Эх, ночь, что за ночь; видать, эта ночь еще многих погубит и изведет! Но куда ж деваться от нее? если уж вступил в нее с одного края, так не остается тебе ничего другого, как только стремиться к другому краю ее. А там уж как Бог даст; или сгинешь и пропадешь к исходу ночи, или кое-как дотянешь до утра, фальшивого, плоского и безрассудного, а тогда, может, и выйдет какая-то передышка тебе. Передышка, но не спасение!.. Да кто ж о спасении говорит?! Вот и небытие опять притаилось где-то рядом, не подавая избранникам своим никаких признаков смерти.

Ванда вошла в автобус, и он изнутри сразу показался ей каким-то немыслимым, гигантским, несуразным, множество народа теснилось на сиденьях. Она стала узнавать кого-то из своих, и только тогда сообразила, что в салоне вместо стекол были зеркала. Оттого и автобус показался таким большим, да и чужих здесь, вроде, не было никого: вся ее труппа, двенадцать человек, безносая седая дама — концертмейстер, и несколько человек из технических служб — гримеры, костюмеры, осветители, радист. Сзади стояли ящики с аппаратурой; видно, кто-то заранее хорошо подумал, что им может понадобиться. Они, впрочем, нередко гастролировали, и потому собрать весь необходимый театральный скарб — было делом не слишком трудным.

Двери закрылись за Вандой, едва она вошла, и автобус тронулся с места.

— Ванда! Ты с нами! — восклицали актеры. Они вскакивали с мест и тянулись к Ванде. Молодая актриса Ольга бросилась ей на грудь и заплакала.

— Ванда, Ванда, что же с нами будет? — шептала она.

— Странные вы люди, — громко сказала женщина. — С кем же мне еще быть? Спокойно, ребята! Спокойно! Нам всего лишь предстоят небольшие гастроли, — сказала она.

— На гастроли не ездят по ночам, — сказал Олег; он был лыс, безбров, коренаст и талантлив ужасно, он был хорош для всего бесцветного, бесхарактерного и незапоминающегося. Олега высоко ценила Ванда.

— Всякое бывает, — возразила Ванда. — Ребята, садимся, садимся! — твердо сказала она. Ванда прошла до конца салона, пожимая руки актерам, кого-то трепля по плечу и успокаивая. Но сама она не была спокойна. Она не увидела в салоне никого постороннего, если не считать водителя, абсолютно ей незнакомого, это несколько удивило Ванду. Водитель не в счет, он был занят только дорогой, к тому же кабина была занавешена; их никто не охранял, за ними, должно быть, никто не наблюдал, и вот это-то казалось странным.

Ванда снова вернулась в переднюю часть салона и села рядом с Олегом.

— В конце концов, мы все — актеры! — громко сказала она, не оборачиваясь. — И если нас приглашают, значит мы нужны. Значит мы интересны.

Актриса лет сорока, худая и нервная (ее звали Мариной), сидевшая спереди, обернулась к Ванде.

— Я уже собиралась ложиться, как вдруг услышала какие-то звуки в прихожей, — говорила она. — Я бросилась туда — и вижу, что дверь открывается. Нет, ее не ломают, но открывают ключом. Откуда у них ключ? Откуда они все знают про нас? Входят двое, я хотела закричать… я все это уже видела и представляла себе раньше. Может, мне это уже снилось когда-то. А мне тогда говорят, эти двое мне говорят: «Можете кричать, если вам так легче, но это бессмысленно. В этом нет смысла. Вы едете сейчас выступать. На улице стоит автобус, все уже собрались и ждут вас. И Ванда Лебскина ждет вас», — сказали мне. — Я здесь появилась на десять минут раньше тебя, — говорила еще женщина.

— Да-да, — рассеянно сказала Ванда. — Откуда они все знают?

— Нет, правда, они знают все.

— Может, им кто-то рассказал…

— Из наших?..

— Все может быть.

— А, по-моему, мы вроде мух, что летят на липкую бумагу, — сказал Олег.

— Странно, я думала, что ты спишь, — ответила Ванда.

Ехали они уже довольно долго, а Олег не принимал участия в разговорах и сидел с прикрытыми глазами, головою прислонясь к зеркальному стеклу и лишь иногда вздрагивал, когда встряхивало едущий автобус.

— Нет, я не сплю, — возразил он.

— А что, любуешься собой в зеркало? — спросила Ванда.

Но Олег не ответил.

— Нас, наверное, везут куда-нибудь за город, — сказала Марина.

— Возможно, — сказала Ванда.

— Сейчас завезут куда-нибудь в чистое поле… — сказал кто-то сзади.

— Завяжут глаза…

— И скажут: «играйте»!..

— И мы станем играть, — сказала Ванда.

— Быть или не быть? — вот в чем вопрос!..

— Нет вопроса: «быть или не быть»? Как нет и выбора. А есть только стечение обстоятельств, приводящее либо к смерти, либо к временному продолжению жизни, — сказали еще сзади.

— У Гамлета был выбор.

— Мы не Гамлеты. Все не могут быть Гамлетами. Да и время другое.

— Времена всегда одинаковы.

— Ничего они не одинаковы…

— Если прислониться к стеклу, — тихо сказал Олег, — то кое-что все-таки видно. А у меня здесь, с краю, зеркальный слой нарушен.

— И где же мы? — спросила Ванда.

— Кружим по городу.

— Мы в городе? — удивилась Ванда.

— Да, — повторил Олег.

— Ты знаешь это место?

— Знаю, — сказал Олег.

— Где это?

— Парк. Старая больница. И неподалеку от больницы, на краю парка — особняк со стеклянными террасами вокруг

— Что? — переспросила Ванда. — Так это?..

— Серый особняк, похожий на брошенное сомбреро, — сказал Олег. — И мы, похоже, приехали.

Олег вдруг выпрямился и застыл на сидении с неподвижной спиною. Автобус остановился. Они все сидели молча и ожидали в напряжении.