Замер Олимп. Замерли божества, участники других команд, Ахиллес замер, вытаскивая из носа козюльку, Элигос замер, думая о чем-то своем. Замерли и мы с Астрой, почти в упор разглядывая ненавистные рожи соперников. На удивление, первой начала Клеопатра. Только вот обращалась она не к нам, а к Зевсу, который развалился на своем мраморном троне.

— А почему их только двое? – надменно спросила египтянка.

— Потому, что мы – благородные и умные праведники, как эталон всего прекрасного и величественного. А вы – выродки-мутанты, как три сморщенных педерастических яйчишка. Кто-то из вас явно лишний, так что предлагаю решить, кто именно, и ампутировать его к ебеням, — съязвил я и хлопнул рукой по ладошке Астры. – Как я их, заинька?

— Охуенчик, лысенький, — улыбнулась рыжая. – Клеопатра, как там твоя вагина поживает? Колония фосфоресцирующих грибов еще не появилась? Ты бы следила за этим делом, а то если они ядерное оружие изобретут, то сразу помчатся насаждать демократию твоему клитору.

— По крайней мере, я доставила много боли твоему спутнику, — скрежетнув зубами, злобно буркнула Клеопатра. – Как он варился в крови и призывал мамочку? Музыка.

— О, кстати. Насчет боли, — хмыкнул я, поднимая руку и поворачиваясь к Астре. – Помнишь ли ты дивную вечеринку, где нашу соперницу имели скопом шесть демонов, пока у нее семя из дупла не полилось? Или их было семь?

— Никак не меньше шести, — поддакнула рыжая. – Это та вечеринка, где ты Клеопатре в бутылку дорого вина отлил? А она, наивная, на Рамзи наорала.

— Она самая. Клео, сколько ты рулонов в пизду запихала тогда? Четыре? – спросил я, состроив милое личико. Египтянка побагровела, но сдержалась.

— Четыре. А твоя подружка помогала мне их туда укладывать, а после вечеринки чистила все с маниакальной тщательностью.

— И блевала дальше, чем видела, — лениво вставил Парис, любуясь на маникюр.

— О, хуйло сказало «что»?

— Что? – нахмурился грек и побледнел, когда зрители громко засмеялись. – Щенок.

— Ага, — улыбнулся я. – Парис, в Аду слушок ходил, что ты дрочить предпочитаешь. Это правда? Мол, народный чемпион по мастурбации.

— Ложь! – вскинулся соперник и гневно заворчал, когда Клеопатра положила ему на плечо руку, призывая успокоиться.

— Да, да. Все знают, что ты трусливый уебок, который Ахиллеса из-за угла подбил. И то тебе Аполлон помогал. Что, от дрочки пальцы сводило? Тетиву натягивать, это не сок выжимать из своего корнишона.

— Я лучший стрелок Греции!

— Если по онанизму, то да. Кабана в глаз с семисот метров захуяришь и гуся в небе собьешь, — прыснула Астра. Третий участник молча стоял в сторонке, даже не зная, что сказать.

— Хуй сосал, бля. У павших, нахуй, — громко крикнул Ахиллес, которому надоело стоять молча, пока лютый враг куражится над друзьями. – Видел.

— Идиот решил тоже выступить? – презрительно буркнул Парис.

— Слышь, ты, Йобан Минимяско, — заступился я за воина. – Заканчивай на нашего друга наезжать!

— Кто? – переспросил грек.

— Йобан Минимяско. Сербский шпиён-диверсант, игравший тысячи ролей. Но не об этом сейчас речь. Ахиллес врать не привык. Так и запишем. Хуесос-некрофил. Блин, как тебе Елена вообще дала? Или ты ее силой взял? А, ладно, забей. Вот братан твой — воин. Сражался, воевал, пал от руки Ахиллеса, а ты? Сидел в чане для помоев и теребил шишку, чтобы тебе боги помогли. Ты обычный ебасос, который нихуя не добился за все время своей жизни. За что ты вообще в Ад попал, лопух?

— «Гомосексуализм», — раздался в голове знакомый голос. Обернувшись, я увидел Леарию, которая с невинным видом хрустела яблочком.

— Так, так, так, — медленно произнес я, подходя ближе. Клеопатра, было, обрадовалась, что я сейчас настучу по роже Парису, но моей целью было нечто противоположное.

— Что? – фыркнул псевдогерой Троянской войны.

— Любишь волосатые хот-доги?

— Что?

— Разить шоколадную норку? Кричать в пещеру? Лизать Джигурду? Месить глину? Прочищать канализацию?

— Что? – побледнел Парис, догадываясь, куда я клоню.

— Ты другие слова знаешь? На букву «п», к примеру.

— Что?

— Другие слова, пидарас. Ты знаешь другие слова? Или тебе дупло так разъебали, что задели твой нездоровый мозг? Давай, скажи еще раз «что». Ты был гомосеком, сука?! Ты сосал хуи у павших?! Тебя ебали в жопу, мудозвон?! Парис, ты просто пидор! И это не простое оскорбление, а констатация невьебенно постыдного факта! — победно рявкнул я в белое, как мел, лицо Париса. Затем развернулся и деловито пошел в сторону Астры.

— Збышек! – крикнула рыжая и потрясенно умолкла. Обернувшись, я увидел, как Парис извивается в тисках Ахиллеса и пытается добраться до меня, лязгая зубами.

— Уебашка, — фыркнул я.- Сзади хотел меня ударить? Вот и поворачивайся к пидарасам задом. Сразу же воспользуются шансом.

— Пидор, — уверенно промолвил Ахиллес и хуйнул Париса в ближайший фонтан. – Омой свой срам.

— Победа команды короля Белета, — громко возвестил Зевс, поднявшись с трона. Я, мило улыбнувшись Клеопатре, отправился к своим друзьям, шепнув ей напоследок.

— Отсоси мне, прелесть.

Чуть позже, после традиционного ужина в честь верховных иерархов и проходящих Игр, Зевс поднялся с белого трона и обратился ко всем с речью. Странной и малопонятной, но я был уверен, что каждый из нас вынес что-то индивидуально для себя. Громовержец не был лаконичен, но все-таки говорил правильные слова. Даже Ахиллес, который стоял рядом с матерью, прослезился.

А говорил он о прощении. Прощение дается тем, кто осознал свои грехи и научился жить в мире и согласии. Прощение дается тем, кто поступается своими принципами ради ближнего или общего дела. Прощение дается достойным, и Зевс видит нескольких достойных среди нас. Игры, как бы жестоки и суровы они ни были, направлены как раз на то, чтобы грешные души достигли просветления и поняли, за что их отправили в Ад. И самое главное. Чтобы грешные души раскаялись в том, что делали. Чего уж там. Даже меня пробрала речь Владыки Олимпа, который изначально показался мне старым напыщенным идиотом, любящим упарываться амброзией и огуливать различных богинь.

Верховные иерархи не показывали своих эмоций. Они уже слышали эти слова, а их сердца и души были чернее ночи. Им не достичь прощения и они знали это лучше, чем кто бы то ни был. Для них жизнь и существование – это обычная Игра, которая позволяет победителю стать на ступень выше, чем проигравший. В Аду, где развлечения жестоки, нет места прощению. Нет места чему-то хорошему и доброму. Почти нет. Я видел, как Герцог Элигос смотрит на свою даму, а Леария смотрит на него. Видел огонь в их глазах и чувствовал искры тепла, еле тлеющие в их холодных душах. Почему-то мне казалось, что именно они стали на тот путь, где стояли другие грешники. На путь к прощению.

— Бля, жиза! – всхлипнул Ахиллес, обнимая мать. – Четко.

— Он ранимый, — грустно улыбнулась Фетида. – Здесь его дом, а не там, куда вы отправляетесь.

— Знаю, госпожа, — кивнул я. – На самого грустинка напала. Сколько же вы ждали встречи?

— Тысячи лет, Степан. Тысячи. Я надеялась, что когда-нибудь, увижу своего сына. И я дождалась.

— Что же будет дальше? Ахиллес уйдет, и вы больше не встретитесь? – тихо спросила Астра.

— Встретимся, — улыбнулась нимфа. – Обязательно встретимся.

— Хотелось бы в это верить, — честно сказал я и робко постучал грека по спине. Тот отстранился от матери и быстро вытер глаза. Враг не должен видеть твою слабость. Иначе он использует ее против тебя. Я улыбнулся гиганту и произнес. – Нам пора, дружище. Скоро все закончится.

— Ага. Ма… — Ахиллес запнулся, неловко глядя в пол, но Фетида все поняла.

— Я всегда буду с тобой, сынок. Просто знай это. У тебя хорошие друзья и они всегда тебе помогут. А ты. Не забывай, кем ты должен быть.

— Воин? – спросил грек.

— Нет, — улыбнулась она. – Ты должен быть человеком. Достойным человеком.

— Буду, — коротко ответил он, сжимая мать в объятиях. А затем добавил. – Бля буду.

Зевс, от внимания которого не укрылось прощание матери с сыном, негромко кашлянул, привлекая внимание, после чего поднял руки, как до этого делал Ра. Все участники Игр, словно по команде, закрыли глаза, приготовившись к переходу в иной мир. Странно, но сейчас я себя чувствовал куда более защищенным и даже счастливым. Рядом стояла Астра, держа меня за руку. Впереди был Герцог Элигос и Леария, готовые прийти на помощь даже такому праведнику-раздолбаю, как я. А позади стоял бывший враг, ставший моим другом. Я чувствовал хриплое дыхание Ахиллеса. Спокойное и уверенное. С такой бандой ничего не страшно. В этом я был уверен.

— Ебанько, ты долго стоять с закрытыми глазами будешь?

— А? Чего? – спросил я, продирая свои очи. – Бля, а что так холодно-то?

— Добро пожаловать в Асгард, — мягко усмехнулся Элигос, подходя к нам. – Небесный город.

— Ебушки-воробушки. Точно!

Мы стояли на снежном поле, которое пересекали какие-то корни или ветви деревьев, только очень толстые. А вдалеке виднелся настоящий город, мягко сияющий в свете морозного солнца. Я потоптался на месте и, слепив снежок, запустил его в Элигоса. Демон моментально развернулся и без труда поймал холодный снаряд, заставив меня уронить челюсть от удивления. Он ехидно посмеялся, а потом вновь уставился на далекий город. Словно кого-то ожидая.

Сперва большое пространство перед городом было пустым, а затем, вдалеке, появились снежные облачка, и раздался стук копыт, сопровождаемый нежным колокольным звоном. Я не удержался от небольшой доли ехидства и промямлил, отчаянно стуча зубами от холода.

— Ну блядь, это Морозко к нам едет? Тепло ли вам девицы, тепло ли профурсетки?

— Збышек, ты чердаком поехал? – хохотнула Астра, которая стала выглядеть еще краше, стоило морозу ужалить ее бледные щеки.

— Ой, ты красивая такая, — изумился я, трогая рыжую за грудь. Зря, конечно. Астра моментально влепила подзатыльник, а потом не отказала себе в удовольствии засунуть мне за шкирку пригоршню снега. – Злая зая. Я, бля, тут восторгаюсь, может.

— За сиськи на людях не хватать. Сколько тебе говорить об этом?

— Ладно. Ахиллес, ты как? – спросил я грека, который с удивлением трогал снег грубыми пальцами.

— Липко, бля. Сперма?

— Снег, балбес ты эдакий, — рассмеялся я. – Зимы никогда не видел?

— Не.

— А это она, родимая. Наслаждайся. Только запомни одно правило. Желтый снег есть нельзя. Никогда не ешь желтый снег, — хмыкнул я, стараясь не рассмеяться. Грек широко улыбнулся и кивнул.

— Лады, бля. Поляк, чё там?

— Видимо, наши провожатые, — ответила за меня Астра. К тому месту, где мы стояли, подъехали огромные сани, шириной, как обычная хрущевка и запряженные гигантским конем с радужной гривой. В санях сидел хмурый бородач с синими глазами. Такими синими, будто само вечернее небо подарило их ему.

— Привет вам, гости, — громыхнул он басом, возвышаясь над нами, как гора.

— Привет, Хеймдалль, — поприветствовали его демоны. Да, это был страж скандинавских богов. Он же Златорогий, Дитя девяти матерей и прочие милые прозвища. У асов был бзик на этом, как я помнил.

— Прыгайте в сани и поехали, — буркнул он. – Всеотец заждался уже, и жрать желает!

Через несколько часов поездки, когда у многих участников злоебучих Игр замерзли сопли в носу, а конечности могли запросто переломиться, если на них кто-нибудь наступит, сани остановились. Хеймдаль без лишних церемоний велел всем гостям покинуть его повозку и отправляться в сторону дворца, который на поверку оказался просто большой хижиной с куполообразной крышей и широкими вратами. Верховные иерархи приказали своим командам выстроиться в шеренгу и следовать за ними.

Ну а я, как обычно, вертел головой и удивлялся тому, что видел. А видел я, сука, много. Город был куда больше Олимпа, и в нем по-настоящему кипела жизнь. Души павших воинов, которые не глумились над врагами и не насиловали пленников, мирно отдыхали в восточной части Асгарда. На западе находились покои валькирий, боевитых самок с внушительными мускулами. Одна из них многозначительно стрельнула глазками в сторону Ахиллеса, который внезапно смутился и, поковырявшись в носу, извлек на свет застывшую козявку. Да, любил наш друг это благородное занятие, несмотря на все уговоры Астры и мои ругательства, что джентльмены не пердят в присутствии дам и не пожирают свои козявки в качестве десерта.

Я, засмотревшись на достопримечательности Асгарда, несколько раз падал лицом в снег, цепляясь за странные корни, всюду торчащие из земли. Но озарение, как это обычно бывает, пришло ко мне чуть позже. Это были ветви мирового древа Иггдрасиль, которое занимало важное место в верованиях скандинавов. Прошептав проклятия дебиловатым архитекторам, построившим небесный город и смирившись с собственной яростью, я стал куда более внимательно смотреть под ноги, ибо ветви были всюду, петляя так, как им заблагорассудится. В таком нелепом занятии и прошел мой путь ко дворцу великого Одина.

Внутри обширного помещения, чем-то похожего на арену Флегия, нас встретила пестрая толпа асов, местных богов, и сам великий Один, сидящий на грубом деревянном троне. У всеотца было жесткое, надменное лицо, которое пересекала грязно-серая повязка, скрывая одну глазницу, в которой, как все, блядь, догадались, не было глаза. Справа и слева от него, на резных подлокотниках, сидели два гигантских ворона, которые лениво разглядывали новоприбывших и изредка каркали, чем нервировали Мэри, испытывающую особую нелюбовь к пернатым. По правую руку от Одина стоял блондинистый крепыш с густой бородой и мускулами юного Лу Ферриньо, а по левую хитрован с лисьим взглядом, такими же глазами и куцей рыжей бородкой. Тор и Локи. Хеймдалль, который умудрился добраться до Одина быстрее нас, подошел к трону и, склонившись, что-то зашептал Владыке Асгарда на волосатое ушко.

— Здравы будьте, посланцы. Асы чтут закон, — проворчал он, поднимаясь с трона.

— Здрав будь, Один, — поприветствовали его демоны. Забавно звучала старинная формула приветствия из уст тех, чья профессия мучить грешников и наказывать недостойных.

— Оставим пустые учтивости, — махнул рукой одноглазый бог, приглашая всех расслабиться. – Вижу я, что поредели ваши ряды, а мы надеялись на добрую забаву. Скажи мне, красноокий, любы ли вам молодецкие забавы?

— Да, Владыка асов, — ответил Элигос, выходя вперед. – Ты про испытания сейчас?

— Полно тебе, — хохотнул всеотец. – Расслабься и насладись моментом. Я про женщин, добрую брагу да бои кулачные.

— Не скрою, приятны нам слова твои, но мы пришли ради Игр.

— Знаю. Игры будут завтра, а сегодня надо выпить за встречу. Сколько вы у нас не были уже? Три или четыре тысячи лет?

— Четыре, Владыка, — вставил Андрас, присоединяясь к Элигосу. – Прошлый визит мы надолго запомнили.

— Вы про этого идиота? Как его, Тор? – Один повернулся к блондину.

— Кариус или Мариус, отец. Не помню, — поморщился Тор, хрустнув шеей.

— Перебрал он тогда знатно, — расхохотался одноглазый. – К великанше свататься пошел. Ха-ха-эах!

— Да. Видар забил его дубиной на следующем состязании, — сверкнул глазами Алокас. – Где он, кстати, сын ваш?

— А чего вы хотели? Негоже гостю к матери моего сына приставать, — усмехнулся Один. – В Ландвиди он сейчас. Завтра прибудет. Видар никогда не пропускал Игры, сами знаете.

— Знаем и благодарим тебя за гостеприимство, — поклонился Элигос.

— Погоди пока благодарить, Абигор. Отдохните с дороги, а потом возвращайтесь на пир, — промолвил, молчащий до этого момента, Локи. Голос у него был высоким и резким, будто кто-то водил пенопластом по стеклу.

— Да, сын Лаувей, — усмехнулся Герцог Элигос, наслаждаясь изменившимся лицом божества. Кому понравится, что его маменьке постоянно припоминают давнюю связь с великаном.

— Довольно! – рявкнул Один, когда Элигос и Локи сделали шаг по направлению друг у другу. – Матерей ваших в Хельхейм. Неужели нельзя спокойно посидеть, выпить, а потом бить друг другу морды? Довольно, повторю. Уймись, Локи и ты, Абигор. Отдыхайте, а мои слуги пока приготовят зал к пиру. Проголодался я, запечённого кита сожрать готов!

— Сурово тут, босс, — хмыкнул я, когда мы оказались в своих покоях, отделенных от общего зала шкурами, изображающими перегородку. – Чего не поделили с Локи? Неприятный тип, скажу тебе.

— Давний спор, Збышек, — усмехнулся Элигос, облачаясь в броню верховного иерарха, и пояснил, заметив мой заинтересованный взгляд. – Асы любят хвастаться, и нам порой приходится им подыгрывать. Сам увидишь, как после пары бочонков пива, все начнут членами мериться и спорить, у кого броня шикарнее выглядит.

— Похоже тут будет весело, — тихо сказала Астра, выглядывая в общий зал. – Там на блюде жареный козел лежит. Целиком! С башкой и рогами. Прикиньте, бля?

— Странно. Прошлый раз Тор кита приволок, — протянул Герцог, поправляя алый плащ. – Готовы?

— К чему?

— К выходу в свет, – улыбнулся демон и откинул шкуру, заменявшую дверь.

Помещение буквально преобразилось. Теперь там стоял большой круглый стол, который ломился от вкусных и суровых нордических блюд. Тысячи сортов жареного, вареного и сушеного мяса, пиво, вино, медовуха, толстые пласты скандинавского хлеба, жесткого, как матрас из Икеи. В воздухе пахло так вкусно, что мой желудок предательски забурчал, а следом за ним и Астра сконфуженно рассмеялась. Но всех уделал Ахиллес, чей внутренний кит издал такую песнь, что даже асы замерли в удивлении и уважительно посмотрели на огромного воина, скинувшего свою водолазку и выставившего боевые шрамы и мускулы на всеобщее обозрение.

— Жрать, бля! У, сука. Нямка! – рявкнул грек и только собрался двинуться к столам, как его схватил за руку Герцог Элигос.

— Будьте внимательны и не действуйте сгоряча, — предупредил он. – Асы гордые, жестокие и вспыльчивые создания, которые загораются быстрее, чем фитиль свечи. Для них нет большего счастья, чем нажраться и разбить кому-нибудь лицо.

— Похуй! – осклабился я. – Мы им самим в случае чего наваляем. Давайте кушать уже, а?

— Налетайте, — разрешил демон и вся наша ватага, с радостными криками ломанулась к шикарным столам. Да будет, сука, пир.