С давних пор Лопе де Вега привыкли упрекать за то, что он создал ряд стереотипных художественных образов и постоянно распоряжался ими подобно шахматисту, строящему свои комбинации на игральной доске из одних и тех же фигур. Упреки справедливы. При всем громадном числе написанных им драм, Лопе де Вега повторяет всего лишь несколько излюбленных сюжетов и разрабатывает психологию нескольких излюбленных типов.
Выбор этих сюжетов и типов подсказан ему его «классовыми» интересами. Иллюстрируем наш тезис несколькими примерами.
В веселой Валенсии «прожигает» жизнь некто дон Алонсо, обладатель весьма крупного состояния («Las flores de don Juan»). В то же время его родной брат, дон Хуан, зимой и летом ходит в одном и том же поношенном плаще, почти умирая о голода: закон о майорате лишил его отцовского наследства и кинул в объятия нищеты. В довершение его бедствий им овладевает чувство сильной страсти к женщине, высоко стоящей на социальной лестнице. Дон Хуан задумывается. В его голове мелькает план – отправиться попытать счастье на чужбине, поступив на военную службу: к подобному плану часто прибегали «благородные гидальго» в аналогичных случаях. Слуга дона Хуана советует своему господину избрать другой выход из критического положения, – именно: заняться изготовлением искусственных цветов и продавать последние. Дон Хуан одобряет такой необычайный совет и принимается за дело. Цветы, конечно, не могут гарантировать ему сколько-нибудь сносное существование. На помощь погибающему юноще является deus ex machine, в образе любимой им женщины.
Такова фабула пьесы. Испанский драматург заявляет себя апологетом «благородных, но бедных» caballeros… «Pobreza no es vileza» – «Бедность не порок» – озаглавил он одну свою драму, пользующуюся большой популярностыо; подобное же заглавие могло бы быть применено к сотням из его драматических произведений.
Тип героя, с которым мы встречаемся в «Цветах дон Хуана», присущ всем подобным пьесам. Варьируются лишь внешние положения, раскрывающия антитезу богатства и бедности. В «Цветах дон Хуана» протагонист низвергнут в «пучину зол» законом о майорате; в драме «Значение денег» («Los dineros son calidad») роль фатума играет королевская опала; в «Ключе чести» («La clave de la honra») всемогущий гранд преследует бедного дворянина и т. д.
Наряду с драмами, трактующими о злосчастной судьбе «бедных, но благородных людей», следует упомянуть о произведениях, посвященных описаниям коллизий вообще между «сильными и слабыми».
Многим из читателей, наверно, известна «Севильская звезда». Напомним в двух словах интригу названной драмы. Король дон Санчо, увлекаемый страстью к донье Соль, cecтре честного гражданина, Бусто Табера, врывается ночью в дом последнего. В дверях опочивальни доньи Соль он сталкивается с Бусто, который его оскорбляет. Король дает слово отомстить и поручает Ортису, жениху доньи Соль, убить на поединке обидчика. Ортис, после короткой внутренней борьбы, исполняет королевскую волю. Дальнейший ход драмы представляет из себя запутанную игру борющихся начал – любви и родственных чувств, раскаяния и чести.
Или другой пример. Действие происходит в эпоху Петра Жестокого. Родственник короля, дон Энрике, соперничает с королем из-за обладания сердцем прекрасной доньи Хуаньи («Lo cierto por lo dudoso» – «Верное на неверное»). Энрике подвергается опале и должен удалиться из пределов Кастильи. Король торжествует. На бархатной подушке героине преподносится корона. Но донья Хуанья, желая остаться верной изгнанному Энрике, которого она любит, отвергает заманчивый подарок. Ее решимость спасает Энрике.
Если теперь мы сопоставим оба отмеченные разряды драм и пристально всмотримся в физиономию двйствующих в них героев, то откроем между ними близкое психологическое родство. Все эти дон Хуаны, Бусто, Ортисы, Энрике поразительно похожи друг на друга. Духовный облик всех их наделен одним и тем же несложным содержанием. Всех их вдохновляют одни и те же моральные мотивы.
To же самое можно сказать и о героинях Лопе де Вега. Вот они: маркизы и графини, поющие любовные дуэты с «бедными мудрецами» («Садовничья собака», «Цветы дона Хуана»), дочери зажиточных горожан, отдающих руку и сердце безвестным студентам («El domine Lucas»), представительницы среднего дворянства, не соблазняемые блеском короны («Верное на неверное», «Севильская звезда»), наконец, крестьянки, отвергающие ухаживания блестящих cabaleros, предпочитающие «простые мужицкие блузы расшитым плащам командоров» («Перивиньес», «Овечий источник»).
Опять мы должны констатировать, что драматург пользуется своими персонажами для доказательства своих излюбленных положений. И все богатое литературное наследие, оставленное «фениксом Испании», есть не более, как демонстрация в пользу подобного рода «униженных и оскорбленных».
Даже самые формы «литературных видов» (genres litteraires) служат целям этой демонстрации.
Трагедия и драма Лопе де Вега определяются, как драматические произведения, в которых имеет место конфликт интересов «сильной» и «слабой» стороны. Вглядываясь же пристально в структуру его комедии, мы видим, что ее отличительная особенность заключается в следующем: комедия Лопе де Вега создается, так сказать, не тенью столкновения интересов различных общественных ячеек, а наличностью самого столкновения. Чувство комического есть облегченное чувство зрителя и драматурга, видящих, что состязание сторон освобождено от перипетий и последствий интенсивной борьбы. Как на примере подобного рода комедии, можно указать на пьесу «Si no vieran myeros» («Если б не было женщин!»). Содержание ее сводится к тому, что ее герой ревнует даму своего сердца к лицу, стоящему выше его на лестнице богатства и власти; но ревность героя не имеет действительных оснований.
Таков сюжет пьес Лопе де Вега. Его демонстрация в пользу «униженных и оскорбленных» бедных мудрецов достаточно характеризует его, так называемый, «демократизм». Оторванный от «родной почвы» потомок феодального рода, действительно, не защищает специальных интересов поместного дворянства. Нередко он, действительно, избирает объектом своего художественного изображения общественные круги, лежащие за пределами ячеек «феодального класса», принимает обитателей этих кругов под свое покровительство, признает за ними черты героизма и душевного благородства, выставляет их, как своего рода положительный идеал. Но и только. Последовательного демократизма «феникс Испании» чужд; из сознательной защиты интересов указанных общественных кругов он отнюдь не исходит, на их «классовую» точку зрения не становится. Вообще же, он сторонник «status quo ante» в области распланировки общественных элементов. Отрицания принципа «феодализма», принципа «белой кости» вы у него не найдете. Напротив, «феодальное» прошлое оставило в нем непримиримые следы. О «феодальных переживаниях» говорят хотя бы, например, финалы его драм «со счастливой развязкой». Счастливая развязка наступает тогда, когда бедные, деклассированные «феодалы» – подобно герою «Цветов дон Хуана» – при чьей-нибудь благосклонной поддержке или покровительствуемые игрой слепого, но благоприятствующего случая, поднимаются вверх по лестнице социальной иерархии, когда перед ними открываются широко ворота «феодального эдема». Только подобное «триумфальное восхождение» способно, в глазах Лопе де Вега, разрешать коллизии, которыми обставлена «дорога жизни» «бедных мудрецов»…
Весь свой громадный талант – повторяем – «феникс Испании» израсходовал на мелочи. Запас богатой художественной изобретательности он истощал на обработку и бесконечные вариации нескольких несложных сюжетов, на доказательство неглубоких тезисов. Поистине, он принес незаслуженную, безумно-роскошную гекатомбу своему маленькому божку, протагонисту всех своих драматических произведений – «бедному мудрецу, облеченному мертвой плотью».