, экономии топлива при использовании парусов на переходах израсходовали по 430 рублей. Случай по тем временам небывалый. Под парусами корвет прошёл 25 856 миль из общего плавания в 59 269 миль. Особенно интенсивно использовались паруса на дальних переходах, но и при службе на Дальнем Востоке о них не забывали. По инициативе Макарова 18 сентября 1887 г. была проведена гонка под парусами у берегов Приморья между «Витязем», «Вестником» и «Рындой».

Занималась команда «Витязя» и гидрографическими работами. Хотя иногда пишут, что под руководством Макарова не было сделано географических открытий, но это не совсем так. По инициативе Степана Осиповича экипажем «Витязя» был выполнен промер залива Петра Великого, где была установлена кромка материкового шельфа и начало склона у побережья Приморья, установлены координаты приметной горы у залива Стрелок (30 октября 1887 г.) и бухты в заливе Посьета (16 — 22 мая 1888 г.), которым дали имя корабля. Был произведён осмотр и опись берегов у острова Дажелет (ныне Уллындо) в центре Японского моря, возле которого, в 1,5 мили к юго-востоку, обнаружили камень, опасный для мореплавателей, также названный именем «Витязя». Кстати, входной мыс в бухту Витязь носит имя мичмана Шульца, служившего на корвете.

Во время своего исторического плавания С.О. Макаров проявил себя выдающимся мастером военно-морской разведки. При посещении им иностранных портов, как в Европе, так и за её пределами, Макаров организовал сбор сведений о военно-морских базах, кораблях, судоходстве и судостроении в стране пребывания. Пользуясь своей известностью, Макаров просил показать ему военные арсеналы и порты Германии, Франции, Чили, Японии. Обычно его сопровождала группа офицеров корабля, каждый из которых изучал вопросы, связанные с его специальностью. В дальнейшем в Главный морской штаб представлялся отчёт по результатам визита. Так, побывав в Чили на борту военных кораблей, Макаров заметил, что по опыту боёв в Тихоокеанской войне с Перу чилийцы особое внимание уделяют дублированию средств внутрикорабельной связи (на мостике в каждом углу переговорные трубопроводы, дополнительные машинные телеграфы). Поражает виза начальника главного штаба: «Нам это не нужно». За такую визу российским морякам пришлось расплачиваться в боях Русско-японской войны, когда на кораблях приходилось передавать команды через посыльных. А в донесении минного офицера корвета Васильева об осмотре им японского крейсера говорится, что японцы заполняют междудонное пространство бамбуком для ослабления воздействия подводного взрыва. Макаров увлекался новинками военной, и не только, техники. На корабле им была организована фотолаборатория, которой заведовал лейтенант Пароменский. Фотоделом занимался доктор Шидловский, затем был обучен унтер-офицер минный квартирмейстер Минеев производству снимков, и сейчас мы располагаем целым альбомом снимков, показывающих жизнь на «Витязе» в этом плавании. Интересно, что Минеев сам изготовил из линз бинокля фотоаппарат и сфотографировал им доктора в момент съёмок. По возвращении из похода фотоальбомы со сценами на корабле были подарены библиотекам в Кронштадте и Севастополе.

Но не только для иллюстрации своего плавания применял Макаров фотоаппарат. Им было предложено создать альбом фотографий иностранных кораблей для их классификации с указанием высот корабельных надстроек и деталей рангоута. На корабле были сделаны снимки береговых батарей Хёрст-форта, укреплений Филиппинских островов, нового германского корвета «Аделаида», миноносца «Полифем», всего 29 кораблей. К сожалению, тогда эта идея не получила должного осуществления (впрочем, и сейчас хорошего справочника по корабельному составу иностранных флотов в нашей стране нет). Не в пример нам мировой славой пользуется британский справочник Джейна. Для изучения возможного театра военных действий в 1888 г. «Витязь» совершил специальное плавание к берегам Филиппин и Китая. Участвовал Макаров и в выработке планов по использованию флота на случай войны. Донесения Макарова о его плавании печатались в официальном разделе журнала «Морской сборник».

«Витязь» при плавании у берегов Африканского Рога (там, где сейчас действуют сомалийские пираты) наблюдал за блокадными действиями германских кораблей и захватом ими нынешней Танзании.

Не забывал Степан Осипович и о престиже страны и решении дипломатических задач в ходе плавания. Так, ещё в начале перехода, узнав о том, что предстоит торжество по случаю дня рождения португальского короля, он по своей инициативе задержался в Лиссабоне, обеспечив представительство России на этом мероприятии, т.к. для участия в нём в порт зашла германская эскадра (3 фрегата и корвет) с гардемаринами, голландский корвет и испанская канонерка. В Чили, где возникла эпидемия, он поддержал общественные мероприятия по сбору средств на борьбу с болезнями. Оркестр «Витязя», вместе с оркестром чилийской морской пехоты, флота и полиции, играл в парке на благотворительном базаре по сбору средств на борьбу с холерой. В Гонолулу Макаров был на приёме в королевском дворце. Особого внимания заслуживает инцидент в Японии. Прибыв в Кобе, корвет не получил ответа на салют нации из-за упразднения батареи, а корвет «Конго», не дав ответа на салют, ушёл в море. По требованию Макарова Морское министерство Японии принесло извинения и прислало корвет «Каймон», который хотя и задержался из-за ветра, но дал положенный ответный салют. Только после этого «Витязь» убыл в Нагасаки. Хотя и сам «Витязь» при посещении Манилы просчитался в числе залпов салюта и вместо 21 произвёл только 15; пришлось на следующий день давать ещё шесть залпов. При возвращении в Средиземном море корабль посетили члены греческой королевской семьи. Посещали корвет в водах Европы и члены русской императорской фамилии — великие князья и герцог Лейхтенбергский.

Была ещё одна сторона деятельности С.О. Макарова, о которой раньше не стремились вспоминать, — его участие в религиозной пропаганде. Корвет «Витязь» совершил два плавания с епископом, преподобным отцом Гурием для осмотра берегов Приморья (вместе с великим князем Александром Михайловичем) и наблюдения солнечного затмения в заливе Посьета, а также на Камчатку и Командорские острова. В ходе плавания посетив церковь в японском порту Хакодате, С.О. Макаров обратился с письмом в Синод к его обер-прокурору с предложением о расширении пропаганды православия в Японии. Это письмо было опубликовано отдельной брошюрой, и оно послужило началом кампании по сбору средств на строительство храма в Токио. Сейчас собор Никорай-до является одним из архитектурных памятников японской столицы.

Во время плавания корвет оказал помощь терпящим бедствие британским пароходам. В Красном море был обнаружен пароход «Стратмор» с повреждённым винтом Он был на буксире приведён в Суэц, и 5 мая наши моряки помогли пароходу у берегов Испании, за что получили благодарность британского Адмиралтейства.

Но, конечно, мировую славу «Витязю» принесли выполненные в ходе похода гидрологические измерения. Эти исследования велись попутно с решением других задач плавания. Так, когда корвет стоял в Лиссабоне, представляя Россию на государственном празднике страны, произвели исследования режима реки Тежу. Специальными гидрологическими наблюдениями были станции, на которых измерялись значения температуры воды на разных глубинах. Всего таких станций за плавание «Витязя» было более двухсот, но на их проведение за три года плавания потратили в общей сложности всего 5 суток. Гидрометеорологические измерения (давление воздуха, его температура и температура на поверхности воды) велись непрерывно, в некоторых случаях интервал между замерами составлял всего 15 минут.

После плавания Макаров приступил к обработке своих наблюдений, которые выполнялись им в свободное от службы время. Особое внимание он уделял достижению максимально возможной точности измерений и получению точных результатов наблюдений. Он говорил, что одно плохое наблюдение губит результаты 100 хороших. Пропуски не страшны, хуже, если их место заполняют воображаемыми величинами. Для снятия точных значений температуры морской воды он разработал методику наблюдений, позволяющую уменьшить влияние температуры батометра на конечный результат. Он первым обратил внимание на изменение поправок ареометров с течением времени. Проведённая по возвращении проверка поправок показала, что они изменились по сравнению с определёнными в начале похода. Оказалось, что, вытирая каждый раз после измерений прибор, постепенно стёрли слой стекла на нём! Поэтому пришлось пересчитать использовавшиеся таблицы температурных поправок плотности морской воды.

Поскольку наблюдений одного «Витязя» для получения всеобъемлющей картины процессов в северной части Тихого океана было недостаточно, были использованы записи вахтенных журналов портовых судов и военных кораблей, а также отчёты экспедиций, как отечественных, так и иностранных, проходивших через эти моря. Для получения более точных результатов обработки наблюдений Макаров уменьшил размеры квадратов на картах, куда вносились данные наблюдений для построения изолиний. По свидетельству Н.Н. Зубова, С.О. Макарову удалось совместить тонкие наблюдения, анализировать отдельные явления и обобщать результаты наблюдений и исследований. Макаров считал, что обобщения никогда не преждевременны — основываясь на большем или меньшем числе обобщений, оно полезно для проверки уже сделанного и правильности хода работ. Надо заметить, что навыки офицеров, особенно штурмана Игумнова, не пропали даром, в 1892 г. Макаров получил от адмирала Тыртова материалы с результатами новых наблюдений, произведённых на «Витязе» через интервал в четверть часа при плавании в Японском море.

Материалы были обработаны, и дело шло к изданию книги, обобщающей их. Предварительные результаты работы С.О. Макарова были обсуждены в ходе докладов в Кронштадтском морском собрании, физико-химическом обществе, Морском кадетском корпусе и изданы в виде брошюр. Это позволило обсудить спорные вопросы и устранить выявленные недостатки. Эти доклады затем отдельными главами вошли в итоговый труд адмирала. К ним, например, относился доклад «О трудах русских моряков по исследованию вод Северного Тихого океана», читанный в Морском кадетском корпусе. Экземпляр этой брошюры с дарственной надписью автора хранится в библиотеке ОИАК во Владивостоке.

А в 1894 г. вышла из печати книга «“Витязь” и Тихий океан». Она была издана параллельно на двух языках — русском и французском. Перевод на французский немного отличается от текста на русском языке — в нём указаны заслуги Макарова в годы войны с Турцией и его награды, отсутствующие в русском тексте. Издание книги в таком формате, хотя и увеличило стоимость её издания, сразу же позволило довести результаты исследований до учёных всего мира. В том же году комиссией из 8 человек, в состав которой входили такие известные академики, как ПЛ Чебышев, Л.И. Шренк, А.П. Карпинский, единогласно присудили книге полную Макарьевскую премию (1500 рублей). В решении отмечали, что материалы, полученные в результате обобщения наблюдений за последние 25 лет, можно было ожидать только от специальной экспедиции. Произведены измерения как на поверхности воды, так и на глубинах до 800 м, температуры и плотности воды, в реках и прибрежных районах наблюдались скорости течений, производились измерения глубин, добывались образцы воды, грунта и экземпляры животных. Наблюдения на поверхности воды производились 6 раз в сутки, одновременно с метеонаблюдениями. В проливах же, устьях рек, на границе течений интервалы между наблюдениями снижались до 1 часа, а иногда до 10 и даже 5 минут. Особо изучены проливы Лаперуза и Корейский в Японском море. По океану показаны изотермы и линии одинакового удельного веса воды на поверхности и глубинах до 400 м в различные времена года. Были зафиксированы явления, ранее не наблюдавшиеся, и даны их причины. Выявленные карты распределения теплых и холодных вод служат для определения безопасных курсов в морях.

Среди других трудов, отмеченных неполными премиями в этом году можно вспомнить книгу знаменитого геолога Мушкетова «Физическая геология», определяющую свойства Земли. Остальные работы историка Буйко по истории Франции X века, агронома Ермолова по системе земледелия и севооборота, этнографа Романова за его «Белорусский сборник».

В чём же значение книги Макарова? Она впервые дала картину всего океана, заложила (вместе с другими работами адмирала) основу учения о проливах, облегчила понимание океана моряками и учёными. Неслучайно имя корабля занесено на доску с 10 самыми значительными океанографическими экспедициями XIX века перед Музеем в Монако. После войны имя «Витязь» было присвоено научно-исследовательскому кораблю, ставшему флагманом флота Академии наук СССР, а когда и ему пришёл срок отправиться к последнему причалу, его имя принял третий корабль науки.

Так обычное, казалось бы, плавание военного корабля сделало его имя символом морской славы нашей родины. Среди членов его экипажа не было научных работников, славу первооткрывателей заслужили офицеры и матросы корабля. Командиром были определены направления работы, причём к ним привлекались моряки не только «Витязя», но и других кораблей Тихоокеанской эскадры. Действовали они по принципу. «Пишем что наблюдаем, а чего не наблюдаем, того не пишем», который всемерно пропагандировал С.О. Макаров, увидев его в штурманской рубке одного из кораблей. Можно сказать, что книга С.О. Макарова стала памятником трудов моряков Российского ВМФ по изучению морей. Им автор и посвятил свой фундаментальный труд. Не забывал адмирал и о военной науке — ведь пристальное изучение проливов вызывалось и их особой ролью в военных операциях.

Научная работа не уменьшила успехов «Витязя» как военного корабля. По возвращении корвета в Кронштадт он был подвергнут инспекторской проверке с участием царя, царицы и цесаревича. При проверке были отмечены исключительная подготовка экипажа и порядок на корабле. Царь посетил каюту командира и лично выразил ему своё удовлетворение. После посещения императором корабля он поблагодарил экипаж и офицеров. Среди высказываний о порядке на корабле можно отметить замечание царя о быстроте, полном порядке и тишине при выполнении манёвров, чем он неоднократно выражал своё удовольствие, и даже такое замечание комиссии, что в отличие от других кораблей гальюн не воняет!!! Конструкцию гальюнов «Витязя» хотели применить и на других кораблях.

Девятого июня 1889 г. под руководством царя были проведены учения, за которые была объявлена благодарность «Витязю», «Рынде» и «Забияке». Для ознакомления флотской общественности с деятельностью экипажа «Витязя» в 1891 г. в «Морском сборнике» были изданы на 50 страницах «Замечания командира “Витязя” по всем частям по окончании кругосветного плавания с 1886 по 1889 гг.». Для поощрения выдающихся успехов командира ему предложили на выбор или досрочное присвоение звания контр-адмирала, или полугодовой оклад жалования. Макаров выбрал деньги — его супруга Капитолина отличалась особой любовью к трате средств мужа

Надо сказать, что, несмотря на своё «наполеоновское везение» (как об этом отзывался бывший на «Витязе» старшим офицером адмирал Вирениус), кораблю не удалось избежать аварий. Штормами были поломаны грот-брам-рей и утлегарь. Был разбит стоявший на борту катер. Рей был отремонтирован экипажем постановкой шкал и послужил до конца похода. Британские моряки специально посещали «Витязь», чтобы учиться, как надо накладывать шкалы. Были и навалы на корабли, при выполнении торпедных стрельб повалили такелаж пароходу «Амур», а при съёмке с якоря у берегов Греции ноком фок-рея снесла бом-утлегарь фрегата «Ифигения», пришлось лейтенанту Браузеру идти на него для принесения извинений.

Проблемой тогдашних военных флотов были частые пропажи матросов, которых могли в пьяном виде увезти на иностранных судах. В Гонолулу от «Витязя» отстали матросы Черепанов и Васильев, по они ухитрились нагнать свой корабль в Нагасаки. За плавания «Витязя» его экипаж понёс потери в виде двух матросов, умерших в госпиталях в Бресте и Нагасаки от брюшного тифа и воспаления брюшины, застрелившегося по неизвестной причине артиллериста лейтенанта Кнебуша и одного матроса, пропавшего в Гонконге. А сам Макаров понёс тяжелейшую утрату — за время плавания скончалась его любимая старшая дочь Ольга. В память пятилетия вступления «Витязя» в строй 21 апреля 1891 г. у С.О. Макарова состоялся торжественный обед, на котором сослуживцы по плаванию преподнесли ему памятный жетон и решили ежегодно отмечать этот день. К сожалению, изображения этого жетона не сохранилось.

Приняв корабль, Степан Осипович записал в дневнике, что качества корвета невысоки, он слабо вооружён, но задача экипажа — прославить его. Ему это удалось в полной мере.

 

2.7. ПЛАВАНИЯ НА «ЕРМАКЕ»

Одной из наиболее известных сторон деятельности С.О. Макарова были его арктические исследования и освоение северных районов нашей страны. Долгие годы имя адмирала вспоминали, прежде всего, в связи с созданием первого в мире линейного ледокола «Ермак». Первый биограф Макарова Ф.Ф. Врангель писал, что ледокол «Ермак» дал адмиралу всемирную известность, сделал его народным героем, дал ему вкусить сладость торжества и опьянение всенародным восторгом, но дал также пережить всю горечь тяжёлых испытаний, связанных с неудачей.

Первые мысли о создании подобного корабля появились у адмирала в 1892 г., когда после заседания Географического общества, обсуждавшего замысел экспедиции Ф. Нансена, у Макарова появилась идея создания корабля, способного сокрушать лёд, препятствующий свободному проходу кораблей в приполюсные районы. Однако эта идея оставалась идеей, пока не возникла практическая необходимость в проникновении в северные моря нашей страны. Переброска Средиземноморской эскадры на Тихий океан показала, что срок, необходимый для перевода кораблей с Балтики во Владивосток, недопустимо велик, а позиция Великобритании, контролирующей основные трансокеанские маршруты, станет серьёзным препятствием в такой операции. Возвращаясь в Россию после командования эскадрой, С.О. Макаров ознакомился с работой ледоколов, работающих на Великих озёрах США Это ещё более укрепило его во мнении, что создание ледокола для прохода через полярные моря возможно. Если с 1892 г. разработка идеи строительства большого ледокола ограничивалась сбором материалов о конструкции таких судов и свойствах льда (проводились лабораторные работы по определению его прочности), то теперь адмирал переводит работу в практическое русло. В феврале 1897 г. по поручению Академии наук был сделан доклад по данному вопросу. Доклад был подвергнут острой критике, многих смущала цена корабля, ведь она должна была составить несколько миллионов рублей — сумму по тем временам астрономическую. К тому же после знаменитого дрейфа Фритьофа Нансена на «Фраме» и сквозного плавания по Северному морскому пути Эрика Норденшёльда на «Веге», большинство учёных считало, что только подобные небольшие деревянные суда пригодны для исследования Северного Ледовитого океана. Но создание ледокола для освоения Арктики было как никогда своевременно для России. Развивающаяся экономика Сибири требовала дешёвых путей сообщения, строящаяся Транссибирская магистраль не обеспечивала всего грузопотока, а речные пути вели в моря, большую часть года скованные льдами. Да и большинство портов России, даже на Чёрном море, из-за льдов значительные сроки были недоступны для свободного судоходства. Поэтому адмирал обращается к поддержке сибирских купцов и научной общественности.

Основным стержнем пропаганды была ставка на активное освоение арктических пространств, взламывая лёд, что помимо реализации мечты XIX века — достижения полюса, открывало возможность свободного плавания к сибирским берегам Важное значение имело и обеспечение силами ледокола круглогодичного доступа грузовых судов в Петербург. Не забывал адмирал и военного значения ледоколов. В своей лекции «Влияние ледоколов на военно-морские операции», читанной в декабре 1899 г., он разбирал возможности флота для действий в замёрзших морях (тема весьма актуальная для Балтики, где основные ВМБ России замерзали на несколько месяцев каждый год) и применения морского оружия. Разбирались в этой статье и вопросы подготовки обычных кораблей к плаванию во льдах, например, установка на них специальных ледовых винтов. Основным выводом было то, что страна, обладающая ледоколами, получает значительные преимущества, и даже слабейший флот может получить господство на море. Немаловажным было и то, что кратчайший путь с Балтики во Владивосток проходил через полюс. Для привлечения внимания к своим взглядам С.О. Макаров 12 и 30 марта 1897 г. прочитал в Географическом обществе лекции с броским названием «К Северному полюсу — напролом!». Хотя в первой (академической) лекции он высказывался более осторожно, предназначая ледокол, прежде всего, для обеспечения зимнего плавания в Финском заливе и летнего в Карском море. Особая роль в развитии ледоколов принадлежала России, именно здесь в 1864 г. кронштадтский купец М.О. Бритнёв срезал у своего парохода «Пайлот» носовую часть так, чтобы тот мог выходить на лёд и обламывать его весом корпуса, чем расширил навигацию между Кронштадтом и Петербургом на несколько недель. Патент на эту конструкцию был куплен германскими промышленниками, и к началу XX века уже десятки небольших ледоколов работали в портах различных стран. На озере Байкал имелся ледокольный железнодорожный паром.

В Канаде и США для работы на Великих озёрах использовали ледоколы другой конструкции — для размывания торосов льда они использовали носовой винт; с такими судами С.О. Макаров ознакомился при поездке по Северной Америке. В чём же было новшество идеи адмирала? Он впервые предложил построить такой ледокол, который бы вышел из бухт в открытое море и обеспечил проводку судов в устья сибирских рек. При анализе работы существовавших в его время ледоколов С.О. Макаров исходил из известных свойств льда и приводил расчёты мощности, необходимой для достижения необходимой льдопроходимости, оценивал срок достижения района полюса и, исходя из этого, определял запасы топлива на борту. По расчёту адмирала, для такого плавания во льдах было достаточно 9—12 суток. Предполагалось, что для достижения полюса необходима силовая установка мощностью 20 000 л.с., но так как создание такого корабля было затруднительно для промышленности того времени, да и осадка его была бы слишком велика, С.О. Макаров считал более выгодным иметь два ледокола по 10 000 л.с. Рассматривался и вопрос о работе котлов ледокола на жидком топливе, но из-за сложности организации снабжения от него отказались. Особое внимание общественности привлекла лекция 30 марта, на которой присутствовали великие князья, а от них с выводами лекции был ознакомлен и сам император. Царь обратил внимание на выводы лекции министра финансов С.Ю. Витте, а тот привлёк к работе Д.М. Менделеева, который полностью поддержал идею развития торгового мореплавания в Северном Ледовитом океане. С.Ю. Витте лично беседовал с Макаровым и, убедившись, что имеет дело не с фантазёром, предложил ему, прежде чем испрашивать денежные суммы на постройку ледокола, лично ознакомиться с условиями плавания в Карском море, побывать на р. Оби и Енисее, чтобы на месте оценить перспективу развития коммерческих морских сообщений с Сибирью. Согласовав свою командировку с командованием, С.О. Макаров в начале августа 1897 г. совершил плавание на борту парохода «Иоанн Кронштадтский» (вместе К.Ф. Шульцем) через Тромсё, Югорский шар и Карское море вместе с караваном судов англичанина Попхэма, регулярно осуществлявшего походы в устья сибирских рек. По дороге С.О. Макаров имел встречи в Стокгольме с Э. Норденшёльдом и в Норвегии с О. Свердрупом — крупнейшими в то время специалистами по ледовому плаванию. С ними обсуждались особенности плавания во льдах и свойства самих льдов. Будучи в Баренцевом море, адмирал встречался с капитанами зверобойных шхун и даже выходил на охоту на китов (правда, безрезультатную). Как вспоминал Ф.Ф. Врангель, Макаров обладал исключительной способностью расспрашивать своих собеседников и извлекать из этих бесед информацию для своих планов. Хотя надо заметить, что здесь им была совершена ошибка, — он не учёл замечаний отечественных специалистов о том, что многолетние морские торосы, подобно ледниковым льдам, сливаются в одну плотную массу, вымораживают соль и их невозможно разбить силой удара корабля. Он прислушался лишь к тем, кто разделял его взгляды на то, что морской лёд мягче речного. Тот же профессор Норденшёльд считал, что струя переднего винта может раздвигать глыбы полярного тороса, а летом ледяной покров распадается на малые острова с большими пространствами открытой воды. Свердруп, капитан нансеновского «Фрама», считал, что уж если деревянный корабль смог пробиться через льды, то уж для задуманного ледокола тем более доступно подобное плавание. Собеседники адмирала не учли, что «Фрам» плавал в относительно тёплых водах, где лёд разрушался под действием Гольфстрима, а «Вега» совершала переход вдоль берегов Сибири, где характерен мягкий однолетний лёд, а многолетние льды образуются у канадских островов. Недооценка мощности ледового покрова сыграла впоследствии отрицательную роль в судьбе «Ермака».

Вернувшись 19 сентября в столицу и заручившись поддержкой сибирских купцов, Макаров представил отчет, отпечатанный по распоряжению Министерства финансов. Основной вывод отчёта был в том, что ледокол должен был обеспечить судоходство в Карском море, начиная с июня, желательно наличие не одного, а нескольких кораблей, обеспечивающих проводку нескольких караванов к устью Оби. Особое внимание требовалось уделить промеру глубин, устройству маяков и оборудованию портов.

Министр финансов Витте поддержал идею коммерческой эксплуатации ледокола, но считал необходимым строительство только одного корабля, чтобы убедиться в возможности вообще разбивать полярный лёд. Уже в октябре 1897 г. была организована комиссия для выработки технических условий для заказа ледокола. Председателем комиссии был назначен С.О. Макаров, а членами — профессор Д.И. Менделеев, гидрограф Ф.Ф. Врангель, специалисты по эксплуатации кораблей и судов ледового плавания и практики-кораблестроители, в том числе: военный инженер-механик В.И. Афонасьев, рассчитавший зависимости между мощностью ледокола, скоростью и толщиной форсируемого ледяного покрова; инженер путей сообщения Р.И. Рунеберг, исследовавший теоретическим путём элементы формы корпуса ледокола; инспектор военного кораблестроения Н.Е. Кутейников, предъявивший требования военного назначения кораблю; П.К. Янковский, представитель Сибирской железной дороги, имевший опыт использования ледокольных средств на о. Байкал и во Владивостокском порту; Н.М. Шеман, капитан 1-го ранга, директор лоцмейстерской службы Финляндии, имевший большой опыт применения ледоколов у её берегов; опытный инженер-механик П.А. Авенариус, а также приглашённый министром финансов О. Свердруп. Результаты расчётов Афонасьева и Рунеберга были проверены и подтверждены опытами с малым ледоколом

Комиссия выработала условия, до сих пор считающиеся классическими для разработки задания на подобные корабли. В их числе были и такие: ширина ледокола должна обеспечить проводку за ним крупных военных кораблей, осадка его должна была обеспечить вход в торговый порт Петербурга и проход через бары в устьях рек Обь и Енисей; число винтов — 3 в корме и 1 в носу — повышало живучесть силовой установки; для устойчивости в условиях сжатия бортам придавался уклон в 20°, хотя это ухудшало условия качки; по ватерлинии ледокола его борт снабжался ледовым поясом — аналогом броневого пояса военных кораблей. Ориентировочно водоизмещение ледокола намечалось 6000 т при мощности механизмов 10 тыс. л.с. В разработанном комиссией задании были также оговорены: запасы угля, прочность корпуса, наличие двойного дна, условия непотопляемости и методы испытания водонепроницаемых отсеков наливом воды, конструкция кормы ледокола для возможности буксировки «вплотную» транспортного судна и работы в упор (тандем) с другим ледоколом Оговаривалось количество и грузоподъёмность кранов и шпилей, якорного устройства и плавсредств, принципиальная схема вентиляции, отопления, теплоизоляции, расположения помещений, водолазного снаряжения. В задании говорилось также о необходимости помещений для научных работ, в частности специальной фотокаюты. Детальные подробности предполагалось обговорить с представителями фирм, которым предполагалось передать постройку ледокола. По объёму, охвату заданий и решений по конструкциям проектируемого ледокола задание соответствовало объёму эскизного проекта. По результатам работы комиссии 14 ноября 1897 г. С. Витте представил царю докладную записку с изложением проекта постройки ледокола, на которой царь наложил визу «С-ъ» (согласен).

Учитывая значительность объекта, стремление скорее ввести ледокол в эксплуатацию и отсутствие у отечественной промышленности опыта строительства подобных кораблей (к тому же она была перегружена военными заказами), было решено объявить конкурс с привлечением фирм, имевших наибольший опыт в их строительстве. Этими фирмами оказались датская «Бурмейстер ог Вайн», германская «Шихау» и английская «Армстронг».

Сначала рассмотрели предложенные фирмами проекты. Лучшим был признан проект «Бурмейстера», затем «Армстронга». Проект «Шихау» не удовлетворял условиям. По цене и срокам фирмы запросили: «Шихау» — 2,2 млн. рублей и 12 месяцев; «Бурмейстер» — 2 миллиона и 16 месяцев; «Армстронг» — 1,5 миллиона рублей и 10 месяцев. По предложению С.О. Макарова была выбрана британская фирма. Это было быстрее и дешевле, а проект обеспечивал ледоколу вдвое больший запас угля, чем у других фирм Фирма «Армстронг» пошла на такое значительное удешевление заказа из-за забастовок рабочих, а также заинтересованности в получении опыта строительства таких кораблей. Ведь Британской империи принадлежала тогда Канада с её полярными морями и потребностью в большом числе ледоколов. Впоследствии (буквально через несколько месяцев) цены в Англии взлетели на 20%.

28 декабря 1897 г. был заключён контракт на очень выгодных условиях. Предусматривалось право контроля на всех этапах работ, испытания построенного корабля на Балтике и во льдах Арктики. При испытаниях разрешалось ударять в лёд любой частью корпуса. Все повреждения, полученные при испытаниях, фирма должна была исправить за свой счёт. Кроме того, в контракт было введено требование о проверке прочных переборок наливом воды в корпус до верхней палубы. А те отделения, которые до верхней палубы не доходили, должны были снабжаться водонепроницаемым потолком и опробоваться наливом воды в особую трубу так, чтобы вода в трубе стояла на уровне верхней палубы. Подобные требования в то время не предъявляли далее военным кораблям, и в них выражена идея создания образцового по непотопляемости судна. Для исследования непотопляемости ледокола летом 1898 г. была построена его модель в масштабе 1:48, позволившая изучать его посадку при заполнении различных помещений водой.

После заключения контракта адмирал вернулся в Россию для исполнения своих служебных обязанностей, завод начал строительство, для наблюдения за которым был назначен финский инженер Янсен, который был послан в Англию для контроля строительств ледокола «Сампо» для порта Гангэ (ныне Ханко). Вновь в Англию С.О. Макаров выехал в феврале 1898 г., по дороге ознакомился с работой уже существующих ледоколов в портах Европы, и даже съездил в Америку для изучения на Великих озёрах работы носового винта при размывании торосов.

Вернувшись в марте в Ньюкасл на завод Армстронга, он облазил всё днище ледокола, поразив английских инженеров глубиной своих познаний, и они вынуждены были по ходу дела пересматривать по его указаниям привычные методы работы. С лета 1898 г. на корабль был назначен командир М.П. Васильев, который принял на себя наблюдение за ходом работ. А в апреле корабль получил имя. По ходатайству сибирских купцов, из предложенных ему имён царь остановился на названии «Ермак» в память о казачьем атамане, начавшем завоевание Сибири.

17 октября 1898 г. был произведён успешный спуск корабля на воду. Обряд крещения корабля выполнила жена его командира Мария Николаевна Васильева.

В январе 1899 г. «Ермак» вышел на ходовые испытания, а 19 февраля был принят от завода Швартовые и ходовые испытания проходили в присутствии С.О. Макарова, дважды бывшего в Англии в командировках. В январе 1899 г. (по н. стилю) Макаров выступил с лекцией в Королевском обществе Шотландии в Эдинбурге о возможностях исследования полярных морей ледоколами с демонстрацией модели «Ермака». Лекция была опубликована в трудах Общества Ходовые испытания «Ермака» показали его неудовлетворительную качку, для уменьшения частоты размахов которой С.О. Макаров установил специальные цистерны для перетекания воды при крене корабля. Вообще адмирал применил на своём детище очень много полезных усовершенствований для экипажа, облегчающих его труд и повышающих эффективность работы. Он заботился о бытовых условиях моряков. По его настоянию ввели зимние тамбуры, внутреннюю обшивку, двойные иллюминаторы, вентиляционные люки закрывались колпаками, хорошо были продуманы вентиляция и отопление, построена баня для команды, рубка для рулевого, укрытия для штурманов на крыльях мостика. Много внимания уделялось тому, чтобы помещения команды были удобными, сухими и тёплыми. Ни одного спального места не располагалось возле борта. Тщательно была отработана система обеспечения непотопляемости и борьбы с поступлением водьь Ледокол был оборудован мощными насосами. Для улучшения проходимости во льдах корабль был снабжён дифферентными цистернами, для борьбы с обмерзанием горячую воду от машины можно было подать на лёд или палубу. На мачте находилась специальная площадка для наблюдателя. На борту имелось несколько барказов, катеров и шлюпок для заводки якорей и обслуживания корабля при стоянке на рейде.

На ходовых испытаниях ледокол достиг скорости 15,9 узла при водоизмещении 9000 т и осадке 8,5 м. Суточный расход угля составил 100 т. После завершения ходовых испытаний «Ермак» направился в Россию и 1 марта встретился со льдами. На скорости 6 — 7 узлов ледокол пересёк залив, лишь у острова Готланд задержавшись из-за сильных торосов, размыв их струёй носового винта. 2 (14) марта ледокол встретил на льду залива рыбаков, которые радостно приветствовали корабль, а через два дня, 4 марта, «Ермак» торжественно встречали в Кронштадте. Ещё на подходе к Котлину Макаров получил телеграмму Менделеева: «Лёд, запирающий Петербург, вы победили. Поздравляю, жду такого же успеха в полярных льдах». Ошвартовавшись в порту, С.О. Макаров послал телеграммы царю, генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу и управляющему портами страны великому князю Александру Михайловичу. Царь ответил: «Поздравляю вас с приходом в Кронштадт в это время года, радуюсь вместе с вами блестящему осуществлению вашей мысли».

Ледокол сразу же приобрёл огромную популярность в стране. Людей потрясала победа человека над силами природы. Ещё на подходе к острову Котлин «Ермак» был заснят лейтенантом Н. Апостоли, и открытки с его изображением десятками тысяч расходились по стране. Был даже сорт папирос «Ермак» с его изображением на коробке. В следующие дни во время выходов в залив был освобождён караван судов у города Ревель (Таллин), застрявший во льдах вместе с портовым ледоколом; небывало рано, уже 17 апреля, в Петербургский порт пришёл пароход «Якобсон» с грузом апельсинов. В апреле 1899 г. ледокол вошёл в Неву и ошвартовался у здания Горного института. Восторг и изумление людей, наблюдавших дела нового корабля, можно сравнить только с тем, как через шесть десятилетий были встречены первые полёты в космос Трезвее всех оценивал обстановку сам адмирал. На все приветствия он отвечал: «Ледокол ещё ничего не сделал». Кстати, уже первые опыты заставили усомниться в чудодейственной силе носового винта, так рекламируемого американцами. Не преминул Макаров проверить возможность работы «Ермаха» в связке с другим ледоколом Опыты с «Могучим» показали как возможность, так и сложность подобной операции. Но журналисты раздували ажиотаж вокруг предстоящего похода, и С.О. Макарову пришлось через прессу обращаться к общественности с разъяснением цели предстоящего плавания в Карское море.

Одновременно с плаванием по Финскому заливу шла подготовка к арктическому походу. Трудностей было много.

Особенно донимала традиционная чиновничья мелочность, когда С.О. Макарову отказали в совершенно ничтожной сумме 3000 рублей, необходимых для установки знаков ограждения фарватера, без которых было невозможно обеспечить безопасности плавания корабля стоимостью миллионы рублей! К тому же и сам адмирал весьма болезненно относился к подобным уколам самолюбия, требовавшего уважения к себе. Он не был человеком мягким в отношениях с людьми. Прямолинейность и честолюбие адмирала ещё более усугубили стоящие перед экспедицией трудности, когда столкнулись с не менее честолюбивым человеком, к тому же резким и несдержанным. Речь идёт о Д.М. Менделееве, величайшем гении отечественной науки. 18 апреля 1899 г. между двумя учёными произошёл разлад. До этого они совместно планировали поход в центральную часть Арктики, но разрыв произошёл на совещании у С.Ю. Витте. Как вспоминал сам Витте, разногласия касались маршрута перехода. Менделеев настаивал на переходе через полюс в Берингов пролив, а Макаров придерживался более осторожного мнения и настаивал на движении вдоль берегов. Сам министр финансов был заинтересован, прежде всего, в установлении связи с Дальним Востоком через полярные моря. А журналисты, опираясь на успех плавания в Финском заливе, в газетных статьях провозглашали, что лёд теперь не составляет препятствий для плавания от Шпицбергена до Владивостока. Макаров же был более осторожен в своих планах. Он придерживался мнения, что на первых порах нужно идти в Карское море, чтобы проложить судоходную магистраль между европейскими портами и устьями рек Обь и Енисей. Изучение околополюсного пространства адмирал считал второстепенным делом и полагал возможным идти туда, как только позволят обстоятельства. Итак, первое разногласие идеологов первой полярной экспедиции «Ермака» заключалось в выборе маршрута и понимании основной цели предприятия.

Расходились они и во взглядах на тактику плавания во льдах. Адмирал намеревался идти напролом, а учёный был убеждён, что льды надо обходить, а если и пробиваться, то не напролом, а при помощи взрывов. И, наконец, весьма важным было то, что оба претендовали на руководство экспедицией. Макаров был убеждён, что все вопросы — и административные, и научные, которые будут возникать во время рейса, должен решать только он. Менделеев же не допускал мысли, что во время плавания он будет находиться в подчинении адмирала. Поэтому он настаивал, чтобы все научные вопросы решались самостоятельно руководителем научной группы, который бы имел равные с начальником экспедиции права в выборе маршрута. Кончилось это тем, что Менделеев отказался от участия в экспедиции. Удар для планов похода был тяжёлый. Мало того, что экспедиция лишилась поддержки столь авторитетного лица. Вместе с Менделеевым отказались от плавания на ледоколе и другие члены научной группы. Кроме того, у Менделеева, как руководителя службы мер и весов страны, находились многие научные инструменты, подготовленные для экспедиции. Пришлось срочно подбирать новый научный состав.

Друг С.О. Макарова Ф.Ф. Врангель безуспешно попытался примирить конфликтующие стороны. Менделеев, считая, что он сам построит ледокол, а Макаров — это зазнавшийся выскочка, страдающий манией величия, от сотрудничества отказался. Позже Менделеев предложил выделить ему ледокол, оборудованный нефтяным отоплением, что позволило бы снизить численность экипажа Льды он собирался преодолевать с помощью взрывчатки и установленных на корабле специальных фрез для его резки. для наблюдения за льдами корабль снабжался бы привязным аэростатом. Надо сказать, что проект великого учёного был явно нереален: запас взрывчатки для взламывания льда по всему маршруту был бы столь велик, что его просто негде было разместить на корабле (сейчас взрывчатку для борьбы с ледовыми сжатиями применяют только в крайних случаях); хотя воздушная разведка сейчас неотъемлемая часть ледового плавания (современные линейные ледоколы имеют вертолётный ангар и вертолёты на борту), но привязной аэростат требовал весьма значительной команды (20 — 30 человек) для своего обслуживания, больших запасов химикатов и оборудования для получения водорода и значительное место для своего размещения, что хранение его на ледоколе было нереально; о фрезах уж вообще можно говорить как о фантастике. В сравнении с ними предложения адмирала были более реальными и выполнимыми. Впоследствии, после плавания в Арктику, С.О. Макарову удалось наладить отношения с Дмитрием Ивановичем, адмирал даже подарил ему свою книгу «“Ермак” во льдах», но во время неудач, когда поддержка Менделеева была остро нужна, отношения между ними были не блестящие.

С 8 мая 1899 г. началось плавание в Арктику. Первоначально «Ермак» направился в Ньюкасл для устранения вибрации, подкрепления корпуса и замены ослабевших заклёпок. Макаров наметил большую научную программу. Для её выполнения были подобраны новые специалисты: астроном Пулковской обсерватории Ф.Ф. Витрам для определения координат объектов в Карском море; лейтенант К.Ф. Шульц, будучи старшим офицером ледокола, участвовал в гидрологических исследованиях и занимался киноустановкой и киносъёмкой; геологическими исследованиями должен был заниматься Э.В. Толль, известный полярный исследователь; лейтенант И.И. Ислямов занимался хронометрами и астрономическими измерениями и определением льдов; судовой врач А.Г. Чернышёв производил зоологические исследования; сверхштатный астроном Пулковской обсерватории Б.П. Осташенко-Кудрявцев занимался магнитными измерениями, изучал льды и рефракцию в море; межевой инженер К.А. Цветков производил топографическую съёмку и специально изучал поверхность льдов; художником экспедиции был Е.И. Столица. В работах учёных участвовали и штурманы ледокола. В поход отправился и представитель завода-строителя Галетой. По финансовым причинам не смог пойти в поход А.Н. Крылов (страховая фирма грозила ликвидировать его страховку в случае похода). Для непрерывного измерения и фиксации температуры забортной воды «Ермак» впервые в мире был снабжён термографом.

После краткой стоянки и осмотра в Ньюкасле «Ермак» направился в Баренцево море. В ночь на 8 июня вблизи южной оконечности Шпицбергена ледокол впервые встретился с полярными льдами. При столкновении со льдами в корпусе открылась течь, и Макаров принял решение вернуться в Ньюкасл. При осмотре корабля выяснилось, что сломана одна из лопастей носового винта. После короткого совещания с инженерами было принято решение снять носовой винт как не оправдавший себя в полярных морях. После ремонта, занявшего месяц, адмирал вновь отправился в полярные моря. Но вновь при попытке пробить паковые льды корабль получил повреждения. Во время плавания экспедиция Макарова встречалась с экспедициями других стран, корабль осмотрели знаменитые учёные из разных стран, включая принца Монакского. Сделав ряд научных наблюдений, корабль возвратился назад и 16 августа прибыл в Ньюкасл. Во время плавания в Атлантике кораблю удалось пережить тяжёлый шторм, когда крен достигал 45 — 47°, а частота качки составляла до 16 качаний в минуту. Штормом сбило метеобудку на ходовом мостике, в трюме возник пожар, и лично адмирал руководил ликвидацией последствий аварий.

Возвращение «Ермака» в Ньюкасл вызвало волну выступлений недоброжелателей. Была создана комиссия во главе с недоброжелателем Макарова адмиралом Бирилёвым Ф.Ф. Врангеля поразило то злорадство, с которым бывшие сторонники говорили о неудаче адмирала и сравнивали его с неудачей строительства первого жёсткого дирижабля графа Ф. Цеппелина LZ-1 в Германии. Как всегда, такие критиканы не видели дальше своего носа, и «Ермак» и построенные Цеппелином воздушные корабли уже через несколько лет стали символом своего времени, а некоторым из недругов пришлось на себе испытать силу ударов с воздуха кораблей германского графа. Его имя стало синонимом жёсткого дирижабля и именем нарицательным. Жаль, что такого не произошло с ледоколами. Да и противники Макарова не обратили внимания на тот факт, что корабль совершил длительное плавание во льдах Баренцева моря и доказал возможность активного плавания в замёрзших морях.

Комиссия Бирилёва вела работу не по разбору реального положения дел, а стремилась доказать, что сама идея большого ледокола и его конструкция неверны. Но Макаров не сдавался, и для реабилитации себя в глазах общественного мнения он пишет книгу «“Ермак” во льдах», где опроверг все выводы комиссии. Снятый во время плавания фильм был продемонстрирован царю и членам его семьи с комментариями С.О. Макарова. В это время ледокол завершил ремонт, а фирма начала проектирование новой носовой оконечности для «Ермака» с учётом отказа от носовой машины. Причём эти работы были выполнены за счёт Армстронга.

Вернувшись в Кронштадт, ледокол приступил к работе. Уже 13 ноября ему пришлось выводить из внезапно замёрзшего Морского канала затёртые льдом суда Успешно осуществил «Ермак» снятие с мели крейсера «Громобой» (крейсер вынесло на мель льдом). Особенно отличился «Ермак» при спасении броненосца береговой обороны «Апраксин», выскочившего на камни острова Гогланд Следуя к Гогланду, «Ермак» вывел изо льдов на чистую воду затёртый в них крейсер «Адмирал Нахимов». Уже одни эти события показали необходимость наличия такого корабля в составе флота на Балтике. Стоимость спасённых кораблей многократно превосходила стоимость постройки ледокола. Успехи на Балтике способствовали реальной оценке дел. Созданная постоянная комиссия во главе с адмиралом Чихачёвым признала необходимость усиления его конструкции и проведения нового плавания в Карское море, но не рекомендовала плавания корабля в высоких широтах. В это время «Ермак» вошёл в историю первого практического применения радио в ходе операции по спасению рыбаков на оторванной льдине 24 января 1900 г. В мае того же года «Ермак» убыл в Ньюкасл для переоборудования. Получив новую носовую часть, корабль успешно работал в зимнюю навигацию 1901 г. Был поднят вопрос о новой полярной экспедиции. После долгих споров было решено новый поход «Ермака» направить на изучение Новой Земли и её восточной оконечности. В это время вышла книга адмирала, посвященная первому плаванию. Среди адресатов, которым она была отправлена, был и старший брат адмирала Яков Осипович. По его мнению, плавание было ужасным, о чём он и написал Степану Осиповичу.

Но и экспедиция с ограниченными целями не принесла успеха. Ледовая обстановка в этом году была исключительно тяжёлой. 8 июля в 60 милях к западу от Северной Сульменевой губы ледокол был зажат льдами и попал в ловушку, в которой пробыл до 6 августа. Только изменение ветра позволило вырваться из западни. В дальнейшем ледокол совершил два плавания к берегам Земли Франца-Иосифа и успешно выполнил своё задание по съёмке западных берегов Новой Земли.

Во время ледовой стоянки совершались выходы на лёд с научными целями. Среди одного из таких походов адмиралу представилась возможность продемонстрировать своё хладнокровие и личную смелость. Будучи в плавании на ледоколе «Ермак», С.О. Макаров отрицательно относился к охоте на белых медведей, считая её ненужной, но через несколько дней после того как он отругал охотников за ненужную добычу, ему самому пришлось лицом к лицу столкнуться с разъяренным зверем Подпустив его на 5 метров и не потеряв уверенности, Степан Осипович вынул браунинг и уложил медведя выстрелом в голову. Вес того был 20 пудов (больше 320 кг), из него сделали чучело и поставили на входе в кают-компанию ледокола.

Но плавание 1901 г. дало противникам Макарова новые козыри, и царь принял решение ограничить плавание «Ермака» только водами Балтики, а ведение им передать от адмирала Отделу торгового мореплавания. Попытки вновь организовать экспедицию при жизни адмирала успеха не имели. Однако возможности ледокола как исследовательского судна были продемонстрированы. Макаров считал, что путешествия на собаках не могут дать должного эффекта. «Нельзя заниматься наукой в условиях, когда затруднительно даже внести несколько строк в записную книжку и когда все силы надо расходовать на потребности, вызываемые самим передвижением», — говорил он. Но неуспех первых плаваний ледокола привёл к тому, что исследования Арктики продолжались на деревянных судах. Была построена шхуна «Заря», на которой Э. Толль отправился на поиски Земли Санникова и погиб во время санного похода во льдах, подтвердив выводы адмирала. Поэтому исследования арктических вод начинают проводить специально построенными ледокольными судами «Таймыр» и «Вайгач».

Успешной была работа «Ермака» по проводке ледоколом коммерческих судов на Балтике. Оказывал он помощь и аварийным судам в 1908 г, среди которых был и крейсер «Олег». Постоянно росло число судов, проведённых через льды. В навигацию 1907/08 гг. их было 106, а в 1912/13 гг. свыше 200! Продолжает он спасать унесённых в море рыбаков (например, в январе 1911 г.). Летом 1905 г. была предпринята попытка нового поход в Карское море, но у Югорского Шара ледокол ударился о не нанесённый на карту риф и получил пробоину, но сумел сняться с него своими силами, перейти в Ньюкасл на ремонт и вернуться на Балтику.

Особого упоминания заслуживает роль «Ермака» в Ледовом походе Балтийского флота. Только благодаря этому ледоколу были спасены большинство кораблей Балтики, ставших впоследствии основой Советского флота. Макарова критиковали, что задуманный им корабль дорог, но как оценить стоимость спасённых им в 1918 г. военных кораблей? По оценкам, она достигала 500 миллионов золотых рублей! Если бы его не было, то Россия навсегда бы лишилась ВМФ. Кстати, после революции «Ермака» пытались переименовать в «Степана Разина», но это имя не прижилось, а после окончания боевых действий на Балтике ледокол вернулся к своему прямому делу — проводке судов во льдах и при необходимости к спасательным работам. В 1929 г., когда замёрзло всё Балтийское море, ледокол был зафрахтован Германией для оказания помощи более 100 вмёрзшим во льды судам. Пришлось выводить изо льда даже германские ледоколы.

В 1930-х гг. усилия всей Советской страны были обращены на освоение Северного морского пути. В 1934 г. среди ледоколов, действующих в Арктике, появляется и «Ермак». На его борту начинает базироваться небольшой гидросамолёт-амфибия Ш-2. В 1938 г. ледокол понадобился для спасения дрейфующей станции СП-1. Форсированным темпом был завершён ремонт, и ледокол отправился в Гренландское море для спасения И. Папанина и его товарищей. Хотя первыми к льдине подошли «Таймыр» и «Мурман», но в Ленинград полярников доставил «Ермак». Но в Арктике сложилась неблагоприятная ледовая обстановка. В лёд вмёрзли 25 судов, в том числе и ледоколы. Главной силой в спасении пяти вмёрзших в лёд караванов стал «Ермак». С 1 июля ему удалось вывести караваны и 17 судов на чистую воду. В августе удалось пробиться к каравану с ледокольным пароходом «Садко» на широте 82°45', но удаётся вывести лишь два судна из трёх. Имевший повреждения руля «Седов» пришлось оставить на зимовку из-за того, что льдинами обломало вал и винт правой машины «Ермака». В этот день «Ермак» установил рекорд свободного плавания во льдах, достигнув 83º5' северной широты. Ему удалось вывести «Садко» и «Малыгина» из ледовою плена, несмотря на аварию левой линии вала.

После ремонта ледокол продолжил службу в Арктике и на Балтике. Участвует в составе ВМФ в войне с Финляндией и Великой Отечественной. После её окончания корабль был награждён орденом Ленина и служил отечественному флоту до 1964 г. В 1943 г. была переиздана книга о плавании «Ермака» в сборнике «С.О. Макаров и завоевание Арктики». При сличении текстов с дореволюционным изданием выявилась интересная подробность — из них убраны все записи о встречах и германскими и итальянскими экспедициями.

Почему же не удались походы во льдах Макарова? Дело в том, что отсутствовал опыт плавания в полярных льдах, ведь ледоколы не пытались проламывать паковые ледяные поля, а выискивали в них слабые места и расширяли трещины Интересно, что, как показало сравнение «Ермака» с ледоколами 1930-х гг., его ледопроходимость оказалась выше! Объяснялось это тем, что С.О. Макаров добился отсутствия уступа у места схождения киля и форштевня, что позволяло его ледоколу выскакивать на лед на большую длину, чем ледоколам типа «Микоян», у которых такой уступ был А мечта С.О. Макаровао достижении Северного полюса ледоколам была осуществлена в СССР атомным ледоколом «Арктика» в 1977 г.

 

2.8. ОТДЕЛЬНЫЕ СТОРОНЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ С.О. МАКАРОВА

 

Вице-адмирал С.О. Макаров оставил заметный след в истории отечественного флота. Океанограф и океанолог, исследователь полярных морей, артиллерист и кораблестроитель, изобретатель автоматических мин и бронебойных наконечников снарядов, маскировочной окраски корабля, составитель русской семафорной азбуки, основоположник науки о непотопляемости и тактике броненосного флота, бравый командир корвета, ас морской разведки и герой двух войн — везде он решал одну задачу: сделать флот более мощным и способным в любой момент защитить страну и её интересы на море. Он всегда чутко улавливал новинки военной техники и применял их для своих исследований. Он был первым в мире, кто применил киносъёмку для научных целей, он предложил создать справочник с фотографиями военных кораблей мира и составил из них целый альбом. Макаров обладал исключительными способностями увлечь подчинённых, воодушевить их и направить на решение поставленных задач. Так, создавшие ему мировую славу учёного исследования на борту корвета «Витязь» были поведены без привлечения специалистов-учёных, одними лишь штатными офицерами корабля. Во время командования пароходом «Великий князь Константин» подчинённые Макарову офицеры и матросы разработали и установили на борту целый ряд приспособлений, повышающих боевую мощь корабля. Макаров заражал окружающих его не только своим энтузиазмом, но и знаниями. Недаром основанная им школа военно-морского искусства дала такие блестящие результаты в Первую мировую войну, когда флотами командовали его ученики и последователи Эссен, Эбергард, Колчак, Непенин. Исследуя тактику морского боя, адмирал никогда не забывал, что корабли без подготовленных экипажей никогда не смогут достичь успеха. Поэтому обучению команд кораблей, поддержанию высокого боевого духа, воспитанию морально боевых качеств моряков, подбору кадров и выработке требований к ним С.О. Макаров уделял неослабное внимание.

 

2.8.1. Взгляды С.О. Макарова на подготовку офицеров

В практике подготовки флотских офицеров вице-адмирал С.О. Макаров основное внимание уделял воспитанию качеств, необходимых для ведения морского боя. Какие же свойства считал он необходимыми для флотского командира? К ним относились:

1) характер, к которому относились хладнокровие и храбрость;

2) ум;

3) глазомер;

4) морской глаз;

5) познания;

6) здоровье;

7) справедливость.

Из этих качеств требует специального объяснения одно определение — морской глаз. Вот как определяет это свойство сам адмирал: «Это способность управлять своим кораблём и видеть в нём, по первому взгляду на корабль, все недостатки». Причём Макаров предостерегал от попыток научить в корпусе (училище) всему, что необходимо на службе. Вот его слова: «Морская жизнь требует натур восприимчивых, гибких, слишком большой запас учёности при начале карьеры может иногда сделаться скорее обременительным, нежели полезным, потому, что в ней нужно очень многое приобретать наглядно, очень многому учиться из собственного или чужого опыта».

Особенно не нравилось Макарову, что «… обучение в “школьных” условиях при полной систематичности может убить в молодом человеке дух смелости и решительности, не ведёт ли всё это к тому, что у юноши невольно появляется робость и опасение отступать от рутины?… Если 22-летнего юношу держать взаперти как ученика, то потом долго ещё в жизни он будет робким учеником, а не смелым деловым человеком».

Какие же средства считал необходимым использовать адмирал для воспитания нужных моряку качеств? Что могло приучить моряка к неожиданностям флотской службы?

Одним из таких средств было парусное дело. По этому поводу С.О. Макаров говорил: «Парусное дело не поддавалось одному теоретическому обучению, его надо было изучать на практике. Никакая теория не могла подсказать вам, когда надо было убрать брамсели, для этого нужны продолжительные плавания со всеми непрекращающимися случайностями, в которых вырабатывается находчивость, бдительность и характер». Кроме того, парусное дело, считал адмирал, «очищало флот от не подготовленных для него людей». Конечно, Макаров понимал, что в условиях современного флота невозможно, да и не нужно тратить длительное время на парусную подготовку, он считал, что правильная постановка морского воспитания может быть обеспечена парусной школой. Для этого достаточным было выделения одного лета из корпусной практики и обязательного привития умения плавать на шлюпке. Надо заметить, что в XXI веке в большинстве стран начальное обучение будущих морских офицеров осуществляется на парусных кораблях. Есть они во Франции, ФРГ, Италии, Испании, США (для Береговой охраны), Индии, Индонезии, странах Латинской Америки и Испании. Были они и в составе Советского ВМФ до хрущёвских реформ. К сожалению, сейчас даже шлюпочная подготовка курсантов флота проводится формально. Поэтому и встречаются командиры кораблей, не способные осуществить перешвартовку в базе.

Определяя объём знаний офицера, С.О. Макаров считал, что тот должен знать всё, что знает личный состав, кораблевождение, тактику и т.п., но одну специальность он должен знать в совершенстве, а по остальным предметам ознакомиться со способом пользования. Он не раз говорил: «Не надо знать много, надо знать хорошо, в особенности дело, нам порученное». На вопрос «Чему учить?» Макаров отвечал: «Только тому, что необходимо на войне».

Считая, что преподаватели склонны расширять свои курсы и нужно, чтобы чья-то сдерживающая рука налагала своё «вето», чтобы учителя не давали длинных объяснений по тем предметам, которые на практике в плавании во сто раз легче усвоить, чем по книгам и чертежам. Надо учить тому, чему неудобно учиться на службе. Кто же эта рука — ответ С.О. Макарова: «Морская тактика, стоя во главе всех военно-морских наук, должна указывать каждой из них цели, а иногда и средства для их достижения. Если тактика не будет указывать цели, то каждая морская специальность будет развиваться самобытно, а может даже следовать по фальшивому пути, а также между специальностями не будет общей связи». К сожалению, в настоящее время утрачены даже те требования, которые предъявлялись к обучению военных моряков в советское время. Сейчас содержание обучения в военно-морских институтах определяют гражданские специалисты, а в программе огромное время уделяется дисциплинам, не связанным с флотской службой. В то же время практическое обучение страдает из-за отсутствия практики на учебных кораблях, полученные теоретические навыки не закрепляются, и выпускники не обладают элементарными навыками по целому ряду элементов морской подготовки.

Рассматривая подготовку моряков при прохождении ими службы, адмирал Макаров делал одно важное замечание «Если мы хотим сделать моряков, то недостаточно учить людей на якоре, надо приучать к морской службе в море… Судно, застоявшееся на якоре, есть судно избалованное, и морская обстановка ему тяжела… Короткие переходы после долгих стоянок принимают характер сплошного аврала….

Такое напряжённое состояние невозможно выдержать долгое время… и корабль в самый нужный момент окажется не на высоте положения».

Как точно было замечено Степаном Осиповичем более чем 100 лет тому назад! А ведь с некоторых пор стало модным подменять любых командиров от командира группы до командира корабля вышестоящими начальниками, дублирующими своих подчинённых; такая практика приводит к тому, что вахтенный офицер при угрозе столкновения бросается будить командира, вместо того чтобы принять необходимые, предписанные уставом, меры! А через 100 лет после С.О. Макарова остатки некогда могучего советского флота годами стоят у стенок, а выход даже одного корабля в дальний поход превращается в стихийное бедствие для флота.

Особое внимание уделял С.О. Макаров именно тому, что необходимо на войне, призывал отбросить всё то, что необходимо только для парадов и смотров. Однако в последнее время основой службы стали парады, которые по числу привлечённых войск оставляют далеко позади советские времена. При срочной службе в один год, на парадные тренировки в частях, проходящих по Красной площади, тратится более двух месяцев! Видел бы это Степан Осипович…

Важное место уделял Макаров тому, чтобы моряк был морально готов к тяготам войны и не сдавался перед трудностями службы. «Унылые люди не годятся для такого бойкого дела, как морское, в особенности во время войны», — говорил он.

Рассматривая требования к командным кадрам, адмирал возражал против действовавшего в его время морского ценза и говорил о возрастании роли заслуг при чинопроизводстве.

Введением условия присвоения очередных морских чинов, наличием некоторого срока, проведённого в море, надеялись воспитать истинных моряков и освободить флот от людей, не способных к морской службе. Однако, как это часто бывает в нашей стране, лучшие побуждения закончились своей противоположностью. Теперь появились целые поколения моряков, получающих звания не за заслуги и достижения по службе, а автоматически после набора необходимых сроков по морскому цензу. Теперь не важно, где служил моряк и где набраны эти сутки — на рейде Кронштадта или в дальнем походе, при командовании отрядом миноносцев или на портовом буксире. В результате появились целые поколения безынициативных моряков, в просторечии именуемых «цензовыми командирами и адмиралами».

Говоря о прохождении службы моряками, Макаров считал, что одно из самых трудных дел администрации — это чинопроизводство. Он писал: «Удаление из линии людей непригодных — задача чинопроизводства. Если командовать будут люди малоспособные, то это особенно почувствуется в военное время, когда будет поздно приниматься за то, что надо было сделать за много лет до начала войны». Для достижения этого адмирал видел главным средством морские походы, которые должны были отсеять непригодных. Недаром его лозунг был: «В море — дома». И в своей деятельности он добивался этой цели, несмотря на личные отношения. Из воспоминаний академика А.Н. Крылова мы знаем случай, когда при движении по Морскому каналу при переходе в Кронштадт механик без разрешения мостика остановил машину из-за перегрева подшипников. Механик был арестован и по приходу в Кронштадт списан с корабля. Изучение списка офицеров корабля и послужных списков показало, что этим механиком был старший брат будущего адмирала Яков Осипович.

 

2.8.2. Взгляды С.О. Макарова на подготовку личного состава

Адмирал говорил: «Дело духовной жизни корабля есть дело самой первостепенной важности, и каждый из служащих, начиная от адмирала и кончая матросом, имеет в нём долю участия. Материальные средства зависят от высшего начальства, но бодрость духа на кораблях, по преимуществу, находится в руках строевых чинов, а поэтому изучение способов, как достигается высокий моральный дух, находится в их прямой обязанности». Сам Макаров не забывал этого никогда. Борьба за предупреждение несчастных случаев и обеспечение бытовых условий матросов, забота о мастеровых и их оплате, питание моряков находится постоянно в его поле зрения. Так, став командиром Кронштадтского порта, чтобы не зависеть от произвола купцов, он строит холодильники, зимой закупает забитый скот в Сибири и обеспечивает не только флот, но и гарнизон крепости мясом. Увидев, что наибольшее число жалоб при смотрах экипажей связано с качеством питания, он создаёт комиссию, которая вырабатывает рекомендации по варке пищи, и появившийся тогда флотский борщ станет символом сытной пищи. Он первым начнёт выдачу в море матросам свежего хлеба вместо сухарей и выдачу в тропиках вместо воды с вином чая. Это не только улучшит питание моряков, но и даст солидную экономию средств. Создавая «Ермак», адмирал заботится о создании лучших условий для экипажа, чтобы не допустить заболеваний, и особое внимание уделяет остро необходимому в полярных районах сохранению тепла и вентиляции воздуха (подогрев забортного). Ни одной койки в каютах и кубриках не было расположено у борта. Эти работы при проектировании первого в мире линейного ледокола можно с основанием отнести к возникновению ставшей теперь особой областью науки об обитаемости корабля.

Подчёркивая значение высокого боевого духа, С.О. Макаров главную роль в его поддержании отводит военачальнику. Его задачу он видит, прежде всего, в том, чтобы, побуждая людей, не мешать им работать. Каждому подчинённому нужен свой подход: одного необходимо удержать, другого поощрять, но не нужно мешать. Начальник своим поведением должен воодушевлять подчинённых. Надо сказать, что многие знавшие Макарова лично отмечают его упрямство, но при внимательном прочтении этих воспоминаний проявляется интересная картина — подчинённые не боятся спорить с Макаровым, доказывать ему свою правоту, и, если им это удавалось, то адмирал мог и пересмотреть своё решение. С другими начальниками, особенно такими, как З. Рожественский, подчинённые не спорили.

Но не только в деятельности командиров и начальников видит С.О. Макаров источник высокой моральной стойкости моряков. Это задача всего общества Воспитание воли идёт и в семье, и в школе, и в повседневной жизни. Не случайно один из параграфов его книги по тактике посвящен роли народных сказок. Оценивая значение высокой моральной стойкости в бою, адмирал говорил: «Тот флот, в котором личный состав ещё в мирное время освоится с мыслью погибнуть с честью, будет иметь преимущество, ведь операции начнутся без подготовки». Часто последнюю мысль видят как готовность к самопожертвованию. Мне кажется, что мысль адмирала шире. Люди должны быть уверены, что их смерть не напрасна, что их семьи после гибели будут обеспечены, что их командиры не пошлют на убой.

Для подготовки личного состава к будущим боям Макаров особое внимание уделяет морским плаваниям. Он пишет, что в старом флоте самостоятельность в моряках воспитывала парусная служба, теперь эту задачу должны решать долгими морскими походами. Но пребывание в море не должно быть бесцельным времяпровождением Команду не следует перегружать бесполезными работами, а шире использовать спорт, соревнования, рыбную ловлю, опись берегов, океанографические исследования.

А какими же качествами, по мнению адмирала, должен обладать личный состав кораблей? Он считал, что матросы должны быть

— здоровые и выносливые;

— привычные к дисциплине;

— привычные к морю;

— смелые;

— и лишь на пятое место он ставил для рядовых моряков познания, поскольку если матрос здоров, его можно научить, а если болен, то он ни к чему не пригоден.

Взгляды адмирала С.О. Макарова остаются актуальными для подготовки офицеров и личного состава и сейчас

 

2.8.3. С.О. Макаров — основоположник учения о непотопляемости и живучести корабля

Уже в первый год офицерской службы С.О. Макаров, плавая на башенной лодке «Русалка», столкнулся с неразработанностью вопросов непотопляемости и борьбы за жизнь корабля. Из-за незначительной пробоины корабль едва не погиб. Этот случай послужил для будущего адмирала началом работ, прославивших его на весь мир. Изучив развитие аварии, Макаров предложил конструкцию главной осушительной магистрали и пластыри для заделки пробоины. Почему же пластырь Макарова оказался неожиданностью для моряков всех флотов? Дело в том, что для заделки пробоин использовали парус, укреплённый досками (чтобы поток воды не порвал парусину), но изготавливать такую конструкцию начинали после аварии. В повседневной жизни хранить такой парус на корабле было неудобно, поскольку он занимал много места. Макаров предложил сделать пластырь для заделки пробоины заранее, а для того, чтобы его было удобно хранить в свёрнутом состоянии, рейки, укрепляющие прошпигованную парусину, сделать трапецеидального сечения.

Макаров рассматривал живучесть и непотопляемость, исходя из потребностей боевой практики и тактики флота. Разбирая элементы, характеризующие боевую силу судов, он сводил их в три группы:

1. Морские качества.

2. Наступательные качества.

3. Оборонительные качества.

Оборонительными средствами Макаров считал неуязвимость, непотопляемость и живучесть. Назначение оборонительных средств заключается в том, чтобы дать судну возможность переносить удары неприятеля с наименьшим вредом для боевых качеств. Неуязвимость — это способность судна оставаться невредимым от действия неприятельских ударов, будет то достигнуто бронёй или иным способом Способность оставаться плавать на воде и не терять своих боевых качеств от пробоин — непотопляемость. Способность продолжать бой, имея повреждения в различных частях, — живучесть. Адмирал Макаров рассматривает способности, как наступательные, так и оборонительные, в совокупности и их комбинации, исходя из тактических соображений. Пытается он также выработать критерии, по которым оптимизируются комбинации этих качеств.

Надо сказать, что, рассматривая оборонительные возможности корабля, С.О. Макаров очень мало внимания уделяет борьбе с пожарами. В отличие от непотопляемости — науки, основоположником которой он был, говоря о борьбе с пожарами, он практически не делает глубокой научной проработки и расчётов. Он лишь фиксирует такие положения, как уменьшение пожароопасности уборкой деревянных деталей с палуб вниз под броню и подготовки средств тушения пожаров, чтобы по меньшей мере ликвидировать возгорания сразу же после их возникновения. Хотя если на всех кораблях перед Цусимой даже это было выполнено, то потери были бы меньше. Живучесть, считал Макаров, обеспечивается исправлением повреждений, резервированием, эшелонированием и многими другими решениями, часть из которых он рассматривает. Разработки Макарова по непотопляемости можно свести в две группы: мероприятия по ликвидации пробоин и обеспечению непотопляемости пи постройке кораблей. Первая группа включает в себя борьбу с креном и ликвидацию поступления воды, вторая часть включает в себя создание системы магистральных труб, разработку таблиц непотопляемости, тренировку личного состава на УТС (учебно-тренировочных судах), испытания переборок наливом воды. В частности, Макаров предусмотрел необходимость спуска воды с палуб в трюм (гибель в Цусиме некоторых броненосцев связана с невыполнением этого требования). Макаров начал разработку проблем аварийной остойчивости, но они не могут считаться решёнными полностью и по сей день.

Принципами непотопляемости, сформулированными А.Н. Крыловым по идеям С.О. Макарова, являются:

1. Непотопляемость корабля обеспечивается его запасом плавучести, т.е. объёмом надводной части до верхней из водонепроницаемых палуб. Подразделение трюма на части переборками служит для использования запаса плавучести (Макаров требовал доведения водонепроницаемых поперечных переборок до верхней палубы, гибель в 1956 г. ЛК «Новороссийск» была ещё одним подтверждением этого требования).

2. Остойчивость при повреждениях обеспечивается соответствующим подразделением надводной части, подразделением трюма (двойного дна) и системой затопления отделений для выравнивания. Подразделение на отсеки должно определяться расчётом, критерий которого — чтобы корабль тонул не переворачиваясь (требование принимать воду внутрь корабля, чтобы он не утонул, с трудом нашло понимание в головах моряков того времени).

3. Всякое повреждение надводного борта уменьшает запас плавучести и остойчивости, желание обеспечить его — достигается изменением бронирования. Исходя из этого требования, была выдвинута идея, что броневая цитадель корабля обеспечивает не только защиту погребов и машин, но и служит для достижения непотопляемости корабля. Поэтому желателен сплошной бронированный борт по всей ватерлинии.

Для реализации идей Макарова были разработаны таблицы непотопляемости, позволяющие сохранить посадку затоплением отсеков.

Не менее важны и другие его разработки: пластыри, позволяющие ликвидировать большие поступления воды (таранные), специальные «намордники» (специальные кранцы по современной терминологии) на тараны, которые были внедрены им во время командования Средиземноморской эскадрой для защиты от навигационных аварий. Большое внимание уделял Макаров подготовке личного состава. Им было предложено создание УТС, он резко выступал против шаблона в проведении учений. В своей книге «Рассуждения по вопросам морской тактики» он приводит яркий пример аварии на броненосце «Гангут», когда пластырь в рекордный срок завели справа у ватерлинии (где его устанавливали на каждой тренировке). Но это было бы чудом, если бы он помог, ведь пробоина была слева у киля…

Макаров планировал изучение непотопляемости и занятия на моделях кораблей. Он сам проводил подобные эксперименты при проектировании «Ермака» и сравнении его с «Викторией».

К сожалению, не все идеи адмирала получили должную оценку руководства флота и не все из них нашли воплощение в конструкциях кораблей. До сих пор гибель многих кораблей связана с потерей ими остойчивости. Так, гибель советских ПЛА К-8 и «Комсомолец» связана с потерей не поперечной, а продольной остойчивости.

 

2.8.4. Вклад С.О. Макарова в изучение гидроакустических характеристик Тихого океана

Одним из выдающихся научных достижений XIX века были исследования, проведённые С.О. Макаровым во время командования им корветом «Витязь». Из-за ухудшения отношений между Российской империей и Великобританией (которые балансировали на грани войны из-за территориальных споров в Средней Азии) «Витязь» был отправлен в Тихий океан не по ставшему тогда традиционным пути через Суэцкий канал, а вокруг мыса Горн. По той же причине, хотя академия наук обращалась в Морское министерство с просьбой отправить на корвете учёных, это не было разрешено. Поэтому все научные наблюдения (составившие плаванию «Витязя» мировую славу) были выполнены корабельными офицерами. Первые результаты исследований на борту корвета были получены в столице уже через несколько месяцев после выхода из Кронштадта. С.О. Макаров прислал для Академии наук из Бразилии результаты наблюдений для определения времени суток, когда температура воды в тропиках достигает максимального значения. В дальнейшем им были проведены многочисленные (более 260) наблюдения за температурой и плотностью океанской воды, в том числе и их распределением по глубине. Измерения проводились через каждые 2 часа, но, при необходимости, в некоторых случаях интервал между измерениями сокращался до 15 минут. Заложенные С.О. Макаровым традиции научных исследований сохранялись на «Витязе» и в дальнейшем Во время второго плавания корвета в Тихий океан в 1892 г., адмирал П. Тыртов отправил С.О. Макарову (в это время обрабатывавшему результаты измерений и готовившему к изданию книгу «“Витязь” и Тихий океан») данные измерений, проведённых офицерами корвета у берегов Камчатки. В своей работе, вышедшей в 1894 г., Степан Осипович обобщил наблюдения, проведённые не только офицерами своего корабля, но и всех российских судов, плававших там, и дал картину обмена вод для всего Тихого океана Интересно, что уже в начале плавания «Витязя» в Балтийском море им была обнаружена на глубине 70—100 м граница тёплой и холодной воды — по современной терминологии «слой скачка», интереснейшее явление для изучения распространения звука в воде. Впоследствии гидрологическим условиям вод Тихого океана была посвящена статья уже адмирала Макарова, посвященная изучению пролива Лаперуза (опубликована в 1905 г. в трудах Академии наук). При проведении своих исследований Макаров особое внимание уделял распределению температуры и плотности морской воды, а поскольку именно эти величины определяют значение скорости звука в воде, они сохраняют значение как исходные данные для составления прогноза гидрологических условий (особенно дальности действия гидроакустических станций и комплексов кораблей) и других гидроакустических характеристик вод Тихого океана. Причём для того, чтобы добиться большей информативности и точности измерений, Макаров особое внимание уделяет исчислению поправок приборов и исследует способы уменьшения влияния температуры верхних слоев воды на находящуюся в батометре. Им была разработана конструкция батометров для измерений температуры воды на больших (по тем временам) глубинах.

Надо сказать, что Макаров повёл не только исследования, служащие основой для теоретических исследований, но и впервые з нашем флоте практически использовал гидроакустический канал для передачи данных наблюдений. Во время производства шл наблюдений за скоростью течений в Босфоре для отсчёта числа оборотов вертушки (прибора Аля измерения скорости течений — флюктометра) использовали звон закреплённого на ней колокола. Звук колокола был хорошо слышен в трюме «Тамани», что позволило с высокой точностью определить скорость течений.

Как сообщалось в британской прессе в 1908 г., большая дальность распространения звука в воде позволила ему выдвинуть идею создания гидрофона. А с 1890 г. в Финском заливе устанавливают подводные акустические маяки (колокола).

 

2.9. ВОИНСКИЕ ЗАХОРОНЕНИЯ РУССКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ В КИТАЕ, КОРЕЕ И ЯПОНИИ

Все войны рано или поздно заканчиваются. После окончания войны для государства наступает пора отдания памяти своим согражданам, погибшим в сражениях. В этом отношении Русско-японская война 1904—1905 гг. выгодно отличается от других военных конфликтов XX века, в которых участвовала наша страна. Первая мировая переросла в гражданскую, миллионные жертвы которой не получили достойного упокоения- Миллионы павших в Великую Отечественную до сих пор полностью не разысканы и достойным образом не захоронены. Особенно это касается воинских захоронений на северо-западе России. Там до сегодняшних дней поисковики находят могилы бойцов Красной армии для перезахоронения на воинские кладбища.

В начале же XX века события развивались следующим образом. После заключения Портсмутского мирного договора были оговорены условия захоронений умерших воинов (общие потери России убитыми, ранеными, пропавшими без вести и эвакуированными по болезни составили 400 000 человек), и государство взяло на себя ответственность за создание воинских кладбищ. Руководство работами было возложено на специальную миссию и военных атташе в Японии и Китае. Из стран, на территории которых велись боевые действия, наименьшее количество захоронений было в Корее. Фактически там находились могилы лишь моряков с крейсера «Варяг», умерших от ран после боя. Таковых, по донесению врача крейсера, было 10 человек из общего числа погибших в бою. Кроме того, 25 человек тяжелораненых были оставлены в Чемульпо в английском миссионерском госпитале. Японцы согласились признать их потерпевшими кораблекрушение, а не военнопленными. После выздоровления их через Красный Крест передали России. Однако двое из них всё-таки умерли в госпитале. Все умершие от ран были похоронены на европейском кладбище. Поскольку за могилами не был обеспечен уход, по настоянию общественности прах погибших моряков был перенесён во Владивосток. Пятнадцатого декабря 1911 г. (ст. стиля) состоялось захоронение 12 гробов, доставленных из Кореи, на морском кладбище Владивостока. Вскрытие могил и доставку гробов до границы с Россией взяло на себя правительство Японии, предоставившее также почётный караул, гробы и железнодорожный вагон. На следующий год, в сентябре, над могилой был сооружён памятник, до сих пор остающийся одним из лучших в нашем городе.

Работами по поиску и перезахоронению могил российских воинов на территории Маньчжурии занималась специальная миссия под руководством генерал-майора С.А.. Добронравова, по «высочайшему повелению командированного в Маньчжурию». Целью миссии было сосредоточение воинских захоронений на специальных кладбищах для сохранения их от разрушения и сооружение памятников павшим воинам. Ведь многие могилы находились в случайных местах и, из-за условий военного времени, не всегда было возможно достойным образом оформить захоронение. Прах из таких захоронений свозился на крупные кладбища. В южной Маньчжурии местом объединённых захоронений был Порт-Артур, куда свозили останки погибших, как во время героической обороны крепости, так и в других боях и сражениях на юго-востоке театра военных действий. Работы проводились в согласовании с японскими и китайскими властями.

Помимо больших кладбищ в Порт-Артуре и Мукдене были оборудованы кладбища в следующих пунктах (написание первоисточника): Гуньчжулинь, Годзядан, Каюань, Телин, Шахэ, Лаоян, Ташичао (северное и южное), Вафангоу, Киньчжоу, Дайрен.

Обнаруженные захоронения отдельных воинов переносились на общие кладбища. После исчезновения Российской империи работу по уходу за кладбищами взяла на себя Русская зарубежная православная церковь.

По условиям мирного договора мукденское кладбище должно было перейти в собственность Японии как часть собственности южноманьчжурской железной дороги, но японцы из вежливости отказались. Кладбище в Порт-Артуре помимо захоронения воинов, погибших в Русско-японской войне применялось для похорон погибших в войне с Японией в 1945 г. и для захоронения советских лётчиков, воевавших на стороне КНДР во время войны в Корее в 1950—1953 гг. Погибшим советским воинам, по решению правительства СССР, на воинском кладбище в Порт-Артуре был сооружён памятник. Авторами памятника были художник Шахов В.Н. и скульптор Ли Хун-ди.

Помимо захоронений в северном Китае русские военные моряки были захоронены в нейтральных портах, где их корабли вынуждены были интернироваться после боёв с японским флотом. На городском кладбище в Шанхае была устроена братская могила умерших от ран воинов и вольнонаёмных моряков тихоокеанских эскадр на специально выкупленном для этих целей участке. На памятнике, сооружённом на кладбище, находилась надпись: «Братская могила чинов армии и флота, участников Русско-японской войны 1904—1905 гг., скончавшихся в Шанхае от ран и болезней».

В Японии воинские захоронения можно условно разделить на две группы. Большая часть захоронений — это лица, умершие в лагерях военнопленных от ран и болезней. Другая часть воинских захоронений — это моряки Российского императорского флота, погибшие в морских боях, останки которых были выброшены на Японские острова.

На территории Японии находился целый ряд лагерей. Самый маленький по числу пленных — лагерь в Сидзуока (по 60 солдат и офицеров), самый большой — в Осаке — 17 597 человек. Хотя за пленными ухаживали японские врачи (российских врачей, взятых в плен через Красный Крест, передавали России), но многих раненых выходить не удалось. Пленных умерших от ран и болезней хоронили близи расположения лагерей, обычно на местных кладбищах. Поскольку содержание каждой отдельной могилы обеспечить было нереально, после заключения мира были предпринят меры по упорядочению захоронений.

Руководством работами по перезахоронению на территории Японии занимались военные дипломаты полковник В.К. Самойлов и старший лейтенант А.Н. Воскресенский. В мае 1909 г. Самойловым было проведено с разрешения японского командования изучение тех мест, где находились могилы российских воинов. Проехав по территории Японии 10 000 вёрст, Самойлов составил карту расположения захоронений. Всего было установлено 59 мест захоронения российских воинов. Всего в захоронениях находилось, по данным В. Гузанова, 484 тела (306 сухопутных чинов и 178 моряков). По донесению полковника Самойлова, до начала поисков было известно о том, что в Японии похоронены 373 тела нижних чинов и неизвестны места погребения 3 нижних чинов, умерших на госпитальных судах. По сведениям Морского ведомства, в Японии находились захоронения 97 моряков, из которых 78 неизвестных, тела которых выброшены морем. Всего погребено 462 тела. Захоронения находились по всей Японии от Хиросаки на севере до Кумамото на юге. На островах Цусима и Оки в 34 местах находились захоронения выброшенных морем матросов, погибших в морских сражениях. Могилы содержались хорошо, но на островах без соответствующего наблюдения приходили в запустение. Планировалось перенести 230 тел на три главных военных кладбища; 218 в Нагасаки, для погребения в установленной там братской могиле, 4 могилы на о. Сикоку было признано более удобным перенести на кладбище в Мацуяме, 8 могил (1 из Оцу и 7 из Фусики) было ближе всего перенести на кладбище в Хамадера. На трёх главных кладбищах, таким образом, должно было находиться: в Хамадере — 97 могил, в Мацуяме — 101 могила, и в Нагасаки, в деревне Инаса, — 248 могил, из них 30 отдельных. Кроме трёх названных кладбищ планировалось сохранить 12 отдельных захоронений, на которых уже сооружены памятники: близ г. Сайга (острова Оки), где местными жителями сооружён памятник на городском кладбище похороненным здесь неизвестным морякам, в г. Тойохаси, где на могиле двух нижних чинов сооружён памятник на средства капитана Гобято, и, кроме того, находящиеся на городских кладбищах могилы двух офицеров — поручика Ясевича близ Кумамото, где местными католиками был поставлен памятник и поручика Лазарева близ Сидзуока, где памятник сооружён местными православными. Кладбище в Хамадере содержится на пожертвования местных жителей, а кладбище в Мацуяме — собственность японского военного ведомства. Перенесение праха 252 воинов было проведено с 20 по 25 июня 1909 г.

Четырнадцатого сентября 1909 г. состоялось торжественное открытие и освящение памятника на кладбище в Нагасаки. Для проведения церемоний японским командованием были назначены корабли: крейсер 2-го ранга «Идзуми» и 4 эсминца. А также рота морского десанта, 2 батареи тяжёлой артиллерии (для перевозки гробов на лафетах) и морской оркестр из военно-морской базы в Сасэбо. В Нагасаки на братской могиле был установлен памятник с надписью: «РУССКИМ ВОИНАМ И МОРЯКАМ, ПОГИБШИМ В БОЯХ И УМЕРШИМ В ЯПОНИИ В ВОЙНУ 1904—1905 годов. Сооружено в 1909 году». Далее шло перечисление 171 фамилии с указаниями дат смерти, а также надпись: «Моряков — Алексея, Якова и 79 — ИМЕНА ИХ-же ГОСПОДИ ТЫ ВЕСИ».

Пожертвованиями частных лиц и взносами государства на кладбищах сооружались памятники и культовые сооружения (церкви и часовни). Памятники сооружались как от имени российского правительства, так и от имени правительства Японии. Устанавливались они как на кладбищах, так и в некоторых местах боёв. Например, на месте гибели героя обороны Порт-Артура генерала Р.И. Кондратенко планировалось установить памятную плиту. Японские власти не только дали подобное разрешение, но и посоветовали изготовить её в России, поскольку это обошлось бы дешевле, чем на месте или в Японии. В качестве памятников строились и кладбищенские церкви. Так, в Мукдене на кладбище был сооружён храм «Во имя Христа Спасителя» с иконой Спаса Нерукотворного — точной копией с образа в домике Петра I. В Осаке в память павшим воинам была сооружена церковь во имя Покрова Пресвятые Богородицы, освящённая архиепископом Николаем. Памятником погибшим в японских водах морякам был также сооружённый в Санкт-Петербурге храм Спаса-на-Водах. В сооружении памятника принимала участие и царская семья. Так, «королева эллинов» Ольга Константиновна лично запрашивала у морского министра адмирала Григоровича списки погибших. В этом храме на специальных досках находились списки моряков, погибших в боях на море во время этой войны.

Надо, однако, отметить, что в донесении военного агента (атташе по современной терминологии) не были упомянуты некоторые захоронения со сравнительно большим числом захоронений. Так, в статье ныне опального военного журналиста Г. Пасько описано воинское захоронение (10 могил) на горе Нода у г. Канадзава, в 1965 г. восстановленное членами общества «Япония — СССР».

Особое место среди воинских захоронений на Дальнем Востоке занимают корабли, погибшие в ходе боевых действии. Зачастую не было никакой возможности произвести погребение павших в боях ни на суше, ни на море, и их братской могилой становились их корабли. Так, в Цусимском сражении со всем личным составом погиб броненосец «Александр III», с броненосца «Бородино» спасся лишь матрос Семён Ющин, с броненосца «Суворов» спаслись лишь те, кто перешёл на эсминец, снимавший штаб адмирала 3. Рожественского, и та Да и на кораблях, с которых удавалось снять и свезти на берег экипажи, в корпусах кораблей оставались погибшие. В 2003 г. южнокорейские фирмы рассматривали вопрос о проведении водолазных работ на затопленном своей командой у острова Уллындо (Дажелет) крейсере «Дмитрий Донской». Корабль этот выдержал ожесточённый бой с превосходящими японскими силами и из-за невозможности прорваться во Владивосток командир крейсера принял решение о его затоплении. Перед затоплением корабля (по донесению капитана 2-го ранга Блохина, старшего офицера крейсера, вступившего в командование кораблём после смертельного ранения командира) все убитые были снесены в помещения лазарета и кают-компании. Сам крейсер был затоплен на глубине 100 — 200 сажен у берега. Исходя из этого донесения, можно считать, что в настоящее время крейсер является воинским захоронением, а планируемые корейцами работы могут считаться вскрытием могилы.

Другой корабль, о котором много писали в прошедшие десятилетия, — это эскадренный броненосец «Петропавловск», с которого в 1913 г. японскими водолазами были подняты останки шести российских моряков. Из-за неправильной интерпретации публикаций в сборнике «Рубеж», издававшемся в 20-е гг. в Харбине, возникла версия о том, что были подняты и захоронены останки С.О. Макарова и была развёрнута кампания о «перезахоронении останков адмирала во Владивостоке». В 1996 г. были опубликованы сведения об этом захоронении, но за последнее время найдены новые сведения о работах фирмы Сакурая Ериносуке, производившей водолазные работы. В фондах РГА ВМФ найдено описание расположения на корабле мест нахождения поднятых на поверхность костяков. В деле также находятся письма и рапорты, спасшихся при гибели корабля офицеров штаба, с попытками выяснить принадлежность останков. В материалах, связанных с гибелью «Петропавловска», находятся сведения, показывающие беспочвенность надежды кладоискателей обогатиться за счёт золота в кассах русских кораблей. После гибели броненосца министр финансов Коковцев запросил Морское министерство о судьбе 12 000 000 рублей, находившихся на борту корабля. Дело в том, что журналисты, публиковавшие сообщения о водолазных работах на броненосце, спутали суммы, находившиеся на борту, и стоимость самого корабля. В ответе морского министра указывалось, что на борту находилось 62 500 рублей. В опубликованной в журнале «Морской сборник» статье участника церемонии по захоронению останков, поднятых с «Петропавловска», Н. Арбенева есть описание состояния поднятых с корабля вещей. По его свидетельству, Сакураю удалось поднять из кают ценностей на 800 рублей. Кредитные деньги совсем выцвели, серебро потускнело, золото не изменилось. По всем данным получается, что основная часть денежных сумм на кораблях хоть и исчислялась в золоте, но представлена была бумажными деньгами. Надежды новых последователей Сакурая обогатиться весьма призрачны, и они должны помнить, что на осмотр корабля тому (к моменту захоронения останков) пришлось затратить более 50 000 рублей. В документах и воспоминаниях содержится также упоминание о том, что у Сакурая планировалось выкупить бронзовые буквы названия корабля для установки на вновь строящийся линкор. Обычаи японцев не позволяют им варварски относиться к погибшим Неслучайно на открытии памятника в Порт-Артуре присутствовал генерал Ноги, командовавший армией, штурмовавшей крепость. Да и обстановка после войны изменилась: теперь Россия и Япония были союзниками в борьбе с Германией. Надо было строить новые отношения, и не имело смысла наводить тёмные пятна на отношения в новых условиях. Поэтому взаимодействие стран, только что закончивших войну, в отдании почестей на этой войне погибшим служило укреплению взаимоотношений между Россией и Японией в мирное время. Ну а для теперешних времён те давние дела служат уроком цивилизованного отношения к последствиям войны.