I

   Сумрак. Гладкие стволы деревьев впереди; закрывающие чистое небо кроны в вышине; хруст сухих веток и шуршание иголок под ногами; запах смолы в носу. Маниус оглянулся, но не увидел ничего, кроме широких стволов многолетних сосен и ровной местами поросшей папоротником подстилки из сухих иголок. Однообразие. Изгнанник считал шаги, каждый раз сбиваясь на восьмой сотне, а мир вокруг не желал меняться, будто спутники, пойманные в ловушку судьбы, путешествуют по мрачной фреске, украшающей храм подземных богов. Стоило ромею лишь на мгновение бросить взгляд в сторону, как глаза начинали лихорадочно искать априк, успевающих спрятаться за верстовой сосной. Вот два белых силуэта снова предстали перед уставшим взором; на душе полегчало. И тут, словно цунами, вынырнувшее на отмель далёкого острова, по ушам ударила волна высокого звука. Далёкий вопль успел ослабнуть, но даже в жалкой перепевке эха чувствовалось могущество существа, сумевшего его издать.

   -- Мыйо, -- выдохнул ромей и почувствовал лёгкий холодок, вместе с дрожью пробежавший по спине. На гнев или ужас просто не хватило нервов. Спутницы покосились на юношу, предпочтя смолчать. Примус не мог заставить себя заговорить, хотя вопросов накопилось не меньше, чем законов в республике. Изгнанник лишь наблюдал за движениями априк, которые, казалось, светятся посреди царства сумрака. Маниус, будто одинокий мотылёк, силился приблизиться к ним вплотную, ускоряя движение ног, но охотницы, словно по волшебству, держались от него в трёх шагах. Несмотря на то, что в желудке была лишь горсть сушёных ягод, изгнанник не чувствовал голода. Напротив, после болезни тело стало будто вполовину легче, и кровь наполняла мышцы приятной теплотой. Примус чувствовал, что достиг предела скорости шага и боролся с желанием побежать, временами ловко перепрыгивая валежник.

   Вопль повторился, развеяв однообразие, но принёс скорее успокоение, чем страх.

   -- Слышу, -- прервала молчание Анэ.

   -- Где? -- спросила Йоко.

   -- Там, -- старейшая показала рукой на северо-запад. Маниус не разглядел ничего, кроме сливающихся с тенями стволов.

   -- Что там? -- спросил юноша, щуря глаза.

   -- Река, -- информировала Темноокая. -- За ней холм...

   -- Зачем нам на холм? -- поинтересовался отверженный.

   -- На возвышенности легче обороняться, -- ответила Йоко.

   -- Это не просто холм, Эксул, -- наполненное поучительными интонациями меццо-сопрано заполнило пространство, -- а место сбора друидов, живших здесь ещё четыреста остановок назад.

   -- Друидов? Жрецов варваров? -- уточнил ромей.

   -- Именно, Эксул.

   -- А сколько это, четыреста остановок? -- поинтересовался юноша.

   -- Одна остановка происходит летом, другая -- зимой. Это здесь, на севере. В Благой Земле не бывает зим, -- пояснила Йоко.

   -- А что такое "остановка"?

   -- Пречистый бог встаёт на востоке. И плывёт на запад, даря миру свет и жизнь, -- начала дева, сбившись на вдох. -- Но Атон движется не только так. Сто восемьдесят дней он путешествует с юга на север, неся лето в самые дальние страны и земли. Затем останавливается и разворачивается, путешествуя на юг столько же дней. Затем снова останавливается и разворачивается, чтобы вернуться на север. И так повторяется его путь уже целую вечность.

   -- Правда? -- удивился изгнанник.

   -- Ты не замечал?

   -- Нет...

   -- Сколько помню себя, это так, Эксул, -- подтвердила Анэ. -- Ты и сам заметишь, если будешь наблюдать за Атоном каждый день.

   -- Я верю, верю, -- сказал Маниус и удивлённо огляделся. Вместо стройного соснового леса перед глазами росли заросли прибрежных ив. Нос изгнанника вдохнул прохладный воздух, наполненный речными запахами.

   -- Пока пойдём вдоль реки: дождёмся твёрдого дна, -- информировала Пресветлая. Странники начали двигаться к морю вместе с неспешным течением.

   Сначала реку загораживали плотные массивы кустарника, и полумрак наступающей ночи начал угнетать спутников. Маниус шёл осторожно, ощупывая землю там, где не мог опознать кочки, канавы или валежник глазом. Йоко и Анэ временами останавливались, ожидая отставшего. Примус бросал на них хмурые, тяжёлые взгляды, сокрушаясь, что ничего не может поделать. Вскоре земля стала заметно ровнее, и расслабившийся было ромей заметил, что и кустарник отступил, позволив взглядам спутников видеть рисунок, оставленный почти полной луной на излучине реки.

   -- Спускайтесь к воде, -- скомандовала Пресветлая. -- Тут мель.

   Изгнанник послушался незамедлительно. Ступившие в воду ноги нашли её тёплой и приятной. Каждый шаг заставлял поток тереться о кожу, издавая еле слышный звук. Ночные путники подняли свору комаров и прочей мошки, норовившей наказать их за столь дерзкое вторжение. Целью атак почему-то был выбран именно Маниус. Отверженный яростно махал руками, чтобы не оказаться ещё и покусанным. К счастью, под ступнями оказался твёрдый камень, потому работа рук не мешала устойчивости ног.

   -- Речной бог за что-то взъелся на меня, -- вылетело из уст изгнанника. -- Неужели не до кого больше докопаться?

   -- Речной бог... Какие всё-таки забавные у ромеев суеверия, -- прокомментировала Анэ.

   -- Дай ему насекомоотпугивающее, -- продолжила древняя по-априкски.

   -- Сейчас...

   Юная охотница сняла с пояса один из флаконов и спешно вывернула крышку.

   -- Намажь этим руки и лицо, -- Йоко вложила в руки Маниуса слизь неясного цвета. -- Это отпугнёт насекомых.

   Примус последовал совету. Вскоре комары действительно куда-то пропали, хотя пары, источавшиеся слизью, немного резали глаза.

   -- У вас и такое есть, -- изумился юноша.

   -- Охота на мыйо в этих краях идёт не первый день, Эксул. У нас большой опыт, -- объяснила Анэ. -- Хотя насекомые пытаются покусать априк только от безысходности.

   -- Тогда почему ты раньше мне её не дала? -- спросил изгнанник. -- Мошка постоянно вокруг меня роится.

   -- Это только на крайний случай: запас не бесконечный, -- ответила Йоко. "Сейчас, что, крайний случай?" -- мысленный вопрос повис в сознании юноши, но ответить на него не удалось. Успев уйти вперёд, Пресветлая окликнула спутников: пришлось поторопиться.

   Сопротивление водной стихии со временем перестало восприниматься ногами. Небо заполнилось яркими звёздами, кое-где скрывавшимися за неплотными перистыми облаками. И хотя спутники отдалились от берега на добрый десяток шагов, вода никак не желала добираться до колен. Маниусу стало интересно, будет ли русло глубже, если взять ближе к середине, но группу вела Анэ, не делившаяся ни с кем причинами такого маршрута.

   Ромей взглянул на Йоко; дева показалась спокойной и в какой-то мере довольной, однако с её лица не пропала обычная сосредоточенность. Временами юная априка дежурно осматривала окрестности и бросала беглый взгляд на юношу. В такие моменты зелёные глаза будто загорались, казались ромею яркими и живыми. Но после недолгой проверки взгляд девы неизменно гас и равнодушно осматривал водную гладь, ласкаемую мягким лунным светом.

   Сколько ни наблюдал изгнанник, Пресветлая смотрела только вперёд, что не мешало старейшей замедляться, когда Йоко с Маниусом начинали отставать, и изредка корректировать направление выразительными жестами. Стояло молчание, нарушаемое только плеском воды и вялыми звуками ночной природы. Время от времени в убаюкивающий шум врезался резкий свист. В такие минуты Примус хотел начать новый разговор, но боялся без необходимости отвлекать спутниц. Напряжение нарастало.

   -- Здесь начинаются твёрдые скалы, -- заговорила Анэ, чей белый силуэт светился в небольшом отдалении. -- Взгляните на север -- это подножье Ареморских гор.

   -- Аремория? Варварское название Нонии? -- уточнил Примус.

   -- Не совсем так, Эксул. В Ареморию входят прибрежные районы Мирнии, вся Нония, и побережье восточнее Хорридуса, включая горы.

   -- Восточнее Хорридуса, значит. За границей...

   -- Именно, Эксул.

   Маниус и Йоко недолго любовались тёмными очертаниями невысоких гор, временами межевавшихся с крупными холмами. Взгляд предпочёл речную гладь, игравшую тусклыми лучами ночных светил. Дальний берег Тенуса вовсе терялся во мгле.

   -- За холмами, если присмотреться, можно увидеть горы повыше и покруче. Ареморские горы не всегда были такими низкими и пологими. Есть следы, говорящие об их бурном прошлом. Тогда, я думаю, они высились на два, а гиганты, может, и четыре миллиария, пронзая пиками облака, -- продолжила рассказ старейшая, уводя своих спутников всё дальше от берега.

   -- Что же с ними случилось? -- поддержала беседу Йоко.

   -- Они сгорбились под натиском тепла, холода, воды, ветра и времени: состарились, как и любой...

   Реплику Анэ прервал мощный свист, источник которого находился явно ближе, чем источники предыдущих.

   -- Как далеко? -- спросила древняя.

   -- Примерно два миллиария, -- ответила Йоко.

   -- Все на юге?

   -- Кого чувствую.

   -- Ещё далеко, -- успокоился Маниус.

   -- Ничтожное расстояние, Эксул, -- не согласилась Анэ. -- Ничтожное, пока мы на южном берегу.

   -- Тогда нужно переплыть на северный берег.

   -- Гениальная идея, Эксул, -- заметила Пресветлая. -- Однако срединное течение слишком сильное: из-за груза нас снесёт далеко на запад.

   -- Срубим сосну и переправимся на ней, -- предложил изгнанник.

   -- Мани! -- воскликнула Йоко. -- Ты уже успел позабыть о своём обещании?

   -- Нет, но...

   -- То, что тебя преследует несколько серых тварей, ещё не значит, что можно вредительствовать, Эксул, -- отрезала Анэ. -- Рубить деревья мы не будем.

   -- Я не понимаю этого, -- признался отверженный.

   -- Прими как должное, Эксул, -- посоветовала древняя. -- Когда мыйо придут, отойдёшь на глубину. Надеюсь, ты умеешь плавать.

   -- Конечно.

   В ответ на реплику ромея, глаза Йоко блеснули.

   -- Постарайся шагать быстрее, Эксул, -- сказала Пресветлая, вглядываясь вдаль. Изгнанник не ответил, только начал резче передвигать ногами. Мышцы вскоре почувствовали утомление, но ободряющие слова априк заставляли держать темп.

   Вода холодела. Медленно, но неумолимо ноги начали застывать. Русло сужалось, течение не забывало усиливаться. Априкам приходилось идти всё ближе к берегу, поскольку русло неторопливо меняло глубину. Примус чувствовал, что не выдерживает дикий ритм речного перехода, однако взгляд на тёмную стену, днём именуемую лесом, заставлял Маниуса шагать из последних сил.

   -- Знакомая излучина! -- крикнула Анэ, глядя на русло реки. -- Потерпи немного, Эксул: скоро твои ноги позабудут о воде.

   -- Поправь пробки в ушах, -- произнесла Темноокая, не позволив изгнаннику обрадоваться. -- Отступай на глубину.

   Ромей без лишней суеты выполнил указание. Априки вручили сумы юноше и сняли с жилетов боцьены, выдвинувшись навстречу тёмной стене деревьев. Вскоре изгнанник увидел маленькие светящееся точки, появившееся внутри стены. Точки замерли, временами мигая во мраке. Примус отступал, пока вода не зашла за пояс. Глубже решил не спускаться -- жалко пиры.

   Априки тем временем вышли на берег; точки моментально зашевелились, устроив хаотический пляс. Девы не стали ждать, пока мыйо обступят их, и атаковали первыми. Белые фигуры двигались настолько быстро, что превращались в неясные серые линии. Маниус не мог понять, что происходит на берегу: слышался только дикий свист, который даже сквозь пробки давил на уши. Облако предательски закрыло луну, накрыв реку чёрной тенью...

   ...Примус чувствовал бешеный стук сердца, сознавая, что априки пропали где-то во тьме. Глаза напряжённо вглядывались в чёрную стену, но ничего не могли рассмотреть. Свист больше не доносился, что скорее пугало, чем успокаивало. Маниус стоял на месте, словно изваяние, решая как поступить. Внимание взгляда привлекла неясная тень, через мгновение принявшая знакомые звериные очертания. Мыйо приземлился в воду прямо перед ромеем, окатив его мощной струёй брызг. Глаза изгнанника округлились. Тварь отличалась ото всех, виденных им ранее: тварь была больше раза в полтора. А посреди ночного сумрака, окутавшего реку, мыйо казался и вовсе огромным. Бешеный свист монстра ощущался кожей; пробки не смогли сдержать его удар по ушам. Страх сковал тело изгнанника, только ноги тряслись, желая поскорее убежать. Морда хищника резкими рывками избавилась от воды, оскалив два ряда серебристых зубов. Маниус охладел от ужаса, видя, как зверь группируется, готовясь нанести удар; в уши вернулся знакомый звон. Руки выставили вперёд сумы априк, стараясь хоть как-то защитить тело. Примус замер, ожидая кночину. Сердце всё стучало и стучало, однако мыйо так и не ударил, будто окаменел. Юноша не рисковал заглянуть за пиры; с лица изгнанника стекали сначала струйки, потом мелкие капельки воды.

   А туча продолжала пересекать небосвод, глядя на сражение с мыйо столь же безразлично, как на полёт комара возле сарая далёкой варварской деревни. Лунный свет лёг на водную гладь, избавив от сумрака речные просторы.

   Когда страх оставил естество, Маниус убрал пиры и увидел торчащую из воды спину упокоенной твари. Подле него стояла Йоко, разглядывающая свой боцьен в тусклом лунном свете. Пресветлая двигалась вдоль края леса, делая призывный жест рукой.

   -- Идём! -- Темноокая хлопнула изгнанника по плечу и забрала белые пиры. Примус медленно зашагал вперёд; разум так и не смог отойти от шока.

II

   Твёрдая земля под ногами вместо обнимающей икры воды придавала движениям лёгкость. Смерть мыйо наполняла душу радостью. Если бы ещё полы туники да набедренная повязка не вымокли, Маниус мог бы назвать себя счастливым. В противовес изгнаннику, Йоко чёрной тучей шла позади группы; взгляд девы непрерывно сверлил землю. Анэ по-прежнему вела, не особенно отвлекаясь на спутников. Примус периодически оборачивался, замедляя шаг, однако дева не хотела выходить вперёд.

   -- Живее, Эксул! -- прикрикнула Анэ, заставив юношу ускориться. -- Чего тормозишь?

   -- С Йоко что-то не так, -- промямлил ромей в своё оправдание.

   -- Всё с ней в порядке, -- не согласилась Пресветлая, бросив на спутницу оценивающий взгляд. -- Просто Йоко слегка повредила лезвие боцьена.

   -- Всего-то, -- процедил сквозь зубы Маниус.

   -- Всего-то!? -- взорвалась Темноокая. -- Ты хоть понимаешь, как трудно сделать этот меч!?

   -- Он, наверное, стоил мешок камней, -- понимающе кивнул ремесленник.

   -- Да кого волнуют ваши камни?! Это дар! Что я скажу мастерам, сковавшим его для меня? А всё из-за тебя: если бы ты ушёл глубже, мне бы не пришлось бить по черепу того мыйо! -- крикнула Йоко. Примус отшатнулся от девы; настроение юноши мгновенно переродилось в паршивое.

   -- А ещё хвастал, что умеешь плавать...

   -- Замолкни, дитя, -- сказала Анэ по-априкски. Через мгновение старейшая развернулась и бросила в сторону Йоко прожигающий взгляд. Оказавшись на его пути, Маниус отпрыгнул, не желая попасть под древнюю руку. Темноокая, напротив, приняла вызов ничуть не стушевавшись.

   -- Боцьен повреждён из-за того, что ты полезла вперёд, забыв о своём беззащитном товарище, -- ровным тоном продолжила старейшая.

   -- Я не думала, что мыйо полезет в воду! -- парировала Йоко.

   -- А я просила тебя думать, дитя? -- осведомилась древняя.

   Дева смолчала.

   -- А ещё ты слишком плохо владеешь боцьеном, надеясь на силу удара. Я уже не заикаюсь о выборе позиции, -- продолжила старейшая.

   -- Мне не показывали других техник! Да и где было взять время на их изучение!? -- перебила Темноокая. Пресветлая поймала себя на мысли, что давно не слышала столь возбуждённого голоса родича, однако продолжила:

   -- Скажешь это мыйо, когда они навалятся стаей, дитя. Может тогда серенькие не сожрут Маниуса, а подождут пару остановок, пока ты не научишься правильно сражаться?

   -- Причём здесь это!?

   -- Охота на мыйо не игрушки. Здесь нет места для обидчивого ребёнка, мечтающего самоутвердиться. Жизнь человека -- тем более. Ты для чего его спасала, дитя? Чтобы всё так закончилось?

   Повисла пауза.

   -- Отвечай! -- голос Анэ, неожиданно мощный и властный, ударил собеседницу.

   -- Нет, -- сорвалось с уст Йоко.

   -- Или, дитя, ты скажешь, что без меня он остался бы в живых? -- продолжала давить старейшая, сохраняя интонацию.

   -- Нет, -- поникший сопрано предпочло поскорее раствориться в ночной тиши, так что Пресветлая едва расслышала ответ.

   -- Другими словами, боцьен сломался, потому что ты -- неумеха, -- меццо-сорано вновь зазвучало обыденно.

   -- Неумеха? Да какая априка моего возраста убила столько мыйо?

   -- Если такая искусная, зачем носишь волосы на груди?

   Молчание.

   -- Отвечай!

   -- Что в этом плохого?

   -- Боишься обрезать лезвием?

   -- Я...

   Анэ утвердительно кивнула, решив выдержать паузу; на губах древней застыла ухмылка.

   -- Твой дар чувствовать мыйо -- большая удача для охотника. Но он не заменит мастерства, -- глаза древней блеснули жалостью. -- Сколько жестокости было у старейших, пославших тебя сюда.

   -- Не говори так о них, -- попросила дева.

   -- Тебя извиняет возраст, но это не меняет факты, -- резюмировала Анэ. -- Будешь и дальше отрицать очевидное, дитя?

   -- Чего ты от меня хочешь?

   -- Делай, что я говорю, и не заставляй меня повторять всё это снова, хорошо?

   -- Хорошо...

   Йоко потупила взор, глотая обиду. "Да что она знает! Грубиянка! Ах да! Ты же у нас самая точная! Если бы я столько прожила, охотилась бы куда лучше тебя!" -- подумала юная априка и с досады надула щёки. Пресветлая вновь повела группу. Йоко пошла следом, предпочтя скрыть своё состояние от глаз ромея. Довольный ролью замыкающего Примус притворился, что не слышал перебранки: всё равно изгнанник не понял ни слова.

III

   Луна всё ещё высилась на небосводе, когда Анэ вновь повела спутников через реку, но на этот раз Маниус увидел впереди нечто похожее на чёрную тропу среди воды.

   -- Похоже, цел. Хвала Атону, -- произнесла старейшая без ноток радости в голосе.

   -- Кто цел? -- спросил изгнанник.

   -- Мост, Эксул. Деревянный. Следуйте за мной шаг в шаг, -- сказала древняя, и ступила в реку. Ноги подсказали ромею, что под ступнями действительно дерево. Вскоре спутники вышли на слегка затопленные брёвна и смогли рассмотреть мост детально.

   -- Шириной в одну телегу, -- прокомментировал Маниус, -- и зачем только его тут построили? Дороги-то нет...

   -- Это сделали местные племена ещё до прихода ромеев, -- рассказала Пресветлая.

   -- Кто, варвары? Хочешь сказать, что они умели строить мосты? -- спросил отверженный смеющимся баритоном.

   -- Думаешь, не умели? Они такие же люди, как ты, -- заметила Йоко. Примус предпочёл не отвечать.

   -- Мы идём к варварскому храму, -- сказала Анэ. -- Он на холме прямо за мостом. Там сможем отдохнуть.

   Никто не удосужился ответить на реплику старейшей. Древняя безразлично продолжила вести.

   "Испугался! Обмяк! Как баба! Чертов мыйо! Ещё Йоко меч сломала: от меня никакой пользы. Жду смерти как приманка в ловушке", -- рассуждал изгнанник, по привычке шагая вслед за белой фигурой. Какими бы доводами не вооружалось сознание, мысли неизменно возвращались к этому незамысловатому выводу. Изгнанник более не озарялся по сторонам, не интересовался, что за храм будет впереди, он просто брёл за априками, душой находясь в томительном круговороте собственных дум.

   -- Очнись, Эксул! -- меццо-сопрано, несмотря на громкость, достигло сознания только через пару мгновений. Рука старейшей хлопнула изгнанника по спине.

   -- Проснулся? -- полюбопытствовала древняя. Ромей растерянно кивнул. Теперь Примус не только видел, но и осознавал, что стоит около похожего на колонну прямоугольного камня, высившегося вверх на два-три его роста. Два таких камня поддерживали плиту, образуя подобие арки. На арку уже взобралась Йоко и теперь протянула руку вниз, ожидая остальных.

   -- Готов? -- спросила Темноокая и протянула сироте руку.

   -- Не уверен, что смогу взобраться, -- признался юноша.

   -- А мы и не будем проверять, -- успокоила Анэ и взяла изгнанника за пятки, начав медленно поднимать. Маниусу оставалось только перебирать руками, упирая их о гладкий камень. Старейшей пришлось вытянуться, чтобы юноша смог-таки поймать руку Йоко. Дева не мешкая затащила ромея на плиту. Пресветлая взобралась следом.

   -- Наконец-то можно спокойно отдохнуть, -- сказала дева. Радостные нотки звонкого сопрано заразили окружающих схожими эмоциями. Темноокая тем временем достала плащи; Анэ положила один на камень, намериваясь укутаться оставшимся.

   -- Разденься и положи одежду на плиту, Эксул: пусть сохнет. Наденешь плащ Йоко, -- поторопила Анэ. Ромей быстро исполнил указание. Полы плаща касались ступней, ткань не раздражала кожу. "Большеват", -- отметило сознание, пока руки снимали сандалии.

   -- Хорошо хоть наши пиры отталкивают воду, -- прокомментировала Йоко, -- да и юбки уже высохли.

   -- Нельзя, чтобы одежда так просто промокала, -- вмешалась Пресветлая, -- иначе каждый дождь станет трагедией. Эксул, ложись посередине. Не хватало ещё, чтобы ты расшибся после сегодняшнего... Завтра лучше заново просушить твои ягоды, а то в кармане лежали.

   Примус не стал возражать и вскоре вытянулся на плите. Априки расслабили жилеты и легли рядом, прижавшись к юноше. Получилось так, что Маниус лёг лицом к Йоко, уперевшей лоб в основание шеи ромея. Анэ накрыла всех запасными плащом и обняла правой рукой, прижав грудь к спине юноши. "Ради этого стоило идти по колено в воде", -- решил изгнанник, чувствуя тепло, исходившее от спутниц. "Кезо никогда мне не поверит", -- мысль отдалась болью, но не столь сильной, как раньше. Примус закрыл глаза и почти мгновенно сдался на милость приятной дремоте.

IV

   Веки медленно поднимались к бровям, изо всех сил сопротивляясь волевому решению разума. Солнце, даже сквозь кожу, будило изгнанника необычно ярким для осени светом. "Всё же лучше, чем дождь", -- решил Маниус, когда открыл-таки глаза и взглянул в чистое небо. Атон встретил взгляд жгучими лучами, не позволив юноше вдоволь насладиться синевой. Ромей снял скомканный плащ и ощупал прохладный камень руками; априк рядом не оказалось.

   Примус потянулся, разминая затёкшую спину. Косой взгляд подсказал юноше, что он лежит на граните. Красно-коричневые, серые, светло или матово-белые крапинки сменяли друг друга в неясной хаотической последовательности, образуя причудливый рисунок, напоминавший россыпь разноцветной гальки на земле. "Почти пасс в ширину", -- подумал изгнанник и прошёл глазами по камню, с удивлением обнаружив, что к тому под небольшим углом прилегает следующий и так далее, пока плиты не очертят полный круг. В стыках камни держали прямоугольные колонны, высеченные из того же гранита. Примус громко зевнул и встал на ноги, обойдя беглым взглядом окрестности. "Так вот что горело тогда", -- припомнил Маниус, глядя на редкие обугленные стволы, торчащие из серо-чёрной земли, кое-где успевшей покрыться островками молодой травы. Нетронутый лес стоял только с другой стороны реки. Любоваться на выжженной земле было не чем, а хищные птицы, одиночками кружащие над ней, не могли завораживать вечно своим спокойным полётом. Устав искать знаки богов в поведении пернатых, Примус переместил взгляд в центр очерченного колоннами круга и увидел белый камень, которому варвары придали правильную цилиндрическую форму. "Жертвенник, что ли? А здесь, наверное, крыша была. Потом разобрали..." -- решил изгнанник, представив косую деревянную крышу, однако более низкий, местами развалившийся каменный круг у самого подножья холма опроверг его домыслы. "Что за боги были у этих варваров, если заставили строить такое... и как мне теперь отсюда слезть?" -- спросил себя юноша и начал выискивать глазами знакомые белые силуэты. Взгляд застал априк загорающими на плитах малого круга. Прохладный ветерок остудил тело, заставив глаза найти одежду. Туника и набедренная повязка высохли, позволив юноше облачиться. Рядом с пожитками лежала горсть костянки. "Ягоды высушишь завтра", -- припомнил юноша, решив пока не беспокоить спутниц. Маниус наклонился к еде и, подкрепившись, принялся аккуратно раскладывать на граните.

   Прямые лучи нагревали кожу, наполняя тело силой. Приятное тепло растекалось по венам, находя последние не согретые точки организма. Йоко лежала расслабленно, и разум девы смог неторопливо проанализировать события вчерашней ночи.

   -- Не стоило обвинять Маниуса. В конечном счёте, боцьен на моей ответственности. Не стоило мне истерить, -- фраза улетела в направлении единственной видимой звезды.

   -- Анэ, ты... простила меня?

   Старейшая слегка потянулась и наклонила голову к спутнице.

   -- Атон уже взошёл: вчерашнее позади, -- меццо-сопрано наполнилось тёплыми нотками. -- Сегодня некому прощать тебя, кроме тебя самой, дитя.

   -- Я не понимаю...

   -- Раскаяние бесполезно, дитя, -- объяснила Пресветлая. -- Важен только опыт. К тому же этот боцьен не лучшего качества, да и не подходит для тебя.

   -- А какой подходит? -- удивилась Йоко.

   -- Хороший вопрос, -- Анэ прикрыла глаза, изображая задумчивость. -- Нужен тяжелее, это точно.

   -- Тяжелее? -- охотница прикрыла глаза вслед за старейшей. -- А я не устану?

   -- У тебя мощный удар, дитя, но до всесокрушающего ему не хватает массы, -- заключила Пресветлая.

   -- Может быть, -- согласилась дева и посмотрела в сторону большого круга. -- Маниус проснулся. Кажется, решил высушить ягоды.

   -- Похвально. Ему нужно набрать про запас для плаванья. Другой возможности не будет, -- заметила древняя.

   -- Я помогу, -- сказала Йоко.

   -- Сереньких чувствуешь? -- сменила тему старейшая.

   -- Нет. Но чувствую нечто... странное. Это не мыйо. Точно.

   -- Странное, -- протянула Анэ; выражение тысячелетнего лица не изменилось.

   -- Пойду к человеку, -- информировала Йоко и встала, начав одеваться.

   -- Со светом, -- напутствовала древняя. "Странное, но не новое, -- подумала старейшая, изучая спину спутницы, -- значит, эту "странность" ты не сегодня заметила, так ведь, Йоко?"

   Маниус разложил ягоды на плите, покосившись на белые пиры. "Анэ стоило купить запасную одежду. Хотя бы тунику. Ведь можно было взять из дешёвой ткани, зато была бы одна про запас. Да и перед кем мне наряжаться? Перед мыйо? -- Примус улыбнулся своей мысли. -- Зимой в одной тунике долго не походишь. Но можно купить и попозже". Пока разум думал, глаза смотрели на землю, ища способ спуститься.

   -- Хочешь слезть? -- мягкое сопрано прилетело со спины. Изгнанник обернулся и увидел Йоко. Лицо априки было наполнено спокойствием и сосредоточенностью, прямо как при первой встрече.

   -- Нужно набрать свежей воды: тут неподалёку есть родник. Да и ягод про запас. Как можно больше, -- сказала дева. Маниус и спросил:

   -- А куда мы идём?

   -- Туда, -- охотница указала рукой на приметную кривую гору. -- Там есть лодка.

   -- Лодка? То есть потом мы поплывём? -- спросил изгнанник радостным голосом.

   -- Ага, -- подтвердила Йоко. -- На время можно будет забыть о мыйо, так что возьми сосуд и пошли к ручью.

   -- А как отсюда спуститься? -- спросил Маниус, наклоняясь за сосудом.

   -- Это просто, -- ответила Темноокая и взяла юношу на руки. В следующее мгновение Примус уже летел к земле, крича что-то нечленораздельное. Удар оказался глухим. Гася его, охотница опустилась на колено, одновременно поставив пассажира на грунт.

   -- Вот и всё, -- констатировала дева, улыбнувшись юноше. -- Идём к ручью.

   -- Я только сбегаю по нужде, -- информировал ромей.

   -- Догонишь.

   Примус кивнул и скрылся за камнями. "Какие же люди тяжёлые..." -- подумала Йоко, медленно шагая в сторону родника.

   Студёная вода, бьющая прямо из неведомых подземных глубин, на вкус оказалась прекраснее, чем все напитки, которые Маниус пробовал до этого (хотя пробовал он только воду, дешёвое вино, соки да хлебные закваски). Примус жадно глотал, набирая в ладони новые порции.

   -- Так ты простудишься, Эксул, -- меццо-спрано прозвучало как-то лениво, не вызвав в душе изгнанника эмоций. Маниус поднял глаза на старейшую, присевшую на корточки с другой стороны родника.

   -- Это лучше, чем умереть от жажды, -- ответил юноша, тем не менее прекратив пить, -- и у этой воды чудесный вкус.

   -- Варвары верили, что она излечивает все хвори тела, -- рассказала Анэ, подставив свой сосуд под поток. -- К несчастью, они оказались правы лишь частично.

   -- Они умерли от болезни? -- осведомился изгнанник.

   -- Та же эпидемия, возможно, убила твою мать, Эксул, -- сказала старейшая, -- но болезнь пришла уже после завоевания Нонии твоими соплеменниками.

   -- Говорят, что мыйо тоже не всегда жили в наших лесах, -- осторожно спросил Маниус. В этот момент сосуд Анэ наполнился; древняя закрутила крышку.

   -- Да. Они пришли с неисследованных северных регионов.

   Пресветлая встала и мотнула головой. Длинные, спадающие до юбки волосы, собранные в хвост тремя серебристыми зажимами, легли в тысячелетние ладони. Априка раскрыла зажимы, и волосы распустились, упав в ручей. Маниус увидел, что их длина примерно равна росту Анэ, если она вытянет руки вверх.

   -- А почему вы их не стрижёте? -- сорвалось с губ отверженного.

   -- Нельзя бездумно срезать то, что растёт, Эксул, -- сказала Пресветлая, принявшись омывать волосы студёной водой. Примус стоял подле, заглядевшись на априку.

   -- Тебе пора собирать еду, Эксул, -- заметила Анэ, нагибаясь ближе к воде. -- У нас нет времени прохлаждаться здесь.

   -- Вы правы. Уже иду.

V

   Места на камнях было с избытком, но вот найти свободную землю для посадки семян оказалось не так просто. Маниус осматривал холм, вырывая у природы новые участки. Глаза то и дело оглядывались на выжженную равнину, но шагать так далеко желания не возникало. У Йоко дела шли гораздо быстрее, что заставляло ромея суетиться, затормаживая и без того вяло текущий процесс. На холме росла разная, но, как назло, мелкая костянка, потому после вырезания косточек на засушку оставалось не так и много мякоти. Выбирать было не из чего, и Атон, вальяжно поднявшийся и уже начавший неторопливый спуск, наблюдал, как одна из плит широкого круга постепенно заполнялась плодами. "Сегодня бы закончить..." -- ромей покосился на горки косточек и мякоти, образовавшиеся после очистки от ягод очередной поляны. Глаза рефлекторно искали безмятежно отдыхавшую Анэ, но первой заметили Йоко, которая быстро говорила что-то старейшей. "Опять мыйо, -- догадался Примус, -- надоели уже".

   -- Бросай всё, Эксул! -- крик Пресветлой подтвердил опасения. -- Серенькие на подходе!

   Маниус быстро подбежал к априкам; Анэ лениво потянулась и встала.

   -- Умеют же мыйо испортить день, -- пожаловалась старейшая. -- Идите к плитам.

   Йоко снова ушла вперёд и взобралась на место ночлега, затем древняя подняла ромея вверх.

   -- Около пир лежит моё копьё, Эксул. Возьми на всякий случай и не смей слазить или подходить к краю, пока я не разрешу. Когда мыйо подбегут к камням, ложись на плиту, -- наказала Анэ. Йоко спрыгнула.

   -- Понял, -- ответил Маниус и наблюдал, как априки рассредотачиваются, выходя за внешний гранитный круг. Боцьены блеснули в руках охотниц. Взгляды спутниц встретились на пару мгновений, затем снова разошлись; в душу юноши закралась тревога.

   Следуя наитию, пришедшему из глубин интуиции, глаза начали прочёсывать обугленную равнину, однако чёрно-серо-зелёная масса сливалась вдали, не позволяя разглядеть детали. Пески времени продолжали течь, но каждое мгновение казалось вечностью из-за ожидания. Косая тень арки успела немного подрасти, прежде чем изгнанник разглядел бегущие серые точки. Руки сами поправили пробки; разум вспомнил о копье, которое через пару мгновений оказалось в руках. "Подлинней бы", -- сокрушался Маниус, видя, что древко не достаёт до подбородка, однако блеск жала придал юноше уверенности. Взгляд снова переместился на долину, найдя бегущие серые точки. Спокойный стук сердца начал учащаться, пока не сменился бешеным боем. Уши отлично слышали каждый удар, усиливая панику. "Стая", -- констатировал разум, когда не смог подсчитать количество прибегающих монстров. Маниус продолжал разглядывать их, не шевелясь, словно статуя копейщика, венчающая храмовую арку.

   Йоко спокойно смотрела вперёд, встречая толпу набегающих тварей. "Какая разница, сколько вас? -- мысленно обращение, брошенное мыйо, ничуть не изменило скорость монстров. -- Пока Маниус наверху, вам его не достать. Вы все встретите здесь свою смерть". Пальцы сжали боцьен крепче, когда сознание сконцентрировалось на врагах. Йоко почувствовала силу, таившуюся в каждом мыйо; в душу постучалась неуверенность.

   -- Эти даже старше, чем те у реки. Смотри -- начинают окружать холм, -- громкое меццо-сопрано врезалось в сознание; Йоко не нашлась с ответом.

   -- Весёлая охота намечается, -- констатировала старейшая. -- Ложись!

   Дева скосила взгляд и увидела в руках старейшей чёрную сферу, испускавшую клубу серого дыма. "Вечная тьма!" -- выругалась Йоко и упала на землю, прикрыв лицо рукой. Сердце отсчитало три удара, и естество ощутило мощную волну; земля сотряслась от взрыва. Темноокая лежала ещё пару мгновений, затем вскочила и устремила взгляд к разбросанной стае. Пресветлая рванулась вперёд. Пара монстров прыгнула ей навстречу, но древняя не замедлилась, ранив их двумя точными ударами. Остальные твари проигнорировали априк, двигаясь прямо к изгнаннику. "Не беспокойся ни о ромее, ни обо мне, дитя, -- вспомнила Йоко недавнюю беседу, -- просто старайся убить или обездвижить как можно больше. Режь мышцы, если не можешь отрубить голову". "Ты просто неумеха!" -- подбросила память; рука на секунду ослабила хват. "Хочешь, чтобы Маниус умер! Неумеха!" -- ноги слегка подкосились. Глаза обратились к пречистому богу, прося решимости. "Мыйо у плиты!" -- крик подсознания ворвался душу; время будто остановилось. "Убью", -- решила дева, и тело рванулось к монстрам.

   Йоко смотрела на переливы энергии, блуждающие по плоти разъярённых тварей, но в то же время глаза оставались открытыми, позволяя видеть реальность. Мысли покинули разум, обратившись движениями тела и взмахами меча, разрубающими связи между узлами бьющей в монстрах энергии. Боцьен выл, разрывая то одну, то другую связь, а Атон лицезрел, как его грация перерубает шеи и отсекает конечности, при этом умудряясь уклоняться от когтей. Мыйо, словно миражи, приближались к Темноокой с разных сторон, неизменно получая точный удар, пока ноги ускользали от очередной атаки. Позади априки трепыхались покалеченные туши, и струи крови били из разрубленных шей. Дева не заметила, как оказалась около внутренних колонн. Пока лёгкие делали глубокий вдох, сознание разглядело кучу монстров, карабкающихся на колонну Маниуса. "Не позволю!" -- воскликнула душа охотницы, и тело снова занесло боцьен, выдвинувшись к тварям.

   Сердце медленно успокаивалось, пока глаза наблюдали за очередным мыйо, падающим после встречи с неясным бликом, коим становится боцьен во время удара. Вскоре взгляд заметил тварей, бегущих прямо под арку. Монстры прыгнули, но цели не достигли. Часть мыйо ударились о колонну, стараясь зацепиться за гранит. Изгнанник ощутил лишь слабую вибрацию камней; твари скатывались к земле, слегка оцарапав плиту. Маниус вертел головой, наблюдая то за одним, то за другим монстром, терпящем неизбежное фиаско, и стук в висках постепенно успокоился. "Тупые уроды, -- подумал юноша, пытаясь поймать взгляд бесящихся монстров. -- Досюда не достанете". Примус подошёл к краю плиты, дразня хищников. Мыйо ответили бешеным свистом, который давно не являлся сюрпризом. Звери собрались в кучу напротив колонны, все с одной стороны плиты. Твари толкались, залезая друг другу на спины, стараясь оказаться ближе к жертве. Ромей увидел подоспевших априк, начавших вырубать "края" кучи. Одни мыйо падали замертво, другие подступали к верхней плите. "Вдруг достанет?" -- согласуясь с мыслью, руки сжали копьё. Охотницы отступили от кучи; монстр на вершине прыгнул, цепляясь когтями за край плиты. Он смотрел на изгнанника немигающими чёрными глазами, отчаянно подтягивая тело вверх. Ромей понимал, что врагу не подняться выше и на палец, но руки сами занесли копьё. Где-то на периферии виднелись априки; в руках Анэ дымился очередной шар; сознание проигнорировало картину. Ярость заставила тело вонзить жало в монстра, и глаза узрели, как наконечник ушёл прямо в пасть. Мыйо расслабил лапы, но сжал зубы. Отверженный почувствовал -- тело тянет вслед за копьём. Руки успели отпустить древко.

   Удар. Тело устремилось назад; ноги отчаянно перебирали, пока не достигли края плиты. Поток времени пронёс лишь песчинку, и летящее тело Маниуса окутал странный светящийся туман, не коснувшийся лишь мыйо, которые, напротив, сияли где-то за взором. Примус не успел ничего осознать, а тело уже лежало на земле. Руки и ноги толкнулись, устремляя изгнанника прочь от хищников, стремясь к подножью холма. Тут глаза озарила новая вспышка; тело развернулось само, готовясь встречать удачливую тварь. Спина изогнулась, уклоняясь от лап, пальцы схватили разжатие челюсти, почувствовав холодные зубы, прорезающие плоть. Глаза увидели сначала рану, зияющую на боку монстра, затем тусклый свет, шедший из горла твари к пальцам: от охотника к жертве. С каждой порцией света сила в руках нарастала, и челюсти врага начали раздвигаться; мыйо моргнул и склонился к земле. Изгнанник понял, что зверь собирается ударить лапами. Отверженный навалился изо всех сил, решив разорвать челюсть врага, но та больше не сдвинулась ни не йоту; шершавый язык облизал окровавленные руки.

   Мыйо снова моргнул и рванулся вверх, занеся блестящие когти над головой ромея; сердце сжалось от безысходности. Неясный блик промелькнул перед глазами, и мыйо обмяк, повалившись на бок; тунику забрызгало тёплой кровью. Примус не увидел априку, стоящую перед умершим монстром: взор заволокло свечение, наполнившее пространство. Отрубленная морда твари тянула руки вниз, заставив пальцы отбросить её. Боль ударила в готовую разорваться голову. Ладони сжали череп, не позволяя костям расползтись. Тело шатало во все стороны; ноги суетливо перебирали, пытаясь сохранить равновесие. Маниус так и не услышал, как издал громкий истошный крик, прежде чем обморок отправил рассыпающийся разум в мир грёз. Последнее, что увидел изгнанник -- искры, посыпавшиеся в глаза из ушибленного лба, нашедшего камень среди мягкой луговой травы.

VI

   "Едва-едва", -- подумала Анэ, увидев живого изгнанника. Туша монстра, как обычно, повалилась на землю, не сумев продолжить охоту без головы. Как обычно, опыт подсказал следующие действия: тело развернулось; пальцы крепко сжали рукоять. "Дожили", -- констатировала древняя, видя тройку израненных мыйо, ковылявших к Маниусу. Тело рванулась к ближайшему, пока руки выбрасывали меч, готовясь прорезать уродливую морду. Боцьен поразил врага, ничуть не затормозив. Твёрдая рука перенацелила клинок на следующего...

   ...Боцьен устремился на последнего монстра, не дав ему повредить ромея, мирно лежавшего на земле. Глаза пробежали по холму, ища живых мыйо, но наткнулись только на Йоко, старательно добивавшую раненых тварей, уложенных кучами перед колоннами. "Филигранная работа", -- оценила старейшая, видя, скольких убила юная напарница; тысячелетние руки рефлекторно очистили боцьен и вернули за спину. "Стоило ли встретить их наверху, а потом добить оставшихся? -- спросила себя Анэ, избавляя ушные проходы от пробок. -- Возможно. Хотя этот олух загубил бы любой план". Априка наклонилась к Маниусу, осмотрев раны и нащупав стабильный пульс. Взор вновь упал на середину холма, сфокусировавшись на Йоко, устало спускавшейся к спутникам.

   -- Всё ещё считаешь меня неумехой? -- спросила дева, горделивым взором осматривая равнины.

   -- Убивать мыйо ты умеешь, дитя. Я никогда этого не отрицала, -- уклончиво ответила Пресветлая.

   -- Ну, ну, а сама-то...

   -- Что "сама-то"?

   -- Взрывать каждая дура умеет, -- заметила Темноокая.

   -- Зато попадать зарядом в самую кучу мыйо далеко не каждая, -- парировала Анэ. -- Ты не умеешь, например.

   Йоко улыбнулась, но спустя мгновение юное лицо снова стало напряжённым.

   -- С нашим человеком всё в порядке, дитя, -- опередила вопрос древняя. -- Он просто решил ещё раз попутешествовать на руках. Или живых чувствуешь?

   -- Не могу: многие ещё не издохли, -- пояснила дева.

   -- Тогда не мешкая пойдём к лодке, -- решила Пресветлая. -- Собери ягоду: я подготовлю остальное.

VII

   Мелкие волны щекотали борта под крики чаек, сторожащих небеса. Вёсла то и дело опускались в воду, вызывая невысокие всплески. Маниус открыл глаза, обнаружив себя плывущим по царству Нептуна. Прямо перед взором Анэ неторопливо гребла, ведя лодку по неясному курсу. Под затёкшим телом лежали пиры априк; голова покоилась на юбке Йоко, присевшей полубоком на краешек металлической скамьи, соединявшей металлические же борта. Примус бросил взгляд на дно -- тоже металлическое. Сил удивляться, тем не менее, не нашлось.

   -- Даже не знаю, что тебе сказать, Эксул, -- необычно усталое меццо-сопрано окончательно развеяло полудрёму. -- Можешь отдыхать: всё позади. Спина болит?

   -- Спина вроде цела... что со мной случилось? -- спросил юноша, вспоминая последние мгновения перед обмороком.

   -- Забудь пока об этом, -- посоветовала Йоко. -- Сейчас бессмысленно что-либо обдумывать.

   -- Мы слишком устали, Эксул, -- информировала Пресветлая, тем не менее продолжая грести, -- и перебили достаточно мыйо, чтобы спокойно прожить пару-тройку остановок. Пока мы плывём к острову, я не стану отвечать ни на какие вопросы.

   -- Но... -- изгнанник попытался привстать. Темноокая не позволила ромею сдвинуться с места.

   -- Лежи смирно: мы в лодке, -- сказала априка, положив ладони на плечи изгнанника, -- с тобой проще, пока ты без сознания.

   Маниус улыбнулся и расслабился, смирившись с действительностью. Лёгкие волны продолжали покачивать судно, неспешно прорезавшее океанскую гладь.