Пробежав примерно двести ярдов, мы оказались в месте, где гору рассекало ущелье. Склон был очень крутой, протяженностью тридцать-сорок ярдов, и на противоположной стороне пропасти мы могли видеть только зубчатую черно-красную стену. Склон был травянистым и скользким, но здесь и там росло несколько маленьких сосен, и Питамакан бежал от одной к другой, хватаясь за каждую, хотя это грозило возможным вывихом. Я испугался следовать за ним, но он резко прикрикнул на меня, и скоро я был рядом с ним, ухватившись за дерево в нижней части склона.

Оттуда почти отвесная стена из грубых потрескавшихся скал спускалась вниз примерно на десять футов к узкой полке, которая была вершиной большого утеса в каньоне. Оттуда, где мы стояли, было возможно спуститься на эту полку по узкой клиновидной трещине, и, насколько мы могли видеть, другого пути к спасению у нас не было. Слева полка сужалась и пропадала, справа скрывалась под огромной нависающей скалой.

– Мы спустимся вниз к этой полке и пройдем по ней к изгибу, где стена уходит дальше, – сказал Питамакан. – Там мы будем в достаточной безопасности. Никто не сможет увидеть нас с вершины или с любой другой стороны.

Он начал спуск по щели, затем остановился и посмотрел на склон.

– Посмотри, что ты наделал! – крикнул он. – Это нас выдаст!

Он указал на глубокую борозду на травянистом склоне; дерн и грунт были прорезаны узкой полосой. Не подумав о последствиях, я присел на корточки, держа ружье между ног и тормозя острым концом приклада, упиравшимся в землю. Я так расстроился, что не мог даже смотреть на своего друга.

– Ладно, что сделано – то сделано, ничего уже не исправить, – сказал он. – Может быть, они этого и не заметят. Давай спускаться.

Спуск по щели к полке не был труден. Мы скоро это сделали, и, держась ближе к стене, пошли по узкой полке к изгибу стены. В этом месте слой мягкого песчаника под твердой покрывающей его породой разрушился, образовав полку целых десять футов шириной. Мы прошли достаточно далеко, чтобы убедиться в том, что наша позиция была неприступной со всех сторон, и затем вернулись к месту, с которого могли наблюдать за щелью. Там мы сорвали несколько кустов, сделали из них укрытие и легли за ним.

– Ты думаешь, что они найдут трещину в склоне и попробуют спуститься? – спросил я.

– Они могут, но сам посмотри! Одновременно только один человек, держась обеими руками за скалу, может спуститься по этой щели, – ответил Питамакан. – Мы можем убивать их с такой скоростью, с какой они появляются.

Мы просунули стволы ружей через наше укрытие, взвели курки и стали ждать, прислушиваясь ко всем звукам. Снизу доносился шум реки, невысоко над нами кружился орел, в трещине скалы бурундук выкапывал корешки. С трудом верилось, что в таком диком месте кто-то ищет нас, чтобы убить.

Внезапно, час спустя после того, как мы заняли свою позицию, Питамакан знаком сказал мне, что услышал чтото над нами. Несколько маленьких камней упали из щели на полку. Вслед за этим с большим шумом посыпались камни покрупнее, а затем в поле зрения показалась часть мужской фигуры, одетой в одежду из темной оленьей кожи. Неровности скалы скрывали его ноги, талию и часть спины, но спустившись, он показался весь и мы ясно увидели его плечи и голову. Увидев его лицо, мы непроизвольно вздрогнули. Это был вождь отряда кутенаи, которые в начале зимы лишили нас всего имущества! (Это описано в книге «С индейцами в скалистых горах»)

– Я выстрелю, – прошептал Питамакан. В следующий момент спустя, с щелчком кремня и шипением пороза на полке, его старое кремневое ружье выстрелило.

Что было дальше, я смутно видел сквозь облако дыма. Без крика человек дернул головой, упал ничком на узкую полку и свалился в пропасть. Мы услышали пораженные крики его товарищей. Я дрожал; но Питамакан спокойно произнес:

– Убивать врагов – приятное занятие. Больше он нас не ограбит.

Стало тихо, как прежде. Питамакан перезарядил ружье и мы лежали за своим укрытием, прислушиваясь, не попытается ли враг снова спуститься по щели. Через несколько минут мы услышали отдаленный выстрел и решили, что Ворон пытается отвлечь врагов.

– Часть их будет преследовать нас, остальные останутся наверху, – сказал Питамакан. – Они думают, что мы должны или умереть или от жажды или сражаясь с ними.

– Так и будет. Когда мы начали спускаться, я решил, что мы идем в западню! – воскликнул я.

– Мы еще не попались, – сказал он. – Когда мы были на краю каньона, я видел, что толсторог спустился в щель; есть тропинка, проходящая под нами. Кроме этого, я рассчитываю на Ворона; он не позволит нам погибнуть здесь. Если он увидит, что враг загнал нас в угол, то он спасет нас, даже если он должен будет привести помощь из лагеря.

– Но предположим, что он убит, а тропинки вниз нет? – спросил я.

– Брат, моя магия очень сильна, – убежденно сказал Питамакан. – Есть что-то, что я не могу объяснить, но точно знаю, что это оно привело меня в каньон, а затем заставило спуститься сюда. Я почти слышал, как кто-то мне все это говорит, и чувствовал, что меня подталкивают идти туда. Так что не волнуйся; мы выживем.

Но я действительно волновался. Казалось, как будто жаркое солнце никогда не зайдет; отдаленный шум прохладной воды стал меня раздражать. Как я жаждал окунуться в прохладные воды!

Когда солнце скрылось за холмами на западе, Питамакан велел мне наблюдать за щелью, а сам отполз от укрытия, развернулся и уполз по полке. Когда он наконец возвратился, я по его улыбке понял, что у него хорошие новости.

– Есть тропа, – сказал он. – Недалеко от изгиба эта полка опускается вниз к другой, которая находится прямо под нами, а та обрывается в нижней части утеса. Там есть тропинка. На земле, которая недавно туда осыпалась, есть следы животных, которые куда-то уходят.

Он также сказал, что на полке есть участок протяженностью пятнадцать-двадцать шагов, где нас могут увидеть наблюдатели с верхнего края каньона, но там наверняка никого не будет. Враги будут уверены в том, что уйти с полки мы сможем только через ту же щель, и будут охранять это место.

Это казалось вполне вероятным. Мы решили пробовать уйти по тропе, как только было достаточно света от луны. Луна была полной, но только в полночь она поднимется достаточно высоко, чтобы осветить стены каньона.

Ранним вечером мы услышали разговоры врагов, находящихся на склоне выше нас. Один раз мы услышали шум от гальки, осыпающейся в щели; было так темно, что видеть что-либо за пределами своего укрытия мы не могли. Мы рассудили, что тог, кто начнет спускаться по щели, выдаст себя шумом камней; некоторое время спустя луна осветила полку, свободную от каких-либо подозрительных предметов.

Когда луна оказалась почти в зените, но полка все еще в тени, мы двинулись. Мы продвигались медленно и осторожно и держались близко к стене. Питамакан толкнул меня и указал вверх, когда мы дошли до места, где нависающий над нами выступ обрывался и позволил лунному свету осветить нас. Место было неприятное, и мы постарались преодолеть его как можно скорее, не заботясь об осторожности. Оказавшись снова в тени, мы вынуждены были передохнуть – так мы устали.

Полка круто спускалась к следующей. В месте их соединения мы повернулись и пошли в противоположном направлении. В начале эта полка была шириной примерно пятнадцать футов, но потом сильно сузилась, и наконец Питамакан остановился и воскликнул:

– Мы дошли до конца! – И спустя мгновение добавил: – Нет, не то. Здесь есть за что ухватиться, но сейчас я ничего не вижу. Надо подождать, когда станет светлее.

Если не считать тусклого света, отраженного от противоположной стороны каньона, наш склон был в темноте. Мы в беспокойстве провели час, ожидая, когда луна осветит нашу сторону. Наконец луна перешла на нашу сторону и осветила скалы и стену рядом с нами; оказалось, что на протяжении следующих пятнадцати или двадцати футов ширина полки менялась от двух до восьми – десяти дюймов, местами пропадая совсем, а стена каньона обрывалась вниз на глубину тысяч футов. Снова и снова мы осматривали склон в поисках точек опоры для рук или ног, но ничего подходящего видно не было, только над нами были трещины, которые могли дать достаточную опору для пальцев.

Поскольку для этого перехода мы должны были иметь свободными обе руки, ружья мы закрепили на спине. Питамакан предупредил меня, что все что можно, должно быть привязано очень надежно. Мы начали. Большую часть пути мы обнимали утес , прижав к нему лица. В одном месте, где требовалось сделать очень широкий шаг, я потерял равновесие и едва не упал в пропасть, но Питамакан сумел схватить меня и перетащить на свою сторону.

Этот переход я никогда не забуду. Страх не покинул меня, даже когда мы добрались до широкой надежной полки. Скоро мы достигли места, которое Питамакан назвал разрывом в нижней части утеса; на самом деле это название не соответствовало размеру – оттуда, где мы находились, дна видно не было, это была глубокая трещина, проложенная водным потоком. Одним концом она поднималась к верху каньона, другим – спускалась к реке. Мы спустились к основанию, которое в том месте было песчаным и истоптанным в обеих направлениях многочисленными следами толсторогов.

– Если мы спустимся в большой каньон, можем не найти выхода, – сказал Питамакан.

– Если мы поднимемся, можем оказаться прямо среди врагов, – ответил я.

– Хорошо, давай рискнем! – воскликнул он. – Во всяком случае, там на верху, есть возможность убежать!

Мы поднялись, и там, где кончался песок, нашли озерцо с водой. Это было то, в чем мы так нуждались. Мы напились и с новыми силами продолжили путь.

Местами путь проходил по огромным валунам; дальше был ряд небольших утесов, а потом гладкие скалы, где мы несколько раз не могли удержаться и соскальзывали вниз. Но наконец мы добрались до конца трещины и оказались в сосновой роще на вершине горы, в полумиле от места, где, без сомнения, враг все еще лежал и ждал нас. Мы согласились, что возможность того, что враг рядом с нами, невелика, но тем не менее решили отойти от каньона на милю и выйти на тропу Речных Людей, где можно было не оставлять следов.

– Мы должны дать Ворону знать, что убежали, – сказал Питамакан.

– Это не получится, – ответил я. – Мы должны пробраться к горе, где назначено место встречи, и ждать его там.

– Но способ сообщить ему, где мы находимся, все же есть, – сказал Питамакан. – Твое ружье издает резкий короткий звук, отличающийся от звука выстрела наших ружей. Мы выстрелим, один за другим, а потом побежим к равнине и снова выстрелим, а затем обойдем долину и подойдем к месту встречи. Если Ворон услышит выстрелы, он скажет: «О, они сбежали из каньона! Враг не отвечает на выстрелы; мальчиков не преследуют; они говорят мне встречать их на горе.»

Этот план отнял у нас много времени.

Выстрелив по последнему разу, мы спустились в долину и вброд пересекли мелкую реку. Начало светать, когда мы начали подъем по склону горы, поросшему густым сосняком, к месту назначенному для встречи. Поздним утром, совсем без сил, мы добрались до вершины и через пару минут уже крепко спали.

– Молодые люди, пойдемте поедим!

Слова наполовину пробудили меня, и я решил, что сон продолжается, но они повторились. Тогда я проснулся и обнаружил Ворона рядом с нами.

– Пойдемте, – сказал он. Я поохотился, и мы можем поесть.

Мы встали, взяли свои вещи и пошли с ним вниз по горе в глубокое ущелье, где лежал убитый им большой лось. Мы быстро набрали сухих сучьев, которые при горении не дают дыма, поднимающегося выше верхушек деревьев. Питамакан высек огонь и разжег костер.

Пока мы ждали, когда будет готово мясо, Питамакан рассказал о наших приключениях, а Ворон кратко описал свои. Когда он понял, что не смог отвлечь врага, а мы заперты в каньоне, то подполз так близко, как смог, чтобы услышать наши выстрелы на горе. Затем он вернулся на тропу, рассчитывая начать стрелять по врагам, когда те начнут нас преследовать, но отряда там не было.

После рассвета он сделал широкий круг, нашел их следы на тропе в долине и проследовал за ними достаточно далеко, чтобы удостовериться, что враг возвращается в свою страну. Он заключил, что наша стрельба убедила их в том, что мы убежали из каньона и вернемся с большим отрядом.

Хорошо поев, мы взяли с собой столько лосиного мяса, сколько могли унести, и отправились к горячим источникам. Там мы провели два дня, чтобы дать вражескому отряду возможность отойти подальше. Примерно половину этого времени мы купались в источнике. Я тогда еще не знал, что неприятный запах и вкус воде придает сера.

Рано утром третьего дня мы снова вышли на тропу. Она шла к началу ущелья, затем поворачивала на запад и поднималась к широкой седловине между двумя высокими горами. Солнце садилось, когда мы достигли ее верха и увидели другой склон, до самого горизонта поросший темно-зеленым лесом, в котором кое-где торчали небольшие серые скалы. На нас, жителей прерии, этот пейзаж произвел столь тяжелое впечатление, что мы с Питамаканом, оба болтуны, смолкли.

Ворон вообще мог не произнести ни одного слова за целый день, если не считать отдаваемых им распоряжений или объяснений, но я видел, что и он находится в подавленном состоянии, и уловил некоторые слова его короткой молитвы, он бормотал: «O Верхние Люди! И ты, Солнце, и ты, его жена, Ночной Свет! И Ты. Утренняя Звезда, их сильный сын! Сохраните нас от злого духа этого темного леса. Спасите нас от народов этой страны и от всех опасностей пути. Помогите нам сделать то, что мы собирались сделать, и вернуться к нашим равнинам, где пасутся бизоны.»

– Kай! Ночь наступает!, – сказал Ворон после паузы и стал первым спускаться по склону.

Милей ниже мы свернули с тропы в темное ущелье, перекусили лосятиной, запили ее водой их ручейка, текущего к Тихому океану, и легли. Скоро мы поняли, что находимся среди огромного стада лосей. Вокруг нас самцы свистели, с шумом пробирались через заросли и с грохотом сталкивались рогами в ожесточенных схватках. Чуть ниже нас стая волков напала на лосей. Мы услышали шум, который произвело стадо лосей, бросившихся во все стороны прочь через лес. В течение нескольких мгновений один из лосей жалобно блеял, а волки рычали и визжали, пока не перегрызли ему горло. После этого Питамакан стал тихо напевать песню волка, которая, как полагали, приносила удачу охотникам и военным отрядам, шедшим в страну врага. Лесные звери так шумели, что мы, даже будучи очень усталыми, не сразу смогли заснуть.

На рассвете Ворон прошел недалеко по ущелью и подстрелил из лука жирного белохвостого оленя. Половину утра мы провели, жаря мясо в дорогу; мы шли в страну врагов и нам не следовало лишний раз разводить костер.

В середине дня мы начали спуск. Затем поднялись на склон маленькой горной цепи и с ее вершины увидели отблески водной поверхности озера Плоскоголовых. На ночь мы остановились на вершине и, пока мы ужинали холодным жареным мясом, Ворон обдумал план на следующий день.

Он сказал, что Плоскоголовые несомненно встали лагерем у нижней части озера или где-то рядом и, хотя черноногие прошлым летом склонили их к дружбе, надеяться на них все же нельзя и следует их избегать. Для этого нужно, не доходя до конца хребта, сойти с тропы и двигаться параллельно ей, и, если увидим лагерь, остановиться и обойти его ночью. Мы еще не знали, что в действительности произойдет!

В середине следующего дня мы вышли из густого леса и оказались на краю широкой и красивой равнины, покрытой тут и там маленькими рощицами из сосны хлопковых деревьев. До ближайших из них была миля, и некоторое время Ворон был в нерешительности – идти туда или подождать до ночи. Питамакан был настроен идти, и наконец он настоял на своем.

Но прежде, чем мы прошли четверть расстояния, из леса, справа от того места, откуда мы вышли, выехал отряд всадников в сорок или пятьдесят человек, которые гнали тяжело нагруженных лошадей, и четверо-пятеро всадников сразу подъехали к нам. Увидев, что мы им незнакомы, они сделали знак мира.

– Это Плоскоголовые, – сказал Питамакан. – Я знаю их в лицо. Все хорошо.

Признание было взаимным. Плоскоголовые знали моих компаньонов, и, спешившись, обняли их. На языке черноногих никто из них не говорил, но знаками их предводитель сказал нам, что недалеко находится большой лагерь его людей и мы должны отправиться туда, чтобы отдохнуть и попировать. Он однозначно дал нам понять, что все люди будут нам рады и хорошо к нам отнесутся.

Мы приняли приглашение – не нанеся обиды, ничего другого мы сделать не могли. Отряд ходил охотиться на лосей и возвращался, нагруженный мясом и шкурами, под весом которых сгибались лошади. Уже в сумерках мы приехали в большой лагерь в нижней части озера и, как было положено, предводитель отряда проводил нас к вигваму главного вождя, который стоял у дверного проема, и мы поприветствовали его. Огонь в вигваме уже потух, и мы с трудом нашли предложенные нам места в правой части вигвама. Напротив нас сидело несколько человек. Вождь дал указание женщине, и она подбросила дров в огонь. Пламя вспыхнуло и стало светло как днем.

Мы с Питамаканом подскочили, словно от выстрела. Через огонь на нас угрожающе уставились двое кутенаи, которых мы узнали – они принадлежали к отряду, который прошлой зимой нас ограбил в Скалистых горах. У одного их них на правой руке была повязка; он злобно посмотрел на Ворона и что-то шепнул своему приятелю, и они оба злорадно улыбнулись. Вождь Плоскоголовых заметил это и смутился. Он заговорил, но в это время портьера откинулась и в вигвам вошли еще четверо кутенаи. Похоже, что в этом лагере был весь отряд, от которого мы убежали, и мы находились в отчаянном положении.