Кольюр, или Коллиур (Collioure), – курортный город на юге Франции. Компактный, крошечный. На мой вопрос, проходит ли здесь TJV, девушка в кассе улыбается. Понятно, что я спросил глупость. Поскольку на пустом перроне останавливаются только электрички, и то нечасто. Все остальное время через раскаленные рельсы шмыгают кошки.
До Испании от Кольюра двадцать километров. До Парижа восемь часов с пересадками. Из крупных городов в округе Монпелье и Тулуза, Марсель. Перпиньян, Каркассон, Ним. Все это легендарные точки на карте южной Франции. Эпицентры, где свершалась история: упадка провинции Римской империи, славы и разгрома альбигойцев.
Свидетелей истории в Кольюре немного. Пара укреплений инженера Вобана – вот и все, что осталось от бесконечного дележа каталонской земли между французами и испанцами.
В XX веке славу поселку, знаменитому прежде анчоусами, сделали двое художников – Матисс и Дерен. Первый приехал сюда рисовать морские пейзажи – летом 1905 года. Снял под студию домик рядом с башней таможни (она стоит и теперь). И написал картину «Окно в Кольюре» – первую в серии кольюрских пейзажей. Позже к Матиссу присоединился Дерен. За два летних месяца размышлений о новом искусстве – за два месяца работы с пейзажем – на свет появился живописный цикл в стиле «фовизм», как его позже назовут критики. Стиле, акцентирующем внимание на интенсивности цвета в пейзаже – и на эмоциональном переживании этого цвета художником.
С тех пор кольюрские пейзажи Матисса и Дерена – официальная иконография города. Точки, откуда рисовали художники, отмечены медными рамами на постаментах. Рядом приколочена репродукция, комментарии. Продаются брелоки и открытки. И, сунув голову в рамку, можно оценить то, что осталось от знаменитого пейзажа.
По выходным в поселке – сельская ярмарка. Из окрестных деревень под огромные вязы свозят хлеб и сыры. Острые колбасы, анчоусы. Десятки, сотни марок вин из крошечных хозяйств Русийона – розовые хороши в особенности. Тут же за пять евро дают жареных мидий, собранных утром, и стакан ледяного красного. Измученные столичными штучками, парижане едят простецкую еду с наслаждением, руками.
Единственное развлечение на пляже в Кольюре – помимо купаний – это вычислять по манерам, кто и откуда. Парижане плещутся на мелководье, поминутно окликая друг друга. Мучнистый англичанин входит в море долго, по-советски охая и ахая. Но потом бросается вплавь и чешет до горизонта. Американцы отправляются в плавание как на войну, вооруженные масками, флягами, ластами и секундомерами. Русских в Кольюре нет.
Под вечер залив покрывается мелкой рябью, и цвет моря распадается на оттенки. Каждый из которых насыщен, напитан ярким колером. «Перед лицом природы мы должны быть, как дети… мы должны дать волю нашим чувствам… Я пишу то, что чувствую, что вижу… И это цвет, ничего кроме цвета…» (Матисс).
Глядя на залив под вечер, понимаешь, что имел в виду художник.
Ночью в городе кафе на набережной забиты. В переулках медленно фланируют курортники. На площади бродячие акробаты крутят сальто. Толпа аплодирует, дети в восторге. Но странное дело: избыток человеческой массы не раздражает. Потому что в этой скученности присутствует художественный вуайеризм. Все вокруг – объекты наблюдения. И можно разглядывать немецкую пару – в кафе напротив – замечая, что немец не дурак и поглядывает на красавицу-каталонку, которая сидит на балконе и тоже смотрит…
Куда? Вот вопрос.