Звонок Антону тоже ничего не прояснил, тот на мои расспросы, как прошел «конструктивный» разговор, хмыкнул и умело отбрехался срочной работой. Складывается впечатление, что мужчины заключили пакт о ненападении, но хотелось бы узнать подробности.

Торчать на улице надоело, к тому же начало парить, поэтому по дому я кралась, как по вражескому лагерю. Не хотелось бы попасть под горячую руку. Осадить борзого я сумею без проблем, но просто не было желания что-то выяснять.

Расслабиться с вышивкой мне не дали — только успела представить, как буду страдать, работая металлизированной нитью, как на авансцену вышел будущий отец. Был он суров, на лице озабоченность и легкая пришибленность. Надо думать, что на его месте я сама выглядела бы просто охреневшей от всего свалившегося за последнее время.

— Как жизнь? — перекинув поудобнее диванный станок, подвинулась, освобождая место рядом с собой.

Юра предложение присесть не принял, остался стоять у косяка. Людмила следом не показалась, видимо, решили не испытывать моё терпение, являясь вместе.

— Радует.

По его голосу этого не скажешь, но оно и понятно — у ребенка моральная травма. Мало того огорошили известием, что скоро станет папочкой, так ещё и отполировали новостью о происхождении возлюбленной.

— Ты жив, и это главное, все остальное фигня, не стоящая нервов, — гордая выданной философской мыслью, я перекусила нитку и задумалась — выбросить или оставить пока, если придется подбирать цвет, как раз останется образец.

— Что-то мне от этого не легче, — Юра все-таки уселся рядом и обхватил голову руками. — Как я мог не заметить, что она ведьма?!

Блин, ещё один с жаждой экстренной психологической помощи… Намазано им рядом со мной, что ли? Иди вон в соседнюю комнату, и разбирайтесь там между собой хоть до посинения, чего ж окружающим мозг клевать…

Тут же стало стыдно — у меня есть хоть какая-то мать, у него нет никакой. И сейчас он просто не знает, с кем поделиться. Касательно отношений с отцом выводы уже сделала, они были хоть и хорошими, но все же не особо близкими. Такими темпами придется Юру через пару недель усыновлять.

— Я тебе уже говорила, это совсем непросто, — преисполненная сочувствия и человеколюбия, даже погладила его по плечу. На большее трепетности не хватило. Юра же таки решил выговориться, видимо, наболело:

— Да помню… Скажите, ваши мужья знали?

— Первый — да, но он, сам знаешь, тоже не без греха. А второй и третий — нет.

— Почему?

— Во-первых, как ты себе это представляешь? «Дорогой, не нервничай, я ведьма, но есть и плюсы, на работу буду добираться на помеле?» — Стажер хмыкнул, но потом снова посуровел взглядом. — Во-вторых, не забывай, есть определенные правила, и сохранение нашего существования в тайне — одна из их основ. Да мне это и не мешало. В конце концов, если начать придираться, ты о себе тоже промолчал, так что боевая ничья.

— Да я и подумать не мог, что она ведьма! А Люда как раз знала…

— Ясно, заели обида и уязвленное самолюбие.

Юра заподозрил во мне женскую и цеховую солидарность, поэтому поморщился и отстал. В идеале бы, чтобы временно исчез, мне надо подумать, а его присутствие отвлекает, поэтому предложила сделать набег на кухню. Парень не подвел и согласился. Настоящий мужик — никакие душевные страдания не перебьют банального желания пожрать.

Алексей приехал только ближе к обеду.

Юра с Людмилой вели себя как амбарные мыши — потихоньку шушукались и с легким топотком пробегали по дому, но на глаза особо не показывались. Меня это полностью устраивало, даже успела не только повышивать, но и поработать — хоть Потапыч и согласился вынужденное сидение дома признать спецоперацией, кое-какие материалы по электронке скинул. Оно и к лучшему, когда-нибудь всё это закончится, придется столкнуться с горой неразобранных дел. А начальство хоть и понимающее, но тоже под кем-то ходит, так что статистику портить не стоит.

Не скажу, что Алексей будущую невестку игнорировал, скорее, просто старался общаться поменьше. В причины я не вникала, как-нибудь разберутся без постороннего участия.

Воропаев-старший на входе кивнул отпрыску и его избраннице и, взяв меня под локоток, утащил в комнату. Не знаю, как молодое поколение, наблюдавшее эту картину, а я сильно удивилась, когда оказалась в собственной спальне. Хорошо хоть кровать заправила и висевший на дверце шкафа лифчик унесла в стирку буквально полчаса назад.

Поняв, куда попал, Алексей попытался что-то сказать, но передумал. И прижимать к стене, как в прошлый раз, не стал, просто спеленал ручищами. Можно подумать, я собиралась отбиваться. Несмотря на то, что внешне он казался спокойным и выдержанным, по ритму дыхания и по тому, как пальцы вдавливались в мою спину, было понятно, что душевным равновесием тут и не пахнет. Ещё больше удивило то, что эти объятия воспринимались совершенно нормально и даже в какой-то степени закономерно. Уже знакомые горячие губы прижались к моему рту, в этот раз намного мягче и нежнее. Меня от этого даже оторопь взяла, настолько легким и в то же время сильным был этот поцелуй. Сколько он длился, не могу представить и примерно, как будто выпала из времени и пространства. Зато, когда получилось оторваться, наткнулась на взгляд Алексея, в котором было нечто похожее на мои собственные эмоции. И так тепло и приятно стало, что, вместо шага назад, прижалась лбом к его ключице. Даже странно — не то, чтобы чураюсь тактильных контактов, но и позволяю их далеко не каждому. Именно потому, что тесное соприкосновение, особенно кожа к коже, может стать своеобразной помехой для ворожбы. Это среди ведьминского сообщества, а если уж говорить про оборотня, то и вовсе все «настройки» сбить может. И меня с детства учили избегать таких объятий, даже родители касались довольно редко. Прямо психологическая травма родом из детства.

Вот только объект все равно оставался несколько неподходящим. А учитывая то, что родня снова обо мне вспомнила, так и вовсе опасным. Лучше для всех остаться лишенной сил ведьмой без права на пересмотр приговора. И то, что рядом крутится Воропаев, который, пусть и не всесилен, но определенную власть имеет, в эту картину не очень укладывается.

Жаль, он начал мне всерьез нравиться.

— Что-то случилось? — постояв так минутку, легко оттолкнула Алексея.

— Много чего. Хорошего и разного, — он с некоторой неохотой отступил, опуская руки. — Извини, что скинул на тебя сына, не думал, что это настолько затянется. Но теперь все более-менее уладил, к вечеру они уедут домой.

Наверное, мне должно было стать стыдно, но новость порадовала. Отвыкла я от такого количества народа в доме. Особенно если учитывать, что кое-кого из них знаю всего несколько часов.

— Поговорил с её родителями?

— А как же, — судя по поджатым губам, разговор вышел ещё тот. — Мать точно ведьма, кто отец, ещё не разобрал, он утверждает, будто маг. Мать клянется и божится, что никаких военных действий не затевала. Да, пыталась намекнуть Юре, чем для него может закончиться общение с её дочерью, но две ночи назад у твоего дома не была. Уверена, что атаковала женщина?

— Уверена, что источник — ведьма. Или ведьмак. Точнее не скажу, я же чувствую не конкретного человека, а саму природу магии. — Иногда это ужасно неудобно, потому что окружающие особой разницы не видят и только раздражаются, подозревая утаивание информации. — Ты им веришь?

— Судя по билетам, вчерашний вечер и часть ночи они провели в самолете. Я проверил, среди пассажиров такие были.

— А эта родственница, которая увезла Людмилу? — в задумчивости прошлась по комнате и уселась на угол кровати. Алексею ничего не оставалось, как устроиться на пуфе возле туалетного столика. — Это могла быть она?

— Теоретически — да. Если девушка была под чарами, ничто не мешало отлучиться на пару часов. Ты знаешь всех сильных ведьм города?

— Раньше ответила бы утвердительно, а теперь не уверена. И потом, нельзя четко определить уровень дара, это очень относительно. Сила может остаться такой же, может увеличиться, а можно нарваться и на блокировку. Но в последние несколько лет такое наказание у нас не практиковалось.

— Можно спросить напрямую у Людмилы.

Если не ошибаюсь, это первый раз, когда он назвал её по имени. Да, выпросить прощение за сокрытие своей сущности у Юры будет намного проще, чем наладить отношения с его отцом.

— Можно, только стоит ли ей верить? — неприятно об этом говорить, но девушку я не знаю, и что у неё на уме, тоже неизвестно. Поэтому по умолчанию все её слова и действия выглядят подозрительными.

Судя по тому, что Алексей задумчиво повел плечом, у него избранница сына тоже стопроцентной веры не вызывала. Тяжко придется девчонке, но она сама такой путь выбрала, теперь пусть расхлебывает.

— Что ты говорила про цену их союза?

Подавила тяжелый вздох и попыталась хотя бы в голове сформулировать удобоваримое объяснение. Выходило не очень, но не отстанет же:

— Юре ничего не грозит, эту цену платят ведьмы, причем, не все, а только старшие в каждом поколении.

— А подробнее? — сидеть ему надоело, и Алексей прошелся комнате, с любопытством принюхиваясь. Теперь сиди и думай, что он так такое нашел. Но на повестке дня было совсем другое, поэтому я сосредоточилась на попытке прояснить ситуацию, не говоря ничего толком. Поневоле начнешь сочувствовать дипломатам:

— Биополе оборотней находится в некотором конфликте с природой. Вы как своеобразный фильтр, не полностью пропускающий силовые линии, которые оседают на ауре. И поэтому приходится оборачиваться, чтобы сбросить излишки «прилипшей» энергии. — Он кивнул, все больше хмурясь. Пока что я говорила общеизвестные вещи. — В качестве жертвы от вашего племени идет принудительный оборот и трудности с вынашиванием детей. Сколько дней оборотень может выдержать в человеческом обличии без оборота, и что случится дальше, если этому как-то воспрепятствовать?

Воропаев пару секунд поколебался, все-таки закрытая информация, а рассказать её предстоит ведьме.

— Чуть больше полутора месяцев. И какое это имеет отношение к моему вопросу?

— Пытаюсь провести параллели. У нас все немного иначе. Биополе ведьмы совместимо с энергетической сетью, из неё мы черпаем силы и в неё же без остатка сбрасываем энергию. При полном блоке ты становишься просто непроницаемой для силовых линий. Черное пятно. Если блокировать не полностью — черная дыра. Энергия будет скапливаться, и, при невозможности её сбросить, просто порвет ауру в клочья, дальше кома и смерть. Именно для того, чтобы избежать подобного, вы и оборачиваетесь, превращаясь в животных, которые в плане энергетики почти инертны. Поэтому частичная блокировка запрещена уже несколько веков, только полная. Хотя и она тяжела в плане того, что чувствуешь себя одновременно глухой, слепой и с отрубленными пальцами. Но выжить можно. Преимущества ведьм как раз в том, что мы можем черпать энергию фактически из воздуха. Но для этого нужно полное слияние с силовыми потоками, а оно обходится недешево — чем больше берешь, тем большую жертву нужно принести.

— Пока я не особо понимаю, причем тут Юра с Людмилой.

— При том, что ведьминская сила это сила женская, не девичья. Она просыпается в период полового созревания, но на максимум выходит после рождения первенца. Тогда же и выставляется счет. Вот я и пытаюсь понять, какой будет у неё.

— Что случится, если жертву не принести?

— С самой отказавшейся практически ничего. В последующих поколениях способность к магии будет катастрофически снижаться, пока клан не выродится до людей.

Неприятно прозвучало, но так и есть — мы те же люди, только более чувствительные к энергетическим потокам. Мы так же смеемся и плачем, радуемся и страдаем, вот только в моменты сильного душевного раздрая способны ненароком убить, не прибегая к физическим мерам воздействия.

И хотя у паранормалов большее распространение получила теория божественного происхождения наших видов, как по мне, так ведьмы, оборотни и вампиры есть результат мутации, закрепившейся в ДНК. Но поскольку престижнее считать себя избранником высших сил, чем мутантом, то и поддержку среди соплеменников вряд ли найду.

И прецеденты утраты способностей были не раз. Порой даже самые соблазнительные обещания не могли убедить молодых ведьм в соразмерности приносимой жертвы. И теперь за дело берутся главы родов, не согласные терять власть из-за сомнений какой-то соплюхи, решившей, что для неё это слишком.

— Какую жертву должен приносить твой род? — Алексей резко остановился напротив меня, словно споткнулся.

— Не знаю, у меня же нет детей. Поэтому сомневаюсь, что Людмила в курсе. Об этом не говорят за праздничным столом, сам понимаешь, что выстраданное подношение намного ценнее. И вообще это страшная тайна, о которой знают только посвященные, поэтому надеюсь на твоё умение хранить секреты.

Не знаю, поверил ли Воропаев, но к этому вопросу больше не возвращался, и я перевела дыхание.

— Ты тоже знаешь многое об оборотнях, поэтому понимаю, о чем лучше языком не мести. Держи, — он положил мне на колени довольно пухлую папку. — Тут все, что получилось собрать на Новиковых за последние несколько десятков лет.

Архив ведьм содержит гораздо более полную информацию по всем кланам, но доступ туда получить не просто сложно, а почти невозможно, поэтому будем радоваться малому. Данные мы рассортировали по годам, потом по персонам, потом ещё несколькими разными способами, но ничего путного так и не узнали. Плохо.

— Ты уверена, что она не знает? — Алексей к тому времени вполне комфортно улегся на полу — места там было больше всего, и раскладывать этот пасьянс можно практически бесконечно.

— Я уже ни в чем не уверена, — в сердцах сгребла бумаги и неаккуратной стопкой бросила на стол. — Поэтому спрошу сама.

Алексей легко поднялся, но выйти не дал, придержав за руку:

— Почему ты его убила?

Я как раз собиралась выйти из комнаты, но передумала, пришлось потянуть дверь на себя.

— Если ты был судьей, материалы дела читал.

— И читал, и хорошо помню, но спрашиваю не об этом. Ты же так и не сказала, почему. А то, что все-таки рассказала, не позволило вынести другой приговор.

Я прекрасно знаю, что Алексей там прочел. Как непослушная ведьма в нарушение всяческих правил и законов заставила усомниться в собственном рассудке молодого работника банка. Причем, сделала это весьма неаккуратно, из-за чего у людей появились подозрения — а не мистификация ли всё это? Или того хуже — происки злых сил.

— Здесь неподалеку раньше жила семья беженцев из Средней Азии. Толпа детей мал мала меньше, безденежье. Старшая девочка Луиза у них была чудо как хороша. Скромная, вежливая, все время возилась с младшими. И сама красавица. Мамина гордость. Этот урод подстерег её у оврага, там была короткая дорога до школы. Затащил в кусты и изнасиловал.

— Я знаю, что он был насильником, потом нашли несколько жертв, но доказательства были только косвенные.

— Он их запугивал, говорил, что снимал всё на видео, если кому-то скажут, узнают не только родные, но и в школе. Девчонки молодые совсем, они и пикнуть боялись. В тот день я её встретила, она была почти невменяемой. — Алексей сжал руки в кулаки, ощутимо хрустнув суставами, но пока не перебивал. — Понять, что с ней случилось, много ума не надо. Успокоила, как смогла, напоила чаем и отправила домой. Она обещала рассказать все родителям и написать заявление в милицию. Я пока пошла следом за ним, узнала, где живет, кто такой.

Пришлось прерваться, чтобы сглотнуть тягучую и горьковатую слюну. Надо же, до сих пор, как вспомню, перед глазами от злости чернеет. В первую очередь — на себя.

— Она не стала писать заявление.

— Нет. Она пошла домой и вечером повесилась в сарае на собственном поясе.

Естественно, судебно-медицинская экспертиза установила факт сексуального насилия, но ему хватило ума использовать презерватив. Да и девчонка из семьи переселенцев никого не волновала. Посудачили пару месяцев, некоторое время не пускали детей гулять одних, а потом постепенно успокоились. Всё медленно вернулось на круги своя, но ребенка было уже не вернуть.

Алексей медленно поднял руку, заставив следить за его кистью, как под гипнозом. Мягко провел кончиками пальцев по щеке, обхватил ладонью затылок. По глазам было не понять, что он думает, хотя догадаться несложно. А вот тон оказался непривычно жестким:

— Ты не виновата в её смерти.

— Я могла догадаться, к чему всё идет. И — нет, я не мучаюсь комплексом вины, — пришлось чуть повысить голос, чтобы не дать себя перебить. — То, что произошло дальше, исключительно мой выбор, и мне за него пришлось отвечать.

— Если бы ты рассказала эту историю в суде, приговор был бы другим.

— Нет, и ты сам это понимаешь, — я нехотя отстранилась, хотя кто бы знал, как хочется спрятать лицо на его плече и просто немного помолчать. — Ведьмы умеют притворяться и играть, все это знают. К тому же меня-то судили не за убийство, а за нарушение по части сохранения маскировки перед людьми.

— Я не мог и не хотел проголосовать за другой вариант.

— Знаю. И ни в чем тебя не обвиняю, серьезно. Считай меня фаталисткой, но все сложилось так, как и должно было быть. Кто знает, как всё повернулось бы, вынеси суд оправдательный приговор.

Как раз в это же время в среде молодежи паранормалов в очередной раз начались брожения на тему «А чего это мы скрываемся?!». Горячие головы предлагали обнародовать факт собственного существования, мол, сколько можно вести полуподпольный образ жизни? Усмирить особо умных и горластых было нелегко, но получилось обойтись без жертв. А тут я, вся такая борзая и подающая дурной пример, мало того, ещё и почти аристократка. О том, что меня сделают наглядным пособием работы нашей судебной системы, тогда особо не задумывалась. Совсем другие мысли одолевали, не до того было. Но вышло как вышло, и это даже к лучшему. Конечно, нервов и сил пришлось потратить немеряно, но результат того стоил.

— Как ты сумела вернуть силу?

— Очень просто — не привели в исполнение приговор. Считай это бюрократической ошибкой.

В дверь постучали, поэтому допрос закончился. Сейчас открою и поклонюсь благодетелю в ножки.

Благодетелем оказался Юра, и кланяться я передумала — нечего баловать.

— Простите, что прерываю, мы уже готовы, — он забавно скосил глаза, словно проверял, не смята ли кровать. Интересно, а если бы таки оказалась разобрана, высказался бы или промолчал? — Все в порядке?

— В полном, — я ужом проскользнула мимо стажера. — Пообщайтесь пока по-родственному, мне надо пошептаться с Людмилой.

Юра мгновенно подобрался, даже рот открыл, наверное, хотел спросить, о чем именно. Но потом передумал и промолчал. Умнеет семимильными темпами, все равно же правду не отвечу.

Ведьмочка обнаружилась на кухне сидящая с видом казанской сироты на краешке стула. Для полноты картины не хватало только подпереть щеку кулаком и начать горько вздыхать.

— Я тебе сейчас задам один вопрос, он может показаться бестактным. — Людмила подняла на меня глаза и насторожилась. — Что отдают в вашей семье за ведьмовской дар?

Резкой реакции не последовало, только недоумение во взгляде:

— В каком смысле?

Ну вот, так и думала, пугать не стали, а жаль.

— Вспомни семейные традиции и страшилки, связанные с родами. Спрашиваю не от неуёмного любопытства, мне нужно это знать.

Она ненадолго задумалась, потом пожала плечами:

— Да ничего такого. Разве что и у мамы, и у бабушки первые роды были очень тяжелые.

— В каком смысле? — Неужели все окажется так просто?

— В прямом, — судя по тому, как Люда прищурила глаза, такая настойчивость ей не нравилась. — Очень длинные и болезненные. Меня мама рожала двое суток, а сестру за пять часов.

Хм, вполне возможно, что это и есть искомое. Я зациклилась на боли от потери чего-то важного и упустила немаловажный аспект — она может быть банально физической.

— И ты не боишься? — я кивнула на её живот.

Людмила невольно поежилась, чем сразу и ответила на вопрос.

— А есть альтернатива стать матерью как-то иначе?

Да уж, если подумать, то нет. Героическая девушка.

На кухню сунулся Юра, окинул орлиным взглядом Люду и чуть расслабился. Во всяком случае, плечи немного опустились.

— Готовы?

К чему готовиться мне, так и не поняла, а она кивнула, глядя на возлюбленного ласково и чуть заискивающе. Не, больше трех дней дуться на неё не сможет, могу поспорить.

Вещей у съезжающих оказалось неожиданно много, битком набитая спортивная сумка, которую нес Алексей. Он же подгонял закопошившуюся молодежь, причем, той же сумкой.

— Если что-то не так, сразу звони, — это уже мне на пороге.

— Хорошо.

Иногда легче пообещать, чем что-то доказывать, поэтому я согласилась, для убедительности даже кивнула. Вряд ли поверил, но переминающиеся за его спиной с ноги на ногу Юра с Людмилой интимности разговору не придавали, поэтому Воропаев-старший ещё раз поблагодарил за помощь и отзывчивость, напомнил, что обязательно поговорит с моим начальством, после чего они отбыли.

Я даже вздохнула с облегчением. Не люблю долгие проводы, меня от них тянет сначала в зевоту, потом появляется желание ускорить уезжающих пинком. К счастью, сегодня такому испытанию подвергаться не пришлось, и можно вернуться в дом. Тот казался странно пустым и тихим. Ещё пару недель назад даже не обратила бы на такое внимания, а сейчас нервно поежилась. Может, рыбок завести? И живые существа в доме, и тихие, есть просят молча… Полосатая тут же сунулась в форточку, напоминая, что один питомец таки имеется, и его неплохо бы покормить. Так мы с ней — я за ноутбуком, а она на подоконнике — посидели на кухне почти до вечера. Напечатав все нужные бумажки от плана розыскных мероприятий до отчетов об их результатах, уже хотела вырваться из компьютерных недр, когда иконка почтового ящика мигнула оранжевым. Имя отправителя значилось, как «Барбара», и я далеко не сразу поняла, что это Варька. Та самая, которую совсем недавно прихватила на кладбище в разгар выяснения отношений. Интересно, что они там делили?

Содержимое письма заинтриговало ещё больше:

«Держись подальше от мальчишки, иначе будут большие проблемы».

И все. Вот уж, воистину, краткость сестра таланта.

Насчет личности мальчишки вопросов не возникло, в настоящее время только одного можно так назвать. Значит, она или все-таки видела его на кладбище, или узнала что-то после этого.

Да и само письмо можно толковать двояко.

Если это угроза, при чем тут я? Не сказать, чтобы о моих сексуальных пристрастиях знала широкая общественность, но и факт увлечения недозрелой клубникой не спрячешь. И если бы пустилась во все тяжкие с младыми юношами, рано или поздно об этом узнали бы если не все, то многие.

Поэтому остается только вариант с предупреждением. Варвара приходилась мне какой-то дальней родственницей, не то троюродной сестрой, не то племянницей. Не так, чтобы ближняя родня, но и не совсем чужие люди. Да и во всем, что касается общения, соблюдала нейтралитет — она не стремилась общаться по душам со мной, у меня те же чувства в отношении неё.

Дозвониться, чтобы уточнить, что именно имелось в виду, я не смогла — телефон то был вне зоны, то она просто не отвечала, и длинные гудки слушать надоело. Тоже мне доброжелательница, нет чтобы написать прямым текстом, с чего такая милость, так навела тень на плетень.

Странный получается день, а уж длинный какой, скоро с ног упаду. Теперь бы в душ и спать.

Но перед тем, как отправиться отдохнуть, решила проверить охрану дома. Мало ли. Как-то вся эта таинственная возня уже не увлекает, а всерьез достала, так что лучше быть начеку.

Вечер начал звенеть первыми комарами, которые ещё не кусались, но уже недвусмысленно кружили рядом. Стайка голубей хлопала крыльями, разминаясь перед ночевкой в голубятне, возвышающей над ближайшими участками резным теремком. Машины охраны в проулке не оказалось, что ничуть не удивило — они последовали за объектом, не сидеть же, как привязанным, возле моего забора. Со стороны леса уже потянуло сырым воздухом с ноткой прелых листьев и стоячей воды, в целом же ничего подозрительного. Обычный летний вечер, наполненный неторопливыми и привычными звуками.

Я как раз поднималась по ступенькам крыльца, когда сильный энергетический удар сбил с ног, вышибая воздух из груди и вгрызаясь в плоть ледяными зубами. Боль была настолько острой, что невольно брызнули слезы, мешая сосредоточиться и начать выстраивать защиту. Как ни сильна была имевшаяся до этого, она оказалась сметена одной атакой.