Англия, Вестминстер, 5 сентября 1189 года нашей эры.

«Видел я странные вещи, не иначе с коронацией моей связанные. В ночь после принятия мной короны, в комнате моей появился странный демон с глазами, что подобно изумрудам диавольским полыхали. Говорил он гнусности всякие, призывал кару на голову мою, ежели я не отвечу ему. Нечист и поганен был язык его. Не смел я даже руки поднять, дабы осенить себя крестным знамением.

Но стоило мне преисполниться сил и взять в руки крест, как исчез демон в жутком пламени. И слышал я крики грешников, которых он терзал, и плакали они, прося заступничества моего. Только охладил я разум свой, как явился еще один. С чертами лица тонкими и глазами хитрыми. Был он в крови и бледен, словно мука. Диковинно прошептал он что-то, с матерью моей связанное и спросил про демона диавольского, что посетил меня совсем недавно. Указал я в страхе великом на стену, куда прыгнул еретик и безбожник. Поклонился мне окровавленный, власть короля признавая, и исчез следом. Не иначе ангел это был, что тварь диавольскую преследовал, дабы водворить её в самые бездны Геенны Огненной. Записал Ричард Первый, сын Генриха, из династии Плантагенетов».

Отрывок из записей короля Ричарда Первого, найденный в 2003 году, в одной из тайных комнат Вестминстерского дворца.

Испания, Авила, сентябрь 1498 года нашей эры.

«Страшные вещи случаются со мной. Хворь и диавольские силы овладевают моим телом. Слаба душа моя и помыслы уносятся в закат. Видел я ужасное, не иначе с нечистым духом связанное. Случилось это в ночь, когда болезнь терзала тело мое, сотрясая его в лихорадке.

Видел я себя, но без поражений, болезнью проклятой мне дарованных. Горели глаза мои огнем странным, и веяло силой от души моей. Не мог я говорить, ибо страх овладел языком, и слова застряли в горле.

А затем явился пред очами моими гнусный распутник, поносящий имя мое доброе. Вцепился он в другого меня и бил сильно, стараясь покалечить. Изрыгали уста его богохульства ужасные, и не мог я ничего сделать. Только смотреть и запоминать. Тот я, что был с зелеными глазами и видение мое, исчез в зеленой вспышке, а дитя с лукавым злобным взором, насмехаясь, показало мне язык и зад свой оголив, исчезло следом. Не ведаю я, что знаменовал мой сон, иль явь это была, сулящая беды всей Испании. Снятся мне души тех, кто сгинул безвозвратно… Записано сие слугой моим и передано под клятвой строгой в Священный Трибунал Испании. Томас де Торквемада, Великий Инквизитор Валенсии и Каталонии, Бич Еретиков и Свет Испании».

Часть утерянного фолианта, найденная в архивах Ватикана.

Конфедеративные Штаты Америки, апрель 1865 года.

«Тяжело положение вынуждает меня встретиться с генералом Грантом. Сражение при Аппоматтоксе ничего не изменило. Дни Конфедеративных Штатов Америки сочтены и война проиграна.

За три дня этого, когда я был занят обдумыванием действий нашей армии, случилось нечто необъяснимое. В половину девятого вечера я, как обычно, проводил работу по изучению докладов соглядатаев, внедрившихся в армию северян. Время шло неспешно, как вдруг в моем кабинете что-то полыхнуло, и в нем возникли два человека в странных костюмах. Они, не обращая на меня внимания, сцепились друг с другом, громко крича различные проклятия и превращая кабинет мой в место побоища. Но стоило мне позвать караульных и схватиться за пистолет, как незнакомцы исчезли во все той же вспышке зеленого пламени.

Я считаю этот знак предвестием того, что скоро случится. Мне ничего не остается, кроме как идти на встречу с генералом Грантом. Генералы высказались за капитуляцию и я готов ее подписать. Да будет так. Роберт Эдвард Ли, генерал армии Конфедеративных Штатов Америки. 9 апреля 1865 года, 11:15».

Тайный дневник генерала Ли. Библиотека Конгресса. Соединенные Штаты Америки.

— Вот они, — радостно воскликнула Астра, когда я вывалился из очередной вспышки и отпихнул связанного инквизитора, чей рот был закрыт грязным носком и серой тряпкой. – Лысенький. Ты что-то быстро.

— Иди ты, — отмахнулся я, усаживаясь на поверженного врага и закуривая сигарету. – Замотался я, бля, с этим пидарасом. Скакал, блядь, похлеще Стефана. Чуть не блеванул, пока его поймал. Зацени, как он смотрит ласково.

— Пофе нафу, — пробубнил испанец, вращая глазами, как бешеный рак, узревший кипяток у своей жопы.

— Сам иди нахуй! – гаркнул Ахиллес, впечатывая ногой прямо ему по пузу. — Птеродактиль!

— Где ты его поймал-то? – спросила Леария, наклоняясь к грешнику и заглядывая тому в глаза. – О, теперь они у него обычного цвета.

— Ага. Его током нехило так переебало, когда он прямиком на энергоподстанцию телепортировался и в проводах застрял. Визжал, как баба, и поджарился, бзднув с огоньком. А потом и силы потерял. Не знаю, как так вышло, — хмыкнул я, выпуская дымок в воздух. – Сначала я какого-то англичанина напугал до икоты. Появляюсь, а англичанин на стульчике сидит и трясется, как желе. Еле удалось от него добиться информации, куда злоебучий Томас слинял.

— Нашел, видимо, — улыбнулась Астра.

— Нашел. Угадай, бля, где? Он к себе в прошлое улетел. Появляюсь я и вижу, как он что-то втирает самому себе. Другой он, лежащий на кровати, больной какой-то, вонючий. Трясется тоже, хуйню какую-то несет. Я времени терять не стал. Вцепился в горло здоровому и давай лупить. А этот урод меня еще и жарит силой своей. Улетели мы к ебеням оттуда и к мужику седому свалились. Тот над картой стоял и, разинув рот, наблюдал, как я душу из этого дерьмоеда выбиваю. Наконец, с силами собрался, заорал что-то и за пистолет схватился. Ну я шустренько пробормотал слова призыва и деру из этого неприятного места.

— Удивительно, — покачала головой демонесса. – Там он в проводах запутался?

— Нет. По пути мы еще пару крестьян напугали, чуть динозаврам на обед не попались, потом жрецы майя нас казнить хотели, но в итоге все завершилось хорошо. В силе какой-то сбой произошел, и этого долбоеба выкинуло в нашем времени, возле трансформаторов гудящих и прочей электрической хуеты. Я следом за ним прыгнул и вижу, что эта сука ебаная в проводах корчится и Гринпис зовет. Пришлось подождать, пока его знатно не потрясло, и только потом я связал его и, сосредоточившись, вернулся к вам. Простите за спутанные объяснения, но я, бля, неебически устал от всех этих прыжков во времени, драк и прочего смертоубийства. А где, кстати, Нерон?

— Рано расслабляться, Збышек, — хмыкнула Леария, кивнув в сторону молчащего Видара, который охранял Алтарь Богов. – Второй проклятый отправился в Хаос. Наша древнегреческая легенда ударом ноги пробил ему грудную клетку насквозь. Выжить грешнику не удалось.

— Вот так всегда, — вздохнул я, поднимаясь на ноги. – Ахиллес, зацепишь этого уебка?

— Лады, — согласился грек и, взвалив на плечо пленного инквизитора, пошел за демонессой.

Когда мы подошли к стоящему возле камня Видару, гигант предупредительно хмыкнул и поудобнее взял дубину, а затем кивнул в сторону испанца, которого тащил Ахиллес.

— Остаться должна одна команда, — мрачно произнес сын Одина.

— Слышь, блядь, заканчивай тут Горца цитировать. Дункан Маклауд злоебучий, — устало фыркнул я. – Это наш трофей, который сбежал из Обители Молчащих и должен понести наказание.

— Правила есть правила, — покачал головой ас и на минуту задумался. – Впрочем, можно и послабление сделать. Но ответь мне, грешник, достоин ли ты прощения?

— Это не мне судить и не тебе, — ответил я. – Только Он может это сделать.

— Правильный ответ, дитя в обличье взрослого мужа.

— Ты меня сейчас оскорбил или похвалил? Говорю же, устал я всякие загадки разгадывать. Ты нас пропустишь или Ахиллеса позвать, чтобы он всю дурь из твоей головы выбил?

— Да будет вам дозволено пройти к Алтарю Богов.

— Спасибо, блядь, огромадное, — съязвил я и, демонстративно задев гиганта плечом, прошел вперед, к древнему камню, на котором темнели руны. При нашем приближении они засияли нежно-белым светом, словно кто-то невидимый включил рубильник. Я повернулся к своим спутникам. – Беритесь за руки и полетели.

— Воистину, бля. Поляк, нахуй! – улыбнулся грек, устроив поудобнее мычащего испанца на плече. – Домой, бля.

— Домой, — кивнул я и, прикоснувшись к прохладному камню, закрыл глаза.

Переход был быстрым и на выходе нас уже ждали. Громкие крики, визг и улюлюканье буквально взорвали головы. Поморщившись, я открыл глаза и увидел, что стою в центре главного зала, аккурат напротив деревянного трона, на котором восседал одноглазый Один. По бокам от него стояли еще четыре трона. На них сидели великие короли Ада: Белиал, Белет, Асмодей и Гаап. Рядом с ними, гордо улыбаясь, стоял Герцог Элигос, скрестив мускулистые руки на груди. Он подмигнул мне, а затем нахмурился, увидев Торквемаду, которого Ахиллес без лишней вежливости бросил на пол.

— Оставь его, Абигор, — прошелестел Белет, подняв кожистую руку. – Теперь и мы видим этого проклятого, который решился обмануть величие Преисподней.

— Да, Владыка, — поклонился Элигос и бросил в нашу сторону. – Отойдите от него.

— Ща буит мясо, — невнятно пробурчал Ахиллес, уже раздобывший кусок жареной козлятины и вгрызшийся в нее крепкими зубами. – Пизда ему. Я те грю…

— Это точно, — согласился я, наблюдая за тем, как великие короли покидают свои троны и спускаются к застывшему от ужаса Торквемаде.

— Ничтожный червь, решивший обмануть бессмертных, — отрывисто рассмеялся Асмодей, принимая свой истинный облик.

— Теперь его душа пуста, — добавил Гаап, внимательно разглядывая испанца желтыми глазами. – Силы покинули его.

— В таком случае Хаос для него будет жалким наказанием, — добавил Белет, повернувшись к Белиалу. Древний демон кивнул, соглашаясь с собратом.

— Он вернется в Обитель Молчащих, и пытка его будет вечной. Преступления против престолов не должны оставаться безнаказанными. Что может быть хуже, чем возвращение туда, откуда он сбежал, — произнес он, щелкнув пальцами. Лежащий инквизитор моментально воспламенился и завизжал во всю мочь своих легких. Но безучастны были к его страданиям великие короли. Дав испанскому мясу вдоволь пожариться, они закрыли глаза и пробормотали древние слова, полные необъяснимого ужаса. Раздался хлопок, и крики стихли. Я, как и все мои спутники, удивленно смотрел на то место, где только что лежал великий Торквемада, черная чума Испании и всего мира. Лишь чуть обугленные плиты пола говорили о том, что здесь произошло.

— Поделом тебе, параша ебаная, — тихо буркнул я, сплюнув на пол.

— Ага, — хмыкнула Астра, прижимаясь ко мне. – У нас получилось, Степка. У нас все получилось.

После небольшого представления короли Ада обратили свое внимание и на нас. Необъяснимый ужас овладел моей уставшей душой, стоило каждому из них заглянуть мне в глаза. Да, их могущество поражало. По крайней мере, теперь стало понятно, почему все миры признали власть Божественной искры. Как бы ни были страшны демоны, Он был куда сильнее их всех. И именно Его голос раздался в наших головах. Только мы слышали Его.

— Мы снова встретились, дитя, — мягко произнес Он, заставив меня подпрыгнуть. Схожие чувства испытали и мои товарищи по команде. Даже гордый Ахиллес опустился на колени и расслабленно выдохнул, словно выпуская всю ненависть из своего могучего тела.

— Да. При очень странных обстоятельствах, — улыбнулся я, почувствовав ласковое касание, мгновенно наполнившее душу теплотой и счастьем.

— В последнее время случилось много удивительных вещей. Древняя сила возникла вновь. Грешники пытались попрать святые догмы.

— Это моя вина, — грустно сказал я, констатируя известный факт, но Голос слабо рассмеялся в ответ.

— Нет, дитя. Твоя вера в свет куда удивительнее. Благодаря тебе, Ключ исчез из нашего мира. Почти.

— Неужели есть еще носящие частицу его силы?

— Да. Сила Ключа течет в тебе и твоих друзьях. Столкнувшись с ней однажды, ты принимаешь ее.

— Но она мне не нужна.

— Я знаю, дитя. Я все знаю. То, что было, и то, чему еще суждено случиться.

— И что же делать? Мне нельзя вернуться в Рай из-за этой силы?

— Можно. Но нужно ли? – ласково продолжил голос, баюкая и отгоняя все тревоги.

— Наверное, нет. Что теперь с нами будет?

— Вы достойны прощения, дитя?

— Они достойны, — кивнул я в сторону Астры, Ахиллеса, Жоржа и Мэри. – А я нет. Из-за моей глупости я подверг опасности не только себя, но и свою женщину.

— Важно, что ты это понял. Как ты думаешь, что такое прощение?

— Прощение грехов?

— Это очевидно, — рассмеялся Он. – Это шанс. Шанс начать все сначала и доказать самому себе, что ты достоин места в Раю.

— Что это значит?

— Игры были придуманы для того, чтобы открыть в душах грешников то, о чем темные силы предпочитают не говорить. Сострадание, взаимовыручка, самопожертвование, победа над собственными страхами и пороками. Вы, все вы, сражались в первую очередь против самих себя. Недостойные души, в которых горит огонь гнева, зла и боли, никогда не смогут получить прощения. Таков один из догматов. Только раскаявшаяся и очистившаяся душа способна на прощение. Будь это душа распутницы или душа гневного воина. Душа того, кто не ценил блага, или поздно раскаялся. Или же душа того, кто за внешней грубой и язвительной оболочкой хранит в себе лучшие качества, которые есть далеко не у каждого. Того, кто думает не о себе, а о близких. Того, кто не утратил сострадание и жалость. Твоя душа, дитя.

— Кажется, понимаю, — хмыкнул я, блаженно жмурясь, когда ласковое касание вновь вернулось. – Прощение означает новую жизнь?

— Да, дитя мое. Шанс, который дается далеко не каждому, и за этот шанс нужно бороться. Помни об этом, дитя, — Голос становился все тише и тише, пока не исчез совсем, а я мог лишь изумленно смотреть, как затягиваются мои раны, исчезает кровь, а одежда становится идеальной белой. Это видел и Герцог Элигос, который подошел к нам и помог каждому подняться с пола.

— Вы получили прощение, — тихо сказал он, заглядывая мне в глаза. – Через несколько минут начнется ваша новая жизнь.

— Это значит, что мы ничего не вспомним и никого из вас не увидим? – грустно спросил я, обнимая Астру, которая беззастенчиво плакала у меня на груди.

— Вспомните, когда придет время, — загадочно улыбнулся демон. – Я всегда говорил, Збышек, что в тебе сокрыто нечто большее, чем простые добродетели. Не зря ты накурился в тот адский день и записался на Игры, друг мой.

— Это точно, — поддакнул я, растеряно обводя друзей взглядом. – Значит, мы победили? Без всякой шумихи, пламенных речей и прочего долбоебизма?

— А зачем это нужно? Главное, что вы победили себя. Пора, Збышек, — серьезно ответил Элигос, крепко пожав напоследок мою руку.

— Мы еще встретимся?

— Даю тебе слово верховного иерарха, — улыбнулся демон, возвращаясь к трону Одина. Вздохнув, я повернулся к Астре и заглянул в ее напуганные зеленые глаза.

— Не бойся, заинька.

— Я не боюсь, лысенький. Дай мне слово, — тихо сказала она.

— Какое?

— Что мы не потеряемся и найдем друг друга.

— Честное, блядь, пионерское, — хохотнул я, щипая подругу за задницу. – Прости, не удержался.

— Ты все такой же ебанько, — покачала головой рыжая. – Но ты мой ебанько.

— А ты моя уебашка, — затаив дыхание, я поднял голову к потолку, где внезапно появился свет. Яркий, но в тоже время мягкий и нежный. Он проникал в самую суть наших душ и стирал всё дурное. Мысли, поступки, слова. Исчезал зал Одина, исчезали великие короли Ада и исчезали мои друзья. И лишь на мгновение я увидел улыбку Астры и улыбающиеся лица Элигоса и Леарии, которые смотрели прямо на меня.