Стража у ворот, меланхолично оглядев нашу помятую компанию, молча посторонилась и, отворив большие врата, пропустила внутрь девятого судилища. В лицо тут же пахнуло кровью, болью, смесью удушливых ароматов пота и мочи, а также, стандартными для Диюя, запахами специй и благовоний, которые были еле заметными и почти неразличимыми. Кровь всегда пахнет тяжелее, чем любой из самых изысканных парфюмов мира.

Проходя мимо залов для наказаний, мы содрогались от ужаса, если кто-нибудь из нас бросал туда косой взгляд. Когда я говорил, что китайский Ад даст фору нашему, то даже не представлял насколько.

В девятом судилище страдали души поджигателей, изготовителей ядов, печатающих постыдные книги и скрытных убийц, которые убивали только из-за угла, что считалось наиболее позорным в Китае. Наказания им определял судья Пиндэн и среди грешников давно гуляли слушки о его предпочтениях, выделяющих судью из прочих владык Диюя. Так, к примеру, именно ему обязана появлением на свет жуткая пытка, когда грешнику срезали кожу на стопах и пускали гулять по соленой воде. Крики боли, издаваемые грешниками, вызывали лишь мрачную улыбку на зеленом, нефритовом лице владыки Пиндэна.

В отличие от христианского Ада, здесь грешникам не давали отдыхать, денно и нощно заставляя их страдать и корчиться от боли, пока искалеченная душа не погибала в диких муках. Да, в этом мире такое запросто могло случиться. Куда отправлялись погибшие души, я не ведал, но надеялся, что они получали шанс в других судилищах или же отправлялись в Хаос, который явно был лучше этого гиблого места.

В каждом судилище было по шестнадцать залов. Шестнадцать комнат, в которых души страдали, умирали или вновь возвращались к мукам. Там был и зал усекновения головы. Нет, не обычное отрубание, а жестокая казнь, когда голову грешника методично разрубали на части, причем этот самый грешник все чувствовал и осознавал. Другие, более удачливые, если можно так выразиться, корчились от боли, будучи привязанными к полым металлическим столбам, внутри которых горел адский огонь. Третьих душили веревками, а четвертых кормили сколопендрами, которые потом пожирали внутренности своих жертв, пока не прогрызали дорогу на волю и не падали в ведро, заботливо поставленное возле стула одним из демонов. И так раз за разом.

Пятых поят расплавленным металлом, а шестые вынуждены взбираться на Гору ножей, где каждый шаг опасен тем, что в случае падения, тебя будут собирать по кусочкам. Седьмые гниют по горло в экскрементах и пьют только горячую мочу, которую им постоянно подносят демоны. Лживые жены в Диюе обязаны лизать раскаленную кочергу, таким образом замаливая свои грехи перед мужьями. Обманщики молят в ступке собственные зубы, а ворам отпиливают головы тупой бамбуковой пилой. Да много кому так делают. Все зависит от грехов.

Все это происходит под лютую азиатскую попсу, жизнерадостную до блевотины. Шикарный контраст, когда с одной стороны поют о счастье и любви, а с другой стороны демоны отрезают грешнику язык и, поджарив его на масле, дают этому самому грешнику в качестве ужина. Суровость азиатов не знает границ, ибо догматы их порой суровее, чем в Аиде или царстве Анубиса.

- Ебануться, - промолвила Астра, когда я закончил объяснять ей устройство Диюя. – Вот же ебанашки.

- Не скажи. Тут действительно мучаются те, кто это заслужил, заинька. Невиновных отсеивает зеркало. Правда, их маловато будет, но многие сразу получают шанс на реинкарнацию.

- Чё, бля? – нахмурился грек, услышав незнакомое слово.

- Перерождение, дружище. Они возвращаются на землю, когда полностью очищаются от грехов. А там все по новой. Ебут гусей, дрочат в тапки и изменяют мужьям с женами, - хмыкнул я.

- Ясно. Поляк, бля… это. А я могу вернуться?

- Нет, - покачал я головой. – Это не наш Ад и догматы здесь действуют только для азиатов.

- Хуево, - ответил грек и тяжело вздохнул. – Скучаю я, бля. По своим.

- Ничего, дружище. Я добьюсь того, чтобы тебя вывели из комы. Все из-за этого злоебучего пожирателя миров, да взъебут муравьи его мозг.

- Правда, Ахиллесушка, - ласково вставила Астра, поглаживая гиганта по руке. – Мы очень постараемся.

- Угу, - буркнул тот и ускорил шаг, дабы побыть наедине со своими мыслями, а мы двинулись дальше, к выходу из девятого судилища.

Наконец, покинув жуткий дом боли владыки Пиндэна, мы направились в сторону десятого судилища, где нам надо было найти Циньгуаня. И это судилище разительно отличалось от того, что мы видели ранее.

К примеру, над ним не было грозовых туч или тяжелого свинцового неба. Лишь белые, кудрявые облака, проплывающие по лазурному небу, и слабо видимая радуга, конец которой упирался в крыши дворца Чжуаньлуня. Даже в воздухе не витало привычных ароматов крови, боли и страданий. Вместо них пахло свежескошенной травой, прибитой дождем пылью, сладким медом и традиционными благовониями. И тихо звучала флейта, наполняя наши сердца надеждой на счастливый исход.

Хотелось все бросить, лечь на мягкую зеленую травку, которой поросли обширные поля и, уставившись на небо, забыть про всяких хтонических богов, грешников, иные миры и спасение этих самых миров. Но цель была так близко, что она, поневоле, придавала нам силы для каждого последующего шага. Даже Ахиллес взбодрился и, скорчив очередному демону лютую рожу, хрипло смеялся и шел дальше.

Стража у ворот, внимательно нас выслушав, молча поклонилась и отворила врата. Не было привычного сарказма или издевок. Стоит ли говорить, что мне не пришлось воспользоваться именем Герцога Элигоса, чтобы пройти? Не стоит, конечно.

Видимо, всему виной был гостящий в десятом судилище Владыка Циньгуан, имя которого действовало на любых демонов, словно магнит. Никто не хотел оскорблять души тех, у кого имелось к нему дело. А ну как окажется, что вчерашний демон сам займет место грешника. Такое запросто могло здесь случиться. Диюй жил по своим законам, в чем я очередной раз убедился.

И вот, сидя в приемной секретаря владыки десятого судилища, мы ждали момента, когда предстанем перед Великим судьей и расскажем ему о цели нашего визита. Пока прекрасная суккуб, исполнявшая роль секретаря, быстро щелкала пальцами по клавиатуре, занося данные о душах тех, кто получил право на реинкарнацию, мы были предоставлены сами себе.

Астра грустно осматривала свою маечку, в которой время и тяжелый поход проели обширные дыры, но все же недостаточные для того, чтобы через них было видно прелести. А я так, блядь, надеялся. Хоть какая-то радость была бы, но нет.

Ахиллес молча расхаживал по кабинету и внимательно изучал коллекцию средневекового азиатского оружия, занимавшего всю стену напротив стола секретаря. Он хмурил брови, пытаясь прочитать таблички, а потом, тихо крякнув и махнув рукой, просто наслаждался осмотром смертоносных реликвий, принадлежавших великим воинам древности. Там были мечи Мурамаса, охочие до чужой крови, и клинки Масамунэ. Острые палаши китайских воинов и таинственное оружие ниндзя. От многочисленных звездочек, цепей и нунчаков, буквально пестрело в глазах, а хищно блестевшие шуангоу, казалось, и сейчас жаждали крови. Все это дико притягивало Ахиллеса, который даже после перерождения все равно оставался великим воином, который лучше всего мог делать лишь одну вещь. Убивать. И убивать кроваво.

А я, закрыв глаза, просто наслаждался покоем и полным отсутствием мыслей, чему способствовала суккуб, тихо напевающая под нос какую-то спокойную и гипнотическую песенку. Естественно, что задремав, я пропустил выход из кабинета группы демонов и предупредительное покашливание секретаря, разрешающее нам пройти к Владыке. Из мира грез меня вырвала Астра, влепив сочный подзатыльник и радостно осклабившись, когда я недовольно открыл глаза и осуждающе посмотрел на подругу.

- Злая зая, - зевнул я, потягиваясь на стуле. – Наш черед?

- Пошли, лысый. Владыка ждать не будет, - шепнула рыжая, а затем, лукаво усмехнувшись, добавила. – А ты знал, что у тебя стояк был, пока ты спал?

- Чего? – переспросил я, идя к дверям в кабинет Циньгуана.

- Того. Хер у тебя стоял, как мачта пиратской шлюпки. До корабля не дотягивала, конечно, но зрелище было эпическим, - Ахиллес, услышав пространную тираду Астры, подавился воздухом и, сделав вид, что кашляет, ехидно рассмеялся.

- И ты, блядь, Брут? – устало буркнул я. – А, в пизду. Поскорее бы разъебаться с этим делом.

- У тебя будет шанс, - подмигнула рыжая и, взяв меня под руку, тихо вздохнула. Волновалась, не иначе. Любой бы волновался, если ему грозило предстать перед Циньгуаном, Владыкой Диюя и судьей первого судилища.

Это был поистине могучий китайский старец, облаченный в белые одежды и подпоясанный зеленым поясом. Он, с кроткой улыбкой, восседал за столом, рядом с которым почтительно стоял еще один старик. Судья Чжуаньлунь, не иначе.

Как только я открыл рот, Циньгуан моментально поднял руку, приказывая мне заткнуться. Дождавшись этого, он продолжил нас разглядывать, попутно о чем-то перешептываясь с другим судьей. Шепотки продолжались минут десять, пока я, не доведенный глупой ситуацией до белого каления, не рявкнул, заставив милого суккуба, стоящего позади нас, вздрогнуть от неслыханной дерзости.

- Простите, уважаемый судья, - устало буркнул я, кланяясь Циньгуану. – Мы тащились по вашему миру хренову тучу часов. Устали, пачкались, страдали от жажды, сражались с тошнотворными призраками. И все ради того, чтобы с вами встретиться.

- Я знаю, дитя, - тихо ответил Владыка, опершись на стол. – Мне понятны твои причины, побудившие тебя нарушить священную беседу двух судей.

- И чем она священна? Обсуждали, чем займетесь вечером? – фыркнул я. К моему удивлению, Циньгуан коротко рассмеялся, как и Чжуаньлунь.

- Ты был прав, Цзян, - усмехнулся владыка десятого судилища. – Мальчик умен и дерзок.

- Все так, Сюэ, - кивнул ему Циньгуан. – Но дерзость его вызвана беспокойством. Нет, не за себя, а за других. Три огня кружатся в нем и надобно ему добыть четвертый.

- Кхм… я еще здесь!

- Да, да. Я помню, дитя, - улыбнулся старец, вставая из-за стола. – Божественная искра тебе нужна. Вернее, Её частица.

- Ага. Значит, вы в курсе о Мраке?

- Называй его истинным именем, - велел Владыка. – Мы, судьи Диюя, не страшимся его. В конечном счете, все ведь произошло из Хаоса и все туда вернется.

- Ну а мы вот хотим этот момент отсрочить, - нетерпеливо перебил я.

- Зачем? – спросил Чжуаньлунь, сложив руки на груди. – Разве оно того стоит?

- Вам нечего терять, - я перевел взгляд на друзей. – А мне есть что. И не только они, но и миллиарды других душ погибнут, когда Эреб начнет пожирать миры. Понимаю, у вас философия и вся хуйня, но мы, смертные, мыслим совсем по-другому.

- Ты хочешь взять частицу Божественной искры, дитя? – вновь спросил Владыка. Я кивнул в ответ.

- Да.

- Возьми. Один.

- Что это значит?

- Частица находится там, где и должна быть, - улыбнулся старец. – Разве ты еще не догадался?

- Значит, это правда? – побледнев, спросил я.

- О чем, Збышек? – взволнованно воскликнула Астра.

- Авичи, - шепотом произнес я запретное слово. – Бесконечный Ад, без права на перерождение.

- Все верно, дитя, - серьезно кивнул Чжуаньлун. – Божественная искра помогает сдерживать души, страдающие там. И будет сдерживать, пока горит.

- Чем так страшно это место, Степка? – Астра, потеребив мою руку, услужливо взглянула мне в глаза. – На тебе лица нет.

- Это отдельный мир. Там страдают души тех, кто недостоин прощения. Тех, кто совершил пять непростительных преступлений.

- Каких? Боюсь даже представить.

- Убийство родителей, убийство архата, смутьяны, вызвавшие раскол буддийских общин, и самые страшные – пролившие кровь Будды.

- Страдают они в вечном жаре и муки их будут длиться тридцать миллиардов лет, покуда не достигнут они чистоты душ своих, - мрачно закончил Циньгуан. – Умирая и возрождаясь вновь, обречены они на страдания. Таково их наказание, дитя.

- Пиздец. И ему одному туда надо идти? – воскликнула рыжая. – Это же ебанатизм!

- Это единственный вариант, заинька, - кисло улыбнулся я и повернулся к Владыке. – Я готов! И давайте побыстрее, пока не так страшно.

- Да будет так, дитя, - громовым голосом произнес Владыка Диюя и, начертав в воздухе огненный знак, отпрянул в сторону. На месте, где он только что стоял, возник пылающий круг – проход в Авичи.

- Я пошел, - твердо произнес я и, закрыв глаза, сделал шаг в бесконечность. Огонь лишь слабо ущипнул меня за щеки, а затем в легкие ворвалось жидкое пламя, куда страшнее обычного огня. С ужасом я понял, что это был местный воздух.

Страшная картина предстала моему взору, стоило лишь открыть глаза. Вокруг бушевало раскаленное море, в котором буквально плавились грешные души. Я видел их безобразные лица, перекошенные от боли рты, лопающиеся на теле нарывы и облезающее с костей мясо. Они кричали, но крик их был неслышен, лишь бушующее пламя удостаивалось здесь звука, с громким треском пожирая плоть проклятых своими богами.

Вздохнув, я медленно двинулся вперед, совершенно не представляя, где мне искать частицу. Обычно они сами находили меня, а затем вливались в тело, соединяясь с моей душой. Но в этот раз лишь безумный огонь был перед глазами. Бескрайний океан, обжигающий кожу и проникая вглубь плоти до самых костей. С каждым шагом идти становилось все больнее и больнее, будто сотни раскаленных и острейших игл пронзили ноги одновременно, но я, закусив губу до крови, упрямо шел вперед, сам не зная, где искать то, что мне нужно.

Кровь из прокушенной губы не успевала стечь по подбородку, моментально высыхая и жаля горло медным привкусом. Ноги подгибались и, в какой-то момент я понял, что могу не вернуться обратно. Что могу навсегда остаться в Бесконечном Аду, как грешные души, обреченные вечно гореть в дьявольском пламени. Если такова моя судьба, то я приму ее. Сам ввязался в это гиблое дело, сам и доведу его до конца. Даже до такого безрадостного.

И тут внезапно жар отступил. Исчезли иглы, колющие ноги. Во рту появилась свежесть, и в груди возникло тепло. То самое тепло от частиц Божественной искры, призывающих ту частицу, что витала в этом ужасном мире. И она откликнулась на зов, летя ко мне на всех парах и огибая черные обгорелые конечности, тянущиеся к ней из огненного моря.

Частица, как и ее сестры, опустилась мне на ладони, а затем мягко проникла в левую сторону груди. Ту, где билось сердце. Опьяняющее чувство свободы тотчас пронзило меня, вскружив голову и убрав все мысли об опасности раскаленного мира. С блаженной улыбкой я шагнул в огненную бездну, откуда продолжали тянуться руки проклятых…

И вынырнул, грохнувшись с приличной высоты на ковер в кабинете Владыки Диюя. Астра, охнув, тут же бросилась ко мне и, что-то жалобно вереща, принялась протирать мое лицо влажной салфеткой, взятой у судьи Чжуаньлуня. Каждое прикосновение рыжей отдавалось болью и я, мучительно захрипев, перевернулся на бок, чтобы извергнуть из себя странную черную желчь.

Вздрогнув, я успокоился, узрев возле себя внимательные глаза Астры и Ахиллеса, а потом и вовсе расслабился, когда сам Циньгуан коснулся моего обожжённого плеча. Что уж там. Я был просто реинкарнацией праздничного немецкого окорока, который так любят запекать целиком в печи отдельные жители славной Германии. Волдыри на лице мешали полностью открыть глаза, а губы превратились в две высушенные нитки, лопаясь от их малейшего движения. Но Владыку это не заботило. Он, продолжая что-то бормотать себе под нос, ласково касался пораженных дьявольским огнем мест и изредка улыбался, когда на месте его прикосновений вновь появлялась чистая и здоровая кожа, нежная, как у младенчика.

- Ты очень смел, праведник, раз без сомнений шагнул в огненную бездну, - строго произнес он, подавая мне руку и помогая встать. – Лишь немногие способны войти в Амичи и вернуться обратно живыми.

- Знаю, - слабо улыбнулся я. – Если бы не частицы, я остался бы там навечно.

- Дело не в частицах, а в твоей вере, дитя. Чистая и незамутненная фанатическими россказнями вера. Вот и весь секрет.

- Спасибо, Владыка. Спасибо, что помогли, - кряхтя, я поднялся на ноги и оперся на мощную руку Ахиллеса. – И тебе спасибо, дружище. А теперь дайте мне поцеловать свою даму, ибо я охуел, пока там гулял.

- Збынь… - краснея протянула Астра, когда я впился в ее губы. – Смотрят же.

- Да и похуй, - буркнул я. – Блядь. Казалось, вечность прошла, пока я там находился. Жуткое место. Я мало чего боюсь, но это определенно возглавит мой хит-парад самых жутких миров. Владыка?

- Да, Степан? – учтиво откликнулся старец.

- Вы не проводите нас до камня Зефира? Осталась еще одна частица. В нашем мире.

- Я знаю, дитя. Знаю. Камень вам не нужен. У меня достаточно сил, чтобы переправить вас. Поторопитесь, я чувствую поступь Эреба. Скоро он будет здесь, - помрачнел Циньгуан. – Возьмитесь за руки и закройте глаза. Что-то еще?

- Да, - кивнул я и глупо улыбнулся. – Спасибо, Владыка.

- Пусть путь ваш будет мягким, как императорский шелк, - прошептал Циньгуан, улыбнувшись в ответ. А затем, мощный поток ветра миров подхватил нас и умчал вдаль. В мир более знакомый, чем те, в которых мы уже побывали.