Большинству немцев, как и многим иностранным наблюдателям, эпоха с 1933 по 1942 г. представлялась временем расцвета германского рейха под руководством Гитлера. Германия увеличилась, подобно сверхновой звезде, возникшей в результате гигантского взрыва. Однако вскоре энергия была выработана, и звезда превратилась в холодную, сжавшуюся черную дыру. С рубежа 1942–1943 гг. военная инициатива Германии была ограничена: немецкие войска отступали. На самом деле перелом в войне начался уже в 1941 г.(когда армии вермахта завязли под Москвой, хотя это и не сразу стало ясно участникам событий. После капитуляции 6-й германской армии под Сталинградом 2 февраля 1943 г. населению Германии постепенно становилось ясно, что победа отдаляется все больше и больше. С этих пор поражения следовали одно за другим. Выдвинутая немецким командованием концепция «крепость Европа» появилась слишком поздно, если вообще имела шансы на успех. Национал-социалистическая пропаганда стремилась — теперь, правда, без особого успеха, — вербовать добровольцев со всей Европы для совместной борьбы против Советского Союза. Европейским народам, и прежде всего нерусскому населению СССР, которые надеялись на то, что немецкие войска принесут им освобождение, давно уже стало ясно, что новые хозяева правят не менее жестоко, чем прислужники Сталина. И в войне коалиций немецкая армия терпела поражение. Сателлиты Третьего рейха один за другим покидали своего главного союзника, выходили из ведущейся Германией войны, переходили на сторону противника. Это заставляло Гитлера распространять свое господство на новые территории: в сентябре 1943 г. — на Италию, а в марте 1944 г. — на Венгрию.

«Крепость Европа» не имела крыши. С сентября 1942 г. англичане начали ковровые бомбардировки немецких городов и промышленных объектов. Через год англо-американские военно-воздушные силы завоевали господство в небе Германии. После бомбардировки города Ростока в апреле 1942 г. германская пропаганда стала писать о «террористических нападениях», подготовленных англо-американскими стратегами воздушной войны, так как этими нападениями прежде всего хотели не разрушать германский военный потенциал, а морально сломить немецкое население. Этой цели в определенной степени удалось добиться, да и материальный ущерб от воздушной войны был опустошителен. От воздушных налетов погибло более 500 тыс. гражданских лиц, около 4 млн. квартир оказались разрушены, население крупных городов было эвакуировано. Соборы, замки, центральные кварталы старых городов, а значит существенная часть немецкого культурного достояния погибли в огне пожаров. Повседневная жизнь немцев драматическим образом изменилась.

Чего хотели союзники? В то время как их военно-воздушные силы превращали немецкие города в груды развалин и пепла, тем самым с лихвой возвращая Германии тот долг, что возник в результате налетов бомбардировщиков люфтваффе во время «Западного похода» и «Воздушной битвы за Англию», на конференциях союзников формировалась концепция послевоенного мироустройства в Европе. Прежде всего союзники хотели, как сказал британский премьер Уинстон Черчилль, «помешать Германии, и прежде всего Пруссии, в третий раз напасть на нас». В январе 1943 г. на конференции в Касабланке Черчилль и президент США Франклин Рузвельт достигли согласия по формуле безусловной капитуляции Германии. На Тегеранской конференции «большой тройки» в ноябре 1943 г. Сталин, Рузвельт и Черчилль одобрили выгодное СССР решение об установлении западных границ Польши по реке Одер и о передаче северной части Восточной Пруссии Советскому Союзу. Через несколько недель после Тегеранской конференции были определены демаркационные линии будущих зон оккупации Германии войсками союзников. В феврале 1945 г. в Ялте главные силы антигитлеровской коалиции открыто высказались за разделение Германии и Австрии на зоны оккупации, раздел особой территории Большого Берлина и допуск Франции в союзническую коалицию в качестве четвертой оккупационной державы. Как Германия была поделена на оккупационные зоны, так и вся Восточная и Центральная Европа — на зоны влияния — сферы интересов, хотя союзники, разумеется, избегали употреблять эти слова. Конец войны должен был стать и концом старой Европы, отныне предназначенной главным образом на роль буферной зоны между мировыми державами.

Путь в Ялту был полон глубоких противоречий между западными державами и СССР, но исходившая от Германии опасность побуждала союзников снова и снова идти на уступки советскому диктатору ради достижения общей победы. Политики Запада еще помнили о старой, исторически обоснованной опасности соглашения между Россией и Германией, которая с очевидностью подтвердилась накануне войны благодаря пакту между Гитлером и Сталиным. Эти опасения имели мало общего с желаниями Гитлера — фюрер надеялся на распад антигитлеровской коалиции. До самых последних дней, до самоубийства в берлинском бункере, он тешил себя сумасшедшей идеей: совместно с Великобританией разгромить СССР.

Чем чаще становились военные поражения, тем больше Германия испытывала на себе гнет режима. Для противодействия пораженческим настроениям, распространившимся среди немецкого населения после разгрома вермахта под Сталинградом, Геббельс в своей речи, произнесенной во Дворце спорта 18 февраля 1943 г., пытался разжечь в народе фанатизм и укрепить волю к продолжению борьбы. Кульминацией речи стал заданный рейхсминистром пропаганды вопрос: «Вы хотите тотальной войны?» На что специально подобранная публика ответила криками одобрения и бурными овациями. Ужесточилась не только пропаганда, но и террор. Акция «Гроза» от 22 августа 1944 г., например, была направлена против около 5 тыс. бывших политиков и чиновников от политики времен Веймарской республики. Среди них — Конрад Аденауэр и Курт Шумахер, которых арестовали и бросили в концлагерь. С введением в армии института «оперативного соединения офицеров по вопросам национал-социализма» — копии института политкомиссаров Красной армии — в вермахте были устранены остатки внутриполитической оппозиции. Когда гауляйтеры были произведены в «комиссары по защите рейха», четко проявилось предпочтение партии, а не вермахту. В октябре 1944 г. «тотальная война» достигла своей кульминации: был создан «немецкий фольксштурм» (народное ополчение), включавший мужчин от 16 до 60 лет, которые были в состоянии держать в руках оружие.

Режим чувствовал угрозу своему существованию, исходившую не только извне, но и изнутри. Конечно, единого, сплоченного сопротивления национал-социализму в Германии не существовало. По этой причине непросто ретроспективно определить, что собой представляло движение Сопротивления, где и в каких формах оно началось. Не было определенной грани между частным нонконформизмом, оппозиционными настроениями, активным сопротивлением и прямым заговором с целью свержения Гитлера. Не каждый человек, отклонявший деятельность в партийных структурах НСДАП, принадлежал к Сопротивлению. В то же время некоторые члены нацистской партии находились в оппозиции, если и не вышли из партии по этой причине. Простой, «черно-белый» подход едва ли может быть успешным для оценки поведения людей в условиях диктатуры.

Изначально наиболее активно против режима боролись коммунисты, разумеется приостановившие свою деятельность во время действия пакта Гитлера — Сталина; к самым известным их сторонникам принадлежала «Красная капелла», руководимая старшим правительственным советником Арвидом Харнаком и старшим лейтенантом Харро Шульце-Бойзеном, казненными после их разоблачения в августе 1942 г. Социал-демократическое сопротивление было, как и сама партия в годы эмиграции, раздроблено и тем самым в общем-то малоэффективно; имена Юлиуса Лебера и Адольфа Рейхвейна стоят, как и многие другие, в ряду тех, кто отдал жизнь в борьбе против диктатуры.

Природа тоталитарных режимов такова, что их можно свергнуть не с помощью народа, а силами выходцев из самого же аппарата власти. Видные германские чиновники и военные, руководствовавшиеся в основном консервативной государственной этикой и христианской моралью, объединялись вокруг бывшего обер-бургомистра Лейпцига Карла Гёрделера, посла Ульриха фон Хасселя и бывшего начальника штаба сухопутных сил Людвига Бека. К этой группе примыкали представители христианско-социалистического Крайзауэрского кружка граф Хельмут Джеймс фон Мольтке и граф Петер Йорк фон Вартенбург. Подготовленные данными группировками планы будущего Германии могут показаться некоторым наблюдателям, рассматривающим их в свете основных ценностей боннского основного закона, документами реставраторскими, если не реакционными по своему содержанию. Их авторы, когда речь шла о внешнеполитических целях, стояли ближе к государственным традициям времен Бисмарка, чем к веймарской демократии, и казались союзникам не менее опасными, чем представители правившего в Германии режима. Конечно, подобная сомнительная точка зрения была вызвана недоразумением, но это недоразумение привело к тому, что единственная дееспособная немецкая оппозиция не могла рассчитывать на поддержку союзников. Решающим условием в оценке оппозиции является не ее политическая программа, а готовность пожертвовать всем для борьбы против Гитлера и его политического режима, но не по соображениям целесообразности, а по этическим мотивам. Как сформулировал эту мысль один из ведущих деятелей военного Сопротивления генерал Ханс Хенинг фон Тресков, «покушение должно произойти, coute que coute [72]Во что бы то ни стало (фр.).
… Так как дело уже не только в достижении практической цели, а в том, что немецкое движение Сопротивления отважилось на решающий бросок. По сравнению с этим все остальное значения не имеет».

Покушение 20 июля 1944 г. окончилось неудачей. Гитлер был лишь легко ранен бомбой, заложенной полковником Клаусом фон Штауфенбергом в восточнопрусском «Волчьем логове». В Берлине заговорщикам не удалось завоевать ключевые позиции в аппарате власти до того, когда пришла новость о том, что диктатор остался жив. Ответный удар режима был страшен. Не только заговорщики, но и их близкие, не участвовавшие в заговоре, заплатили за покушение на фюрера самой высокой ценой — своей кровью. Прусские консерваторы сначала помогли Гитлеру прийти к власти. Теперь же они пытались исправить роковую ошибку своих сограждан, совершенную в 1933 г. Участников покушения казнили с нечеловеческой жестокостью, лишали жизни в изощренно зверской манере. Лишь скорый конец войны предотвратил расправу над семьями 158 казненных непосредственных участников покушения. Прусские аристократы для достижения победы над национал-социализмом сотрудничали не только с буржуазией, но и с рабочими, профсоюзами, социалистами, т. е. с представителями тех социальных слоев, против которых они ранее боролись. Это обстоятельство дало политическим и общественным силам Германии общее мерило ценностей, которое после 1945 г. позволило немцам считать соблюдение прав человека, сохранение человеческого достоинства высшей ценностью любого сообщества. Создание такого сообщества, объединяющего все слои и классы Федеративной Республики Германии, и составляло завещание деятелей 20 июля 1944 г.

Тем временем западные союзники, высадившись в Нормандии 6 июня 1944 г., открыли свой третий — после Сицилии и Италии — фронт. Таким образом война, которая велась сразу на многих фронтах и истощала ресурсы рейха, война, которая предопределила поражение Германии, окончательно стала реальностью. Но в отличие от Людендорфа, в конце октября 1918 г. признавшего поражение и тем самым сохранившего территориальную государственную сущность рейха, Гитлер был полон решимости продолжать борьбу даже ценой полного уничтожения Германии. По его извращенной логике, немецкий народ в случае поражения продемонстрирует слабость и таким образом сам заслужит свою гибель. На Западе «чудо-оружие» Фау-1 и Фау-2 еще поддерживало туманную иллюзию победы, а на Востоке истекавшее кровью немецкое воинство под натиском советской военной машины оставляло свои позиции по линии, протянувшейся от Мемеля до Карпат. Отступавшие войска поднимали перед собой разраставшуюся, подобно лавине, волну беженцев и достигли восточных границ Германии. А Гитлер и его приспешники с помощью полевых судов, приказов и расстрелов вели войну против собственного народа: «Мы оставим американцам, англичанам и русским лишь выжженную пустыню». К счастью, многие бургомистры и командиры вермахта, рискуя жизнью и зачастую погибая, предотвращали выполнение приказов «неро» — на полное уничтожение. Таким образом, оккупация войсками союзников территории Германии принесла освобождение не только узникам концлагерей, но и немецкому народу в целом, хотя, конечно, далеко не каждый человек в конце войны мог осознать это в связи со своей личной судьбой.

Внимание! Силезцы!

Рукописный поисковый плакат, около 1945 г.

Текст плаката: «Внимание! Силезцы! Я ищу своих близких: господина Теодора Камеко (отца), госпожу Иду Камеко (мать), девушку Ольгу Камеко (сестру), последнее место жительства в Цобтене, округ Бреслау, Штреленерштрассе, 29, а также девушку Эльфриду Хоффман и ее мать из Франкенталя при Ноймарк-те. Кто что-нибудь знает, сообщите Вальтеру Камеко, Лейпциг, В-31, Янштрассе 45 у Хилле»,

Летом 1945 г. в Германии так много людей находилось в пути, как никогда раньше в истории. Люди, чьи дома были разрушены бомбардировками, стремились из города в деревню, чтобы найти пропитание и кров. За большими потоками беженцев, спасавшихся от Красной армии, последовали изгнанные из Польши и Чехословакии. Сотни тысяч солдат искали путь домой и стремились не попасть в лагеря для интернированных. К ним прибавились люди, освобожденные от террористического режима, — около 700 тыс., выживших бывших узников нацистских концлагерей, а также 4,2 млн. принудительных рабочих со всей Европы, Транспортных средств почти не было — 90% железнодорожной сети в конце войны было разрушено. Война, плен, бегство, изгнание разрушили семьи. Людей ждало будущее, полное неизвестности. 

Поражение Германии в войне, закрепленное 7 мая 1945 г. в Реймсе в подписанном договоре о безоговорочной капитуляции немецких вооруженных сил и вступившем в силу 8 мая, явилось также крахом немецкого национального государства. Об этом «глубоком парадоксе» известный историк Ханс Ротфельс писал: «Были такие немецкие патриоты, которые, молясь о наступлении дня капитуляции, не тешили себя иллюзиями в отношении того, что она с собой принесет».

Наступающая новая жизнь явила миру страшные последствия закончившейся войны. Человеческие потери Германии оказались втрое больше, чем во время Первой мировой войны: примерно 5,5 млн. убитых. Но эта ужасающая цифра была меньше по сравнению с теми потерями, которые понесли противники Германии. Польша потеряла б млн. человек, СССР — 20 млн.; из 5,7 млн. русских военнопленных в немецких лагерях выжили менее 2 млн. Страна немецкого народа была почти полностью разрушена, крупные города на западе Германии, а также Берлин лежали в руинах. Люди как могли обустраивались среди развалин и в подвалах. Царил массовый голод. Не хватало предметов первой необходимости, одежды, но прежде всего продуктов питания. Среднестатистическое обеспечение продовольствием, принимая во внимание региональные особенности, составляло от одной трети до двух третей того минимума, который избавляет человека от постоянного чувства голода. Начались эпидемии. Другим следствием голода стал рост преступности: когда речь идет о том, чтобы просто выжить, границы, существующие в повседневной жизни между дозволенным и недозволенным, становятся едва заметны.

Вместе с тем произошло полное изменение условий жизни вследствие массового бегства и изгнания немецкого населения. Сначала немцы бежали от наступления Советской армии, затем последовало их насильственное выселение из переданных под польское управление восточных областей. Немцев изгнали также из большинства районов Центральной и Восточной Европы. Наконец, следствием раскола Германии стало бегство или изгнание в конце войны и в первые послевоенные годы более 12 млн. человек, не считая тех 2 млн. убитых, которые стали жертвой этого великого переселения, равного которому история человечества не знала. Немцы оказались отброшены к границам их расселения в эпоху позднего Средневековья. Очаг германской культуры на Востоке, горевший пять веков, был потушен. Социальная структура в оставшихся областях предстала запутанной и низведенной к первичному уровню, изначальная общественная среда разрушена. Не меньшим было и моральное разрушение, которое привнесли в коллективное сознание немцев господство насилия, война и правда об ужасах нацистских лагерей смерти, лишь теперь ставшая предметом массового осознания во всей ее страшной полноте.

Разрушенный Дрезден. Фотография, 1946 г.  

Существует ли еще Германия как государство? Этот вопрос был тогда безразличен большинству немцев: смысл их жизни состоял в том, чтобы выжить. Конец состоянию политического и правового вакуума положило публичное заявление четырех держав-победительниц от 5 июня 1945 г. Верховную власть в Германии брали в свои руки представители четырех держав; эта власть осуществлялась ими совместно. «Берлинская декларация», опубликованная на трех языках оккупационных государств, а затем и по-немецки, чтобы население смогло ее понять, подтверждала то, что уже решили союзники на своих конференциях. На смену правительству германского государства пришел Союзный контрольный совет в Германии (СКС), состоявший из главнокомандующих четырех оккупационных держав. Резиденция СКС находилась в столице германского государства Берлине. Он отвечал за Германию в целом, а четыре оккупационные державы управляли в своих оккупационных зонах по своему усмотрению. Особый статус Берлина подчеркивался тем, что этот город был объявлен особой зоной, разделен на четыре сектора оккупации и передан под совместное управление командующих войсками союзников, находившихся в Берлине.

Другие вопросы более подробно рассматривались на Потсдамской конференции «большой тройки» стран — членов антигитлеровской коалиции. Конференция открылась 17 июля 1945 г. во дворце Цецилиенхоф. Президент США Гарри Трумэн, британский премьер Уинстон Черчилль и советский диктатор Иосиф Сталин определили в качестве предварительной границы между переданными под управление полякам немецкими областями на востоке и советской оккупационной зоной линию по Одеру — Нейсе. Тем самым они легализовали изгнание немцев из областей восточнее этой линии, которое шло полным ходом, а также из Чехословакии и Венгрии. Относительно Германии «большая тройка» была едина в том, что «германский милитаризм и нацизм следовало искоренить», для того «чтобы Германия никогда больше не могла представлять угрозу для своих соседей или для сохранения мира во всем мире». С этой целью Германия подлежала полному разоружению и демилитаризации, а всю промышленность, которую можно было бы использовать для военного производства, следовало уничтожить. Национал-социалистов необходимо было уволить из всех учреждений и организаций; политическую жизнь страны надлежало коренным образом обновить на демократических основах. Экономическое единство Германии, и это было подчеркнуто, следовало сохранить. Но так как каждая оккупационная держава стремилась удовлетворить свои репарационные потребности на относящейся к ней зоне, то этот основной принцип с самого начала не соблюдался, как и понятие «политическая жизнь на демократических основах» совершенно по-разному понималось на востоке и на западе страны. В дальнейшем это позволило по-разному толковать Потсдамские соглашения в соответствии с интересами той или иной страны-победительницы.

Двадцатого ноября 1945 г. в Нюрнберге — городе, где нацисты устраивали свои партийные съезды, военный трибунал союзников начал судебный процесс над главными немецкими нацистскими преступниками. Даже если юридические основы этого судопроизводства были и до сих пор остаются спорными, следует обратить внимание на тот факт, что для осуждения большей части тех, кто сидел на скамье подсудимых, было бы вполне достаточно обычных норм немецкого уголовного права. Нюрнбергский трибунал сделал достоянием широкой общественности преступления, которые совершались немцами во время войны и в лагерях смерти. На этот раз, что и стало долговременным целительным последствием Нюрнбергского процесса, путь к бегству от правды с помощью легенд о «предательстве» и «ударе кинжалом в спину», как это произошло после Первой мировой войны, был немцам отрезан.

Каждый оставался один на один со своей совестью. «Денацификация» в соответствии с решениями Потсдамской конференции, проходившая в разных оккупационных зонах в различных формах, коснулась каждого взрослого немца. Самой суровой она была в американской зоне, ибо, имея развитое демократическое сознание, американцы проявляли особую настойчивость. Но принудительно проводимый на основе 131 вопроса анкеты экзамен на убеждения приводил к бесчисленным ошибочным приговорам. Зачастую произвольная практика комиссий по денацификации вызывала протест даже испытанных, проверенных антифашистов. Большой объем следственной работы привел к тому, что сначала рассматривались наиболее простые дела. Когда во время ужесточавшейся «холодной войны» интерес к продолжению денацификации ослаб, обвиняемые в наиболее тяжелых преступлениях отделались лишь легким испугом. Ясно, что таким образом была оказана медвежья услуга процессу демократизации Германии. Как и в случае с зачастую сурово проводившейся политикой репараций и демонтажа предприятий, которая воспринималась населением, озлобленным тяжелым экономическим положением, как уничтожение рабочих мест.

С другой стороны, политическая жизнь, прежде всего на самом низком, локальном уровне, снова оживилась. Немецкие политики, действовавшие сначала на основе приказов оккупационных властей, а с 1946–1947 гг. и в дальнейшем получившие законные права с помощью выборов бургомистров и органов земельного управления, вышли большей частью из среды политиков Веймарской республики, которые теперь представляли старые, но вновь основанные на зональном уровне политические партии. Это были: Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), созданная в Ганновере под руководством Курта Шумахера (1895–1952); Свободная демократическая партия (СвДП), которая использовала ресурс бывших либеральных партий веймаровских времен — Немецкой демократической партии Германии (НДПГ) и Немецкой народной партии (ННП), сложилась в основном в Юго-западной Германии под руководством Теодора Хейса (1884–1963) и Рейнхольда Майера (1881–1971). Напротив, совершенно новое образование представлял собой Христианско-демократический союз (ХДС), объединивший христиан и буржуазию и создавший движение, стремившееся на основе опыта сопротивления национал-социализму преодолеть конфессиональную ограниченность старой партийной системы. ХДС соединил в своих рядах весь спектр — от христианских профсоюзов до либералов и умеренных консерваторов; в нем доминировала рейнско-вестфальская группа во главе с обербургомистром Кёльна Конрадом Аденауэром. Его претензии на лидерство оспаривал прежде всего берлинский ХДС под руководством Якоба Кайзера. Аналогично дела обстояли с большинством других партий — центральное руководство

* * * 

«УБИЙЦЫ СРЕДИ НАС»

Это первый послевоенный немецкий фильм режиссера Вольфганга Штаудте был создан на получившей советскую лицензию киностудии ДЕФА. Фильм ставил этические вопросы обхождения с военными преступниками и рассказывал далеко не все. На самом деле в трех западных зонах, включая и осужденных Международным военным трибуналом в Нюрнберге, было осуждено 5025 человек за военные преступления и преступления против человечности. Было приведено в исполнение 486 смертных приговоров. В советской оккупационной зоне число осужденных, наказание которых зачастую выходило за пределы правового пространства, оценивается в 45 тыс. Общее число осужденных за границей за нацистские преступления составило около 60 тыс. 

СДПГ в Ганновере явно соперничало с берлинским руководством СДПГ, возглавляемым Отто Гротеволем, а на роль авангарда либералов претендовала влиятельная в Берлине Либерально-демократическая партия Германии (ЛДПГ), руководимая бывшим министром внутренних дел Веймарской республики Вильгельмом Кюльцем. С одной стороны, это было связано с символическим значением Берлина как столицы, а с другой — с быстрой и целеустремленной политикой Советского Союза, спешившего создавать в своей оккупационной зоне партийные организации прежде всего, разумеется, Коммунистической партии Германии (КПГ). Вождь КПГ Вальтер Ульбрихт (1893–1973) за несколько дней до конца войны прибыл из Москвы в Германию, для создания гражданского политического руководства в общегерманском масштабе, сначала без выдвижения односторонних социалистических или коммунистических требований.

Но эта концепция Народного фронта провалилась. Советская оккупационная власть вынуждена была примириться с тем фактом, что число сторонников КПГ, в отличие от числа сторонников СДПГ и буржуазных партий, было намного меньшим. Поэтому КПГ изменила свою политику по отношению к другим партиям. С октября 1945 г. КПГ требовала объединения с СДПГ; Руководимый Отто Гротеволем (1894–1964) берлинский ЦК СДПГ находился под большим давлением советской стороны. Возражавшие социал-демократические функционеры навсегда растворялись в вечерних сумерках, другие вернулись из сибирских лагерей или же из приспособленного к новым условиям концлагеря Бухенвальд значительно позже. Несмотря на то что на единственном предварительном голосовании по объединению обеих партий, состоявшемся в западных секторах Берлина, 82% голосов членов СДПГ было подано против советского требования, слияние КПГ и СДПГ в советской зоне под давлением оккупационных властей состоялось на объединительном съезде 22 апреля 1946 г. Созданная таким образом Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ) быстро превратилась в подчиненную СССР партию ленинского типа.

Раскол между тремя западными оккупационными зонами, с одной стороны, и советской зоной — с другой, проявлялся еще в одном отношении. Частью конфронтации было взаимное обвинение в разделе Германии (бессмысленный диспут, так как развитие трех западных зон и советской зоны шло разными путями), ставшее прямым следствием усиливающегося противостояния на мировой арене между СССР и Западом. На самом деле противостояние началось еще в 1917 г., лишь на время совместной борьбы против общего врага — гитлеровской Германии. К этому добавилась политика Советского Союза в Восточной Европе, где СССР использовал свое военное господство, для того чтобы создать геостратегическое предполье и окружить себя поясом государств-сателлитов. В Восточной Европе советские экспансионистские устремления не имели предела. В Иране, Турции и Греции дело дошло до прямого конфликта между советскими и англо-американскими интересами и тем самым до конфронтации между советским блоком и странами Запада по всему миру.

Объединительный партийный съезд СДПГ и КПГ

Плакат, 21–22 апреля 1946 г.

Берлинское руководство СДПГ под руководством Отто Гротеволя после окончания войны полагало, что тесное сотрудничество с КПГ будет способствовать «единству рабочего класса» и что именно этот опыт необходимо было извлечь из истории. Однако вожди КПГ Вильгельм Пик и Вальтер Ульбрихт колебались: они считали, что большинство населения и без того идет за ними. Катастрофические для коммунистов итоги выборов в Венгрии и Австрии в ноябре 1945 г, дали повод советским оккупационным властям оказать на обе партии давление с целью их объединения. На объединительном партийном съезде 21–22 апреля 1946 г. была основана Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ), в то время как тысячи социал-демократов, которые выступили против этого союза, были заключены оккупационными властями в бывшие концлагеря и в большинстве своем там погибли. 

Нигде в мире «холодная война» не имела такого непосредственного влияния на судьбы людей, как в оккупированной Германии. Когда США в июле 1946 г. на основе Потсдамских решений потребовали от СКС сохранения экономического единства четырех зон оккупации в целях улучшения снабжения населения, Советский Союз отклонил эти требования и определил такую политику Запада как экономическое наступление, осуществляемое в империалистических целях США. И наоборот, советская политика в германском вопросе понималась в Вашингтоне как попытка превратить всю Германию в советскую сферу влияния. В результате американское руководство решилось на то, чтобы ускорить процесс объединения западных зон, невзирая на угрозу раскола всей Германии. Поворот в американской, а также британской политике по германскому вопросу нашел свое отражение в штутгартской речи госсекретаря США Дж.Ф. Бирнса 6 сентября 1946 г., в которой он призвал немцев создать в ближайшем будущем некоммунистическое, демократическое германское государство. Первого января 1947 г. американская и британская оккупационные зоны объединились в единую экономическую зону — «Бизонию». Французская зона присоединилась к ним лишь 8 апреля 1949 г. Так возникла «Тризония» — экономический и политический предшественник Федеративной Республики Германии. Чтобы предотвратить угрозу раскола, земельное правительство Баварии 6 июня 1947 г. пригласило глав всех земельных правительств в Мюнхен на общегерманскую конференцию. Она сорвалась еще до официального открытия: сразу же возникли острые разногласия по повестке дня.

Но это касалось политиков. Обычных немцев на улицах — «простых потребителей по имени Отто» — волновали совсем иные заботы. На первый план выдвинулись экономические проблемы: нужда, забота о хлебе насущном. Так как предложение товаров было очень ограничено, в то время как следствием военной экономики стало обилие обесцененной денежной массы, пышным цветом расцвел черный рынок. Чтобы выжить, на этот рынок устремилась значительная часть населения. За большие деньги или в обмен на что-либо здесь продавалось почти все. При этом важную роль играли «сигареты в качестве валюты»: кто имел американские сигареты, мог выменять на них хлеб и масло в неограниченном количестве. У кого ничего этого не было, вынужден был ездить за продовольствием в деревню, выживал при поддержке состоятельных друзей или за счет американских благотворительных организаций, «пакетная помощь» которых с 1946 г. спасла сотни тысяч людей от голода.

Американское правительство с озабоченностью взирало на экономическую разруху, царившую тогда по всей Европе. В этой связи в Государственном департаменте США опасались возникновения благоприятных условий для распространения коммунизма. Поэтому новый госсекретарь США Дж. Маршалл 5 июня 1947 г. предложил всем европейским народам программу помощи, включавшую кредиты, поставки продовольствия и сырья. Эта программа помощи (план Маршалла) была сразу же отклонена Советским Союзом и странами, входившими в сферу его влияния. Однако для экономического возрождения Западной Европы, включая и западные зоны Германии, она оказалась в высшей степени полезной. Для включения западных зон Германии в план Маршалла прежде всего потребовалось коренное изменение валютно-денежного обращения: необходимо было нормализовать соотношение товарной и денежной массы. В западных зонах 20–21 июня 1948 г. была проведена денежная реформа; одновременно экономический директор «Бизоний» Людвиг Эрхард (1891–1977) единолично объявил об отмене бюрократического распределения товарных запасов и регулирования цен. Черный рынок исчез за одну ночь. В то время как полки в магазинах наполнялись товарами, ранее придерживавшимися под прилавком, руководство советской зоны, как бы вдогонку, провело свою денежную реформу, которая должна была распространяться также на весь Берлин. Западные державы, напротив, ввели в своих секторах Берлина новую немецкую марку. На этот шаг Запада СССР ответил введением 24 июня 1948 г. тотальной блокады Берлина.

«Сдача Берлина означала бы потерю Европы» — это признание британского министра иностранных дел Эрнеста Бевина определило берлинскую политику Запада. Неожиданно для Москвы державы Запада ответили на блокаду Берлина созданием такого большого воздушного моста, которого история до сих пор еще не знала. Уникальные организационные и человеческие усилия позволили во время одиннадцатимесячной блокады совершить почти 200 тыс. полетов и доставить по воздуху в Берлин почти 1,5 млн. тонн продовольствия, угля, стройматериалов. Каждые две-три минуты на одном из трех западноберлинских аэродромов приземлялся самолет. Между тем раскол города завершился. Коммунистический путч осенью 1948 г. изгнал из резиденции в берлинской ратуше свободно избранный магистрат Берлина, который нашел новое прибежище в здании западноберлинской ратуши Шёнеберг. В то время как возглавляемый Эрнстом Рейтером (СДПГ) городской магистрат Западного Берлина успешно противостояло советской блокаде, советские оккупационные власти создали в Восточном Берлине свой собственный магистрат под руководством Фридриха Эберта (СЕПГ) — сына бывшего рейхспрезидента. Тем самым политический раскол столицы Германии завершился.

Общественность в значительной степени недооценила тогда человеческую и политическую драму берлинских событий, конечным результатом которой стала разделенная Германия. Первого июля 1948 г. военные губернаторы трех западных оккупационных зон передали главам правительств западногерманских земель «Франкфуртские документы», в которых ставилась задача созыва конституционного Национального собрания. В этих документах содержался также Оккупационный статут, призванный регулировать отношения между западными союзниками и будущим германским правительством. Как уже не раз бывало в немецкой истории, германские земли вновь создавали общую государственность. Поэтому собравшиеся в баварском дворце Херренхимзее представители глав западногерманских земельных правительств выработали конституционный проект, который они предъявили Парламентскому совету, состоявшему из представителей земельных парламентов. Совет собрался 1 сентября 1948 г. под стеклянными взглядами двух чучел жирафов в зоологическом музее Бонна, чтобы в дальнейшем продолжать под руководством председателя ХДС Конрада Аденауэра обсуждать в расположенной поблизости педагогической академии боннский Основной закон, провозглашенный с разрешения военных губернаторов трех западных союзников 23 мая 1949 г.

То, что с основанием Федеративной Республики Германии путь, ведший к долговременному расколу страны, был почти пройден, в те дни осознавали лишь немногие. На последнем обсуждении в Парламентском совете 8 мая 1949 г. процесс раскола ускорило замечание Аденауэра: «Мы здесь должны принять решение не по десяти заповедям Господним, а по закону, который призван действовать лишь в переходный период». С тех пор Боннская республика осознавала себя в качестве временного управляющего «провизориума» — переходного государства на пути назад, к национальной германской государственности.

Так же обстояло дело с конституционным проектом, формально одобренным 22 октября 1948 г. в Восточном Берлине Немецким народным советом, в котором доминировала СЕПГ. Конституция должна была распространяться на всю Германию. И в Германской Демократической Республике, которая начала существовать с 7 октября 1949 г. на основе этой конституции, создание германского национального государства также на первых порах считалось непременной и ближайшей целью.