Когда тебе три года, носить длинное, к тому же двойное имя довольно-таки тяжело: ты не Мари и ты не Изабель, ты – Мари-Изабель! И всякий раз, когда кто-то чужой зовёт какую-то свою Мари, Мари-Изабель тоже озирается.
– Мари-Изабель! Иди сюда!
– Мари-Изабель, я тебя жду!
Если прибавить длинные тяжёлые волосы – светлые, толстые, они, если их распустить, похожи на крылатый чепец католических монахинь и покрывают плечи, спинку, шею ребёнка, – понятно, почему мама самолично заплетает ей две почти круглые косы: чтобы было легче!
Так догадалась сама Мари-Изабель: одна коса – Мари, а вторая – Изабель. Вместо сказок мама сочиняет, какие завтра торты она будет готовить, и дочка сонно таращится в зеркало на восхитительное отражение своей кондитерской феи.
Мадам Констанция Оланж готовила торты на заказ под маркой «Коко Гато», от руки написанной на картоне, что в то время виделось необыкновенной смелостью.
К её годам пяти мать стабильно получала заказы на приготовление дюжины тортов в неделю, а в праздники доходило и до двух-трёх десятков. Тогда она приглашала помощницу, суровую быструю бретонку лет пятидесяти, на кухне действовавшую с точностью и хладнокровием фармацевта. Мари-Изабель тоже уже вовсю помогала матери, незаменимая в «подай-принеси».
И вот благодаря самоотверженному труду и кропотливому исполнению пожеланий заказчиков настал Великий День: образцы продукции «Коко Гато» приглашены на пробу к представителям нескольких ресторанов, принадлежащих одному хозяину!
От мысли, сколько новомодных приспособлений для кухни, вроде миксера, она сможет приобрести, не говоря уже о хорошей, просторной и почти уже профессиональной духовке с двумя отсеками, мадам Оланж словно немного опьянела. А там, через пару лет, самой не верится, и до своей кондитерской совсем близко!
Мари-Изабель с восторгом любуется радостью обычно ужасно сосредоточенной, целеустремлённой, много трудящейся матери: только заплетая косы, она находила время рассказать дочке сказку. Зато уж это была всем сказкам сказка! Про то, как по тортам, которые она уже испекла и ещё испечёт, как по камешкам, они смогут перебежать от скудной тоскливой жизни наёмного работника на свой сладкий берег кондитерского вдохновения и самостоятельности! Каждый заработанный мамой франк приближал их к её мечте.
Священнодействие началось загодя. Накануне в ночь на лёд отправились брусочки сливочного масла и плитки тёмного шоколада, вокруг витали ароматы ванили и роз. Колобки нежного песочного теста, тщательно укутанные в прозрачные целлофановые пелёнки, улеглись отдыхать в холодильнике до утра. Мари-Изабель, прежде чем закрыть дверцу, поцеловала их круглые щёки. В мисочках с коньяком и ромом блаженствовали и наливались пьяными соками изюм и сушёная вишня.
Но самое главное случилось раньше!
Поразительная ловкость, с какой мамочка, не глядя, отделяла белки от желтков, чтобы эти прозрачные скользости превратить в горы белого безе, давно не изумляли почти уже взрослую Мари-Изабель. У мамы в руках и серебристый венчик сновал, как в швейной машинке «Зингер» на самой большой скорости только и блестит челнок! И потому ничего удивительного, и Мари-Изабель косится на абрикосы и малину, в один слой, как бусы на витрине, торжественно лежащие на гладком белом полотенце.
Но в этот раз она делает кое-что, чего дочка ещё не видела: отрезав носик у конуса с жидким тестом, мама пишет на пергаментной бумаге, ею выстлан большой противень, прописи! Ровнее, чем пишет в своей тетрадке Мари-Изабель! Аккуратные белые палочки с одинаковым расстоянием между ними через очень короткое время являются из духовки золотистыми, и когда мама дает ей попробовать тоненькое печенье, становится понятно, откуда тут у нас аромат роз!
А дальше… Происходит настоящее чудо: они будут готовить «Шарлотту». И ей доверено – конечно, под приглядом обеих дам – сделать мусс!
Замри весь мир: утихни, затаись, не отвлекай. Никаких Мари, я не оглянусь. Мой первый малиновый мусс для «Шарлотты» сейчас схватится…
Таинственно и невидимо растапливается желатин. «Дай-ка я», – говорит мама и добавляет, что положено… Для девочки пяти лет это не сравнится ни с чем. Сейчас… Сейчас останется взбить в мисочке рассвет с закатом, восход с зарей, румянец с поцелуем – малину с тёплым желатиновым молоком – и, едва дыша, путаясь своими руками с мамиными, вместе заполнить хоровод из тоненьких золотисто-розовых печений этим облаком.
На цыпочках, как цветочные девочки при невесте, они с мамой сопровождают их бело-розовую «Шарлотту» к алтарю холодильника, застывать до утра. А утром она слетает за свежими ягодками для украшения сверху, и у нас будет своя кондитерская!
Мадам Оланж привезла на дегустацию пять безукоризненно выполненных десертов, но только в одном из них оказался бесконечно длинный светлый волос, перепугавший задыхающегося ресторатора до полусмерти. Он вынимал, и вынимал и вынимал его изо рта, а тот всё длился и длился, и малиновые ягодки в розовом пышном муссе так и не дождались своей очереди на едва попробованной Шарлотте с блюдца перед ним.
Поэтому, вернувшись домой, мадам Оланж раньше времени посадила перед зеркалом дочь и, не говоря ни слова, сверкающими ножницами, с немалым усилием, отрезала обе косы: и Мари, и Изабель.
Мечта о «Коко Гато» была похоронена, кухня феи пришла в запустение, мама не стала печь больше камешки, по которым можно было бы выбраться из депрессии: «всё это баловство», – и теперь только смотрела телевизор, так вовремя изобретённый. Мари-Изабель всю жизнь носила самые короткие стрижки, вместе с косами исчез и ритуал общения с матерью, но до последних своих дней она вытряхивала скатерти сразу после еды.