Санкт-Петербург,

май 2010 года

Как раз в тот момент, когда «Туманность Андромеды» начала свое выступление, в нескольких километрах от «Полюса Недоступности» собралась совершенно иная публика.

Люди здесь были, как правило, постарше, притом — намного. Некоторые и передвигались-то еле-еле, поднимаясь по истертым ступеням лестницы, ведущей в главный зал дворца культуры. Некоторым хотелось продления молодости, другие, прочитав пару книжек Блаватской и прочих «великих учителей», считали себя людьми духовными, а значит — вполне созревшими для общения с новым мессией. Третьих вело самое обыкновенное человеческое любопытство, хотя, надо сказать, такие были в меньшинстве.

Попадались и люди, одетые в траур — они готовы были поверить во что угодно, лишь бы получить надежду на воскрешение своих близких. Их тоже было немного, но именно их должны были «отсекать» в первую очередь «ученики» Склепова. А потом предстояла долгая и кропотливая работа по медленному и верному отъему денег.

Сам Склепов в этой работе практически никакого участия не принимал, вся грязная деятельность лежала не на мессии, а на его учениках.

В этот момент произошло два события, которые повлияли на все, что последовало дальше. Но никто из публики о них так и не узнал.

Во-первых, в квартире одного из журналистов, сотрудничавших и в «желтой», и в обыкновенной прессе, раздался телефонный звонок.

— Слушаю, — хмуро сказал журналист. Вообще-то, сегодня его рабочий день уже давно закончился. К тому же, голос в трубке был совершенно незнакомым.

— Лёва, — проговорили на том конце провода, — для вас сегодня будет сенсационный материал. Уточнять, кто вам звонит, не нужно, я вам все равно не представлюсь.

Почему-то Лёве захотелось сослаться на головную боль. И почему-то он этого не сделал.

— И что дальше? — спросил вместо этого репортер.

— Вам надлежит быть в двадцать два ноль-ноль у аптеки на Невском. — Звонивший назвал адрес. — Как я представляю, это — одна остановка от вашего дома. За собственную безопасность можете не опасаться, разве что вы рискуете умереть от удивления.

— Вы можете сказать, с чем — хотя бы приблизительно! — это связано? — теряя терпение, спросил Лёва.

— Пожалуй, да. С крахом одной очень неприятной вам персоны, одного из тех, кого вы искренне и за дело ненавидите. Я изучал ваши материалы. Жаль, что таких как вы, мало. В остальном вы разберетесь на месте. Да, если опасаетесь за свою безопасность, можете прихватить кого-нибудь из своих коллег, для нас это только лучше. Сейчас еще не поздно им позвонить. Всего вам хорошего.

— Подождите… — растерянно проговорил журналист, но в трубке уже раздавались гудки.

Он повертел трубку в руках. Честно говоря, не верил он подобным звонкам. Но любопытство, любопытство было сильнее всего. К тому же, звонивший, судя по всему, действительно читал его статьи — по крайней мере, те, что были посвящены космонавтике. Но если это не розыгрыш…

Через полминуты Лёва осознал — не розыгрыш. Ничего похожего на магический Дар, у него не было, и телефонный звонок поставил его под контроль. А все остальное было делом техники.

Второе событие оказалось куда более громким — и очень хорошо, что из-за кулис ничего не было слышно. Господин Склепов распекал своего помощника, отвечающего за сегодняшнюю встречу. И слова его совершенно не годились для великого мессии. Зато для «шестерки» в мелкой банде подходили идеально.

— Это что, я тебя спрашиваю, за … ?! — орал Петр Григорьевич на «ученика», тупо уставившегося на надпись на стене.

— Ну, мальчишки какие-нибудь нахулиганили, — тот только плечами пожимал.

— Ах, мальчишки?! Час назад этой … надписи не было?! Кто должен за все отвечать?!

Надо ли говорить, что надпись (на сей раз автором была не Эрис) гласила:

СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ВАС ДОЛЖНЫ УБИТЬ!

— Чтобы этого больше не было, ублюдки! — рявкнул Склепов, после чего прошествовал к сцене, стараясь напустить на себя надлежащий вид.

И ведь что характерно — все его опасения насчет питерской аудитории оказались совершенно напрасными! Он почувствовал это с первой же минуты, с момента, когда вышел на сцену и слегка кивнул публике. Зал разразился бурной и продолжительной овацией, люди повскакали с мест, приветствуя его. Да такое не в каждой провинции встретишь!

Петр Григорьевич начал с сугубо «научного» доклада — об изменениях расположения полюсов Земли. И кто-то даже пытался записывать ту галиматью, которую он нес с трибуны:

— …Как вам, вероятно, известно, наступление новой эры, эры Водолея, должно сопровождаться резким изменением магнитного поля Земли. Последствия этих изменений могли привести к катастрофе не только для нашей страны, но и для человечества в целом. Подобные катастрофы уже происходили — могу, в частности, назвать гибель Атлантиды и связанный с этим Всемирный Потоп, а также исчезновение огромного числа видов в конце мезозоя. Моей задачей стало введение этого процесса в приемлемые рамки, установление контроля над ним, — вещал «великий экстрасенс», стоя у доски с мелом в руке и вычерчивая схемы расположения полюсов.

Он говорил медленно и плавно, хорошо поставленным голосом — тем самым, которым пару минут назад орал матерные слова.

— Конечно, меня часто спрашивают о воскрешении мертвых, хотя это лишь частный случай моей деятельности. Фактически же речь идет о полном бессмертии человека. Оно не только возможно, это — реальность. Реальность, которая сбудется к 2012 году, — повсеместно и без всяких исключений. Пока же случаи воскрешения носят не массовый, а выборочный характер, это практически генеральная репетиция. И, пожалуй, наиболее убедительными доказательствами служат свидетельства самих воскресших.

Он кивнул одному из «учеников». Видеомагнитофон уже был готов.

— Я прошу, нет, скорее, даже требую критического осмысления всего, что вы сейчас увидите и услышите.

Обманываться не стоило — это был всего лишь ораторский прием. Впрочем, даже здесь никаких открытий не было — когда-то в нацистской Германии некий деятель (не без тайной поддержки С.В.А.) уже разработал принцип: ложь должна быть огромной, а объявить ее надо как можно наглее и убедительнее. И тогда в эту ложь непременно поверят — хотя бы на недолгое время.

Впрочем, ничего сенсационного на экране не было. Выступал какой-то мужик средних лет в спортивной футболке. Мужик заявил, что он умер на операционном столе, даже задрал футболку, под которой и впрямь обнаружился красно-фиолетовый рубец очень неприятного вида. Потом в воспоминаниях мужика наступил провал, завершившийся тем, что он «как будто проснулся после похмелья». Как именно просыпаются после похмелья, говоривший, без сомнения, знал — в это поверить было вполне возможно. Завершилось выступление самой искренней благодарностью «товарищу Склепову, который, не жалея себя, помогает людям».

Следующей выступающей оказалась довольно молодая девушка. Эта погибла в автокатастрофе, получив перелом основания черепа. (Обычно на этом месте часть мужской половины публики разочарованно вздыхала — задирать футболку девица не собиралась). Разумеется,

смерть выглядела как «очень долгий и тяжелый сон без сновидений». Потом она проснулась — и вот тут начались самые настоящие проблемы: у нее не было ни прописки, ни временной регистрации! Бедняжка испытала великие мытарства — но, наконец, устроилась в новой жизни — естественно, благодаря заботе «человека величайшей доброты и величайшего интеллекта — Петра Григорьевича Склепова».

— Да, именно это в настоящее время и является наибольшей проблемой, — подытожил выступления Склепов. — К моему великому сожалению, декларация прав человека, все наши устаревшие законы никак не учитывают воскресших людей. И здесь необходима очень большая работа. Должен вам сказать, что некоторые подвижки уже видны — в частности, в самое ближайшее время вопрос о воскресших будет поставлен перед Генеральной ассамблеей ООН. Кроме того, я должен вести разъяснительную работу и с российскими властями.

Он настолько увлекся, что даже забыл о звонке от «адского прокурора». Ну, мало ли кто там мог развлекаться?! Какая разница — все идет по плану. Никто его не перебивал, поэтому сидящие в первых рядах сектанты, верные своему «гуру», могли расслабиться.

Но все хорошее когда-то кончается, закончилась и его лекция о живых мертвецах. Следовало решить всего лишь несколько оргвопросов — они-то и были самыми важными.

— Оживлять людей может каждый. Пройдет несколько лет. И в мире появятся тысячи и тысячи Склеповых, — говорил он. — Многие из моих учеников по всей России, в их числе — присутствующие здесь, — уже получили возможность оживлять своих близких. Некоторые из них станут преподавателями на семинарах «Методика бессмертия». К сожалению, у меня очень много работы, но я убежден, что это — не последняя наша встреча. Что же до семинаров, то всех желающих прошу оставить свои координаты моим соратникам и Ученикам.

По рядам пустили списки, а сам Склепов еще раз кивнул и скрылся за кулисами.

Почему-то ему стало тревожно. Слишком уж гладко все идет в этом недоверчивом городе. Ему неожиданно показалось, что не он был дирижером зала, что людьми управлял кто-то другой — тот, кто находился среди публики и играл с ним, как кошка с мышью.

«На вокзал. Поскорее на вокзал», —думал он, проходя за кулисы. Сейчас все его ученики были на сцене, а здесь, в этой комнате, кошмарную надпись уже завесили. Ну, молодцы, постарались.

Он обернулся — слева стоял небольшой шкаф со стеклянными дверками, которые не открывали, вероятно, со времен основания дворца культуры. Луч закатного майского солнца отражался на запыленных створках, и «гуру» вдруг с ужасом осознал, что в пыли кто-то вывел надпись:

СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ВАС ДОЛЖНЫ УБИТЬ!

Склепов почти что вскрикнул, усевшись на пружинный диван.

И в этот момент дверь без стука отворилась.

— О, вы, кажется, собрались в Москву? — насмешливо спросил тот же самый голос, который Петр Григорьевич слышал в телефонной трубке. — Так вы туда вряд ли доедете, товарищ Склепов.

— Кто вы такой? — зло проговорил «гуру», собрав остатки мужества.

— Не бойтесь, не ваш конкурент, — усмехнулся вошедший. — Я же вам, кажется, представился: сотрудник адской прокуратуры, отдела по особо крупным мошенничествам.

Вошедший вынул удостоверение в черных корочках. Фамилию Склепов не разобрал, да и фотография расплывалась, точно также, как черты лица незнакомца. Но за печать со следом копыта и пентаграммой он поручился бы.

— Это удостоверение несколько ценней, чем ваши дипломы всяческих академий, Петр Григорьич. Так вот, я хотел вам рассказать один древнегреческий миф. Был такой бог — Гермес. И имелась у него обязанность (это

помимо содействия всяким торговцам) — сопровождать на тот свет души умерших. А поскольку не всякая душа шла добровольно, было у него некое орудие труда — кадуцей. Вообще-то, это жезл особой формы, но при желании хозяина он превращался в двух змей, обхватывающих шею жертвы.

— К чему вы это? Последний раз повторяю — кто вас послал?! — Отчего-то слова давались Склепову все с большим и большим трудом.

— ПОСЫЛАТЬ меня довольно опасно, дорогой Петр Григорьич. Вам я этого очень не советую. Что же до «к чему все это»… — Незнакомец на мгновение задумался. — Ах, да, бог Гермес. Так вот он, к сожалению, умер. Почти по Ницше, знаете ли. Был такой бог — и скончался, такая жалость. Остался, так сказать, навеки в памяти народной. Не думайте, что я попрошу вас его воскресить. Нет, конечно. Но, видите ли, кто-то должен исполнять его работу. В вашем случае, Петр Григорьич, этот кто-то —г я. Идемте. Ваши ученики сейчас очень заняты — снимают обильный урожай. Бедняжки, они еще не догадываются, что станет с их учителем.

Склепов поднялся на негнущихся ногах. Ему хотелось подойти и врезать каким-нибудь тяжелым предметом вошедшему по голове. Вместо этого он сделал тяжелый шаг к дверям. А потом — еще несколько.

— Да, Петр Григорьич, к месту назначения мы пойдем через Предел. Возможно, вы о нем что-то слышали от своих приятелей по С.В.А. Только не делайте вид, что ничего не знаете.

— Кто вы все-таки? — почти прошептал Склепов.

— Идите-идите! — подтолкнул его в спину конвоир. — Я же вам все сказал. Адская прокурора, к вашим услугам. Заодно — судья и судебный исполнитель. В одном, так сказать, флаконе. Так что — вперед!

И мир вокруг Петра Григорьевича Склепова поплыл.

Он даже не мог сказать, что произошло. В одно мгновение дворец обезлюдел, да и не дворец это был, а какой-то деревянный заброшенный сарай. Скрипучая лестница вела наружу, к мрачноватым рядам домов, освещенным солнцем, выскальзывающим из-за туч.

— Я бы мог вас здесь и бросить — за все хорошее, — проговорил все тот же голос, который вроде бы слегка изменился. — Но ваша гибель должна послужить назиданием и на Оборотной Стороне. Так что придется нам с вами очень быстро маршировать.

Склепов обернулся в последней, отчаянной попытке вырваться из морока — ив этот момент вокруг его шеи обвилось то, что показалось ему шлангом со стрелкой на конце.

— Не советую, — прошелестел голос. — Следует идти рядом. Предупреждаю — стрела ядовита. Так что без фокусов.

С кем именно он оказался рядом, Склепов увидел в следующее мгновение. Шланг оказался длинным хвостом странного животного, которое могло прийти только из наркотических видений. «Или — из Преисподней», — решил Петр Григорьевич.

Это был огромный размеров кот, но отчего-то покрытый не шерстью, а чешуей. Имелись у кота и крылья, правда, вряд ли они могли поднять в воздух столь массивную тварь.

Петр Григорьевич закрыл глаза, покорно шагая рядом с этим ночным кошмаром. «Это сон, — думал он. — Всего лишь сон. И вообще — я сейчас не здесь… »

— И что вы там бормочете? — раздраженно спросила его адская тварь. — Сон? Как бы не так! Реальность, милый мой Петр Григорьич! Вперед и с песней!

И хвост сжался вокруг шеи «гуру», едва не перекрыв дыхание.

— Куда… мы… идем?.. — вопросил «великий ученый» сиплым шепотом.

— Туда, где вы будете доказывать, что вы тот, за кого себя выдаете — чудотворец.

Возражать было нечего. Приходилось выполнять приказ. Что же касается песни, то ее мурлыкала сама тварь. Песенка была смутно знакомой, вроде бы, Петр Григорьевич слышал ее когда-то в Москве.

…Вот пойду в гастроном по льду Покупать килограмм халвы, – Так и быть, заверну в аптеку: Нет ли средства от головы. Эй, аптекари, тук-тук-тук! Дайте мне девятнадцать штук Самых круглых своих таблеток, Либо петлю (одну) и крюк…

— Да, Петр Григорьич, все верно, хотя сейчас май, а Щербаков пел про Новый год. А жаль, нет, в самом деле, жаль, это стало бы последним мастерским штрихом, — перебила тварь саму себя. — Вот мы, кстати, и дошли. До аптеки. Теперь — ваш выход, Петр Григорьевич. А я постою в сторонке, погляжу на происходящее.

И вновь в какую-то неуловимую долю мгновения мир изменился. Порядком потрепанный «гуру» оказался на Невском, а петля, сдавливающая шею, куда-то подевалась. Но незнакомец был здесь, никуда он не делся — просто приобрел обычный человеческий вид.

— Все равно вам ничего не поможет, — проговорил он. — Вы имеете право кричать, звать на помощь, бежать, сопротивляться. Имеете право не воспользоваться вашими правами. Даже имеете право воскреснуть — видите, насколько я гуманен! Идите, вас ждут великие дела.

И столь же послушно, как будто его шею вновь сдавила петля, Петр Григорьевич двинулся к аптеке, стоявшей тут же, рядом. Он еще не знал, что должен сделать. Он ничего не мог понять — до того самого момента, как оказался перед окошечком кассирши.

Склепов медленно протянул руку к карману и в одно мгновение достал оттуда продолговатый металлический предмет (позднее следствие установило, что это была зажигалка).

Предмет он направил на аптекаршу, у которой от ужаса подкосились ноги.

— Не дергайся! — рявкнул Склепов.

Аптекарша и не собиралась дергаться, она всего лишь протянула руки к кассе, пытаясь осторожными и плавными движениями достать оттуда выручку.

— Нах мне твои деньги! — рычал «гуру». — Градусники сюда! Живо! И марганцовку!

Растерявшаяся женщина даже не сразу поняла, что от нее требуется, так что приказ пришлось повторять.

— Всем — ни с места! Она — на прицеле! — заорал Склепов на посетителей, среди которых оказалось и несколько журналистов. — А ты — живей, сука! Шевелись!

Он продолжал перечислять самые ядовитые лекарства.

Аптекарша дрожащими руками передала грабителю пару десятков градусников, какие-то пузырьки. И упала в обморок, когда поняла, что он собирается делать дальше.

Склепов, грозя пистолетом, развернулся вполоборота, проорав:

— Всем — стоять!

А потом откусил от одного из градусников ртутный столбик. За первым градусником последовал второй, третий. Он открывал зубами пузырьки и проглатывал содержимое.

— Все равно я воскресну! — весело орал Склепов, плюясь кровью. — Я — мессия!

На самом деле было Петру Григорьевичу совсем невесело. Он прекрасно понимал, что делается. Осколки болезненно вонзались в язык, десны, в гортань, по пищеводу стекало в желудок что-то холодное, скользкое и тяжелое. Что именно — о том лучше было даже не думать.

На улице заорала милицейская сирена, но Склепову сейчас было совершенно все равно. Он тупо переводил свой «пистолет» с одного посетителя на другого, и продолжал пожирать градусники и лекарства — все, что притащила насмерть перепуганная аптекарша.

Он еще что-то орал — уже совершенно нечленораздельное. Потом рухнул на пол. Зажигалка выпала из его руки.

Последнее, что услышал от «великого гуру» вбежавший милиционер, было совершенно невероятным мы-

чанием и воем. И все же стражу порядка показалось, что они сложились в слова: «А вдруг я не воскресну…»

Петр Григорьевич даже в тот момент еще понимал происходящее. И прекрасно знал — никакого «вдруг» больше для него не будет.

Медицина оказалась бессильной. «Ученики» устроили несколько разборок из-за наследства Склепова. Сектанты разбежались, оплакивая свои сбережения.