«Джон, хорош прикидываться», — это Чарли, разнорабочий, в обязанности которого также входит уносить мое «бездыханное» тело с ринга.

Я поднялся, потирая ушибленный затылок. Надо будет все-таки уговорить хозяина, чтобы ринг застилали чем-нибудь помягче. Больно ведь каждый раз на цемент падать.

Когда я оделся и вышел из заплеванного «Заведения Боба» на не менее заплеванную улицу уже начало темнеть. В голове как обычно вертелась одна мысль: «Какого хрена я тут делаю?»

«Бульдозер-убийца» загнулся, не проехав и половины пути до Нью-Рено. Мы без особых сложностей добрались до ближайшего поселения, где меня ждал не очень приятный сюрприз. На доске объявлений рядом с домом шерифа на меня уставился я сам — к счастью, довольно посредственно нарисованный. Надпись внизу гласила: «За совершенные преступления против общественной безопасности, тарам-парам, тарам-парам (в общем, против Братства), а именно контрабанду, побег из-под стражи и (опа!) убийство офицера Братства Стали разыскивается особо опасный преступник Винсент Брок. Награда за поимку 150 000 долларов. Награда выплачивается только за живого преступника».

Вот вам кегли. Ну, хоть чем-то утешили. Хотя последнюю фразу надо было бы покрупнее напечатать. Одним словом, из города нам пришлось срочно делать ноги. На третий день сего увлекательного занятия мы и наткнулись на «Бродячий цирк Франческо Фонтарели». Его хозяин, которого, кстати, звали Френк Фонел, пару минут слушал маловразумительный бред, которым я пытался объяснить свое желание утроиться у него на работу. Потом попросил своего заместителя, который все это время довольно невежливо держал меня на мушке револьвера, определить меня на место «подставы». Это означало, что я должен был выходить на ринг против любого желающего в случае, если надо было дать ему выиграть и красиво падать в нокаут после пары раундов. Потом на ринг выходил еще один боец, Кун Лао, вид у которого был еще похлипче моего — и окрыленный победой лопух улетал с ринга в несколько секунд. Лао был родом из китайского квартала Сан-Франциско. Как потерял место мой предшественник догадаться несложно. Парня оставили на попечение местного священника и обещали забрать, когда тот хотя бы вспомнит, как его зовут. За все это удовольствие я получал в свое распоряжение половину фургона, трехразовое питание, двадцать баксов за выступление и, что для меня было важнее всего, возможность не оставаться подолгу на одном месте. Для Тани в цирке никакого дела не нашлось, но мои надежды на бесплатную домработницу рассыпались в первый же день. Оказывается в племени она была «черной молнией», женщиной-воином, а потому готовить-шить-стирать, словно какая-то «скво» не умеет, да и учится не собирается. Все это было мне высказано в довольно резкой форме и сопровождалось демонстрацией той самой татуировки, что обвивала ее левую руку. Надо сказать, что происходило это на улице, а чтобы показать руку Тани спустила до пояса верхнюю часть комбинезона. Ну, я-то, допустим, ничего нового не увидел, зато мужская часть труппы сразу проявила к нашему спору неподдельный интерес. Пришлось срочно переносить поле брани внутрь фургона. Но это еще было не самое страшное. Страшное началось, когда дня через три Тани то ли совесть замучила, то ли еще чего, но она взялась за эти самые обязанности «скво» с небывалым усердием. Тут-то я и понял, что усердие и умение — очень разные вещи. Со стиркой-шитьем было еще ничего, а вот пищу собственного приготовления «черные молнии», как я подозреваю, использовали не иначе как для ритуальных пыток своих злейших врагов.

В таких невеселых мыслях я дошел до окраины города, где встали цирковые фургоны. Кстати, мне сегодня еще предстоит ужин. Одна эта мысль заставила меня поплотнее запахнуть куртку.

«Никак замерз, любимый?» — пропел над ухом нежный голосок.

Еще одна кара небесная на мою грешную голову. Мери, которая исполняла номер «Женщина-змея». Не знаю, что там у нее вместо скелета, но Мери совершенно спокойно могла завязаться в морской узел — и развязаться тоже. При этом обладала весьма недурственной внешностью, ангельским голосом и не слишком крепкими моральными устоями. Все это позволяло ей приносить цирку немалый дополнительный доход. Не то, чтобы я к ней плохо относился, но ее нескрываемое желание затащить меня в постель вызывало во мне прямо противоположную реакцию. По случаю вечернего похолодания на Мери была белая вязанная кофточка и длинная юбка. Она бесшумно скользнула по земле и уже обвила меня руками за шею. В самом буквальном смысле этого слова.

«Пойдем ко мне. Пожалуйста, мне так хочется тебя согреть», — шептали ее нежные губы, медленно приближаясь к моим. Медленно, потому что я-то в этом процессе никакого участия не принимал. Просто вырваться из объятий Мери без применения грубой физической силы не мог никто.

«Мери!» — раздался из темноты резкий окрик.

Путы тут же исчезли с моей шеи и Мери отскочила от меня на шаг, с виноватым видом спрятав руки за спину.

«Ступай домой», — снова раздался из темноты тот же голос, но уже гораздо мягче.

Помявшись пару секунд на месте, Мери торопливо зашагала к своему фургону.

Моим спасителем как обычно оказался Дик Ник — заместитель директора и исполнитель номера «Слепой стрелок». С завязанными глазами он запросто подбивал подброшенные в воздух монеты, вдребезги разбивал бутылки и гасил зажженные свечи. Повязка, конечно, была с секретом, но Дик действительно был стрелком «от бога» — и единственным человеком, кого слушалась Мери. Сейчас он сидел у костра и поджаривал на самодельном вертеле тушку песчаной игуаны.

«Посиди рядом, она почти прожарилась», — он хлопнул по земле рядом с собой.

«Да ладно, спасибо, конечно…»

«Давай, давай, что я не знаю, как тебя твоя», — Дик выразительно качнул головой в сторону моего фургона, — «кормит?»

В таком маленьком обществе, как цирковая труппа, секреты — вещь редкая. Я устроился рядом с Диком на прогретой пламенем костра земле, стараясь не истечь слюной от запаха жареного мяса.

«Как бой?»

«Три раунда. Замотался совсем. Откуда только такие мастодонты берутся, он же трактор одной рукой поднимет».

«Ну, одной, скажем, не поднимет», — рассудительно проговорил Дик вытаскивая игуану из огня и отщипывая кусок, — «Готово, возьми».

Я принял из его рук вожделенный кусок мяса и… Все-таки способность чувствовать чужой взгляд не раз спасала мне жизнь. Я незаметно вернул игуану Дику и обернулся — Тани стояла на пороге и с подозрением поглядывала на нашу маленькую мужскую компанию. Дик тоже обернулся и сочувственно развел руками. Я поднялся с земли, отряхнул брюки и отправился навстречу очередному гастрономическому издевательству.

«Удачи», — крикнул мне вдогонку Дик.

Справедливости ради надо заметить, что в плане приготовления пищи у Тани наконец-то произошел качественный скачок. Во всяком случае, это была для меня первая за две недели ночь без забегов до дощатого домика.

Утром меня разбудил резкий удар об пол тяжелого предмета. Предметом был я. Потирая ушибленные места, я принял сидячее положение. За окнами ярко светило солнце и медленно плыли далекие холмы. Пол мерно подрагивал. Натянув брюки, я отдернул занавеску, которая делила внутренность фургона на две половины. Кровать Тани — если можно назвать кроватью этакое гнездо из нескольких одеял — была пуста. Я открыл дверь и спрыгнул на дорогу. Тянувшие фургоны волы всегда шли медленно, поэтому я взял легкий аллюр и быстро поравнялся с возницей. На сей раз им оказался Макс. Он был на три года младше меня и служил еще одним источником левых доходов цирка. Нет, чем вы подумали, он не занимался. Пока публика, разинув рты, следила за представлением, Макс скользил между рядами, облегчая чересчур полные карманы. За глаза его называли Крюк, из-за того, еще подростком он попался на краже и ему, по местным традициям, отрубили кисть левой руки. Теперь вместо нее была металлическая двупалая клешня, с которой, впрочем, Макс довольно ловко управлялся.

«С добрым утром, Джон», — крикнул он мне. По понятным причинам своего настоящего имени я решил никому не называть.

«Тебе того же. Хотя вообще-то уже полдень. Тани не видел?»

«Она с утра к Кларе убежала, по-моему, так оттуда и не выходила».

«Понятно. Кстати, куда едем теперь?»

«Без понятия. Наверное, Шеф на привале скажет».

«Ясно. Ты поаккуратнее на дороге, не дрова все-таки везешь».

«Извини, колдобина была, не заметил».

«Ладно, бывай», — я прибавил скорости, пробежал мимо двух фургонов, перекинувшись по дороге парой слов с ребятами на козлах.

Фургон Клары отличался от других ярко-голубой окраской и торчащей сверху стальной трубой. Из трубы валил густой белый дым, значит Клара, которая занимала должность повара и врача готовила обед для труппы. Я запрыгнул на подножку и заглянул внутрь. Округлая фигура Клары в коричневом платье и белом переднике наполовину перегораживала массивную кухонную плиту, белые пухлые руки грациозно порхали над крышками многочисленных кастрюль и сковородок. Справа от плиты на полу сидела Тани и внимательно наблюдала за всеми манипуляциями Клары. Я буквально чувствовал, как она, словно губка, впитывает все, что видит. Я спрыгнул с подножки, обогнул фургон и устроился на козлах рядом с Чарли.

«Здорово, Джон! Как оно?»

«Бывает хуже, к счастью, реже», — отшутился я.

«Понятно. Будешь?» — Чарли протянул мне мятую пачку «Camel».

«Не, спасибо, не курю», — в жизни не пробовал и не собираюсь.

«Ну-ну. Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет», — с пророческим видом изрек Чарли.

«Почему же не пьет? Обижаешь!»

Я спрыгнул на землю и побежал к своему фургону. Там у меня в подсобке был заныкан ящик пива. Вытащив четыре тепловатые бутылки, я уже собирался вернуться к Чарли, но что-то заставило меня остановиться посреди дороги и посмотреть назад. Недоброе предчувствие кольнуло душу — слишком все было хорошо, чтобы так долго продолжалось. Но предчувствие ушло также, как и пришло и я только пожал плечами — живы будем, не помрем, остальное приложиться.

Следующим нашим пунктом назначения оказался город Новая Надежда. Вид этот город имел довольно необычный. Землю, где он располагался, симметрично пересекали широкие заасфальтированные полосы и горожане старались ставить дома именно на них. Свободную от асфальта землю использовали под грядки, что в сочетании с ярко-красными крышами домов делало город похожим на огромное лоскутное одеяло. Среди обычных деревянных домов попадались строения весьма необычной формы. Они были сделаны из покрытого белой эмалью металла, который кто-то словно свернул в трубку бумажный листок. Вдоль стен шли удивительно маленькие овальные окошки. Больше всего это походило на остатки какого-то огромного трубопровода, который разрезали на части и приспособили под жилье. Вот только… У одного из домов стена с левой стороны была нормальной, зато с другой ее словно вытянули паралельно земле и присобачили с каждой стороны по треугольной плоскости. Зачем они были нужны, я так и не понял — на солнечные батареи вроде не похоже. В центре города над домами возвышались обугленные руины какого-то большого — в полгорода площадью — здания.

«Интересно, что тут раньше было», — пробормотал я.

«Аэродром».

Я оторвался от бинокля — того самого, что позаимствовал в лагере Братства — и увидел, что рядом со мной стоял Чарли.

«Аэродром», — повторил он, — «Такое место, где взлетали и садились самолеты».

Или я не так услышал или он не так сказал. Взлетали?

«Погоди, что значит — взлетали?» — решил я все-таки уточнить.

«Ну так, просто. Самолеты — это такие машины, на них раньше люди летали по воздуху. Вон, видишь такие вот длинные белые дома? Это то, что от них осталось. А по асфальтовым полосам они разгонялись. И садились на них».

Так. Этому больше не наливать. Я решил, что лучше не спорить, а просто отойти. Летали, как же. А я завтра тройню рожу.

Согласно давно установленному порядку цирк остановился в двух километрах от города и Старик Фонел с Диком отправились на переговоры с местными властями. Оставшимся, впрочем, скучать не приходилось. До самой темноты мы таскали, распаковывали, драили, красили, собирали, разбирали, репетировали… Словом, когда Фонел и Дик вернулись, цирк находился в полной боевой (то есть, я хотел сказать артистической) готовности.

Фонел что-то прошептал Дику и ушел к себе в фургон. Шептал он не потому, что хотел что-то от нас скрыть. Просто старику уже было под восемьдесят и говорить громко он просто не мог. У Дика таких проблем не было, так что его слышало все живое на полтора километра вокруг.

«Завтра утром мы при полном параде входим в город и располагаемся в самом раздолбанном здании в центре. Крыши у него, правда, нет, зато внутри куча свободного места. Программа выступлений обычная. Даем одно представление и уходим. Так что местных не задирать, в кабаке не зависать, налево не шастать. Вопросы?»

«Извиняюсь, но нельзя ли мне завтра не высовываться на параде? Если меня узнают местные, могут быть неприятности», — это сказал Чарли.

«Ясно, — о причинах Дик спрашивать не собирался — у каждого тут были свои „скелеты в шкафу“, — А теперь всем спать, кого через полчаса застану в вертикальном положении, завтра будет изображать „человека без рук, ног и ушей“».

Этого он мог и не говорить. Все так уработались, что кое-кто устроился спать там же, где стоял, благо ночи были теплые. Я решил все-таки собраться с силами и доползти до фургона.

«Тани, ты тут?» — вполголоса проговорил я с порога.

В ответ донеслось нечленораздельное сонное бормотание. Значит тут.

Я в полутьме пробрался на свою половину и прямо в одежде повалился на кровать. Над моей кроватью была прибита небольшая полочка для разных мелочей, ну там расчески, часов и так далее — именно она спасла Тани от участи быть расплющенной массой моего тела. Я практически повис в воздухе, ухватившись за полку левой рукой. Гвозди скрипнули, но выдержали. С трудом вернув телу устойчивое положение, я озадаченно смотрел на девушку, которая вольготно развалилась на моей кровати. Что это — внезапный приступ цивилизованности или она просто от усталости не стала разбираться, где чье место? Какая бы ни была причина, эту ночь мне пришлось провести на полу.

Утром меня снова разбудил удар об пол. Только теперь с кровати свалился не я, а Тани. Видимо с непривычки. Все могло быть смешно, но оказалось довольно грустно — упала она лицом вниз, разбила губу и расквасила нос. Снаружи уже стучали в окно- цирк выступал с минуты на минуту. Я быстро осмотрел пострадавший нос на предмет перелома, вытащил из аптечки вату, спрятал зеркало и выскочил на улицу.

Вы когда-нибудь видели, как бродячий цирк входит в город? Я вот ни разу — во всяком случае, в качестве зрителя. Во время парада я стоял на крыше фургона, затянутый в полосатое трико, увешанном надраенными до блеска медными медалями, словно Красная Шапочка — шапочками. Вокруг стояли две здоровенные гири, сделанные из покрытой черной краской фанеры, которые я время от времени поднимал, а для пущего эффекта и подбрасывал. Внизу сверкали яркие наряды танцоров, жонглеры подбрасывали в воздух свои шары, факелы и булавы, факир выпускал в небо огненные шары. На крыше соседнего фургона оркестр из пяти музыкантов играл какой-то старый бравурный марш, тщетно пытаясь прорваться сквозь голос Дика, который, вооружившись рупором, зазывал всех жителей города на «удивительное, захватывающее, умопотрясающее и всеувлекательнейшее представление лучшего и единственного во всей Америке бродячего цирка Франческо Фонтарели». Господи, как он только это выговаривал?

Проехав таким образом мимо столпившихся по обе стороны улицы жителей города, цирк вкатился во двор старой развалины, которая должна была к вечеру превратиться в нашу арену. Рабочие быстро развесили повсюду яркие рекламные полотнища, призванные не только привлекать публику, но и закрывать от внешнего мира все наши приготовления — у артистов, сами понимаете, свои секреты. Впрочем, публика снаружи не скучала, исправно просаживая деньги в многочисленных сувенирных лавочках и аттракционах. За два часа до представления открылась фанерная будка кассира, которую тут же чуть не снесла толпа желающих попасть на представление.

А внутри здания снова началась беготня — нужно было подготовить реквизит, притащить стулья и скамейки, поставить декорации, переделать еще сотню мелких и не очень дел.

Начало представления было назначено на девять вечера. Сейчас было уже девять пятнадцать. В зал набилось пожалуй все население города, кроме стариков и грудных младенцев. Мест, разумеется, на всех не хватило, добрая половина публики либо стояла, либо сидела прямо на полу. На сцене уже вовсю чудодействовал факир Ахмеб-ибн-Али-Кусым (в миру Альфонсо Солери). Я в это время сидел в огороженном ширмами закутке и как обычно кряхтел, пытаясь натянуть трико, которое было мне мало размера на полтора. Кто-то прошел мимо, стукнув в ребро ширмы.

«Джон, выход через десять минут».

«Понял», — крикнул я в ответ, втиснув наконец в штанину вторую ногу. Дальше было проще. Из зала раздалось дружное «ах», сопровождаемое женским визгом и шумом падающих стульев. Это означало, что Ахмед-ну и так далее исполнил свой финальный номер. Он выпивал кружку бензина, закусывал бритвенными лезвиями, после чего рыгал на публику огненными шарами. Кошмар, одним словом.

Ширма за моей спиной отодвинулась.

«Уже выхожу», — сказал я и обернулся. В лицо мне смотрело дуло пистолета.

«Слушай, Дик, может хватит уже?», — проворчал я. Он уже третий раз меня так подкалывал. Вместо ответа дуло уперлось мне в лоб, и я сумел разглядеть вошедшего. Нужно было сразу догадаться, ведь Дик пользуется только револьверами.

Шли мы довольно долго. За все время мой конвоир не проронил ни слова. Я тоже, тем более, что с кляпом во рту вообще говорить неудобно. А поскольку кляп шел в нагрузку к повязке на глаза, ступеньки я заметил несколько позже, чем требовалось. К счастью, чьи-то заботливые руки перехватили меня на полпути к сотрясению мозга, протащили пару метров и уронили на стул. Пока один держал меня за плечи, прижимая к спинке, кто-то другой быстро примотал мои руки к подлокотникам. После чего с моих глаз наконец сняли повязку. Я сидел в небольшой комнатке, в каком-то деревянном доме. Судя по отсутствию какой-либо кроме стула мебели, облезлым стенам и разбитым окнам, в доме давно никто не жил. Свет давал единственный керосиновый фонарь, подвешенный к потолку. Моих похитителей уже было трое. Знакомые, надо сказать, ребята. Широкополые фетровые шляпы, черные плащи до колена, брюки в полосочку — похоже, за то время, что меня не было в Нью-Рено, стиль одежды банды, ой простите, семьи Большого Исуса Мордино не изменился. Двое стояли рядом со мной, один, с «томми» наперевес — у двери.

«Здравствуй Винсент», — влился мне в уши тихий голос. Из-за моей спины бесшумно вышел еще один человек. Покойник, собственной персоной. Один из бандитов достал откуда-то вне моего поля зрения складной стул и Покойник уселся напротив меня.

«Знаешь, Винсент, ты становишься мне симпатичен. Не каждому дано выжить в переделке, в которой ты оказался. Способность выживать… Это нас даже как-то роднит».

Я молчал.

«Ну да ближе к делу. Нам нужен диск, который ты вез вместе с джетом. Поскольку до пункта назначения он не дошел, а Братство само носом землю роет, лишь бы его добыть, значит, только ты знаешь куда он девался. Кстати, про расплавленные осколки непонятно чего мы тоже знаем. Идея интересная, но почему ты решил, что на нее кто-то купится? Я тебя слушаю, Винсент».

Я не проронил ни слова.

Покойник тяжело вздохнул.

«Может кто-нибудь из вас, дебилов, догадается у него изо рта кляп вытащить?»

Один из бандитов тут же выполнил указание. Я немного пошевелил челюстями, разминая занемевшие мускулы.

«Аиаеш», — тьфу ты, язык еще плохо меня слушался, — «Понимаешь, это звучит глупо, но эти осколки непонятно чего и были диском, ты же знаешь, что на нем была за информация?»

«Знаю».

«Ну вот, вобщем, не знаю, что на меня нашло… Ну я его и спалил», — отлично Винсент, ты просто мастер убеждения.

«Понятно. Вообще-то, я стараюсь не прибегать к крайним мерам так быстро, но у босса очень большие неприятности», — сказал Покойник и вытянул руку в сторону. В ладонь ему тут же лег очень неприятного виде тесак.

«Подержите его руку», — произнес Покойник и поднялся со стула.

Вот уж действительно, благими намерениями… Если сейчас не случится чудо, в цирковой труппе прибавиться одноруких актеров.

Чудо случилось в виде противопехотной гранаты, влетевшей через разбитое окно и со стуком покатившейся прямо под ноги Покойнику. Державшие меня руки тут же разжались, бандит, что стоял у двери кинулся наружу — и тут же влетел обратно с разбитым в кровь лицом.

«А ну, суки, всем лежать и бояться», — в дверном проеме стоял Чарли, в одной руке он держал разводной ключ, в другой — револьвер.

Предложение, впрочем, было излишним. Парень, которого он отоварил на входе вряд ли встанет и через сутки, двое других сами упали на пол, спасаясь от взрыва гранаты. На ногах остался стоять лишь Покойник. Как он за секунду успел понять, что граната без взрывателя — непонятно. Теперь он медленно опускал руку вниз. Чарли не мог знать, что в каждом рукаве у Покойника не меньше трех метательных ножей, которые при его ускоренной «джетом» реакции были куда опасней револьвера. Зато об этом знал я. Этюд со стулом номер два в исполнении Винсента Брока. Делается следующим образом. Встаем на ноги, согнувшись буквой «Г» (учитывая, что при этом вы привязаны к стулу, по другому встать и не получится) и, совершая изящный поворот на месте, наносим сокрушительный удар ножками стула под колени нехорошему человеку. Нехорошим человек в данном случае был Покойник и такого пируэта он никак не ждал. Потому и присоединился к своим растянувшимся на полу людям. Я сел сверху, пригвоздив его ножками к полу. Таким образом Чарли смог спокойно разрезать державшие меня веревки. Осторожно, шаг за шагом мы стали отступать к двери.

«Босс, я…» — в комнату с улицы ввалился еще один бандит. Прежде чем он сумел понять, что происходит, я нанес ему сокрушительный удар коленом в пах. После чего с размаху приложил головой о стену — чтоб не мучился. Все это заняло не больше трех секунд, но Покойнику было достаточно и этого времени. Он змеей выскользнул из-под стула и схватил валявшийся на полу «томми». Я навалился на всем телом на Чарли и мы в обнимку вылетели на крыльцо и скатились по ступенькам, на полсекунды опередив выпущенный автоматом поток свинца. Пули прошли прямо над головой — Покойник целился по ногам. Не сговариваясь мы с Чарли откатились в разные стороны и… И все. Покойник уже стоял на крыльце, автомат в его руках был нацелен прямо на Чарли.

«Ну ладно же», — прохрипел он побелевшими от злости губами.

Грохнул выстрел и часть перил рядом с Покойником разлетелась в мелкую щепу.

«Именем закона вы арестованы! Бросай оружие!», — я обернулся на крик и увидел одетого в обычный для фермера наряд старика, который целился в Покойника из «ремингтона». Только приколотая к синей джинсовой рубахе латунная звезда выдавала в нем местного шерифа. Чуть позади шерифа стояли два крепких молодых парня, у одного была охотничья двустволка, другой вообще держал в руках обрезок металлической трубы. Я не видел выражения лица Покойника, но готов спорить, тот улыбался до ушей.

«Ноги», — сдавленно крикнул я Чарли. Как по команде мы сорвались с места и нырнули за угол ближайшего дома. Позади загремели выстрелы.

«Как ты узнал?» — спросил я на бегу Чарли.

«Ты не вышел на сцену, все кинулись тебя искать. Потом…», — Чарли резко остановился и одним рывком отодрал доску от чьего-то забора, — «Полезай за мной».

Я протиснулся следом за ним в узкую щель, после чего Чарли водворил доску на законное место. Мы оказались в чьем-то огороде — кругом раскинулись грядки, рядом с домом одиноко торчало какое-то дерево. Яблоня вроде. Стараясь не затоптать посевы, мы перебрались ближе к дереву. Чарли сел прямо на землю, привалившись спиной к стволу. Я остался стоять, подперев ствол плечом.

«Так вот», — шепотом продолжил Чарли, — «Кто-то вспомнил, что видел, как ты выходил с каким-то странным типом. Раз уж это мой родной город, я вызвался тебя искать. Вот иду мимо, смотрю свет в окошке. А в доме этом уже лет пятнадцать никто не живет. Боятся, там раньше мясник жил, так раз он напился и всю семью перерезал. Ну и сам удавился, как протрезвел. Ну вобщем заглянул в окошко, а там такие дела творятся. Здорово ты этого зомби стулом огрел».

«Понятно, с меня причитается. А кто тебе гранату дал?»

«Ну, это моя, со старых запасов. Ладно, щас еще посидим и надо потихоньку к цирку пробираться. Кстати, что от тебя эти ребята хотели?»

«Уж лучше тебе не знать. И в цирк я возвращаться не могу. Это ребята из Нью-Рено, вам с ними лучше не связываться».

«Как знаешь. Только куда тебе еще идти, да в таком виде».

Как только он об этом вспомнил, я понял, что порядком уже закоченел. Ночь была прохладной, а на мне все еще было только тонкое трико. Я отклеился от ствола и зябко поежился. Действительно, без еды, воды и нормальной одежды выходить в Пустошь — чистое самоубийство.

«Ладно, давай сейчас все-таки в цирк, заберешь свои вещи, ну и девчонку свою тоже, а потом будем голову ломать».

Мне этот вариант показался не лучшим, но других не было. Мы осторожно выбрались на улицу и пошли к временному лагерю, где стояли цирковые фургоны, стараясь держаться в тени домов. Стрельба прекратилась еще когда мы забирались в сад. И я не сомневался, кто выиграл схватку.

«Стоять!» — раздался окрик слева. Мы почти синхронно упали на землю, Чарли дважды выстрелил из револьвера. Бандит опрокинулся на спину, но тут же перекатился за деревянную бочку для дождевой воды — пули попали в бронежилет. С дальнего края улицы вынырнули Покойник и второй головорез.

«Кажется, мы влипли», — буркнул я, стараясь поглубже вжаться в пыльную дорогу. Чарли подполз поближе ко мне и зашептал:

«Видишь вон тот сарай?» — я проследил, куда указывал его палец. Ну, это здание было не совсем сараем. Раза в два побольше и собранное из огромных алюминиевых листов.

«На счет „три“ срываемся и бежим к нему».

Он что, жить передумал? Чтобы добраться до этого сарая, нужно было пробежать метров триста по широкой асфальтовой полосе, на которой не было не единого укрытия.

«Три!» — раздался над ухом крик Чарли. В следующую секунду я понял, что уже во весь опор несусь к «сараю». Рядом точно так же мчался Чарли. Небо было затянуто тучами, пропускавшими лишь малую толику лунного света, но мне все равно казалось, что меня освещает с десяток гигаватных прожекторов.

Немного успокаивал тот факт, что я им нужен живым. Но отнюдь не невредимым, что уже успокаивало куда меньше. Пока мы бежали, по нам никто не стрелял, почему — я так и не понял. Задыхаясь от быстрого бега, мы почти врезались в металлические ворота «сарая». В одной из створок была врезанная небольшая дверка. Чарли дернул за ручку двери и скрылся внутри.

«Стоит, родимый», — раздался из темноты его голос. Я хотел зайти следом, но Чарли меня остановил.

«Мне нужно минут десять, — сказал он, — постарайся их задержать».

Я оглянулся. Покойник и оба бандита были уже на полпути к «сараю».

«Да как я их задержу?!»

«А хоть стриптизом», — огрызнулся Чарли. Из дверного проема высунулась рука протягивая мне револьвер и пояс с патронами. Я схватил и то, и другое и присел за каким-то ржавым ящиком. Не бог весть какое, но укрытие. Покойник и его люди двигались на полусогнутых, короткими перебежками. Я прицелился в Покойника и выстрелил. Безрезультатно. Толи прицел у револьвера был сбит, толи рука дрогнула, но пуля прошла мимо. Зато в ответ мою позицию накрыли настоящим свинцовым ливнем. Ящик, за которым я прятался задергался в конвульсиях от попадавших в него пуль. Переждав шквал, я вынырнул с левой стороны своего укрытия. До нападавших уже было чуть меньше ста метров и на этот раз моя пуля нашла цель. Тот тип, что вывел меня из цирка, рухнул на асфальт, стараясь зажать руками дырку в шее. Ответный огонь снова загнал меня за ящик. Я откинул вбок барабан револьвера и начал его перезаряжать, как вдруг ворота «сарая» медленно отворились. Изнутри раздался звук, который бы я не спутал ни с чем — глухое урчание двигателя. Но то, что выкатилось наружу, просто повергло меня в ступор. Представьте себе вытянутый, как сосиска фанерный корпус, к которому с каждой стороны приделано по две огромных плоскости, да еще по одной поменьше — сзади. Спереди на открытой ферме располагался мотор, который вращал здоровенный винт. Все это безобразие катилось на трех колесах — два больших спереди и одно малюсенькое — сзади.

«Не стой ты столбом, залезай», — только сейчас я заметил Чарли, чья голова торчала из вырезанного в верхней части корпуса отверстии. Позади него было еще одно такое же отверстие. Выпустив наугад оставшиеся в барабане пули, я подбежал к набирающему скорость агрегату, ухватился за выступающую из корпуса скобу и забросил ноги в то самое отверстие. Внутри оказалось мягкое сиденье, перед ним приборная панель и какая-то длинная ручка, торчавшая прямо из пола. Я оглянулся назад. Покойник и последний оставшийся бандит наконец опомнились и теперь бежали следом за нами, стреляя на ходу. Точнее стрелял. Покойник уже разрядил весь магазин «томми» и теперь пытался вставить новый.

«Оригинальная у тебя машина», — крикнул я Чарли, устроившись на сиденье, «Только на кой черт эти крылья по бокам?»

«Это не машина, приятель, это самолет!», — крикнул Чарли в ответ.

То есть… Это что, правда?

«Только не говори, что мы сейчас полетим», — я почувствовал, как волосы у меня на голове встают дыбом. Самолет тем временем выкатился на одну из длинных асфальтовых (взлетных?) полос и остановился.

«Не знаю, я еще его не испытывал. Держись».

Двигатель самолета взвыл на новой частоте, переключившись в какой-то другой режим, и мы стали быстро набирать скорость. Я почувствовал, как поднялся параллельно земле корпус, потом нос самолета резко задрался вверх. Мои внутренности со страшной силой ухнули вниз. Я ухватился руками за края люка (дыры, отверстия, не знаю, как его назвать) и посмотрел вниз. Полоса, город, вся земля стремительно неслась вниз. Из темноты внизу вырвался светлячок огня. Это наконец перезарядил автомат Покойник, но я это понял, лишь когда пуля откусила кусочек обшивки рядом с моей рукой. Я рухнул обратно в кресло, чувствуя как все внутри меня медленно вращается.

«ЛЕТИМ!!! Я ЛЕЧУ!!!» — прорвался сквозь свист ветра крик Чарли, — «Ты слышишь, лечу!»

Слышу, слышу. Странно, но я абсолютно не разделял его восторга, хотя вроде бы должен. Ведь мы первые люди, кому удалось оторваться от земли и двигаться по воздуху. Возможно, потом я буду этим гордиться. А сейчас я висел, наполовину высунувшись наружу, и отправлял вниз свой обед.

Мы летели уже два часа. Чарли ничего не говорил. Я пытался до него докричаться, но он не отвечал. Наверное мои слова относило ветром. Самолет здорово бросало из стороны в сторону и вскоре качка загнала меня в состояние полнейшей апатии, когда хочется только одного — покоя, хоть даже и вечного.

Из этого состояния меня вывел крик Чарли. Я открыл глаза и понял, что нос самолета сильно накренился и мы мчимся навстречу земле. Точнее воде — внизу, в слабых лучах восходящего солнца колыхалась мелкими волнами поверхность какого-то озера.

«Ручка… перед тобой…», — Чарли говорил с надрывом, голос у него прерывался, — «Тяни на себя!»

Я ухватился за мечущуюся, словно живая, рукоятку и стал тянуть. Она поддавалась с трудом, буквально по миллиметрам. Видимо она как-то управляла наклоном корпуса самолета — мы летели почти параллельно земле, когда колеса врезались в воду и самолет кувыркнулся рылом вперед.

Когда я пришел в себя, был почти полдень. Самолет лежал на берегу, завалившись набок. От крыльев остались жалкие огрызки, корпус посередине надломился. Я перевалился через борт и плюхнулся в прибрежную грязь. На ноги я поднимался минуты три — голова при малейшем движении шла кругом, руки и ноги дрожали. Опираясь рукой о борт, я доковылял до Чарли. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья, и смотрел в небо широко открытыми глазами. Сначала я подумал, что он мертв, но потом зрачки его глаз медленно поползли вниз и остановились на мне.

«Все-таки я там побывал», — прошептал он, — «Жаль только…». Потом он закрыл глаза и уронил голову на грудь. Медленно его тело наклонилось вперед и привалилось к приборной панели. Рубашка на его спине была насквозь пропитана кровью. В спинке сиденья зияли две маленькие дырочки от пуль.

Раз-два. Раз-два. Раз-левая. Два-правая. Больше ни о чем не думать. Иначе смерть. Вчера кончилась вода. Без воды человек живет не больше двух дней. Я человек. Если завтра я не найду воду, то умру. Печально, но факт.

Раз-два. Раз-два. Долго еще до вечера? Тогда хотя бы будет прохладнее. Можно узнать по солнцу, но нет сил поднять голову. Перед глазами медленно плывет растрескавшаяся сухая земля, да иногда выныривают носки моих ботинок. Хотя нет, не моих.

Раз-два. Раз-два. Это ботинки Чарли. Я оставил его в самолете, только нацарапал на корпусе его имя. Он был хорошим парнем, только вот жаль не взял в самолет никакой еды. И воды всего флягу. Вода из озера была чем-то отравлена по берегам ничего не росло. А ботинки я с него снял. Иначе я бы не смог идти по раскаленной солнцем земле. Как только эти дикари по ней ходят?

Раз-два. Раз-два. Тани. Что с ней сейчас? В цирке о ней позаботятся, но никто не знает куда мы с Чарли пропали. С ее-то характером еще кинется меня искать. И влипнет в какую-нибудь историю. Почему я о ней беспокоюсь?

Раз-два. Раз-. Нога цепляется за камень. Обессилевшее тело не успевает отреагировать и я падаю лицом вниз. Наверное, мне должно быть больно. Сил хватает лишь повернуть голову набок. Что-то щекочет верхнюю губу. Облизываю судя по кисло-металлическому привкусу, это кровь. Похоже, я разбил нос. Если бы ее было больше, хватило бы, чтобы смочить распухший язык. Теперь мне точно конец. Подняться сил не хватит. Обидно за Тани. Ведь и впрямь будет меня искать. Надо же, я без пяти минут труп, а думаю о какой-то девчонке.

Интересно, это солнце садится или у меня в глазах темнеет?

«Эй, ты живой?»

Господи, ну зачем так орать. Крик раскалывает голову надвое.

«Вроде живой», — вот так лучше. Тише.

«Подержи ему голову. Боже, это у него язык такой или бобер в горле застрял?», — во рту появляется какая-то тяжесть. Инстинктивно глотаю. ВОДА!!!

Еще! Еще! Еще!

«Ну ладно хватит, парень сейчас захлебнется».

Не хватит! Не хватит! Страх заставляет открыть глаза. Вижу женское лицо в обрамлении золотистых волос. Мираж? Глаза снова закрываются и я проваливаюсь обратно в темноту. Откуда меня тут же вышвыривает резкий удар по лицу.

«Так, так, куда? Не разбредаемся, хватит расслаблятся».

«Да отстань ты от него. Высох так, что хоть на растопку пускай», — я поднимаюсь в воздух и остаюсь висеть на чьем-то широком плече, — «Пошли в пещеру, там разберемся».

Плечо равномерно закачалось, убаюкивая. Я жив. Пожалуй, теперь можно с чистой совестью отрубиться.

Где-то капала вода, капли с веселым звоном разбивались о камень. Отовсюду веяло прохладой. Я находился в блаженном сумеречном состоянии между сном и бодрствованием. Голоса говоривших звучали неясно, но можно было разобрать, что это мужчина и женщина.

«Ну и долго мы тут сидеть будем?», — спросила женщина.

«Его организм сильно обезвожен. По хорошему его вообще в больницу надо».

«Ага, до больницы его будем тащить мы, кормить тоже мы и врачу тоже мы заплатим. Еще такие гениальные идеи будут?»

«Успокойся».

«Успокойся? Мы на мели, солнышко. Если мы ничего не принесем из этого рейда, зубы придется хранить на полке. За ненадобностью. А ты еще этот», — носок ботинка ощутимо стукнулся о мои ребра, — «геморрой мне на шею хочешь повесить?».

Ботинок еще раз ткнулся мне под ребра, окончательно возвращая к реальности.

«Все, все, я уже в сознании», — прохрипел я, потирая ушибленное место. Потом, собравшись с силами, ухватился за какой-то торчащий над головой выступ и сел. На макушку тут же упала ледяная капля. Я поднял голову — мы действительно находились в пещере, и похоже, довольно глубокой. Сверху нависали огромные каменные сосульки, с которых редкими каплями падала вода. Посередине пещеры поблескивало в свете фонарика небольшое озеро. Рядом со мной стояла та самая женщина, которую я увидел в момент краткого проблеска сознания. Гладкое красивое лицо, золотые локоны, хрупкая изящная фигурка — этакая куколка, которой совершенно не место в Пустоши. Только вот полевой комбинезон смотрелся на ней, как влитой, да и с карабином «кольт-коммандо» за спиной она, похоже, никаких неудобств не испытывала.

«Вот видишь, а ты говорила — обезвожен», — ухмыльнулась златокудрая бестия, «Мои методы поэффективней будут».

Мужчина только буркнул себе под нос что-то недовольное.

«Ну ладно, раз ты оклемался, я с удовольствием послушаю, как ты оказался посреди Пустоши, без воды, воды, да еще в таком виде, что смотреть неловко».

Я начал свой рассказ с приезда цирка в Новую Надежду. Рассказал почти все как есть, только теперь Покойник искал меня за неуплаченный долг. Ну и настоящего своего имени, конечно, не назвал. Под конец рассказа, я почувствовал, что слабею и попытался снова лечь. И тут же получил тычок в плечо.

«Ну хватит уже», — не выдержал мужчина. Резким шагом он подошел к женщине и за плечо оттащил ее в сторону.

«Да что такого?» — отмахивалась она, — «Ничего ему не сделается. И вообще, сестренка, эта работа в больнице тебя вконец испортила».

Сестренка? Сначала я подумал, что или я не так услышал, или она не так сказала, но когда мужчина подошел ко мне… Словом, это действительно был не мужчина. Хотя распознать нечто противоположное в этом плотном, сотканном из тугих мышц и крепкой кости теле, было крайне сложно. Ко всему прочему, тело было заковано в жесткий стальной доспех с высоким воротником, закрывающим горло и лицо до верхней губы. Но лицо светилось чем-то, как бы это сказать, женским. От него буквально веяло заботой и добротой. На плечи мне легли широченные ладони и осторожно уложили на прохладный камень.

«Если хочешь, можешь отдохнуть, мы никуда не торопимся», — произнесла она грубым, совсем не женским голосом. За спиной у нее раздалось недовольное «кхм». Впрочем, я решил не прерываться и довел рассказ до конца. На пару секунд воцарилась тишина, потом женщины не сговариваясь отошли в сторону и о чем-то зашептались. Слов я, как ни старался, не разобрал. Минут через пять они вернулись и со мной заговорила та, что помельче.

«Меня зовут Ингрид. Это Марта. Мы скавы».

Как же-как же, знаем-знаем. Девиз скавов — бороться, искать, найти и перепрятать. Ищут все ценное, что осталось от уничтоженной цивилизации, потрошат брошенные города, вымершие Убежища, погибшие караваны. Сигареты, топливо, зажигалки, украшения, оружие, продукты, машины… Лучшие друзья и смертельные враги Братства Стали — смотря что они делают с найденным. Женщина продолжила.

«Если сможешь привести нас к этому самолету и поможешь дотащить двигатель до города, войдешь в долю. Четверти тебе хватит».

Странно, что они так запросто поверили в самолет. Хотя, это уже не мои проблемы. Условия меня вобщем устраивали, но попытка не пытка.

«Соглашусь на треть».

«Щас, размечтался. Четвертая часть, или сам ищи город».

«Убедила», — я поднялся на ноги и осторожно сделал пару шагов. Что ж, на ногах я держался довольно уверенно, — «Тридцать процентов».

«Вот торгаш. Ладно, по рукам».

Найти место падения оказалось несложно. Чувство направления меня не подвело, все время я шел от самолета почти по прямой. Через два дня марша мы уже ясно видели остатки самолета, когда Ингрид резко остановилась и прильнула к биноклю.

«Что-то случилось?» — спросила сестру Марта. Как ни странно, женщины действительно оказались родными сестрами. Поверить в это было непросто. Они были такими разными — но и похожими в тоже время. Природа наделила Ингрид сногсшибательной внешностью — и невыносимо стервозным характером. Мускулатура Марты заставила бы завыть от зависти многих знакомых мне вышибал, но остальном настоящий «божий одуванчик». Хотя этот «одуванчик» и таскал с собой огромную цельнометаллическую кувалду.

«Прячемся. Это они».

Кто такие они, я спросить не успел, потому что Марта ухватила меня за плечо и поволокла в сторону ближайшего укрытия Ближайшим, да и вобщем-то единственным укрытием была невысокая земляная насыпь метрах в двухстах от озера. Мы легли на землю и Марта вытащила из кармана небольшую S-образную трубочку. На одном ее конце был окуляр, как у бинокля. Разместив трубку так, чтобы один конец чуть высовывался над насыпью, Марта приникла к окуляру.

«В чем дело?» — прошептал я.

«В чем, в чем», — зло зашипела Ингрид, — «Неужто непонятно — Братство, мать их так».

Ясно. Конкурирующая фирма. Видимо мы с Чарли пролетели над каким-нибудь городом, где имелось отделение Братства Стали, и, понятное дело, это их заинтересовало.

«Можно мне посмотреть?» — спросил я Марту.

«Конечно, пожалуйста».

Я установил трубку по примеру Марты. Ага, понятно. Изображение, попадавшее в верхний конец трубки как-то передавалось в нижний и кажется немного увеличивалось. К самолету подкатил полугусеничный бронетранспортер с мучительно знакомой эмблемой на боку. Из-под капота клубами вырывался пар. Распахнулись створки дверей в задней части кузова и наружу вышел человек в силовой броне, вооруженный тяжелым пулеметом. С полминуты он осматривал окрестности, потом из машины выскочило еще три солдата в обычной чешуйчатой броне. Двое сразу подбежали к самолету и стали его осматривать. Третий поднял капот бронетранспортера и начал копаться в двигателе.

Прошло минут двадцать. Солдаты вытащили из самолета тело Чарли и осторожно положили на берегу. Говорили они мало, в основном перебрасывались односложными фразами. Тот, что закопался под капотом, так оттуда и не выбрался — похоже поломка оказалась серьезной. Или руки у него не оттуда росли. Офицер в броне мерил шагами пространство рядом с бронетранспортером время от времени оглядываясь на своих людей. Один из них отошел от самолета и уже взялся за прикрученную к борту лопату, как вдруг офицер выронил пулемет и упал на колени, обхватив руками голову, точнее шлем. Тишину разорвал рев двигателя. Напротив нас берег озера поднимался на два с небольшим метра крутым откосом — с него-то и сверзилась машина. Это был обычный микроавтобус, только какой-то умелец поднял ему подвеску и поставил широкие колеса-дутики. Стремительно скатившись по откосу, машина остановилась и из него выскочили… От одного их вида у меня заныло под черепом. Они были одеты в фиолетовые балахоны и держали в руках лазерные пистолеты. Дети Храма, чертовы мозгокопы, из-за которых я потом с месяц мучался кошмарами. Перед озером разгорелась ожесточенная схватка. Тот солдат, что брал лопату с диким воплем повалился на землю — лазерный луч практически отрезал ему левую ногу. До этого ковырявшийся в моторе боец чудом увернулся от выстрела и откатился к своему напарнику, который залег у кромки воды и отстреливался из пистолета. Это было их единственное на двоих оружие. Офицер сделал отчаянную попытку оказать сопротивление и даже сумел подняться на ноги, но словно какой-то невидимый удар снова опрокинул его на землю.

Кажется, я начал понимать, что происходило. Гутри говорил, что Братство сумело защититься от мысленного контроля Детей. Однако эта защита, похоже не мешала организовать им неслабую мигрень. Я навел трубку на микроавтобус — все правильно, между прутьями частой проволочной сетки, которая заменяла боковые окна проглядывался кусок фиолетовой ткани. Там сидел третий нападавший, который и блокировал офицера. Я не любил Братство Стали. Очень не любил. Но не настолько, чтобы дать парням погибнуть от этих тварей. Рывком я сдернул с плеча Ингрид карабин и помчался к микроавтобусу. За спиной раздались заковыристые ругательства вперемежку с недвусмысленными угрозами. Бежать пришлось по открытой местности, но я рассчитывал, что парень в машине слишком занят офицером, а остальные — перестрелкой. Пробежав несколько метров, я упал на землю, прицелился и нажал на спусковой крючок. Пули кучно легли чуть ниже горловины бензобака. Из-под днища микроавтобуса вырвался огненный шар, подбрасывая в воздух заднюю часть машины. Когда она стояла почти вертикально, новый взрыв разорвал кузов в клочья. Похоже Дети возили с собой изрядный запас бензина Я инстинктивно пригнул голову, вокруг застучали обломки. Что-то острое царапнуло правый бок. Я быстро перекатился за небольшой холмик, который мог служить хоть каким-то укрытием и осмотрелся. На ногах стоял лишь один из «балахонов», и он быстро понял, что случилось. Я почувствовал, как мой разум опутывает липкая холодная паутина. Но продолжалось это лишь пару секунд. Парню следовало беспокоится не обо мне. Взревел пулемет в руках офицера и «балахон» отлетел на несколько метров, распадаясь в воздухе надвое. Я поднялся на ноги, осторожно ощупывая оцарапанный бок. Солдаты Братства уже спешили помочь своему раненному товарищу. А ко мне спешила Ингрид. Судя по выражению лица — с прямо противоположными намерениями. Откровенно говоря, мне ее выходки уже надоели. Я опустил ствол карабина вниз и выпустил остаток обоймы ей под ноги. Ингрид остановилась, словно налетела на стену.

«Ты что, псих?!», — заорала она.

«Да. У меня и справка есть», — огрызнулся я и кинул ей разряженный карабин.

Ко мне, чуть пошатываясь подошел офицер. Шлем он держал в руке, лицо под амортизирующей шапочкой было белее свежевыстиранной наволочки.

Он хотел что-то сказать, но его окликнул солдат.

«Капитан, тут один вроде живой».

Капитан сделал невнятное движение рукой, мол, погоди секундочку и пошел к звавшему его солдату. Я тоже решил посмотреть.

«Вот он», — показал солдат на лежащего на земле «балахона». Капюшон больше не закрывал его голову. Лицо его было сильно обожжено, глаза заплыли и превратились в тоненькие щелки. Пластиковый шлем расплавился и прозрачной пленкой растекся по голове. Из горла вырывался надрывный хрип.

«Ожег легких», — объяснил солдат, — «Вдохнул пламя».

«Жить будет?» — спросил капитан.

«Недолго», — и многозначительно добавил, — «Говорить не сможет».

Капитан молча кивнул. Солдат поднял с земли лазерный пистолет, направил «балахону» в лоб и нажал на спуск. Но пистолет не выстрелил, видимо его тоже повредило огнем. Солдат только пожал плечами и достал из кобуры свой пистолет.

«Пойдем со мной», — сказал мне капитан и направился в сторону бронетранспортера. Едва я успел развернуться, как за спиной грохнул выстрел. Оборачиваться я не стал.

Внутри бронетранспортера было довольно просторно. Во всяком случае громоздкие силовые доспехи капитана ощутимых неудобств не создавали. Тот с тихим стоном откинулся на спинку скамьи, снял с пояса плоскую фляжку и надолго присосался к горлышку. Опустошив флягу он засунул ее обратно на пояс и наконец обратился ко мне.

«Для начала — огромное спасибо за то, что спас меня и моих людей. За мной должок, Винсент».

Я почувствовал, как душа моя резко отсеклась где-то на уровне пяток. Наверное, это было ясно видно по моему лицу, потому что капитан улыбнулся и продолжил:

«Я ведь сказал, за мной должок. К тому же я не последний человек в отделении разведки и знаю, как все было на самом деле. В том числе и о том, что было на этом диске. После нашего разговора ты спокойно уйдешь, куда хочешь. Но у меня есть один очень важный вопрос — ты действительно уничтожил диск?»

Я сказал правду.

«Жму руку. Извини, что только на словах, из этой железки долго выпутываться. Но если так, ты даже не представляешь, в какой жопе оказался. Гангстеры из Нью-Рено — так, мелочи жизни. Прошлой жизни. Позавчера мы получили сообщение Большой Исус Мордино и большая часть его шайки убиты. При этом у свидетелей было впечатление, что они сами друг друга перестреляли».

«Дети Храма», — вполголоса проговорил я.

«Скорее всего. Теперь. В цирк тебе возвращаться нельзя. Там все в порядке, но его держат под плотным колпаком Дети, наши люди, а недавно появились агенты из НКР и Волт-Сити. Мы получили из соседнего города сигнал о вашем падении. Как-то его перехватили и Дети Храма. Не удивлюсь, если завтра тут окажутся и все остальные заинтересованные стороны. К кому ты попадешь, неважно. Никто не поверит в правду, тебя будут допрашивать, пока в мочалку не истреплют».

«И что же мне делать?»

«Не знаю», — капитан с досадой мотнул головой, — «Ничего не могу придумать, слишком мощные задействованы силы, чтобы ты мог скрыться. Какое-то время я смогу прикрывать тебя по линии Братства, но это будет маленькая помощь».

Капитан поднялся, пригибаясь, чтобы не удариться о потолок и прошел внутрь кузова. Вернулся с небольшим свертком, мешочком и поясом с кобурой. Все это он протянул мне.

«Тут кольт.45 и запасная обойма, нож, фляга ну и остальные мелочи. В мешочке деньги, на первое время тебе хватит. Еще запасной комбинезон, вроде твоего размера. Переоденься, а то смотреть на тебя неудобно».

Они что, сговорились, что ли? Я залез в комбинезон, он оказался немного мал, но терпимо. Надел пояс с пистолетом, деньги сунул в карман.

«Удачи», — махнул рукой на прощанье капитан.

«Тебе тоже», — ответил я.

Хотя мне она куда нужнее будет. Шагая в сторону от озера, я заметил, что на берегу рядом с самолетом вырос аккуратный могильный холмик.

Деньги мы с сестрами разделили поровну, хотя Ингрид и настаивала, что мне полагается лишь тридцать процентов. Потом мы расстались. Я устроился в караван, который шел до Некрополиса. У одного из охранников купил темный очки, отпустил бороду. Не бог весть какие хитрости, но все же лучше чем ничего. В Некрополисе я рассчитывал задержаться на неделю, нужно было привести в порядок мысли, выработать план действий. Придется, конечно, покушать антирадиационных препаратов. Некрополис был выстроен гуллами вокруг поврежденного ядерного реактора и радиационный фон там был — мама, не балуй. Для гуллов ведь радиация, что для обычного человека воздух, вот и селятся, где ее больше.

На шестой день я лежал на кровати и мучительно соображал, где бы достать домкрат. Домкрат был мне нужен, чтобы поднять веки. Пожалуй не стоило вчера запивать РадХ самогоном. Очень большим количеством самогона. План действий упорно не желал формироваться. Главной проблемой было то, что я не знал, где враг. Каждый забредший в Некрополис человек заставлял меня покрываться холодным потом. Паранойя наступала медленно, но уверенно.

«Все, пора завязывать», — твердо сказал я сам себе и рывком поднялся с постели. Пару минут подождал, пока вокруг меня перестанет крутится комната и вышел в коридор.

«Привет, Джон», — окликнул меня Зед, когда я проходил мимо кассы. Зед и его брат Зак вместе управляли единственной (довольно, кстати, приличной) в Некрополисе гостиницей. Впрочем, раздельно они ничего делать могли в принципе у них на двоих была одна пара ног. Когда я вошел, Зед стоял за стойкой, а Зак раскладывал ключи по ячейкам.

«Привет, парни», — ответил я, — «Как бизнес?»

«Неплохо, очень неплохо», — почти пропел Зед, — «Вчера пришли еще два клиента».

В голове у меня забил сигнал тревоги, рука сама собой потянулась к рукоятке «кольта».

«Кстати, вот и они», — сказал Зед, кивком показываю на кого-то за моей спиной. Я едва успел обернуться, и тут же был сокрушен и повергнут на пол набросившимся на меня существом. Тани никогда не умела сдерживаться свои чувства. Она что-то быстро тараторила, но видимо от волнения перешла на свой родной язык и я не мог разобрать ни слова.

«Да, я все знаю», — бормотал я, осторожно освобождаясь от объятий, — «Я тоже очень рад тебя видеть». И это было истинной правдой. Теперь я понял, что так давило на меня все эти дни. Не страх за собственную шкуру, а беспокойство за Тани. Больше всего я боялся, что кто-нибудь догадается воспользоваться ей, как заложником. Боже, в какую размазню я превращаюсь?

Поднявшись наконец на ноги и вернув на место опрокинутый стул, я заметил Дика, который стоял, прислонившись к стене и смотрел на нас с откровенной насмешкой.

«А ты тут что делаешь?», — спросил я.

«Сопровождаю твою красавицу, что же еще».

«Надо же», — я действительно удивился, — «Как она тебя уговорила?»

«Очень просто — собрала свои пожитки и пошла тебя искать. Заодно раскидала по углам Френка и Стенли, которые пытались ее остановить. Ну, не мог же я отпустить ее одну».

Мнда, иногда Тани выкидывала трюки, от которых мне, честно говоря, становилось не по себе. Стенли еще ладно, но Френк был из той породы людей, которых можно уложить лишь поленом по голове, да и то с разбега.

Дик вытащил из нагрудного кармана сигарету и закурил. Тани ничего не говорила, только крепко прижалась к моей руке, словно я мог убежать или раствориться в воздухе. Сделав глубокую затяжку, Дик продолжил:

«Найти тебя оказалось не та уж и сложно. По рассказам караванщиков, мы узнали, где упал ваш самолет и стали обыскивать все близлежащие города. Тебя не нашли, зато один бармен рассказал, что тут проходил караван, к которому присоединился очень странный парень. Такое чувство, что он старался скрыть свое лицо. Оставалось выяснить, куда шел этот караван — и все».

От этих слов в голове у меня не просто забил сигнал тревоги. Там заревела сирена, залаяли собаки и забегали люди с оружием. Если уж они смогли меня найти…

Дверь гостиницы с треском распахнулась, повиснув на одной петле.

«Винсент Брок, ни с ме…», — оставшиеся слова влетели ему обратно в глотку вместе с ножкой стула. Лишившись дара речи, да и передних зубов в придачу, человек рухнул, как подкошенный. Пора мне менять кличку с «Колесо» на «Смертоносный метатель стульев».

Впрочем сейчас меня занимали другие проблемы.

«Тут есть еще вход?», — спросил я Зака. Или Зеда. Они уже присели за стойкой, сжимая в каждой руке по пистолету, причем все четыре были разными.

«Есть дверь в конце коридора, но она забита снаружи досками», — ответил Зед.

«Не проблема», — ответил за меня Дик и мы кинулись по коридору. Тани бежала рядом со мной.

«Хорошо, что я тебя нашла», — сказала она на бегу, — «С тобой весело».

Ну надо же — ей весело. Я с размаху налетел на дверь, вымещая раздражение на безответной вещи. Одновременно со мной на нее навалился Дик. У двери не было никаких шансов.

С треском и грохотом мы вывалились на улицу. Прямо под стволы троицы незнакомцев.

На сей раз по голове никого не били и глаза не завязывали. Просто отобрали оружие и затолкали в запряженный четверкой браминов фургон. Милиция Некрополиса стояла в паре десятков шагов с оружием на перевес, но вмешиваться явно не собиралась. Молчаливым эскортом они проводили фургон до окраины города и отстали. Брамины тут же перешли на рысь и повозка заскакала, собирая, наверное, все кочки и выбоины грунтовой дороги. Я лежал на полу, связанный по рукам и ногам, Дик и Тани находились в таком же положении. Словно этого было недостаточно, один из похитителей держал нас на мушке «мини-узи».

«Поставь на предохранитель, идиот, — сказал я, — Еще пальнет случайно».

В ответ получил кривую ухмылку, мол, пальнет и очень даже не случайно.

Второй похититель пытался привести в сознание беднягу, которого я уложил на входе в гостиницу. Наконец он открыл глаза.

«Шуки, жаражи, в рот я имел вше ваши планы», — заорал он на весь фургон.

Я не сразу понял, что обращается он к своим подельщикам.

«Заткнись, — буркнул тот, что сторожил нас, — Был бы пошустрее, был бы цел. Тебя вообще пристрелить могли».

Они переругивались еще минут десять, пока тот, что сидел на козлах (видимо главарь) на них не рявкнул. Ехали мы еще несколько часов.

«На выход», — откинулся борт в задней части фургона и нас выкинули на землю, словно кули с мукой. Веревки на ногах перерезали.

Мы оказались где-то в глубине Пустоши на обочине старой дороги. Прямо перед нами желтело облупленными стенами длинное прямоугольное здание. Чудом уцелевшие оконные стекла были замазаны белой краской. Над крышей возвышались проржавевшие буквы «Авт сер с». Из здания вышел человек. Он был невысокого роста, черный кожаный плащ, который он носил был ему явно не по размеру. Рукава свисали, полностью закрывая кисти рук, подол волочился по земле широким веером. Белое одутловатое лицо наполовину закрывали огромные очки с толстыми стеклами. Он махнул нам рукой, точнее, рукавом и я ощутил тычок стволом в спину. Мы зашагали к зданию.

«Готово?» — крикнул на ходу главарь.

«Ну-у-у, — очкарик затравленно сжался. — Почти».

«Как — почти!?» — взревел главарь.

«Один из компонентов оказался некачественным, — торопливо оправдывался очкарик. — У меня были исходные, но перегонка займет еще три часа». Главарь и остальные в несколько фраз высказали, что думают об очкарике и погнали нас внутрь здания. Не знаю, о чем шел разговор, но сердце чуяло, что не о самогонном аппарате.

«Ладно, давай их пока в яму», — решил главарь.

Ямой оказались две длинные узкие щели, неизвестно зачем прорубленные в бетонном полу. Меня с Диком спихнули в одну из них, Тани в другую. Ямы были неглубокие, если встать в полный рост, то можно высунуть голову. Чего нам, конечно, не позволили.

«Увижу чью-нибудь бошку над полом — отстрелю нахрен», — пообещал наш конвоир.

«Шлышь, бош, — услышал я шепелявый голос, — Шо дефке жря пропадать, а?»

«Закатай губы, баран. Я эту цыпочку от цирка вел, знаю. Она тебе такого пинка даст — жопа из ушей полезет».

Грохнул дружный гогот, сквозь который с трудом пробивалась шепелявая ругань.

«Ну и что делать будем?» — шепотом спросил Дик.

А то я знаю. Меня интересовало, кто эти ребята. Знаков отличия никаких, оружие и снаряжение — хорошее, но ничего особенного. Братство? Не их стиль. Дети Храма? Тоже непохоже. Мордино вообще можно сбросить со счетов. Если от его шайки и остались боеспособные отряды, они или перебиты другими семьями или присоединились к ним. Капитан сказал, что к охоте подключились Волт-Сити и НКР. Больше похоже на правду, только как им удалось опередить то же Братство?

«Подождем», — ответил я Дику.

«Подождем, — проворчал он, — Твою маму».

«Чего?»

«Так, старая песня».

Отталкиваясь ногами от пола, Дик прополз по полу и привалился спиной к стенке. Я последовал его примеру и почувствовал, как что-то кольнуло меня в коленку. Я не обратил на это внимания и привалился к стенке напротив Дика.

«Не шевелись», — сказал он.

«Что такое?» — я проследил за его взглядом. К моим штанам прицепился осколок полотна по металлу — ржавая полоска не больше трех сантиметров длинной. Дик присел на корточки, развернулся ко мне спиной и осторожно взял полотно двумя руками.

«Давай», — шепнул он мне.

«Погоди, сначала ты».

«Почему?»

«Я не знаю чего они ждут, но займутся сначала мной. У тебя еще будет время, пока меня будут… расспрашивать».

Дик не стал тратить время на спор. Полотно перекочевало в мои руки и Дик стал водить своими путами по режущему краю. Край был тупой и перетирал веревки буквально по волоконцу.

Прошло два часа. Я не мог видеть Дика, но слышал тяжелое дыхание. Наверное, руки у него уже онемели, но он не прекращал движения. Наверху звенели бутылками и трепались о чем попало.

«Босс, готово», — раздался голос очкарика.

Я едва успел отдать полотно Дику, как две пары рук выдернули меня из ямы. Меня швырнули на какой-то металлический короб, похитители стояли вокруг тесным кольцом. Сейчас начнется. Но почему-то они медлили. В круг протиснулся очкарик, в руке он сжимал пластиковый шприц, наполненный прозрачной жидкостью.

«Так не пойдет, — сказал он. — Освободите ему одну руку».

Мне освободили… Хотя нет, развязали руки. Просто вместо веревочных пут они попали в тиски стальных пальцев главаря. Очкарик закатал мне рукав и перетянул руку жгутом выше локтя.

«Думаю, стоит объяснить тебе, что сейчас произойдет, — сказал главарь. — Сейчас наш гений в химии и кретин во всем остальном вколет тебе препарат под миленьким названием „сыворотка правды“. И ты сам нам все расскажешь. И про диск и про все, о чем я спрошу. А человек я любопытный».

Очкарик потянулся иглой к моей руке, но главарь его остановил.

«Еще маленькая деталь. У этого препарата есть один недостаток — стопроцентно летальный исход через два часа. Но мы с тобой закончим быстрее, так что еще посмотришь, как мы трахнем твоего приятеля и замочим девчонку. В смысле наоборот», — главарь заржал на собственной шуткой, остальные тоже. Все кроме одного, шепелявого. Он стоял с отвисшей челюстью, широко открыв глаза.

«Закрой пасть, муха залетит», — стоявший рядом бандит ткнул его локтем в живот. Шепелявый медленно качнулся назад, потом вперед и рухнул мне на колени. Среди длинных светлых волос, чуть ниже затылка торчала короткая рукоять метательного ножа. Все обернулись.

В дверном проеме чернел тонкий силуэт человека в длинном плаще. Почти одновременно похитители открыли огонь из всех стволов, но незнакомец уже с умопомрачительной скоростью ворвался в здание. Точнее, незнакомцем он был для них. Затылок одного из похитителей разлетелся вдребезги и тело рухнуло на спину. Указательный палец продолжал исполнять последнюю команду разрушенного мозга, сдавливая спусковой крючок. «Мини-узи» извивался в мертвой руке, изрыгая пули, пока не кончилась обойма. Тонко заверещал очкарик, одна из шальных пуль угодила ему в живот. Не прекращая визжать, он упал на пол и сжался в комок. Я нашарил на теле шепелявого кобуру и вытащил пистолет. Сбросил тело с колен и вскочил на ноги. Почему вдруг стало так тихо?

Я огляделся. Похитители были мертвы. В своей мрачной манере, Покойник всадил каждому по пуле в левый глаз.

«Брось бяку», — Покойник вынырнул из-за железобетонной опоры, которая поддерживала потолок. Из его руки на меня смотрел кольт.45.

Я поставил пистолет на предохранитель и отшвырнул за спину. Он заскакал по полу и свалился в яму, где сидел Дик. Как я и рассчитывал.

Неторопливо, словно прогуливаясь, Покойник пошел ко мне. На его пути оказался очкарик. Он уже не стонал, просто часто-часто хватал ртом воздух. Покойник перевернул его ногой на спину и добил выстрелом в глаз. Разумеется левый.

«Часто встречаемся», — произнес Покойник.

«Зачем я тебе нужен?» — спросил я, — «Твой босс мертв, деньги тебя не интересуют».

«Ничего не могу поделать, Винс. Я всегда выполняю приказ босса, то, что он теперь мертв ничего не меняет».

«Верный пес, да?»

«У меня свои причины. Не люблю повторяться, но где диск?»

«На этот вопрос я уже отвечал».

Покойник вздохнул.

«Тебе когда-нибудь простреливали коленную чашечку?»

Вместо ответа я рванулся в сторону. Невероятно, но я успел на долю секунды опередить пулю — вместо колена она пронзила бедро. Стиснув зубы от боли я продолжал катиться по полу. Теперь, чтобы видеть меня Покойнику пришлось повернуться спиной к яме.

«Надо же», — в голосе Покойника слышалось удивление, — «Но ведь ты не надеешься, что повторишь такое еще раз?»

Я на это не надеялся. Я надеялся на Дика, который вылезал из ямы с пистолетом в руке.

Хруст бетонной крошки, казалось, прогремел на мили вокруг. Покойник стремительно развернулся, два выстрела слились в один. Дик упал обратно в яму, Покойник остался стоять. Медленно он повернулся ко мне. Левая рука свисала плетью, из рукава сначала закапала, а потом струйкой полилась кровь. Всего лишь царапина, но он был обречен. Разогнанная джетом кровь давно потеряла способность сворачиваться.

Покойник посмотрел на пистолет, в котором остался последний патрон. Сделал шаг, его уже немного покачивало. Кровь под его ногами смешивалась с пылью, превращаясь в бурую липкую грязь.

«Все-таки скажи мне — где этот проклятый диск?» — выдавил он.

«Его нет. Я говорил правду с самого начала».

Покойник слабо улыбнулся.

«Глупо», — прошептал он.

Пистолет выскользнул из его пальцев и плюхнулся в кровавую жижу. Покойник подошел к стене и сел на пол, привалившись спиной к грязной штукатурке. Закрыл глаза.

«Уходи», — это было его последнее слово.

Мерно стучали копыта браминов, в такт им поскрипывали колеса повозки. На козлах сидел Дик, живой и невредимый, хотя и сильно задумчивый. Когда я сполз к нему в яму, он был без сознания. В нагрудном кармане прямо напротив сердца чернела дырка от пули, но крови не было. Я начал расстегивать рубашку, как Дик болезненно сморщился и отстранил мои руки. Потом встал на ноги и вытряхнул из кармана какой-то металлический кругляш. Это были карманные часы на цепочке, пуля пробила их почти насквозь, глубоко увязнув в механизме.

Тани как раз закончила бинтовать мою ногу. Невероятно, но у похитителей не оказалось ни одного стимпака.

«Сильно болит?» — спросила она.

«Терпимо».

«Расскажи мне, что с тобой было», — попросила Тани.

Я начал рассказывать. Тани присела на пол и слушала. В таких случаях она всегда напоминала мне чистый лист бумаги, на который рассказчик наносит ровные строчки слов. Наверное, если я когда-нибудь попрошу Тани пересказать мне мои истории, она сделает это без запинки. Тем временем фургон сошел с дороги и катился в чистом поле, подпрыгивая на булыжниках и похрустывая сминаемыми кустами. Наконец мы остановились.

«Выходите», — крикнул Дик.

Тани выскочила наружу и помогла спуститься мне. Мы стояли на пороге огромной пещеры, внутри клубился непроницаемый мрак.

«Пойдем», — Дик снял пистолет с предохранителя и исчез во мгле. Я оперся на плечо Тани и последовал за ним.

«Идите прямо, тут земля ровная», — раздался голос Дика.

«Теперь налево», — сказал он через минуту.

«Все, стойте», — в темноте раздался какой-то шорох, что-то звякнуло и в темноте, рассыпая белые искры, вспыхнул магниевый факел. Я зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, то увидел, что Дик стоит перед огромным круглым люком. Это был вход в Убежище, распахнутый настежь. Массивная дверь, некогда его закрывавшая, неподвижно замерла в специальных пазах рядом. Значит ее открыли изнутри. И косяк, и дверь были сплошь покрыты вмятинами и заусенцами, какие обычно остаются от крупнокалиберных пуль. Сквозь пыль и паутину еще можно было разобрать выгравированный на двери номер Убежища — 13.

«Зачем мы здесь?» — спросил я.

«Вам надо где-то спрятаться, хотя бы на время. Это подходящее место», ответил Дик.

Мы шагали по неосвещенным коридорам, только неестественно белый свет факела выхватывал из темноты куски покрытого толстым слоем пыли пола, измятых пулями и оплавленных лазерными лучами стен.

«Здесь была страшная битва», — прошептала Тани.

«Не битва. Бойня», — сказал Дик. Еще минуту он шел молча. Потом его словно прорвало.

«Люди этого Убежища долго не выходили наружу. Но они не смогли долго терпеть одиночества. Поэтому, когда у дверей появились солдаты, назвавшие себя новым правительством, они открыли дверь. Солдаты ворвались внутрь, убивая все живое на своем пути. Потом забрали все, что в Убежище было ценного и ушли. Из жителей Убежища в живых осталось восемь человек. Они похоронили погибших на нижнем уровне и тоже ушли».

«Откуда ты это знаешь? Ты был одним из них?» — спросил я.

«Нет. Я был одним из солдат».

«И ты…?» — у меня не поворачивался язык спросить прямо.

«Да. Пятерых, может шестерых. Они падали под мои пулями, так легко, без малейшего сопротивления. Тогда я чувствовал себя великим воином».

«А теперь?» — я не сразу заметил, что моя рука плотно охватывает торчащую из-за пояса рукоять пистолета.

«Теперь? Не знаю. Сначала я хотел умереть. Видимо, не так уж и хотел — пуля лишь царапнула череп. Меня откачали и посадили в карцер, чтоб поостыл. Анклав тогда занимался уничтожением людей с мутациями. Начальство называло это „вычищать нацию“. Вертолет садился в каком-нибудь поселке, всех жителей сгоняли на проверку. Тех, у кого находили отклонения от нормы уничтожали. Кроме самых интересных образцов. Таким образцом оказалась Мери. Ей тогда было четыре года, как-то она сумела протиснутся в систему вентиляции и в самом прямом смысле свалилась мне на голову. Сейчас это кажется глупостью, но тогда мне показалось, что если я спасу ее, то как-то искуплю свою вину. Я сумел прятать ее целый месяц, но потом ее разумеется обнаружили».

«И ты решил бежать».

«Добрался до силовой брони. Из корпуса выйти было легко, но снаружи меня уже ждали. Прорвался в ангар и ушел на вертолете. Жаль топлива там было всего на полчаса лету. Сели посреди черт знает чего, только через три дня добрались до какого-то поселения. Кстати, мы тоже пришли».

Из темноты выплыл темный провал лифтовой шахты. Створки двери были открыты и заклинены стальным брусом. Посреди шахты свисал трос, вокруг которого вьюн-травой обвивался силовой кабель.

«Ты первый», — сказал мне Дик, — «Хватайся за кабель и съезжай вниз, пока не упрешься в кабину. Здесь неглубоко».

Я встал на краю шахты, вцепившись глазами в трос. От него до края шахты было метра полтора. Нужно было прыгать.

«Да ну вас к чертовой матери», — пробормотал я вполголоса. И громче добавил: «Подержите за пояс».

Упершись ногами в порог я медленно тянулся руками к тросу. Сзади меня держали две пары крепких рук, поэтому я мог спокойно высунуться над пропастью настолько далеко, что без поддержки бы давно навернулся вниз. Наконец мои руки ухватили вожделенный металл и я скомандовал: «Отпускайте». Повинуясь закону маятника нижняя часть моего туловища устремилась на одну прямую с верхней и я сумел охватить трос еще и ногами. Благо он был несильно, но натянут и особого желания раскачиваться, молотя меня о дальнюю стенку шахты, не испытывал. Я начал медленно сползать вниз. Ситуация внизу выглядела примерно так — негры ночью грузят уголь… Выражаясь проще — темень непроглядная. Наконец мои ноги уткнулись во что-то твердое. Если верить Дику — крышу лифта. Я отпустил трос и сделал осторожный шаг в сторону. Как раз вовремя, чтобы пропустить мимо слетевший вниз маленький тугой комок — Тани. Я посмотрел наверх. Факел в руках Дика почти погас и едва разгонял мрак. В мозгу промелькнула жуткая картина — гремят выстрелы и трос, сворачиваясь кольцами, падает к моим ногам. Сверху раздается зловещий хохот и Дик уходит, оставляя нас гнить здесь внизу. Я невольно поежился, проклиная свое воображение.

«Ты скоро?» — крикнул я Дику.

«Сейчас, сейчас», — послышалось сверху.

Должно быть он стрелял сразу с двух револьверов — слишком быстро прозвучали выстрелы. Тани дернула меня за плечо, но поздно — тяжелый стальной трос задел меня размочаленным пулями концом. Я с размаху сел на пол, зажимая глубокую ссадину на лбу.

«Почему?» — услышал я крик Тани.

«Я выполняю приказ».

«Чей приказ?» — крикнул я. В голове еще вспыхивали молнии и крик получился похожим на стон.

«Анклав».

Вот уж кого никто не принял в расчет. Слишком большие потери они понесли из-за уничтожения свое плавучей базы в океане и наземной — на побережье. Считали, что с ними покончено. Похоже, что зря. Конечно, для Анклава ядерное оружие — отличный способ взять реванш.

Что-то с мягким стуком упало вниз.

«Тут пища и вода на четверо суток. На уровне найдете рабочие терминалы может получится включить свет и водоснабжение», — пятно света начало удаляться от проема.

«Ты же слышал», — крикнул я вслед, — «Диска нет».

«Думаешь, я этого хотел?» — дверной проем вновь осветился, — «У них Мери — и остальные. Не буквально, конечно. Но они могут уничтожить всех в цирке, несмотря на все это прикрытие вокруг. Я это знаю».

Заложники. Не слишком эстетично, зато дешево, надежно и практично. Наверху снова воцарилась темнота. Дик ушел.

«Ну удачно тебе добраться», — буркнул я вслед пошел изучать, что он нам сбросил. Так, бурдюки с водой, завернутые в фольгу брикеты — сухие рационы, что-то продолговатое… Я вытащил странный цилиндр и начал вертеть в руках. На ощупь — пластик. Я встряхнул его, прислушиваясь, не загремит ли что внутри. В ответ на это цилиндр засветился изнутри мягким голубым светом. Ясно, химический осветитель.

«Держи, будешь факельщиком», — протянул осветитель Тани.

Потом взвалил на себя припасы и мы вышли в коридор. Я озадаченно осмотрелся по сторонам.

«Так, если бы я был рабочим компьютерным терминалом, где бы я прятался?» пробормотал я про себя.

К счастью, с фантазией у терминалов напряженка — один вскоре обнаружился в небольшом боксе недалеко от лифта. Он стоял рядом с развороченным оружейным шкафчиком, нагло демаскируясь горящими бледно-зеленым светом лампочками. Честно говоря, я с незнакомыми компьютерами всегда на «вы». Никогда ведь не знаешь, какая кнопочка отвечает за запуск программы, а какая — за очистку жесткого диска. Поэтому на общение с терминалом ушло добрых полчаса. Наконец над головой заморгали лампы дневного света, заурчали вдалеке какие-то механизмы. Выглядел нижний уровень ничем не лучше верхнего — бой продолжался и здесь.

«Ну что, пойдем осмотримся?» — спросил я Тани.

«А нога твоя как?»

«Потерпит».

«Тогда сначала найдем воду».

«Зачем? Пока вроде волноваться не о чем», — встряхнул висящими через плечо бурдюками. Вместо ответа Тани подтащила меня к плексигласовому окошку бокса.

«Мнда», — только и сказал я, разглядывая свое полупрозрачное отражения. Оттуда на меня глядела крайне небритая, запыленная и залитая кровью из рассеченного лба рожа.

«Ладно уж. На себя бы посмотрела», — я шутя взъерошил короткие волосы Тани, подняв целое облако пыли.

«Подумаешь. Может это для волос полезно».

Мы вышли из бокса и пошли по коридору. Я остановился возле первой запертой двери. Кажется, тут должны быть жилые отсеки. Я нажал на вмонтированную в стену рядом с дверью кнопку и металлическая створка медленно поползла вверх.

Когда она поднялась чуть выше моего пояса, я услышал, как внутри комнаты по полу дробно застучали чьи-то лапы. На всякий случай я посторонился от двери — и вовремя. Из-под створки в коридор бледным пятном мелькнула массивная туша. Пролетев мимо меня она ударилась о противоположную стену, отскочила от нее на пару шагов вглубь коридора и остановилась, рассматривая нас маленькими красными глазками. Это был подземный крысокрот. В отличии от своих наземных собратьев он был полностью лишен меха и почти не видел на свету. Я вытащил пистолет из-за пояса, но стрелять пока не стал. Вряд ли тварь будет атаковать в таких условиях. Тани такими тонкостями не интересовалась. С сочным хрустом тяжелое лезвие боевого ножа вошло в череп крысокрота. Тот еще с мгновение постоял на ногах, потом с хриплым выдохом рухнул на бок.

«Мясо», — пояснила она, вытаскивая нож обратно.

«Нет уж, спасибо. Не люблю, когда мои отбивные светятся в темноте. Помоги-ка».

Совместными усилиями мы затолкали тушу крысокрота обратно в комнату и закрыли дверь.

«Так, будем считать, что этот номер занят. Что там со следующим?».

Следующая комната оказалась без сюрпризов. Планировка самая обычная — две кровати, шкафчики для одежды, зеркало, совмещенный санузел. Я зашел внутрь и с любовью поглядел на изогнутую алюминиевую трубу с раструбом на конце. В Некрополисе такого не было — у всех гуллов врожденная водобоязнь. Я повернул кран — и сверху бодрой струйкой полилась вода.

В кабину вошла Тани и протиснулась мимо меня к душевой кабинке. Набрала пригоршню воды, попробовала.

«Вода хорошая», — сказала она, — «Сам повязку снимешь?»

«Справлюсь».

Едва я вышел в комнату, дверь за мной захлопнулась и взвизгнула молния комбинезона. Ну все, теперь можно не торопиться. Я доковылял до кровати, сел и начал разматывать бинты. К счастью, они еще не успели присохнуть. Потом аккуратно стянул штаны и осмотрел рану. Пуля прошла навылет, пробуравив дырку в мышце. Сейчас обе дырки затянулись коркой запекшейся крови и уже не кровоточили. На мне вообще все быстро заживает. Если особо не беспокоить рану, деньки через три затянется. Я откинулся на мягкий пористый пластик, заменявший кровати матрац и зевнул. Если уж женщина заняла ванную, верных минут сорок можно спать спокойно. Тани опередила мои ожидания минут этак на десять. Выпорхнула из ванной, довольная и посвежевшая. Похоже, и комбинезон заодно постирала — мокрая ткань плотно облегала ее тело.

«Бррр, холодно тут как. Ты что лежишь?»

«Думаю».

«О чем?», — Тани села рядом на край кровати и заглянула мне в глаза.

«Гадаю, доберусь ли я до душа, прежде чем убелюсь сединами. Давай, помоги-ка раненому человеку доковылять до ванной».

А если серьезно, было о чем задуматься. Дик дал нам провианта на четыре дня. Значит будет здесь со своими хозяевами дня через три. Сегодня еще можно расслабиться, но завтра надо отсюда выбираться. Может тут есть резервный выход или еще что-нибудь в этом роде.

Под душ я все-таки не полез. Чтобы не говорила Тани, мало ли что с этой водой в рану попадет. Вымыл лицо, вытер кровь, сполоснул рубашку.

«Что будем делать?» — поинтересовалась Тани.

«Спать. И без разговоров», — категорично отрезал я.

«Ладно», — Тани плюхнулась на одну из кроватей и сладко потянулась всем телом.

«Вообще-то я там хотел спать», — попытался возразить я.

«А разве я против?» — Тани откатилась к стенке и похлопала ладонь по освободившемуся пространству.

«Я — против», — буркнул я и пошел искать, где тут выключается свет.

Мне снился кошмар. Я лежу на этой самой кровати. Из коридора раздаются крики и грохот выстрелов. Но это меня ничуть не волнует. Так и должно быть. Медленно открывается дверь и внутрь входит огромная черная фигура. Я не вижу лица, но знаю, что это Дик. Я пытаюсь подняться, но фигура поднимает руку и протягивает ее ко мне. Пальцы растут, вытягиваясь и превращаясь в длинные черные лезвия. Они пронзают мои плечи и бедра, пришпиливая обратно к кровати. Последнее медленно вращаясь приближается к моей голове.

«Я не виноват», — говорит фигура голосом Дика, — «Они приказали». И я соглашаюсь. Лезвие медленно входит в лоб…

Не знаю, чем бы еще угостило меня перегруженное впечатлениями подсознание. Меня разбудил вскрик Тани. Это было уже не в первый раз. Ей часто снились кошмары. Она никогда не рассказывала, что именно ей снилось.

Я поднялся со своей кровати и подошел к Тани. Она уже проснулась и теперь сидела на кровати, обхватив руками колени.

«Опять кошмары?» — спросил я.

Вместо ответа Тани вдруг бросилась мне на грудь, прижавшись своей мокрой от слез щекой к моей. Так мы неподвижно простояли с минуту, сжимая друг друга в объятиях.

«Ну, ладно, успокойся», — бормотал я, гладя ее по вздрагивающей спине.

Тани резко отстранилась.

«Я тебе нравлюсь?»

«Чт?» — это все, что я успел сказать. Тани прильнула своими губами к моим, я почувствовал во рту быстрый лепесток чужого языка. Жгучий вкус чужой плоти потек в кровь, окутывая дурманом мозг, лишая воли. Руки сами нашли молнию ее комбинезона, высвобождая упругое молодое тело. Ладони обволакивают тонкую смуглую кожу, чувствуют, как где-то глубоко часто стучит сердце. Я почувствовал, как напряглось тело Тани, увидел страх в ее глазах. Это чуть охладило меня, вернуло способность мыслить. Конечно, после всего, что с ней творили рейдеры… Я осторожно положил ее обратно на кровать и лег рядом сам.

«Не бойся», — прошептал я.

Наши губы вновь слились в поцелуе.

Я проснулся от яркого света. Солнца? Но потом я вспомнил, где нахожусь. Какое к черту солнце под землей. Это зажглись лампы дневного света в комнате. Компьютер добросовестно продолжал симулировать смену дня и ночи для давно умерших жителей Убежища. Я осторожно передвинул голову Тани со своего живота и со стоном поднялся с кровати. Бинты на ноге насквозь пропитались кровью поберег конечность, ничего не скажешь. За спиной раздалось сонное мычание.

«С добрым утром», — улыбнулся я Тани.

«С добрым утроааам», — зевнула она в ответ. Потом нашарила на полу комбинезон и, слегка покачиваясь, пошла в ванную. Мое мужское начало гордо хмыкнуло и тут же получило хорошего пинка от совести. Ладно, мне бы тоже одеться не помешало.

«Ну-ичто-будем-делать?» — ожившая после душа Тани отчаянно трясла головой, вытряхивая попавшую в ухо воду.

«Питаться. Пока у тебя голова не отвалилась, принеси-ка сумку».

Я взял сумку из рук Тани и вытащил один из брикетов, которые в темноте мне показались едой. «Саморазогревающийся походный обед К» гласила надпись на упаковке. Эх, обед, мой старый друг. Когда мы еще с тобой свидимся? «Удались защитное покрытие с красного кружка и подождать две минуты». Я исполнил требуемое и через две минуты развернул упаковку. Что ж, пахнет ничего. Жаль только вкус отсутствует как факт. Но ничего, не такое есть приходилось. Печеных крыс, например. Стоп. Крыс? При этом слове в моем мозгу стрельнула маленькая искорка. Я начал вертеть его в мозгу так и эдак, пытаясь сообразить, что в нем необычного. Черт, ну конечно. Разом запихнув в рот остатки обеда, я схватил Тани за рукав (она свою порцию уже прикончила) и потащил в коридор.

«Что случилось?»

К сожалению, с набитым ртом я не мог ничего объяснить, поэтому просто открыл дверь в комнату, куда мы запихнули труп крысокрота.

Так и есть. В стене, почти под потолком зияла широкая дыра. Через нее тварь забралась сюда, а выбраться не смогла — слишком высоко, чтобы она могла дотянуться до края. Подтянувшись на руках, я заглянул в дыру. Проход был неширокий, но на четвереньках пролезть можно.

«Тани», — сказал я, — «Собирай вещи, мы переезжаем».

Тоннель оказался несколько уже, чем я рассчитывал. Стены больно обдирали плечи, потолок норовил стукнуть по голове. Боль в раненой ноге вышибала слезу при каждом движении. Я вполголоса перебрал все известные ругательства и уже начал повторяться, когда стены тоннеля чуть качнулись перед глазами.

«Все, совсем дело плохо», — пробормотал я про себя.

«Винсент», — раздался голос Тани. Она ползла позади меня.

«Что?»

«Кажется мы сейчас упадем».

Увы, она оказалась права. С диким металлическим скрежетом пол ухнул вниз. Я перекувыркнулся в воздухе и приземлился спиной на гладкую стальную поверхность. Поверхность уходила вниз под душераздирающим углом и я кувырком полетел навстречу неизвестности.

Неизвестность была жесткой и холодной. Я лежал на полу и смотрел на мигавшую под потолком лампу. Сверху лежала вентиляционная решетка, которую я вышиб в конце своего стремительного спуска. Судя по ощущениям — головой.

Употребив высказывание, я поднялся на ноги. Похоже, я был на нижнем уровне Убежища. Том самом, который, по словам Дика, использовался, как кладбище. Я, впрочем, ничего такого не заметил. Коридор ничем не отличался от того, что был сверху, никаких запахов в воздухе. Неудивительно — сколько прошло лет, десять, пятнадцать? Я оглянулся по сторонам и почувствовал, что чего-то не хватает. Точнее, кого-то. Тани.

Я подтянулся к отверстию вентиляции и несколько раз прокричал ее имя в темноту. Ответом было только эхо. Лезть внутрь было бессмысленно — слишком крутой уклон. Стоять на месте тоже был не резон и я захромал по коридору, надеясь на… Не знаю, на что-нибудь. Когда я проходил мимо массивной двери, отделяющей от коридора зал Хранителя, слабо пискнул электронный замок и дверь поползла вверх.

Когда она открылась, я почувствовал некоторое беспокойство в мочевом пузыре. Ноги, наплевав на всякие там раны, сами отбросили тело в сторону и впечатали в противоположную двери стену. За дверью стоял деф-кло, он же Смертельный Коготь. Огромные, в локоть длиной и бритвенно-острые роговые образования на пятипалых руках твари вполне оправдывали это прозвище. Как нетрудно догадаться, питались эти твари отнюдь не соломой. Сам деф-кло был выше меня на две головы.

«Щас будет на три», — пронеслось у меня в мозгу.

Рука зашарила по поясу в поисках пистолета, но ничего так и не нашла. Пистолет лежал на полу, недалеко от того место, где я упал и гнусно ухмылялся.

Страх продолжал вжимать меня в стену, словно я мог пройти сквозь металл. Деф-кло, впрочем, не делал никаких угрожающих движений, а просто рассматривал меня, присев на задние лапы. Очевидно решал, сожрать меня целиком или оставить кусочек подружке. Так продолжалось с минуту. Потом тело деф-кло распрямилось. Открылась полная игловидных зубов пасть и оттуда вырвался глухой хрип.

«Чтоб ты подавился», — пробормотал я, все еще не в силах оторваться от стены.

Деф-кло с шумом втянул воздух и — я не поверил своим ушам.

«Нкхе бокхся», — вырвалось из его пасти.

Я мысленно поправил покатившуюся было на затылок крышу. Говорящий деф-кло, что дальше? Зеленые человечки, золотые дракончики и прочие маленькие радости начинающего наркомана?

«П-паташти сдезь», — снова заговорил деф-кло и скрылся где-то внутри комнаты Хранителя.

Я отчаянно тряхнул головой и уставился в пустой дверной проем. Было ли все на самом деле или это просто вызванная ударом по голове галлюцинация? Этого я так и не узнал. Дверь закрылась, а позади меня кто-то спрыгнул на пол. Я обернулся ко мне спешила Тани.

«Ты в порядке?» — спросила она, — «У тебя такое лицо, словно ты свою смерть увидел».

Ну что я мог ей сказать? Правильно — ничего.

Мы подошли к кабине лифта. Я нажал на кнопку вызова — безрезультатно. Створки и не думали открываться. Тани вытащила нож и двумя руками вогнала лезвие в щель между створками. Используя его как рычаг, мы смогли раздвинуть двери так, чтобы можно было уцепиться за них руками. Створки отчаянно сопротивлялись, удерживать их в открытом состоянии требовало немалых усилий.

«Подержи», — прохрипел я Тани, а сам начал шарить рукой с внутренней стороны левой створки. Наконец, нашел выключатель и обесточил лифт.

«Фуф», — я осторожно сел на пол и вытянул ноги. От раны по всему телу распространялись волны жара, меня мутило.

«Там наверху должен быть люк», — сказал я Тани.

Она посмотрела на меня с искренним беспокойством.

«Ты сможешь идти?» — спросила Тани.

«Смогу, не волнуйся. Только дух переведу», — хотел бы я сам в это верить.

Тани начала высматривать в крыше лифта люк, как сверху на лифт приземлилось что-то тяжелое. Кабина основательно просела.

Мы замерли, стараясь даже дышать вполсилы. Глухо грохнул металл и кабина вернулась в исходное положение. Выждав какое-то время, Тани подняла руки к потолку и за что-то ухватилась. Чуть слышно скрипнули петли и Тани исчезла наверху. В открытый люк просунулась ее смуглая рука.

Едва не заскулив от боли, я поднялся на ноги. Одной рукой ухватился за край люка, другой сжал тонкое, но крепкое запястье Тани. Она в свою очередь обхватила мое. На то, чтобы затащить меня наверх ушло минуты две, не меньше.

«Ну ты и тяжелый», — прошептала Тани, с трудом переводя дыхание.

«Красивым толстым сильным», — попытался отшутиться я, — «Везде у нас почет».. Но самочувствие к юмору не располагало.

Из глубины коридора раздавались громкие металлические шаги. Такие обычно издает мобильная броня. Значит или Братство или Анклав. Скорее всего последнее, но уж очень быстро Дик обернулся. С первого уровня Убежища в шахту свисал толстый нейлоновый шнур. Чем мы и воспользовались.

И сами того не подозревая, оказались в ловушке. В нескольких метрах от входа в пещеру стояла огромная машина. Вытянутый корпус размером с небольшой грузовик заканчивался узким жалом-хвостом. На конце хвоста крепился винт, наподобие того, который двигал самолетом Чарли. Еще два огромных винта возвышались над крышей. Передняя часть из-за выпирающих прозрачных стекол кабины напоминала голову гигантской мухи. Рядом с этим механическим монстром стоял анклавер в мобильной броне и курил. Одной рукой он держал сигарету, другой — винтовку Гаусса. Похожий на уродливую маску шлем лежал рядом, на камне.

Теперь скажите-ка, дети, что случится, когда его напарник внизу выяснит, что меня нет, а веревка, по которой он спустился, аккуратным мотком свернута наверху? Правильно, вызовет подмогу. А вход в пещеру один. И не настолько широкий, чтобы мы могли укрыться от человека с прибором ночного видения или даже с фонарем. Я аккуратно пристроил руку с пистолетом на выступ скалы и попытался прицелиться в голову анклаверу. Бесполезно. Истрепанные болью нервы отказывались нормально работать. Руки тряслись, перед глазами все расплывалось. В темноте сверкнуло лезвие ножа. Я не мог схватить Тани за руку, не мог ей крикнуть, чтобы она остановилась. Я только мог смотреть, как она стрелой вырвалась из темноты пещеры на свет заходящего солнца. И только теперь я понял, что «Черные молнии» это не просто прозвище. Тело Тани вытянулось почти параллельно земле, ноги мелькали, едва касаясь земли. Но и анклавер не дремал. Взметнулся вверх ствол винтовки, почти бесшумно выпуская на волю пулю из обедненного урана, которая насквозь пронзила — пустоту. Я не сумел заметить прыжка — увидел только тень, взметнувшуюся над землей. А потом все вдруг замерло. Тани, приземлившаяся на одно колено за спиной анклавера. Сам анклавер. Он стоял, прижав стальные пальцы к шее, обтянутой тонкой термоизолирующей тканью. Между пальцев, словно вода из проколотого поливочного шланга, била тонкая струйка крови.

«Ты как?» — спросил я Тани. Она сидела на земле и ловила ртом воздух, словно загнанный брамин.

«Погоди. Буду в норме. Через пару минут. Это не так уж. Легко».

Я покосился на анклавера. Тот стоял неподвижно, этакий надгробный памятник самому себе. Костюм продолжал удерживать тело в вертикальном положении, но руки безвольно повисли. Пальцы, сжимавшие винтовку Гаусса разжались и оно свисало, зацепившись скобой за стальной палец. Я взял ее в руки. Никогда раньше не держал подобного оружия. Легкий, чуть неуклюжий корпус вмещал в себя больше смертоносной силы, чем реактивные снаряды и тяжелые пулеметы. От пули, выпущенной из этого оружия не спасет ничто — ни каменная стена, ни толстая шкура супермутанта, ни мобильная броня Братства и Анклава.

Дик болтался в воздухе, пришпиленный к стенке стальной рукой. Вторую руку анклавер занес для удара с явным намерение размозжить Дику голову. Говорят стрелять в спину нехорошо. Что ж, все мы не без греха. Продырявленный тремя пулями, анклавер разжал руку и медленно повалился на спину. От удара содрогнулись стены коридора, пластиковый плафон одной из ламп сорвался вниз и с сухим треском упал на пол. Я отпустил веревку, на которой Тани спускала меня вниз и сделал несколько шагов в глубь коридора. Нога больше не причиняла мне хлопот. Найденный у анклавера стимпак за пару минут полностью зарастил рану. Дик сидел на полу и растирал рукой горло. Он был безоружен.

«Что, Винс, вернулся забрать должок? Стреляй, не бойся. Я не обижусь».

«Опять хочешь умереть?» — спросил я.

«А у меня есть выбор?»

«Если хочешь мое мнение, Дик, ты сволочь. Как и все мы в этом мире. Просто бывают сволочи законченные и нет. У тебя еще есть выбор».

Штука, на которой прилетел Анклав, называлась вертолет. Так я второй раз оказался в воздухе. Корпус не так мотало, как самолет Чарли, но все равно потряхивало основательно. У меня-то еще был какой-то опыт, а вот Тани на второй минуте полета распласталась на полу в пассажирском отсеке, вцепившись в поручень и что-то бормоча про себя. Толи ругательства, толи молитвы каким-то своим богам. Я сидел на сиденье рядом с Диком, намертво пристегнутый ремнями безопасности. На голове у меня был тяжелый полукруглый шлем.

«Когда я был в цирке, они собирались уходить из Реддинга. Сейчас уже наверняка в пути».

«Ты уверен, что они выполнят угрозу? Вряд ли те ребята успели хоть слово передать».

«Он передал сообщение, перед тем, как взяться за меня. В вертолете есть ретранслятор. А в Анклаве очень принципиальные ребята».

«Когда мы догоним цирк?»

«Минут через десять».

Под нами мелькала земля, по большей части сухая пыль Пустоши. Только однажды мы пронеслись над небольшим поселком, но я даже не успел его толком рассмотреть — так быстро он исчез за спиной.

«Реддинг», — произнес Дик. Из-за высокого холма вынырнул темный, окруженный высокими стенами город. Неожиданно наушники в моем шлеме ожили.

«Что, парни, решили тоже порезвиться? Мы только начали, но лучше вам поторопиться».

«Сейчас будем», — Дик говорил спокойно, лицо его стало белее мела, «Отключите вы эту антирадарную защиту, от кого нам тут прятаться».

«Ладно. Ждем».

Вертолет резко развернулся влево. Так резко, что шлем чуть не свернул мне шею. На Дика было жутко смотреть. Руки вцепились в руль так, что побелели костяшки, дыхание со свистом прорывалось сквозь стиснутые зубы, на лбу выступили бисеринки пота.

«Опусти забрало шлема», — сказал он мне.

Я повиновался. Непроницаемо-черное снаружи, забрало оказалось совершенно прозрачным изнутри. Перед глазами запрыгали какие-то цифры, прямо посередине вибрировал квадратик с перекрестьем внутри.

«Сейчас я активирую систему наведения», — сказал Дик и через секунду квадратик как безумный заплясал из стороны в сторону. За ним отчаянно пыталось поспеть перекрестье.

«Квадратик следует за твоим взглядом. Перекрестье — прицел пулемета, установленного на носу. Пушка не может двигаться так быстро, как взгляд, поэтому стреляй, когда прицел совместиться с квадратом. Гашетка на рукояти перед тобой. Тренируйся пока».

Цирк мы увидели через пару минут. К тому времени я более-менее освоился с шлемом. Повозки неподвижно стояли на дороге, от одной из них остался лишь дымящийся остов, рядом валялись изувеченные туши браминов. Вовсе стороны разбегались люди, кто-то, кажется, пытался отстреливаться. Над караваном черным вороном кружил вертолет, такой же, как наш.

«Стреляй, черт подери», — почти застонал Дик.

Это было несложно. Вражеская машина летела медленно, почти величаво, гордясь собственной неуязвимостью. Я надавил на кнопку, которую Дик называл гашеткой. Выстрелов я не услышал — видимо, у кабины была отличная звукоизоляция. Только почувствовал, как мелко завибрировал корпус и увидел как струя трассирующих пуль понеслась к цели, насаживая ее на свое острие. Корпус чужого вертолета брызнул искрами, из-под винтов повалил черный дым.

«Вы что, свихнулись?!» — заорал в наушниках чей-то голос.

«УБЬЮ!!!» — проревел в ответ Дик и щелкнул каким-то выключателем. Связь оборвалась.

Вертолет Анклава быстро снижался. Но все же недостаточно быстро, что бы разбиться при падении. Наша машина неподвижно зависла в воздухе неподалеку. Я снова потянулся к гашетке, но Дик меня остановил.

«Погоди. Я сам».

В боку чужого вертолета распахнулась дверца и оттуда на четвереньках стал выползать солдат в силовой броне. Но он успел выбраться лишь наполовину.

Корпус вертолета содрогнулся, словно в судороге и я увидел, как к распростертой на земле машине устремились четыре дымных полосы.

«Ракеты», — понял я.

Бесшумно расцвел огненный цветок взрыва, разметав вокруг себя пыль, камни и сталь. Когда видимость более-менее восстановилась, на месте вертолета Анклава лежал исковерканный кусок металла.

Дик развернул машину и начал снижаться.

Он посадил вертолет на небольшом отдалении от колонны. Я распахнул дверь и мы втроем выбрались наружу. Люди с оружием окружали вертолет, я разглядел несколько знакомых лиц. Увидев, кто мы, никто даже не сказал ни слова. Все развернулись и побежали обратно к фургонам. Мы поспешили за ними. Я подбежал к разбитому фургону. Ревели испуганные брамины, где-то заходился криком грудной ребенок. Три дюжих грузчика раскидывали дымящиеся обломки. Земля вокруг была залита кровью. Грохнул выстрел. Я оглянулся — это незнакомый мне парень добил из ружья изувеченного брамина. Как в тумане, я шел дальше. На земле лежал Макс, какая-то девушка осторожно стирала мокрой тряпкой кровь с его лица. Он узнал меня и слабо махнул рукой. Вместо кисти из руки торчали металлические обломки — все, что осталось от протеза. Рядом кто-то тихо застонал. На ступеньках изрешеченного крупнокалиберными пулями фургона сидела женщина и одной рукой укачивала запеленатого младенца. Вторая рука выше локтя была перевязана и безвольно лежала на коленях. Сзади раздался жуткий крик, похожий на вой раненого зверя. Тани сидела на земле рядом с раскиданными обломками фургона. Тело, которое она обнимала едва походило на добрую толстушку Клару.

К вечеру удалось навести порядок. Погибла Клара. Макс, который правил ее фургоном чудом отделался лишь ссадиной на лбу и потерял протез. Еще три человека ранены, к счастью, ничего серьезного. Решили отойти на несколько миль и встать там на ночь. Мы не пошли с ними. Я и так принес сюда достаточно горя. Сейчас я сидел, привалившись спиной к колесу вертолета и глушил мозг алкоголем. Даже не разбирал вкуса. Нет, никто меня ни с чем не винил. Наоборот, были рады, что я вернулся. У меня никогда не было семьи. Теперь я понял, что нашел ее здесь. А человек должен защитить свою семью. Если надо — ценой своей жизни. Скоро придут Дик и Тани. К этому времени нужно решить, что делать с этой бесконечной гонкой.

Мы пробыли с цирком еще два дня. Было решено временно распустить труппу и встретиться в Реддинге через месяц. Так будет безопаснее. Через месяц меня уже никто не будет искать. Я придумал, как избавится от преследователей. Дик сказал, что я сумасшедший. Очень может быть, но у меня нет выбора. Тани я решил в подробности не посвящать. Она уйдет вместе в небольшой группой артистов в Джанк-Таун. Сказать, что она была против, значит ничего не сказать. В ход пошло все — слова, слезы, даже кулаки. Но я был непреклонен. Наконец Тани сдалась.

В окно тихо постучали. Я уже давно не спал. Осторожно выбрался из объятий Тани и оделся. Уже у двери что-то заставило меня обернутся. Тани все так же лежала на кровати, но глаза ее были открыты.

«Я вернусь», — сказал я с улыбкой то, что уже без конца повторял вчера. И ушел.

На улице стояла отличная погода и Дик со здоровым тюком.

«Готов?» — спросил он.

«Вполне».

«Тогда полетели», — Дик поудобнее перехватил сверток, — «Между прочим, недешево это все обошлось».

«Я сказал, где можешь взять деньги. Пять километров от южной границы Нью-Рено, старая ферма».

«Да, помню, помню», — перебил меня Дик, — «Сам съездишь и заберешь».

И трижды сплюнул через левое плечо.

Пещеры Перемирия тоже находились недалеко от Нью-Рено. В самих пещерах ничего особенного не было, известность им принес покрывающий каждый дюйм каменных стен мох. Под влиянием радиации он сильно мутировал и превратился в плотную мясистую пленку сантиметров десять толщиной. Но главное — мох выделял безумное количество метана и скоро пещеры превратились в огромный метановый мешок. Неизвестно, кто первый придумал использовать пещеры, как место переговоров. Известно только, что когда один из Бледных Ножей на встрече с Рыжими Волками решил достигнуть взаимопонимания с помощью любимого обреза, не смогли найти даже костей. Именно поэтому я выбрал Пещеры Перемирия местом последней встречи.

Конечно они явились. Пролетая над городами, мы выбрасывали с вертолета кипу листков. Сообщение было очень несложно зашифровано, так что кому надо прочитал бы его без труда. Это было простое приглашение на аукцион. Я собирался продать им то, чего у меня не было, но им очень хотелось. Такие сделки я проворачивал не раз.

«Добрый день, джентльмены», — произнес я с вежливой улыбкой. Улыбка, увы, осталась незамеченной под респираторной маской.

Джентльменов было всего трое. Представители Анклава и Братства Стали приперлись в мобильной броне, Дети Храма своему человеку выделили лишь серебристый огнеупорный костюм.

«Обязательным условием нашей встречи было отсутствие оружия. Если кто-то все-таки не удержался от искушения — обратите внимание на это», — я вытащил из кармана правую руку. Самая обыкновенная зажигательная граната. И большой палец продет в чеку.

«Даже если вам наплевать на мою и свои жизни, думаю вам небезразлична судьба вот этого», — я вытащил из кармана левую руку. В узких лучах фонарей сверкнула зеркальная поверхность диска.

«Теперь я слушаю ваши предложения».

Первым заговорил представитель Братства: «Думаю, из всех тут присутствующих я могу предложить самые выгодные условия».

При этом он шагнул чуть вперед и его левая рука как бы невзначай качнулась. И как бы невзначай со всей силой приземлилась на голову человека от Детей Храма. Высокий колпак его огнезащитного костюма промялся вниз — гораздо ниже, чем полагалось бы находится голове. Анклавер по этому поводу не возражал. В основном потому, что в его броне неожиданно появились три пулевых отверстия. Последний оставшийся в живых деловой партнер сделал еще шаг вперед, выставив перед собой правую руку. В кулаке было зажато странное оружие, больше всего похожее на револьверный барабан.

«Вот мое условие. Миниатюрное гаусс-устройство. Пятизарядное. Так что давай сюда диск и можешь катиться к чертовой матери. Радуйся еще, что не арестовываю тебя за прежние подвиги».

«Да радуюсь я. Радуюсь», — ответил я и выдернул чеку.