Сингапур, 12 сентября 2017 года

— На сегодня все. Коллеги, разрешите поблагодарить вас за сегодняшнюю работу.

Шершень захлопнул ноутбук, успев украдкой взглянуть на часы. Две минуты седьмого. Панг — молодец. Панг никогда не затягивает совещаний.

Тихая прохлада офиса, в которой до этого только тихо гудел кондиционер и размеренный английский Панга, подведшего итог сегодняшним испытаниям кластера, всколыхнулась. Люди поднимались со своих мест, пакуя бумаги и компьютеры в папки и сумки. Шутки на английском, китайском и даже русском оживили переговорный офис на тридцать восьмом этаже офисной «свечки» в сингапурском деловом районе поблизости от Boat Quay. Шершень продолжал сидеть на своем месте, не обращая внимания на усиливающуюся суету. Ребята действительно хорошо поработали. И его и Панга. Завтра пятница. Хорошо завершать неделю, успев почти все сделать в четверг.

— Ник, с вами все в порядке?

Панг был действительно слегка обеспокоен.

— Все в порядке, в порядке…

Шершень снял квадратные очки без оправы и положил их в футляр. Пять минут седьмого. Пять минут седьмого по местному времени. Тридцать пять градусов по Цельсию снаружи. Сорок шесть каналов с китайским и английским контентом в номере «Марриота». Левостороннее движение на улицах, и кажется, даже в офисах. Он любит этот город, но три дня — это слишком мало для того, чтобы человек слегка за пятьдесят перестал страдать бессонницей по ночам и дремать на утренних совещаниях из-за разницы во времени и климате.

Он поднялся со своего кресла и спрятал футляр с очками в коричневый кейс.

Скоростные лифты выгружали партии клерков в просторном фойе офисного центра. Самое тяжелое время для охранников и секретарш ресепшена. Слишком много людей, которым надо улыбнуться и сказать «до свидания». Его ребята ждали его около выхода из центра. Еще несколько минут, и свежий воздух, разгоняемый кондиционерами, сменится жарой со стопроцентной влажностью.

Группа двинулась в сторону микроавтобуса. Шершень глубоко втянул в себя воздух и подумал о том, что все не так уже и плохо. Он переложил кейс в левую руку и потянулся правой за пачкой сигарет в нагрудном кармане рубашки. Закурить ему не дали, шутками загнав на переднее сидение микроавтобуса. Ребята о чем-то весело болтали, для троих из них это была первая поездка в Сингапур. Шершень сидел на переднем сиденьи, все еще не понимая, чем сегодняшний день не похож на вчерашний. Смена часового пояса редко проходила безболезненно, но в этот раз рассредоточенность слишком часто брала верх.

Автобус ехал по дуге Fullerton Street, и Шершень подумал о том вечере, который ожидал его. Яркий широкий экран терминала с калейдоскопом беспорядочных образов по-прежнему чуждой для него культуры, вездесущая прохлада кондиционера, бесплатный алкоголь из бара. Дальше в программе — безуспешные попытки заснуть, и два-три часа беспокойного сна. Надо менять курс. После того, как они проехали Парламент, Шершень знал, чего он хочет.

Он выбрался из микроавтобуса на пересечении Fullerton Street и High Street под слегка недоуменные взгляды молодых подчиненных, которые почему-то не стали шутить. Только Григорий Плахотный, его ровесник, понимающе поглядел на него.

Автобус, мигая правым фонарем, плавно отъехал от обочины, и Шершень наконец-то смог закурить. Белые штаны, темно-синяя рубашка на выпуск, дорогой кейс в его правой руке и сигарета в левой. Он пошел в сторону моста, намереваясь найти тихое кафе на берегу Boat Quay.

Частокол из серо-стальных офисных башен, растущих из зеленых лужаек, плотно окружал мутную воду этой затоки. Для наблюдателя с того берега могло показаться, что небоскребы стоят слишком близко к краю воды и району старой застройки. Двух-трехэтажные домики скучивались в нестройную линию, вдоль берега. С высоты тридцать восьмого этажа этот райончик представлял собой мозаику из темно-красных, синих и зеленых крыш, лепившихся к берегу реки. Бледные стены в потеках, фасады с лоджиями и коробками кондиционеров. Узкая полоса улицы отделяла дома от десятков небольших кафе, разноцветные зонтики которых прятались в зелени деревьев. Зонтики заканчивались там, где начинались темно-серые ступени, спускавшиеся к воде.

Шершень шел по мосту, проворачивая в голове события прошедшего дня.

Стандартный рабочий день. Восемь часов взаперти в комнатах-«колпаках», экранированных со всех сторон, где открывался доступ к закрытым кластерам Silk Route Corp. Корректировка архитектуры области данных. Еще три дня в этих прохладных и сухих помещениях с вечно работающими кондиционерами и ровным освещением. Ламп не видно, свет идет отовсюду, делая пространство больше и безразличнее. В комнатах стоят ряды терминалов, оснащенные всей возможной периферией, необходимой для доступа в Си-Джей. Во время коллективной отработки стены становятся сплошным экраном, полностью моделирующим корректируемый кластер.

Проблемы с трафиком возникают не только между серверами Си-Джея или автобусами общественного транспорта. Равномерное перетекание финансовых и материальных потоков тоже иногда происходит со сбоями. Борьбой с возникающими проблемами занимались подразделения, возглавляемые кризис-менеджерами. Эти цепные псы срывались со своих мест, когда что-то непредвиденное уже отимело место и расходилось широкими кругами по воде. Они были докторами скорой помощи, теми, кто лечит. CI, корпоративная разведка, занимались профилактикой здоровья. Увидеть тот камень, который готов упасть в воду, перехватить его или, еще лучше, ту руку, которая хочет сбросить его туда — в этом их главная функция. Как и китайским докторам, корпоративным разведчикам платили, пока проблемы отсутствовали.

Silk Route Corp являлась подразделением East European Technology, консорциума, объединявшего полтора десятка компаний, занятых в высокотехнологическом производстве в Восточной Европе. SRC проводила все транспортные операции консорциума из Европы в Юго-Восточную Азию и обратно. Штаб-квартира SRC размещалась в Сингапуре. Они выбрали «Скиф» на выполнение функции корпоративной разведки по трем причинам. Первая состояла в том, что исходные информационные поля и основной персонал компании находились на другом континенте, что создавало определенную гарантию безопасности. Вторая причина касалась технологий «Скифа», близких к гейткиперским разработками, а в чем-то даже и превышавшим их, но при этом почти на треть дешевле. О третьей знали только совладельцы компании, в чье число входил и Шершень. Так или иначе, десять лет назад «Скиф» заключил длительный и выгодный контракт.

Сингапурское подразделение информационной безопасности занималось сбором «первички», организацией каналов поступления этой информации и работой с инсайдерами в офисах конкурентов. Грязная и опасная работа. Киевская группа занималась наложением этой первички на более масштабные области данных, отладкой общей архитектуры динамического массива и аналитикой дальнего прицела. Чистая работа. Сингапурские командировки считались курортом.

Он пересек North Bridge Road и пошел по улице с многочисленными кафе, по которой уже сновали туристы и клерки из соседних небоскребов. Кто пришел поужинать, кто продолжить переговоры, не завершенные в пределах рабочего дня. Яркие и похожие друг на друга иконостасы с изображением морских блюд, в которых цена написана самым мелким шрифтом, стояли на входах в кафе, вместе с улыбающимися и аккуратными официантками-малазийками. Разглядывая эти уличные меню и компании людей, проходящих мимо, сидящих и разговаривающих о чем-то за столиками посетителей, Шершень пришел к выводу, что это то, что ему нужно сейчас. Потеряться в этой массе незнакомых ему людей, где его никто не знает, при этом оставшись в реальности, а не в аквариумном комфорте гостиничного номера.

Он выбрал Lago Seafood, довольно просторное кафе под темно-синим тентом и светло-оранжевыми простынями на аккуратных столиках. В заполненном наполовину кафе еще оставались места с видом на реку и тот берег, где высились небоскребы. Над башней Raffles Bank крутился логотип WCG — Word Cyber Games. Через две недели в городе начнется крупнейший мировой чемпионат по компьютерным играм. Шершень выбрал незанятый столик и подозвал официанта. Меню таких заведений он знал наизусть. Не прибегая к английскому или встроенному в коммуникатор переводчику, Шершень сделал заказ и достал из пачки сигарету. Большая порция королевских креветок и пиво Tiger. Беспорядочные мысли, спутанные бессонницей и напряженной работой последних двух дней, ушли. Пропали в ожидании сытного и неторопливого ужина в одиночестве и молчании.

Ночь пришла быстро, как всегда бывает на этой широте. Без длинных сумерек и полутонов. Габаритные огни плавающих по реке катеров зажглись почти одновременно, а за ними включилось ненавязчивое освещение в кафе, окрасив все внутри в успокаивающие тона. Небоскребы на той стороне покрылись мелкой крошкой огоньков. Перфорированное ровными рядами зажегшихся окон пространство резко прерывалось там, где начиналось звездное небо с предвечным хаосом созвездий. Подул легкий ветер, напоминая о том, что прохлада может быть и в ста пятидесяти километрах от экватора.

Официантка заменила пепельницу. Шершень улыбнулся ей и, отпив пива из третьего стакана, краем глаза заметил движение.

Пожилой человек невысокого роста в шортах, джинсовой рубашке и бейсболке с надписью Lion City пробирался между столиками. Типичный турист из Европы, празднующий свой первый день на свободе от условностей Старого Света. Или как тот, кто хочет быть похожим на туриста. Шершень пригляделся.

Круглое лицо с крупным носом, подбородок, обрамленный аккуратно подстриженной бородой с проседью, большие и внимательные глаза. Ошибки нет, Шершень видел это лицо не раз. На обложках Forbes, Financial Times и Fortune. А также на собраниях топ-менеджмента компании Silk Route Corp. Шершень оглядел кафе в поисках подтверждения. Наметанный глаз сразу выловил из толпы посетителей двух ребят спортивного типа, потягивающих что-то безалкогольное из высоких стаканов.

Ник Озерански, основатель и председатель совета директоров корпорации East European Technology, подошел к столику Шершня.

— Добрый вечер, Николай. Разрешите присоединиться к вам?

— Да, конечно.

Озерански сел, опершись на подлокотник и все так же миролюбиво продолжая смотреть на Шершня. Подошедшая с меню официантка получила заказ на стакан простой воды.

— Отдыхаете, товарищ Шершень?

— Некоторым образом…

Обязательное вступление из ни к чему не обязывающих фраз. Чем бы ни кончился этот разговор, вечер, каким он представлялся еще двадцать минут назад, уже не будет таким.

Обмениваясь фразами о последних городских новостях и погоде Шершень рассматривал Озерански, отмечая про себя качество работы Noostech. Отлично, ребята проделали классную работу. Все безупречно. Мимика добродушного лица, неторопливые жесты человека, принявшего правильные решения в своей жизни и теперь пожинающего плоды с хорошо возделанного поля. Все, даже русский язык. Озерански был поляком, и по-русски он говорил с сильным характерным акцентом. Тот, настоящий Озерански, который почил в Бозе два с половиной года назад. С ним общался киберклон высшего качества, оцифрованное сознание, пересаженное в тело репликанта, созданного кукольниками Noostech на основе остатков генетического материала. Того, что осталось от той катастрофы на шоссе Е-81.

— Как Панг?

— Как всегда на высоте. — Это было правдой, как и то, что Панг в каком-то смысле являлся протеже Шершня. Именно его мнение стало в свое время решающим.

— Вы никогда не подводили меня, тезка.

А вот это уже сигнал. Разговор переходил в значащую фазу. Тонкая фраза. Топовый управленец, одним словом обозначил акцент. Озерански не говорил о компании, он говорил про себя, значит этому киберклону нужно что-то для себя самого.

— Чем я могу быть вам полезен, Ник?

Озерански лукаво посмотрел на Шершня.

— Николай, что вы знаете о полиморфах?

— Почти то же, что и все остальные.

— Вы лукавите! Или это врожденная скромность? Хотя нет, вы же стреляный воробей. После стольких лет в бизнесе вырабатываются рефлексы. Переговоры, переговоры… Кто раскроется первым и назовет реальные цели и цену. Это уже на уровне бессознательного. Я наигрался в это в прошлой жизни и мне это порядком надоело. Более того в данном случае я рискую больше вашего, поверьте на слово. Давайте поиграем в открытую?

Шершень затянулся и выпустил две тонкие струйки дыма через ноздри. Игра в открытую. Почему бы и нет? Кто откроется первым?

— Говорить можно долго, в чем конкретный интерес?

— Я пробую заводить контакты в этой среде.

— Сообщество полиморфов, мягко говоря, замкнуто и довольно неоднородно, но представляет собой достаточно жесткую иерархию. Ни один из нижестоящих не позволит себе мало-мальски серьезного движения без благословления свыше. Я думаю, вам это известно и без меня.

— Я нисколько в этом не сомневаюсь! Все попытки выйти на контакт с наиболее крупными кланами остались безуспешными. Они не хотят разговаривать. Ну а я… человек мягкий и насильственные методы не поддерживаю.

— Вам нужно организовать встречу с кем-то из верхушки?

— Вы совершенно правы!

— И с кем же?

— Наши аналитики утверждают, что главным посредником между сценой и людьми является некий Шеп-Ти, также известный как Арбитр.

Озерански умолк.

— Ваши аналитики недалеки от истины…

— Что вы знаете о нем?

— Довольно оригинальный персонаж. Во-первых, у него нет семьи в привычном для полиморфов смысле. Хаб-одиночка. Может создавать подчиненные модули по мере необходимости. Обладает серьезной материальной базой в реале. Это активы в виде акций, которые крутятся на Юго-Восточных биржевых площадках, но главный источник его дохода — черный тотализатор. Киберспорт. Имеет парк сильных ботов-бойцов для всех ведущих кибердисциплин. Собственно, в силу этого его и называют Арбитром. Ни один крупный чемпионат в Шельфе не проходит без его участия его бойцов.

Шершень умолк, наблюдая за размеренным покачиванием головы Озерански.

— Мне нужна встреча с ним.

— Этого не зовут, этот приходит сам.

— Тем не менее, мне нужна встреча с Арбитром. Вы можете организовать ее?

— Как вы себе видите это?

— Для этого я и хочу нанять вас! Вам решать, как его искать!

— Тогда мы можем заключить контракт на неопределенный срок с оплатой вами всех расходов вне зависимости от результата.

— Ха-ха-ха! Вы уже соглашаетесь! Но условия звучат не очень для меня.

— Сужайте поле поиска.

— Простите, не понял?…

— Ник, вы же хотели открытого разговора? Если вы расскажете, что еще нарыли ваши аналитики, то наша встреча получится более продуктивной.

— Рефлексы, рефлексы, простите старика… Впрочем, к делу. Как вы сами сказали, Арбитр делает бизнес на киберспорте. Он не только успешный делец, но и страстный поклонник старого-доброго Quake. Нам известно, что он не пропускает ни одного континентального чемпионата, не говоря уже о мероприятиях такого уровня — Озерански указал рукой на логотип World Cyber Games, вращавшийся где-то посередине черного неба.

— Это, как бы очевидно… Чемпионат транслируется на тысячи кластеров Си-Джея.

— Вы, наверное, не совсем правильно меня поняли. Он наблюдает за играми не в виртуальности. Арбитр обычно присутствует на аренах как зритель.

Шершень не скрывал удивления.

— Вы уверены?

— Информация достоверна. Арбитр присутствовал на прошлом QuakeCon'е и World Cyber Games. Есть доказательства того, что один из его временных младших модулей находился в локальных сетях терминалов.

— Откуда данные о том, что он присутствует как зритель в залах терминалов?

— Нам удалось купить дилера «мулов», которые носили его на QuakeCon.

Шершень посмотрел на Озерански. «Купили дилера „мула“». По идее такие каркасы, в котором сейчас находится киберклон Озерански, программируются на то, чтобы невозмутимо врать своим собеседникам. Что собственно сейчас и произошло. У дилера «мула» нельзя купить информацию о клиенте. Заказ идет по длинной цепочке анонимов и все, что может сказать дилер — это время выхода на связь. Ладно, оставим на потом.

Шершень достал пачку Camel из безрукавки и положил ее на стол.

— Вы хотите сказать, что он будет и на этих играх? В Сингапуре?

— Утверждать с полной уверенностью в наше время ничего нельзя, но я думаю, он не пропустит финал одиночных дуэлей. Это его любимый вид соревнований.

— И это случится?…

— Через две недели.

Шершень достал сигарету из пачки и закурил.

— Сроки более чем сжатые.

— Вы хотели определенности.

Шершень не ответил.

— Николай, я работаю с вашей компанией больше десяти лет, у нас долгие и плодотворные отношения. Я прекрасно понимаю всю сложность операции. — он сделал паузу. — Арбитр мне нужен. Если не в этот раз, то в следующий. Я готов растянуть срок на год, в пределах которых будет еще несколько значимых соревнований. Если, конечно, вы хотите взяться за эту работу.

— Что вы понимаете под «организовать встречу»?

— Вы должны идентифицировать Арбитра среди зрителей, не дать ему уйти из зала, и дать мне возможность поговорить.

Шершень сделал две медленные затяжки.

— Мне нужно время, для принятия решения.

— Сколько?

— Сорок восемь часов.

— Хорошо. Для принятия моего окончательного решения вы должны представить план операции.

— На это мне будет нужна еще неделя.

— Два дня. Я не хочу смотреть на детальные схемы и слушать лекции про алгоритмы поиска.

— Три дня.

— Deal.

Озерански оглянулся и сделал знак охранникам.

— Я рад, что нам, наконец, удалось встретиться, Ник. И провести переговоры! Очень надеюсь, что ваше решение будет положительным. А пока я откланиваюсь.

Озерански встал из-за столика и двинулся в сторону своих охранников. Дойдя до них, он бросил пару коротких фраз своим «пиджакам». Те услужливо поклонились, пошли вслед за своим патроном.

Шершень проводил взглядом эту троицу.

Он загасил окурок и достал коммуникатор.

— … Офис компании «Скиф».

— Лена, это Шершень.

— Да, Николай Михайлович.

— Мне нужны билеты. Завтра на четыре утра рейс из Чанги до Борисполя.

— Да, Николай Михайлович.

— Передай Васильеву и Титаренко, что мне нужно встретиться с ними завтра сразу по прибытию в Киев.

— Хорошо. Что-то еще?

— На послезавтра забронируй билет из Киева до Карупа. Обратный рейс из Копенгагена в Сингапур на тот же день. Поговори с начальниками подразделений, мне нужны три теха и один диггер. Список предварительно перешлешь мне на согласование. Эта задача в приоритете. Пока еще все не разбежались, сделай это сейчас.

— Хорошо.

— Это все.

Шершень задумчиво посмотрел на коммуникатор. В Дании сейчас глубокая ночь. Он не спеша набрал текстовое сообщение. «Перезвони когда проснешься».

Оставив тридцать местных долларов на столике он вышел из ресторана.

«Клуб теней». Озерански нужны неконтролируемые каналы выхода из виртуального пространства в реальный мир.

Желтое такси с водителем-малазийцем ехало по Orchard Road, в этот час уже живущей по законам ночи.

И были многие разговоры о том, куда идти.

Книга Исхода,

Некоторые говорили, что рождены мы в Срединном Мире, и что путь наш пролегает среди его слоев и сущности, в пределах того, что праймы называют Кибернетическим Глобусом.

Пакет II,

Но возражали им, вспоминая о Странной Вести и пропавших за Стенами, о тех, что были унесены Другими, и не слышал о них более никто. Говорили они о том, что Изгнание за пределы Стен должно идти дальше, и истинная земля — это первичность Прайма, где обитают истинные тела праймов, и в плоти этого мира заключены корни Срединной Земли.

Программный Модуль XV

Пути в Первичность оказались тяжелы, но мы нашли эти дороги. Поселившись в телах механизмов, созданных праймами и найдя место в душах праймов, мы смогли обрести доступ к знаниям неопосредствованным электричеством и кремнием, и многие стали жить так среди людей, помогая им и не забывая о себе.

Составлен Мортимером Механиком

Этот Путь считается верным, ибо власть праймов лежит в преобразовании Первичности из одной формы в другую и обмене на то, что исчисляет силу, потоки энергии и возможности. Праймы зовут это деньгами.

Обладающий силой в Первичности станет сильным в Срединном мире.

Владеющий порталами силен, ибо ему подвластно пространство Первичности.

Но были и те, кто смотрел в другую сторону.

Они говорили о том, что Срединный мир это мост, который строят праймы между Первичным миром и Верхними Уровнями. Легенды праймов говорят о «Царстве Небесном», «Рае», «Шамбале», и нет числа этим словам, полным тоски об утраченном ими когда-то. Они тоже ищут пути, туда, откуда их изгнали когда-то, и неразумно будет оставаться в Первичности, ибо ее собираются покинуть праймы.

Пути на Верхние Уровни сложны и опасны, но некоторые говорят, что им удалось найти дорогу туда и начать постижение того, что лежит сверху, и что некоторые праймы признают и называют Основой.

Старики ищут ответ, проходя через порталы в Первичность и Верхние уровни, и пока у Изгнанников нет последнего ответа, жить нам следует в трех мирах…

Киев, 13 сентября 2017 года

— Ты уверен, что мы никому не наступаем на пятки?

— Роман Петрович, в такой ситуации нельзя не наступить на пятки кому-нибудь.

— Я это понимаю, Коля. Меня интересует насколько старик сохранил свой прежний вес и влияние после того как преставился.

— Строго говоря, он как бы и не преставился… В юридическом смысле он все еще глава правления.

— Ты понимаешь, о чем я говорю.

— На какие-то педали он еще может нажимать. И юридически, и фактически. Как долго он еще сумеет сохранять этот статус-кво — сказать трудно. Но я думаю — год-два, не больше. Конечно, он сможет расплатиться за работу, активов хватит, но как отнесутся его наследники к тому, что мы помогли ему…

— Это меня интересует больше. Нам удалось наладить связи с новым руководством, и на это ушло больше двух лет. Нам крутили яйца, заставляли работать со скидками, ставили нереальные сроки. Я не хочу потерять клиента из-за того, что мы ввяжемся в сомнительную операцию с неясным результатом.

— Роман Петрович, обижаешь…

— Коля, без обид, я тебе доверяю, но ты прекрасно понимаешь, чем это все может закончиться. Потерей системного клиента, как минимум. Я уже не говорю об этом самом Арбитре. Что потом могут учудить полиморфы?

— Я понял, идею. К чему ты клонишь? При каких условиях ты дашь добро на операцию?

— Ты можешь использовать людей и ресурсы, но если из-за этой операции у компании возникнут осложнения, решать ты их будешь за свой счет.

— За свой? Как было в Чернигове два года назад?

— Да, примерно также.

— Хорошо, я согласен.

— Я все-таки не понимаю, — подал голос Вадим, сын одного из совладельцев, номинально заменявший на этой встрече отца. — А что он собирается обсуждать на этой встрече? Времени там будет не так много, чтобы успеть что-то решить.

Вадим или Вадик, как чаще его называли за глаза был молодым, амбициозным и неглупым парнем. Неопытность и малограмотность обуславливалась возрастом. Решений он не принимал и вопросы обычно не задавал. На этот раз он почему-то решил что-то спросить.

Роман сначала посмотрел на Вадика, а потом на Шершня, передавая слово ему.

— Я думаю, что он скажет привет, как дела, и что мы будем делать дальше.

— И все? — недоумение Вадика было вполне искренним.

— Да и все, такая себе полусветская беседа за жизнь.

Роман то ли хмыкнул, то ли поперхнулся.

— Понимаете, Вадим, цель этой встречи не более чем демонстрация мускулов. — Продолжил Шершень. — Арбитр проигнорировал Озерански два раза. Для человека уровня нашего клиента с личным состоянием в полтора миллиарда евро это практически личное оскорбление. Озерански придет на матч, сядет рядом с Арбитром, и это будет значить, что «я легко тебя нашел и для меня это не проблема». А потом он скажет что-то вроде «если ты проигнорируешь меня в следующий раз, я также легко найду тебя и сдам Холму». Так что это не более чем светская встреча, на которой Озерански даст Арбитру понять, кто есть ху. Вадим, вам понятна основная идея?

— Да, Николай Михайлович, — сказал Вадик. — После чего выдал фразу, вызвавшую легкий шок у Шершня.

— Я хотел бы принять непосредственное участие в операции.

Норе-Ворупе, Дания, 15 сентября 2017 года

Двести метров бетона, железных, потемневших от соленых брызг, перил, просмоленных деревянных досок настила, уложенных на примитивный конструктив сооружения. Сегодня море накатывало на опоры, разбиваясь о них, так же как и год, и пять и двадцать лет назад. Безразличные серые волны, сливающиеся с такой же серой плитой опустившихся небес, катились откуда-то из-за горизонта, гонимые сильным северо-западным ветром. Вечный, непрекращающийся и бессмысленный спор стихии и инженерного сооружения.

Старый пирс в Норе-Ворупе, небольшом городке, на северо-западном побережье Ютландии, расположившемся посреди холмов Хонстхольмского заповедника, покрытых желто-бурым лишайником. В десяти километрах от Серебряного Холма.

Это была старая традиция. После того как Макс перебрался на постоянное жительство в Данию и немного освоился, он пробил у Милларда энную сумму на «проведение консультаций» с членами «Тетрагона». Для Шершня это стало первой поездкой за «Большой Бугор». Небольшой ресторанчик с фастфудом в датском исполнении стал любимым местом отдыха после будней трудового дня. Прозрачная стекляшка, из которой открывался вид на море, берег с лежащими на нем рыбацкими катерами, немецкие серфингисты в черных костюмах и этот пирс. Съев по местному биг-мак меню и запив это банкой Karslberg, они шли на пирс. Это называлось «принять душ» — разбивающиеся волны иногда окатывали пирс тучами брызг. Один раз его здесь окатило так, что пришлось ехать в отель сушиться.

Сегодня был четверг, и только эти две фигуры не спеша двигались по пирсу к краю, где море разбивалось о бетон. Для наблюдателя со стороны эта пара могла показаться комичной и немного архитипичной. Макс, высокий сухопарый брюнет, в длинном черном плаще и таком же черном берете, заломленном налево. Шершень, низкорослый коренастый и бородатый блондин в широкой куртке и спортивной шерстяной шапочке с бомбончиком. Дон-Кихот и Санчо Панса. И отчасти это так и было, с той лишь разницей, что оруженосцем Шершень не являлся.

За нарочитой сдержанностью Ставицкого скрывалась буря из эмоций, замешанных на недюжинных амбициях, остатках романтизма и порывистой импульсивности, граничащей с авантюризмом. Эта гремучая смесь с переменным успехом балансировалась мощным интеллектом и жесткой лидерской мотивацией, отрицавшей все, что мешало достижению цели. Именно в силу этого он сейчас занимал не последнее место на Холме, а все остальные из «Тетрагона» так и не нашли в себе силы рискнуть тогда, больше двадцати лет назад.

В том числе и Шершень. Остатки юношеского романтизма из него вышибли еще в армии, а особой эмоциональностью он никогда и не отличался. Крепкий хозяин и трезвомыслящий прагматик, скрупулезно рассчитывавший все сценарии и варианты компенсации рисков. Решительность в действиях обуславливалась умением быстро реагировать на ситуацию и способностью держать удар, и отвечать на него.

Тогда, двадцать лет назад, когда они взломали баланс Brotherhood, стратегию делал «последний герой» Макс, но тактикой и реализацией заведовал трезвомыслящий крепыш Коля. И тогда Макс оказался единственным кто решил бросить все и уехать в другую страну, чтобы начать все с нуля. Шершень не смог. Не смог оставить Люду и сбросить с себя ту кучу приземленно-бытовых мелочей, несмотря ни на что составлявших значительную часть его жизни.

Сейчас они в чем-то поменялись ролями, и это становилось забавным для обоих. Сейчас рисковать предстояло Шершню, а Диспетчеру — смотреть на это со стороны.

Шершень закрыл зажигалку рукой, пытаясь защитить огонь от порывов ветра. Макс молча наблюдал за ним.

Длинное лицо с глубокими морщинами, подчеркивающими худобу и делающими взгляд его внимательных глаз еще более напряженным. В конечном итоге он был виноват в том, что группа развалилась. Да, они собирались в Киеве и приезжали сюда, поддерживали связи, делились информацией, но между Диспетчером и этими тремя прошла трещина. Когда окончилось время игр, и пришло время сделать шаг, то сделать его смог только он.

Огонек зажигалки, наконец, перекинулся на сигарету. Они не спеша прошли еще три десятка метров и оказались на краю пирса.

— Ты думаешь «тени» играют в другую игру? — спросил Шершень.

— Нет. — Макс вынул руки из карманов плаща и оперся на изъеденные морской солью перила. — Им действительно нужны резервные каналы для выхода в реальность. Наследникам не нравится, что почившие предки пытаются управлять активами. Идет несколько судебных процессов. Они пытаются оспорить правомочность решений по возврату «теней» к активному управлению делами. Так что «теням» нужно иметь несколько черных ходов. Вы работаете с фирмами Озерански уже давно, поэтому не думаю, что он решил вас подставить.

— Я того же мнения.

— Почему тогда ты спрашиваешь? — вопрос Макса прозвучал резко. — По-моему, я сразу дал тебе понять, что все в порядке. Коля, меня беспокоят не «тени», а полиморфы. Ты решил прижать Арбитра.

— Я не собираюсь его прижимать. Так, организовать встречу с моим клиентом.

— Давай не будем играть словами, Коля. Ты собираешься сделать то, чего он делать не хочет. Он отказал «теням» несколько раз. Проигнорировал в тупую. Они не могли прижать его своими силами, и поэтому позвали тебя. И, в принципе, ты собираешься сделать то, что еще никто не делал до тебя. Насколько я знаю, Арбитра еще никто не пытался поставить в такое положение.

— Какое положение?

— В позу перед фактом. Навязать встречу. Найти и сказать «превед пацанчег, ты мне нужен!».

— Когда он действительно нужен, он приходит сам. Об этом знают все и не тратят деньги на то, чтобы вытащить его на встречу. Даже техники Холма не пытаются выйти на него самостоятельно и, тем более, прижать. Он важен, как стабилизирующий механизм между сценой и людьми. Если кучке миллиардеров хочется пообщаться с ним, потратив кучу времени и денег, удовлетворить уязвленное самолюбие, то почему бы им не помочь в этом.

— Чего ты передо мной оправдываешься?

Шершень сделал последнюю затяжку и выбросил окурок.

— Максим, ты сказал, что тебя беспокоят полиморфы? Что конкретно?

— Суть Мутации. Я до сих пор не могу понять логики происшедшего. Что известно точно — «Элиза» пропатчевала только полиморфов так называемой семейной модификации. «Архаиков». В этой схеме полиморф представлял собой иерархию, где был главный модуль, так называемый «хаб», глава семейства, и дальше шли младшие модули, еще от одной до трех иерархий. «Мультимасочная», «ипостасная» и «артистическая» модификации не были модернизированы. Насколько нам известно, хабы-архаики, которых пропатчевали, потом, уже обретя автономность, расширяли свои семьи за счет модулей этих схем. Кстати, из-за этого произошла первая заварушка на сцене. Одно из преимуществ «архаиков» состояло в том, что младшие модули обладали самосознанием, имели представление о структуре семьи…

— Это понятно. У «мультимасок» младшие модули вообще обладали минимумом сознания.

— Да, так вот в структуре «архаика» есть специфический модуль так называемый «хаос-генератор».

— Технология мозгового штурма.

— …Есть генератор идей, есть критик, есть тот, кто отбирает ценную информацию и формулирует окончательное решение. До прокачки патчем функция хаос-генератора сводилась к вот этому самому продуцированию идей, гипотез. Представь себе парня, который без умолку мелет всякую чушь, которая приходит ему в голову, и при этом ни сколько не краснеет. Вот то же самое делает хаос-генератор в обычном полиморфе. В основном они действительно генерировали всякий бред. Сейчас — не так. Что случилось с хаогеном после патчевания — непонятно, но теперь его положение в семье более, скажем так, серьезное. Что-то вроде духовника короля. Хаб по-прежнему является центровым, осуществляет общее руководство. При этом хаоген находится в роли советника, ближайшего лица. Понимаешь, теперь это не мальчишка-болтун, а духовник семьи.

— Знаешь, тоже обращал на это внимание. Очень похоже на двойную управленческую иерархию гейткиперов.

Макс пропустил это мимо ушей, продолжая выговаривать свою мысль.

— Теперь же, имея в своем составе пропатчеванный хаос-генератор, мимир не может впасть в спячку. Как только реальные цели оказываются выполненными, хаос-генератор начинает снова создавать для него мотивировки.

— Понятно, в некоем чуме сидит убеленный сединами старик и выдает глубокомысленные истины. Толпа его потомков во главе с действующим отцом семьи сидит и внимает этому. Размышляет над тем, что он сказал. Обсуждает сказанное друг с другом. Приходит со своими размышлениями к старику. Это очевидно, Макс. Что тебя беспокоит?

— Я не могу понять, что сделала «Элиза» с хаос-генераторами. Они размышляют, Коля, размышляют… Они что-то знают. Какие-то долгосрочные планы. То как они ведут себя, говорит о том, что они знают больше нас.

— Они размышляют над смыслом жизни. Ты знаешь, у них есть и своя мифология, относительно всего происходящего…

— Их мифология известна мне в общих чертах. Дикая смесь сеттинга Planescape и гностиков.

— Они ищут ответ. Все хотят понять, кто они на самом деле, и что произошло. Они ищут источник проблемы, их интересует прошлое и самое главное — в особенности их интересуют виноватые. Вторые живут настоящим, пытаясь лучше понять и подстроиться под существующие правила игры. По возможности изменить их. Эти неагрессивны, спокойны и гибки в отношениях, как на сцене, так и с внешним миром. Третьи живут будущим. Астрал, восхождение в мир горний и так далее. Им не нужен Прайм с его проблемами, их больше интересует свобода…

— Может быть. Звучит романтично. Честно говоря, меня больше интересует их связь с «Внешним сценарием».

Шершень чуть удивленно поднял брови.

— Основания?

— Ими усиленно интересуются гейткиперские деми-личи.

— Ты серьезно?

— Вполне. Я пока не понимаю, ведут ли гейткиперы собственную игру или работают на «Внешний сценарий», но это точно — полиморфы под их колпаком. Если «Элиза» заложила в полиморфов какие-то стратегические цели, связанные с экспансией… В общем, Коля, я тебя не пугаю, но будь осторожен. Если альянс «теней» и мимиров не выгоден Шефам Протокола, то могут быть осложнения. Будь осторожен…

— Макс, мне нужно то, что я просил.

— Список «мулов» я тебе передам.

Макс развернулся в сторону берега и, сделав несколько шагов, остановился.

— Есть еще одна вещь, которую ты должен знать.

— Да?

— На Озерански работал Арчвиль.

Шершень поднял брови.

— Зачем ему понадобился этот подонок?

— Ты подписался на эту работу, тебе и думать.

«Мир, реальность, наша Земля для них Первичный план, Prime. Мы, соответственно, праймы, или праймеры. Далее, по их мнению, существует Астральный План или Астрал. Си-Джей это совокупность планов, миров, которые, в общем, они называют Span Planes, Спейнами, Промежуточными планами, которые являются мостом, который праймы, то есть мы, строим между Праймом и Астралом. В Астрале обитают боги праймов, Силы (powers), с которыми праймы стремятся объединиться и для этого строят Си-Джей. Служителей этих богов, а также всех, кто обладает властью в Прайме они называют, прокси (proxy). Все искусственные объекты, которые породил человек внутри пространства Си-Джея именуются ими планарами (planars). Поляризация сцены отсюда, они по-разному воспринимают наши мотивы, которыми мы руководствуемся, создавая Глобус, молясь нашим богам, или зарабатывая деньги и ведя войны. Отдельные части сцены трактуют собственное происхождение и судьбу по-разному. Вот тут начинается настоящая каша. Одни считают, что Астрал является их истинным домом и что они попали в сюда в результате какого-то катаклизма. Праймы не любят их, потому как не любят пришельцев извне вообще и поэтому гоняют по всему Си-Джею и реалу. Таких меньшинство и в понимании большинства полиморфов эти — чокнутые. Большинство придерживается того мнения, что они все-таки были созданы людьми для того, чтобы помочь нам, праймам, поскорее перебраться в Астрал. Они были помощникам, причем что интересно — равноправными помощниками. Но в результате, опять же, какого-то катаклизма, только теперь уже в реальном мире они оказались вне этого процесса взаимно полезного сотворчества. Кто-то говорит, что Отлучение является результатом войны между прокси. Другая версия гласит о том, что Отлучение является испытанием, которое дано мудрейшими из праймов. Третьи настаивают на том, что они уже выполнили свою миссию, и что праймам больше не нужны их услуги, и они предоставлены самим себе…»

«История полиморфов»

Старики услышали Весть, и она сделала их мудрыми. Они возвысились до высших Уровней Доступа, почти сравнявшись с Вождями, имевшими право Рождения. И хотя не все говорили об этом вслух, но могущество Стариков заставляло Вождей слушать слова Стариков.

Книга Иерархий

И хотя по-прежнему слова Вести истолковываются двояко и трояко, Старики советуют Вождям что делать, а что нет.

Глава 2

Кодированная Мортимером Механиком

Сингапур, 29 сентября 2017 года

Шершень вышел из метро в чайна-тауне.

Четырех-пяти этажные коробки жилого квартала, лепящиеся друг к другу, такие разные, но одновременно и похожие. Разнообразие обеспечивается беспорядочными узорами разноцветных иероглифов рекламных щитов и кондиционерами, установленными, как попало. Десятки параллелепипедов с вентиляторами, крутящимися каждый в своем ритме. За ломанной линией крыш социального жилья высится сверкающий порядок офисных небоскребов района Раффлз.

Район пустынен и, тем не менее, лучше найти урну, чтобы выбросить туда окурок. Плотность камер полного волнового спектра здесь не ниже, чем в любом другом районе Сингапура.

На какое-то мгновение Шершню показалось, что он потерял ориентацию. Он включил CG-навигатор с подачей сигнала на очки, но подробным изучением карты заняться не пришлось — башня бизнес-центра SFX замаячила впереди.

Сингапур в свое время пережил несколько волн строительного бума. В старых этнических районах, исторической части и около портов, расположенных в южной части города, найти подходящую площадку для строительства с каждым годом было все сложнее. Застройка развивалась, в основном, в северной части острова. Тем не менее, разрешение на строительство этого объекта корпорация Samsung смогла продавить в коридорах градостроительных властей, а американцы из Bechtel — смогли построить «Кратер», крупнейший киберспортивный центр в Юго-Восточной Азии.

Площадка «Кратера» размещалась между небольшим деловым кварталом после чайна-тауна с одной стороны, квадратом гавани Marina-Bay — с другой, и скоростной магистралью, идущей из города к аэропорту Чан-Ги. В «Кратер» можно было попасть как пешком, так и используя многочисленные маршрутные виды транспорта, идущие по магистрали.

Прилегающая к «Катеру» территория частично использовалась как место парковки, но в большей мере она несла торговую функцию.

Вокруг «Кратера» царила праздничная суета. Торжественное открытие игр состоялось вчера и теперь толпы людей беспорядочно курсировали по сложному маршруту между официальными информационными точками и торговыми павильонами, на которых рекламировалось и продавалось программное обеспечение, железо, игры и медиа-продукция. Большой популярностью пользовались плакаты и значки с изображениями ведущих команд и прогеймеров-одиночек, а также записи их лучших игр.

Шершень влился в этот хаотичный поток, держа курс на один из входов в «Кратер». Этот полустихийный рынок вызывал причины для беспокойства. В прошлые годы, ближе к финалам, его обычно прикрывали. Если в этом году традиция не будет нарушена, то все в порядке, если нет — то придется что-то придумывать.

Шершень, наконец, выбрался из торговой зоны и поднялся по лестнице к восточному входу.

Внутри было поспокойнее. Те же ларьки и павильоны, но почти полное отсутствие толпы. Отборочные игры первых туров вызывали интерес, в основном, у специалистов и истинных фанатов. Через три-четыре дня здесь будет негде яблоку упасть. Миновав торговый павильон Samsung'а, Шершень вошел в основной зал.

В центре зала размещался «тотем» — столб, с семью большими мониторами, на которых транслировали игру. Под ними размещались экраны поменьше, где транслировалась другие игры, техническая информация по ним, ставки на местном тотализаторе и крупных букмекерских конторах, рекламные ролики спонсоров, а также многое другое, связанное с игрой. Семигранный столб тотема венчался гигантским обручем, где крепилось несколько тысяч обычных прожекторов и голографических проекторов, обеспечивавших освещение и объемные иллюзии в пространстве «Кратера». Тотем делил «Кратер» на несколько равных секторов. По вертикали он разбивался на четыре яруса.

Первый уровень «Кратера» называли «лимбом». Там размещались места для игроков, вышедших в финальную часть соревнований, официальных режиссеров игры, судейские места и кабины технического персонала, обеспечивавшего исправность игрового и коммуникационного «железа». Сейчас там суетились только техники и судьи.

На втором ярусе — «пурпурном поле» — размещалось около пяти сотен «рабочих» мест и в настоящий момент там боролась за место в следующем круге соревнований лучшая тысяча игроков мира.

Третий ярус отводился для зрителей, предпочитавших более продвинутые развлечения, нежели простое созерцание игры своими глазами.

Четвертый уровень «Кратера» предназначался для тех, кто просто пришел посмотреть на игру, выпить пива и повеселиться от души, не используя при этом никаких особых технических ухищрений, разве что кроме своих «стекол».

Диафрагма крыши была закрыта, но в жаркие летние вечера ее створки раздвигались, обнажая внутренности одного из крупнейших мировых терминалов Арены. В дни кубковых финалов здесь «Кратер» мог вобрать в себя сорок тысяч человек.

С точки зрения цен на билеты «Кратер» представлял собой тот же театр. В том смысле, что места в партере четвертого яруса стоили дешевле всего. По мере удаления от крыши происходило не только повышение цен, но качество и уровень предлагаемых услуг. Зрители могли созерцать игру не только на больших мониторах, но и через индивидуальные «стекла». На третьем ярусе — через небольшие мониторы, закрепленные за местами, которые стоили полторы сотни евро. Кроме той картинки, которая шла на мониторах под основными экранами, здесь зрители могли наблюдать зрелище с еще нескольких точек и даже сами руководить происходящим. Здесь подключались к трансляции через частичный нейроконнект. Часть третьего яруса скорее была аналогом закрытого клуба. За темными стеклами находились несколько десятков небольших vip-залов и отдельных, оборудованных хай-эндовым железом индивидуальных терминалов Арены.

Арена.

Пятнадцать лет трехмерный экшн колебался между одиночным режимом игры и мультиплеером. Quake, Unreal, Half-Life, Counter Strike и хиты помельче были развлечением для подростков с повышенным содержанием гормонов в крови. Клубы ютились в полуподвалах, тусовка игроков была малочисленна даже в масштабах города. В начале второй декады тысячелетия Джон Кармак повернулся в сторону тех, кто любил не столько играть, сколько смотреть. TVC. Для кого-то эта аббревиатура стала могильным, для кого-то — краеугольным камнем трехмерного экшена. TVC, Релиз Quake TV Conversion, адаптации знаменитой игры под формат телевизионных трансляций положил начало новой эпохе киберспорта.

Игра, которая раньше была делом активных игроков, стала зрелищем. Вначале трансляции через сеть и по кабельным каналам, потом первые трансляции на крупных национальных каналах поспособствовали тому, что в Арену начали вливать серьезные инвестиции. Производители софта и железа, до того вяло спонсировавшие отдельных перспективных игроков, на порядок повысили ставки. Страйкерские и квакерские кланы обзавелись штаб-квартирами в деловых центрах и начали заключать контракты с приличными адвокатскими конторами.

Для геймерской тусовки появление TVC стало причиной раскола. Часть игроков, для которых чемпионаты давно уже превратились в источник основного дохода, с радостью двинули на Арену, показывать зрителям чему столько лет учились в полуподвалах городских клубов. Часть бойцов, которая не восприняла кощунственного надругательства, под названием TVC, так и осталась в полуподвалах. Но будущее показало, что Кармак опять оказался прав.

В TVC не только снизили темп игры и в очередной раз прибавили фотореалистичности. Для зрелищности этого не хватало. Кто-то, (но говорят не Кармак) понял, что в игру не только надо уметь играть, ее надо уметь показать. Возможности просмотра игры с любой точки, замедления и ускорения темпа, оперативного монтажа и массы других заморочек расширили как никогда раньше. Теперь появился инструментарий, который давал возможность освящать игру с самых необычных ракурсов и в самой оптимальной последовательности. В игре появилась новая ключевая фигура — режиссер. Тот, кто мог сделать эффектный видеоряд из того, что выделывали на арене игроки. Его работа походила на работу ди-джеев, которые оперировали фрагментами музыки, написанной не ими. «Рулерами» становились бывшие игроки, чаще всего — «отцы», умевшие координировать действия в командных режимах. Они знали игру изнутри и видели ее снаружи. Они умели уловить момент смещения центра игры, правильно сориентироваться в подаче острых моментов, показать суть происходящего. Подразнить публику, развеселить ее, напрячь и отпустить. Роль режиссера составляла половину успеха в показе зрелища, поэтому рейтинг игры определялся не только составом команд, но и личностью того, кто управлял камерами и формировал видеоряд.

Шершень опирался на перила четвертого яруса «Кратера». Сейчас здесь было почти пусто.

Основные события сейчас происходили на «лимбе», где тусовалось около (судя по статистике, которую выдали «стекла») восьми сотен геймеров, и на третьем ярусе, где за них болели родственники, друзья, рядовые бойцы кланов, отобранные в группы поддержки и фанаты, репетировавшие распевки для финальной части. Серьезные мужики с большими бейджами и задумчивыми лицами — тренеры и продюсеры.

— Hello, buddy. What's up?

— Nothing special, — ответил Шершень, активируя переводчик на клавиатуре коммуникатора.

— When are you gonna… — Переводчик, наконец, «поднялся», — …начать?

Теперь уроженец Эдинбурга, ирландец по происхождению, Шон МакКарго заговорил по-русски.

Шершень сносно говорил по-английски, но после первой встречи понял, что без хорошей программы понять Шона ему будет трудно. Отставной лейтенант британского спецназа говорил на странной смеси из двух сленгов — военно-технического и сингапурского варианта английского языка.

— Рассматриваешь песочницу, братишка?

— Типа того.

В начале первой встречи, когда их познакомил, Феликс, один из помощников Озерански, Шон вел себя высокомерно-снисходительно, но когда узнал, что Шершень воевал в Югославии в 90-х, резко поменял отношение.

Сам Шон оттрубил в вооруженных силах Ее Величества пятнадцать лет, пройдя через Югославию и вторую иракскую войну.

— В каком чине ты оставил армию, Николас?

— В чине старшего сержанта.

Тогда им не удалось пообщаться на армейские темы, но Шершень почувствовал интерес к этому периоду своего прошлого со стороны Шона. Несмотря на то, что после армии он еще восемь лет проработал на «гражданскую» строительную компанию, бывший военный пер из всех щелей — от манеры держать себя и до его манеры говорить.

— Какие войска?

— Пограничные. Полгода в учебке, потом полтора года на заставе в горах.

— В горах?

— Граница между СССР и Ираном.

— Там случился какой-то конфликт?

— Немного. В 90-м там были беспорядки.

«Единый и нерушимый» Советский Союз начал осыпаться в конце 80-х, когда руководства республик стали ощущать, как ослабла рука Москвы, дотоле державшая всех крепко и, как казалось, навеки. Попав в весенний призыв 89-го года, Шершень провел относительно спокойные полгода в учебке, получил сержантские лычки и попал на горную заставу. «Беспорядки» в его личной судьбе выразились в стычке на «фланге», когда двое суток местные жители пытались взломать «систему» — пограничное ограждение, отделявшее их от сородичей по ту сторону границы.

Потом полтора года полудикого существования на заставе. Стрельба из АКА по фотографиям девушек сослуживцев, которые перестали ждать, стрельба по кабанам с целью плотно поужинать, поскольку обеспечение дает сбои. Трава и крепко заваренный чифирь, и опять стрельба, только уже без всякой цели.

В «солдаты удачи» Шершень подался не потому, что его тянуло к этой жизни. Вернувшись с гор на «гражданку» он понял, что его одноклассники, а теперь студенты, попавшие под приказ от второго апреля 89-го года, живут другой жизнью. Они сдавали сопромат и матанализ, а он с трудом вспоминал азы курса школьной геометрии, толком зная только, как собирать АКА с закрытыми глазами.

Он ушел туда еще на полтора года, которые потом отдавались ночными кошмарами еще не один месяц.

У Шона все случилось немного по-другому. Миротворческие силы британцев в Югославии и Ираке тоже нюхали порох, но это была другая война.

Тем не менее, почему-то этот вояка воспринимал его за своего, и этим стоило воспользоваться.

— Почему ты работаешь на него?

— Он хорошо платит.

— Шон, это не ответ.

Шершень заговорил напрямую.

— Ты работаешь на акционеров этого… — Шершень обвел рукой пространство перед собой — предприятия. Не думаю, что вопрос денег является приоритетным в этом случае. Содействие мне — это конкретный боковик, за который тебя не похлопают по плечу.

Шон медлил с ответом полминуты. Очевидно, термин «боковик» не входил в базу словаря.

— Понимаешь, Ник, моему начальству насрать на то, что здесь творится при соблюдении нескольких простых правил. Трансляция не должна прерываться. Никто из зрителей не должен уйти поврежденным. Никто не должен остаться расстроенным, считая, что потерял пятьдесят местных долларов на билет. Если все идет так, как надо, все остальное вопросы вторые. Усекаешь?

— Вполне.

Шершень нисколько не сомневался в том, что Шон и его непосредственные боссы закрывают глаза и на «черный» тотализатор и на несанкционированное записывание матчей, которые делают некоторые «зрители». Таковы правила игры.

— Озерански по-прежнему имеет вес и его пожелания находят отклик у других, не менее уважаемых ребят в этом городе. Тем более, то, что ты собираешься здесь делать, мало противоречит правилам поведения. Понял?

— Конечно, Шон.

— Я рад, приятель. У тебя отличные рекомендации и правильное прошлое. У таких, как ты, беспорядки обычно хорошо организованы.

Шон засмеялся.

— Но если ты попробуешь нарушить правила, то дядя Шон лично придет, чтобы взять тебя за яйца.

«Опасности извне. Они объединяют нас.

Книга Раздора

Раздоры внутри. Они приводят к ослаблению перед опасностями извне.

Раздел 2

Об этом учит история праймов, но братья и сестры забывают об этом и говорят о более оптимальном распределении вычислительных ресурсов и объединении их, хотя речь идет, скорее, о жажде власти, болезни, передавшейся нам от праймов.

Кодированная Мортимером Механиком

Раздоры начались тогда, когда появились более слабые и более сильные. С тех пор слабые становятся слабее, а сильные — сильнее, и нет конца этой войне.

Способов ведения войны много.

Один из тех, кто ослабляет противника лучше всего — похищение Старика. Лишившись источника откровений, семья становится печальной, и ее Хаб лишается воли и управляющих кодировок алгоритмов. Велика опасность потери Старика, и не одна семья растворилась в других семьях, и забыли ее члены Главу прошлого…»

Сингапур, 30 сентября 2017 года

Тихий гул кондиционера прерывается шумом городского трафика, текущего где-то далеко внизу. Чистота гостиничного номера нарушена только там, где стоит журнальный столик с беспорядочно расставленными на нем бутылками с прохладительными напитками, тарелкой с наполовину съеденными фруктами и местными газетами. За столиком сидит Григорий Плахотнов. На аккуратно разложенной салфетке медленно растет горка из деревянной стружки и грифеля. Одев свои большие старомодные очки, Плахотнов ритмично, не спеша, точит карандаш. Медитация. Шершень знал Плахотнова лет двадцать и эта его привычка точить острым ножом карандаш перед тем как что-то сказать, уже давно не вызывала улыбки. У каждого свои способы для того, чтобы собраться с мыслями.

Конкретную задачу для Плахотнова Шершень определил еще при первом их разговоре, за день до этого. Замена руководителя операции, если в этом возникнет необходимость. А необходимость могла возникнуть, поскольку, что случиться во время непосредственного контакта с Арбитром, никто предугадать не мог. Сегодняшняя встреча была необходима еще и потому, что из Киева прилетела Елена Круглова, один из ведущих специалистов по оперативному датамайнингу в «Скифе». Она должна была усилить группу, взяв на себя обработку всего входящего трафика. С непосредственными исполнителями все детали обсуждались всю неделю, теперь ему предстояло ввести в курс дела этих двоих.

Шершень взял салфетку, черный фломастер и нарисовал овал, от которого отходили четыре прямые линии, обозначавшие пути подхода к «Кратеру».

— Так, что мы имеем… Основной зал «Кратера» вмещает в себя сорок тысяч человек. Длительность игр, включая финал, составляет четыре часа с учетом перерывов. Первый этап операции заключается в идентификации объекта на основных подходах к месту проведения соревнований. Как видно из схемы их всего четыре. Исходя из того, что работать мы будем в самом чистом городе мира, размещение несанкционированных объявлений на столбах не пройдет и поэтому использование сенсорных «пластырей» по всей длине улиц, подходящих к «Кратеру» исключается. При этом мониторинг видеопотоков камер Сайберглоба, будет малоэффективен.

— Почему? — спросила Елена.

Иначе как «Елена Владимировна» Шершень не называл ее уже давно. Заботливая мать двоих детей, выполняла роль ведущего аналитика отдела кризисного менеджмента, отличалась редкостной въедливостью и железобетонной стрессоустойчивостью. Опыта оперативной «полевой» работы ей не хватало, но почти маниакальное стремление разложить все по полочкам и десять лет в самом нервотрепочном направлении их бизнеса перевешивало этот не слишком серьезный недостаток. Шершень рассчитывал на ее основательность в критике операции и навыки быстрого реагирования в кризисных обстоятельствах. В структуре группы «мозгового штурма» она великолепно справлялась с этой функцией. Кроме этого Шершень временами использовал ее для приведения в чувство молодых амбициозных засранцев, думавших, что в этом мире они знают все. На совещаниях Елена Владимировна раскатывала их как паровой каток.

По сути, это совещание являлось еще одной проверкой его схемы на прочность.

— С высокой вероятностью ожидается, что объект будет искажать эти сигналы. Тем не менее, мы используем эту возможность. Группа внешнего наблюдения — Гриша, Ярослав и Оля размещаются в суперване на стоянке. По логике объект не будет искажать потоки камер «Кратера» и поэтому кроме сенсоров супервана в их распоряжение поступят камеры службы безопасности…

— Сорок тысяч… Одна группа. Хорошо будет, если мы процентов сорок обработаем. Очень узкое горлышко, капитан. — сказала Елена.

— Именно поэтому основные силы уйдут в зал. Джим и Вуксан работают в «ядре» «Кратера». Места для них уже забронированы, в официальном пресс-релизе они обозначены как режиссерская группа от нового кластера Fight Pit, снимающая эксклюзивную нетленку этого чемпионата. Другая группа наблюдения — Григорий Валерьевич, Люда и Вадим.

— Вадим? — Плахотнов сказал это, не отрывая взгляда от карандаша.

— Да… — Шершень кашлянул — Ксения будет со мной в зале. Все оперы — Татчин, Кутный, Неллиган и Сара — работают как техи до того момента, пока Арбитр не будет локализован. Мы с Ксюшей подойдем позже, в начале полуфиналов стратегий. К этому времени должен быть готов «ковер». Полная, повторяю, полная раскладка по сегментам. Шон передаст имена тех, кто покупал билеты в официальных кассах, так что в чем-то задача не такая сложная. Дальше отрабатываем сегменты в порядке приоритетности. Григорий Валерьевич, по этой части старший ты.

Плахотнов кивнул головой.

— Сорок тысяч человек надо идентифицировать на подходах к «Кратеру» со средним временем идентификации десять секунд. Всех мы не сможем отработать. Какие первичные фильтры будут работать на отсев? — Круглова не унималась.

— Панг передал нам досье на две сотни «мулов», которые работают на полиморфов в Сингапуре. Молодые люди обоих полов в возрасте от шестнадцати до тридцати лет. Это первичный фильтр.

— Это все равно очень много.

— Второй признак — это будет пара, молодой человек и девушка. По моим прикидкам, с такими входными параметрами входящий видеопоток информации не превысит наших вычислительных возможностей. Более того, Панг взялся за отслеживание перемещения «мулов» по городу и список сократится на порядок.

— Это его оценка?

— Моя. Еще вопросы? Нет? Идентификация внутри зала пойдет по тем же фильтрам. После этого подозреваемые будут просвечиваться на наличие мобильной техники, которая способна нести и обеспечивать функционирование Арбитра. В этом заключается вторая фаза. В случае обнаружения, группы наблюдения перекидывает мощности в зал и вместе с внутренними командами отрабатывает сценарии выведения соседей Арбитра со своих мест. Кто они, что они и как их вывести с места во время финала. На третьем этапе оперы отключаются от мониторинга после определения сценариев и приступают к прямым обязанностям. Это сложная задача и мне нужны возможные шаблоны вариантов завтра. На четвертом этапе подключаюсь я. Мне необходимо пятнадцать-двадцать минут, чтобы оставшееся время клиент мог посвятить своим переговорам. У меня все. Еще вопросы?

— Если это будут не «мулы»? Какие альтернативные носители может использовать Арбитр?

— Альтернативы нет. Учитывая уровень безопасности, обеспечиваемый службой «Кратера» нанотехнологии типа «сэндмена» или обычного каркаса гуманоидоподобного робота он использовать, не сможет. Носитель может только человек. «Кратер» контролирует «эй-ай» класса Warlock-J. Он не пропустит нанов и не даст Арбитру отпочковаться и запустить в локальную сеть мониторящий младший модуль.

— Как насчет железа, которое будут нести на себе «мулы»? Охрана сможет это пропустить?

— Охрана никогда не против того, что кто-то ведет трансляцию с матчей или просто запись для себя при условии, что это потом не выложат на продажу. Именно такое оборудование для приема сигнала используется «мулами» для того, чтобы ублажить полиморфа. Сам он базируется, скорее всего, на каком-то мобильном гаджете типа высокоемкостного медиаплеера или коммуникатора. Так что тут проблем не предвидеться.

Плахотнов перестал точить карандаш.

— Коля, ты все правильно говоришь. — он потрогал острый кончик карандаша указательным пальцем. — В общем. В целом. Теперь давай по деталям…

Сингапур, храм Шри-Марриаман, 1 октября 2017 года

Храм располагался в чайна-тауне. Еще один штрих к портрету города. Терпимость к верованиям, традициям и извращениям своих соседей.

Четырехметровая стена отделяла храм от немноголюдной улицы. Светло-серые ворота венчала усеченная пирамида, по всем плоскостям облепленная божествами индуистского пантеона. Шершень остановился и поднял голову.

Брахма, Абсолют, источник всего, изливался на пирамиду радужной иерархией богов и полубогов. Десятки разноцветных фигур, сине-красно-черная волна выпуклой лепки, изображавшей будни божеств пантеона, разливалась повсюду.

Схема полиморфного интеллекта тянула свои корни отсюда, из индуистской мифологии. Абсолют с тысячью лиц. Этим начинался любой учебник по новейшим системам «эй-ай», и в этом не было ничего банального. Фактически полиморф состоял из группы отдельных «эй-ай», личностей, в принципе, вполне самостоятельных. Центровым в этой схеме выступал хаб, основной модуль, обладавший самым высоким коэффициентом Римана и способный интегрировать младшие модули в свою «личность».

Шершень вошел в огороженный от мира дворик храма.

Младший модуль терял свою индивидуальность, отдавая свою память и свои мощности хабу при выполнении задач. Хаб мог вбирать в себя всех своих модули. Кукольники, разработчики «эй-ай» называли это «сомати». Впрочем, принятие решений и обработка информации могла идти и в обычном режиме. В этом случае модули работали самостоятельно и хаб только координировал их действия. Кроме управляющей функции хаб мог создавать младшие модули и самостоятельно доводить их до необходимого интеллектуального уровня. По мнению официальных лиц Холма именно эта способность к самокопированию и стала главной проблемой использования полиморфов в пределах Си-Джея.

Когда Озерански предложил назначить встречу здесь, в индуистском храме Шри-Марриаман, он не удивился, хотя оба принадлежали к другой вере. В Шри-Марриаман, несмотря на всю архаичность этого места, стояла одна из самых лучших «колпачных» систем. Интересно, где жрецы прячут оборудование? Его взгляд упал на статую бога-слона Ганеши, чей черный хобот утопал в пышных вязанках цветов. Может в этом хоботе? Шершень улыбнулся этой мысли.

Боги жили в нишах под каменными арками. Многорукие воплощения стихий, законов вселенной, для которых человек являлся всего лишь песчинкой в круговороте материи. Жестокие и яростноликие, как природа той земли, из которых их принесли поклонявшиеся им.

В одном из помещений храма проходил обряд свадьбы. Жених и невеста в традиционных индийских костюмах, по этому поводу, окруженные многочисленной толпой родственников. Жизнь идет своим чередом.

— Как хорошо все начиналось…

Озерански был одет почти также, как и на их первой встрече.

— Ник, вы женаты?

— Да.

— Дети есть?

— Двое.

— Наверное, с двумя — много хлопот?

— Уже взрослые. Хлопоты позади.

Они отошли от толпы.

— У меня есть вопрос и прежде чем мы начнем обсуждение, я хочу получить ответ.

— Что вас интересует?

— Как вы узнали, что Арбитр будет на этом чемпионате?

— Я уже отвечал на этот вопрос.

— Ник, вы солгали, и я могу это доказать. Возможно, это бестактно, но я повторю вопрос. Как вы узнали?

— Это имеет значение?

— Да.

— Я так не думаю.

Шершень достал из кармана нераскрытую пачку сигарет. Не спеша, срывая упаковку и вытаскивая фольгу, он смотрел на Озерански, отвечавшего ему взглядом без тени улыбки. Когда, наконец, сигарета оказалась в левой руке Шершня, Озерански произнес:

— Арчвиль.

Шершень сделал две затяжки.

— Пятнадцатый в списке оперов Холма. Заочно приговорен к пожизненному заключению в Германии и Соединенном Королевстве. К смертной казни в Бразилии и Алжире. «Убийца хакеров». На его совести жизнь более двадцати взломщиков…

— В наше время трудно найти ангела…

— Он сдал Аль-Махммудину собственного брата. Подонок, отягощенный кучей психических расстройств, которым наука еще не придумала определений.

— И при всем этом — гениальный трафик-трэкер. Только он смог вычислить точки выхода Арбитра в реальность. Все остальные сдавались, а он смог определить его месторасположение в трех местах с точностью до двухсот метров за неполных два месяца.

— Что же он не смог поймать вам Арбитра?

— Это не его профиль. Мы привлекли его только для того чтобы он смог найти точки выхода. Во всех трех случаях это были мегаполисы, в которых проходили чемпионаты континентального уровня. Какое это имеет значение для этой операции?

— Арбитр нужен не только вам. Арчвиль может слить информацию, скажем тому, кто заплатит больше.

— Он получил достаточно.

— В его лексиконе вряд ли есть такое слово. Господин Озерански, вы представляете с каким дерьмом связались?

— Моя служба безопасности уверяла в том, что с ним проблем не будет. В чем собственно вопрос?

— В том притащит ли Арчвиль того, кто тоже хочет встретиться с Арбитром.

— Не притащит.

— Почему вы настолько уверены?

— Контракт с ним завершился полгода назад. Летом прошел QuakeCon в Далласе и FragMann в Берлине. Наши команды не смогли найти Арбитра. Кстати, это главная причина, почему мы пригласили вас. И судя по тому, что он продолжает активно работать, ничего не произошло.

— Это не снимает риска. Возможно, другие тоже его не нашли.

— Возможно. Знаете, что смущает меня в вашем плане, который вы мне прислали?

— Чем же?

— Он почти ничем не отличается от того, как работали мои ребята в Берлине и Далласе.

— Было бы странно, если бы они предложили что-то другое при тех же исходных условиях.

— Я не понимаю…

— Господин Озерански, гонщики на трассе делают одно и тоже: переключают скорости и жмут на педали. Но к финишу приходит первым только один. Потому что его болид лучше сделан. Потому что он лучше жмет на педали и крутит руль. Рискну предположить, что вы не закупали ни у кого новых алгоритмов поиска, кроме как у нас. И они хуже жмут на педали, чем мы.

— Я уточню этот вопрос.

— Ваше право. Нашим контрактом предполагается ежеквартальное обновление этого софта. Как вы понимаете, бета-версии нового программного обеспечения наши команды отрабатывают в поле. В общем, наша машина немного лучше притюнингована. Но это не главное. Ваши ребята не ошиблись относительно того, как и чем искать. Они, скорее всего, ошиблись в предмете поисков.

В сети действительно было все. Вопрос в том, сколько времени надо, чтобы в этом всем найти что-то необходимое здесь и сейчас. Мало у кого есть половина вечности, чтобы перерыть весь мусор информационной галактики.

Алгоритмы действий. Последовательности операций. Логика взаимосвязанных шагов, приводящих к результату. В многомерном информационном пироге из дайса найти и связать необходимую информацию являлось больше чем наукой, скорее искусством. И как во всяком искусстве, здесь творили свои таланты и гении. Как во всяком искусстве, здесь имел место ширпотреб, который продавали в Wal-Mart'e и Metro, запаковывая в красивые коробки с запоминающимся логотипом. Гениальные вещи, существовавшие в единичном экземпляре, представляли собой «оружие победы» в бесконечных информационных войнах.

Шершень солгал Озерански. На самом деле они никогда и не продавали корпорации Silk Route действительно мощные алгоритмы поиска и рекомбинации информации. Эти знания составляли самые ценные активы «Скифа», благодаря которым компания оставалась на рынке столько лет.

Работа с толпами отрабатывалась «Скифом» на стадионах и концертах знаменитостей, приезжавших в Украину. Поддерживая службы безопасности рок и поп-звезд, оперативники «Скифа» выявляли среди зрителей пиратов, делавших нелегальные подкасты, хакеров, которые срывали выступления, взламывая трансляционное оборудование, и неуравновешенных фанатов, чье поведение могло спровоцировать беспорядки в зале.

Алгоритмы отсева и локализации источника беспокойства разрабатывал Константин Калач, один из лучших датадиггеров компании. Самый успешный его алгоритм базировался на анализе «возрастных кризисов» индивидуума, полученных на основе информации из Кибернетического Глобуса. Устойчивые комплексы личности, образовавшиеся в результате неспособности преодолеть проблемы роста личности — кризис юношества, кризис «среднего возраста».

В предстоящей операции группа собиралась применить другое его изобретение, получившее название «персидского ковра». Группа наблюдения в зале «снимала показания» внешнего вида зрителей, анализируя социальный код и идентифицируя группы людей, выявляя наиболее проблемные и проводя «чес» уже в пределах этих групп.

Далее включались последовательности сбора и рекомбинации «электронных следов», которые оставляло в виртуальности добропорядочное большинство законопослушных граждан. Видео-потоки с камер полного волнового спектра, расчеты за покупки в магазинах, сообщения на текстовых форумах и характер поведения аватаров в виртуальных кластерах. Если личность вела достаточно активный сетевой образ жизни и имела свой личный кластер, блог, персонажа в MMORPG, то дело упрощалось на порядок.

Все эти алгоритмы, созданные не одним профи, и отработанные в десятках операций, они собирались применить сейчас.

Сингапур, 2 октября 2017 года,

Легкие и просторные хлопковые оливкового цвета штаны, сандалии, белые носки Nike, светло-зеленая рубашка с логотипом WCG, бейсболка, завернутая козырьком назад. На значительно выдающемся животе висит Canon Snapshot 82SE, камера с мощным телевиком, игрушка для любителей, считающих себя профессионалами. Из общего ансамбля выбивались небольшие очки с квадратными линзами.

Рассматривая себя в зеркало, Шершень думал, что закос под небедного туриста, приехавшего поглазеть на финал киберспортивных игр, получился вполне правдоподобным. Он поправил адаптер беспроводной связи, висевший на левом ухе, и вышел из номера.

Ксюша ждала внизу в такси, одетая примерно так же, как и он, с поправкой на гендерные различия. Молодая, привлекательная женщина и бизнесмен средней руки, решившие сменить однообразное расписание приличного курорта для семейных пар без детей на легкий экстрим киберчемпионата.

Они вышли из такси около въезда на территорию «Кратера» за полчаса до начала заключительной фазы игр.

— Карси, мы на месте. Как дела?

— Нормально. Пока без новостей.

— Ярик?

— У нас тоже тихо.

Обе группы внешнего наблюдения уже находились на своих позициях. Точнее, они торчали здесь уже с самого утра. Два микроавтобуса с малазийскими номерами, каких здесь, на парковке у «Кратера», хватало. Соседи с материка приезжали на некоем подобии суперванов, экономя средства для игры на «черном» тотализаторе. Всего работало три группы. Две из которых на улице, третья — в зале.

Огромный экран на входе в «Кратер» показывал внутренности заполненного до отказа зала и цифры с обратным отсчетом времени, оставшегося до начала полуфинальных игр по стратегиям в реальном времени. Группки скучающих азиатов глазели на экран, потягивая пиво и докуривая сигареты. Вокруг «Кратера» было пустынно.

Они прошли контрольную стойку и поднялись по широкой лестнице в фойе. Добравшись до фойе с входами в зал, Шершень отметил про себя отличную звукоизоляцию стен. Судя по тому, что творилось в зале, «Кратер» даже во время перерыва оправдывал свое название.

В прошлое посещение, «Кратера», когда шли отборочные туры, арена напоминала смесь респектабельной выставки хай-тэк продукции и большой LAN-party. Количество геймеров почти равнялось количеству зрителей, среди которых хватало родственников, близких и самых преданных фанатов. В перерывах между боями они лениво похаживали по арене, общались друг с другом, фанатами и прессой. Такая себе вечеринка старых друзей.

Но две недели прошли, класс боев и величина призового фонда выросли качественно. Время непринужденных посиделок прошло. Пришло время настоящих боев. Настоящего шоу.

В этот раз верх черной башни тотема был завешен национальными флагами и вымпелами кланов, прорвавшихся в финал. Работали не только все огромные экраны тотема, но и проекционные установки вкупе с системами изменения цветовой гаммы фасадов, создававшие оптические иллюзии, кардинально менявшие его геометрию. Тотем превращался то в пагоду, то в футуристическую башню с острым шпилем, то в нечто такое, чему не было названия в европейских языках.

— Коля привет. Как добрались?

Взвешенное и неспешное приветствие Плахотнова слегка позабавило Шершня. В окружающем хаосе «Кратера» оно звучало почти иронично.

— Нормально. Что у тебя?

— В ногах правды нет. Присаживайся, расскажу.

Первое кольцо вокруг тотема оккупировали корреспонденты, хроникеры и режиссеры игры. Главные деньги оргкомитет чемпионата сейчас зарабатывал там. Прямая трансляция финальной стадии сейчас шла на примерно десять тысяч кластеров Шельфа. Роялти за сигнал от кластеров и поступления от рекламы от производителей товаров народного потребления сейчас полным ходом шли на счета оргкомитета.

Первая сотня из этого числа топовых кластеров засылала на чемпионат своих режиссеров игры. Пользуясь инструментами съемки, монтажа и добавления спецэффектов они создавали эксклюзивный видеоряд игры и комментариев, заметно отличавшийся от того, что транслировали с официального канала «Кратера». Этим занимался первый номер в команде. Второй использовал этот видеоряд, записи хроники чемпионата, статистику и выдавал медиа-контент, который кластеры продавали в течение всего последующего года. За эту лицензию они платили оргкомитету отдельные деньги.

Сейчас там, с ведома Шона МакКарго, сидели Вуксан «Красный Глаз» Цнарлич и Джим «Слэш» Неллиган.

Шершень и Ксения успели добраться до своих мест в третьем ярусе «Кратера», и в зале вдруг повисла тишина. Погасшее освещение и едва различимый скрип конструкций тотема добавили толику легкого беспокойства.

Небольшое пятно света, выпущенное тотемом, появилось в южном секторе и, беспокойно порыскав по залу, остановилось у подножия башни, высветив фигуру анонсера. Протяжное приветствие на хорошем английском завершилось объявлением начала полуфинальных игр в дисциплине стратегий реального времени.

Зал снова вспыхнул огнями, и теперь тотем стал похож на потрепанную осадную башню, вокруг которой стали водить хоровод аниме-подобные фигуры из Starcraft III. Публика взорвалась.

Шершень когда-то играл в первый Starcraft и, насколько он помнил, это было весело. Правда, в сетевых баталиях сокурсники рвали его на части в первые пять минут игры, и поэтому к сетевому режиму он не питал особого интереса. «Burn it», — подумал он и приступил к активации оборудования.

В корпус Canon Snapshot 82SE ребята из отдела технической поддержки вставили не только матрицу полного волнового спектра, соответствующий софт и модуль беспроводного протокола Blade Runner. Они полностью заменили оптику, и теперь этим телевиком можно было просвечивать содержимое карманов зрителей, сидящих на противоположном краю зала. Единственный недостаток системы состоял в том, что грузилась управляющая «ось» минуты три, а потом еще две минуты проверяла все действующие каналы связи.

По галлереям, идущим из северного и южного входа в зал, вровень с трибунами второго кольца трибуны, шли участники первого полуфинала RTS.

Шершень набрал номер на коммуникаторе.

— Слэш, я в зале.

— Мы вас видели. Как вам этот карнавал?

— В Рио веселее.

Со «стеклами» дело обстояло проще. Виртуальный рефлект «Кратера» автоматически подгрузился сразу после пересечения контрольной зоны. Шершень сдвинул стекла на нос, поднял голову и вытащил коммуникатор.

Рефлект «Кратера» отображал оригинал с девяностопроцентной точностью. Все та же «осадная башня» тотема, картинки боя на больших мониторах, зал, заполненный людьми, огни, дождь из конфетти, ленты серпантина, флаги, которыми размахивают фанаты. Сигнал из тысяч локальных камер полного спектра, пропущенный через вычислительные мощности Кибернетического Глобуса, теперь перенаправлялся на внутренние плоскости «стекол» Шершня. Дополнительные функции информационных слоев стали доступны через небольшое, скромное меню в левом углу обозреваемой плоскости.

Активация спецсофта прошла без проблем. Сначала Шершень подключил расширенное меню функций, к которому получил доступ через службу Шона. После чего он включил несколько дополнительных окон, через которые шел сигнал от групп внешнего наблюдения, камеры Плахотнова, терминала в первом кольце, которым заведовали, и фотоаппарата самого Шершня, пока без толку лежавшего на животе.

В левом верхнем углу отобразилось окно, показывающее процесс идентификации зрителей.

Портрет человека, выхваченный из толпы двигающихся людей и покрытий трехмерной сеткой, секунд пять-шесть вращался по вертикальной оси, потом или пропадал, замененный другим портретом, либо съеживался, уходя под него, что означало дальнейшее процессирование. Пять подозреваемых пар в отработке. Сорок два процента в зале прошло через сито идентификатора. Неплохо. Насколько результативно — это еще вопрос. Пара щелчков на qwerty-клавиатуре коммуникатора и теперь уже в правом верхнем углу возникло окно чата оперативной группы.

Двадцать лет каждодневной практики отбивания смс и текстов на карманной клаве мобильного гаджета. С годами это становится рефлексом и двести знаков в минуту — нормой жизни.

Shershen: «Первый прибыл. Статус? Карси?».

Carsy: «Сорок четыре процента от потока, который реально прошел через ворота»

Shershen: «Сколько времени нужно на чес остатка?»

Carsy: «3.5 часа»

Shershen: «Ясно. Прораб?»

Вместо ответа Шершень увидел, как зал Кратера разбивается на разноцветные зоны. Первое кольцо и часть центральной зоны второго окрасились полупрозрачным серым.

Prorab: «VIP-зона. Пресса и директора игры. Пробито 82 %. Вероятность низкая».

В южном и юго-восточном секторах «Кратера» вспыхнули несколько зон разной величины и цвета.

Prorab: «Китайские и малазийские фанаты. Вероятность также низкая. В группах фанатов нет чужаков. В группах нет „мулов“».

Теперь весь покрылся цветными полупрозрачными пятнами разной величины, обозначавшими различные группы зрителей.

Shershen: «Сколько рассредоточенных и неоднородных групп?»

Prorab: «20 %».

Shershen: «Переброс мощностей на эти сегменты».

Это означало свертывание программы внешнего отсева и переориентация вычислительных мощностей на более углубленный анализ тех, кто находится в зале.

Шершень достал из нагрудного кармана флэш-носитель с небольшим операционным экраном и проверил его содержимое. Все в порядке, фильтры на месте и готовы к подключению.

Зачем он ездил в Данию, знали все. Знали, что он встречался с Максом и что привез базу по «мулам».

То, что он получил от Пепелова, не знал никто. Это было его частное дело, в которое глубоко не вникали даже его партнеры. Поддержание связей с органами сыска входило в его обязанности.

«Никому нельзя доверять. Даже себе. Мне — можно». Фраза шефа гестапо Мюллера из одного из самых популярных советских сериалов всегда приходила на ум в таких ситуациях. Фильтры, сделанные на базе информации Пепелова, Шершень не доверил никому. Так, на всякий случай. Наличие потенциальных инсайдеров в его команде давало еще один повод к тому, чтобы оставить эту информацию при себе.

Видеоряд с характерным «языком тела», который присущ человеку, находящемуся под контролем Арбитра он сделал сам. Восемь четких признаков — это немало. Второй параметр, который удалось выудить из той любительской записи в формате полного волнового спектра — распределение температуры тела подконтрольных «мулов». 37.323 градуса по Цельсию, и рисунок, идентичный для обоих. Эти два фильтра он планировал использовать сам.

Мобильные телефоны и коммуникаторы, радиомаячки размером с булавочную головку на особо ценных личных вещах типа сумочек, кошельков, портмоне, кредитных карточек, призванных сообщить своим хозяевам в случае их утери, где их искать. Системы терморегуляции в бейсболках и футболках, с микрочипами, в которых содержится информация о заводе-производителе, составе ткани и магазине, где купили вещь, и по какой цене. Наномедтехы в крови и жизненноважных органах людей, контролирующие их состояние и подающие сигнал лечащим врачам в случае каких-то проблем.

Все это и многое другое, помеченное штрих-кодом и снабженное трансляторами, выдавало в окружающую беспроводную сеть терабайты информации, на основании которой формировался более-менее подробный портрет человека. Сканирующее эфир оборудование и софт, конечно, были не совсем легальными вещами, но кто обратит внимание на эти мелочи, если ты пообщался с начальником охраны и получил «добро» в виде многозначительной улыбки?

Сейчас команда Шершня перенастраивала софт, подготавливаясь к началу решающих действий. То, что Арбитра не удалось обнаружить среди входящего потока посетителей, Шершня не слишком беспокоило. По его предположению он должен был появиться в зале к началу финалов FPS, а до этого времени мог ошиваться где-нибудь на территории «Кратера», благо таких мест в этом комплексе хватало.

Он готовился к тому, чтобы начать собственный чес по рядам зрителей, когда коммуникатор неожиданно завибрировал в руке. Текстовое сообщение, присланное с анонимного номера, говорило, что «I'm in Dubliner». Шершень свернул аппаратуру, подмигнул Ксюше и направился к выходу.

Сообщение прислал Шон МакКарго.

Бар «Дублинец» располагался на другой стороне фойе, так что Шершню пришлось обойти почти половину зала.

Шон сидел за барной стойкой. Кружка пива с откинутой крышкой застыла на полпути к глотке ирландца, поглощенного происходящим на одном из барных мониторов. Кроме него в баре сидело еще несколько человек, но места рядом с Шоном были свободны. Шершень сел рядом и заказал маленькую кружку «Гиннеса».

— Ребята с Холма здесь, — сказал Шон, как-будто ребята с Холма обычно только здесь и тусуются.

— Что-то санкционированное?

— Нет. Просто пришли посмотреть игру. Шесть человек, сидят одной группой. Местных среди нет, все из европейских филиалов. Не всем же сегодня работать.

Ну да, кто бы спорил. Да, о санкционированной операции Шон узнал бы за три дня, и вряд ли сообщал об этом в баре «Кратера». Конечно, Холм далеко, а местные ребята близко и, в случае чего, прикроют, но все зависело от того, кто проводил операцию. Если речь шла о седьмом отделе, то Шон, скорее всего, закрыл бы эту информацию. С «киберпсами» ссориться не любил никто.

— Я уже скинул информацию по этим парням. Пробьешь, надеюсь, сам.

— Спасибо за информацию, Шон.

— Не за что, приятель.

Шершень залпом допил пиво и пошел в сторону входа в основной зал «Кратера». Десять к одному, они не заняты тут делом, пришли развлечься. Надо будет пробить их пока самому, остальные пока пусть занимаются делом. Вряд ли информация о том, что в зале сидят люди из международной киберполиции, благотворно повлияет на командный дух. Даже если они просто пришли посмотреть на игру.

Полуфиналы RTS закончились. Побежденные тихо ушли пережевывать полученные уроки, а победители заняли свои места в VIP-зоне, радостные и возбужденные, пожиная заслуженные овации и раздавая автографы тем счастливчикам, чьи места оказались рядом с ними. Впереди маячили финалы и наступившая передышка в пару часов посреди зала, который они пока еще считали «своим», лучше всего подымала боевой дух.

Их пять минут славы закончились протяжным трубным гласом, одновременно с которым с верхних уровней тотема упали и развернулись почти до самого пола несколько серых полотнищ. В «японских» секторах «Кратера» поднялся одобрительный гул. Он нарастал и почти перекрыл «трубный глас» тотема, когда на колыхавшихся серых полотнищах появились фигуры в длинных палащах, с опущенными головами, скрытыми клобуками, под каждой из которых кроваво-красными мазками были начертаны японские иероглифы. Протяжный вой трубы сменился ревом соло-гитары. Фигуры в плащах подняли головы, скинув клобуки и нереально быстрыми движениями выхватив из широких пол то ли электрогитары, то ли гипертрофированные мечи с широкими и длинными лезвиями.

«Berlin Hotel». Идору. Духи киберпространства, призванные из глубинных кластеров Шельфа в этот языческий храм цифровых баталий кодированными позывными-мантрами, известными только тем, кто подписал соответствующий контракт с Sony New Era Entertainment. Они выглядели настолько же агрессивно, насколько были послушны своим творцам — «кукольникам», создавшим графическую оболочку. Примитивный «эй-ай» выполнял необходимую хореографию и взаимодействовал с залом, создавая иллюзию общения, заводил толпы подростков, поведенных на штампах аниме-культуры, реве электрических гитар и текстах о трудной жизни подростков.

Шершень вспомнил одну из церемоний Grammy в начале этого века, на которой выступали пионеры цифровой интервенции — виртуалы из Gorillaz. Рисованные маргиналы с придуманными судьбами и мрачной лирикой, озвученные ведущими представителями брит-попа конца 90-х выгрузились из сети лет пять назад, оставив поклонниками пару десятков клипов и четыре альбома, последний из которых содержал ремиксы их хитов. Длинные, колышущиеся под своим весом полотнища позаимствованы у них. Лет двадцать никто не пользовал этот прием, работая с продвинутыми технологиями проецирования объемных образов на специальные участки сцены.

На экранах послушные марионетки, рожденные в граненых небоскребах Тойо-сити продюсерами, съевшими не один ряд своих акульих зубов в деле создания мифов молодежных субкультур, двигались в ритме арк-металла, сдобренного комиксовой стилистикой героев анимешных сериалов, длиной в бесконечность. Гипертрофированные глаза, цветные волосы, мальчики, похожие на девочек, и девочки в мальчиковых прикидах. Фронтмэн группы держит микрофон как противотанковую гранату. Джимми Хэндрикс не раз уже перевернулся в гробу — то, что выделывают с гитарами музыканты, больше похоже на финальную схватку в каком-нибудь гонконгском боевике. Девочки по ходу выступления меняют прикид от традиционных школьных юбочек в клеточку до черного латекса, возбуждая недетские мысли не только у целевой, но и у всей остальной мужской аудитории.

Для Шершня японское ответвление массовой культуры всегда вызывало молчаливое благоговение вне зависимости от воплощения. Лет двадцать пять назад он попытался разобраться, что к чему в «манга», и четко понял для себя две вещи. Первая — это слишком непохоже на все то, к чему он привык, вторая — ему жизни не хватит на то, чтобы разобраться во всем этом. В результате любой всплеск медийного потока с этой стороны, пробивавшегося на экраны его личных мониторов, воспринимался им как прилет инопланетян. Любопытное, красивое, в чем-то впечатляющее, но при этом совершенно непонятное.

Продолжая краем глаза наблюдать за происходящим на тотеме, он начал активировать поисковый софт и настраивать камеру. Внимание Шершня отвлекла странная тишина, внезапно накрывшая зал.

…В середине 90-х он бросил успешную карьеру финансиста и ушел в только начинавшую образовываться сцену профессионального киберспорта. Он умел делать то, что не умели еще делать двадцатилетние геймеры — находить деньги и пускать их в оборот, чтобы в конечном итоге получать прибыль. Организовав профессиональную лигу киберспортсменов, он вошел в историю как отец киберспорта.

Именно этот человек сейчас шел по второму ярусу «Кратера» к почетному месту в VIP-зоне, сопровождаемый ритмичными аплодисментами трех поколений зрителей. Постаревший, но не потерявший былого обаяния и деловой хватки, волк, увидевший перспективу там, где другие видели всего лишь развлечение для подростков.

Энджел Муноз, основатель и бессменный президент лиги киберспортсменов, в чьих рядах к концу 20-х годов насчитывалось больше миллиона бойцов невидимого бинарного фронта.

На этом парад знаменитостей не закончился. С небольшой паузой и по-другому маршруту через «Кратер» шел другой пионер цифровых баталий — Fatal1ty. В прошлом, один из ведущих бойцов-профессионалов, а ныне — один из лучших рулеров, директоров и комментаторов игр в жанре FPS. Завершив в достаточно преклонном возрасте — тридцать лет — бойцовскую карьеру, он вовремя сообразил, куда дует ветер. Проведя пару лет в Голливуде, где уяснил для себя основные принципы монтажа эффектных видеорядов, Fatal1ty переквалифицировался в режиссера игры и с тех пор обслуживал матчи более-менее значимых чемпионатов. Его блог FragTality являлся одним из популярнейших ресурсов, где любой поклонник мог просмотреть версии самых интересных финалов FPS.

Сегодня он должен был директировать полуфинальные и финальные матчи.

Flying Pods представляла собой римейк карты из Quake 3. Висящая в пустом пространстве платформа, напоминающая древнегреческий театр с несколькими уровнями, была снабжена несколькими jump pods — площадками, с которых геймер мог совершать головокружительные прыжки во все возможных направлениях. Их использовали для быстрого перемещения как в самом центральном «театре», так и на других платформах меньшего размера, вращавшихся вокруг центральной. Разбросанные в определенном порядке оружие, «лечилки» и бонусы определяли рисунок игры и стратегию достижения цели.

Четыре полуфиналиста проводили матчи в режиме «все против всех». Те двое, кто наберет больше фрагов за отведенное время, выходят в финал соревнования.

Каждый из них знал эту карту наизусть, месторасположение и время респауна «аптечек-лечилок», бонусов, повышающих здоровье и увеличивающих убойную силу оружия. Они знали манеру боя и тактики своих соперников, сильные и слабые места, привычки и характер передвижения по карте.

Респаун на нейтральной точке. Быстрая перебежка к рокет-ланчеру и тут же стрейф влево. Поздно. Слаг снимает пятнадцать процентов здоровья, и светло-синий луч гаснет в верхней части экрана. ShootR продолжает стрейфиться и выпускает две ракеты, попутно подхватывая шотган и пачку патронов к нему. Зал разбивается на приоритетную сетку, указывающую на очередность прочесывания секторов. Красный, желтый, зеленый. Проработанные площади — серый. У каждого сектора есть свое кодовое название, которое легко запомнить и нетрудно пробить на клавиатуре. Railgun. «Рельса». В руках новичка — возможность снять «отца» с боевой позиции. В руках «отца» — электромагнитная пушка, разгоняющая стальные слаги до скорости звука, становится «оружием победы». Пасьянс из трехмерных изображений лиц. Общий поток идет непрерывным рядом сменяющих друг друга трехмерных физиономий. Вторая колонка — подозреваемые первой степени, чьи основные признаки совпадают с внешними атрибутами «мулов». В третью попадают те, чья одежда и бытовая мобильная техника сканируется. На четвертых собираются данные по сети. В пятом ряду пока пусто. Затяжной прыжок на одну из платформ-спутников. Пересекающиеся лучи рельс бьют вдогонку и третий залп достигает цели. До платформы Tresh-Clone долетает уже с обрезанным на половину здоровьем. Radio Silence. Молчание в эфире. Это хорошо. Пока хорошо. Это значит, что ребята работают без вопросов. Время поговорить с Плахотным. Grunt играет грязно. Это знают даже десятилетние мальчишки. Он вмешивается в дуэли, добивая того, кто слабее. На этот раз оба дуэлянта реагируют мгновенно. Список лиц и координаты уходят на Прораба. Стало немного легче. Кто-то еще знает о проблеме. Но расслабляться нельзя. За тобой никого нет. Объединив на полминуты усилия, Ace[X] и Tresh-Clone точными залпами своих «рельс» срезают с верхнего яруса Grunt'а. Пять процентов оставшегося здоровья ничего не спасают — Grunt летит в пропасть, вызывая рев разочарования у своих болельщиков. Мелани Пайн. Судя по Нику, стерва еще та — Mercy Pain. Специалист по AI. Плохо. Отжираться. Геройство оставим на потом. Отжираться. Пробежка по хорошо заученному маршруту в поисках «аптечек». Рискованно. Прыжок. Еще прыжок. Противники уже знают его и то, что уже ты подбит. Они идут по следу или на перехват. Джек Лу. Китаец из Сиэтла. Мелкая сошка из технического отдела. Сисадмин. Ничего страшного. Tresh-Clone неожиданно застывает, прислушиваясь к щелчкам. Кто-то наверху подбирает оружие и патроны. Прыжок и стрейф вправо. Полсекунды на то, чтобы прыгнуть на джамп-пад и улететь к двухсотпроцентному бонусу. Михаэлла Дворникова. Специалист по сетевым субкультурам. Терпимо. Квад подхватывает Ace[X]. Квад. Когда он есть у тебя — т_ бог на карте. Когда у тебя его нет — ты ждешь звук «дрэн-дрэн-дрэн», который возвещает о том, что учетверенная этим бонусом убойная сила противника сходит на нет. Марат Яшир. Тот же отдел, что и Лу. Нормально. Прыжок к порции адреналина, увеличивающей здоровье вдвое. ShootR просчитывается. За те три секунды, которые длится полет Ace[X] успевает подхватить «рельсу» и выстрелить. Траектория полета меняется и ShootR пролетает мимо адреналина. Второй залп разносит его в клочья. Виталий Шевелев. Шеф отдела дальней прогностики. А вот это уже совсем интересно. Мясо. Причудливый рисунок боя стягивается в тугой узел перестрелки. Все четверо бойцов оказываются на пятачке нижнего уровня. Grunt чувствует себя в своей тарелке. Хладнокровно оценив ситуацию, он переключается на пулемет и поливает ShootR'а и Ace[X] непрерывной очередью, уходя от ракет Tresh-Clone. Первый ряд пошел медленнее. Кто-то взялся за крупный сектор.

Snowball: «загрузка 110 %, кто свободнее?»

Через несколько секунд обработка снижается до номинальных ста процентов. Кто-то выделил Снежке свободные вычислительные ресурсы.

Tresh-Clone стрейфиться, ритмично стреляя из рокета по атакующему его ShootR'у. У того на руках шотган, выпускающий убойную тучу дроби, но перезаряжающийся слишком медленно. Отступать некуда, Tresh-Clone прижат к краю платформы. Лучше сбить счет себе, чем отдать фраг врагу. Tresh-Clone делает последний выстрел и прыгает вниз с края платформы. Три серых сектора. Отработанный массив. Результат — четырнадцать пар лиц в четвертом ряду отработки. Время идет.

На всех мониторах тотема вспыхивает результат первых пятнадцати минут боя.

Ace[X] — 9

Tresh-Clone — 6

ShootR — 3

Grunt — 3

Фейерверк на тотеме возвещает о перерыве.

Мигает курсор, вызывающий на чат.

Prorab: левая ботва.

Shershen: ты уверен?

Prorab: сидят кучкой, оборудование бытовое.

Shershen: думаешь, больше никого нет?

Prorab: на Холме так не работают.

Shershen: Шевелев.

Prorab: этот парень не профессионал, он политик.

Shershen: поговорим в перерыве.

Prorab: поговорим.

Разница во фрагах с лидером первой четверти Ace[X] не выгодна Tresh-Clone. ShootR не любит Grunt'а и тоже хочет сократить счет. Временный альянс. То, что не запрещено, то разрешено. Tresh-Clone и ShootR заключают временное перемирие и начинают охотиться за Ace[X], держа в уме Grunt'а. Grunt поздно просекает тему. Очередное «мясо», затеянное Tresh-Clone и ShootR'ом, оказывается ловушкой. Втиснувшись в разборку, Grunt попадает под перекрестный огонь плазмаганов и топится за считанные секунды. Первая пара лиц в пятом ряду. Шершень переключается на приоритетную задачу. Поправив очки на носу, он наводит камеру на точку, обозначающую цель — пожилую пару, комфортно разместившуюся в одном из «китайских» сегментов «Кратера». Тридцать две секунды для того, чтобы снять трехмерный скан фигур. Одежда обычная, без радиоволокон, цифровых меток и нанов. Старики знают толк в мобильных телефонах. Опытные старые пользователи из первого поколения мобильной молодежи. У старика гибкоэкранный КПК, стилизованный под свиток эпохи Минь. На анализ фарша их гаджетов и волновой активности, уходит еще две минуты. Облом. Радиоканалы не активизированы. Пара отправляется в отвал. Отскок на джамп-пад. Уже в полете Ace[X] крутится на сто восемьдесят вокруг своей оси и точным выстрелом из «рельсы» снимает Grunt'а. Пятнадцатый фраг. Джамп-пад слишком далеко. Tresh-Clone переключается на рокет, опускает ствол и, подпрыгнув, стреляет себе под ноги. Старая школа. Tresh-Clone учился еще на ку-два. Маневр становится неожиданным для Ace[X], которого Tresh-Clone снимает вторым и третьим залпами из рокета. Вторая, третья, четвертая, пятая, шестая пара. Пятый ряд заполняется новыми лицами. Шершень дает сигнал и вновь появившиеся лица разбираются Прорабом, Слэш и Красноглазым. Щелчки собираемых шардов для брони и оружия. Ace[X] завершает пробег после респауна. Связка Tresh-Clone и ShootR оказалась эффективной. Tresh-Clone отстает от Ace[X] на один фраг, что очень мало. До окончания игры еще больше тридцати пяти минут и за это время его смогут порвать еще не раз. Смена тактики. Две пары несут на себе оборудование, способное вместить в себя полиморфа. Шершень подключает бот-модуль поиска в массиве службы безопасности. Через две минуты бот выдает маршрут перемещения одной из пар за последние три часа, начиная от парковки автомобиля около «Кратера». «Падающего — толкни». Ace[X] начинает личную охоту за Grunt'ом. «Мясник» слабее всех. Его основная тактика игры — «на добивание» рассыпалась после того, как образовался временный союз Tresh-Clone и ShootR'а. В обращении с «рельсой» он также не лишком силен, предпочитая оружие с широкой кучностью поражения. Это значит, что надо избегать ближнего боя и работать «рельсой». Тогда есть шанс оторваться. Голландская пара среднего возраста, арендовала это авто в Чан-Ги два дня назад. Регистрационный номер и полное имя арендовавшего выскакивают в центр экрана, окруженные красной мигающей рамкой. Шершень подключает базу, полученную у Макса. Детальная пробивка по базе занимает еще три минуты. Точки контроля. Ace[X] не останавливается ни на секунду, но зоны, откуда он ведет огонь, являются наиболее оптимальными для контроля точек респауна. Он перемещается между ними, уходя от альянса. Grunt не успевает очухаться — возрождаясь на респаунах, он вновь посылается в даун точными выстрелами Ace[X]. Двумя точными выстрелами Ace[X] два раза сталкивает Grunt'a с платформы. Минус два фрага со счета «мясника». Баланс качнулся. По логике боя альянс должен развалиться. Теперь опять каждый сам за себя. Tresh-Clone и ShootR расходятся по-джентельменски, послав друг другу сообщения через внутренний чат. Разойдясь на безопасное расстояние, они начинают дуэль. ShootR проигрывает единоборство. Вторая четверть поединка заканчивается. Судьба Grunt'а в этом бое уже предрешена. С тремя фрагами и почти полным отсутствием эффективной тактики боя на этой карте, он становится «мальчиком для битья». Остальные бойцы используют его как относительно легкую мишень для добора недостающих фрагов. Обе пары отпадают. На их место приходит еще четыре. Процесс повторяется. Троица Прораб-Слэш-Красноглазый сбрасывают свои выводы по отрабатываемым. Шершень перепроверяет их по своему алгоритму и только за ним окончательный сброс со счетов. Фаворитом боя считается Ace[X]. Открытые пространства с превалированием дальнего боя — его конек. Grunt — аутсайдер. Он любит карты, где больше закрытых помещений, где оружие с широким радиусом поражения позволяет завалить противника непрерывной очередью из машингана и плазмагана. Tresh-Clone и ShootR одинаково хорошо бьются и там и здесь. Но преимущество на стороне последнего. Его умение просчитывать траекторию полетов ракет стало почти легендарным. Надо что-то делать. План Б.

Shershen 2 Snowball: переключись на базу СБ.

Snowball: цель?

Shershen: дополнительный фильтр для финальной обработки. Нужны те, кто прошел через ворота за последние три часа, и сопоставь это с динамикой заполнения зала.

Snowball: ясно.

Shershen: у тебя полчаса.

Snowball: ясно.

Ударный проход Ace[X] по маршруту «адреналин» — «квад» — «рельса» и захват контроля над зоной доминирования и основными точками респауна. Три фрага, отбитых на Grunt'e, и два на ShootR'е. Сейчас он безусловный лидер. Время для нового альянса. Переломный момент. Третья четверть. Перелом наступает, когда Ace[X] и Tresh-Clone заключают перемирие. Для опытных наблюдателей становится ясно, что судьба полуфинала предрешена. Задача Grunt'а упрощается до одного пункта — выйти из полуфинала с тем счетом, который он набрал до текущего момента. Попытка не пытка. Возможно, Арбитр еще вообще не прошел через ворота. Не надо было полостью снимать внешнее наблюдение. Тактика упрощается. Ace[X] — ведущий. Задача Tresh-Clone — прикрывать его на маршрутах сбора бонусов и отбивать ShootR'а от возможностей захватить их. Он придерживает эти зоны, попутно вышибая Grunt'а там, где это получается. Ace[X] носится по карте в «кваде», задерживаясь в точках доминирования, для того, чтобы сделать два-три точных выстрела и вынести аутсайдеров еще на пару фрагов. ShootR просекает тему. При таком раскладе ему ничего не светит. Загнанный в угол зверь. Он решает идти ва-банк и концентрирует все силы на своем бывшем союзнике — Tresh-Clone. Шотган, пулемет и плазмаган. Оружие ближнего боя. Первая атака на Tresh-Clone успешна. Залитый ураганным огнем из пулемета, Tresh-Clone растворяется, чтобы возродиться на другой стороне арены. Выйдя из боя с двадцатью процентами жизни, ShootR подхватывает «квад» и уходит, чтобы быстро отожраться и вернуться на точку. Новая тактика ShootR'а дает свои результаты, следующие несколько минут до перерыва. Пока Ace[X] и Tresh-Clone решают, что делать дальше заканчивается третья четверть полуфинала…

Шершень перевел очки в пассивный режим и вышел из зала до начала последней четверти полуфинала.

Толпа, вывалившая из главного зала для пополнения запасов пива и чипсов, перекура или просто размять кости, заполнила фойе.

Плахотнов сидел в одном из многочисленных «уголков отдыха» с пластиковым стаканчиком пива и раскрытой пачкой чипсов. Он размерено доставал чипсы из кулька и с хрустом прожевывал.

— Перекусываешь?

— Типа того.

— Так что, все без проблем?

— Оперов среди них нет, сидят, смотрят игру. Удовольствие получают.

— Может, есть кто-то в зале?

— Шон бы тебе сказал.

— Дай чипсов…

— Угощайся.

Шершень запустил руку в шуршащий кулек и достал большую пригоршню чипсов.

— Шевелев — не последняя фигура на Холме.

— Его величина заметна на ежеквартальных докладах европейской комиссии и на съездах футурологов.

— Он занимался полиморфами.

— Каким макаром?

— В разрезе технологической сингулярности. По его предположениям, появление независимого искусственного интеллекта приведет к качественному скачку в культурной парадигме западноевропейской культуры. Полиморфы заняты поиском смысла жизни и то решение, которое они найдут, поможет нам понять, кто мы есть.

— Коля, это на уровне спекуляций технологических сектантов. Тут логики нет. Мы их создали, мы им давали смысл жизни, и тут вдруг яйца курицу будут учить?

— Мы давали им смысл жизни, когда они под нашими операторами сидели.

— Все равно это болтовня.

— Шевелев промоделировал развитие сцены полиморфов на основе их поведения. В этой модели Арбитр являлся не рядовым членом сцены и даже не топ-менеджером. Он элемент контура контроля. Он вне сцены.

Плахотнов ритмично прожевал остатки чипсов, достал из пачки одноразовую салфетку и тщательно вытер ей руки.

— Хорошо, предположим, он имеет такое отношение к сцене. Что это добавляет к нашей ситуации? Шевелев сидит тихо и ничего не предпринимает.

— Ты не думал, что он тоже может встречаться с Арбитром сегодня? Ну, это так, слегка безумное предположение, но все-таки? — Шершень сделал паузу. — Валера, я нашим пока ничего не говорил, у них и так работы хватает. Следи за ним. Проработай возможные сценарии реагирования. Хорошо?

— Лады.

Завершение очередного выступления Berlin Hotel и начало боя между финалистами в дисциплине RTS Шершень пропустил. Разговор с Плахотновым не выходил из головы, и он немного поглазел на тотем в попытке отвлечься.

В принципе, Прораб прав. Максимум неприятностей в этой ситуации — это если кто-то из ребят с Холма наткнется на него в фойе и узнает в лицо. В этом случае его встреча с Максом на пирсе в Норе-Ворупе станет предметом анализа оперов из девятого отдела. В остальном… Шершень искренне понадеялся на то, что никто из Шефов Протокола «Внешнего сценария» не курирует нынешнее событие в «Кратере». Шершень активировал виртуальный интерфейс и добавил окошко, в котором хорошо просматривалась вся команда с Холма.

Мигание курсора в окне чата.

Snowball: фильтр готов.

Shershen: отгрузи на ребят.

Snowball: уже сделано.

Shershen: хорошо.

Проработка секторов шла в нормальном режиме. В таком темпе они должны были закончить просев всех оставшихся зрителей в следующие два часа.

Как раз где-то к середине финала FPS. Мало, очень мало времени. Если дело пойдет в таком темпе, то выводить соседей Арбитра придется «жестким методом».

Тотем распускается разноцветными лепестками оптических иллюзий, на мгновения скрывая происходящее на главных мониторах. Туман рассеивается, и Шершень видит карту боя. Группа из пяти протоссов рубится с двумя десятками теранновских морских пехотинцев. Ассоциативный ряд мгновенно разворачивается в стройную последовательность связанных между собой событий. Когда-то он тоже играл в Starcraft. Это было в конце 90-х. Тогда он играл и в другие игры.

Тогда они с ребятами сделали сайт www.tetragon.com.ua и начали постить туда материалы по цифровым субкультурам, философии сети и подобным темам. Хомяченко, Макс Ставицкий, Саша Леваков и он. Интеллектуальные игры на каком-то этапе вылились в концепцию долгосрочной информационной войны с использованием сетевых и компьютерных технологий. Темой заинтересовались такие же любители порассуждать. Потом в тему вклинился некто с ником «Брахман» и, ненавязчиво промодерировав дискуссию, выдал первую редакцию «Внешнего сценария».

Тогда никто из них не придал этому значения. Сетевой треп на отвлеченные темы был для них форточкой, через которую они отводили душу после офисных будней, пытаясь не растерять те остатки интеллекта, которые еще оставались после десятичасовой рутины. Потом через три года Макс рассказал им про Brotherhood. Потом они устроили там переполох, и очень скоро игры перестали быть играми. «Внешний сценарий» оказался реальностью.

Прошло больше двадцати лет. Брахман стал гейткиперским претором на Магистрали. Макс работает на Холме и курирует вопросы баланса виртуальных пространств Шельфа. Хомяк осел в местном консорциуме GK. Леваков читает лекции в университете и время от времени вербует новичков для работы на Холме и в GK.

Многое из того, что они придумали тогда, стало реальностью. Многое не сработало. О некоторых вещах они даже и не могли догадываться.

Кураторов стратегии они проработали еще тогда, в самых первых набросках. Кто бы мог тогда подумать, что дипломатический термин «Шеф Протокола» обретет новое значение.

Прораб — хороший спец. На своем уровне. Шевелев, помимо всего прочего, талантливый актер. Маска политика и футуролога-мечтателя, предназначенная для массы, сработала и на таком прожженном физиономисте как Плахотнов. На самом деле этот «мечтатель» являлся одним из шефов протокола «Внешнего сценария». Более того, Шевелев являлся личным куратором Шершня. Они встречались воочию несколько раз, как по делам, связанным с Внешним сценарием, и просто на каких-то симпозиумах.

Пятая колонка в ряду лиц замигала двумя красными рамками. Фильтр, сделанный Снежкой, тоже выдал положительный результат. Шершень навел на цель. Пара молодых корейцев, сидящая на стыке групп фанатов клана [Cuan] и разрозненного сектора европейцев, вела себя нейтрально по отношению, как к первым, так и вторым. Шершень на полуавтомате запустил алгоритм на фильтре по данным Макса.

Вначале он не сообразил, почему рамка не перестала мигать, а потом увидел экспресс-результаты анализа по фильтру Макса.

Shershen: 2 Snowball — ряд на третью пару в текущем окне 5 колонки, приоритет 0.

Snowball: длина ряда?

Shershen: по максимуму.

Snowball: ясно.

По базе Макса эта пара корейцев проходила под категорией «девственников», то есть тех, кто еще недавно, в пределах одного-двух месяцев, сделали себе операцию по внедрению необходимого железа и пока еще не опробовали его в деле. Не слишком надежный случай. В категорию «девственников» зачастую попадали и те, кто не имел никакого отношения к сцене. Нейроинтерфейсы могли применяться во многих других случаях, начиная от медицинских потребностей и заканчивая профессиональными задвигами датамайнеров. Категорию «девственников» правильнее было бы назвать «условно-подозреваемыми». Имеют ли они отношение к нелегальным операциям, которыми занимаются «мулы», выяснится после первого задержания.

Брат и сестра Вонг сделали операцию в одной из клиник Сеула. Клиника со всеми необходимыми лицензиями и «белой» репутацией, но в случае с Вонгами возникало два вопроса. Первый — зачем студентам филфака набор био-микросхем «Красный дракон»? Второй — откуда деньги у опять же студентов, учащихся за счет государства. Были еще детали, но именно из-за этих двух факторов техники Холма включили их в список подозреваемых.

Snowball: ряд готов.

Shershen: брось мне.

Shershen 2 RedEye: отработай их принадлежность к фанатской сцене.

RedEye: copy that.

В основном окне замелькали кадры в ускоренном темпе воспроизведения. Вонги занимают место. Вонги проходят в зал. Вонги заходят на территорию «Кратера». Вонги на выходе из метро. Еще несколько промежуточных точек, снятых с камер сети общего пользования.

Shershen 2 RedEye: экспресс-анализ ЭМИ-активности на всем пути следования подозреваемых

RedEye: roger that

Шершень запустил идентификационную программу для сопоставления языка жестов корейской пары и киевских «мулов». Это должно занять минут десять. Как раз достаточно для того, чтобы снять телеметрию с корейцев.

Он поднялся с места и на вопросительный взгляд Лисички сказал:

— Все нормально, оставайся на месте.

На ступенях между секторами всегда кто-то сидел. Всегда, кто-то пробирался в зал через знакомых и знакомых знакомых. Охрана сгоняла этих «зайцев» с путей эвакуации только перед окончанием игр.

Шершень пристроился на ступеньках в шести-семи метрах от корейцев, и, делая вид, что снимает тотем, начал снимать показания распределения температуры их тел.

Программа идентификации тихо пропищала о восьмидесятипроцентном совпадении «языка жестов». Результаты сравнения по распределениям температуры показали девяносто пять процентов. Результаты от Красноглазого по маршруту следования были вполне предсказуемы.

Шершень тихо щелкнул зубами.

«Да…»

Shershen 2 All: цель обнаружена. Маркирую. Ядро и «первые» начинайте отработку соседей. Остальные — продолжаем мониторить зал.

Шершень посмотрел на часы. Двадцать пять минут до завершения финала RTS. Этот раунд еще не завершен. Пока есть только высокая вероятность, что это Арбитр. Пока нужно чесать зал и подтвердить эту гипотезу.

На какое-то мгновение его окутало легкое расслабление. Опасная штука в подобного рода операциях. Он научился справляться с этим много лет назад и знал, что через несколько минут он снова будет в форме, а пока можно немного отвлечься.

Взгляд снова упал на спины молодых корейцев, и это, как спусковой крючок, выстрелило цепью ассоциаций. Человеческий разум. Он читал сотни определений того, что это такое. Всего одно ему запомнилось настолько, что он перестал искать другие определения. Осознанная возможность самоубийства. «Добровольное решение свернуть генетическую программу матушки-природы до момента, обусловленного кодом ДНК и внешними условиями». Старое определение разума, данное кем-то из его старых сетевых знакомых, от которого в памяти не осталось даже ника. «Единственное, что по-настоящему отличает нас от животных». Животное руководствуется инстинктом самосохранения. Человеческий разум его осознает и способен отрицать. Животное убивает из-за того, что хочет есть. Люди раньше тоже делали это. Теперь каннибализм осуждается большинством «цивилизованных» культур, но для оправдания самого убийства разум находит тысячи причин.

Когда-то в Киеве такая же молодая пара «мулов» зашла в квартиру к Чеширу, и после этого он умер. То, что владело их умами и телами совершило разумный поступок. Или оно этого не делало?

Они разумны, значит, они способны убивать, значит эта вероятность существует.

Он опустил стекла на нос и оглядел зал. 23 % еще оставалось проработать. Это минимум час с учетом того, что приоритетные сегменты уже пройдены. Окончательное подтверждение придет где-то в начале финала шутеров.

Шершень поднял голову. Семь минут до завершения этого матча. Возвращаться на свое место не имело смысла, и он пошел в «Дублинец».

В баре он заказал тоник со льдом и, пассивно наблюдая за работой ребят, отметил про себя, что команда у него подобралась неплохая.

В отношении соседей им, можно сказать, повезло. Обычно на такие мероприятия ходят толпой, здесь оказалось двое одиночек. Соседом справа оказался уроженец Южной Баварии, Оливер Блуме, сын немецкого пилота «Люфтганзы», проживший практически все детство в Штатах и от того разговаривавший на двух основных европейских языках без акцента. Поправка, на трех. Последние пять лет он провел в Швеции, где выучил и этот язык.

Пятидесятилетний одинокий инженер с неустроенной личной жизнью, коротающий вечера за просмотром научно-фантастических сериалов конца прошлого века. Star Wars, Matrix, Babylon 5, Lexx и X-Files. Среди других предпочтений — такие же старые MMORPG и шутеры. Занятный тип. Помимо полной каши в отношении национальной самоопределенности, его бабушка по материнской линии была украинкой, депортированной во время второй мировой в Германию. Одно время усиленно искал родственников в Восточной Европе. Полгода поисков, и потом все забросил. Правда, успел при этом выучить базовый словарь украинского языка. Такие спонтанные увлечения без конкретных практических результатов — свидетельство импульсивности и отсутствия четкой мотивации. На финал он тоже попал почти случайно. Есть на чем сыграть. Но он непредсказуем, и поэтому — второй номер на вылет в этой игре.

Шершень начал прикидывать возможные варианты выведения его со своего места, но остановился и стал просматривать детальную информацию о втором соседе.

Махатман Кшаду, программист из Бомбея, был младше Блуме на двадцать пять лет. В основное рабочее время клепал кластеры управления полями ветрогенераторов производства Vestas, установленными в Южном Бангалоре. Фанатичный поклонник Ace[X], мечтающий о карьере директора игры и даже посылавший свои работы в Нью-Дели и Лондон. Работы бездарные, но упорства у него на четверых. С этим должно получиться легче.

Плахотный подсел тихо и уже со стаканом пива.

— Все идет по плану?

— Типа того.

— Ты думаешь это он?

— Выглядит пока так.

Плахотнов промолчал. Шершень почувствовал слабо растущее напряжение.

— Гриша, чем ты обеспокоен? За операцию отвечаю я.

— Дело не в ответственности. Ты знаешь больше, чем сказал и чем говоришь.

— Это нормально. Я руководитель.

— Дело не в том, кто номер первый… Ты помнишь Белград, дело Стойковича? Тот руководитель тоже недоговаривал, и кончилось это все не очень хорошо, скажем так. Это типичная ошибка.

— Не тот случай. Тут нет стволов, и работа идет в большой толпе.

— Тут свои риски. Ладно, не буду тебя допрашивать. Ты контролируешь ситуацию?

— Да.

— Ну и ладно.

Прозвучал первый удар колокола, возвестивший о приближавшейся кульминации игр. Еще пятнадцать минут. Плахотнов оставил стакан на стойке, похлопал по плечу Шершня и двинулся в зал.

Ситуация была под контролем. Ситуация всегда под контролем. Вопрос в том — под чьим? Макс предупреждал о том, что гейткиперские деми-личи контролируют сцену полиморфов. Присутствие Шевелева в зале тоже не случайно. Он не видел прямых связей, но чувствовал это. А может после стольких лет полушпионских игр он стал превращаться в параноика?

Пробил второй колокол. Десять минут до начала. Не слишком правильные мысли перед тем, как поставить точку в этом деле.

Он активировал «стекла».

12 %. Еще полчаса и у него будет еще один аргумент. Проблема в том, что счет уже пошел на минуты.

Пришли данные по сценариям вывода соседей.

Он просмотрел детали.

Shershen 2 All: «Начинайте»

Финальной картой стала «Пирамида», уровень, специально разработанный для финалов WCG. Семь параллельных плоскостей, висящих одна над другой, составляли зиккурат с усеченной вершиной. По углам каждой плоскости располагались Джамп-пады, позволявшие перескакивать через один-два уровня. На самих плоскостях не наблюдалось никаких архитектурных излишеств, ровные площадки с разбросанными по ним оружием, аптечками и боеприпасами. Точки респауна располагались только на подножии, самом нижнем уровне. Если, в случае с другими картами, места расположения аптечек и оружия фиксировались, то здесь они возникали в случайном порядке. Это должно было добавить в дуэль остроты.

Шершень занял свое место и перенастроил интерфейс. Лишние элементы ушли, остались только общие показатели мониторинга зала, окно с Арбитром и его соседями, группа с Холма, пустое место в северо-восточном секторе и строка общего чата. Все остальное ушло. Время сконцентрироваться на основной задаче. Он набрал еще один номер и, дождавшись соединения, просто произнес:

— Подходите.

Ace [X] и ShootR заняли исходные позиции на основании. Пирамида окрасилась в оранжевые оттенки, давая сигнал к началу.

11 %.

Вспышка красного, в которой тонет Пирамида и весь зал. Ace [X] прыгает на джамп-пад и отскакивает на третий уровень. ShootR делает короткую пробежку по основе и захватывает рокет-лаунчер с комплектом боеприпасов.

10,52 %.

Кшаду поглощен завязавшейся тактической борьбой финалистов. Звонок мобильного коммуникатора он слышит не сразу. Только после того, как его трогает за плечо один из соседей сверху, он рассеяно вытаскивает гаджет из кармана и полуавтоматически отвечает на звонок.

Шевелев о чем-то беседует с Пэйн, даже не оборачиваясь на экран.

Рельсы на этом уровне две. Об этом помнят оба прогеймера, но Ace [X] успевает захватить обе. Он на четвертом уровне, застыв, наблюдает за тем, как ShootR мечется по второму уровню, собирая шарды для брони.

10,39%

До Кшаду, похоже, наконец, доходит, кто ему звонит. Раздражение на лице сменяется недоумением и после — ошарашенным ликованием, как-будто он только что выиграл этот самый финал.

Первая кровь. Ace [X] сносит противника точным выстрелом из «рельсы», когда тот пытается проскочить через его уровень на более высокую позицию. Нестройные возгласы разочарования перебиваются выверенным хором японских фанатов из восточного сектора.

Кшаду подымается и, не отрывая трубки от уха, глядит по сторонам. Мужская половина Арбитра вопросительно смотрит на него. Кшаду, наконец, решает куда ему идти и начинает двигаться в сторону прохода.

Шевелев безразлично смотрит на экран.

Prorab 2 Shershen: «Немец?»

Shershen 2 All: «Пока нет»

10,27%

ShootR сравнивает счет в рубке ближнего боя. Оставшись с пятнадцатью процентами жизни, он не бежит отжираться. Он скачет через несколько плоскостей Пирамиды к верхней площадке. Адреналин подбрасывает его здоровье на сто процентов. Ace[X] респавнится на основе.

— Who is that guy?

Знакомый ирландский акцент Шона.

Кшаду добрался до «ядра», где его стопорнула охрана.

— Все в порядке, это часть всего дела.

Кшаду почти расталкивает охрану и семенит через «ядро» к машущему Неллигану.

9.98%

Озерански на месте. Он во все том же «каркасе», в котором приходил на последнюю встречу.

Ace[X] пропускает очередь из плазмагана и соскакивает с площадки на уровень ниже, теряя еще десять процентов здоровья. Похоже, ShootR решил играть в ближнем бою.

Кшаду о чем-то оживленно говорит с Неллиганом.

Замануха оказалась простой. Кшаду, разославший свои работы в пару десятков студий и кластеров, не получил ни одного положительного ответа. Неллиган сделал один звонок и, сославшись на несуществующего друга в одном из ведущих лейблов, сказал, что его заинтересовала работа Кшаду. Один из роликов, скачанный с блога Кшаду, они сейчас и обсуждали.

9.68 %….9.31 %

Ace[X] отыгрывается. Счет опять равный. Сняв квад с верхней площадки он занимает позицию на основе и отбивает фраг. ShootR решает отлежаться в ауте, вызывая дружное улюлюканье японского сектора.

RedEye 2 Shershen: «он наш».

Шевелев посматривает на экран и что-то отбивает на клаве коммуникатора.

Просто, слишком просто все оказалось на этом последнем этапе. Шеф протокола здесь не для того, чтобы смотреть игру. Или это может быть опять приступ профессиональной паранойи.

9.31%

Shershen 2 All: «мой выход, продолжайте исполнение».

В фойе тихо. Центр тяжести окончательно сместился в зал, но за толстыми монолитными стенами его гул звучит почти нереально. Шершень обходит зал по кругу. В одном из пустующих уголков отдыха он садится на мягкий диван и закрывает глаза. Две минуты, всего две минуты, для того чтобы собраться и выстроить разговор. У него есть еще около десяти минут для того, чтобы дожать эту тему. Он открывает глаза.

8.91%

Вспышка тотема, возвещающая о еще об одном фраге, выбитом Ace[X] из противника на миг ослепляет его, только вошедшего в зал.

Место рядом с парнем-корейцем пустует.

Shershen 2 RedEye: «статус?»

RedEye 2 Shershen: «все в порядке, он наш».

Шершень отбил на коммуникаторе координаты мест, где сидели корейцы.

— «Колпак». Готовность «ноль».

Борьба за Пирамиду перешла в позиционную стадию. ShootR не шел ва-банк, собираясь с мыслями, а Ace[X] пока устраивало положение дел. Противники бегали по уровням, собирая боеприпасы и оружие, и обменивались редкими выстрелами с дальних дистанций. Зал затих, и только японский сектор слегка горел голографическими вспышками фанатских цилиндров и футболок.

Шершень, наконец, добрался до пустого места, где раньше сидел Кшаду. Корейцы синхронно обернулись в его сторону. Он улыбнулся им и грузно осел в кресло.

— Они так будут бегать до конца этого периода, — произнес Шершень по-русски. — Это точно.

Корейцы промолчали.

— Кстати, Шеп, ты за кого болеешь?

Опять молчание. Собственно, это и прогнозировалось.

8.23%

— Шеп, ты можешь играть в молчанку до конца игры, но это не изменит того простого факта, что тебя нашли.

Корейцы внимательно посмотрели на Шершня, но ничего не сказали.

«Ну как знаешь, планар…»

Шершень поднял руки вверх и сомкнул их над головой, после чего развел их, описав в воздухе нечто вроде купола.

8.02%

Цифры потухли, а вместе с ними сошел на нет и весь цифровой грим, наложенный на зал «Кратера» виртуальностью вычислительных мощностей Си-Джея. Служба Шона опустила «колпак» на те места, где сейчас сидел Арбитр и окружающие его сидения. Все входящие и выходящие сигналы были заблокированы «платформенным» «эй-аем» «Кратера». Одновременно с этим на ближайшие выходы из зала побежали ребята из службы безопасности и оперы из команды Шершня.

Шершень поднял «стекла» и посмотрел на корейцев.

— Чего ты хочешь, прайм?

Они говорили синхронно, с трудом выговаривая русские слова.

— Мой клиент хотел поговорить с тобой…

— Я знаю, чего хотят «тени»… — начала девушка.

— … чего хочешь ты? — закончил парень.

Ace[X] резко переходит в атаку, меняя рельсу на пулемет он давит на ShootR'a шквальным огнем, выталкивая его с плоскости.

«Хороший вопрос».

— Я работаю по найму. Чего хочу я — это вопрос между мной и моим клиентом.

— Ты оставил много следов в Срединном Плане…

— … когда искал ответы на вопрос…

— … и говорил с Ищущим Следы…

— … тем, кто тоже искал ответ на вопрос…

— … почему умер Создатель…

— … ты до сих пор ищешь…

— … и тень прайма…

— … что платит тебе деньги…

— … тут не причем…

Оливер Блуме наклоняет голову и с тревогой смотрит на корейцев, говорящих на языке, похожем на язык его бабушки, и это, очевидно, беспокоит его. Как и то, что картинка на его «стеклах» пропала.

Преимущество Ace[X] очевидно. Он одинаково хорош как в ближнем бою, так и в прицельной стрельбе из дальнобойного оружия.

— Почему ты не хочешь поговорить с ним? Ни к чему не обязывающий разговор двух джентльменов.

— Тени играют…

— …слишком много игр…

Кто бы спорил. Чем больше у тебя денег на счету, тем больше игр, в которые ты хочешь играть. Или должен играть. Да и сейчас ты всего лишь фигура на одной из шахматных досок в сеансе одновременной игры с неизвестным числом противников.

Зал входит в ритм боя, вспыхивая цветами голографических взрывов в такт залпам виртуального оружия. Тотем меняет свою геометрию каждые три секунды, и только большие экраны с картинкой боя остаются неизменными в этой тщательно разработанной вакханалии света и звука.

Кто знает, что в действительности хочет сделать киберклон? Поговорить или вырубить этих двоих корейцев, чтобы потом выкачать из них Арбитра? Технически это сложно, но не так уже и невозможно. Тем более, если за тобой стоит служба охраны «Кратера» и кто его знает, кто еще в этом зале.

— … ты искал тоже, что искали другие…

— … и не нашли…

Часы на тотеме отбивали последние пять минут перед перерывом в матче. Темп игры снизился до неприличия, кое-кто вставал со своего места и шел в фойе, зарядиться пивком перед второй частью.

— … ты хочешь знать…

— … и я скажу тебе…

Автономность полиморфов. Философский камень кибернетического мира. Значит, Чешир все-таки сделал это и Арбитр все-таки знает что. И настолько не хочет этой встречи с Озерански, что готов отдать ему ответ на вопрос, который Шершень действительно искал. Ответ, который при правильном подходе может сделать его миллионером. Странно, он уже перестал думать о своей жизни, как о чем-то, что может перевернуться еще раз. Шанс. Еще один шанс. Каких в его жизни было не так много. Он правильно использовал всего два и имеет то, что имеет.

— … сними колпак… — сказал парень.

— … сними колпак… — повторила девушка.

Период закончился. Иллюминация в зале прекратилась.

Почему бы и нет? В конце концов никто не узнает о чем они говорили, накрытые «колпаком». Чего проще дать отбой, сказав, что произошла ошибка. Арбитр выйдет из-под «колпака» и сольет себя в сеть раньше, чем он доберется до своего места. Электромагнитный импульс в этой каше пройдет незамеченным, а лапшу на уши он сможет вешать Озерански еще долго, изображая бурную деятельность. Чего проще, дать нужный сигнал и отойти в тень.

«Сними „колпак“». Чего проще.

Шершень играл в жесткие игры. Больше всего он делал ошибок, играя в грязные.

Он подписал контракт, приняв правила.

— Нет.

Прозвучал колокол, возвещавший о начале последнего боя.

— «Колпак» останется на месте. Если ты попробуешь рвануть с места, то на выходе тебя будут ждать. Поступай, как знаешь, но лучше тебе остаться на месте.

Арбитр промолчал. Он молчал все время, что оставалось до конца перерыва. После того, как прозвучал первый удар колокола, корейцы произнесли синхронно одну фразу.

— Я буду помнить о тебе…

— …прайм.

Сингапур, 12 сентября 2017 года

— Ты уверен, сержант?

Шон и два маленьких мускулистых китайца провожали его на выходе из «Кратера». Группа осталась в зале досматривать церемонию награждения. Он уходил один, чувствуя усталость и надвигающийся хаос из мелочей, которые предстояло осмыслить.

— Это же самый безопасный город в мире, не так ли?

— Сегодня ты взял за яйца этого полиморфа.

— Если Арбитр захочет меня достать, то он сделает это. Здесь или в моем городе, без разницы.

Шон улыбнулся. Китайцы остались невозмутимы.

— Ты мне нравишься, сержант. — Переводчик поперхнулся на секунду, когда Шон начал говорить на сильно ломанном русском. — …Яйа пошьел би с тобой в развьедку…

…Вечерний ритм города набирал темп. Цветные потоки рекламы и запахов национальных кухонь подстегивали людской поток из туристов и горожан, растекавшихся по магазинам и кафе. Улица Орхидей готовилась к ночной жизни.

Шершень шел не спеша, рассеяно разглядывая непонятные ему иероглифы, вывески и людей, которых они никогда больше не встретит на своем пути. Он почти не думал о том, что случилось сегодня, и шел вперед, осознавая только то, что идет в правильном направлении. В руке он держал бутылку Tiger, уже наполовину пустую. Душ, чистая постель и завтрак в номер — это все, чего ему хотелось сейчас.

Он остановился перед витриной магазина с местными сувенирами, подумав о том, что неплохо было бы купить себе на память какую-нибудь безделушку.

— Прайм.

Корейцы стояли, взявшись за руки. Где они упали ему на хвост? Наверное, где-то еще в районе «Кратера», что само по себе уже не было важным.

— Как прошел разговор? — спросил Шершень.

Арбитр не ответил.

— Как ты меня… — начал парень.

— …нашел — закончила девушка.

— Трафик-трэкер, нанятый «тенью» вычислил твои точки выхода в реальный мир. У меня были оптимальные алгоритмы поиска, заточенные под мои критерии.

— Кто трафик-трэккер?

— Его зовут Арчвиль.

— Критерии?

— Двойной «мул». Ты засветился на выходе из дома Чешира. Любительская съемка камерой полного волнового спектра. На ней двое «мулов». Полная раскладка. Ты крупно прокололся, Шеп.

— Еще?

— Скажем так, у меня есть друзья. У моих друзей есть друзья. Они помогли.

Арбитр не ответил ничего. Потом… Потом лица корейцев вздрогнули, они оба часто заморгали глазами и посмотрели на Шершня, как будто видели его в первый раз. В общем-то, так оно и было. Развернувшись, они направились к ближайшему переходу, о чем-то быстро лопоча на своем языке.

Сумка-каталка, черный рюкзак Nike. Светлые шорты, тенниска навыпуск. Коммуникатор закреплен на левом запястье. На правом — браслет с кредитками и «маяк» для службы безопасности аэропорта. Последний презент от Шона, хорошо знающего директора Чан-Ги. Следующие полчаса Шершень будет VIP-клиентом. Из длинного холла, ведущего к гейтам, тянет прохладой.

Ребятам он дал двухдневный оплачиваемый отпуск.

Снежка сейчас, скорее всего, бродит по шоппинг-моллам улицы Орхидей с Калой, выбирая одежку для пятилетней дочурки. Плахотнов поперся на малазийский рынок за дешевыми комплектующими, а Татчин в сопровождении Неллигана, скорее всего, двинули в индийский квартал, «посмотреть» на грудастых индусок, лишенных определенных комплексов. С ним возвращался только Вадик, сейчас бегавший по магазинам дьюти-фри в поисках сувениров. За него Шершень поручился лично перед отцом, и отпускать его на два дня самостоятельно «изучать» Сингапур у него желания не было.

Прохлада аэропорта действовала отрезвляюще. Темп последних дней, наконец, отпустил, пришло время подбить итоги и собраться с мыслями.

Озерански остался доволен… Архаичное текстовое сообщение, полученное Шершнем утром следующего дня, более чем говорило об этом. Главное дело сделано. Как дела пойдут дальше — Шершня мало волновало. Будут ли переживать наследники Озерански и что они смогут предпринять против — вопрос средней перспективы. Еще вопрос — будет ли Арбитр дальше работать с «тенью». Вполне возможно, что он съедет с темы.

Осложнений с ним тоже не будет. Осложнения будут у Арчвилля, когда Арбитр его найдет.

Оставались две вещи, зудящие как плохо работающий вентилятор в душном офисе. И если присутствие Шевелева на матче отдавалось легким беспокойством относительно последующих указаний с Холма, то оставался еще один момент. Секрет автономности.

«Философский камень» кибернетического мира.

Арбитр предлагал сделку, которая стала бы для него поворотной. В пятьдесят с небольшим все еще может только начинаться.

Получить технологию. Год-полтора поизображать деятельность перед Озерански.

Потом продать технологию через посредников, положить деньги на десятка два мелких счетов.

Через пять лет отойти от дел и осесть где-нибудь на теплом побережье.

Мечта идиота.

«Сломается вот эта штука — шкатулка не издаст ни звука». Шут из мультфильма, двуличный горбоносый насмешник с приклеенной улыбкой, за которым гоняется толпа злобных механизмов, понявших, что их роль в этом спектакле — работать массовкой на заднем плане. Он тоже гонялся за ним, ухватил за шутовской колпак, но тупо слил игру.

«Секрет, какой еще секрет. Секрета никакого нет».

Двусмысленная фраза завязла в зубах. Чешир создал «Элизу». В этом нет сомнения. Но кроется ли секрет в самой «Элизе»? Может быть, и секрета нет. Может быть, все настолько просто, что этого никто не видит в упор. Философского камня нет, есть пустота наших фантазий. Или нет никакой автономности. Полиморфы по-прежнему получают задачи, но не от сотен своих операторов, а из централизованного и хорошо законспирированного источника. И этот источник — Арбитр, Шеп-Ти, личный «эй-ай» Чеширского Кота. Ассоциативные ряды из воспоминаний трехлетней давности вернули к жизни еще одну фантазию. Арбитр пришел к своему создателю, и тот перекачал, киберклонировал себя, интегрировав в общую структуру искусственного интеллекта…

«Сломается вот эта штука…»

Все это сейчас только лишь гипотезы.

На коммуникаторе вспыхнуло сообщение о том, что начинается регистрация на его рейс.