Часть первая

— Эй, красавчик, не хочешь продажной любви?

— Слышь, приятель, дурь, транс, джет, стимуляторы?

— Винсент, дружище, полторы сотни, а? Через неделю верну, тля буду!

«Пива», — я тяжело облокотился на стойку бара. Каждый раз, когда я приходил в «Золотой геккон», дорога до стойки превращалась в целое путешествие. Всем чего-то от меня было надо — и почему? Потому что у меня, в отличии от них хоть что-то было. Бармен выудил из-под стойки заветную бутылку, янтарная жидкость аппетитно запенилась в кружке. К замызганному крану, из которого разливали пойло для основной массы посетителей он даже не притронулся. Я одним глотком ополовинил кружку и кивнул бармену:

«Покойник уже пришел?» — он знал, о чем я.

«Уже минут пятнадцать как».

Я обошел стойку и через узкую неприметную дверь прошел во внутреннее помещение. Покойник уже ждал меня в комнате, специально предназначенной для подобных встреч — маленькая, полутемная и звуконепроницаемая. Сейчас он неподвижно сидел на табурете, держа на коленях черный кейс. Как обычно он без единого слова расстегнул наручники, связывающие его руку и рукоять кейса и передал его мне. Потом вытащил из кармана плаща запечатанный конверт.

В конверте как всегда было деньги — плата за то, чтобы я отвез кейс в НКР и передал нужному человеку. Что в кейсе — не мое дело, впрочем, всем было известно что Мордино снабжает джетом добрую половину United States of Sand & Rocks. «Джет» — это наркотик и одновременно стимулятор. Он не просто позволяет чувствовать себя быстрее и сильнее, он действительно дает человеку силу и скорость. Правда после трех-четырех доз эффект уменьшается и постепенно сходит на нет, но для наркомана это уже не имеет значение — слезть с «иглы» сложно уже после первой дозы. Через несколько лет «джет» сжигает все ресурсы организма, превращая человека в живую, точнее, медленно умирающую мумию. Покойник был своего рода исключением. Джет высушил его тело, высосал всю кровь из лица, оставив на его месте бледное размытое пятно. И все же Покойник жил и еще считался лучшим убийцей в Нью-Рено. Слухи говорили, что на самом деле он уже давно мертв, просто Мордино, не желая терять одного из лучших своих людей, уговорил старую Крисс с Капитолийского холма вернуть к жизни его тело. Теперь Покойник не сможет обрести покой, пока не умрет его повелитель Мордино. Чушь собачья и все-таки, каждый раз встречаясь с Покойником, я непроизвольно втягивал ноздрями воздух — не потянет ли от него мертвечиной.

Через полчаса моя «Малютка» (четырехместный «Крайслер», который я буквально поднял из могилы восемь лет назад) уже выруливала из Нью-Рено. Откровенно говоря, поездку в НКР я воспринимал почти как отпуск. Была своя прелесть в чистых улицах, стриженных лужайках, симпатичных девушках, на многое готовых ради небольшой поездки с ветерком вместе с опаленным пустыней незнакомцем, если вы понимаете о чем я.

У меня было свое дело. Я был наркокурьером, контрабандистом. Возил что нужно и куда нужно, не задавая лишних вопросов. Способов заработать на жизнь много, мой был не хуже других. Бери от жизни все, даже то, что плохо лежит, как говаривал мой папаша. Из пяти штук за каждую перевозку полторы уходило на энергобатареи для машины, еще полторы — на убеждение НКР-овских охранников, что ничего противозаконного у меня нет. Дело было на мази, денежки текли если не рекой, то вполне надежным ручейком… Но, как говориться, жизнь прекрасна и удивительна и пришел мой черед в этом убедиться.

Я уже проехал полпути, гнал как сумасшедший — мне ведь за скорость и платили. Приходилось накрепко пристегиваться к сиденью и подвязывать челюсть, чтобы случаем не откусить себе язык — ухабы на дорогах были такие, что после каждых пяти ходок приходилось менять амортизаторы. Примерно в полусотне метров от полосы растрескавшегося асфальта, все еще претендующей на название «дорога» шла невысокая каменная гряда. Я еще подумал — отличное место для засады. Оказалось, что так думал не только я. Выстрела из-за свиста ветра я не услышал, просто машина резко клюнула носом, просела на левое переднее колесо и, к счастью, пошла юзом. К счастью, потому что спустя мгновение лазерный разряд выжег в ветровом стекле здоровую оплавленную дыру, пролетел сквозь салон и увяз в заднем сидении, наполнив кабину обжигающим жаром и вонью сгоревшей обивки — еще сантиметров десять левее и вместе со стеклом растеклась бы моя голова. Счет пошел на секунды. Пока одна рука нажимала на кнопку выключения двигателя, другая тянулась на заднее сиденье за автоматом МР5. Не дожидаясь, пока машина остановиться — все равно с выключенным двигателем и раздолбанным колесом она никуда не денется — я выскочил наружу и откатился за ближайший валун. Земля, где я прокатился тут же вскипела фонтанчиками пыли. Я прижался спиной к щербатой поверхности камня, поудобнее перехватил автомат и рискнул выглянуть наружу.

С гряды спускались четверо. Все они были одеты в высокие сапоги, пропитанные пылью штаны и кожаные колеты — стандартная «униформа» рейдеров пустыни, бандитов, коими эта четверка и являлась. Двое из них с явно азиатскими чертами лица сжимали в руках помповые ружья. Третий — тонкий как плеть блондинчик самодельное ружье с примотанной сверху телескопической трубкой прицела. Видимо это его надо было благодарить за простреленное колесо. Замыкал компанию двухметрового роста негр, сжимавший в руках какую-то жуткую мешанину трубок и проводов, из которой торчал длинный ствол — самодельную лазерную винтовку. Тут мне пришлось прервать наблюдение, потому что один из «азиатов» вскинул оружие и влепил заряд дроби туда, где могла быть моя голова, не спрячься я обратно за валун. Стряхнув с волос каменную крошку, я задумался. Итак, что мы имеем. Я один, с одним автоматом с одной обоймой на 30 патронов и одним ножом сижу за одиноким булыжником, из-за которого и носу высунуть не могу. Их — четверо, хорошо вооружены, имеют прекрасную зону обстрела… Шансов у меня было не то что мало — никаких. Даже если я каким-то чудом уложу одного, остальные сделают из меня одну большую дырку.

Эти бодрые рассуждения прервал насмешливый голос с противоположной стороны моего ненадежного укрытия.

«Ну что, водила, откатался? Ну так слушай сюда. Или ты сейчас выкидываешь все оружие и выходишь лапками кверху, или мои ребята добавят тебе в компанию пару гранат! У тебя пять секунд!»

Раз!

Спокойно, приятель, соберись.

Два!

Правая рука крепко обхватывает рукоятку автомата.

Три!

Левая достает из сапога тяжелый боевой нож.

Четыре!

Ну, поехали.

Пять!

Автомат описал изящную дугу и с лязгом упал по другую сторону камня. Потом нож. А следом вышел и я. С высоко поднятыми руками. Жизнь у меня была одна и терять ее, кинувшись очертя голову под перекрестный огонь численно превосходящего противника я не собирался.

«Вот хороший мальчик», — оказалось, что «переговоры» со мной вел блондин, «Так и стой. Инь, Янь осмотрите машину. Бассет — проследи, чтобы с нашим другом не было проблем».

Негр и один из «азиатов» двинулись к машине. Второй положил на землю ружье и подошел ко мне. Похлопал по бокам, вывернул карманы, провел ладонями вдоль штанин. Потом зашел за спину и неожиданно стукнул меня по шее чем-то твердым и тонким. Уже проваливаясь в небытие я почему-то понял, что это была его рука.

Сколько я пробыл в этом удивительном месте — не знаю, но явно не отказался бы остаться там еще пару часиков. Или деньков. Однако сознание к моим желаниям прислушиваться отказывалось и вскоре я худо-бедно начал воспринимать окружающий мир. В сущности, воспринимать было особенно нечего — вокруг стояла непроглядная темень, раздавалась чья-то ругань (слов я почему-то разобрать не мог, но тон говорил сам за себя), голова моя разрывалась от боли, остальные части тела ощущались весьма и весьма смутно. Через пару минут боль в голове поутихла и до меня дошло, что меня держат под руки и куда-то тащат. Странно, куда можно тащить человека ночью? И зачем? Подсознание тут же услужливо подкинуло парочку живописных картин и я решил, что пока лучше об этом не думать. Как раз в этот момент мои носильщики остановились и весьма неаккуратно уронили меня на землю. В мозгу прокатилась волна боли и тут еще кто-то убрал «темень» оказавшуюся обычным мешком, одетым мне на голову.

Я лежал посреди большой комнаты с дощатым полом и кирпичными стенами. Яркий солнечный свет играл на осколках стекла, торчавших из рам выбитых окон. Из мебели в комнате был лишь массивный металлический стол, да полусгнивший шкаф у стены. За столом восседал небритый детина в стальной кирасе на голое тело. По мускулатуре и ширине плеч он мог соперничать с племенным быком, но пронизывающий взгляд одного глаза (второй был закрыт красной повязкой) выдавал необычный для людей подобной комплекции ум.

«Мы все взяли, Командир. И чемодан, и машину, и даже с этим придурком возиться не пришлось», — раздался откуда-то сверху голос «блондина». Чтобы повернуть голову пришлось немного потрудиться, но зато я выяснил, что сюда меня доставил именно он на пару с Бассетом. Пока я возвращал свое вместилище разума в исходное положение, «блондин» размашистым шагом подошел к столу и положил на него чемодан — то самый, который я должен был доставить в НКР.

«Отлично, Блонд. Пока будь тут. Слизень!» — от рева Командира задрожали осколки стекла в окнах. Не говоря уже о моей многострадально голове. Откуда-то из боковой двери вынырнул щупленький плешивый старичок в рваном комбинезоне.

«Да, сэр, слышу, сэр, чего изволите, сэр», — залопотал он.

«Заткнись. Приведи сюда наших гостей», — Командир не говорил, он буквально плевал словами в лицо старика.

Тот юркнул обратно за дверь, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь неясным гулом голосов и мешаниной звуков снаружи. Судя по всему здание находилось посреди оживленного поселения. Я уже пришел в себя достаточно, чтобы попытаться сесть и тут же почувствовал на плече стальные пальцы Бассета.

«Только не дергайся, дорогой. Не надо», раздался возле уха его вкрадчивый шепот. Он хотел еще что-то добавить, но тут дверь распахнулась и в комнату вошли два фиолетовых балахона. Нет, конечно, люди внутри них, видимо, были, но длинные полы скрывали движения ног, длинные рукава — кисти рук, а низко опущенные капюшоны не давали разглядеть лицо. Рейдеры заметно напряглись, а Блонд даже попытался снять с плеча свою винтовку, но был остановлен красноречивым взглядом Командира.

«Насколько я понимаю, товар у вас?» — голос, исходящий из-под капюшона, был тихим, но, казалось, отдавался в самых дальних уголках мозга.

«Если ваша наводка была верной, то да», — Командир встал из-за стола (оказалось, что в роста в нем чуть больше полутора метра) и протянул чемодан «балахону».

«Проверим», — второй «балахон» взял чемодан и снова положил его на стол. Из рукава балахона появилось странное электронное устройство, похоже на какой-то зонд. Этим зондом он начал ковырять в замке чемодана.

«А я проверю этого», — первый «балахон» подошел ко мне, и тут я почувствовал, как мою голову сжал невидимый обруч и что-то, нет, кто-то стал ввинчиваться внутрь. Словно кто-то протиснулся вглубь моих мыслей и стал как-то выпихивать меня из моих же мозгов. Я сделал слабую попытку к сопротивлению и тут же был отброшен в черное безмолвное Ничто. Возможно я пробыл там всего мгновение, но оно показалось мне вечностью. Когда я вернулся в свое тело, то обнаружил, что лежу на полу, обливаясь холодным потом. Завтрак усиленно просился на волю, в голове витало странное чувство. Наверное так чувствует себя чистый коврик, по которому прошлись тяжелыми грязными сапогами. Чемодан на столе был открыт, упаковки с джетом были самым варварским образом разбросаны по полу. Один из «балахонов» — теперь я уже не мог разобрать какой из них «первый», а какой «второй» — держал в руке (или что там у него было внутри рукава) прозрачную коробочку с серебристым диском внутри.

«Хорошо, Командир. Вы выполнили свою часть сделки, мы выполняем свою. Два десятка лазерных пистолетов, как и было оговорено. Сейчас они лежат в ящике на восточной окраине вашего лагеря».

«Как..? Хотя ладно. А с этим что?» — Командир махнул рукой в мою сторону.

«Он просто посыльный. Ничего не знал. Впрочем, теперь это не важно, он знает слишком много. Убейте его».

«Ясно. Блонд, возьмешь троих, проводишь гостей. До ВОСТОЧНОЙ окраины лагеря. Бассет — этого пока доставишь в наши апартаменты».

Прежде чем я успел высказать свое мнение по поводу происходящего, удар Бассета отправил меня в уже слишком знакомое беспамятство.

На этот раз голова болела меньше, зато в шею словно вбили пару бетонных свай — боль при малейшей попытке повернуть голову была просто нестерпимой. Я лежал на сыром дощатом полу, в небольшой полутемной комнатушке с кирпичными стенами. Единственный вход был закрыт массивной деревянной дверью. Сквозь небольшое (едва голова пролезет) оконце в стене напротив двери лился солнечный свет, неплохо освещая середину комнаты, но оставляя углы в полумраке. Из этого полумрака и раздался тихий шорох.

«Кто здесь!?» — крикнул я в темноту. Точнее хотел крикнуть, а получилось что-то вроде «Ггмм зес». Почему? Да потому что никто так и не догадался снять с меня удерживающую челюсть повязку. Что хуже всего, теперь этого не мог сделать и я. Первая же попытка поднять руки выше уровня груди заставила меня тихо взвыть от боли в шее (надеюсь не надо объяснять, почему я не мог взвыть громко). Пока я придумывал, как бы мне снять повязку и при этом выжить, вновь послышался шорох, но теперь громче и ближе. Присмотревшись, я увидел крадущийся по краю идущего от окна пятна света силуэт. Он осторожно подбирался ко мне, все ближе и ближе и наконец оказался в двух шагах. При этом прежде всего выяснилось, что он — это вообще-то она. Девушке на вид было лет 14–15, смуглая от загара кожа и коротко остриженные выгоревшие на солнце волосы говорили от том, что она большую часть жизни провела в открытой пустыне. Овальное лицо с резко очерченными скулами украшал небольшой свежий шрам над тем местом, где полагалось быть правой брови (брови были не просто выщипаны или сбриты — их явно не было вообще). Мне приходилось встречаться с такими людьми и часто встречи эти были не из приятных. Далеко не все люди, покинувшие Убежища, смогли сохранить, а подчас и развить свой изначальный потенциал. Многие через несколько поколений скатились до уровня первобытных племен, живущих охотой и грабежом караванов, а подчас и не брезгующих каннибализмом. Оставалось только надеяться, что кормили ее здесь не сокамерниками. На всякий случай я улыбнулся и попытался промычать что-нибудь доброе. Девушка подобралась ко мне на расстояние вытянутой руки и присела на корточки, упершись кулаками в пол и не спуская глаз с моего лица. Загорелая рука с обломанными ногтями вытянулась в мою сторону. В косо падающих лучах света я заметил татуировку в виде синих языков пламени, обвивающих руку от запястья до плеча. Я громко замычал и насколько мог замахал руками, пытаясь обратить ее внимание на повязку. Мои усилия не прошли даром, девушка протянула руки к моему лицу, ощупала узел под подбородком. С минуту она пыталась его распутать, а потом просто просунула два пальца по ремень и дернула. В шее у меня разом выпалило с десяток мортир, посылая в мозг разрывные заряды боли. Когда темные пятна перед глазами рассеялись, девушка сидела на полу, скрестив ноги и вертела в руках разорванный пополам ремешок.

Я попытался открыть рот и что-нибудь сказать. Не получилось. Прежде чем я сумел заставить двигаться одеревеневшие челюсти и пластом лежащий язык, загремел замок и дверь медленно распахнулась. Девушка невероятно ловким движением вскочила на ноги и забилась дальний конец камеры, растворившись в полумраке. На пороге стоял Блонд с такой веселой рожей, что мне как-то сразу захотелось его убить.

«Ну, че, водила, у меня для тебя новость. Хорошая. Ты пока живешь».

Я пристально посмотрел ему в глаза — издевается, что ли?

«Командиру твоя машинка глянулась, а у нашего технаря там что-то не того. Будешь помогать — будешь жить. А потом посмотрим, вдруг Командир на радостях раздобриться», — за спиной Блонда раздался сдавленный смешок.

«Тихо, урод! Ну?» — рука Блонда недвусмысленно легла на торчащую из кобуры рукоятку пистолета.

Я тихо вздохнул и прикинул, смогу ли встать без посторонней помощи.

Когда мы пришли (да какой, к черту пришли, меня практически донесли) в гараж, где стояла моя «Малютка», состояние мое колебалось между очень плохим и никаким. Блонд, видимо, это понял, потому как покопался в подсумке на поясе и со словами: «Ладно уж, добрый я сегодня», — кинул мне красный цилиндрик стимпака. Все-таки пусть наши предки и были теми еще сволочами (а как еще назвать людей, доведших свою землю до ядерной катастрофы?), но все же они оставили нам немало полезного. В том числе и стимпаки. Красная жидкость внутри автошприца, состав которой так пока никто и не смог воссоздать, при попадании в кровь в десятки раз ускоряла естественный процесс выздоровления от ран, болезней, ушибов и так далее. Единственное для чего они не годились, так это для лечения переломов — кости могли срастись неправильно. У меня, к счастью, переломов не было, поэтому я поднял шприц с пола и всадил иглу себе в плечо. С минуту я стоял, с наслаждением ощущая, как оживают мышцы шеи, исчезает ставшая уже привычной головная боль, усталость и вообще жизнь налаживается.

«Ну, все, хорошего понемножку», — чувствительный тычок под ребра вернул меня к действительности, — «Янь, к тебе пополнение. Заходи», — последняя фраза относилась ко мне. Я шагнул в дверной проем и оказался в довольно просторной мастерской, большую часть которой занимал знакомый серебристый корпус моей машины. Стены были увешаны приборами и инструментом, на трех верстаках у левой стены лежало несколько полуразобранных пистолетов и винтовок. Капот машины был открыт и из-за него выглядывал здоровенный негр, тот самый, что продырявил мне ветровое стекло из самодельной лазерной винтовки.

«Ну ладно, девочки, знакомьтесь, а я пошел. Рыжий», — Блонд повернулся к абсолютно лысому рейдеру, вместе с которым тащил меня досюда, — «Останешься здесь до вечера, потом я кого-нибудь пришлю». Рыжий утвердительно кивнул и устроился на складном табурете у входа, положив на колени двуствольный обрез. «Янь, водила под тобой, сбежит — Командир тебе лично яйца на уши намотает». Блонд повернулся и вышел, а негр подошел ко мне, протягивая руку.

«Янь Гарник».

«Винс. Извини, не жму руки тем, кто меня чуть не угробил».

«Переживу. Объяснять долго просто полезай и посмотри», — Янь указал на расстеленное под машиной покрывало.

Я лег на спину и ужом заполз под днище. Через полминуты мои матюки витали по всей мастерской. Через пару минут, помянув все умственные, физические и моральные недостатки рейдеров а также всех их родичей до седьмого колена и даже до пяток, я приступил к детальной оценке ущерба. Конечно, я не рассчитывал, что повреждения ограничатся только лопнувшей шиной, но чтобы все было ТАК плохо… Рессоры треснули, разбит тормозной диск, сломана ось но, что хуже всего, пуля, пробив шину завязла в приколесном миникомпьютере. Я ведь не просто откопал мою «Малютку» на свалке и привел в рабочее состояние, но и внес несколько усовершенствований. Одним из них был расположенный возле каждого колеса миниатюрный компьютер, контролировавший распределение мощности двигателя для каждого колеса отдельно в зависимости от дорожных условий. Такая система существенно увеличивала проходимость машины и уменьшала нагрузку на рессоры. Конечно, каждый миникомп имел защиту от камней, грязи, пыли и прочих дорожных неприятностей, но не от пули же, черт возьми, 223 калибра! Тихо матерясь, я выбрался из-под машины.

«Ну?» — спросил Янь. Вид у него был такой, словно он спрашивал у врача, выздоровеет ли больной.

«Починить можно. Потребуется…» — тут я выдал целый список запчастей и инструментов, — «… и почему, кстати, не заменили лобовое стекло?»

Ответ был прост и ясен: «Нечем».

Прошла неделя. Днем я и Янь колдовали над машиной под неизменным присмотром охранника, а ночью меня отводили обратно в камеру. Как только захлопывалась дверь, Тани выбиралась из своего угла и осторожно подходила ко мне. Сначала она просто сидела на расстоянии где-то полуметра и просто смотрела, не отвечая на мои вопросы. На третий день (вернее ночь) любопытство (а может одиночество) одержали верх и она заговорила. Так я узнал ее имя, а потом и много чего еще. Тани была охотником племени «Копья и камня» (когда она нарисовала символ племени на пыльном полу камеры, это оказалась обычная десятка — видимо номер Убежища), которое было «совсем далеко» отсюда. Настолько далеко, что до него не добирались даже самые отчаянные торговцы и охотники за рабами. Как я понял, несколько поколений племени прожило в полной изоляции от остального мира. Мне приходилось объяснять Тани все, о чем я говорил — где находиться Нью-Рено, что такое Братство Стали, кто такие гуллы и мутанты. Она рассказала, что ее захватила одна из мелких банд рейдеров, непонятно как оказавшаяся недалеко от стоянки охотников племени. Они подобрались под покровом ночи на расстояние выстрела и попросту накрыли стоянку из всех стволов. Из пятерых охотников трое были убиты сразу, остальных, раненых, рейдеры добили. Тани пули миновали и рейдеры забрали ее с собой. С тех пор она уже месяц переходила из рук в руки, пока банда Командира не прикончила ее последнего хозяина в схватке за территорию. Все время наших разговоров Тани неподвижно сидела в нескольких шагах от меня. Она не рассказывала подробностей своего плена, а я и не спрашивал. Но всякий раз, стоило мне пошевелиться, я видел как непроизвольно напрягается ее тело, а в глазах проскальзывает страх.

Утром восьмого дня я закрутил последний винтик в корпус миникомпа. Все. Ремонт окончен. Иллюзий на ближайшее свое будущее у меня не было — рейдеры либо продадут меня работорговцам, а скорее всего попросту пристрелят. Оба варианта казались мне более чем неприемлемыми. Поэтому я крикнул Яню:

«Слушай, запусти-ка генератор, я хочу последний раз комп прогнать».

«Готово!» — над моей головой деловито загудел мотор.

«Мда», — хмыкнул я, — «Протяни мне ключ 3х5».

«Держи», — под днище машины просунулась черная мускулистая рука с зажатым в кулаке гаечным ключом. Не знаю, успел ли Янь подумать, что гаечный ключ странный инструмент для починки компьютера, но в следующую секунду на ключе замкнулись два идущих от аккумулятора провода, посылая через тело негра несколько сотен вольт. Он умер, не успев даже вскрикнуть. Тело снаружи машины дернулось, обмякло и осело на бетонный пол мастерской. Я убрал от ключа контакты.

«Эй, охранник!» — рейдер сидел у двери по другую сторону машины и не мог видеть, что случилось, — «Что тут у вас такое, люди ни с того ни с сего на пол падают. Подойди, посмотри».

«Сунешься наружу — убью», — по бетону затопали походные бутсы, тень охранника накрыла тело Яня. Тут следует отметить, что Янь всегда работал только в брезентовых штанах и фартуке на голое тело. Поэтому, когда охранник взялся голой рукой за голое плечо Яня, я вновь подвел к контакты к ключу. Надо ли объяснять, что человеческое тело, пусть даже мертвое, является отличным проводником электричества.

Я быстро присоединил контакты на положенное им место и выбрался из-под машины. На всякий случай пощупал у обоих пульс — мертвее не бывает. С тела Яня брать было нечего, чего не скажешь об охраннике. В результате у меня оказался изрядно потрепанный, но вполне годный кожаный жилет, два метательных ножа, пистолет «Пустынный Орел» с двумя запасными обоймами, фляга с водой и солнцезащитные очки. Я одел жилет, пистолет, нож и флягу укрепил на поясе, остальное рассовал по карманам, только метательные ножи спрятал в рукав — на всякий случай. Обошел машину, заглянул в багажник. Канистра с водой осталась нетронутой, запас сухого пайка кто-то ополовинил, но это ничего. Я собрался с духом, постарался придать лицу максимально беззаботное выражение, одел очки и толкнул ведущую наружу дверь. На улице ярко светило солнце, вокруг суетились мужчины и женщины, но никакого фурора мое появление не произвело. Пару секунд порадовавшись этому факту, я быстрым шагом двинулся к зданию, где находилась моя камера.

Что значит — зачем? Может я и не герой, но не до такой же степени.

До «тюрьмы» я добрался без приключений, по ходу придумывая, как разобраться с охраной, не поднимая шума. Когда я вошел, у камеры был только один охранник, да и тот почему-то стоял у открытой двери камеры спиной к коридору. Он даже не обернулся, хотя двигался я далеко не бесшумно. Что ж, тем лучше для меня и хуже для него. Я подошел к рейдеру, на ходу вытаскивая пистолет, и со всей силой стукнул его рукояткой по затылку. Рейдер слабо хрюкнул и мешком осел на пол. Его туша больше не загораживала дверной проем и я увидел, что так привлекало внимание охранника. На грязном полу камеры неподвижно лежала совершенно голая Тани, а над ней, стоя на коленях, возился с застежкой штанов по пояс раздетый Бассет. У его ног лежала электрошоковая дубинка, вроде тех, какими пользуются погонщики браминов. Я осторожно шагнул внутрь камеры. Ствол пистолета смотрел прямо в затылок Бассета.

«Ты ведь не выстрелишь», — от спокойного голоса Бассета мне стало не по себе.

«Не станешь. Выстрел услышат снаружи, прибегут выяснить, в чем дело. Нет, стрелять ты не станешь».

Неожиданно его покрытая шрамами рука метнулась на полом и электрошоковая дубинка полетела мне прямо в лицо. Я пригнулся, чувствуя, как искрящиеся контакты мазнули по волосам. Бассет уже был на ногах, точнее, на одной ноге вторая, выписав четкую дугу выбила из моей руки пистолет.

«А теперь поговорим как мужчины», — Бассет встал в какую-то странную боевую стойку — ноги полусогнуты, тело наклонено вперед, вытянутые руки медленно изгибались в воздухе, словно две змеи. И вот эти змеи ринулись в атаку. По сравнению с Бассетом я был никто. Удары, казалось, сыпались со всех сторон часть я как-то сумел отбить, часть принял на себя колет, но оставшейся порции мне хватило с лихвой. Я подался назад, споткнулся о бесчувственное тело охранника и растянулся на полу. Кулак Бассета обрушился сверху точно в середину лба, мир вокруг меня подернулся дымкой и стал медленно вращаться вокруг своей оси. Откуда-то из-за кадра раздался голос Бассета:

«Знаешь, я бы мог тебя убить и голыми руками, но, пожалуй, все-таки пристрелю. Не так приятно, но зато не надо будет никого звать — и так прибегут».

В глазах чуть прояснилось и я приподнял голову — Бассет стоял в дверном проеме, положив на плечо ствол «Орла». Потом он издевательски медленно вытянул руку вперед и начал опускать ствол. Этот выпендреж и спас мне жизнь. Подростковая шайка, к которой я прибился, после того сбежал из дома, добывала в пищу песчаных богомолов. Это такие насекомые, в локоть длиной. Чертовски шустрые твари, да еще способные чувствовать вибрацию почвы. Иногда мне приходилось по часу стоять неподвижно, сжимая украденный у отца нож. Надо отдать должное Бассету — он успел схватить один из метательных ножей прямо за лезвие, но второй по рукоять вошел ему под левый сосок. Глаза Бассета потускнели, он стал падать назад, но последним усилием, которое, наверное, уже было предсмертной судорогой, успел нажать на курок. Пуля с визгом срикошетила от стены и стукнула в потолок. Времени приходить в себя у меня уже не было.

Я отшвырнул в сторону от прохода тело Бассета, одной рукой взвалил на плечо Тани, другой выдрал из руки трупа пистолет, рванулся к выходу, распахнул дверь и тут же захлопнул. Выстрел, конечно, услышали и к тюрьме уже спешила небольшая толпа. Я стал оглядываться в поисках другого выхода или хотя бы достаточно большого окна. Дверь, которую я успел запереть на засов, задергалась, снаружи раздались чьи-то крики и отборная ругань. Засов держался на одном честном слове, через минуту в дом ворвется толпа злых рейдеров, а я по самые гланды в неопровержимых уликах. Как говорил мой папаша, промедление смерти подобно. Из чехла на спине охранника, которого я вырубил торчала деревянная рукоятка двуствольного обреза. Я выхватил его и не целясь разрядил в уже дрожащую от ударов дверь оба ствола. Звук выстрела больно ударил по неоправимшимся еще мозгам, дробь пробила в неструганных досках две дырки размером с кулак, из-за двери раздался крик боли. Я отскочил от двери — и вовремя. На секунду все стихло, и тут дверь буквально взорвалась под градом пуль. Истерзанный деревянный прямоугольник сорвало с петель, перекрутило в воздухе и с треском швырнуло на пол. Ни другой двери, ни окна я так и не нашел, зато обнаружил изъеденный кислотными дождями лестничный пролет, ведущий на второй этаж, который теперь заменял крышу. Всадив пару пуль из «Орла» в косяк двери — чтоб не наглели — я поудобнее перехватил Тани и рванул наверх. Мда, как говаривал мой папаша (ой не к добру он мне, гад, вспоминаться начал) — что такое не везет и как с этим бороться. Я, конечно, не рассчитывал найти на крыше подземного хода прямиком к гаражу, но на мало-мальски приличное укрытие все же надеялся. Уж не знаю, что случилось с этим зданием — снесло ли верхние этажи волной Большого Взрыва или разрушило землетрясением, или разъело дождями и временем, только от стен и комнатных перегородок второго этажа остались лишь жалкие огрызки мне по колено высотой. По лестнице сзади загрохотали шаги, чей-то голос завизжал: «Вон он, паскуда!» Грохнул выстрел, раскаленный свинец ожег правую щеку и сорвал с лица темные очки. Сейчас я уже не помню, как я решился это сделать. Мое сознание как бы разделилось. Одна половина отчаянно кляла все и вся, подвывая от страха, в то время как другая двумя руками прижала Тани к груди, разбежалась и прыгнула вниз с почти пятиметровой высоты. Уже на полпути к земле я понял, в лучшем случае отделаюсь сломанной ногой, в худшем — сломанной шеей. Следом этой мыслью, последовал удар — гораздо раньше и гораздо мягче чем я рассчитывал. Земля, оказавшаяся ни в чем не повинным брамином, дико взревела в обе глотки и выскочила у меня из-под ног. Я рухнул уже на настоящую землю, больно ударившись спиной. Тани стукнулась о жесткую пластину колета и тихо застонала. Я завозился на земле, пытаясь подняться, наконец, вскочил на ноги и рванулся и… Стоп. За то время пока я валялся на земле да потом поднимался, рейдеры могли уже добежать до края крыши, выпустить пару обойм да еще сходить пивка попить. Однако я еще жив, и даже никто не стреляет. На улице никого, не считая меня, Тани, да стоящего в паре шагов от нас брамина, который укоризненно упер в меня все четыре глаза. Не то чтобы я был против. Просто все это было как-то ненормально. Объяснение свалилось буквально с неба. Сначала я решил, что у меня от всех ударов по голове начались галлюцинации. Воздух рядом со мной покачнулся, словно кто-то спрыгнул с крыши, а в пыли вдруг нарисовались два отпечатки обуви. Но над отпечатками-то ничего не было! Точнее, что-то было — воздух как-то искривлялся, как иногда бывает от сильного жара. Потом в воздух вдруг заискрился и передо мной появилась затянутая в черный комбинезон фигура. Голову закрывал чуть вытянутый назад шлем с непроницаемо черным забралом. В руках человек сжимал короткий автомат, очень похожий на мой МР5, но со странной насадкой на дуле. Само дуло было, разумеется, направленно на меня. Не опуская оружия, человек одной рукой поднял забрало. Теперь я мог видеть его лицо — мужчина средних лет, шрам на переносице, взгляд цепкий, колючий. Сразу бросились в глаза две детали неестественно белая кожа и отсутствие на лице всякой растительности.

«Где диск?»

«Чего?»

«Диск. Маленький. В коробке. Который ты вез вместе с джетом. Быстро».

«Да я откуда знаю. Рейдеры отдали каким-то нелюдям, в таких фиолетовых накидках», — незнакомец раздосадовано скрипнул зубами.

«Что это еще за диск? И ты, кстати, кто такой?» — спросил я.

«Много будешь знать…»

Из-за угла здания за спиной незнакомца выскочили два рейдера, один тащил реактивный гранатомет, другой — заряды. Прежде чем я успел открыть рот, он развернулся и я услышал его автомат дважды издал похожий на тихий свист звук. Оба рейдера повалились на землю с простреленными головами.

«Продолжаем разговор. Слушай внимательно. Через меньше, чем через час начнется артподготовка, потом сюда вломятся штурмовые отряды Братства Стали. Эти ребята сначала стреляют, а потом думают. Я помогу тебе выбраться, за это ты поможешь мне. Машина в мастерской ведь твоя?»

«Моя».

«Пошли», — незнакомец опустил забрало, по комбинезону побежали искры и он растворился в воздухе.

«Да, кстати», — раздался голос из пустоты, — «Гутри».

«Винсент».

Двигаться приходилось согнувшись, быстро перебегая от одной палатки к другой. Надо сказать, Гутри оказался не таким уж невидимкой — если знать, что искать, то разглядеть колеблющийся в воздухе силуэт было совсем несложно. Тани с каждым шагом становилась все тяжелее. Вид у нее был не очень — рот приоткрыт, дыхание хриплое, тело стала сотрясать мелкая дрожь. Пару раз буквально в двух шагах от меня пробегали рейдеры, но нас не заметили. Мы почти дошли до гаража, когда раздался грохот взрыва и палатка в паре метров от призрачной фигуры Гутри исчезла во взметнувшемся столбе земли. Взрывной волной Гутри сбило с ног и он покатился по земле. По его телу побежали электрические разряды, в воздухе стали проявляться то рука, то нога, потом что-то гулко щелкнуло и Гутри стал полностью видимым. На наше счастье вокруг никого не было. Земля продолжала вздрагивать от взрывов, близких и не очень. Я наклонился над Гутри, пытаясь понять, как откидывается забрало шлема. Но моя помощь не понадобилась. С тяжелым вздохом Гутри сел на землю, а потом поднялся на ноги. Его ощутимо качало. «Минометы», буркнул голос из-под шлема. Он пошарил за спиной, что-то дернул и отбросил в сторону металлический осколок.

«Прямо в блок питания. Пригнись!», — последнее относилось ко мне. Я резко упал на одно колено и обернулся. За моей спиной из-за палатки выбежали трое присыпанных землей рейдеров, один из них прижимал к груди изувеченную взрывом руку.

В первую секунду они, видимо, оторопели от открывшейся картины, а в следующую автомат Гутри кашлянул короткой очередью. Двое рухнули, как подрубленные деревья, но третий, тот что с рукой, бежал чуть позади и успел рвануться в сторону, откатившись за палатку. Гутри выпустил вслед ему еще очередь и резко повернулся ко мне:

«Ушел, подлец, жди теперь. Давай бегом, выводи свою колымагу, я пока прикрою». Легко ему говорить, бегом. Собрав последние силы, я как можно быстрее заковылял к знакомой двери и ввалился внутрь. Похоже, в гараж все-таки никто не заходил — трупы Яня и охранника валялись так, как я их оставил. Снаружи завязалась перестрелка, видно гости уже прибыли. Тани я положил вниз, перед задним сидением, там безопаснее. Разминая затекшие руки, кинулся к пульту, открывавшему металлические ворота гаража. На пульте было три кнопки, желтая, красная и черная. Я нажал черную. В гараже погас свет. Ладно, мне сейчас не книжки читать. Чертыхаясь, я на ощупь надавил другую кнопку. Свет включился. Нет, они еще и издеваются — третья кнопка от моего удара за малым не проломила стену. Ворота вздрогнули, загремели и медленно поползли вверх. Я уже садился за руль, когда дверь с треском распахнулась. Внутрь вихрем влетел Гутри, не оборачиваясь, кинул за спину небольшой коричневый цилиндр и в криком: «ГОНИ!» нырнул головой вперед в открытое окно передней двери.

Взвизгнув шинами, машина рванулась из мастерской. Новенькое лобовой стекло, которое с таким трудом удалось отыскать, столкнулось с краем не успевших до конца подняться ворот и разлетелось вдребезги, засыпав салон осколками. От удара ворота сорвало напрочь, и мы вырвались на некое подобие дороги, петляющей между палатками рейдеров. Позади тяжело ухнул взрыв, в зеркало заднего вида я увидел, как из ворот гаража вырвался огненный кулак, выбросив наружу чье-то объятое пламенем тело. Оно описало в воздухе ровную параболу и рухнуло на одну из палаток. Прорезиненная ткань зачадила, поднимая над лагерем столб жирного черного дыма.

«Нам надо к северной стороне!», — каким-то чудом Гутри всего за несколько секунд успел извернуться и принять на сиденье нормальное положение.

«Так дорога только к западу!»

«А я сказал — на север!» — Гутри вцепился в руль и с силой крутанул его влево. Машину занесло и развернуло на девяносто градусов.

«МАТЬ!» — только и успел крикнуть я, прежде чем машина врезалась в самый центр чье-то палатки. Затрещала ткань, по задней дверце стукнул вырванный из земли колышек.

Дальше начался натуральный кошмар. Мы несли сквозь лагерь, как бешеный брамин сквозь кукурузное поле, оставляя за собой полосу смятых и разорванных палаток. Одной рукой сжимая руль, другой я отчаянно давил на клаксон — отнюдь не от большой любви к рейдерам, просто на такой скорости столкновение с человеческим телом в 70–80 килограмм могло основательно повредить машине. Рейдеры намек поняли, но отнюдь не оценили — вскоре по машине застучали пули и я почувствовал, как меня что-то ударило в ногу. Гутри пытался отвечать из своего автомата, но, судя по проклятьям, которыми он сыпал, без особого успеха. Наконец мы вырвались к границе лагеря. Она представляла собой полутораметровую стену, наваленную из камней, старых повозок и всякого хлама неопределенного происхождения. Единственным выходом из лагеря служил оставленный в стене проход не больше трех метров шириной. По обеим сторонам от прохода было по небольшому укреплению из мешков с песком. И из этих укреплений к машине понеслись лазерные лучи. Первый же разряд влетел в салон, пролетел его насквозь и расплавил чудом уцелевшее под обстрелом заднее стекло. Следующий срезал боковое зеркало, третий оставил оплывающее пятно на капоте… Мы уже пролетали сквозь проход, когда Гутри вскрикнул и салон наполнился вонью горелого мяса. Я на секунду оглянулся — он сидел, вцепившись в правую руку чуть выше локтя.

Над машиной с воем пронесся реактивный снаряд, разметав небольшой песчаный пригорок слева. Машина рванулась в сторону, встала поперек дороги и медленно повалилась набок. Пару секунд поколебавшись, не рухнуть ли еще и на крышу она прочно встала на левый бок. Боже храни ремни безопасности.

Гутри полез через окно, я на секунду задержался и сунул руку под сиденье. Если рейдеры и обыскивали машину, то очень плохо — оружие было на месте. Это был пистолет непонятной марки ТТ — тяжелый угловатый механизм с пятиконечной звездой на рукоятке. Оружейник, что продал его, клялся, что это оружие было завезено с другого материка еще до Последней Войны и может с пары выстрелов завалить супермута. Я сунул пистолет сзади за пояс, полез вслед за Гутри, с натугой перевалился через борт — и неожиданно оказался придавленным к земле. Кто-то навалился сверху, выкрутил руки и вытащил пистолет.

«Все в порядке, он со мной», — раздался голос Гутри. Тяжесть сверху пропала, руки освободились. Я поднялся на ноги. Меня окружало пять бойцов Братства Стали — самой крутой военной организации по эту сторону горизонта. Они считали себя наследниками каких-то там рыцарей и утверждали, что их задача — поддерживать законность и порядок. Они вполне могли себе это позволить — Братство сохранило большую часть оставшейся со времен Большого Взрыва знаний и вовсю их использовало, создавая все новые виды вооружения. Во имя мира, разумеется. Все пятеро «братьев» носили боевую броню (набранные из широких титановых чешуек нагрудники защитного цвета) и такие же закрывающие верхнюю часть лица шлемы. Они были вооружены автоматами и штурмовыми винтовками. Один забросил свой автомат на спину и вертел в руках мой ТТ. Но это были лишь обычные бойцы — в полуметре от нашего теплого кружка Гутри разговаривал с паладином. Паладины были элитными бойцами Братства и только они сражали в силовой броне — боевом костюме, больше двух метров в высоту, почти метр в плечах. Мощный стальной торс венчался похожим на ведро шлемом с защищенной бронестеклом прорезью для глаз. Особый сплав металла, из которого были изготовлены эти доспехи надежно защищал от пуль, осколков гранат и даже лазерных лучей, а вмонтированные сервоприводы позволяли паладину спокойно двигаться и пользоваться оружием, которое обычный человек и поднять бы не смог. Гутри обернулся:

«Уходим, живо. Рядовой, в машине раненый, займитесь».

«Есть, сэр!»

«Винс, идти можешь?»

«Конечно, почему нет?»

Гутри посмотрел куда-то вниз. Я проследил за его взглядом и сразу почувствовал себя гораздо хуже. Чуть ниже колена и до ботинка по штанине расплывалось бурое пятно.

«Противник приближается», — из-за шлема голос паладина звучал, как из глубокого колодца.

«Отступаем», — кто бы ни был Гутри, но командовал здесь он, — «Рядовой с раненым — вперед, остальные за ним цепью, я и лейтенант замыкаем и обеспечиваем прикрытие. Вперед!»

При ближайшем рассмотрении рана оказалась не такой уж и серьезной — пуля чиркнула по мясу, оставив неглубокую, но обильно кровоточащую полосу. Все что потребовалось доктору — это вколоть мне в ногу стимпак. Через несколько секунд после того, как содержимое капсулы попало в кровь, кровотечение прекратилось и рана стала понемногу заживать. Через минуту на ее месте осталась лишь розовая полоска и легкое покалывание.

«Можешь вставать», — доктор дружески хлопнула меня по плечу. Я вздрогнул и очень надеюсь, что не побледнел.

Доктор была (то, что это женщина можно было определить лишь по голосу, да по обращению «мэм», которое использовали доставившие меня в госпиталь солдаты) гуллом. Гуллы были еще одним живым напоминанием о Большом Взрыве. Не все люди успели укрыться в убежищах, да и не всем хватило в них места. Оставленные снаружи, не многие смогли выдержать мощнейшие взрывы, сметающие все живое, и последующую ядерную зиму. Те, кто чудом выжил, были обречены умирать под палящими лучами солнца в гибельной пустыне. Наиболее сильные и выносливые сумели приспособится к огромным дозам радиации, получаемым ежедневно, но в результате их тела превратились в полуразложившиеся трупы. У первых вышедших на поверхность они вызывали вполне понятное отвращение, многие считали, что гуллы питаются человеческой плотью и кровью для поддержания жизни в сгнивших телах, из-за чего они заработали прозвище «вампиры». Они не особенно сильны, но живучи, практически не чувствуют боли. Некоторые гуллы от избытка облучения светились в темноте, у кого-то из тела торчали огрызки лишних недоразвившихся конечностей. По сравнению с подобными красавцами, стоящая передо мной врач смотрелась вполне прилично — всего-то необычный цвет кожи, большую часть которой скрывал белый халат, словно кислотой облитое лицо, да торчащий наружу носовой хрящ. Я ничего не имею против гуллов, но все-таки прикосновение похожей на полуразложившийся крысиный труп руки — бррр!

С Тани все обстояло куда серьезнее. Она лежала, укрытая по шею белой простыней. Лица было почти не разобрать, изо рта и носа торчали какие-то трубки, из-под простыни к стоящему рядом с кроватью прибору тянулось около десятка проводов. Я обернулся к доктору: «Что вы с ней делаете?»

«У нее повреждена нервная система, да заработала пару переломов, когда машина пошла кувырком. Стимпак тут не поможет, он на нервные клетки не действует. Так что придется ждать, пока она не очнется сама».

«А она очнется?»

«Наверное. Организм у нее сильный, раз уж еще жива — выживет. Ладно я пойду, обрадую его превосходительство. У тебя минут десять», — с этими словами она вышла из палатки.

Десять минут на что? Я взял оставленный доктором стул и сел рядом с койкой Тани. Минуту я просто сидел и смотрел на нее и лишь потом заметил, что моя рука мягко гладит колючий ежик ее волос.

Через пятнадцать минут я в сопровождении двух солдат прошествовал в палатку командующего силами Братства, магистра Ричарда Дерека. Мне приходилось слышать о нем, и на приятную беседу я не надеялся. В сущности, весь лагерь Братства состоял из одинаковых палаток, человек на двадцать каждая. Из алюминиевых листов, которые «братья» наверняка принесли с собой, были собраны лишь укрытие над машинами — трейлер с прицепом, три желтых «школьных» автобуса и два бронемобиля «Хаммер» — и еще одно здание. Судя по охране — арсенал, или что-то еще в этом роде. Палатка магистра была меньше прочих, у входа стояло два часовых в силовой броне и свисал штандарт Братства — рукоять меча и три шестеренки.

Магистр Дерек был стар. Желтая кожа плотно как чулок обтягивала кости черепа. Руки, которые он держал, сцепив пальцы, перед собой напоминали тонкие сучья иссохшего без воды дерева. Он сидел за складным столиком, заваленным бумагами, на крышке шкафчика на расстоянии вытянутой руки тускло поблескивал лазерный пистолет. Лежал он там скорее по старой привычке — вряд ли магистр успел бы в случае чего до него дотянутся, да ему это и не требовалось. Солдаты, что отконвоировали меня сюда сейчас стояли у меня за спиной.

«Винсент Брок», — мне сразу стало не по себе. Я не слышал свою фамилию уже лет десять.

Магистр продолжил:

«Должен сообщить вам, что вы находитесь на чрезвычайном трибунале правосудия. Обычно для проведения трибунала требуется три председательствующих, но ввиду ситуации это невозможно. Вы обвиняетесь в… — магистр выудил из кипы листов какую-то бумажку: — Многократном провозе контрабанды. Распространении наркотиков. Незаконном использовании транспортного средства. Попытке убийства».

«У вас есть что сказать в свое оправдание?»

«Я никогда не пытался никого убить», — это было не совсем правдой, но все же.

«Бенджамин Ликовски».

Я поморщился. Старая история. Дело было три года назад. Дикий Бен, он же Бенджамин Ликовски был начальником спецподразделения полиции Волт-Сити и относился к тому типу полицейских, которые не утруждают себя такими формальностями, как соблюдение устава или сбор доказательств. Он знал, что я поставляю джет из Нью-Рено, и его нисколько не волновало, что он не может это доказать. Когда я в очередной раз подъезжал к городу, его ребята открыли огонь из засады, а сам Дикий Бен выскочил прямо на дорогу и стал всаживать пулю за пулей из своего «Чиф Спешиал» в лобовое стекло моей машины. Я пригнулся под руль и даже не сразу понял, обо что ударился бампер машины. Как я узнал потом, ноги Бену прирастить смогли, но вот еще одна часть его тело восстановлению уже не подлежала, и остался он, по сути, евнухом.

«Это был несчастный случай».

«Свидетели утверждают обратное. Если вам нечего больше сказать», — явно не дожидаясь, собираюсь ли я сказать еще что-то, магистр поднялся и торжественно провозгласил: «Винсент Брок, независимым и беспристрастным судом вы признаны виновным по всем пунктам обвинения и, как существо, ненужное цивилизованному обществу, приговариваетесь к смертной казни. Но, ввиду ваших последних действий а также ходатайства капитана Максимилиана Гутри, суд принял решение дать вам испытательный срок в четыре года. Этот срок вы будете отбывать на исправительных работах города Волт-Сити. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и будет приведен в исполнение по окончанию настоящей боевой операции. Увести!»

Честно говоря, если бы у меня был выбор между Братством и рейдерами, я бы выбрал последних. Там, по крайней мере, в камере было просторно, прохладно. Компания была, наконец. Брезентовый мешок, почему-то названный камерой предварительного заключения не обладал ни одним из этих достоинств. Стоять там было нельзя, лежать только свернувшись в клубок вокруг опорного шеста. Единственная доступная поза — сидеть, упираясь головой в потолок. Пол и стены, сшитые в единое целое, почти не пропускали воздуха, а вход был наполовину зашнурован, превращая камеру в настоящую парилку. Из компании был только часовой снаружи, но после получаса моих попыток вызвать его на откровенность он двинул меня сквозь ткань палатки чем-то твердым (прикладом, что ли?) и на этом наше общение закончилось. Вконец одурев от жары, я задремал.

Проснулся я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза. Было темно.

Толчки тем временем становились все настойчивее.

«Просыпайся скорее», — раздался сверху очень знакомый голос. Я резко встал, точнее, попытался встать, чуть не своротив палатку набок. Вход был распахнут и вырисовавшийся на его фоне силуэт угадывался без труда.

«Ты как сюда пробралась?», — спросил я.

«Очнулась на кровати, меня там всю связали. Я стала отрывать трубки, прибежал мертвый человек, уколол меня иголкой. Я уснула, проснулась ночью. Мертвого человека не было. Стражник уснул. Я пошла искать тебя».

«Ну ладно, меня ты как нашла?»

Силуэт Тани пожал плечами: «По запаху».

Здорово. Надеюсь, это означало, что у нее хороший нюх, а не что от меня несет на пару километров.

Тани выскользнула из палатки, я пополз следом. Часовой неподвижно лежал лицом вниз. Черт, только этого еще не хватало. Я перевернул тело. Парень дышал слабо, но уверенно.

«Ты что с ним сделала?»

«Ударила», — Тани показала куда-то в основание черепа, — «Вот сюда».

Я не знал, когда может придти смена, поэтому начал быстро вытряхивать парня из одежды. В небе стояла почти полная луна, что, с одной стороны облегчало мою работу, с другой — любой страдающий бессонницей «брат» мог запросто разглядеть, чем я занимаюсь. Раздев часового до белья, я запихнул я его в палатку и наглухо зашнуровал вход. Потом вздохнул и распустил пару узлов. Что я, зверь что ли? Броня сидела на мне, как влитая, только шлем был немного маловат и больно прищемил уши. Но ничего, потерпеть можно. Тани в наследство от часового достались комбинезон, ботинки и нож — надо ли говорить, что до этого она так и не озаботилась приобретением приличного гардероба. Винтовку М-16, пояс и бинокль я забрал себе.

Если бы не обнаружившаяся у Тани способность видеть в темноте, мы бы никогда не перешли через лагерь. С ее же помощью нам без труда удалось обойти патрули и часовых. Я рассчитывал, что участок с дальней стороны от лагеря рейдеров будет охраняться хуже всего — и ошибся. Перед узкой калиткой в заборе из колючей проволоки громоздилась массивная фигура паладина.

«Ну и что будем делать?», я повернулся к Тани, которая старалась держаться сзади.

«Это просто железо. Почему ты его боишься?»

«В голове у тебя просто железо. Я ведь тебе рассказывал. Там внутри сидит человек и он сделает из нас фарш, как только почувствует, что дело неладно».

«Там нет человека. Послушай».

Я прислушался. Сначала не услышал ничего особенного, но потом понял о чем говорила Тани. Из-за ближайшей к паладину палатки слышалось тихой шуршание о брезент струйки воды. Или не совсем воды.

«За мной», — я перехватил винтовку за ствол и приклад и широкими шагами пошел палатке, из-за которой раздавались чарующие звуки. Когда я подошел, солдат как раз закончил и убирал обратно свое хозяйство. Он развернулся на звук шагов и в следующую секунду удар прикладом в скулу поверг его в состояние бесконечного изумления. Паладин пару раз качнулся и плюхнулся в лужу собственного произведения. Полюбовавшись натюрмортом, я зашагал к калитке. Нужно было сматываться.

К утру мы с Тани поднимались на заросший мелким кустарником и вьюн-травой холм в паре километров от лагеря Братства. Вся эта растительность существовала за счет небольшого ручейка, который бежал с вершины холма. Там я и решил сделать привал — переход до ближайшего населенного пункта обещал быть долгим, тем более, что я смутно представлял, где этот самый пункт находится. Тани решила проверить ближайшие заросли на предмет пищи и исчезла в сплетении веток. Я выбрал место потенистее и достал бинокль. Несмотря на скромные размеры, приближение бинокль давал более чем достаточное. Пришлось пошарить рукой по гладкому корпусу, чтобы найти регулятор удаления. Теперь я наконец-то сумел рассмотреть лагерь рейдеров. Когда-то на его месте был небольшой город, но теперь от него осталось лишь несколько полуразвалившихся зданий. Два я узнал сразу — тюрьма и гараж. Остальное пространство лагеря заполняли одинаковые грязно-зеленые палатки, точнее то, что от них осталось. От гаража тянулась полоса смятой и разорванной ткани, красноречиво отмечая маршрут нашего бегства. Взрывы тоже внесли свой вклад — то тут, то там виднелись воронки, кое-где чернели следы пожаров. Людей видно не было — только трупы. Я сдвинул окуляр бинокля вправо. Перед глазами промчались палатки, внешняя стена, каменистая почва перед лагерем. К лагерю рейдеров приближались солдаты Братства Стали. Они двигались широким фронтом, группами по пять человек. Во главе каждой группы тяжело переваливалась металлическая фигура «паладина». В руках паладинов покачивались тяжелые шестиствольные пулеметы «Вулкан». Чуть позади каждого паладина шли обычные бойцы.

Когда они подошли к лагерю ближе двухсот метров, рейдеры, залегшие за внешней стеной, открыли бешеный огонь. Но толку от него было немного. Несколько обычных бойцов Братства упало, но на земле остался лежать лишь один — их боевая броня достаточно надежно защищала от стрелкового оружия. Паладины, чьи доспехи позволяли не обращать на пули никакого внимания, остановились, бойцы сгрудились за их массивными спинами. Как по команде поднялись пулеметы. Я почти слышал густой вой, с которым стали раскручиваться их стволы. Стена лагеря не могла противостоять обрушившемуся на нее шквалу. Крупнокалиберные пули в труху крошили дерево, пробивали и рвали металл, дробили камень. Но рейдеры и не собирались доверяться прочности своих укреплений. Как только паладины подняли свое смертоносное оружие, они сорвались со своих позиций и побежали вглубь лагеря. Нескольким из них все же не повезло оказаться на пути прорвавшихся сквозь укрепления пуль, и они упали на землю изорванными кусками мяса. Теперь опасности обстрела уже не было и из-за спины каждого паладина вынырнуло по два бойца с гранатометами М-79. Взрывы разметали и без того полуразрушенные укрепления проделав достаточные для прохода отрядов бреши. Солдаты Братства двинулись внутрь. Не встретив никакого сопротивления, они двинулись дальше. Паладины шли, словно танки, водя из стороны в стороны длинными стволами пулеметов, бойцы мельтешили вокруг них, прошивая короткими очередями и осматривая все палатки на своем пути.

Когда отряды Братства почти дошли до «штаба», рейдеры сделали свой ход. Сваливая прикрывавшую их землю, по всему лагерю поднялись металлические щиты, открывая широкие, идущие под землю проходы, по которым наружу хлынули отряды рейдеров. Под старыми городами часто находили подземелья, хотя чаще вход в них был сделан в виде колодца, закрытого металлической крышкой. Первые ряды каждого отряда были вооружены лазерными пистолетами и тут же открыли огонь. Такой засады бойцы Братства не ожидали. Половина обычных бойцов полегла в первые же секунды схватки, скошенная лучами лазеров. Один из паладинов вдруг выронил пулемет и медленно, словно нехотя, повалился на спину. Падая, он придавил одного из своих бойцов — учитывая, что лишь силовая броня весила не меньше ста килограмм, бедняге не позавидуешь. Я посмотрел вокруг и увидел на крыше гаража двух рейдеров, перезаряжавших противотанковое ружье. Другой паладин, потеряв всю свою группу, даже не успел воспользоваться пулеметом — рейдеры, словно муравьи облепили массивную металлическую фигуру, не давая пошевелиться и заваливая на землю Ему все-таки удалось дать очередь, проделав кровавую просеку в куче нападавших, но один из рейдеров зашел сбоку и с размаху обрушил на вращающиеся стволы свою кувалду. Пулемет заклинило, а следующий удар рейдер обрушил уже на шлем паладина. Но со всеми рейдеры справиться не смогли. Оставшиеся бойцы Братства сумели перегруппироваться и дать отпор. Лишенные всякой защиты бандиты валились пачками. Многие кинулись обратно под землю, вслед им полетели гранаты. Крупнокалиберные пули впились в стену гаража, пробивая старую кирпичную кладку и вынудив засевших там стрелков скатиться с крыши, бросив противотанковое ружье. Лишившись своего последнего козыря, рейдеры были обречены. Я со вздохом оторвался от нагретой резины бинокля. Один раз мне пришлось быть свидетелем так называемой «зачистки». Мне хватило.

Я обернулся и увидел Тани. Она сидела, поджав под себя ноги. У нее были сильно расцарапаны руки и понятно почему — рядом лежала кучка плодов дикого крыжовника, а ветки этого куста густо усеяны трехсантиметровыми колючками. Я порылся в позаимствованной у часового сумке и достал бинт.

«Давай сюда руки», — я присел рядом с Тани, разматывая белую ткань. Осторожно перевязывая кровоточащие царапины, я поймал себя на странном чувстве. На чем-то подозрительно напоминающем нежность.

«А если это любовь?» — ухмыльнулся внутренний голос.

«Да пошел ты в задницу», — ответил я.

Голос понял слишком буквально и в животе у меня ощутимо заурчало. Я с тоской поглядел на кучку ягод, которую еще придется делить на двоих.

Наутро я поднялся с первыми лучами солнца. Тани будить не стал, быстро осмотрел в бинокль низину. Лагерь рейдеров был мертв, в лагере Братства Стали активно готовились к отъезду. Я увидел и свою «Малютку» — ее крепили тросом к одному из автобусов. Неожиданно мое внимание привлекла затянутая в темный комбинезон фигура. Был это Гутри или нет, я не знаю. Он вместе с несколькими бойцами забрался в «Хаммер» и набирая скорость машина помчалась на юго-запад.

Что ж, пора двигаться и нам. Я растолкал Тани и отправил ее на сбор ягод бинты на руках должны были защитить ее от колючек. Более актуальной проблемой оказался запас воды. Я забрал у часового флягу, но этого было явно недостаточно. Но что еще оставалось, шлем? Я ломал над этой проблемой голову, пока не вернулась Тани. Кроме ягод у нее в руках оказалась яркая бумажная упаковка нашла в кармане комбинезона. Это и стало решением проблемы — каждый из «суперпрочных» и «с клубничным вкусом» презервативов вмещал не меньше двух литров воды, а упаковке их было десять штук. Объяснять Тани, для чего эти штуки предназначались на самом деле я не стал.

Переход оказался куда проще, чем я думал. Хоть жара стояла нешуточная, небо все время было затянуто облаками. Дорога обошлась без приключений, только один раз из-под камня на меня бросился рад-скорпион — еще молодой, размером чуть больше дикой собаки. Бросился — и получил очередь в рыло. В тот день мы неплохо поужинали. К концу третьего дня мы добрались до наезженной грунтовой дороги.

«Ну что думаешь?» — спросил я Тани. За время перехода она не раз доказала, что знает Пустошь куда лучше меня, — «В какую сторону пойдем?»

Тани присела, провела руками по дорожной пыли, потом опустилась на колени и приложила ухо к земле.

«Туда», — Тани указала на разрушенную ферму недалеко от дороги, — «Сюда кто-то едет. Повозка и еще люди».

«Далеко?» — спросил я и тут же спохватился. Вопрос был не по адресу — с метрической системой в племени Тани было не очень. Все расстояние мерилось либо в ладонях-локтях-руках, либо в днях пути. Ладно, как бы то ни было, вряд ли они далеко.

Старая ферма давно уже лишилась крыши, да и большей части стен тоже. Сейчас это было даже к лучшему — не надо беспокоится, что какая-нибудь тварь, сколько бы ног у нее не было свила себе внутри гнездышко. Со стороны, обращенной к дороге, даже сохранилась решетка на окне, впрочем, не просто так. Судя по обилию окурков и пивных бутылок (большей частью разбитых) наши друзья-рейдеры любили тут посидеть, поговорить о смысле жизни, а заодно и понаблюдать проезжающими мимо караванами. Вот и последуем их примеру.

Позади раздалось тихое «ай».

«Ты чего?»

«Здесь на полу осколки», — Тани стояла на одной ноге, потирая рукой другую.

«Говорил я тебе не выкидывай ботинки».

Тани набычилась. Спор по поводу ботинок разгорелся к концу первого же дня перехода. Понять Тани можно — ботинки были явно не ее размера и ее ноги болтались в них, как чайная ложка в стакане. Мною же, если разобраться, руководила элементарная жадность. Конфликт между цивилизацией и дикостью закончился, как и следовало ожидать, в пользу дикости — ботинки просвистели в паре сантиметров от моего лица и исчезли в недосягаемых глубинах ближайшей заросли кактусов, а Тани пошла вперед так быстро, что догонять ее пришлось почти бегом.

«Они были большие. И тяжелые. Я в них все равно ходить не могла».

«Ладно, сиди уж теперь там».

Я постарался сесть так, чтобы меня нельзя было сразу увидеть с улицы и стал ждать. Кто бы не ехал по дороге, он должен показаться с минуты на минуту — я уже слышал шум голосов.

По дороге шел обычный караван. Три повозки, запряженные парой браминов, пять человек охраны двое по бокам, один сзади. Охрана хорошая — на всех кожаные жилеты с нашитыми сверху стальными пластинами, вооружение — пара «ремингтонов», «калашников», что было у тех, кто шел с другой стороны я не разглядел.

Я поднялся и стал расстегивать ремни на броне. Жалко, конечно, ее оставлять, но разгуливать на людях в броне Братства Стали не решались и самые отчаянные головорезы. Всем было известно, что получить ее не являясь членом Братства можно было только: а)убив, б)украв. А Братство не очень одобряло ни то, ни другое.

Автомат я повесил на спину, на всякий случай, проверив предохранитель. Мне сейчас только случайного выстрела не хватало. Подошел к Тани, которая смотрела на меня со все нарастающим беспокойством.

«Сиди здесь, жди пока не позову. Начнется стрельба — тем более сиди», — не дожидаясь возражений, я вышел наружу.

Охрана у каравана действительно была хорошая — на мушку меня взял лишь один, остальные рассредоточились и стали осматриваться по сторонам. Держа руки над головой, я медленно пошел вперед. Когда до дороги оставалось шагов пять навстречу мне вышел…

«Винсент, твою мать!» — загремел знакомый бас, — «Ты откуда такой вылез?»

«Здорово, Шерман. Попить не дашь? А то так есть хочется, что заночевать негде».

«Ну, ты руки-то опусти», — Шерман хотел хлопнуть меня по плечу, но вовремя одумался. Дело в том, что Шерман был БОЛЬШОЙ человек. На расстоянии его можно было спутать с силовой броней Братства Стали, да и весил он, пожалуй, не меньше. Так что такой приятельский хлопок мог вполне закончиться вывихом, а то и переломом. Злые языки поговаривали, что не обошлось тут без лишней сотни рентген — и я склонен им верить. Лет десять назад, перед тем как обосноваться в Нью-Рено я ходил с караванами Шермана в качестве охранника и с тех пор он совершенно не изменился.

«Куда идешь?»

«В Хаб. Один парень там вовсю торгует шкурами гекконов, ну а я ему товар подвожу».

«Ясно. А там по дороге нет случайно какого-нибудь маленького неприметного городка?»

«Что, Винс, влип в историю?» — усмехнулся Шерман, — «Я ведь еще тогда тебе говорил, не лезь в Нью-Рено, плохо кончишь. Ну ладно, хочешь, значит, чтобы я тебя подвез».

«Неплохо бы. Только у меня припасы все вышли».

«Ты знаешь, Винс, дружба дружбой, а дело делом. Бесплатно я никого не кормлю».

Я одним движение сдернул со спины автомат. Охранник напрягся.

«Все нормально», — Шерман взял автомат, проверил мушку, ход затвора, «Пойдет — жратва, вода и дорога до Серой Ямы. Это так город называется».

«Договорились, только я не один», — я замахал Тани, чтобы она выходила.

«Винсент».

«Да», — я посмотрел на Шермана. Его взгляд стал таким масляным, что им можно было смазать дюжину дверей.

«Только не говори, что это твоя сестра».

Караван шел медленно, даже можно сказать с чувством собственного достоинства. По словам Шермана, до Серой Ямы было четыре дня пути и я решил использовать их, чтобы хорошенько отдохнуть и подумать. А подумать было о чем. Возвращаться в Нью-Рено нельзя. Во-первых, сейчас агенты Братства уже наверняка расклеивают во всех более-менее крупных городах листки с моей физиономией. Интересно, сколько там за меня обещают? Учитывая, что к тем обвинениям, что мне предъявил магистр добавились еще побег из под стражи и… Хм, как там у них «дать в морду» называется? Ах да, причинение оскорбления действием члену Братства. Похоже, сумма выйдет немаленькая. И желающих ее получить тоже будет немало. Во-вторых, вряд ли диск оказался в кейсе без ведома Мордино. А это значит, что стоит мне оказаться в его поле зрения — и Братство получит меня еще тепленьким, но, увы, без признаков жизни. Еще одной насущной проблемой были деньги, вернее, их отсутствие. В надежном месте у меня была отложена кое-какая сумма, но до нее еще надо добраться. Оставалось надеяться, что в этой Серой Яме удастся разжиться какой-нибудь мелочью. Ну и наконец оставалась Тани. Таскать ее за собой я не собирался, но, с другой стороны, девать ее было некуда. Сбагрить Шерману? Нет, при всех своих положительных качествах, он ничего не делал задаром.

«Эй, ты что, всю дорогу молчать собрался?» — прерывая мои размышления, в повозку просунулась здоровая, как сковорода рожа Шермана, — «Вроде как девять лет не виделись, так и рассказать нечего?»

Первым моим побуждением было послать его далеко и надолго, но потом я решил, что все-таки не стоит. Пришлось выбираться из повозки. Сам Шерман туда никогда не забирался — брамины бы надорвались.

За то время, что оставалось до вечера, я успел рассказать ему кое-что о своей жизни в Нью-Рено, ну и, конечно, историю побега от рейдеров. Разумеется, все, что касалось Братства Стали я предпочел вычеркнуть — так спокойнее. Судя по выражению лица Шермана, он почувствовал, что я чего-то недоговариваю, но вопросов задавать не стал. Он вообще говорил мало. Солнце почти село, люди, повозки, брамины отбрасывали длинные тени.

«Все, ночевать будем здесь», — Шерман махнул вознице, чтобы он сворачивал с дороги. Повозки встали в неплотный круг, оставляя внутри достаточно места для ночлега семи человек. Пока разводили костер, разбирались со сменами караулов, натягивали тент, Шерман отозвал меня в сторону.

«Слушай, я насчет твоей девчонки. Видишь вон того парня?»

Я проследил за его взглядом. Молодой парень, лет шестнадцать, не больше, забросив за спину охотничью двустволку, возился возле костра.

«Вижу».

«Не нравится мне, как он на нее посматривал».

«Да ладно. Ты сам-то чуть слюной не захлебнулся, я же видел».

«Я — другое дело. Крис, это так парня зовут, с нами идет второй раз. Понимаешь, второй. Ты уже чувствуешь себя матерым сталкером, горы тебе по плечу, море по колено. Потом, когда жизнь хорошенько двинет по рогам, это пройдет, а пока… Да и молодой еще. Вобщем, я бы на твоем месте держал ухо в остро».

Зря я тогда его не послушался. Когда все устраивались на ночлег, я предложил Тани лечь рядом. Она в ответ только фыркнула и, взяв одеяло, залезла в одну из повозок.

Ночью всех разбудил дикий вопль. Возле той повозки, где устроилась Тани по земле сжавшись в комок катался Крис, остальные столпились вокруг.

«Сукасволочьтварьзаразаубьюмразь! Не трожь!» — кричал он каждый раз, когда кто-то пытался к ему подойти.

«А ну пропустите», — охранники мгновенно расступились и Шерман подошел к Крису. Пару секунд посмотрев на его конвульсии, одной рукой прижал парня к земле, другой слегка стукнул по темечку. Крис заткнулся и обмяк. Теперь можно было увидеть глубокий разрез на бедре, откуда ручьем текла кровь.

«Перевяжите парня. Чарли, глянь, что с девчонкой».

«Нет уж, босс, я уже попробовал», — он показал на жилет, на котором виднелся свежий след от ножа.

«Винсент», — Шерман обернулся ко мне.

«Понял».

Я взял фонарь, раздвинул ткань у входа и сунулся внутрь. В слабом свете пропитанного керосином фитиля передо мной плясало лезвие тяжелого боевого ножа.

Но я не смотрел на него. Я смотрел в широко раскрытые, наполненные ужасом глаза Тани. Смотрел и ждал. Ждал, пока в них не мелькнула искорка узнавания, пока рука с зажатым в кулаке ножом не упала бессильно на пол. Я забрался в повозку и сел рядом с Тани. Она обхватила меня руками, зарывшись лицом в плотную ткань рубашки. Она плакала. Я сидел неподвижно, только крепко обнял ее за плечи.

«Ну вот, что я говорил?» — вновь усмехнулся внутренний голос.

Я промолчал. Примерно через час Тани успокоилась и, кажется, уснула. Осторожно, чтобы не разбудить я освободился из ее рук и выбрался наружу. Шерман сидел у костра.

«Как парень?»

«Повезло ровно вот на столько», — Шерман свел пальцы, оставив между ними не больше полутора сантиметров, — «А то бы угробили парню всю жизнь. Перевязали его, вкололи стимпак, к утру будет в норме. Девчонка как?»

«К утру будет в норме», — эхом отозвался я, — «Надеюсь».

Немного помолчали.

«Слушай, Шерман. Мне надо добраться до одного места, километрах в десяти от Нью-Рено. И чем быстрее, тем лучше».

«Кубышка на черный день?»

«Она самая. Ну так что посоветуешь?»

«Не знаю, не знаю», — Шерман прихлопнул севшего на шею комара и кинул останки в костер, — «Вроде в Серой Яме говорили о каком-то чудике вроде тебя — без обид. Ходит по Пустоши, лазит под землю, всякий хлам собирает. Может тебе с ним надо встретиться».

«И где мне его найти?» — на чудика я не обиделся. Меня тогда называли и похлеще.

«Спросишь в городе. Ладно», — Шерман поднялся и стал отряхивать штаны, — «Я пойду придавлю минуток по двести на каждый глаз, да и тебе советую».

На третий день мы подошли к городу. Серая яма. Название явно дал кто-то из приезжих, сами жители обычно называют такие города Райское Гнездо или Земля Обетованная. Широкий тракт, проходящий через город, по совместительству главная улица. Три десятка домов, в основном двухэтажных. Дома еще старой постройки, уцелевшие после Взрыва. Никакого намека на Убежище — значит город нашли и заново обжили переселенцы. Позади каждого ряда домов — широкое, разбитое изгородями на квадраты, поле. Сейчас поля пустовали — совсем недавно закончился посевной сезон.

Караван встал на окраине возле здания из белого (впрочем, теперь уже серого) кирпича. Два охранника распрягли браминов, и повели к стоящей неподалеку поилке, остальные стали заносить в здание тюки с товаром.

Шерман подошел ко мне.

«Доставил тебя до города, как и договаривались. Мы тут будем еще час, потом пойдем дальше. Вон там местный бар, зайди спроси насчет того парня о котором я говорил. Только аккуратнее — тут чужаков не очень любят», — Шерман потер затылок, потом сунул руку в рукав куртки и выудил оттуда револьвер.38 калибра. В его ладони он смотрелся детской игрушкой.

«Возьми на всякий случай», — он протянул оружие мне.

Похоже, чужаков тут действительно не любят. Но оружие я не взял.

«Справлюсь».

«Ну смотри», — Шерман убрал оружие обратно.

Я двинулся к бару, Тани пошла следом. Я сказал ей, чтобы она осталась с караваном, но Тани лишь покачала головой, встала рядом со мной и заглянула мне в глаза. Я ее понял и не стал спорить. Темнело. Улица была практически пуста. На пороге одного из домов в кресле-качалке дремала старуха. Девушка с выцветшем синем платье, оглядываясь по сторонам, перебежала улицу и исчезла в проходе между домами. Из-за поворота вынырнула стайка ребятишек и помчалась туда, где остановился караван.

Окна бара давно лишились стекол и были забиты досками. Из-за этого его внутренность освещалась тусклой лампочкой, которая свисала на проводе с потолка и развешанными по стенам керосиновыми фонарями. Пол был присыпан опилками, внутри стояло десятка полтора добротно сколоченных столов. За облупившейся стойкой стоял низенький пухлый человек, протирая рваной тряпкой пивную кружку. Трое сидели за картами, так дымя самокрутками, словно подавали кому-то дымовые сигналы. Еще человек десять просто пили и разговаривали. Особенно среди них выделялся сухой старик, который делил стол с наполовину пустой бутылкой виски. Он брал бутылку, наливал стопку и опрокидывал в себя. И повторял эту операцию раз за разом с точностью хорошо отлаженного механизма.

Направляясь в бар, я честно хотел лишь узнать насчет местного «чудика» и по быстрому свалить. Да и лежавшая между игроками кучка банкнот тянула не больше чем баксов на двадцать. Но у меня не было денег, и я решил не упускать шанса ими разжиться. Особенно такого легкого шанса.

«Что бы я ни сказал — молчи», — шепнул я Тани.

Я подошел к картежникам и уселся на свободный стул.

«Ты кто такой?» — крепко сбитый фермер, что сидел напротив меня поднял глаза от карт.

«Человек, который будет играть», — я снял бинокль и положил рядом с деньгами, — «Моя ставка».

Игроки переглянулись. Они знали, что бинокль стоит куда больше двадцати баксов. Потом фермер собрал карты и начал мешать колоду. Карты раздали и игра началась. Я проиграл. Вся троица явно подыгрывала друг другу, рассчитывая поделить приз.

«Может есть еще что поставить?» — тапер слева обнажил в улыбке желтые зубы.

«Есть», — я кивнул на стоящую позади моего стула Тани, — «Она».

«У нас в городе работорговлю не жалуют», — сказал тапер.

«А и не собираюсь тебе ее продавать», — я изобразил самую грязную ухмылку, на которую только был способен, — «Если я проиграю — она ваша до утра».

У всех троих только что слюна на стол не закапала. Фермер начал раздавать карты. Я сидел, с трудом сдерживаясь, чтобы не оглянуться. Если я ошибусь в расчетах, возникнет очень большая проблема. Я посмотрел на лежащие передо мной рубашкой вверх карты. Если я не ошибся, тут должен быть бубновый король, семерка пик, пиковая дама и валет крестей. Я взял карты и облегченно вздохнул — я был прав. Фокус был прост. В серьезной карточной игре на каждую новую игру вскрывают свежую колоду. Но тут, похоже, было полторы колоды на весь город, поэтому первый раз я не столько играл, сколько запоминал, у какой карты загнут уголок, расплылось по краю масляное пятно, истерлась рубашка. Теперь я знал, какие карты у остальных и какая карта лежит сверху колоды. Выигрыш был неизбежен. Я протянул руку за деньгами, но их накрыла широкая ладонь фермера.

«Хорошо жульничаешь, чужак», — последнее слово он произнес нарочно громко. Теперь на нас смотрели.

«Скажем так. Ты берешь деньги и отдаешь нам девчонку. Всего на пару часиков. Это будет честно».

«Пара часиков?» — продолжал я играть роль «закоренелый негодяй», — «За эти-то деньги? Извините ребята, так дело не пойдет».

Я поднялся из-за стола. Тапер тоже поднялся. Одновременно он выхватил из-под себя стул и взмахнул им, целясь мне в голову.

«Интересный приемчик, надо будет запомнить», — подумал я. В иной ситуации он мог бы даже сработать, но я был готов к такому повороту событий как только фермер перехватил мою руку. Я присел, пропуская стул над головой, и подался вперед. Тапер стоял близко — достаточно близко, чтобы я всадил кулак в его пах. Полюбоваться результатами я не успел — фермер перемахнул через стол и сгреб меня за воротник. Огромный, загрубевший от работы в поле кулак сжался для сокрушительного удара. Я опередил его, со всей силы стукнул ребром ладони вдоль переносицы. Из носа брызнула кровь, из глаз — слезы. Фермер отпустил меня и отступил, пытаясь унять оба потока. Он сделал на два шага назад, запутался в ножках упавшего стула и грохнулся на пол. Сзади раздался крик. Я обернулся. Третий игрок, который все время молчал, решил под шумок утащить главный приз. Он подбежал к Тани сзади и обхватил одной рукой за шею, другой за талию. К несчастью для него, Тани была не из тех, кого вот так просто можно утащить. Она извернулась и вцепилась зубами в держащую ее руку. И, судя по воплям, вцепилась не на шутку. Наконец ему удалось вырваться и, прижав к животу насквозь прокушенную руку, он кинулся вон из бара. Тани тыльной стороной ладони вытерла с подбородка кровь и подошла ко мне. Дело пахло скипидаром — остальные посетители бара стали подниматься со своих мест, в руках появились ножи и пустые бутылки. Бармен протянул руку под стойку. В этот момент дверь бара распахнулась и в бар вошел мужчина. Он был одет в куртку без рукавов на голое тело и черные джинсы. На бедрах при каждом шаге поскрипывали кожаные кобуры, из которых торчали рукояти револьверов. На куртке блестела шестиконечная серебряная звезда. Ножи и бутылки вернулись на место, бармен встал прямо и положил руки на стойку. Шериф подошел к свернувшемуся на полу калачиком таперу, ткнул и его носком сапога и, получив в ответ глухой стон, удовлетворенно кивнул. С фермером устанавливать наличие признаков жизни не понадобилось — он основательно приложился об пол затылком и теперь лежал на спине, пуская носом розовые пузыри.

«Властью, данной мне жителями этого города вы арестованы. За избиение трех добропорядочных граждан, нарушение общественного спокойствия и», — шериф взглянул на разбросанные по полу карты, — «жульничество». В толпе пробежал гул одобрения.

«Положите руки на затылок и выходите из здания».

«Послушайте, шериф…» — я шагнул вперед. Шериф стоял, скрестив на груди, и не успел бы ни закрыться от удара в лицо, ни дотянуться до револьверов. За последнее время я посетил уже достаточно тюрем.

«Я сказал — руки на затылок», — рука шерифа вдруг оказалась наставлена прямо мне в лицо. И в руке был револьвер. Я поглядел в открывшийся передо мной темный тоннель ствола, света в конце не заметил и решил не искушать судьбу.

«Делай, как он сказал», — сказал я Тани и первым подал пример.

Мы вышли из бара. Я и Тани шли рядом, шериф и пистолеты шли позади.

«Налево», — мы шагнули в узенькую улочку.

«Еще раз налево», — теперь мы оказались в небольшом тупичке — деревянный забор спереди, стены по бокам и шериф в единственном проходе.

«Опустите руки», — револьвер в мгновение ока переместился из руки в кобуру.

В отличие от меня Тани не стала разбираться, в чем тут дело и, словно кошка, прыгнула на шерифа с явным намерением выцарапать ему глаза. Тот просто шагнул в сторону и Тани плюхнулась в пыль.

«Помочь?» — шериф наклонился и протянул ей руку. Сама любезность.

Тани ответила коротко и конкретно. Честное слово, этим словам ее не учил. Наверное, от караванщиков нахваталась.

«Вот и вся любовь. Мы с Шерманом старые друзья, он перед уходом попросил присмотреть, чтобы вы не влипли в неприятности», — убийственный взгляд в мою сторону. «И что же получается? Не успел я дойти до бара, как оттуда вылетает Дик Скалли, вопя, словно его гиена за яйца ухватила», — следующий взгляд предназначался Тани, которая сердито отряхивала пыль с комбинезона.

«А в баре…Ну, да ладно, перелезайте через этот забор и идите по дороге до заправочной станции. Там будет канализационный люк. Лезьте вниз, там найдете Кардана».

«А что вы скажете жителям?» — сам не понимаю, чего вдруг перешел на «вы» шериф был ненамного старше меня.

Шериф только рукой махнул.

«Минут через десять пальну пару раз в воздух, потом скажу, что вы сбежали. Людям это, конечно, не понравиться… Ну так и пошли они к черту».

«Винсент», — я подошел к нему и протянул руку, — «Спасибо».

«Шарп», — рукопожатие шерифа было не из нежных, — «Не за что».

Тани стояла, склонив набок голову, прикидывая какие-то свои за и против. Потом подошла к Шарпу и, копируя мое движение, неуклюже протянула руку.

«Тани».

«Леди», — Шарп картинно тряхнул головой. Хорошо еще не додумался ей руку поцеловать.

«Ну все, прощайте, время пошло», — шериф повернулся и исчез в темноте улицы.

Я посмотрел на забор. Два с половиной метра, не меньше.

«Ну, кто первый?»

Тани пожала плечами, ухватилась за край забора и одним движением перемахнула на ту сторону. Я поплевал на ладони и полез следом.

Заправочная станция давно утратила и прежний облик и прежнее назначение. Раскуроченные ржавые колонки с оторванными шлангами. Лишившаяся всех стекол будка кассира. Темная коробка гаража. Маленький магазинчик неподалеку, возле входа в который вывалил внутренности на дорогу автомат для продажи сигарет.

Вход под землю обнаружился сразу. Изначально это был обычный закрытый стальным люком колодец, но потом кто-то расширил его раза в два и накрыл деревянным щитом. Я откинул щит в сторону — вырубленные в земле ступени круто спускались вниз, исчезая в кромешной тьме.

«Нож еще у тебя?» — спросил я Тани.

«Ага».

«Держи наготове, там могут быть крысы», сказал я и про себя добавил: «Или чего похуже».

Когда мы спустились вниз, обнаружились две интересные детали. Во-первых, отсутствие крыс, которых обычно стаями разгуливали по таким подземельям. Во-вторых, тьма оказалась не такой уж кромешной — на потолке слабо светилась полоса фосфорной краски. Эта полоска помогала не только не свернуть в темноте шею, но и найти в ход в жилище. Дверной проем был круглый, и когда-то закрывался деревянной дверью. Когда-то — потому что теперь основная часть двери валялась отдельными кусками на полу, оставив на петлях тонкие лучины обломков. Я осторожно шагнул через порог.

«Есть тут кто?» — крикнул я в темноту. И тихо добавил: «Живой».

Я шарил по стене слева и справа от входа, пока не нащупал выключатель. Лампы дневного света под потолком пару раз мигнули и зажглись. Я услышал, как удивленно выдохнула Тани. Меня же пронзило острое чувство ностальгии. Когда-то почти также выглядел старый амбар, в котором я собрал «Малютку». Стены увиты разноцветным переплетением проводов, сквозь которые едва видны листы с чертежами. На полу забитые деталями и инструментами ящики и коробки. Для каких-то деталей места не хватило и они кучей свалены на полу. В левом дальнем углу притулился парогенератор, вокруг него сгрудилось десятка полтора аккумуляторов. Провода от аккумуляторов тянулись к токарному станку — даже представить боюсь, каким образом его сюда притащили. Справа к стене прислонился инструмент крупнокалиберный — дисковая пила, отбойный молоток, кувалда, лом.

Под моей ногой что-то царапнуло бетонный пол. Я посмотрел вниз и увидел, что наступил на металлическую стрелу. Оперение было сделано из алюминиевых обрезков, наконечник измазан в густой черной жидкости.

«Подойди сюда, скорее», — Тани стояла возле токарного станка и указывала куда-то вниз. Покручивая пальцами стрелу я подошел к ней. За станком лежал, по всей видимости, хозяин этой мастерской. Он был одет в серого цвета рабочий комбинезон, весь заплатанный, прожженный и уляпаный масляными пятнами. Над левым карманом угадывалось вышитое синими нитками слово «Кардан». По многочисленным карманам и креплениям на поясе были распиханы отвертки, кусачки, плоскогубцы. Забинтованная рука намертво вцепилась в рукоятку небольшого стального арбалета. У него не было лица — только кровавое месиво, глубоко вдавленное внутрь головы.

«Интересно, кто это так постарался?» — произнес я вполголоса.

«Супермутант».

Я обернулся, машинально высматривая какое-нибудь оружие.

«Давайте только без членовредительства», — из под ведущей наверх металлической лестницы на свет шагнула темная фигура. В руке был очень знакомый автомат с насадкой на стволе.

«Не думал тебя тут встретить», — сказал Гутри.

«Взаимно».

«И скажи своей дикарке, чтобы бросила нож. Мне-то все равно — этот костюм пули выдерживает, а вот у нее искушения не будет».

«Ты его слышала», — Тани что-то буркнула про себя и убрала нож за пояс.

«А теперь рассказывай, что вы тут делаете», — Гутри присел на один из ящиков, автомат положил на колени.

«Думали разжиться транспортом».

«Ну надо же какое совпадение. И я тоже. И еще кое-кто, кто нас опередил», Гутри кивнул в сторону тела, — «Между прочим наши общие знакомые».

«Рейдеры?»

«Не угадал. Те ребятки в фиолетовых накидках, что забрали диск. Ладно, раз уж ты здесь, у меня предложение».

«Добровольно сдаться?»

«Это ты еще успеешь. Там», — Гутри показал рукой наверх, — «Стоит еще одна машина, но я даже не сумел ее завести. А мне очень нужен этот диск, а значит очень нужно догнать наших знакомых».

«У тебя же был Хаммер».

Гутри странно на меня посмотрел, но не стал спрашивать, откуда я это знаю. Вместо этого он сказал:

«Мы нагнали их в тот же день — этих двух, а с ними двух супермутов. Я должен был зайти с тыла, а ребята на машине — отвлекать внимание. Вобщем это была засада — они как-то почувствовали, что мы на подходе и положили на дороге несколько зарядов взрывчатки с дистанционным взрывателем. На месте машины осталась одна большая воронка, я к тому времени успел выйти из машины, но от удара взрывной волны потерял сознание. Потом шел по их следам досюда… Ну и вобщем немного опоздал. Теперь мне нужен кто-то, способный крутить баранку».

Я молчал, прикидывая варианты. Если я откажусь, Гутри не сможет догнать «балахонов» и займется более доступным делом — отконвоирует меня до ближайшего отделения Братства. После моих подвигов в приговоре сомневаться не приходилось. Что еще хуже, теперь в это дело впуталась Тани.

«Что я с этого буду иметь?» — я мало на что рассчитывал, но всегда полезнее узнать начальные условия, прежде чем выдвигать свои.

«Во-первых, свободу. Во-вторых, если мы получим диск, то я смогу убедить магистра снять с тебя все грехи. В-третьих, может быть удастся вернуть тебе машину — даже в отремонтированном виде».

Неплохо, весьма неплохо. Я решил не ломаться, как девица на первом свидании.

«Согласен. Показывай, что там за колымага».

Даааааа. Намалеванное белой краской на борту название «Бульдозер-убийца» этому агрегату вполне подходило. О мертвых, как говорится, либо хорошее, либо ничего, но у Кардана абсолютно отсутствовало чувство стиля. Машина представляла собой грузовой контейнер, поставленный на четыре независимых гусеничных привода. В движение они приводились небольшим ядерным реактором, установленным в задней части корпуса. В оставшейся части корпуса располагались два сиденья, рычаги управления и примитивная приборная панель. Между реактором и кабиной располагался покрытая толстым слоем свинца перегородка, изнутри стенки контейнера были укреплены стальными перекладинами. Вместо дверей по бокам корпуса были прорезаны ничем не закрывающиеся прямоугольные проемы, спереди длинное, забранное проволочной сеткой окно.

Как и моя «Малютка», это чудовище заводилось простым нажатием кнопки. Вот только сейчас оно почему-то не заводилось. Осмотрев панель, я заметил, что винты на ней закручены не до конца, как обычно делает мастер, когда не успевает закончить работу и оставляет на потом. Чтобы снять панель даже отвертку искать не пришлось. Похоже, Кардан совсем недавно решил перебрать приборную панель все проводки были отсоединены и перепутаны. Пришлось немного повозиться, чтобы понять, какой тут контакт к спидометру, какой к стартеру, какой к датчику температуры реактора. Тани первое время стояла рядом, наблюдая за моими манипуляциями, потом ей это наскучило и она ушла исследовать мастерскую. Гутри бросил на пол кабины несколько пыльных одеял и сейчас сидел, прислонившись к свинцовой стенке — похоже, спал. Наконец я привернул панель на место и нажал на заветную кнопочку. Сзади раздалось мерное гудение, корпус мелко завибрировал.

Я высунулся из кабины, чуть не столкнувшись лбом с Тани — она как раз собиралась залезть внутрь. В руке она держала арбалет, из-за пояса торчал пучок стальных стрел. Вместе мы открыли ворота гаража и забрались обратно в «бульдозер». Тани села на сиденье рядом, Гутри так и не поднялся со своей лежанки.

«Поехали», — сказал я и толкнул рычаги от себя.

Под гусеницами похрустывала асфальтовая крошка, по дну машины звонко щелкали мелкие камешки. Дорога была относительно ровной и я сумел разогнаться до 120 км/ч, но больше движок не тянул. Правда на поворотах скорость приходилось сбрасывать вполовину, чтобы не перевернуться. Несмотря на то, что номинально наша действие можно было назвать погоней, было довольно скучно. Тани подперев кулаком подбородок тоскливо смотрела в окно. Гутри снова попытался задремать. Наверное со скуки я и задал вопрос, ответ на который не слишком рассчитывал услышать.

«Если не секрет, что такого важного в этом диске?»

«Ты слышал о Мастере, Детях Храма, Соборе?»

«Кто ж не слышал».

«Мне не сообщали подробностей, но по нашим сведениям с помощью записанной на этом диске информации Дети смогут создать нового Мастера».

Получается, что эти ребята… Проклятье, и как я не вспомнил эти фиолетовые рясы! Секта «Детей Храма» появилась лет за пять до моего рождения, то есть тридцать лет назад. Дети Храма начинали как обычная богадельня — таинственные обряды, групповые сборища и молитвы, предварительная продажа билетов в царство божие, обычное дело. Даже нашли себе настоящий храм, чудом устоявший во время Взрыва. Но постепенно верующих становилось все меньше и меньше, зато храм и его окрестности наводнили супермутанты. Как и гуллы, супермутанты когда-то были людьми, но превратились в двухметровые груды мускулов с зеленой кожей и очень небольшим количеством мозгов. Только в их превращении была виновата уже не радиация. Отдельных «истинно верующих» тихо уводили в особую комнату, где накачивали наркотиками и буквально штабелями отправляли на бывшую военную базу, где обрабатывали особыми препаратами. После которых люди либо умирали, либо становились супермутантами. Армией супермутантов, да и самими Детьми, управлял Мастер — еще одно жуткое порождение мутации, родившееся в находившемся под храмом Убежище и обладавшее страшной телепатической мощью. Огромная армия уже была готова отправиться в свой «крестовый поход», как в один прекрасный день храм очень громко взлетел на воздух, унеся с собой и Мастера и большую часть Детей и супермутантов. О том, что стало с оставшимися Детьми история умалчивала, а на сильно поредевшую, но все еще боеспособную армию Мастера набросилось Братство Стали. На стороне супермутантов была численность и живучесть, на стороне Братства — огневая мощь и дисциплина. В результате такого баланса, обе армии с переменным успехом пять лет гоняли друг друга по Пустоши, пока, наконец, Братство не одержало более-менее полную победу. Эти свои познания я и выложил Гутри. Он слушал молча и как-то странно улыбался. «Ну и что тут смешного», — не выдержал я. «Да так, ничего. Просто интересно, как слухи искажают реальные события». «То есть?» «Взять того же Мастера. Ты представляешь, что такое компьютер?» «Обижаешь» «Так вот — Мастер — и кто только это название придумал — это тот же компьютер, только в некоторых его частях вместо железок использовались живые ткани. Наши техники до сих пор с ума сходят, пытаясь понять эту технологию. Под воздействием радиации ткани Мастера мутировали, но функция его осталась, как и у любой машины осталась прежней — служить. Поначалу Дети Храма действительно были простой сектой — пока не нашли храм и Мастера. Готов спорить, схему создания своей армии им подсказал именно компьютер. Так же, как дал координаты старой военной базы и технологию создания супермутантов. Телепатической связи между супермутами и Мастером не было — каждому свежесваренному супермутанту в череп вживляли небольшой передатчик, который действовал на мозг и заставлял его действовать. Как это все работало я не знаю, я же не техник», — при этих словах в голосе Гутри промелькнула гордость. «Ну хорошо, а что тогда со мной делали в лагере рейдеров? В меня-то никакой передатчик не вставляли».

«Это не телепатия. Специальные устройства, они их носят на голове, под капюшонами. Может только считывать информацию из мозга, да и то на близком расстоянии. Думаю они нашли их в том же Убежище, что и Мастера».

«Понятно. Взрыв Храма тоже ваша работа?»

«Как тебе сказать… не совсем. Человек, который это сделал был членом Братства только официально, его приняли за какие-то заслуги перед Братством. Да и действовал больше по своей инициативе».

Начало темнеть и обнаружился еще один недостаток «Бульдозера-убийцы» — он не был оснащен ни фарами, ни каким-либо еще источником света. Когда видимость пропала совсем, я остановил машину.

«Все. Приехали».

«Как это все?» — Гутри даже поднялся на ноги.

«Мы не можем ехать в темноте. Так и машину угробить недолго. Не говоря уже о том, что ночью нормальные люди спят».

«Те за кем мы гонимся — не нормальные люди, не говоря уже от том, что двое из них вообще не люди. Заводи машину».

«Я не самоубийца».

«Надеюсь», — в живот мне уперлось дуло автомата — лишь на секунду, потом Гутри отступил вглубь кабины, чтобы держать под прицелом и меня, и Тани. Тани же вела как-то странно — она отчаянно вглядывалась в окно. Потом сорвалась с места и, проскочив мимо слегка замешкавшегося Гутри и выскочила из машины.

«Куда?!» — Гутри кинулся следом. Я за ним.

Машина стояла на возвышенности, снизу расстилалась широкая долина. Тани отбежала от машины на несколько метров. Не обращая на нас внимания она продолжала вглядываться в темноту, потом обернулась и показала рукой куда-то вниз.

«Смотрите!»

Я посмотрел, куда она указывала, но ничего, естественно, не увидел.

«Дай сюда», — Гутри схватил, ну, скажем так, теперь уже мой бинокль, совершенно игнорируя тот факт, что он висел на ремне у меня на шее. Я испытал легкий дискомфорт.

Пару минут Гутри шарил взглядом в темноте, потом протянул бинокль мне.

«Посмотри, внизу, чуть левее».

Я прильнул к окулярам. Темнота превратилась в ярко-зеленую кашу, из которой довольно четко выплывали окружающие предметы. Внизу стояла машина — точно такая же, как у нас. Прислонившись к борту там сидел супермут, судя по движениям, курил. Наверное огонек его сигареты и заметила Тани.

«Ладно, боец, что будешь делать теперь».

«На машине ехать нельзя — услышат. Мы спустимся пешком и…»

«Минуточку, что значит мы?»

«Мы — значит мы трое», — Гутри замялся, следующие слова дались ему с трудом, — «Я один не справлюсь».

«Ладно, я пойду. Но Тани останется здесь».

«Нет!» — Тани вцепилась в мою руку и быстро затараторила, — «Я сильная, я была лучшим охотником в племени, я убила двух врагов, я помогла тебе убежать, я дралась рядом с тобой в городе, я и сейчас буду драться, не надо меня оставлять».

Я осторожно высвободился из ее пальцев. Взял в ладони ее мокрое от слез лицо и сказал самые фальшивые слова за всю жизнь.

«Успокойся. Все будет хорошо», — посмотрел поверх головы Тани на Гутри. Он посмотрел на меня и все понял.

«Только аккуратно», — прошептал я одними губами.

Уже второй раз я нес Тани на руках. Я положил ее в машину на кучу одеял. Рядом оставил арбалет, стрелы и весь запас воды и пищи — кто знает, может, когда она очнется, ни меня, ни Гутри уже не будет в живых. Я последний раз посмотрел на эту совсем еще девочку, которая уже пережила столько, сколько другим и не снилось и вдруг, по какому-то непонятному еще даже для меня желанию наклонился и поцеловал ее.

«Старый ты извращенец», — грустно вздохнул внутренний голос.

Снаружи раздалось многозначительное покашливание — Гутри просил поторопиться.

Я спрыгнул на землю и мы стали спускать вниз по склону. Говорили только шепотом.

«Гутри».

«Чего?»

«Мне как, мутантов зубами загрызть, или защекотать насмерть? В смысле, ты мне оружие дать не хочешь?»

«Дам, когда спустимся».

Спуск получился долгим. Шли медленно, осторожно, пару раз пришлось давать ощутимый крюк, обходя густые заросли каких-то кустов. Наконец мы залегли в неглубоком овраге, метрах в пятидесяти от чужой машины. Дальше местность была ровной, как стол, укрыться было негде. Рядом с машиной стоял супермут, возможно все тот же.

«Какие будут идеи?»

«Подождем пока они поедут», — Гутри уже опустил забрало шлема, к тому же говорил тихо, так что приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова, «Дорога тут всего в десяти метрах, а у меня есть чем их тормознуть».

Он снял со спины небольшой рюкзак и выложил рядом на землю три похожих на ракеты предмета.

«Это тебе», — Гутри снова запустил руку и в рюкзак и вытащил оттуда мой ТТ, «Извини, одна обойма, подходящих патронов не нашли».

Значит восемь пуль. Уж лучше бы тот оружейник мне не соврал.

Машина двинулась с первыми лучами солнца — сразу, без подготовки и предупреждения. Стоявший снаружи супермут забирался внутрь уже на ходу. Я сжал рукоятку пистолета и передернул затвор. Гутри быстро свинтил со ствола автомата насадку и накрутил то, что я принял за ракету. Потом вытащил магазин, выкинул два патрона и вставил на их место другие, немного иной формы.

«Я стреляю первый», — прошептал он, — «Потом иду за диском, ты прикрываешь».

Ответить я не успел — машина уже грохотала по дороге рядом с нами. Гутри поднялся на одно колено и нажал на курок. Раздался хлопок, ракета сорвалась со ствола, словно выпущенная из арбалета стрела, и врезалась в передний каток. Словно собака с перебитой лапой машина завалилась влево и, пропахав бортом длинную борозду, повалилась набок. Гутри навинтил на ствол еще одну ракету и, почти не целясь, выстрелил. В середине ребристой крыши бывшего контейнера расцвел огненный цветок, разбросав вокруг лепестки искореженного металла. Гутри со всех ног кинулся к машине. После двух взрывов там никто не мог выжить. Так думал он, и так думал я, иначе ни за что не побежал бы следом. Мы ошиблись. Прочертив на землей идеальную прямую, мимо Гутри пронесся ярко красный луч, когда взгромоздившийся на борт машины супермутант нажал на спуск своей лазерной винтовки. Гутри откатился в сторону и — исчез. Включил свой костюм-невидимку. Супермутанты — ребята не самые сообразительные, поэтому, когда одна цель пропала, он просто стал искать другую. И этой целью был я.

Огромная, затянутая в черную кожу гора мышц сверзилась на землю и пошла прямо на меня. Стрелять он не мог — лазерной винтовке требовалось время на перезарядку. Я поднял пистолет и четырежды нажал на спуск. В куртке мутанта появилось четыре аккуратных дырочки, откуда густыми струями потекла черная кровь. Он даже не споткнулся. Укрыться мне было негде, бежать бесполезно. Я снова на надавил на курок. Ничего. Я с удивлением посмотрел на пистолет и понял, в чем дело. Перекос. Я изо всех сил дернул затвор и выбросил предательский патрон на землю. Все это заняло слишком много времени. Ствол лазерной винтовки, словно дубинка, врезался мне в плечо и опрокинул на землю. Фигура мутанта заслонила свет. Перед глазами у меня промелькнул изуродованный труп Кардана должно быть именно так погиб он. Я откатился в сторону, уворачиваясь от удара, жесткая кожа на кулаке мутанта наждаком прошлась по затылку. Я извернулся на земле, как червяк на сковородке и всадил оставшиеся три пули в голову супермута, стараясь попасть в висок. Тот повернул голову, с недоумение посмотрел сначала на пистолет, потом на меня и поднес руку к виску. Грязную узловатые пальцы окунулись в широкую, наполненную кровью дыру, которую пули пробили в черепе. С тяжелым вздохом мутант повалился набок, придавив мне ноги. Я попытался вылезти и понял, что не могу — мертвый супермут весил словно тонну. Тут за спиной у меня раздался страшный рев. Выкрутив шею, я обернулся — из машины вылезал еще один супермутант. Тело его было иссечено осколками, кожаная куртка превратилась в лохмотья. Левая рука была оторвана выше локтя, между болтающимися клочьями мяса желтел острый обломок кости. Он снова взревел и пошел на меня. Я оглянулся в поисках оружия. Лазерная винтовка убитого мной мутанта лежала неподалеку. Я изо всех сил вытянулся, ухватился одной рукой за какой-то выступ и стал тянуть к себе тяжелое, не на человеческий силы рассчитанное оружие. Я знал, что почти наверняка не успею, но помирать, так с музыкой. Мутант снова заревел — но теперь кроме боли и ярости я услышал удивление. Не переставая тянуть на себя винтовку я обернулся. Мутант смотрел уже не на меня, а куда-то в сторону. Из его груди торчало стальное оперение стрелы. «Чмок», — еще одна стрела до середины древка воткнулась в плечо мутанта. Тани стояла недалеко от овражка, в котором укрывались мы с Гутри и спокойно натягивала тетиву арбалета. С невероятной для своего вида прытью супермут вдруг сорвался с места огромными скачками помчался к Тани. Тани положила на ложе арбалета стрелу, прицелилась и выстрелила в мутанта почти в упор. Тогда я не разглядел, что случилось. Лишь потом, когда вблизи увидел труп мутанта, понял, что стрела лишь зацепила его голову сбоку, и, по касательной прорезав плоть до кости, ушла в сторону. Супермут единственной рукой ухватил Тани за горло и поднял в воздух. Она пинала его, царапалась, пыталась зубами впиться в державшую ее руку. Я уже мог ухватить винтовку двумя руками и развернуть ее в сторону мутанта. Я на секунду оторвался от схватки, пытаясь сообразить, где тут спусковое устройство. Когда я вновь поднял взгляд, Тани уже не сопротивлялось. Ее тело неживой куклой висело в руке мутанта, голова безвольно свесилась набок. Я почувствовал, как кусок моей души отрывается от всего остального и падает в бесконечную бездну. Мутант разжал руку, Тани упала на землю лицом вниз.

Говорят в каждом человеке спит зверь. Мой проснулся, когда я увидел морду мутанта, на которой больше не было боли и ярости. Только жуткое наслаждение. Не обращая внимание на ноющие, стонущие от непомерных, непривычных, невозможных для них нагрузок мышцы, трещащие кости, на черные пятна в глазах я вырвался из под трупа мутанта, поднял лазерную винтовку и нажал на тугой, привычный к мощной лапе мутанта курок. Рубиновый луч по диагонали пересек грудь супермута, в мгновение ока прорезал кожу, разрубил клетку ребер и вгрызся во внутренности. Разбрасывая по земле собственную утробу мутант со стоном повалился набок и испустил дух.

Зверь ушел. Ставшая сразу невероятно тяжелой винтовка вырвалась из моих рук и зарылась стволом в пыль. Следом упал и я. Болел каждый мускул, садили ободранные о жесткую землю локти и колени. В душе зияла пустота. Так я пролежал минуту. Потом поднялся и медленно, внимательно переставляя ноги, пошел туда, где неподвижно лежала Тани. С трудом опустился на одно колено, перевернул ее на спину и поднес тыльную сторону ладони к ее побелевшим губам.

Она дышала. Слабо, неуверенно, но все-таки дышала. Я судорожным движением открыл один из подсумков на ремне и достал стимпак. Через минуту кровь прилила к лицу Тани, она со свистом втянула воздух и открыла глаза.

«Ты в порядке?» — спросил я.

Тани попыталась что-то сказать, но вырвался лишь сухой хрип — видимо лапа супермута повредила ей голосовые связки, а стимпак еще не закончил свою работу. Потом она попыталась подняться на ноги, но не смогла и этого. Казалось, она готова заплакать.

«Ну, ну, все хорошо. Подожди здесь я сейчас вернусь», — я прислонил ее спиной к туше мутанта и пошел к развороченной машине.

Дыра, пробитая в крыше гранатой была достаточно велика, чтобы в нее войти. Я перешагнул через закутанное в остатки балахона обугленное нечто, которое раньше было одним из Детей. Пол под ногами был залит чем-то липким. Гутри лежал лицом вниз на груде тряпок рядом с водительским сиденьем. В его костюме, как раз напротив сердца была аккуратная маленькая дырочка. Я взял Гутри за плечо и перевернул. Такая же дырочка была и на груди. Груда тряпья, на которой он лежал, оказалась вторым из Детей, сведенная судорогой правая рука сжимала лазерный пистолет, капюшон откинулся назад открывая обычное человеческое лицо. Заднюю часть головы закрывал колпак из прозрачного пластика с вплетенными в него проводами. На затылке эти провода собирались в пучок и уходили вниз, под одежду. Я откинул забрало шлема Гутри. Он был мертв, в широко открытых глазах застыло искреннее удивление. Я закрыл их.

Коробочка с диском лежала на груди «балахона», видимо Гутри успел ее вытащить, прежде чем умер. Я протянул руку к диску и только теперь заметил, что «балахон» еще жив. Взрывом ему измочалило обе ноги, левая рука изгибалась под неестественным углом, но его грудь поднималась и опускалась мелкими рывками, словно выхватывая из воздуха лишние секунды жизни. Я вытащил из скрюченной руки пистолет и поднял диск.

«Кажется, придется вам, ребята, пожить без Мастера», — сказал я.

«Мастера?»

Я вздрогнул. Умирающий говорил тихо, но разборчиво. Звучавшее в вопросе удивление было настолько искренним, что мне стало не по себе.

«На этом диске записан способ возрождения Мастера, так ведь?»

«Так ты не знаешь», — «балахон» закашлялся, вместе с кашлем у него изо рта вылетели мелкие капельки крови и осели на бледном лице, словно веснушки. Вдруг кашель оборвался, глаза умирающего широко распахнулись как будто он что-то увидел за моей спиной. Его губы тихо прошептали:

«Осталось… не уничтожил… Приказ… Судного… Дня».

«Ты про что?» — спросил я, но он уже ничего не мог ответить. За моей спиной он увидел Смерть.

Приказ Судного Дня. Все знали, что прожитые в Убежищах десятилетия, мутанты, радиация, разрушенные города, все это результат страшной войны, которую наши предки вели с помощью всеразрушающего ядерного оружия. Но что как создавалось и как действовало это оружие, не знал никто. В Убежищах не было об этом ни одной книги, ничего не нашли и в памяти компьютеров разрушенных военных и научных баз. Зато нашли упоминание о Приказе Судного Дня. Когда наши предки поняли, что война неизбежна, они сделали так, чтобы их потомки не повторили страшной ошибки. В библиотеки Убежища не было допущено ни одной книги о ядерном оружии, эти книги изымались из магазинов, складов, библиотек и уничтожались. Кроме того, был создан специальный компьютерный вирус, который в любую минуту мог быть выпущен с глобальную сеть, чтобы уничтожить информацию, хранящуюся в памяти компьютеров. Он был активирован, за несколько часов до Большого Взрыва.

Теперь у меня в руках было то, что избежало Приказа Судного Дня. Секрет ядерного оружия. Бесценная информация, нужно только правильно ее оценить. Братству Стали нужен этот диск. Ну так одним списыванием моих грехов, да ремонтом машины они не отделаются. От открывшихся перспектив у меня даже малость закружилась голова.

Пока передо мной не открылись несколько иные перспективы. Сколько пройдет времени, прежде чем кто-то разберется в информации на этом диске и создаст это самое ядерное оружие? И сколько пройдет времени, прежде чем появится человек, достаточно сумасшедший, чтобы нажать на кнопку?

Сзади заскрипел металл. Тани стояла в проеме, держась руками за рваные края.

Я поднял с пола автомат Гутри и забросил на плечо.

«Пойдем, девочка. Нам еще много чего надо успеть».

К вечеру на вершине холма остались только ведущие в сторону Нью-Рено следы гусениц. Диск лежал рядом с ними — аккуратно порезанный лазером на мелкие кусочки.

 

Часть вторая

«Джон, хорош прикидываться», — это Чарли, разнорабочий, в обязанности которого также входит уносить мое «бездыханное» тело с ринга.

Я поднялся, потирая ушибленный затылок. Надо будет все-таки уговорить хозяина, чтобы ринг застилали чем-нибудь помягче. Больно ведь каждый раз на цемент падать.

Когда я оделся и вышел из заплеванного «Заведения Боба» на не менее заплеванную улицу уже начало темнеть. В голове как обычно вертелась одна мысль: «Какого хрена я тут делаю?»

«Бульдозер-убийца» загнулся, не проехав и половины пути до Нью-Рено. Мы без особых сложностей добрались до ближайшего поселения, где меня ждал не очень приятный сюрприз. На доске объявлений рядом с домом шерифа на меня уставился я сам — к счастью, довольно посредственно нарисованный. Надпись внизу гласила: «За совершенные преступления против общественной безопасности, тарам-парам, тарам-парам (в общем, против Братства), а именно контрабанду, побег из-под стражи и (опа!) убийство офицера Братства Стали разыскивается особо опасный преступник Винсент Брок. Награда за поимку 150 000 долларов. Награда выплачивается только за живого преступника».

Вот вам кегли. Ну, хоть чем-то утешили. Хотя последнюю фразу надо было бы покрупнее напечатать. Одним словом, из города нам пришлось срочно делать ноги. На третий день сего увлекательного занятия мы и наткнулись на «Бродячий цирк Франческо Фонтарели». Его хозяин, которого, кстати, звали Френк Фонел, пару минут слушал маловразумительный бред, которым я пытался объяснить свое желание утроиться у него на работу. Потом попросил своего заместителя, который все это время довольно невежливо держал меня на мушке револьвера, определить меня на место «подставы». Это означало, что я должен был выходить на ринг против любого желающего в случае, если надо было дать ему выиграть и красиво падать в нокаут после пары раундов. Потом на ринг выходил еще один боец, Кун Лао, вид у которого был еще похлипче моего — и окрыленный победой лопух улетал с ринга в несколько секунд. Лао был родом из китайского квартала Сан-Франциско. Как потерял место мой предшественник догадаться несложно. Парня оставили на попечение местного священника и обещали забрать, когда тот хотя бы вспомнит, как его зовут. За все это удовольствие я получал в свое распоряжение половину фургона, трехразовое питание, двадцать баксов за выступление и, что для меня было важнее всего, возможность не оставаться подолгу на одном месте. Для Тани в цирке никакого дела не нашлось, но мои надежды на бесплатную домработницу рассыпались в первый же день. Оказывается в племени она была «черной молнией», женщиной-воином, а потому готовить-шить-стирать, словно какая-то «скво» не умеет, да и учится не собирается. Все это было мне высказано в довольно резкой форме и сопровождалось демонстрацией той самой татуировки, что обвивала ее левую руку. Надо сказать, что происходило это на улице, а чтобы показать руку Тани спустила до пояса верхнюю часть комбинезона. Ну, я-то, допустим, ничего нового не увидел, зато мужская часть труппы сразу проявила к нашему спору неподдельный интерес. Пришлось срочно переносить поле брани внутрь фургона. Но это еще было не самое страшное. Страшное началось, когда дня через три Тани то ли совесть замучила, то ли еще чего, но она взялась за эти самые обязанности «скво» с небывалым усердием. Тут-то я и понял, что усердие и умение — очень разные вещи. Со стиркой-шитьем было еще ничего, а вот пищу собственного приготовления «черные молнии», как я подозреваю, использовали не иначе как для ритуальных пыток своих злейших врагов.

В таких невеселых мыслях я дошел до окраины города, где встали цирковые фургоны. Кстати, мне сегодня еще предстоит ужин. Одна эта мысль заставила меня поплотнее запахнуть куртку.

«Никак замерз, любимый?» — пропел над ухом нежный голосок.

Еще одна кара небесная на мою грешную голову. Мери, которая исполняла номер «Женщина-змея». Не знаю, что там у нее вместо скелета, но Мери совершенно спокойно могла завязаться в морской узел — и развязаться тоже. При этом обладала весьма недурственной внешностью, ангельским голосом и не слишком крепкими моральными устоями. Все это позволяло ей приносить цирку немалый дополнительный доход. Не то, чтобы я к ней плохо относился, но ее нескрываемое желание затащить меня в постель вызывало во мне прямо противоположную реакцию. По случаю вечернего похолодания на Мери была белая вязанная кофточка и длинная юбка. Она бесшумно скользнула по земле и уже обвила меня руками за шею. В самом буквальном смысле этого слова.

«Пойдем ко мне. Пожалуйста, мне так хочется тебя согреть», — шептали ее нежные губы, медленно приближаясь к моим. Медленно, потому что я-то в этом процессе никакого участия не принимал. Просто вырваться из объятий Мери без применения грубой физической силы не мог никто.

«Мери!» — раздался из темноты резкий окрик.

Путы тут же исчезли с моей шеи и Мери отскочила от меня на шаг, с виноватым видом спрятав руки за спину.

«Ступай домой», — снова раздался из темноты тот же голос, но уже гораздо мягче.

Помявшись пару секунд на месте, Мери торопливо зашагала к своему фургону.

Моим спасителем как обычно оказался Дик Ник — заместитель директора и исполнитель номера «Слепой стрелок». С завязанными глазами он запросто подбивал подброшенные в воздух монеты, вдребезги разбивал бутылки и гасил зажженные свечи. Повязка, конечно, была с секретом, но Дик действительно был стрелком «от бога» — и единственным человеком, кого слушалась Мери. Сейчас он сидел у костра и поджаривал на самодельном вертеле тушку песчаной игуаны.

«Посиди рядом, она почти прожарилась», — он хлопнул по земле рядом с собой.

«Да ладно, спасибо, конечно…»

«Давай, давай, что я не знаю, как тебя твоя», — Дик выразительно качнул головой в сторону моего фургона, — «кормит?»

В таком маленьком обществе, как цирковая труппа, секреты — вещь редкая. Я устроился рядом с Диком на прогретой пламенем костра земле, стараясь не истечь слюной от запаха жареного мяса.

«Как бой?»

«Три раунда. Замотался совсем. Откуда только такие мастодонты берутся, он же трактор одной рукой поднимет».

«Ну, одной, скажем, не поднимет», — рассудительно проговорил Дик вытаскивая игуану из огня и отщипывая кусок, — «Готово, возьми».

Я принял из его рук вожделенный кусок мяса и… Все-таки способность чувствовать чужой взгляд не раз спасала мне жизнь. Я незаметно вернул игуану Дику и обернулся — Тани стояла на пороге и с подозрением поглядывала на нашу маленькую мужскую компанию. Дик тоже обернулся и сочувственно развел руками. Я поднялся с земли, отряхнул брюки и отправился навстречу очередному гастрономическому издевательству.

«Удачи», — крикнул мне вдогонку Дик.

Справедливости ради надо заметить, что в плане приготовления пищи у Тани наконец-то произошел качественный скачок. Во всяком случае, это была для меня первая за две недели ночь без забегов до дощатого домика.

Утром меня разбудил резкий удар об пол тяжелого предмета. Предметом был я. Потирая ушибленные места, я принял сидячее положение. За окнами ярко светило солнце и медленно плыли далекие холмы. Пол мерно подрагивал. Натянув брюки, я отдернул занавеску, которая делила внутренность фургона на две половины. Кровать Тани — если можно назвать кроватью этакое гнездо из нескольких одеял — была пуста. Я открыл дверь и спрыгнул на дорогу. Тянувшие фургоны волы всегда шли медленно, поэтому я взял легкий аллюр и быстро поравнялся с возницей. На сей раз им оказался Макс. Он был на три года младше меня и служил еще одним источником левых доходов цирка. Нет, чем вы подумали, он не занимался. Пока публика, разинув рты, следила за представлением, Макс скользил между рядами, облегчая чересчур полные карманы. За глаза его называли Крюк, из-за того, еще подростком он попался на краже и ему, по местным традициям, отрубили кисть левой руки. Теперь вместо нее была металлическая двупалая клешня, с которой, впрочем, Макс довольно ловко управлялся.

«С добрым утром, Джон», — крикнул он мне. По понятным причинам своего настоящего имени я решил никому не называть.

«Тебе того же. Хотя вообще-то уже полдень. Тани не видел?»

«Она с утра к Кларе убежала, по-моему, так оттуда и не выходила».

«Понятно. Кстати, куда едем теперь?»

«Без понятия. Наверное, Шеф на привале скажет».

«Ясно. Ты поаккуратнее на дороге, не дрова все-таки везешь».

«Извини, колдобина была, не заметил».

«Ладно, бывай», — я прибавил скорости, пробежал мимо двух фургонов, перекинувшись по дороге парой слов с ребятами на козлах.

Фургон Клары отличался от других ярко-голубой окраской и торчащей сверху стальной трубой. Из трубы валил густой белый дым, значит Клара, которая занимала должность повара и врача готовила обед для труппы. Я запрыгнул на подножку и заглянул внутрь. Округлая фигура Клары в коричневом платье и белом переднике наполовину перегораживала массивную кухонную плиту, белые пухлые руки грациозно порхали над крышками многочисленных кастрюль и сковородок. Справа от плиты на полу сидела Тани и внимательно наблюдала за всеми манипуляциями Клары. Я буквально чувствовал, как она, словно губка, впитывает все, что видит. Я спрыгнул с подножки, обогнул фургон и устроился на козлах рядом с Чарли.

«Здорово, Джон! Как оно?»

«Бывает хуже, к счастью, реже», — отшутился я.

«Понятно. Будешь?» — Чарли протянул мне мятую пачку «Camel».

«Не, спасибо, не курю», — в жизни не пробовал и не собираюсь.

«Ну-ну. Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет», — с пророческим видом изрек Чарли.

«Почему же не пьет? Обижаешь!»

Я спрыгнул на землю и побежал к своему фургону. Там у меня в подсобке был заныкан ящик пива. Вытащив четыре тепловатые бутылки, я уже собирался вернуться к Чарли, но что-то заставило меня остановиться посреди дороги и посмотреть назад. Недоброе предчувствие кольнуло душу — слишком все было хорошо, чтобы так долго продолжалось. Но предчувствие ушло также, как и пришло и я только пожал плечами — живы будем, не помрем, остальное приложиться.

Следующим нашим пунктом назначения оказался город Новая Надежда. Вид этот город имел довольно необычный. Землю, где он располагался, симметрично пересекали широкие заасфальтированные полосы и горожане старались ставить дома именно на них. Свободную от асфальта землю использовали под грядки, что в сочетании с ярко-красными крышами домов делало город похожим на огромное лоскутное одеяло. Среди обычных деревянных домов попадались строения весьма необычной формы. Они были сделаны из покрытого белой эмалью металла, который кто-то словно свернул в трубку бумажный листок. Вдоль стен шли удивительно маленькие овальные окошки. Больше всего это походило на остатки какого-то огромного трубопровода, который разрезали на части и приспособили под жилье. Вот только… У одного из домов стена с левой стороны была нормальной, зато с другой ее словно вытянули паралельно земле и присобачили с каждой стороны по треугольной плоскости. Зачем они были нужны, я так и не понял — на солнечные батареи вроде не похоже. В центре города над домами возвышались обугленные руины какого-то большого — в полгорода площадью — здания.

«Интересно, что тут раньше было», — пробормотал я.

«Аэродром».

Я оторвался от бинокля — того самого, что позаимствовал в лагере Братства — и увидел, что рядом со мной стоял Чарли.

«Аэродром», — повторил он, — «Такое место, где взлетали и садились самолеты».

Или я не так услышал или он не так сказал. Взлетали?

«Погоди, что значит — взлетали?» — решил я все-таки уточнить.

«Ну так, просто. Самолеты — это такие машины, на них раньше люди летали по воздуху. Вон, видишь такие вот длинные белые дома? Это то, что от них осталось. А по асфальтовым полосам они разгонялись. И садились на них».

Так. Этому больше не наливать. Я решил, что лучше не спорить, а просто отойти. Летали, как же. А я завтра тройню рожу.

Согласно давно установленному порядку цирк остановился в двух километрах от города и Старик Фонел с Диком отправились на переговоры с местными властями. Оставшимся, впрочем, скучать не приходилось. До самой темноты мы таскали, распаковывали, драили, красили, собирали, разбирали, репетировали… Словом, когда Фонел и Дик вернулись, цирк находился в полной боевой (то есть, я хотел сказать артистической) готовности.

Фонел что-то прошептал Дику и ушел к себе в фургон. Шептал он не потому, что хотел что-то от нас скрыть. Просто старику уже было под восемьдесят и говорить громко он просто не мог. У Дика таких проблем не было, так что его слышало все живое на полтора километра вокруг.

«Завтра утром мы при полном параде входим в город и располагаемся в самом раздолбанном здании в центре. Крыши у него, правда, нет, зато внутри куча свободного места. Программа выступлений обычная. Даем одно представление и уходим. Так что местных не задирать, в кабаке не зависать, налево не шастать. Вопросы?»

«Извиняюсь, но нельзя ли мне завтра не высовываться на параде? Если меня узнают местные, могут быть неприятности», — это сказал Чарли.

«Ясно, — о причинах Дик спрашивать не собирался — у каждого тут были свои „скелеты в шкафу“, — А теперь всем спать, кого через полчаса застану в вертикальном положении, завтра будет изображать „человека без рук, ног и ушей“».

Этого он мог и не говорить. Все так уработались, что кое-кто устроился спать там же, где стоял, благо ночи были теплые. Я решил все-таки собраться с силами и доползти до фургона.

«Тани, ты тут?» — вполголоса проговорил я с порога.

В ответ донеслось нечленораздельное сонное бормотание. Значит тут.

Я в полутьме пробрался на свою половину и прямо в одежде повалился на кровать. Над моей кроватью была прибита небольшая полочка для разных мелочей, ну там расчески, часов и так далее — именно она спасла Тани от участи быть расплющенной массой моего тела. Я практически повис в воздухе, ухватившись за полку левой рукой. Гвозди скрипнули, но выдержали. С трудом вернув телу устойчивое положение, я озадаченно смотрел на девушку, которая вольготно развалилась на моей кровати. Что это — внезапный приступ цивилизованности или она просто от усталости не стала разбираться, где чье место? Какая бы ни была причина, эту ночь мне пришлось провести на полу.

Утром меня снова разбудил удар об пол. Только теперь с кровати свалился не я, а Тани. Видимо с непривычки. Все могло быть смешно, но оказалось довольно грустно — упала она лицом вниз, разбила губу и расквасила нос. Снаружи уже стучали в окно- цирк выступал с минуты на минуту. Я быстро осмотрел пострадавший нос на предмет перелома, вытащил из аптечки вату, спрятал зеркало и выскочил на улицу.

Вы когда-нибудь видели, как бродячий цирк входит в город? Я вот ни разу — во всяком случае, в качестве зрителя. Во время парада я стоял на крыше фургона, затянутый в полосатое трико, увешанном надраенными до блеска медными медалями, словно Красная Шапочка — шапочками. Вокруг стояли две здоровенные гири, сделанные из покрытой черной краской фанеры, которые я время от времени поднимал, а для пущего эффекта и подбрасывал. Внизу сверкали яркие наряды танцоров, жонглеры подбрасывали в воздух свои шары, факелы и булавы, факир выпускал в небо огненные шары. На крыше соседнего фургона оркестр из пяти музыкантов играл какой-то старый бравурный марш, тщетно пытаясь прорваться сквозь голос Дика, который, вооружившись рупором, зазывал всех жителей города на «удивительное, захватывающее, умопотрясающее и всеувлекательнейшее представление лучшего и единственного во всей Америке бродячего цирка Франческо Фонтарели». Господи, как он только это выговаривал?

Проехав таким образом мимо столпившихся по обе стороны улицы жителей города, цирк вкатился во двор старой развалины, которая должна была к вечеру превратиться в нашу арену. Рабочие быстро развесили повсюду яркие рекламные полотнища, призванные не только привлекать публику, но и закрывать от внешнего мира все наши приготовления — у артистов, сами понимаете, свои секреты. Впрочем, публика снаружи не скучала, исправно просаживая деньги в многочисленных сувенирных лавочках и аттракционах. За два часа до представления открылась фанерная будка кассира, которую тут же чуть не снесла толпа желающих попасть на представление.

А внутри здания снова началась беготня — нужно было подготовить реквизит, притащить стулья и скамейки, поставить декорации, переделать еще сотню мелких и не очень дел.

Начало представления было назначено на девять вечера. Сейчас было уже девять пятнадцать. В зал набилось пожалуй все население города, кроме стариков и грудных младенцев. Мест, разумеется, на всех не хватило, добрая половина публики либо стояла, либо сидела прямо на полу. На сцене уже вовсю чудодействовал факир Ахмеб-ибн-Али-Кусым (в миру Альфонсо Солери). Я в это время сидел в огороженном ширмами закутке и как обычно кряхтел, пытаясь натянуть трико, которое было мне мало размера на полтора. Кто-то прошел мимо, стукнув в ребро ширмы.

«Джон, выход через десять минут».

«Понял», — крикнул я в ответ, втиснув наконец в штанину вторую ногу. Дальше было проще. Из зала раздалось дружное «ах», сопровождаемое женским визгом и шумом падающих стульев. Это означало, что Ахмед-ну и так далее исполнил свой финальный номер. Он выпивал кружку бензина, закусывал бритвенными лезвиями, после чего рыгал на публику огненными шарами. Кошмар, одним словом.

Ширма за моей спиной отодвинулась.

«Уже выхожу», — сказал я и обернулся. В лицо мне смотрело дуло пистолета.

«Слушай, Дик, может хватит уже?», — проворчал я. Он уже третий раз меня так подкалывал. Вместо ответа дуло уперлось мне в лоб, и я сумел разглядеть вошедшего. Нужно было сразу догадаться, ведь Дик пользуется только револьверами.

Шли мы довольно долго. За все время мой конвоир не проронил ни слова. Я тоже, тем более, что с кляпом во рту вообще говорить неудобно. А поскольку кляп шел в нагрузку к повязке на глаза, ступеньки я заметил несколько позже, чем требовалось. К счастью, чьи-то заботливые руки перехватили меня на полпути к сотрясению мозга, протащили пару метров и уронили на стул. Пока один держал меня за плечи, прижимая к спинке, кто-то другой быстро примотал мои руки к подлокотникам. После чего с моих глаз наконец сняли повязку. Я сидел в небольшой комнатке, в каком-то деревянном доме. Судя по отсутствию какой-либо кроме стула мебели, облезлым стенам и разбитым окнам, в доме давно никто не жил. Свет давал единственный керосиновый фонарь, подвешенный к потолку. Моих похитителей уже было трое. Знакомые, надо сказать, ребята. Широкополые фетровые шляпы, черные плащи до колена, брюки в полосочку — похоже, за то время, что меня не было в Нью-Рено, стиль одежды банды, ой простите, семьи Большого Исуса Мордино не изменился. Двое стояли рядом со мной, один, с «томми» наперевес — у двери.

«Здравствуй Винсент», — влился мне в уши тихий голос. Из-за моей спины бесшумно вышел еще один человек. Покойник, собственной персоной. Один из бандитов достал откуда-то вне моего поля зрения складной стул и Покойник уселся напротив меня.

«Знаешь, Винсент, ты становишься мне симпатичен. Не каждому дано выжить в переделке, в которой ты оказался. Способность выживать… Это нас даже как-то роднит».

Я молчал.

«Ну да ближе к делу. Нам нужен диск, который ты вез вместе с джетом. Поскольку до пункта назначения он не дошел, а Братство само носом землю роет, лишь бы его добыть, значит, только ты знаешь куда он девался. Кстати, про расплавленные осколки непонятно чего мы тоже знаем. Идея интересная, но почему ты решил, что на нее кто-то купится? Я тебя слушаю, Винсент».

Я не проронил ни слова.

Покойник тяжело вздохнул.

«Может кто-нибудь из вас, дебилов, догадается у него изо рта кляп вытащить?»

Один из бандитов тут же выполнил указание. Я немного пошевелил челюстями, разминая занемевшие мускулы.

«Аиаеш», — тьфу ты, язык еще плохо меня слушался, — «Понимаешь, это звучит глупо, но эти осколки непонятно чего и были диском, ты же знаешь, что на нем была за информация?»

«Знаю».

«Ну вот, вобщем, не знаю, что на меня нашло… Ну я его и спалил», — отлично Винсент, ты просто мастер убеждения.

«Понятно. Вообще-то, я стараюсь не прибегать к крайним мерам так быстро, но у босса очень большие неприятности», — сказал Покойник и вытянул руку в сторону. В ладонь ему тут же лег очень неприятного виде тесак.

«Подержите его руку», — произнес Покойник и поднялся со стула.

Вот уж действительно, благими намерениями… Если сейчас не случится чудо, в цирковой труппе прибавиться одноруких актеров.

Чудо случилось в виде противопехотной гранаты, влетевшей через разбитое окно и со стуком покатившейся прямо под ноги Покойнику. Державшие меня руки тут же разжались, бандит, что стоял у двери кинулся наружу — и тут же влетел обратно с разбитым в кровь лицом.

«А ну, суки, всем лежать и бояться», — в дверном проеме стоял Чарли, в одной руке он держал разводной ключ, в другой — револьвер.

Предложение, впрочем, было излишним. Парень, которого он отоварил на входе вряд ли встанет и через сутки, двое других сами упали на пол, спасаясь от взрыва гранаты. На ногах остался стоять лишь Покойник. Как он за секунду успел понять, что граната без взрывателя — непонятно. Теперь он медленно опускал руку вниз. Чарли не мог знать, что в каждом рукаве у Покойника не меньше трех метательных ножей, которые при его ускоренной «джетом» реакции были куда опасней револьвера. Зато об этом знал я. Этюд со стулом номер два в исполнении Винсента Брока. Делается следующим образом. Встаем на ноги, согнувшись буквой «Г» (учитывая, что при этом вы привязаны к стулу, по другому встать и не получится) и, совершая изящный поворот на месте, наносим сокрушительный удар ножками стула под колени нехорошему человеку. Нехорошим человек в данном случае был Покойник и такого пируэта он никак не ждал. Потому и присоединился к своим растянувшимся на полу людям. Я сел сверху, пригвоздив его ножками к полу. Таким образом Чарли смог спокойно разрезать державшие меня веревки. Осторожно, шаг за шагом мы стали отступать к двери.

«Босс, я…» — в комнату с улицы ввалился еще один бандит. Прежде чем он сумел понять, что происходит, я нанес ему сокрушительный удар коленом в пах. После чего с размаху приложил головой о стену — чтоб не мучился. Все это заняло не больше трех секунд, но Покойнику было достаточно и этого времени. Он змеей выскользнул из-под стула и схватил валявшийся на полу «томми». Я навалился на всем телом на Чарли и мы в обнимку вылетели на крыльцо и скатились по ступенькам, на полсекунды опередив выпущенный автоматом поток свинца. Пули прошли прямо над головой — Покойник целился по ногам. Не сговариваясь мы с Чарли откатились в разные стороны и… И все. Покойник уже стоял на крыльце, автомат в его руках был нацелен прямо на Чарли.

«Ну ладно же», — прохрипел он побелевшими от злости губами.

Грохнул выстрел и часть перил рядом с Покойником разлетелась в мелкую щепу.

«Именем закона вы арестованы! Бросай оружие!», — я обернулся на крик и увидел одетого в обычный для фермера наряд старика, который целился в Покойника из «ремингтона». Только приколотая к синей джинсовой рубахе латунная звезда выдавала в нем местного шерифа. Чуть позади шерифа стояли два крепких молодых парня, у одного была охотничья двустволка, другой вообще держал в руках обрезок металлической трубы. Я не видел выражения лица Покойника, но готов спорить, тот улыбался до ушей.

«Ноги», — сдавленно крикнул я Чарли. Как по команде мы сорвались с места и нырнули за угол ближайшего дома. Позади загремели выстрелы.

«Как ты узнал?» — спросил я на бегу Чарли.

«Ты не вышел на сцену, все кинулись тебя искать. Потом…», — Чарли резко остановился и одним рывком отодрал доску от чьего-то забора, — «Полезай за мной».

Я протиснулся следом за ним в узкую щель, после чего Чарли водворил доску на законное место. Мы оказались в чьем-то огороде — кругом раскинулись грядки, рядом с домом одиноко торчало какое-то дерево. Яблоня вроде. Стараясь не затоптать посевы, мы перебрались ближе к дереву. Чарли сел прямо на землю, привалившись спиной к стволу. Я остался стоять, подперев ствол плечом.

«Так вот», — шепотом продолжил Чарли, — «Кто-то вспомнил, что видел, как ты выходил с каким-то странным типом. Раз уж это мой родной город, я вызвался тебя искать. Вот иду мимо, смотрю свет в окошке. А в доме этом уже лет пятнадцать никто не живет. Боятся, там раньше мясник жил, так раз он напился и всю семью перерезал. Ну и сам удавился, как протрезвел. Ну вобщем заглянул в окошко, а там такие дела творятся. Здорово ты этого зомби стулом огрел».

«Понятно, с меня причитается. А кто тебе гранату дал?»

«Ну, это моя, со старых запасов. Ладно, щас еще посидим и надо потихоньку к цирку пробираться. Кстати, что от тебя эти ребята хотели?»

«Уж лучше тебе не знать. И в цирк я возвращаться не могу. Это ребята из Нью-Рено, вам с ними лучше не связываться».

«Как знаешь. Только куда тебе еще идти, да в таком виде».

Как только он об этом вспомнил, я понял, что порядком уже закоченел. Ночь была прохладной, а на мне все еще было только тонкое трико. Я отклеился от ствола и зябко поежился. Действительно, без еды, воды и нормальной одежды выходить в Пустошь — чистое самоубийство.

«Ладно, давай сейчас все-таки в цирк, заберешь свои вещи, ну и девчонку свою тоже, а потом будем голову ломать».

Мне этот вариант показался не лучшим, но других не было. Мы осторожно выбрались на улицу и пошли к временному лагерю, где стояли цирковые фургоны, стараясь держаться в тени домов. Стрельба прекратилась еще когда мы забирались в сад. И я не сомневался, кто выиграл схватку.

«Стоять!» — раздался окрик слева. Мы почти синхронно упали на землю, Чарли дважды выстрелил из револьвера. Бандит опрокинулся на спину, но тут же перекатился за деревянную бочку для дождевой воды — пули попали в бронежилет. С дальнего края улицы вынырнули Покойник и второй головорез.

«Кажется, мы влипли», — буркнул я, стараясь поглубже вжаться в пыльную дорогу. Чарли подполз поближе ко мне и зашептал:

«Видишь вон тот сарай?» — я проследил, куда указывал его палец. Ну, это здание было не совсем сараем. Раза в два побольше и собранное из огромных алюминиевых листов.

«На счет „три“ срываемся и бежим к нему».

Он что, жить передумал? Чтобы добраться до этого сарая, нужно было пробежать метров триста по широкой асфальтовой полосе, на которой не было не единого укрытия.

«Три!» — раздался над ухом крик Чарли. В следующую секунду я понял, что уже во весь опор несусь к «сараю». Рядом точно так же мчался Чарли. Небо было затянуто тучами, пропускавшими лишь малую толику лунного света, но мне все равно казалось, что меня освещает с десяток гигаватных прожекторов.

Немного успокаивал тот факт, что я им нужен живым. Но отнюдь не невредимым, что уже успокаивало куда меньше. Пока мы бежали, по нам никто не стрелял, почему — я так и не понял. Задыхаясь от быстрого бега, мы почти врезались в металлические ворота «сарая». В одной из створок была врезанная небольшая дверка. Чарли дернул за ручку двери и скрылся внутри.

«Стоит, родимый», — раздался из темноты его голос. Я хотел зайти следом, но Чарли меня остановил.

«Мне нужно минут десять, — сказал он, — постарайся их задержать».

Я оглянулся. Покойник и оба бандита были уже на полпути к «сараю».

«Да как я их задержу?!»

«А хоть стриптизом», — огрызнулся Чарли. Из дверного проема высунулась рука протягивая мне револьвер и пояс с патронами. Я схватил и то, и другое и присел за каким-то ржавым ящиком. Не бог весть какое, но укрытие. Покойник и его люди двигались на полусогнутых, короткими перебежками. Я прицелился в Покойника и выстрелил. Безрезультатно. Толи прицел у револьвера был сбит, толи рука дрогнула, но пуля прошла мимо. Зато в ответ мою позицию накрыли настоящим свинцовым ливнем. Ящик, за которым я прятался задергался в конвульсиях от попадавших в него пуль. Переждав шквал, я вынырнул с левой стороны своего укрытия. До нападавших уже было чуть меньше ста метров и на этот раз моя пуля нашла цель. Тот тип, что вывел меня из цирка, рухнул на асфальт, стараясь зажать руками дырку в шее. Ответный огонь снова загнал меня за ящик. Я откинул вбок барабан револьвера и начал его перезаряжать, как вдруг ворота «сарая» медленно отворились. Изнутри раздался звук, который бы я не спутал ни с чем — глухое урчание двигателя. Но то, что выкатилось наружу, просто повергло меня в ступор. Представьте себе вытянутый, как сосиска фанерный корпус, к которому с каждой стороны приделано по две огромных плоскости, да еще по одной поменьше — сзади. Спереди на открытой ферме располагался мотор, который вращал здоровенный винт. Все это безобразие катилось на трех колесах — два больших спереди и одно малюсенькое — сзади.

«Не стой ты столбом, залезай», — только сейчас я заметил Чарли, чья голова торчала из вырезанного в верхней части корпуса отверстии. Позади него было еще одно такое же отверстие. Выпустив наугад оставшиеся в барабане пули, я подбежал к набирающему скорость агрегату, ухватился за выступающую из корпуса скобу и забросил ноги в то самое отверстие. Внутри оказалось мягкое сиденье, перед ним приборная панель и какая-то длинная ручка, торчавшая прямо из пола. Я оглянулся назад. Покойник и последний оставшийся бандит наконец опомнились и теперь бежали следом за нами, стреляя на ходу. Точнее стрелял. Покойник уже разрядил весь магазин «томми» и теперь пытался вставить новый.

«Оригинальная у тебя машина», — крикнул я Чарли, устроившись на сиденье, «Только на кой черт эти крылья по бокам?»

«Это не машина, приятель, это самолет!», — крикнул Чарли в ответ.

То есть… Это что, правда?

«Только не говори, что мы сейчас полетим», — я почувствовал, как волосы у меня на голове встают дыбом. Самолет тем временем выкатился на одну из длинных асфальтовых (взлетных?) полос и остановился.

«Не знаю, я еще его не испытывал. Держись».

Двигатель самолета взвыл на новой частоте, переключившись в какой-то другой режим, и мы стали быстро набирать скорость. Я почувствовал, как поднялся параллельно земле корпус, потом нос самолета резко задрался вверх. Мои внутренности со страшной силой ухнули вниз. Я ухватился руками за края люка (дыры, отверстия, не знаю, как его назвать) и посмотрел вниз. Полоса, город, вся земля стремительно неслась вниз. Из темноты внизу вырвался светлячок огня. Это наконец перезарядил автомат Покойник, но я это понял, лишь когда пуля откусила кусочек обшивки рядом с моей рукой. Я рухнул обратно в кресло, чувствуя как все внутри меня медленно вращается.

«ЛЕТИМ!!! Я ЛЕЧУ!!!» — прорвался сквозь свист ветра крик Чарли, — «Ты слышишь, лечу!»

Слышу, слышу. Странно, но я абсолютно не разделял его восторга, хотя вроде бы должен. Ведь мы первые люди, кому удалось оторваться от земли и двигаться по воздуху. Возможно, потом я буду этим гордиться. А сейчас я висел, наполовину высунувшись наружу, и отправлял вниз свой обед.

Мы летели уже два часа. Чарли ничего не говорил. Я пытался до него докричаться, но он не отвечал. Наверное мои слова относило ветром. Самолет здорово бросало из стороны в сторону и вскоре качка загнала меня в состояние полнейшей апатии, когда хочется только одного — покоя, хоть даже и вечного.

Из этого состояния меня вывел крик Чарли. Я открыл глаза и понял, что нос самолета сильно накренился и мы мчимся навстречу земле. Точнее воде — внизу, в слабых лучах восходящего солнца колыхалась мелкими волнами поверхность какого-то озера.

«Ручка… перед тобой…», — Чарли говорил с надрывом, голос у него прерывался, — «Тяни на себя!»

Я ухватился за мечущуюся, словно живая, рукоятку и стал тянуть. Она поддавалась с трудом, буквально по миллиметрам. Видимо она как-то управляла наклоном корпуса самолета — мы летели почти параллельно земле, когда колеса врезались в воду и самолет кувыркнулся рылом вперед.

Когда я пришел в себя, был почти полдень. Самолет лежал на берегу, завалившись набок. От крыльев остались жалкие огрызки, корпус посередине надломился. Я перевалился через борт и плюхнулся в прибрежную грязь. На ноги я поднимался минуты три — голова при малейшем движении шла кругом, руки и ноги дрожали. Опираясь рукой о борт, я доковылял до Чарли. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья, и смотрел в небо широко открытыми глазами. Сначала я подумал, что он мертв, но потом зрачки его глаз медленно поползли вниз и остановились на мне.

«Все-таки я там побывал», — прошептал он, — «Жаль только…». Потом он закрыл глаза и уронил голову на грудь. Медленно его тело наклонилось вперед и привалилось к приборной панели. Рубашка на его спине была насквозь пропитана кровью. В спинке сиденья зияли две маленькие дырочки от пуль.

Раз-два. Раз-два. Раз-левая. Два-правая. Больше ни о чем не думать. Иначе смерть. Вчера кончилась вода. Без воды человек живет не больше двух дней. Я человек. Если завтра я не найду воду, то умру. Печально, но факт.

Раз-два. Раз-два. Долго еще до вечера? Тогда хотя бы будет прохладнее. Можно узнать по солнцу, но нет сил поднять голову. Перед глазами медленно плывет растрескавшаяся сухая земля, да иногда выныривают носки моих ботинок. Хотя нет, не моих.

Раз-два. Раз-два. Это ботинки Чарли. Я оставил его в самолете, только нацарапал на корпусе его имя. Он был хорошим парнем, только вот жаль не взял в самолет никакой еды. И воды всего флягу. Вода из озера была чем-то отравлена по берегам ничего не росло. А ботинки я с него снял. Иначе я бы не смог идти по раскаленной солнцем земле. Как только эти дикари по ней ходят?

Раз-два. Раз-два. Тани. Что с ней сейчас? В цирке о ней позаботятся, но никто не знает куда мы с Чарли пропали. С ее-то характером еще кинется меня искать. И влипнет в какую-нибудь историю. Почему я о ней беспокоюсь?

Раз-два. Раз-. Нога цепляется за камень. Обессилевшее тело не успевает отреагировать и я падаю лицом вниз. Наверное, мне должно быть больно. Сил хватает лишь повернуть голову набок. Что-то щекочет верхнюю губу. Облизываю судя по кисло-металлическому привкусу, это кровь. Похоже, я разбил нос. Если бы ее было больше, хватило бы, чтобы смочить распухший язык. Теперь мне точно конец. Подняться сил не хватит. Обидно за Тани. Ведь и впрямь будет меня искать. Надо же, я без пяти минут труп, а думаю о какой-то девчонке.

Интересно, это солнце садится или у меня в глазах темнеет?

«Эй, ты живой?»

Господи, ну зачем так орать. Крик раскалывает голову надвое.

«Вроде живой», — вот так лучше. Тише.

«Подержи ему голову. Боже, это у него язык такой или бобер в горле застрял?», — во рту появляется какая-то тяжесть. Инстинктивно глотаю. ВОДА!!!

Еще! Еще! Еще!

«Ну ладно хватит, парень сейчас захлебнется».

Не хватит! Не хватит! Страх заставляет открыть глаза. Вижу женское лицо в обрамлении золотистых волос. Мираж? Глаза снова закрываются и я проваливаюсь обратно в темноту. Откуда меня тут же вышвыривает резкий удар по лицу.

«Так, так, куда? Не разбредаемся, хватит расслаблятся».

«Да отстань ты от него. Высох так, что хоть на растопку пускай», — я поднимаюсь в воздух и остаюсь висеть на чьем-то широком плече, — «Пошли в пещеру, там разберемся».

Плечо равномерно закачалось, убаюкивая. Я жив. Пожалуй, теперь можно с чистой совестью отрубиться.

Где-то капала вода, капли с веселым звоном разбивались о камень. Отовсюду веяло прохладой. Я находился в блаженном сумеречном состоянии между сном и бодрствованием. Голоса говоривших звучали неясно, но можно было разобрать, что это мужчина и женщина.

«Ну и долго мы тут сидеть будем?», — спросила женщина.

«Его организм сильно обезвожен. По хорошему его вообще в больницу надо».

«Ага, до больницы его будем тащить мы, кормить тоже мы и врачу тоже мы заплатим. Еще такие гениальные идеи будут?»

«Успокойся».

«Успокойся? Мы на мели, солнышко. Если мы ничего не принесем из этого рейда, зубы придется хранить на полке. За ненадобностью. А ты еще этот», — носок ботинка ощутимо стукнулся о мои ребра, — «геморрой мне на шею хочешь повесить?».

Ботинок еще раз ткнулся мне под ребра, окончательно возвращая к реальности.

«Все, все, я уже в сознании», — прохрипел я, потирая ушибленное место. Потом, собравшись с силами, ухватился за какой-то торчащий над головой выступ и сел. На макушку тут же упала ледяная капля. Я поднял голову — мы действительно находились в пещере, и похоже, довольно глубокой. Сверху нависали огромные каменные сосульки, с которых редкими каплями падала вода. Посередине пещеры поблескивало в свете фонарика небольшое озеро. Рядом со мной стояла та самая женщина, которую я увидел в момент краткого проблеска сознания. Гладкое красивое лицо, золотые локоны, хрупкая изящная фигурка — этакая куколка, которой совершенно не место в Пустоши. Только вот полевой комбинезон смотрелся на ней, как влитой, да и с карабином «кольт-коммандо» за спиной она, похоже, никаких неудобств не испытывала.

«Вот видишь, а ты говорила — обезвожен», — ухмыльнулась златокудрая бестия, «Мои методы поэффективней будут».

Мужчина только буркнул себе под нос что-то недовольное.

«Ну ладно, раз ты оклемался, я с удовольствием послушаю, как ты оказался посреди Пустоши, без воды, воды, да еще в таком виде, что смотреть неловко».

Я начал свой рассказ с приезда цирка в Новую Надежду. Рассказал почти все как есть, только теперь Покойник искал меня за неуплаченный долг. Ну и настоящего своего имени, конечно, не назвал. Под конец рассказа, я почувствовал, что слабею и попытался снова лечь. И тут же получил тычок в плечо.

«Ну хватит уже», — не выдержал мужчина. Резким шагом он подошел к женщине и за плечо оттащил ее в сторону.

«Да что такого?» — отмахивалась она, — «Ничего ему не сделается. И вообще, сестренка, эта работа в больнице тебя вконец испортила».

Сестренка? Сначала я подумал, что или я не так услышал, или она не так сказала, но когда мужчина подошел ко мне… Словом, это действительно был не мужчина. Хотя распознать нечто противоположное в этом плотном, сотканном из тугих мышц и крепкой кости теле, было крайне сложно. Ко всему прочему, тело было заковано в жесткий стальной доспех с высоким воротником, закрывающим горло и лицо до верхней губы. Но лицо светилось чем-то, как бы это сказать, женским. От него буквально веяло заботой и добротой. На плечи мне легли широченные ладони и осторожно уложили на прохладный камень.

«Если хочешь, можешь отдохнуть, мы никуда не торопимся», — произнесла она грубым, совсем не женским голосом. За спиной у нее раздалось недовольное «кхм». Впрочем, я решил не прерываться и довел рассказ до конца. На пару секунд воцарилась тишина, потом женщины не сговариваясь отошли в сторону и о чем-то зашептались. Слов я, как ни старался, не разобрал. Минут через пять они вернулись и со мной заговорила та, что помельче.

«Меня зовут Ингрид. Это Марта. Мы скавы».

Как же-как же, знаем-знаем. Девиз скавов — бороться, искать, найти и перепрятать. Ищут все ценное, что осталось от уничтоженной цивилизации, потрошат брошенные города, вымершие Убежища, погибшие караваны. Сигареты, топливо, зажигалки, украшения, оружие, продукты, машины… Лучшие друзья и смертельные враги Братства Стали — смотря что они делают с найденным. Женщина продолжила.

«Если сможешь привести нас к этому самолету и поможешь дотащить двигатель до города, войдешь в долю. Четверти тебе хватит».

Странно, что они так запросто поверили в самолет. Хотя, это уже не мои проблемы. Условия меня вобщем устраивали, но попытка не пытка.

«Соглашусь на треть».

«Щас, размечтался. Четвертая часть, или сам ищи город».

«Убедила», — я поднялся на ноги и осторожно сделал пару шагов. Что ж, на ногах я держался довольно уверенно, — «Тридцать процентов».

«Вот торгаш. Ладно, по рукам».

Найти место падения оказалось несложно. Чувство направления меня не подвело, все время я шел от самолета почти по прямой. Через два дня марша мы уже ясно видели остатки самолета, когда Ингрид резко остановилась и прильнула к биноклю.

«Что-то случилось?» — спросила сестру Марта. Как ни странно, женщины действительно оказались родными сестрами. Поверить в это было непросто. Они были такими разными — но и похожими в тоже время. Природа наделила Ингрид сногсшибательной внешностью — и невыносимо стервозным характером. Мускулатура Марты заставила бы завыть от зависти многих знакомых мне вышибал, но остальном настоящий «божий одуванчик». Хотя этот «одуванчик» и таскал с собой огромную цельнометаллическую кувалду.

«Прячемся. Это они».

Кто такие они, я спросить не успел, потому что Марта ухватила меня за плечо и поволокла в сторону ближайшего укрытия Ближайшим, да и вобщем-то единственным укрытием была невысокая земляная насыпь метрах в двухстах от озера. Мы легли на землю и Марта вытащила из кармана небольшую S-образную трубочку. На одном ее конце был окуляр, как у бинокля. Разместив трубку так, чтобы один конец чуть высовывался над насыпью, Марта приникла к окуляру.

«В чем дело?» — прошептал я.

«В чем, в чем», — зло зашипела Ингрид, — «Неужто непонятно — Братство, мать их так».

Ясно. Конкурирующая фирма. Видимо мы с Чарли пролетели над каким-нибудь городом, где имелось отделение Братства Стали, и, понятное дело, это их заинтересовало.

«Можно мне посмотреть?» — спросил я Марту.

«Конечно, пожалуйста».

Я установил трубку по примеру Марты. Ага, понятно. Изображение, попадавшее в верхний конец трубки как-то передавалось в нижний и кажется немного увеличивалось. К самолету подкатил полугусеничный бронетранспортер с мучительно знакомой эмблемой на боку. Из-под капота клубами вырывался пар. Распахнулись створки дверей в задней части кузова и наружу вышел человек в силовой броне, вооруженный тяжелым пулеметом. С полминуты он осматривал окрестности, потом из машины выскочило еще три солдата в обычной чешуйчатой броне. Двое сразу подбежали к самолету и стали его осматривать. Третий поднял капот бронетранспортера и начал копаться в двигателе.

Прошло минут двадцать. Солдаты вытащили из самолета тело Чарли и осторожно положили на берегу. Говорили они мало, в основном перебрасывались односложными фразами. Тот, что закопался под капотом, так оттуда и не выбрался — похоже поломка оказалась серьезной. Или руки у него не оттуда росли. Офицер в броне мерил шагами пространство рядом с бронетранспортером время от времени оглядываясь на своих людей. Один из них отошел от самолета и уже взялся за прикрученную к борту лопату, как вдруг офицер выронил пулемет и упал на колени, обхватив руками голову, точнее шлем. Тишину разорвал рев двигателя. Напротив нас берег озера поднимался на два с небольшим метра крутым откосом — с него-то и сверзилась машина. Это был обычный микроавтобус, только какой-то умелец поднял ему подвеску и поставил широкие колеса-дутики. Стремительно скатившись по откосу, машина остановилась и из него выскочили… От одного их вида у меня заныло под черепом. Они были одеты в фиолетовые балахоны и держали в руках лазерные пистолеты. Дети Храма, чертовы мозгокопы, из-за которых я потом с месяц мучался кошмарами. Перед озером разгорелась ожесточенная схватка. Тот солдат, что брал лопату с диким воплем повалился на землю — лазерный луч практически отрезал ему левую ногу. До этого ковырявшийся в моторе боец чудом увернулся от выстрела и откатился к своему напарнику, который залег у кромки воды и отстреливался из пистолета. Это было их единственное на двоих оружие. Офицер сделал отчаянную попытку оказать сопротивление и даже сумел подняться на ноги, но словно какой-то невидимый удар снова опрокинул его на землю.

Кажется, я начал понимать, что происходило. Гутри говорил, что Братство сумело защититься от мысленного контроля Детей. Однако эта защита, похоже не мешала организовать им неслабую мигрень. Я навел трубку на микроавтобус — все правильно, между прутьями частой проволочной сетки, которая заменяла боковые окна проглядывался кусок фиолетовой ткани. Там сидел третий нападавший, который и блокировал офицера. Я не любил Братство Стали. Очень не любил. Но не настолько, чтобы дать парням погибнуть от этих тварей. Рывком я сдернул с плеча Ингрид карабин и помчался к микроавтобусу. За спиной раздались заковыристые ругательства вперемежку с недвусмысленными угрозами. Бежать пришлось по открытой местности, но я рассчитывал, что парень в машине слишком занят офицером, а остальные — перестрелкой. Пробежав несколько метров, я упал на землю, прицелился и нажал на спусковой крючок. Пули кучно легли чуть ниже горловины бензобака. Из-под днища микроавтобуса вырвался огненный шар, подбрасывая в воздух заднюю часть машины. Когда она стояла почти вертикально, новый взрыв разорвал кузов в клочья. Похоже Дети возили с собой изрядный запас бензина Я инстинктивно пригнул голову, вокруг застучали обломки. Что-то острое царапнуло правый бок. Я быстро перекатился за небольшой холмик, который мог служить хоть каким-то укрытием и осмотрелся. На ногах стоял лишь один из «балахонов», и он быстро понял, что случилось. Я почувствовал, как мой разум опутывает липкая холодная паутина. Но продолжалось это лишь пару секунд. Парню следовало беспокоится не обо мне. Взревел пулемет в руках офицера и «балахон» отлетел на несколько метров, распадаясь в воздухе надвое. Я поднялся на ноги, осторожно ощупывая оцарапанный бок. Солдаты Братства уже спешили помочь своему раненному товарищу. А ко мне спешила Ингрид. Судя по выражению лица — с прямо противоположными намерениями. Откровенно говоря, мне ее выходки уже надоели. Я опустил ствол карабина вниз и выпустил остаток обоймы ей под ноги. Ингрид остановилась, словно налетела на стену.

«Ты что, псих?!», — заорала она.

«Да. У меня и справка есть», — огрызнулся я и кинул ей разряженный карабин.

Ко мне, чуть пошатываясь подошел офицер. Шлем он держал в руке, лицо под амортизирующей шапочкой было белее свежевыстиранной наволочки.

Он хотел что-то сказать, но его окликнул солдат.

«Капитан, тут один вроде живой».

Капитан сделал невнятное движение рукой, мол, погоди секундочку и пошел к звавшему его солдату. Я тоже решил посмотреть.

«Вот он», — показал солдат на лежащего на земле «балахона». Капюшон больше не закрывал его голову. Лицо его было сильно обожжено, глаза заплыли и превратились в тоненькие щелки. Пластиковый шлем расплавился и прозрачной пленкой растекся по голове. Из горла вырывался надрывный хрип.

«Ожег легких», — объяснил солдат, — «Вдохнул пламя».

«Жить будет?» — спросил капитан.

«Недолго», — и многозначительно добавил, — «Говорить не сможет».

Капитан молча кивнул. Солдат поднял с земли лазерный пистолет, направил «балахону» в лоб и нажал на спуск. Но пистолет не выстрелил, видимо его тоже повредило огнем. Солдат только пожал плечами и достал из кобуры свой пистолет.

«Пойдем со мной», — сказал мне капитан и направился в сторону бронетранспортера. Едва я успел развернуться, как за спиной грохнул выстрел. Оборачиваться я не стал.

Внутри бронетранспортера было довольно просторно. Во всяком случае громоздкие силовые доспехи капитана ощутимых неудобств не создавали. Тот с тихим стоном откинулся на спинку скамьи, снял с пояса плоскую фляжку и надолго присосался к горлышку. Опустошив флягу он засунул ее обратно на пояс и наконец обратился ко мне.

«Для начала — огромное спасибо за то, что спас меня и моих людей. За мной должок, Винсент».

Я почувствовал, как душа моя резко отсеклась где-то на уровне пяток. Наверное, это было ясно видно по моему лицу, потому что капитан улыбнулся и продолжил:

«Я ведь сказал, за мной должок. К тому же я не последний человек в отделении разведки и знаю, как все было на самом деле. В том числе и о том, что было на этом диске. После нашего разговора ты спокойно уйдешь, куда хочешь. Но у меня есть один очень важный вопрос — ты действительно уничтожил диск?»

Я сказал правду.

«Жму руку. Извини, что только на словах, из этой железки долго выпутываться. Но если так, ты даже не представляешь, в какой жопе оказался. Гангстеры из Нью-Рено — так, мелочи жизни. Прошлой жизни. Позавчера мы получили сообщение Большой Исус Мордино и большая часть его шайки убиты. При этом у свидетелей было впечатление, что они сами друг друга перестреляли».

«Дети Храма», — вполголоса проговорил я.

«Скорее всего. Теперь. В цирк тебе возвращаться нельзя. Там все в порядке, но его держат под плотным колпаком Дети, наши люди, а недавно появились агенты из НКР и Волт-Сити. Мы получили из соседнего города сигнал о вашем падении. Как-то его перехватили и Дети Храма. Не удивлюсь, если завтра тут окажутся и все остальные заинтересованные стороны. К кому ты попадешь, неважно. Никто не поверит в правду, тебя будут допрашивать, пока в мочалку не истреплют».

«И что же мне делать?»

«Не знаю», — капитан с досадой мотнул головой, — «Ничего не могу придумать, слишком мощные задействованы силы, чтобы ты мог скрыться. Какое-то время я смогу прикрывать тебя по линии Братства, но это будет маленькая помощь».

Капитан поднялся, пригибаясь, чтобы не удариться о потолок и прошел внутрь кузова. Вернулся с небольшим свертком, мешочком и поясом с кобурой. Все это он протянул мне.

«Тут кольт.45 и запасная обойма, нож, фляга ну и остальные мелочи. В мешочке деньги, на первое время тебе хватит. Еще запасной комбинезон, вроде твоего размера. Переоденься, а то смотреть на тебя неудобно».

Они что, сговорились, что ли? Я залез в комбинезон, он оказался немного мал, но терпимо. Надел пояс с пистолетом, деньги сунул в карман.

«Удачи», — махнул рукой на прощанье капитан.

«Тебе тоже», — ответил я.

Хотя мне она куда нужнее будет. Шагая в сторону от озера, я заметил, что на берегу рядом с самолетом вырос аккуратный могильный холмик.

Деньги мы с сестрами разделили поровну, хотя Ингрид и настаивала, что мне полагается лишь тридцать процентов. Потом мы расстались. Я устроился в караван, который шел до Некрополиса. У одного из охранников купил темный очки, отпустил бороду. Не бог весть какие хитрости, но все же лучше чем ничего. В Некрополисе я рассчитывал задержаться на неделю, нужно было привести в порядок мысли, выработать план действий. Придется, конечно, покушать антирадиационных препаратов. Некрополис был выстроен гуллами вокруг поврежденного ядерного реактора и радиационный фон там был — мама, не балуй. Для гуллов ведь радиация, что для обычного человека воздух, вот и селятся, где ее больше.

На шестой день я лежал на кровати и мучительно соображал, где бы достать домкрат. Домкрат был мне нужен, чтобы поднять веки. Пожалуй не стоило вчера запивать РадХ самогоном. Очень большим количеством самогона. План действий упорно не желал формироваться. Главной проблемой было то, что я не знал, где враг. Каждый забредший в Некрополис человек заставлял меня покрываться холодным потом. Паранойя наступала медленно, но уверенно.

«Все, пора завязывать», — твердо сказал я сам себе и рывком поднялся с постели. Пару минут подождал, пока вокруг меня перестанет крутится комната и вышел в коридор.

«Привет, Джон», — окликнул меня Зед, когда я проходил мимо кассы. Зед и его брат Зак вместе управляли единственной (довольно, кстати, приличной) в Некрополисе гостиницей. Впрочем, раздельно они ничего делать могли в принципе у них на двоих была одна пара ног. Когда я вошел, Зед стоял за стойкой, а Зак раскладывал ключи по ячейкам.

«Привет, парни», — ответил я, — «Как бизнес?»

«Неплохо, очень неплохо», — почти пропел Зед, — «Вчера пришли еще два клиента».

В голове у меня забил сигнал тревоги, рука сама собой потянулась к рукоятке «кольта».

«Кстати, вот и они», — сказал Зед, кивком показываю на кого-то за моей спиной. Я едва успел обернуться, и тут же был сокрушен и повергнут на пол набросившимся на меня существом. Тани никогда не умела сдерживаться свои чувства. Она что-то быстро тараторила, но видимо от волнения перешла на свой родной язык и я не мог разобрать ни слова.

«Да, я все знаю», — бормотал я, осторожно освобождаясь от объятий, — «Я тоже очень рад тебя видеть». И это было истинной правдой. Теперь я понял, что так давило на меня все эти дни. Не страх за собственную шкуру, а беспокойство за Тани. Больше всего я боялся, что кто-нибудь догадается воспользоваться ей, как заложником. Боже, в какую размазню я превращаюсь?

Поднявшись наконец на ноги и вернув на место опрокинутый стул, я заметил Дика, который стоял, прислонившись к стене и смотрел на нас с откровенной насмешкой.

«А ты тут что делаешь?», — спросил я.

«Сопровождаю твою красавицу, что же еще».

«Надо же», — я действительно удивился, — «Как она тебя уговорила?»

«Очень просто — собрала свои пожитки и пошла тебя искать. Заодно раскидала по углам Френка и Стенли, которые пытались ее остановить. Ну, не мог же я отпустить ее одну».

Мнда, иногда Тани выкидывала трюки, от которых мне, честно говоря, становилось не по себе. Стенли еще ладно, но Френк был из той породы людей, которых можно уложить лишь поленом по голове, да и то с разбега.

Дик вытащил из нагрудного кармана сигарету и закурил. Тани ничего не говорила, только крепко прижалась к моей руке, словно я мог убежать или раствориться в воздухе. Сделав глубокую затяжку, Дик продолжил:

«Найти тебя оказалось не та уж и сложно. По рассказам караванщиков, мы узнали, где упал ваш самолет и стали обыскивать все близлежащие города. Тебя не нашли, зато один бармен рассказал, что тут проходил караван, к которому присоединился очень странный парень. Такое чувство, что он старался скрыть свое лицо. Оставалось выяснить, куда шел этот караван — и все».

От этих слов в голове у меня не просто забил сигнал тревоги. Там заревела сирена, залаяли собаки и забегали люди с оружием. Если уж они смогли меня найти…

Дверь гостиницы с треском распахнулась, повиснув на одной петле.

«Винсент Брок, ни с ме…», — оставшиеся слова влетели ему обратно в глотку вместе с ножкой стула. Лишившись дара речи, да и передних зубов в придачу, человек рухнул, как подкошенный. Пора мне менять кличку с «Колесо» на «Смертоносный метатель стульев».

Впрочем сейчас меня занимали другие проблемы.

«Тут есть еще вход?», — спросил я Зака. Или Зеда. Они уже присели за стойкой, сжимая в каждой руке по пистолету, причем все четыре были разными.

«Есть дверь в конце коридора, но она забита снаружи досками», — ответил Зед.

«Не проблема», — ответил за меня Дик и мы кинулись по коридору. Тани бежала рядом со мной.

«Хорошо, что я тебя нашла», — сказала она на бегу, — «С тобой весело».

Ну надо же — ей весело. Я с размаху налетел на дверь, вымещая раздражение на безответной вещи. Одновременно со мной на нее навалился Дик. У двери не было никаких шансов.

С треском и грохотом мы вывалились на улицу. Прямо под стволы троицы незнакомцев.

На сей раз по голове никого не били и глаза не завязывали. Просто отобрали оружие и затолкали в запряженный четверкой браминов фургон. Милиция Некрополиса стояла в паре десятков шагов с оружием на перевес, но вмешиваться явно не собиралась. Молчаливым эскортом они проводили фургон до окраины города и отстали. Брамины тут же перешли на рысь и повозка заскакала, собирая, наверное, все кочки и выбоины грунтовой дороги. Я лежал на полу, связанный по рукам и ногам, Дик и Тани находились в таком же положении. Словно этого было недостаточно, один из похитителей держал нас на мушке «мини-узи».

«Поставь на предохранитель, идиот, — сказал я, — Еще пальнет случайно».

В ответ получил кривую ухмылку, мол, пальнет и очень даже не случайно.

Второй похититель пытался привести в сознание беднягу, которого я уложил на входе в гостиницу. Наконец он открыл глаза.

«Шуки, жаражи, в рот я имел вше ваши планы», — заорал он на весь фургон.

Я не сразу понял, что обращается он к своим подельщикам.

«Заткнись, — буркнул тот, что сторожил нас, — Был бы пошустрее, был бы цел. Тебя вообще пристрелить могли».

Они переругивались еще минут десять, пока тот, что сидел на козлах (видимо главарь) на них не рявкнул. Ехали мы еще несколько часов.

«На выход», — откинулся борт в задней части фургона и нас выкинули на землю, словно кули с мукой. Веревки на ногах перерезали.

Мы оказались где-то в глубине Пустоши на обочине старой дороги. Прямо перед нами желтело облупленными стенами длинное прямоугольное здание. Чудом уцелевшие оконные стекла были замазаны белой краской. Над крышей возвышались проржавевшие буквы «Авт сер с». Из здания вышел человек. Он был невысокого роста, черный кожаный плащ, который он носил был ему явно не по размеру. Рукава свисали, полностью закрывая кисти рук, подол волочился по земле широким веером. Белое одутловатое лицо наполовину закрывали огромные очки с толстыми стеклами. Он махнул нам рукой, точнее, рукавом и я ощутил тычок стволом в спину. Мы зашагали к зданию.

«Готово?» — крикнул на ходу главарь.

«Ну-у-у, — очкарик затравленно сжался. — Почти».

«Как — почти!?» — взревел главарь.

«Один из компонентов оказался некачественным, — торопливо оправдывался очкарик. — У меня были исходные, но перегонка займет еще три часа». Главарь и остальные в несколько фраз высказали, что думают об очкарике и погнали нас внутрь здания. Не знаю, о чем шел разговор, но сердце чуяло, что не о самогонном аппарате.

«Ладно, давай их пока в яму», — решил главарь.

Ямой оказались две длинные узкие щели, неизвестно зачем прорубленные в бетонном полу. Меня с Диком спихнули в одну из них, Тани в другую. Ямы были неглубокие, если встать в полный рост, то можно высунуть голову. Чего нам, конечно, не позволили.

«Увижу чью-нибудь бошку над полом — отстрелю нахрен», — пообещал наш конвоир.

«Шлышь, бош, — услышал я шепелявый голос, — Шо дефке жря пропадать, а?»

«Закатай губы, баран. Я эту цыпочку от цирка вел, знаю. Она тебе такого пинка даст — жопа из ушей полезет».

Грохнул дружный гогот, сквозь который с трудом пробивалась шепелявая ругань.

«Ну и что делать будем?» — шепотом спросил Дик.

А то я знаю. Меня интересовало, кто эти ребята. Знаков отличия никаких, оружие и снаряжение — хорошее, но ничего особенного. Братство? Не их стиль. Дети Храма? Тоже непохоже. Мордино вообще можно сбросить со счетов. Если от его шайки и остались боеспособные отряды, они или перебиты другими семьями или присоединились к ним. Капитан сказал, что к охоте подключились Волт-Сити и НКР. Больше похоже на правду, только как им удалось опередить то же Братство?

«Подождем», — ответил я Дику.

«Подождем, — проворчал он, — Твою маму».

«Чего?»

«Так, старая песня».

Отталкиваясь ногами от пола, Дик прополз по полу и привалился спиной к стенке. Я последовал его примеру и почувствовал, как что-то кольнуло меня в коленку. Я не обратил на это внимания и привалился к стенке напротив Дика.

«Не шевелись», — сказал он.

«Что такое?» — я проследил за его взглядом. К моим штанам прицепился осколок полотна по металлу — ржавая полоска не больше трех сантиметров длинной. Дик присел на корточки, развернулся ко мне спиной и осторожно взял полотно двумя руками.

«Давай», — шепнул он мне.

«Погоди, сначала ты».

«Почему?»

«Я не знаю чего они ждут, но займутся сначала мной. У тебя еще будет время, пока меня будут… расспрашивать».

Дик не стал тратить время на спор. Полотно перекочевало в мои руки и Дик стал водить своими путами по режущему краю. Край был тупой и перетирал веревки буквально по волоконцу.

Прошло два часа. Я не мог видеть Дика, но слышал тяжелое дыхание. Наверное, руки у него уже онемели, но он не прекращал движения. Наверху звенели бутылками и трепались о чем попало.

«Босс, готово», — раздался голос очкарика.

Я едва успел отдать полотно Дику, как две пары рук выдернули меня из ямы. Меня швырнули на какой-то металлический короб, похитители стояли вокруг тесным кольцом. Сейчас начнется. Но почему-то они медлили. В круг протиснулся очкарик, в руке он сжимал пластиковый шприц, наполненный прозрачной жидкостью.

«Так не пойдет, — сказал он. — Освободите ему одну руку».

Мне освободили… Хотя нет, развязали руки. Просто вместо веревочных пут они попали в тиски стальных пальцев главаря. Очкарик закатал мне рукав и перетянул руку жгутом выше локтя.

«Думаю, стоит объяснить тебе, что сейчас произойдет, — сказал главарь. — Сейчас наш гений в химии и кретин во всем остальном вколет тебе препарат под миленьким названием „сыворотка правды“. И ты сам нам все расскажешь. И про диск и про все, о чем я спрошу. А человек я любопытный».

Очкарик потянулся иглой к моей руке, но главарь его остановил.

«Еще маленькая деталь. У этого препарата есть один недостаток — стопроцентно летальный исход через два часа. Но мы с тобой закончим быстрее, так что еще посмотришь, как мы трахнем твоего приятеля и замочим девчонку. В смысле наоборот», — главарь заржал на собственной шуткой, остальные тоже. Все кроме одного, шепелявого. Он стоял с отвисшей челюстью, широко открыв глаза.

«Закрой пасть, муха залетит», — стоявший рядом бандит ткнул его локтем в живот. Шепелявый медленно качнулся назад, потом вперед и рухнул мне на колени. Среди длинных светлых волос, чуть ниже затылка торчала короткая рукоять метательного ножа. Все обернулись.

В дверном проеме чернел тонкий силуэт человека в длинном плаще. Почти одновременно похитители открыли огонь из всех стволов, но незнакомец уже с умопомрачительной скоростью ворвался в здание. Точнее, незнакомцем он был для них. Затылок одного из похитителей разлетелся вдребезги и тело рухнуло на спину. Указательный палец продолжал исполнять последнюю команду разрушенного мозга, сдавливая спусковой крючок. «Мини-узи» извивался в мертвой руке, изрыгая пули, пока не кончилась обойма. Тонко заверещал очкарик, одна из шальных пуль угодила ему в живот. Не прекращая визжать, он упал на пол и сжался в комок. Я нашарил на теле шепелявого кобуру и вытащил пистолет. Сбросил тело с колен и вскочил на ноги. Почему вдруг стало так тихо?

Я огляделся. Похитители были мертвы. В своей мрачной манере, Покойник всадил каждому по пуле в левый глаз.

«Брось бяку», — Покойник вынырнул из-за железобетонной опоры, которая поддерживала потолок. Из его руки на меня смотрел кольт.45.

Я поставил пистолет на предохранитель и отшвырнул за спину. Он заскакал по полу и свалился в яму, где сидел Дик. Как я и рассчитывал.

Неторопливо, словно прогуливаясь, Покойник пошел ко мне. На его пути оказался очкарик. Он уже не стонал, просто часто-часто хватал ртом воздух. Покойник перевернул его ногой на спину и добил выстрелом в глаз. Разумеется левый.

«Часто встречаемся», — произнес Покойник.

«Зачем я тебе нужен?» — спросил я, — «Твой босс мертв, деньги тебя не интересуют».

«Ничего не могу поделать, Винс. Я всегда выполняю приказ босса, то, что он теперь мертв ничего не меняет».

«Верный пес, да?»

«У меня свои причины. Не люблю повторяться, но где диск?»

«На этот вопрос я уже отвечал».

Покойник вздохнул.

«Тебе когда-нибудь простреливали коленную чашечку?»

Вместо ответа я рванулся в сторону. Невероятно, но я успел на долю секунды опередить пулю — вместо колена она пронзила бедро. Стиснув зубы от боли я продолжал катиться по полу. Теперь, чтобы видеть меня Покойнику пришлось повернуться спиной к яме.

«Надо же», — в голосе Покойника слышалось удивление, — «Но ведь ты не надеешься, что повторишь такое еще раз?»

Я на это не надеялся. Я надеялся на Дика, который вылезал из ямы с пистолетом в руке.

Хруст бетонной крошки, казалось, прогремел на мили вокруг. Покойник стремительно развернулся, два выстрела слились в один. Дик упал обратно в яму, Покойник остался стоять. Медленно он повернулся ко мне. Левая рука свисала плетью, из рукава сначала закапала, а потом струйкой полилась кровь. Всего лишь царапина, но он был обречен. Разогнанная джетом кровь давно потеряла способность сворачиваться.

Покойник посмотрел на пистолет, в котором остался последний патрон. Сделал шаг, его уже немного покачивало. Кровь под его ногами смешивалась с пылью, превращаясь в бурую липкую грязь.

«Все-таки скажи мне — где этот проклятый диск?» — выдавил он.

«Его нет. Я говорил правду с самого начала».

Покойник слабо улыбнулся.

«Глупо», — прошептал он.

Пистолет выскользнул из его пальцев и плюхнулся в кровавую жижу. Покойник подошел к стене и сел на пол, привалившись спиной к грязной штукатурке. Закрыл глаза.

«Уходи», — это было его последнее слово.

Мерно стучали копыта браминов, в такт им поскрипывали колеса повозки. На козлах сидел Дик, живой и невредимый, хотя и сильно задумчивый. Когда я сполз к нему в яму, он был без сознания. В нагрудном кармане прямо напротив сердца чернела дырка от пули, но крови не было. Я начал расстегивать рубашку, как Дик болезненно сморщился и отстранил мои руки. Потом встал на ноги и вытряхнул из кармана какой-то металлический кругляш. Это были карманные часы на цепочке, пуля пробила их почти насквозь, глубоко увязнув в механизме.

Тани как раз закончила бинтовать мою ногу. Невероятно, но у похитителей не оказалось ни одного стимпака.

«Сильно болит?» — спросила она.

«Терпимо».

«Расскажи мне, что с тобой было», — попросила Тани.

Я начал рассказывать. Тани присела на пол и слушала. В таких случаях она всегда напоминала мне чистый лист бумаги, на который рассказчик наносит ровные строчки слов. Наверное, если я когда-нибудь попрошу Тани пересказать мне мои истории, она сделает это без запинки. Тем временем фургон сошел с дороги и катился в чистом поле, подпрыгивая на булыжниках и похрустывая сминаемыми кустами. Наконец мы остановились.

«Выходите», — крикнул Дик.

Тани выскочила наружу и помогла спуститься мне. Мы стояли на пороге огромной пещеры, внутри клубился непроницаемый мрак.

«Пойдем», — Дик снял пистолет с предохранителя и исчез во мгле. Я оперся на плечо Тани и последовал за ним.

«Идите прямо, тут земля ровная», — раздался голос Дика.

«Теперь налево», — сказал он через минуту.

«Все, стойте», — в темноте раздался какой-то шорох, что-то звякнуло и в темноте, рассыпая белые искры, вспыхнул магниевый факел. Я зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, то увидел, что Дик стоит перед огромным круглым люком. Это был вход в Убежище, распахнутый настежь. Массивная дверь, некогда его закрывавшая, неподвижно замерла в специальных пазах рядом. Значит ее открыли изнутри. И косяк, и дверь были сплошь покрыты вмятинами и заусенцами, какие обычно остаются от крупнокалиберных пуль. Сквозь пыль и паутину еще можно было разобрать выгравированный на двери номер Убежища — 13.

«Зачем мы здесь?» — спросил я.

«Вам надо где-то спрятаться, хотя бы на время. Это подходящее место», ответил Дик.

Мы шагали по неосвещенным коридорам, только неестественно белый свет факела выхватывал из темноты куски покрытого толстым слоем пыли пола, измятых пулями и оплавленных лазерными лучами стен.

«Здесь была страшная битва», — прошептала Тани.

«Не битва. Бойня», — сказал Дик. Еще минуту он шел молча. Потом его словно прорвало.

«Люди этого Убежища долго не выходили наружу. Но они не смогли долго терпеть одиночества. Поэтому, когда у дверей появились солдаты, назвавшие себя новым правительством, они открыли дверь. Солдаты ворвались внутрь, убивая все живое на своем пути. Потом забрали все, что в Убежище было ценного и ушли. Из жителей Убежища в живых осталось восемь человек. Они похоронили погибших на нижнем уровне и тоже ушли».

«Откуда ты это знаешь? Ты был одним из них?» — спросил я.

«Нет. Я был одним из солдат».

«И ты…?» — у меня не поворачивался язык спросить прямо.

«Да. Пятерых, может шестерых. Они падали под мои пулями, так легко, без малейшего сопротивления. Тогда я чувствовал себя великим воином».

«А теперь?» — я не сразу заметил, что моя рука плотно охватывает торчащую из-за пояса рукоять пистолета.

«Теперь? Не знаю. Сначала я хотел умереть. Видимо, не так уж и хотел — пуля лишь царапнула череп. Меня откачали и посадили в карцер, чтоб поостыл. Анклав тогда занимался уничтожением людей с мутациями. Начальство называло это „вычищать нацию“. Вертолет садился в каком-нибудь поселке, всех жителей сгоняли на проверку. Тех, у кого находили отклонения от нормы уничтожали. Кроме самых интересных образцов. Таким образцом оказалась Мери. Ей тогда было четыре года, как-то она сумела протиснутся в систему вентиляции и в самом прямом смысле свалилась мне на голову. Сейчас это кажется глупостью, но тогда мне показалось, что если я спасу ее, то как-то искуплю свою вину. Я сумел прятать ее целый месяц, но потом ее разумеется обнаружили».

«И ты решил бежать».

«Добрался до силовой брони. Из корпуса выйти было легко, но снаружи меня уже ждали. Прорвался в ангар и ушел на вертолете. Жаль топлива там было всего на полчаса лету. Сели посреди черт знает чего, только через три дня добрались до какого-то поселения. Кстати, мы тоже пришли».

Из темноты выплыл темный провал лифтовой шахты. Створки двери были открыты и заклинены стальным брусом. Посреди шахты свисал трос, вокруг которого вьюн-травой обвивался силовой кабель.

«Ты первый», — сказал мне Дик, — «Хватайся за кабель и съезжай вниз, пока не упрешься в кабину. Здесь неглубоко».

Я встал на краю шахты, вцепившись глазами в трос. От него до края шахты было метра полтора. Нужно было прыгать.

«Да ну вас к чертовой матери», — пробормотал я вполголоса. И громче добавил: «Подержите за пояс».

Упершись ногами в порог я медленно тянулся руками к тросу. Сзади меня держали две пары крепких рук, поэтому я мог спокойно высунуться над пропастью настолько далеко, что без поддержки бы давно навернулся вниз. Наконец мои руки ухватили вожделенный металл и я скомандовал: «Отпускайте». Повинуясь закону маятника нижняя часть моего туловища устремилась на одну прямую с верхней и я сумел охватить трос еще и ногами. Благо он был несильно, но натянут и особого желания раскачиваться, молотя меня о дальнюю стенку шахты, не испытывал. Я начал медленно сползать вниз. Ситуация внизу выглядела примерно так — негры ночью грузят уголь… Выражаясь проще — темень непроглядная. Наконец мои ноги уткнулись во что-то твердое. Если верить Дику — крышу лифта. Я отпустил трос и сделал осторожный шаг в сторону. Как раз вовремя, чтобы пропустить мимо слетевший вниз маленький тугой комок — Тани. Я посмотрел наверх. Факел в руках Дика почти погас и едва разгонял мрак. В мозгу промелькнула жуткая картина — гремят выстрелы и трос, сворачиваясь кольцами, падает к моим ногам. Сверху раздается зловещий хохот и Дик уходит, оставляя нас гнить здесь внизу. Я невольно поежился, проклиная свое воображение.

«Ты скоро?» — крикнул я Дику.

«Сейчас, сейчас», — послышалось сверху.

Должно быть он стрелял сразу с двух револьверов — слишком быстро прозвучали выстрелы. Тани дернула меня за плечо, но поздно — тяжелый стальной трос задел меня размочаленным пулями концом. Я с размаху сел на пол, зажимая глубокую ссадину на лбу.

«Почему?» — услышал я крик Тани.

«Я выполняю приказ».

«Чей приказ?» — крикнул я. В голове еще вспыхивали молнии и крик получился похожим на стон.

«Анклав».

Вот уж кого никто не принял в расчет. Слишком большие потери они понесли из-за уничтожения свое плавучей базы в океане и наземной — на побережье. Считали, что с ними покончено. Похоже, что зря. Конечно, для Анклава ядерное оружие — отличный способ взять реванш.

Что-то с мягким стуком упало вниз.

«Тут пища и вода на четверо суток. На уровне найдете рабочие терминалы может получится включить свет и водоснабжение», — пятно света начало удаляться от проема.

«Ты же слышал», — крикнул я вслед, — «Диска нет».

«Думаешь, я этого хотел?» — дверной проем вновь осветился, — «У них Мери — и остальные. Не буквально, конечно. Но они могут уничтожить всех в цирке, несмотря на все это прикрытие вокруг. Я это знаю».

Заложники. Не слишком эстетично, зато дешево, надежно и практично. Наверху снова воцарилась темнота. Дик ушел.

«Ну удачно тебе добраться», — буркнул я вслед пошел изучать, что он нам сбросил. Так, бурдюки с водой, завернутые в фольгу брикеты — сухие рационы, что-то продолговатое… Я вытащил странный цилиндр и начал вертеть в руках. На ощупь — пластик. Я встряхнул его, прислушиваясь, не загремит ли что внутри. В ответ на это цилиндр засветился изнутри мягким голубым светом. Ясно, химический осветитель.

«Держи, будешь факельщиком», — протянул осветитель Тани.

Потом взвалил на себя припасы и мы вышли в коридор. Я озадаченно осмотрелся по сторонам.

«Так, если бы я был рабочим компьютерным терминалом, где бы я прятался?» пробормотал я про себя.

К счастью, с фантазией у терминалов напряженка — один вскоре обнаружился в небольшом боксе недалеко от лифта. Он стоял рядом с развороченным оружейным шкафчиком, нагло демаскируясь горящими бледно-зеленым светом лампочками. Честно говоря, я с незнакомыми компьютерами всегда на «вы». Никогда ведь не знаешь, какая кнопочка отвечает за запуск программы, а какая — за очистку жесткого диска. Поэтому на общение с терминалом ушло добрых полчаса. Наконец над головой заморгали лампы дневного света, заурчали вдалеке какие-то механизмы. Выглядел нижний уровень ничем не лучше верхнего — бой продолжался и здесь.

«Ну что, пойдем осмотримся?» — спросил я Тани.

«А нога твоя как?»

«Потерпит».

«Тогда сначала найдем воду».

«Зачем? Пока вроде волноваться не о чем», — встряхнул висящими через плечо бурдюками. Вместо ответа Тани подтащила меня к плексигласовому окошку бокса.

«Мнда», — только и сказал я, разглядывая свое полупрозрачное отражения. Оттуда на меня глядела крайне небритая, запыленная и залитая кровью из рассеченного лба рожа.

«Ладно уж. На себя бы посмотрела», — я шутя взъерошил короткие волосы Тани, подняв целое облако пыли.

«Подумаешь. Может это для волос полезно».

Мы вышли из бокса и пошли по коридору. Я остановился возле первой запертой двери. Кажется, тут должны быть жилые отсеки. Я нажал на вмонтированную в стену рядом с дверью кнопку и металлическая створка медленно поползла вверх.

Когда она поднялась чуть выше моего пояса, я услышал, как внутри комнаты по полу дробно застучали чьи-то лапы. На всякий случай я посторонился от двери — и вовремя. Из-под створки в коридор бледным пятном мелькнула массивная туша. Пролетев мимо меня она ударилась о противоположную стену, отскочила от нее на пару шагов вглубь коридора и остановилась, рассматривая нас маленькими красными глазками. Это был подземный крысокрот. В отличии от своих наземных собратьев он был полностью лишен меха и почти не видел на свету. Я вытащил пистолет из-за пояса, но стрелять пока не стал. Вряд ли тварь будет атаковать в таких условиях. Тани такими тонкостями не интересовалась. С сочным хрустом тяжелое лезвие боевого ножа вошло в череп крысокрота. Тот еще с мгновение постоял на ногах, потом с хриплым выдохом рухнул на бок.

«Мясо», — пояснила она, вытаскивая нож обратно.

«Нет уж, спасибо. Не люблю, когда мои отбивные светятся в темноте. Помоги-ка».

Совместными усилиями мы затолкали тушу крысокрота обратно в комнату и закрыли дверь.

«Так, будем считать, что этот номер занят. Что там со следующим?».

Следующая комната оказалась без сюрпризов. Планировка самая обычная — две кровати, шкафчики для одежды, зеркало, совмещенный санузел. Я зашел внутрь и с любовью поглядел на изогнутую алюминиевую трубу с раструбом на конце. В Некрополисе такого не было — у всех гуллов врожденная водобоязнь. Я повернул кран — и сверху бодрой струйкой полилась вода.

В кабину вошла Тани и протиснулась мимо меня к душевой кабинке. Набрала пригоршню воды, попробовала.

«Вода хорошая», — сказала она, — «Сам повязку снимешь?»

«Справлюсь».

Едва я вышел в комнату, дверь за мной захлопнулась и взвизгнула молния комбинезона. Ну все, теперь можно не торопиться. Я доковылял до кровати, сел и начал разматывать бинты. К счастью, они еще не успели присохнуть. Потом аккуратно стянул штаны и осмотрел рану. Пуля прошла навылет, пробуравив дырку в мышце. Сейчас обе дырки затянулись коркой запекшейся крови и уже не кровоточили. На мне вообще все быстро заживает. Если особо не беспокоить рану, деньки через три затянется. Я откинулся на мягкий пористый пластик, заменявший кровати матрац и зевнул. Если уж женщина заняла ванную, верных минут сорок можно спать спокойно. Тани опередила мои ожидания минут этак на десять. Выпорхнула из ванной, довольная и посвежевшая. Похоже, и комбинезон заодно постирала — мокрая ткань плотно облегала ее тело.

«Бррр, холодно тут как. Ты что лежишь?»

«Думаю».

«О чем?», — Тани села рядом на край кровати и заглянула мне в глаза.

«Гадаю, доберусь ли я до душа, прежде чем убелюсь сединами. Давай, помоги-ка раненому человеку доковылять до ванной».

А если серьезно, было о чем задуматься. Дик дал нам провианта на четыре дня. Значит будет здесь со своими хозяевами дня через три. Сегодня еще можно расслабиться, но завтра надо отсюда выбираться. Может тут есть резервный выход или еще что-нибудь в этом роде.

Под душ я все-таки не полез. Чтобы не говорила Тани, мало ли что с этой водой в рану попадет. Вымыл лицо, вытер кровь, сполоснул рубашку.

«Что будем делать?» — поинтересовалась Тани.

«Спать. И без разговоров», — категорично отрезал я.

«Ладно», — Тани плюхнулась на одну из кроватей и сладко потянулась всем телом.

«Вообще-то я там хотел спать», — попытался возразить я.

«А разве я против?» — Тани откатилась к стенке и похлопала ладонь по освободившемуся пространству.

«Я — против», — буркнул я и пошел искать, где тут выключается свет.

Мне снился кошмар. Я лежу на этой самой кровати. Из коридора раздаются крики и грохот выстрелов. Но это меня ничуть не волнует. Так и должно быть. Медленно открывается дверь и внутрь входит огромная черная фигура. Я не вижу лица, но знаю, что это Дик. Я пытаюсь подняться, но фигура поднимает руку и протягивает ее ко мне. Пальцы растут, вытягиваясь и превращаясь в длинные черные лезвия. Они пронзают мои плечи и бедра, пришпиливая обратно к кровати. Последнее медленно вращаясь приближается к моей голове.

«Я не виноват», — говорит фигура голосом Дика, — «Они приказали». И я соглашаюсь. Лезвие медленно входит в лоб…

Не знаю, чем бы еще угостило меня перегруженное впечатлениями подсознание. Меня разбудил вскрик Тани. Это было уже не в первый раз. Ей часто снились кошмары. Она никогда не рассказывала, что именно ей снилось.

Я поднялся со своей кровати и подошел к Тани. Она уже проснулась и теперь сидела на кровати, обхватив руками колени.

«Опять кошмары?» — спросил я.

Вместо ответа Тани вдруг бросилась мне на грудь, прижавшись своей мокрой от слез щекой к моей. Так мы неподвижно простояли с минуту, сжимая друг друга в объятиях.

«Ну, ладно, успокойся», — бормотал я, гладя ее по вздрагивающей спине.

Тани резко отстранилась.

«Я тебе нравлюсь?»

«Чт?» — это все, что я успел сказать. Тани прильнула своими губами к моим, я почувствовал во рту быстрый лепесток чужого языка. Жгучий вкус чужой плоти потек в кровь, окутывая дурманом мозг, лишая воли. Руки сами нашли молнию ее комбинезона, высвобождая упругое молодое тело. Ладони обволакивают тонкую смуглую кожу, чувствуют, как где-то глубоко часто стучит сердце. Я почувствовал, как напряглось тело Тани, увидел страх в ее глазах. Это чуть охладило меня, вернуло способность мыслить. Конечно, после всего, что с ней творили рейдеры… Я осторожно положил ее обратно на кровать и лег рядом сам.

«Не бойся», — прошептал я.

Наши губы вновь слились в поцелуе.

Я проснулся от яркого света. Солнца? Но потом я вспомнил, где нахожусь. Какое к черту солнце под землей. Это зажглись лампы дневного света в комнате. Компьютер добросовестно продолжал симулировать смену дня и ночи для давно умерших жителей Убежища. Я осторожно передвинул голову Тани со своего живота и со стоном поднялся с кровати. Бинты на ноге насквозь пропитались кровью поберег конечность, ничего не скажешь. За спиной раздалось сонное мычание.

«С добрым утром», — улыбнулся я Тани.

«С добрым утроааам», — зевнула она в ответ. Потом нашарила на полу комбинезон и, слегка покачиваясь, пошла в ванную. Мое мужское начало гордо хмыкнуло и тут же получило хорошего пинка от совести. Ладно, мне бы тоже одеться не помешало.

«Ну-ичто-будем-делать?» — ожившая после душа Тани отчаянно трясла головой, вытряхивая попавшую в ухо воду.

«Питаться. Пока у тебя голова не отвалилась, принеси-ка сумку».

Я взял сумку из рук Тани и вытащил один из брикетов, которые в темноте мне показались едой. «Саморазогревающийся походный обед К» гласила надпись на упаковке. Эх, обед, мой старый друг. Когда мы еще с тобой свидимся? «Удались защитное покрытие с красного кружка и подождать две минуты». Я исполнил требуемое и через две минуты развернул упаковку. Что ж, пахнет ничего. Жаль только вкус отсутствует как факт. Но ничего, не такое есть приходилось. Печеных крыс, например. Стоп. Крыс? При этом слове в моем мозгу стрельнула маленькая искорка. Я начал вертеть его в мозгу так и эдак, пытаясь сообразить, что в нем необычного. Черт, ну конечно. Разом запихнув в рот остатки обеда, я схватил Тани за рукав (она свою порцию уже прикончила) и потащил в коридор.

«Что случилось?»

К сожалению, с набитым ртом я не мог ничего объяснить, поэтому просто открыл дверь в комнату, куда мы запихнули труп крысокрота.

Так и есть. В стене, почти под потолком зияла широкая дыра. Через нее тварь забралась сюда, а выбраться не смогла — слишком высоко, чтобы она могла дотянуться до края. Подтянувшись на руках, я заглянул в дыру. Проход был неширокий, но на четвереньках пролезть можно.

«Тани», — сказал я, — «Собирай вещи, мы переезжаем».

Тоннель оказался несколько уже, чем я рассчитывал. Стены больно обдирали плечи, потолок норовил стукнуть по голове. Боль в раненой ноге вышибала слезу при каждом движении. Я вполголоса перебрал все известные ругательства и уже начал повторяться, когда стены тоннеля чуть качнулись перед глазами.

«Все, совсем дело плохо», — пробормотал я про себя.

«Винсент», — раздался голос Тани. Она ползла позади меня.

«Что?»

«Кажется мы сейчас упадем».

Увы, она оказалась права. С диким металлическим скрежетом пол ухнул вниз. Я перекувыркнулся в воздухе и приземлился спиной на гладкую стальную поверхность. Поверхность уходила вниз под душераздирающим углом и я кувырком полетел навстречу неизвестности.

Неизвестность была жесткой и холодной. Я лежал на полу и смотрел на мигавшую под потолком лампу. Сверху лежала вентиляционная решетка, которую я вышиб в конце своего стремительного спуска. Судя по ощущениям — головой.

Употребив высказывание, я поднялся на ноги. Похоже, я был на нижнем уровне Убежища. Том самом, который, по словам Дика, использовался, как кладбище. Я, впрочем, ничего такого не заметил. Коридор ничем не отличался от того, что был сверху, никаких запахов в воздухе. Неудивительно — сколько прошло лет, десять, пятнадцать? Я оглянулся по сторонам и почувствовал, что чего-то не хватает. Точнее, кого-то. Тани.

Я подтянулся к отверстию вентиляции и несколько раз прокричал ее имя в темноту. Ответом было только эхо. Лезть внутрь было бессмысленно — слишком крутой уклон. Стоять на месте тоже был не резон и я захромал по коридору, надеясь на… Не знаю, на что-нибудь. Когда я проходил мимо массивной двери, отделяющей от коридора зал Хранителя, слабо пискнул электронный замок и дверь поползла вверх.

Когда она открылась, я почувствовал некоторое беспокойство в мочевом пузыре. Ноги, наплевав на всякие там раны, сами отбросили тело в сторону и впечатали в противоположную двери стену. За дверью стоял деф-кло, он же Смертельный Коготь. Огромные, в локоть длиной и бритвенно-острые роговые образования на пятипалых руках твари вполне оправдывали это прозвище. Как нетрудно догадаться, питались эти твари отнюдь не соломой. Сам деф-кло был выше меня на две головы.

«Щас будет на три», — пронеслось у меня в мозгу.

Рука зашарила по поясу в поисках пистолета, но ничего так и не нашла. Пистолет лежал на полу, недалеко от того место, где я упал и гнусно ухмылялся.

Страх продолжал вжимать меня в стену, словно я мог пройти сквозь металл. Деф-кло, впрочем, не делал никаких угрожающих движений, а просто рассматривал меня, присев на задние лапы. Очевидно решал, сожрать меня целиком или оставить кусочек подружке. Так продолжалось с минуту. Потом тело деф-кло распрямилось. Открылась полная игловидных зубов пасть и оттуда вырвался глухой хрип.

«Чтоб ты подавился», — пробормотал я, все еще не в силах оторваться от стены.

Деф-кло с шумом втянул воздух и — я не поверил своим ушам.

«Нкхе бокхся», — вырвалось из его пасти.

Я мысленно поправил покатившуюся было на затылок крышу. Говорящий деф-кло, что дальше? Зеленые человечки, золотые дракончики и прочие маленькие радости начинающего наркомана?

«П-паташти сдезь», — снова заговорил деф-кло и скрылся где-то внутри комнаты Хранителя.

Я отчаянно тряхнул головой и уставился в пустой дверной проем. Было ли все на самом деле или это просто вызванная ударом по голове галлюцинация? Этого я так и не узнал. Дверь закрылась, а позади меня кто-то спрыгнул на пол. Я обернулся ко мне спешила Тани.

«Ты в порядке?» — спросила она, — «У тебя такое лицо, словно ты свою смерть увидел».

Ну что я мог ей сказать? Правильно — ничего.

Мы подошли к кабине лифта. Я нажал на кнопку вызова — безрезультатно. Створки и не думали открываться. Тани вытащила нож и двумя руками вогнала лезвие в щель между створками. Используя его как рычаг, мы смогли раздвинуть двери так, чтобы можно было уцепиться за них руками. Створки отчаянно сопротивлялись, удерживать их в открытом состоянии требовало немалых усилий.

«Подержи», — прохрипел я Тани, а сам начал шарить рукой с внутренней стороны левой створки. Наконец, нашел выключатель и обесточил лифт.

«Фуф», — я осторожно сел на пол и вытянул ноги. От раны по всему телу распространялись волны жара, меня мутило.

«Там наверху должен быть люк», — сказал я Тани.

Она посмотрела на меня с искренним беспокойством.

«Ты сможешь идти?» — спросила Тани.

«Смогу, не волнуйся. Только дух переведу», — хотел бы я сам в это верить.

Тани начала высматривать в крыше лифта люк, как сверху на лифт приземлилось что-то тяжелое. Кабина основательно просела.

Мы замерли, стараясь даже дышать вполсилы. Глухо грохнул металл и кабина вернулась в исходное положение. Выждав какое-то время, Тани подняла руки к потолку и за что-то ухватилась. Чуть слышно скрипнули петли и Тани исчезла наверху. В открытый люк просунулась ее смуглая рука.

Едва не заскулив от боли, я поднялся на ноги. Одной рукой ухватился за край люка, другой сжал тонкое, но крепкое запястье Тани. Она в свою очередь обхватила мое. На то, чтобы затащить меня наверх ушло минуты две, не меньше.

«Ну ты и тяжелый», — прошептала Тани, с трудом переводя дыхание.

«Красивым толстым сильным», — попытался отшутиться я, — «Везде у нас почет».. Но самочувствие к юмору не располагало.

Из глубины коридора раздавались громкие металлические шаги. Такие обычно издает мобильная броня. Значит или Братство или Анклав. Скорее всего последнее, но уж очень быстро Дик обернулся. С первого уровня Убежища в шахту свисал толстый нейлоновый шнур. Чем мы и воспользовались.

И сами того не подозревая, оказались в ловушке. В нескольких метрах от входа в пещеру стояла огромная машина. Вытянутый корпус размером с небольшой грузовик заканчивался узким жалом-хвостом. На конце хвоста крепился винт, наподобие того, который двигал самолетом Чарли. Еще два огромных винта возвышались над крышей. Передняя часть из-за выпирающих прозрачных стекол кабины напоминала голову гигантской мухи. Рядом с этим механическим монстром стоял анклавер в мобильной броне и курил. Одной рукой он держал сигарету, другой — винтовку Гаусса. Похожий на уродливую маску шлем лежал рядом, на камне.

Теперь скажите-ка, дети, что случится, когда его напарник внизу выяснит, что меня нет, а веревка, по которой он спустился, аккуратным мотком свернута наверху? Правильно, вызовет подмогу. А вход в пещеру один. И не настолько широкий, чтобы мы могли укрыться от человека с прибором ночного видения или даже с фонарем. Я аккуратно пристроил руку с пистолетом на выступ скалы и попытался прицелиться в голову анклаверу. Бесполезно. Истрепанные болью нервы отказывались нормально работать. Руки тряслись, перед глазами все расплывалось. В темноте сверкнуло лезвие ножа. Я не мог схватить Тани за руку, не мог ей крикнуть, чтобы она остановилась. Я только мог смотреть, как она стрелой вырвалась из темноты пещеры на свет заходящего солнца. И только теперь я понял, что «Черные молнии» это не просто прозвище. Тело Тани вытянулось почти параллельно земле, ноги мелькали, едва касаясь земли. Но и анклавер не дремал. Взметнулся вверх ствол винтовки, почти бесшумно выпуская на волю пулю из обедненного урана, которая насквозь пронзила — пустоту. Я не сумел заметить прыжка — увидел только тень, взметнувшуюся над землей. А потом все вдруг замерло. Тани, приземлившаяся на одно колено за спиной анклавера. Сам анклавер. Он стоял, прижав стальные пальцы к шее, обтянутой тонкой термоизолирующей тканью. Между пальцев, словно вода из проколотого поливочного шланга, била тонкая струйка крови.

«Ты как?» — спросил я Тани. Она сидела на земле и ловила ртом воздух, словно загнанный брамин.

«Погоди. Буду в норме. Через пару минут. Это не так уж. Легко».

Я покосился на анклавера. Тот стоял неподвижно, этакий надгробный памятник самому себе. Костюм продолжал удерживать тело в вертикальном положении, но руки безвольно повисли. Пальцы, сжимавшие винтовку Гаусса разжались и оно свисало, зацепившись скобой за стальной палец. Я взял ее в руки. Никогда раньше не держал подобного оружия. Легкий, чуть неуклюжий корпус вмещал в себя больше смертоносной силы, чем реактивные снаряды и тяжелые пулеметы. От пули, выпущенной из этого оружия не спасет ничто — ни каменная стена, ни толстая шкура супермутанта, ни мобильная броня Братства и Анклава.

Дик болтался в воздухе, пришпиленный к стенке стальной рукой. Вторую руку анклавер занес для удара с явным намерение размозжить Дику голову. Говорят стрелять в спину нехорошо. Что ж, все мы не без греха. Продырявленный тремя пулями, анклавер разжал руку и медленно повалился на спину. От удара содрогнулись стены коридора, пластиковый плафон одной из ламп сорвался вниз и с сухим треском упал на пол. Я отпустил веревку, на которой Тани спускала меня вниз и сделал несколько шагов в глубь коридора. Нога больше не причиняла мне хлопот. Найденный у анклавера стимпак за пару минут полностью зарастил рану. Дик сидел на полу и растирал рукой горло. Он был безоружен.

«Что, Винс, вернулся забрать должок? Стреляй, не бойся. Я не обижусь».

«Опять хочешь умереть?» — спросил я.

«А у меня есть выбор?»

«Если хочешь мое мнение, Дик, ты сволочь. Как и все мы в этом мире. Просто бывают сволочи законченные и нет. У тебя еще есть выбор».

Штука, на которой прилетел Анклав, называлась вертолет. Так я второй раз оказался в воздухе. Корпус не так мотало, как самолет Чарли, но все равно потряхивало основательно. У меня-то еще был какой-то опыт, а вот Тани на второй минуте полета распласталась на полу в пассажирском отсеке, вцепившись в поручень и что-то бормоча про себя. Толи ругательства, толи молитвы каким-то своим богам. Я сидел на сиденье рядом с Диком, намертво пристегнутый ремнями безопасности. На голове у меня был тяжелый полукруглый шлем.

«Когда я был в цирке, они собирались уходить из Реддинга. Сейчас уже наверняка в пути».

«Ты уверен, что они выполнят угрозу? Вряд ли те ребята успели хоть слово передать».

«Он передал сообщение, перед тем, как взяться за меня. В вертолете есть ретранслятор. А в Анклаве очень принципиальные ребята».

«Когда мы догоним цирк?»

«Минут через десять».

Под нами мелькала земля, по большей части сухая пыль Пустоши. Только однажды мы пронеслись над небольшим поселком, но я даже не успел его толком рассмотреть — так быстро он исчез за спиной.

«Реддинг», — произнес Дик. Из-за высокого холма вынырнул темный, окруженный высокими стенами город. Неожиданно наушники в моем шлеме ожили.

«Что, парни, решили тоже порезвиться? Мы только начали, но лучше вам поторопиться».

«Сейчас будем», — Дик говорил спокойно, лицо его стало белее мела, «Отключите вы эту антирадарную защиту, от кого нам тут прятаться».

«Ладно. Ждем».

Вертолет резко развернулся влево. Так резко, что шлем чуть не свернул мне шею. На Дика было жутко смотреть. Руки вцепились в руль так, что побелели костяшки, дыхание со свистом прорывалось сквозь стиснутые зубы, на лбу выступили бисеринки пота.

«Опусти забрало шлема», — сказал он мне.

Я повиновался. Непроницаемо-черное снаружи, забрало оказалось совершенно прозрачным изнутри. Перед глазами запрыгали какие-то цифры, прямо посередине вибрировал квадратик с перекрестьем внутри.

«Сейчас я активирую систему наведения», — сказал Дик и через секунду квадратик как безумный заплясал из стороны в сторону. За ним отчаянно пыталось поспеть перекрестье.

«Квадратик следует за твоим взглядом. Перекрестье — прицел пулемета, установленного на носу. Пушка не может двигаться так быстро, как взгляд, поэтому стреляй, когда прицел совместиться с квадратом. Гашетка на рукояти перед тобой. Тренируйся пока».

Цирк мы увидели через пару минут. К тому времени я более-менее освоился с шлемом. Повозки неподвижно стояли на дороге, от одной из них остался лишь дымящийся остов, рядом валялись изувеченные туши браминов. Вовсе стороны разбегались люди, кто-то, кажется, пытался отстреливаться. Над караваном черным вороном кружил вертолет, такой же, как наш.

«Стреляй, черт подери», — почти застонал Дик.

Это было несложно. Вражеская машина летела медленно, почти величаво, гордясь собственной неуязвимостью. Я надавил на кнопку, которую Дик называл гашеткой. Выстрелов я не услышал — видимо, у кабины была отличная звукоизоляция. Только почувствовал, как мелко завибрировал корпус и увидел как струя трассирующих пуль понеслась к цели, насаживая ее на свое острие. Корпус чужого вертолета брызнул искрами, из-под винтов повалил черный дым.

«Вы что, свихнулись?!» — заорал в наушниках чей-то голос.

«УБЬЮ!!!» — проревел в ответ Дик и щелкнул каким-то выключателем. Связь оборвалась.

Вертолет Анклава быстро снижался. Но все же недостаточно быстро, что бы разбиться при падении. Наша машина неподвижно зависла в воздухе неподалеку. Я снова потянулся к гашетке, но Дик меня остановил.

«Погоди. Я сам».

В боку чужого вертолета распахнулась дверца и оттуда на четвереньках стал выползать солдат в силовой броне. Но он успел выбраться лишь наполовину.

Корпус вертолета содрогнулся, словно в судороге и я увидел, как к распростертой на земле машине устремились четыре дымных полосы.

«Ракеты», — понял я.

Бесшумно расцвел огненный цветок взрыва, разметав вокруг себя пыль, камни и сталь. Когда видимость более-менее восстановилась, на месте вертолета Анклава лежал исковерканный кусок металла.

Дик развернул машину и начал снижаться.

Он посадил вертолет на небольшом отдалении от колонны. Я распахнул дверь и мы втроем выбрались наружу. Люди с оружием окружали вертолет, я разглядел несколько знакомых лиц. Увидев, кто мы, никто даже не сказал ни слова. Все развернулись и побежали обратно к фургонам. Мы поспешили за ними. Я подбежал к разбитому фургону. Ревели испуганные брамины, где-то заходился криком грудной ребенок. Три дюжих грузчика раскидывали дымящиеся обломки. Земля вокруг была залита кровью. Грохнул выстрел. Я оглянулся — это незнакомый мне парень добил из ружья изувеченного брамина. Как в тумане, я шел дальше. На земле лежал Макс, какая-то девушка осторожно стирала мокрой тряпкой кровь с его лица. Он узнал меня и слабо махнул рукой. Вместо кисти из руки торчали металлические обломки — все, что осталось от протеза. Рядом кто-то тихо застонал. На ступеньках изрешеченного крупнокалиберными пулями фургона сидела женщина и одной рукой укачивала запеленатого младенца. Вторая рука выше локтя была перевязана и безвольно лежала на коленях. Сзади раздался жуткий крик, похожий на вой раненого зверя. Тани сидела на земле рядом с раскиданными обломками фургона. Тело, которое она обнимала едва походило на добрую толстушку Клару.

К вечеру удалось навести порядок. Погибла Клара. Макс, который правил ее фургоном чудом отделался лишь ссадиной на лбу и потерял протез. Еще три человека ранены, к счастью, ничего серьезного. Решили отойти на несколько миль и встать там на ночь. Мы не пошли с ними. Я и так принес сюда достаточно горя. Сейчас я сидел, привалившись спиной к колесу вертолета и глушил мозг алкоголем. Даже не разбирал вкуса. Нет, никто меня ни с чем не винил. Наоборот, были рады, что я вернулся. У меня никогда не было семьи. Теперь я понял, что нашел ее здесь. А человек должен защитить свою семью. Если надо — ценой своей жизни. Скоро придут Дик и Тани. К этому времени нужно решить, что делать с этой бесконечной гонкой.

Мы пробыли с цирком еще два дня. Было решено временно распустить труппу и встретиться в Реддинге через месяц. Так будет безопаснее. Через месяц меня уже никто не будет искать. Я придумал, как избавится от преследователей. Дик сказал, что я сумасшедший. Очень может быть, но у меня нет выбора. Тани я решил в подробности не посвящать. Она уйдет вместе в небольшой группой артистов в Джанк-Таун. Сказать, что она была против, значит ничего не сказать. В ход пошло все — слова, слезы, даже кулаки. Но я был непреклонен. Наконец Тани сдалась.

В окно тихо постучали. Я уже давно не спал. Осторожно выбрался из объятий Тани и оделся. Уже у двери что-то заставило меня обернутся. Тани все так же лежала на кровати, но глаза ее были открыты.

«Я вернусь», — сказал я с улыбкой то, что уже без конца повторял вчера. И ушел.

На улице стояла отличная погода и Дик со здоровым тюком.

«Готов?» — спросил он.

«Вполне».

«Тогда полетели», — Дик поудобнее перехватил сверток, — «Между прочим, недешево это все обошлось».

«Я сказал, где можешь взять деньги. Пять километров от южной границы Нью-Рено, старая ферма».

«Да, помню, помню», — перебил меня Дик, — «Сам съездишь и заберешь».

И трижды сплюнул через левое плечо.

Пещеры Перемирия тоже находились недалеко от Нью-Рено. В самих пещерах ничего особенного не было, известность им принес покрывающий каждый дюйм каменных стен мох. Под влиянием радиации он сильно мутировал и превратился в плотную мясистую пленку сантиметров десять толщиной. Но главное — мох выделял безумное количество метана и скоро пещеры превратились в огромный метановый мешок. Неизвестно, кто первый придумал использовать пещеры, как место переговоров. Известно только, что когда один из Бледных Ножей на встрече с Рыжими Волками решил достигнуть взаимопонимания с помощью любимого обреза, не смогли найти даже костей. Именно поэтому я выбрал Пещеры Перемирия местом последней встречи.

Конечно они явились. Пролетая над городами, мы выбрасывали с вертолета кипу листков. Сообщение было очень несложно зашифровано, так что кому надо прочитал бы его без труда. Это было простое приглашение на аукцион. Я собирался продать им то, чего у меня не было, но им очень хотелось. Такие сделки я проворачивал не раз.

«Добрый день, джентльмены», — произнес я с вежливой улыбкой. Улыбка, увы, осталась незамеченной под респираторной маской.

Джентльменов было всего трое. Представители Анклава и Братства Стали приперлись в мобильной броне, Дети Храма своему человеку выделили лишь серебристый огнеупорный костюм.

«Обязательным условием нашей встречи было отсутствие оружия. Если кто-то все-таки не удержался от искушения — обратите внимание на это», — я вытащил из кармана правую руку. Самая обыкновенная зажигательная граната. И большой палец продет в чеку.

«Даже если вам наплевать на мою и свои жизни, думаю вам небезразлична судьба вот этого», — я вытащил из кармана левую руку. В узких лучах фонарей сверкнула зеркальная поверхность диска.

«Теперь я слушаю ваши предложения».

Первым заговорил представитель Братства: «Думаю, из всех тут присутствующих я могу предложить самые выгодные условия».

При этом он шагнул чуть вперед и его левая рука как бы невзначай качнулась. И как бы невзначай со всей силой приземлилась на голову человека от Детей Храма. Высокий колпак его огнезащитного костюма промялся вниз — гораздо ниже, чем полагалось бы находится голове. Анклавер по этому поводу не возражал. В основном потому, что в его броне неожиданно появились три пулевых отверстия. Последний оставшийся в живых деловой партнер сделал еще шаг вперед, выставив перед собой правую руку. В кулаке было зажато странное оружие, больше всего похожее на револьверный барабан.

«Вот мое условие. Миниатюрное гаусс-устройство. Пятизарядное. Так что давай сюда диск и можешь катиться к чертовой матери. Радуйся еще, что не арестовываю тебя за прежние подвиги».

«Да радуюсь я. Радуюсь», — ответил я и выдернул чеку.

 

Эпилог

(чуть больше года спустя)

За деньгами на заброшенную ферму под Нью-Рено пришлось все-таки ехать Дику. По его словам, когда он вытащил меня из «кармана», я походил на бифштекс подрумяненный с одной стороны и чуть пригоревший с другой. Парень из Братства, правда, тоже не на своих ногах вышел, но выжил. «Карман» мы с Диком прорезали в толще мха, туда я и нырнул после того, как швырнул гранату на пол. Я правильно рассчитал, что если уж этот мох пережил как минимум один взрыв, лучшей защиты от пламени не найдешь. Не учел только, что он отчего-то страшно нагревается. Даже после нескольких стимпаков мне пришлось неделю пролежать пластом, пока не выросла новая шкура заместо отпарившейся. Но теперь все позади. Как и было условлено, цирк снова собрался воедино в Реддинге. Я решил еще немного поработать «мальчиком для битья», а заодно поучится кое-чему у остальных.

Кто-то стучал в окно. Только теперь я заметил, что фургон остановился.

«Винсент, все давно собрались! — заорали снаружи. — Тебе что, особое приглашение в письменном виде?!»

«Иду!» — крикнул я в ответ и вскочил с кровати.

На пороге меня ждал Макс, нетерпеливо пощелкивая пальцами новенького протеза. Вместе мы поспешили к собравшейся в центре стоянки толпе.

Из толпы вынырнула Тани и отчаянно замахала нам рукой. У нее все-таки нашли кое-какие цирковые задатки и теперь ее талию украшал широкий пояс с метательными ножами.

Я не собираюсь оставаться здесь навсегда. Не настолько я еще стар, чтобы искать спокойной жизни. Да и не с моим счастьем ее найти. Но пока…

Пока надо поспешить. А то Дик даром, что друг, опоздавших не жалует.