— Ты со мной теперь вообще больше не хочешь разговаривать? Ты ведешь себя, как ребенок, — прошептала Эвелин. Она сидела на своей кровати и складывала белье. Адам растянулся на соседней. — Не расскажи я тебе этого, ничего бы не было.

— Да, давай винить меня, — тихо отозвался он.

— Ты во всем видишь измену.

Она сняла носки Адама с батареи и снова села на кровать, положив их себе на колени.

— Измену?

— Государственную измену.

— Могла бы хоть извиниться.

— За что, Адам?! За то, что тебе все время что-то кажется?

— Почему ты мне раньше ничего не сказала? Мы же могли бы вместе ему позвонить.

— И что бы тогда было по-другому?

— Все.

— Все?

— Да.

— Можно узнать почему?

— Это было бы совместной акцией.

— Совместной акцией? Я думала, у нас все здесь — совместная акция.

— Я тоже на это надеялся.

— Бедный черный ко…

Адам рывком сел на кровати и схватил ее за руку.

— Ты звонишь этому болтуну, — прошипел он, — неизвестно, сколько раз, даешь ему наш номер телефона, а мне об этом — ни слова. Если б не позвонила Катя, я бы обо всем этом так и не узнал. Вот какие дела. Можешь обойтись без своих шуточек.

— А от кого ты узнал, что звонила Катя? — Эвелин двумя руками взяла носки в охапку и бросила их к Адаму на кровать. Держа в руках стопку своего белья, она подошла к шкафу рядом с дверью и начала раскладывать белье по полочкам. — Это ж надо быть такой идиоткой! — прошептала она. — Так сплоховать!

Адам разложил носки рядом с собой. Эвелин надела шерстяную кофту, легла на свою кровать, затем протянула руку к подушке Адама и взяла Библию.

— Могла б хотя бы спросить, — сказал он.

— Зачем, она ведь не твоя. Мы вместе ее украли.

Эвелин раскрыла Библию на том месте, где вместо закладок были вставлены бланки.

— А ты бы что сделал, если б он попросил у тебя наш номер, потому что он нужен Кате?

— Не думаю, что я стал бы с ним разговаривать.

— А как бы ты проверил, офицер он или нет?

— А ты как это сделала? Сумасшедшему Адаму привиделось?

— Я сказала, что у нас все хорошо. Мы договаривались, что я хотя бы сообщу ему, как я добралась.

— Вы договаривались, что ты дашь о себе знать?

— Он меня об этом просил.

— Замечательно, может, ты хочешь учиться в Гамбурге?

— Ты хочешь, чтоб мы расстались?

— Где бы он ни работал, получает он наверняка гораздо больше, чем я когда-либо в своей жизни буду зарабатывать.

— Да что ты говоришь.

— Тогда бы все проблемы были решены, одним махом.

— Да? Мне важнее была Катя.

— Катя?

— Да, кто же еще? У нас ведь здесь столько друзей, что мы даже не знаем, к кому первому в гости идти.

— Не знал, что вы с Катей такие подружки.

— Что значит подружки, она мне сразу понравилась.

— Из-за неудачной попытки переплыть Дунай?

— Потому что она знала, чего хочет, и она этого добилась сама, без посторонней помощи.

— Мне она рассказывала про японца.

— Про японца? Про какого японца? Ее герой — это ты. Без тебя… неизвестно еще, где бы она оказалась.

— У Кати и так бы все получилось.

— Может, да, а может, и нет. В любом случае ты поступил по-геройски. Тебе бы следовало об этом помнить, это пошло бы тебе на пользу.

— Почему мне это должно пойти на пользу, почему именно это?! Ты же все время хочешь, чтобы я думал о будущем.

— Я просто хотела сказать, этот курс кройки и шитья, и эта комната, и дядя Эберхард — это же еще не все. Это скоро кончится.

— Не думаю.

— Найдем жилье в Мюнхене, где-нибудь в центре…

— Со своим садом, паркетом, с идеальной планировкой, в комфортабельном районе!

— Пусть это будет маленькая квартирка, по мне так хоть крошечная. Я опять могу официанткой пойти работать.

— Тебе учиться нужно, а не официанткой работать.

— Для меня так гораздо лучше, еще раз начать все сначала, с тобой вместе, а не жить в доме, в котором все пропахло твоей семьей. Мне ведь даже моя подушка не принадлежала. А такие люди, как ты, в Мюнхене очень нужны, таких ищут, это тебе каждый скажет.

— Это в Библии написано?

Эвелин перелистнула страницу.

— Такой человек, как ты, который умеет кроить, который так умеет кроить, у которого такие идеи! Как же из этого ничего не выйдет? Даже если ты сначала будешь на вторых ролях, первые год-два, это же не страшно. Там ты подсмотришь разные хитрости, как вести дела, а потом переманишь к себе половину клиентов. Кто хоть однажды у тебя шил, не пойдет ни к кому другому. Ты же это знаешь. Вера, любовь, надежда — об этом здесь где-то написано. Любовь у нас есть, вера в тебя — тоже, только надежды тебе не хватает, одной только надежды, но зато у тебя есть я, я — это надежда. Я продам свои украшения.

— Только не это, этого ты ни в коем случае не станешь делать!

— Моя бабушка это бы одобрила. Сама она тоже только немногое из этого носила, все остальное так и лежало в шкатулке, вдруг пригодится, а теперь это как раз очень пригодится.

— Эви, я что-нибудь найду. Только не этот курс кройки и шитья, не после этой сцены.

— Сцены? Какой сцены?

Эвелин села на кровати.

— Гизела ничего не рассказывала?

— Нет. Она как-то резко отреагировала, как-то странно.

— Не говори все время «как-то», «как-то» — это ужасно.

— А что случилось?

— Ничего, я все сделал, как всегда, как я считаю правильным и как лучше.

— И что же?

— Ее подружке Габи захотелось сбоку еще два бантика или две ленточки, слева и справа, невероятно, как жирный шмель с маленькими крылышками.

— Ты ей так и сказал?

— Это просто невероятно — я подумал, она шутит.

Эвелин вцепилась руками в край кровати.

— Я просто сказал, что не буду этого делать, я такой чепухой не занимаюсь.

Эвелин тяжело вздохнула:

— Но раз она так хотела?!

— Пусть тогда сама и делает, зачем ей для этого я? Либо я что-то делаю, либо нет. А такое дерьмо я не крою. Все очень просто.

— Да, Адам…

— Я всегда так делал и прекрасно обходился — и все остальные тоже.

Эвелин взяла два носка, вывернула их наизнанку и завязала в узел. Вдруг она остановилась и прислушалась, Адам тоже замер. Этажом ниже закрыли входную дверь.

— Это они? — прошептала Эвелин.

— Не думаю, только Гизела. Он всегда на ключ запирает.

— Тебе надо было сделать это ради нее, ради Гизелы. Она тобой так гордилась. Ты же мог раскроить, она бы увидела и наверняка поняла бы…

— Двух не хватает, — сказал Адам.

— Двух?

— Осталось два разных носка.

— Так всегда и было.

— Как это? Ты хочешь сказать, я все время так и ходил?

— Да это заметно, только если их рядом подержать.

— Все равно, я так не люблю.

— Ну, выброси их тогда, — сказала Эвелин и встала.

— А ты уверена, что двух других нет где-нибудь в другом месте?

— Где-нибудь они есть. Но не здесь.

Эвелин зашла в маленькую ванную рядом с их комнатой.

Когда она оттуда вернулась, Адам сидел на кровати. Пакет с носками был убран. Только на батарее висело рядом друг с другом два носка, словно они еще до конца не высохли.